Жил-был мужик по фамилии Антохин. Нормальный мужик, в общем то. Было ему тридцать шесть лет. Жил он один и даже бабы постоянной у него не было. А если честно говорить, то давно Антохин уже не трахался. Да и не переживал по этому поводу.
Жил сей кекс в спальном районе города в квартирехе, которая досталась ему от его тетки.
Окно кухни в квартире Антохина выходит в скучный двор, образованный старыми хрущебами (единственным светлым пятном на фоне этой серости является только круглосуточный магазинчик под названием "Конкорд", освещаемый по ночам желтыми и зелеными лампочками). В окно единственной комнатушки можно увидеть пригородную автотрассу, за которой находится заправочная станция и бесконечные железнодорожные склады.
Комнату Антохина стоит упомянуть особо. Это вытянутая кишка, в которой помещается старый диван и два шкафа набитые книгами от полного собрания сочинений В.И. Ленина в потертом золотом переплете до сочинений маркиза де Сада в дешевой бумажной обложке. На полках мирно пылятся рядом друг с дружкой Фенимор Купер, Фадеев, Фрейд, Фейхтвангер, Фолкнер и Фридрих Энгельс.
У окна стоит старый стол, на котором постоянно громоздятся тарелки, газеты и треснувшая пепельница полная окурков. На полу вечно валяются носки, а на спинке единственного стула умещается весь гардероб Антохина. В углу комнаты возвышается монументальный телевизор марки "Электрон", который передает только звук, но никак не изображение. Сей шедевр технократической цивилизации служит подставкой под маленькую видеодвойку "Голдстар", которая использовалась преимущественно для просмотра видеокассет эротического содержания (в просторечии порнухи).
Запах, стоявший в квартире Антохина можно было описать только одним словом: холостяцкий.
Вы можете конечно сказать, что Антохин свинья и бездельник, но это вовсе не так. Любой человек, зашедший к Антохину домой, практически сразу ощущал некую ауру уюта и спокойствия, как будто гость оказывался у себя дома после долгих странствий. Особенно сия аура очень чувствовалась у Антохина на кухне с ее старым обшарпанным столом, навесными покосившимися шкафчиками, тарахтящим холодильником "Юрюзань" и мусорным ведром, в котором и рядом с которым громоздилась куча пустых пивных бутылок.
Как выглядел сам Антохин? Да обычная наружность. Подобных мужиков вы видите десятками за день на улице: идет такой с бутылочкой пива после работы, не спешит, поскольку спешить ему некуда, с непременным пакетиком в руке, в котором лежит десяток яиц и пакет пельменей. Короче, обычный российский самодостаточный мужик начала ХХI века, не обремененный карьерой, социальным статусом, деньгами, семьей и родственниками.
Вы скажете, что Антохин дегенерат и тряпка? Отнюдь. Вполне начитанный мужик. Даже из философии кое-что почитывал, пописывал стихи, кандидатскую защитил... Но был, был в нем один недостаток с точки зрения среднего россиянского гражданина: не было в Антохине стремления обзавестись семьей, детьми, сделать карьеру или бизнес... Жуткий недостаток по нынешним временам, одним словом. Но Антохин был счастлив.
Пока не проснулся утром десятого марта 2002 года.
Пробуждение было мучительным.
Антохин, страдая от посталкогольного синдрома, сполз с дивана. Весеннее солнце раскалило, начинавшую уже лысеть голову, а правая рука, была абсолютно бесчувственной из-за того, что Антохин всю ночь пролежал на ней. С вечера он не разделся и теперь мятые брюки и носки недельной носки раздражали его тело.
Разминая затекшую руку, Антохин добрался до кухни и обнаружил на столе полбутылки выдохшегося теплого пива местного разлива.
Теплая липко-сладкая субстанция плюхнулась в сморщенный ноющий желудок Антохина, впиталась, наполняя организм живительной элексирной силой, волной отдалась в затылке и мурашками в затекшей руке.
