Я обернулся. Резкий порыв ветра взметнул поземку прямо в лицо. Впереди лежал лес, сзади бескрайнее поле. А ветер все усиливался. Путь предстоял не близкий. Тогда я еще не знал, что эту ночь я запомню на всю жизнь. Запомню как молитву. Я не знал, дойду ли до цели. Тайга не прощала глупостей. А зима нынче выдалась неспокойная. Весь прошлый месяц не стихали метели и вьюги. Снег не успевали рагребать. Техника выходила из строя. Холод сковывал все живое.
Но я твердо верил в свои действия, хоть и совсем был уверен в успехе сего мероприятия. В конечном итоге, ведь ходили байки про охотников, которые переживали еще и не такое ненастье.
И что меня дернуло приехать в эту глохомань на работу? Грибы и ягоды? Природа? Почему я - успешный врач с двумя высшими и научной степенью, выбрал именно эту деревушку? Приключение обещало быть инересным, да и вахта всего составляла тридцать дней. Но сейчас это было уже опасно. Зимняя тайга - столь прекрасная и столь же смертельная.
Лес встретил меня безмолвием и безмятежностью. Ветер остался в поле за спиной. Темнело. Скрипели стволы высоких елей. Где-то сзади остался теплый дом, а впереди безграничная тайга. "Главное не потерять направление. - Так меня науськивала старшая медсестра. - "А то я пройдешь мимо и сгинешь." Хорошо еще, что не было снегопада, но плохо, что из-за мороза незавелся вездеход.
С момента выхода из поликлиники тонкими иголками холод пытался проникнуть сквозь четыря слоя одежки. Кажется у него начало получаться. Лыжи все скользили: вжих, вжих. Путь был не близкий, но на прямки ближе, километров на 20. Вот только главное не взять слишком правее. Вжих, вжих - это летели по искрящемуся снегу лыжи. Я лавировал между сугробами, так как это вполне могли быть засыпанные елки. Влечу в такую, мало не покажется.
Пятница развратница. Не всегда самые тяжелые случаи у врачей бывают по понедельникам, хоть и работать после выходных чрезвычайно лень. Обычно самый неописуемый ужас вызывает неотложка в конец второй смены в пятницу. За свою практику я повидал с добрый десяток подобных состояний. Помню свой первый случай стенокардии. Брр... Тогда я еще проходил интернатуру и ни фига не соображал. Теперь получив кучу дипломов и сертификатов, я мог как выдернуть зуб, удалить апендикс, провести легочную реанимацию и принять роды. И как раз последнее из этого списка мне сегодня и предстояло сделать.
Звонок поступил ближе к обеду. Сквозь помехи и тарабарщину разобрали, что в один из рабочих поселков приехал какой-то якут, у него в далече жена рожает вторые сутки, никак не разродится. Что делать? Тамошний врач - старый, суровый, вечно небритый Семен у нас в поликлинике температурит, а других врачей на ближайшие двести км нет. Вжих-вжих пилят лыжи снег. Долбаный вездеход. Вжих-вжих. Ну ничего, ни чего, где наша не пропадала?!
Ночь среди зимней тайги пугающее прекрасна. Вроде бы темно и страшно. Кажется будто за деревьями скрываются чудовища и монстры, будто в подлеске притаились волки, и вот вот на тебя выйдет медведь-шатун. Вдруг где-то ухнет сова, и резкий порыв ветра со скрипом закачает верхушки сосен. Невольно задевая раскидистые лапы елок, обрушиваешь на земь лавины снега, и бросив мимолетный взгляд на колючие ветки ожидаешь увидеть чьи-то глаза, как будто там кто-то мирно спал, а ты его разбудил. И лыжи быстро уносят тебя вперед. Вжих-вжих.
И вовсе не темно. Холодным светом искрится снег. Бледная луна как блин с маслом. От быстрых движений иногда закладывает уши. Только успеваешь палками махать. Летишь по снежной глади, только успевай объезжать сугробы. Так и прешь лосем вперед. Вжих-вжих.
Тяжалел за плечами рюкзак. Добрая прорва медикаментов, походное радио и еще килограмов 10 всякой полезности и необходимости все сильнее сгибали спину. Я начинал уставать. Где-то под рукавом куртки запищали часы. Этот приглушённый двумя слоями одежды жалостливый писк вернул меня из полудремы в реальность. Вжих-вжиих, вжииххх-вжиииихххх. Я сбавил темп и огляделся вокруг. Уже два часа в пути. Двигаясь в нужном направлении, я должен был пересечь просеку. Может я её еще не достиг? Или незаметил как проскочил? Лыжня двумя параллельными линиями следовала за мной, скрываясь в глубине зимнего леса. Справа от меня виднелась тонкая вереница следов лесной живности. Решив передохнуть пару минут, я скинул рюкзак и достал из бокового кармашка термос.
Как же причудливо поднимался пар из чашки. Густым серым дымком, выворачиваясь тающими завитками. Крупная снежинка медленно спланировала в чашку. Хм... Она не расстаяла. Моему удивлению не было предела. Что за?... Я запрокинул голову и взглянул в темнеющее небо. Белым пухом не спеша начинался снегопад. Я вновь взглянул в чашку, снежинка как по волшебству, сразу же растворилась в быстро остывающем кофе. Так, только метели мне не хватало.
