Аннотация: Сказка рассказывалась специально для группы "ВЫСОЦКИЕ" - именно они ждали её продолжения. ( Пока только половина сказки, вторая будет немного позже)
Сказка, рассказанная на ночь.
Давным-давно, жил был Волк, серый, такой. В меру хищный. Мама его звала Серенький. Молодой был ишшо - глупый.
Правда, соседи уже звали его Серый, ну да ведь чего еще ждать от соседей- то? Они всегда так, чуть что - "Серый - опять ТЫ!"
В общем, жил, как все. Зимой - голодно. Летом - сытно. А весна - ну она для всех весна. Уже не голодно, но и жиром заплыть, еще не успел. В самой, что ни на есть спортивной форме, был наш Серенький.
Вот вышел один раз Серенький в лес прогуляться, а в лесу, аккурат весна была. Цветочки - головками качают, бабочки снуют туда - сюда, только успевай отмахиваться. И тут из-за кустов, прямо на него - девица роду человеческого.
Прямо надо сказать, струхнул наш Серенький поначалу, да и было от чего. Такая слава по лесу шла об этой самой девице, что при одном упоминании её имени, старые волки вздрагивали, и икали, а волчицы - так те прямо в обморок падали.
Жила эта девица где-то там, далеко, в большом таком, вонючем, каменном логове. А вот весной и летом она очень часто любила появляться в лесу, "на природе". Она так и говорила своим дружкам - подельникам: "Поеду, мол, на природу - разомнусь немного".
Группа "челов", в которой она состояла, носила название "Красные шапки".
Ну да это тем, кто читал про "тайный город" - понятно будет, а остальным скажу просто: " Для волка страшнее красного цвета - ничего на свете нет". Помните, как наш с вами однофамилец пел об этом? Вижу - помните, но давайте вернемся к нашему, Серенькому.
Так вот, от неожиданности Серенький, аж присел на все четыре. А девица - "хрясь" себя передней лапой по лбу: "О, волчишка! Молоденький!"
И не успел наш Серенький оправиться от первого испуга, как девица сцапала его за шкирку, одной левой и подняла, будто это и не бывалый серый волк, а шавка, какая, полукилограммовая.
Висит эдак Серенький и думает: "Хана, живым не уйти!"
А у девицы, видимо настроение было хорошее, весна все-таки. Вот она и говорит: "Волчишка! - Кушать хочешь?"
- "Вежливая, "зараза"!" - подумал волчишка и обвис тряпкой в руке у девицы. Она его так тряхнула, что только зубы клацнули, да язык прикусил он больно.
Кинула она его тут оземь, потерла лапки одна о другую - "Фу! Хилый какой-то попался, может заразный!"
А волчишке, только того и надо было. Вскочил он на все четыре лапы, да как пустится наутек. Но не тут-то было. Проворный был Серенький, а девица еще проворней. Ухватила она его за хвост и говорит: "Э! Нет, постой, мы так не договаривались!"
-"Да мы никак не договаривались" - подумал про себя волчишка и на этот раз сомлел окончательно.
Хмыкнула тут девица, постучала зачем-то задней лапой ему по ребрам, а потом опять одной левой, кинула его себе на плечо, правой подхватила корзину, она у нее в кустах стояла и пошла себе по лесу.
Старый волк, которому пришлось наблюдать эту картину, в один миг стал белым, а говорить разучился вовсе. Теперь только и может, что по ночам на Луну выть.
И вот, принесла его девица "Красная Шапка" в самое, что ни на есть гиблое место, в лесу. С одной стороны болото, которое и в лютые морозы не замерзает, а с другой ельник, да такой густой и колючий, что даже заяц застрянет, если вздумает там пробираться. Ну да зайцы в этом лесу не дураки, они в эту часть леса никогда не суются, да и другие животные обходят ее стороной. Волчишка наш, на что уж весь лес изучил, а сюда - никогда не ходил.
Бросила его девица наземь, а сама куда-то пошла. Потянул Волк носом - чует дым. Уж не пожар ли в лесу? Осторожно приоткрыл один глаз, и видит, как девица поднимается на порожек какой-то "избушки-развалюшки". Серенький ужаснулся - неужели здесь кто-то живет? Любой, мало-мальски уважающий себя волк, никогда бы не поселился в таком....
Лежит наш Серенький, не шевелится, а ну как у этой "ненормальной" в запасе есть еще что. Наблюдает.
Толкнула девица дверь, раз, другой, а дверь стоит, "как скала", тогда она повернулась и стала задней лапой стучать. Долго стучала, а когда передышку сделала, голос раздался. Неприятный такой, скрежещущий. Серого, аж передернуло, а девице хоть бы что.
Спрашивает ее голос, какого лешего она в дверь колотится.
- " Открывай, зараза, старая!" - Заорала девица, и еще раз саданула левой задней по двери.
- " А вот фиг, тебе!" - Раздался злорадный голос. - " Я тебя к себе не звала, так что проваливай по - добру по - здорову. Покуда цела!"
Девица прямо офигела, от такого приема. А Серенькому, страсть, как любопытно стало. Одно слово -молодой! И решил он узнать, что же дальше-то будет. Он даже второй глаз открыл, что бы лучше видеть, да ухо приподнял - что бы лучше слышать, и уж совсем осмелев, хотел, было устроиться поудобнее, что бы наблюдать с комфортом, за разворачивающимися событиями. Да тут девица заметила, что он уже не валяется, как дохлая шкура, а вполне осмысленно глядит на неё.
Некоторое время девица разглядывала его, поворачивая голову, то на одну сторону, то на другую, как любопытная сорока перед стекляшкой. И вдруг, как завопит: "А-А-А! Спасите, спасите! Волк, волк!"
Серенький, даже подпрыгнул от неожиданности.
А из избушки - развалюшки - донесся голос: "Чего орешь, как оглашенная? Нету здесь никаких волков, они сюда носа не суют".
- " Сама посмотри - карга старая - он меня сейчас съест!" - Ответила девица, и продолжила орать. "А-А-А!"
У волчишки даже в ушах закололо от такого визга. Поднялся он на лапы и только хотел дать деру, как дверь отворилась, девица провалилась в избушку, а оттуда, на нее сверху, упало что-то такое..., что у волчишки от страху, сразу все лапы стали, как кисель и он снова свалился в бурьян.
Лежит он себе в бурьяне, а глаз с избушки не спускает, а ну как его заметили и прыгнут оттуда, как на девицу.
Заметить-то его заметили, но прыгать не стали, только скрипучий голос и говорит: " А ну, Серый, ползи сюда! Ползи, ползи - коли лапы не идут".
Стыдно волчишке признаться, что от страху едва не помер, но делать нечего, поднялся он на все четыре и поковылял к избушке. Голову свесил, только бы еще раз не увидеть, то страшное, что девицу накрыло.
