- Тимошек, у меня снова проблемы... Да, всё как в тот раз, хотя нет, даже хуже.
Тимошек - наш семейный врач. Психиатр. Нет-нет, вся наша семья вполне нормальная и адекватная. Только я не уродился. Ну, как говорится, в семье не без урода. Но лучше было бы, если все мои психические расстройства куда-нибудь соизвоили пропасть. А пока я прохожу курс лечения, я обязан отзваниваться Тимошеку и говорить, что у меня плохого али хорошего за день произошло.
- Да, Тимошек, я здесь, отвлекся маленько.
- Вечно ты со своими "отвлекся". Потому-то и результата пока не наблюдается.
- Ну-у...
Тимошек всегда ворчит. Он на самом деле хороший дядька, даже академическая бородка и очки в большой роговой оправе не портят его. Наоборот, толстые линзы как будто увеличивают проницательность его карих глаз. Вот как сейчас вижу, как он сидит в кресле напротив меня, смотрит внимательно на мои записи и, спуская очки на кончик носа, бормочет, что, дескать, это все очень интересненько. Возможно, что ему и вправду попался интересный клинический случай в моем лице, но меня самого пугает происходящее со мной.
- Так, мальчик мой, пока у меня лекции в университете, я к вам заехать не смогу. Но сразу, слышишь, как каникулы начнутся, я еду к вам, выяснять все на месте. А пока ты пиши для меня все, что с тобой случится. Или звони.
- Ладно, Тимошек, я понял. А...
- Что "а"?
- Мне писать от первого лица?
- Да хоть от пятнадцатого! Ладно, малыш, мне пора.
Вот всегда он так! Я давно уже не малыш, а он продолжает меня так звать. Мне, как-никак, семнадцатый год пошел. Наверно, издевается.
Ну ладно, раз уж мне велено вести записи, начну потихоньку.
Тимошек постоянно требует, чтобы я любые записи начинал с представления. Ну, кто я, и с чем меня есть. Но судя по количеству написанных мной дневников или историй болезни, как он говорит, можно было уже давно запомнить, кто я такой. Наверно, это представляет какой-то профессиональный интерес для его коллег?
Ну, раз он так настаивает...
Всем привет, я Кир Брандт - душевнобольной шестнадцатилетний подросток. Тимошек запрещает мне себя так именовать, но я давно подозреваю, что он поставил мне именно этот диагноз. Всякие там депрессии, неврозы и прочая дребедень, которой он полощет уши моим родителем - это же все неправда...
Ладно, что там дальше по правилам? Описание себя? Отлично, сейчас встану напротив зеркала и буду себя описывать.
Навстречу мне из глубины зеркала шагнул неуклюжий долговязый парень в обвисшем черном свитере и потертых голубых джинсах. Худющая шея торчит из оттянутого воротника, закатанные рукава обнажили исцарапанные руки. Ну, вот какой-то я такой, худой и страшный. Бледное лицо с... веснушками? Матерь моя родная, только сейчас заметил , что у меня веснушки... Какого-то болотистого цвета глаза. Коричневатые с рыжинкой всклокоченные патлы. Прошу любить и не жаловаться, хотя - любить - громко сказано.
Ну а теперь перейду непосредственно к проблеме. Некоторое время, точно не знаю - месяц ли, два - но у меня появляются странные видения. Видения ли? Может, правильнее их назвать снами?
Главное действующее лицо в них - это я. И моя одноклассница. Амелия Дин, дочь школьного учителя рисования. В этих видениях ее отец почему-то банкир. Или бизнесмен. Не помню. Вот такие мелочи совершенно не запоминаются.
Началось все с того дня, когда меня чуть не сбила машина. Помню, Тимошек потом долго расспрашивал очевидцев о деталях события. Из-за этого я и заподозрил, что дело нечисто - если бы я не был психом, вряд ли он проводил расследования.
Итак, я подошел к проезжей части и собирался шагнуть с бордюра, как внезапная вспышка света остановила меня. Остановила и сбила с ног, опрокинула на спину. Я думал, что разобью себе затылок. Наверное, разбил бы, если не оказался в совершенно другом месте. Не на дороге. Все, что помню оттуда, так это нестерпимо яркий свет.
Свет, выжигающий глаза, хоть они и закрыты...
Свет, расплавляющий сознание и не дающий сконцентрироваться...
И жуткая боль, раздирающая все тело на куски...
Он совершенно разбит. На теле нет живого места. Голова раскалывается вдребезги. В ушах гудит похоронный колокол....
Постепенно свет угасает, вместе с ним уходит боль, засевшая в каждой клеточке тела...
Задеревеневшие мышцы расслабились и в пальцах забегали иголочки...
Я глубоко вздохнул и рискнул открыть глаза. Все вокруг приглушенно светилось. Откуда-то издалека доносилась тихая ненавязчивая музыка. Я расслабленно улыбнулся: "Должно быть я на небесах..." До сих пор не понимаю, почему именно эта мысль первой посетила мою кудлатую голову. Потянувшись, я повторил по слогам:
- На.. не..бе..сах..