Вот это тяжесть! Рюкзак оказался невыносимо тяжелым. Лямки глубоко врезались в куртку. Блин, а это только пол пути! Компас окончательно замерз. Я выверил направление по следу лыжни. Снегопад усиливался. Вжиих-вжиих. Лыжи с неохотой заскользили. Вокруг меня снова замелькали занесенные снегом деревья. Вдруг, совсем рядом что-то выскочило из-под елки взметнув снежную пыль мне в лицо. Я чуть не упал. Огромных усилий стоило удержаться на ногах с тяжелым грузом за спиной. Резко заныло колено. Итить колотить! Это нечто улетело куда-то в сторону, издавая недовольный ор. Тьфу ты блин! Или тетерев или глухарь, фиг успеешь его разглядеть! Напугал зараза из-за неожиданности. Посмеявшись про себя, я отдышался и уверенно стал набирать скорость. Главное найти просеку, а то уже придется меня спасать.
Пи-пип, пи-пип, пи-пип пропищали часы. Я уловил этот звук на границе слуха. Снег валил не переставая. Упрямо ныло колено. Кругозор значительно сузился. Поворот направо, поворот налево обязательно. Если лишний раз свернуть в одну сторону, то можно сбиться с намеченного пути. Беспрерывным потоком сыпался с неба снег. Успокаивало отсутствие ветра. Лыжи зарывались в снег, и идти становилось труднее, а я все сильнее налегал на палки, вспоминая тот самый первый раз, когда впервые приехал в Сибирь, в холодный Якутск. Переполненный энтузиазмом и жаждой приключений, тогда я был еще совсем молод и неопытен. Закончив интернатуру и потратив пол года на практику в городской поликлинике, где удавалось принять двух, от силы трех пациентов за смену, я пришел к выводу, что пора линять из родного города в глубинку. Ввиду слабого обеспечения специалистами медицинского профиля работа обещала быть жаркой, а при скудном врачебном опыте - чрезмерно ответственной. Помню, это был сущий ад. Особенно когда я ругался с медсестрами, хе-хе... Зато какие были впечатления! Для меня, человека с берегов Волги, каждые выходные являли настоящий лес и удивительную атмосферу русской самобытности.
Внезапно, я выскочил на большой открытый участок. Сердце заликовало! Я перестал ородовать палками и по инерции проехал еще метров пять, пока совсем не остановился. За просекой километрах в десяти располагался поселок рабочих. Там должно быть мужики в такую погоду водку пьют и на улицу носа не кажут. Хе-хе-хе... Я приободрился, еще чуть-чуть. Вот только одно не понятно, просека была слишком широкой. Это не скованная льдом река, в этом районе нет рек, только ручьи, да небольшие балки с лужами на дне. Сейчас же я стоял на краю широкой пустоши, концы которой и справа и слева исчезали в снежной пурге. Передо мной метрах в ста сквозь снежную завесу чернел стеной лес. Сзади тоже лес. Вот только просека то должна быть не больше десяти метров в ширину. Может это обман зрения? Я не уверенно стал пробираться вперед, постепенно пригибаясь, что-бы быстрее упасть, если под ногами затрещит лед. Звиздец как рюкзак отяжелел, или я устал? Чисто субъективно, снег уже валил как проклятый. Такого я еще никогда не видел. В какой то момент захотелось упасть и притворившись лягушкой, медленно ползти к другому берегу, так было тяжело. Я смотрел себе под ноги, не в силах поднять голову. Спустя несколько минут дорогу мне преградил шершавый черный ствол сосны. Я привалился к нему и никак не мог отдышаться. Просека осталась позади, а я даже не заметил как вошел в лес. Снегопад немного ослабел, и видимость слегка улучшилась. Отдыхать дольше 5 минут в такую погоду нельзя - уснешь и не проснешься никогда. Нужно было идти вперед.
Снегопад заметно стал меньше. Вжих-вжих. Я вернулся к ритму. Лыжи буквально рвали ровный белый покров. Уфф... Заколебался. Бывало, я часами пропадал в лесу, не боясь заблудиться или нарваться на дикого зверя. Где-бы я ни оказывался от Владивостока до Утсйоки, у меня никогда не возникало проблем с ориентированием на местности, не считая Мурманска и Иннары, но то были исключительные случаи. Вот и сейчас я твердо был уверен в правильности направления. Снегопад парактически прекратился, когда я выехал на большую поляну. Меня никак не оставляло чувство, что здесь, что-то не так. В лесу всегда обращаешь внимание на остатки деятельности человека и "признаки цивилизации". Вот и сейчас, я не мог отделаться от ощущения, как будто я в парке и за мной незримыми стражами следят камеры видеонаблюдения. Я остановился, приспустил с лица шарф, и сделал глубокий вздох обжигающе холодного воздуха. Выдохнул ртом через балаклав облако густого пара. Ого, мороз крепчал!