А тут и девица голос подала: " Гляди, идет! А от меня сбежать пытался!"
Волчишка, как голос то, девицы, услышал, осмелел маленько. - "Раз ее еще не сожрали, то глядишь и меня не сразу на корм пустят".
- " Так ты, дуреха, все силой, силой, а я нежно, по-хорошему, с любовью!"
- "Хороша любовь!" - Подумал Серенький. - "От одного голоса, мороз по коже дерет, а если увижу, опять чувств-с лишусь! Во, попал! А уж стыдно-то как, словами не передать, теперь все звери в лесу со смеху, животики надорвут, и лапами показывать станут. Кликухи, обидные придумают". И пока Серенький до порога доковылял, он так себя накрутил, что обозлился и решил дорого продать свою шкуру.
Вот доковылял он до порога, и стал, не зная, что делать дальше и глаз поднять не смея.
- "Экий, ты, трусливый. Прямо заяц, а не волк". - Проскрипел голос.
- " Ну, вот, началось...". - Обреченно подумал Серенький. - " И эти, туда же".
Голоса на порожке зашушукались - зашептались, и уж как Серенький не прислушивался, ничего разобрать не смог. И так обидно ему стало, что в его лесной звериной душе, начинал закипать гнев.
- "Да, что же это они себе позволяют? Сегодня над Волком насмехаются, а завтра вообще весь Лес под корень изведут. Ишь, стоят тут!" Правда, кто там стоял на пороге рядом с девицей, Серенький представлял себе, довольно смутно. Но он твердо знал, что это какое-то невиданное чудовище, не зря же вся лесная живность сторонится этого места.
- " Ну, что так и будем тут на пороге, маяться?" - Спросила девица стоящее рядом с ней существо. Она его совершенно не боялась.
Ну да, и что с такой возьмешь, она вон волка голыми руками схватила и хоть бы хны.
- " Ладно, раз уж ты меня сегодня повеселила, так и быть, проходите в избу". - Проскрипел противный голос, и на пороге началось какое-то шевеление.
Волчонок опасливо приподнял глаза, что бы увидеть, что же там происходит, но только и успел заметить краем глаза, как "нечто" напоминающее старое изогнутое дерево, покрытое длинным седым с прозеленью мхом, вдвинулось в раскрытую дверь избушки. А девица, наклонилась прямо с порожка к Серенькому, поднесла к его носу свою верхнюю левую лапу, сжатую в кулак, и прошипела, состроив при этом такую гримасу на морде, что у бедного зверя в глазах потемнело. - " С любовью, говорю, топай сюда, а то хуже будет!"
- "Куда уж хуже?" - Обреченно подумал Серенький, и пошел следом за девицей в это странное логово.
Внутри логова было темно, лишь где-то впереди горел малюсенький огонек. Едко пахло дымом и еще чем-то странным и таким же неприятным. И тут на Серенького, напал чох. Он никак не мог остановиться. Глаза залило слезами, в носу постоянно кто-то шевелил лапами и кусался, а каждое чихание совершенно лишало сил. Он услышал, как скрипучий голос распорядился: "Вытащи его на порог, пусть отдышится!"
- " А если убежит?!"
- "Да куда ему бежать? Он теперь здесь надолго".
Несмотря на свое полуобморочное состояние, Серенький понял, что ему разрешили выбраться из логова, а так как к этому моменту он уже не стоял на своих лапах, то пришлось выползать. Он так боялся что девица снова кинет его оземь, и на этот раз уж точно вышибет дух, что не смотря на слабость полз к выходу не жалея сил. Причем выползать пришлось задом, а хвостом дорогу разведывать. Хорошо еще, что дверь закрыть не успели, а то бы он точно помер.
Вывалился наш Волчонок на порог, а с порога брякнулся прямо в бурьян. Пить ему хотелось нестерпимо, но пить воду из болота, он побаивался. Старые волки рассказывали, если из такого болота напьешься, навек будешь привязан к нему, и уйти никогда не сможешь.
Вот лежит волчишка в бурьянах, свежий воздух, как воду глотает, чувствует - полегчало, теперь можно и водицы поискать, авось, где заодно и тропинка обратная найдется. Собрался Серенький с силами, и потрусил по краю болота. Совсем недалеко от избушки - развалюшки ушел, как набрел он на ключ с ледяной прозрачной водой. Не подвел волчий нос.
Бил тот ключ прямо из-под корней, такого огромного дерева, что под его корнями три волчьих семьи могли сделать себе логова и не мешать друг другу.
Вот стал волчишка ту водицу пить, а водица - то холодна, аж зубы ломит он нее. Но Серенький, все пил и пил, пока не показалось ему, что еще один глоток и вода из ушей у него польется. Тогда сделал Серенький, несколько неуверенных шагов в сторону, и бухнулся на землю между большими корнями, выпирающими из земли.
Лежит волчишка, а лишь шевельнется, слышит, как вода в брюхе булькает. Лежит он и думает: "Эх! Что за день у меня сегодня! Девица чуть душу не вытрясла, в страшном логове, чуть не задохнулся, а теперь вот, чуть не утопился. Это же надо так воды нахлебаться, что и двигаться не могу". Так-то ему себя жалко стало, мог бы - прослезился бы. Погоревал, погоревал, однако делать нечего, пора тропинку домой искать. И совсем уж было собрался подняться, как вдруг услыхал что-то.
Затаился волчишка, лежит, знай, прислушивается, а вокруг тишина.
- "Ну! - думает - "Почудилось!"
Ан, нет, не почудилось! "Шорх, шорх". - Шаги, чьи то, слыхать. И все ближе, ближе, уже видит волчишка, как кусты колышатся, да земля подрагивает в такт шагам. Опять страшно стало Серенькому, совсем в землю вжался, но глаза и уши держит открытыми. Потому, как знать ему надобно, что за новая напасть на него идет.
Тут раздвинулись кусты, да бурьяны и вышла к самому дереву странная фигура. Вышла и сразу же грохнулась, так грохнулась, что даже голова покатилась в сторону, а, ударившись о корень, загудела. От удивления, Серенький, даже приподнялся на лапах. Он сначала подумал, что к дереву охотник идет. Был среди "Красных шапок" один такой. Очень любил он на зверей капканы ставить. Но однажды он сам попал в тот капкан, и с тех пор его в лесу не видели.
Выждал Волчонок немного времени, лежит чел, не шевелится, но живой, нос Серенького еще никогда не подводил. Хочется подойти, а страшно, а ну как притворяется,
- " Нет, ну до чего странные эти челы" - Подумал волчишка: " Голова валяется отдельно, а он живой? Как такое может быть?"
И вот набрался Серенький храбрости и решился проверить, что же это за чел такой. Выбрался он из своего укрытия, идет себе осторожненько, подкрадывается.
