Матвей Александрович Журин осиротел в два года. Его единственная родствен-ница, прабабушка Тамара Григорьевна Рябова, была в таком возрасте, что ей сразу от-казали в праве на опекунство, хотя в свои 63 года она казалась не старше 50. Матвейка пробыл в доме ребёнка только два дня, когда его решили усыновить Митрофан Агафо-нович и Ефросинья Капитоновна Кобылины. Старомодные и непривычные для совре-менного мира имена объяснялись тем, что семья Кобылиных претендовала на проис-хождение от известного и знаменитого семейства Сухово-Кобылиных и придерживалась традиции выбирать своим отпрыскам старинные имена. Скорее всего, и при выборе жены Митрофан Агафонович брал в расчёт и её имя, согласующееся с семейной тради-цией.
Супруги были бездетны. Прожив вместе 15 лет и приближаясь к сорокалетнему рубежу, они решились, наконец, взять ребёнка из детского дома. В доме ребёнка, на фоне анемичных от недостатка ухода детей, румяный и весёлый Матвейка смотрелся самым выгодным образом. Да и имя было подходящим. Так Матвейка стал Матвеем Митрофановичем Кобылиным.
Но он недолго оставался единственным ребёнком в семье. Зачастую бывало, что, когда семейная пара брала ребёнка на усыновление, судьба посылала им в награду и своих детей. Так случилось и в этой семье. Когда Матвейке исполнилось 3,5 года, Ефро-синья Капитоновна родила дочь Таисию (Таю, Таюшку, радость неописуемую), а ещё че-рез полтора года появился и сыночек, Митенька (названный Митрофаном в честь отца).
Матвейка и раньше чувствовал себя чужим в этой семье, а в 7 лет он ясно осо-знал, что родители считают его обузой, не понимая и не осознавая того, что им надо благодарить малыша за то, что он своим появлением в их семье способствовал и рож-дению их собственных детей.
Одно было хорошо - если в первые годы жизни у Кобылиных родители реши-тельно препятствовали его общению с бабушкой Томой, то сейчас они смотрели сквозь пальцы на то, что Матвейка всё чаще и чаще не только проводил у неё в доме целые дни, но и частенько оставался там ночевать. Бабушка Тома обставила для него комнату, где хозяином считался только он, и именно туда он мог приносить все свои "сокрови-ща" (цветные камушки и стёклышки, гайки, старые вещи), которые в семье Кобылиных безжалостно выбрасывались сразу же, как только Матвейка входил с ними в дом.
Дом у Кобылиных был небольшой, а они мечтали дать каждому своему ребёнку по отдельной комнате. Поэтому родители едва скрыли свою радость, когда бабушка То-ма сообщила им, что Матвея принимают на учёбу в Лесную школу-интернат, находящу-юся в 50 км от поселка. В школу эту был строгий отбор, и очень редко случалось, чтобы туда мог попасть ребёнок по желанию родителей. Да и родители не стремились удалять своих чад из дома, по крайней мере, пока они маленькие.
Поговаривали, что в школе учатся в основном сироты из детских домов, так что её тоже можно было рассматривать, как детский дом.
Матвейка пошёл в школу охотно, он всё неуютнее чувствовал себя в "родитель-ском" доме. Бабушка Тома продала свой дом и устроилась в школе библиотекарем. Школу Матвейка закончил с золотой медалью. Пока он учился в школе, произошли такие события: когда он, окончив пятый класс, приехал (по настоянию директора школы) на каникулы к Кобылиным, его там встретили не очень приветливо. Ефросинья Капитонов-на устроила ему постель на чердаке, где было вообще-то неплохо. Чердак был обшит вагонкой, там было чисто, ему дали два одеяла. Но всё семейство дружно игнорирова-ло мальчика. Когда через пару дней к Кобылиным пришёл директор школы, он сразу всё понял и забрал мальчика с собой.
Когда Матвейке пришла пора получать паспорт, директор школы связался с Кобы-лиными и спросил, не будут ли они возражать, если Матвей снова вернёт себе отчество и фамилию по родному отцу. Кобылины охотно дали своё согласие. Так что паспорт и аттестат с золотой медалью получил Матвей Александрович Журин.
Кобылины и не вспоминали о приёмном сыне, радуясь на своих подрастающих детишек. Правда, с годами радости было всё меньше. Любимая дочка, Таюшка, с грехом пополам окончив школу, учиться дальше отказалась наотрез, мотивируя это тем, что ей профессия не нужна, её будет кормить муж. Пока ей удалось получить место дежурной в поселковой администрации (благодаря стараниям отца). Зарплату она тратила на себя, часто выпрашивая деньги на наряды у родителей. Любимый сын Митя, спасаясь от ар-мии, с трудом (за большую взятку, на которую ушли почти все сбережения Кобылиных) поступил в политехнический институт (где была военная кафедра) и с таким же трудом окончил его, выклянчивая у родителей немалые деньги для взяток преподавателям.
