Валерьев Андрей : другие произведения.

Форпост-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.37*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    для ясности... автор считает ГГ плохим Человеком...

   - Вилли! Вилли! Ты где?
   "Что ж ты так орёшь?"
   Человек попытался плотнее втереться боком в глинобитную стенку дома, крепче закрыл глаза и сделал вид что его здесь нет.
   "Я сплю"
   Вставать и тащиться с этими дурами за две мили к морю не хотелось. Вот абсолютно.
   - Вилли!
   Визгливый голос продолжал своими переливами лезть в уши. Вокруг зашевелились остальные жильцы дома.
   - Вил. Вставай и вали отсюда. Визгля всех достанет.
   По ноге не больно, но вполне увесисто прилетело из темноты.
   "Сэм"
   Это было серьёзно. С Сэмом не рисковали связываться даже эти чернож...ые ублюдки. Сэмуэл хоть и был худ и невысок ростом, но характер имел совершенно мерзкий и злопамятный. И дрался он всегда так, будто в последний раз.
   "Хрен с вами!"
   - Иду! Заткнись, стерва.
   Бывший второй пилот семьсот пятьдесят седьмого, так и не долетевшего из Ванкувера в Токио, Уильям Маршалл, ныне известный всем, как просто Вилли, сел, протёр сухими и пыльными ладонями лицо и, наконец, окончательно проснулся.
   Очередное жаркое лето с его зноем, пыльными ураганами и сухими грозами осталось позади. Сто восемьдесят четыре человека, намертво привязанные к источнику у лежащего на боку корабля, пережили его гораздо легче, чем в прошлые годы. Во-первых, число едоков сократилось больше чем в два раза, а значит и норма воды на каждого выросла вдвое. Во-вторых - русские. Они привезли почти полтонны картофеля и лука, что здорово обогатило местный рацион.
   Вил почесал криво обстриженный затылок и, с тоской поглядев на большой общинный дом, где спали его жена и дочь, побежал к кухне. Мысли о приплывших с юга русских не оставляли его ни на миг вот уже четыре месяца. С тех пор, как полковник и пастор затеяли этот дурацкий абордаж. Зачем они это сделали, Вил не понимал. Почему нельзя было договориться?
   А потом к нему втихаря подошёл Пит и сообщил такое... Он, Уильям Джозеф Маршалл, оказывается, был в списке! Вместе со своей женой, бывшей стюардессой, и годовалой дочерью. Это было счастье. Надежда. Свет.
   Чёрт его знает, что ждало их ТАМ. Но хуже чем здесь - уже не будет. Это Вил понимал совершенно отчётливо. Пит попросил его не болтать и отвалил, но бывший второй пилот не утерпел и, в итоге рассказал обо всём жене. Лили его не поняла. Она отвела мужа подальше от чужих ушей и, прижимая к себе ребёнка, устроила истерику. Ехать неизвестно куда женщина просто боялась. Она недолго думая объявила ему, что он, Уильям Маршалл, хочет так же как и остальных ПРОДАТЬ её этим ужасным русским. Как и её лучшую подругу, ещё из ТОЙ жизни, Надин. Грязный и пыльный посёлок, прилепившийся к борту корабля, вдруг показался женщине самым прекрасным и безопасным местом на земле.
   Пилот пригорюнился. Кто ж знал, что Надин тоже была в списке? Бывшая стюардесса из его экипажа плакала и упиралась, но эти уроды избили её палками и угнали к морю. Он тогда едва сумел отстоять СВОЮ жену. Крики и плач стояли над посёлком. Этот долбанный абордаж встал общинам очень дорого.
   Вил хлебал жидкую рыбную похлёбку и страдал. Месяц ссоры с любимой дался ему очень нелегко. Издалека он видел, что и Лили выглядит не лучшим образом.
   "Будь что будет - сегодня же пойду мириться!"
   Приняв решение Вил шустро дохлебал мерзкое варево, сунул ложку за пазуху и вприпрыжку помчался за остальными рыбаками к морю. Настроение бодро пошло вверх.
   Сборная команда рыбаков от всех общин поселения состояла из десятка мужчин и полутора десятков женщин. Мужчины пытались рыбачить со спасательного плотика, закидывая сети, а женщины разбредались по берегу в поисках моллюсков и следили за расставленными удочками. К счастью в этой пустынной местности дикими зверями и не пахло. За всю свою жизнь здесь Вил ни разу не видел ничего крупнее змеи. Хотя, как рассказывали охотники и вернувшиеся члены экспедиций, следы в степи имелись. И весьма неприятные.
   Начало светать и серые рассветные сумерки понемногу стали рассеиваться. Куцая колонна во главе с Визглёй шла в сотне шагов впереди и Вил слегка поднажал.
   "Первым делом - искупнусь!"
   Красноватая глиняная пыль - мелкая как сильно молотый кофе, достала окончательно. Впереди показался пляж и послышался мерный шум прибоя. Не выдержав, Вил обогнал свою бригаду и, на ходу сдирая с себя лохмотья, ломанулся в воду.
   "Мыться! Да! Да! Да!"
   Какое это было наслаждение! Наплевав на все свои обязанности, лётчик, позабыв обо всём, с восторгом нырял, а потом, заорав от удовольствия, размашисто поплыл прямо в открытое море. Подальше от этого опостылевшего берега. От этой жизни.
   - Вил! Далеко не заплывай.
   Голоса с берега едва доносились до его слуха.
   "Пошли вы..."
   Перевернувшись на спину, Вил долго смотрел в светлеющее небо и наблюдал, как одна за другой на нём гаснут звёзды. Вокруг не было ничего. Только солёная вода и небо над головой.
   "Пора работать"
   Пилот перевернулся и от неожиданности едва не утонул, позабыв даже болтать ногами.
   Прямо на него, из тьмы, лежащей на западе, шла та самая чёрная лодка.
  
   Часть 1.
   Лучший город земли.
  
   Глава 1.
   Умильно-ванильная.
   В которой Иван размышляет, выполняет свои обязанности и испрашивает разрешение.
  
   Путешествие на север прошло впустую. Почти. Единственным светлым пятном во всём этом походе было знакомство со Спиридоновым. Всё остальное можно было описать одним словом - провал. Никакой торговли. Никаких отношений. Вдобавок Лукин здорово настроил местное общественное мнение против него.
   "Тьфу! Бараны"
   Это было плохо, потому что эти... "бараны" ему очень были нужны.
   Ваня сидел на пирсе, свесив в прохладную воду ноги, и глядел как на востоке занимается заря, постепенно окрашивая берег золотисто-оранжевым светом. Между домов мелькнула фигура часового, обходившего посёлок и тушившего ночные факелы. Вооружён он был копьём и арбалетом.
   "Дичь какая-то! Средневековье!"
   Стратегическое решение, после той памятной пьянки на борту "Беды", имелось. Пойти и надавать по рогам этим гадам, что устроили над ним конкретно и над людьми в целом, такой эксперимент. Но была ещё куча тактических "но".
   Самое главное - непонятно где их искать. Из того письмеца, что нынче лежало закопанное в дальней роще, он выяснил, что они где-то там. На севере. У большой воды. Примерно о том же перед смертью говорил Романов. Но, во-первых, он при этом уже изрядно бредил, а во-вторых - кто знает... может он его по ложному пути хотел направить?
   "Море? Балтика? Северное?"
   Европа, как ни крути, континент. И искать их там можно до посинения. Береговая линия из-за подъёма уровня моря сильно изменилась, так что все карты, которые ещё сохранились в памяти Ивана, устарели.
   "Ну, допустим, найду я их..."
   Сразу во весь рост вставала ещё одна проблема - боеприпасы.
   Ваня сморщился. С патронами была ж...па. У него лично была одна полная обойма, и у Олега было ещё четыре патрона. Вот так. На два пистолета. И что прикажете делать дальше?
   Да и народу то у него, если честно - кот наплакал. Иван представил, как идёт чинить разборки с носорогом маленькая кучка оборзевших муравьёв и, коротко матюгнувшись, сплюнул. Конкретики не хватало... конкретно.
   Да и эти... родноверы самодельные. Блаженные, мля. А ведь эта община русских людей, среди которых был десяток профессиональных военных, для организации похода ему бы очень пригодилась. Да и оружия у них не в пример больше. Одна надежда - Серёга.
   Маляренко, несмотря на приличное опьянение, отлично запомнил, как хищно заблестели глаза старшего опера, когда он рассказал ему ВСЁ.
   "Ну да. Этот сможет. Зубами рвать их будет. Подождём. Всё получится"
   Ветер с моря усилился и Иван зябко поёжился - хоть и ранняя осень, а по утрам уже прохладно.
   "А может я просто к жаре привык?"
   Маляренко встал, подтянул трусы и, крепко зажмурившись, с удовольствием потянулся.
  
   К концу четвёртого года в этом новом странном мире жизнь у Вани устаканилась окончательно. У него даже было мелькнула мысль пообещать своим женщинам никуда больше от них не уезжать. Ночь была... ммм... волшебная. Только он, его женщины, море и лодка. Тогда, глядя на бездну звёздного неба, он едва не ляпнул, что он больше никогда... ни ногой... никуда... так ему было хорошо. Дом. Семья. Счастье.
   Но он сдержался, потому что понимал, что уже не сможет без моря. Может быть не сейчас. Позже. Но его обязательно что-то погонит в поход.
   "Значит, не устаканилась"
  
   Севастополь готовился к большому празднику. Очень большому. Такого здесь ещё не было. Сразу семь одновременных новоселий и три свадьбы. Вся дружина Хозяина резко меняла своё семейное положение. Три самые старшие "племянницы" ходили по посёлку принцессами, а вокруг них, искоса поглядывая, суетились девочки помладше, помогая подругам готовиться к свадьбам. А четыре семьи переселенцев с северного берега выглядели как именинники. Не было ни гроша - да вдруг алтын. Целый дом. Просто так. Как с куста! Приходилось, конечно, впахивать, но зато - какая перспектива! Не то, что там. На северном берегу.
   Будущие домохозяйки рвались осваивать новенькие двухкомнатные домики, но их мужья, чётко выполняя приказ Босса, своих жён внутрь не пускали, из последних сил уговаривая благоверных потерпеть ещё чуть-чуть.
   Семёныч, руливший стройкой, по "мудрому" совету босса заложил все семь домов в одну линию, вдоль берега, с прицелом в будущем замостить набережную камнем и получить настоящий приморский курортный городок. До городка было пока как до Луны раком, но контуры первой улицы прорисовывались уже достаточно чётко. Сами домики пока были невелики - в две комнаты, но крыты они были черепицей, а окна, хоть и без стёкол, плотно закрывались дощатыми ставнями. Сам завхоз и главный строитель посёлка приволок из Бахчисарая с лесопилки кучу досок и принялся мастерить грубую примитивную мебель, собрав в себе в помощники всех будущих новосёлов.
   Маляренко только диву давался, с какой скоростью собирались простенькие кровати, сундуки, столы и лавки. Всё это заносилось в дома и расставлялось, превращая пустые строения в некое подобие жилья.
   Праздник провели в первую субботу сентября.
   Всё получилось как нельзя лучше. Невесты были "всех краше", как и полагается невестам. Женихи нервничали, обильно потели и крутили шеями в наглухо застёгнутых воротниках выстиранного и отутюженного камуфляжа. Женщины Ивана, что Мария, что Таня, завистливо подбирали слюни и бросали на Самого откровенные взгляды. Им тоже очень хотелось белых платьев, фаты и торжественной церемонии.
   "Фиг вам! Индейскую избу вам!"
   Устраивать такой дурдом себе самому, любимому, Иван решительно не хотел.
   На площади между лодочным сараем, где был накрыт стол, и домом Хозяина собралось больше ста человек - всё, включая грудных детей, население Севастополя и Юрьево. Народ без всяких церемоний сидел за столом и, не обращая никакого внимания на виновников торжества, пил, ел и веселился. Впрочем, и сами "виновные" тоже не слишком заморачивались и вели себя довольно непосредственно. Над столом стоял шум, гам и непрекращающийся хохот.
   Когда Маляренко добил первый кувшинчик и освоил изрядную порцию мяса, до него дошло, что если сейчас он не возьмёт на себя обязанности тамады, то...
   "Упьёмся, нафиг!"
   Маша давно и безуспешно пинала его под столом.
   "Да понял, я. Понял..."
   - Грхм!
   Во главе стола покачивающейся каланчой высился Босс. Гости словно только этого и ждали. Шум смолк за три секунды.
   - Сегодня мы собрались здесь не просто так, а по поводу...
   Откуда что взялось - язык у Вани болтался сам собой, отдельно от Ваниного головного мозга. Маляренко нёс поздравительную ахинею, как заправский тамада, желая счастья, детей, достатка и тому подобной мути, одновременно успевая самому себе удивляться. Такого от себя он никак не ожидал. Судя по круглым глазам Маши, она тоже такого словесного поноса не ждала - муж у неё говорить был не мастак.
   - Согласен ли ты, Игорь...
   - Согласен ли ты, Алексей...
   - Согласен ли ты, Николай...
  
   - Объявляю...
   - Объявляю...
   - Объявляю...
   "Ффуххх!!!!! Мамма мия! Всё! А нет. Не всё"
  
   Таня, находящаяся на седьмом месяце беременности, толкнула его в плечо.
   - Дорогие новосёлы...
   Пока Иван разглагольствовал о прекрасных и уютных домах, стоящих на берегу самого синего в мире моря, Борис с Олегом вытащили из дома семь плетёных корзин.
   - ... и в заключение примите от меня и моей семьи эти скромные подарки.
   На семь подарочных комплектов ушёл весь запас парашютной ткани, все последние пары обуви из немецкого груза и все остававшиеся без дела ножи, ложки и вилки. Кроме того в каждой корзине лежало по две стальных кружки и по одному маленькому трёхлитровому казану. Всё. Ваня выгреб ВСЕ запасы своей семьи.
   Новосёлы плакали от счастья, народ вокруг орал "поздравляем", а сам Маляренко, окончательно сорвав горло, выдул залпом стакан бражки и сипло заорал.
   - Ура!
  
   На радостях спалили баню, оторвали две ставни, вышибли дверь и выбили, общим счётом, семь зубов.
   Праздник удался.
  
   На самом деле Иван честно рассчитывал на то, что после похода к Спиридонову он проведёт дома как минимум всю осень и зиму. Рядом с Таней. Рядом с будущим наследником. Ибо все женщины Севастополя, загадочно улыбаясь, твердили как заведённые.
   - Точно мальчик.
   Как, почему, по каким, блин, приметам, Маляренко не понимал. Док, пришедший с плановым осмотром, привычно хлопнул стакан и пожал плечами.
   - Бабское чутьё. Что тут скажешь.
   Иван озадачился именем сына.
  
   Через неделю после праздника, когда страсти улеглись, народ опохмелился, а, кому было нужно, помирился, Ваня почувствовал странное жжение в одной точке. Почему то захотелось пойти - проверить, как там лодка.
   - Нет. Так нельзя.
   Иван мысленно пнул самого себя по той самой точке и пошёл искать своих любимых женщин. Любимые женщины Ивана Маляренко, коих было уже аж три души, нашлись на пляже за домом. Дом Ивана, стоявший в самом дальнем углу затона, был последним на набережной. Или первым. С какой стороны посмотреть. За домом не было ничего - только высокий плетень и высаженная Агрономычем кипарисовая аллея, которую "племянницы" должны были поливать каждый вечер.
   Место это было, несмотря на близость к посёлку и пирсу, безлюдное, тихое и уединённое. Рабочие как следует вычистили песок, повыдергав камыш и соорудили из бракованных досок и горбыля маленькую беседку, в которой сейчас, наслаждаясь прохладой тени, сидела Таня. У её ног дрых Бим, а в кроватке по соседству спала Анечка.
   У Маляренко защипало глаза.
   "Идиллия"
   "Главная" жена, Мария Сергеевна, лежала на песочке, старательно подставляя не жаркому осеннему солнышку своё обнажённое тело. Ваня нервно оглянулся.
   "Вроде бы ниоткуда не видать!"
   Жена приоткрыла один глаз и лениво просветила.
   - Ниоткуда не видать.
   Потом она открыла второй глаз и внимательно изучила лицо мужа.
   - Рассказывай.
   Маляренко мысленно застонал. Эта женщина читала его как открытую книгу. На раз. Никто не мог, а она - запросто.
   - Ну... я...
   Маша грациозно поднялась и, изящно покачивая бедрами, подошла к мужу.
   - Ты о Танечке бы подумал!
   В голосе Марии Сергеевны грозно громыхнула сталь.
  
   Конечно же всё обошлось. И Маша, и Таня мужа своего любили и всегда слушались, однозначно признав его право на самостоятельные решения. Всё-таки, как ни крути, он мужчина, хозяин, защитник. Да и возрастом сильно старше. Ворчала Маша только для порядка, вспоминая, как это делала мама, выговаривающая отцу его вечную рыбалку. А отец всегда улыбался, целовал маму и уезжал с мужиками в тайгу.
   Так было и здесь.
   - Вот смотрите.
   Иван достал и положил на стол списки, что оставил ему покойный литовец.
   "Мда. Аудрюс..."
   Страшной смерти моряка Иван себе почему то простить никак не мог. Сколько людей он убил лично, скольких убили по его приказу, а именно этот человек, который с улыбкой ушёл в это змеиное гнездо по велению Ивана, не шёл у него из головы.
   "Как жаль"
   - Вот смотрите. Здесь, в списке, двадцать две пары. Многие с детьми. Отмечены специальности и умения.
   - Интересно.
   Маша внимательно читала написанные латиницей русские слова.
   - Адвокат это мимо, но вот этот... и этот...
   В списке фигурировал врач. Причём хирург, причём детский. Был пилот, который разбирался в электронике и радиоделе. Была женщина-биолог. Был шеф-повар японского ресторана. Был ветеринар. Да кого там только не было!
   - Тут вот такое дело. Лукин собрался налёт на них устроить. Поквитаться за друга. Резать он их будет всех подряд. Кто вякнет, того на ремни и пустят. Как я понял - это дело самого ближайшего будущего. Да и поживиться там есть чем. Всё-таки - целый корабль и три самолёта. Барахла там...
   Маша понимающе хмыкнула, а Таня округлила глаза.
   - А они?
   Женщина показала мятый листочек, на котором были записаны трое австрийцев и один немец.
   - А остальных, кто не виновен, в рабы. К себе увезут.
   Мария Сергеевна неторопливо одевалась, сосредоточено глядя на мужа. Мысли её были далеко-далеко - то, что в этом мире самая большая ценность образованные и ПРАВИЛЬНЫЕ люди, она поняла уже давно.
   - Надо. Успеть. Раньше.
  
   Глава 2.
   В которой Иван начинает торговать индульгенциями.
  
   "Эй! Ты туда не ходи - сюда ходи..."
   К-ф "Джентльмены удачи"
  
   В новый поход на север уйти получилось только через две недели. Пошевелив извилинами Иван решил, что не будет лишним привезти с собой одну из женщин, купленных четыре месяца тому назад. Для, так сказать, агитации. Выбор пал на образцово-показательную Надю, бывшую стюардессу, а ныне домработницу в большом новом доме Юрия Владимировича. Её муж, сорокапятилетний тощий волчара с наколками на руках, груди, спине и пальцах, в своей красавице-жене души не чаял, и постучав себя кулаком в грудь перед разжиревшим плантатором, со словами "гадом буду" выпросил себе разрешение переехать в окрестности Юрьево. Тогда, помнится, Иван здорово удивился такой самодеятельности Юрки и, невзирая на настоящую дружбу с Кузнецовым, долго и с тщанием полировал ему мозги, на предмет субординации. Толстый то бледнел, то краснел, то бегал в туалет по нужде, но проникся он окончательно и бесповоротно. Да и Иван сильно не давил, понимая, что Юрка друг. Настоящий. Без оговорок.
   Друг в нужду шефа вник и отправил в "командировку" не только Надю, но и её мужа, Виталика, человека конкретного, дерзкого и злого, но, к тому же ещё очень умного и осторожного. Так что в поход, помимо самого Маляренко, шла чета Петровых, Игорёха, Франц и Олег, которому Ваня велел присмотреться к Виталику. Юрку пора было выводить в почти самостоятельное плавание, а в этом деле ему очень был нужен верный силовик. Его силовик. Преданный только своему благодетелю, а через него и самому Хозяину.
   "Уффф... Как сложно то... Хотя... чего там..."
   Уже сейчас этот хищник на полях не работал, порыкивая на всех, кроме Юрки и Насти, которым, виляя хвостом, смотрел в рот. А ещё он мотался по хозяйским делам то в Бахчисарай, то по окрестным хуторам, решая массу вопросов.
   Так у Кузнецова появился свой приказчик.
   Первым делом Олег просветил бывшего рецидивиста насчёт того, где его место, крепко надавав ему по морде и популярно объяснив, что место под солнцем на ЭТОМ уровне ему придётся ещё заработать. Отсидевший в общей сложности восемнадцать лет Виталик сплюнул тягучую кровавую слюну, уважительно покосился на сидевшего неподалёку Ивана, и согласно кивнул.
   - Слышь, начальник. Базара нет.
  
   Переход был обычен и ничем особенным не запомнился. Через неделю спокойного плаванья "Беда" подошла к знакомому пустынному берегу.
  
   - Слушайте меня внимательно. - Иван обвёл глазами десяток человек, собравшихся на берегу. - Скоро сюда придёт Игорь. Помните такого?
   Франц пролаял перевод, а собравшиеся на пляже люди дружно затянули "ес". Игоря здесь помнили очень хорошо. Как и Аудрюса.
   - Он придёт мстить. За друга. Мстить будут жестоко и страшно. А всех, кто останется в живых уведут в рабство.
   Ваня сидел в кресле и разливался соловьём. Позади с автоматом стоял Олег и, в одних трусах, совершенно жуткий на вид из-за своих наколок и разбитой рожи, Виталик. В руках этот бандит держал охрененно здоровый топор, так что народ косился на него, гораздо чаще, чем на автомат.
   Новость про рабство всех впечатлила. Канадцы и американцы дружно загнусавили, обсуждая такие невесёлые перспективы. В то, что будет именно так, как им сказал Ivan, они нисколько не сомневались.
   Маляренко покачал головой. Эти ребята его удивляли - из них словно вынули стержень. Они сдулись и ничем не напоминали тех злых и решительных бойцов, которые не задумываясь шли на смерть и, факая напоследок, лишь бы не попасть в плен, топились.
   Даже тот же абордажник - Питер нынче сидел тихо-тихо и всем своим видом показывал, что он готов к любому сотрудничеству.
   "Трындец! Не понимаю я их"
   Маляренко поманил к себе Питера и, показав на список в его руке, показал - читай, мол. Питер зачитал.
   - Приходите все. Сюда. Через час. Будем говорить. Надя с вами будет говорить.
   Иван показал на маячившую позади Виталика женщину. Та заметила, что на неё обращено всеобщее внимание и помахала рукой. Народ загомонил ещё громче и замахал ей в ответ. Маляренко посмотрел в список, составленный литовцем - Питера, почему-то, в нём не было.
   - Ты не приходи. Понял?!
  
   Вил не верил своему счастью. Лили сидела рядом с ним, положив свою голову ему на плечо, а на руках у него спала крошка Хоуп. Лётчик так был взволнован, что прослушал почти всё, о чём говорил этот русский и его переводчик. Явно из гуннов. Не говорит, а лает. Как собака.
   Рядом с Лили, крепко к ней прижавшись, сидела Надин с красными и опухшими глазами. Женщины никак не могли наговориться после почти пятимесячной разлуки. Всё, что понял Уильям из их сумбурного разговора, это то, что ТАМ намного лучше. Сытнее. Безопаснее. Что там у них есть будущее.
   "Еп. Годится! Я был прав"
   Лили, почувствовав мысли мужа, потёрлась щекой о его руку. Вил развернул плечи и приосанился.
   - Да, милый. Мы поедем.
   План Ивана привезти одну из женщин сработал на все сто.
  
   Посёлок возле корабля поразил Маляренко со знаком минус. Как можно было жить ЗДЕСЬ - он не понимал. Он обошёл корабль, поглазел на прилепившиеся к его боку хибары, построенные из глины и кусков металла от корабля, и попробовал на прочность одну из дверей. Дверь, сделанная из листа железа, погромыхала и не поддалась. Небольшая мусульманская община заперлась, забаррикадировалась и ни в какую не желала выходить.
   "Да и хрен с вами!"
   Точно так же повела себя и основная масса остальных жителей посёлка. В ожидании погромов и репрессий все попрятались в трюме, заблокировав двери изнутри, так что компанию ему и сопровождающим его Олегу и Виталику, составляли только те, кто был в списке. Издалека на всю эту тусовку угрюмо поглядывал Питер и, с надеждой, его жена.
   "Двадцать две пары. Плюс несколько детей. Итого..."
   Ваня снова заглянул в бумажку.
   "... пятьдесят девять человек. Нормально. А у меня в округе живёт сто два человека. Да в Бахчисарае и окрестностях где-то сто пятьдесят. Нормально"
   В планах Ивана Крым был однозначно русским. Без вариантов. Создавать самому себе проблемы, а тем более - своим детям, Маляренко не хотел.
   "Раскидаю всех поодиночке. Обрусеют со временем. Нормально"
   - Ну что ж, господа. Прошу.
   И Маляренко, широко и фальшиво улыбнувшись, радушным жестом пригласил всех потенциальных переселенцев в заброшенный и недостроенный сарай Лукина.
  
   - Я не знаю, когда они придут. Но они придут. Это точно. Я не смогу разом вывезти всех - лодка слишком мала. Да и не хочу.
   Франц пролаял перевод и народ испуганно зашушукался.
   - Вывозить буду сначала женщин и детей. В два рейса. Так безопаснее.
   - Гав-гав-гав!
   "Блин! Франц ты... Гиммлер недоделанный!"
   Немецкому инженеру не хватало трибуны, микрофона и аудитории с факелами и в униформе.
   На лицах собравшихся появился страх и недоверие. Ваня нагло ухмыльнулся.
   - А вы, мужчины, немного на меня поработаете!
  
   - Ты?
   - Вил. Пилот.
   Маляренко заглянул в бумажку.
   - Ага. Радиодело. Электроника.
   - Да. Ещё я рыбак. Очень хороший рыбак, сэр.
   - Угу.
   - Моя жена - стюардесса. Она многое умеет. Нас хорошо готовили, сэр.
   Маляренко оценивающе посмотрел на эту семью, которая решилась подойти первой. Женщина, державшая на руках малыша, выглядела очень даже ничего. За руку её держала Надя, которая честно пыталась что-то выдавить из себя по-русски.
   - Хорошо. Очень хорошо.
   - Вил. Будешь старшим группы. Получишь у меня ножовки по металлу и другие инструменты. Часть людей отправишь разбирать самолёты. Частью будете пилить здесь.
   Иван показал на корабль.
   - Трубы. Цепи. Тросы. Стёкла. Лампы. Провода. Всё, что сочтёшь нужным. Это будет ваше... приданое. Понял?
   - Гав-гав-гав?
   - Да, сэр!
  
   Уильям сидел на песке пляжа и смотрел, как скрывается за горизонтом маленькая точка. На этой точке с неприятным названием trouble сейчас находилась Лили. И Хоуп. И ещё десять женщин и детей. Пилот вытащил из кармана тщательно сложенный листок. Письмо. Он должен отдать его людям Игоря, если Босс не успеет вернуться. У каждого из двадцати человек его команды имелся маленький кусочек грубо выделанной кожи, на котором стоял номер из списка.
   Ivan сказал, что это билет на юг. С ним их не тронут.
   Мужчина вздохнул, подошёл к оставленной русскими пластмассовой лодочке и принялся раздавать людям инструменты и указания. Дел было невпроворот.
  
   Когда через две недели посёлок неожиданно оказался блокированным десятком разношёрстно одетых людей с автоматами, Вил не дрогнул. Игоря он не узнал, но понял - это пришли мстители. Всё, как и говорил Босс.
   Армия.
   Выправка и выучка у этих ребят была на высоте.
   Вил громким криком собрал вокруг себя десяток мужчин из его бригады, что работала здесь, на разборе корабля и всех оставшихся в посёлке женщин и детей из их группы. Усадив их плотной кучей под навесом от солнца и подняв повыше над головой письмо, лётчик смело вышел к вооружённым незнакомцам.
   - Коммандер? Коммандер?
   Ближайший к нему боец опустил автомат, и вдруг резко повернувшись, от души приложил Вила прикладом в живот.
   Люди под навесом дружно охнули.
   Канадец рухнул как подкошенный. Дышать не получалось. Никак. Чувствуя, как по лицу ручьём льют слёзы, корчившийся в пыли человек снова поднял письмо и кое-как выдавил.
   - Ivan.
   Солдат повесил автомат себе на плечо, забрал письмо и с интересом прочёл на конверте.
   "Спиридонову от Маляренко"
   - Хм. Серёг. Это - тебе. Хм. Почта.
  
   Войтенко задумчиво проводил взглядом уходящую в пустыню пятёрку Лукина и подвывающих от страха арабов и отвернулся.
   - Чего там?
   Спиридонов передал письмо командиру.
   - Ничего. Наш пострел - везде поспел. Очень просит ЕГО...
   Сергей с силой выделил это слово.
   ... ЕГО людей не трогать. А заодно и ЕГО вещи.
   Войтенко посмотрел на аккуратно складированные у корабля штабеля металлических труб. На мотки проводов и тросов. На упакованные сети и сложенные стёкла. На четыре здоровенных электромотора и пяток набитых различным барахлом железных бочек.
   "Э-эх!"
   В принципе всё это можно было бы и забрать.
   Хотя... кораблик их всё это не увезёт. А сейчас самое главное - это люди. Вещи... Ну что ж... Да и вообще - ссориться с Иваном не было никакого смысла. Делить им было нечего. Он хоть и далеко и сам по себе, но всё же свой. Русский. Пусть не закадычный друг, но и не враг. Одно слово - свой.
   "Бля!"
   Потом Станислав снова посмотрел на штабеля дефицитнейших вещей - жаба давила не на шутку. Скрипнул зубами и громко нецензурно выругался.
   - Да пусть этот хмырь подавится!
   Спиридонов едва заметно ухмыльнулся и вернул письмо со своими, как попало накаляканными комментариями канадцу.
   - Валите. Вас и ваших женщин не тронут.
  
   Всего через три дня после того, как посёлок подвергся налёту ДРУГИХ русских, в обезлюдевшее поселение снова пришла чёрная лодка. Следом, на привязи она тащила когда-то угнанный отсюда трофей. "Приданого" было до чёрта.
  
   Глава 3.
   В которой Иван вскрывает карты, давит в зародыше бунт и становится дважды папой.
  
   Всякий раз когда по тем или иным делам Ивана заносило в Бахчисарай, он не переставал поражаться. В этом городке постоянно появлялось что-то такое, что искренне удивляло Маляренко. То каменные стены. То сторожевая вышка. То мощёная улица и фонтанчик на центральной, возле "Кремля", площади.
   "Интересно, что будет на этот раз?"
   Маляренко задумал смотаться в гости. Поговорить. Тане оставалось ходить ещё четыре недели минимум и Иван решился.
   "Съезжу"
   О своей стратегической цели Маляренко не забывал ни на секунду. Однажды он уже сделал первый шаг, рассказав обо всём Спиридонову и теперь глупо было бы останавливаться. Надо было идти дальше.
   "Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Точно"
   Велосипеды были уже не по чину и Лом-Али Гуссейнов заложил парадный выезд в четыре брички. Две из которых стояли на автомобильных и мотоциклетных колёсах. Каждый "экипаж" тащила пара осликов. Медленно, зато верно. И педали крутить было не нужно. Выехали большой толпой. Сам Иван, Олег, только вчера вернувшийся с последними женщинами с севера, и вся остальная "верхушка" Севастополя.
   - Олег. Иди сюда.
   Ваня выразительно посмотрел на Толика. Разомни, мол, ноги. Тот понятливо кивнул и, передав Хозяину вожжи, спрыгнул с тележки, а его место занял Степанов.
   Тележка жалобно затрещала, а ослики немного сбавили ход.
   - Чего там? Рассказывай.
   В суматохе вчерашней вечерней встречи поговорить они так толком и не успели.
   - Эти приходили.
   - Спиридонов?
   - Да. Народ оттуда весь угнали. Арабов порезали. Отвели в степь, подальше. Порезали и бросили. Я смотрел сам. Похоже, кожу с них сняли, а потом там ещё живых и бросили.
   Маляренко делано поцокал языком.
   - Ишь ты. Прям звери какие то! А наши?
   - Нашу бригаду не тронули. И всё что они открутили - тоже. Тебе письмо передали.
   Ваня развернул замызганный листок. На обороте его письма корявым почерком было написано "Всё в силе. Жду весной. Сергей".
   "Всё в силе..."
   "Всё в силе..."
   Взгляд шефа ушёл за горизонт, а на лицо снова наползла та самая "мёртвая" улыбка. Олега пробил озноб - он не видел такого уже очень давно. Босс мотнул головой и встряхнулся.
   - Дальше что?
   Степанов крякнул и продолжил.
   - Итого: женщин - двадцать две, детей...
  
   Начинало темнеть, а караван не прошёл и половины пятидесятикилометрового пути. На уже привычной стоянке, перед подъёмом на перевал, там где частенько ночевали путники, был устроен небольшой лагерь с плетёным забором. И ещё, к превеликому счастью, там имелся маленький родничок с чистой и холодной питьевой водой.
   Вот к этой стоянке, не спрашивая разрешения, Толик и повернул своих драгоценных ослов. Животные, поняв, что вот-вот и будет отдых, припустили с удвоенной силой, а мужики, дружно спрыгнув с повозок, вцепились в них и весело затолкали их вместе с ослами на последний перед стоянкой подъём.
   Сама стояночка представляла собой площадку двадцать на двадцать метров, огороженную двухметровым плетнём. В центре площадки было обложенное камнем кострище, а к одной из стенок приделаны два хилых навеса. От дождя такая крыша не спасёт, но от солнца - пожалуй.
   Ваня бросил шкуру, на которой он обычно спал в походах, под навес и поинтересовался у Толика.
   - Твоя работа?
   Лом-Али чаще всех ездил с побережья в горы.
   - Нет, шеф. Это Сергей Геннадьевич постарался.
   "Когда Серый всё это успевает?"
   Толик убежал заниматься осликами, а рядом с Иваном на землю упал Степанов.
   - А ничё так место. Деревьев тут полно. Вода есть.
   Маляренко задумчиво кивнул.
   - Да. Здесь постоялый двор точно не помешает.
   Мужчины поражённо уставились друг на друга. Как такая мысль не пришла им в голову раньше?
   Ослов стреножили и отпустили пастись, а мужики собрались вокруг костра. В следующие пять минут Маляренко не уставал мысленно гладить себя по голове.
   "Какой я, блин, умный!"
   У него попросили первый кредит.
  
   После ужина к дремлющему Ивану подсели Толик и Семёныч. Вполглаза бдящий Олег сначала дёрнулся, но узрев знакомые лица, снова завалился "бдить".
   Низенький бородатый завхоз взял разговор в свои руки. Оказывается, светлая мысль построить на полпути между двумя крупнейшими поселениями западного Крыма постоялый двор посетила этих дельцов уже давно. Частенько мотавшиеся по делам мужики остро жалели, что ночевать приходится под открытым небом. Особенно зимой. Перетерев между собой, строитель и ослезаводчик, ударили по рукам, решив на паритетной основе поднять тут хутор с гостиницей и трактиром.
   Сначала Ваня такой идее обрадовался, а потом опечалился.
   - Съехать от меня задумали?
   Деловые партнёры замерли, а потом отчаянно замотали головами.
   - Нет!
   У каждого уже был обустроенный быт и срываться на пустое место они не хотели.
   Маляренко недоумённо почесал затылок.
   - Тогда чего?
   - Шеф, - азербайджанец мурлыкал почти интимно, - одолжи нам две - три семьи из новеньких...
   Ваня закашлялся.
   - Как это, одолжи?
   Рабовладельцем он становиться не хотел. Новичков предполагалось расселить по округе, помочь с жильём, рассадой, а потом брать налог. Товарами. И всё. Никаких крепостных крестьян Ваня на своих землях видеть не желал, искренне полагая, что свободный человек, работающий на себя, сделает гораздо больше. И налогов, соответственно, тоже заплатит больше.
   Перевезённые с севера женщины и дети жили в одной огромной землянке в Юрьево, копаясь на огородах, усиленно откармливаясь и изучая основы русского языка, пока их мужья и отцы вкалывали на разборе самолётов и корабля.
   - Как это? Вы в своём уме?
   - Шеф, вы не поняли. Мы хотим нанять сюда персонал. За жильё и еду. Никакого насилия!
   Семёныч выставил открытые ладони. Сзади заинтересованной тенью всплыл Олег.
   - А чего - хорошее дело.
   - И ещё, шеф. Заём бы нам. На пять лет. Десяток серебряных. А? А лучше два десятка. Построиться да дело запустить. - Лом-Али застенчиво отвёл глаза и захлопал своими длинными ресницами.
   "Хитрецы!"
   Маляренко скептически посмотрел на пыльную шкуру, на которой он собирался спать.
   "Мда. Кровать была бы кстати"
   Соображал бывший менеджер по продажам продуктов питания быстро.
   "А чего. Сюда этих... Танюхиных австрияков и немца"
   Маляренко представил пристроенный к гостинице пивбар, немку несущую разом десяток кружек с пивом, шкворчащие баварские сосиски и подобрал слюни.
   - Я в доле.
   - Я тоже. - Олег окончательно проснулся. - Войду деньгами.
   Из выделенной ему государственной премии имени И.А. Маляренко, у него оставалось ещё четыре мелких серебряных монетки. Мужики закряхтели. Делиться будущими барышами очень не хотелось, но деваться было некуда. Идти против власти в целом и военной власти в частности они не могли. Семёныч и Толик переглянулись.
   - Но наша доля больше.
   Маляренко протянул руку.
   - Договоримся.
   Так в Крыму появилось ЗАО "Гранд Отель".
  
   И всё-таки Бахчисарай его опять удивил. На въезде в городок, на невысоком холмике путников встретила настоящая мельница! На мощном каменном фундаменте стоял высокий сруб из которого торчал ветряк. Крылья мельницы, затянутые (Иван присмотрелся) шкурами (!) медленно вращались, внутри сруба что-то скрипело и щёлкало, а перед открытыми настежь дверями толпились местные мужики во главе с Лужиным-старшим. Услыхав радостные приветствия, из дверей вылез весь выпачканный в муке Андрюха-кемеровчанин. Неимоверно довольный и важный.
   - Вот!
   Ваня затупил.
   - Что "вот"?
   - Мельницу построил!
   Ваня ахнул.
   - Сам? Твоя? Молодец!
   Качок смущённо потупился и простодушно сдал всех и вся.
   - Пока нет. Не совсем. В закладе она. Гера, Стас и Док мне в долг на строительство дали.
   Маляренко не подал виду, но внутри всё нехорошо сжалось. То, что ЕГО личный палач не обратился за кредитом к нему - было очень плохо.
   "Потом порешаю"
   Иван пожал руки встречающим и, ни на кого не глядя, буркнул.
   - Через час в доме Звонарёва.
   Настроение стремительно рухнуло вниз.
  
   - Серый, ты куда смотрел?
   - Ваня, - Звонарёв сглотнул комок, застрявший в горле. - Они как-то всё втихаря...
   - Ладно.
   Маляренко устало потёр глаза.
   - Попроси Ксюшу в гости к подруге, что-ли, сходить. Разговор будет серьёзный.
  
   Ему не поверили. Рассказ о Романове, схроне и "инопланетянах" был воспринят с тягостным недоумением. Отец и сын Лужины понимающе переглянулись.
   "Псих"
   "Точно"
   Звонарёв сидел, пуская слюну и уставившись за горизонт, а Олег, Семёныч и мама Надя онемело пялились на Ивана, так и не решив, смеяться им или плакать.
   - Босс, - Олег осторожно пошевелился. - А...
   - Будут вам доказательства.
   Ваня вытащил из кармана туго свёрнутое письмо и швырнул его на стол.
   - Читай.
   Лист упруго развернулся и лёг иероглифами вверх. Народ вздрогнул.
   Олег осторожно взял невиданный прежде тонкий пластик, выглядевший как лист металла, повертел его в руках и, перевернув другой стороной, принялся за чтение.
   "Уважаемый получатель!"
   Дальше на всю страницу мельчайшим шрифтом, кое-как, коряво, "не по-русски" составленными предложениями, рассказывалась история о вспышке жёлтой звезды, потопе и эпидемиях. Об эксперименте и о том, где и когда находится "уважаемый рецепиент". И что от него требовалось в будущем. Про Крым присутствующие знали. Теория о том, что это какое-то будущее, тоже была всем известна. Но КАК именно они сюда попали - люди даже не догадывались.
   - А человечество?
   Глаза мамы Нади были как два пятака.
   - А люди?
   Маляренко неторопливо выпил стакан морса и, ни на кого не глядя, процедил.
   - А они их того... стёрли. Уникальную природу планеты сберегали. Дальше читай. Там в конце всё написано.
   Лист выпал из громадных ладоней милиционера. В гробовой тишине Иван налил себе ещё стаканчик напитка и выпил.
   - Такая, извиняюсь, херня.
  
   Они договорились. Иван с нажимом глядя в глаза Лужиным попросил их не тянуть ЕГО людей под себя. Хотя бы на время до похода на север.
   - Со Спиридоновым я уже про поход говорил. Он письмо мне передал.
   Ваня вынул второй лист.
   "Всё в силе. Жду весной. Сергей".
   - Весной пойду к Спиридонову. Поговорю обстоятельно. Станислав, ты тоже со мной пойдёшь. И ты, Олег, тоже. Сами всё посмотрите и решите. Идти вам со мной дальше или нет. Есть у меня мысль - пойти и...
   - Шеф, я...
   Олег резко вскинулся, готовый идти за начальством хоть на край света.
   - Тихо!
   Иван хлопнул по столу ладонью.
   "Дядя Паша, спасибо тебе за науку"
   - Каждый. Решает. Сам. За. Себя. Я не знаю, получится ли. Найдём мы их или нет. И вернёмся ли вообще. Но. За вот это...
   Маляренко потряс письмом.
   ... я с этими гадами поквитаюсь.
   Дядя Гера помолчал с минуту, потёр лысину, потом - усы.
   - Про поход. Про ЭТИХ... молчите. Всем ясно?
   Все присутствующие согласно кивнули.
  
   Андрюха сидел "на часах", подпирая входную дверь в дом Звонарёва, где шло собрание, и ему было неуютно. Бывший охранник-тяжелоатлет, не то чтобы был не умён, но его бесхитростная натура не умела видеть второе дно. А потому предложенную Лужиными и Доком помощь в поднятии своего дела, он принял без всякой задней мысли. И лишь увидав, как потемнело лицо Хозяина, Андрей понял, что сделал что-то не то.
   Кемеровчанин поёжился. Физически он был на два порядка сильнее. Моложе. Быстрее. Но... Босс его... нет. Не пугал. Уже не пугал. Восхищал. Сам бы он так не смог. Целая страна. Пусть маленькая, но страна, система, государство. С нуля. Из ничего.
   "Дурень, думать надо!"
   Тот факт, что его, верного помощника, не пригласили внутрь, он воспринял с горечью и обидой.
   "Сам виноват"
   В спину толкнула дверь, но занятый своими мыслями качок, на это не обратил никакого внимания.
  
   - Ладно, Гера, пойдём. Поговорим.
   Ваня толкнул наружу дверь. Дверь осталась закрытой.
   "Не понял!"
   Маляренко двинул плечом. С той стороны ойкнуло и дверь распахнулась.
   - Иван Андреевич!
   Кемеровчанин увидел выходящего вслед за Боссом Лужина-старшего и осёкся.
   - Тут такое дело, - дядя Гера неожиданно для Ивана вылез вперёд, - мне деньги срочно понадобились. И Доку тоже, так что Иван Андреевич, твой долг у нас выкупить согласился. Нормально?
   Ваня только рот разинул.
   "Ай да Гера, ай да сукин сын!"
   На широком и круглом, как блин, лице Андрея расплылась улыбка.
   - Ага! Можно я?..
   - Иди.
   И здоровяк тяжеловесной рысью помчался к своей ненаглядной мельнице. Дядя Гера проводил здоровяка взглядом и, старательно отводя глаза, промямлил.
   - Кто ж знал, Иван Андреевич... скажи, вот найдёшь ты их...
   - Если найду.
   - ...найдёшь. Они смогут нас... назад?
   Маляренко отрешённо смотрел, как мелко трясётся голова пожилого человека.
   - Не знаю, Гера.
   "Как же он постарел!"
   Отставной старлей собрался и подтянулся.
   - Да! Иван! Про деньги за мельницу - забудь. Это подарок. Тебе. От нас.
   Лужин хлопнул Ваню по плечу.
   "Ладно, Гера, проехали. Считай, косяк свой, ты закрыл"
  
   - Слушай, а чего вы ветряк то тут поставили? - Маляренко резко сменил тему. - У Серого же водяное колесо есть?
   Оказалось, что Звонарёв умудрился воткнуть свою лесопилку едва ли не в единственном удобном для этого месте. В стремнине, между двумя солидными пупырями. Выше по течению ручей прыгал по горам и там строиться было проблематично, а ниже он разливался по долине и чтобы его перекрыть нужно было провернуть нехилые земляные работы.
   - Понятно. Ну что ж... мельница - дело нужное.
   "Блин! Какая здоровая штуковина!"
   Строительные таланты Звонарёва и Ко. вызывали оторопь.
  
   Насчёт новых переселенцев у мамы Нади тоже никаких вопросов не возникло. Десять семей решили расселить по хуторам вокруг посёлка, оказав помощь нынешним хуторянам стройматериалами и самодельными инструментами из кузни дяди Геры. Звонарёву дали прямое указание заготовить и завезти к стоянке у перевала камень, доски и все нужные для строительства материалы. Гостиный двор предполагалось закончить до будущей осени.
   Гости с побережья только успели сходить в баньку и сесть за стол, накрытый прямо на центральной площади городка, как с дальней окраины раздались звоночки велосипедов. Двое судорожно дышавших Юркиных работяг из последних сил крутили педали.
   - Там... это...
   У Ивана потемнело в глазах.
   - Таня? Что?
   Один из рабочих уже лежал на земле и не мог произнести ни слова. Второй поднапрягся и выдохнул.
   - Родила. Всё. Хорошо.
   И тоже свалился на землю.
  
   Глава 4.
   В которой происходит цивилизационный конфликт, а Иван ставит себе клинический диагноз.
  
   Домой Иван долетел словно на крыльях, побив все рекорды скорости при спуске с перевала на велосипеде. Олег, рискнувший составить шефу компанию, отстал уже через десять минут после их выезда из Бахчисарая. Полсотни километров, под горку, да по пересечённой местности Маляренко преодолел всего за два часа, окончательно, несмотря на все амортизаторы, отбив себе пятую точку.
   Манюня встретила мужа на крыльце и, схватив его за руку, повизгивая от счастья, потащила Ивана умываться, на ходу вываливая все новости.
   - Воды внезапно... схватки... за Аней в Юрьево... мальчик... здоровенький... Танюша спит... всё в порядке.
   Ваня умылся и сел на лавку. Сил идти к жене и сыну уже не было.
  
   Мальчишку мать назвала в честь отца. Так в этом новом странном мире появился Иван Иванович Маляренко.
  
   Леночка Доронина своей жизнью у дяди Вани была вполне довольна. В свои четырнадцать лет девочка совсем не рвалась, как остальные её подруги, замуж. Её вполне устраивал угол во флигеле и необременительные хлопоты по хозяйству. Уборка в доме. Полив цветов и растений. Помощь на кухне и, иногда, присмотр за малышнёй.
   Три оставшиеся соседки всё время шипели, обсуждая "ушедших" замуж подруг, а Леночка только слушала и молчала, ни во что не вмешиваясь. Замуж ей идти было страшно. Посмотрев, как утром после первой брачной ночи, едва переставляли ноги новоиспечённые жёны, Лена испугалась и дала себе честное слово, что если ЭТО с ней и случится, то очень не скоро.
   "Надо вырасти!"
   Ни ростом, ни женскими прелестями природа её не одарила. Узкие, мальчишечьи бёдра и полное отсутствие груди. Одно достоинство - коса. Совсем такая же, как и у мамы Маши. Длинная, тугая, цвета спелой пшеницы. Загляденье, а не коса.
   - Ленка, пойдём со мной на море.
   Красавица Ольга, хоть и была на год младше Елены, но ростом и длиной ног могла уже поспорить с взрослыми женщинами.
   - Куда?
   - На косу. Надо ловушки проверить. И позагорать хочу пока тепло. Чтобы никто не видел.
   Смуглянка Оля тщательно следила за своим телом. И светлые платьица из парашютной ткани носила весьма откровенные, и очень короткие, что невероятно шло к её стройным загорелым ножкам.
   Лена задумалась. Дел, вроде бы, никаких не было.
   - А пойдём! Может, на мамин пляж? В беседку? Это ближе.
   Оля насупилась.
   - Рыбу проверить надо. МамТань велела.
  