- " Вот те раз, а голова-то, и не голова вовсе, а ровно скорлупка от ореха". Обнюхал ее Серенький - челом пахнет, и двинулся дальше.
Чел лежал огромный, как старый медведь, только шерсть на голове у него, была белая. А на всем остальном теле одежка железная. Сел волчишка подле чела, думу думает.
- " Те из "Красных шапок" - другие, от них дух иной. Да и одежку из железа они не носят. Кто же это? Морды, не видать вся шерстью покрыта, а трогать боязно". Думал, думал - ничего не придумал и решил он полить чела водицей из ключа.
Подошел к ключу опустил туда хвост, холодно, но он терпит, ждет, когда хвост хорошенько намокнет. Намок хвост, даже поднять тяжело, но волчишка старается. Подобрался поближе к челу, да как тряхнет хвостом, всю воду на чела вытряхнул. А сам не будь дурак, в бурьян юркнул.
А чел то, лежал, как мертвый, а тут вскочил и орет страшным голосом: "Вода, вода!!! Я спасен! Вода!" Обернулся вокруг, увидел ключ, и снова грохнулся оземь. Да так грохнулся, что скорлупка от головы, которая в сторонке валялась, снова о корень ударилась, и загудела. Железная была.
Принялся тут чел воду пить, волчишке даже интересно стало - "Сумеет чел всю воду из ключа выпить, или нет?" Долго пил, но с ключом не справился. А когда напился, сел и принялся снимать с себя железные одежки. Долго снимал, видно устал шибко, а дух от него пошел такой, что Серенький опять не удержался и чихнул.
Вскочил чел на ноги. Шерсть дыбом, глаза, что льдинки на реке, холодные колючие. В передней лапе палка железная, а сам орет: " А ну, выходи! Коли не трус! Чего в бурьянах хоронишься!"
Делать нечего, пришлось Серенькому выходить. У чела от удивления даже челюсть отвисла поначалу, но потом он ее подобрал, и говорит: "Откуда ты здесь, зверь лесной? Почему не бегаешь на воле? Кто тебя пленил?"
- " Ишь, ты, сколько вопросов". - Говорит Серенький. У чела опять челюсть на грудь упала. С большим трудом он ее на этот раз подобрал, но справился. А глаза стали огромные, как у филина ночью.
- " Ты, говоришь?"
- "Зачем же ты вопросы задавал, коли, ответа не ждал?" - Спрашивает в свою очередь волчишка.
Замялся тут чел. Голову наклонил и тихо так говорит: "Прости меня, это я по привычке. Я уж с кем только не пытался говорить, все молчат, но слушают. Я по глазам вижу, что слушают".
Удивился, да и призадумался, тут наш волчишка. - "Это ж надо, как допекло чела! Обычно они такие гордые, только себя за "людёв" считают, а до остальных им и дела нету. Да-а-а! Видать долго бродит, вон и шерсти на морде больше чем травы на поляне".
Серенький вспомнил челов, что наведывались к ним в Светлый Лес. В основном, это были "Красные Шапки", да и у других тоже, у всех - морды гладкие, совсем без шерсти, как у новорожденных кротят. Вспомнив о кротах, волчишка облизнулся, и вдруг почувствовал, что он уже давно голоден.
Он с надеждой взглянул на чела, вдруг накормит?! А тот, словно угадал, в каком направлении потекли мысли волчишки, вскочил и стал отходить поближе к стволу дерева.
- " Э-э-э! Меня есть нельзя, я не съедобный! Железный, я. Ты зубы себе обломаешь".
Волчишка, аж возмутился, от таких слов: " Тьфу, на тебя! Кто тебя такого вонючего, есть будет? И свою железность не преувеличивай. Скорлупа одна. Черепашки тоже скорлупки носят, а с ними простые вороны справляются. Вообще-то вороны, и с вами челами, и с нами волками, тоже хорошо справляются".
- "А чего ж ты тогда так глядишь? Прямо мороз по коже".
- "Ну да! Голоден я!" - Нехотя признался Серенький. - "С утра маковой росинки в пасти не держал. Как с девицей "Красной шапкой" столкнулся, так весь день насмарку пошел".
- " Но меня точно есть не будешь?" - Не унимался чел.
- "Да, что ты пристал, как репей к хвосту. Лучше, поди, голову в ключе остуди".
- " Голову?" - Переспросил чел.
- " Ага, голову! Знаешь, как холод мозги прочищает?" - И покосился на свой мокрый хвост.
- " Постой, Серый, ты что-то сказал о девице, уж не Алена ли это, краса моя ненаглядная? Сколько уж исхожено мною в поисках ее. Вот подсказали мне люди добрые у "Бабы-яги" поспрошать, да только дорогу к ней, никто указать не мог".
Смешно стало волчишке, как представил, что девицу "Красную шапку" можно красой ненаглядной назвать.
- " Не-е-е, это не она!" - Сказал волчишка и для убедительности головой помотал из стороны в сторону.
- " Серый! Ты чего плюёшься? Вымоюсь, я, вымоюсь, только не плюйся больше".
Застыдился Серенький: " Прости, чел, это я воды из ключа перепил, до сих пор в брюхе булькает".
- " Ладно, чего уж там! Только ты мне про девицу то, все одно расскажи. Вдруг все же она".
- "Да тут и рассказывать то, особо нечего". - Сказал волчишка, устроился удобненько между корней, и пересказал челу всё, что приключилось с ним в этот день.
Слушал чел внимательно, не перебивал, а в особо трагичных местах даже сочувственно хмыкал. А когда Серенький закончил свой рассказ, чел поднялся и говорит: " Вот, что Серый! Давай вместе будем выбираться отсюда! Вдвоем то, оно сподручней, будет".
Поразмыслил Волчишка и согласился с челом. - " Если чел договорится с девицей, то она дорогу покажет в Светлый Лес, а там до родного логова совсем близко". Замечтался волчишка и не заметил, как чел окончательно скинул свои железные одежки и остался в простых портах, да рубахе с петухами. Глянул волчишка на петухов и опять облизнулся, такие они красивые, прямо, как живые.
Чел то глазастый оказался, опять заметил, как волчишка облизывается. - "Ладно, Серый, не горюй, сейчас поедим".
Удивился Серенький: " Что поедим? Я слыхал, что челы, сырого не едят, только все с дымом, а ты огонь не разводил, дичь не ловил, а есть собрался".
Чел рассмеялся, и говорит Серенькому - то: " Смотри, Серый, что мне краса моя ненаглядная подарила". Сказал, и вытащил откуда то из-за спины тряпочку, разложил ее под деревом, помахал лапой перед мордой и поманил Серенького к себе. - "Иди сюда, есть будем, Аленушка скатерку вышила, и подарила. Когда есть, захочу, разверну ее, скажу слова заветные, и все на скатерке есть. Только вот водицы никогда не бывает".