Несколько минут Антохин стоял опершись на стол руками, размышляя будет ли он блевать или все-таки нет. Желудок скручивался узлом, затем развязывался и снова изображал из себя змею, сворачивающуюся в кольца.
Наконец разум одержал победу над телом и Антохин облегченно опустился на табуретку с чувством благодарности неизвестно к кому или чему.
Через несколько минут зов естества отвлек Антохина от созерцания крошек и жирных разводов на поверхности стола. Проще говоря, ему захотелось поссать.
Свой долгий извилистый путь к санузлу Антохин сопровождал душераздирающим монологом:
- Ну ёп твою... Ну не хотел же пить ведь... Ну на хуй это восьмое марта, день защитника отечества, блядь...
Сил поднимать сиденье унитаза у Антохина просто не было, и поэтому первой струей он обмочил его практически идеально по периметру ("Сука!"). Остальное пошло уже более или менее в цель.
Застегивая ширинку, Антохин вдруг осознал что что-то не так. Извлеча писюн обратно, он ощупал и осмотрел его со все сторон. Неясное, смутное ощущение обволокло Антохина липким ползучим ужасом: его член был не таким как раньше.
Не застегнув ширинки, Антохин прошел в комнату и, достав из ящика стола линейку, измерил свой детородный орган.
- Хм-м-м... Пятьдесят семь с чем-то миллиметров.
Отложив измерительный инструмент, Антохин завалился на диван в провонявшей табачным дымом, носками и испарениями тридцатишестилетнего мужика комнате. Тут же вскочил и бросился в ванную комнату, где на стене висело зеркало с облупившейся амальгамой и, становясь то в анфас, то в профиль, стал рассматривать член.
Не придя ни к какому окончательному заключению, но не на шутку встревожась, Антохин пошел пересыпать похмелье.
- Ты что, член пошел мерить? - Завлаб Дядько расхохотался, столкнувшись с Антохиным в дверях туалета.
- Да это... Замерить кое-что нужно. - Антохин неловко, бочком, прошмыгнул в туалет, пряча за спину тридцатисантиметровую линейку.
- Да тебе зачем линейка? Бери микрометр!
- Сука... Пошел трепать всем... - С ненавистью подумал Антохин, слушая удаляющийся смех завлаба. - Надо же было, бля, так попасться.
Антохин вздохнул и заперся в одной из кабинок туалета, расстегнул ширинку и приступил к замерам.
Замеры его повергли в шок.
- Пятьдесят два миллиметра...Как же так? Пятьдесят два...
Не веря своим глазам, Антохин раз за разом прикладывал член к линейке, стараясь растянуть его, но должен был признать, что ни пятьдесят два, ни растянутые пятьдесят пять - это ни как не те пятьдесят семь миллиметров, что были дома. Совершенно отчетливо он понял, что по каким то неведомым физиологическим причинам его детородный орган стал уменьшаться. И судя по всему на полсантиметра в день. Еще десять дней и... А что будет через две недели? А через месяц?
Невидящим взглядом Антохин уставился в слив унитаза, испещренный многочисленными потеками. Внезапно, спасительная, и в то же время абсолютно безумная, мысль осенила воспаленный мозг Антохина: "Деления то на линейках разной ширины!"
Еще ни один день в жизни не тянулся для Антохина так мучительно долго. Он машинально делал работу, ходил то в архив, то в техотдел, машинально глотал обед в столовке и даже иногда разговаривал с людьми.
Ровно в пять Антохин оставил за собой турникет проходной и быстрым шагом, скользя по замерзшему ледку, направился к автобусной остановке.
Весь день он стремился домой, к ящику стола, в котором лежала заветная линейка, но во дворе своего дома он замедлил шаг, а перед дверью подъезда Антохин совсем остановился. Теперь его утренняя мысль о разной ширине делений уже не казалась ему здравой.
Немного потоптавшись возле подъезда, Антохин решил мучавшие его сомнения типичным для него способом: зашел в магазинчик "Конкорд" и купил поллитровку.
- Да пошла ты на хуй!!! - Антохин, дыша водкой, сломал линейку пополам и выкинул обломки в открытую форточку.