И всего одна мысль - "Амелия!" - заставила меня вскочить на ноги и испуганно оглядеться. Чтоб я знал, почему я вспомнил о ней, когда меня сбила машина. Кстати, абсолютно не помню, куда я в тот день шел и зачем. Что вообще я хотел сделать, переходя дорогу.
От ужаса мои зрачки расширились, упав на колени и вцепившись руками в голову, я бессвязно повторял:
-Амелия..нет.. Ами.. ты должна быть здесь... Ами! Амелия! Где ты??
Я в отчаянии корчился на полу, ломая пальцы.
Тимошек как-то обмолвился, что прохожие тогда подумали, что у меня эпилептический припадок начался, так сильно я бился на асфальте, не обращая внимания ни на кого.
Утро. Будильник что-то прозвякал и выключился. Амелия лежала на спине и смотрела в потолок. На губах ее блуждала улыбка. Небесное платье давно убрано в шкаф, но дверца не закрыта, взгляд девушки постоянно возвращался к платью, и тогда девушка еле сдерживала счастливый вздох. Тот танец, улыбка и слова... Это просто незабываемо!..
У себя дома Кир даже спать не ложился. Он все сидел на полу и рассматривал моментальное фото, которое они с Амелией сделали сразу после бала. Он протянул руку к мобильнику и набрал знакомый номер:
- Алло, Ами? Спишь?.. Нет?.. Отлично.
Он заулыбался:
- Давай сегодня погуляем?.. Что? Утром не можешь?.. А после обеда? Ладно... под часами, на перекрестке.. Хорошо, договорились.
Он бросил телефон на кресло и отправился на поиски чего-нибудь вкусненького - к холодильнику.
4 часа дня. Парень стоит на перекрестке под часами. Частенько оглядывается по сторонам и тревожно смотрит на часы. Он здесь стоит уже давно. Два часа назад Амелия предупредила, что опоздает, но что-то она сильно задерживается... Наконец он достает из кармана сотовый и набирает номер. Первый звонок не прошел, второй оказался сброшен. Еще через час Кир повторяет попытку дозвониться до девушки. На этот раз вежливый и бесстрастный голос телефонистки сообщает: "Телефон абонента выключен или находится в не зоны действия сети. Надеемся на ваше понимание". Тревоги Кира нет предела, он пробует набрать домашний, но и там его ждет неудача - номер занят. Стемнело. На улице зажглись фонари, но Амелия так и не пришла к условленному месту. Кир огорченно пошел домой и включил вечерние "Новости".
Приятная молоденькая дикторша только прошла на свое место и начала вести вечерний выпуск новостей. Все как обычно - автокатастрофа, попытка ограбления банка, открытие нового благотворительного центра. Вдруг выражение лица дикторши незначительно меняется и с тревогой в голосе она объявляет:
- Экстренное сообщение.
На протяжении всего выпуска Кира не оставляло предчувствие беды. Незаметная заминка сердца, и он выронил пульт на ковер.
- Только что в доме известного бизнесмена Дина была найдена мертвая девушка. Предположительно, это его дочь, Амелия Дин...
***
"Только что... найдена мертвая...Амелия..."
Кир резко встал, кресло с жутким грохотом рухнуло на пол. Не отводя глаз от экрана телевизора, где показывали толпу перед домом Ами, парень лихорадочно искал по карманам телефон. Трясущимися руками он попытался набрать номер, но не попадал по клавишам. Взбешенный, Кир отшвырнул бесполезную технику и выскочил на улицу. Он бежал, и в такт прерывистому дыханию в голове стучало только одно слово: "Амелия"
Словно налетев на невидимую стену, парень внезапно остановился, когда заметил впереди толпу и полицейское оцепление. Ноги стали как ватные, в горле моментально пересохло, и Кир, будто ослепший, на ощупь начал пробираться сквозь толпу. В это время кого-то вынесли на носилках, укрытого простыней. Порыв ветра приподнял угол покрывала и растрепал светлые волосы, чей цвет и запах был до боли знаком Киру.
Все также ничего не видя перед собой, с остановившимся взглядом, Кир на нетвердых ногах выбрался из толпы зевак. Немного постояв на месте, он торопливо пошел по улице, срываясь на бег...
...Его нашли за городом, возле моря. Утомившись от длительного бега, он спал на берегу, изредка всхлипывая. Лицо его было мокрым то ли от слез, то ли от морской воды. Волны заливали его кеды, и он дрожал от пронизывающего ветра с моря...
Утром Кира разбудил телефонный звонок. Приподняв растрепанную голову, он пошарил рукой под подушкой, достал телефон и сказал хриплым сонным голосом:
- Алло...
Голос, зазвучавший в трубке, позволивший себе такую наглость - разбудить Кира...
- А..Ами? - голос Кира чуть дрогнул.
- Да-да, это я, я тебя разбудила, что ли? - девушка рассмеялась.
- Ами, можно я к тебе сейчас приду? - скороговоркой выдохнул Кир, в спешке собираясь.