Глядит волчишка, а на тряпочке чего только нету, и куры и каша в горшочке, и поросенок, зажаренный с дымком, и много еще чего незнакомого. Дух от снеди идет удивительный у Серенького сразу пасть слюной заполнилась, а в брюхе заурчало. Разломил чел поросенка и дал половину Серенькому, а тот, тут же в мгновение ока схрумал поросеночка, и на дым не посмотрел. Глянул чел на волчишку, и отдал ему курицу целиком, а сам стал, кашу из горшочка есть. А когда наелись чел и волчишка, то чел снова помахал лапой, и даже пошептал что-то, и все пропало, только тряпочка лежит.
После сытной еды потянуло в сон, и волчишка стал уже задремывать, как вдруг услышал он голоса. Насторожился Серенький и стал потихоньку отползать от дерева в бурьян да кусты. Заметил чел, что волчишка в кусты крадется и спрашивает: "Ты чего это Серый хорониться вздумал?"
А Серенький, тихохонько так, отвечает челу: " Мне пока лучше в кусточках побыть, идет сюда девица "Красная шапка" да "нечто" такое, что страшно мне. А ты, чел бывалый - решил немного подольститься волчишка - поговоришь, может, дорогу выведаешь. Если драться придется, ты только свистни, так я разом".
Задумался чел. - " Может, это мне, лучше в кусточках, а ты сними вроде как, уже знаком. И ищут то, поди, не меня?" Оглянулся, а волчишки и след простыл, только кусты колышатся.
Забежал волчишка в кусты, оглянулся - ничего не видать. Тогда присмотрел он себе, ложбинку небольшую, умостился в ней. Глядя меж бурьяна, да прутьев, стал терпеливо ждать, когда девица "Красная шапка" и "нечто" к дереву пожалуют.
А чел тем временем, бегает под деревом никак решить не может надевать ему на себя одежки железные или в рубахе, да портах остаться. Серенький даже развеселился, глядя, как чел то приложит к себе скорлупки, то в сторону отложит.
Вскоре голоса стали слышны и челу, только он угомониться никак не может. Волчишка из кустов ему советы подает шепотком: "Сядь мол, под деревом, палку железную рядом держи, а одежки не надевай, обсмеёт девица то. Сделай вид, что шибко устал, да голоден. Не ровен час, пожалеют, приголубят. Чего взять с тебя, убогого-то. Да гляди, правды всей о себе не сказывай".
А голоса уж почти рядом. - "Замри!" - Шипит Серенький на чела, ну тот разом присмирел, кинулся к стволу, уселся меж корней, и сделался разом, как убитый.
- " Нет, ну до чего притворщики, эти челы!" - Подумал волчишка. - " Я бы так, никогда не сумел".
Первой к ключу выскочила девица "Красная шапка", увидела под деревом чела, остановилась и стала осторожненько так, к нему подкрадываться. А чел-то не будь дурак, застонал, да на бок повалился, и лапку правую в сторону откинул, аккурат на палку железную. Девица остановилась, видать поверила, и как запоет ну чисто соловей.
- " Бабуленька - красотуленька" гляди, вьюнош какой хорошенький. Устал бедняжечка, поди, с голоду сомлел. Личико то како бело! Волосики то кудрявы, золотисты, чисто ангел небесный".
Тут из-за ствола и "бабуленька" показалась....
Уже то, как притворялся чел, волчишку удивило. Когда же девица начала свою притворную речь, у Серенького дух перехватило от такой наглой речи, а уж появление "Бабуленьки" ввело его в полный ступор.
Да и как тут не окаменеть, когда заместо ожидаемого скрюченного, старого замшелого дерева глазам волчишки явилось "чудо - расчудесное". Небольшого росточка, кругленькая, как наливное яблочко, вся в чем-то розово-белом, с улыбочкой и добрыми предобрыми глазками, "Бабуленька" и пахла замечательно, так и хотелось ее съесть.
Между тем события под деревом набирали свой ход.
Поначалу лежал чел не шевелился, а уж когда и "Бабуленька" подкатилась к самому дереву, приоткрыл чел глазья и тихим голосом спрашивает: " Кто вы, прекрасная девушка? И кто это с вами такая милая старушка? Не виденье ли это мне перед кончиной? Много земель я прошел, но такой красы нигде не видел. Лучше, только моя Алена "краса ненаглядная".
Скрипнула зубами девица "Красная шапка", а "Бабулечка" говорит: " Што ж ты мил человек помирать то собрался, рановато тебе ишшо. Не спеши, придет и твой черед. Вот это внученька моя ненаглядная "Красная шапочка" - добрая работящая девушка, а я бабулечка ее, в лесу живу, на природе, травки, ягодки собираю, грибочки сушу, тем и жива. А ты кто? Какого роду племени? Зачем в наш Лес пожаловал? Дело пытаешь, аль от дела лытаешь?"
Однако, девица "Красная шапка" не дала челу и рта раскрыть.
- "Да, чего это ты "Бабуленька - красотуленька", расспросами не вовремя занялась. Давай-ка, проводим добра молодца к тебе в "избушечку-игрушечку", в баньке попарим, пирожками попотчуем, чайком побалуем, а там и за расспросы примемся".
Отвернулась "Бабуленька" от девицы, да скривилася, ровно яблочко недозрелое куснула, а как повернулася к челу, так сама доброта.
- " А, и, правда, чего это я. Пойдем мил человек в жилище, не дело под деревом ночь коротать". - Повернулася и пошла себе вдоль болота по едва приметной тропинке.
Глядит волчишка на обман такой, а из горла рык сердитый рвется, но сдержался, не выдал себя.
Наклонилась девица к челу, такая вся из себя милая, заботливая, и говорит: " Обопрись об меня "милый юноша", устал ты, ослаб с дороги, давай помогу тебе до жилища нашего скромного дойти".
Челу то деваться некуда, поднялся он. В правой лапе палка железная зажата, а левую лапу, он положил на плечо к девице "Красной шапке". Девица под лапой то, согнулась, но идет, ведет чела. А когда к болоту подошли они, зыркнула она глазом на бурьяны, да кулак за спиной показала. Понял волчишка, то - знак ему, видать не схоронился он от девицы глазастой, но идти к избушке Серенький не хотел, решил ночь в бурьянах провести.
Полежал волчишка, полежал. Думу подумал и выходит по всему, что все же надо ему к "избушке - развалюшке" пробираться.
- " Не ровен час, челу помощь нужна будет, а я в бурьянах прячусь. Стыдно! Страшновато конечно туда идти, но делать нечего. Обещал челу помогать - буду помогать, а то совесть волчья житья не даст".
Выбрался Серенький из бурьяна, да потрусил по тропинке к избушке, но на открытое место выходить не стал, а снова схоронился в кустах, на краю болота. Облюбовал местечко себе уютное, чтобы избушка была видна, а его бы не сразу заметили.