Как принять роды? Хе-хе... Я никак не мог ясно вспомнить последовательность действий. Надежда оставалась только на мою тетрадку - всезнайку (в которую я начиная с интернатуры записывал все, с чем сталкивался или с чем мог столкнуться за свою врачебную практику), и учебник по акушерсву и гинекологии, выуженный старшей мед сестрой из личных закромов. Предстояло выложиться на полную, не только в пожалуй, самом безбашенном маршброске через зимнюю тайгу, но и в одной из сложнейших операций за мою врачебную деятельность. А если все закончится до того, как я доберусь до места? Если она сама родит? А что если?.. Нет, такой исход ставил меня в тупик. Зачем тогда я уже почти три часа шел в минус тридацать по тайге? Зачем штудировал заумные книги и писал многотомные конспекты? Ну уж нет! Я взял палки под руки и шустро скатился с небольшого пригорка. Снег замерцал как будто днем. Вот это да! Черное небо окрасилось зелеными, голубыми и красными линиями. Размытыми штрихами закрутились арабские вензеля и миланское кружево. Расцветало северное сияние. Тихо, тихо запищали часы. Вот-те раз, я уже должен был быть в рабочем поселке. В отчаянии я достал из кормашка компас. Потряс замерзшую железяку. Нужно было что-то делать. Смело повернув налево под 45 градусов, я медленно засчитал про себя: 1, 2, 3...
Двести. Развернувшись, я стал возвращаться назад по лыжне, и вскоре вернулся к повороту. Итак, теперь в другую сторону: 1, 2, 3, 4... А над головой тем временем бесновалось уже золотое северное сияние. Таких кренделей я не видел больше никогда.
Проплутав таким образом еще пару раз, пришлось признаться - я заблудился. Вспомнилась Инара. Тогда я еще вдобавок насквозь промочил ноги, чуть не провалившись с концами под лед. Хе-хе... Если тогда выбрался, полуживой от холода, из этой передряги выйду точно.
Причудливым изумрудным хвостом северное сияние смахнуло сигнальную ракету и ее красный след. Осталось еще 18 ракет.
Я настойчиво двигался вперед, оставаться на одном месте при таком морозе - смертельно опасно. Снегопад закончился. В небе происходило что-то вообще не описуемое. В википедии подобные природные явления точно не запечатлены, а на ютубе такого никогда не увидишь. Северное сияние застыло, еле заметно подергиваясь от напряжения и меняя цвета. Как будто какая-то сила, подобно магниту сдерживала его, не позволяя ни растаять в черном небе ни продолжить дикую пляску. Красные, зеленые, синии штрихы. От звездно золотого до черного серебра.
Лес вокруг сильно поредел. Но что меня по настоящему настораживало, так это темно зеленый наряд елок и сосен. Когда это зимой в тайге местная растительность не укрыта снегом? К тому же не давний снегопад должен был хорошенько замести всю округу. Спустя несколько минут я опять потянулся к ракетнице...
Часы пропищали дважды. Я начинал паниковать. Что происходит?! Как мог пройти целый час за одно мгновение? Может какая магнитная буря повредила механизм? Почему вокруг лес не укрытый снежными шапками? После снегопада снег обычно рыхлый, а я сейчас пилил лыжами жесткий наст. Что за фигня происходит?
Тааакк... Скинув тяжеленный рюкзак, и с трудом воткнув лыжи крестиком в снег, я принялся распаковывать рацию. Минут через пять аппарат моргнул мне зеленым огоньком (вкл) и приказал долго жить. Тьфу ты!.. Припомнив китайцев и некое растение, я упаковал обратно безполезную вещицу и достал свою походную аптечку. Вот они три заветные пластинки таблеток: глюкоза, кофеин и парацетомол. Каждой по одной, и один час без голода, сна, боли и температуры. Заев все это снегом, я принялся вытаскивать лыжи. Деревяшки застряли в снегу как в бетоне. Вправо, влево, вперед, назад. Хрясь...
Теперь у меня полторы лыжи, 10 сигнальных ракет, тяжеленный рюкзак с медикаментами не применимыми на холоде, запас провианта на день - два и 99 %-ая надежда на успех. Как там эта женщина? Разродилась, нет? Может я все это зря делаю? Интересно, меня уже ищут или еще нет? Сколько времени прошло? Скоро рассвет? Может повернуть назад? Ну уж нет!
Откуда то издали послышался вой. Хе-хе. Иди поищи пожрать в другом месте... Наши не сдаются. Местность вокруг изменилась. Теперь меня окружал высокий сосновый лес. Крепление на поломанной лыже расшаталось и начало хлюпать. Ну ничего, в качестве косточки для спинки рюкзака я уже давно использовал снегоступы. Правда они были хлипкие, но крайний случай сойдут. Впомнился Иван Иваныч: "В лесу тебя любой зверь боится. Вся живность знает запах человека. Если на волка наткнешься - не робей, тот сам уйдет; на медведя - не трусь и не беги, отступай назад, спиной не поворачивайся. Тигра или рысь увидел - замри и покажи безразличие, они к тебе сами не подойдут. В лесу ни летом ни зимой тебя никто не тронет, пока не сломаешься, не выбьешься из сил. Но помни, дураков и глупцов не любит ни кто, и долго они не живут." Много еще чего старик говорил. Умный дед был. Встретились мы с ним в Усурийске лет пять назад. Он тогда меня сильно поднатаскал в этих делах. Научил как капканы ставить, силки, ловушки мастерить, даже как березовый деготь гнать.
Одним из важнейших экзаменов в моей жизни стала первая поездка в Финляндию. Ну люблю я приключения, новые места, пейзажи... Тогда меня подставила собственная глупость, я полез на замерзшее озеро. И соответственно, тонкий лед не выдержал. Промокнув до пояса, я кое-как выбрался на берег не потеряв лыжи. А потом предстоял не близкий путь в Иннару. Хе-хе-хе. Зато сейчас я был сух, зол и без понятия, куда идти и что вокруг происходит.
