Vinterskald Vratislav : другие произведения.

Hagaldagaz

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пою я кровью... белой шалью покрыла вьюга лес ночной. Где клич Рандгрид, где клич высокий будил сердца во тьме живых. На зеркалах мороз где белым свои картины рисовал, Поил я кровью это небо и вместе с молнией сверкал...
  
  
  
  
  
  Содержание:
  
  1. Заря над Железным орлом
  2. Vits er þörf, þeim er víða ratar
  3. Немного для счастья нам нужно богов
  4. Там, где трупы лежат монументом зари
  5. Стрела Времени
  6. Слава верным Иггу
  7. Кто славит Скёгуль
  8. Павязка
  9. Ветер возмездья
  10. В серебре вод хрустального озера
  11. Ледяная постель
  12. Точит камень вода
  13. Мы встретимся снова
  14. Ветра созвучные с душой
  15. Снежные скалы Арконы
  16. Der Apfel fällt nicht weit vom Stamm
  17. Дымом крови напоены станы моей новой небесной семьи
  18. Приговорённый жить в веках
  19. Вековая мечта
  20. Венец души лавровый
  21. Дышит пламенем море
  22. Пред решительным ударом
  23. Порой я не похож на человека
  24. Я наслаждаюсь песней моря
  25. Здесь, под Великой Звездой мой чертог
  26. Под тучами Судьбы мне нечего терять
  27. ...Восславляя даль благородную
  28. Смотрящий вперёд
  29. На штурм веков
  30. Ветви елей снег клонит
  31. И да станет огнём твоих дум только солнце что ждёт впереди
  32. Всадники времён
  33. Песнь варягов Византии
  34. Над курганом неизвестного варяга
  35. И не важно уж крест на груди иль мьёльнир если Гуттунга гром безхребетно так бел
  36. Из грозовых окопов где туч чернеет строй...
  37. Здесь весны плацдарм, здесь её Рубеж
  38. Солнце Чёрное по небу катит
  39. Ulfurinn
  40. Тень Рёгнира
  41. Ледяной зари драккар
  42. Порождение тигля
  43. Виса Тора
  44. Нацистская юность, советская старость
  45. Мой долг / Романтика неба зовёт меня в путь
  46. Закат, верёвка, дуб...
  47. Герой
  48. В остроге тьмы
  49. Двадцать первый век
  50. Рощи белой я вижу фракталы
  51. На белых простынях божественной постели
  52. Древние яства
  53. Вздымая мех кузнечных гроз
  54. Сыновья Высокого
  55. Иловайский котёл
  56. Строем в вольные поля
  57. Кровь на камнях
  58. Стрелою Заревольной рождается Весна
  59. Сквозь нити норн и правила
  60. Я поклонился ветру с громом
  61. Пока огонь горит небес, и ярость звёзд бледна в ночи
  62. Чтобы жил наш край и хранил наш прах
  63. Укрепляя мысль на стали
  64. Наша вера, вечность и тюрьма
  65. Три Рима
  66. Судьба народная
  67. Храм Свентовита
  68. Метель средь дорог, огонь средь степей
  69. Кто не меняется - тот обречён
  70. Шёпот далёкой весны
  71. Пишу я стихи кровью северных слёз
  72. Желтеет точно солод дым
  73. Нет мне дела до вас и до ваших побед
  74. Свобода, небо, океан
  75. Скрещённые Стрелы
  76. Небо в ярости. Гром. Молний сталь
  77. Прощай Германия, прощай
  78. Есть это слово колючее "надо"
  79. Моя судьба ножа острей
  80. На полях Грюнвальда
  81. Железный орлан
  82. Великая радость
  83. Аустрине
  84. Там, дзе холад плыве як прывiдны канвой
  85. Fjallgeiguðr
  86. Там, где ветра удар леденяще тяжёл
  87. Всего лишь тень на алом саване заката
  88. Я повешусь на дереве снежном
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Пою я кровью... белой шалью покрыла вьюга лес ночной.
  Где клич Рандгрид, где клич высокий будил сердца во тьме живых.
  На зеркалах мороз где белым свои картины рисовал,
  Поил я кровью это небо и вместе с молнией сверкал...
  
  
  1. Заря над Железным орлом
  
  На волнах высоких, на волнах священных
  драккары теснятся в прибойных ветрах.
  Не знать нам позора, не знать уз тюремных,
  кровь ясеней пуль вновь на волчьих клыках.
  
  И пламени брызги оставят ожоги,
  и в сердце вонзится холодный металл.
  Тебя призовут к себе вольные боги
  но пусть не остынет возмездия вал.
  
  Печаль и тоски плоть под Гармовы лапы,
  в весёлый от счастья иль сумрачный год.
  Нас вспомнят потомки скальдической драпой,
  но ныне стремимся мы только вперёд.
  
  Сквозь бури, шторма, злобный хохот утбурдов,
  сквозь нидингов вопли и стоны калек...
  плевать нам на орды религий абсурда
  великая цель наша - Сверхчеловек.
  
  Кровь факелов ярче, воспойте поэты
  великие горы из трупов врагов.
  Как вороны очи клюют на рассвете,
  воспойте безстрашных всей яростью слов.
  
  Пусть скалы дрожат под ударом Kampfstiefel,
  и в небо клубами уходит пусть дым.
  Ты вновь оживёшь в ослепляющем мифе
  и люди запомнят тебя молодым.
  
  Героям Германии слава
  на все времена, на все времена.
  В веках будто мальва держава
  цветёт пусть она, цветёт пусть она.
  
  Победа нас ждёт иль Вальхалла,
  и песня как гром, и песня как гром.
  Смотри, засияла
  смотри, запылала
  Заря над Железным орлом.
  
  
  2. Vits er þörf, þeim er víða ratar
  
  Искрами молний взрывается небо,
  в маре соловой драккаров запалы.
  Но средь безкрайнего рысьего хлеба
  вьюгою встретят идущих на скалы.
  Штурмом и натиском волчьего брата,
  Пламя Высокого неудержимо.
  Vits er þörf, þeim er víða ratar,*
  кто сохранил своё сердце и имя.
  Силу помножить на мудрость весомо,
  сильного клёкот потешит металла,
  но только мудрым подвластны изломы
  рунного сумрака, Ясеня вала.
  Там лишь сплетаются камни и клёны
  нитью рассветной зари и закатной...
  Эхом заклятым и громом набатным
  даль оглашают над кронами кони.
  В распре с фалангами ястреба ярой,
  песню поют о судьбе безвозмездной.
  Хватит ли крови от гнева пожара
  чтобы Гримнира глаз вырвать из бездны?..
  Смерть и вёльв волю принять ясным взором,
  в небе железных зеркал отражённым...
  пыль да бурьян да не станет позором
  коль ярлов ряд твёрд от Рига рождённых.
  Ведомо мудрым сказанье о борге.
  Ósnjallr maðr hyggsk munu ey lifa...**
  но всё ж найдёт себя грудою хёрга,
  там, где небес безобразят синь грифы.
  
  Примечания:
  *Ум надобен тем, кто далёко забрел (Речи Высокого,5)
  **Глупый надеется смерти не встретить (Речи Высокого,16)
  
  
  3. Немного для счастья нам нужно богов
  
  Вечернего солнца плывёт силуэт,
  лучи рассыпаются пылью седой,
  спокойно лишь там, где прошлого нет,
  а наша судьба - пламя с вечной борьбой.
  
  И в ней мы находим к познаньям ключи,
  и кровь на пути будто бед жемчуга...
  А факелы режут знамёна в ночи,
  выхватывая из тьмы стан врага.
  
  Чтоб острые зубья холодных клинков
  понежить в змее солдатских кишок...
  Немного для счастья нам нужно богов
  лишь только бы в жилах струился их ток.
  
  На линию мира не звали чтоб нас.
  Брататься с врагами не звали чтоб нас.
  Мириться с уродством не звали чтоб нас.
  К межрасовым бракам не звали чтоб нас.
  
  Вот новые стяги, строй наших святынь.
  Костром загорелся над миром восток.
  Чрез тьму преломилась надменная синь,
  но путь нашей веры всё так же Высок
  
  как дуб и секвойя, как сосен размах,
  как Тот кто вражду посеял копьём.
  Пусть выступит враг, с небес грянет гром
  и ветер несёт пусть лёд на крылах,
  
  всё лучше, чем гнить в чертогах отцов
  где прежних деяний чернеет зола...
  Немного для счастья нам нужно богов
  лишь только бы ярость была их светла.
  
  На линию мира не звали чтоб нас.
  Брататься с врагами не звали чтоб нас.
  Мириться с уродством не звали чтоб нас.
  К межрасовым бракам не звали чтоб нас.
  
  
  4. Там, где трупы лежат монументом зари
  
  Там, где трупы лежат монументом зари...
  Там, из струн где течёт водоволчая сталь...
  Там, где в древних лесах, на ветвях алтари
  Из повешенных вновь распласталися вдаль.
  
  Там где Скильвинг скакал на Слейпнире войны...
  Хенгикьёфт где висел не убитый копьём...
  Там я в рунах костра слышу песни весны...
  Раздирающий плоть неба слышу я гром.
  
  Там печаль как змея русла тёмной реки
  Барса родину всю охватила кольцом...
  Там рассветы страшны, там закаты ярки,
  Там могильная ночь с вечнордяным лицом.
  
  Слышу я в небесах Чернокрылых призыв...
  Вой холодный как гимн разрывающих плоть.
  Ливтрасир там зовёт на постель снега Лив,
  Суждено только им Ночь Богов побороть.
  
  А вокруг них шумит Фимбульветра метель...
  Будто скальд ночь поёт растворяясь в заре...
  Это страшная песнь как заклятия трель
  Оплетает их дух в льдяномрачном костре.
  
  Средь руин древних войн обретёте вы жар
  Новой жизни, в иных вы заблудитесь снах...
  И взойдёт на престол Валасъяльва Видар
  Чтобы царствовать здесь, опираясь на прах.
  
  
  5. Стрела Времени
  
  И времени стрела
  развёрнута вперёд,
  и вот моя земля
  к себе меня зовёт.
  Вот слышу я живя
  мне не понятный слог,
  и жухлая трава
  лежит у самых ног.
  Всё помня о былом
  волнуются моря...
  касается крылом
  меня зимы заря.
  Успеешь ли допеть,
  сказать всё что хотел,
  когда отринет медь
  тебя от светлых дел?..
  Да толку ли гадать, -
  неровен час и дик.
  А Смерть - вторая мать
  холодная на лик.
  Свой путь грозой стеля
  готов идти я в лёд.
  Где времени стрела
  развёрнута вперёд.
  
  
  6. Слава верным Иггу
  
  Звёздные просторы
  тучами закрыты,
  разверзают горы
  Слейпнира копыта,
  рвут туман на части
  углубляясь в раны.
  
  Всё в Вотана власти,
  всё в руках Вотана.
  
  Вепрь на вранных стягах
  сном грозит курганным,
  натиском, отвагой,
  слава бездыханным!
  Слава осуждённым
  гномьим тингом судей,
  
  слава непреклонным,
  петь о них мы будем!
  
  Рушить духа впалость
  чести выся имя,
  вот что нам осталось
  непоколебимо.
  Много ли напастей
  на крыла сапсанов?
  
  Всё в Вотана власти,
  всё в руках Вотана.
  
  Под копейной ль Бурей,
  под огнём Завеи,
  в пламени лазури
  стяг Асгарда реет.
  Путь пусть равен мигу,
  в том - безсмертье право.
  
  Слава верным Иггу,
  верным роду слава!
  
  
  7. Кто славит Скёгуль
  
  Кто рьян до отваги тому её слава,
  в ком воля как камень - недаром рождён.
  Её называют богиней кровавой
  всевластной как ветер и сладкой как сон.
  
  Её называют судьбой златоглавой,
  надеждой на солнце средь сумрачных крон.
  
  В порывах жестоких не зная уюта
  кто верен девизу: "люби и враждуй".
  Кто равен с богами и в ярости лютой
  тот смеет надеятся на поцелуй
  красавицы юной в броне ястребиной
  холодной как воды средь северных скал.
  И ярок их путь будет в жизни не длинной
  кто вечность свою на добро не менял.
  
  Кто славил Скёгуль
  своей кровью, отвагой.
  Кто славил Скёгуль
  до последнего шага.
  Кто славил Скёгуль
  как и должно Герою,
  Кто славил Скёгуль
  полыхая звездою.
  