- "И избушку видно, и слышно хорошо, и в случае чего удрать можно". Подумал и сам себя ругать начал: " И чего это я, как трусливый заяц. Права бабка была. Трус".
Но так не хочется считать себя трусом, подумал немного волчишка и придумал себе оправдание: " Не - я не трус, я - просто осторожный!"
Сумерки совсем лес заполонили, скоро ночь. Сверху на лес уже смотрят большие мохнатые звезды. Скоро появится луна, но волчишка не поднимает головы, что бы любоваться красотами неба. Волки вообще в небо смотреть не любят. А звезды считают светлячками, которые залетели слишком высоко. А вот Луна - Луна это совсем другое дело. Она является прародиной волков живущих на земле. И когда она становится большой и круглой, волки слышат зов. Они всегда откликаются на него, сообщая братьям по крови, что помнят, что не забыли, и что обязательно вернутся, когда нибудь.
Смотрит Серенький на избушку, и понять не может, то ли с глазами, что случилось, толи и впрямь избушка изменилась. Как только девица с челом переступили порог, избушка вдруг приподнялась, встряхнулась. Куда то исчез покосившийся порожек, вместо него появились три аккуратные ступеньки, резные перильца, и небольшой навес, крытый щепой. Сама избушка раздалась вширь, появились оконца, что как глаза огромного волка светились в темноте. Из трубы повалил дым.
Заволновался Серенький, такие обманщики, как девица и ее бабка, запросто могут чела съесть. А как помочь ему, непонятно. Если сейчас заскочить в открытую дверь, и зарычать, может они испугаются, а чел сумеет убежать? Не знает волчишка, на что же решиться, подождать пока уснут или уже пора действовать? Осторожность победила!
Подкрался Серенький тихонько к окошку открытому, прислушался, что там в избушке.
А там, девица сладким голосом приговаривает: "Сейчас, миленький, сейчас. Печь истопим, водицы согреем побольше, отмоем тебя почище, и сядем ужинать".
Ужаснулся волчонок, точно - сожрут! Отмоют и сожрут! Такого вонючего, и я не стал бы есть, а вот отмытого? Мысли волчишки понеслись, было в другом направлении, но он резко остановил их.
- "Нет! Чел меня накормил, и худого слова не сказал, надо помогать ему".
Лег волчишка прямо у окна, что бы слышать, что там происходит, а когда борьба начнется успеть помочь челу. В том, что чел без боя не сдастся, Серенький нисколько не сомневался.
Уже почти совсем стемнело, и свет, падающий из окна, осветил яркий прямоугольник на земле. Пришлось волчишке отползать, и устраиваться на новом месте. Он лег на самой границе света и тьмы, вжался в землю, сливаясь с ней по цвету, и приготовился ждать.
- " А я тебя вижу!" Голос был гнусавый, с небольшой хрипотцой. Говоривший, растягивал слова, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Волчишка от неожиданности вздрогнул и чуть не прыгнул на ближайшее дерево, как какая нибудь шустрая белка.
Серенький отполз от светлого пятна в темноту, и принюхался. Этот запах он уже слышал, там в избушке. Волчишка, тогда еще подумал: "Чем это так противно воняет?" Оказалось, что "кем", а не "чем". Ой, не надо было так принюхиваться! Чох не замедлил вернуться, а глаза налились слезами. В перерыве между чиханием Серенький услышал, как невидимый говорит сам себе: " Ну вот, а я так мечтал подружиться, покалякать по-свойски, теперь старуха уши надерет".
Изо всех сил волчишка старался разглядеть, где скрывается этот непонятный голос вызывающий, такой чох. Но голос замолк, а вместе с ним исчез и запах.
- "Хорошо хоть не долго это длилось". - С облегчением подумал волчишка, протирая лапой глаза и нос.
В избушке что-то громко хлопнуло. Серенький тут же стал прислушиваться к звукам, доносящимся из открытого окошка. Там происходило, что-то странное и совсем уж невообразимое. Кричали сразу несколько голосов, заглушая друг друга, что-то там гремело и падало, так, что время от времени земля под волчишкой вздрагивала. Понять, почему они там так кричат, было не возможно, так как Серенький разбирал лишь некоторые слова.
Гнусавый голос орал: " ... Да не трогал я его, не трогал! Покалякать хотелось....".
Девица кричала почему-то тоненьким почти детским голоском: " ... Контур нарушен! Где я теперь погуляю! ... ".
Тут же перекрывая их, слышался голос чела: " ... Дайте штаны! Куда вы дели мои штаны? А рубаха где? ...".
Скрипучий голос бабки был еще противнее, чем утром: " ... И сметану сожрал, и рыбу! Целая крынка сметаны была! В контур отправлю гадину! ... ".
И опять слышался голос гнусавого: "Сама лови - противные они... Сметаны пожалела! .... Ой! Не буду больше! Не буду! ... ".
Что-то черное выметнулось из окна и мгновенно исчезло в ночи. Голоса в избушке успокаивались, затихали и вскоре Серенький рискнул снова приблизиться к окну, что бы лучше слышать. И только он устроился и приготовился слушать, как из окошка выглянула девица "Красная шапка" и заорала своим обычным голосом: " Федор! Федор! Хорош, прятаться, иди сюда, бабушка зовет!"
Откуда то с крыши до Серенького донесся приглушенный голос: "Не пойду! Она драться будет!"
- " Да ты чё, в натуре, бабушку испугался? Иди, не боись, она уже не сердится. Вся, прямо, как малиновый сироп, аж противно!"
- " Ага, ага, так я и поверил. Я чё, бабку не знаю?" - Продолжал гнуть свою линию невидимый голос.
Теперь в окошко выглянула бабушка, и заговорила таким приторно сладким голоском, что волчишке тут же захотелось испить водицы.
- " Феденька, голубчик, не держи зла на бабушку, иди домой ужинать пора". И вдруг голос резко изменился, куда-то делись слащавые интонации, и присюсюкивания. - "Кому сказано, быстро домой, не то худо будет". - Проскрипел уже знакомый Серенькому голос.
- " А в контур не пошлешь?" - Попробовал поторговаться невидимый Федор.
- " По счёту - раз!" - Прозвучало в ответ, и бабушка скрылась в глубине комнаты.
С крыши посыпался мусор. Еловые шишки, иголки, прошлогодняя листва. Серенький едва успел отпрыгнуть от стены избушки, как прямо на то место, где он только что был, упало, что-то тяжелое. В следующий момент на подоконнике мелькнуло черное, и тоже скрылось в комнате.
Наверное, если бы он мог, то почесал бы лапой затылок, так велико было недоумение волчишки.