Хрусь-хрусь. Лыжи пришлось бросить. Снег похрустывал под ногами. Осталось две ракеты - стратегический, не прикосновенный запас, на случай если я услышу звуки цивилизации. Рюкзак не легчал, не смотря на оставленный позади пустой термос и съеденный пакетик сухпайка. Окружающая обстановка не изменилась. В темном небе дрожало фиолетовое северное сияние, пытаясь выкрутиться из невидимых тисков. Высоченные сосны слегка поскрипывали. Где-то ухала сова. Воя больше не было слышно. Слева появилась желтая луна. Ночь перестала казаться ночью. Настолько было светло. А как искрился снег!
Внезапный порыв ветра где-то в высоте и вот уже сосны буквально стонут от натуги. Запищали часы. Не может такого быть, я что уже часов восемь брожу по тайге? Что за бред? Да за восемь часов можно от Волгограда до Краснодара доехать, восемь часов - это полный рабочий день в ЛПУ, восемь часов - это целая ночь. Уже должно светать! Черное небо и желтый блин луны явно были против. Реально ли происходящее? Может это галюцинации от усталости? Я уже довольно долго шел на силе воли, не позволяя себе отдыхать дольше пяти минут. Ощущения разнились. Одно только необычное северное сияние в небе ставило под сомнение мое текущее состояние.
Я шел на помощь. Уже восемь часов?! Да какая это к черту медицинская помощь? По всем расчетам я должен был добраться к цели часа за четыре. И это с учетом остановки в рабочем поселке. Но часы пищали уже раз восемь если не больше.
В памяти вспыхнул момент из учебы в Саратове. Тогда я проходил первичную специализацию, и вел прием больных почти на равне с настоящими врачами. И вот в пересменку, бросив машину из-за пробок посреди тротуара, через осеннюю грязь я пробивался к лежачему больному. По описанию флюс на деле оказался флегмоной, и парализованного старичка отправили в стационар. Но именно тот случай был первым в моей врачебной деятельности, когда я спешил на помощь. Помощь человеку, которому больно.
А сейчас я снимал варешки, что бы замерзшими пальцами откопать на левом рукаве верный Casio.
12:00. Полночь. Часы врали. Сейчас ни как не могло быть двенадцать. По ощущениям - раннее утро. А на самом деле? Где та грань, что отделяет реальность от иллюзии? В свое время в моей зачетке была только одна пятерка - по филосифии. Но в этот момент, я не мог придумать объективного решения. Весь мир сузился до ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС, то есть, я один по среди зимней тайги, без лыж и без оружия. Охотничий нож и лыжные палки не в счет. Куда идти? Что делать?
С весьма невеселыми мыслями я шагал по сосняку. Не думать о роженице, не думать о возможных исходах родов. Абстрагироваться. Тогда все плохое пройдет мимо. Я выберусь, я успею вовремя. Вместо паники, я злился.
В какой - то миг под правой ногой хрустнуло, и я по колено провалился в снег. Левая нога отозвалась болью и отказалась разгибаться. Ах тыж, етить тебя поленом. Левое колено, которое десять лет доставляло муки радости, решило меня наконец-то добить. Я завалился на бок и медленно вытянул ноги. Вроде порядок. Снял лямки рюкзака и перевернулся на спину. А не полежать ли чутка?
Не спать! Закинувшись таблетками и пожевав снега, я продолжил отвечать на этот вопрос экзаменационного билета Жизни.
Открыли дверь мою метели,
Застыла горница моя,
И в новой снеговой купели
Крещен вторым крещеньем я.
И, в новый мир вступая, знаю,
Что люди есть, и есть дела,
Что путь открыт наверно к раю
Всем, кто идет путями зла.
Я так устал от ласк подруги
На застывающей земле.
И драгоценный камень вьюги
Сверкает льдиной на челе.
И гордость нового крещенья
Мне сердце обратила в лед.
Ты мне сулишь еще мгновенья?
Пророчишь, что весна придет?
Но посмотри, как сердце радо!
Заграждена снегами твердь.
Весны не будет, и не надо:
Крещеньем третьим будет - Смерть.
Воспоминания как волны черного моря, будили разум, не давали уснуть сознанию. Так вспомнился Блок, Алла Пугучева со своим Миллионом алых роз и целый пласт прошлого. А вокруг меня все так же мерцал драгоценными камнями снег, замерло северное сияние, и не тронутый топором и бензопилой лес. Хрусь-хрусь, хрустел снег под ногами.
Вспомнилось детство. Как мы с родителями зимней ночью шли к автобусу на Лукну. Тогда была настоящая сказка. Заснеженная дорога под горку, слева рядком зеленые елочки укрытые снегом, справа зимний лес. Много чистого снега, не тронутого, белого. Такой потом я нашел только спустя много лет, когда вырос и стал жить в Сибири. Мама и папа держат меня за руки, мы едим домой от бабушки с дедушкой. Они только что проводили нас, из уютного деревянного сруба, перед которым росли две высоких елки и большой куст сирени. Это чувство... сказки, детского счастья. Смех...