  Кто рьян до отваги тому её слава,
  кто будет достойным и Тору врагом.
  Её называют богиней кровавой
  могучей как море и грозной как гром.
  
  Её называют судьбой величавой,
  и зной её знамя, и даль её дом.
  
  Свирепствуя в распрях металла ударом
  в сияньях ветров закалённых дубрав,
  в ком сердце гигантов, в ком дерзость пожара
  по праву рожденья и силы тот прав.
  К величию духа и к цели высокой
  кто против теченья туч вихрем плывёт,
  и речью упрямой, стальной и жестокой
  кто славит Скёгуль, никогда не умрёт.
  
  И взором железным как шторм гневооким
  кто славит Скёгуль, никогда не умрёт.
  
  
  8. Павязка
  
  I б'ецца сэрца смелае,
  гнеѓ хваляю расце,
  i бел-чырвона-белая
  павязка на руцэ.
  
  Шляхi гараць нязводныя,
  разруха, пыл вакол.
  I крумкачы галодныя
  спускаюцца на дол...
  
  Там душы пакалечаны
  разарваны яны,
  як неба над Нямеччынай
  у першы дзень вясны...
  
  Глядзiць наперад зоркая
  валькiрыя Скёгуль,
  i льецца песня горкая
  памiж смяротных куль.
  
  Там пэѓна... са свiтанкамi
  квiтнее родны схiл...
  арлы вiсяць над танкамi,
  прабач, няма больш сiл.
  
  Ты шмат для мяне значыла,
  i шмат, мне сiл дала.
  Ты бачыла, усё бачыла
  прыгожая зямля...
  
  Разбiта сэрца смелае,
  тры кулi ѓ галаве.
  I бел-чырвона-белая
  павязка на траве.
  
  
  9. Ветер возмездья
  
  Мелодии холод...
  покой океана...
  Я пламенно молод,
  как ворон Вотана.
  Я слился с мерцаньем
  полярных созвездий.
  Я - ветер восстанья,
  я - ветер возмездья.
  Я там, где забыты
  вожди и герои,
  я там, где покрыты
  руины золою.
  Небесной лазури
  я - кровь ледяная,
  карающей бури
  орлиная стая...
  Я там, где рвёт лава
  кишки Хельрегинна.
  Рекою кровавой
  бежит паутина.
  Где камни пылают
  на скалах закона,
  погибель вещая
  сынам небосклона.
  Где стай клёнов годи
  воздел руки к альвам.
  Я - ветер Вагнхёвди,
  я - глаз Валаскъяльва.
  
  
  10. В серебре вод хрустального озера
  
  Прикоснись к стали ветер божественным пламенем нежным,
  пусть погибнешь, ты вскоре подобно осе жалом жаля.
  Льётся песня рекой... и напомнил напев твой мятежный
  мне возвышенно-гордую песнь из уст Парцифаля.
  
  Знаю я, ты не ищешь о ветер в сем царстве ответы.
  И тебе безразличны величий людских устремленья.
  Не венчаешь в сиянии Грааля ты рыцарство света,
  и не жаждешь как Род человеческий ты возвышенья.
  
  Может это лишь вой и мне мнятся из опер октавы...
  не симфония льется, а только её призрак тёмный.
  И священное пение птиц над угрюмой державой, -
  лишь холодное эхо надежд в глубине потаённой...
  
  Кровоточит родник терпкой скорби в душе моей ярой,
  каждый символ и образ познания крепче чем стены.
  Нам предел в понимании данный природой стал карой:
  мы не лучше тех львов, что живут лишь борьбой на арене.
  
  В серебре вод хрустального озера юные годы
  пролетят лебединой стрелой вдаль по облачным вехам.
  И однажды пред нами предстанут тьмы мёртвые воды
  обезценив все мысли и волю стремленья к успеху.
  
  Но что есть благородно? Что выше владений Морены?
  - Славы свет, кровь героев и праведность огнепоклонства.
  Мы живём, чтоб себя воплотить, дав могучую смену,
  и Идею что выше всех нас в гордом белом потомстве.
  
  
  11. Ледяная постель
  
  Ледяную постель
  Застелила мне ты
  Моя дева - Метель,
  Неземной красоты.
  
  Сколь роскошно о дочь
  Легендарных царей
  В эту белую ночь
  Ложе наших страстей!
  
  Твои волосы - лёд
  Первозданной зимы,
  Кто ж тебя воспоёт
  Как не скальд снежной тьмы?
  
  Ты идёшь по земле
  О, тигрица ветров,
  В грозный день в феврале
  Как богиня богов!
  
  Замедляется стук
  Сердца в терпких снегах,
  Я свободен от мук
  На кровавых клинках.
  
  Вьюги и холода
  Надо мною царят
  Как лихая беда,
  Без любви и преград.
  
  Но с тобою готов
  Среди льдов я уснуть,
  Мне не жалко всех снов
  Этой жизни ничуть.
  
  Пусть нас скроют снега
  Словно древний курган,
  Навсегда, навсегда
  Лишь тобою я пьян.
  
  
  12. Точит камень вода
  
  Точит камень вода,
  кровь же точит века,
  проплывают года
  как забвенья река.
  Остаётся нам даль
  и рассвет на костях,
  вечной вьюги февраль
  и сон в мёртвых глазах...
  Жизни как листопад
  осыпаются вниз,
  пишет смерть на свой лад
  за эскизом эскиз...
  В нём прекрасного нет
  только слёзы да вой,
  скорбных слов этикет,
  да дух боли пустой.
  Человек есть цветок,
  он сияет лишь миг,
  но во тьме как итог
  он найдёт свой родник
  если духом своим,
  в свете жизни своей,
  не растает как дым
  средь безвольных теней.
  
  
  13. Мы встретимся снова
  
  Сохрани этот ветер в руках,
  я любить тебя не перестану.
  Где цветёт солнце на облаках
  там, меня ты отыщешь в кургане.
  
  Мы прошли с тобой много путей,
  но одна есть дорога другая:
  каждый сам должен будет по ней
  не смотря вспять пройти духом тая.
  
  Ты ищи... так же как я искал
  своё небо, свой сумрак и душу...
  Помнишь то, что тебе я сказал?
  знай, я клятву свою не нарушу.
  
  Даль органа рокочет в сердцах,
  ты не верь, нет ни ада, ни рая...
  сохрани поцелуй на губах
  и мы встретимся снова родная.
  
  
  14. Ветра созвучные с душой
  
  Ветра созвучные с душой
  ко мне в окно опять стучатся,
  и тенью светло-голубой
  периной мне на грудь ложатся.
  
  И с ними мне не нужно слов,
  всё и без них давно понятно...
  и крови вот уж слышу рёв,
  и сердце ритмом бьёт набатным.
  
  В моих очах теперь поток
  подобный лишь слепым лавинам.
  Колдую я фокстротом строк
  как снегом вьюга над долиной.
  
  Полёт стрелы моей далёк,
  в полёте ей жить дал я право.
  Вдыхаю ветер я тревог
  а выдыхаю ветер славы.
  
  В разломах гор, в утёсах снов
  так много силы и услады.
  И новый взор... и новый зов
  бодрит созвучием баллады.
  
  
  15. Снежные скалы Арконы
  
  Повсюду на теле Отчизны овраги,
  везде паразиты славянских идей.
  Но слава безсмертна, проснитесь варяги,
  судьба нам дарует жить в вечности с ней.
  
  Когда чернь низвергнет в тлен символы трона,
  когда окружат стан ублюдки всех рас,
  вы вспомните лики скал снежной Арконы,
  дерзайте!
  герои живут среди нас!
  
  Нет гордым преграды, нет оводам места
  на теле земли и на братстве веков.
  Так будем же выше простого протеста,
  всех предков и даже всех белых богов!
  
  Когда воли звёзды затмят скорби кроны,
  когда боль пронзит вновь открывшихся ран.
  Вы вспомните песни прекрасной Арконы,
  пылайте!
  Вальгалла превыше нирван!
  
  Всех чистых душою зови ты рог турий...
  сойдут как лавина с заснеженных гор
  герои России рождённые в буре,
  вершить над врагами Руси приговор.
  
  Когда славы ясной оскалясь драконы
  разрежут саг волны войн киля ножом,
  вы с честью великой стяг снежной Арконы
  развейте
  по миру
  кровавым орлом!
  
  
  16. Der Apfel fällt nicht weit vom Stamm
  
  "Der Apfel fällt nicht weit vom Stamm" -
  мне говорил мой друг.
  И грешно жить давать врагам
  и всем богам вокруг.
  
  Дерзай же юность. Меток взор
  у верных снайперов.
  Средь острых скал, средь мрачных гор
  будь к смерти ты готов.
  
  Она придёт с щитом в руке
  и с ледяным копьём.
  И в рдяном как заря венке
  и с речью точно гром.
  
  Не перевоспитает плеть,
  нам скучно жить в избе,
  мы рождены в глаза смотреть
  трагической судьбе.
  
  И от природы не уйти
  в ком царствует Нурлан.
  Ползи змея, орёл лети
  в просторы дальних стран.
  
  Не надо слёз, и всё как есть
  прими, не прекословь,
  ведь наша верность это честь,
  а честь - то наша кровь.
  
  Примечание:
  *Яблоко падает недалеко от ствола
  
  
  17. Дымом крови напоены станы моей новой небесной семьи
  
  Вспыхнет в сердце моём горе ели,
  рысью сосен помчится вперёд...
  На копье леденящей метели
  Вождь войны сыновей меня ждёт.
  
  Пусть небес поглотят океаны
  шёпот турсовой дочери вмиг...
  где цветут пышно яркие раны,
  и сидит где на троне сам Игг.
  
  Плачут трелью где вещие альвы
  полонённые вешней зарёй,
  где вкруг башни холодной Хлидскъяльва
  копья рун держат ряд боевой.
  
  На тропе ли орлов мне забыться?
  на морях ли волков жизнь менять?
  Здравствуй солнценарода столица!
  Бога сломанных шей, здравствуй рать!
  
  За мной тянется пряжа тумана -
  шлейф моей погребальной ладьи,
  дымом крови напоены станы
  моей новой небесной семьи.
  
  Бури Всадница, лей мне без меры
  в рог окованный гальдром свой мёд,
  нынче я тоже вольный энхерий,
  нынче мне снова в ратный поход.
  
  Примечания:
  Горе ели - огонь
  рысь сосен - ветер
  Вождь сыновей войны - Один
  шёпот дочери турса - душа
  Бог сломанных шей - Один
  Бури Всадница - перевод имени валькирии "Регинлейв"
  
  
  18. Приговорённый жить в веках
  
  Ты родила того, чьё имя
  теперь запретно для людей.
  Бросает в дрожь и херувима
  от высоты его Идей.
  Он шёл ведомый Провиденьем
  судьбы предчувствовал финал.
  Терпел и голод, гнёт лишений
  но никогда не унывал.
  И тьма слепа, а солнца мало
  где Инн течёт вдоль берегов...
  Но не случайно солнце стало
  великим символом его.
  Под этим солнцем непреложно
  росла полков стальная грядь.
  Коль воин вынул меч из ножен, -
  ему нет права отступать.
  Пусть вкруг шипят зловонно змеи
  пугает их огня напор..
  Но слава будет тем трофеем
  что станет псам наперекор.
  Мечта божественно-крылата
  во весь Мидгард крыл тех размах...
  И он ушёл в костре заката
  приговорённый жить в веках.
  
  
  19. Вековая мечта
  
  Скучают рабы по жестокой руке
  по грязи, зловонью скучают.
  Свобода страшна ведь она на клинке
  что делать рабы с ней не знают.
  
  Верните рабам их Советский Союз
  пусть нищий и пусть постарелый.
  Верните им хлеба прогнившего вкус
  презренье господ и расстрелы.
  
  Они так скучают по лагерным вшам,
  готовы рыть носом канавы.
  Верните же светлое рабство рабам
  в не менее светлой державе.
  
  В истории много трагических дат
  как гордости так и позора,
  и овцы что веруют в волчий отряд -
  продукт векового отбора.
  
  Их долго как сталь выплавляли к руке,
  и к волчьим клыкам приучали.
  Детей их топили в бурлящей реке
  пока воли дух не сломали.
  
  Нельзя презирать их за то, что они
  есть жертвы огня и террора.
  За что их винить если мелкие пни
  они принимают за горы?..
  
  Не ждут от рабов вольновластных дум взор,
  не их духу впору присяга.
  А если свобода - так вечный позор
  под пеплом сожженного флага.
  
