Аннотация: Грустная сказка. В современном антураже. С безысходным хеппи-эндом.
-Ты летаешь? - выплюнул он мне в лицо, некрасиво кривя красивые губы. Удар по спине, перебивающий дыхание. Удар по самому больному, как выламывание ногтей на изгибе, как выбивание локтевого сустава, как рвущееся сухожилие - звук выстрела в затылок. - Летаешь? Отвечай, я задал вопрос!
Мне стало страшно. Так страшно, как не было давно. Я смотрела в ставшие пустыми глаза со стянутыми в ось зрачками и держала себя на надрыве. "Только не опусти взгляд - тогда ты проиграла. Только не закричи - тогда ты уничтожена. Не дай дрожать верхней губе - он поймет, что тебе страшно. Страх для тебя ничто - ты умерла еще при рождении. Сейчас ты не живешь. Это - просто проверка на прочность излома".
- Ты что, не слышишь? - Он стал выворачивать мою руку, оставляя на ней синяк. - ОТВЕЧАЙ ЖЕ!
- Да, ты прав, - Я поразилась тому, как спокойно звучал собственный голос, явно принадлежащий не мне, ибо в тот момент я не могла, я не умела, я не хотела говорить так спокойно. - Я летаю. ЛЕТАЮ. Одна. По ночам.
- Сволочь! - Снова ударило по оголенному спинному мозгу. - Как ты могла?
- Легко, - ответила я и скорчилась в голливудском сыре. - Легко.
Я вырвала свой локоть из кабалы его пальцев и подошла к окну. За невесомым туманом стекла красовалась ночь: бездумная и подлая. Пустая и надменная. Манящая и фееричная. Родная и молчаливая. Ночь - мое второе имя. Мое первое слово. Моя стихия.
Обняв себя за плечи, я всматривалась в призрачную бесконечность вселенной и понимала, что сейчас снова полечу, оставляя в прошедшем вчера эти некрасиво изогнутые красивые губы, этот чужой родной волевой подбородок и необъяснимую теплоту покоя, возникающего при пребывании рядом. Я снова шагну в бесконечность. Он снова останется. Он не понял. Он не остановил. Ну и черт с ним.
Как будто одержимая мелким рыжим бесенком, я рванула на себя раму, разбивая затхлым скрежетом горшки с геранью и кактусами и, привычно сев на подоконник, перекинула ноги за карниз.
Уже почти чувствуя невесомость, я сделала то, чего не делала никогда: обернувшись, окинула его взглядом. Он стоял, словно татем, замерев в языческой судороге, и я могла поклясться, что на его скулах играли зайчики ритуального костра. Мне вдруг захотелось попрощаться с ним: подойти и дотронуться до смуглых глаз, провести кончиком ногтя по израненному носу и, приподнявшись на цыпочки, оставить запах духов, смешанный с сигаретным привкусом, на кромке виска.
В последний раз нелепо усмехнувшись, я оттолкнулась руками и полетела.
Я летела, не разбирая дороги, сквозь графитовую вязкость холодного неба. Ночь хлестала меня по щекам остывшими стразами звезд, смешивающимися с селедочным вкусом рыданий и солоноватой горечью оставленного покоя. Мне не хотелось света. Снова не хотелось света. Чувство полета, ощущение знакомо-манящей простоты, такой родной и такой близкой, впервые по-настоящему пугало.
Что я? Кто я? Где я? Мысли били по израненным, как телеграфные провода, выжженным нервам. Ничего. Все пройдет. Я зажмурилась, пытаясь снова упиваться полетом. Все пройдет. И это тоже.
Внезапно, ногти скользнули по чему-то прямому и ощутимому, покладисто поплывшему по пути скольжения. Пытаясь разглядеть преграду, я нехотя открыла глаза, оторвавшись от медитации. Я снова была дома. В родной, уютной, как мамино плечо, комнате. Там, где было мое место, там, где была я, там, где было все как всегда. Все как у всех.
Он стоял спиной ко мне, обнажив обрывки сладострастных сновидений, и молча курил, стряхивая пепел на потертый набор паркета. Дым крошил дорогой табак мутно-серой витиеватой спиралью, оставляя легкий запах чего-то настоящего. Запрокинув голову, он выпускал тонкие узорчатые струйки, рисующие в воздухе затейливый орнамент.
Я подошла к нему и провела запястьями по рельефным плечам, нарушая единение человека и цивилизации. Он обернулся. Слишком резко. Слишком внезапно. Смерив меня мутным окликом пустоты зрачков.
- Прости, - сказала я. - Прости меня. Я не хотела.
Я отстранилась, пытаясь защититься от потока никому не нужных эмоций, и улыбнулась. Он снова посмотрел. Серьезно и грустно. Отбросил щелчком сигарету и обнял меня. Как всегда. Как всех. Как надо.
- Я люблю тебя, - прошептала я, вставая на цыпочки. - Я люблю тебя, - прошелестело эхом по седеющему виску в самую глубину подкорки. - Я ЛЮБЛЮ тебя - выкрикнули губы в молчаливом согласии с его языком. - Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, - орали легкие на выдохе.
- Я. ЛЮБЛЮ. ТЕБЯ. Я останусь. Я забуду эти полеты, я откажусь от невесомости, я узнаю, что такое время. Я не могу без тебя. Мне все равно - я устала. Я просто хочу быть с тобой. - Он наклонился и поцеловал меня, обдав холодом обычности.
Я открыла глаза и снова увидела небо. Черное и незнакомое. Слепое и беззвездное. На фоне леденяще-покачивающейся травы и нелепо-земного антуража. Я не чувствовала ничего, все эмоции проходили мимо. Я не видела бесконечности. Я лежала навзничь на земле, неестественно вывернув сломанные позвонки, и смотрела кукольно-недвижным взглядом куда-то вверх. Туда, где уже ничего не было.