Рысь Екатерина : другие произведения.

Ведьмины травы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.25*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    По старинным и родственным друг другу балладам Scarborough Fair, The Elfin Knight, Lady Isabel and the Elf Knight. Любовь как безумие, порок под маской благочестия, колдовство против креста.

  
ВИТРАЖ ПЕРВЫЙ
  
Не ведьма
  
  
Изабель
  
  Один стежок, второй, третий. Много стежков нужно, чтобы сшить рубашку из белого, гладкого батиста.
  
  Изабель поднимает голову, прислушивается.
  
  - Что такое, дочка? - спрашивает кормилица.
  
  - В рог кто-то трубит. Там, у леса, на холме. Слышишь, нянюшка?
  
  - Почудилось, - сухая ладонь старухи гладит Изабель по голове. - Ветер воет, будет к ночи буря.
  
  - Почудилось, - соглашается Изабель и склоняется над шитьем.
  
  - Гладко ты шьешь, а вышиваешь и того лучше, девонька. Сэру Джону в радость будет вздеть на белое тело твою рубаху.
  
  Изабель кивает. Смотрит в окно.
  
  - Погулять бы, нянюшка, развеяться.
  
  - Непогода на дворе.
  
  - Тоскливо мне.
  
  - Невеста ты, скоро будешь женой. Боишься, маленькая моя? Не бойся. Скоро приголубит тебя сэр Джон, приласкает.
  
  Изабель молчит. Кладет еще один стежок. Кто же трубит в рог там, на холме?
  
  
Добрые люди
  
  Из дома в дом перебираются сплетни, выгибая костлявые спины свои. Говорят, говорят, говорят добрые люди.
  
  - Гляди-тко, жена, то ж повозка старого барона. Лошадки славные какие!
  
  - Дочке ихней, Изабелке, небось снова вздумалось гулять. Что-то зачастила она по цветы да к лесу! Эка краля! Но болезная, на голову слаба. Кажный день девку на полянку, значит, везут, платье у ней белое, кружавное, руки в кольцах, а сама - бледнющая, тощая, зенки черные - ну чисто ведьма!
  
  - Барон, болтают, отдает ее сэру Джону.
  
  - Не родит она, говорю тебе, не родит. Ну кто ж в таком наряде-то цветы рвет? И на кой ей цветы сдались? Знахарка, что ли, травки подбирать? Или нешто и вправду колдует? У приличной девки другое на уме, вот те крест.
  
  - А богатая невеста будет! И землица у ней в приданом, хороший надел.
  
  - Что богатство, коли рожей не вышла, да еще и бесовка.
  
  - Какая ж она бесовка?
  
  - А разве ж не бесовка? Чегой-то она там бродит все по лужку, в лес глядит? Как бы не наплакаться барону с дочуркой - принесет в подоле эльфийскую страховидлу, будет старику подарок. Попомни мои слова! Не научили ее сызмала, что с нечистью якшаться - беду звать. Не проси ничего у лесного племени, не бери ничего у волшебного народца, больно высока плата-то будет - это каждый деревенский малец знает. А она шастает, дурочка. Заморочат ей голову лукавые люборечники, закрутят да и сгубят!
  
  - Болтаешь много, баба.
  
  - Сам-то заткнись! Вон Марша-то соседская погуляла этак по окрестным сеновалам. Теперь плачет, дура.
  
  - То ж Марша, а то баронова дочка.
  
  - Коли ухажер правильный попадется, любой девке невтерпеж станет. В кружава нарядилась и цветы собирает, блаженная. Где это видано!
  
  
Изабель
  
  Изабель стоит у самой опушки. С леса ползет туман.
  
  В ее руках - веточки шалфея. Розмарин она сорвала накануне, чабрец - в день макушки лета, стебли петрушки - намедни в замковом садике. А святой воды в любой день можно взять в часовне.
  
  И еще нужна капелька крови. Изабель подносит руку к лицу. Ну, этого добра у нее довольно.
  
  На холме протяжно воет рог.
  
  - Кто ты? - спрашивает Изабель у тумана.
  
  - Здорова будь, ведьма, - смеется голос.
  
  - Как твое имя?
  
  - Я - цветок чертополоха, я - вечерний дождь, я - лунный блик на воде. Зачем тебе святая вода? Святая вода в любовном зелье - что молитва в разгар танца.
  