   Песчаная коса, отгородившая затон от моря, была довольно высока - в среднем метра три, а кое-где - так и все пять. Она тянулась больше чем на километр, параллельно берегу, отделяя от сильных волн открытого моря участок спокойной воды шириной метров сто пятьдесят - двести. Вход в эту бутылку был очень узкий. Как горлышко. Дядя Ваня его так и называл - горло. В нём всегда было неспокойно, и кораблик всегда проскакивал его на самом большом ходу. Это было так интересно - раньше Леночка всегда бегала на самый кончик косы провожать "Беду" в походы. Лодка разгонялась, а потом начинала прыгать и взлетать, отчего вся команда постоянно орала и нехорошо ругалась. Вот вдоль всего внешнего берега этого природного волнореза, через каждые десять шагов и были установлены ловушки для рыбы. Ловилось в них немного, но всякий раз хоть что-то, но было.
   Девочки быстро добежали до самого дальнего конца косы и, скинув с себя одежду, с визгом бросились в уже прохладную водичку.
   - А дядьВань мне сказал, что скоро парней с севера привезёт...
   О парнях Ольга могла тараторить без остановки, прикидывая, что и как.
   - Да они уже все женатые. Их семьи в Юрьево живут.
   Девочки выскочили на горячий песок и, повалившись на живот, подставили солнышку попы.
   - Ну ведь не все же женатые!
   Уверенность Ольги в том, что ей обязательно достанется "прынц" на белом коне, Леночку всегда смешила и удивляла.
   Солнышко приятно грело, девочек разморило и они уснули. Хорошо прожаренным на солнце телам это было не страшно.
  
   Грубый и резкий рывок за косу вырвал девочку из объятий сна. От страшной боли Лена закричала так громко, что заложило уши.
   - Мама!
   Перед глазами вспыхивали цветные пятна. Потом по голове что-то ударило и Леночка Доронина потеряла сознание.
  
   Когда в ритмичном шуме прибоя появились новые, непривычные шлепки волн Оля сразу открыла глаза.
   "Что это?"
   А потом заспанная Оля увидела, как её лучшую подругу за косу поднял в воздух незнакомый мужик. В эту самую секунду по коротким стриженым волосам девочки скользнули чьи то пальцы.
   - А-а-а-а!
   Немыслимо извернувшись, девочка вывернулась из цепких рук и, изо всех сил дёрнув головой, вырвала свои волосы из кулака нападавшего. Длинные ноги и инстинкт самосохранения не подвели и, ещё не успев ничего понять, Оля оказалась в двадцати шагах от подруги. Лена висела в воздухе на своей косе, которую крепко держал двумя руками маленький кривоногий... негр. Ещё один показывал пальцем на неё и весело белозубо ржал. Потом он развернулся и наотмашь ударил Леночку по голове.
   Тут до Оли, наконец, дошло.
   Лена кричала. Очень громко. А потом она замолчала.
   "Чужие!"
   Оля тоненько, по-детски, взвизгнула и изо всех сил припустила домой, к дяде Ване.
   - Мамааааа! Мамочка...
  
   Дел никаких, слава Богу, не было. И вообще - сиеста. Ну и что, что уже не лето, а осень и уже не очень жарко. Праздник у меня. Выходной.
   Иван дремал на веранде, вполглаза наблюдая за тем, как Бим охотится на бабочек. В посёлке царила тишина - три дня назад, когда из Бахчисарая вернулся караван со всеми остальными мужиками, они, так сказать, отметили. Не смотрины, понятно дело, а так... ну так ведь и повод то какой! Сын! Ура! Виват!
   "Виват"
   Ваня лениво перевернулся на другой бок. Его любимые женщины тоже спали. И дети. Все скопом. Малышня учится. У Бориса в доме. А "племяшки"... ушли куда-то.
   "Благодать"
   Маляренко закрыл глаза окончательно.
  
   Истеричный лай собаки подбросил Ивана на полметра вверх.
   - Цыц! Собачёныш, разбудишь всех!
   "Собачёныш" стоял на пирсе, вздыбив шерсть и орал уже на пределе своих сил. Сквозь собачью истерику пробился комариный писк.
   "Что за..."
   Маляренко перескочил через перила и бегом кинулся на причал. На другой стороне затона, по косе неслась смуглая фигурка. Раздетая.
   "Ольга? Голая?"
  
   Иван ещё ничего не понял, но его глотка уже сама собой выдала совершенно нечеловеческий рёв.
   - Тревога! Все ко мне!
   Посёлок проснулся в одно мгновенье. Из дома выскочил полуголый Олег с мачете и пистолетом, следом к сараю стали сбегаться остальные. Сразу повсюду заметались орущие женщины, разыскивающие детей, начались вопли, крики и суета. Никто ничего не понимал, но яростный крик Ивана напугал всех.
   - Дядя Ваня!
   Девочка захлёбывалась слезами, тяжело дыша.
   - Там. Лену. Чужие. Украли.
   - Шеф! Море.
   Крик Олега заставил всех перестать пялиться на ребёнка и посмотреть на море. В затон, шевеля десятками вёсел, полным ходом входил чужой корабль.
   Иван впал в ступор. Он даже представить себе не мог, что у кого-то КРОМЕ НЕГО ЕСТЬ КОРАБЛЬ!
   Перед глазами возникло знакомое лицо.
   - Милый!
   В ладонь ткнулась ребристая рукоять пистолета. Ваня опомнился.
   - Бабы! Все быстро ко мне в дом. Запереться! Мужики - за мной!
  
   Корабль преодолел километр от горла до набережной, где стояли, вытянувшись в ниточку, дома, всего за пять минут. Позади ещё бегали истошно зовущие своих детей женщины, но вокруг Ивана уже собрались с оружием все одиннадцать мужчин Севастополя. Людей колотило - никто ничего не понимал, но, почему то, было очень страшно. Спокойным выглядел только Олег, деловито осматривающий своё оружие. Ваня задавил мандраж, сделал три глубоких вздоха и постарался не обращать внимания на слабость в желудке и подкашивающиеся колени.
   - Грммммм. Ар.. арбалетчики...
   Голос всё равно дрожал.
   "Соберись, скот!"
   - Арбалетчики. К бою!
   Иван снял с предохранителя пистолет, загнал, вслед за Степановым, патрон в патронник и вытянул левой рукой мачете.
   "Лену украли"
  
   Увидев стоявших плотной кучкой местных, Диаб приказал довернуть руль прямо на них. Разогнавшийся катамаран на полном ходу выскочил на мягкий песок пляж и остановился.
   Диаб вскочил на ноги и, потрясая своим копьём, заорал.
   - За мной! Нам нужны пленники!
  
   Когда Ваня увидел, кого принёсли к ним черти, он успокоился. Просто успокоился. Всё стало происходить, как в замедленном кино. Он смотрел, как на пляж, на ЕГО пляж, сыпятся с катамарана чёрные фигурки с копьями и дубинками и зверел. На ЕГО город. На ЕГО людей. НА ЕГО СЕМЬЮ.
   Ярость затопила всё, но голова, почему-то, не отключилась.
   - Олег. Прицельно. По тем кто слева.
   "Это я говорю?"
   - Арбалетчики, - голос звучал глухо и растянуто, - бейте в середину.
   Маляренко поднял пистолет.
   "6+4+4=14; Их... пусть будет 30. 30-14=16. Нормально"
   Эта калькуляция промелькнула в немеющей голове Ивана за долю секунды.
   Чей-то смутно знакомый голос раскатисто пророкотал.
   - Па. Ли!
  
   Увидев, что местные не разбегаются, а собрались у дома в полусотне шагов от берега, Диаб заорал новый приказ. Кинувшиеся, словно гепарды, в атаку воины резко остановились и сбились в кучу, закрывшись плетёными щитами, обтянутыми шкурами антилоп. Диаб с трудом дождался, когда соберутся все. Пока эти идиоты-гребцы, преодолевая страх, выползут на берег.
   "Какая удача! Целый посёлок. Столько женщин..."
   Предводитель пинками выгнал последних гребцов на пляж.
   - Вперёд!
   - Господин! У них ПИСТОЛЕТЫ!
   Ни один воин не успел бросить своё копьё. И щиты не спасли. Первый десяток, в котором были самые лучшие бойцы, умер за три секунды. А эти проклятые трусливые солевары заорали и, побросав свои вёсла с которыми они шли на врага, бросились назад, к катамарану, пытаясь столкнуть его обратно в воду. Диаб зарычал и, швырнув своё копьё во врага, бросился вперёд, подавая пример остальным. Белые, стоявшие напротив него, что-то заорали и тоже бросились в атаку. Через долю секунды перед Диабом возникла размытая и нечёткая фигура полуголого человека. Человек поднял какую то палку и махнул.
   "Нет! Я сильней!"
   Диаб резко присел, увернувшись от удара. Почти. Тёмно-серая палка всё-таки слегка задела шею. Не сильно. Как укус москита.
   "Умри!"
   Диаб зарычал и, подняв дубинку, прыгнул прямо на врага. В этот миг враг исчез, резко прыгнув высоко в небо.
   "Как это?"
   Последнее, что успел увидеть старший помощник Абу Диаб, было его собственное обезглавленное тело, бегущее в атаку.
  
   Иван не стал прицеливаться, а просто выпустил в плотно сбитую толпу всю обойму, и молча бросился вперёд, размахивая своим мачете. Ошарашенные огнестрельным оружием враги побежали сразу.
   "Похрен"
   - Пленных не брать!
   На него прыгнул здоровяк с дубинкой.
   - Тварь!
   Никаким фехтованием тут и не пахло - Иван просто со всей своей дури, помноженной на лютую злобу, махнул своим тяжеленным мачете. Голова предводителя нападавших улетела в сторону, а Маляренко понёсся вперёд, рубя налево-направо.
   "Не брааать"
   Пам. Пам. Пам. Пам.
   Олег прицельно прострелил четверым не испугавшимся и не побежавшим, головы.
   - А-а-а-а!
   "Убью! Убью!"
   Голова онемела окончательно.
   Маляренко пришёл в себя только тогда, когда чёрные мутные манекены все закончились.
  
   - Ванечка. Ванечка.
   Ласковые руки любимой черпали воду из моря и лили её ему на голову.
   - Пойдём.
   Женщина затянула мужа в воду и усадила его на дно. Холодная вода заставила вздрогнуть. В голове у Ивана лопнула струна, отчего весь мозг загудел, а в уши набилась вата, но стало намного лучше.
   Маляренко осмотрелся. Вокруг сидели его бойцы.
   "Олег, Семёныч, Коля... что с ним..."
   Иван поднялся на ноги, за ним, рыдая и одновременно пытаясь смыть с него кровь, встала Маша. Кровь, несмотря на принятую "ванну" была всюду. Иван был покрыт ею с ног до головы. Не лучше выглядели и остальные дружинники.
   - Подожди, - Ваня отодвинул жену, - Степанов! Доложить о потерях!
   Откуда, из каких глубин сознания эта фраза выскочила, Маляренко так и не понял, но на служаку это произвело сильное впечатление. Громила подскочил как ошпаренный и принялся бегать по пляжу, от одного ополченца к другому, попутно не забывая полосовать тесаком трупы налётчиков.
   Из за борта катамарана пиратов показалась головы Бориса, Франца и Лёшки. Лица у них были серые. У Вани подкосились ноги, и он снова рухнул в воду.
   - Леночка?
   Боря едва заметно помотал головой.
   Маша разрыдалась пуще прежнего.
   - Неееет.
  
   Маляренко безучастно смотрел, как Борис выносит на руках маленькое худое тельце. Рядом шёл плачущий Лёшка, придерживая обеими руками голову девочки. На её лице был страшный кровоподтёк. Тот, кто её бил, не рассчитал силы и тоненькая шейка ребёнка...
   Ваня смотрел на сломанную лебединую шею и чувствовал, физически чувствовал, как седеют его волосы.
   "Не уберёг. Прости. Не уберёг"
  
   Стычка для бойцов Маляренко закончилась... неплохо. Четыре пореза. Три дырки. Одна средней тяжести. Всё. Когда из Юрьева прибежала помощь - всё было кончено. Все раненые налётчики были прирезаны. Кроме одного. Олег ослушался прямого приказа Хозяина и, отыскав спрятавшегося в воде ПОД катамараном чёрного полуголого человека, не убил его, а слегка придушил и отволок на берег.
   - Молодец. Потом поспрашаем. Уберите.
  
   Через три дня в Севастополь вместе с Доком прибежали Лужины, Андрюха, Серый и ещё пяток бойцов из бывшей гвардии Стаса. Маляренко посмотрел на Лужина-младшего и его вырвало. Просто так. Потому что.
   "А если бы они пришли НОЧЬЮ?"
   "Один часовой. Смотрит в степь"
   "А если бы они пришли, когда нас не было?"
   "А если бы у нас не было этих десяти патронов?"
   Ваня сел на корты, схватился за живот и, завалившись на бок, завыл. Теперь он прекрасно понял, что чувствовал Стас, когда вернулся домой и обнаружил, что на его дом напали.
   "А если..."
   То, что они отбились - было просто чудом. Если бы у налётчиков не поехала крыша при виде юных обнажённых девочек, спавших на пляже...
   "Дома с моря видно"
   "Затаиться"
   "Прийти ночью"
   "До Юрки четыре километра. Мы разделены"
   За морем в Севастополе никто никогда не наблюдал! Считалось, что мореходное судно есть ТОЛЬКО У НИХ!
  
   "Ты, Иван, идиот. Клинический идиот. Точка"
  
   Днём в Севастополе вообще не неслась караульная служба! Иван вспомнил Спиридоновку. Вышку. Сирену. Прожектор.
   "ИДИОТ! ИДИОТ! Ааааа!"
   "Ведь у нас всё это есть! Мы можем это сделать!"
   Мимо прошёл Док. Серый фартук врача был весь заляпан свежей кровью.
   "Дерёмся холодным оружием... в камуфляже! Накуй камуфляж. Сейчас Коля не лежал бы с дыркой в животе, если бы ты, скот, о доспехах подумал"
   Хотелось завыть в полный голос от собственной тупости. Маляренко сцепил зубы и замычал.
   "Это был МОЙ РЕБЁНОК! Я её не уберёг. Потому что я..."
   Перед глазами появилась изящная ножка. Иван поднял глаза - над ним стояла Таня и молча смотрела, как на пыльной земле валяется её муж.
   В голове Маляренко щёлкнуло.
   "Всё, что не убивает, делает нас сильней"
   Ваня, покачиваясь от головокружения, сел на землю. Потом он подобрал сопли, встряхнулся и пружинисто поднялся.
   - Пойдём домой, любимая.
   Внутри ещё потряхивало, но истерика уже закончилась.
   Таня вытерла слёзы и с нескрываемым облегчением посмотрела на мужа.
   "Так намного лучше"
   Перед ней снова стоял хищник.
  
   Глава 5.
   В которой Иван признаёт свои ошибки, делает выводы и осознаёт свою ответственность.
  
   - Ты, Ваня, себя не кори.
   Дядя Гера деловито шнырял по вытащенному на песок катамарану пришельцев.
   - Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Ты, - тут Лужин пощупал языком то место у себя во рту, где когда-то у него было десять зубов, - делаешь. На ошибках, понимаешь, учатся.
   - Гера!
  
   Таким трагизмом в голосе мог бы гордиться любой актёр. Только вот Ване было не до гордости. Вчера вечером, на совещании посвящённому последствиям и выводам из налёта, Лужин-старший публично макнул его лицом... прям туда. Напомнив всем, чем он занимался на военной службе, дядя Гера высыпал на стол полведра песка и стал живо сооружать рельефную карту местности.
   - Вот смотри. Это, - на песок упал камешек, - мой посёлок. Вот это речка. Это, это и это...
   На песок градом сыпались мелкие камешки.
   ... и это - хутора. Понял?
   - Нет.
   Гера с превосходством усмехнулся.
   - Слушай...
   Оказалось, что все одиннадцать маленьких, на одну-две семьи, хуторков раскиданы вокруг Бахчисарая не просто так. А по поводу. Места под строительство выбирали не хуторяне, а сам дядя Гера. После чего Станислав Лужин кулаками и пинками ЗАСТАВЛЯЛ людей строиться там, где это было необходимо. Вся горная долина была плотно перекрыта. Каждый перевал. Каждый ручей. Каждая удобная тропа была под контролем.
   Когда до Ивана дошло - он потерял дар речи.
   - Там видишь, как получается. Перевалов вглубь острова не так уж и много. Вдоль речки, в основном. Да по сторонам от посёлка всего три долинки расходятся. Вот там мы людей и расселили. И со строительством помогаем. И тебе спасибо, что мужикам этим баб привёз.
   Маляренко схватился за голову.
   "Как всё просто!"
   - А в каждый хутор я с этого кораблика, что мужики здесь у тебя пилят, по большому листу железа и куску трубы выделил.
   - Сигнализация?
   - Точно. Самый дальний хутор от нас - всего четыре километра, так что, если ветер нормальный - слышно. Да и с людьми занятия провёл. Чуть что - к нам бегут. Дома в центре то со стеной. А все остальные мы как построили?
   Старикан вопросительно ухмыльнулся.
   В голове у Ивана щёлкнуло и всё сложилось.
   - Квадратом.
   - Точно. И сейчас мы между этими домами стену поднимаем. Каменную. А наружные стены домов все глухие. Без окон. Только бойницы. Так что у нас сейчас - хутора, две линии стен и вышка. Считай, до детского сада - три линии обороны.
   Установка на то, что безусловным приоритетом является безопасность детей, когда-то давно принятая Дедом, выполнялась неукоснительно.
   Ваня посмотрел на тянувшуюся на сотни метров вдоль пляжа линию домов. Выглядело это очень мило. Мощёная камнем набережная, пляж, с воткнутыми тям и сям плетёными зонтиками и шашлычная. Дополняла картину аллея молодых акаций, высаженная вдоль берега Агрономычем.
   Да, выглядело это чертовски симпатично, но при этом ТАК БЕЗЗАЩИТНО! Маляренко скрипнул зубами и мысленно выматерился.
   "ИДИОТ! Построил, бля, курортный городок, придурок!"
   Мужики его долгий взгляд истолковали правильно. У стола повисло тяжёлое молчание.
   - И чего теперь делать?
   Отставной старлей пожал плечами.
   - Будем думать.
  
   При ближайшем детальном рассмотрении трофейный кораблик всех заставил онеметь. Ни Иван, ни Звонарёв, никто другой даже представить себе не мог, что можно построить ТАКОЕ.
   Без единой железной детали. Без гвоздей. Судя по ожогам на корпусе и корявой обработке материалов - даже без железных инструментов! Только дерево, кожа, ветки и трава.
   И всё равно - он был прекрасен!
   Катамаран был собран из двух расколотых вдоль половинок немыслимо толстого дерева. Маляренко прикинул - общий диаметр ствола должен был быть не меньше трёх метров! Таких монстров здесь он ещё не видел. По краю очень аккуратного и ровного раскола шли частые и глубокие выемки. Серый, с отвисшей челюстью рассматривающий это чудо, только развёл руками.
   - Они эти дырки камнем сверлили. Видишь, крошка засела?
   - Камнем?
   - Ага. А потом клинья забивали. Тоже каменные. Пока ствол не лопнул.
   Маляренко прикинул длину и вес ствола. Неизвестный кораблестроитель провернул работы сродни строительству египетских пирамид. Длина каждого корпуса превышала пятнадцать метров. Вес...
   "Дохрена!"
   Каждый из двух корпусов был тщательно обожжён снаружи и выжжен изнутри, так чтобы толщина стенок не превышала тридцати-сорока сантиметров. Иван ни черта не понимал в кораблестроении, но эти линии обводов, на его неискушённый взгляд, были просто совершенны.
   - Тут мастер поработал.
   Серый задумчиво рассматривал крепление балки к корпусу. Хитроумная конструкция была сделана из пучка упругих ветвей кустарника. Из того самого, что когда-то давно пилил ножом сам Ваня.
   - И ходит свободно, и сцепка жёсткая. И вообще. Мастер.
   В голосе главного строителя послышались нотки неподдельного уважения и даже зависти. Сам Сергей такое сделать бы не смог.
   Вся эта водоплавающая конструкция размером пятнадцать на пятнадцать метров болталась и ходила ходуном, но любой из мужиков мог поклясться, что в море эта штука не развалится - чувствовалось в ней какая-то основательность.
   - Ну ка, тащите сюда этого...
  
   Негритос оказался маленьким и каким-то... заморённым. Все попытки его разговорить увенчались полным успехом. Налётчик трындел без умолку. Вот только понять этого "зулуса" было совершенно невозможно - ни одного языка, на котором с ним пытались заговорить, он не знал. Не помогла даже терапия от Олега и Станислава. Чёрная кудрявая голова моталась под тяжёлыми ударами и жалобно верещала, но по-русски, почему то, так и не заговорила.
   - Тьфу ты! Олег, погоди.
   Иван сел на песок напротив негра и принялся гнуть пальцы. Язык жестов и простое перечисление африканских стран, позволили выяснить, что зовут пленника Сале и он из Нигера. Поняв, что кушать его пока не собираются, Сале оживился и замахал руками. Оказывается, как расшифровал его картинки на песке и жесты Маляренко, на корабле было две команды. Гребцы из Нигера, соплеменники Сале и десять воинов-сенегальцев. Тут негр скривился и сплюнул, мол, сволочи они последние. А мы, мол, нигерцы - белые и пушистые. И вообще - мы солевары и никогда ни с кем не воевали.
   - Ага. Конечно.
   Олег был мрачен. В корабле они нашли ещё два совсем свежих трупа. Мужской и женский. Оба белые. Оба изнасилованные до смерти.
   - Суки. Пираты они и убийцы.
   Тут милиционер проявил инициативу, а негр заверещал и схватился за сломанное ребро.
   - Степанов!
   - Я!
   - Иди... служи.
   - Есть!
  
   Страшная смерть двоих несчастных Ваню не тронула. Насмотрелся уже. А смерть Леночки... саднило где-то глубоко в душе, но...
   "Потом. Я припомню это ИМ потом"
   Дальше шла самая важная часть допроса, ради которой всё и затевалось.
   - Это ты построил?
   Иван ткнул пальцем в Сале, а потом на лодку и нарисовал процесс строительства. Негр, как зачарованный смотрел на этот мультик, а затем вскочил и изобразил пантомиму.
   Нет. Это не они. Это, негр показал на Ваню, белые люди. Там. Где мы живём. Сколько нас?
   Негр посмотрел на свои растопыренные пальцы, а потом принялся тыкать ими в песок, оставляя десятки отметин.
   Чёрных, было, сто. Сейчас семьдесят.
   Жёлтых - двадцать.
   Белых - двадцать.
   Там живём. Там. Он махнул на восток. Три недели гребли. Медленно. Нет. Больше кораблей нет. Такое дерево одно было. Сале показал, как он мёрз. Потом показал два пальца.
   Дядя Гера призадумался.
   - Это они этот кораблик два года, что ли, строили?
   Иван посмотрел в жёлто-чёрные глаза пленника и, неожиданно для самого себя, произнёс.
   - Серый, забирай его на лесопилку. Пусть пашет. Как негр.
  
   Иван впервые пощадил врага.
  
   После бурных дебатов, в которых участвовали все, даже женщины, было решено первым делом поставить две вышки. Одну в Севастополе и ещё одну в Юрьево. И оснастить их прожекторами, снятыми с самолёта. Франц уверенно заявил, что такие штуки он сделает. Генераторы были, аккумуляторы, тоже с самолёта, имелись.
   - Поставим ветряки, как там. Помнишь?
   Немец забыл, как называлась Спиридоновка.
   Кроме того было решено не мучаться со стеной. Плетёной изгороди хватало, чтобы обезопасить себя от зверья, а от каменной стены всё равно толку бы не было. Да и блоков для строительства потребовалось бы столько, что Ваня просто схватился за голову. Зато на входе в горло затона было решено поставить каменный форт. Ну ладно не форт. Просто дом. С бойницами вместо окон. Прямо у воды. А на конце косы, там, где негры напали на девочек, заложить каменный якорь, в который потом следовало вмуровать конец цепи или троса.
   - Цепь с севера привезём. Олег?
   - Так точно. Я её отложил на потом, больно тяжёлая, зараза. Длины как раз хватит.
   Идею шефа "закрывать вход" в затон все горячо одобрили.
  
   - Далее.
   Маляренко оглядел всех собравшихся. Кроме пришлых из Бахчисарая здесь были все мужчины из его округи.
   - Гера. Тебе заказ на тесаки. Наконечники для копий и стрел. О цене поговорим отдельно. Сергей - с тебя кожаные доспехи. Хотя бы самые простые. Грудь, руки, ноги. Если получится сделать - то и шлем. Гера, попробуй нарубить пластины из железа. Хотя бы грудь и живот прикрыть.
   Серый согласно кивнул и сделал пометочку в самодельном блокноте. Бумажное производство на одном из хуторов он уже запустил, теперь надо будет осваивать кожевенное дело.
   "Справимся"
   - Здесь, на побережье, каждый мужчина обязан являться раз в неделю на военную подготовку. Оружием и доспехами обеспечу всех я. Юра это касается и тебя и всех твоих людей. Кроме стариков. Олег подготовка на тебе. Ребят из дружины поставишь сержантами. Приказ подготовь - пора им расти.
   Семёныч. С тебя арбалеты. Ещё хотя бы десяток. Привлекай для работ всех, кого сочтёшь нужным. И сделайте простенькие луки. Десятка два. Пусть не особо мощные. Их отдадим женщинам и подросткам. Стрелять из окон смогут - и ладно.
   Форт будем строить не один, а два. Один там, где решили, а второй - за моим домом, у пляжа. Там, где коса смыкается с берегом. Таким образом, с обеих сторон по берегу посёлок будет прикрыт. С моря тоже. Даже если кто на косе и высадится, ему придётся или вплавь плыть двести метров по затону или штурмовать форт номер два.
   - А со стороны степи?
   Ваня почесал нос. Это был самый слабый пункт его плана.
   - Привезём с севера бригаду - заставим копать ров и насыпать вал. Больше я ничего придумать не могу. Поверху пустим невысокий плетень и набьём колья. Гера, извини, та половина семей, что тебе обещана, пока на ваши хутора не попадает.
   Лужин-старший понятливо кивнул и посмотрел на сына.
   - Ты всё записал? У себя будем делать тоже самое. Пора нам тут, Иван, АРМИЕЙ обзаводиться. Единой. Пусть и на двух разных базах.
   Ваня посмотрел на старого лысого старшего лейтенанта в отставке, военного пенсионера Георгия Александровича Лужина, подошёл и молча его обнял под одобрительный гул мужчин.
  
   Танюша боготворила своего ребёнка. Она любила и Машину Анечку, но... это, оказывается, было не то. Не то чувство абсолютного счастья и любви. Маленький голубоглазый крепыш ел, спал и снова ел. И ещё немножко кушал.
   Сейчас ребёнок спокойно спал в своей кроватке, а Тане не спалось - было ещё не поздно и окна пропускали достаточно света, чтобы можно было в десятитысячный раз перечитать найденный у одного из погибших пилотов дурацкий триллер. Ещё у Тани имелся мануал по управлению самолётом, но его выпросил почитать перед сном Франц. Литературы очень не хватало. Женщина села в постели, подтянула ноги и положила подбородок себе на колени. Почему то было зябко. Таня дёрнула плечом.
   "Надо одеться"
   В доме, несмотря на близкую зиму, было тепло и уютно и Таня, по привычке, у себя в спальне обходилась без одежды. За дверью на цыпочках пронеслась ребятня, шёпотом крича.
   - Чур, ты голя.
   Взбучка от Маши пошла на пользу. В доме стало немного потише.
   "Надо одеться"
   Таня замерла, по коридору шёл ОН. Его шаги она узнавала всегда.
   "Ко мне или..."
   Машина спальня была по соседству. Через секунду скрипнула дверь подруги. Таня не успела почувствовать разочарование, как уже её дверь без стука распахнулась и в спальню вихрем влетела Маша.
   "Старшая", как её в шутку называл Сам, жена плюхнулась на кровать, чмокнула Таню в нос и сделала большие глаза.
   Раздался осторожный стук. На пороге стоял Ivan и улыбался. Он ВСЕГДА стучал, когда собирался к ней зайти. Без стука забегала только Маша.
   - Можно?
   Сам оседлал табурет напротив расположившихся на кровати женщин и... замялся. Оставлять свою семью Иван теперь просто боялся, но делать было нечего.
   - Мне надо уйти. На север. Я не могу приказать Олегу заменить меня. У него семья. У всех семьи. Это я должен делать сам. Вы понимаете?
   Улыбки женщин сползли с их лиц. Оставаться одним, без мужа, даже в крепком, надёжном доме ТЕПЕРЬ было страшно. У Тани задрожал подбородок.
   - Ja. Понимаю.
   То, что их Семья, имеет больше обязанностей, чем привилегий, Мария объяснила ей очень доступно. Таня всхлипнула, а Маша шмыгнула носом.
   - Скоро зима. Иди скорее. Так будет лучше.
   Ваня тяжко поднялся с табурета, поцеловал своих женщин и вышел из комнаты.
  
   Глава 6.
   Транспортная.
  
   На первый военный сбор, который решили проводить каждую субботу, в итоге собралось аж девятнадцать "призывников", включая самого Ивана. Олег попытался было вякнуть, мол, не по чину, но Маляренко только тяжело посмотрел на своего заместителя и промолчал. Как показала стычка на пляже, из всей своей дружины он был подготовлен хуже всего. Работяги не в счёт. Да и то. Оказалось, что Борис, что Семёныч, регулярно тренировались в стрельбе из арбалетов, сноровисто перезаряжая оружие и метко попадая в цель. Ваня попытался вспомнить, когда же он в последний раз стрелял.
   "Год? Два? На охоту ходил. Когда же это было?"
   Маляренко встал в строй наравне со всеми.
   - Левой, левой, раз, два, три!
   Рядовой состав поделили между двумя ходячими сержантами на неполные десятки и сейчас те, под наблюдением капитана Степанова, гоняли по пустырю своих подчинённых строевым шагом. Мужики, поняв, что дело это нужное, не роптали, а старательно топтали сухую землю и выжженную, после лета траву.
   - Стой...
   - На ле-ву...
   - В колонну по двое...
  
   Ване вспомнился стройбат и их взводный, молодой лейтенант по фамилии Дерябин. Иван задумался и сбился с ноги.
   - Стой, раз-два.
   Игорь замолчал, на любого другого он бы уже наорал и, может даже, приложил дубинкой, но тут ситуация была иная. Маляренко понял, что у служивого сбоит процессор на предмет субординации и, усмехнувшись, вышел из строя. На лицах сержантов и капитана появилось нескрываемое облегчение.
   - Ладно, Олег, со мной отдельно будешь заниматься. Сам. С глазу на глаз.
   - Так точно.
   На этом получасовая военная служба у Вани закончилась.
  
   - Мне нужно два добровольца.
   Маляренко посмотрел на валявшихся вповалку на земле мужиков и на щерящихся сержантов - первый сбор дался призывникам очень тяжело.
   - Я ухожу на север. До зимы надо вывезти всех. Кто...
   Сержанты дёрнулись первыми.
   ... вы здесь! Кто ещё хочет пойти со мной?
   Конечно, пошёл Франц. Вызвавшемуся добровольцем немцу Иван был очень рад - механик он был очень опытный и, хотя странная машина ещё ни разу их не подвела, но... мало ли! Вторым, злобно зыркнув на конкурентов, поднялся Виталик, приказчик Кузнецова.
   - Начальник, меня пиши.
   "В люди решил выбиться?"
   Бывший рецидивист нравился Ивану всё больше и больше.
   "Надо к нему присмотреться..."
  
   С походом Виталику, прямо скажем, не повезло. Чтобы жизнь ему не казалась малиной, Иван загнал матроса на буксируемую "Бедой" безымянную трофейную лодку. Штука эта была здоровая, семи метров в длину и почти трёх в ширину, но ни палубы, ни тента она не имела, а потому Виталик имел массу возможностей почувствовать прелести штормовой погоды и одиночного плаванья. Зек был постоянно мокр и сидел на полусухом пайке. Полусухой - потому что вода пробралась даже в тщательно закрытый бочонок с припасами. Но мерзнуть Виталику было не когда - он вычерпывал воду. Всё время. Без остановки.
   Иван смотрел на тощую фигуру в двадцати метрах позади, потом, для контраста, на бессовестно дрыхнувшего в тёплом и сухом трюме "Беды" Франца и всё гадал, когда же Виталик скажет "шабаш, начальник". Виталик не издал ни звука. Ни единой жалобы от него Маляренко так и не услышал.
   "Железный мужик"
  
   На подначки Франца, после того как они прибыли на место, Виталик тоже не поддался. Наглый и толстый нерусь Петрова раздражал, но, во-первых, это был "ближник" Хозяина, а, во-вторых, "что с этой, немчуры убогой, взять?" Бывший зек пожал плечами и про свой мокрый и холодный поход сказал следующее.
   - Лучше плохо ехать...
   Франц ничего не понял, зато у Маляренко снова щёлкнуло.
   "... чем хорошо идти"
   Это была тема. Маляренко новыми глазами оглядел свою лодку, а потом прикинул, сколько сотен километров он на ней уже намотал по морю. Получалось больше тысячи. И это как минимум.
   "Круто"
   В планах у Вани было собраться в большую толпу вместе со Спиридоновскими, утопать на север на своих двоих, найти уродов и надавать им по мозгам. Насчёт "надавать" никаких вопросов не было. А вот насчёт "своих двоих"...
   Ещё Иван думал попробовать подняться вверх по рекам на "Беде", где-нибудь (!) найти волок, добраться до других (каких других? Где?) рек и по ним добраться до Балтийского моря. Идея была хороша, но уж слишком фантастична. Карт у Вани не было. Атлас, что у него имелся, относился только к северной части Чёрного моря. Да и то. Уровень воды там был показан другим. Старым. Соответственно и береговая линия сильно отличалась.
   "Море. Море. Хм. А если..."
  
   - Ivan! Privet!
   "Ух ты! Русский вспомнили"
   Два десятка тощих оборванцев своими криками сбили Ивана с мысли. Маляренко поморщился и отложил её на потом.
   Оставленная им бригада в полном составе была на пляже, а их бригадир, Вил, так и вовсе - залез на пояс в холодную морскую воду, радостно размахивая руками.
   - Франц, стоп машина.
  
   Хабару оказалось очень много. Два месяца бригада Вила из кожи вон лезла, добывая своим семьям "приданое". В полусотне метров от линии прибоя лежали прикрытые вязанками сухого камыша кучи разного барахла. Маляренко навскидку оценил объём грузов и забеспокоился - даже с двумя лодками увезти всё это было проблематично. Люди, отобранные покойным литовцем, были совсем неглупы и отлично понимали, что многие вещи, которым не было применения здесь, ТАМ можно с выгодой пристроить и местные за это дело отблагодарят. Маляренко выбросил за борт якорь, дождался пока тоже самое сделает на трофее Виталик и прыгнул в воду.
   - Ух!
   Водичка оказалась холоднючей. Решив, что пора с этими англоязычными ребятами выстраивать дружеские отношения, Ваня запросто поздоровался с каждым за руку. Будущие сограждане, предупреждённые окриком Вила, слегка пожимали изуродованную ладонь Босса, улыбались и называли свои имена. Ваня честно пытался запомнить хоть кого-нибудь, но потом плюнул на это дело и пропускал имена мимо ушей. Вил оттеснил от Босса остальных и оживлённо жестикулируя, потащил Маляренко к ближайшей куче добра - хвастаться.
   - Погоди! Stop!
   На штабеля имущества Иван смотреть не стал, издали полюбовавшись сотней самолётных иллюминаторов, весело сверкавших на солнце и на бухты цепей. Народ, стоявший вокруг Босса и бригадира, вдруг затих и осторожно подался назад, потому как на берег выбрался уголовник. В одних чёрных "семейных" трусах (наверное, ещё казённые, подумал Иван) и с топором. Уильям Джозеф Маршалл метнул взгляд на жуткие наколки зека, нервно сглотнул и сделал малюсенький шажок за спину шефа.
   - Виталик, бери Вила, прими всё это дело, составь опись и организуй погрузку.
   Краем глаза Маляренко заметил, как развернул плечи бывший зек.
   "Оправдает"
   Петров закинул топор на плечо и, ласково посмотрев на притухшего канадца, пропел нечто матерное. Показывай, мол.
   Сам Иван, перекинувшись парой слов с копавшимся на палубе "Беды" Францем, пошёл к могиле Аудрюса. За прошедшие месяцы могила немного осела, крест, стоявший над ней, покосился, но никто из местных не удосужился всё это дело исправить. Ваня живенько обкопал холмик, подправил его высоту и форму и тщательно утрамбовал новый слой земли лопаткой. Затем Маляренко выпрямил крест, обложил его основание камнями. Мощно, с гарантией. И почистил от травы и камыша ближайшие окрестности.
   - Так оно тебе получше будет.
   Ваня оглянулся. Вид на море отсюда, с небольшого возвышения на берегу, открывался действительно хороший. Тёмные волны накатывали на песок пляжа и, шипя, уходили назад. По небу плыли тяжёлые тучи, грозя разразиться дождём, а холодный, пронзительный ветер свистел в ушах не переставая. Ваня зябко дёрнул плечом.
   - Видишь. Почти что Балтика твоя родная. И умер ты не зря. Всё у нас получилось...
   Маляренко посмотрел на могилу и неумело перекрестился.
   - ... почти. А знаешь, что...
   Мысль, пришедшая ему в голову, так понравилась Ивану, что печаль вся куда-то испарилась. Он нагнулся над могилой и наскрёб себе в карман камуфляжа горсть земли.
   - Я тут на Балтику собираюсь...
   Ваня застегнул карман, поклонился в пояс могиле моряка и, не оглядываясь, пошёл назад.
  
   Большую якорную цепь с краболова пришлось бросить. Никак, сука, не влезала. Ни на "Беду", ни на трофей. Иван искренне не понимал, каким макаром канадцы её сюда допёрли. Весила она тонны две, не меньше. А может и больше. Трофей загрузили так, что лодка едва не трещала по швам. "Беда" осела, как никогда раньше. Мужчины пристроили в рубку драгоценный ящик с двумя сотнями (!) мини-светильников, вывернутых Вилом из салона своего "Боинга" и попытались рассесться по лодкам. Капитан Маляренко схватился за голову. Давка на обеих лодочках получилась похлеще, чем когда он вывозил отсюда русских людей. Народу было меньше, но горы груза всё компенсировали.
   Светлое пятно солнца было у самого горизонта, когда вся погрузка была закончена, а люди, наконец, расселись в лодках. Маляренко посмотрел на хмурое небо, понюхал холодный и солёный ветер и решил, что замёрзшим и усталым людям сейчас нужнее всего будет горячий супчик. К тому же грузчики были в мокрой одежде. Конечно, годы, проведённые на этом берегу, всех их изрядно закалили, но рисковать, тем более сейчас, когда вся эта эпопея вышла на финишную прямую, не хотелось.
   - Все на берег! Франц, хватит спать! С тебя через полчаса горячий суп.
   Голова немца вынырнула из трюма и скорчила недовольную мину.
   - Что-о-о?! Бегом!
  
   Снова мокнуть никто не захотел и на берег, на ночь глядя, переправлялись на пластмассовой лодочке. Медленно, зато с гарантией. Лодочка сновала туда-сюда, перевозя на берег людей, провиант и кухонные принадлежности. Франц, поняв, что чересчур расслабился, проявил чудеса скорости и всего через час, когда окончательно стемнело, горячий ужин был готов.
   "Мда. Не Таня..."
   Варево получилось жутко не вкусным. Один плюс - горячее. Согревал этот супчик получше костра. Каждый из измученных докеров проглотил по котелку супа, не обратив никакого внимания на вкус. В посёлок на ночь никто уйти не захотел и, поев, все попадали на берегу, не в силах оторваться от вожделенных лодок.
   "Всё! Наконец-то всё! Я. Отсюда. Уйду!"
   В животе приятно булькало. Вил развёл для себя маленький костерок, улёгся на камышовую подстилку и, улыбнувшись, уснул.
   Ему снились его жена и дочь.
  
   - Докладывай, - Ивану не спалось. - Чего там?
   Виталик словно только этого и ждал. Он моментально сел рядом и выдал совершенно невообразимую фразу.
   Вроде звучала она на русском, но...
   - Брррр! Виталик!
   Ваня помотал головой.
   - По-русски!
   - А... э... из... извините.
   Было видно, что нормальная речь даётся Петрову нелегко, но он честно старался, проговаривая слова медленно, часто задумываясь над их смыслом.
   - С корабля этого Олег всё ещё в прошлый раз вывез. Здесь весь... э... груз с самолётов. Окна. Лампы. Проводка. Аккумуляторы. Большие. Три штуки. Тросики. Болты и гайки. Мелочь, в основном. Килограммов сто. Ещё этот, Вил, всякой электроники свинтил. Ещё килограмм двести. Да, и это, Иван Андреевич, он мне в посёлке нычку показал. Они в один дом, покрепче, кресел кожаных затарили. Штук тридцать.
   "Ага. Первый класс?"
   - Потом, не до кресел сейчас. Не пропадут они там?
   - Нет.
   - Ещё что?
   - Хлам. Железки всякие.
   Иван кивнул, мол, понятно и, завернувшись в шкуру, тоже лёг спать.
   - Ты, Виталя, сегодня не спи. Понял?
   Приглушённо звякнул о камень громадный топор зека.
   - Базара... э... есть не спать, гражданин начальник.
   "Горбатого только могила исправит"
  
   Буксирный трос всё-таки лопнул. Звонко тренькнув, он со свистом рассёк воздух и крепко приложил по спине справлявшего на корме "Беды" нужду американца. Тот взвизгнул и улетел за борт. На его счастье рядом оказался ещё один "засранец" - тот не растерялся и заорал stop, а затем тоже сиганул в море. Несчастного выловили, но на этом беды не кончились. На трофее всё было гораздо хуже. Другая часть троса стальным бичом прошлась прямо по голове одного из пассажиров трофея, сразив беднягу наповал. Вдобавок, погода резко испортилась, налетел сильный и, сука, ледяной ветер и вокруг лодочек, болтавшихся в открытом море, заплясали громадные волны.
   На "Беде" натянули тент и прибавили ходу. Лодка ходила кругами вокруг заливаемой волнами подруги. Десяток мужчин на её борту орали благим матом и лихорадочно работали вёдрами, вычерпывая воду. Судёнышко временами скрывалось за водяными холмами и Ивану из рубки казалось, что больше он его не увидит. Однако "трофей" тонуть никак не желал, всякий раз упрямо выскакивая наверх. Его перепуганная команда продолжала орать, но дело своё люди делали - они боролись за свою жизнь изо всех сил. Пассажиры "Беды" тоже не теряли времени даром - половина мужчин лихорадочно ставила дополнительный крепёж на груз, а трое ребят во главе с пилотом размотали бухту стального тросика и, приделав к ней стальную загогулину, принялись спасать друзей.
   "Настоящие мужчины!"
   Вил привязался верёвкой к рубке и принялся швырять трос, но всё время мимо. Чаще всего, несмотря на то, что Иван старался держаться как можно ближе, слабосильный канадец просто не добрасывал трос до цели, да и тяжелогружёный трофей мотало на волнах вверх-вниз, а борта его были едва видны.
   "Пипец!"
   Это был ПЕРВЫЙ настоящий шторм в открытом море, в который попала "Беда". Маляренко всё крепче сжимал штурвал, но в животе уже разливался холод, а ноги предательски подрагивали. Это была стихия. И с ней он НИЧЕГО не мог сделать.
   "Беда" медленно штурмовала водяные холмы, взбираясь наверх и быстро скатываясь вниз. Нос лодки при этом так сильно бил о воду, что тент не выдержал и лопнул. По палубе загуляли волны, но делать было нечего. Сворачивать с курса было нельзя - бросить людей Иван не мог.
   - Франц. Ходу!
   Ваня заложил руль вправо, обходя тонущих борт в борт. В окошко рубки Маляренко прекрасно видел, как на корме, рядом с сильно не могучим Вилом, возникла тощая и широкоплечая фигура Виталика и оттеснила канадца от борта.
   - Начальник. Давай!
   Бывший зек раскручивал одной рукой тяжеленный моток троса, на конце которого была прицеплена какая-то загогулина. Другой рукой Виталик из последних сил держался за рубку. "Беда" снова зарылась носом в волну, крепко приложившись корпусом и подняв тучу брызг, и в это мгновение Ивану некстати пришла мысль.
   "А ведь он даже не привязан!"
   Похоже, эта мысль посетила не только капитана, потому что оттёртый зеком канадец сел на палубу, упёрся ногами в фальшборт и обеими руками намертво вцепился в ремень Виталика.
   - Франц! Твою мать! Ходу!
  
   Виталик оказался чересчур метким. На трофее с перебитым плечом свалился ещё один человек, но остальные шустро подхватили спасительный трос и привязали его к носу лодки. Шторм ещё не кончился, но обе лодки уверенно пошли вперёд, стараясь держаться так, чтобы волны накатывали сзади, а не били в борт. Команда трофея, сжав зубы, работала на износ, вычёрпывая воду. Вёдер у них было всего два, и Иван видел, как ежеминутно менялись измученные люди. За одну минуту из трофея выбрасывалось тридцать вёдер воды. Сколько вёдер за эту минуту в лодку заливалось, Иван не знал, но люди боролись и не сдавались. Оставалось только ждать, кто выдохнется раньше: шторм или экипаж.
  
   Выдохлись оба. Люди лежали вповалку, не в силах пошевелиться, а шторм немного утих. Трофей подтянули к "Беде" и Иван сменил команду. Обессиленный экипаж "трофея" загнали в трюм "Беды", сушиться и отдыхать, а на грузовик перешёл десяток Вила. Шторм тоже вспомнил, что его дело ещё не закончено и по морю снова пошли большие волны, а в ушах непрерывно загудел ветер.
   - Ходу, Франц, ходу.
   Вдали, на фоне чёрного грозового неба, тонкой светло-серой полоской показался северный берег острова Крым.
  
   Над рощей, в которой скрывалось Юрьево, светил огонёк. В монокуляр Иван с удовольствием рассмотрел торчавшую над деревьями вышку, на которой был установлен прожектор. За этой вышкой Маляренко рассмотрел ещё две, пониже и пожиже, но зато с ветряками.
   "Электричество"
   Кроме большого прожектора светившего вдаль, Ваня сумел рассмотреть ещё пару огоньков поменьше, светивших вниз.
   "Видать, центральную площадь освещают! Молодцы, ничего не скажешь..."
   Прожектор скользнул по степи и, пройдясь по морю, зацепился за "Беду". Огонёк с минуту светил дальним светом прямо в глаза, а потом отвернул в сторону Севастополя и лихорадочно заморгал.
   "Неужели и там уже успели поставить?"
   Предчувствие Ивана не обмануло. Его родной порт встречал своего хозяина радостными огнями и автомобильными сигналами.
  
   Глава 7.
   В которой Иван разъясняет политику партии и правительства и проворачивает пятилетку за три года. Почти.
  
   Три дня Ваня сидел со своими женщинами в бане, а потом лежал с ними же в кровати, выползая разве что к столу - восстановить свои силы и немного передохнуть. Кто проболтался - было неизвестно, но оба посёлка были в курсе того, что этот поход едва не закончился очень плачевно. Истерик женщины Ивана не закатывали, но обе не отходили от мужа ни на шаг, втихаря пуская слезу. Как на грех, через сутки после возращения в порт и без того неспокойное море разродилось страшнейшим штормом. Брызги волн летели через волнорез сплошным потоком, а в обычно тихом затоне гуляла такая нехилая волна, что изрядно покорёжило деревянный пирс. Женщин тоже стало потряхивать в два раза сильнее. Профессия моряка неожиданно оказалась чертовски опасной.
   Слава Богу, лодки успели разгрузить и вытащить на берег. Иван сходил на косу, посмотрел на море и вернулся домой на деревянных ногах и с круглыми глазами, раз и навсегда решив НИКОГДА, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ зимой, ранней весной и поздней осенью в море не выходить!
   Маша и Таня прислушались к грохоту, доносившемуся с моря, набрались смелости и ПОТРЕБОВАЛИ от Ивана дать им слово, что он никогда... Ваня так изумился! Его любимые женщины ещё ни разу ничего от него требовали, а тут...
   - Я, - Маляренко смутился, - сходил тут на пляжик. Сам к тому же выводу пришёл. Обещаю. Никогда. По плохой погоде. Никуда.
   В эту минуту даже сам Ваня верил своим словам.
  
   За две недели, что Иван отсутствовал, Звонарёв привёз на берег брус, доски, скобы и самодельные гвозди из кузни дяди Геры и, с помощью Семёныча и остальных мужчин, всего за неделю собрал две вышки. Главного инженера Франца с успехом заменил один из ребят Станислава, работавший в кузне у его отца. Разбирался он в электричестве ничуть не хуже немца, да и руки имел золотые, так что вся электрическая начинка была собрана и протестирована за то самое время, пока строители собирали двенадцатиметровые бандуры. Сирены, как у Спиридонова, здесь не было, и парень приспособил два автомобильных сигнала - от дедовской "Волги" и от Димкиной "Цефиры".
   "Вот и пригодились"
   Маляренко залез на вышку, стоявшую на берегу, огляделся и остался довольным. Видно было далеко, да и Юрьево тоже прекрасно просматривалось. Иван приладил к перилам монокуляр и смог рассмотреть за четыре с лишком км фигурку дозорного на другой вышке.
   - Класс!
   Иван пожал руку выздоравливающему Николаю (тот работать ещё не мог, но сидеть на вышке уже запросто) и хлопнул Олега по плечу.
   - Ну что, капитан, пойдёмте с иммигрантами разговаривать.
  
