- Вот, - сказал врач. - Эта таблетка вызывает смерть, быструю и настолько лёгкую
и безболезненную, насколько человек только способен себе представить. Мало того,
она не только исключает всякую физическую боль или дискомфорт, она мгновенно
блокирует все негативные эмоциональные потоки. Самоубийца может быть уверен, что
в краткий промежуток времени между её принятием и окончательным отключением
мозга его не захлестнёт поток горя или ужаса, который способен превратить этот
акт в страшнейшую из агоний даже при полном отсутствии реальных болевых ощущений.
Но и это не всё. Если одновременно принять вот эту, вторую таблетку, сразу же
после смерти её активное вещество начинает стремительно уничтожать мёртвый
организм.
- Как это? - не понял собеседник.
- Как ветер развеивает пыль или солнце сушит туман. В любом случае, какой бы
способ свести счёты вы не избрали, вас никто не должен будет вынимать из петли...
- Бог с вами, меня - нет! - засмеялся собеседник.
- Ну не вас - самоубийцу... Никто не должен будет вылавливать его, синего и
раздувшегося, из колодца или соскребать с тротуара. Не остаётся ничего. НИЧЕГО.
Такого результата не способен дать ни один крематорий.
- В это непросто поверить.
- Если я откажусь продемонстрировать это прямо сейчас на себе, надеюсь, вы не
сочтёте это прямым доказательством моей лжи? А есть, наконец, ещё и третья
таблетка, и в действие поверить вам будет ещё сложнее. Она не только делает так,
что самоубийцы нет, но так, что его и НЕ БЫЛО.
Один лишь взгляд был ему вопросом и ответом, и он продолжил:
- Для того, чтобы поверить в это, нужно правильно понимать природу эмоциональных
связей в человеческом обществе. Эта природа принципиально физическая, и не в том
плане, в котором вы, возможно, себе представляете. Всё вокруг нас пронизано
физическими, объективно существующими волнами памяти, сочувствия, ненависти,
любви, и эмоции, адресованные конкретному человеку, имеют свой конкретный код,
как волны с мобильных вышек, пронизывающие всё вокруг, заставляют звонить
единственный телефон в мире, а не все сразу. Третья таблетка считывает этот код
и блокирует всё соответствующие излучения. Одновременно с исчезновением вас в
природе вы начинаете исчезать из памяти людей. Сколько несчастных, измучившись
жизнью, не решались сделать последний, самый логичный и желанный шаг, потому что
боялись нанести страшный удар тем, которые уже не могут привязать их к жизни, но
всё ещё им бесконечно дороги? Сколько потенциальных убеждённых самоубийц тянут
опостылевшую им лямку только от какой-то странной внутренней стыдливости, не
желая даже после смерти открыть равнодушному обществу всю глубину своих бед и
проблем и сдаться на милость пустопорожней болтовне? С этой третьей таблеткой
проблема решается целиком и полностью. Никого не согнёт ваша смерть, никто не
будет до конца дней своих ходить с ощущением неискупимой вины, никто не будет
притворно охать или крутить пальцем у виска. В мире от вас останутся только
физические следы, вроде трудовой книжки в сейфе отдела кадров или рубашки на
вешалке, но, глядя на них, вас не вспомнят и вами не заинтересуются, потому что
эмоциональные ваши следы зачищены навечно. Вы можете принять эти три таблетки за
вашим семейным столом, и через считанные минуты ваше полное отсутствие за ним не
будет волновать ни единого человека. Ваша мать, глядя на ваше старое фото, в
самом лучшем случае будет отдавать отчёт, что это изображение бывшего когда-то у
неё сына, но это не только не взволнует её, но вряд ли сколь-нибудь существенно
задержит её внимание. Вас, повторяю, уже не только нет, но и не было, и полагаю,
самое лучшее, что можно сделать человеку со своей полностью не удавшейся жизнью,
это не рождаться вовсе. В какой-то мере мои три таблетки способны эту задачу
разрешить.
- Да, - сказал собеседник после долгого молчания. - Вы потрясли меня, не буду
врать. А нельзя было сразу объединить эти три таблетки в одну?
- Можно, - улыбнулся врач.
- Это очень правильно, - собеседник уверенно кивнул головой. - Значит, вы
понимаете. Очень верно было устроить это так, чтобы человек мог сам определить
конфигурацию своего ухода. Не буду говорить даже об очевидной религиозной, да и
психологической проблеме, когда человек всё же и мёртвый предпочитает сохранить
своё тело и быть похороненным по установившимся обычаям, даже уйдя им наперекор.
Но, согласитесь, в том, чтобы уйти, не оставив по себе памяти даже в самых
близких сердцах, есть не только что-то освобождающее, но и что-то жутковатое, во
всяком случае, слушая вас, я не мог от такого ощущения избавиться. Согласитесь,
может найтись человек, которому хотелось бы, чтобы о нём поплакали и чтобы его
помнили... Пусть дорогой и жестокой ценой... Пусть даже это доставит его близким
боль... и страшную боль... Как там ни говорите, - усмехнулся он, - самоубийцы бывают
разные, кое-кто, уходя, был бы не прочь утянуть с собою в могилу весь мир...
- Я не называл бы своё изобретение идеальным, если бы оно не было таковым, -
прервал его врач и, вынув что-то из кармана, положил на стол. - Четвёртая
таблетка.