  История мук их и рабства свята,
  грядёт, - они верят, - их раса.
  Наивно живёт вековая мечта
  что волк перестанет есть мясо.
  
  
  20. Венец души лавровый
  
  Во тьме кромешной прорываясь к свету
  ты салютуешь гениям войны,
  что для тебя богам святым равны,
  внимаешь ты их мудрому совету:
  не отступать, какой бы тяжкой долей
  судьба тебе не грянула на щит.
  И помнить то, что честь тебе велит,
  и жить, а не играть о жизни роли.
  Не утопить свой риск в болотах желчи,
  оклеветать на радость всем врагам
  не дать свой стяг, посредственности псам,
  а пронестись по ним возмездья смерчем.
  И трамбовать в могилы их без счёта.
  Построить всех в колоны мертвецов,
  твой знак орла, знак жизни и богов
  укажет путь, коль знаешь в жизни кто ты.
  Руби же брат, рыча рабов безродных!
  Как белый лев, как волк седой тайги.
  В душе пожар свободы разожги,
  уйти в реке чтоб дымно-полноводной
  туда, где дух есть ключ к дверям героев,
  где плеском рос играет плоть мечей,
  и льётся из божественных очей
  заря ветров, что туч плацдармы поит.
  На копьях лёд - заклятый далью чистой
  твою судьбу, твой рок осеребрит,
  и треснет шлем, и треснет верный щит,
  и понесёт тебя тропой змеистой...
  Всё выше взгляд, всё выше Солнце Крови,
  где Уз бела Раздольных цитадель...
  в том путь твой свят, в том благородна цель,
  что ты обрёл души венец лавровый.
  
  
  21. Дышит пламенем море
  
  Дышит пламенем море,
  дышит кровью камней.
  С небесами лишь споря
  кто надменней и злей.
  Не легендой, не мифом
  волн взлетает мечта,
  о подводные рифы
  разбивает борта.
  Гулко море громады
  устремляет вперёд,
  в пене белой усладой
  в скалы твёрдые бьёт.
  И в предчувствии схватки
  вновь отводит свой строй,
  чтобы бросить касаткой
  снова грозный прибой.
  Не меняя напевы
  хора диких ветров,
  в своём сумрачном гневе
  море выше Творцов.
  Под азуровым сводом
  на камнях, на костях
  море дарит свободу
  тем, кто любит размах.
  Не напиться металлом,
  не умерить гнев свой.
  Грозно строятся валы
  в одном фланге с судьбой...
  С небесами лишь споря
  кто надменней и злей.
  Дышит пламенем море,
  дышит кровью камней.
  
  
  22. Пред решительным ударом
  
  Пред решительным ударом
  саблей молний ледяных,
  гром ревёт в рассвете яром
  безпощаден, грозен, лих.
  
  Ночь ли день не видно боле,
  всё покрыто пеленой.
  Только в поле, в мёртвом поле
  кто-то клонится травой...
  
  И не в гневе, не в обиде
  человек седой челом,
  будто знаю, будто видел
  я его в пути земном...
  
  Странно вороны кружатся
  странно ветры дуют ввысь,
  словно в небо-сталь стучатся
  солнцу кличут в тьме: "зажгись"...
  
  Из земли как трассер бледный
  поднимаются огни:
  миг жестокий, миг победный
  предначертанной войны.
  
  Пред решительным ударом,
  пред решительным броском,
  я свой дух наполню жаром
  чтобы сжечь родимый дом...
  
  
  23. Порой я не похож на человека
  
  Порой я не похож на человека,
  и в волнах отражается йотун.
  Черпаю вдохновение я в реках
  и в свете солнца и в теченьях лун.
  
  Когда дорогу держит кар мой Volvo
  то сердце превращается в мотор.
  Я знаю... как поднять из склепа вёльву,
  и знаю... что сулит с ней разговор.
  
  Не благо дар мне этот и не кара,
  не к месту дисфория и восторг.
  Во мне клокочет ярь Эливагара
  и требует безумства на свой хёрг.
  
  Я помню... незаписанные саги,
  и каждой руны помню вкус и цвет.
  Рисую вновь я сумрак на бумаге
  ну а выходит солнечный портрет.
  
  Во всём я не похож на вдох Хёнира,
  и паралельна жизнь моя как сон.
  И если мне идти стезёй Имира
  то мне понятны нити всех времён.
  
  
  24. Я наслаждаюсь песней моря
  
  Я наслаждаюсь песней моря
  я в небо тёмное лечу,
  и ни о чём, ни с кем не спорю,
  ни с кем я спорить не хочу.
  
  Храню на ранах поцелуи
  Свирепствующей мне родной,
  и с шарой тучею танцую
  рассветный танец под звездой.
  
  Вот скоро брызнет мёд сороки
  на купола и шлемы гор,
  а я как меч огня высокий
  пронзаю тьмы глухой простор...
  
  Но лишь на миг суровый, ясный,
  чтобы посеять семена.
  Горит безумьем не напрасно
  в миру красавица весна.
  
  Мне она дарит весть благую
  журчаньем выживших ручьёв.
  И я влюблён в даль молодую
  в свою судьбу во тьме веков.
  
  Да не угаснет песня моря
  и не замолкнет океан!
  Я навсегда в его фольклоре
  парю по волнам древних стран.
  
  Примечание:
  Свирепствующая - Скёгуль
  
  
  25. Здесь, под Великой Звездой мой чертог
  
  Видеть дорогу и слышать мечту,
  воля по центру а сердце по краю.
  Песней своей разорвать пустоту,
  прочь приземлённые, я вновь взлетаю.
  
  Где зарождается день на костре,
  тучи сбиваются в грозную стаю.
  Крылья мои серебрятся в заре
  только в полёте я жив, я дерзаю.
  
  Вижу леса, рек изгиб, сталь озёр,
  вижу в полях реет рожь золотая.
  Ветру бурлящему наперекор
  гневно кипит моя кровь молодая.
  
  Мне не понять тьму и холод берлог,
  без высоты жизни свет я не знаю.
  Здесь, под Великой Звездой мой чертог,
  предков моих горсть небесного пая.
  
  Изредка слух мой касается вой
  судеб волков средь собачьего лая.
  Только я выше лечу где прибой
  ветра долин в тучи руны вплетает.
  
  В дерзком полёте на верных крылах
  белой стрелой я на тьму наступаю.
  Память моя, здесь, в небесных лучах
  вечно безкрайняя, вечно живая.
  
  
  26. Под тучами Судьбы мне нечего терять
  
  Я часто вижу то, что не даёт покоя,
  не вычурности блеск, а вис проклятий яд.
  Безумием страстей судьба рычит прибоем,
  а мой народ ни в чём, ни в чём не виноват.
  
  Всё в прошлом, и хрусталь побед и этикеты,
  погас и тиса страх с заснеженных платформ...
  На мраморных волнах печаль дубовой кеты
  нависла будто скорбь в лёд превратила шторм.
  
  Я был бы рад солгать, что всё идёт как надо,
  солгать себе что жизнь легка как пенный бриз.
  Но в теплоте очаг не кажется наградой,
  и смерть моя глядит из выцветших кулис.
  
  Играет в кровь аккорд жестокости и боли
  могучая метель меж Ясеня ветвей,
  а я стою стеной, и в этом моя доля
  как тяжко б не пришлось, я не расстанусь с ней...
  
  Живу одной борьбой, одной идеей яркой,
  живу за всех бойцов, дерзнули что восстать.
  И мне репрессий клеть как мёртвому припарки,
  под тучами Судьбы, мне нечего терять.
  
  
  27. ...Восславляя даль благородную
  
  Я хочу орлом небеса пронзить,
  на крыло прядь туч взять холодную,
  и над миром всем я хочу парить
  восславляя даль благородную.
  
  Всё что держит дух я гоню долой,
  мне мала и ширь осиянная,
  тесно на земле мне хоть волком вой,
  и мольба чужда покаянная.
  
  Ложь, корысть, обман, мелочность идей
  не по вьюге гордой Лель Волота.
  Места низости нет в душе моей,
  пред бедою честь не расколота.
  
  Я свободен там, где нет верных меж,
  где богам своим люд не молится,
  где река чиста, воздух где так свеж
  что без бранных слов не глаголется.
  
  Но всё выше взор мой берёт за край,
  от полей и рек как магнитами
  меня тянет в храм метеорных стай
  что кружат порой меж орбитами.
  
  Только там покой я найду в глуши
  мёртвых льдов стальных холодеющих,
  я хочу орлом выше взмыть души,
  и уснуть в скале мглавордеющей.
  
  Примечания:
  Прядь туч - облако
  Вьюга Лель Волота - душа
  
  
  28. Смотрящий вперёд
  
  Я вижу, над рядами
  немых, холодных скал,
  заря кружит с орлами
  и синь бросает вал.
  
  И холод отступает
  и небо всё ясней,
  о чём молчат, кто знает
  гряды морских теней.
  
  Как будто крестоносец
  из юности веков,
  плывёт авианосец
  на гребнях злых валов.
  
  Меж призрачных туманов
  погибших кораблей,
  погибших слишком рано,
  в бреду забытых дней.
  
  Безмолвствуют Сирены,
  очами звёзд глядят.
  Таят моря измены
  и тайны снов таят.
  
  Но вепрь в железных латах
  скользит без страха в мрак.
  Соединённых Штатов
  неся военный флаг.
  
  Колдуют тучи сейдом,
  становятся темней,
  но твёрд гигант на рейде
  и нет его смелей.
  
  Киту ли иль сейвалу
  подобен он в волнах,
  он шалью дали алой
  укрылся на глазах...
  
  А ветер пуше воет,
  штормит, рычит как лев,
  и волны блещут строем
  высвобождая гнев.
  
  Но всё равно горою
  он высится, плывёт.
  Всегда готовый к бою,
  всегда глядит вперёд.
  
  
  29. На штурм веков
  
  Мой гнев - великое богатство
  мой дух презрения Высок.
  Мне чуждо равенство и братство
  я нажимаю на курок...
  
  Из дула воли пулей мести
  скользит огонь моей мечты.
  Да рухнут намертво, на месте
  все звёзды мерзкой нищеты.
  
  Вихрь разделенья горы движет,
  сталь превосходства в нём остра.
  Я с чистым сердцем ненавижу
  кроваво-красные ветра.
  
  Заря близка и полноводна
  река весны с ключей родных.
  Да будет Родина свободна!
  и ненасытна в днях своих.
  
  Орлы на скалах войн не дремлют,
  я слышу, звёзды говорят:
  под землю всех врагов, под землю!
  в Хельхейм, в Тартар, в Геенну, в Ад!
  
  Где они будут так безмолвны
  как Римских статуй белый лёд.
  Вставайте пламенные волны,
  вперёд на штурм веков, вперёд!
  
  
  30. Ветви елей снег клонит
  
  Ветви елей снег клонит
  не понятно зачем,
  и я буду не понят
  так же всеми и всем.
  
  В рифах тёмного рока
  я останусь навек,
  до поры и до срока
  как искусственный снег.
  
  Я ни рая, ни ада
  из всего не хочу.
  Лишь быть с бурями рядом,
  с небом быть по плечу.
  
  С дикой силой обрушить
  на утёсы дожди.
  Слишком слабые души
  в тигля сплавить груди.
  
  В смерти верным изломом
  не жалея святынь,
  коль угаснуть, так громом
  разбивающим синь.
  
  И быть в сумраке снежном
  пока прокляв цепь снов,
  время новых мятежных
  не настанет волков.
  
  
  31. И да станет огнём твоих дум только солнце что ждёт впереди
  
  Ты не верь брат мой лживым словам
  что мы жили всех в мире любя.
  Кровью вражьей питался наш храм
  и любила нас дерзких судьба.
  
  Не несло нас по волнам морей
  как угодно холодным ветрам,
  как угодно не белым богам
  не молились мы брагой дождей.
  
  От себя злую ложь огради
  и забудь как назойливый шум,
  и да станет огнём твоих дум
  только солнце что ждёт впереди.
  
  В век грядущий... неважно какой
  сердца выше да будет же рух.
  Только так закаляется дух
  ставя грозную цель пред собой.
  
  Дай огонь древу гильз споров бед,
  древу дымных окопов сквозь мор,
  дай надежду, грозу и простор
  чтоб приветствовать новый рассвет.
  
  Много мифов трусливых рабов
  предстоит нам разрушить и сжечь.
  О себе чтобы правду сберечь
  и своих не предать чтоб богов.
  