   Когда Юрьевский дозорный рассмотрел в вечернем сумраке прибытие двух лодок, то, помимо Севастополя, он, конечно же, просигналил об этом и местным. Собравшиеся за ужином на главной площади "колхоза" женщины и дети переселенцев русский язык почти на знали, но все сразу поняли - плывут их отцы и мужья. Переполох поднялся страшный. Вся эта толпа с криками и плачем ломанулась сначала к берегу, а потом, следом за уходящими корабликами, в Севастополь.
   Вил стоял на носу лодки и смотрел, как приближается посёлок. Там его ждут. Его семья. Жена и дочка. Канадца била нервная дрожь. Было немного страшно и радостно одновременно. Вот он - конец его пути. Здесь будет его новый дом.
   Лодки не спеша вошли в укромную бухту. Впереди, из вечернего сумрака, стали появляться силуэты домов. Прожектор с вышки, светивший прямо в глаза, развернулся и осветил причал в самом дальнем углу бухты. Возле него стояли десятки людей, которые что-то приветливо кричали на русском и махали руками.
   "А где мои?"
   Из-за плеча выскочил Босс и тоже, в ответ, радостно завопил. Толпа на берегу взорвалась новой порцией ликующих криков. Потом лодка аккуратно причалила к причалу и экипаж дружно рванул к встречающим их женщинам, а на борт запрыгнули вооружённые громилы и споро принялись швартовать кораблик, не забывая с интересом разглядывать вновь прибывших.
   Канадцы и американцы растеряно топтались на палубе, переглядываясь и не решаясь покинуть лодки. На землю их никто не приглашал. Босс исчез среди женщин и детей. Гунн тоже. Даже criminal не было видно.
   "А где мои?"
   Местные рассосались кто куда, а возле лодки нарисовался огромный мужчина в униформе и с тесаком и жестом велел высаживаться на берег.
   - Вил, слышишь?
   Глаза стоящего рядом японца были широко открыты. Двадцать мужчин замерли - вдали раздавались счастливые крики на их родном языке.
   Иван смотрел из окна, как плачут женщины, визжат от восторга дети и счастливо хохочут отцы и мужья и думал о том, что все люди, в принципе, одинаковые. У его пассажиров были нормальные человеческие эмоции и последние сомнения насчёт того, правильно ли он сделал, привезя к себе домой ЧУЖИХ, навсегда испарились.
  
   Так что сейчас Маляренко топал пёхом в колхоз и никаких опасений не испытывал.
  
   - Первое.
   Иван ронял слова как кирпичи. Тяжело и основательно, давая понять присутствующим, что вердикт окончательный и обжалованию не подлежит.
   - Вы - свободные люди. Никакого рабства. В рамках нашего ГОСУДАРСТВА, - Маляренко сделал паузу. - Государства вы вольны делать всё, что захотите. Никаких ограничений на язык, обычаи или религию нет и не будет.
   Лера перевела и люди затаили дыхание.
   - Второе. Кроме прав у вас есть отныне ОБЯЗАННОСТИ. И если вы хотите жить в безопасном государстве, то вы должны их выполнять.
   - Третье. Вил, отвечаю на твой вопрос - отдельного вашего посёлка не будет. Это продиктовано соображениями безопасности. Ваши женщины видели трупы пиратов и знают, что не всё так просто и легко. Эти твари убили мою дочь, и я не хочу, чтобы это случилось снова и с вашими детьми.
   Маляренко помолчал.
   - Вы будете работать на укреплениях. Там, где вам укажут. Полгода. Потом вас расселят. И здесь и там, - Иван махнул рукой, - в горах. Вам помогут построить дома, обеспечат вас семенами, необходимыми инструментами и назначат налог. Через три года начнёте платить. Совсем немного, но придётся платить. Деньгами или продуктами - это не важно. Десять семей уедут в жить в горную долину. Там хорошо жить, уверяю вас. Четыре семьи останутся тут, будут заниматься сельским хозяйством. Босс, - Иван показал на Юрку, - решит, кто именно. Две семьи поселятся отдельно. Пять семей будут жить на берегу. Город там называется... запоминайте: Се-вас-то-поль.
   Вопросы?
  
   Снова, как и пару лет тому назад порт захлестнул хаос стройки. Куда-то спешили люди, где-то глухо били кувалды, орали ослы, тянувшие неподъёмные грузы и над всей этой суетой плотно висел могучий русский мат. Дав вновь прибывшим неделю отдохнуть, отъесться и пообщаться с семьями, Иван загнал девятнадцать мужчин копать ров и таскать камень. Ещё двоих, немца и австрияка, он, вместе с их семьями отдал под начало Звонарёва, который со своими ребятами уже вовсю строил постоялый двор у перевала. Немцы ехать хрен знает куда сначала не хотели, но потом они пообщались с Францем и получили аудиенцию у Тани. Получив исчерпывающую информацию что, где, как и почему, будущие работники гостиного двора расцвели, заулыбались и заверили присутствующего на аудиенции фюрера Ивана, что всё будет в лучшем виде. Сначала Ваня на "фюрера" обиделся, но потом жена растолковала ему, что в переводе это значит руководитель. Где-то так. Никакого Гитлера.
   В ответ успокоившийся Маляренко толкнул речь, в которой потребовал, чтобы через два года этот отель был лучшим отелем этого мира. Комфортабельным, безопасным и с отличной кухней.
   - И про пиво подумайте!
   Немцы цокнули языками и пообещали подумать. Сзади на ухо хозяину тихо зашептал Франц.
   - Тот, длинный, Эрих. Говорит, он из Мюнхена. Пиво - будет.
   - Ja?
   Маляренко от радости удивился на немецком.
   - Ja-ja.
   - Но сначала вам придётся строителями поработать. И учите юмор!
   "В смысле русский"
   Таня понимающе фыркнула.
   Немцев нагрузили кое-какими вещицами из привезённого хабара и те, вцепившись в тележку, ушли к перевалу в сопровождении вооружённого арбалетом и тесаком Франца.
   "Так. Этих пристроил. Что теперь? Оборона"
   Иван кликнул пробегавшего мимо с жутко деловым видом Семёныча и отправился инспектировать фортификационные работы.
   Их объём, честно говоря, пугал. Семёныч, посоветовавшись с замом Ивана по безопасности, Олегом положил разметку рва в сотне метров за линией домов. Параллельно берегу. Эта сладкая парочка, ни много ни мало, решила повернуть ручей, который впадал в море за домом Маляренко и протянуть его до дальнего форта. У выхода из затона. Когда Иван об этом узнал, то только и смог, что повертеть пальцем у виска.
   - Сбрендили? Этож сколько копать?
   Сам Иван думал просто выкопать ров там, где стоят дома. Превращать весь посёлок с изрядным кусок пустого берега в некое подобие острова, он не хотел. Вернее, такая мысль просто не пришла ему в голову. Завхоз запустил в свою бороду пятерню и задумался.
   - Да ерунда, в общем то, восемьсот сорок метров.
   - Сколько?!
   - Ширина всего три метра, глубина полтора. Чего там!
   Семёныч, вдохновлённый бесплатной рабочей силой, только беспечно махал рукой.
   - Вал тоже получится три в ширину и полтора в высоту. Итого - перепад в три метра. Из них полтора в воде. Да поверху плетень в полтора метра высоты пустим. Звонарёву я уже сказал, чтоб колья заготавливал.
   - До весны надо управиться.
   "Да. Надо. Пока море штормит к нам оттуда никто не сунется. Даже если этот Сале соврал и у них ещё один корабль есть"
   - Ладно, Семёныч, пойдём, канаву твою смотреть.
   На "канаву" завхоз обиделся.
  
   - Ну чего тут?
   Иван обозревал с вала длинную... всё-таки канаву, тянувшуюся идеально ровной линией. Прямо перед ним на чурбачках около костра сидело восемь землекопов и, не обращая никакого внимания на высокое начальство, резались в картишки. Маляренко недоумённо задрал бровь, а Семёныч поспешил успокоить.
   - Это их бригадир, Вил, так дело организовал. Половина работает час, половина отдыхает. Доходяги они ещё, хоть и кормим на убой. Не выдерживают без отдыха. А так, в две смены, ничего - пашут. Вчера ещё восемь погонных метров осилили. Земля здесь лёгкая. Без камней.
   Маляренко посмотрел вниз. Казалось бы, чего там три метра высоты вместе со рвом? Но стоя на этом пупыре, Иван впечатлился. Здесь можно было принимать бой. Сотней метров дальше десяток замотанных в шкуры землекопов, бодро махали мотыгами и лопатами. Судя их по виду, дела действительно шли хорошо.
   - Ладно, пошли смотреть форты.
  
   Оба форта поднимали одновременно две бригады из Бахчисарая. Лужин-старший обеспечивал и поставки камня из развалин старого города, понимая, что это нужно всем. Для общей безопасности. Порт был самым нужным, важным и, одновременно, самым уязвимым местом в Крымском социуме. Его нужно было защищать.
   Оба домика были невелики - пять на пять метров, зато высотой они были в два этажа. Низкий первый этаж имел земляной пол и одну входную дверь. И дырку для троса. Здесь должен был стоять ворот для натягивания троса и лестница на второй этаж, который и был боевым. Здесь имелось двенадцать узких бойниц, по четыре с каждой стороны дома, которые можно было закрывать металлическими ставнями и несколько лавок. Скорость, с какой работали профессиональные строители под руководством Звонарёва, Ивана восхищала. От закладки фундамента до возведения стен второго этажа понадобился всего месяц, а строителям оставалось лишь накрыть всё это дело крышей!
   Оставалось лишь развести руками.
   - Молодцы.
  
   До начала весны, которое почему то решено было отмечать не первого марта, а двадцать второго, оба форта были вчерне завершены, а горловину затона перетянули стальным тросом с польского краболова. Второй форт, стоявший за домом Ивана, обзавёлся ещё и капитальным плетнём, перегородившим косу поперёк. Так что "сбегать позагорать" у племянниц теперь возможности не было. В плетне была предусмотрена узкая калиточка, чтобы сборщицы рыбы могли ходить проверять ловушки на косе, но теперь это дело жёстко контролировалось из бойниц форта.
   С великим "каракумским" каналом получилась полная ерунда. Бригада землекопов прорыла в лёгком грунте эту канаву всего за три месяца, превзойдя все ожидания Семёныча и Вани. Но вся штука оказалась в том, что в сторону форта был небольшой, незаметный глазу уклон, который клавший разметку завхоз просто не заметил.
   Всего-то полметра.
   Но перекрытый перемычкой ручей просто весело стекал по дну канавы в море в новом месте, не желая заполнять трёхметровой ширины ров. Семёныч почесал репу, потом бороду, а потом предложил Ивану построить здесь каменную плотину. Маляренко прикинул количество завезённого под будущее строительство блоков, поморщился и махнул рукой.
   - Семёныч! Делай, но смотри!
  
   Семёныч "сделал". Бригада Вила живенько, всего за неделю, прорыла отводной рукав и мужики во главе с завхозом сложили полутораметровую стенку из блоков, перегородив канал. Вода весело стала заполнять ров, горе-строители радостно потирали руки, но тут опять вылез перепад высот. Если напротив домов ров просто наполнился до краёв, то дальше, у нового устья, вода вышла из берегов и залила участок берега, на котором стоял входной форт. Вал в этом месте примыкал к его боковой стене и не полностью защищал здание от воды.
   Форт подумал-подумал, да и треснул.
   Маляренко схватился за голову. Фундаменты здесь глубоко не закладывали - максимум снимали лопатами верхний песчаный слой и дёрн. Закапываться в землю смысла не было, потому что зимой земля вообще не промерзала, но сейчас это превратилось в серьёзный недостаток. Вода пропитала землю и стена, обращённая к степи, просела. Кроме того приличный кусок берега превратился в натуральное болото - ноги проваливались в грязь по щиколотку и передвигаться здесь стало очень проблематично.
   - Семёныч!
   Маляренко не на шутку разозлился.
   - Какого хера? Ты, бля, когда башкой думать начнёшь?
   Иван никогда себе не позволял разговаривать со своими замами таким тоном, но сейчас, что называется, допекло. Стоявший рядом Олег насупился, но промолчал - косяк друга был несомненным. Бородач понуро огляделся.
   - Дык! Кто ж знал
   Весна начиналась как-то не так.
   Маляренко уставился в укрытое облаками небо и медленно досчитал до десяти. Орать на "ближних" - последнее дело. Иван это прекрасно понимал. Вся его власть здесь держалась на плечах этих людей, но спускать глупость, "недодуманность", он не мог.
   "Что называется "на глазок"
   - Ладно, Семёныч, извини что сорвался. - Ваня внимательно изучал свою ладонь, будто надеялся прочитать по ней все ответы. - Вила ты больше не получишь. Пора этих ребят расселять, как я им и обещал. Да и Юру они объели хорошо. Теперь пусть сами кормятся. Значит, работаешь только своей бригадой, ну, может, Олег тебе кого из сержантов выделит...
   Степанов сделал вид что он оглох. Да и вид на море был замечателен...
   - Плотину в канале разбирать не будем. Насыпешь вокруг форта защитную дамбу, - Маляренко прищурился, - тут и метра высоты хватит, заложишь новый, капитальный фундамент и перестроишь форт. Всё. Делай, Семёныч, делай.
   Голос у Вани опасно притих. Завхоз понял - это последний шанс. Больше таких косяков ему не простят. Слишком много труда было затрачено маленькой общиной, чтобы вот, запросто, им разбрасываться. Понял это и Олег. Хмуро посмотрев на друга, капитан согласно кивнул.
   "Дружба дружбой, а безопасность МОЕЙ семьи..."
   Низенький бородач подтянулся и отбарабанил.
   - Разрешите выполнять!
   - Иди, Семёныч.
  
   Иван посмотрел вслед шустро бегущему завхозу, потом на свежие развалины и ковырнул носком ботинка жирную грязь.
   - А чего, на самом-то деле Семёныч справился, ЭТА часть берега точно любой набег выдержит. Грязища непролазная.
   Степанов хмыкнул.
   - "Куда ты завёл нас, Сусанин-герой..."
   Мужчины переглянулись и во весь голос расхохотались.
  
   Глава 8.
   Семейно-бытовая, в которой Иван не решает стратегические задачи, а делает гораздо более важные вещи.
  
   По мнению Тани, которое она, старательно краснея, сообщила на ушко мужу, Маша была... немного... э... чересчур свободна.
   Ваня припомнил в каком виде к ним приплыла сама Таня во время их знакомства и сильно удивился.
   - Как так?
   Жена помотала своей прелестной головкой.
   - Я не об этом! Она, понимаешь...
   Ваня понял. Внешне он остался невозмутим и даже обнял и поцеловал супругу, но мысленно он схватился за голову.
   "Вот только этого мне не хватало!"
   Женщины в его доме ладили, чётко поделив иерархическую лестницу. Была "старшая" жена - Маша. И "младшая" - Таня. Но у каждой, естественно, были свои "тараканы" в голове и Тане не нравилось, что Мария Сергеевна не прочь...
   - Это же МОЁ время!
   Таня запунцовела окончательно и зарылась носом под руку мужа.
   Ваня прокашлялся.
   - Марррия!
   Таня сжалась и тихо пискнула, натягивая на себя одеяло. Дверь, привычно, без стука, распахнулась и в комнату влетел белокурый торнадо. Маша с разбегу запрыгнула на мужа (отчего тот крякнул), чмокнула его в нос и громко поинтересовалась.
   - Чего? Давай быстрее, а то у меня там...
   Внизу, на кухне, что-то шипело и шкворчало. Тянул дымок чего-то пригорающего. Маляренко поглядел на зоркий глаз, выглядывающий из-под краешка одеяла и быстро поднялся с кровати.
   - Я сам там присмотрю. А вы, тут, пошепчитесь немного, ХОРОШО?
   Муж с таким нажимом это сказал, что Маша испугано посмотрела на Таню и быстро кивнула. Последнее, что услышал, закрывая за собой дверь, Иван было: - Ну чего ты, солнышко, я же тебя люблю...
  
   "А у вас молоко убежало!"
   Задумавшийся о перипетиях личной жизни Ваня благополучно проворонил обед. Мясо подгорело так капитально, что вся кухня окуталась дымом.
   - А ну кыш отсюда!
   По лестнице бегом неслись его любимицы. И одна, кажется, даже не одетая. Маляренко опомнился, чертыхнулся и кинулся на помощь.
  
   - Всё хорошо, честно. - Нос у Тани был ещё красным и опухшим, но, удобно устроившись в объятьях Маши, женщина постепенно успокоилась.
   - Прости, прости, прости.
   Манюня с пулемётной скоростью целовала подругу в макушку. Танюшины слёзы она тоже не переносила и теперь была готова на всё, лишь бы Таня успокоилась.
   - А пойдём на пляж?
   - Хо... холодно ещё.
   - Тогда в баню. А ты...
   Мария Сергеевна смерила мужа оценивающим взглядом.
   ... ты давай тут... по хозяйству.
  
   Оставшись в одиночестве, Ваня впервые всерьёз задумался о прислуге.
   В принципе его дом всегда был чист, на его столе всегда стояли вкусно приготовленные блюда, а спал он на чистых простынях, но... дети требовали массу времени и сил, да и дом был немаленький. Немного выручали старшие дети и племяшки, но это пока...
   Племяшки уже не раз интересовались, когда же дядя Ваня привезёт им давно обещанных парней. Обещание надо было выполнять. Беда была в том, что пока Маляренко и понятия не имел, где же ему взять этих самых "молодых и красивых".
   "Ладно. Когда подопрёт - найду. А когда девочки выйдут замуж? А если Маша или Таня снова забеременеют? Уфф!"
   Прислуга или, вернее, помощница по хозяйству, в доме была нужна. Например, в доме Кузнецова было аж две таких женщины. Юркина Настя, родив подряд мужу двух сыновей и дочь, вообще по дому ничего не делала, занимаясь только детьми. Все хлопоты взяли на себя Лера, жена Толика и стюардесса Надя, жена Виталика.
   Толстый со своей ненаглядной супруги пылинки сдувал.
   "А я чем хуже?"
   Подумав об этом, Ваня почувствовал укол совести. Открыв пинком дверь на улицу, чтобы комната проветрилась, он вышел на веранду и жаждущим взором обвёл посёлок.
   "Ща я кого-нибудь..."
   В пределах видимости были только племяшки, качающие в тени лодочного сарая детей и Семёныч, подгоняющий строителей. Те лихорадочно переделывали перед домом Олега поплывшее за зиму мощение. Все были при деле.
   Всего в Севастополе сейчас жило семнадцать семей. Двенадцать "коренных" и пять недавно привезённых с севера. "Устроить на работу" какую-нибудь женщину из русских семей было нереально. У каждой уже было свое занятие.
   "Приблуды?"
   Пять семей канадцев расселили по домам работников Семёныча. Тех тоже привезли с севера, так что, по крайней мере, в лицо они друг друга знали и общий язык находили. Теснота в маленьких двухкомнатных домиках стояла страшная, но делать было нечего. Строительство новых домов пока в планы Маляренко не входило.
   На набережной мелькнула знакомая фигурка.
   "Эта, как её..."
   - Лили! А ну иди сюда!
   Иван махнул рукой и супруга канадского бригадира, поставив на землю ведро с водой, послушно пошла к боссу.
   "Она же стюардесса, Вил говорил - она всё умеет. Годится! Да и Вила приподниму. Пусть Семёныч не расслабляется. Свято место, как говорится..."
   Маляренко широко улыбнулся и радушно показал рукой на вход кухни.
  
   Вилу и его семье Маша отвела ту комнатку на первом этаже, где когда то жил Сашка. Комнатка была низкая, маленькая, но, зато, отдельная и рядом с кухней. Пилот, прижав руку к сердцу, старательно выговаривал "спа-си-бо", а Лили внимала плохому английскому Тани. Та проводила инструктаж. Ваня поморщился.
   - Милая, сейчас-то ладно, но вообще... в моём доме...
   - Только по-русски!
   Таня зыркнула на прислугу и прошипела, так чтобы не слышал муж.
   - Спик рашн, ясно?
   - Ес... Да, мэм.
  
   Ещё одну семью в свой старый домик, стоявший по соседству с новыми хоромами, поселил Олег. Две дочери у него уже подрастали, а супруга носила третьего ребёнка. Помощь по дому требовалась и ей. Остальные канадцы такого "счастья" не сподобились, продолжая всё так же жить "в тесноте да не в обиде".
  
   Иван Андреевич сидел на пирсе, свесив босы ноги в воду, и смотрел, как за песчаную косу прячется багровое солнце. Порыв горячего степного ветра, первый в этом году, стеганул по голой спине, вызвав озноб.
   Море успокоилось.
   Пора было двигаться дальше.
  
   Глава 9.
   В которой Иван решает, что ему чего-то остро не хватает, а затем он проворачивает удачную сделку. Почти.
  
   К концу апреля, когда черноморские воды окончательно обленились и успокоились, у Ивана окончательно дозрел и отшлифовался в голове план дальнейших телодвижений. Сидеть в посёлке, как оказалось, было невыносимо скучно. Конечно, дети скучать не давали, да и текущих дел было навалом, но...
   "Рутина!"
   Маляренко зевнул. Идти "руководить" не хотелось. Чем больше Ваня обрастал хозяйством, тем отчётливей до него доходило, что эти головные боли и заботы - теперь у него навсегда. И чем дальше, тем их будет больше. Иван честно старался поспевать всюду, но получалось всё хуже и хуже. Объём информации, который теперь ему нужно было держать в голове, зашкаливал за все разумные пределы. А ведь при этом никто не освобождал его от обычных работ. Маляренко, как вольный художник, был в Севастополе тем самым последним резервом, который бросали на те работы, с которыми не справлялись обычные работники. Ну как "бросали"... он сам себя бросал. Вернее - бросала Маша. Иван то таскал камень, то мастерил с Борисом арбалеты, то бегал по степи за сайгаками. И каждый вечер - вопросы, вопросы, вопросы.
   "Мрак! Вон пусть Манюня рулит!"
   "Рулить" у Манюни получалось лихо. Всеми рабочими, бригадирами и прочими дружинниками она командовала "на ура", при этом умудряясь очень чётко и умно ВЕСТИ ХОЗЯЙСТВО. Организатором Мария Сергеевна была великолепным. Как и финансистом.
   Несмотря на все расходы по приёму новых жителей дело она поставила так, что они до сих пор были в плюсе. В маленьком, но плюсе. Иван попробовал разобраться в этой бухгалтерии, но быстро запутался и бросил это безнадёжное занятие. Конечно, выпускать из своих рук финансы, Маляренко не собирался, но относительно остальных дел у него постепенно стал складываться новый план.
  
   - Шеф! Вас бригадир зовёт. Работу принять!
   Строитель из новеньких стоял на пирсе и, выпучив глаза смотрел как надраивает палубу "Беды" САМ. Зрелище это было редкое. Ваня бросил швабру, подтянул трусы и спрыгнул на пирс.
   - Ну пойдём.
   Маляренко шёл по частично замощённой набережной и отстранённо размышлял о том, что в последнее время он совсем перестал обращать своё внимание на природу, на небо, на ветер и волны. Вся эта флора и фауна, так приковывавшая его внимание при появлении в этом мире, перестала его, Ивана Андреевича Маляренко, интересовать. Все мысли занимали ЛЮДИ. Люди, которые его окружали. Ну и их быт. Их дела.
   "Вот, например, Горловой форт"
   Ваня прибавил шаг.
   "Интересно, что Семёныч там выстроил?"
  
   Завхоз, после памятного разгона, учинённого ему шефом, пришёл к Ване в гости и "Христа ради" выпросил себе прощение, обещая, в качестве сюрприза, выстроить нечто "нереальное".
   Маляренко, конечно, завхоза простил. Он провёл его на кухню, усадил за стол и собственноручно налил стаканчик. Мужчины как следует выпили и пришли к выводу, что всё, кроме пчёл - фигня. Впрочем, пчёлы тоже фигня и он, Иван Андреевич, надеется, что отныне Николай Семёнович, будет относиться к своим обязанностям с должным прилежанием. Не то все господряды получит ДРУГАЯ бригада.
   Канадская.
   Семёныч проникся.
  
   Был ещё один уголок в его голове, который занимали НЕ люди. Экспериментаторы. Иван задвинул эти мысли далеко и старался о них не думать, но и забывать о них он себе запретил.
  
   Форт, что заново построил завхоз, Ивану понравился. Вместо двухэтажного домика теперь горло затона защищал здоровенный одноэтажный домина с очень толстыми стенами. На высоком и крепком фундаменте, обнесённый дополнительным защитным валом высотой в два метра. Слив изо рва Семёныч тоже упорядочил - перед валом, вокруг форта, была выкопана совсем небольшая и неглубокая канава, по которой в море стекала вода. Конечно, с основным рвом, она не шла ни в какое сравнение, но Ваня всё равно остался доволен - лишняя защита форту не помешает.
   - Ну вот, можешь же, когда захочешь!
   Семёныч расплылся в довольной улыбке. Угроза шефа отдать подряды другой бригаде действовала на него угнетающе, ибо деньги, которые он получал за свою работу от государства (т.е. от Ивана) были основой благополучия его семьи.
   Маляренко совершенно искренне обнял строителя.
   - Порадовал, Семёныч. Ничего не скажешь. Может, нам и второй форт перестроить?
   Олег и его сержанты стояли рядом и тоже довольно улыбались. В их планах на ближайший субботний военный сбор входила тренировка по обороне этой фортеции. Степанов потёр руки.
   - Посажу сюда пяток лучниц и два-три арбалетчика - хрен кто подойдёт!
   "Мда, лучниц..."
   Ваня скис. Хоть внешне это и никак не проявилось. Маляренко искренне считал, что вводить в бой женщин - последнее дело. Он то предполагал, что луки, которыми он приказал вооружить женскую часть населения, будут средством последней защиты. Для обороны своих домов. А Степанов взял да и записал скопом всех лучниц в резервисты!
   За осень и зиму сержанты изготовили десяток луков и четыре арбалета. Луки получились совсем не ахти. Стрелы летели недалеко и били не сильно. Несколько женщин попытались научиться стрелять из этих "пукалок" - результат был очень слабый, но Олег, явно бодрясь, заявил, что для обороны фортов это "самое оно".
   Арбалеты же получились тупо стационарные. Как их можно было носить с собой, Маляренко не представлял и их решили "приписать" к фортам. Вот они стреляли хорошо. Даже отлично. Да - долго приходилось натягивать струну, сделанную из расплетенного тросика, да - угол обстрела из бойниц был невелик. Но уж если эта бандура попадала...
  
   На испытаниях Иван лично застрелил со ста шагов специально отловленного сайгака. Рессорные плечи арбалета, стоявшего на станине, от напряжения, казалось, готовы были лопнуть. Маляренко положил в канавку очень тяжёлый болт с наконечником, больше похожим на широкий кинжал, прицелился и нажал на спусковую скобу. Хлопнула струна и стрела просто исчезла! Иван успел заметить летящую черточку, а потом привязанного сайгака будто сбило машиной. Животное отлетело назад на длину верёвки и грохнулось наземь. Сайгак был убит наповал. Рана была страшная. Самое интересное, что болта в туше не было. Его потом нашли сержанты, плотно засевшим в земле через двести шагов. По местным меркам это была артиллерия.
  
   Ваня прекратил предаваться воспоминаниям и вернулся к форту.
   - Ладно. Лучницы, говоришь... надо бы и им тогда доспех какой-нибудь.
   Каждый ополченец уже месяц как щеголял на сборах в простых кожаных доспехах. Куртка-безрукавка, с нашитыми железными пластинками на груди, налокотники, наколенники и простенькая шапка. Тоже из толстой кожи. Качество шитья было слабым, а выделка самой кожи - просто ужасной. Она воняла, пересыхала и трескалась, сколько её жиром не намазывай. Звонарёв бил себя пяткой в грудь, уверяя, что он работает, что всё будет тип-топ, но пока... пока следовало обходиться тем, что есть.
   Мужики старательно привыкали к весу доспехов и учились орудовать щитами, копьями и тесаками.
   "Дичь какая-то! Средневековье!"
   Заместители Ивана затаили дыхание. Вождь мыслил. Было видно, что на форт этот ему уже начхать. И на лучниц тоже.
   - Пацаны, ну-ка, пойдите, погуляйте.
   Сержанты вышли на улицу, а Иван уселся на лавку.
   - Не дело это, Олег. Дикость. Нам нужен огнестрел.
   Капитан помрачнел и отвернулся.
   - Точно так, Иван Андреевич. Да где ж...
   - У Спиридонова. У них есть. В прошлый раз они отказались...
   - И в этот откажутся!
   Маляренко сумрачно посмотрел на служивого и процедил.
   - Не откажутся.
  
   Стратегический план, созревший у Ивана, был прост и незатейлив - доплыть до инопланетных вражин по морю (лучше плохо ехать, чем хорошо идти!) и поквитаться за всё, так сказать, человечество. Мысли оставить всё как есть и просто жить в своё удовольствие, Ваня старательно давил. Не сейчас так потом тема этих тварей всплывёт. Маляренко рассуждал как любой нормальный отец: лучше он сейчас, чем потом - его сын.
   Оставалось понять, как туда (из горячечного бреда умирающего Романова Иван смутно понял, что это где-то на южном берегу Балтийского моря) доплыть. На чём. На "Беде" плыть вокруг континента Маляренко боялся.
   Значит что? Нужен корабль. А где его взять? В то, что он где-нибудь найдёт случайно провалившийся парусник, Иван не верил. Ответ нашёлся после налёта пиратов.
   Корабль нужно построить. И сделает это тот безвестный "белый" мастер, что соорудил катамаран для негров. Всё, что требовалось от Ивана и Ко - так это сплавать туда, куда им покажет, предусмотрительно оставленный в живых негр, и освободить этого корабела из тяжкой африканской неволи.
   Примерно так.
   Отправиться за мастером можно было в любую минуту, но, во-первых, его ждал Спиридонов, а во-вторых, идти отбивать у десятков или сотен противников этого мастера ВРУКОПАШНУЮ, Маляренко не хотел. Ибо, несмотря на все усилия Степанова по подготовке бойцов, смотрелись они ещё очень бледно.
   "Крови не избежать. Никак. Не хочу. Пусть ВСЯ кровь будет вражеская"
   Ване срочно требовался автомат.
   "Лучше два"
  
   Мозги у Войтенко были нараскоряку. Всю осень и зиму он был абсолютно уверен, что его первый зам Серёга Спиридонов просто сбрендил. Ну, может, его опоили чем-то. С лодки этого хмыря он вернулся тогда в стельку пьяный а протрезвев, понёс такую ахинею, что уши у пограничника свернулись в трубочку.
   "Ну какие, нахрен, инопланетяне? Что за бред?"
   И вот - нате! Получите и распишитесь! Этот крымский хрен с горы приплыл в гости и (ёрш твою медь!) привёз ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. Как бы ни был настроен скептично сам Войтенко и все члены Совета, но и они не могли не признать - подделать ТАКОЕ письмо в нынешних условиях было невозможно.
   Офицер тяпнул самогоночки и вышел из дома на берег, туда, где у стоявших на якоре лодок крымчан ошивались поставленные им часовые. Приплывшая делегация вся, в полном составе, сейчас сидела в бане, всем своим видом показывая, НАСКОЛЬКО они доверяют хозяевам.
   "Блин, что делать?"
   Сергей ясно дал понять, что поход на северо-запад будет. И возглавит его именно он.
   "А я? Тут сидеть буду?"
   Власть утекала сквозь пальцы. Спиридонов выложил на стол все свои карты и, с учётом доказательств от Ивана, склонил общее мнение на свою сторону.
  
   ПОЙТИ И РАЗОБРАТЬСЯ!
   А если получится то и ДОМОЙ.
  
   От этой мысли Войтенко бросило в дрожь.
   "Домой. А вдруг они СМОГУТ?"
  
   Даже очень негативно относившийся к крымчанину Лукин и тот сквозь зубы заявил о своём участии.
   - Урою гадов.
   Даже Совет, который на Ивана смотрел испепеляющими взглядами, и для которого не было ничего более важного чем "хозяйство" и тот решил, что "пойти и посмотреть что там да как - дело стоящее".
   С Советом этим вообще херня произошла. Войтенко отвернулся от лодок, втихаря выматерился и сплюнул.
   "Чуть до стрельбы дело не дошло"
  
   Когда неделю тому назад, солнечным утром на горизонте нарисовались лодки, часовой не стал врубать сирену, а просто вызвал руководство на вышку. Станислав с Сергеем долго рассматривали в бинокль гостей и, наконец, узнали "Беду". Чёрная лодка не дойдя до берега триста метров, повернула вправо, развернувшись боком к вышке и легла в дрейф.
   - Точно. Иван. Вторая лодка на буксире.
   - Сколько их?
   - На "Беде" четверо и на второй ещё один. Огнестрела не вижу.
   - Да откуда у них. Помнишь, как выпрашивали автоматы в аренду?
   - Помню. - Спиридонов оторвался от бинокля и замахал рукой. - Пойдём встречать.
  
   У корявого причала, который женщины Замка, в основном использовали для стирки и полоскания, собралось почти всё население Спиридоновки. Даже из Заречья на плотах переправилась куча народу. Все хотели поучаствовать в мероприятии - с развлечениями тут было туговато.
   Чёрная лодка очень медленно вошла в устье реки и, не дойдя до берега десять метров, остановилась. Из рубки выскочил высокий, загорелый дочерна человек и белозубо улыбаясь сквозь светло-рыжую бороду, помахал "комитету по встрече" рукой. Два здоровенных полуголых "матросика" тоже поприветствовали собравшихся и бросили в воду два якоря, натянув и закрепив на палубе цепи.
   К причалу гости добрались на маленькой пластмассовой лодочке, тоже сброшенной с палубы "Беды". Аборигены громко комментировали и обсуждали каждый шаг пришельцев, с интересом поглядывая на надетый ими камуфляж и крепкие военные ботинки. Первым из лодки выбрался Маляренко и по-дружески поздоровался со Спиридоновым. Почему то левой рукой. Потом он так же неудобно извернувшись, поздоровался с Войтенко. И тут ему на пути попался Ковригин.
   "Член реввоенсовета! Бля!"
   Улыбка гостя стала просто лучезарной. На мгновение запнувшись, он быстро отошёл в сторону, пропустив вперёд квадратного дядю.
   - Позвольте сначала мне представить моих друзей! Это - Андрей.
   Рука Мастера утонула в лапище этого... этого...
  
   Войтенко опомнился и огляделся.
   - Эх, закурить бы.
  
   Этот Андрюха слегка пожал кузнецу (!) руку, раздался совершенно дикий хруст костей и, следом, нечеловеческий крик Ковригина.
   - Ой, извините.
   Квадрат убрал руки за спину и спрятался за Ивана. Народ гневно заорал, а бойцы схватились за оружие. Никто ничего не понимал. Вроде мир-дружба-жвачка и на тебе!
   - Не стрелять!
   Сергей выскочил вперёд.
   - Иван, вы чего творите?
   Иван стоял, безмятежно улыбаясь и баюкая свою изуродованную правую ладонь.
   - Случайно вышло. Правда-правда. Ну что, мушшины, пойдём, поговорим?
  
   Они поговорили. Потом ещё поговорили. Потом снова поговорили.
   Ребята, которых привёз с собой Маляренко, оказались в доску своими парнями. Из Томского ОМОНа. С ними можно было и поговорить и выпить. Маляренко на контакт задушевный не шёл, всё своё время посвящая долгим беседам с Сергеем. "Квадрат" же от Хозяина не отходил ни на шаг, за всю неделю не проронив ни слова. Пятый приплывший - настоящий "Ганс", всё это время провёл на лодке, съезжая на берег только пообедать.
   Иван рассказал о налёте пиратов на его посёлок. А потом ПОПРОСИЛ оружие.
  
   "Блин, что делать?"
   Капитан погранвойск Станислав Данилович Войтенко ходил кругами по посёлку и думал, думал, думал.
   После того, как Совет дал принципиальное согласие на поход, Иван, вроде как становился настоящим, стопроцентным союзником. Оставлять союзника без помощи - не хорошо. С другой стороны Иван дал понять, что пойдёт отдельно. По морю. И пригласил желающих идти с ним. Тогда он, Войтенко, заявил, что его люди с Иваном не пойдут.
   "Хотя... может из Игошинских кого сблатовать..."
   Пару китайских калашей отдать было не жалко. Состояние у этих трофеев было - краше в гроб кладут. Но вот патроны...
   С патронами была беда. Точное количество боеприпасов знал только он и Спиридонов.
   "И, наверное, уже Маляренко"
   Общение своего зама с "союзничком" Станислава изрядно напрягало.
   "642, всего 642 патрона на сегодняшний день. Уф..."
   Войтенко постоял, посмотрел на звёзды, что-то для себя решил, кивнул головой и пошёл спать.
   Во рту стоял противный привкус самогона.
  
   Как выяснилось через много-много лет, Маляренко на том, самом последнем совещании здорово лоханулся.
   Капитан погранвойск, начальник Н-ской погранзаставы Станислав Войтенко решил отдать своему союзнику Ивану Маляренко два автомата и шестьдесят патронов ПРОСТО ТАК. Но не успел, потому что Ваня, чувствующий, что союзники колеблются, а их Совет просто волками на него смотрит, двинул в бой тяжёлую артиллерию.
   - Я прошу вас. Очень. Мне нужны эти автоматы.
   В битком набитой комнатке повисла тишина. По отвисшим челюстям гостей местные поняли, что происходит нечто невероятное.
   ИВАН ПРОСИЛ.
   - Грмм.
   Спиридонов громко прочистил горло и вопросительно посмотрел на начальника. Войтенко совсем уж было собрался открыть рот и сообщить, что "да, конечно", как Иван продолжил, глядя прямо в глаза иронично улыбавшимся членам Совета.
   - Лодку отдам.
   Тишина стала просто гробовой.
   - Ту. Вторую. Семь метров длина. Три - ширина. Ручной вал и гребной винт.
   Лица у "советских" вытянулись. Народ зашумел, обсуждая предложение гостя.
   - Тихо. Я. Не. Закончил.
   Говорил Иван не громко, но как-то внушительно. Шум моментально стих.
   - Ещё картошки тонна. Лук. Семена. Рассада. Пила. Из посылки. Напильник. Оттуда же. И...
   Ваня замолчал.
   ... верстак.
   Станислав Лужин на всю комнату скрипнул зубами. Верстак из своей мастерской отец отдал, обливаясь кровавыми слезами.
   - Мне очень нужно это оружие. Продайте. Я прошу вас.
   Ковригин покосился на свою загипсованную руку и пробурчал.
   - Продадим. Чего уж там.
  
   Народ заорал и ломанулся смотреть навар.
  
   Глава 10
   В которой Иван спит и не видит никаких снов.
  
   По ночам, когда солнце не жарило нагревательную поверхность теплообменника и перепад температур, на котором работал двигатель "Беды" был не таким значительным, лодка сама собой останавливалась. В принципе, когда это было очень нужно, можно было подтопить маленькую чугунную печь, жара которой вполне хватало, чтобы двигатель вновь заработал. Даже ночью. Но сегодня ночью экипаж "Беды" никуда не торопился. Погода стояла чудесная - полный штиль. Лодку почти не качало. Да и настроение у путешественников было хорошим. Два автомата. Два!
  
   Когда Войтенко согласился продать оружие, первый зам Ивана, Олег, наотрез отказался его принимать.
   - Без пристрелки не приму.
   - Да пристреливайте ради Бога!
   Войтенко положил сверху два пустых рожка и отсыпал шестьдесят патронов. Олег криво усмехнулся, помотал головой и принялся торговаться.
   В общем, после часа ругани местные выделили ещё десять патронов на пристрелку. По пять штук на ствол. Отстрелявшись, Олег и Стас одновременно пришли к выводу.
   - Оптимально - сто метров.
   - Ага. Сто пятьдесят - предел. Дальше прицельно бить проблематично.
   Автоматы им всучили даже не второй свежести - это был полный утиль. Стволы были расстреляны по самое не могу. И всё равно крымчане были очень довольны.
  
   Полная луна заливала палубу лодки нереальным серебристым светом. Ветер стих. Стояла почти полная тишина. Олег Степанов сидел в кресле на носу лодки и думал. Обо всём и ни о чём. Ему просто было хорошо.
   "Как в сказке!"
   Сзади тихо подошёл Лужин.
   - Не спится?
   - Нет, братка. Не спится.
   Стас сел во второе кресло и вытянул ноги, положив их на фальшборт.
   Минут пять друзья провели в полном молчании, слушая тишину. Хотя какая там тишина...
   Из трюма доносился богатырский храп Андрея, ему заливисто вторил Франц. Из рубки, где спал на своей лавке шеф, не доносилось ничего.
   Стас покосился на друга.
   - Никогда не думал, что Иван может так.
   - Как так?
   - Ты не видел? Он же...
   - Угу. Умолял. - Олег отвернулся. - Я думаю, что, если б нужно было, он и на коленях это делал.
   - Да ну. - Стас не поверил. - Хотя... ты же его лучше меня знаешь. Братка, ответь. Почему ОН?
   Лужин не стал уточнять, но Олег его прекрасно понял.
   - Почему он? А не я? Не ты или твой батя?
   Лужин обернулся. Корабль спал.
   - Да.
   - Я как раз об этом думал. О том, почему люди идут за ним. Он ведь, - Олег тоже оглянулся, - не особо умный. И не сильный.
   - Да. И трус впридачу.
   - ?
   - Да ладно, Степанов, можно подумать ты его дрожащие коленки не видел!
   - Да. Боится он драк. Сильно боится. Но ведь заставляет себя идти вперёд. Значит не совсем уж он и трус.
   - Ну, может и так.
   Стас покачался в кресле.
   - И ведь он не лидер. Нет в нём этого... этой...
   - Харизмы?
   - Ага. Обыкновенный человек. Братка, почему ОН? Я не завидую. Я понять хочу.
   Олег не ответил и мужчины вновь погрузились в молчание.
  
   - Я знаю почему.
   Лужин встрепенулся.
   - ?
   - Он псих. Просто псих.
   - Как это?
   - Просто. Ему ничего не нужно. И его ничего не интересует, я так думаю.
   Станислав помотал головой.
   - Объясни.
   - Его здесь нет. Он не здесь живёт.
   - А где?
   - Дома. В своей Алма-Ате. Ты понимаешь?
   - Нет.
   - Ты когда-нибудь слышал, чтобы Иван Андреевич, - имя Олег непроизвольно произнёс с огромным уважением, - делился своими планами? Такими... стратегическими?
   Лужин напрягся, а потом помотал головой.
   - Нет.
   - И я нет. Но один единственный раз...
   У Станислава Лужина почему то побежали мурашки по коже. Братка собрался открыть ему НЕЧТО.
   - ... один единственный раз он проговорился. Вроде шутка. Прикол. Но ты знаешь, - Олег взволнованно приподнялся в кресле, - не думаю, что ОН что-то просто так говорит!
   - Расскажи!
   - Мы тогда в самом первом походе были. На "Беде". Он, я и Сашка. Помнишь его? Моторист у нас был. Так вот, я тогда только к нему перебрался и толком ещё не понимал как себя с ним вести. Взял и ляпнул, мол, какие планы у вас, Иван Андреевич?
   - А он?
   - А он молчал долго, а потом всё ж ответил. С юмором таким. Мол, самое главное, не утонуть, хлопцы. Посмеялись мы тогда, а он смотрит куда-то в море и с тоской такой говорит... "калиточку искать будем, калиточку домой".
   У Лужина волосы на голове стали дыбом. Тихий рассказ друга моментально расставил всё по своим местам.
   - И?
   - Его ничего не интересует. Ни лодка. Ни порт. Ни дом. Ни семья. Ни все мы. Он ищет. Ты понял? Ищет. У него есть нечто только его. Собственное. Личное. Не для нас. Не показное. ОН ИЩЕТ ДЛЯ СЕБЯ САМОГО и на остальных ему плевать. Он как ракета. Это единственный человек, которого я знаю, который не смирился со всей этой хернёй и что-то при этом делает. Не думаю, что он всё планирует и действует осознанно. Он просто прёт, как кабан, к своей цели. К калиточке. Домой. В свою Алма-Ату.
   Олег встряхнулся и потёр лицо руками.
   - Извини, братка, мне надо выпить.
   - Сиди, я принесу.
   Стас разлил лёгкую шипучую бражку, мужчины выпили и Олег продолжил.
   - А люди то всё это чувствуют. Не понимают, что именно они чувствуют, но всё равно идут за ним. Потому что мы все, ВСЕ просто живём, а некоторые так и вовсе - выживают, а он...
   - Да. Он как ракета.
   Стас тоже смотрел на звёзды.
   - Просто летит к своей цели.
   - Да. А всё что у него сейчас есть... так сами пришли и сами всё дали.
   В прошлой жизни "Мастер и Маргарита" была любимой книгой Олега Степанова. Ещё со школы.
   - А судьба - она есть. Она существует. Пойми. Он хотел узнать и узнал. Убил Романова и узнал. Судьба. Фатум. Она свела их. Я верю.
   - А если бы не узнал?
   - Тогда бы он ходил. Он бы весь Крым облазил. В каждую дырку нос сунул. Он бы всю жизнь ходил и искал путь домой. Я когда со Звонарёвым мирился, он мне рассказал, что шеф уже через две недели из первого посёлка хотел уйти - выход искать. Вот так - сразу. Ведь многие хотели уйти искать. Но никто не ушёл. Ты многих таких, как Иван Андреевич знаешь?
   Стас помедлил.
   - Ни одного. Как думаешь. Эти. Там. Куда Босс собрался идти, смогут нас назад...
   - Не знаю, братка. Не знаю. Но, думаю, все, что мы можем и должны сделать - так это зацепиться за Ивана и идти за ним. Он приведёт. Я верю. Я плечо своё ему всегда подставлю, а надо будет - и шею.
   Стас разлил по-новой. Сказать в ответ на этот монолог друга ему было нечего. Он просто только что увидел другую, неизвестную ему сторону жизни Ивана Маляренко.
   Лужин поднял бокал и мотнул головой в сторону рубки.
   - За него.
  
   Глава 11.
   В которой Иван уходит в освободительный поход.
  
   Возвращение в порт, впервые на памяти Маляренко, прошло в такой торжественной обстановке. Подошедшую к Горловому форту лодку приветствовал караул в доспехах, стоявший по стойке смирно на верхней площадке. На новеньком флагштоке развивался российский триколор, а когда "Беда" проходила над опущенным тросом, караульные отдали честь проходившему мимо кораблю. Ошарашенный Ваня засмотрелся на эту картину и никак не среагировал, а вот весь остальной экипаж, включая немца, вытянулся во фрунт и отдал честь флагу.
   - А... Э...
   Маляренко спохватился, высунулся из рубки и просто помахал рукой. Панамка, которую он обычно носил в походах, где-то валялась.
   У пирса собралась нехилая толпа, а впереди, во главе со старшим сержантом (как же его фамилия?!) Игорем, ровным строем стояло всё Севастопольское ополчение. При полном параде и прочих, так сказать регалиях.
   - Чего это они?
   - Суббота сегодня, сборы, вот Ермолаев и старается.
   Было видно, что Степанов своим старшим сержантом очень гордится.
   "Точно. Ермолаев его фамилия"
   Иван лихорадочно приводил себя в порядок. Снизу из трюма раздавался приглушённый мат - экипаж спешно занимался тем же самым. Маляренко надел, наконец, камуфляж, зашнуровал ботинки и нацепил на голову пошитую из остатков старого камуфляжа панамку.
   За строем стояла пёстрая толпа женщин и детей. И Маша. И Таня.
   "Ух ты, даже принарядиться успели!"
  
   - Равняйсь! Смирна! Равнение...
   - Товарищ командующий...
   - Вверенный мне...
   - ... Ермолаев!
  
   "Орёл, лейтенант. Орёл!"
   - Благодарю за службу!
   Строй секунду помолчал, а потом рявкнул.
   - Рады стараться!
   "Это что за отсебятина?"
   - Вольно. Разойдись!
  
   Сияющие глаза жён. Поцелуи. Объятья. Маленькие слезинки счастья. Радостный гомон вокруг. Преданные глаза собаки.
   У Ивана закружилась голова.
   "Я дома, дома, дома!"
  
