Получив с горем пополам справку об окончании семилетнего образования, я начал серьезно заниматься в зубопротезном техникуме.
Много лет ушло с той поры, но моя память сохранила имена и фамилии людей, которые учили меня сложному зубопротезному мастерству.
Одним из них был Окунь, вернувшийся с войны в возрасте 38 лет в звании майора медицинской службы. Небольшого роста, с круглой, рано облысевшей головой, он отчетливо сохранился в моей памяти. Окунь понимал проблемы полуголодного существования своих курсантов. Помогал нам чем мог. Во время учебного часа он любил изрекать нам чеканные формулы:
- Я не знаю, что вы знаете. Но я точно знаю, что вы не знаете!
Он делал ударение на втором "не". Затем продолжал:
- И это внушает мне оптимизм. Но пока я вижу в вас только одно достоинство - молодость! А молодость лишь часть спектакля под названием жизнь, в котором все мы актеры. Так говаривал человек по фамилии Шекспир. Цените это время. Постигайте знания, потому что потом это будет сделать значительно труднее.
Я поинтересовался - Шекспир, это ваш знакомый?
Окунь усмехнулся. - К сожалению, я не успел застать его в живых!
- Так в чем дело, Лев Моисеевич!?
- А в том безграмотный ты человек, что Шекспир жил почти четыреста лет назад и писал идущие до сих пор в театрах пьесы!
- Еще один такой нашелся! - подумал я, вспоминая, как в школе пьесу "Гроза" читать заставляли. Кажется, Островский написал. От нее меня на сон тянуло. Так до конца и не дочитал.
***
Однажды, во время учебной практики в одной и стоматологических поликлиник Минска я заметил в коридоре человека. Он внимательно наблюдал за моими перемещениями из одного кабинета в другой. Улучшив момент, он остановил меня.
- Пастой, хлапец. Я слыхау, што тут робять харошие спецыялисты - явреи. У меня дужа баляць зубы. Дапамажы без чарги папасць к доктару.
Мужчина был одет в замусоленную телогрейку. На ногах красовались грязные кирзовые сапоги. На его плохо побритом лице отчетливо читалась гримаса зубной боли.
Слова насчет хороших специалистов мне понравились. Я заскочил в кабинет, где принимал Окунь.
- Лев Моисеевич, там в коридоре какой-то крестьянин хочет попасть к вам на прием без очереди.
- Крестьянин? - Окунь улыбнулся. - Почему крестьянин?
- Он по деревенски говорит и одет как крестьянин.
- Наблюдательный! Знаешь мой адрес?
Я кивнул головой
- Отведешь ко мне. Я буду дома через час.
Я вышел в коридор. Мужчина сразу с вопросом.
- Ну, што? Дагаварыуся?
- Все в порядке. Подождите пока я закончу практику.
Через час я и незнакомец были в квартире доктора. Окунь был дома и стерилизовал инструментарий. Он усадил пациента на стул и попросил открыть рот. Увиденная картина была печальной. В относительной сохранности было лишь по несколько зубов сверху и снизу. Но и они нуждались в срочном лечении. Остальные нужно было удалять. Окунь задумчиво покачивал головой.
- Ваши зубы ни к чёрту не годятся.
- Я ведаю, доктар. Мучаюся з ними. Рабите, што хатите.
- Буду делать, что надо! Сегодня удалю два зуба, а затем еще. Но для этого вы должны быть у меня еще несколько раз.
- Кольки надо, стольки и буду. Тольки дапамажите.
Лев Моисеевич ввел бедолаге в нижнюю челюсть три 20-ти граммовых шприца новокаина. Немного подождал, пока начнет действовать заморозка. Взял в руки щипцы и одним ловким движением поочередно вырвал два больных зуба. Все произошло так быстро, что пациент, ничего не понял.
- Рот можно закрыть. - сказал Окунь и показал незнакомцу вырванные корни зубов.
- Ой, доктар, вяликае дзякуй! А я ничаго и не пачуу! -
- Придите ко мне через две недели, когда все окончательно заживет. Первые два часа ничего не есть. Пить можно.
Мужчина встал и что-то начал говорить доктору на ухо. Я не слышал, о чем они говорили. Но после ухода клиента Лев Моисеевич протянул мне несколько смятых денежных купюр.
- Это тебе за твою находчивость.
Это были мои первые в жизни заработанные деньги. И пусть они были "левыми," я был горд, что принес их домой и все отдал матери. Вместо назначенных доктором двух недель, уже спустя два дня мужчина опять стоял в коридоре поликлиники.
- Што вы нарабили,- с трудом произнес он.
Я с удивлением посмотрел на нашего клиента и увидел на его левой щеке большую выпирающуюся наружу припухлость. Кожа на этом месте отливала уже явно воспалительным пунцовым цветом.
- Что случилось?
- Не ведаю, но пасля вашага лячення у мяне усе гэта вырасла, -
Я отвел его к Льву Моисеевичу. Тому все сразу стало ясно.
- Что вы сделали со своим ртом? -строго спросил Окунь.
- Да ничаго асобага. Пакавырау нямнога сапожным шилам, каб зажила хутчэй.
- И внесли в незажившие раны полости рта инфекцию!
Лев Моисеевич оформил больному направление в отделение гнойной хирургии одной из минских клиник. Вскоре пациент благополучно поправился и еще не раз приходил на удаление зубов. Теперь он вел себя дома более благоразумно. А через некоторое время уже улыбался новыми протезами. И, казалось, более счастливого человека не было на свете. На следующий день он вновь пришел в поликлинику с салом и яйцами. Так продолжалось несколько раз. Но однажды он пришел без ничего. И стал жаловаться, что никак не может привыкнуть к протезам.