- "Что здесь происходит? Отчего они все какие-то дерганые? Нет, у нас в Светлом Лесу все совсем не так! Нет ни шума, ни гама. Тихо, спокойно, пристойно. А эти?" Чуткие уши волчишки уловили слабый шорох, прервавший его размышления, и он еще успел подумать: "Ну вот, опять начинается".
И действительно началось. - "Серый! Иди сюда! Дело есть". - Проскрипела бабка, высовываясь в окошко.
И только Серенький, хотел, было сказать, что никуда он не пойдет, как чья-то лапа бесцеремонно сцапала его за шкирку, и подняла в воздух.
- " Вот он родимый! Не волнуйся бабуленька, сейчас принесу!" Радостным голосом проорала девица "Красная шапка".
Дернулся, было волчишка, стараясь вырваться, из цепкой лапки девицы, да где там. Она только перехватила его другой лапой, что бы нести было удобнее, и потащила в избушку.
- " У-у-у злыдня, стоеросовая! Опять ведь на сопли, изойду весь". Сокрушенно подумал Серенький.
Он обреченно приготовился к тому, что сейчас на него опять обрушатся запахи. Но на удивление воздух в избушке был свежий, приятно пахло едой. Больше ничем! Было довольно светло и волчишке на какое-то время пришлось зажмуриться. Девица опустила его на пол и с треском захлопнула дверь.
- " Всё, ловушка закрылась!" - Пронеслось в голове у волчишки. Он открыл глаза и увидел, что умытый чел и так изменившаяся бабка сидят за столом. Девица тоже прошла и села к столу. Они все смотрели на Серенького, словно ожидая, что вот он сейчас подойдет и тоже сядет рядом с ними на лавку. И Серенький решил не обманывать их ожидания, он действительно подошел и легко запрыгнул на широкую лавку. Потоптался немного и уселся, словно всегда так делал.
Бабка одобрительно покивала головой, девица прищелкнула языком и сказала с одобрением: " Молодец!", только чел сидел, отвесив челюсть.
Осерчал, волчишка на чела: "Ну, чего это он так удивляется? Мы же с ним ели, говорили".
Как радушная хозяйка, девица спросила чела: "Алёшенька, что тебе положить? Кролика или куропаточку?"
Алёшенька подобрал упавшую на грудь челюсть и включился в игру.
- "Куропаточку, пожалуйста, свет Настасьюшка!"
- " А ты, Серый, что есть будешь?" - Поинтересовалась она у волчишки.
- " Что дадите". - Буркнул Серенький.
- " Тогда тебе кролика". Сказала девица и положила перед ним целиком тушку.
Волчишка глянул на бабку, признавая, что главная все же здесь она, но та только головой кивнула в знак согласия. Тогда больше не раздумывая, он принялся за ужин. Волчишка ел быстро, но аккуратно, стараясь показать, что он не просто так себе - зверь лесной, вполне воспитанный молодой волк.
- " Все-таки мир не справедлив. Алёшеньке - куропатку, волку - кроля, а мне бедному голодному - хоть бы корочку сухую дали. Жестокие вы, однако. Вот уйду я от вас!"
Волчишка даже жевать перестал, стараясь рассмотреть, где же этот говорун прячется.
Бабка махнула рукой: "Ладно, уж, иди. И куда только это всё в тебя влезает?"
На лавку рядом с волчишкой прыгнул незнакомый зверь. Черный, как беззвездная ночь. - "Подвинься, Серый! Не то опять чихать заставлю". - Бесцеремонно заявил он.
Серенький опасливо отодвинулся на край лавки, ему совсем не хотелось чихать. Зверь был в половину волчишки и немного напоминал рысь, только этот был совершенно черным и имел длинный гибкий хвост, которым он обернул лапы. Да и сам он был тонкий, гибкий, как ласка. Глаза у зверя огромные желтые. Только он их прикрывает, что бы не все их видели. Зато клыки у зверя в пасти, белейшие, и почти не уступают в размере клыкам Серенького.
- " А мне, Настасьюшка, голубей положи парочку, они у тебя сегодня, особенно удались. Нет, пожалуй, двух маловато будет. Знаешь, ты, блюдо то, подвинь, подвинь. Вот. Теперь, я и сам возьму!"
- " Нахал, ты Федька!" - Фыркнула девица, подвигая блюдо к нему поближе.
После ужина, девица, бабка и чел стали пить горячую воду с травами, а волчишке поставили миску с ключевой водицей. Черный зверь Федька, заявил, что раз молока и сливок нет, то пить, он, вовсе не будет.
- " Ну и ладно". - Махнула рукой бабка. Теперь и о деле поговорить можно.
Девица "Красная Шапка" быстро все со стола унесла и тряпочкой, еще зачем-то стол потерла. Потом поставила горшки в печь, заслонкой закрыла, и стала плошки водой поливать. Видно наскучило бабке ожидать, когда девице надоест воду разливать, она сурово так: " Настасья!"
Девица тут же к столу, вернулась. Ладошки под фартушек спрятала, глазки долу - сама скромность. Села на краешек лавки, а глаз с чела не спускает. Зато чел, как водицы горячей испил, раскраснелся как маков цвет, а шерсть то у него на голове длинная, да кудрявая, прямо как жар горит, ровно солнышко ясное в избе светит.
Черный зверь Федор, все лапой по морде возит, полижет и снова возит. Посмотрел на него Серенький и тоже для порядку, облизнулся и лапой усы пригладил. На что, зверь Федор, презрительно фыркнул, и отвернулся.
- " Начнем, пожалуй, с тебя, мил человек. В баньке мы тебя, как положено, попарили, ужином покормили, чайком побаловали. Теперь поведай нам добрый молодец, почто землю в Лукоморье топчешь, почто дома не сидишь? Дело како пытаешь, али от дела лытаешь?"
- " Невеста у него пропала, Аленушка!"
- " Цыц! Егоза! Не тебя пытаю, добра молодца. Он в наше Лукоморье пришел не званный, тихое житье бытье нарушил - ему и ответ держать. Кто ты, откуда родом, какого роду-племени, сказывай не томи".
Девица смолчала, только глазом на бабку стрельнула.
Вздохнул чел и поведал свою историю, всю как есть, ничего не утаил.
- " Батюшка, мой, - царь Иван, а матушка, - Василиса-премудрая после свадьбы жили долго в любви и согласии. Одна беда, не было деток у них. Долго они горевали, да не знали, как горю помочь, пока однажды не забрела к ним старушка. Переночевала она у них, отдохнула с дороги, а что бы могла она добраться до своего дому без хлопот, подарил ей батюшка, лошадку, запряженную в колясочку. Поблагодарила старушка батюшку и матушку, поклонилася в пояс, и подала им яблочко наливное.