   - Ермолаев, ко мне!
   Старший сержант и правая рука Олега, кинул на непосредственного начальника встревоженный взгляд, но приказ выполнил, чётко промаршировав к столу за которым сидел Сам и Хозяйка.
   - Поздравляю, лейтенант.
   Иван крепко пожал руку ошалевшему от неожиданности Игорю и вручил ему новенькие погоны, которые всю ночь вышивала Таня.
   Собрание началось с приятного. Новоиспечённый лейтенант получил премию в пять маленьких серебряных монеток, наградной кинжал и, сияя как самовар, вернулся на своё место.
   Лужин-старший завистливо вздохнул. В его Бахчисарае подготовка ополчения была только начата, а уж до таких дел, как присвоение званий было как до Луны пешком.
   - Теперь о наших дальнейших делах.
   Народ притих. Маляренко посмотрел на присутствующих. Была вся верхушка Севастополя, Юрьево и Бахчисарая. Все кто ЗНАЛ.
   - План простой - освободить и привезти сюда того, кто построил вот это.
   Иван указал на всё так же лежавший на песке катамаран налётчиков.
   - Серый, пусть твои ребята приведут сюда негра. Он покажет путь.
   - Что те сказали? На севере?
   - Они пойдут. Не сейчас. Позже. Но тоже пойдут. Я попросил их отсрочить поход, до того момента, как мы построим корабль. Если построим. На "Беде" вокруг Европы я идти не рискну.
   Серый, ты сможешь построить корабль сам?
   Звонарёв от неожиданного вопроса поперхнулся и замотал головой.
   - Я так и думал. Не знаю, получится у нас вытащить этого корабела, но... на всякий случай. Начинай уже сейчас отбирать лучшие доски и лучший брус, что у тебя есть. Без сучков и трещин, ясно? И закладывай его сушиться.
   Прораб кивал и деловито чиркал свинцовой палочкой по бумаге.
   - Подумай сам, что ещё может пригодиться для такой стройки. Запасай. Георгий Александрович, помогите ему с этим. Напрягите хуторян. Кстати, как там новосёлы?
   Лужин пожал плечами.
   - Расселили всех. Живут себе. Строятся. Теперь у нас все хутора в два - три дома будут. Нормально.
   - Хорошо. Теперь об оружии. Стас, этот автомат - твой. Он для вашего посёлка.
   Бахчисарайские от такого царского подарка едва не попадали с лавок, а Олег недоумённо воззрился на шефа. Он был абсолютно уверен, что всё оружие останется у него.
   - Но не сейчас. На этот поход я его заберу с собой. Олег, ты с одним автоматом останешься здесь. В поход пойдут Станислав, Андрей, Франц, Игорь и я. Ещё пойдут двое опричников. Серый, сам решишь - кто. Выходим через неделю.
   Ну что, хлопцы, по коням?
  
   Снова мимо левого борта неторопливо проплывали Крымские горы, густо облепленные соснами и кипарисами. Май придавил всех невыносимой жарой, какая здесь обычно случалась лишь в конце июля и весь экипаж, кроме рулевого, валялся на палубе под натянутым тентом. Маляренко впихнул под брезент своё раскладное кресло, разложив его на манер шезлонга и лениво наблюдал за знакомыми местами.
  
   "Здесь посёлок рыбаков был. Дымок. Надо же, кто-то снова живёт"
   - Стас. Чего у вас там? Новый хутор?
   - Угу. Соль выпаривают, да рыбу ловят.
   Лужин даже не соизволил открыть глаза.
   - Японец этот. С женой. Из твоих.
  
   "Здесь я Таню подобрал. Надо бы остатки самолёта вывезти..."
  
   "Дальше вроде бы, не ходили..."
  
   На пятый день неторопливого плаванья "Беда" достигла той точки, за которую она ещё не ходила и встрепенувшийся капитан привёл кресло в вертикальное положение, а на приставленный столик лёг атлас и цейссовский сорокакратный монокуляр.
   - Шеф, где мы сейчас?
   Лужин купал изрядно вонявшего негра, макая того за борт.
   - Где-то в районе Феодосии. Видишь горы ниже становятся. Ну ка, давай его сюда.
   Связанный по рукам и ногам Сале, довольно отфыркиваясь, уселся у ног Вани.
   - Ты про провал не соврал?
   Маляренко снова начал размахивать руками и рисовать на бумажке.
   - Там?
   Негр закивал как китайский болванчик
   - Тааам.
   Из допросов, учинённых ещё после налёта, Иван узнал, что катамаран всё время шёл вдоль берега, высматривая поселения. И даже одно нашёл. Там-то они эту белую семью и захватили. А маленькие дети убежали. Отец и мать их защитили.
   Маляренко думал найти это место и поискать детишек. Сале почти всё время торчал на палубе и смотрел на берег, но так ничего и не узнал. Он лишь пожимал плечами и показывал, что грёб веслом и ничего не видел.
   А вот там, далеко (Сале махал руками как мельница) есть место, где земля лопнула. Вот за ней-то остров, где они живут и находится.
   Иван тогда не понял.
   - Как лопнула?
   Сале выпучил глаза и показал ладонями - вот так лопнула.
   - Бум!
  
   Вечером шестого дня Иван понял, что значит "бум".
  
   Перешеек Керченского полуострова, судя по атласу, что имелся у Маляренко, особенно гористым не был. Но и затопить его никак не могло. Здесь же горный хребет, который стал совсем невысоким и безлесным, словно отрезало гигантским ножом. Перешейка не существовало. Впереди, в темнеющих сумерках востока был едва виден другой берег. Такой же голый и безжизненный.
   Ваня взялся за монокуляр.
   - Точно. Как ножом отрезало.
   Обрыв был совершенно гладкий и почти отвесный.
   - Тааам.
   Сале улыбался и указывал на далёкий берег.
   - Тааам.
  
   Ужин прошёл в полном молчании. Масштаб происшедшей здесь катастрофы просто не укладывался в голове. Он подавлял своими просто-таки эпическими размерами.
   - Шеф, как думаешь, что это? Бомба?
   - Нет. Вряд ли. Думаю тут было такое страшное землетрясение что... то-то я смотрю - мы ни одного целого дома не нашли. Только каменные развалины.
   "Точно. "Бум!"
  
   Следующим утром "Беда" вошла в удобную бухту, укрытую со всех сторон скалами. Прямо впереди, на узкой плоской полоске берега в полном беспорядке были разбросаны три десятка хижин, между которыми суетливо мельтешили местные жители. Оптика отлично позволила рассмотреть, как на пляж, приплясывая от радости, высыпали полуголые люди. Все чёрные, все в травяных юбках. Машут руками и, кажется, орут. Ваня оглянулся на курчавого проводника.
   - Там?
   - Тааам.
   Сале улыбался и неотрывно смотрел на свой посёлок.
   - Андрей.
   Кулак, величиной с небольшой арбуз, описал короткую дугу и опустился на макушку африканца. Шея хрустнула, и тело Сале улетело за борт.
   - Франц, малым ходом к берегу. Всем надеть доспехи. Стас. С автоматом сядь в рубке и не высовывайся.
   "Ну чего, ребята. Война план покажет"
  
   Глава 12.
   В которой Иван врёт.
  
   Sir! Sir! LЮ, dans la mer, le navire! (Господин! Господин! Там, в море, корабль!)
   "Отвали, тварь. Поспать не дают"
   За спиной недовольно зашевелилась Анжела. Уснули они только под утро - и вот, пожалуйста. Будят ни свет, ни заря.
   "Сволочи"
   Мсье ФарИк, как его тут называли все без исключения, сбросил с себя изящную ножку девушки и шатаясь выбрался из хижины.
   - Наши вернулись?
   Чёрное сморщенное лицо верного Абдуллы выразило тревогу.
   - Нет, мсье. Чужой. Чёрный.
   Французский у этого сенегальца был безумно коряв. Понимать его получалось с пятого на десятое.
   - О кей, Абдулло, пойдём посмотрим.
   И вправду - кораблик, а скорее большая лодка, стоявшая в ста метрах от берега, была почти чёрная. Вокруг, в радостном возбуждении, уже приплясывали и орали рыбаки и соледобытчики, размахивая руками и пронзительно зазывая в гости чужеземцев на своём варварском наречии.
   Фарик прищурился. В рассветных лучах посверкивал блик. С лодки явно кто-то его разглядывал.
   "Бинокль"
   Мужчина поднял над головой руки, сжал их в рукопожатии и немного потряс. Сзади, на ходу застёгивая лохмотья шорт, прибежали Герд и его жена. За ними во весь дух к пляжу неслось всё остальное население посёлка.
   - Кто это, Фар?
   - Пока не знаю. Точно не наши. Вроде бы европейцы на палубе. Не могу рассмотреть.
   Бинокля у них не было. У них, здесь, вообще ничего не было. Палки-копалки, каменные топоры и связка ключей из кармана Герда. Вот и всё.
   - Ты, ты и ты. Тащите лодку на воду. Сплаваю - узнаю кто это и что им нужно.
   Мсье ФарИк ни черта не боялся.
  
   Трое голых (!) африканцев по команде смуглого здоровяка, прекратили пляски и резво поволокли... Иван затруднился... "утлый чёлн", иначе и не скажешь, к воде. В эту байдарку уселся сам здоровяк и, взяв в руки весло, поплыл к "Беде".
   - Парни, готовьтесь. Плывёт. Франц, двигатель не глуши. Ты и ты, - палец Маляренко ткнул в Звонарёвских опричников, - смотреть по бортам и назад в оба!
   Тем временем (о! вспомнил!) пирОга аборигена преодолела прибрежный прибой и начала быстро приближаться к лодке. Иван поправил мачете на поясе, посмотрел на Игоря с арбалетом и взялся за пустой немецкий автомат.
   "Будем колотить понты!"
  
   Смуглый полуголый человек в пирОге больше всего смахивал на какого-нибудь полинезийца. Или метиса-латиноса. Здоровяк остановил свою лодочку в пяти метрах от "Беды" и, немного приподнявшись, очень вежливо произнёс что-то вроде "бонжурмесье".
   Ваня, с самым тупым выражением лица, на которое он был способен, посмотрел на своего лейтенанта. Ермолаев пожал плечами. Французского здесь не знал никто.
   Здоровяк, видя, что его не понимают, предпринял новую попытку.
   - Хелло, хау а ю?
  
   "Вот это другое дело!"
   Маляренко наклонился над люком в трюм и заорал.
   - Франц, бля, вылазь. Толмачить будешь!
   Игорь толкнул Ивана в бок.
   - Шеф, смотри.
   Здоровяк в лодке замер в полустоячем состоянии с открытым ртом, а потом, на чистейшем русском языке произнёс.
   - Братцы...
   Из глаз его ручьём хлынули слёзы и "полинезиец" повалился на дно своего судёнышка.
   - Братцы мои, как же я вас ждал!
  
   Историю Фархада Викторовича Иванова смело можно было экранизировать. Поворотов и виражей в ней было столько, что хватило бы на небольшой мексиканский сериал. Началось всё с того, что его мама, красавица Арзыгуль, без памяти влюбилась в молодого лейтенанта из Панфиловского погранотряда Витьку Иванова.
   На этом месте рассказа гостя Иван подпрыгнул.
   "Земляк?"
   Так вот. Витька был высок, строен, голубоглаз и блондинист. Сердце восточной красавицы было покорено в одно мгновенье. А тот факт, что она с пяти лет была уже обещана другому, её совсем не волновал. В общем, родился он.
   - Мда... А папаша, как узнал, что мать мной беременна, так и...
   - Слинял.
   - Ага. А родня моя уйгурская от матери отказалась. С этим у нас было строго. Ну мама меня в охапку и в Алма-Ату.
   - Брателло! Земеля! Я ж тоже...
   Иван бросился обнимать гостя. Тот не поверил.
   - Как? Вот это да!
   Мужики тискали друг друга в объятьях и ревели что-то радостное. Народ вокруг тоже улыбался и прыгал. Это событие было из ряда вон. Найти земляка. Через тысячу лет. За тысячи километров от дома!
   - Игорь, тащи рюмки!
   - Ну, за встречу!
  
   Когда бутылка опустела, а бурные эмоции стихли, Фархад продолжил свой рассказ.
   - Кстати, Федей меня зовите. Ладно? Ну так вот...
   После развала Союза, в голодные девяностые, отец вдруг вспомнил, что у него есть сын и перевёз их к себе. В Пензу.
   - А я-то к тому времени паренёк был не слабый. Юношеская сборная Казахстана по лёгкой атлетике всё-таки.
   - Лёгкой?!
   - Да. Молот метал. Так вот приехал я в Пензу. Школу заканчивать. Друзья появились, приятели. А потом...
   Потом было всё как в кино. Бритоголовая шпана. Оскорбления. И, конечно, драка из-за девушки.
   - Подрезали меня, но и я им вломил не слабо. Челюсть одному сломал. А он...
   - Сын крутого?
   - Хуже. Милиционера. В общем, батя мне и говорит - поезжай куда подальше, а то закроют.
   - Уехал?
   - Уехал.
   - Куда?
   - Во Францию. В иностранный легион.
   На судне повисла тишина. Экипаж внимательно изучал гостя.
   "А ведь точно - могучий мужик! Дядя Паша в молодости"
   - Отслужил десять лет. Африка, Южная Америка, Полинезия. Повоевал. Сменил имя, фамилию. Дали гражданство. Женился. Вот такие дела, земеля.
   - А здесь как оказался?
   Карие глаза Феди то смеялись, то вновь наполнялись слезами и он принимался жать всем руки. Было видно, что он до сих пор не верит в реальность происходящего.
   - Братцы.
   Федя сглотнул, вытер навернувшуюся слезу и рассказал.
   Бывший сослуживец позвонил ему домой, в Гренобль, и пригласил на обкатку своей новой яхты, каковая должна была состояться в одном из бельгийских портов.
   Всё было очень мило. Хозяин с женой и детьми, друзья и подруги жены - все кричали "семь футов под килём", пили, кто соки, кто шампанское и купались и загорали. Был на яхте и особо приглашённый гость - тот, кто собственно эту крошку своими руками и построил.
   - Классный мужик этот Герд. И семья у него - что надо.
   Федя, захлёбываясь от счастья, рассказывал, рассказывал и рассказывал. Первый за четыре года алкоголь развязал ему язык на полную катушку.
   Иван посмотрел на Игоря. Тот кивнул. Мол, запомнил, мастера зовут Герд.
   - А потом - бац! Налетела буря и нас об скалы - хрясь!
   Федя завис и перестал улыбаться.
   - Только я да Герд с семьёй и выплыли. Остальные все...
  
   - Остров то этот небольшой. Я его за три месяца весь обошёл. Вот так. Народ пособирал...
   Федя помолчал, а потом смачно сплюнул за борт.
   - Лучше б не собирал. Я на этих негров в Заире и Руанде насмотрелся - во!
   Ладонь чиркнула по горлу.
   - Дикари, чесслово. Потом ещё одну компашку надыбал. Прикинь - нудисты. Вообще голышом были. Придурки. Ну и пару семей пакистанцев ещё нашёл. Вот такие дела.
  
   Маляренко сидел, слушал и офигевал. Нарисованная им в своём воображении картина о бедных белых рабах, строящих неграм-пиратам галеры, рассыпалась как карточный домик.
   Здесь всем единолично рулил "мсье ФарИк", то есть Федя собственной персоной! А правой рукой у него был тот самый командир налётчиков.
   - Два года корабль этот строили. Такой "баобаб" один на всём острове был. Уже сухой стоял. Прямо вон там.
   Федя махнул в сторону хижин.
   - Как Диаб вернётся - посмотри. Тебе понравится. Герд такое чудо построил! Я Диабу говорю: сплавай - поищи... да, спасибо. Хватит. Посмотри, что да как. Может, ещё кого найдёшь.
   Федя выпил залпом ещё один бокальчик бражки и продолжил.
   - Шебутной народ!
   Внешне Иван продолжал всё так же с улыбкой слушать болтовню гостя, но внутри его разливался холод.
   "Этот! Этот отправил ИХ"
   - Да. Видели мы этот катамаран.
   Улыбка Босса была от уха до уха. Маляренко "в полном восторге" подпрыгивал на месте.
   - Класс! Супер! Агрегат - обалденный! ТВОИ ребята нам и показали, где вас искать. Это же ТВОИ? Да? Я не ошибся?
   Довольный похвалой Федя с готовностью заглотнул крючок и кивнул.
   - МОИ. Как они там?
   "Вот ты и попал"
   - Да нормально. Вдоль берега на запад шли. А мы им на встречу. Остановились, они нам руками помахали, мы - им. И вот мы здесь. Блин... земеля!
  
   Лейтенант Игорь Ермолаев ничего не понимал. Хозяин продолжал пить с этой тварью, чокаясь и братаясь.
   "Это же ОН!"
   - Брателло! Выпьем!
   - А чего ж сам не поплыл, раз это твой корабль?
   Федя пьяно рыгнул и почесал лохматый затылок.
   - Сложно всё. Без меня тут полный бардак начнётся. Я их тут всех вот так держу...
   Кулак у Феди был не меньше Андрюхиного.
  
   Иванов отправился на берег, когда солнце уже стало клониться к закату. Его изрядно покачивало, но, в целом, держался он бодрячком. Стоило ему отчалить, как Маляренко сбросил маску радушия.
   - Всё поняли, мужики? ЧЬИ это были негры. Франц, рули прямо в море. Подальше от берега. Ещё один абордаж я не хочу.
   Ночь прошла спокойно, а утром "Беда" снова вернулась к глинистому берегу, на котором их встречала ещё большая толпа народа и две лохматые собаченции. Лужин взял трубу, сел на нос и занялся подсчётами.
   - Белых десяток. Ещё мавры какие-то. Двадцать. Негров примерно восемьдесят. Точно не скажу - мельтешат, заразы.
   На этот раз Федю на борт не пустили. Как и ещё двух делегатов на другой пироге. Иванов с вопросительным выражением на лице остановился в паре метров от лодки, после предостерегающего окрика с "Беды". Из рубки выскочил бородатый "земляк".
   - Ладно, Фёдор, поплыли мы дальше. Бывай! Ещё свидимся!
   Маляренко широко и "сердечно" улыбнулся и помахал рукой.
   - Пора нам. Дела, понимаешь, торговые. Как потопаешь...
  
   Иванов растерялся. Как же так? А он? А они? Куда же?
   - Ребята, а мы? А я?
   Ваня пожал плечами.
   - А что вы? Познакомились, поздоровались, выпили. Пора и честь знать!
   От берега отчалили ещё пять лодочек на которых сидело человек двадцать.
   - Сам понимаешь, опасаюсь я, - Иван показал на подкрепление, - ты ж видел, что наши автоматы немецкие - просто реквизит, иначе бы мы в доспехах и с арбалетами не ходили. Извини, Федя. От вас нам ничего, кроме головной боли, поиметь нечего. С голода вы, я смотрю, здесь не пухнете, так что...
   - Ваня! Погоди!
   Иванов лихорадочно искал причину по которой Иван мог остаться, а то и...
   - Забери меня отсюда! Брат. Забери. Я же свой - русский!
   Мужчина в волнении подскочил на ноги, отчего пирога опасно закачалась, но Феде было на это наплевать. Он умоляюще смотрел в глаза Ивану. Тот изменился в лице и с большой неохотой кивнул.
   - Ладно. Этих отгони сначала, а потом возвращайся. Поговорим. Герда тоже захвати.
   "Нашёлся, блин, "свой"
  
   Братания больше не было. "Земляк" сидел напротив и с жёстким прищуром рассматривал его и Герда. Впрочем, фламандец на Ивана внимания не обращал, с жадным интересом разглядывая лодку, на которой он находился.
   - Oak?
   - Чё?
   Федя перевёл.
   - Спрашивает это дуб?
   Капитан этих... "купцов" вопрос проигнорировал, продолжая смотреть прямо на Иванова.
   - Что ты можешь мне предложить? Почему я должен тебя отсюда забрать? Рассказывай. О себе и своих людях.
   Иванов с готовностью открыл рот и... завис. Предложить мсье Фарику было нечего.
   - Я боец. Хороший боец. Ну и...
   "А чего я ещё умею то?"
   ... всё. Герд - он моряк, яхтсмен, и лодки умеет строить.
   Бельгиец на разговор не отвлекался, усиленно ковыряя грязным ногтем шов палубы и явно что-то пытался вспомнить.
   - Герд ты такое, - Иван показал на свою лодку, - построить сможешь?
   Бельгиец оторвался от созерцания палубы и кивнул.
   - Если будут хорошие металлические инструменты.
   - Будут тебе инструменты. Хочу тебе контракт предложить... поговорим?
  
   Они договорились.
   Бельгиец строит Ивану для "торговых" дел ещё одну такую же лодку, взамен получая право жить в замечательном государстве.
   - Целая страна, Герд! Десятки тысяч человек! А я тебе вид на жительство справлю, а не захочешь - можем оплатить твою работу деньгами или товарами и отвезти тебя и твою семью обратно. Сюда. Вдруг по неграм своим соскучишься?
   На этом месте разговора бельгиец разом утратил гордый и независимый вид, встрепенулся и отчаянно замотал головой. Мол, не соскучусь ни за что! И вообще - даёшь цивилизацию! Даёшь Европу!
   - Ладно, с Гердом решили. Ну а ты-то нам зачем? А, Федь? Боевики нам не нужны, а начальства у нас и без тебя хватает. Ещё чего-нибудь умеешь, а?
   - Как? Я же свой. Русский! Да я за любую работу...
   - Нет, Федя, ты - француз. Ты имя и фамилию сменил. Извини, "русский" в данном случае - не аргумент. И разнорабочие нам тоже не нужны. Своих хватает. Да и не будешь ты на лесоповале горбатиться. Проблем с тобой потом не оберёшься.
   Маляренко старательно изображал сомнение, но тут на сцену "неожиданно" вышел Игорь.
   - Кэп. Тут такое дело. Северные же с китайцами разборки учинять собрались. Наёмники им пригодятся. Особенно такие спецы, как он. Нам привезти Федю не трудно, а Спиридонов тебе спасибо скажет да за доставку медяк приплатит.
   Маляренко сделал вид, что задумался.
   Услышав слова "китайцы", "разборки" и "наёмники", Федя резко вспомнил о своей уйгурской родне и сходу ударил себя кулаком в грудь. Этот шанс упустить он не мог.
   - Я согласен. С узкоглазыми за ридную уйгурщину поквитаюсь!
   Ваня заулыбался и "дружески" хлопнул Иванова по плечу.
   - Довезём тебя в лучшем виде. Добро пожаловать. А теперь давай об остальных.
   Подбородок Маляренко указал на пляж, на котором собралась толпа человек в сто и терпеливо ожидала возвращения своего вождя.
   С остальными разобрались быстро. Про пакистанцев, живших отдельным табором, ни Федя, ни Герд даже и слышать не хотели.
   - Полный трындец. Фанатики оголтелые.
   - Белые? Нудисты эти?
   Федя ухмыльнулся.
   - Две пары гомиков. Лет под пятьдесят. Нужны? Ещё пяток баб. Симпатичные, конечно, но все под неграми давно. У всех дети. В земле ковыряются потихоньку.
   Насчёт европейцев Герд тоже пошёл в отказ. Мол, я не с ними, хоть они и бельгийцы. Я и моя семья - не они!
   А вот про негров оба гостя сказали много хорошего. И работящие есть, и не дураки. Если их жёстко контролировать, то они горы свернут. Причём вручную. А что культуры маловато... ну да. Есть такое дело. Так ведь у всех свои недостатки.
   - Кое с кем можно дело иметь. Вот например Диаб. Я его капитаном катамарана назначил. Нормальный мужик! Головастый и с понятием.
   Иван широко улыбнулся.
   - Мы им дорогу в наш порт показали. Там увидимся - поговорим. Ну что? Милости прошу на борт. Перевозите семьи.
   Сначала Федя задумался, а потом сказал, что его гарем из трёх чернокожих красавиц ему нафиг не нужен и что он лучше заберёт с собой собаку.
   - Ретривер. Сука. Не старая ещё. Прибилась ко мне, когда по острову шлялся.
   Маляренко вспомнил, что давно пора "женить" Бима и обрадовался.
   - Здорово! У меня спаниель есть! Кобель. Породнимся, земеля!
   Герд почесал бороду и сказал, что у него есть жена. Сын. И ещё один сын. А собаки у него нет. Вещей тоже нет. Ниии-кааа-кииих.
   Маляренко посмотрел на небо. Был полдень и солнце стояло в зените, а на берегу...
   - Ребята, а вам сюда перевести-то ваших дадут?
   Толпа на пляже уже была вся, поголовно, вооружёна камнями и палками.
  
   Мужчины несколько секунд растеряно смотрели на своих "соплеменников" а потом Герд вскочил во весь свой двухметровый рост и отчаянно закричал.
   Пяток закутанных в лохмотья "мавров", крепко держал за вывернутые руки женщину и двух подростков.
   Федя вскочил на ноги и издал жуткий рык.
   - Пи...ц! Эти паки меня достали!
   Он одним прыжком перепрыгнул через борт прямо в свою пирогу и схватился за весло. С другого борта раздался всплеск - Герд решил махнуть на берег вплавь.
   Маляренко не думал ни секунды.
   - Франц. К берегу! Стас. Как подойдём - стреляй. Арбалетчики - смотрим по сторонам. Бейте любого кто криво посмотрит.
   Ваня отшвырнул бесполезный немецкий автомат и вытащил мачете.
   - К бою!
  
   "Беда" смогла обогнать пирогу Феди и остановилась, почти сев на прибрежную отмель. Прибой здорово качал кораблик и Станислав, под прикрытием арбалетчиков, спрыгнул с носа лодки, уйдя в воду сразу по пояс.
   Чёрные аборигены, увидев, что мсье Фарик в ярости несётся к берегу, а пришельцы достали автомат и попёрли в атаку, разом рассыпались по своим хижинам и навесам, всем своим видом показывая, что они тут просто мимо проходили. Зато пятеро смуглых бородачей только крепче взялись за свои заточенные колья, прижав их к шеям заложников.
   - Брось!
   Иван забыл, что эти люди не понимают по-русски и цедил сквозь зубы, подходя всё ближе.
   - Брось! Ну! БРОСЬ КОЛ!
   Рядом стоял Лужин, намотав брезентовый ремень на кулак и прицелившись в голову самому старшему. Следом выбрались на берег арбалетчики и Федя с огромной дубиной.
   - Шеф. Держу.
   - Держу.
   - Я тоже.
   "Четверых сразу. Хорошо"
   - Брррррроссссссь, бля!
   Старший бородач, по виду натуральный душман, нервно оглянулся на своих и немного опустил заточенную палку. Федя подскочил и что-то заорал на непонятном языке. "Душманы" вздрогнули, а попрятавшиеся негры ломанулись кто куда.
   "Да пошло оно всё!"
   - Огонь!
  
   Стрелки не подвели. Трое пакистанцев рухнули сразу. Ещё одного, получившего болт в грудь, добил из автомата Стас. Пятый бросил затею с заложниками и, петляя как заяц, припустил к хижинам, но получил в спину сокрушительный удар дубиной Феди. Корягу эту Иванов метал "на отлично".
   Всё-таки сборная РК по лёгкой атлетике...
  
  
   Глава 13.
   Несчастливая.
   В которой выясняется, что никаким правосудием в Севастополе и не пахнет, а Ивана снова подводит здоровье.
  
   Жена у Герда была под стать мужу. Высоченная, худая и прожаренная солнышком до невозможности. Ещё у неё имелась лошадиная нижняя челюсть, немного сумасшедший взгляд и чудовищная татуировка на всю левую ногу. Типа ящерица. Женщина всю дорогу не отходила от своих детей - двух таких же высоких и худых, как и их родители, подростков. Впрочем, Федя, представляя новых пассажиров капитану, отрекомендовал их с самой лучшей стороны.
   - Пацаны у Герда подмастерьями работают. Золотые руки у ребят.
   "Ребятам" на вид было лет по пятнадцать - шестнадцать. Это было хорошо. Это был прибыток.
   "Угу. Пару "молодых и красивых", считай, нашёл!"
  
   Сам же Герд весь переход "к цивилизации", провёл в компании Франца, тщательно осматривая "Беду". Бельгиец цокал языком, стучал по дереву и показывал Боссу большой палец. Мол, лодка хороша. Где такие нынче продаются?
   Ваня в ответ совершенно честно поведал историю о том, что нашёл лодку в степи и пятнадцать километров он и его люди тащили её до моря. Федя только головой покачал.
   - Ну надо же! Чего только не бывает.
   Всю дорогу Иван протрындел с Фариком, вспоминая родной город и обсасывая особенности того или иного места. Оказалось, что в юности оба частенько зависали в одной и той же кафешке у центрального стадиона и даже были лично знакомы с одним и тем же барменом!
   - Ну, бля, мир тесен!
   Потом в их разговор вклинился Герд и сообщил, что ТАКУЮ лодку он не построит.
   - Я лучше сделаю, чем эти англичане.
   - Кто?
   - Англичане. Это английская работа. Я даже знаю в какой мастерской эту лодку сделали.
  
   Маляренко завис.
   Он никогда не задумывался о том, кто же сделал все те вещи, которыми он пользуется. В голове Ванюши чаще всего мелькали картинки из фантастических фильмов, в которых зелёные человечки нажимали кнопки и из супер-пупер синтезаторов валом сыпались копии человеческих вещей.
   А оказывается!
   "Я что? Вот прямо сейчас плыву на лодке, которой реально тысяча триста лет?! Ой, мама, снимите с меня коньки!"
  
   Герд тем временем продолжил.
   - Я даже знаю на каком заводе этот Стерлинг сделали. Только я, почему-то, нигде клейма не нашёл.
   - Ты знаешь этот двигатель?
   Франц перевёл, а бельгиец пожал плечами.
   - Конечно. Самая обычная модель. Только их чаще ставят на большие яхты. Как вспомогательный двигатель. Очень удобно. Дизель не нужен. Тихо. Не выхлопа. Вдоль берега тёлок катать - само тэ!
   Говорил Герд, конечно не так. Коротко, рублено и по существу. А вот перевод Франца был живой, образный и изобиловал цветистыми оборотами русского народного языка.
   "И когда только он успел нахвататься?"
  
   - Не понимаю, какой идиот поставил эту модель Стерлинга на такую маленькую лодку? Треть объёма трюма сразу пропало, лодка сидит на двадцать сантиметров ниже нужного уровня. Оттого и ход такой медленный. А с такелажем так вообще...
  
   Маляренко слушал подробные объяснения корабела и успокаивался. Похоже этот верзила в лохмотьях и в самом деле был специалистом. Это была такая удача, что невозможно было описать словами. Иван спокойно кивал головой, но внутри его всё ликовало.
   "Да! Да! Да!"
   Поход удался.
  
   - Стас, готовься. С тобой будут работать Игорь и Андрей. Я буду отвлекать внимание.
   Лужин поморщился.
   - Много народу. Только мешать друг другу будем.
   - Что предлагаешь?
   - Только Андрей.
   - Хоп. Я буду с ним на носу. Как только пройдём рыбацкий хутор - подходи выпить.
   - Хоп, Шеф.
  
   "Группа захвата" сплоховала. Точнее она сработала хорошо. Как сумела. Просто соперник им достался очень сильный. Федя, от всей души ржавший всего полторы секунды тому назад над рассказом Ивана, звериным чутьём почувствовал опасность от подходившего сзади Лужина. ОМОНовец не успел ничего понять, как был сбит плотным ударом обеих ног. ЛЕГИОНЕР, расслабленно полулежавший в шезлонге, непостижимым образом взлетел со своего места и хитро перевернувшись назад через голову, всадил в живот Стасу обе свои пятки. Андрюха прыгнул следом, рассчитывая припечатать противника всей своей массой к палубе, но получил молниеносный удар в скулу. Любого другого этот удар убил бы на месте, но мощная шея не подвела и каменная башка тяжелоатлета только мотнулась в сторону. Пребывая в глубоком нокауте, кемеровчанин умудрился по инерции долететь до врага и, на одних рефлексах, вцепиться мёртвой хваткой ему в ноги ниже колен. Мсье Фарик запнулся и рухнул на палубу.
   Всё это произошло за секунду. Может за две.
   "А... Э..."
   БУМ!
   Маляренко с удивлением обнаружил себя стоящим рядом с ним, с остатками бутылки в руках. По затылку Феди текла кровь. Он лежал ничком на палубе и не шевелился.
   "А нет. Шевелится!"
   Шевелился, как оказалось, не Федя, а припечатанный им Стас.
   Маляренко выкинул горлышко за борт.
   - Всё, блин, приходится делать самому!
  
   Подбежавшие опричники связали пленника и усадили обоих незадачливых "захватчиков" в кресла. Стас очухался через десять минут - удар в солнечное сплетение он получил, что называется, "на грани". Ещё бы немного и конец.
   - Мда. Теперь я понимаю, как этот лось всю эту толпу в руках держал.
   Говорить Лужину было тяжело и больно.
   Андрюха в отключке провалялся ещё час. Ни тень, ни обливание водой не помогали и Иван всерьёз стал опасаться за его здоровье. А потом качок резко "ожил".
   - Пацаны, - взгляд взъерошенного и мокрого от обливаний Андрея был очумелым, - пацаны. Что ЭТО было, а?
   Ни разу за всю свою жизнь кемеровчанин не был в нокауте.
  
   Испуганного бельгийца с семьёй и собаку загнали в трюм. Пленник очнулся, секунду рассматривал верёвки, а потом взревел как раненый медведь и начал ДВИГАТЬ плечами.
   - Держи его!
   На Федю насело сразу трое, но это не помогло - могучий мужик рычал и изо всех сил старался освободиться. Глаза его налились кровью, на шее вспухли вены.
   - Убьюююю!
   Триста килограмм живого веса, висящего на нём, Иванов вообще не замечал - опричников и Франца мотало как тряпичных кукол.
   - Ну Федя!
   Маляренко подошёл сзади и снова от души приложил дубинкой по затылку легионера.
   - Стас. Спеленай его по уму. До дома уж немного осталось.
  
   - По глазам вижу две вещи. Прежде всего: "Я тебя убью!", так? Так.
   Ваня улыбнулся и похлопал по щеке Иванова. Тот дёрнулся и замычал. Кляп Стас поставил качественно.
   - А во-вторых: "За что?" и "Почему?", так?
   Федя в последний раз дёрнулся и затих. По щекам его текли слёзы.
   - Вот ты сидишь тут сейчас передо мной и думаешь "предательство", "лицемерие"...
   Иван говорил тихо-тихо. Никто из экипажа не знал, о чём они разговаривают. Это был очень личный разговор двух вожаков, который никто другой не должен был слышать.
   - А я тебе одну историю хочу рассказать. Не очень длинную. Ты послушаешь её и всё поймёшь.
   Маляренко посмотрел на берег. До родного затона оставалось плыть ещё час.
   - Вот слушай. Я расскажу тебе историю про одну маленькую девочку.
   Жила-была маленькая девочка. У неё были папа и мама. Однажды она с друзьями поехала в другой город, на экскурсию в музей, но автобус, на котором она ехала, пропал. И попала эта девочка вместе с другими детками в пустыню. Многие там болели и умирали. Девочке было очень-очень страшно, она голодала и часто плакала. А потом эту девочку нашёл один дядя и забрал её к себе жить. Сказал, что теперь она будет его дочка и он будет её любить и беречь. И стали они жить-поживать на берегу самого синего в мире моря. И всё в той семье, где жила эта маленькая девочка было хорошо. Понимаешь, какая чудесная история?
   Федя кивнул.
   Грудь снова заболела, как тогда, после удара. Дышать становилось всё больнее и больнее. Иван через силу улыбнулся. Одними губами.
   - Орать не будешь?
   Федя помотал головой и Ваня вытащил кляп.
   - А потом эта девочка пошла купаться на море. Она очень любила плавать. А потом, из этого моря приплыл большой корабль. Такой... двойной...
   Глаза Феди расширились, в них начал разгораться огонёк понимания.
   - И нехорошие дяди с этого корабля сделали с этой маленькой девочкой нехорошие вещи, а потом сломали её тоненькую шейку. Просто так. Чтобы она не кричала от боли.
   Голос у Вани становился всё тише и тише. Каждый вдох давался с болью. Перед глазами замелькали зелёные мошки.
   Федя отвернулся и глухо спросил.
   - Диаб?
   - Да. Диаб. "Вот такой классный мужик и моя правая рука", Федя. ТВОИ люди, которых организовал и послал ТЫ, сделали это.
   Они убили моего ребёнка, Федя.
   А потом они напали на мой дом. Я их всех убил. До единого. Кроме одного. Тебя. Потому что я не знал о тебе. А сейчас знаю. Я тебя поймал. За язык.
   Ни злости, ни ненависти Маляренко не чувствовал. Он еле слышно шептал на ухо пленнику, глядя на дюну, тянувшуюся по правому борту.
   "А когда-то я по ней шёл. От парковки Деда. Как давно это было"
   - Говорить о том, что я НЕ давал этим чуркам распоряжения убивать и грабить, бесполезно?
   - Точно.
   - И рассчитывать я ни на что не могу?
   Федя был спокоен, как удав.
   - Не-а. Это не правосудие, Федя. Это месть. Я привезу тебя в свой посёлок и как главного пирата просто вздёрну на мачте твоего пиратского корабля.
   Маляренко заколотил кляп на своё место и пошёл в рубку.
   - Франц, ходу давай!
  
   Он шёл абсолютно спокойно, не пытаясь вырваться. Люди молча расступались перед ним и так же молча собирались за его спиной. Кемеровчанин деловито суетился на катамаране, пристраивая возле мачты, с которой свисала короткая верёвка с петлёй, бочонок.
   На казнь того, кто направил сюда пиратов пришли все мужчины посёлка и несколько женщин. Детей отправили по домам, а беременные не пришли сами.
   Иван Андреевич Маляренко сидел на борту катамарана и смотрел на всю эту суету с полным безразличием. На душе было пусто и мерзко. Если бы не эти негры, этот человек стал бы ему лепшим другом. Не подчинённым, а именно другом. Иван это чувствовал. Нет. Он это знал.
   Андрей нацепил на шею Феди "галстук" и затянул его. Как и полагается.
  
   "Откуда он эти узлы знает?"
  
   - Погоди. Вынь кляп. Пусть скажет.
   Федя подвигал, разминая, челюсть, отвернулся от Ивана, развернувшись лицом к толпе, стоявшей на пляже.
   - Я бы поклонился вам, люди. Да петля не даёт...
   "Красиво говорит"
   - ... попросить прощения хочу, за всё что сделал. Хотя, по совести говоря, извиняться мне не за что. А тебе, Иван, вот что сказать хочу...
   Андрей стоял, поставив ногу на край бочонка, готовый толкнуть его в любую секунду.
   - ... я ни в Иисуса не верю, ни в Аллаха. Ни во что я не верю, так уж получилось. Одно я знаю точно - кто-то или что-то ЕСТЬ. Оно за нами смотрит и всё запоминает. И за все наши дела с нас потом спросят. Не знаю кто и где, но спросят. И с тебя, Иван, тоже.
   Маляренко встал, подошёл к бочке и отодвинул Андрея подальше.
   - Я знаю Фархад Викторович, я знаю.
   И сильным толчком вышиб бочонок из под ног Иванова.
  
   Глава 14.
   В которой намечаются контуры будущего корабля, и затевается неожиданный коммерческий проект.
  
   - Семёныч, тебе дома строить не надоело?
   Бородатый завхоз резко замолчал. Вопрос шефа поставил его в тупик. Да чего там в тупик - завхозу на секунду стало так страшно, что обмерло сердце.
   "Не надо!"
   - Ну...
   Растерянность и страх отчётливо проступили на лице гостя.
   - Семёныч, - Маляренко насмешливо хмыкнул, - никто тебя каналы рыть заставлять не собирается. Повторяю вопрос - дома строить не надоело?
   - Нет. Нам же, кровь из носу ещё шесть домов здесь построить надо и четыре в Юрьево, так что...
   - Семёёёныыыч... кому это "кровь из носу нужно"? Тебе? Мне - нет. Пусть сами строятся. Камня здесь завезённого на десять домов точно хватит. И бруса и досок.
   - Так а чего тогда?
   Бородач не понимал, к чему клонит хозяин.
   Ваня черпнул ковшиком из ведра холодную воду и полил себе на грудь. Боль немного отпустила.
   - Ах! Хорошо.
  
   Уже неделю Иван жил в цокольной комнатке, где был вырыт домашний колодец. Днём здесь было прохладно и легко. Ночи он проводил на веранде, а то и вообще - на шезлонге возле пирса. Рецидив болезни проходил. Медленно, но проходил и Маляренко уже потихоньку снова начал интересоваться делами.
  
   - Да кто ж знал, что Герд был Феде другом закадычным? Моя оплошность - не поинтересовался. Волком теперь смотрит.
   - Ничё. Деваться то ему некуда. Не к неграм же обратно. Здесь ему всяко лучше живётся.
   - Угу. В общем так, Семёныч, пойдёшь со своими ребятами к Герду с сыновьями в помощники. Мотай на ус, Семёныч. Учись. Все тонкости подмечай. Это дело здесь даже нужнее, чем дома будет.
   - Ага. Угу.
   Завхоз сидел на лавке и озадаченно чесал макушку. В глазах его постепенно разгорался огонёк азарта. Как-то совсем неожиданно шеф приоткрыл перед ним новые горизонты, где маячили тааааакиииие перспективы и таааакиииие возможности...
   - Я вот тут чего думаю, Иван Андреевич. Домишки строить мне надоело... в корабелы хочу податься.
   Ваня улыбнулся.
   - Отличная мысль Николай Семёнович. Просто замечательная!
  
   Герд Хелмерс терпеливо сидел на крыльце дома босса и ждал. Чему-чему а терпению за последние годы он научился хорошо. В комнатку дома, который он делил вместе со всей своей семьёй с семьёй русского солдата, час назад прибежал посыльный и жестами велел ему идти к хозяину. Герд встал. Оправил тщательно заштопанные русской хозяйкой дома шорты и пошёл. И вот уже больше часа он сидит и ждёт.
  
   Позади хлопнула дверь и на веранду выскочил неимоверно довольный Семёныч. Дружески подмигнув фламандцу, он показал ему на дверь.
   - Заходи!
   "Zakhodi" надо запомнить..."
  
   Выглядел местный босс неважно. Когда глаза привыкли к полумраку комнаты, Герд увидел, каким бледным было его лицо. Губы отливали синевой, а дышал он очень редко. Каждый вдох, по видимому, давался ему с болью.
   Рядом с Ivan сидела красивая молодая женщина.
   "Одна из его жён. Таня, кажется"
   - Садись, Герд. Разговор у нас будет долгий.
  
   После смерти Феди, никто из жителей Севастополя ни фламандского, ни французского языков, понятное дело, не знал. Даже канадцы. Но, как оказалось, Герд спокойно понимал по-английски и, с пятого на десятое - по-немецки. Так что с общением проблем не было.
   Иван посмотрел на гостя, вздохнул, и вытащил атлас.
   - Герд, смотри сюда...
   Маляренко вкратце рассказал фламандцу всю известную ему историю. Как, почему, где и когда они оказались. Герд воспринял всё стоически. На лошадином лице бельгийца не дрогнул ни один мускул, а сам он ничем не выдал свои эмоции.
   "Может, он не поверил?"
   - Ты всё понял?
   - Да.
   - Точно?
   - Да.
   - Точно?!
   - Да. Мне надо выпить.
   - Таня...
   Женщина вышла в соседнюю комнату за самогоном, а мужчины продолжали молча друг друга изучать.
   Из полного стакана мутного первача Герд аккуратно отпил маленький глоточек и поставил стакан на стол.
   - Дальше.
   - Мне нужен КОРАБЛЬ, Герд. Не лодка. Корабль. У меня, - Иван вытащил лист с самодельной картой Европы, которую по памяти нарисовал Борис, - у меня вот здесь дела есть.
   Палец упёрся куда-то в Прибалтику.
   Фламандец сидел, уставясь в одну точку и, похоже, ничего не видел. Таня щёлкнула пальцами. Герд очнулся, взял стакан и допил его мелкими глотками.
   - Иди, Герд. Завтра поговорим.
  
   Контракт на строительство большой лодки был заключён на следующий день.
   Жена Герда, пообщавшись с женщинами-канадками, быстро выяснила, что жизнь здесь - это лучшее, что они пока видели. Так что, прочухавшийся бельгиец, недолго думая, заключил с Иваном Договор. Он ему - лодку, а Иван ему - дом, вид на жительство и, в перспективе, кучу заказов.
   - Есть у меня мысль, - Маляренко сидел с бельгийцем на песчаной косе, смотрел на море и улыбался, - постоянно действующую верфь здесь заложить.
   - ?
   Герд удивлённо оглянулся. Кругом была голая степь без малейшего намёка на строевой лес.
   - Дерево привезём. С гор. Там лесопилка. Франц, - Иван переключился на переводчика, - завтра отвезёшь его к Серому, покажешь ему всё, ладно?
   С самим кораблём вышла загвоздка, потому что выяснилось, что заказчик и представления не имеет, что же ему на самом-то деле нужно. На прямой вопрос Герда, что же ему строить, Ваня ответил так.
   - Э. Нуууууууу. Вот!
   Иван развёл руки, как рыбак показывающий какую он поймал вчера рыбу.
   Маляренко предполагал сделать совсем простую вещь - скопировать "Беду", тупо увеличив все размеры в два раза. Герд жалостливо посмотрел на заказчика, возвёл глаза к небу, покачал головой и заявил, что ему нужна будет бумага, линейка и карандаш, потому что сначала он сделает ПРОЕКТ.
   Ваня от умиления прослезился.
  
   Когда Звонарёв получил прямое указание выбрать и заложить на дополнительную просушку лучшие доски и брус, он это сделал самым тщательным образом. Под отдельным навесом, в тенёчке, сушилось кубометров пятьдесят лучшей древесины, что он смог найти. Доски, брус, даже цельные брёвна.
   Так что гостей, Франца и приехавшего с ним неизвестного мужика, который представился Гердой (!) он встречал с чистой совестью человека, полностью выполнившего свою работу. Сергей Геннадьевич сначала накормил гостей, дал им передохнуть, а потом отвёл на свою лесопилку, которая стояла на изрядном отшибе от посёлка. Корабельный мастер с уважением оглядел каменные постройки, плотину, перегородившую горную речку и большое металлическое колесо, насаженное на стальную трубу. Поцокав языком и показав хозяину лесопилки жесть "окей", корабел уверенно направился к навесам под которыми хранился лес.
   Звонарёв самодовольно надулся - похвала, даже от малознакомого человека ему была очень приятна.
   - Ну, смотри!
   Этот... посмотрел. Потом понюхал. Потом этот верзила в лохмотьях взял киянку и простукал каждую досточку, внимательно прислушиваясь к звуку. А потом по его команде, два забитых в колодки доходяги (Don't worry Gerd, they are criminal!) шустро раскидали этот штабель на две половины. Одну маленькую (окей!) и одну большую (но-но-но!). Серый схватился за голову, а Герд подхватил топор и показал на окрестные горы.
   - Чего ему надо, а?
   Франц скис.
   - Говорит, пойдём правильные деревья выбирать.
   Толстому и немолодому немцу тащиться в горы было ой как неохота!
  
   Предварительный эскиз, который через неделю представил корабел, Ивану понравился. Кораблик должен был быть пятнадцати метров в длину и пяти в ширину. Иметь одну мачту, по пять вёсел с каждого борта и двигатель, снятый с "Беды".
   Сначала Ваня засомневался.
   - Так он же еле-еле "Беду" тянет, семь-восемь километров в час. Да и то - только при малой волне.
   Бельгиец замахал руками, мол, там всё сделано неправильно и мой кораблик будет не только больше, но и даже быстрей.
   - Интересно. Дальше.
   Дальше начались минусы. Дерево, которое он, Герд, видел на лесопилке, всё было неважного качества.
   - Сырое?
   - Нет. Мягкое слишком. Не как это, - бельгиец щёлкнул ногтем по обшивке "Беды", - не такое крепкое. Можно попробовать морить, но это долго.
   Про древесину Маляренко как-то не подумал. Он то считал, что достаточно, чтобы она была сухая и без сучков.
   - Нельзя строить?
   Герд пожал плечами.
   - Можно. Только корабль такой долго не проходит. Разве что...
   - Что?
   - Высушить до звона и в масло заложить, пропитываться. На неделю или две. А потом снова высушить. И потом постоянно корпус смолить придётся.
   Франц, перевёл предложения мастера и вслух задумался.
   - Это ж сколько масла нужно будет?
  
   Растительное масло, стараниями агронома, у них было. Правда, совсем в небольшом количестве. Старик выжимал его из какой-то травы на самодельном прессе в свободное от основной работы время и продавал его всем желающим за небольшую плату. Небольшую оттого, что, несмотря на то, что продукт это был страшно дефицитный, вкус этого маслица был довольно мерзким. Как ни старался Агрономыч его процедить, очистить или просто дать ему отстояться, а потом добавить чего-нибудь ароматного, ничего у него не получилось. Вкус и запах его продукта был неприятным.
   Маляренко покачал головой.
   - Нет. Масла у нас столько нет.
   - Как нет? А оливы?
   В ответ на недоумённый взгляд Ивана Герд поведал историю о том, что там, где он жил раньше, в глубине острова была громадная долина, полностью заросшая оливами.
   - Мелкие и зелёные, но маслянистые. Мы их ели. Маслины и рыбу. Как греки какие-то.
   - Нет, здесь мне оливы не попадались...
   Маляренко сел в тенёк у борта вытащенной на берег "Беды" и задумчиво посмотрел на бельгийца.
   - Слушай, Герд. Как думаешь, а с теми, кто там остался, договориться можно будет?
  
   Через неделю, жарким июньским утром, "Беда" ушла в новый рейс. На её борту был спешно изготовленный маслопресс и, собранные Иваном по всем домам, фляги, вёдра и бочонки.
  
   К середине июня боль в груди прошла, но Ваня всё равно не рисковал торчать на солнце, боясь перегреться. Вот и сейчас он сидел в беседке за своим домом с детьми, с удовольствием наблюдая как загорает старшая.
   - Осенью снова Олега с Виталиком туда отправлю. Если литров триста масла выйдет, то будет просто здорово!
   Жена потянулась на песочке.
   - Хорошо. Что взамен отдать думаешь?
   - Авансом топор и две лопаты отправил. А там видно будет.
   Маленькой Анютке надоело возиться с братиком и она, весело завизжав, побежала к матери. Маша подскочила и озорно смеясь, побежала к воде.
   - Папа, а ну пойдём купаться! Бери Ванечку и вперёд!
  
   До октября "Беда" сделала четыре рейса к Керченскому острову и привезла оттуда больше двух тонн отличного душистого оливкового масла.
  