Ээээ... Я замер на месте. Я явственно слышал чей-то смех. Сняв капюшон, я огляделся. Какого лешего? Глюки? Висела звенящая тишина. Напряжение как перед броском, как во время охоты перед выстрелом. Ощущение стороннего наблюдателя. Я сделал шаг вперед. Ничего. Еще шаг. Уши заложило. Я стал медленно поворачивать голову что-бы оглядеться. Одна лыжная палка уже лежала на перевес. Вокруг все было как и прежде - снег, сосны. Тени обычные, никого не выдавали. Вдруг в вышине, что-то сорвалось и быстро, только тень мелькнула на снегу, унеслось куда-то вдаль, от чего сосна на которой это сидело, протяжно застонала. Я готов был поклясться, что оно смеялось! Это был человеский смех! Девичий, веселый смех, как после смешного анекдота. Эм, пора принимать таблетки...
Осветив предпоследней ракетой окрестности, я принялся ждать. На пустом месте галлюцинации не возникают. Я мог услышать гул мотора вездехода и принять его за смех. Нужно подождать. Я прислонился спиной к шершавому стволу сосны. Темной грудой передо мной валялся рюкзак. Так не хотелось его опять надевать...
Кажется я уснул. Мне снилась Красная площадь, старый Арбат. Картинки пролетали перед глазами не задерживаясь. Вот станция метро, длинный спуск по эскалатору, все глубже под землю, все дальше...
Я проснулся от холодного прикосновения. Щека под балаклавом пылала ледяным пламенем. Я устал. Хотелось в тепло, завернуться в одеяло и уснуть. Не померным грузом гнулись к земле плечи. Как же хотелось просто сесть и отдохнуть. А я все стоял спиной к сосне. Глаза щурились от усталости, от белого слепящего снега. Почему светло как днем? Почему черное небо с застывщим северным сиянием похоже на картину? Почему зимний лес столь зелен и гол? И луна, какая-то неправильная луна. Обычно изрытая кратерами бледно-белая, она сияла ровным золотом. Слишком большая. А может это солнце? Я оторвался от коричневого, толстенного ствола сосны. Наверно именно такие использовали при строительстве деревянных кораблей. Шаг. Еще шаг. Фу, как лениво. Нужно было откопать в рюкзаке затемненные очки.
Тащить рюкзак на спине не было сил. Пришлось привязать его к поясу и тащить за собой прицепом. Последняя сигнальная ракета давно растаяла за спиной. Я шел вперед. Куда? Зачем? Один по среди зимней тайги. Один в целом мире.
Был у меня однажды случай, когда я откачивал пациента с ВИЧ. Деваться было некуда. Я не имел права отказать больному в медицинской помощи, не имел права потерять его, я не мог стоять в стороне и наблюдать, как задыхается человек. Много казусов и прецедентов бывает во врачебной практике, в том числе искусственное дыхание больному ВИЧ.
Так же и сегодня, я не иел права отказать роженице во врачебной помощи. Может они еще послали за местной бабкой повитухой? Может все разрешиться хорошо? Нет. Никаких может и если. Пусть там все будет будет хорошо, а у меня хоть вьюга, хоть буран, выберусь. Сто пудов выберусь из этой передряги.
Снег. Снег вокруг. Я с упорством лося брел вперед. Не оглядываясь, не смотря по сторонам. Все пытался вспомнить и удержать перед глазами карту. Вот деревня, вот просека и рабочий поселок, я должен быть где-то здесь. Дальше река, но она далеко. На карте отмечены несколько точек - это стойбища оленеводов.
А еще я знал как сделать укрытие. Можно было бы отдохнуть, выспаться, набраться сил. Но что-то подсказывало мне лучше этого не делать. Хрусь-хрусь... Скрипел под ногами снег.
"А помнишь как мы ходили в школу в детстве? Тогда тоже была зима. Мы играли в догонялки, забрасывали друг друга снежками и валялись в еще не тронутых прохожими сугробами. Или как катали гигантского снеговика в школьном дворе после занятий?" - спокойно было на душе. - "А как гуляли со Светой по зимнему ночьному парку в Красноярске? Среди заснеженных елок и тускло горящих фонарей. Как она таяла в моих объятиях? Как смеялась убегая и прячась, зовя за собой?"
Покой на душе. Я улыбался про себя. Я был счастлив.
Что меня заставило поднять голову и посмотреть в небо, я не знаю. Происходящее выдернуло меня из неги воспоминаний. Там, в вышине среди верхушек сосен летали самые настоящие ведьмы. Они перемещались от сосны к сосне. Цепляясь за самые верхушки и прячась за ветки. До меня донеслись обрывки разговоров и фраз. Как будто украинский или старорусский. И вдруг они все попрятались, как будто поняли, что я наблюдаю за ними. Только сосны гудели, как от сильного ветра.
Ну ничего себе! Не галюцинации это точно. Слишком ярка была окружающая действительность. Переливался вокруг разноцветными искорками снег. Свистел легкий ветерок. Дышал жизнью полусонный лес. Я вертел головой, пытаясь разглядеть их среди зеленых лап. Если бы сосняк был чуть гуще, я наверно бы ничего и не увидел. Но вон лицо, очертания силуэта. Один миг и оно уже спряталось. А вон там явно среди веток кто-то есть, проглядываются яркие цвета одежды. И вон там. И там тоже...