  - Я не ведьма.
  
  Голос смеется.
  
  - Кровь сильнее креста. Петрушка, шалфей, розмарин и тимьян! Конечно, ты ведьма.
  
  Изабель слушает лес. Ее ноги по колено в тумане.
  
  - Кто он? - спрашивает голос. - Кто выпьет твое зелье?
  
  - Покажись, - говорит Изабель.
  
  Холодом, холодом веет из леса. Ни звука не доносится с холма.
  
  Изабель вздрагивает. Только что его не было - и вот он есть. Глаза колючие, потому что он - цветок чертополоха. Волосы чернее греха, потому что он - вечерний дождь. Кожа как серебро, потому что он - лунный блик на воде.
  
  - Сэр Джон из Скарборо выпьет мое зелье, - говорит она ему.
  
  - Твой травяной отвар, - усмехается он.
  
  - Мой заговоренный настой, - кивает она.
  
  - На любовь зашепчет его дочь барона, ведьма.
  
  - На вечную любовь, - добавляет Изабель.
  
  - И в сумраке будет сэр Джон бродить до конца дней своих, света не увидит.
  
  - Что мне с того? За нелюбимого меня отдают - так пусть будет он верным псом, не лесным волком.
  
  - Воля твоя, ведьма.
  
  И снова туман - это только туман, и никого рядом. Воздух вокруг - зеленого цвета, мелкой моросью оседает на траву дождь. Рог с холма больше не тянет душу, не рвет сердце.
  
  Петрушка, шалфей, розмарин, тимьян, капля крови. И святая вода.
  
  - Я не ведьма, - говорит Изабель. - Но я сварю зелье.
  
  
Добрые люди
  
  Все видят глаза слуг, которых не замечают их господа. Богата ли вышивка на камзоле молодого рыцаря? Целовала ли распятие его невеста? Кашлял ли поутру кровью старый барон?
  
  - Видала, жена, сколько добра привез барону сэр Джон? А девчонка-то, шепчут, и не улыбнулась даже нареченному.
  
  - Да что с нее возьмешь, с блаженной! Барон наш мужчина видный, всегда ему удача, ан нет - с дочкой беда вышла. Мамка у нее такая же была, молчальница. С виду вроде Бога и знала, а как порой глянет - аж сердце екает, будто дьяволица щурится!
  
  - Ты уж язык не распускай-то, дура. На святой земле похоронена, честь по чести оплакана наша леди.
  
  - Чегой-то ты мне еще указывать будешь! Я чего знаю, то знаю. Гнилую кровь не изведешь. Ох и наплачется с такой супружницей сэр Джон, попомни мои слова!
  
  - Кто с кем еще. Больно уж, жена, размашист твой рыцаренок. Конюх из замка, мой знакомец, бает - его благородие исхлестал в кровь свою лошадку по пути в баронов замок.
  
  - К невесте торопился, голубчик. А невеста, вишь, ведьма.
  
  - И псы барона скулят: у сэра Джона, глянь, сапоги железом подбиты, как ткнет - аж ребра трещат.
  
  - Твердая рука - хороший хозяин будет. Не то, что ты, муженек, - поутру храпишь, днем ворчишь, ввечеру эль лакаешь.
  
  - И пажа своего сэр Джон пороть приказал, едва в дом вошел. Парень дышит чуть.
  
  - Верно, за дело приказал-то! Воровал, гляди, мальчонка. А кто на руку нечист, тому от хозяев добра ждать не приходится.
  
  - Да вот поговаривают, добра от сэра Джона никто и не видал покуда, жена. Не наплакаться бы девчонке бароновой.
  
  - И наплачется, нам-то чего. Ейные слезы - не наша беда, дубина.
  
  
Изабель
  
  Изабель шьет. Нянюшка дремлет на скамейке в углу, иногда по-старчески причмокивает, шлепает губами.
  
  День в самом разгаре. В комнате тихо. Солнце пятнами разбрызгало свой сок по полу, в кресле свернулась кошка.
  
  На конюшне плачет мальчик-слуга, который уронил ввечеру плащ ее нареченного в грязь. На кухне поджимает хвост старый пес, что полез ласкаться к гостю. Подыхает в грязной соломе жеребец сэра Джона, роняя с боков кровавую пену.
  