   Глава 15.
   В которой рассказывается о том, что жизнь - она как зебра.
  
   Из последнего в этом году рейса к Керчи "Беда" вернулась в самом конце сентября. Командовавший всеми торговыми экспедициями Олег, отчаянно переглядываясь с Виталиком, рвался уйти "ещё разок" и всячески убеждал Ваню разрешить этот выход в море.
   - Андреич, - на правах старожила и правой руки Степанов иногда так позволял себе обращаться к Ивану, - море спокойное, ты смотри, какая жара стоит. Даже ветра нет.
   Море действительно было спокойным, а жара стояла июльская. Иван утёр пот и поманил этих двух гарных хлопцев пальцем.
   - Пойдёмте, мужчины, пообщаемся.
   "Походу спелись"
   Альянс рецидивиста и образцового милиционера удивлял и настораживал. Поняв, что их переглядывания не остались незамеченными оба, понурив головы, пошли за Боссом.
   Маляренко зашёл в лодочный сарай и снова оттёр пот. Жара, действительно... уфф!
   - Виталик, постой ка там, у входа.
   Улыбка у Вани стала особенно задушевной. Виталик, сам того не ожидая, поклонился и бегом рванул к выходу. Степанов сглотнул - сидевший перед ним усталый человек с чёрными кругами под глазами, его почему то до жути пугал.
   - Как здоровье, Ваня?
   Виталик уже не мог их слышать.
   Ваня улыбнулся ещё шире, а глаза его при этом странно закатились.
   - Садись. Рассказывай. Всё рассказывай.
   Ноги у двухметрового громилы сами собой подогнулись, и Степанов упал на пятую точку рядом с шефом.
   "Да что это со мной?"
   Оказалось, что наведя мосты "любви и дружбы" с керченскими аборигенами и заключив взаимовыгодный торговый договор с новым тамошним бугром, которого они, недолго думая, окрестили Васей, Олег и Виталик пришли к выводу, что со сбором оливок там могут справиться и женщины, а на маслопресс достаточно и трёх мужчин. Опасных животных на этом острове не водилось, да и двуногих врагов тоже не было, так что...
   - Вася железно пообещал через две недели ещё бочку масла и... - Степанов замялся, - мы хотели СЕБЕ рабочих на зиму привезти.
   - Себе?
   - Себе. - Вид у Олега был убитый. Капитан прекрасно отдавал себе отчёт в том, что он человек ГОСУДАРСТВЕННЫЙ и на службе и что такая самодеятельность может завести его совсем "не туда". Оставлять службу Степанов не хотел, но дети... на оклад в пятьдесят копеек в месяц плюс продпаёк, хорошего приданого дочерям было не собрать.
   - А зачем?
   - Виталик дом каменный хочет. А я... я со Звонарёвым договорился и с Гердом... уже. Эти негры лес валят и на лесопилке... и Герду дом помогут, а он МНЕ, после тебя, шеф! Мне лодку, типа "Беды". Я тоже торговать хочу. Не сам, конечно, - Капитан поспешил расставить все точки над "ё", - экипаж и без меня обойдётся. Я ж на службе!
   Последняя фраза у громилы сама собой получилась немного вопросительной и заискивающей.
   "На службе, на службе..."
   - Виталик!
   Зек прискакал торопливой трусцой и замер в полупоклоне, нависая над Иваном.
   - Ты с ним в доле? По лодке?
   Тот отвёл глаза и кивнул.
   - Начальник, жить то надо. Надька беременная, а условий никаких. В землянке живём. Подниматься надо. Но я, - зек тщательно подбирал слова, - клянусь, что против... вас... никогда.
   Выдав такую сложную для него фразу, он облегчённо выдохнул и автоматом выдал.
   - Падлой буду.
  
   На самом деле Иван вовсе не расстроился от такой самодеятельности мужчин. Он даже обрадовался - инициативный и предприимчивый человек стоил дорого. Особенно здесь.
   "Уже и Серого с Гердом приплели, ну умельцы!"
   - Сейчас в море выходить запрещаю. Пойдём весной. Вместе. Посмотрю я на этого вашего Васю. Кстати, как вы с ним общаетесь?
   Олег заулыбался и пожал плечами.
   - Да на пальцах. Чего там сложного!
   - Вы молодцы, парни. И о деле думаете и о себе. Просто о приоритетах не забывайте, ясно?
   Степанов радостно кивнул, а лоб Виталика покрылся морщинами.
   - Олег, объясни ему, что такое приоритет.
  
   Решение Маляренко не отпускать дельцов в пятый рейс, а перенести всё на весну оправдало себя уже через два дня - горизонт затянуло тучами и, хотя пока не пролилось ни капли дождя, все были уверены - вот-вот. Потом потянул ветер, а потом загромыхал горизонт.
   Всю ночь из окна Ваня наблюдал за тем, как далеко в степи сверкают молнии. Ветер, дувший оттуда, был сух, горяч и никакими признаками влаги не обладал.
   - Ванюша, иди спать.
   Смуглое тело жены во мраке комнаты было не разглядеть. Иван вдохнул полной грудью.
   - Аххххх...
   Здесь, на берегу моря, этот сухой и тёплый ветер, с запахом сухой травы был большой редкостью.
   - Как вкусно!
  
   А утром ветер принёс совсем другой аромат.
   - М. Танька, отстань!
   - Ваня вставай!
   - Ваня вставай!
   "Маша?!"
   Маляренко приоткрыл глаз.
   - Чего?
   - Горим!
  
   Спешная пробежка нагишом по всему дому никаких результатов не дала. В доме явственно стоял запах дыма, но возгораний нигде не было. Завернувшись в первую попавшуюся тряпку, Иван выскочил на крыльцо и там, нос к носу столкнулся с очумелым часовым.
   - Степь горит!
  
   На вышке собрался весь "генералитет" Севастополя: Иван, Олег и Семёныч. Внизу, на валу, пришибленно торчало всё остальное взрослое население посёлка. Видок и вправду был жуткий. От края до края горизонта рассветное тёмное небо было озарено. Огня видно не было, он был очень далеко, но дым, поднимающийся к небу сплошной стеной, уже начал ощущаться и здесь.
   Это было страшно. Пожар был такого масштаба, что Маляренко ощутил себя меньше чем микробом.
   - Смотри, Юрьево сигналит!
   Удар в бок привёл Ваню в чувство.
   "Нет, бля, мы ещё пободаемся!"
   Маляренко посмотрел на далёкую рощу, стоявшую посреди степи прямо на пути огня, затем на "каракумский" канал, отрезавший его посёлок от степи и, повернувшись к своим замам, по очереди крепко их обнял.
   - Франц! Детей и беременных на лодку и в море! Мария Сергеевна, все женщины, которые здесь остаются - под ваше командование. Бегом сгрести всю сухую траву перед рвом! Маша! Стой! Сначала здесь - перед домами. Дальше к горлу - если успеете.
   Иван стоял на вышке и, словно Наполеон, раздавал приказы.
   - Семёныч, бери одного человека и завали отводной канал. Хрен с ним, с фортом. Новый построим. Пусть ров как можно больше наполнится водой. Потом, как закончишь, помогай Маше, ясно? Бегом!
   На вышке остались они вдвоём с Олегом.
   - Собирай всех остальных. Пойдём к Кузнецову.
  
   Четырнадцать мужчин, вооружённые лопатами и вёдрами неслись бегом по предрассветной степи по хорошо знакомой дороге ведущей в "колхоз". Дым ощущался всё сильней, а ветер, дувший в лицо, становился всё крепче.
   "Сгорит всё нахрен"
   Немолодые мужчины хрипели, сплёвывали тягучую слюну, но темпа не сбавляли.
   - Ходу, ходу!
   Впереди показались огни факелов и большая толпа женщин и детей. Большинство малышни тащило в руках обитателей Кузнецовского птичника, а следом два Толиковских старика гнали стадо орущих и недовольных ослов, лупцуя особо упрямых плетьми без всякой жалости.
   - Стоять! Кто здесь старший? Настя, ты?
   Супруга Юры, с ребёнком на руках, подошла к Ивану. Было видно, что женщине очень тяжело. Глаза у неё были отчаянные и растерянные.
   - Настенька. Идите к моему дому. Там найдёшь Машу. Скажешь ей, чтобы она провела вас на косу, к морю. Там вас никакой огонь точно не достанет. Обещаю! Верь мне! Всё будет хорошо. Скажешь Маше, чтобы они, когда закончат, тоже бежали на косу. Там гореть вообще нечему. Всё, солнышко, беги и береги себя.
   Женщина быстро поцеловала старого друга в щёку и пошла дальше. За ней двинулся весь остальной табор.
   - Крестника моего береги!
  
   Все мужчины Юрьева занимались ровно тем же самым, что и женщины в Севастополе - сгребали сухую и пожухлую траву деревянными граблями. В этом им помогало несколько местных женщин, которые решили остаться. Увидев пришедшую помощь, Юрка немедленно отправил всех вновь прибывших, включая Ивана, таскать воду и тупо проливать все подчищенные участки земли вокруг рощи. Работы было до чёрта, да и гари и дыма заметно прибавилось, но люди необращали на это никакого внимания, лихорадочно работая граблями. Дышать стало труднее, и заслезились глаза. Маляренко молча кивнул, мол, задание ясно и, намотав на лицо майку, кинулся с вёдрами к ручью.
   Хвала всем богам, что у Юрия Владимировича тоже имелась небольшая запруда, где он собирал воду для полива. Иначе полтора десятка мужиков вычерпали бы этот ручеёк в пять минут. Иван не помнил сколько раз он сбегал к запруде и обратно к защитной полосе. Башка полностью выключилась, а сердце снова начало щемить. Тяжело дыша сквозь повязку на лице, Ваня черпал воду, куда-то бежал, куда-то лил. Лил. Лил.
   Давно уже рассвело, но плотная стена дыма и тёмное грозовое небо создавали иллюзию позднего вечера. Почти ночи.
   - Ваня, воды мало осталось!
   "Что он говорит?"
   В ушах так шумела кровь, что понять, о чём говорит Кузнецов, Ивану было тяжело.
   - Бросайте землю поливать! Надо...
   Толстый устало опёрся на грабли. Он был насквозь мокрый от пота.
   - Всё, что мы могли. Мы сделали. Надо...
   Дышал он ещё тяжелее, чем Маляренко.
   - Надо. Полить погреба. Там весь урожай и семена. Без них...
   Мимо неслось мелкое зверьё и летели птицы.
   - Вон оно. Пламя.
   По степи тянулась алая нитка. Над ней, отсвечивая сполохами огня поднимался светло-серый дым.
   Тридцать человек стояли на опушке рощи и смотрели как на них, со скоростью паровоза несётся огонь.
   - Ну чего встали. Вы слышали Юрия Владимировича. Заливайте крыши погребов. Воды не жалеть! Всю воду на погреба!
  
   Три огромных погреба, где хранились все продовольственные резервы Юрьева и Севастополя были спешно залиты водой. Народ поделился на десятки и рассосался по подземельям, закрывшись изнутри.
   Два последних ведра воды, что нёс Иван, он решил не лить сверху а, открыв дверь, сразмаху выплеснул внутрь.
   - Так оно получше будет.
   Страшный гул и треск стоял уже совсем близко. Иван успел заметить как над его головой, сквозь кроны деревьев, рвётся пламя и нырнул вниз.
   - Закрывай!
  
   - А всё-таки хорошо, что это всего лишь трава горела. Вот помню, у нас на Оке леса горели, так там да...
   Кузнецов сидел на закопченной опушке рощи и счастливо лыбился.
   Прямо перед ними лежала совершенно чёрная степь. Кое-где над ней поднимались белые дымки, сразу уносимые ветром в сторону моря, и летел над землёй пепел. Ваня понюхал рукав.
   "Фу!"
   - Да. Трава как порох. Жарко горит да прогорает быстро.
   Маляренко посидел-посидел, не выдержал, да и повалился на спину. Вонь от гари стояла невыносимая и всё равно - было ХО-РО-ШО. Они отстояли посёлок! Они это сделали. Позади, из рощи, выполз остальной народ и потрясённо замер - вид перед ними был просто адский.
   - Олег. Собирай народ. Идём домой.
  
   - Шеф, а какого хера тут произошло? - Звонарёв всё уже и так понял, но упрямо не хотел верить своим глазам. - Все целы?
   - Угу.
   Иван стоял на своей вышке и рассматривал степь в монокуляр. До самого горизонта, насколько хватало оптики, чернело пепелище.
   - Мда. Это мы, конечно, круто... развлеклись.
   Сам Севастополь не пострадал. Совсем. Даже залитый водой Горловой форт нормально простоял одним боком в огне, а другим в воде. Немножко надышались дымом женщины и дети на косе, но тут уж ничего не поделаешь.
   - Чего приехал, Серый?
   - Как чего? Через два дня гостиницу открываем!
  
   Открытие пришлось перенести ещё на неделю - дел, здесь, на побережье после пожара было немеряно. Самым поганым было то, что погорели огороды и, хотя большую часть урожая собрать успели, но минимум четверть всех овощей и половина тщательно отбираемых агрономом зерновых сгорели.
   - Дотянем?
   - Дотянем. - Юрка пинал остатки огородного плетня. - Паёк придётся ввести, да рыбу, в основном, жрать, но в принципе...
   - На открытии с Герой поговорю. Может, у них овощей и картошки закупим.
   - Хорошо бы.
  
   Ослики, тянувшие повозки, всю дорогу недовольно фыркали и мотали головами. Запах гари и пожара их пугал. Огненный фронт прошёл широкой полосой из глубины острова к побережью, не зацепив, однако, предгорья. Кривая граница выжженной земли причудливо петляла по, вроде бы, совершенно ровной земле. Животные, увидав, что впереди снова показалась сухая травка, оживились и прибавили шагу.
   - Странно, трава здесь такая же сухая. - Лом-Али удивлённо рассматривал пучок выдранной им травы. - Придётся ослов теперь при гостинице держать. Где им пастись - ума не приложу!
   За неделю, что прошла после пожара, ослы, загнанные на территорию Севастополя, объели всё что можно, даже клумбы с цветами. Ваня припомнил, как словно сапожник, материлась Мария Сергеевна и пригорюнился.
   - Угу. Ветер, наверное, не пустил. Да и там, где огонь прошёл, всё путём будет.
   "Клумбы", встречавшиеся им на пути, были все как одна чёрные и обугленные.
   Но!
   С сожалением поковыряв палкой ломкие ветви, Ваня с радостью обнаружил, что в глубине зарослей кустарник всё такой же зелёный! Степь жила и умирать от такого обычного дела как пожар, не собиралась.
   - Да. А весной из золы новая трава попрёт. Откормишь своих ослов вдвое толще.
   Толик повеселел и, причмокнув, тронул вожжи.
  
   Больше всего делегацию с побережья поразила не сама гостиница, а встретившийся им по пути дорожный указатель с надписью "Гостиный двор, 1 км". Доска, на которой была вырезана эта надпись, была вся сплошь покрыта ажурной резьбой. Буквы были русские, но выполнены они были готическим немецким шрифтом.
   - Поехали, посмотрим на этот "Гостиный двор"!
   Дорожка от указателя до гостиницы была почищена от больших камней, а некоторые неровности были засыпаны утрамбованной землёй. Не хайвей, конечно, но всё равно - до сих пор никто и никогда дорожным строительством тут не занимался.
   "Молодцы, ребята"
   Ослики в натяг преодолели небольшой подъём, и перед путниками предстал во всей своей красе "Гранд Отель". Снаружи было тихо и пусто, но из внутреннего дворика доносился многоголосый гомон.
   - Похоже все уже собрались.
   - Да, Толик, поспешай.
   - А ну пошли!
   В маленьком оконце, обращённом наружу, мелькнуло чьё-то лицо. Полуприкрытые ворота немедленно распахнулись, и в проезде чинно выстроился куцый ряд обслуживающего персонала во главе с управляющим - длинным немцем по имени Эрих.
   - Добрьо пожа-ло-вас!
   - Вас-вас.
   Маляренко спрыгнул на землю и с удовольствием размял ноги. Из всех присутствующих, а тем более совладельцев, Иван был единственным, кто до сих пор так и не удосужился приехать посмотреть на стройку и что же из всего этого получилось.
   Эрик позвал второго работника и увёл осликов и повозки за угол дома. Немки усиленно улыбались и лепетали на чудовищном русском zdravstvuyte, Ivan Andreevich.
   Из двора к нему уже спешил Звонарёв. За ним, разя перегаром, из дворика подтянулись довольные жизнью Олег и Семёныч. Они приехали сюда ещё вчера вечером и уже успели переночевать в новеньких апартаментах. Иван дождался, когда к ним присоединится четвёртый совладелец, Толик и скомандовал.
   - Показывайте!
   Гостиница представляла собой два каменных барака, поставленных друг против друга на расстоянии двадцати метров. В одном было три гостевых комнатки с отдельными выходами во двор, а в другом было жильё работников. Торцевые стены бараков были соединены между собой высоким плетнём, так что замощенный камнем внутренний двор был защищён со всех сторон.
   Первым делом важного гостя завели во двор. Маляренко огляделся и присвистнул.
   - Уютненько!
   В центре дворика стоял каменный колодец, накрытый деревянной крышей. Родник наполнял резервуар и маленьким водопадиком спадал вниз, в каменный арычок. Серый проследил за взглядом Ивана и пояснил.
   - Здесь - питьевая вода. Дальше арык ведёт к поилке для животных, а оттуда мы его к огородам протянули. На полив. Огороды там, с той стороны.
   Управляющий закивал и показал рукой.
   - Огород. Еда.
   Возле водопадика была разбита клумба с цветами и росла маленькая сосенка. По углам площади тоже торчали какие-то зелёные насаждения. Выглядело всё это очень по-домашнему. Особенно здоровенный дощатый стол, заваленный тарелками и бутылками, стоявший между домами.
   - Здесь они живут. - Прораб показал на дом справа. В каменной стене барака были две двери и четыре окна. Без стёкол, зато со ставнями в которые были врезаны самолётные иллюминаторы.
   - Если зимой закрыть, то всё равно свет попадает.
   - Так надо и нам...
   - Делаем уже. Пойдём. Гостиницу покажу!
   Гостиница Ване понравилась. Три комнаты. У каждой отдельный выход на большую дощатую веранду, обращённую во двор. Окна здесь были точно такие же - со ставнями. Эрих распахнул дверь средней комнаты.
   - Прошу!
   Комната была небольшая, примерно четыре на четыре метра, но очень уютная. Сразу захотелось здесь остановиться и пожить. Пол был дощатый, а по потолку шли мощные балки, сделанные из цельных сосновых стволов. Стены в комнате были оштукатурены и побелены. Свежий запах извести бил в нос, но всё равно - было здорово. Иван припомнил облезлую шкуру, на которой он ночевал на этом самом месте и почувствовал себя совсем хорошо.
   "Растём"
   Из мебели пока был только грубо сколоченный из досок топчан, на котором лежала охапка свежей травы.
   Оставалось лишь развести руками.
   - Ребята, нет слов!
  
   В другом плетне тоже была калитка, за ней оказался ещё кусок огороженной территории с летней кухней.
   - Потом здесь обеденный зал поставим. Каменный. И кухню. А вон там, - Серый показал дальше, - за ней сделаем баню и туалет. А плетни все, кроме огородных, заменим на каменный забор. Будет настоящая крепость.
   На пути восторженно вертевшего во все стороны головой Ивана снова возник управляющий.
   - Прошу к столу!
  
   Маляренко хлопнул первую, опёрся локтем на литое плечо Олега и рассеяно подумал о том, что жизнь полна сюрпризов. Только недавно он тушил пожары и даже не был уверен в том, что выживет, а сейчас он сидит с друзьями за праздничным столом. В собственном ресторане, где его вкусно кормят и поят.
   "А потом ещё и спать уложат"
   Ещё Иван думал о том, что жаркое лето, наконец, закончилось, а прохладная осень вступила в свои права. И скоро, наконец, пойдёт дождь. А вот эта сосна когда-нибудь вырастет и ему будет очень уютно сидеть под ней, попивая пиво. И что обязательно нужно привезти сюда, "в свадебное путешествие", Машу. А потом Таню. Или наоборот. А к концу будущего года Герд обещал достроить ему новую лодку и что...
   "Да ну их... эти дела..."
   - Ребята.
   Весёлый гомон, как по команде, стих.
   - Ребята, - Маляренко с трудом поднялся с лавки и поднял кружку, - за нас!
  
   Глава 16.
   В которой происходят удивительные, по меркам этого мира, события, а у Ивана щиплет глаза.
  
   Гостиница - это было, конечно, здорово. Это был признак цивилизации. Весомый, зримый и убедительный. Который можно пощупать. Но пятая по счёту зима преподнесла Ивану и всем остальным жителям острова Крым гораздо более интересные сюрпризы.
   Вывезенный со склада найденного детьми на северном берегу холодильник "Бирюса" почти полтора года использовался хозяйками дома Маляренко в качестве шкафа. Никто и никогда и подумать не мог, что эта штука до сих пор работает. Франц как-то заикнулся, что было бы не плохо попробовать... но руки никак не доходили до электричества. Ветряки, используемые для получения электроэнергии, необходимой для сторожевых вышек, давали совсем небольшое количество энергии. Подзарядить аккумулятор, чтобы иногда подсветить округу. Посигналить звуком. Всё.
   - Таня, чего?
   Иван, сидя во главе стола, заинтересованно посмотрел на своих женщин. Судя по виду, их так и подпирало что-то рассказать, но они изо всех сил сдерживали себя.
   - Ничего.
   Жена сделала круглые глаза и очень неубедительно помотала головой.
   Маляренко обиделся, но не подал виду.
   "Не хочешь говорить - не надо!"
   Снизу, из кухни, поднялся Вил, осторожно отряхивая с брезентовой накидки воду. Дожди зарядили не на шутку и люди, в основном, сидели по домам. Маша странно оживилась и вопросительно посмотрела на канадца. Тот едва заметно кивнул, а Ваня сделал вид, что не заметил.
   "День рождения вроде бы прошёл давно..."
   То, что это будет сюрприз, он уже догадался.
  
   Ужины в доме Ивана давно перестали быть тихими камерными мероприятиями в чисто семейном кругу. Кроме Маши, Тани и детей за столом, в большом зале на втором этаже собирались и младшие дети, жившие в доме, и три "племяшки", а с недавнего времени и семья Вила Маршалла. Частенько "на огонёк", без всякого приглашения забегал Олег, а иногда - ещё и Семёныч. Было тесно и шумно, но всегда очень весело. Народ развлекался, как мог. Пели песни, рассказывали истории из прошлой жизни и обсуждали свежие сплетни из жизни нынешней.
   За оконным стеклом стали сгущаться сумерки. Ветер гнал по небу низкие тёмные тучи, из которых лил мелкий моросящий дождь. Противный, холодный и мерзкий, что, как ни странно, не могло не радовать Ваню.
   Здесь, возле затопленного камина было так уютно! Так тепло и хорошо. Только темно.
   - Маша, "лампу" зажги.
   Лампой здесь называли глиняную плошку с фитилём и растительным маслом от Агрономыча. По вкусовым качествам оно ни шло ни в какое сравнение с оливковым и его стали жечь без всякой жалости, хотя раньше старались экономить каждую каплю.
   - Да, милый, - Мария Сергеевна встала из-за стола и почему-то пошла к двери, а не к шкафу, на котором стоял светильник. - Сию секунду!
   Щёлк!
   И комната осветилась мягким желтоватым светом! Прямо над дверью, на массивной дверной раме, оказывается, лежала маленькая лампочка.
   Ваня ахнул, а женщины завизжали от восторга и захлопали в ладоши. Дети повыскакивали из-за стола и тоже рванули за мамой Машей к двери.
   - Дай посмотреть!
   - Пропусти!
   - Не пихайся!
   - Тихо!
   Грозный окрик Марии Сергеевны заставил всех притихнуть.
   К двери шёл ПАПА.
  
   По-русски Вил мог изъясняться кое-как, так что с переводом снова помогла Таня.
   - Да, сэр. Это из моего самолёта. Индивидуальные светильники пассажиров. Светодиодные, очень надёжные. Очень. И экономичные.
   Иван смотрел, как яркий огонёк рассеивает тьму в комнате, помогая огню в камине, и к горлу его подкатывал комок. Этот фонарик почему то напомнил ему новогоднюю ёлку. Гирлянду. Дом. Тот дом.
   - Одного фонарика на такую комнату маловато будет. Хотя. Пусть так. Лучшее - враг хорошего.
   Читать при таком освещении было невозможно, но рассмотреть, где что и как - запросто.
   - Да, сэр. Я провёл в каждую комнату по одной лампочке. И в кухню внизу. И, - Вил уставился в пол, - в ту, где я живу.
   - Погоди! А запитали то от чего?
   Лётчик широко улыбнулся, сделал вид, что не расслышал вопроса и продолжил об освещении дома.
   "Похоже, сюрприз, номер два"
   Иван сыпал вопросами, осматривал тонкие проводки, прячущиеся на потолке, выслушивал пояснения канадца и задавал сам себе один и тот же вопрос.
   "Как я это всё прошляпил? В своём собственном доме!"
   Понятно, что здесь не обошлось без помощи женщин, но всё же...
   "Надо быть внимательнее"
   Все последние недели Иван вместе с Олегом и его сержантами носился по степи в поисках сайгаков - запасов продовольствия было в обрез. На пятой минуте разговора до Ивана дошло, что его мозг раздирает посторонний звук, а все женщины и дети куда-то исчезли, оставив его наедине с Вилом.
   Тра-та-та-та-та!
   Бр-ррррр-р!
   Хррррм!
   - ВАААА!
   Дружный восторженный вопль из кухни сбил с мысли.
   Тра-та-та!
   Маляренко неверяще уставился на довольное лицо Вила. Это ж было похоже... было похоже...
   Канадец кивнул.
  
   Компрессор холодильника "Бирюса" выдал новую порцию дробного стука.
  
   "Ну жулики!"
   Ещё осенью, после памятного степного пожара и открытия гостиницы, Семёныч пристал к Ивану на предмет "немного переделать" Горловой форт. Маляренко тогда посмотрел встревоженным взглядом на завхоза и побежал инспектировать здание на предмет новых трещин и просадок. Осмотр строения ничего не дал. Дом незыблемо стоял посреди воды, радуя глаз двумя закопченными стенами и обугленной ставней. Ни огонь, ни вода никак на него не повлияли.
   "Вот что значит - как следует вздрючить прораба!"
   - А нафига?
   Семёныч замялся.
   - Да мы тут с Олегом прикинули - и вал повыше, и ров поширше... не помешают.
   И ров и вал Ваню устраивали, но если подчинённые проявляют инициативу...
   - Ты чем сейчас занимаешься, Семёныч?
   - С Гердом работаю. Дерево под навесом сушим, да стапели потихоньку ставим. Ну и для сгиба пресс строим.
   - А... а я думал - тебе заняться нечем.
   Маленький бородач на секунду потерял самоконтроль и отчаянно всплеснул руками.
   - Да какое там! Ещё и мебель на мне висит!
   Дел у завхоза действительно было очень много.
   - Ну так а чего ж ты?
   Семёныч снова хитро улыбался и смотрел в сторону.
   - Ну... воооот... Олег...
   - Ладно, делай! Но! - Маляренко важно поднял палец. - Только в "нерабочее" время!
   "А кому сейчас легко?"
  
   - Ну, вы, братцы, жулики!
   "Жулики", столпившиеся вокруг первой в новом мире ГИДРОЭЛЕКТРОСТАНЦИИ "Горловая", довольно лыбились и хихикали. Шеф, конечно, не лез во все дела и не желал контролировать ВСЁ, но просмотреть ТАКУЮ стройку...
   Оказывается, в курсе строительства было всё взрослое мужское население посёлка. И жёны Ивана тоже. Олег старательно таскал шефа на охоту, мотивируя это тем, что, мол, никто кроме нас и так далее, а остальные просто решили сделать Ивану подарок на день рождения.
   Но не успели. Дел оказалось гораздо больше, чем планировалось и срок ввода ГЭС перенесли аж на полтора месяца. На февраль.
   Работы бригада Вила и бригада Семёныча провернули совсем не хилые. Отводной канал, отделяющий форт от степи, сильно расширили, а вал увеличили в высоту и протянули почти на полсотни метров в длину. Двухметровой высоты насыпь хитро загибалась, охватывая новое устье ручья с обеих сторон и не позволяя воде разлиться по берегу. Из посёлка эти земляные работы видны не были - всё закрывал собой форт, а сам Иван на том дальнем конце затона не показывался. Дел там у него не было никаких.
   Степанов за порядком смотрит. Караул стоит. В море выходить ещё рано. Чего там делать? Приползавшему из холодной и мокрой степи после очередной охоты Маляренко хотелось только одного - в баню, пожрать и спать.
  
   В здании форта строители проделали ещё одну дырку, заведя внутрь стальной вал, сделанный из трубы, отпиленной с корабля. Этот вал вращался здоровенным колесом, тоже сделанным из железа.
   - Это Гера смастерил. Мы бы тут не смогли. Серый предлагал из дерева, но я подумал - железный лучше будет.
   Семёныч изо всех сил напрашивался на похвалу.
   - Уфф! Удивили, братцы!
   У самого пляжа, где берег резко понижался, там где стояло здание форта, два вала резко сужались, образуя канал шириной всего в один метр. Здесь уже земляными насыпями и не пахло. Пятиметровый канал был выложен из камня. Также из камня был сделан слив в море над которым и было закреплено вращающееся колесо. Перепад высоты между уровнем воды во рву и уровнем моря был примерно метра полтора. Вроде немного, но вода, зажатая между каменных стен, сбегала вниз с приличной скоростью. А самое главное - её скорость была постоянной.
   Колесо крутилось, вал, уходящий внутрь дома, вращался, Ваня посмотрел на свет, идущий из бойниц форта, поёжился от холодного ветра и скомандовал.
   - Показывайте!
   Внутри было тепло, светло и мухи, как говорится, не кусали.
   - Это генератор от самолёта немецкого.
   - У нас же их два?
   - Два. Но второй ставить некуда.
   Вал, идущий снаружи, напрямую генератор не крутил. Он вращал ещё одно большое колесо, на этот раз деревянное, диаметром метра полтора, которое при помощи кожаного ремня крутило другое, в три раза меньшее колесо.
   - Ага. Угу. Понятно.
   Скорость вращения этого колёсика была значительно выше.
   - А смазка?
   - Масло. Больше нет ничего. Я чего думаю, - Семёныч тёр лоб, - если вторую насыпь протянуть вдоль рва ещё метров на сто - сто пятьдесят, то уровень воды ещё сантиметров на тридцать поднимем.
   Франц, до этого момента молчавший, немедленно влез в разговор.
   - Тогда мы второй генератор рядом сможем поставить. Всего почти пять киловатт получим!
   Иван впечатлился. Пять киловатт - это было круто! Даже звучало это очень солидно, а уж какой выхлоп.
   На складах Семёныча пылились ШЕСТЬ электромоторов различной мощности.
   "Циркулярку поставим. Для верфи - самое оно"
   - Ладно, Семёныч. Дожди кончатся - бери бригаду Вила и пусть насыпь тянут. Сто пятьдесят метров.
  
   Мужики, бурно обсуждавшие будущие перспективы повальной электрофикации посёлка, ушли в посёлок. Возле форта, на холодном ветру остался лишь Иван и подпирающий стенку позади Олег. Да внутри форта с арбалетом заперся часовой.
   Маляренко смотрел в ночную мглу и дрожал. Не от холода, хотя ветер и дождь усилились и брезентовую робу продувало насквозь. Дрожали руки, дрожал живот. Противно. И... радостно. Ваня никогда не курил, но сейчас очень захотелось сигарету. Затянуться. И не смотреть на Степанова.
   "Это же они по вечерам, по ночам... для меня... ой, мама!"
   - Спасибо, Олег.
   Голос шефа был глух и невнятен и служивый сначала его не понял.
   - Спасибо. Я. Очень. Тронут.
   "Чёрт! Как руки дрожат!"
   Голос дрожал тоже.
   - Твоя идея?
   Стеанов отлип от стены и подошёл.
   - Нет, Андреич. Это бригадиры, Семёныч и Вил твой. И Франц. Их идея. А я так... операция прикрытия. Ты извини, что я тебя по степи полтора месяца...
   - Да ладно. Зато с мясом проблем нет.
   Действительно, небольшая охотничья партия за шестинедельную охоту набила и приволокла в посёлок почти восемьсот килограмм слегка подкопчёного мяса сайгаков, частично решив проблему с продовольствием.
   Степанов с облегчением выдохнул.
   - А я боялся...
   Сначала Ваня не понял. Он тупо пялился в ночь, слушая, как поскрипывает вал, журчит вода в канале и шумит море.
   Потом до него дошло.
   Степанов искренне переживал за его здоровье! Он боялся его, Ивана Маляренко, потерять!
   "Дружищще"
   Иван задавил некстати навернувшуюся слезу и крепко обнял Олега.
   - Спасибо.
   Потом посмотрел на ничем не прикрытое водяное колесо, хлопнул друга по спине рукой и отстранился, старательно пряча глаза.
   - А колесо прикрыть надо. По весне с той стороны канала ещё один форт поставим. И навес над колесом сделаем.
   Степанов согласно хмыкнул. Два поставленных впритык форта превращали Горловую ГЭС в самое солидное укрепление Севастополя.
   Ваня пошарил по темноте глазами - столбов и проводов нигде не было видно.
   - А скажи мне, мил-человек, где вы девятьсот метров кабеля взяли, а? И куда вы его закопали?
   Служивый таких подробностейи не знал и Ивану пришлось вентилировать этот вопрос на следующее утро с Семёнычем. Тот таким вопросикам сильно удивился.
   - Как где взяли? У нас на складе.
   - А там он откуда?
   - С севера вывезли.
   Ваня почесал репу и пошёл, в кои-то веки, инспектировать необъятный склад завхоза, но наткнулся на громадный амбарный замок, висевший на оббитых металлом воротах.
   - Семёныч! - Маляренко понял, что он с этой охотой как-то выпал из текущей реальности, - ты это когда всё успел?
   Приземистое здание склада, стоящее на отшибе от основной массы домов посёлка, оказалось в три раза длиннее лодочного сарая! Иван тысячу раз проходил мимо, не обращая никакого внимания на разросшееся хозяйство Семёныча и лишь попав внутрь, Маляренко понял - они не пропадут.
   - Я теперь точно знаю, кто у нас главный хомяк и где находятся закрома Родины.
   Бородач скромно потупился и шаркнул ножкой.
   - Стараемся...
  
   Силовой кабель, закопанный в землю, оказался не от самолёта. Его бригада Вила внаглую, с руганью и маханием кулаками, отобрала у тех американцев и канадцев, которых впоследствии угнали к себе Спиридонов и Ко. А те канадцы, в свою очередь, распотрошили польский краболов, выдрав этот кабель, в числе прочих ништяков из необъятных недр судна.
   Семёныч приподнял тяжёлый моток разноцветных проводов.
   - Эти куски проводов снятые с самолётов. Никак длину померить руки не доходят, но, думаю, на все дома запросто хватит и ещё останется.
  
   К концу марта в каждом из двенадцати домов Севастополя было электричество.
  
  
   Часть 2.
   Всем сёстрам по серьгам.
  
   Глава 1.
   Стратегическая.
   В которой Иван размышляет о будущем, принимает принципиальное решение и собирается в поход.
  
   Как известно каждый человек бесконечно может смотреть, как горит огонь, течёт вода и как кто-то работает. Ваня же очень любил ходить. Пешком. И вот эту самую любовь он весь последний месяц прекрасно совмещал с созерцанием работы Герда и компании.
   Маляренко нарезал круги. Вокруг растущего не по дням, а по часам скелета его будущего корабля. Бельгиец скалил зубы и показывал - окей, мол, всё будет в лучшем виде! Типа - не мешай работать. Иван согласно кивал, интересовался у Семёныча не нужно ли им чего и отваливал.
   Чтобы через полчаса снова прибежать - посмотреть.
   "Какая красота!"
   Первые намётки скелета кораблика лежали на песке в сотне метров от крайнего дома посёлка. Маляренко перед началом постройки корабля собрал весь молодняк и чрезвычайно образно описал им их будущее, если они попробуют переступить черту и зайдут "полюбопытствовать" на верфь. Причём черта была самая настоящая - выложенная из гальки.
   К длиннющим ваннам, вкопанным в землю и накрытых дранкой запрещено было приближаться даже Ивану. К пропитываемым маслом доскам и брусу имел доступ только Герд, его старший сын и Семёныч. За этим бдительно следили часовые с новой сторожевой вышки, поставленной возле верфи. Сама вышка была невелика ростом, метров шесть, но на ней были установлены аж четыре автомобильных фары, которые отлично подсвечивали стапели.
   "А вот за маслицем надо бы сходить снова"
   Ваня посмотрел на безмятежное море. Для начала апреля зрелище это было редкое.
   "Всё равно идти надо. С этим "Васей" познакомиться..."
   Прошлой осенью Олег привёз, в общей сложности, две тонны густого мутного и душистого маслица. Маляренко зашёл тогда на склад к Семёнычу, поглядел на десять большущих бочек, доверху залитых маслом, и успокоился - на постройку корабля этого точно должно было хватить с запасом. Как выяснилось, успокоился Ваня рано. Масло в бочках отстоялось, вся муть постепенно ушла на дно и, однажды прекрасным зимним утром завхоз приволок на пробу банку чистого и прозрачного оливкового масла.
   Бабы устроили скандал.
   Поливать таким чудом доски... это было выше их понимания. Маляренко подумал-подумал, вспомнил о "Васе", его обещаниях и махнул рукой.
   - Сливайте.
   В результате количество масла уменьшилось вполовину. Почти тонну чистого продукта разлили по маленьким бочонкам, которые Мария Сергеевна толкнула на рынке по совершенно бешеной цене.
   Итогом этой зимней операции стало то, что постепенно разгоняемая инфляция пошла на убыль - в казну Ивана вернулись почти триста медяков, а оставшиеся на руках у населения деньги резко подорожали.
  
   - О чём думаешь?
   Маша подошла и села рядом. На веранде было свежо, прохладно и вкусно пахло морем.
   - О масле. О деньгах. О море. Обо всём.
   - Расскажи.
   Ваня вздохнул и обнял жену.
   - Масло почти закончилось. Мы этим отстоем доски залили, но...
   Ни Герд, ни Иван даже представить себе не могли НАСКОЛЬКО сильно будет впитывать масло лёгкая и пористая сосновая древесина.
   - ... но не дуб это. Однозначно. Сосна жрёт его как с голодухи. Надо срочно идти в Керчь - Герд торопит... что-то там у него по технологии производства не срастается. Так что...
   Мария Сергеевна задумалась.
   Когда старшая и любимая супруга размышляла - Иван старался не дышать. Он давно прекрасно понял, что самое ценное в его жене - это мозги, а вовсе не внешний вид.
   "Хотя тело у неё конечно... Цыц!"
   Королева блондинок наморщила носик и неожиданно выдала.
   - Олега не бери.
   - Угу. Я и Виталика не возьму. - Ваня понимающе ухмыльнулся. - Их я потом на это дело ПОСТАВЛЮ. Когда сам всё решу.
   Маша оглянулась и, наклонившись, жарко задышала мужу на ухо.
   - Да. Пусть знают своё место.
   Женщина откинулась на топчан, соблазнительно закинув ногу на ногу, и потянулась как кошка.
   - Иногда. Понемногу. Ты помнишь...
   "Королева!"
   - А ну ка, солнышко, пойдём-ка в дом!
   Ноздри женщины затрепетали.
   - Пойдём...
  
   - Уффф! Маррррия!
   - Что?!
   - Уффф! Ничего... Танюшу позови, - думать ни о чём не хотелось. Решать вопросы тоже не хотелось. Абсолютно. Всё тело охватила приятная истома. Ваня пересилил себя и открыл глаза. - Танюшу позови. Хочу с вами посоветоваться.
   Мария лизнула мужа в нос, завернулась в одеяло и выскочила из спальни.
  
   Вопрос на повестке дня стоял серьёзный. Даже очень серьёзный. Впервые его подняла два месяца назад Маша, подбивая бюджет Севастополя и Юрьева.
   Вопрос звучал так.
   - Милый, а с чего мы жить будем? С чеканки монет?
   Это было очень неожиданно.
   Маляренко задумался на целых шестьдесят три дня.
  
   Общественный строй, который нынче царил в западном Крыме, сам Иван охарактеризавал бы так - помесь бульдога с носорогом. То есть военный коммунизм пополам с феодализмом.
   Увы. Глубоко в душе Маляренко был демократ.
   И коммунизм, и, тем более, феодализм, его не устраивали. Ваня искренне считал, что люди, НОРМАЛЬНЫЕ люди, должны быть свободными и независимыми. Должны сами решать свои проблемы и сами заботиться о себе. Самостоятельно.
   Сейчас такого не получалось. Никак.
   Все люди, что жили в Севастополе и Юрьево, кроме Олега, Семёныча и Юрки, были зависимы. У них не было ничего. Даже дома, в которых они жили, принадлежали ему, Ивану Маляренко. Даже кровати, на которых они спали, даже ложки, которыми они ели. Всё принадлежало ему.
   И это Ванюше не нравилось. Так вечно продолжаться не могло - рано или поздно любая система, основанная на принуждении и зависимости, рухнет. Маляренко был невеликим политологом, но и совсем уж тупым то он тоже не был. Надо было что-то делать. И срочно. Пока народ занят выживанием и его собственные позиции выглядят незыблемо.
  
   Белокурый вихрь влетел в спальню, сбросил с себя одеяло и растянулся на кровати, болтая босыми ногами в воздухе. Следом, вытирая руки о фартук, в комнату вошла Таня и устало упала рядом со старшей.
   Маляренко улыбнулся.
   "Лиха беда начало!"
   Семейный совет прошёл лёжа на кровати, в тёплой, дружественной атмосфере.
  
   - Да. Я с тобой согласна. Эта барщина - чушь полная. И оброк. Феодализм какой-то.
   Таня половину не поняла, но согласно кивнула подруге, а Иван почесал репу.
   - Думаю, пора приватизацию проводить.
   - Чего?
   - Всего. Всё, что у нас есть - будем продавать. И только за деньги. Семёнычу - его склад и мастерскую. Юрке - его ферму.
   - А Олегу - его армию?
   - Ну канешна! Щаззз!
   - Всем жителям продадим их дома. Вернее - заставим выкупить. На нормальных условиях. Надо будет - кредит им дадим. Беспроцентный.
   - С процентами! Пусть с маленькими, но с процентами!
   Главный казначей и бухгалтер Мария Сергеевна была неумолима.
   - Продадим всё. Мастерские, дома, орудия труда. Продадим всё, кроме кораблей. Верфь - государственная!
   - То есть твоя?
   В голосе Маши царил сарказм.
  
   "Ну да... царёк-демократ! Государство - это я!"
   Ваня скуксился.
   - А что делать? Иначе по миру пойдём.
   Женщины подобрались - по миру идти им не хотелось. Тем более с детьми.
   - А потом налог введу. Денежный. Никакого натурального обмена. Вот с этого и будем жить. И довольствие дружинникам, и школу Бориса будем с этого оплачивать. Ну и торговлю внешнюю тоже только через нас.
   - А если Виталик и Олег...
   - Да ради Бога! Налог с торговли, таможенные пошлины и долю малую в предприятии!
   Жёны задумчиво переглянулись, а Иван ласково провёл ладонью по их перепутанным волосам.
   - Подумайте, как это сделать аккуратно, умно и правильно. Хорошо?
   Маша деловито кивнула, а Таня резко села и отвернулась.
   - Ты когда уйдёшь?
   - Скоро.
   - Возьми меня с собой. Я боюсь тебя отпускать одного. Здесь, - женщина положила ладонь Вани на свою грудь, - болит. Пожалуйста!
   Маша встревожено посмотрела на подругу.
   - Ну что ты, радость моя. Не тревожься. Всё будет хорошо.
   Маляренко целовал своих любимых и шептал, шептал, шептал...
  
   Ранним солнечным апрельским утром "Беда" ведомая капитаном Маляренко вышла в свой очередной поход. С Иваном шёл его бессменный моторист Франц и лейтенант Ермолаев или, попросту, Игорёк.
   На пирсе, провожая лодку, столпился народ. Хмурый и недовольный Олег. Жутко деловой Семёныч. Шумные женщины и дети. Под ногами беспокойно крутились собаки.
   Ваня высунулся из рубки и улыбнулся заплаканным жёнам.
   - Я скоро вернусь!
   Бимка вдруг сел на задницу, словно маленький человечек, и, впервые на проводах "Беды" горестно завыл.
  
   Глава 2.
   В которой выясняется что негры - тоже люди, а Иван не успевает удивиться.
  
   Абдулло попробовал закопаться ещё глубже, но времени не хватило - за хлипкой стеночкой хижины раздались резкие голоса пришельцев и отчаянный, с хрипом, вопль Маду. Старый сенегалец придавил своим тощим телом Анжелу, зажав ей рот ладонью, и натянул на голову рваную циновку. Эта яма в бывшей хижине мсье Фарика, в которой старый слуга хранил кое-какие продукты, была последним убежищем во всём поселении куда не добрались захватчики. Десяток вооружённых мечами белых солдат согнал в соседнюю хижину всех тех, кто не успел убежать и, оставив нескольких охранников, принялся прочёсывать другие дома. Это было последнее, что успел рассмотреть Абдулло, перед тем как нырнуть в спасительное убежище.
   На улице раздались женские крики и плач, и громкий гогот пришельцев. Глаза Анжелы сильно расширились.
   "Это же..."
   Белые женщины, жившие в посёлке, умоляли пощадить их детей. Временами они перескакивали на ломаный английский, который Анжела, стараниями Фарика, неплохо освоила, и умоляли, умоляли. Наверху громко пролаяли на неизвестном языке, следом сразу раздались жуткие хрипы и нечеловеческий, переходящий в ультразвук вой матерей.
   Абдулло крепче прижал ладонь ко рту забившейся в ужасе девушки.
   "Молчи, дочка. Только молчи"
   Там. На улице. Рядом с их домом чужаки только что убили чёрных детей белых женщин из их посёлка. Старика колотило.
   "Как же так можно! Это же дети! Они же совсем маленькие!"
   О себе в этот момент старик вообще не думал.
   Грубый голос снова подал команду, раздались глухие удары и крики женщин смолкли. Только из соседней хижины доносилось тихое "в-ва-а". Это плакали жители посёлка.
   Рука старика плотно закрыла рот и Анжела, захлёбываясь в слезах, начала задыхаться.
   - Абду... пусти.
   Старик убрал руку и посмотрел своими воспаленными гниющими глазами в чистые глаза Анжелы.
   - Всё будет хорошо.
   Последнее что успела увидеть бывшая жена мсье Фарика перед тем как потерять сознание - слёзы на морщинистых щеках своего вечно невозмутимого слуги.
  
   Маду, бывший солевар волею чужаков назначенный новым предводителем их поселения, ждал своих белых партнёров ещё прошлой осенью. Как уж он умудрялся понимать этих белых дикарей, один из которых был весь, словно папуас, покрыт татуировками, один Аллах ведает! Абдулло, принявший на себя обязанности смотрителя дома мсье, пока тот был в отъезде, глядел как Маду объясняется на пальцах с татуированным и удивлялся. Надо же! Простой нигерский солевар - а такой сообразительный. Ну и ладно. Зато какая прибыль!
   Чужаки, приплывшие прошлым летом, и забравшие господина и его друга с семьёй, вскоре вернулись и предложили торговать. Тогда Маду и Абдулло организовали добычу масла. Чужаки платили щедро. Железные лопаты, топоры, ножи. Даже стальные рыболовные крючки. Бизнес был выгодным - делать почти ничего не надо было. Со сбором оливок прекрасно справлялись женщины. Они же приносили тяжёлые корзины на берег, где на маслопрессе работал лично сам Маду. Торговля успешно шла, в общине, наконец, появился железный котёл и планы на будущее производители масла строили самые радужные, но осенью, несмотря на договорённость, торговцы не пришли.
   Маду ходил по пляжу в ожидании гостей целых три недели, а потом начался шторм и старый Абдулло понял, что раньше следующей весны ждать их бесполезно. О чём он и сообщил Маду.
   Сначала предводитель опечалился, а затем велел убрать приготовленную бочку с маслом под навес и сообщил всем жителям, что "весной наши белые братья точно вернутся". И, может даже, вместе с господином Фариком.
  
   И они вернулись.
   Весной. Как и обещал Маду.
  