Я неосторожно повернулся, снег заскрипел под ногами. И они вспорхнули точно стая птиц. Не меньше дюжины. В разноцветных платьях. Вшух. И нет никого. Исчезли из поля зрения. Несколько минут я простоял в недоумении, гадая, что это было. Я верил в деда Мороза, в сказки, в эльфов Толкиена и еще много чего. Но что бы вот так увидеть сверхъестественное своими глазами, можно сказать, прикоснуться к нему своими руками... Да ладно. Я понимал, что это не галюцинации, не бред умирающего от усталости. В тот момент я чувствовал себя потеряным, как будто на госэкзамене вытащил "не тот билет" и не откуда списать.
Хрусь-хрусь... Я как будто протрезвел. Темп повысился. Хрусь-хрусь... Ныло больное колено. Хотелось есть. Сна ни в одном глазу. Я шел вперед, вспоминая фантастические рассказы про попаданцев в другие миры. Может я один из них? Да и лес не похож на наш. Вон, северное сияние чего только стоит.
Пару километров эти ведьмы меня преследовали. Носились над головой громко перешептываясь. Удалось разобрать, что речь шла обо мне. Я не хотел повторить судьбу Кука, поэтому шел быстро как мог.
Лес стал меняться. Начали попадаться зеленые елочки и высокие ели. Без снежных шапок маленькие выглядели очень мило. Зато большие елки смотрелись угрожающе. Хрусь-хрусь... Эх, если бы целы были лыжи.
Обходя очередную елку вставщую на моем пути, я инстинктивно бросил взгляд под лапник. Ей-богу. Если бы я не был готов к подвоху, то испугался бы досмерти. Босые ноги торчали из-под длинного видавшего виды темного платья. Переведя взгляд выше, я увидел и их хозяйку.
Она бросилась ко мне сквозь колючий лапник, несмотря на колючие, зеленые иголки. Мы чуть не стукнулись лбами. Она замерла на расстоянии ладони от моего лица, одной рукой освобождая край платья зацепившийся за хвою, а другой отведя большую ветку в сторону. Чумазая, с веснушками и серо-голубыми глазами девушка, лет семнадцать - восемнадцать не больше. Сердце стучало как часы под фонэндоскопом.
- Ты кто? - она первая начала разговор. А я молчал, не зная какие подобрать слова в ответ.
- ...Человек?
- Это и так понятно. Я спрашиваю, ты кто и что здесь делаешь? - голосок мягкий, но чувствуется характер.
- Андрей. Врач. Иду на вызов. - может так начинаются истории про попаданцев? Красавица главная героиня и смелый молодец, которому предстоит одолеть злодея и спасти весь мир.
- Андрей - имя? А врач - что такое? И тебя ни кто сюда не вызывал.
- А вас сударыня как звать? И почему вы так легко одеты в такой мороз? - бубню ей, выдыхая через балаклав облачко пара. Девчонка руки в бока уперла, смотрит на меня не моргая. А за ней елка грозно возвышается как старший брат.
Минуту так стоим, смотрим друг на друга. Я уверен, что остальные ее сестры вокруг нас на деревьях сидят, наблюдают.
- Я Льдинка. Я рождена среди зимней стужи, поэтому я не чувствую холода. - молчу, не отвечаю, вижу по глазам, сейчас обидится.
- Приятно познакомиться. Я Андрей. Врач стоматолог, лечу зубные болезни и много еще чего.
- Тебя никто сюда не звал. - чуть ли аж язык не показала. Хотела еще что-то сказать, но я ее перебил.
- Знаю. Сюда не звали. Я так, мимоходом. Заблудился чутка. - вижу растерялась девчонка. Руки опустила, глазами стреляет по сторонам, видно помощи ищет, не знает что ответить. Да как вдруг затараторит, чуть ли не закричит, руками машет, возмущается: "Да как так?! Мимоходом! Заблудился видите ли! Как будто с дороги свернул не туда! Сюда ни тропинки ни пути нет! Врач значит, шарлатан! Людей пилюлями и таблетками лечить любой дурак может! Как попал сюда спрашиваю?! Отвечай живо, а не то пожалеешь!": - На этом тирада закончилась, стоит передо мной, видно нервничает, ждет ответ. А я спокоен как удав, много было разных пациетов, выработал определенное хладнокровие.
"Есть меня не будешь?" - после этого вопроса у нее глаза полезли на лоб. Фыркнула, и указательным пальцем тычет в меня: "Ты не вкусный. И вообще мы не едим людей. Отвечай, как сюда попал?"
- Да не знаю я, как сюда попал. Шел, шел, да пришел. И вообще, я на помощь иду. Там женщина рожает, нужна врачебная помощь. Так что, если вы поможите мне выбраться отсюда и добраться до рабочего поселка, то сделаете доброе дело. - Пока мы так стояли, усталость тяжелым ярмом легла на плечи. Дышу тяжело, выдыхая большое облако пара. И тут я догадался, она же не видит моего лица из-за балаклава! Снимаю капюшон, шапку. Стягиваю перчатками черный балаклав. И смотрю на это чудо передо мной. А она, как ребенок в галерее, рассматривает меня как картину Айвазовского. И затылком чувствую, не одна она. А холодно, аж волосы на голове дыбом встали. Сую балаклав в карман и одеваю шапку. Она смотрит на меня серо-голубыми глазами, как на что-то удивительное, не обычное, как будто видит человека впервые, почти не дышит. А я медленно, правой рукой, вытаскиваю из ее рыжих волос еловую веточку: "У тебя что-то в волосах." Как же она на меня посмотрела в тот момент. У меня аж сердце на миг замерло.