Чтобы убедить себя в том, я не сплю, я несколько раз ущипнул себя за руку. Хотя сомнения все равно остались. Поэтому, уже на улице, на бегу, я подобрал стекло и резанул себе ладонь. Зашипев от боли, я инстинктивно сжал ладонь, на дорогу упало всего три капли крови, а порез моментально обескровился. Я бежал по тем же улицам, что и в своем сне. Хотя, был ли это сон?
Ну а пока я мчался к дому. Не знаю, зачем я так торопился, но что-то меня подгоняло: "Беги, торопись, ты сможешь завершить начатое!"
И я бежал.
Дорога показалась мне гораздо длиннее, чем во сне. Но я не придал этому особого значения. Подбежав к дому Амелии, я даже не стал звонить, а просто толкнул входную дверь. Будто знал, что она будет открытой. Прокравшись по коридору - обувь я не снял и теперь опасался оставить грязь - я дошел, наконец, до комнаты, где, как я предполагал, была Ами.
Странно. Раньше я здесь никогда не был... Откуда я знаю планировку?
Видимо, это один из тех моментов, которые до конца останутся неизвестными.
Постучал в дверь. Стук и не робкий, но и не наглый. Что-то среднее между "я войду?" и "я вхожу". Под легким нажатием дверь подалась, и я увидел в комнате Ами и каких-то неизвестных молодых людей. Хотя самому старшему из них можно было дать лет тридцать-сорок. Опешив, я хотел захлопнуть дверь и как можно скорее убежать домой. Но.. Почему-то я этого не сделал. Наоборот, я очень аккуратно закрыл дверь, придерживая ручку, чтобы не щелкнула; подошел к незнакомцам и замер, вопросительно глядя на них. Один из них схватил Ами за руку чуть повыше локтя, швырнул на пол и кивнул мне, как старому знакомому:
- Бей.
Я перевел взгляд на одноклассницу: растрепанная одежда и всклокоченная одежда, несколько кровоподтеков на залитом слезами лице... Когда я вошел в комнату, она была просто напугана, но не в таком состоянии!
Словно в замедленной съемке, парень медленно занес ногу над зареванным лицом своей одноклассницы, и также неспешно опустил ее. Тяжелый ботинок с противным хрустом сломал ей нос. Одновременно посыпались удары ног на бедное тело девушки. Молодые люди с кряхтеньем топтали руки, били по незащищенным местам, целясь в живот. Безвольное тело Амелии лишь вздрагивало от ударов.
Кир застыл с удивлением на месте, разглядывая стекающую по щеке Амелии кровь. Опустившись рядом с девушкой, он обмакнул палец в собравшуюся лужицу и поднес его к глазам, но тут в голове словно что-то щелкнуло, он рванулся к выходу и выбежал прочь из дома.
Я оказался за письменным столом у себя в комнате. Кажется, снова что-то привиделось, и довольно ужасное.. На руках кровь. Кровь?! Я вскочил, подбежал к зеркалу, но не обнаружил царапин на лице. Губы и нос тоже были в порядке.
Какое-то темное пятно на заднем фоне тревожило меня. Краем глаза я пытался разглядеть, что же там такое лежит, но мне никак это не удавалось. Я обернулся.
На полу ничком лежал труп Амелии. Спутанные окровавленные волосы разметались по полу комнаты, шея была неестественно вывернута так, что девушка уставилась остекленевшими глазами прямо в зеркало. Между разбитыми губами противно белели зубы. Самое отвратительное зрелище представлял собой нос - вмятина, сплошное месиво из кожи, хряща и кости. Запекшаяся кровь чернела в углублениях, вызывая животное отвращение.
Я попятился к столу. Ее руки, в кровоподтеках, казалось, скребли скрюченными пальцами пол. Мне стало очень жутко, и вместе с ощущением ужаса пришло какое-то озарение. Ведь ее убил не кто иной, как я.
Так-то , Тимошек. Подтвердились твои диагнозы. И не знаю, что мне теперь делать. Оправдать ты меня, наверно, сможешь. Справки медицинские достанешь, свидетелем пойдешь, да толку-то? Как мне жить с этим? Стоит ли жить вообще? Кажется, что всё зашло слишком далеко. И слишком поздно что-то пытаться изменить. То, что придумал я - будет гораздо проще. Допишу только то, что со мной сейчас случилось, поставлю кресло под крюк - когда-то давно отец зачем-то вбил его в потолок, с тех пор и не вытаскивал. Веревка заранее припасена мной, лежит в ящике стола. Забавно, что ее никто так и не нашел...
...Ну вот, все готово. Не думаю, что стоит оставлять записку, дескать, прошу никого не винить в моей смерти... Рано или поздно это должно было произойти.
В абсолютно пустой комнате, где был только письменный стол, кровать и шкаф, рыжеватый парень в черном обвисшем свитере и потертых голубых джинсах подвинул кресло поближе к крюку, вбитому в потолок, укрепил веревку, накинул петлю на шею и выбил у себя из-под ног кресло.