   - Господин Маду! Господин Маду!
   Маленький голый мальчишка во весь дух нёсся по посёлку, громко крича.
   - Лодка, господин. Чёрная лодка снова пришла!
   Сонное поселение разом проснулось. Изо всех хижин высыпали мужчины, женщины и дети. Все дружно поспешили к пляжу, чтобы встретить желанных гостей. Абдулло тоже хотел побежать вместе со всеми, но он был уже стар, да и глаза из-за постоянного нагноения стали видеть совсем плохо, поэтому он решил никуда не спешить.
   - Стой, женщина!
   Анжела, последняя из жён господина остававшаяся в его доме, хотела было выскочить на улицу, но была остановлена стариком.
   - А если это господин вернулся? Принарядись!
   Видел Абду действительно неважно, но то, что на девушке лишь старая травяная юбка он рассмотреть успел. Чернокожая красавица гордо выпятила подбородок, резко развернулась и пошла наряжаться и прихорашиваться.
   Радостные крики и песни, доносившиеся с пляжа, сначала как-то неуверенно стихли. Старик отложил домашние дела и настороженно прислушался. Позади, в женской комнате, что-то негромко напевала Анжела, а вот с берега не было слышно ничего. Ни звука.
   БУМ!
   Раскат грома заставил старика подпрыгнуть на месте, а девушка, от неожиданности, взвизгнула. А потом на пляже раздались десятки, полных боли и страха, голосов.
   - Абду... что...
   - Прячься!
   Старик не раздумывал ни секунды. Оттащив со своего места плетёный топчан, он указал Анжеле на яму.
   - Прячься!
   Мимо хижины, подвывая от ужаса, пронёсся первый беглец.
   - Стой!
   Мальчишка ревел в полный голос, размазывал сопли и слёзы, и не обратил на старика никакого внимания. Следом бежала женщина.
   - Да стой ты!
   Абдулло залепил по уху истошно вопящей бабе и затащил её в дом.
   - Что там? Что произошло.
   - Лодка... А... Выстрелила... А...
   Баба вырвалась из рук и рванула на выход.
   - ... всех убилиииии!
  
   "Это другие белые. Да, точно. Другие. Не наши"
   Старик протирал слезящиеся глаза и, стараясь не дышать, рассматривал сквозь щели в стене, как на мужчин посёлка, пытавшихся встретить врага с оружием, накатывает железная волна. Эти белые не носили американскую военную форму. И они не брили лица, как их друзья. Эти белые были затянуты в кожу и железо. В руках у них были большие мечи и копья. И ружья, стреляющие стрелами. И они были очень быстрыми и сильными.
   Чужаки изрубили воинов Маду за два удара сердца старика, а затем принялись сгонять людей к его новому и большому дому. Абдулло закряхтел и стал отползать к яме, где его ждала Анжела.
   Старик посмотрел в её глаза, помотал головой и, впервые прикоснувшись к женщине своего господина, зажал ей рот своей ладонью.
  
   Очнулась Анжела от запаха дыма. Камышовая крыша её дома начала дымиться и потрескивать. Сквозь неплотную плетёнку старой циновки был виден алый огонёк, разгоравшийся у них над головой.
   - Абду!
   - Не сейчас.
   Жёсткая рука слуги прижала её к земле.
   - Они ещё близко. Они уходят и жгут. Потерпи, дочка.
  
   Этот апрельский поход здорово отличался от всех предыдущих. В лучшую сторону.
   Во-первых, было ни жарко, ни холодно. Температура воздуха была в самый раз. Да и солнышко ещё не припекало и вся команда, во главе с Иваном весь поход к Керчи провалялась на палубе, бездельничая и загорая.
   Во-вторых, весь путь дул неслабый попутный ветер. Причём почти всё время точно в корму, так что прямой прямоугольный парус, несмотря на свои скромные размеры, тащил лодку со скоростью паровоза. Ну ладно - не паровоза, но всё равно. Скорость выросла, как минимум, вдвое.
   И, в-третьих, что было самым удивительным при таком ветре, море было спокойным! Никаких волн. Только лёгкая зыбь.
   - Да, шеф, - Игорёк заклинил штурвал и сидел, сложив ноги на фальшборт, - всегда бы так.
   - Сплюнь!
   Маляренко постучал по дереву и посмотрел на берег. Пейзаж действительно менялся гораздо быстрее, чем обычно. Сила ветра оказалась гораздо мощнее, чем Ваня мог себе представить. А если бы таких парусов побольше...
   "Надо с парусами что-то решать"
   Герд чётко дал понять, что яхта, которую он строит, будет парусной. Причём паруса должны быть не прямыми, как на "Беде", а косыми. А двигатель и вёсла - лишь вспомогательное оборудование и не более того. Бельгиец даже пообещал устроить "школу начинающего яхтсмена", но было одно НО.
   Парусов у Вани не было. И где их брать он и понятия не имел. Маляренко припомнил Андрюхину мельницу.
   "Может из шкур сшить? Нет. Тяжёлые слишком будут..."
   Лопасти ветряков в Юрьево и в Севастополе так вообще были сделаны из очень тонких досок. Ваня представил себе яхту с деревянными парусами и заржал.
   - Что, шеф?
   - Ничего, Игорёха. Да. С таким ветром мы туда быстро добежим.
   Босс смерил своего служивого косым взглядом.
   - Ты не расслабляйся, ЛЕЙТЕНАНТ.
   Ермолаев подскочил, как ужаленный.
   - Есть, не расслабляться!
   Своей жизнью и своей службой бывший студент-первокурсник, залетевший в этот мир прямиком со студенческой пьянки, был очень доволен и очень ею дорожил.
  
   Сразу за провалом, отрезавшим керченский полуостров от Крыма, ветер утих и скорость сразу резко упала, а на и без того спокойном море воцарился полный штиль. Полная луна светила не хуже прожектора и Маляренко, накрутив как следует хвост Францу, ушёл спать в трюм, велев немцу ночью не останавливаться, а тихим ходом идти к посёлку маслоделов.
   К уже знакомой бухте "Беда" подошла ближе к полудню. Невысокие горы, надёжно защищавшие залив от волн и ветра, уже лежали по левому борту и "Беда" уже неспешно их обходила, когда вперёдсмотрящий Франц тревожно закричал по-немецки. Маляренко бросил котелок с супом и в три огромных шага оказался на носу лодки.
   - Дай!
   Иван вырвал монокуляр из рук немца.
   "Чего тут у нас?"
   Небольшая качка мешала рассмотреть всё в деталях, но и того, что Ваня увидел, хватило чтобы понять, что в посёлке что-то случилось.
   "Да, мля, какое, к чёрту, "что-то случилось"?!"
   Посёлка на берегу просто не было. Было два десятка чёрных пятен от пожарищ, а над некоторыми до сих пор был виден дым.
   - Что там, Иван Андреевич?
   - Ничего, ничего Игорёк. Нет там больше посёлка. Франц, иди на руль. Малый ход. Игорь, - Маляренко задумчиво теребил нож на поясе, - к бою. Пойдём - посмотрим, что там, поближе.
  
   Чем ближе к берегу подходила "Беда" тем мрачнее выглядел её экипаж. Уже и без оптики было видно, что на самой кромке берега, у воды, лежат десятки тел. Франц закусил губу и нырнул в трюм. Бесшумно работающий двигатель вдруг завибрировал, отчего палуба противно задрожала, но скорость лодка не изменила. "Беда" в эту секунду стала очень похожа на резвого рысака, готового сорваться в любой момент вскачь, но пока ещё себя сдерживающего.
   - Франц. Осторожно. Вдоль берега. Ермолаев - в рубку.
   Маляренко прилип к борту. В полусотне метров от него медленно проплывали следы полного разгрома. Тела, лежащие на берегу, были страшно искалечены. Некоторые были разорваны на куски.
   Монокуляр прилип к глазу.
   "Женщины, дети, мужчин нет... да что ж это такое, а!"
   В полусотне шагов позади убитых, на берегу, валялась большая бочка, сделанная из самолётного дюраля, которую Олег привёз сюда прошлым летом. Всё масло вытекло на землю, тёмным пятном залив изрядный кусок земли. Ветер нёс с берега странное сочетание гари, крови и душистого масла. Рядом с бочкой валялся разбитый и обгорелый маслопресс.
   Ваня пялился на тела убитых людей и в душе его царила пустота. Ну да, это были не его люди, но ЗА ЧТО?!
   Почему нужно было их так страшно убивать?
   "Или... или этот Диаб ещё куда-то успел наведаться?"
   Лодка почти остановилась и Маляренко совсем уж было собрался скомандовать "стоп-машина", когда из кустов в сотне метров от крайнего пожарища, выглянул человечек.
   - Франц, двигатель не глуши, Игорь - самый малый ход.
   Из трюма согласно гукнули, а Ермолаев удобнее перехватил штурвальчик и направил лодку ещё ближе к берегу.
   - Шеф, там девчонка.
   - Вижу. Не высовывайся Игорёха.
   Одетая в разноцветные травяные юбки, с огромным количеством бус на груди и браслетов на руках молодая девушка несмело сделала несколько шагов в сторону берега, старательно обходя дымящиеся головёшки. Иван встал в полный рост, растянул губы в "сердечной" улыбке и помахал рукой.
   - Маду! Маду! Вася!
   Девушка остановилась и с минуту молча смотрела на Ивана. На её лице не было никаких эмоций. Только очень серьёзный, изучающий взгляд. В животе у Вани нехорошо кольнуло.
   - Франц. К машине. Игорь. Из рубки не высовывайся.
   Маляренко снова обернулся к берегу и, сложив ладони рупором, закричал.
   - Ма-ду!
   Лицо девушки исказила жуткая гримаса. Она криво улыбнулась и медленно подняла руку, показав на что-то пальцем.
   У Вани противно свело живот. Предчувствие его редко обманывало - девчушка, сплошь обвешанная бусами, ясно указывала на неприятности. Причём буквально - пальцем. Маляренко не оглянулся. Он и так уже всё понял - они "попали". Иван скрипнул зубами, выпрямил спину и всем телом развернулся в сторону залива.
   Прямо на них, очень-очень тихо работая вёслами, от маленького каменного островка, лежащего посреди бухты, шла точная копия его "Беды".
   Увидев, что их заметили, десяток гребцов, стоя орудовавший громадными вёслами, взревел и уже не пытаясь грести тихо, резко взвинтил темп. На носу чёрной лодки возник верзила, с ног до головы упакованный в кожаные доспехи, и принялся колдовать над какой-то штукой, установленной на носу его кораблика.
   - Франц!
   Маляренко гулко припечатал тяжёлой подошвой по палубе.
   - Ходу! Игорь, - Иван обернулся к рубке, - вдоль берега выхо...
   - БОСС!
   Ермолаев нырнул вниз, за деревянную перегородку, исчезнув из вида.
   "Ну чего ещё там?"
   Ваня снова посмотрел на лодку чужаков. В руках у верзилы появился факел.
   "Бля!"
   - Бери выше, лодку не побей!
   Кричали на русском, а Ваня даже не успел этому удивиться.
   "Ну надо же..."
  
   БУМММ!
  
   Глава 3.
   В которой Иван становится зрителем реалити-шоу с самим собой в главной роли.
  
   - Быр-быр-быр-быр! Гыр-гыр-гыр-гыр!
   "Какое всё солёное!"
   Иван захрипел и его вытошнило. Морской водой.
   - Не... не тряси...
   Глаза ничего не видели, а всё тело как-будто онемело. Кто-то куда-то его тащил. Ваня чувствовал цепкие пальцы на своей руке.
   - Быр-быр-быр-быр!
   Спина ударилась о дно. Набежавшая волна легко приподняла тело мужчины и забросила ещё немного ближе к берегу.
   - Быр-быр-быр-быр!
   В ухо упёрлось что-то мягкое и тёплое. Ваня продрал один глаз. Его страшно жгло солью, вдобавок ко всему было похоже что ему в глаз насыпали мешок песка.
   "Сука! Как больно то, а!"
   Второй глаз просто отказывался открываться. Ваня совсем уж было громко заматериться, но тут снова накатил прибой и налил новую нехилую порцию морской воды прямо в открытый рот.
   Маляренко снова вытошнило, но, зато, глазам стало полегче - чистая вода смыла песок. Ваня сфокусировал открытый глаз.
   "Круто!"
   Прямо перед глазом аппетитно покачивалась налитая упругая грудь. Грудь была женская, красивая и чёрная. Ещё на ней имелись капли воды и тёмно-розовый девичий сосок.
   - Быр-быр-быр-быр!
   Грудь исчезла из поля зрения, уступив место бездонному синему небу. Сильные руки обладательницы груди вытянули мужчину на галечный пляж и оставили его в покое. Ваня лежал, смотрел на ультрамариновое небо и думал о том, что он снова попал в какое-то кино.
   "Это же всё произошло не со мной"
   Ноги его остались в воде. Прибой их мягко колыхал.
   "Прикольно, наверное, как щупальца мёртвого спрута выглядят"
   Ваня попробовал повернуть голову на бок и в этот миг пришла боль.
  
   - ААААААА! БЛЯТЬ! ЧТО Ж ТАК БОЛЬНО ТОООООУУУУ!
   Боль обрушилась разом. Внезапно и сокрушительно. Будто всё тело одновременно включилось. Все нервные окончания. Все рецепторы. Все болевые центры. Маляренко лежал на берегу и орал благим матом на всю округу.
   Над ухом встревожено залопотали нежным девичьим голоском.
   Гыр-гыр-гыр-гыр!
   Затем те же руки резким рывком повернули Ивана на бок. От боли потемнело в глазах, башка онемела и Ваню снова вырвало. Теперь просто пеной.
   "О. А я то думал, что больнее уже быть не может!"
   Иван Андреевич Маляренко вырубился.
  
   - Смотри-ка, живой.
   - Молодец девка, вытащила.
   - Да, Константин Сергеевич, пленный это, конечно, не лодка, но хоть что-то...
   - И не говорите, батюшка.
   - Что с Алёшкой?
   - Совсем плох. Болт позвоночник пробил. Отходит уже.
   Второй голос неразборчиво забубнил какую-то скороговорку.
   "Похоже молитва"
   - Пойду к нему. Присмотри за немцем.
   "Немец" - это я? Я - пленный?"
   Иван пришёл в себя, но глаза открывать не спешил, прислушиваясь к разговорам. Голова его лежала на чём-то мягком и тёплом, а волосы ему перебирали чьи-то пальчики.
   Это было бы здорово, если бы не горящий огнём правый бок и, по ощущениям, полное отсутствие правой руки. В плече чувствовалась тупая боль, а дальше...
   "Надо глянуть"
   По идее Ваня должен был испугаться, но ему было всё равно.
   "Это кино. Это не со мной. Я же просто за маслом поплыл. И всё!"
   - Константин Сергеевич, а мы за немцами пойдём?
   - На вёслах? Смеёшься? Был бы ветер, а так...
   "Значит, ребята ушли. Это хорошо"
   Неожиданно для самого себя Ваня успокоился. Даже боль стала легче.
   "Раз. Два. Три"
   Маляренко открыл глаза. Над ним снова нависали чёрные груди, чуть дальше были видны две головы. Головы на него не смотрели и продолжали неспешную беседу.
   - Это он? Дядя Костя? Разрушитель?
   Дядя Костя с сомнением покрутил шеей.
   - Не похож он на Сатану.
   "Чегоооо? На Кого?!"
   - И на Разрушителя он не похож.
   - Так Настя сказала...
   - Молодой! - В голосе "дяди Кости" звякнул металл, - для кого Настя, а для кого и матушка Анастасия Ивановна! Ясно?
   - Так точно! Но ведь, дядь Костя, она ж ясно сказала "увидите такую же лодку как у нас - знайте, это ОНИ".
   - Да помню я, помню. Севка, ты посмотри на него...
   Дядя Костя повернулся к лежавшему на пляже человеку и осёкся. Прямо на него спокойно смотрели два синих глаза.
   - Оппа! Севка, девку убери.
   Бац! Затылок ощутимо приложился о камни. Перед глазами снова залетали зелёные мухи, а в уши пробился тихий плач девушки и глухие удары.
   Ваня сначала закрыл глаза, а потом их снова открыл.
   "Консилиум, иху мать!"
   Прямо над ним, нависая, сидело четыре человека.
   - Да... Кость, хорошо что ты мелкой галькой картечницу зарядил, а то бы убило его на хрен. Доспехи на нём...
   Бородатый мужик (впрочем, они все были бородатые) принюхался, сморщился и сплюнул. Прямо на грудь Ване.
   - ... фуууххх. Вонища. Ну и дерьмо у него вместо доспеха.
   - Всё равно побило его порядком. Смотри, - молодой парнишка бесцеремонно задрал кожаный нагрудник Ивана. - Грудь, бок, рука.
   - Сломана?
   - Не похоже.
   Молодой жёстко и сноровисто ощупал кровоподтёки.
   "Это не со мной. Это не я"
   Боль была, но Иван её контролировал.
   - Ишь ты! Терпит, немчура поганая.
   - Терпила.
   Мужики коротко хохотнули.
   - Дядя Костя!
   Все дружно посмотрели в сторону.
   - Лёшка умер.
   Мужики встали и ушли из поля зрения Ивана.
   Маляренко закрыл глаза.
   - Сссука!
   По сломанным рёбрам увесисто приложились.
   Маляренко коротко кашлянул и снова потерял сознание.
  
   Очнулся (в очередной раз за сегодняшний день) Ваня оттого что какая то скотина вылила на него ведро воды. Морской, конечно же. А поскольку Иван лежал на спине, да ещё с открытым ртом, то он снова получил возможность поблевать в своё удовольствие. Вокруг загоготали и сильные руки рывком посадили его на пятую точку, прислонив спиной к какой-то опоре.
   - Прочухался, батюшка.
   Иван открыл глаза. Прямо перед его носом торчало круглое одутловатое и БЛЕДНОЕ лицо с козлиной бородкой.
   - Шпрехен зи дойч?
   Изо рта этого... "батюшки" вырвался таааакооой смрад, что Ваню едва не стошнило.
   - Ду ю спик инглиш?
   - Парле ву франсе?
   "Да пошёл ты... вонючка!"
   Было совсем не страшно. Даже немного весело.
   "Ну ты, блин, Фархад Викторович, прав! Все наши дела нам аукаются. Но чтобы вот так сразу..."
   Маляренко слегка улыбнулся. В эту самую секунду он совершенно отчётливо понял, что домой он уже никогда не вернётся. Что он УЖЕ умер. А значит бояться УЖЕ нечего. И глупо.
   - Батюшка, дайте я его спрошу.
   Попа в рясе (!) отодвинул добрый мОлодец и, естественно, также по-молодецки, двинул Ване в глаз.
   Ба-Бах! В голове взорвалась новая бомба. Мухи, вместо зелёных стали розовыми и на последних искрах сознания Маляренко услышал грозный окрик дяди Кости.
   - Барааан! Ты чего делае...
  
   - Ну чего он?
   Константин Сергеевич, капитан лодки и начальник разведывательной партии озабоченно стоял над телом пленного. Тот валялся в теньке уже два часа и в сознание приходить, похоже, не собирался. Не помогали ни обливания водой, ни лёгкие похлопывания на правой щеке, ни даже нашатырный спирт. Сегодня этому немцу досталось по самое немогу.
   - Да кажись этот дебил ему кость под глазом сломал. Видите, какая гематома?
   Севка был очень встревожен - если они не довезут до отца Петра этого немца живым, то проблем не миновать. Проблем серьёзных и чреватых. Понимал это и Константин Сергеевич. Начальник длинно выматерился.
   - Где этот баран? Вася! Ты у меня весь обратный путь с вёсел не слезешь! Гальюн тоже драить будешь в одиночку, понял?!
   - Понял.
   Вид у Васи был не весёлый.
   - Приведи эту девку, пусть она с ним сидит. Бегоооом! Твою мать...
  
   "Опять эта грудь! А красиво, всё-таки"
   Ване было не чуждо чувство прекрасного.
   - Быр-быр.
   Девушка нежно шептала, осторожно прикладывая мокрый пучок травы к левому глазу.
   "Таааак! А глаз то не открывается!"
   Ваня окончательно открыл правый глаз, внимательно посмотрел на негритянку и улыбнулся.
   - Water?
   - Ес, ма шери.
   "Интересно, откуда здесь поп? И почему меня называют Сатаной и Разрушителем? Секта?"
   Вспомнив это слово, Ваня затосковал. Даже Спиридоновские родноверы теперь казались ему милыми и родными. Белыми и пушистыми. А тут - разгром посёлка, убийства женщин и детей. Неспровоцированная агрессия против его лодки. Факты складывались сами собой в стройную и логически выверенную цепочку.
   "Твою мать! Секта. И у них есть... как её... Анастасия... э... Ивановна? И она у них типа предсказательница, да? Интересно. А лодка то!"
   Тут Маляренко едва не подпрыгнул на месте. Как же он мог упустить! Лодка у этих хмырей была ТОЧНО ТАКАЯ ЖЕ КАК И У НЕГО.
   "Ой, бляяяяяя!"
   Эти ребята, судя по всему, пошли по пути Романова. Под руководством...
   Маляренко почувствовал, как у него бешено забилось сердце.
   "Под руководством..."
  
   Солнце уползло за гору, когда пленник наконец проснулся и о чём-то помурлыкав с чёрной девкой, отправил её за водой. У Кости отлегло от сердца. Этот, насколько усердный в молении и сильный в вере, настолько и тупой поп-вонючка едва не свёл в могилу такого языка! Поротой спиной он, Константин Сергеевич, точно бы не отделался.
   Немца аккуратно усадили, дали ему вдоволь напиться и снова сунули под нос склянку с нашатырём. Единственный глаз пленника чуть не вылез на лоб, но, судя по всему, почувствовал он себя значительно лучше. Покачивать его перестало, да и голова уже почти не тряслась.
   Батюшка снова влез первым.
   - Шпрехен за дойч?
   Вокруг, с напряжённым интересом, стояли все двенадцать человек экипажа. Какая вонь шла изо рта попа все прекрасно знали. Пленник даже не поморщился. Он спокойно проигнорировал маячившую перед ним рожу и, пристально посмотрев своим синим глазом на командира, так же спокойно произнёс.
   - Батюшка. Вы бы зубы, что ли, почистили.
   К чести попа, ни орать, ни брызгать слюной он не стал. Он с клацаньем захлопнул рот и отошёл на два шага.
   "К нам едет ревизор. Немая сцена. Часть вторая"
   Первым, как ни странно, очнулся "дебил" Вася.
   - Н-ну. Я же говорил, что у него рожа наша. Я этих иностранцев за километр чую.
   Народ дружно сгрудился вокруг пленника и загомонил.
   - А ну тихо все!
   Дядя Костя отодвинул своих бойцов и, подойдя ближе, присел перед Ваней на корточки.
   - Ты кто таков будешь, мил-человек?
   "Они чего, ещё и старорежимную речь переняли?"
   Маляренко проигнорировал вопрос, допил воду и нагло поинтересовался.
   - Мужики, вы чего? Вконец о..ели?! На нормальных людей кидаетесь?
   У дяди Кости от удивления отвалилась челюсть.
   - Да ты...
   - Да - я! Чего "да ты"? Мы с этими туземцами уже полгода торгуем. Они нам масло, мы им - железо. Чего "да ты", я тебя спрашиваю?! Вы какого хрена наших рабочих побили? ЭТО НАША КОРОВА И МЫ ЕЁ ДОИМ! А в меня зачем стреляли? Вы у меня хоть ножик видели, хоть палку какую? Бараны, блять!
   На пляже воцарилась гробовая тишина. Никто и представить себе не мог, что эта бессловесная немецкая скотинка вдруг в ответ выдаст полсотни матерных слов в течение тридцати секунд.
   - Урррроды! Трам-тарарам-там-там!
   "Ох и несёт же вас, Иван Андреевич!"
   - Да я...
   "Да и пох!"
   Было весело. Очень страшно. Но весело. Жизнь была в прошлом. Осталось лишь достойно и весело умереть.
   "А сейчас меня будут убивать"
   Дядя Костя закусил губу и медленно поднялся на ноги, поп цыкнул, а "дебил" подошёл и с оттягом, от всей души, засандалил тяжеленным сапогом прямо в лицо Ивана.
  
   Занавес.
  
   Глава 4.
   Уроки дяди Паши и занавес #2
  
   "Не. Это глюки какие-то. Откуда тут Виктор Цой? Ха! А я то - живой!"
   Лицо болело сильнее, чем бок и рука вместе взятые. В ушах шумело, а нос так и вовсе - не дышал.
   - ... но если есть в кармане пачка-а-а... сигарет...
   "Тянут. Песня быстрее поётся"
   Маляренко открыл глаз. Лодка. Море. И гребцы.
   - ... и билет... на самолёт... и-ии-и рраз, и два!
   "Забавно они себе ритм задают"
   Мысли текли лениво и неспешно. Ваня слегка повернул голову и огляделся.
   "Ага. Палуба. Я лежу. Ого!"
   Ни ботинок, ни камуфляжа на нём уже не было. Вместо трусов на нём были чужие рваные штаны. Безразмерные и не очень чистые.
   - Командир! Он очнулся!
   Ближайший гребец с интересом посмотрел на пассажира, а потом неожиданно приятельски подмигнул.
   Дядя Костя с допросами и новыми побоями торопиться не стал. Он кликнул ребят и четверо накачанных пареньков аккуратно перенесли страдальца в трюм, уложив Ваню на весьма приличный топчан. Места в этом трюме было куда как больше чем на "Беде". Маляренко ковырнул пальцем пустое гнездо для крепления Стерлинга и хмыкнул. Стало ясно почему эти ухари не погнались за "Бедой", шедшей на прорыв из бухты.
   - А движок где?
   На точно таком же топчане, стоявшем у другого борта, сидел батюшка. Он отложил перо, размял пальцы, посмотрел на Константина и предложил тому присесть рядом. Вопрос Ивана они оба проигнорировали.
   - Лёня... приведи... пусть...
   Видимо некий Лёня понимал всё с полуслова, потому что в темноте трюма что-то скрипнуло и перед Иваном появилась женщина. С тазиком воды и кучей чистых тряпочек. Вид у неё был... дикий и сумасшедший. Конвоир отвесил женщине подзатыльник и показал на Ваню, мол, давай - работай.
   "Ай! Ой! Уй-уй-уй! Нос, наверное, сломали. Сволочи"
   "Ай-яй-яй! А с глазом что? Ай! Аккуратней!"
   "Ухххх... Ойййй... Бляяяяя"
   Растрёпанная женщина с потухшими глазами закончила отмывать и перевязывать Маляренко и исчезла в темноте вместе со своим конвоиром. В ярко освещённом кубрике, под открытым люком остались только дядя Костя, батюшка и сам Иван.
   Начал снова поп.
   - Перекрестись!
   - А?
   Маляренко, признаться, растерялся.
   - Креста на тебе нет!
   Глаза у попа не горели фанатизмом, но вид у него был весьма решительный.
   - Крещён? Почему крест не носишь? Перекрестись!
   Ваня завис.
   - Нихт ферштейн.
   - Не шути так. Не надо. - Константин Сергеевич был очень серьёзен. - Это не повод для шуток. Рассказывай. Всё рассказывай. О себе. Кто ты и что ты.
   Ваня с трудом привёл себя в вертикальное положение, сел на топчане и покрепче упёршись ногами в пол, кивнул.
   - Хорошо. Не буду. Иван.
   Маляренко протянул свою левую руку. Глаза капитана одобрительно блеснули, и он, в ответ, протянул свою руку. Пленник ему понравился - этот мужчина НЕ БОЯЛСЯ. Он вёл себя абсолютно естественно.
   - Константин.
   Поп злобно зыркнул на капитана, но тоже протянул свою руку.
   - Отцом Илиёй меня называй. Сын мой.
   "Ого! Как излагает то! А ладонь то..."
   Ладонь святого отца была жёсткой и невероятно сильной. С рыхлым и бледным лицом эта рука никак не вязалась.
   - Так вот... э... отец Илия. Не крещён я. И в Бога не верую. Атеист. Это ответ на ваш вопрос. Теперь Вы, Константин Сергеевич...
   - Подслушал?
   - Подслушал, конечно. Так вот, Константин Сергеевич, вы, видимо, как-то обознались. Я не этот... разрушитель. И не Сатана, если уж на то пошло, я...
   "А какого лешего я вообще тут распинаюсь и оправдываюсь?"
   - ... я понять хочу. Вы разбойники и пираты, да? В смысле просто преступные элементы? Я не понимаю ваших мотивов. Вот просто так - взять да напасть. Это как называется, а? Вы вообще - кто такие?
   Капитан лодки и священник ошарашено переглянулись. Такие наезды для них явно были в новинку. Потом поп тихо кивнул - давай, мол.
   - Сначала ты.
   - Вы.
   - Хорошо, вы.
   - Иван Андреевич Маляренко. Купец. Шёл на арендованной мною лодке с товаром за оливковым маслом. Что ещё вас интересует?
   Козлиная бородка отца Илии задралась вверх. Глаза прищурились.
   - Врёт.
   "Бля!"
   - Вру.
   Маляренко как смог улыбнулся.
   - А больше я вам ничего не скажу. Фашисты проклятые!
   И показал, обалдевшему от такого обращения попу, язык.
  
   Лодка Кости и Ко Ване не понравилась. Да, такая же, как и у него, но вот сохранность этого аппарата была довольно скверная. Видимо все тысячу триста лет кораблик хранился не в идеальных условиях. Многие доски палубы были заменены на светлую, коряво обработанную древесину. Да и подогнаны они были кое-как - щели были одна на одной. Фальшборт по правой стороне был сделан заново. Из всё той же светлой древесины. Да и двигателя на лодке не было. Зато паруса были самыми настоящими. Косыми и громадных размеров. Правильными они были - именно о таких Герд и говорил. Когда трюмный Лёня вытолкал Ивана своим ходом на палубу, Маляренко умудрился внаглую подойти к мачте и пощупать парусину. Гребцы искоса посмотрели на такую самодеятельность пленника, но промолчали. Раз не связан - значит так надо. Из люка вслед Ивану высунулась голова капитана.
   - Иди на нос. Там спать будешь.
   "Буду. Куда я денусь... Мдааа. А парусина то самодельная! У этих ребят, что? Ткацкие станки есть?"
  
   - Что думаешь, батюшка?
   - Думаю, отцу Петру его показать надо. Чувствую я... тьма за ним.
   Константин Сергеевич похолодел. При всех своих внешних недостатках и внутренней склонности к излишней жестокости и садизму, отец Илия действительно был великим психологом и читал людей, как открытую книгу. Он и его, капитана, тоже читал.
   - Знаю, что понравился он тебе, Константин Сергеевич. Но... не верь. Не верь ему. Я не уверен, что именно он Разрушитель, но что-то за ним идёт. Точно. Не верь ему.
   Священник перешёл на шёпот, и у капитана зашевелились на голове волосы. Действительно, за все годы, что он знал отца Илию, тот ещё ни разу ни в ком не ошибся.
   - Впрочем, - голос батюшки снова стал вполне обыденным, - пообщайся с ним, если хочешь. Потом уже не получится...
   То, что этого... Ивана в любом случае ждёт пытка и яма, капитан понимал и сам.
   - Хорошо. Я поговорю с ним. Неофициально.
  
   Когда вся команда во главе с капитаном и батюшкой собралась за ужином, тогда Иван и смог оценить в полной мере этих людей. Маляренко не видел, как они воевали, но если они это делали так же быстро и слажено, как ужинали то...
   "Мда. Мои раздолбаи так не смогут"
   По короткому свистку, раздавшемуся из рубки, полуголые гребцы моментально сложили и упаковали вёсла, не забыв их обтереть от воды и (оп-ля! Ловкость рук и никакого мошенничества!) споро раздербанили передаланную рубку.
   Бац! И посреди палубы, над люком, ведущим в трюм, возник капитальный обеденный стол, способный вместить всех налётчиков. Пока четыре матроса таскали и расставляли лавки, остальные шумной гурьбой принялись что-то чистить и резать стоя вокруг стола. Зазвучал смех и немудрёные шутки и подначки. Об убитых неграх и погибшем товарище никто, кажется, и не вспоминал. Затем из трюма с огромным котлом выбрался тот самый Лёня и водрузил его в центр стола. Последними к ужину поднялись священник и капитан.
   Маляренко отвернулся, разбитый нос не чувствовал запахов, но глаз-то видит! В животе заурчало и Ваня принялся изучать виды моря, облака и закатное солнце. Его к столу никто так и не пригласил.
   "А вот интересно. Сейчас же вечер, так? Значит..."
   Нестройный хор мужских голосов сбил с мысли. Экипаж, под руководством попа, хором читал молитву.
   "... ииии?"
   - Аминь!
   "Аминь! Значит запад там. Весь день мы шли на юг. Тогда почему берег у нас сейчас не слева?"
   Действительно, тонкая гористая полоска берега БЫЛА СПРАВА.
   "Это что же получается, мы не в Чёрном море, а в Азовском? Гады, да не стучите так ложками! Да-да, Лёшка, и от меня тебе светлая... тьфу! Да пошёл ты! Обойдёшься скотина"
   Маляренко изо всех сил напряг память, вспоминая кусок атласа, посвящённый южной части моря. Никаких гор вокруг Азовского моря, кроме тех, что были в Крыму, по идее, вроде как не должно было быть.
   "Это отроги Кавказа получаются, так? Это что же значит..."
   Маляренко так увлёкся разглядыванием далёких гор, что не услышал как сзади к нему подошёл Константин.
   "А если уровень моря поднялся, то значит, мы идём над затопленной частью Кубани"
   Ваня закряхтел, с трудом добрался до фальшборта и уставился в прозрачную морскую пучину. Точно. Песчаное дно, хоть и с трудом, но просматривалось совершенно отчётливо.
   "Мелко тут"
   - Вы, Иван Андреевич, надеюсь, топиться не собираетесь?
  
   Константин Сергеевич Кольцов для подавляющего большинства ребят из своего экипажа всю жизнь был просто дядей Костей. Сначала он был у них просто за тренера, который повёз три десятка юношей на спортивные сборы, а потом и вовсе - стал им отцом родным. Здесь. В этом новом мире. Бывший тренер помянул добрым словом погибшего (Слава Богу не из МОИХ!), подождал пока все поедят и убрал ложку.
   Самому Косте еда не лезла в горло. Слова Илии о том, что пленнику нельзя верить произвели на него сильное впечатление. Тьма за ним. Тьма. Интересно. Тьма. Костя не чувствовал в этом человеке ТЬМЫ. Может он просто её не видел?
   На носу лодки скрюченная фигура увлечённо вертела головой, разглядывая солнце и далёкий Кавказский хребет.
   "Соображает"
   Велев накормить женщин, капитан взял котелок с ужином для пленника и пошёл на нос своего маленького кораблика. В этот момент Ивана, похоже, озарило и он свесился за борт.
   "Как минимум, он знает географию. И карты. Купец. Ну-ну..."
   - Вы, Иван Андреевич, надеюсь, топиться не собираетесь?
   - Ну что вы, Константин Сергеевич, - пленник отпрянул от борта, будто его застукали за чем-то непотребным. - Это я так...
   Мужчины присмотрелись друг к другу.
   "Ровесник"
   "Ровесник"
   - Можно на "ты" и просто Костя, - капитан протянул котелок с гуляшом, - ужин.
   - Ваня. - Маляренко подхватил котелок и с превеликой осторожностью принялся за еду. Губы были как оладьи и нифига не чувствовали.
   - Да, Ваня, ты прав, это Азовское море. И это...
   - Угу. Уань. - Мясо было очень горячим.
   - Кубань. Да. - Костя замолчал, не зная о чём говорить дальше, но в этот момент из трюма вытащили пяток белых женщин, найденных в поселении негров. Маляренко доел, отложил котелок и тоже уставился на баб. Видок у них был не очень. Совсем не очень. Одна из женщин была явно не в себе, подругам её пришлось кормить с ложечки. Женщины, когда то совсем недавно бывшие молодыми и красивыми, несмотря на то, что были абсолютно наги, никакого желания не вызывали. Ни у Вани, ни у ребят из экипажа. Маляренко посмотрел на сумасшедшую и ему вдруг стало так её жалко, что в разбитом носу защипало, на глаз навернулась слеза.
   "Ой. Как щиплет!"
   - Осуждаешь? - Костя сел рядом, привалившись спиной к фальшборту. Маляренко-демократ совсем уж было открыл рот, чтобы ляпнуть, мол, да, конечно осуждаю, но тут всё дело испортил Маляренко-реалист.
   Иван вспомнил, как дробил кувалдой ни в чём ПЕРЕД НИМ ЛИЧНО не виновных людей, каким образом строили свой Бахчисарай его приятели Лужины, как он торговал женщинами и поперхнулся.
   - Нет. Не осуждаю. Я уже давно не делаю поспешных выводов о том, чего не знаю.
   Маляренко отвернулся. Перед глазами стоял дядя Паша.
  
   "Не суди, да не судим будешь"
  
   Ваня расслабился и слегка привалился к плечу Кости. Тот от такого панибратства удивлённо задрал брови, но промолчал. Было видно, что сидеть пленнику тяжело и больно.
   - Костя. Расскажи, а. Чего там дальше то было. Выстрелил ты в меня, а дальше?
   - Нечего рассказывать. Тебя с палубы смело, как пушинку, а лодка твоя сразу полный ход дала. Резко. Мы вроде и рядом уже были, но не успевали никак. Восемь метров было, отсюда и до борта твоей лодки, когда они мимо шла. Лёшка крюк решил забросить, а тут из рубки его из арбалета и подстрелили. Пока мы опомнились, лодка твоя уже проскочила. И всё. Попробовали на вёслах догнать - не получилось. Максимум - с той же скоростью шли. Был бы ветер - догнали бы. А так - бесполезно.
   - Ясно.- Ваня искоса посмотрел на соседа. Невысокий коренастый крепыш с густой бородой и седой шевелюрой впечатления бандита не производил. Ну никак. Глаза у него были... умные. Да и речь была слишком правильная и развитая. - А чего пришёл-то, Костя? Ужином покормить?
   - Нет. Поговорить. Напоследок.
   - Хм. Напоследок... Ну говори, Костя. Говори. Ты добрый коп? А поп - злой? Это он тебя прислал? Психолог ваш доморощенный...
   Капитан усмехнулся.
   - Да чего уж "доморощенный"? Психолог-психотерапевт высшей категории он. С огромным опытом работы.
   Фьюу!
   - А чего ж он меня тогда, этим... гипнозом...
   - Хе! Вань, - Костя по-настоящему ухмыльнулся, - а с чего ты решил, что тебя не гипнозили?
   - ???
   - Да не получилось у нас ни хрена. Два раза пробовали. Глаз стеклянный, слюни текут, башка у тебя болтается, а говорить - ничего не говоришь. Ну он и ...
   Через два часа Кольцов с удивлением обнаружил, что из него потоком льются слова, а его собеседник только молчит, кивает и внимательно слушает. Не перебивая и не переспрашивая. На лодке давно все угомонились и, выбросив за борт плавучий якорь, легли спать, а он, капитан корабля сидит рядом с пленным и изливает ему свою душу!
   - Стоп!
   Пленник по-хозяйски хлопнул по палубе здоровой ладонью.
   - Хватит, Костя. Я всё понял. Это не поп тебя прислал. Это тебя самого ко мне принесло. Выговориться захотелось? Душа болит, Костя? Воротит тебя, - Маляренко обвёл рукой лодку, - от всего этого? Не твоё это, Костя. Совесть мучит.
   Капитан пришибленно сидел, невидящим взглядом уставившись на звёзды.
   - А давай ко мне, Костя? Поворачивай лодку, а?
   Голос чужака вплетался в мозг ядовитым плющом, мягко обволакивал и усыплял.
   - Давай ко мне, Косссстттяааа...
  
   "ТЬМА ЗА НИМ!"
   Капитан вздрогнул, опомнился, подскочил и, ни слова ни говоря, двинул своим огромным кулачищем прямо в разбитый глаз Ивана.
  
   Занавес.
  
   Глава 5.
   В которой Иван убеждается в том, что купил билет в один конец.
  
   История, рассказанная Костей прошлой ночью, Ивана не тронула. Ничего принципиально нового он не услышал. Это было даже неинтересно, хотя, казалось бы... если Кольцов не наврал, то сейчас он плыл прямиком в самую многочисленную общину из всех ему известных. Становление этого квази-государства произошло точно так же как и у него в посёлке. И точно так же как и в Бахчисарае. И у Спиридонова на севере. Через кровь, насилие и слёзы.
   "Всё одно и то же. Эх, люди, люди..."
   Правда был в рассказе капитана один момент, который Ваню здорово смутил. И речь тут шла не о матушке-прорицательнице (о которой Костя сказал всего пару слов, но, правда, с большим уважением), а о духовенстве.
   В той общине, которую представлял Кольцов, существовала ГОСУДАСТВЕННАЯ ИДЕОЛОГИЯ.
  
   Воинственное и нетерпимое к любому инакомыслию православие.
  
   Это было круто! У него в Севастополе ничем таким и не пахло. Все жили так, как им заблагорассудится, а всю идеологию Крымчан можно было сформулировать одним словом - богатей! У жителей же города-государства под названием Новоград было всё значительно жёстче: или ты живёшь по правилам, либо вообще не живёшь. Третьего не дано.
   Услыхав о том, что всей контрразведкой в Новограде заведуют попы, Маляренко немного струхнул. Его, Ивана, борзое заявление отцу Илие о его, так сказать, воинствующем атеизме, теперь показалось Ване чересчур опрометчивым. Масла в этот огонь подлила информация о том, что этот садист-вонючка (определение К.С. Кольцова) является правой рукой и первым замом самого отца Петра, человека, которому они все обязаны самим своим существованием и который и является духовным лидером... эээ... нации.
   Вот об отце Петре Кольцов говорил долго, обстоятельно, часто осеняя себя крестом. Ваню от такого отношения к этому человеку проняло. Было заметно, что уважение бывшего тренера по вольной борьбе к отцу Петру не показное.
   - Да. Как залетели мы в эти горы, так такой бардак начался... И ведь самое поганое, что не только нашего народу там было, а всяких... тоже хватало.
   История была банальна и проста как мычание. Среди заброшенных в заросшие лесом горы на берегу моря сотен русских людей оказались сотни же таких же заброшенных не русских. Турки, сирийцы, иранцы. Одних курдов было больше трёх сотен. И только среди русских количество женщин было примерно равно количеству мужчин. Понятно, к чему всё это привело.
   - Вооот. А у нас, так получилось, полный разброд был и шатание. Кто в лес, кто по дрова. В общем они нас так подмяли, что и вспоминать не хочется. Те кто посильнее, да пошустрее - женщин своих в охапку и дёру. Подальше. Чего эти с бабами нашими делали... э-эх... кто против слово скажет - того тоже. Меня с пацанами моими не трогали, боялись. Хор к нам женский прибился. Да там стычки всё равно были... через день. А потом с юга к нам пришёл поп. Самый настоящий. Ряса грязная рваная. Сам побитый. И тогда...
   Христианского священника никто лишний раз старался не трогать и державшие горные долины вожаки общин пропускали его к себе беспрепятственно. Что и стало, в конечном итоге, их наиглавнейшей ошибкой.
   - Всё понятно, Костя. - Маляренко зевнул, ничего не ново под луной. - И вы им дали.
   - Даааа. - Кольцов аж зажмурился от удовольствия. - Дали. Всего то и нужно было организоваться. Вождь нужен был.
   - Отец Пётр?
   - Нет. Полковник всё это дело организовал. Батюшка тот больше говорил. Людей поднимал. А полковник - тот ещё вояка оказался.
   Оказалось, что в Новограде единоначалия не было. Были две ветви власти. Светская и духовная. Которые, внешне пребывая в полном согласии, тем не менее, негласно боролись за лидерство. Первую возглавлял полковник Алексеев Владимир Николаевич. Он отвечал за армию и производственно-хозяйственные вопросы, а вторую ветвь власти, духовную - возглавлял отец Пётр. Он отвечал, понятное дело, за души. То есть за воспитание, идеологию и искоренение инакомыслия.
   На этом месте рассказа Ваня не вытерпел.
   - А вы точно православные?
   Сам Маляренко, будучи атеистом, всегда гордился тем, что Церковь его народа такая миролюбивая и, так сказать, добрая. Без инквизиции.
   - Точно, Ваня, точно. Просто времена нынче другие. Не время щёку подставлять. Сам понимаешь - ударили тебя по правой щеке...
   - Ну да.
   - ... подставь левую... руку... а потом присядь и бей снизу в челюсть. А лучше - ножом в живот.
   Даже в ночной темноте было видно, как закаменел взгляд Кольцова.
   - Насмерть. Сразу. Наповал.
   "Видать сурово им пришлось"
   Кстати, сам Кольцов тоже оказался шишкой в местной иерархии не из последних. Первый зам и правая рука полковника. Эта безымянная лодка с её экипажем была единственным дальним дозором и разведкой Новограда. Соответственно и люди в этой команде были, самые что ни на есть отборные. Два первых зама и их лучшие люди.
   - Большинство в экипаже, конечно, мои пацаны. У Ильи здесь сейчас только Лёвка да Василий остались. А Алексея твои убили.
   Кольцов легко и с удовольствием рассказывал Ивану, совершенно незнакомому ему человеку, о том что, где, как и сколько. Маляренко впитывал в себя информацию, как губка и с каждой минутой всё больше успокаивался. Похоже было, что живым покойником считал себя не только он, но и все остальные. Иначе с чего бы это один из руководителей общины стал так запросто сливать ему информацию?
   Новоград был ПЕЩЕРНЫМ городом. Причём пещёры были ИСКУССТВЕННЫМИ. Прямоугольного сечения. Расположены они все были на одном уровне у подножья невысокой горы, а прямо перед выходами из всех этих пещер лежало ровное поле, по которому протекал чистый ручей.
   Ваня восхитился.
   "Ни хрена себе! Да этим ребятам все условия обеспечили!"
   И, конечно, к этим самым пещерам, где за замурованными входами их ждали посылки из прошлого, их привела матушка Анастасия Ивановна. Тогда ещё просто Настя, а ныне супруга батюшки Петра.
   Ваня снова восхитился. Поп разыграл всё как по нотам.
   "К светлому будущему... угу... железной рукой. Вернее горящим сердцем, молитвой и мечом"
   Там, в этих очень удобных пещерах, все семь сотен человек и жили.
   - А чего. Летом прохладно. Зимой тепло. Удобно. Места навалом - на голове друг у друга не сидим.
   - А этих? Всех?
   Маляренко чиркнул себя по горлу.
   - Да ну, ты что... нет, конечно. Телогреечка, номерок и по этапу!
   Кольцов ухмыльнулся.
   - Отрабатывают. Исправляются, так сказать. Урррроды. Была б моя воля...
  
   Капитана понесло.
  
   Конечно, снова получить в многострадальный глаз было чертовски неприятно, но не смертельно. Информация, которую ему полночи сливал Кольцов того стоила. Не то чтобы Иван надеялся что-то из неё для себя выжать и как-то с выгодой её использовать... Просто было интересно. Любопытно. В чисто познавательных целях.
   Ночной разговор и попытка Вани посеять сомнение в душе капитана аукнулась уже утром.
   Во-первых, его связали. Не туго, но основательно.
   Во-вторых, личный палач отца Илии, Вася, от всей души посоветовал Ване рта вообще не открывать и ни с кем из экипажа не разговаривать.
   И, в-третьих, завтрак ему не достался. Хотя тех же женщин покормили сытно и даже искупали за бортом, а потом выдали каждой по небольшому куску грубой материи.
   Маляренко, извиваясь как червяк, дополз до борта и кое-как сел, вытянув ноги. Берег за ночь значительно приблизился, а команда, после завтрака, налегла на вёсла гораздо усерднее, чем вчера.
   Перед носом снова возник Вася с тряпкой в руках. Он профессионально оглядел пленника и ухмыльнулся.
   - Не напрягайся. Тебе вредно.
   И быстро завязал Ивану глаза.
  
   Когда-то давным-давно, у родного дяди Ивана был попугай. Этот попугай (Иван уже не помнил, как его звали и какого он был вида), так вот - этот попугай был жутким матерщинником. Кто уж его так научил - было неизвестно, но факт есть факт, стоило кому-нибудь прийти в гости, так эта сволочь начинала сразу громко и очень пошло выражаться. Дядька краснел, а потом накидывал на клетку плотную тряпку и попугай мгновенно умолкал. Маленький Ванечка всегда этому удивлялся и, приподнимая край платка, заглядывал внутрь. Попугай действительно почти всегда сразу засыпал! Дядя объяснял это тем, что попугаю просто становится скучно и он, чтобы не терять зазря времени, просто засыпает.
   Сейчас таким попугаем был сам Маляренко. Тугая повязка на лице давила на подбитый глаз и разбитый нос, заставляя их болеть в два раза сильнее, макушку пекло солнце, а жёсткие доски фальшборта впивались в спину. Шевелиться тоже было больно. Рука и бок при каждом движении тела давали о себе знать и Ваня, решив, что всё равно ни хрена интересного не видать и не слыхать, просто-напросто заснул.
  
   Проснулся Иван оттого, что лодка обо что-то крепко приложилась бортом, а из рубки раздался громкий мат Кольцова. Вся палуба ходила ходуном. Экипаж суетился, бегал и чего-то делал с лодкой.
   "Тонем?"
   Тонуть, вот так, связанным и с закрытыми глазами было страшно.
   "А... нет, не похоже"
   Мат Кости был, скорее, добродушным, а суета моряков - весёлой. Сыпались шутки, звучали громкие приветствия и женский смех.
   "Приплыли"
   Иван проторчал на своём месте ещё, как минимум, два часа, наслаждаясь радиопостановкой под названием "прибытие в родной порт". Мимо бегали люди, чего-то носили, чего-то делали и никакого внимания на связанного пленника не обращали. А потом и вовсе - ушли.
   "Вот тебе и важный пленник!"
   Ваня даже обиделся. Его тут попросту забыли!
  