- И все же, как ты сюда попал?
- Сначала на лыжах, потом пешком топал. Слушай, мне действительно нужно спешить. Я уже долго брожу по лесу, а там каждая минута на счету.
Льдинка перестала меня разглядывать, развернулась и пошла в сторону:"Твоя помощь не понадобится. Девочка станет одной из нас." Миг, и оттолкнувшись одной ногой от холордной поверхности она взлетела вверх. Даже следов на снегу не осталось. Еще мгновение и я потерял ее из виду. Вокруг воцарилась тишина и спокойствие. Запищали часы, отмеряя еще один час.
Я упрямо шел вперед. Скрип-скрип, скрипел под ногами снег.
Значит я все же свернул куда-то не туда в самом начале. Или может слегка двинулся сознанием? Окружающая действительность не была иллюзией. Мне не нужно было убеждать себя в сверхъестественности происходящего. Если это произошло, значит так и должно быть. А если это какой нибудь параллельный мир или другая планета? А если я попал в прошлое - ведьмы вот, средневековье, может инквизиция где-то рядом? Бред... Ну девчонки, ну летают, чего тут такого? Как будто я не видел ничего более удивительного. Не видел, и это факт. Ни в какое сравнение не шли лапароскопические операции и микрохирургия, с тем что со мной произошло в ту ночь. Ведь это были не мои фантазии, ни выдумка Прачетта. Я шел один по зимнему лесу. По незнакомому лесу где все было по другому. Мне давно не попадались следы птиц, зверей. Такого не бывает. Обычно лес наполнен жизнью, даже зимой. А тут даже валежника нет. Снег, белый снег. Метель или вьюга занесет лес сугробами, белыми шапками. Еще давно, когда я жил с родителями, так убирала квартиру мама. В итоге я приходил со школы в комнату, где вещи лежали в шкафу, а игрушки стояли на полках, ковер пропылесосен, а полы чисто вымыты. Так и этот лес, как будто его прибрали чьи-то заботливые руки, с любовью, аккуратно так. И я догадывался кто об этом позаботился.
Вот только почему она сказала "станет одной из нас"? Кто, женщина которая погибнет во время родов? Или ребенок, который еще и мир то не видел? Жизнь бывает несправедлива, а люди жестоки - это как теорема доказанная историей. Чего стоили геноциды, рабство, революции. Смерть не отступно следует за словом жизнь. Но как же бывает больно осозновать, что рано или поздно мы сталкивемся с Ней. И как же горько терять близких, родных. С незнакомыми легче. Своя рубашка ближе к телу. Но боль от утраты, от возможной потери.... Она сродни физической.
Я не люблю боль. Я боюсь боли, боялся всегда. И даже в самом начале, когда на практике я еще студентом сверлил зубы под пломбы, сердце замирало, если пациент подпрыгивал в кресле от резкой боли. Так и до сих пор, когда я, врач высшей категории, чуть ли не лью слезу про себя, при не возможности полностью обезболить банальный периостит. Так и в тот момент. Я подсознательно чувствовал мучения роженицы. Я стремился ей на помощь. Снять боль, принять роды, если нужно кесарить. И я не представлял, что будет если я опоздаю.
Только вперед. Окружающее меркло, поля зрения сужались. Я загонял себя не останавливаясь на отдых. Только вперед. Я верил, что конец уже скор. Скоро все закончится. Еще чуть-чуть и я выйду из леса.
Я обернулся. Просто почувствовал, что там что-то есть за спиной. Она стояла на расстоянии нескольких метров от меня. Среди зеленых сосен на белом снегу. Рыжеволосая, босоногая девушка в старом, видавшем виды платье. Недвижима и столь привычна, как будто я уже все это видел, может быть во сне когда-то очень давно. Вот только я никак не мог вспомнить этот сон. Может быть мы встречались в прошлом, может быть мы были с ней знакомы?
Тогда она казалась мне близким другом, родным человеком. А то пространство что разделяло нас, те несколько метров белого снега с дорожкой моих следов, было одновременно до невозможности маленьким и огромным как океан. Я всегда шел вперед не боясь ошибок и провалов. Я принимал последствия своих действий, как они есть. Я частенько сдавался, бросал все на пол пути. Но я никогда не поворачивал назад, не сбегал от поучения и неприятностей. И если проигровал, то всегда до конца.
Мы долго смотрели друг на друга. Льдинка молчала, опустив руки. А я дышал как паравоз, никак не мог отдышаться. "Рюкзака нет!"- озарило меня. Я замотал головой озираясь. Проклятье, как не заметил, что потерял тяжелый груз?
Легкой походкой Льдинка двинулась ко мне. Я смотрел не отрывая глаз. Красивая, стройная, невесомая, теплая, светлая; словно алмаз, ограненный хрусталь, речная слюда. Я представился себе неуклюжим колобком из громоздкой одежды. Повернулся к ней лицом, ободрился, еще чуть чуть и засмущаюсь.