  Волчьим мёдом весь путь Рода рдян,
  не прервавшись по руслу ни раз.
  Значит, мир это пыль и обман,
  и врагам не сломить значит нас.
  
  
  32. Всадники времён
  
  В моей груди железо,
  в моей груди металл.
  Не чувствую я реза
  жестоко острых жал.
  
  На всё, на всех седыми
  глазами я смотрю.
  Мне стали льды родными
  как солнца свет утру.
  
  Здесь всё в тиши объято,
  здесь свет густой как смог.
  И небо в светлых латах
  туч серебрит поток.
  
  Безкрайни, безотрадны
  холодные поля.
  Здесь ночи кровожадны,
  здесь проклята земля.
  
  Но в кузнице венетов
  бьёт молот точно в цель...
  куёт мечи рассвета
  суровый Телявель.
  
  С балтийского простора
  мчат всадники времён.
  О тьме, о бедах, горе
  вещает бог с икон.
  
  
  33. Песнь варягов Византии
  
  Мы жили здесь в родной стихии
  под беглым сводом воя стрел.
  Во славу клятв за Византию
  храня её как свой удел.
  Здесь бог один среди народов,
  и земли их не взять без карт.
  И будто царь под небосводом
  сияет златом Миклагард.
  Но наша сталь остра и рьяна
  не один враг пред нами сник.
  Лишь иногда во мгле туманов
  мы вспоминаем старый vík.
  Где нет ни блеска ни охлоса,
  ни песен тёмных к тленьям лун.
  Где на ветру взвивая косы
  по волнам туч летит Альрун...
  Но наша клятва как кольчуга,
  и видит это бог Иисус.
  И перед ним, пред гирдом струга
  лишь на мече клянётся рус:
  Стоять в бою как должно гордым,
  и твёрдо верить в свой успех,
  mun oss vandara gǫrt en ǫðrum...
  ведь мы по доле выше всех.
  
  Примечание:
  mun oss vandara gǫrt en ǫðrum, at vér berim oss vel от нас потребуется больше, чем от других, чтобы мы не оплошали
  
  
  34. Над курганом неизвестного варяга
  
  Над курганом неизвестного варяга
  птицы в дальний путь меж тёмных туч скользят,
  будто кисть по не растраченной бумаге...
  будто гвардии расстрелянных солдат...
  
  Заревою белоутренней порою
  когда солнце вновь рождается из тьмы,
  поклонится я пришёл сюда Герою,
  да объять очами милые холмы...
  
  Здесь моя земля, мой дух, мои святыни,
  здесь и плач берёз особенно родной...
  Не тайга, не степь, не дикая пустыня
  а простор Отчизны вольной и живой.
  
  Много лет прошло как миг неудержимый,
  на столбах эпох сменились короли,
  только всё равно я слышу зов родимый,
  зов моей зарёй разбуженной Земли.
  
  В кровь вливаясь легированным металлом,
  лёгкой тенью белоперых лебедей,
  в сердце твёрдом, непорочном но усталом
  расцветает он искрой грядущих дней.
  
  Когда все вокруг крушат веков устои,
  и твердят на всех углах нам мудрецы,
  что прошли века божественных Героев,
  и любимы богом нынче мертвецы.
  
  Зов моей земли развеет все сомненья,
  не позволит на колени мне упасть...
  пусть хоть солнце сгинет в омутах забвенья,
  не погаснет всё равно к свободе страсть.
  
  
  35. И не важно уж крест на груди иль мьёльнир если Гуттунга гром безхребетно так бел
  
  Если шведская слава тебе не нужна,
  если шведское небо тебя не пьянит.
  Значит в дом твой придёт неизбежно война,
  если в ржавчине меч, если треснул твой щит.
  
  Защитишь ли свою дочь ты от врага сам?
  Вот уж не один век всё живущий во сне.
  И драккар твой уже запылал по бортам
  ты лишь ворона пир у себя же в стране.
  
  И не Эрик Шестой, не Двенадцатый Карл
  возвышают твой дух гордым взмахом крыла.
  И давно ты не муж для Скёгуль и не ярл,
  отражают лишь страх средь зари зеркала.
  
  Как по стенам щитов бил неистово скальд
  ты забыл... как сквозь шторм вёл орлов вегвисир.
  И как край защищал свой Коварный Ингьяльд
  одарённый судьбой славой звёзд на весь мир.
  
  Риск не нидингов труд средь обломков мечей,
  кротость повод даёт для удара с плеча.
  Не бывает земли и свободы ничьей,
  а коль кто и сгорит то как в бездне свеча.
  
  И в ком мышцы не сталь, в ком расплывшийся жир
  тот давно потерял своих предков задел.
  И не важно уж крест на груди иль мьёльнир
  если Гуттунга гром безхребетно так бел.
  
  
  36. Из грозовых окопов где туч чернеет строй...
  
  Взор огненный, взор жгучий
  испепеляет даль,
  и мчится Тор сквозь тучи
  быстрее чем мистраль.
  
  В ряды под наши стяги
  Прайд вольных львов встаёт.
  Жизнь требует отваги,
  гнев гонит кровь вперёд.
  
  Всё яростней призывы
  аккордов громовых.
  В них всполохи прорывов
  к Рассвету, Молодых.
  
  Из грозовых окопов
  где туч чернеет строй,
  глядят орлы Европы
  безсмертной синевой.
  
  Кишки веков на траках
  под сталью пыль и плоть,
  в нас жажда, вкус в атаках
  врагов перемолоть.
  
  Не станем бить поклонов,
  ни в чём не знать вины.
  Мы славим лишь знамёна
  бодрящей дух войны.
  
  Жизнь на краю кинжала,
  смерть на щитах друзей.
  И крови всей нам мало,
  и славы мало всей.
  
  
  37. Здесь весны плацдарм, здесь её Рубеж
  
  На крылах ветров тополиный снег
  кружит в вальсе он чинно не спеша...
  И проходит год, и проходит век
  неизменна ты грозных бурь душа.
  
  Роковой удар, роковая страсть
  где моя судьба тьмой покрыла смех.
  Тьмой покрыла смех... только вот упасть
  не дала мне в пыль средь рутинных вех.
  
  Лишь в беде, когда духа явлен свет
  я могу понять кровь глубин веков.
  В океанской мгле моих прошлых лет
  ветер тёмных зорь, хаос тёмных слов.
  
  Не искал в пути Ивы рысей слёз
  ибо перста блеск - бездны мрачной сон.
  Бездны мрачной сон и красою Хносс
  не способен в мир принести закон.
  
  На штыках лучей, на багряном льну
  зрея в силе ввысь тянутся хлеба.
  Не боготворил я во тьме луну
  только солнца крест есть моя судьба.
  
  И пускай ревут водопады бурь
  и дрожат хребты бергельмирских веж.
  Бергельмирских веж широка лазурь,
  здесь весны плацдарм, здесь её Рубеж.
  
  
  38. Солнце Чёрное по небу катит
  
  Грозно чёрное солнце восходит
  светом чёрных лучей греет мир.
  Руны режут собратья Гейррёда
  про печаль твою Древний Имир.
  Про богинь молодеющих в холлах,
  и про клятвы что ведает Вар.
  Про бездонно гнетущие долы,
  и Судьбы леденящий пожар.
  Но не тем ли огнём смотрим вдаль мы
  когда сердце гремит как набат?..
  когда с рунным кольцом агисхъяльма
  морем трупов Клён странствий объят?..
  От удара когда свод дробиться
  дерзких дум, когда сталь не вина?..
  Когда тьма полыхает на лицах
  в свете солнца тревожного дня?..
  Когда в пламени воля куётся
  ветер Амгерд вгоняя в металл?..
  Когда Смерти назло Жизнь смеётся
  на грядах вечносумрачных скал?..
  Поджигайте весь мир Сурта рати,
  что огонь огнекрылым орлам?
  Солнце Чёрное по небу катит...
  и стоит на костях предков храм.
  
  
  39. Ulfurinn
  
  О чём в песнях вороны плачут?
  никто не узнает вовек.
  Но помнит Богиня Удачи
  как равен стал ей человек...
  
  В развалинах древнего борга
  лишь холод смердящий стоит.
  Героев угасли восторги,
  но воздух ещё ядовит...
  
  Когда-то здесь конунг жестокий
  царил среди фьордов и гор.
  С йотунами воя стрел Локи
  в горах заключил договор...
  
  Врагом Тора гордо назвался -
  храбрейший средь храбрых волков.
  Он некогда веря сражался,
  а ныне всех проклял богов.
  
  С тех пор, не давал приношенья,
  и к йольнам в дома не ступал.
  Он чёрным йотунам в сожженье
  жрецов Асов с почестью клал.
  
  За павших не выплатив виры
  он плыл на орлиный восход,
  безстрашный как всадник Слейпнира,
  слепой в своей злости как Хёд.
  
  Пред ним вырастали курганы
  холодных, могучих морей,
  но бились все волны об станы
  заклятий йотунских вождей.
  
  На гирды херсировы вьюгой
  Щиты Разбивающей шёл,
  чертя громоносные круги
  на пепле разрушенных сёл.
  
  Никто перед ним и едино
  не в силах был твёрдо стоять.
  Встречались с дружиной дружина,
  всех лучшей была его рать.
  
  И Одду бы с ним не зазорно
  вступить в поединок лихой,
  как знать, за кого будут норны
  в жестокой борьбе мировой...
  
  И гнев на копьё своё прочно
  он как наконечник одел,
  во мраке ль, в тумане молочном
  всегда находил он предел.
  
  Все духи земли перед дланью
  его усмиряли свой пыл...
  заклято во мраке приданье,
  заковано в десять могил.
  
  И имя его стало тенью
  за брошенный вызов богам.
  Пусть жизнь его только мгновенье
  но как ненавистно врагам!
  
  Не многие жизнью рискнули
  чтоб родичей Игга сломить.
  И слабые к богу примкнули
  жить в тяжбе с мечтами но жить.
  
  Горели селенья и пашни,
  всё было как будто во сне...
  быть в рабстве у асов не страшно,
  срашнее быть вольным вдвойне.
  
  И в тело небес врезав руны
  поблёк белых альвов причал...
  и дрогнули даже йотуны,
  он только один не дрожал.
  
  И с яростью той же и гневом
  свой гирд вдохновляя на бой
  не раз опаляющим древом
  в огне воскресал он зарёй.
  
  Сгустились туманы над миром,
  зардели закатно дожди,
  и грозный осколок Гунгнира
  навеки остался в груди.
  
  Но всё же ушёл он безсловно,
  в себе унеся битвы сталь.
  Сплетенья своей родословной
  как пепел развеял он вдаль.
  
  И даже за гранью чертога
  его не смогли отыскать...
  но помнят все древние боги
  что значит свободно пылать.
  
  
  40. Тень Рёгнира
  
  Орлом железных легионов
  орлом атаки в небесах,
  прорвёмся мы сквозь все кордоны
  и ветром станет белый прах.
  
  Героев кровь на вещих рунах
  где тюр пронзает плоть уруз...
  благословлён в потомках юных
  стай белокрылых рас союз.
  
  Не нам искать в камнях расколы,
  но мёртвых слов не избежать.
  Плюясь грозой нурланский Молот
  грозит богам пустынь опять.
  
  И грянет бой! Мы долго ждали
  чтоб волю дать своим клыкам.
  Рождён огонь из древней стали,
  из древних рун на радость нам.
  
  Крыла войны лелеют стужу
  и голос предков не молчит.
  Кишки врагов ужом наружу
  швырнём мы вновь под грусть ракит.
  
  Погасли дни былого мира,
  снов опрокинут саркофаг.
  Но рьяный дух и тень Рёгнира
  не даст врагам попрать наш стяг.
  
  
  41. Ледяной зари драккар
  
  Скалы ластятся на скалы
  горы древние молчат,
  и рокочут злые валы,
  спит во мраке зонненрад.
  
  Йольнов край благословенный:
  холод льдов да бури звон.
  Здесь и небо по колено
  тем, кто в вечность устремлён.
  
  Вьюги грозные Виндсваля
  закалили свой народ.
  Думы в тучах, слава в стали,
  в воле Севера восход.
  
  Мглавы фьёрды, рдеют требы
  когда вихрь идёт в набег.
  Кто сказал что рай на небе
  тот не видел край Норег.
  
  Солнце горы опаляет
  Фрейра ширится размах...
  и звёзд стая тонет, тает
  в лебединых облаках.
  