   - Этот?
   - Этот. Берём.
   - Сам дойдёт.
   Сильные и жёсткие ладони вцепились в Маляренко и рывком подняли того на ноги. Избитое и затёкшее тело моментально отреагировало.
   - А! Блять!
   Ноги подогнулись, и Ваня повис на руках своих конвоиров.
   - Заткнись, сука! Хоть слово ещё вякнешь - руку сломаю. Понял?
   На голову, поверх повязки, натянули мешок и дышать сразу стало намного тяжелее.
   - Шевели заготовками!
   - Тяжёлый, зараза. Да быстрее шевели ногами, урррод!
   Весь путь, который занял не меньше часа, Иван постоянно шёл наверх. По какой-то невероятно длинной лестнице. Ноги постепенно ожили и вспомнили как это - ходить, да и бок уже не так болел, но монотонное и однообразное движение было настолько утомительно, что Ваня потихоньку заснул. Он переставлял ноги и спал, как самая настоящая боевая лошадь.
   Ване снился институт и посвящение первокурсников в студенты, которое по обыкновению проходило с обратной стороны Медеуской плотины, на дне гигантской противоселевой ловушки. А самое интересным в этом сне было восхождение по лестнице на эту самую плотину. Сон был каким-то уж очень натуральным - босые ноги с каждым шагом болели всё сильней.
   - Быр-быр-быр-быр!
   - Мммм?
   - Ты чё, урод, спишь что ли?
   Мощный тычок в спину придал ускорение, которое плавное перешло в падение.
   Уффф! На охапку сена. Фууух! Прелого и вонючего.
   Маляренко чихнул и проснулся.
   - Развяжите меня, козлы! И попить дайте! И вообще, я требую адвоката!
   Секундная тишина взорвалась оглушительным смехом. Смеялось человек шесть или семь и их смех отражался эхом со всех сторон.
   "Пещера"
   - Развяжите его. И дайте ему напиться. - Властный голос отдал команду и гогот мгновенно смолк.
   Перед Иваном, в сумраке пещеры, стоял невысокий человек в кожаных доспехах и с факелом. Больше Ваня ничего разглядеть не успел, потому что этот человек сунул факел почти что ему в лицо. От яркого огня глаз сразу ослеп. Человек с факелом хмыкнул.
   - Так вот ты каков... ну что ж - обживайся. Это теперь твои апартаменты.
   Перед самым носом Вани заскрипела и гулко грохнула тяжёлая дверь.
  
   Глава 6.
   В которой Ваня приходит к выводу, что белорусские партизаны - это очень крутые мужики и ему до них далеко.
  
   Длинный кожаный трос, сплетённый из множества ремней, засвистел, обтирая край деревянного рельса по которому, ускоряясь, бежала тележка и планер начал набирать скорость. Тяжёлый груз ухнул в пропасть, тележка с крюком улетела следом за ним, а огромная птица, величественно расправив крылья, как-то очень медленно взмыла в небо.
   - А-аа-а!
   Все семьсот шестнадцать жителей посёлка одновременно с восторгом выдохнули. Взлетел! Птица приподнялась на пару секунд над обрывом и с бешеной скоростью рухнула вниз, скрывшись за краем плато.
   - Аа!
   Толпа в ужасе качнулась к обрыву.
   - Стоять! Стоять! Всем стоять! Ни с места!
   Полковник упёрся в ближайших людей и остановил их. Толпа замерла, а потом взорвалась новой порцией ликующих криков - планер вынырнул из пропасти и как парящий орёл взмыл вверх.
   - Папка! Он летит! Летит!
   Четырёхлетний карапуз Сергей Константинович Кольцов прыгал на шее отца и махал руками.
   - Папка, а дядя Вова мне разрешит полетать? Я тоже хочу!
   - Разрешит сына, конечно разрешит.
   Мысли первого зама "дяди Вовы", полковника Алексеева, Константина Сергеевича Кольцова были далеко-далеко. В тюремной пещере. В камере одного из заключённых.
   Напряжение, возникшее вокруг привезённого им пленника, за прошедший месяц достигло апогея. Вся верхушка Новограда успела на три раза переругаться относительно его судьбы и методов его допросов. Исключением пока был лишь он. Константину хватило ума ни разу, по поводу возможного Разрушителя, не высказаться.
   - Забери его. - Кольцов снял с шеи сына и отдал его жене. - Совещание. Идти надо.
   "Дядя Вова", с сопровождающими, словно линкор среди стаи рыбацких лодок, уже двинул в штаб. С другой стороны взлётки в штаб шествовал владыка со своей свитой. Вопрос, стоявший на повестке дня, был и прост и сложен и требовал незамедлительного решения.
   Костя вздохнул.
   - Пойду я.
  
   - Итак, - Алексеев обвёл взглядом собравшихся, - толку - ноль. Так?
   - Так. - Отец Илия покачал головой. - Молчит, проклятый. Что мы только не делали...
   От взгляда Кости не укрылись мимолётное неудовольствие на поджатых губах Батюшки. Отец Пётр был оччччень недоволен. Да и Матушка как-то странно замерла.
   Бывший психотерапевт тем временем, продолжил.
   - Мы, конечно, могли бы его быстро выпотрошить... но... Пётр Михайлович запретили-с.
   Костя вздрогнул. Это "с", постоянно добавляемое вонючкой-садистом, его достало окончательно и бесповоротно.
   - Пытку бессонницей я сам велел прекратить. Испытуемый, после пяти суток впал в пограничное состояние. Бред сумасшедшего нам не нужен, я полагаю?
   Полковник коротко посмотрел на отца Петра и Матушку. Та сидела, накинув на голову капюшон своего плаща, и не шевелилась.
   - Дальше. Что вы предприняли?
   - Мы... понимаете... - Отец Илия тянул кота за хвост изо всех сил. - У нас не было полномочий. Мы могли бы его опоить. Некие запасы спирта у меня есть. И настойка опия тоже...
   - Грех это!
   - Батюшка, я понимаю, что наркотик это, конечно, перебор... но алкоголь... сухой закон здесь многим поперёк горла...
   - Мы сейчас не об этом говорим.
   Властный голос Алексеева разом пресёк, начавшуюся было дискуссию о полном запрете спиртного в Новограде.
   - Дальше. Что вы предприняли?
   - Мы... - Голос Илии жеманно притих. - Работали над его пальцами. Теми, которые не двигаются. На правой руке. Чувствительности они, слава Богу, не потеряли.
   - И?
   - И ничего. Испытуемый мочится при виде... эээ... матушка, простите... огня и инструментов, но откуда он приплыл - не говорит. Он рассказал нам всё. Всю свою жизнь с детства. Он признался в воровстве в школьной столовой и в вымогательстве денег у сослуживцев, но откуда у него эта лодка он не говорит.
   - И что дальше?
   - Не знаю, - Отец Илия развёл руками. - Эти два пальца мы растянули на неделю, но... они уже закончились. Надо что-то решать. Или работаем дальше по пальцам или что-то новое придумываем.
   - Молчит?
   - Нет. Кричит. Плачет. Умоляет. Отказался от своего атеизма. Принял крещение. Делает всё, чтобы его... чтобы с ним не работали. Временами, э... во время работы, впадает в полубессознательное состояние и начинает читать мантры.
   - Мантры?
   - Что-то похожее. Он сам себе нечто вроде психоблока поставил.
   - И что же...
   - "Доча-сына", "доча-сына"...
   Матушка хрустнула пальцами, а в штабе повисла тягостная тишина.
   - Ясно. Там, откуда он приплыл, у него есть дети. Он не скажет.
   - Да скаааажет. Если мы...
   - Нет, - Отец Пётр своим тихим голосом сразу завершил не начатую дискуссию, - он, пока, мне нужен относительно целым. Отец Илия, вам это ясно?!
   - Да, владыка.
   Начальник контрразведки встал и низко поклонился.
   Анастасия Ивановна странно кашлянула. У всех присутствующих сложилось такое ощущение, что женщину мутит.
   - Матушка, - Полковник перевёл на неё взгляд, - вы уверены, что лодка это знак? Вы не ошиблись? Может мы зря этого Ивана...
   - Работайте дальше.
   Женщина резко встала и быстрым шагом покинула холодную пещеру.
  
   Денёк сегодня выдался просто замечательный! Ахмед, безъязыкий тюремный раб, приволок к нему в камеру не обычную бурдомагу, а роскошнейший завтрак-обед-ужин! Громадную свеклу. Тёмную, почти чёрную и очень сладкую. Турок помычал, поулыбался и, прихватив на прощание парашу, ушёл, а Иван облизнулся и взял тяжёлый корнеплод в руку. Держать два килограмма в одной левой, при этом обдирая ногтем правого указательного пальца земляную корку было очень неудобно, но всё равно - это был пир. Обычная плошка разваренных злаков, несолёная и без всяких признаков мяса, давно уже не лезла в рот и Ваня, несмотря на лютый голод и тощий живот, в последние дни эту кашу вываливал на пол.
   А ещё сегодня с утра никто к нему не пришёл. Ни отец Илия, с его задушевными разговорами, ни Василий Алибабаевич, с его переносной жаровней и раскалённым прутом.
   "Ай-й-й!"
   При одной только мысли о Васе живот судорожно сжался, а ноги сами собой заскребли пятками по каменному полу, пытаясь отодвинуть тело своего владельца подальше от двери.
Всю последнюю неделю его ни о чём не спрашивали. Вообще ни о чём. Вася молчал как рыба, ласково улыбался и каждое утро отжигал раскалённым железным прутом по одной фаланге. Ваня посмотрел на аккуратно забинтованную руку. Ахмедка был молодец. Всё-таки медбрат. На скорой в Трабзоне работал. Под стираные бинты он всегда подкладывал какие-то травки, которые облегчали боль. Да и нагноений никаких не было.
   "Хорошо!"
   Ваня доел свеклу и вытянул ноги. В этой камере никак не получалось лечь и вытянуться. Даже по диагонали. Встать в полный рост тоже не получалось, но со временем Маляренко приноровился на такие мелочи внимания не обращать. Зато почти вусмерть отбитая каменной картечью правая рука снова начала шевелиться! Да и бок тоже почти зажил и можно было переворачиваться на ледяном каменном полу совершенно свободно. Вот!
   Маляренко и понятия не имел, сколько времени он тут провёл. В почти полной темноте. Поначалу, кроме неудобств связанных с размерами камеры, пытками и голодом, он особенно сильно страдал от холода. В пещере, в глубине горы, было, мягко говоря, прохладненько. Но потом он и к этому привык тоже.
   "А чего... человек такая скотина - ко всему привыкает!"
   - Ахмееед! Ты меня слышишь?
   Бум! Турок стукнул камнем по стене.
   - Спасибо, Ахмед. Было очень вкусно. Тешеккюр идирим!
   "Если я правильно помню"
   Единственная поездка в Кемер запомнилась Ване на всю жизнь.
   Бум.
   "Пожалуйста, Иван-паша!"
  
   - Так вы, отец Илия, говорите, что этот Иван поговорить любит? - Владыка задумчиво водил пальцем по длинному усу.
   - Любит, батюшка. На отвлечённые темы. Про собаку свою, про...
   - Ну так дайте ему поговорить. Может, чего и сболтнёт. Запомни сам и Васе своему передай - пытку запрещаю.
   Костя метнул взгляд на полковника. Тот снова одобрительно кивнул. Чуть-чуть. Едва заметно.
   "А Илюша то по краю ходит! Зарвался совсем..."
   - Батюшка, - Илия снова встал и низко поклонился, - может быть, всё-таки, совместить?
   - Что?
   - Разговор и... э... принуждение. На свежий воздух его, батюшка. На солнышко. А? Небось по солнышку то он соскучиться уже успел?
   Контрразведчик хихикнул. Полковник скрипнул зубами, а Костя сделал вид, что его здесь нет. Владыка колебался. Эта история с упёртым русским мужиком ему уже порядком поднадоела. Вытерпеть то, что вытерпел этот человек, дано было не каждому. Сам отец Пётр был совсем не уверен в том, что он сам бы смог это пережить. Даже ради Веры.
   Он уже готов был согласиться с тем, что этот человек попал в этот переплёт случайно. Во чужом пиру похмелье, так сказать, но Настя... супруга чётко сказала "работайте дальше". И это при том, что от одного слова "пытка" её начинало тошнить! Это что-то значило.
   - Ладно. Два дня. Здесь. Возле главного входа. И посади позади своего человечка, Илья. Пусть слушает. И запоминает.
  
   Блаженное ничегонеделание продолжалось три дня. Ваня как следует отоспался и даже слегка отъелся - Ахмед носил ему просто-таки царские блюда! Свекла, капуста и странные сладковатые корнеплоды, немного по вкусу напоминающие картошку. Лепота!
   Эти шаги он узнал во сне. Глаза открылись моментально, а в животе разлился жуткий холод. Иван непроизвольно начал дрожать. И чем ближе были эти шаги, тем сильнее его колотило.
   Маляренко ненавидел себя за это чувство страха, но он ничего не мог поделать со своим телом. Оно жило отдельной жизнью и ему, телу, очень не нравилось, что от него каждый день по чуть-чуть отжигают. Разуму Ивана это тоже не нравилось, но он, разум, по крайней мере, не боялся. И потому, всякий раз, когда улыбчивый Вася доставал свой прут и плоскогубцы, которыми он держал палец, Ваня, писаясь от ужаса, дрожащим голоском посылал своего палача в пеший эротический поход. Потом, правда, приходилось размазывать сопли и слёзы и умолять больше ЭТОГО не делать, но каждый раз, когда Вася приходил на работу, его ждало "да-да, и сегодня ты снова иди на ...!"
   Ваня потянул носом затхлый воздух пещеры. Сломанный нос постепенно обрёл способность к обонянию и стал различать запахи. Дыма не было. Не было и весьма специфичного запаха раскалённого железа.
   Маляренко снова потянул носом воздух.
   "Да неужели?"
   Дверь резко распахнулась. На пороге стоял всё тот же Василий Алибабаевич и всё так же весело ухмылялся.
   - Маляренко! На выход! С вещами!
   - Салам, Алибабаевич! На ... иди.
   Дежурный удар в диафрагму Ваня даже не заметил. Подтянув спадающие штаны, он двинул "на выход".
  
   - Мужики, вы чего? Я сегодня не в форме...
   - Заткнись. - Неизвестный Ивану солдат содрал с него штаны и, крепко взяв за локоть, вывел голого Ваню из пещеры на улицу.
   "Да и фиг с ним! Как хорошо!"
   Было очень раннее утро. Как бы даже ещё и не ночь. На востоке едва начало светать, а всё небо было всё ещё усыпано звёздами.
   "Сияй, безумный бриллиант!"
   В башке пиликал Пинк флойд, отчего крыша ехала капитально. А может, всё дело было в кислороде.
   Ветер, шумевший в соснах, густо растущих на склоне горы, был таааакиииим вкусным! Ваня ветел головой и дышал, дышал, дышал. То, что его сейчас казнят, он уже понял. Как это будет, его совершенно не интересовало. Он просто шёл, радуясь тому, что босые ноги вместо камня ощущают траву и никак не мог надышаться.
   "А-ФИ-ГЕТЬ! А я-то, дурень, думал, что "перед смертью не надышишься" это просто расхожая фраза!"
   Неизвестный солдат и известный Василий привели Маляренко на утоптанную площадку перед ещё одним входом в пещеру. Судя по обилию построек перед воротами, ведущими вглубь горы, это была одна из главных и весьма плотно заселённых пещер. Вся эта площадка была огорожена высоченной, метров в пять, каменной стеной, по которой ходили часовые. Ещё на ней была здоровенная деревянная вышка, очень похожая на те, что стояли в Севастополе и Бахчисарае. Возле ворот горел костёр, вокруг которого сидело ещё шесть или семь солдат.
   - Здарова, мужики!
   - И тебе... - Дежурный осёкся. Мимо него два младших послушника из службы внутренней безопасности вели весёлого и голого мужика, - ... не хворать.
   Старший дежурной смены отвернулся. Эти попы достали, но идти против них это... Вон, один уже пошёл...
   Голого мужика отвели на площадку возле главных ворот. Там, в ожидании руководства уже с полчаса, зевая и вяло переругиваясь, сидело четверо ополченцев. А на земле лежала громадная буква "х". Андреевский крест. Когда до Ивана дошло что это за штука, он даже немного возгордился.
   "Ипическая сила!"
   - Вась, а ваши эти... батюшки. Они что, меня за Господа Бога держат?
   "Ой, бля! Зря я это сказал!"
   Вася, ни слова не говоря, снова двинул в многострадальный глаз Маляренко. Подсветив округу искрами, Ваня резко успокоился. Каждый новый удар по левому глазу был настолько болезненным, что отбивал всякую охоту шутить и балагурить.
   - Ну чего? - Вася тоже успокоился и тоже, почти по-дружески, подмигнул и помахал молотком. - Предпочитаешь сразу или сначала помучаешься?
   "Ах ты, Абдулла недоделанный!"
   Ваня припомнил товарища Сухова и с теми же интонациями ответил.
   - Лучше, конечно, помучаться.
  
   Честно говоря, в число привычек Ивана Маляренко не входило мерянье инструментами с другими мужиками. И даже в баню ходить он предпочитал с женщинами. А там, где это было не возможно (например, в гостях у Серёги Спиридонова) - в баню он ходил в одиночку. Так что полного понимания надо ли стесняться того, что он нынче такой открытый всем ветрам чувак, или, наоборот, есть повод погордиться, у Вани не было. Правда жёны его никогда не жаловались и даже, старательно отводя глаза, по секрету ему шептали, что у него-то с размерами всё тип-топ и вообще - ого-го! Но это же жёны... им на эту тему положено так говорить.
   Ополченцы споро примотали руки и ноги Ивана душистыми верёвками к концам креста и, для верности, прихватили петлёй ещё и живот. Ваня снова потянул носом - запашок от этих канатов был уж больно знакомый.
   - Конопля?
   - Конопля. Не туго?
   "Заботливый какой!"
   - Нормально. Мужики, а я чего вот прямо так и буду висеть?
   - Прямо так и будешь, а что?
   Старший ополченец с интересом посмотрел на нестандартного висельника.
   - А я слышал, что под задницу ещё это... сидеть чтоб.
   - Угу. В задницу можем поставить. Нужно?
   Маляренко отыграл назад.
   - Да ну. Обойдусь.
   - Поднимай!
   На помощь к команде установщиков пришли дежурные и десяток мужиков быстро поставил жуткое украшение на невысоком пригорке возле ворот.
   - Ну как?
   - Да как... - Ваня закряхтел. Старшой, спасибо ему, примотал тушку довольно плотно, так что какую то часть веса удалось с рук снять, но всё равно... - хоть выпрямлюсь, наконец. А то в этой камере - в три погибели.
   - Ну, я рад.
   Старшой снова с интересом поглядел на тощего клиента. Одна рука его была туго забинтована, а левый глаз заплыл хронической опухолью. Опухоль сочилась кровью и выглядела довольно мерзко. Весь правый бок и предплечье у этого человека были милого зеленовато-фиолетового цвета.
   "Досталось ему"
   Мужчина нервно оглянулся на сидевшего позади креста Василия. О тюремной пещере безопасников в городе ходили жуткие слухи.
   - Проваливай. Нечего тебе тут...
   Васька лениво махнул рукой и завалился подремать. На востоке, над морем, показался краешек солнца.
  
   - Ого! Ой! Мама!
   Девушка, вышедшая с пустыми вёдрами из пещеры, сначала во все глаза уставилась на Ивана, потом трогательно покраснела, пискнула и, бросив вёдра, убежала внутрь горы.
   Маляренко расстроился окончательно.
   "Баба, да ещё с пустыми вёдрами. Денёк будет так себе"
   Сразу после этого, резко, рывком заболели руки.
   "Тьфу ты!"
   - Чего там стряслось?
   Из пещеры выбралась невысокая плотная женщина в косынке. Вид у неё был боевой.
   - Чего... ого!
   Баба тоже округлила глаза. Часовые на стене прекратили ходить и с любопытством ждали продолжения. Маляренко, висевший в позе а-ля морская звезда, тоже с интересом наблюдал за реакцией женщины. Круглые глаза бабы злобно сузились, а лицо налилось кровью.
   - Васька! Сукин кот! Ты чего тут устроил?! Засранец ты эдакий! Вывесил, тут, понимаешь - девочек моих засмущать решил!
   Тот факт, что рядом с ней висел распятый человек, бабу, по всей видимости, не интересовал абсолютно.
   - Прикрой немедля!
   Ваня скосил глаз. За спиной у "бригадирши" торчала стайка юных созданий, которые внимательно его изучали. Баба это тоже заметила.
   - Ну брысь отсюда!
  
   Так Ваня обзавёлся короткой юбкой.
  
   - Ну что, красавица, так лучше?
   Давешняя баба, несущая вёдра с водой, сделала вид, что висельника не существует. Висельник обиделся.
   "Да и пошла ты! Больно-то как, ёлы-палы!"
   В нос Ване попал лучик и мужчина громко чихнул. Тело дернулось, и Иван непроизвольно ругнулся.
   - Извините, ради Бога. Вырвалось.
   Мимо сновали туда-сюда люди, одетые в однообразные серые одежды. Женщины все, как одна были в платочках "по-колхозному" и в мешкообразных сарафанах, а мужчины - в штанах и рубахах. Из соседней пещеры раздались команды и на улицу стройной колонной вышли, по-видимому, рабы. Почти голые и скованные одной длиннющей цепью. Примерно три сотни человек построились в квадрат и остановились. Из остальных пещер валом повалили местные жители.
   "Чего это они в такую рань?"
   На стене, на маленькой площадке над внешними воротами возникла кругленькая фигура в рясе.
   "Ага. Понятно"
   - Братья и сестры...
   Поп произнёс краткую зажигательную речь о вреде пьянства и дал команду на молитву.
   "Ни хрена ж себе!"
   Тысяча человек, включая рабов, хором и без запинки оттарабанили текст. Это было весьма впечатляюще. Хор гремел на всю округу, заставляя метаться по горам эхо.
  
   К завтраку отец Илия с удивлением заметил, что обычной очереди у кухни не наблюдается. Батюшка вышел из кельи и осмотрел общежитие. Народу не было никого.
   - Батюшка! Батюшка!
   В пещеру влетел Васька. Глаза у него были виноватые.
   - Он там. Это...
  
   У центрального входа царило столпотворение. Каждые две-три минуты толпа взрывалась хохотом и криками.
   - Чего там? Чего там?
   - Батюшка, он там АНЕКДОТЫ РАССКАЗЫВАЕТ и частушки похабные поёт!
  
   Висеть было скучно. Совсем скучно.
   - Э, братан, погоди! Закурить есть? А выпить?
   - Чего? - Часовой выпучил глаза.
   - А хочешь, анекдот расскажу? Нет? Ну, тогда слушай...
  
   Откуда что взялось. Из каких глубин памяти. Анекдоты из уст Ивана сыпались один за другим. Сначала его никто не слушал - все бежали по своим делам и на покойника внимания не обращали. Но потом зацепило. Сначала стали ржать часовые на стене. Потом, на шум, из пещеры выползло несколько болезных. В бинтах и в лубках. А потом вокруг них сама собой наросла остальная толпа.
   - А вот так можешь?
   Немолодой лысый мужик завернул предельно матерную и похабную частушку.
   - Хе! И это всё? - Маляренко гордо задрал нос. - Да запросто!
   Три месяца в студенческом стройотряде в глухом селе в северном Казахстане не прошли для студента-первокурсника и домашнего мальчика Ванечки даром.
   - Под шофёром спать тепло...
   - Открывай ка молодица, я пришёл тебя ...
   - Веник в ..., веник в ...
   Народ ржал от всей души.
   - Встречаются русский, немец и еврей...
   После двухчасового концерта Ваня охрип, а народ окончательно скис от смеха.
   - Ах! Аааа... а... ой не могу... "денег во!"... ой не могу! Держите меня!
   Ваня помолчал пять минут, дал зрителям успокоиться и немного привёл в порядок горло. Во всяком случае проплеваться тягучей слюной у него получилось.
   - Луч, солнца золотого...
   Маляренко, конечно, был не Магомаев, но и слух и голос у него имелись. Петь он не любил, но самых разных песен он знал великое множество.
   - ... тьмы скрыла пелена...
   Люди онемели и замерли. До них вдруг дошло, КТО их всё это время развлекал.
   ПОКОЙНИК.
   - ... и между нами снова...
   Ваня допел песенку из мультфильма и сразу же...
   - Песни у людей разные...
   После "Звёздочки", была "Надежда", потом "Гори, гори, моя звезда", а потом женщины заплакали.
  
   Владыка отошёл от окна. Из его личных апартаментов не было слышно, что же поёт Иван, но толпа не расходилась. Людей даже прибавилось.
   - Что он сейчас пел?
   Вестовой тяжело дышал.
   - "Не спеши", ЧайФ. А до этого...
   - Не важно.
   Владыка понял, что его затея провалилась. Пленник заговорил, но сделал это по-своему. А хуже всего было то, что на его стороне были симпатии людей. Даже Настя ушла вместе с подругами послушать этого Ивана.
   - Пусть повисит до вечера. А потом - снимайте.
   - А?
   - СНИМАЙТЕ!
  
   Глава 7.
   В которой сами собой происходят некие вещи, к которым Иван не имел никакого отношения.
  
   На третий день после концерта под жарким летним солнышком Ваня, наконец, пришёл в себя. Температуру врачам удалось сбить, даже волдыри от солнечных ожогов, густо покрывавшие тело, уже так не болели - медики извели на своего нового пациента три литра сметаны. Лежал Иван в светлой и прохладной комнате. Пещерной комнате. Но с окном. На окне была белая занавеска, которую лениво шевелил ветерок.
   - Привет, сосед. Очнулся?
   В комнате обнаружилась ещё одна кровать, на которой валялся улыбчивый молодой парень. Бородатый, накачанный и с гипсом на ноге.
   "Где-то я тебя видел"
   - Ты на лодке был, да? Гребец?
   - Ага. - Парень широко улыбнулся, - меня Егором звать. Ну и силён ты, Ваня, петь!
   - Давно я тут?
   - Три дня уж. А я вчера ногу сломал. Спустили на воду новую лодку, ну и... сам виноват. Не хрен зевать было.
   - Вы.
   - Что "вы"?
   - Я тебе не Ваня, молодой. А Иван Андреевич, понял?
   Говорить было тяжело.
   - А. Ну да. Извините. Тут вас проведывать матушка заходила. И дядя Костя тоже.
   Егор болтал без умолку, рассказывая Ване обо всём подряд. Начиная от спуска на воду (наконец-то!) моторной лодки (ну точную копию построили!) и заканчивая непростыми взаимоотношениями с некоей Галиной.
   - Мамаша у неё - зверь! И батя... тоже... из этих. Из поповских.
   Последнее слово парень просто выплюнул.
   - А чего так? Не любишь их?
   Ваня лениво скосил на соседа глаз.
   - Да ну! Козлы! За самогон - в рабы. За косячок - виселица. А здесь этой конопельки - урыться можно! Выпить нельзя. С девчонками замутить - ни-ни. Грех. Тьфу!
   "Провокатор"
   - Не боишься. Вдруг услышат?
   - Я? Боюсь? Ха. Два раза ха. Пусть попробуют. Я из Семьи. Не приблудный какой-нибудь.
   Парень явно и нарочито начинал переигрывать.
   - Из Семьи?
   - Я дядю Костю отцом считаю.
   Егор отвернулся и на секунду затих, давая возможность Ивану переварить всё вышесказанное.
   "Не провокатор. Информатор. Причём информируют меня. Умно, Костя, умно"
   Парень только что аккуратно слил следующее:
   Во-первых, существует крепко спаянная Семья. Три десятка самых сильных бойцов Новограда, преданных лично Кольцову.
   Во-вторых, эта Семья недовольна попами.
   В-третьих, Кольцов недоволен своим подчинённым положением.
   "Умно"
   - Расскажи, как вы с этими... с "чёрными" разбирались. Небось, с вашего отряда всё ополчение и началось?
   Горячий рассказ Егора только подтвердил догадку Вани. Именно вокруг тридцати молодых борцов из Красноярской спортшколы олимпийского резерва всё вояки и собрались.
   "А потом появился Полковник. Угу. Кольцов не только попами недоволен"
   - Ладно, Егор. Утро вечера мудренее. Хм! ВОЙНА. ПЛАН. ПОКАЖЕТ.
   - Спокойной ночи, Иван Андреевич.
   Парень сел на кровати и подтянул костыли.
   - Пойду, до ветра сбегаю.
   "А он умнее, чем кажется"
   То, что Егор его понял, Иван не сомневался. Оставалось понять - а нафига Кольцову он, Иван Андреевич Маляренко.
   Сна не было ни в одном глазу.
  
   Утром, после завтрака, вопреки ожиданиям Ивана, пришёл не Кольцов. Егор, только что весело балагуривший и вслух строивший планы на Галину, моментально "заснул". В палату Новоградской больницы пришёл личный телок самого Владыки.
   - Поел? Вставай. Пошли. Ходить то можешь?
   Гигант был вполне дружелюбен, не рычал и слюна у него из пасти не капала.
   Иван натянул на себя принесённую охранником серую рубаху из грубой ткани и поднялся на ноги.
   - Запросто.
   Весь путь занял минуты три. Причём детина его не торопил, а спокойно шёл рядом и, тыча пальцем по сторонам, рассказывал обо всём увиденном.
   - Сейчас из госпитальной выйдем, а следующий вход - уже Резиденция. Запомнил? Назад-то дорогу найдёшь?
   Ваня приободрился.
   - Найду, конечно.
   Возле входа в Резиденцию Владыки, под навесом сидел ещё один охранник. В отличие от телка - вооружённый до зубов и в полном доспехе. Эдакая машина смерти. Вся в железе, коже и с огромным топором. Ивана провели внутрь пещеры. Ничем особенным она не отличалась. Ни мебели, ни позолоты с бархатом. Всё те же, как попало сделанные табуреты и столики. На каменном полу циновки, сплетённые из всё той же конопли. Ваня прошёл мимо секретаря с пером и чернильницей. Впереди был тупик и развилка. Пещера расходилась в разные стороны параллельно внешней стене.
   "Для освещения, наверное"
   Лопатообразная ладонь завернула Ивана направо. Там, поперёк коридора стояла массивная деревянная дверь, в которую охранник очень осторожно постучал.
   - МАТУШКА. Можно?
   "Матушка?"
   Этой аудиенции Маляренко никак не ожидал. Об этой женщине он только слышал и ни разу ещё её не видел.
   "Чего ей нужно то?"
   - Пусть он зайдёт. Ты - выйди и закрой дверь!
   - Но Матушка...
   - ВЫЙДИ Миша!
   "Голос у неё молодой"
   Иван прошёл в светлую комнатку и сел на предложенный жестом табурет. Здесь было чисто уютно и легко. Было видно, что в этой комнате живёт ЖЕНЩИНА. В углу стояла маленькая детская кроватка. Кроме неё здесь была большая кровать, укрытая мехами, шкаф и маленький диванчик. Автомобильный. Кожаный. На нём и сидела замотанная в плащ женщина. Капюшон полностью скрывал её лицо. Ваня с минуту изучал маленькую крепенькую фигурку в сером, фигурка в это время изучала его.
   - Расскажи мне о своём доме.
   "Щаззз!"
   - Не о том где это, а просто о доме. Как ты живёшь. О семье своей расскажи, пожалуйста. О детках.
   - А. А твой... ваш ребёнок где?
   - С няней гуляет, а что?
   Матушка изрядно удивилась.
   Ваня пожал плечами.
   - Просто так. Значит так. Дом мой стоит прямо на берегу моря. Там есть беседка и много-много цветов. Правда, недавно эти клумбы ослы объели. Вот жена ругалась...
   Маляренко спокойно и с лёгким юморком рассказывал-рассказывал-рассказывал. О своей собаке. О мангале на пляже и о том, как во время свадьбы они спалили баню. Обо всём и ни о чём.
   Рассказ затянулся и женщина показала на столик с фруктами.
   - Да... а потом уже и Ванечка родился. Глаза у него мамины. Голубые. А...
   - Это было так больно.
   - Что?
   Маляренко осёкся.
   - Это было так больно. Я всё чувствовала. Нож вошёл вот сюда. - Женщина показала ладонью в район пупка. - И дошёл вот сюда. До печени. Он ведь долго умирал, да?
   Сначала Ваня решил что ослышался. Потом до него дошло. Колена заходили ходуном, выписывая замысловатые траектории. Потом затряслись руки.
   - К-кто-о?
   - Мой... собрат. Это ведь ты его убил, да?
   У Вани отвисла челюсть и остекленел взгляд. Матушка говорила о Романове.
   - Как его звали?
   - Во-володя. Романов.
   - Ты его похоронил? - Голос был усталым и очень тихим. - Хорошо. А теперь иди. Завтра утром Миша за тобой зайдёт.
   До свидания, Иван Андреевич.
  
   Иван не помнил, как он оказался в больничной палате на своей койке.
   Прошлое вернулось. Оно достало его здесь. За много километров от дома. Через столько лет. Маляренко посмотрел на изуродованную руку. Это был не садизм. Это была месть.
   Но его, похоже, простили и пожалели.
   - Егор, ты "Отче наш" помнишь?
   Сосед удивлённо приподнялся над подушкой.
   - Чего?
   - Ничего. Забудь.
   "Завтра. Я успею. А Миша - нет. Завтра утром"
  
   - Привет, готов?
   - Всегда готов! - Губы растянулсь в улыбке. - Пошли.
  
   Миша похлопал Ивана по плечу и кивнул - заходи, мол. Ждут тебя. Все глаза выплакали, как ждут. Ни пуха, мол, тебе, ни пера.
   "Спасибо, Миша. До скорой встречи"
   Под рубахой, за крепко затянутым поясом, в кожу впивался острой и кривой кромкой шляпки большущий гвоздь.
   "Не садиться. Сразу"
   - Доброе утро, Иван Андреевич.
   "А голосок то - детский совсем. А. Похрен!"
   - Доброе...
   "Вперёд"
   В ладони сам собой возник гвоздь, и Иван рванул прямо на маленькую фигурку, укутанную в серую ткань.
   "Ну всё, тварь, тебе коне..."
   Последнее, что запомнил Ваня, перед тем как потерять сознание, были огромные детские глаза на исполосованном жуткими шрамами лице и тоненькое.
   - Не убей!
   БАЦ!
  
   Занавес.
  
   Проснулся Ваня на кровати. На кровати Матушки. С компрессом на голове и с сильной головной болью. У входа в комнату мрачно подпирал дверной косяк Михаил, а рядом с Иваном, взобравшись на кровать с ногами, сидела по-турецки девочка и протирала ему лицо мокрым полотенцем.
   - Ты как? Ой!
   Девочка соскочила с кровати и быстро накинула на себя плащ и капюшон. Но Маляренко успел заметить, что шрамы на её теле были повсюду. Коротенькие шортики и маечка-топик не могли этого скрыть.
   Ваня рывком сел. В башке что-то взорвалось, но Маляренко не обратил на свою боль никакого внимания.
   - Матуш... Анастасия... НАСТЯ - ЧТО ЭТО?!
   Миша угрожающе зарычал и сделал шаг вперёд.
   - Выйди. Миша. ВЫЙДИ Я СКАЗАЛА!
   Гигант споткнулся, развернулся и молча вышел.
  
   - Мы здесь тоже шесть лет уже. Мне тогда девять было, когда наши палатки сюда принесло. Папа и дядя Вова, Мишин папа, друзьями были и очень любили в туристические походы ходить. Нас в долину занесло. Далеко отсюда. Там.
   Девушка махнула в сторону юга.
   - Папа заступился за маму и его убили. В первый же день. А дядю Вову и Мишку связали и увели работать.
   - Эти? - Ваня мотнул головой в сторону рабского двора.
   - Да. А маму и тётю Олю они...
   Капюшон поник. Плечики под серым плащом сделались совсем узенькими.
   - Через полгода, когда мне десять исполнилось, хозяин захотел меня.
   - Десять?!!
   - Мама и тётя Оля меня защищали. Их запороли. Кнутом. Тётя Оля умерла. А потом он решил наказать маму снова. Меня раздели и у неё на глазах. Тоже. Кнутом. Я почти умерла, но меня выходили. И я выжила. И теперь я вот так живу.
   Девушка говорила медленно. Отрывистыми короткими фразами. Словно читала конспект.
   "Господи Боже ж ты мой! Ребёнка. Плетьми. Уррроды..."
   Теперь Иван отлично понимал, почему закаменело лицо Кости на лодке.
   - Как-то ночью в посёлке началась драка и я убежала. В горы. Я долго шла и я...
   Юная женщина резко замолчала, сняла с головы капюшон и очень серьёзно посмотрела на Ивана.
   - Ты его убил, потому что он был... особенный? И на меня бросился, потому что я такая же, да?
   На короткий миг из за маски взрослого человека выглянул испуганный ребёнок.
   Ваня крякнул. Сердце обливалось кровью. Хотелось обнять, утешить, успокоить. Как маленькую девочку.
   - Настенька, я...
   Маляренко поднялся с кровати и сделал шаг к диванчику, на котором сидела девочка.
   - Стой где стоишь.
   Ваня замер - голос Мишки не обещал ничего хорошего.
   "Так вот как он меня достал"
   В закрытой двери было открыто потайное оконце, из которого прямо в лоб Маляренко смотрел арбалетный болт. Только вместо острия к кончику стрелы был приделан деревянный шарик.
   - Только дёрнись. Убью. В висок тебе выстрелю. Не промажу.
   - Миша!
   Девочка не выдержала и разревелась.
   - Миша. Уберииии.
   Ваня с размаху сел обратно на кровать, обнял голову руками и закрыл глаза. Ему было так стыдно, как ещё никогда в жизни.
   - Миша. Убери. Я не причиню Насте зла. Никогда.
   Маляренко отвёл глаза.
   - Я, понимаешь... я... нет... я его, уффф! - Ваня выдохнул и выдал. - Я его из-за бабы убил. Бабу он у меня увёл, ну я и...
   - Из-за этого?!
   От удивления Настя даже позабыла о том, что плачет. Слёзы остановились.
   - Да. А про огонёк и голос он мне потом, перед смертью рассказал.
   - Да. На огонёк то я тогда и вышла. Думала - живёт кто-то.
   - Письмо видела?
   - Это?
   Из сундучка появился знакомый серебристый лист.
   - ТЫ ДУМАЕШЬ МНЕ ВСЁ ЭТО НРАВИТСЯ?! ДА Я ВСЁ ЭТО... НЕ-НА-ВИ-ЖУ!
   Голосок сорвался на визг. Мишка заскочил в комнату и облапил бьющуюся в истерике Настю, заодно приперев спиной входную дверь.
   - Ненавижу! Нена...
  
   Маляренко поднёс к лицу серебристый пластик.
   "Дорогой рецепиент..."
   "Суки"
   Ванин счёт к экспериментаторам возрос до заоблачных высот.
  
   Беседы с Настей продолжались всю неделю. Всегда один на один. Ваня ни разу не видел ни Владыку, ни ребёнка. Только молчаливый Михаил подпирал косяк двери с другой стороны. К Ивану он уже относился без прежней настороженности, признав его для своей подопечной безопасным.
   Чем больше Иван узнавал о Новограде, тем больше он ему не нравился. И вроде люди в нём жили правильные, и детвора счастливо носилась по улице. Но что-то во всём этом было ИГРУШЕЧНЫМ. Наигранным. Невечным. Хотя, вечного нет ничего.
   Рабский труд сотен заключённых обеспечил общину Новограда почти всем, чем нужно. Сырьё. Древесина. Тяжёлый труд на полях. А отсутствие необходимости в капитальном строительстве освободила людей от ненужных трудозатрат с возведением домов. Становилось понятно, откуда у Кольцова на лодке самодельные паруса из вполне добротной парусины. И откуда на бойцах такие прекрасно выделанные кожаные доспехи. С кожей тут вообще работали отлично. Почти у каждого горожанина была шикарная обувь. В основном сапоги и тапочки-сандалии. Некоторые женщины носили босоножки, а вообще некоторые - даже на каблуках!
   "Приеду - прикуплю"
   И Маше и Тане каблучки бы очень подошли.
   То время, что крымчане тратили на строительство и сельхозработы, жители пещерного городка тратили на... оборону.
   Кожаная промышленность, примитивная металлургия, ткацкое дело, деревообработка. Всё это, прежде всего, работало на армию. Когда Ваня об этом узнал, он примуел.
   "СССР, мля! Сказки про внешнюю угрозу, идеологический и репрессивный аппарат, многоквартирные коммуналки и в столовую строем! Ой, мляяяя..."
   Ване срочно захотелось отсюда свалить. О чём он и поставил в известность Настю в одно прекрасное утро.
   - Настенька...
   Девушка уже не стеснялась своих шрамов и принимала Ивана без плаща.
   - Настенька, раз я не Разрушитель, как оказалось, то, может, я домой, как-нибудь...
   Смех Матушки был звонким и горьким одновременно.
   - Да кто же тебя отпустит? Ты же для всех живое ДОКАЗАТЕЛЬСТВО и плевать они хотели...
   Настя замерла.
   - А знаешь что... Ваня.
   Девушка наклонилась к самому уху Маляренко.
   - Забери меня отсюда, а?
   - А?
   Ваня офигел.
   И с этого момента события стали развиваться со второй космической скоростью.
  
   Глава 8.
   В которой сами собой происходят некие вещи, к которым Иван не имел никакого отношения (продолжение).
  
   Следующим утром Ваню выписали. Настоящий доктор в белом халате осмотрел руку, поцокал языком и дружески хлопнул по плечу.
   - Здоров! Ну почти. Иди себе с Богом.
   "Куда идти то?"
   - Пойдём.
   За плечом неслышно выросла хмурая Мишкина физиономия.
   - Матушка зовёт.
   Таким... э... озабоченным Иван Мишку не видел никогда.
   - Случилось что?
   - Быстрей иди да!
  
   На часах возле входа в резиденцию стоял незнакомый солдат, которому Михаил дружески кивнул. Вечного секретаря в приёмной не было видно. Ваня привычно повернул было направо, но был остановлен. Сквозь зубы. Сдавлено.
   - Налево. Иди. Ну.
   "Владыка"
   Михаил открыл ещё более массивную дверь, пропустил в тёмное помещение Ивана и зашёл следом, тщательно прикрыв за собой дверь.
   Сначала Маляренко не увидел. Потом увидел и понял.
   "Подстава"
   Потом Ваня ещё немного посмотрел и решил.
   "Нет. Не подстава"
   На роскошной кровати, стоявшей прямо в центре комнаты, с разбитой головой лежал отец Пётр. Рядом с ним очень спокойно сидела абсолютно голая Настя, сжимая в руке железный подсвечник.
   "Ну и ну"
   - Теперь ты мне веришь?
   - Да я и раньше...
   - Миша! Принеси мне плащ и вынь у меня из руки эту штуку.
   Кулачок, державший железку, был сине-белым от напряжения. Пока телок носился за одеждой и вынимал оружие, разгибая палец за пальцем, Ваня обошёл кровать и подошёл к погибшему. Отец Пётр был убит наповал. Затылок его был превращён в настоящую кашу. Били сильно и, видимо, не один раз. С другой стороны кровати, на полу, нашёлся секретарь. Тоже без штанов, но со свёрнутой шеей. Ваня посмотрел на Михаила. Михаил посмотрел на Ваню. Мол, лучше не спрашивай.
   "Есть ли у вас план, мистер Фикс?"
   Вопросительный взгляд Ивана - что же дальше, Настя проигнорировала, а Михаил так и вовсе отвернулся. Что делать дальше - они не знали. Тогда Ваня смёл рясу с мягкого кресла, уселся в него и принялся думать.
   Подумать не получилось. У Насти, начался отходняк - не помогли даже объятия Михаила. У женщины случилась истерика на тему "что я наделала" и "что будет дальше".
   - Этот отморозок Кольцов со своими ублюдками... он же... а наш малыш? ДЯДЯ ВАНЯ, ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ?!
   Маляренко поднял голову и УВИДЕЛ. Пару совсем молодых людей. Растерянных и испуганных. Не за себя. А за судьбу ИХ ребёнка.
   "А ведь этот лось - совсем пацан оказывается. Лет двадцать. Не больше"
  
   В эту минуту Миша с Настей тоже УВИДЕЛИ. Вместо тощего искалеченного человечка в комнате появился матёрый и жестокий хищник. Хищник улыбнулся одними губами и, глядя на труп Владыки, прошипел.
   - Миша. Кольцова сюда. Бегом. Но! Тихо и никому ни гу-гу.
   Настя сдавлено ахнула и прикусила губу.
   - Коль...
   А ноги Мишки, сами собой, отдельно от головного мозга, уже несли его выполнять ПРИКАЗ БОССА.
  
   - Костя, привет. - В кресле Владыки сидел Маляренко. Он пялился в окно и на онемевшего от неожиданности Кольцова не смотрел.
   - Трудность у нас. Попа вашего Я убил. Так. Случайно.
   В спину Константину Сергеевичу давно упирался нож - Мишка взял его под контроль, как только они вошли в комнату, так что кричать было бесполезно. Телок подтолкнул Кольцова в дальний от двери угол. За кроватью лежал...
   - Вот бля! Тьфу!
   Костя с отвращением плюнул на пол.
   - Это не он. Это я сделала.
   "А ведь она меня боится!"
   Вид у Матушки был очень бледный. Тут снова слово взял Маляренко.
   - Да неважно кто убил. В общем, трудность у нас. Ответь мне на два вопроса и можешь быть свободным. Даю слово. Отпустим. Ну как? Ответишь?
   Кольцов расслабился. Он уже всё понял.
   - Валяй!
   - Как думаешь, ЕГО кто заменит? Илья?
   - Илья.
   - Вопрос второй. Ты Илью под себя подмять сможешь?
   Костя сунул руки в карманы и, забив на нож в Мишкиной лапе, уселся на свободное кресло. На всю эту странную сцену выпучив глаза, изумлённо взирала Настя.
   Встречный вопрос Кольцова был не бровь, а в глаз.
   - А полковник?
   - Нуууу, Костя... а чего ж Егор твой мне полночи про Семью пел?
   - А она?
   Мишка очнулся и тихо зарычал.
   - А она со мной уедет. На лодке. С мотором. Которую вы так удачно и так вовремя спустили на воду. И со старой ещё комплект парусов сними, ладно?
   - Ну ты и наглец!
   Кольцов не грозил. Ваня не борзел. Они оба давно уже просчитали все варианты и знали, что так будет лучше.
   Мифический Разрушитель. Похищение. Убийство. Бегство. В минусе - лодка. В плюсе - власть.
   - Ладно. Договорились.
   - А знаешь что, - Ваня придержал своей левой ладонью руку Кости, - не бери грех на душу. Оглуши дядю Вову и сунь его в трюм. Я его к себе отвезу.
   Миша! - Маляренко повернулся к охраннику. - Веди ка сюда батюшку.
   Кольцов посмотрел вслед ушедшему Михаилу.
   - Как бы не заорал он с перепугу.
   - Не заорёт. Он умный, но тщеславный. Как и ты, Костя. Не обижайся, ладно? Кстати, тебе ему ладонь сейчас целовать придётся. Не стошнит?
   - Тьфу, ты! Вытерплю.
   - Да! И не забудь добавить "Владыка".
  
   Через десять минут в Новограде сменилась власть. И сменил её бывший пленный Иван Маляренко.
   С попом прошло всё как по маслу. Отец Илия профессионально (врач как-никак!) пощупал сонную артерию отца Петра, плюнул на труп покойного секретаря и, разя изо рта смрадом, милостиво согласился принять на себя заботы о душах людей русских.
   Ваня хмыкнул.
   "А ведь этот уродец сейчас первоиерарх православный. На всей, блин, планете!"
   Пришлось тоже поклониться.
   Мало ли.
  
   Как это всё за один час они организовали, Ваня так и не понял. Часовые на стенах все были из Кольцовских, а лишнего народу по территории не шаталось. Никакого ночного побега, который вертелся в голове у Вани, не было. Весь "побег" прошёл прямо среди бела дня, за двадцать минут до начала обеденного перерыва. Десять ребят Кольцова в полном боевом облачении просто ВЫНЕСЛИ из Резиденции Настю и её малыша в большом закрытом ящике. Ваня внаглую ушёл сам, а на Мишу и ещё одну женщину в плаще с капюшоном, которую он почтительно вёл под руку, никто внимания не обращал и так.
   Впервые, после своего пленения, Иван вышел за крепостную стену, защищавшую пещерный город.
   - Ох, ни хрена ж себе!
   Вид был просто потрясающим! Прямо перед ним лежало поле. Огромное. Это поле было всё расчерчено на квадратики, на которых работали сотни человек. Рабы носили на больших коромыслах воду из ручья, протекавшего прямо под стеной. И поливали, поливали, поливали. Через, примерно, километр поле резко обрывалось, а за ним...
   Море. От края до края горизонта. Иван оглянулся. Позади были невысокие горы, сплошь заросшие соснами.
   "Райское место"
   - Куды прёшь?!
   Мимо пролетел всадник и огрел кнутом водоноса, свернувшего не туда.
   "Или нет. Не рай. Это что? Это была ЛОШАДЬ?!"
   У этих парней были лошади!
   Ваня поднажал и догнал Кольцова.
  
   - Тебе ещё и лошадей? Облезешь! И нафига тебе паруса с моей ласточки? Не доверяешь?
   - Нет. Просто нужны. А лошадей продай, а?
  