  А сам сэр Джон стоит сейчас за дверьми в ее покои. Прислушивается.
  
  Через неделю свадьба.
  
  Изабель сжимает губы. Стежок. И еще один. Он не войдет. К ней, к девице, не войдет.
  
  Глаза у сэра Джона злые - словно крапива, что растет по болотам. Волосы его - как тусклое золото в подвалах замка. Кожа - белая, потому что он - лед, что стынет на дне проруби.
  
  Изабель складывает руки на коленях, мнет в пальцах гладкий батист. Сегодня никто не трубит в рог там, на холме.
  
  Сэр Джон всё не уходит. Стоит за дверью. Дышит ровно, размеренно. Изабель смотрит на свой ларец, в котором лежат засушенные травы.
  
  Матушка научила ее. Петрушка - на похоть, чтобы желал муж жену свою. Шалфей - на мудрость, чтобы причаровать, не с ума свести. Тимьян - на обман и морок, чтобы знал муж не правду - одну лишь любовь. Розмарин - на память. Кровь...
  
  Иголка колет палец. Изабель разжимает руки и хмурится, когда видит алое пятнышко на белой ткани.
  
  Кровь - чтоб был привязан лишь к ней. И святая вода - потому что она, Изабель, не ведьма.
  
  - Нянюшка, - зовет Изабель.
  
  Старуха шамкает губами.
  
  
ВИТРАЖ ВТОРОЙ
  
Крест и кровь
  
  
Сэр Джон
  
  А кобылка-то хороша, хоть и с причудами. Бедра крутые, рот капризный. Ну, бледновата, не без этого. Хотя верно говорят - хочешь отведать лепешку, снасильничай крестьянку, желаешь шербету - завали леди.
  
  Вот я и погляжу, какова на вкус дочка барона - нежна ли, горька. Главное, чтобы место свое знала. Баба, корова, собака - любой скотине надобно сразу показать, кто в доме господин. И, клянусь святым распятием, я это сделаю!
  
  Сэр Джон и леди Изабель. А что? Неплохо звучит, неплохо. И приданое у строптивицы хорошее - всем соседям на зависть.
  
  Пока она еще упрямится - спряталась в своих покоях, наружу и не выглянет. Но недолго девице упираться. Как только отзвенят свадебные колокола, я уж выбью из нее дурь. Сначала по-доброму поговорю, вразумить попытаюсь. А не послушается Изабель - так у меня плетка не для красоты, для дела приспособлена.
  
  Не она первая поперек моей воли пойти пробовала - и что? Где теперь те гордячки? Получили по заслугам, всё сполна получили. С Изабель, положим, помягче надо будет - жена все-таки, да и с бароном ссориться несподручно. И рожать ей еще.
  
  А даже и так - спуска девице все равно не будет.
  
  
Изабель
  
  По колено в мокрой траве стоит Изабель. Три дня лил дождь, и слышно, как в лесу падают с листьев тяжелые капли. В воздухе еще дрожит эхо - рог сегодня гудел низким, темным звуком.
  
  - Сварила? - спрашивает у нее насмешливый голос.
  
  Она не вздрагивает.
  
  - Сварила.
  
  Тот, сотканный из тумана, смеется. Изабель мерзнет, кутается в плащ. Во рту горько.
  
  - Эй-ла, баронова дочка, ведьма! Скоро напьется сэр Джон из Скарборо допьяна!
  
  - Зачем? - говорит Изабель. - Зачем ты зовешь меня?
  
  - Я? Тебя? - удивляется туман. - Да зачем ты мне?
  
  Изабель поворачивается, стряхивает с плаща капли.
  
  - У себя спроси, бес, - отвечает она и уходит.
  
  
Добрые люди
  
  О, какие новости! Какие новости! Жужжит деревня, будто улей, в который залез лапой медведь. Хозяйки обмениваются сплетнями, как монетами. Мужики, глотая в таверне холодный эль, ухмыляются хмуро и насупленно. Неудача в доме барона - горе в доме виллана.
  
  - Старик, слыхал? С сэром Джоном неладно. Занемог он, слег, да вровень перед свадьбой! Не к добру это.
  