  Вам ли мало, крови мало?..
  кровь бушует как пожар,
  на волнах плывёт где алых
  ледяной зари драккар.
  
  
  42. Порождение тигля
  
  Скачет по небу грозная Миста
  всё по кронным дорогам дубов,
  сквозь осенние сумерки листьев
  окровавлено голых стволов.
  Как обрывками туч под шеломом
  развеваются косы фатой...
  Взор её даже с яростью грома
  не сравним... устремлённый в прибой...
  и всё так же она кровожадна,
  лик суров, речь пряма, нрав жесток.
  И для слабых как встарь безотрадна
  как в пустыне последний глоток.
  Но всех вольно-безстрашных и смелых
  взор её только ярче бодрит,
  им копьём с ран росою зальделой
  ключ к Вальгринд она дарит на щит.
  
  Тучи в небе бездонном седеют,
  тёмный мрак пред полярной звездой,
  но всегда в этот миг воинов греет
  луч весны озарённый судьбой...
  
  Где бы слава и смерть не настигла,
  где б орёл бедствий не клекотал,
  есть всегда порождение тигля
  Воли Юных Героев металл.
  
  
  43. Виса Тора
  
  Поёт огонь под леденящею звездою...
  Крылатым бестиям, даруя жемчуг снов,
  Что обрекает форме ясности героев
  Благословляя ими пролитую кровь.
  Жить лучше так, дыша опасностью жестокой,
  В железных линиях передовых щитов,
  Чем прозябать в болоте тлена и порока
  Вдали от чести и дыхания костров.
  Прославлен тот, кто несмотря на неудачи
  Как дуб столетний твёрд корнями чести клятв,
  Стремится в путь кто, и не может жить иначе
  Но только в буйстве крови вызверинных жатв...
  Нам долго лгали о могуществе востока
  Чтоб отвернулись мы от северной земли,
  Но фальши скинут груз, небес стальное Око
  Вновь светит тем, кто потерял побед огни...
  Я вижу здесь, средь бури струй на предке гнома
  Секир прибоем виса вырезана гроз,
  Что Тор сказал когда-то на наречье грома,
  Когда сломил йотуна льдом искристых слёз.
  В ней слышу я удар волны животнострастной,
  И песнь ветров среди кровотеченья хмар.
  И в этот час я вижу цель предельно ясно,
  Как видит ворон выси ран хмельной пожар.
  Я верю в то, что скрыто от лазури взора,
  Под зыбью вепря, возвратится в свете дня,
  Когда мы волю обретём в штормах террора
  Отринув блики погребального огня.
  Так громче рог труби, зови богов рассвета,
  И пусть всегда нас виса Тора в путь зовёт
  Дружинной песнью заплетённого дротткветта,
  Там где вой Хильд крылатой вторгся в синий лёд.
  
  Примечания:
  Предок гнома - камень
  Прибой секир - кровь
  Лёд искристых слёз - молот
  Кровотеченье хмар - дождь
  Ран пожар - кровь
  Лазурь взора - солнце
  Зыбь вепря - земля
  
  
  44. Нацистская юность, советская старость
  
  Нацистская юность, советская старость
  и пропасть меж нами всё шире и шире.
  В нас воли стремленья, в них воли усталость
  и общего нет ничего с ними в мире.
  
  Одна им осталась угасшая слава,
  земля им осталась, но лишь для могилы.
  Советское рабство, нацистское право,
  огонь Сципиона и дикость Атиллы.
  
  В нас дух поднебесный, и дерзость, бунтарство,
  в них мёртвая вера умершего бога.
  Мы выросли вольно вне лжи государства,
  а им власть родная что мины под ногу.
  
  О чём с ними можно вести разговоры?
  как лёд и как пламя мы непримиримы.
  Смеясь, мы уходим в высокие горы
  с мечтой о Священном, о Солнечном Риме.
  
  Мы помним свободу, свет правды Рейхстага,
  и тех, кто вперёд за него рвался в пекло.
  Железные руны, орлиные флаги
  всё живо для нас, ничего не померкло.
  
  И верно что вера в нас тоталитарна,
  но главное честными быть перед собою.
  Кровь славных Героев на каплях флектарна
  не даст примириться с врагами без боя.
  
  
  45. Мой долг / Романтика неба зовёт меня в путь
  
  Романтика неба зовёт меня в путь,
  на север, на север мой компас ведёт.
  День прожитый к счастью уже не вернуть,
  и словно река я спешу лишь вперёд.
  
  Не важно что было, что будет важней,
  не верю я снам как не верю словам.
  Сегодня я стал лишь немного сильней,
  но завтра, я должен быть равен богам.
  
  Я должен всех предков своих превзойти
  мне мало быть просто в миру как они.
  Я твёрдо решил, не сверну я с пути,
  с пути к Человеку Высокой Весны.
  
  Я должен! Мой долг это крови набат.
  Стрела что вонзается в сердце теней.
  Коль противоядие крепче чем яд
  то так же и вьюги безумства сильней.
  
  Я низменным людям оставлю свой дом,
  милей мне леса и раздолье полян.
  Не музыка Вагнера, - Ветер и Гром -
  вот гимны мои, мой хранящие стан.
  
  Вперёд, лишь вперёд, слепит свет маяка,
  два волка Видрира сидят у двери...
  Как путь мой кончится пусть же века
  закроют глаза мои дланью зари.
  
  
  46. Закат, верёвка, дуб...
  
  Я помню этот миг, росы предсмертных губ,
  когда мне тьма и ночь открыла все границы.
  Мне до сих пор одно и то же всюду снится:
  закат, верёвка, дуб, качающийся труп.
  
  Казалось мне что взгляд его безцельно зол,
  я слышал как он пел вздымая смерти темы,
  не различил я все слова его поэмы,
  когда же он допел, то рухнул вниз на дол.
  
  Я долго средь живых искал простой ответ,
  но оказалось что пусто моё занятье...
  обрывки мёртвых фраз сплетённые с проклятьем
  теперь уж никогда не вырву я на свет...
  
  пока я жив, пока по венам хлещет ток,
  ведь слишком тяжела Повешенных Поэма,
  но знаю, будет час, в туман обует время
  Бог Огненных Ножей, Бог Вырванных Кишок,
  
  в сплетеньях роковых, я в этот час всю даль
  окину сверху вниз огню веков внимая.
  Я долго видел жизнь, мне умереть не жаль
  
  мне безразличен свет иль тьма людского рая.
  На радость, не на смех я словно Один скуп...
  закат...
  верёвка...
  дуб...
  
  
  47. Герой
  
  Проснись в народе моём,
  проснись высокий герой,
  спартанским вольным орлом
  взлети над чёрной скалой,
  воспеть военный поход
  воспеть фаланги огня,
  и греться час твой придёт
  в триумфе нового дня.
  Всё туже черни кольцо,
  открыт в безсмертье портал
  тем, кто смеётся в лицо
  врагам, - сжимая кинжал.
  Тем, кто в сугробах зимы
  под шквалом злых завирух,
  не размыкает ряды
  лишь закаляя свой дух.
  И в большинстве тёмных масс,
  на всё согласную слизь
  врагам не выискать вас
  восставших на свою жизнь,
  на право быть выше всех,
  на право кровь сохранить,
  в борьбе за Северный Рейх
  сражаться, чтобы не сгнить.
  Металлом камни дробя
  давно ушедших времён,
  начнётся эра с тебя
  с твоих кровавых знамён.
  И миллионы сердец
  горя надеждой одной,
  озолотив твой венец
  пойдут вослед за тобой.
  
  
  48. В остроге тьмы
  
  Всё туже мрак стальных ночей,
  здесь, в мёртвой тьме чьё имя Вой
  стоит твердыня всех Теней,
  под коронованной звездой.
  Сквозь эхо проклятых, сквозь лёд
  здесь жизнь и смерть не различить.
  Кому дано идти вперёд
  найти не сможет солнца нить.
  Рассвета час всего лишь сон
  и смутный блеск ушедших дней,
  в бездонном логове времён,
  в бездонной пропасти теней.
  Безумных стон, метелей рёв
  давно в один слились хорал.
  И почерневшей скорби кровь
  остыла там... на пиках скал.
  Где мрак колюч, жесток, тяжёл,
  несчастны жизни падшей дни,
  поблек где даже ореол
  когда-то царствующей весны.
  Не разорвать огнями Вой,
  не раздробить, не разгромить.
  Судьбой ли, рьяной ли мечтой
  в остроге тьмы светло не жить.
  
  
  49. Двадцать первый век
  
  В сонете не много строк,
  сонета отчётлив шаг.
  Я как первобытный маг
  танцую не чуя ног.
  
  По небу струится ток,
  и будет всевечно так.
  Рисую я тёмный знак
  на камне степных дорог.
  
  Весною окрепнет лёд,
  и летом посыплет снег.
  Орла умертвит полёт.
  
  И тигра прервётся бег.
  Так сгинет за родом род.
  Таков двадцать первый век.
  
  
  50. Рощи белой я вижу фракталы
  
  Рощи белой я вижу фракталы,
  ускользает и чудо берёз,
  если взор режет будто кинжалом...
  погружаясь в бездушный наркоз.
  Тогда чётче из камня событий
  выступают мотивов черты.
  Я живу в век свободных открытий
  и не мерю до грома версты.
  Предо мной горизонты белеют,
  одеваются горы в туман.
  И я вижу контрастом аллею
  словно мост...
  между солнечных стран.
  И по ней я ступаю без спеха,
  стала ярче судьбы острота.
  Знаю, праздность прогрессу помеха,
  и лишь слабых страшит высота.
  
  
  51. На белых простынях божественной постели
  
  На белых простынях божественной постели
  железной страстью я уста твои обжёг.
  На нас с небесных гнёзд, мне чудилось, смотрели
  глаза Любви Богинь, не видя в том порок.
  
  Воспламеняя дух порывистым дыханьем
  себя ты отдала мне как цветок нектар.
  Ты даровала мне любовь и состраданье,
  и благодарен я за щедрый женский дар.
  
  Священная краса рождённая для света
  для нежности, любви и ласки неземной,
  поэтами в веках огнём весны воспета,
  поэтами, чья кровь, кипела под звездой...
  
  С тобой душа цветёт моя стальным узором
  свиваясь как во сне в кольчугу бурых гор.
  Мне плохо без тебя, как моряку без моря
  когда земля смердит питая гневом взор.
  
  Как по холмам глухим несутся бури кони
  смиряя гордый нрав пред каменной стеной,
  я так же, - лишь коснись щекой моей ладони, -
  смиряюсь всё забыв, по праву пред тобой.
  
  
  52. Древние яства
  
  Не ты ли свободу
  боготворила?
  все эти годы
  волей дышала,
  всласть упивалась
  женскою силой,
  не отдавалась
  и не желала.
  Что же в озёрах
  век ныне гордых
  скорби узоры,
  бездна могилы?
  Ивы Желанье
  разве не твёрдо?
  Или дыханье
  волю затмило?
  Душу на части
  страсть разорвала
  женское счастье
  сердце ли минет?
  Воля и рабство
  будто бы жала,
  древние яства
  каждой богини.
  
  
  53. Вздымая мех кузнечных гроз
  
  По безкрайним рельсам
  рассекая
  пулей одухотворённой
  озарённой
  летит вперёд
  моя мечта.
  И взгляд один её глубок
  высок как древних сосен
  ряд,
  не ждущая наград
  живёт мечта
  моя,
  поёт.
  И с ней,
  и ей дыша,
  живу
  как с девой юной
  краснощёкой,
  глотая ветра строки
  стремлюсь я оседлать
  зарю.
  Мне говорят: не пей огонь,
  спалишь зрачки
  развеешь радость...
  но где тот смех
  но где та сладость
  что я смогу найти
  во тьме?
  Тьма родила нас,
  мгла воспела,
  а холод ночи
  закалил.
  Но страх
  пред сумраком
  могил
  не есть ли
  страх
  перед собой?
  Сквозь темноту,
  сквозь пустоту
  уходит пламя цели
  звёздной,
  перерождаясь
  в ветер грозный,
  вздымая мех
  кузнечных
  гроз.
  Лети, лети
  моя мечта,
  пусть груз тоски
  тебя не гложет.
  Я как змея
  снов
  сброшу
  кожу,
  и стану вновь
  самим
  собой.
  
  
  54. Сыновья Высокого
  
  Прорывали солдаты кольцо,
  дело правое дух согревало,
  и земли изменялось лицо
  под напором огня и металла.
  