   Борзоты этому Ване было не занимать, но Костя держал себя в руках. Он прекрасно понимал, что такой человек ЕМУ, новому ХОЗЯИНУ, пригодится. Этот тощий хмырь позволял ему убивать разом сто зайцев. Будет на кого направить гнев людей. Илья убедит всех, что это тот самый... блин... Разрушитель...
   Костя хохотнул. Ну что за дебилизм! Объяснить, почему большинство людей здесь, приняли бред этой девчонки за откровение, могло, пожалуй, лишь отчаянное положение в котором они оказались и её открытие этого города.
   ... Разрушитель их не оставит в покое. А там... там видно будет. В конце концов, два автомата, которые ему пообещал привезти Иван - это два автомата. Торговля опять-таки... а лодки... лодки ещё построим. Не беда. Деньги и власть лучше, чем просто власть.
   - Егор.
   - Да, дядь Кость.
   Первый помощник живенько прискакал на костылях.
   - Самогон готов?
   - Триста литров. Завтра будет триста пятьдесят.
   - И распорядись насчёт кабанчиков. Надо будет, как следует... убиенных помянуть.
  
   Два десятка бойцов из Семьи, во главе с самим отцом, стояли и смотрели, как от причала отчаливает новенькая лодочка. Двигатель ещё не успел как следует раскрутиться и скорость была невелика. Позади осталась ругань экипажа "Ласточки", с которой по приказу Бати в темпе ободрали паруса и весь такелаж, суета с погрузкой вещей и продовольствия на борт моторки и переправка туда же замотанной тушки полковника.
   Чужих здесь не было. Были только свои.
   - Дядь Кость, поехали, а? А то сейчас там хватятся...
   - Погоди, Егорша. - Кольцов спешился и быстрым шагом вернулся на пирс.
   - Иван!
   Кричать приходилось, сложив ладони рупором - кораблик отошёл от берега метров на тридцать и шум прибоя здорово мешал.
   - Ивааан!
   На корме показались две фигуры. Иван и Настя.
   - Ивааан! А ты, на самом-то деле, КТО?
   В ответ громко и зло расхохоталась Настя.
   - Ты не понял? Он РАЗРУШИТЕЛЬ! И тьма идёт за ним! Прощай, Кольцов!
  
   Костя одервенел. Потом натужно хохотнул и повернулся к своим бойцам.
   - Это шутит она, пацаны. Поехали.
   Кольцову очень хотелось в туалет.
  
   Глава 9.
   Домой!
  
   - Two tickets to Dublin!
   - Куда, блин?
   - To Dublin!
  
   Они ушли! Они и вправду - ушли! Иван не верил своим глазам - два десятка всадников действительно повернули своих лошадей и, поднимая столб пыли, помчались вверх, по дороге ведущей к городу. Если бы Ваня не держался за штурвальчик - он бы свалился. Как подкошенный. Ноги отказывались его держать. Зато душа пела.
   "Свободен! Свободен!"
   Прямо перед рубкой, на палубе, сидела Настя. Плечи её подрагивали. Рядом, держа на руках ребёнка, сидел Михаил и что-то тихо шептал ей на ушко. Женщина слушала, кивала, но всё равно тихо плакала.
   Миша заметил, что их пристально рассматривают.
   - Это она от счастья. Мама, сядьте!
   Вторая женщина в плаще немедленно села на палубу.
   "Мама?!"
   - Дядя Ваня, - Капюшон Насти слетел с головы, - дядя Ваня, она тихая. Она вам не доставит никаких...
   "Ёшкин кот!"
   - Всё будет хорошо. - Вместо ободряющей, улыбка у Вани получилась дурацко-счастливой - от уха до уха. - Обещаю. Главное, чтобы эта штука не утонула.
   Лодка, скопированная с Кольцовской развалюхи, радовала глаз светлым деревом, ухо - скрипом, а нос - запахом свежеспиленной сырой древесины. Вдобавок ко всему этот аппарат тяжелее воздуха здорово вибрировал от работы двигателя. Маляренко оглянулся. Берег был уже так далеко, что горная гряда не нависала над головой, а лишь слегка возвышалась над горизонтом. Никаких признаков погони на означенном горизонте тоже не наблюдалось.
   Карт у Маляренко не было. Было лишь примерное понимание того где они находятся. Лодку следовало вести вдоль отрогов Кавказского хребта. А потом, когда он закончится, постараться никуда не сворачивать - авось получится упереться в Керченский остров.
   Маляренко помрачнел. "Авось" было самым слабым пунктом его плана. Ну, конечно, кроме лодки. Лодка была так ваще...
   "Беду" бы сюда..."
   - Настя - отведи маму в трюм. Поручи ей ребёнка. Сама принимайся за обед. Миша - тащи сюда полковника. Вдруг он знает куда нам плыть.
   "Я капитан этого корыта или нет, в конце концов?!"
   Народ на палубе зашевелился и двинул исполнять приказы.
  
   - Орать не будешь?
   Колючие глаза полковника попробовали приморозить Ивана насмерть.
   - Так будешь или нет?
   Алексеев помотал головой.
   - Миша, кляп вынь. И руки ему развяжи. А ноги пока не надо.
   Полковник проплевался, размял челюсть и, пристально глядя сквозь свежепоставленный фингал на Ивана, задал простой вопрос.
   Один и по существу.
   - Почему ты меня не убил?
   - А я должен был?
   Офицер был невысок, крепок и имел волевой подбородок. Как у Джеймса Бонда.
   "Танкист, наверное..."
   - Танкист?
   На патетические вопросы пленника Ване было начхать.
   - Танкист.
   - Слушай меня внимательно, танкист. - Маляренко поморщился. Рана на руке разболелась не на шутку. Иван наклонился к пленнику. Голова кружилась от ноющей боли. Перед глазами летали разноцветные мошки.
   Ивана тошнило. Тошнило от физической боли. Ещё его тошнило от одной только мысли о том, что ему сейчас надо что-то делать. Маляренко морально был на последнем издыхании - мозги кипели и жаждали отключиться.
   Никуда не идти.
   Ничего не хотеть.
   Ничего не делать.
   Едва сдерживая подступающую к горлу дурноту, Иван зашипел.
   - Я. Устал. Убивать. Яаа... Не хочууу... больше... руссссской... кровииии... Яаа вообще... уссссстал...
   - А как же это? - Полковник на забинтованную руку Ивана. Он был явно обескуражен неожиданным поведением своего пленителя. - "Разрушитель". Месть за пытки и всё такое?
   - Мои пальцы тебя не касаются. Это наши с Настей старые счёты (Алексеев удивлённо задрал бровь), а насчёт "Разрушителя"...
   Иван отвалился к борту и замолчал.
   Сил говорить не было.
   - Он Разрушитель, дядя Вова.
   При ярком солнечном свете шрамы на белом теле Насти смотрелись особенно жутко.
   - Он Разрушитель и тьма идёт за ним.
   Маленькая женщина заглянула в глаза Ивану.
   - Ты понял?
   Иван понял. Понял это и полковник. Алексеев скрипнул зубами.
   - Эти уроды всё просрут. Тьма - это они сами, да?
   - Да, дядь Вова. Это они сами. Илюша сильно жиже муженька моего, покойничка, будет. Да и Кольцов... сила есть - ума не надо. Это ж про него придумано.
   - Да. Это про них.
   Все, включая Ивана, затихли. Разговаривать было не о чем.
   Офицер мысленно прощался со своим детищем. Со своим Новоградом. Он прекрасно понимал, что его люди - это не Кольцовская Семья и без него они до конца упираться не будут. Что власть ему не вернуть. И что те люди, что пришли на его место, делать то, что делал он - НЕ СПОСОБНЫ. Созданная им коммуна с военно-религиозным уклоном в своём нынешнем виде сама себя регулировать не могла. Это была прекрасная ПЕРЕХОДНАЯ модель общества, которое пытается для начала просто выжить. Полковник это прекрасно понимал. Ей постоянно требовалось управление в ручном режиме. И тут всё зависело от ЛИЧНОСТИ того, кто управляет.
   "А Кольцов Илюшу схарчит и не подавится. Ой, ё... и он же понятия не имеет, что делать дальше... он лидер, вожак. Но он не руководитель..."
   - Выпить есть?
   - Не-а.
   Все мысли полковника были написаны у него на лбу. Иван через силу усмехнулся.
   - Ничего. Всё наладится. Я тебе обещаю. Мишка, сними с него все верёвки. Я посплю немного. Через час разбуди, ладно?
  
   - Как ты их убедил тебя отпустить? И Настю. И лодку они тебе отдали и парус. Почему?
   - Просто. Два плюс два - всегда четыре. Деньги.
   Немного поспавший Ваня чувствовал себя намного лучше.
   - Деньги?!
   - Да. Деньги. Торговля. И ещё я пообещал привезти им будущей весной два автомата. Всё.
   Алексеев выпучил глаза.
   - Илье пообещал?
   - Да. Он же ложь чует. А я, - Маляренко тяжело наклонился к Алексееву, - всегда держу своё слово. Помни это, полковник.
  
   Плыть по открытому морю долго не пришлось. Почти сразу после того, как позади исчезли последние горы Кавказа, впереди показалась тёмная полоска суши. Это было кстати, поскольку в трюм лодки, весело журча, вовсю фильтровалась морская водичка, заставляя Мишку и полковника работать без остановки. Бывший телок черпал воду ведром в трюме и подавал его на палубу через люк, а бывший Голова это ведро выливал за борт и возвращал его вниз. И так всё время.
   Поскольку, как припоминал Иван, посёлок маслоделов с его удобной бухтой, лежал на южном берегу Керченского острова, то есть со стороны Чёрного моря, то пришлось забирать левее, отворачивая к западу. Самодельный кораблик made in Novograd морской переход, похоже, не осиливал. Волны били его то в нос, то в борта, отчего лодка скрипела всё больше, а течи становились всё сильнее.
   "Ну Костик! Подсунул, блин!"
   Лодка, спущенная на воду всего неделю назад даже не была как следует просмолена!
   Скорость, выдаваемая Стерлингом, тоже ощутимо снизилась - берег по правому борту тянулся невыносимо медленно. Однообразные пейзажи состояли из голых обрывов, камней и чахлого кустарника. И нигде по пути не было ни одного места, где можно было бы безопасно приткнуться к берегу.
   Мужики работали как роботы, вычерпывая и выливая за борт воду. Пока это помогало. Вода в трюме держалась примерно на одном уровне - где-то по щиколотку. Маляренко закрепил верёвкой штурвал и, спрыгнув вниз, осмотрелся.
   Видок был, прямо скажем, невесёлый. Излишне глубоко сидящая в воде, из-за непомерно тяжёлого двигателя, лодка дополнительно приняла на борт изрядное количество забортной водицы. Соответственно скорость хода становилась всё меньше, а количество протекающих швов - всё больше.
   Полуголый, весь мокрый от пота, Мишка промычал нечто нечленораздельное, зачерпнул ведро воды и, хекнув, подал его наверх.
   - Ну как тут?
   - Плохо, - парень дышал как загнанная лошадь, - пока работаю - на одном уровне держится. Остановлюсь - прибывает.
   "Мда. Плохо"
   Ведро на этом самопале было всего одно.
   Плюх! Сверху, в лужу на дне трюма, упало пустое ведро, подняв тучу брызг. Борта лодки, те что были ниже ватерлинии, были совершенно мокрые. Ваня провёл рукой по шву, крепко прижав ребро ладони к дереву. Поверхность из мокрой стала просто влажной. Но ненадолго. Всего через десять секунд на шве набухло несколько капель, и стенка снова покрылась тонкой водяной плёнкой.
   "Тьфу ты, зараза!"
   Кроме неутешительного итога этого эксперимента Маляренко засадил себе в ладонь кучу мелких заноз.
   "Козлы! Даже доски обстругать, как следует, поленились"
   Ваня хлопнул по плечу Михаила и полез наверх. Говорить тут было не о чем.
  
   - Ничего, Настя, дойдём до бухты маслоделов, там нам помогут. Вытащим её на берег, просмолим и дальше двинем. Или просто моих дождёмся. Они за маслом-то должны прийти.
   - Должны или придут?
   - Должны, Настенька, должны.
   - Дядя Ваня, - в глазах Насти была тревога, - а до этого посёлка далеко ещё?
   От очередного удара волны в скулу лодка жалобно заскрипела, а из трюма раздалась новая порция громкого Мишкиного мата.
   Маляренко задумчиво посмотрел в глаза девушки и промолчал. Справа тянулась голая скалистая гряда над которой, одна за другой, постепенно загорались звёзды.
   Мелкая дрожь криво установленного двигателя вдруг стала гораздо тише. Лёгкий шум винта за кормой стих и сразу же стало гораздо лучше слышно, как у невысоких прибрежных скал грозно шумит прибой.
   "Ой, мама!"
   Чугунной печки, которая имелась на "Беде" и которая подогревала теплообменник, здесь не было. Ребята Кольцова просто-напросто сэкономили.
   Ночью лодка полностью остановилась. Плавучего якоря здесь тоже не было, и кораблик всю ночь, до рассвета дрейфовал. Это было страшно. Даже страшнее, чем шторм. Где-то неподалёку, в кромешной тьме, грохотал о скалистый берег прибой. Он, то становился громче, то вновь затихал, отчего Иван и все остальные пассажиры, нервно всматриваясь в непроглядную мглу, то начинали прощаться с жизнью, то вновь успокаивались. Настя подменила Алексеева, и теперь эта маленькая женщина выливала воду за борт. Маляренко вооружил полковника веслом, второе взял сам и оба мужчины уселись на носу лодки, который был ближе всего к шуму прибоя. Надежды на то, что они вдвоём смогут, если что, оттолкнуть многотонную махину от скал, не было, но просто сидеть и ждать смерти, когда спасение было уже так близко, Ваня не мог.
   Кроме ребёнка, никто этой ночью так и не заснул.
  
   - Мишка, Настя! Это та самая гора. За ней бухта!
   Двуглавую горку Ваня запомнил хорошо. Лодка очень медленно, из последних своих железно-деревянных сил, обогнула мыс, сплошь заваленный огромными валунами, и вошла в бухту, где раньше был посёлок маслоделов. Впереди, закрывая часть галечного пляжа, лежал тот самый скалистый островок, за которым их в прошлый раз подкараулил Кольцов.
   - Мишка, немного осталось, потерпи.
   Из трюма раздался хрип. Даже этого бугая двое суток непрерывной работы вымотали до предела. Лишь осознание того, что на этой лодке его любимая и его ребёнок, не давали Мишке упасть.
   - Ххор...
   "Давай, зараза, плыви"
   Лодка прошла между мыском и островом, направляясь прямо на пологий берег. Иван стоял в рубке, держась за штурвал и ничего, кроме ближайшего к ним куска берега не видел. Перед его глазами метался с ведром Алексеев, выливая воду за борт, а на носу лодки, подпрыгивая от нетерпения, стояла Настя.
   "Ну, давай, миленький! Плыви!"
   Кораблик на последнем издыхании подошёл к берегу, заскрёб днищем о камни и плавно остановился. Запаса плавучести хватило тютелька в тютельку.
   Это было чудо.
   - Приехали.
   Дрожащими руками Ваня утёр пот со лба и вылез из рубки на палубу. Палуба качалась - прибой приподнимал лодку и всё дальше выталкивал её на пляж, отчего та постепенно заваливалась на бок. Алексеев вытащил изнурённого Мишку из трюма и помог выбраться Настиной матери. Она всё так же была в своём неизменном плаще и в капюшоне и на ситуацию с лодкой никакого внимания, похоже, не обращала.
   - А-а, а-а!
   Бабушка качала внука.
   Иван Маляренко отодрал от фальшборта брусок метровой длины, подтянул домотканые штаны и выпрыгнул за борт. Прохладная вода придала бодрости и освежила, ноги и руки перестали нервно трястись и Иван выбрался на берег.
   - Уф!
   Маляренко развернулся к своему кораблику и замер. На том самом месте, у островка, где когда-то прятался Кольцов, стояла на якоре чёрная лодка.
   За спиной лязгнул затвор автомата.
   - Очень. Медленно. Подними. Руки. Ты тоже.
   Знакомый голос дрожал от ненависти.
   Стоявший на носу лодки полковник нехотя поднял руки. А на чёрной лодке забегал маленький полуголый человечек.
   "Франц, опять в трюме дрыхнешь?"
   - Ермолаев, - голос у Вани сел, - не стреляй, свои.
  
   Когда Станислав, не в службу, а в дружбу, попросил Игоря Ермолаева пойти к берегу и присмотреть за оставленной на якоре "Бедой", то лейтенант ничуть не удивился. Франц, хоть номинально и был военным инженером, но что такое дисциплина он понимал... э... вообще не понимал.
   - Опять к себе в берлогу завалится дрыхнуть. Присмотри. Мало ли...
   Игорёк согласно кивнул, кликнул своего извечного шахматного противника Тёмку, забрал коробку с фигурками, автомат и потопал к берегу. В палаточном лагере, разбитом в полукилометре от бухты, возле небольшого источника, остался лишь дневальный. Остальные парни ушли в долину - разговаривать с Абдулло и чинить разбитый маслопресс.
   Игорёк успел поставить один мат Тёмке, получить от него в ответ два мата, и свести вничью ещё две экспресс-партии, когда из за мыска, лежащего на выходе из залива, показалась лодка.
   Игорь, лежавший на пляже лицом к воде, заметил светлое пятно на тёмно-синем фоне моря сразу. Шахматы полетели россыпью на гальку.
   - Ёк! Тёмка, бегом за нашими!
   Лейтенант бросил взгляд на "Беду". Что характерно - за два часа, что они тут играли в шахматы, Франц так ни разу на палубе и не появился. Кресло под навесом сиротливо пустовало.
   "Блиииин! Прибью фрица!"
   Ермолаев нырнул за ближайший куст и оглянулся. Тёмки было уже не видать.
   "Туда бегом где-то полчаса, обратно - ещё полчаса..."
   Сначала лейтенант приуныл, до "Беды" было метров сто, отсюда, с берега отстрелять тех, кто пойдёт на абордаж, из ЭТОГО... барахла было невозможно. Да и патронов у него было всего десять штук.
   В то, что это вернулись пираты, и что они первым делом пойдут на захват "Беды", Игорь не сомневался. А потом лейтенант Севастопольского гарнизона Крымских вооружённых сил вспомнил о том, что у него к этим уродам остался неоплаченный должок. И что всё то время, все те средства, усилия и затраты, что тратил на него Босс, надо отрабатывать. Что его новорожденный сын сейчас спит в его крепком доме не просто так. Задаром. Его, лейтенанта Ермолаева, кормили, поили, одевали и обували для того, чтобы он, когда придёт время, не подвёл.
  
   А он... уже... один раз...
   Тогда...
   Когда Игорёк разглядел НАД ЧЕМ колдует с факелом громила в доспехах, ему поплохело. На носу идущей к ним наперерез лодки стояла маленькая пушка. Он тогда подвёл. Не смог. Он только и успел окрикнуть шефа, прежде чем ноги сами собой подогнулись и он упал на пол рубки, спрятавшись за хлипкой стеночкой.
   А потом бахнуло. По "Беде" будто бы прошлась каменная метель. Десятки звонких щелчков. Треск досок. Короткий крик капитана и громкая ругань на немецком из трюма.
   До сих пор никто не понимал, что же такое сделал с двигателем немец, но "Беда" словно прыгнула вперёд, резко и быстро ускорившись. Игорь сидел на полу рубки, не смея высунуть нос. А потом, казалось прямо над ухом, громкий мат сообщил ему что "блять, не успеваем" и что "ща я их крюком поймаю".
   Тогда Игорь бросил штурвал. Поднял валявшийся без дела арбалет. Вздохнул и встал на ноги. Детина в кожаной безрукавке явно этого не ожидал и раскручиваемая им цепь повисла. Зато хором заорали гребцы.
   Ермолаев посмотрел в глаза этого молодого парня, подумал о том, что они, скорее всего ровесники, тщательно прицелился и всадил ему болт прямо в солнечное сплетение.
   А ещё, перед тем, как снова нырнуть вниз, лейтенант Ермолаев успел заметить тело своего капитана, уходящее под воду.
   Он тогда решил, пользуясь превосходством в скорости, вернуться. Страх прошёл, остались лишь азарт и злость. И дикое желание поквитаться за смерть, пожалуй, самого близкого, кроме жены и сына, ему человека.
   Но не свезло. "Беда" ушла от погони и попыталась вернуться, чтобы, согласно злобному предложению Франца "нахрен, трах-перетрах-тах-тах" протаранить "этих у...ков", но громкий мат с уже атакуемой ими лодки противника сообщил им что "сейчас-то не промахнёмся".
   Пришлось отвернуть и уйти. Враги шли за ними на вёслах ещё почти час. И даже два раза стреляли вслед, здорово порепав рубку. Тонкие доски, из которых она была сделана, не выдержали и кое-где треснули. Сам же дубовый корпус "Беды" с честью выдержал все попадания каменной картечи, которая оставила на корме десятки светлых отметин.
   Они ушли. Они бросили шефа и не отомстили. Ермолаев хотел вернуться ночью, но поднялся ветер и Франц его отговорил.
   - У них большие паруса. Ты видел? Свёрнутые. И ночью мы не сможем дать полный ход.
   Они ушли. В Севастополь.
  
   Плакали все. Женщины, дети. Плакал сам Ермолаев. Искренне, безутешно. Убито молчали мужчины. В порту собрались все. Севастопольские, Юрьевские. Пришло Бахчисарайское ополчение во главе со Станиславом.
   Без чувств лежала Таня.
   Только Мария Сергеевна была абсолютно спокойна и холодна как арктический лёд. За её спиной стоял с громадной дубиной Андрюха, а перед ней, с секирой, Виталик.
   Царица с высокой веранды обвела взглядом людей и сделала знак зеку.
   - Молчать!!!
   - Ты!
   Хозяйка упёрла палец в него, в Игоря, отчего ноги лейтенанта налились свинцом и приросли к земле.
   - Ты. Видел. ЕГО. Мёртвым?
   Ермолаев вспомнил ушедшее под воду тело хозяина, судорожно сглотнул и... соврал.
   - Нет.
  
   Через три дня Мария Сергеевна снарядила спасательно-карательную экспедицию.
  
   Экспедиция вернулась в лагерь маслоделов через две недели после боя, обнаружив в оливковой долине лишь полтора десятка мужчин и тридцать женщин и детей. Все остальные жители сгорели вместе с посёлком или были убиты на берегу. Оставив там автоматчика, Лужин пошёл дальше на юг, вдоль черноморского побережья Кавказа.
   Он шёл с ДРУГОЙ СТОРОНЫ горного хребта.
   По Чёрному морю.
   С лодки в оптику обшаривали каждый метр берега. Кроме гор, лесов и, изредка, диких коз, они ничего не нашли. И никого. Никаких поселений. Людей здесь не было. Лодка шла на юг почти две недели. По прикидкам Герда, взятого в качестве штурмана и рулевого, они достигли турецкого берега. Запасы воды и пищи стали подходить к концу. Скрипя зубами, Лужин дал команду возвращаться домой.
   Но сначала надо было зайти в Керчь - поговорить с местными и оставить там усиленную охрану.
   На всякий случай.
  
   Ермолаев бросил предаваться воспоминаниям и оскалился. Да. Не просто так. Его сын. Спит в его доме.
   "Не подведу"
   Игорёха хищно раздул ноздри и принялся раздеваться. К месту абордажа он доберётся и вплавь.
   Светлая лодка самым малым ходом прошла МИМО "Беды", направляясь прямиком к тому месту, где в кустах сидел Игорь.
   "Хоть одна хорошая новость"
   Как бы он стрелял из автомата, плывя по морю, парень представлял себе очень плохо.
   Вот так, без трусов, но с автоматом, Игорь Ермолаев и приготовился встретить врага.
  
   Светлая лодка со страшным скрипом наползла на каменистый берег и остановилась. На носу стоял карлик в плаще с капюшоном - на взрослого мужчину он похож не был, но Игорь всё равно взял его на мушку. Из-за карлика на палубе показалось дикое лохматое чучело в обносках вместо штанов и спрыгнуло в воду.
   Игорь взял на прицел "чучело".
   Тощий скособоченный мужик с опухшим кривым лицом выбрался на берег, повернулся к морю и, похоже, только что заметил "Беду".
   Игорь вспомнил, что патрона в стволе нет. Судорожно дёрнув затвор, он вылез из кустов.
   "Убью! Убью! Убью!"
   От умозатмевающей ненависти в ушах шумела кровь.
   - ... реляй, свои. Свои, Игорёха. Не стреляй.
   "Чучело" обернулось.
   На остолбеневшего Ермолаева смотрело полтора таких знакомых синих глаза.
  
  
   Глава 10.
   Домой! (продолжение)
  
   - Во, слышите, Иван Андреевич, бегут. Лоси, блин. А если бы тут меня уже того...? И прибежали бы аккурат в засаду.
   Маляренко пожал плечами. Ермолаев был кругом прав. И то что последние десять минут, после бурной и радостной встречи с шефом, он уделил "внимание" немцу - тоже было правильно. Иван бы и сам с удовольствием двинул Францу в морду за такую службу, но сил на это не было.
   Впрочем, с воспитательным процессом с успехом справился и лейтенант.
   Ермолаев вскочил и, что было мочи, заорал.
   - Сюда! Стас, сюда! Всё хорошо!
   Стадо лосей изменило направление и ломанулось прямо на них.
   - Игорь, - Ваня перешёл на шёпот, - скажи им, чтобы обниматься не лезли.
   Рёбра, после встречи с Ермолаевым, резало так, что больно было дышать.
   Лейтенант кивнул и понёсся навстречу бойцам. Алексеев презрительно скривился и покачал головой - солдаты Ивана в его глазах упали ниже плинтуса. Иван это понял, отвернулся, закрыл глаза и уснул.
   За кустами раздался возбуждённый гомон, потом взрыв восторга, ликующие крики и снова слоновий топот. Мишка и полковник переглянулись и, на всякий случай, пересели друг к другу поближе, закрыв собою женщин.
   Первым на берег выскочил громадный мужчина с арбалетом, следом за ним из-за кустов появились ещё пять бойцов. Все в камуфляже, в простеньких кожаных доспехах и с громадными мачете. За белыми бойцами на берег вынесся десяток чернокожих аборигенов с дубинками и заточенными палками.
   Громила подлетел к лежащему на камнях Ивану, с размаху упал на колени и наклонился над ним.
   - И-иван! Иван? Иван?!
   Здоровяк тряс Маляренко за плечо всё сильней, но тот никак не реагировал.
   - Франц!
   Громила рычал, мутно смотрел на незнакомых ему людей и лапал свой тесак.
   - Что они с ним сделали?
   - Шеф!
   Игорёк тоже рухнул рядом и принялся тормошить тело Ивана.
   - Шеф!
   Остальные бойцы столпились вокруг, не обращая внимания на других людей. Полковник схватился за голову.
   "Учить вас ещё и учить!"
   - ОСТАВЬТЕ ЕГО!
   Звонкий девичий голос перекрыл весь шум. Мужчины, словно разом подавившись, умолкли и только теперь обратили внимание на остальных присутствующих. Маленькая женская фигурка в плаще с капюшоном, встала на ноги и властным тоном ПОВЕЛЕЛА.
   - Оставьте его! Он спит!
   Следом за Настей встали Мишка и полковник, и только мама, держа на руках малыша, спокойно продолжала сидеть.
  
   Мир вокруг был каким-то серым. И ещё этот мир странно колыхался. И было в этом мире как-то душно и жарко. Иван окончательно открыл глаз и навёл резкость.
   "Палатка"
   Щеке было мокро и неуютно. Иван вытер нитку слюны и пришёл к выводу, что он отлично выспался, хочет есть и, особенно, пить.
   Маляренко скосил глаз вниз. Выход из палатки закрывала знакомая широченная спина.
   - Привет, Лужин. Водички дай.
   - Ванька! Привет!
  
   "Хороший ужин - великое дело!"
   Самочувствие Вани, после двух порций гуляша и поллитры лёгкой бражки, улучшилось настолько, что он решил не идти спать в палатку, а ещё немного посидеть с парнями возле костра. Свежий ночной ветер с моря приятно холодил тело, бодрил и заставлял дышать глубоко и со вкусом, наплевав на боль в боку.
   - Хорошо!
   - Дядя Ваня, мы спать пойдём, ладно?
   Настя, тщательно закутанная в плащ, потянула за собой маму. Лужин отдал женщинам и ребёнку свою палатку.
   - Спокойной ночи.
   У костра остались только мужчины. Станислав, Герд (Иван, увидев бельгийца, очень удивился), двое бахчисарайских ребят из бывшей дружины Стаса и чёрный сморщенный старик из местных. Здесь же особняком сидели Михаил и Алексеев.
   - Игорь с Францем на лодке?
   Голос был не командный, но некоторые нотки...
   Лужин ВСТАЛ.
   - Так точно!
   - Да сядь ты... - Иван заметил, с каким изумлением на это посмотрел полковник.
   "Ну-ну, а ты думал я кто?"
   - Дома как? Как там мои?
   Стас вздохнул.
   - Плачут. Таня слегла. Маша держится на одной силе воли. А так - всё нормально. Степанов сразу все гайки так закрутил, что... шаг влево - шаг вправо...
   - Ясно. А здесь вы чего делаете?
   - Тебя искали. Чего ж ещё...
   - Спасибо, ребята.
   Станислав смотрел на Ивана и не узнавал его. Он стал каким-то тихим и задумчивым. Вот и сейчас Маляренко сидел, глядя в темноту, бездумно кивал вопросам бойцов и теребил перевязанной рукой простой деревянный крестик, висевший у него на шее.
   "Рука!"
   - Ваня, что с рукой. Что с пальцами?
   - А? - Вид у босса был рассеянный, как у только что проснувшегося человека. - Ничего. Всё в порядке. Все рассказы - дома. Да, вот ещё что...
   Хозяин вдруг резко переменился. Взгляд его потяжелел, а всё тело подобралось.
   - К ним, - он кивнул в сторону палатки, в которой спали женщины, - никого из своих не подпускай. И не разговаривай.
   ПОНЯЛ?
  
   За ночь полузатопленная лодка, на которой приплыл Иван, окончательно легла на дно. Воды она наглоталась столько, что никакой прибой не мог её даже пошевелить. На консилиум, что же с этой лоханью делать дальше, собрались все. Даже негры. Даже голопузые дети и их мамы.
   Франц, светя лиловым фонарём на всю округу, снова довольно улыбался, балагурил и отирался возле шефа, изредка метая опасливые взгляды на Ермолаева.
   Герд стоял по пояс в воде, ковырял пальцем швы, щёлкал ногтем по обшивке и сквозь зубы матерился по-русски.
   - Чего там?
   Иван с интересом наблюдал за манипуляциями бельгийца. Франц прогавкал перевод, а корабел вдруг разразился громкой нецензурной бранью. Снова по-русски.
   Ваня восхитился.
   "Во даёт!"
   Настроение и самочувствие были отличными. Маляренко прекрасно выспался, отлично позавтракал и помылся в ручье. С душистым оливковым мылом. А потом Игорёха его побрил и подстриг.
   Кайф!
   - Что? Всё НАСТОЛЬКО плохо?
   Бросать лодку, даже такую халтурно сделанную, было трындец как жалко. Герд выслушал перевод и так выразительно посмотрел на шефа, что тому стало неудобно. В итоге, по результатам осмотра Иваном были сделаны следующие выводы и приняты следующие решения.
   Во-первых, лодка небезнадёжна. Починить её можно. Даже здесь. На "Беде" у Герда имелся небольшой запас смолы и кое-какие инструменты. Вот пусть он этим и займётся.
   Во-вторых, на это понадобится, минимум, неделя. А то и все десять дней. Поэтому он, Иван, предлагает сейчас вытащить эту лодку на берег, демонтировать двигатель, перевернуть её и оставить сушиться.
   И, в-третьих, Маляренко решил срочно уходить домой.
   Домой!
   К Семье.
  
   Беглянку вытащили совместными усилиями экипажа "Беды" и местных аборигенов. Пока Франц, Герд и Станислав разбирали и вытаскивали на берег массивные детали движка, двое бахчисарайских ребят умотали в долину заканчивать ремонт маслопресса. Через два дня разобранный и тщательно упакованный Стерлинг занял своё место под навесом подальше от берега, а лодку перевернули вверх дном и оставили сушиться на солнышке.
   Иван отвёл Станислава в сторону.
   - Значит так. Сейчас домой пойду только я, Франц, Миша и женщины с ребёнком. За тобой на "Беде" придёт Олег. Недели через две-три. Чтобы к тому времени эту лохань Герд в чувство привёл. Чтобы до порта дойти смогла, ясно? Проследишь за этим. Дальше. Алексеев останется здесь. И сейчас и потом. Он будет здесь жить. Оставишь ему доспех, арбалет, мачете и нож.
   Станислав кивнул.
   - Я потом тебе это компенсирую. И, самое главное, смотри за ним, Стас. И НЕ ВЕРЬ НИ ОДНОМУ ЕГО СЛОВУ и не вздумай с ним брататься. Ты понял?
   - Так точно.
   Лужин совсем другими глазами посмотрел на немолодого офицера, который с шутками и прибаутками помогал его ребятам ворочать корпус лодки и сквозь зубы задумчиво процедил.
   - Понял...
   - Стас, - Иван попытался говорить как можно мягче. - Я тебе всё объясню. Когда время придёт. Обещаю.
  
   Следующей по списку была беседа с полковником. Иван придержал офицера, который вслед за остальными собрался в палаточный лагерь, и кивнул на лодку.
   - Полковник, пора нам объясниться.
   Иван сел на ящик. Алексеев остался перед ним стоять. Если это офицеру и не понравилось, то свои эмоции он держал при себе.
   - Будущей весной я отвезу и отдам Кольцову и Илье обещанные автоматы. Ты поедешь со мной и, если Настин прогноз окажется верным, ты снова станешь во главе своего города.
   Лицо полковника изобразило большоооооое сомнение.
   - И после того, как ты снова станешь Головой, ты никогда не забудешь, КТО тебе эту власть вернул. Ты ПОНЯЛ меня?
   Полковнику это очень не понравилось. Лицо его потемнело, глаза зло сощурились, но он всё же нехотя кивнул.
   - Значит, мы договорились?
   Алексеев изо всех сил сжал челюсти. Эта сволочь его просчитала. Если он, Алексеев, сейчас даст своё слово, он не сможет его нарушить. Слово офицера для полковника Алексеева было не пустым звуком.
   А если он сейчас даст своё согласие, то... он будет лишь НАМЕСТНИКОМ. Очень независимой, но ПЕШКОЙ.
   Полковник посмотрел в глаза Ивану. Они друг друга поняли.
   - Да. Мы - договорились.
   Новый босс расслабился и довольно улыбнулся.
   - Хорошо. До будущей весны ты будешь жить здесь. Охранять МОИХ рабочих. Я. Так. Решил. Вопросы?
   - Автоматы им зачем?
   "Нуууу... полковник. Ты что? Вот так просто сломался?"
   Иван ожидал, что полковник молча развернётся и уйдёт. Маляренко пожал плечами.
   - Я им пообещал, а я всегда держу своё слово.
   - Не понимаю. Они, что? Неисправны?
   - Новые совсем!
   Маляренко аж обиделся.
   - И четыре магазина впридачу.
   - Не понимаю. Как это поможет мне вернуть власть? Если у них будут автоматы. Ты думаешь, они друг друга...
   - Да ну! Всё проще...
   Ваня ухмыльнулься.
   - Патронов к этим стволам нет. Совсем. А конкретно патроны я этому вонючке не обещал.
   Уже уходя в лагерь, Иван обернулся. Полковник занял его место у лодки и задумчиво смотрел на море, явно размышляя о своей судьбе.
   - Один год, полковник. Всего один год. Обещаю.
  
   Следующим утром, первого июня шестого года, "Беда" вышла из бухты и взяла курс на остров Крым.
  
   Горловой форт за неполных два месяца, что Иван отсутствовал дома, увеличился вдвое. Мощное каменное укрепление полностью скрывало внутри себя водяные колёса и водосток из канала. Из-за стены свежепристроенной части укрепления торчала ещё одна вышка. Тоже деревянная, но с обшитой металлом смотровой площадкой.
   "Круто"
   Часовой на вышке давным-давно заметил "Беду" и отсигналил в посёлок. В монокуляр Иван видел, как дозорный шустро слетел вниз по лестнице и скрылся за стеной. Больше всего Маляренко удивило то, что он не узнал этого человека! Этот парень вроде как был из Бахчисарайских!
   - Франц, это...
   - Да, шеф. Здесь три-четыре бойца дяди Геры всё время дежурят. Они... меняются.
   Немец затруднился и щёлкнул пальцами.
   - Посменно?
   - Ja. Посменно.
   Немец прикрутил ручку скорости и "Беда" начала плавно останавливаться перед входом в горло. Над стеной крепостицы сразу же всплыли два станковых арбалета. Заряженных и направленных прямиком на "Беду". Арбалетчиков не было видно, так как оба станкача имели металлические щитки, прикрывавшие стрелков.
   Кроме того, никто из часовых и не подумал опустить стальной трос, перегораживающий вход в залив.
   Маляренко заволновался. Стоять под прицелом этих бандур было очень неуютно.
   - Чего это они? "Беду" не узнали?
   - Узнали, конечно. - Франц был очень серьёзен и резких движений старался не делать. - Стоим. Ждём. Сейчас господин майор с бойцами прибудет.
   - Какой майор?
   - Наш. Степанов. Ему Мария Сергеевна очередное звание присвоила. Руки держим на виду. Выходим на нос. Миша, вас всех это тоже касается.
   Толстый "ганс" аккуратно выполз из рубки и, подняв руки, пошёл на нос.
   "Мда. Война план показала"
   Маляренко тоже задрал к небу руки и двинул следом.
  
   Степанов опустил бинокль. Даже с полусотни метров, даже в бинокль было сложно признать в этом худом скособоченном человеке с опухшим лицом того большого и сильного мужчину, что уплыл отсюда два месяца назад. И, всё-таки, это был он. Глаза остались прежними. Синими. Весёлыми и немного шальными.
   - Андреич?! Ты?!!
   - Я, Олег, я. Домой то пустишь?
   Пяток бойцов подкрепления, засевших за стенами рядом с маленьким гарнизоном Горловой, радостно заорал приветствия, но с места никто не сдвинулся. Маленькие ручные арбалеты всё так же смотрели на лодку и её экипаж.
   - Андреич, погоди.
   Голос Степанова был ликующим и извиняющимся одновременно.
   - Погоди, шеф.
   Из узкой двери выскочил сам майор и с ним ещё один боец. Выудив из-за боковой стены пластмассовую лодочку, они сбросили её на воду и живо погребли к "Беде".
   "А дверь то за ними сразу заперли..."
   Уважение Вани к своему заму по безопасности сразу прыгнуло на две ступеньки - оставшиеся в укреплении бойцы головы свои не светили и больше радостно не орали, а молча ждали итогов "инспекции".
   Олег ловко запрыгнул на палубу "Беды", а боец, оставшийся в лодочке, быстро отвалил метров на десять в сторону и навёл свой арбалет на громадную Мишкину фигуру.
   Франц прошептал одним уголком губ.
   - Шеф. Стой. Не двигайся.
   Маляренко замер и с интересом стал наблюдать за Степановым. Тот коротко улыбнулся, кивнул и оглядел всех присутствующих на палубе, особо зацепившись взглядом на плащах и капюшонах женщин. Потом майор выудил из ножен тесак, сунул свой нос в рубку и, никого там не обнаружив, нырнул в трюм.
   - Андреич!
   Из люка торчала голова Степанова. С улыбкой от уха до уха.
   - Нашёлся, чертяка! Живой!
   Служивый выскочил на палубу и сделал замысловатую отмашку рукой. Народ в крепости заорал и повыскакивал со своих мест, а Степанов в два прыжка подскочил к боссу и облапил его своими ручищами.
   - Ванька! Как я рад!
   Маляренко улыбнулся. Перед глазами снова запорхали зелёные и розовые мухи. Крепясь из последних сил, чтобы не закричать от боли, он едва смог выдохнуть.
   - Олег. Рёбра.
  
   Его женщины ждали на пирсе. Увидев мужа, обе зарыдали и без сил упали на дощатую поверхность причала. Между ними ужом пролез Бим и, с сумасшедшей скоростью виляя обрубком хвоста, заорал своё собачье приветствие, повизгивая от счастья.
   Это послужило сигналом к действию. Относительная тишина взорвалась криками, плачем и приветствиями. Народ обнимался и прыгал от радости. Краем сознания Иван, стоявший на носу подруливавшей малым ходом к причалу "Беде", успел подивиться такой реакции ОСТАЛЬНЫХ, но, в основном, всё его внимание было приковано к пирсу.
   Маляренко перешагнул через фальшборт. Подошёл к своей семье, сквозь слёзы глядящей на него снизу вверх. Сел рядом. Прижал их к себе. И, зарывшись носом в их перепутанные волосы, тоже заплакал.
   Горячий шершавый язык пса с бешеной скоростью вылизывал ему ухо.
   "Я дома".
  
   Глава 11.
   Путеводная звезда.
  
   Ване это не нравилось, но поделать он ничего не мог. Док уложил его в кровать, как минимум, на неделю, велев женщинам поить его бульоном "от пуза". Жёны вдоволь нарыдались над его избитым телом и устроили истерику над свежей повязкой на руке. Тане снова стало плохо, а Маша вытряхнула из него всю душу, напоследок заявив, что если "ещё хоть раз ты куда-нибудь, то я сама тебя убью!". Ванина голова болталась по подушке из стороны в сторону. Было больно, но приятно.
   "Любит. Она меня любит"
   - Манюня.
   Синие глаза резко распахнулись. Женщина замерла. Руки сами собой выпустили воротник рубашки любимого. Маша почувствовала, что тонет. Прямо сейчас тонет в этих бездонных синих глазах.
   - Что, любимый?
   Он ничего не ответил. Только улыбнулся своими потрескавшимися губами.
   Маша вытерла слезу, слезла с мужа и пошла к двери.
   - Папа, посмотри, кто здесь к тебе в гости пришёл!
  
   Выползти из дома на свежий воздух получилось только через две недели. Снова резко ухудшилось здоровье. Болело всё. И, непонятно почему, поднялась сильная температура. Док хмурился, хмыкал и ничего конкретного не говорил, а затем нехотя, сквозь зубы, признал.
   - А чего вы хотите? Он же не железный. Его организм изношен. Он устал.
   Врач отвернулся.
   - Сильно устал.
  
   На веранде было хорошо. Ваня полулежал на любимом топчане и потягивал ледяной морс с колотым льдом через соломинку.
   "Курорт!"
   Рядом сидела Маша, возле ног, изображая дохлую собаку, дрых Бим. Вокруг, на лавках и табуретах расположились все остальные. Олег, только что вернувшийся из Керчи и приволокший на буксире новую лодку, Стас, дядя Гера, Док. Вся остальная верхушка Севастополя и Юрьево.
   Маляренко не торопясь, обстоятельно рассказывал свою историю, правда, при этом опустив ненужные подробности. О пытке. О Насте. О дележе власти в Новограде.
   - А потом вы знаете. Привёз я... кстати, - Ваня повернулся к Маше, - как там Миша?
   Даже после возвращения мужа всеми делами по-прежнему рулила Мария Сергеевна. По своему собственному разумению и не слушая ничьих советов. Но насчёт этого здоровяка и его странных спутниц муж, в самый первый день, успел ей шепнуть. А просьба мужа для Марии Сергеевны была законом.
   - Всё, как и велел - сделали. Олег.
   Майор поднялся.
   - В мой старый дом их поселил. Канадцев к чертям выгнал. Мишка на канале пашет, с Вилом, а к женщинам - ни-ни. Со всеми поговорил. Лично. Никто к ним не подходит и с вопросами не лезет. Да и я лично присматриваю.
   Ваня благодарно кивнул. Степанов всё правильно понял. Эти люди были нужны ему лично и майор решил бдить сам. Не сваливая это дело на подчинённых.
   "Молодец. Соображает"
   - Хорошо. А что там с каналом?
   - Расширить и углубить его решили. Мало ли. Чтобы потом локти не кусать. Ширина будет пять метров, глубина два - два с половиной. Вал ещё на метр поднимем.
   Иван кивнул. То, что он успел увидеть, его сильно порадовало. Из Бахчисарая и с хуторов пришло человек пятнадцать строителей. Оттуда же шёл не очень густой но постоянный поток стройматериалов, а из Юрьево везли продукты.
   Семёныч с Олегом укрепляли порт. Кроме работ на канале была закончена Горловая ГЭС и укрепление, а форт на косе вместо плетня обзавёлся каменной стеной. Как они поставили каменную стену на ПЕСЧАНУЮ косу, Иван не понимал. Но факт, есть факт - стена стояла. И, судя по всему, очень прочно.
   Маляренко посмотрел на Герда. Бельгиец нифига не понимал, о чём тут толкуют и сидел с отсутствующим видом, постоянно пялясь на затон. Рядом с "Бедой" покачивалась на волнах "Хрень".
   Это слово, при ремонте угнанной лодки, корабел повторял так часто, что по-другому её уже не называли. Швы на ней проконопатили, промазали маслом и кое-как обсмолили. Лодка дошла до Севастополя, но воду всё равно фильтровала, и её новому экипажу тоже пришлось поработать ведром.
   - Герд.
   Бельгиец вздрогнул и "вернулся". Тут же оживился Франц.
   - Как новая лодка?
   - Хрень.
   Тут в дело вступил переводчик.
   - Только рыбу у берега ловить. Да и то. Я бы её разобрал. Кое-что может пригодиться.
   - Выяснили, почему вибрация от движка шла?
   - Да. Криво установили. А сам двигатель в порядке.
   Это была новость на миллион долларов. Иван аж зажмурился от удовольствия. Сама мысль о том, что его ласточку, его "Беду" придётся раскомплектовать, была как серпом по одному месту.
   - Хорошо. На яхту будем ставить этот Стерлинг. Ясно?
   Бельгиец кивнул и попробовал снова выпасть из реальности в созерцательное состояние. Но не свезло.
   Маляренко, кряхтя, поднялся и объявил, что митинг закончен.
   - Игорёха, помоги. Франц - ты с нами. Герд! Ау! Герд! Показывай...
  
   Корпус яхты, стоявший на стапеле, Ваня издали уже видел, когда шёл по затону к пирсу. Но издалека это одно, а когда стоишь рядом...
   - Ого-го! Ничего себе.
   Маляренко и не предполагал, что она будет НАСТОЛЬКО большой. Шестнадцатиметровый корпус продолжал трёхметровый бушприт. Мачты ещё не было. А над палубой торчала недостроенная рубка.
   "Да у моего деда дачный домик меньше был!"
   Надстройка обещала быть минимум четыре на четыре метра.
   - В целом, корпус готов. Палуба тоже готова. Сейчас ставим две переборки в трюме. Машинное отделение будет закрытым. Потом рубку доделаем. Это где-то месяц займёт.
   Бельгиец неспешно тянул слова. Было видно, что этот человек гордится своей работой и знает себе цену. И действительно - качество изготовления судна, на первый, второй и третий взгляд Ивана, ничуть не уступало качеству "Беды". Даже потемневшее от масляной пропитки дерево было очень похоже на вид.
   - Потом мы её проконопатим и просмолим. На два раза. Это ещё месяц. Потоооом мы её спустииим на воду.
   Францу надоело переводить тягомотную речь Герда и он откровенно стал его пародировать. Бельгиец удивился, а Ермолаев и Иван ухмыльнулись.
   К осени корпус должен был пройти испытания в затоне, затем Герд предполагал его снова вытащить и смонтировать на нём Стерлинг. А уж затем, за зиму, доделать все остальные мелочи.
   - Весной, как шторма закончатся, я буду готов передать вам, уважаемый клиент, своё изделие.
   Бельгиец задрал подбородок.
   "Позёр! Но дело своё знает"
   Ваня подбоченился и тоже задрал нос.
   - Будущей весной, когда я получу от вас изделие и приму его к эксплуатации, я передам вам ключи от вашего дома.
   Франц и Игорь одновременно хрюкнули, а Герд удовлетворённо кивнул. Речь босса он воспринял как должное. Без шуток.
  
   Настю Иван нашёл в беседке на пляже за своим домом. Юная женщина сидела без плаща, подставив солнцу свои костлявые плечи и тонкие, как прутики, руки. На коленях у неё сидел и грыз морковку малыш.
   Маляренко поразился. Мальчуган был точной копией своего отца. Миша в миниатюре.
   "Интересно, как её муж на это... а... не хочу я это знать!"
   Услышав шаги, Настя испуганно вздрогнула и потянулась к плащу. Здесь, в этом маленьком поселении ни её, ни маму никто никогда не беспокоил. И не лез с вопросами о плащах.
   Но... мало ли.
   - Дядя Ваня!
   Улыбка у этой женщины вышла совсем детской. У Вани прихватило сердце.
   "Прости меня, но я должен..."
   Маляренко подошёл, сел, погладил по головке малыша, вздохнул и задал прямой вопрос.
   Улыбка держалась ещё секунд десять, а потом исчезла, как утренний туман. Остались только серьёзные недетские глаза.
   - Спасибо вам, дядя Ваня.
   Маляренко сглотнул. Он всё уже сказал, и что говорить дальше - не знал.
   - Спасибо, что приняли нас. Да. Мой ответ - да. Оба раза.
   В глазах у девочки заблестели слёзы и она отвернулась. Голос у неё дрожал.
   - Меня Миша ждёт. Он сейчас на обед придёт. Досвиданья, дядя Ваня.
  
   Путеводная звезда Разрушителя набросила на себя плащ, накинула на голову капюшон, взяла ребёнка на руки и пошла домой.
   Маляренко стоял, смотрел ей вслед, и в голове его эхом продолжало метаться.
   "Ты ИХ чувствуешь? Ты приведёшь меня к НИМ?"
  
   - Звёздочка моя, ясная...
Оценка: 7.37*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"