Свет увидел его прежде, чем он увидел свет. Это случилось после щелчка. Казалось, сам Бог, повелительно щёлкнув пальцами, захотел увидеть снова, как веснуется природа. Но было всё куда прозаичнее. Внизу, плечом опираясь о дерево, кто-то опять приподнял руку. И снова. Осечка. Впрочем, и без того всё уже произошло: на тёмной, в испарине, ветке проникся миром осиновый лист...
...Он был совсем зелен ещё, когда ветерок неожиданно донес до его щеки прохладное и нежное дуновение. Необъяснимое волнительное чувство тогда охватило листок, с чувством - дрожь. От такого безотчетного томления осиновый лист смутился и, кажется, чуть зардел...
На следующее утро осиновый лист ощутил на себе чей-то жгучий пристальный взгляд, он, взволнованный, ответил на него: другие листья - все! тысячи! - смотрели на него своими удивлёнными зелёными глазками. "Уф-ф, - подумал листок, - кажется, я несколько покраснел". Поглядел в воду: и впрямь...
Окружающие только удивлялись: почему, ведь холода ещё нескоро. Мудрый дубовый лист прошептал липовому: "Этот осиновый лист - избранник О..." Не дослушав, ветерок поспешил шепнуть об этом самому осиновому листу. Осиновый лист поинтересовался, а кто это - О? "О, - воскликнул дубовый лист, - О - это самое совершенство! На ней роскошный яркий наряд, золотая шляпка, а в руке у неё, говорят, букет иммортелей. О прилетит вслед за облаками-стаями и подарит нам полет (первый и последний), и, когда это случится (совсем скоро), все мы бросимся ей под ноги, в ноги и, благодарные, у... " Ветерок умчался, унеся с собой последнее слово дубового листа...
Осиновый лист, не отрываясь ни на миг, глядел на небо, ожидая О, но... Как не силился он, так и не смог увидать её. Тогда нетерпеливый осиновый лист решил, что сейчас же пустится в дорогу, ей навстречу. Безрассудный, осиновый лист напряг все силы и оторвался от ветки - в путь.
Ветерок внезапно ослаб, и листок, скользнув по стволу, беспомощно опустился на землю. Травы, мхи да лишайники приникли к бедному оторвышу: откуда? с неба? светло там? а здесь и днем - тенно и нощно. Они спросили его, отчего он дрожит, не замерз ли он... Но осиновый листок, погруженный в себя, был глух к ним... Мхи да травы на всякий случай укрыли листок тёплым сном...
Когда осиновый лист открыл глазки, увидел вкруг себя множества других листьев. Они, опавшие, шептались, с грустью вспоминая о первом (и последнем) в своей жизни полёте, благодарили О за то, что подарила им это волшебное мгновенье. Одни листья шептали о каком-то спасительном вихре, который подымет их, другие - о том, что, возможно, если повезет, кем-то из них скрепят важное письмо. Тогда тлен не победит... А осиновый лист всё трепетал от неясного волнения. Старый жухлый тополиный лист презрительно косился на него, дрожащего, и думал: трус, боится тлена.
И вот - шаловливый мальчишка подбросил озорно вверх ворох листьев: осиновый листок взмыл выше других. "Это О вознесла меня до самых небес", - верил осиновый лист. Сверху он видел дымы костров, в них - вьющиеся души листьев, тополиных, березовых, дубовых...
Не успел осиновый лист приземлиться, опуститься с небес на землю, неожиданно его подхватил вихрь и, раскружив, вынес на тропинку. Бедный листок, у него и так голова шла кругом, а тут ещё этот неистовый вихрь: вскружил и бросил.
Осиновый лист лежал на тропинке совершенно один и, чуть дрожа, мечтал о... И даже не услышал, как, изысканно одетая, невообразимо-прекрасная, в золотой шляпке, с букетом эфемеров в руке, приблизилась Она. Дрожащий листок не успел поднять глаз: изящная шпилька пронзила его (сердце) и вдавила в грязь: наступила Осень.