  Вот она, пред глазами черта
  за которой туманная смута.
  Смерть целует героев в уста
  и как вечность проходит минута.
  
  Путь к свободе не лёгок но горд,
  всюду брошены бриза пуль брашна.
  Под ударами огненных орд
  устоять сможет только безстрашный.
  
  Братство их это только слова,
  а в делах их немыслимо гнили.
  Всё ж народная мудрость права
  что исправит их только могила.
  
  Добровольцы АТО
  вновь уходите в ночь вы,
  Добровольцы АТО
  верность крови и почве.
  Слава дышит огнём,
  ищут вороны хлеба.
  И раскатистый гром
  предвещает Победу.
  
  Когда солнце в тени, когда ветер ревёт
  когда тьма наступает с востока,
  в бой идут те, кто пламенем дерзким живёт,
  в бой идут сыновья Высокого.
  
  
  55. Иловайский котёл
  
  За страну, за народ умереть в битве - честь,
  волю в крепкий кулак зажимая,
  и так было всегда, и так будет, так есть:
  жизнь направленная вдаль - святая.
  
  Не по зову властей, крови слушая глас
  ты поднялся навстречу раскатам,
  сердца зов - самый грозный для воинов приказ,
  с самой страшной для воинов платой.
  
  Иловайский котёл, Иловайский котёл
  видишь, небо слезам твоим вторит...
  там ты вечность нашел, там двуглавый орёл
  меж ветвей распластал крылья горя.
  
  Песен "Градов" глагол: безпощаден и зол,
  что-то в сердце прошло и кольнуло.
  Иловайский котёл, Иловайский котёл:
  всюду смерть, всюду небо и пули...
  
  Штурм за штурмом, горит над знамёнами ночь,
  держат фланги свои батальоны.
  И как горько признать: им ничем не помочь,
  только слушать предсмертные стоны.
  
  Под набатами бед кровь земли всё черней,
  осень тихо спускается с веток...
  прорываясь к своим пулемёт бьёт точней
  но и снайпер врага так же меток.
  
  Не по зову властей, крови слушая глас
  ты поднялся навстречу раскатам,
  сердца зов - самый грозный для воинов приказ,
  с самой щедрой для воинов платой.
  
  Не увянут цветы над крестами могил,
  над свободным и светлым простором.
  Ведь не зря Святослав нам в веках говорил:
  тем кто пал, тем не ведать позора.
  
  
  56. Строем в вольные поля
  
  Не в угоду прежних дней
  души новые каля,
  Русы дались от царей
  строем в вольные поля.
  
  Там, где ветры сеют рожь,
  где плоды ветров горьки,
  их прозвали не за грош
  вольным словом: "казаки".
  
  Помним мы их бравый стяг,
  в душах солнечную ширь,
  помним, как вёл рать Ермак
  на прекрасную Сибирь.
  
  Духа русского прибой...
  сердца русского набат...
  помним мы их смертный бой
  на штыках где цвёл закат.
  
  Загоняя в омут снов
  разнородности племён,
  наши предки жгли врагов
  очищая снежный трон...
  
  И сегодня эта связь
  с ними будто луч весны:
  жить сражаясь, жить светясь
  завещали нам они.
  
  
  57. Кровь на камнях
  
  Тучи строем плывут, золотит луч росу,
  только кровь на камнях помнит ветер огня,
  помнит удаль и страх в Ичкерийском лесу
  и сердца что хрусталь, и сердца что броня.
  
  О Литовском полке ли я речь поведу,
  о Люблинском полке ли мне слово сказать,
  всё одно, кровь солдат словно солнце на льду
  вечно будет в душе обелиском сиять.
  
  То не воет метель, не гремит камнепад,
  а схлестнулись в огне двух сторон храбрецы.
  На змеиной тропе что не ветер то яд,
  что не красит побед стародавних венцы.
  
  Плоть луны на клыках, воют волки вдали,
  снова мёртвых зовут за обеденный стол.
  Здесь багряной зарёй от небес до земли
  распрямил сталь своих крыл имперский орёл.
  
  Всё что сгнило долой отторгает хирург,
  но не слаще июль дней июньских в горах.
  Шлёт свои поздравленья войскам Петербург
  только кровь как всегда на солдатских клинках.
  
  Только слава врага стала вдвое светлей,
  но затмить не смогла всё же белую сталь.
  В час высокой звезды, в час отрады теней
  в гимн зари отлилась благородства печаль.
  
  
  58. Стрелою Заревольной рождается Весна
  
  Крылом взмахнула Вьюга,
  вспорола высь стрелой.
  Не вой, моя подруга
  волчицей ты не вой.
  
  Проходят дни дозоров
  по землям белых грёз.
  Не рви, прошу, узоры
  сплетённых с песней лоз.
  
  Твоя краса сурова,
  безчувственно чиста,
  но пусть родится снова
  другая красота.
  
  Зачем метелью дикой
  ты мечешься опять?..
  ведь пред Весной Великой
  тебе не устоять.
  
  И близок час измены,
  как стражу не крепи:
  растают твои стены,
  волк вырвется с цепи.
  
  Смотри, в печали зольной,
  прекрасна и хмельна:
  Стрелою Заревольной
  рождается Весна.
  
  
  59. Сквозь нити норн и правила
  
  Ревёт где ветер бешенный,
  седлает Дуб туман.
  Висит Отец повешенных,
  в петле свободой пьян.
  
  Глаза его незрячие
  сквозь мрак сплошной глядят.
  И в кровь ещё горячую
  змеи втекает яд.
  
  Возвысьтесь вероломные!
  Крылом вран чертит путь.
  Он видит руны тёмные,
  он познаёт их суть.
  
  Где явь и сновидения
  уже не отличить...
  душа как в заточении,
  а смерть так алчет жить.
  
  Сквозь нити норн и правила
  он сам себя познал.
  Петля его направила
  стрелой в девятый вал.
  
  С тех пор и в рунах ярости
  живёт и часть него...
  Он враг седой усталости
  и низкого всего.
  
  
  60. Я поклонился ветру с громом
  
  Я поклонился ветру с громом,
  и предком данному мечу.
  И не сломать меня изломом
  ведь "надо" выше чем "хочу".
  
  Коль долг пред Родиной довлеет
  я не имею права лгать.
  И права падать не имею
  а умирать, так умирать!
  
  Я вам вручаю свою ярость
  вершин оскаленных Орлы.
  И нет надежды мне на старость,
  я лишь мгновение земли.
  
  Страшнее клятвы не бывает
  чем та, что дал себе ты сам.
  Наперекор когда ты лаю
  сам строишь свой священный храм.
  
  Не стану ждать от жизни чуда,
  и унывать мне ни к чему.
  Я знаю, кто я и откуда
  и всё как есть без зла приму.
  
  
  61. Пока огонь горит небес, и ярость звёзд бледна в ночи
  
  Не добр
  Тор,
  ток в тучах
  яр,
  искрится мгла
  волк сосен
  свеж.
  Пыль душ
  благих
  в чертогах
  снов
  шипя змеёй
  глядят
  сквозь мир.
  я здесь
  стою...
  я здесь
  стоял...
  бурна река
  часов, годов.
  Всё миг
  что вдох
  что крик
  что жизнь
  что смерть,
  всё миг
  один,
  шагов
  лишь стук,
  судьбы
  лишь круг,
  сердец набат
  да бури
  звук.
  В морщинах
  скал
  луны
  огонь,
  струится
  эль
  копья
  средь сна...
  во сне...
  вне сна...
  при сне...
  из сна...
  и мрачен
  лёд
  и ясен
  взор.
  Ветров
  порыв
  разяще
  груб.
  И грифа
  клюв
  как меч
  как сакс,
  доспех
  кита
  легко
  что рвёт.
  И труп
  лежит,
  и труп
  гниёт...
  а там,
  средь гор
  опять
  восход...
  и жизнь
  опять
  течёт
  цветёт,
  и вновь
  встаёт
  могил
  народ...
  Воскрес!
  Видрира
  сын.
  Воскрес!
  Он был...
  он есть...
  он вновь
  рождён.
  И весел
  Он
  и ясен
  Он.
  Рука тверда,
  орлы летят,
  и серых
  волн
  клокочет
  ряд.
  Но шторма
  пыл
  пред Ним
  никто,
  Он есть...
  Он был...
  И будет
  Он.
  Пока огонь
  горит
  небес,
  и ярость
  звёзд
  бледна
  в ночи.
  
  Пока огонь
  горит
  небес,
  и ярость
  звёзд
  бледна
  в ночи.
  
  
  62. Чтобы жил наш край и хранил наш прах
  
  Лишь на миг сверкнув чешуёй кольчуг
  стародавний строй вновь пропал из глаз...
  пронеслись года... сгнил за стругом струг,
  утешение это ли для нас?..
  
  Не вернуться ведь в первозданный храм,
  да и смысла нет всё страдать о нём.
  Лучше вольно жить, лучше слушать гром
  выбирая смерть на прицеле драм.
  
  Выбирая смерть для веков не в спех,
  выбирая смерть в стрелах гроз не грех.
  Выбирая смерть за Высокий Рейх,
  за Четвёртый Рейх, за Священный Рейх.
  
  Как по струнам снов вновь идёт разряд,
  как по венам стран кровь струится грёз,
  так же мы свой путь направляем в ад
  где костры веков погасил мороз.
  
  Крики мёртвых вдов льются с алтарей,
  ныне время то, что на бой зовёт,
  и лишь нам дано в смех смотреть вперёд
  выбирая жизнь для своих детей.
  
  Не остыла кровь чтобы на клыках.
  Чтобы Род стоял твёрдо на ногах.
  Чтоб гремела песнь о лихих орлах.
  Чтобы жил наш край и хранил наш прах.
  
  
  63. Укрепляя мысль на стали
  
  Укрепляя мысль на стали
  освещая волей путь,
  мы воспряли, мы восстали
  чтобы власть свою вернуть.
  
  В окровавленной короне
  наша правда и закон.
  Стяги белых легионов
  вьются меж священных крон.
  
  Как рубин богато рдеет
  туч берилл ножей утра,
  и не зря, не зря бодрее
  в тетиве звенят ветра.
  
  Вожжи зорь грозой истёрты,
  слышен зов из мглы болот:
  просыпайтесь души мёртвых
  час расплаты настаёт.
  
  В гул сливаясь катит эхо
  рокот смерти по лесам.
  Не спасут врагов доспехи,
  жизнь их отдана богам.
  
  
  64. Наша вера, вечность и тюрьма
  
  Море есть особая дорога,
  в море бездны тёмные густы.
  Как бы не глядел орел наш строго
  и ему не властен взор из тьмы.
  
  Над погибшей в сумраке подлодкой
  гонит волны древний океан.
  И её не вспомнит в павшей сводке
  без вести пропавший капитан.
  
  Все мертвы из членов экипажа,
  так окончен боевой поход...
  Высь хмура над штормовым пейзажем
  и рвёт тучи гроз небесный флот.
  
  Ткут года жизнь не меняя списков,
  прошлое не любит солнца свет.
  И туман ложится снова низко -
  неопределённостью в сюжет.
  
  Нам так мил огонь судьбы порядка,
  нам так важно знать всё в вихрях снов...
  ну а тьма рождает лишь догадки
  как рождает детский страх богов.
  
  Слишком бездны тёмные у страхов,
  слишком глубока морская тьма.
  Нет, дорога вовсе не пряма
  море как и твердь - отрада праха.
  
  В зеркале холодного огня
  наша вера, вечность и тюрьма.
  
  
  65. Три Рима
  
  Скажите, как вам горе?
  бодрит вас женский плач?
  не в вашем ли просторе
  в чести всегда палач?
  Вы трупами трясёте
  своих родных детей.
  А кто у вас в почёте,
  не воры ль всех мастей?
  Не клир ли бестолковый
  с седою бородой?
  Вам так идут оковы
  с кровавой бахромой.
  Вся радость в эпизоде,
  вы любите за тост.
  И ваш рецепт свободы
  как нож ногайский прост:
  доносы и расстрелы,
  - ведь любо жить лишь так -
  колхозные уделы,
  и северный ГУЛАГ.
  Вся ваша суть - рывками
  пахая на износ,
  вести войну с цунами
  под сенью трёх берёз.
  И каждый раз разрухе
  всеискренне дивясь
  опять пасть в лужу духом
  иль что печальней в грязь.
  А мир проходит мимо,
  ему на вас плевать.
  Есть два небесных Рима,
  и третьему бывать.
  