И вот, когда перед Кобылиными встала проблема, куда же пристроить дипломи-рованного отпрыска, кто-то из доброхотов обратил их внимание, не их ли это сын Мат-вейка является известным в крае бизнесменом Матвеем Александровичем Журиным, который недавно появился во Владивостоке и сразу же вошёл в круг самых богатых и влиятельных деловых людей края. Журин был владельцем крупной фирмы, сотруднича-ющей с японскими деловыми людьми. Его жена, Светлана, заведовала отделом по свя-зям. Да, так коротко, потому что связи были многочисленные и разнообразные (с прес-сой, политиками, деловыми людьми, благотворительные и т.д.) и не поддавались со-кращению.
Убедившись, что это действительно их старший сын, Митрофан Агафонович лично отправился в город. Он приехал в главный офис компании и одновременно нагло и за-искивающе осведомился, как ему увидеться со старшим сыном. Волшебное слово "сын" открыло перед ним все двери. Матвей встретил "отца" приветливо, попросил секретаря приготовить угощение. Та тоже расстаралась ради отца шефа, возникшего неизвестно откуда. Угощался Митрофан Агафонович долго, отдал должное и крабовым консервам (настоящие крабы, а не пропитанный неизвестно чем минтай), и бутербродам с икрой и сёмгой, попробовал воздушные пирожные, выпил две большие чашки кофе и, отдува-ясь, повернулся к Матвею, который спокойно сидел за столом.
Сыто отрыгнув, Митрофан Агафонович с вызовом поглядел на Матвея. Тот спо-койно встретил взгляд Кобылина. Но Кобылин уже настроил себя агрессивно: надо же, богачом стал, как сыр в масле катается, а о престарелых родителях и не думает. Поэтому и начал агрессивно:
- Сам-то вон как живёшь, а не подумал, небось, каково отцу с матерью живётся. Не молодые уже, сил и здоровья нет, а ведь ещё младших поднимать.
Митрофан Агафонович говорил долго, накаляясь, изливая свою желчь и злобу, потом жалуясь на жизнь, на заботы, на нехватку всего. Матвей слушал внимательно и молча, что и злило Митрофана Агафоновича и приводило в недоумение. Наконец он замолчал и со злостью уставился на Матвея. Тот так же спокойно спросил:
- Сколько нужно?
- Сто тысяч! - брякнул Митрофан Агафонович и даже сам зажмурился от своей наглости.
Матвей включил селектор и обратился к секретарше:
- Вера Ивановна, пожалуйста, пригласите ко мне Звягинцева.
Через несколько минут в дверь постучали и, получив разрешение, в кабинет во-шёл молодой человек лет 30, одетый в такой же строгий деловой костюм, какой был и на Матвее. Митрофан Агафонович подумал, что во всём офисе он не встречал небрежно одетых людей, даже очень молодых. Все были в строгой деловой одежде или унифор-ме. Между тем Матвей представил их друг другу.
- Знакомьтесь, Митрофан Агафонович. Это Звягинцев Кирилл Андреевич, глава бухгалтерского отдела. А это, Кирилл Андреевич, Кобылин Митрофан Агафонович, - Матвей запнулся, но добавил, - мой приёмный отец.
Оба представленных обменялись приветствиями, наклонив головы. Матвей про-должал:
- Просьба такая, Кирилл Андреевич. Нужно выписать чек или перевести на тот счёт, что укажет Митрофан Агафонович, сто тысяч долларов.
Митрофан Агафонович сидел, как оглушённый. Когда он сказал "сто тысяч" (хотя сначала хотел просить пятьдесят), то и не думал о долларах. "Это что же получается", - лихорадочно думал он, следуя за пригласившим его бухгалтером. "Это же почти шесть миллионов!" - ликующе сообразил он. В то же время у него росла досада на Матвея, который, не моргнув глазом, выложил шесть миллионов, тогда как их семья едва сводит концы с концами. Это было явное преувеличение, но Митрофан Агафонович именно так и думал.
"Да с такими деньгами я ..." - захлёбываясь от восторга, думал он, когда возвра-щался в родной посёлок с чеком в кармане. С 40 лет Митрофан Агафонович занимал должность начальника железнодорожной станции и уходить на пенсию не мыслил, хотя и шёл ему восьмой десяток. Жена его вышла на пенсию с должности начальника отдела кадров небольшого ДОЗа, расположенного недалеко от станции.
Но денег, полученных от Матвея, хватило ненадолго. Сын потребовал машину, и хотя японские иномарки стоили недорого, но надо ведь купить гараж, на бензин, да и другие расходы у молодого человека есть. Дочь запросила квартиру во Владивостоке, а потом сама явилась в офис к "брату" с требованием дать ей хорошо оплачиваемую должность. Матвей только усмехнулся и направил её в отдел своей жены, где Таисия Митрофановна и нашла своё призвание, принимая участие в организации различных мероприятий представительского плана. Серьёзных людей развлекали её дремучая не-образованность и врождённое хамство, которых она даже не осознавала. Козыряя где надо и не надо своим родством с Журиным, она быстро достигла осуществления своей мечты - найти богатого и преуспевающего мужа. Её жених, Максим Петрович Горев, был очень амбициозным человеком, и он посчитал, что родство с таким бизнесменом, как Журин, откроет для него все двери.