Не доходя до меня пару шагов, девушка заговорила: "Ты свои вещи потерял, пойдем." И зашагала куда-то в сторону. Сама на снегу даже следов не оставляет, а я за ней никак не успеваю, проваливаюсь в снег, загребаю, не помогают снегоступы, только мешают. И лес все гуще, все темнее. Я начинаю терять её из вида. В очередной раз провалившись почти по колено в снег, в порыве чувств спешно рву крепления и бегу за ней, оставив снегоступы позади. Плевать! Петляю среди елок. Ищу её. Вон она мелькнула. Недалеко. Бросаюсь вперед за ней. Не замечаю ничего вокруг. В висках стучит, сердце колотиться, ничего не слышу. Продираюсь сквозь густой ельник, обрушивая снежные лавины. Снег забивается под одежду: зашиворот под слетевший капюшон, в стыки между перчатками и рукавами... Лезет в лицо, колит глаза. А я пру как лось, через заваленный сугробами валежник, разрываю снежную целину, ломаю густой лапник, перепрыгиваю неожиданные препятствия. И вдруг выскакиваю на широкую поляну. Ощущение такое, будто оголенный провод схватил.
Посреди полянки лежит мой рюкзак, а рядом с ним она. Как будто уже с час ждет. А я ни вдохнуть, ни выдохнуть не могу. Стою. Руки, ноги бьет дрожь. Еще чуть-чуть и вот она. Совсем рядом. Можно достать рукой... И глаза как на зло закрываются. Будто веки свинцовые. Зрение мутнеет, искажается, темнеет...
"Кхе, кхе! - ты что, уснул?" - разбудила меня. С трудом открыв глаза смотрю на неё, и вроде бы я уже пришел куда надо. Никуда не нужно спешить. Все хорошо. Вот она, стоит, смотрит на меня своими небесными глазами. Не её ли я всегда искал? Не её ли мне пророчили в жены? Вот возьму её за руку, и пойдем вместе домой в тепло. И вовсе не холодно, только спать очень хочется. Она прервала мои размышления, легко кивнув на рюкзак.
Как же мне не хотелось его тащить. Я двинулся к ней медленно, превозмогая дрожь в ногах. Неподъемным черный камнем он лежал передо мной, а рядом она - мечта - долгожданная, счастливая, достижимая. И вся как будто бы светится. Время замерло. Я хотел остаться с ней. Взять за руку и увести из этого холодного леса. То-то родители обрадуются, давно уже разговорами про внуков замучали. Льдинка смотрела на меня не отрываясь, следила за каждым моим движением. Мы встретились глазами, и весь мир будто дрогнул, сильно и громко, резким порывом ветра срывая снег с деревьев. Нет, это забилось моё немое сердце. Я будто тонул в глубине этих глаз, водовороте недосказанности и скрытых желаний. И она тоже. Я осознал это с горечью. Для нее я тоже был предметом выбора. В ту же секунду все стало на свои места. Зимний лес заваленный снегом, рюкзак с медикаментами, рыжеволосая Льдинка и чувство долга.
Я первым нарушил тишину: "Спасибо, выручила." А самому так не хочется одевать рюкзак и куда-то идти. Льдинка ожила, чуть ли не плачет: "Ты дорогу то знаешь?" Мотаю головой:
- Нет.
- Прямо между вон тех двух елок, выйдешь точно куда шел.
- Льдинка, кто вы? - она отвернулась, не хочет отвечать на вопрос. - Что ты имела ввиду, говоря: "Станет одной из нас?"
- Мы сила жизни и покой смерти. Если ребенок должен родиться мертвым, но хочет жить столь сильно, как некоторые живые не способны, то он станет одним из нас. - загадочно ответила Льдинка.
- То есть, жизнь после смерти? Вы духи?
- Нет, мы вполне материальны. Можешь меня ущипнуть. - протягивает мне руку, но знает, что я не буду.
- Верю. Но все равно ничего не пойму. "Если должен родиться мертвым" - что это значит? - а я тем временем поднимаю рюкзак, отряхиваю его от снега.
- Все предрешено.
- Судьба? Не проще ли тогда, что бы ребенок родился и жил как все?
- Я откуда знаю? Думаешь мир просто устроен? Как бы не так. Это у тебя все просто - заблудился. - опять разошлась девчонка - А как дорогу назад найти даже не знаешь. Так бы и плутал по лесу пока не замерз и устал. Врач, видите ли, а сам себе помочь не можешь...
И такая меня злость взяла в тот момент, что даже не заметил, как невзначай закинул рюкзак за плечи, и быстро подошел к девушке. Она замерла на полуслове, оторопела. Смотрит на меня немного снизу из-за разницы в росте. И опять между нами всего лишь расстояние с ладошку. Ну, думаю если её сейчас поцелую - побежит за мной хвостиком, бросит этот холодный лес; оставит позади все, чем жила раньше. Я снял перчатки, бросил не задумываясь в снег. Взял ее холодные ладошки в руки и подул на них горячим дыханием.
- Мне нужно спешить. Спасибо. - а она молчит. И ручки ее такие маленькие, такие мягкие и вовсе не холодные.
Я обернулся. Северное сияние рекой утекало вдаль. Позади остался густой зимний лес. А впереди ночную мглу разгонял тусклый свет. Метрах в двухста маячили несколько юрт. Вывешенный на ночь маяк не позволял пройти мимо. Непонятно как, но я дошел не к рабочему поселку, а прямо к месту. Не буду рассказывать, что и как было потом. Родилась девочка. Родители назвали её Сайнарой. А под утро приехал вездеход с нашими, которые никак не могли понять, как я промахал почти сто километров не зная дороги до нужного места. Вот только я никому не рассказал, как было дело на самом деле.
![[]](/img/w/wxjuzhin_j_o/project022/bezymjannyj.jpg)