  
  66. Судьба народная
  
  Как в годы те, - сороковые, выжжены
  ростки свободы в рабской мгле колонн...
  Где мой "народ" забитый и униженный
  сдавал за бастионом бастион.
  
  Тогда и ночь страшней была безумия,
  не каждый смог чрез тьму веков пройти.
  И на виду у всех лежала мумия
  как мрачное проклятье на пути.
  
  И ныне там же в нишах заколдованных
  лежит она над прахом всех царей.
  Нелёгкая судьба нам уготована
  но благо в том, мы будем лишь сильней.
  
  Пусть над главой висит огниво синее,
  цветы отваги в лёд стальной вросли.
  Пусть солнце тусклым блеском алюминия
  не в силах осветить и край земли.
  
  Но в сердце свет священных прародителей
  и в темноте не даст погаснуть нам.
  Ветра морей - исконные хранители
  тех клятв, что мы давали лишь богам.
  
  И вот, ползёт из мглы змея голодная
  быть грому знать, раскату быть, войне.
  Светла ли жизнь?.. - поёт судьба народная, -
  светла ли жизнь? но смерть светлей вдвойне.
  
  
  67. Храм Свентовита
  
  Нить порвана, гимны забыты,
  но всё же из сумрачной мглы
  сверкают глаза Свентовита
  огнями небес и земли.
  
  Когда же в лесу одиноко
  ты бродишь забыв обо всём,
  он песнею кружит высокой
  что ты принимаешь за гром.
  
  Его не увидеть непросто
  в заре задремавших озёр...
  холодною тенью погоста...
  лучом над разломами гор....
  
  Как много ещё скрыто граней,
  так много забыто имён.
  И белым костром на кургане
  он тает как утренний сон.
  
  Ему крови падших не надо,
  чужды ему жертвы людей.
  И сила его не в обрядах
  а в душах своих сыновей.
  
  Он жив пока живы мы сами,
  не в снах и искусной резьбе,
  он жив в своём солнечном храме
  что носим мы гордо в себе.
  
  
  68. Метель средь дорог, огонь средь степей
  
  Метель средь дорог,
  огонь средь степей...
  пожизненный срок
  и тяжесть цепей.
  Во очи - туман,
  на когти - аркан.
  На небо запрет,
  не видеть рассвет.
  А там, впереди
  лишь сумрак и мгла.
  Сплошные дожди
  да ветер орла.
  И зол приговор,
  и судит их вор.
  Как сталью в висок:
  пожизненный срок.
  Но слёз не узреть,
  но волю не смять.
  Не надо жалеть
  Арийскую рать.
  Кому выпал рок
  крестом у дорог.
  Надежда в себе,
  а слава в судьбе...
  
  Стоит чёрный лес,
  в бурьяне стезя,
  но видит Арес
  жить в рабстве нельзя.
  Не пасть чтобы в прах
  в своих же глазах.
  Чтоб твёрдо смотреть
  приветствуя смерть.
  
  
  69. Кто не меняется - тот обречён
  
  Сокола клёкот и волчии требы
  северный ветер и огненный яр,
  вот моя Родина, вот моё небо,
  вот перед кем я держу клятву Вар.
  В тяжкое время свобода доступна
  только душе что роднится с зарёй.
  Только она перед тьмой неподкупна,
  только она не стремится стать тьмой.
  Ныне в миру правят балом текстуры,
  сердце отравлено мифом и сном.
  Вместо культур вжились в мозг субкультуры
  с мёртвым уже суррогатным огнём.
  В массе, в толпе где живут думы наций
  средь виртуальной надежды скупой.
  Нет государств, и лишь стяг корпораций
  за государственной реет спиной.
  С прошлого в днесь пищевая цепочка
  скрыто раскинута средь городов.
  Гасят сердца вмиг горячие точки
  тех, кто похож хочет быть на дедов.
  Кто не желает смотреть объективно,
  чей мир как сказка и лжив и далёк.
  Память людская так консервативна
  и для неё мир реальный что смог.
  Нас же учили романтике в школе
  и героизма давали пример.
  Только шагнул мир сквозь душу и волю,
  вырвался из позолоченных сфер.
  И перемены здесь необратимы,
  что же, пора побороть сладкий сон.
  Кто не меняется жизнь того мнима,
  кто не меняется - тот обречён.
  
  
  70. Шёпот далёкой весны
  
  Вслушайся в шепот далекой весны,
  руны окрась зарёй.
  Твёрдо на гребне жестокой волны
  страха не зная стой.
  
  Жизнь - это юность цветов на холмах,
  солнца стального миг.
  Воли и правды орлиный размах
  ярости гордой крик.
  
  Жизнь - это небо в холодной броне,
  и походная пыль.
  Клятвы слова так бедны на войне
  и так богаты в штиль.
  
  Сердце не помнит вчерашнего дня,
  память в крови как лёд.
  Много ли в нас сохранилось огня
  суть что есть наш народ?
  
  Крепче сжимает кольца туман
  душит и высь и ель.
  Только я не попадусь на обман,
  та же в прицеле цель.
  
  Слушаю шёпот далёкой весны,
  кровью своей пою.
  Выше несёт меня ярость волны,
  я всё равно стою.
  
  
  71. Пишу я стихи кровью северных слёз
  
  И чайки летят и летит альбатрос
  и ветер как сёрфер скользит по волнам...
  Пишу я стихи кровью северных слёз
  о том, как в седой бездне скрылся орлан.
  
  Он жил этим морем, все волны он знал
  и кинулся к той что была выше гор.
  Но если бы ветер его вновь поднял
  всё тот же себе вынес он приговор.
  
  Известно ль кому, чьё он имя пропел
  когда уходил под волной в глубину?
  Всей волей когда он нарушил предел
  и в чуждой стихии уснул как в плену?..
  
  И дрогнули скалы ощерив разлом,
  и в сердце дубравы родился родник.
  Пишу я стихи своей кровью о том,
  как вечностью стал его дерзости миг.
  
  
  72. Желтеет точно солод дым
  
  Желтеет точно солод дым
  струится над рекой...
  а нам, свободным, молодым
  что ветер, что прибой.
  
  Во грозах, распрях и боях
  росли мы как цветы,
  пускали корни на камнях,
  тянулись вдаль мечты.
  
  Хрустально-девственных озёр
  касаясь как во сне,
  вели мы с небом вечный спор
  о солнце и луне...
  
  Украдкой вглубь времён смотря
  скользили по волнам,
  не тучи так миров моря
  давали силу нам.
  
  И ныне нет надёжней лат
  чем ярости напор,
  и бьётся сердце как набат
  и ран красив узор.
  
  Приветствуй небо сыновей
  дерзающих душой.
  Им лучший холл, им блеск мечей
  под стать им ратный строй.
  
  
  73. Нет мне дела до вас и до ваших побед
  
  Нет мне дела до вас и до ваших побед,
  и кромешная тьма для меня ваш рассвет.
  Мифы ваши чужды, ваши стяги бледны,
  как узоры ветров на граните весны.
  Даже ярости нет к вашим думам слепым,
  вы не льстите себе, вы что пар и что дым,
  увядаете в день своей рыхлой мечтой,
  ну а ночью сквозь вас светят звёзды с луной.
  Это значит что свет не дано вам дарить,
  даже волком в лесу, даже псом не завыть.
  Только вера ещё держит вас на ветру,
  а качнётся она, всё исчезнет к утру.
  Насвистела вам встарь сладобарская плеть
  что хозяин тайги косолапый медведь,
  и чуть что вы неслись под свободную длань
  кто в Сибирь, кто в Ростов на Дону и Кубань.
  Где великий рубеж очертила гроза,
  материнскую боль где хранила слеза.
  Где надежды огнём так манили к себе,
  где закатная высь умирала в борьбе.
  Только время прошло и прошёл ваш рассвет,
  и для ваших детей настоящего нет.
  И дробится в куски постимперская быль,
  вы теперь только мрак, только пепел и пыль.
  Я же буду идти по дороге другой,
  греясь в чёрных лучах, греясь чёрной зарёй.
  Во мне кровь двух эпох, ветер грома мой щит,
  дух - свободная ширь, а свобода бодрит.
  Для одних я погиб, для других я рождён,
  вот и новая нить, вот и прерван мой сон.
  Сквозь "вчера" я шагнул в эру новых людей,
  горизонты горят, сердце бьётся сильней.
  
  
  74. Свобода, небо, океан
  
  Свобода, небо, океан,
  Свобода, небо, океан,
  вот что люблю я и ценю,
  вот что люблю я и ценю.
  
  Свобода, небо, океан,
  Свобода, небо, океан,
  где ветра сон на облаках,
  где ветра сон в моих глазах.
  
  И сердце яростно стучит,
  и сердце радостно стучит,
  когда волна идёт с волной,
  когда волна идёт с волной.
  
  И сердце яростно стучит,
  и сердце радостно стучит,
  когда средь туч парит орёл,
  когда средь туч парит орёл.
  
  Прибои, грозы и ветра,
  прибои, грозы и ветра,
  всего лишь песня Высоте,
  они лишь песня Высоте.
  
  Прибои, грозы и ветра,
  прибои, грозы и ветра,
  взывают верить и дерзать,
  взывают верить и дерзать.
  
  Весна рисует облака,
  весна рисует облака,
  багряной кистью на ветру,
  багряной кистью на ветру.
  
  Весна рисует облака,
  весна рисует облака,
  и моя кровь горит опять...
  пусть я сгорю... мне всё равно.
  
  
  75. Скрещённые Стрелы
  
  И если ты смелый
  не бей врага в спину.
  Скрещённые Стрелы
  тебя не покинут.
  Так воля рождалась,
  так слава сияла.
  Высокая ярость
  всегда побеждала.
  Кресты на могилах,
  цветы средь бурьяна,
  свободных учили
  вперёд идти рьяно,
  с огнём песни бодрой,
  подобные турам...
  немало их гордых
  ушло к Хадак Уру.
  И был пряным хлебом
  им отблеск кинжала,
  чело их Победа
  не раз целовала.
  Не бойся же пули,
  взгляни, въявь средь лая:
  в когтях у Турула
  богов весть благая.
  Ветра не помеха
  корнями богатым,
  и валам девятым
  лишь искры из смеха.
  Ведь солнце - стяг белый,
  высь в серой одежде...
  Скрещённые Стрелы
  остры как и прежде.
  
  
  76. Небо в ярости. Гром. Молний сталь
  
  Небо в ярости. Гром. Молний сталь
  разрезает сквозь звёзды восток.
  Мы поднялись. Мы - есть вертикаль,
  пробуждения пробил вновь срок.
  
  Крепче воля. Отступит змей тьмы
  будто моря волна чтоб напасть.
  Мы есть верность, и честь тоже мы.
  И лишь в пламени бурь нам пропасть.
  
  Веселее гляди, веселей
  так как из "Гитлерюгенд" юнцы!
  Только кровь кропит руны идей,
  славь живых, им зарю на венцы.
  
  Солнце вне, но ведь солнце и в нас,
  не случайно врагу крест наш - яд.
  И с огнём наших яростных глаз
  проступает в зрачках зонненрад.
  
  День вчерашний уже не вернуть,
  черноту саксов слёз не согреть.
  Кровь и почва, - свободен ли путь? -
  честь и слава, - чтоб жизнью воспеть?
  
  
  77. Прощай Германия, прощай
  
  Спешим в атаку чуть рассвет,
  на небе мрачный камуфляж.
  Тебе, Германия привет
  и не понять врагу крест наш.
  
  Вращаясь в огненной стези
  он не глядит на мёртвый лог.
  Лишь свиньям так легко в грязи
  что их судьба лизать сапог.
  
  А наша верность это сталь.
  Вотан, нас в битве рассуди.
  Забудем прошлую печаль
  и жизнь ещё вся впереди.
  
  Достойно встретит нас Асгард
  и в честь нам грянет песнь и пир.
  Вот поднимается штандарт
  к великой славе вегвисир.
  
  Смеясь, с оружием в руках
  мы наступаем с волей дня.
  Лишь даль в восторженных глазах,
  лишь ветер яростный огня...
  
  В кострах сплетает души май,
  венком врезает в неба гладь.
  Прощай Германия, прощай.
  мы будем по тебе скучать.
  
  
  78. Есть это слово колючее "надо"
  
  В натиске бури ликуют стальные,
  кровью окрашены руны веков.
  Дерзко глядят из-под туч вороные,
  ветра резвее и ярче штыков.
  