- " Вот вам яблочко наливное, разрежьте его поровну и съешьте, как съедите яблочко, семечки не выбрасывайте. А заройте их в саду во сыру землю. Поевши яблочка, ты Василисушка станешь, тяжела, и в положенный срок родишь сына. Из семечек вырастут три яблоньки. Две простые, а третья яблонька, через пятнадцать годков - девушкой обернется - тебе Василиса под стать, рукодельница и разумница. Будет вашему сынку невеста. Только прежде, чем жениться должен будет ваш сынок службу сослужить - невесту заслужить, а коли не исполнит, он службу, то обернется девушка серой утицей и улетит за тридевять земель, в царство Кощеево. Сумеет ли он ее, потом выручить, про то мне не ведомо. Про то какова его служба - будет вам известие, а сейчас мне пора". - Сказала так, уселась в колясочку и уехала неведома куда.
Все случилось, как и сказала старушка. В положенный срок родила матушка Василиса сына, и назвали его, меня тоисть, Алексеем. Аленушка, красавица моя, пришла к нам, когда мне пятнадцать годков исполнилось. Красоты была необыкновенной, а уж рукодельница да затейница, и слов то таких нету, что бы все рассказать. Матушка очень ее любила, да и батюшка за дочку почитал.
До семнадцати годов, жил я, ни о чем не ведая. А как исполнился мне год семнадцатый, заболел тяжело батюшка. Каких только докторов к нему ни приглашали, никто помочь не мог. Что ни день батюшке становилось, все хуже. Объявила матушка, народу нашему, что наградит всякого, кто найдет лекарство от хвори. Много разного люду к нам приходило, да все без толку.
Пришел однажды к нам старик, такой древний, что и не знаю уж, как он ноги то переставлял. Вели его под руки два молодых парня, внуки, али правнуки про то не ведаю. Посидел, он, возле батюшки, поглядел на него, и сказал: " Не простая хворь у царя Ивана. И выгнать ее не просто будет. Я сделаю сонное зелье, и царь Иван уснет. Спать он будет два года и один день.
Сын ваш Алеша пойдет в услужение к старому лекарю, что живет на краю Большой деревни у самого леса. Сумеет он прослужить два года помощником лекаря, и ни разу не осерчать на больных, то в последний день получит лекарство для своего отца. Не сумеет, уснет царь Иван еще на два года, а невеста сына его, царевича Алексея, улетит серой утицей в неведомые земли. И тогда придется молодому царевичу идти на поклон к бабе Яге. А вот захочет ли она помочь - то мне не ведомо".
- " Услышав слова старца, я, нисколько не раздумывая, сразу же согласился. Собрал кое, какие вещички и пошел в Большую деревню искать старого лекаря.
Пришел я в Большую деревню, нашел лекаря и рассказал ему свою беду. Он согласился взять меня помощником. Люди в той деревне были добрые, приветливые и здоровые. Редко кто болел. Так, что служба была для меня не особо тяжелой.
Деревенские в основном сами лечились, а к лекарю ходили, только если у кого живот схватило. Лекарь знал одно чудодейственное средство. Брал он трубочку специально изготовленную, делал травяной отвар и заливал больному этот отвар. Но заливал он его не в рот больному, а совсем с другой стороны. Раньше лекарь сам это делал, а как появился у него помощник, так эта работа была только для него. Деревенские острословы прозвали меня за это клистирной трубкой.
Верой и правдой прослужил я два года, оставался один день. Лекарь приготовил лекарство для моего батюшки и поставил на полочку, чтобы я, как буду уходить взял его и отнес своему больному отцу.
Самый последний день оказался и самым трудным. Целый день к нам, почему-то, приходили жители нашей деревни, и не только за помощью. А уже поздно вечером, когда мы собирались ложиться спать, пришла хуторянка. Она к нам часто ходила, вредная была, страсть, какая. Я хоть и не любил ее очень, но старался не серчать, и всегда говорил с ней учтиво. Вот и на этот раз она пришла и попросила лекарство для мужа. Лекарь выяснил, что ее муж третий день с животом мается, а к доктору идти не хочет. Лекарь стал готовить отвар травы. Только хуторянке почему-то не понравилось лекарство, которое приготовил лекарь.
- " Что ты там месишь, старый болван" - Закричала она. - " Моему мужу, какую-то мешанину, а себе что получше оставляешь?" - Сказала, так и не долго думая, схватила с полочки лекарство, приготовленное для моего бедного отца, и выбежала из избы, где жил лекарь. Я кинулся за ней, что бы уговорить ее и вернуть мне то, что она взяла. Но в нее словно бес вселился. Она прыгала передо мной, и дразнилась, и как я не уговаривал ее, ни на что не соглашалась. А потом, она споткнулась и упала, склянка, что была у ней в руке, попала на камень и разбилась. Вот уж тут я осерчал! И не просто осерчал, мне хотелось ее убить! А хуторянка, как увидела, что она натворила, тут же присмирела и убежала к себе на хутор.
Целую ночь я не спал, все думу думал. Лекарь сказал, что больше он не сможет приготовить мне такого лекарства, нет у него больше тех трав и где взять их он не знает.
С пустыми руками вернулся я к матушке. Как только взглянула она на меня, так все и поняла. В этот же миг, Аленушка, краса моя ненаглядная обернулась серой утицей и вылетела в открытое окно. Только и успела молвить "Ищи меня Алешенька в царстве Кощеевом".
Заплакал я, заплакала матушка. Горевали мы с ней, горевали, да только делать нечего, стала она меня собирать в дальнюю дорогу. Собирать да наказы наказывать.
- "Далеко лежит царство Кощеево. Тяжела туда дорога. Я уж и не знаю, дойдешь ли Алешенька?"
- " Дойду матушка, обязательно дойду".
- " Как пройдешь тридевятое царство, сразу за ним Светлый Лес начнется. А как пройдешь Светлый Лес, начнется Темный Ельник, да Болото Зыбучее ищи там избушку Бабы Яги. Она женщина мудрая, не мало на своем веку повидала, может статься подскажет, как найти дорогу в царство Кощеево". С этими словами проводила меня матушка в дальний путь-дорогу.
Вот уже год, как я хожу по путям-дорогам. Прошел столько царств-государств, что и не упомню уж их все. Прошел и тридевятое царство, прошел и Светлый Лес. К тебе вот добрался, Бабушка Яга, а что делать дальше, то мне не ведомо".
Поник чел головой и даже Серенькому его снова жалко стало, а ведь он уже слышал эту историю. Про Бабку и девицу и говорить нечего, сидят глаза утирают, да носами шмыгают. Зверь Федор и тот, лапой уши трет, да искоса на чела поглядывает, да вздыхает тяжко. Но все молчат.
Вот погоревали они так-то, а потом бабка потрубила носом, как Лось-сохатый во время весеннего гона, и говорит челу: "Добро, мил человек! Хорошо, что рассказал все без утайки. Героем себя не выставлял, и в ошибках повинился. Так и быть, помогу тебе, но за это, ты, как и положено сослужишь мне службу, а в конце, получишь все, о чем мечтаешь. Какова будет твоя служба, я после скажу".