- Тиснуць, доктар. Усе балиць. Есци не магу. Дапамажите...
Лев Моисеевич долго возился с протезами пациента. Вставлял, вынимал и снова над ними что-то колдовал. Но мужчина приходил снова и снова с теми же жалобами. И Окунь не выдержал.
- Мне твой крестьянин вот уже где сидит! Делай, что хочешь, только чтобы этот мужик мне больше не досаждал! Ты его привел, ты с ним и разбирайся!
Когда надоедливый больной в очередной раз появился в поликлинике я подошел к нему и строго сказал.
- Не ходите больше к доктору. Я сам вам помогу.
Я сделал ему примерку и через неделю его новые протезы были готовы. Я понимал, что по качеству они уступали "окуневским".
Но, как ни странно, они сразу же безболезненно легли на положенное им место. Пациент был несказанно доволен. На утро он явился со своими традиционными подарками, которые были предназначены уже мне.
Я решил похвастаться перед Львом Моисеевичем, и на время попросил у мужчины сделанные мною протезы. Взял с собой и "окуневские" и заявился к нему в кабинет.
- Лев Моисеевич! Вот это Ваши протезы, к которым больной не мог привыкнуть. А эти сделал я. И они пациенту подошли сразу. Что вы думаете по этому поводу?
Окунь позвал в свой кабинет всех практикантов и обратился к ним с такой речью.
- Я держу перед вами две пары протезов. Одни из них сделаны мною. Я думаю, что я умею это делать. Но пациент остался недовольным. А вторые изготовлены Абрамом. И, именно они полностью удовлетворили больного. Так кто же из нас лучший специалист - я или Рубенчик?
-Конечно вы, Лев Моисеевич, - хором ответили практиканты.
- Да, я ваш учитель. Я хочу, чтобы вы стали хорошими специалистами. Изготовленные мною протезы легче, чем его. Его изделия просто гири какие-то! И здесь возникает принципиальный вопрос - что же является в нашей профессии главным? Правильный ответ может быть только одним - лучшие протезы те, которые становятся для пациента его вторыми зубами. И в этом меня Абрам победил. Все свободны! А ты останься.
Я понимал, что Лев Моисеевич несколько упростил происшедшее. Ему было неловко, что он не смог найти правильного решения. А может он не имел для это достаточно времени из-за своей педагогической загруженности. Но он мужественно об этом заявил. Мне было приятно слышать его похвалу в мой адрес. Они были для меня дороже всех яиц и сала, что перетаскал мне "мой" крестьянин. Я полагал, что преподаватель хочет наедине еще что-то сказать по случаю мною выполненных протезов. Однако слова Окуня оказались полной неожиданностью...
-Ты показал сегодня, что у тебя умелые руки. Но, чтобы стать настоящим специалистом, нужно иметь еще и умную голову. Сегодня такой головы у тебя не оказалось. Запомни - хвастовство есть первая ступень гордыни! Гордыня же губит душу. У такой души нет будущего. Никакого! Иди и думай над моими словами.
- Простите Лев Моисеевич.
Я вышел в коридор с пунцовым от нахлынувшего чувства лицом. Мне было стыдно за свое поведение перед этим человеком. Я его невзначай обидел и не понял этого.
Следующий случай произошел у меня с преподавателем Клепцаном. С ним у меня сложились товарищеские отношения, несмотря на его положение и на большую разницу в возрасте. Я часто бывал в его квартире. Его жена, стройная седоволосая женщина, по-матерински ко мне относилась и часто подкармливала. Она хорошо знала еврейскую кухню, и я с аппетитом поедал ее кулинарные шедевры. Как-то раз Клепцан с семьей на выходные дни отправился к себе на дачу, оставив меня в квартире за сторожа. Так уже было не раз. В его квартире, как, наверно, и у любого в то время протезиста, был небольшой угол, за которым он выполнял левые заказы. Среди различных приспособлений для изготовления протезов я увидел какой-то предмет, не похожий на все остальное. Предмет был прямоугольной формы и имел темно-коричневую окраску. Его цвет мне ничего не напоминал. Я взял скальпель и осторожно провел им по поверхности. И сразу же увидел, как из-под верхнего слоя коричневой краски блеснул характерный цвет золота. Это был слиток весом в несколько сот граммов! У меня учащенно забилось сердце. Но, почему он лежит на таком видном месте и не спрятан? Явная неосмотрительность осторожного во всех своих делах Клепцана меня очень удивила. Клепцан вернулся с дачи один. Увидев выражение моего лица, он испуганно спросил.
- Что -то случилось?
- Пока ничего, но могло бы, - ответил я и отдал ему золотой слиток.
Клепцан мгновенно побледнел.
-Где, где ты его взял!?
- На вашем рабочем столе. Как можно вот так оставлять на виду у всех золото?
- Да, я дал маху. Сам не понимаю, как я его не спрятал!? - сказал Клепцан и крепко меня расцеловал.
- Теперь я твой вечный должник.
Так я заслужил у него репутацию честного человека. В техникуме преподаватели часто привлекали меня в качестве помощника в своей практической деятельности. Особенно после нашумевшего случая с "моим" крестьянином. Я откликался на их просьбы, приобретая одновременно с теорией и практические навыки. На старших курсах я уже самостоятельно делал для их клиентов коронки, съемные протезы. Выпускные экзамены прошли для меня успешно. На выпускном вечере было сказано, что выпускник Абрам Рубенчик при хороших теоретических знаниях показал отличную практическую подготовку. И что он будет держать марку своего училища. Я был от счастья на седьмом небе. Моя предстоящая жизнь казалась мне такой заманчивой. Моя профессия в послевоенные годы была так необходима людям.