Свадьба планировалась грандиозная и в Долговке (посёлок, где жили Кобылины) и во Владивостоке. Вот только Матвея со Светланой на свадьбе не было. За два дня до бракосочетания, когда всё уже было подготовлено и гости приглашены, супруги Журины срочно вылетели в Японию по делам фирмы. Так что триумф не состоялся. Эту горечь новобрачным немного подсластил чек на 50 тысяч долларов, переданный им от Жури-ных в качестве свадебного подарка.
Только после свадьбы Горев начал понимать, как он поторопился, стремясь войти в круг общения Журиных. Его туда не приняли! Не получив доступа к кормушке, он зато быстро нашёл общий язык с младшим Кобылиным, который, испытывая безграничную зависть к успехам Матвея, предложил Максиму беспроигрышный, как ему казалось, план действий: устранить старших Журиных и оформить опекунство над их детьми: семилет-ней Дуняшкой и пятилетним Николкой.
План обдумали детально. Выяснили, что лето дети обычно проводят в Лесной школе-интернате, в которой учился Матвей. Летом там были идеальные условия для от-дыха: небольшая речка с тёплой чистой водой, идеальное место для купания детей, не-тронутая тайга вокруг (школа граничила с заповедником для уссурийских тигров).
20 июля (день Святой Евдокии) у Дуняшки был день рождения и день Ангела, ей исполнялось 7 лет. Родители (вместе с бабушкой Томой, которой уже исполнилось 93 года) выехали утром из Владивостока, чтобы отпраздновать этот день с детьми. Родите-ли провели с детьми весь день, привезли множество подарков не только имениннице, но и всем детишкам в лагере. После пяти вечера старшие Журины уехали, а к ночи в школе появились Митрофан Агафонович с Ефросиньей Капитоновной, чтобы забрать де-тей к себе. Они сообщили директору школы, что джип, в котором ехали старшие Жури-ны, взорвался на мосту, перекинутом через небольшую речку. Джип свалился с моста и его обгорелый остов нашли на несколько километров ниже по течению. Кобылины яв-ляются единственными родственниками детей и намерены заняться оформлением опе-кунства, а пока забирают детей к себе. На удивление спокойных Дуняшку и Николку привезли в Долговку, в большой кирпичный дом, который Митрофан Агафонович не-давно построил на очередной "взнос" от Матвея.
Прошло три дня, потом пришёл вызов от нотариуса из Владивостока на чтение завещания. Указывалось, что чтение состоится только при условии присутствия обоих детей. Поехали всей семьёй на двух машинах, младшего Кобылина и Горевых. Когда всё семейство появилось в конторе нотариуса, там, кроме нотариуса и его секретаря, нахо-дился также молодой мужчина, который кого-то смутно напомнил Кобылиным. Дети, сохранявшие до сих пор спокойствие и какую-то заторможенность, радостно бросились к нему с криками "Дядя Толя, дядя Толя!"
- А, - вспомнила Тая, - я видела его фото у Светланы на столе. Это её старший брат, - пояснила она родственникам.
Митрофан-младший и Максим угрюмо переглянулись. Такого они не ожидали.
- Ничего, ещё не всё потеряно, - ободрил их Кобылин-старший. - Послушаем, что написано в завещании, тогда и решим, как действовать.
Нотариус, удостоверившись, что все приглашённые лица присутствуют, огласил завещание. Оно было кратким. В случае его преждевременной кончины Матвей Алек-сандрович Журин назначил своего шурина, Анатолия Семёновича Кудряшова, опекуном своих малолетних детей, Евдокии и Николая.
- А дальше? - нетерпеливо спросил старший Кобылин, когда нотариус замолчал.
- А дальше ничего нет, - спокойно ответил нотариус. - Завещание составлено только о судьбе детей.
- Так дело не пойдёт, - неуступчиво заявил Кобылин. - Я понимаю, что дети - это наследники первой очереди, но и мы с женой, как родители, тоже имеем право на по-лучение части наследства. Вам меня не обмануть, - злорадно сказал он, подозрительно глядя на нотариуса и Анатолия, к которому прижимались дети.
- Это Ваше право, - равнодушно сказал нотариус, - если у Вашего погибшего сына было какое-то имущество, то Вы, конечно, можете претендовать на свою долю наслед-ства.
- И будьте уверены, я так и поступлю, - решительно поднялся Кобылин.
- Детей я забираю, мы сегодня же улетаем домой, - спокойно обратился Кудря-шов к Кобылиным. Но сказал это так, что никто не осмелился возразить ему.
А дальше начались странные события. Когда воинственно настроенные Кобылины обратились в адвокатскую контору, чтобы узнать, какое наследство осталось после Жу-риных, никто во Владивостоке не мог вспомнить такого бизнесмена. Фирма Матвея ис-чезла таинственным образом.