Чел кивнул головой и немножко приободрился. Баба Яга строго посмотрела на Серенького.
- " Теперь, ты, Серый. Сказывай, как умудрился в лапки внученьки моей попасть?"
Засмущался волчишка, голову свесил, из-под бровей поглядывает на бабку. Стыдно ему стало, что так просто попался.
- " Давай, давай!" - Подбодрила Бабка. - " Вон, Алешенька, уж до чего горд, а не постыдился, перед нами открыться, и ты зверь лесной, не стыдись, рассказывай!"
Волчишка прикрыл глаза лапой и тихо пробубнил: "Замечтался, я". Привычка прикрывать лапой морду, осталась у него с раннего детства, когда он стеснялся рассказывать маме о своих глупых проделках. Она всегда говорила: " Ну-ка, сынок, посмотри мне в глаза", а он маленький, очень боялся, что она в его глазах увидит правду, обо всех его проделках и проказах, и отшлепает. Мама никогда не шлепала малышей, но он все равно боялся.
Вот и сейчас, как в детстве, волчонок вдруг испугался, что над ним будут смеяться. Но никто не смеялся, даже черный зверь Федор не подавал никаких реплик, а молча ждал продолжения. И тогда, Серенький решился.
- " Наверное, "ЭТО" всегда приходит неожиданно. Так случилось и со мной.
Закончилась долгая голодная Зима, и я отощавший, голодный, злой, бежал по Лесу, в поисках пищи. Моя шерсть лишилась блеска и туго обтягивала ребра. От голода в брюхе, что-то урчало и ворчало. Иногда мне казалось, что там поселился хор лягушек и начинает подготовку к весенним распевкам.
Вдруг, я понял, что случайно забежал на территорию соседнего логова. При встречах, мы здоровались с соседями, но никогда особо не дружили.
Я знал, что в соседнем логове, есть молодые волчата, они всегда держались в стороне и никогда не вступали в наши игры и соревнования, но непременно наблюдали за нами со стороны. Мне нужно было срочно покинуть чужую территорию, ведь если бы попалась добыча здесь, я нарушил бы закон Леса. Я знал, что должен срочно покинуть эту территорию, а сам продолжал бежать, и остановился, только когда услышал запах кролика и волка.
Я осторожно выглянул из кустов и увидел ЕЁ. Она величаво плыла над поляной. Тонкие запястья лап, слегка напрягались, когда она касалась земли. Изящные ушки слегка подрагивали в такт шагам. А глаза - глаза светились восторгом охоты и были похожи на звезды в ночном небе. Роскошный хвост был напряжен и натянут, как стрела. Ее шубка необыкновенного белого цвета с искорками более темных шерстинок выглядела изумительно.
Молодая волчица гнала кролика, а тот выскочил прямо ко мне. Я стукнул его лапой, что бы он не заставлял напрягаться в беге эту несравненную и прекрасную волчицу.
- " Это мой, кролик!" - Сказала она таким красивым и мелодичным голосом, что душа моя словно малая пташка вспорхнула в небо и принялась там летать и кувыркаться. Я совершенно потерял голову от радости, моя злость испарилась без следа. Мне хотелось, как щенку скакать и гоняться за своим хвостом, лишь бы она продолжала говорить со мной. Но она молча смотрела на меня.
Тогда я отступил на шаг, и, собравшись с духом, проговорил: "Конечно, возьми он твой!" Она взяла кролика, и отошла на несколько шагов. Положила его на землю, опять задумчиво посмотрела на меня, и принялась есть. Съела она совсем мало.
- "Ты голоден! Это твоя часть добычи". И она спокойно легла в сторонке, дав мне возможность, хоть как-то утолить голод. Я моментально уничтожил предложенное угощение, склонился пред ней в поклоне, и принялся благодарить. Куда делось мое умение складывать красивые цветистые фразы, которые я сочинял для друзей и их подружек. Язык вдруг стал неуклюжим, а слова не хотели складываться одно с другим. Это было ужасно. В душе поют птицы, порхают бабочки и стрекозки, а я никак не могу выразить это словами. И вдруг! "О ЧУДО!" Волчица улыбнулась, подошла ко мне и просто сказала: "Давай поохотимся вместе!"
С тех самых пор мы вместе охотились, вместе отдыхали, а если нам приходилось расстаться на какое-то время, чувствовали себя очень одиноко.
В тот день, я отлучился, что бы навестить свое логово. Я рассказал маме о моей ненаглядной "Снежинке" и она одобрила мой выбор. Возвращаясь, я заметил стайку мотыльков необычной расцветки, они кружились над какими-то странными цветами, которых я еще не встречал в нашем лесу. Я хотел рассмотреть их получше, наклонился и вдохнул. Наверное, от запаха у меня закружилась голова, а весь мир вдруг перевернулся. Было очень странно висеть вниз головой и не падать. Я, немного постоял, привыкая, а потом решил, что нужно немного походить. Сначала мне это не удалось, но когда я зажмурился, все стало получаться. Правда, я пару раз врезался головой в деревья, но мне было очень весело. Вот тут-то я и попался".
Волчишка замолчал, заново переживая все случившееся за день. Тоска накатила с такой силой, что он чуть не взвыл. Ведь бедная Снежинка волнуется, а он не может ничего ей сообщить, что жив и здоров. Волчишка так углубился в свои переживания, что не слышал, как Баба Яга и девица Красная Шапка переговариваются. А послушать их стоило.
- "Настасья, твоя работа с цветочками?" Голос Бабы Яги был суров, глаза метали молнии. Куда делась мягкая улыбчивая старушка.
Волчишка почувствовал, что вокруг происходит, что-то неладное и вынырнул из своих переживаний.
- " Бабуль, ты чё?! Оно мне надо? Я даже не видела тех цветов. Я же говорила тебе, "Контур" поврежден. Если бы я смогла зайти в него, как обычно, то уже гуляла бы на свободе, а не притопала бы к тебе".
- "Ой, горе мне, дуре старой!" - Заголосила вдруг Баба Яга. - "Что делать, что делать? Знала, что нельзя ставить второй вход, вот и допрыгались...". Горестно убивалась, старушка, хлопая кулачком по столу.
Серенький съежился от такого вопля и грохота, а черный зверь Федор, юркнул на печь. Чел Алеша переводил удивленный взгляд с девицы Красной Шапки на Бабу Ягу совершенно не понимая, что происходит.
- " Бабуль, а давай я с Федькой сгоняю в Светлый Лес и выдеру с корнем те "одуванчики", или как их там..."
- " Куда, ты, на ночь, глядя, сгоняешь? Тут днем, дорогу найти не просто, а сейчас безнадежно вообще!"