  Молот, рази неуёмное стадо.
  Молот, разбей драгоценный хрусталь.
  Есть это слово колючее "надо",
  честь не позволит ржаветь тебе сталь.
  
  Если идти, то идти без оглядки,
  если стрелять, то стрелять наповал.
  Волка узнают по волчьим повадкам
  дух чей как ветер зимы рьяно тал.
  
  Годы текут непреклонно и мерно,
  много ли овцам дано перспектив?
  Если быть верным, то солнцу быть верным,
  если любить, то такую, как Сив.
  
  Вечность, веди дух стезёй зонненрада,
  ясно пылай златоалым костром.
  Есть это слово колючее "надо",
  не усмирить что огнём и мечом.
  
  Льётся коней грозовых кантилена
  гимнами славы надменных небес.
  Строятся рати, готовится смена
  сумраку тёмному в противовес.
  
  
  79. Моя судьба ножа острей
  
  И верю я в свою судьбу
  небесный мой стоит Рикстаг.
  Нацелен только на борьбу
  стрела Ас Тюр мой верный знак.
  
  Я не забыл и не простил,
  и я брезглив к тебе разврат.
  И чтобы сын, чтоб Род мой жил
  встаю я в огненный отряд.
  
  Не примеримы мы к врагам,
  к себе жестоки и к другим.
  За речью рун кровав наш храм,
  что светит светом неземным.
  
  Ласкает ветер листьев миг,
  качает звёзды океан.
  Но душ отчаянных родник
  всё так же дерзок, так же рьян.
  
  Моя судьба ножа острей,
  и моя ярость высока.
  Я вместе с смертью со своей
  умру на миг чтоб жить века.
  
  
  80. На полях Грюнвальда
  
  Держим мы свою рать
  но врагов слишком много,
  мы пришли умирать
  за свой край и за бога.
  Знаем мы, час настал,
  с нас в гробы сняты мерки.
  Вихрь жесток, яр и ал
  как секира берсерка.
  Поступь войска славян -
  словно гнев океана:
  Польши белый таран,
  сталь татарского хана,
  ярость ратей Литвы
  в плесках стоп Гедимина.
  Много будет молвы
  на цветущих равнинах...
  Но в июльской траве
  наша кровь не безгласна,
  мы всегда в меньшинстве
  этим смерть и прекрасна.
  Вы же взвейтесь орлы
  над сраженьем жестоким...
  но стяг нашей земли
  будет самым высоким.
  
  
  81. Железный орлан
  
  Ты испей снегов брагу белую
  и в огне свой дух закали.
  Когти Ястреба, сердце смелое
  ты оставь на страже земли.
  
  Не метель шумит, не ватагами
  волн гудит седой океан.
  То шаги бойцов что с отвагою
  маршируют вглубь вражьих стран.
  
  На их берцах кровь не смывается,
  много ратного в них труда.
  Завтра светлое вновь рождается
  и течёт вперёд как вода.
  
  На пути преград же немерено:
  терн, высокий лес да курган.
  Только смотрит зло и уверено
  на врагов железный орлан.
  
  Он раскрыл крыла свои бранные,
  его клюв в слезах ран степных.
  Он в боя ведёт ураганные
  сыновей своих молодых.
  
  Он пылающим и дерзающим
  в сердце турсовый пыл вселил,
  с верою жизнеутверждающей
  средь глухих, забытых могил.
  
  Ты ж, ищи судьбу в наступлении,
  что за жизнь в бездонной тиши?
  Виса - сакса блеск и мгновение,
  погребальный когг для души.
  
  
  82. Великая радость
  
  Великая радость погосту:
  не беден на кровь ныне день.
  И снова прибавился в росте
  синеющий волчий ячмень.
  
  Кому-то на сердце тоскливо,
  а кто-то безудержно рад.
  И танк весь в сияющей гриве
  уходит в последний закат.
  
  Держа ритм твёрдый и рваный
  поёт пулемёт как поэт.
  И вновь винтокрылые враны
  огнём отвечают в ответ.
  
  Разбросаны ястребов кочки
  по нивам весенних волос.
  И сумрак в горячие точки
  как будто всей яростью врос.
  
  Бровей лепестки Верб во росах,
  им чужд Рьянохраброго шаг.
  И лебедя чёрного просо
  опять наполняет овраг.
  
  Не ведома больше усталость,
  и альвов светлее рассвет.
  Лишь память о славных осталась
  в чарующем омуте лет.
  
  
  83. Аустрине
  
  Светлым именем дерзкой свободы
  хладным ветром бездонных морей,
  (из крови выплавляя в сталь оды)
  озарён я средь серости дней.
  
  Я пою мгле дубрав и вершинам
  висы неба но не псалтыри...
  Аустрине моя, Аустрине!
  пламеокая дева Зари.
  
  Миг когда ты являешься миру
  наполняя свет солнцем живым,
  то певцов гимнородные лиры
  вдохновляешь сияньем своим.
  
  Всё я выдержу, всё я осилю:
  лёд растает, развеется мрак,
  но в холодных объятьях могилы
  никогда не погаснет мой флаг.
  
  И пускай духи ветра капризны...
  и туманны их взоры пускай.
  Аустрине стоит над Отчизной
  и хранит мой божественный край.
  
  И года как рекой мчатся мимо
  спят курганы под кронами туч,
  я зари зарнокрылое имя
  берегу в своём сердце как луч.
  
  Тьма придёт неизбежно кручиной,
  но пою я как прежде с грозой:
  Аустрине моя, Аустрине!
  возвращайся вновь светлой мечтой.
  
  Жизнь во тьме ослепляет, но учит
  твёрдым быть и душою не пасть.
  В темноте я узнаю по тучам
  век, когда день возьмёт свою власть.
  
  
  84. Там, дзе холад плыве як прывiдны канвой
  
  Там, дзе холад плыве як прывiдны канвой
  i смярдзiць буслаѓ шчыт дзе крывавы,
  я знайду твой курган, твой парушу спакой
  i з магiльнай заклiчу дзяржавы...
  
  Ты прыйдзi на мой клiч, бо прамове як сталь,
  ты з'явiся ѓ начную гадзiну,
  калi шэрых як цень хмар павалiцца шаль
  пад маркотнай i мёртвай раѓнiнай.
  
  Адшукаю цябе са стагоддзяѓ завей
  у тысячагадовых спляценнях.
  Вольны Волат Зямлi, што няма, мне радней,
  i няма прыгажэй з нараджэння.
  
  Межы мацi Зямлi ты раѓнiва бярог,
  баранiѓ свае дужа абшары.
  Перасiлiѓ мароз,i жару i свой рок,
  i ѓ жалезным растаяѓ пажары.
  
  Мае быць нам iзноѓ адродзiцца ѓ агнi
  варажбе жа не месца ѓ абозе,
  ты вядзi мой народ скрозь суровыя днi
  па бязмежнай i вольнай дарозе.
  
  Там, вiхур дзе дзiды сталлю блiшчаць снягоѓ,
  дзе напоѓнены скрухай балота,
  у ваѓчыным выццi там гiмн лютых бацькоѓ
  што кладзецца на мёртвыя ноты.
  
  Хвалi часу бягуць, не вернуцца яны,
  дух мiнулага свецiць заходам,
  гэта можа быць цень самай першай вясны
  над маiм ганарлiвым народам?..
  
  Роду дух i войны, што няма, мне радней
  твая лютасць у мне не астыла,
  i з праклятых магiл дзьме няхай скрухавей
  толькi рана яшчэ мне ѓ магiлу.
  
  
  85. Fjallgeiguðr
  
  Я вырезаю руны на холсте огня,
  на теле вьюг слепых, на тучах грозовых.
  Среди аккордов бурь мне цель веков ясна,
  я - северный огонь для юных и живых.
  
  Для Гордых кто друзей нередко хоронил,
  для Славных кто Судьбе своей смотрел в глаза.
  Для солнечных полков, для ультраправых сил,
  я - ярость, я - напор метелей и гроза.
  
  Вы вслушайтесь в сердца, в их грозный марша лад,
  так Римский легион нёс свет своей земли.
  Встречая новый день, встречая зонненрад
  где гибли под дождём Волчицы короли.
  
  Всмотритесь в синь озёр породе ярлов вы
  в них гневом я разжёг к познанию порыв.
  Летела их душа средь гор и алых нив
  стрелой взметнувшись вдаль с упругой тетивы.
  
  Туманен всадник скал, над фьёрдами покой,
  я брагою копья ращу хагал-дагаз.
  Я есть - Херсиров клич, безсмертных ратный строй,
  я - воля что даёт к вторжению приказ.
  
  Я - шторм, я - бледный вал гримтурсовой волны,
  я с высотой небес равняюсь над холмом.
  Моей судьбой глядят на звёзды колдуны
  и голосом моим мглу разверзает гром.
  
  Примечание:
  Fjallgeiguðr (Фьяльгейгуд) - "бог обличий"
  Волчица - валькирия Гондукк
  
  
  86. Там, где ветра удар леденяще тяжёл
  
  Там, где ветра удар леденяще тяжёл,
  где рассветный прибой угрожающе ал,
  я в твоей красоте свою вечность нашёл
  и я вспомнил что я... что не раз умирал.
  
  Это было давно, но всё это не сон,
  сквозь осколки стекла преломляется свет.
  Вот стоит предо мной мёртвый центурион
  а над ним пустота ослепляющих лет.
  
  Третьей линией смят сын Тунарских лесов,
  обезглавлены все кто остался в живых.
  Это я там лежу среди алых цветов,
  это свебская кровь на клинках молодых.
  
  Поступь волн на морях, вновь меняется день
  и мерцают щиты, и дрожит царский трон.
  И отрадой волков ратной стужи ячмень
  множит вольных мужей царство Лакедемон.
  
  Вспоминаю туман каледонских высот...
  словно было вчера... поднимался Калгак...
  Моё сердце горит, я смотрю на восход
  только вижу лишь ночь и безропотный мрак.
  
  Это я умирал у горы Моргартен
  обагрянив металл алебарды своей.
  Ведь во все времена жизнь не жалко в обмен
  на святую зарю независимых дней.
  
  Там, где ветра удар леденяще тяжёл,
  где рассветный прибой угрожающе ал,
  я в небесной красе свою вечность нашёл
  и я вспомнил что я... что не раз умирал.
  
  
  87. Всего лишь тень на алом саване заката
  
  Всего лишь тень на алом саване заката,
  в речах озёр благословенье и покой.
  Уходят горы ввысь как нож в стальные латы,
  где в литургии ветры кружат колдовской.
  
  В когортах скал рыдают волны безутешно
  и хлад ласкает солнце кречета крылом.
  Киты могучие плывут в морях неспешно
  и брызги белые что пламя над хвостом.
  
  Как Хавли даль покрыта сумерками Гекла,
  но не минует всё же мир огня восход:
  Не раз вздымалось над хребтами эхо пекла
  и содрогался белозвёздный небосвод.
  
  Порой и смех непредсказуем в сердце Игга,
  порой и кровь густа когда гремит металл.
  Душа скользит по мелодичным волнам Грига
  и зависает над грядой полярных скал.
  
  Вновь по земле в набеги бросились метели,
  с друг другом шепчут о жестоком, о своём...
  А волки песни свои небу не допели,
  они навечно обрели свой в небе дом.
  
  И облака в ряды единые сомкнулись,
  и загрустила одинокая волна...
  уснули ветры так же быстро как проснулись
  и вновь над далью леденящей тишина.
  
  
  88. Я повешусь на дереве снежном
  
  Я повешусь на дереве снежном,
  я повисну над белой землёй.
  В первый раз я взгляну безмятежно
  и всё так же останусь собой.
  
  Я порадуюсь за трупоедов,
  к солнцу новому пылко спеша.
  Я умру чтобы встретить Победу
  вихрем песен металла дыша.
  
  Неизбежность по своему грозна,
  и прекрасен по своему мрак.
  На рассвете кроваво-морозном
  свой последний я сделаю шаг.
  
  Станет саваном мне песнь метели,
  лучшей доли не смею желать.
  Смерть мне даст горизонт новых целей,
  повод даст дерзновенно пылать.
  
  Там, где холод пронзительней лезвий,
  там, где взор белокрылых угрюм,
  оседлаю я Стрелы Звёзд Резвых
  и услышу Скёгуль снова шум.
  
  Всего хуже отдать жизнь безславно
  затушив первородный запал.
  Вот уж тьма расступается плавно...
  ярлов холл ослепительно ал.
  
  
  
  (с) Vratislav Vinterskald
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"