  - Да как не слыхать. Вечерком-то сидел, говорят, он с невестою рядом. Из кубка отхлебнул, в лице изменился, ахнул, да под стол и свалился. Вся деревня шумит.
  
  - А Изабелка-то как? Плачет? Чегой-то там конюх сказывает?
  
  - Молится она, второй день из часовни не выходит.
  
  - Слышь, муженек, а это не она ли сэра Джона, ну, того? Э?
  
  - Да ты спятила, дурная баба! Чего мелешь-то, остерегись!
  
  - А чего? А чего?! Все собирала цветочки баронова отрада, вот и собрала.
  
  - Ужно я тебе сейчас и врублю со всей силы, чтоб непотребицы не пустословила!
  
  - Ай. Ой. Медовый мой, да ты что? Ай. Это ж я незнаючи! Ой. Да то ж все бабы твердят! Иии!
  
  
Сэр Джон
  
  Жжет, дьяволово семя, как жжет. В груди, прямо над сердцем - будто кто-то вогнал туда раскаленный гвоздь по самую шляпку. Знакомый жар, привычный.
  
  Помню, так горела моя кровь, когда душил я ту шлюшку из Абердина, что отважилась посмеяться надо мной. Как там ее звали? Эмми. Нет, Элли. Ну, неважно. Чертовка за деньги раздвигала свои колени, но уж больно была остра на язык, а это для курвы - последнее дело. Даже плетка ее не успокоила. Теперь не посмеется.
  
  Тяжело дышать. Тяжело. Жарко. Проклятая простыня липнет к коже.
  
  - Гляди, гляди, деточка, живой он! - бормочет кто-то. - Не убивайся, золотце ты мое, Изабель, голубица моя! Оправится твой любимый.
  
  - Живой? - спрашивает тонкий голос. - Живой, нянюшка?
  
  Что-то есть в этом голосе, какой-то перелив, странная нота. Огонь кипит, белый, красный огонь. Внутри все дергается. Желание, вот что это такое. Нужно повалить Изабель на кровать, обхватить ее шею ладонями и давить, давить, пока она не замолчит.
  
  Или лучше кинжалом? Какие розы расцветут на ее белой коже, Господи, когда я вгоню лезвие ей под правую грудь?
  
  Нет. Нет. Что со мной?
  
  Изабель - она будет моей женой, и ее я не трону, нет. Она - другой породы, не такая, как те, прежние. Элли, Молли, была еще Софи и Ханна... и, кажется, Джоанна. Да много чести - помнить их имена. Продажные девки. Таких хоть души, хоть вешай - все никому дела нет. Развлекли меня - и ладно.
  
  А моя Изабель - ее я не трону. Она чище первого снега. Девственна, будто Богоматерь, царица небесная. Ее имя скатывается с языка, как молитва. Изабель. Изабель.
  
  Верно, у нее красивая шея. Длинная, нежная. Кожа такая тонкая, что видно синие ручьи вен. Так легко сломать ей хребет - лишь нажать посильнее, и Изабель замолчит. И я больше не услышу ее голоса.
  
  О, Изабель, моя Изабель. Как люблю я тебя. Как хочу я тебя.
  
  
Изабель
  
  Изабель бежит к лесу. Задыхается. Сердце колотится у самого горла. Носки башмаков цепляются за камни.
  
  Луна светит ярко. Туман лежит у самой земли, посверкивает серебром. У опушки кружатся зеленые огоньки, кто-то хихикает в темноте.
  
  Нельзя ночью ходить к лесному холму. Но Изабель не идет - бежит.
  
  - Хо! - смеется знакомый голос. - Хей! Баронова дочка, ведьма, подоткнула подол, как крестьянка. Хей-хо!
  
  Изабель молчит. Ждет.
  
  - Чего тебе надо, ведьма? Теперь, когда тебя любит сэр Джон из Скарборо?
  
  - Он не любит меня, - говорит Изабель.
  
  - Кто же мешает святую воду и ворожбу, крест и кровь, любовь и страх? Получи, чего заслуживаешь.
  
  - Он так смотрит на меня, что лучше мне умереть.
  
  Голос смолкает. Туман крадется по земле, глотает кусты и камни. Изабель ждет.
  
  - Чего ты хочешь? - наконец шелестит ветер, скрипят деревья, позвякивает дождь.
  
  - Ничего, - отвечает она, садится прямо в траву.
  
  И плачет.
  
  Холодно. Как холодно.
  
  - Помочь тебе, ведьма? - спрашивает голос.
  
  Изабель поднимает голову. Он стоит перед ней - туман и лунный свет, тень и серебро. Она знает - не проси ничего у лесного племени, не бери ничего у волшебного народца. Заплатишь больше, чем сговорено.
  
  - Помоги, - просит она.
  
  - Тогда слушай, - шелестит голос. - Скажешь ему так...
  
  
Добрые люди
  
  Люди всегда знают, как надобно жить. Девке положено замуж идти, пока не отцвела. А коли не хочет? Порченая, значит, строптивая выросла, на таких у доброго мужа палка или кулак ко времени найдется. .
  
  - Муж, это ж что говорят-то, а?
  
  - Да упрямится девка. Много воли ей барон дал, теперь финтит вона, крутит. Уперлась рогом. Все вы, бабы, с головой не дружите.
  
  - И чегой-то хочет Изабелка наша? Золотых яблок, молодильной воды?
  
  - Да чего-то вроде странненько завернула. Сказала сэру Джону - отыщи, любимый, доброй землицы надел меж прибоем и морской волной.
  
  - Да ну-у-у?
  
  - Вспаши то поле рогом ягненка, засей мукой, а урожай-то, урожай, жена!..
  
  - Чего тама, чего? Не тяни, пень, говори!
  
  - Мол, как жатвы время придет, поднимется вереск. Так ты его кожаным серпом иссеки и в снопы убери. Вот тогда, душа моя, и лягу с тобой. Ха. Ха-ха-ха. Вот ловкая девка! А на вид немочь бледная, ха-ха-ха!
  
  - Это как же этакое сделать-то, а, муженек?
  
  - Ну ты ослица, мать. Никак такого не сотворить, ну вот хоть в кровь лоб разбей. Отвадить она жениха решила, во как.
  
  - Отвадить?! Жениха?! Это где ж такое видано?
  
  - Любишь меня, говорит, ха-ха-ха, значит, сделаешь! А нет - так скатертью дорога, нареченный, катися куда глаза глядят и не возвращайся. От-то барон мечется! А поздно слезы-то лить, обскакала старика дочка.
  
  - А сэр Джон что?
  
  - А чего? Сам виноват. Предложил ей с утреца, после пира да на тяжкую голову - мол, люба ты мне, невеста, так говори, чего желаешь, все сделаю для тебя. Она и не растерялась, оса. Бледный, злой теперь наш рыцаренок ходит,- будто живот у него прихватило. Небось не с чего сиять-то! Ха-ха-ха!
  
  
Сэр Джон
  
  Изабель сидит рядом со мной за столом и улыбается. Улыбается, душа моя, сердце мое, тварь, чертовка. Руки на коленях сложены, святое распятие на груди - а глаза-то, глаза! Черные, будто адовы котлы. Вот по ком моя плетка-то плачет!
  
  Ах, как хорошо будет, как славно! Я уже слышу голос моей Изабель, моей возлюбленной, - она завизжит, словно свинья, когда ее белую спину в первый раз поцелует кнут.
  
  И эту ведьму я еще жалел, понежнее, думал, с ней надо? Проклятие и ад. Но хорошо смеется тот, кто смеется напоследок, не так ли, любезная невеста, ангел мой? Это ты зря выдумала, с сэром Джоном из Скарборо таких шуток шлюхи не шутят.
  
  Элли, Молли, Софи, Ханна и, кажется, Джоанна - те поняли это на своей шкуре. Ту, рыжую, я задушил - она долго хрипела, нечистая. Черноволосую утопил - холодная водица ее пыл разом остудила! Скоро и до тебя очередь дойдет, подожди, любимая, не спеши. Всем продажным девкам одна дорога - в геенну огеннную.
  
  Но Изабель, Изабель, любовь моя, зачем? Разве не видишь, что я, словно грешник в аду, жду тебя? Дай мне прикоснуться к тебе, дай сжать твое горло в своих руках. Я целовал бы тебя, как святую, в лоб и глаза, Изабель.
  
  Как я люблю тебя, Изабель, как тоскую.
  
  
Изабель
  
  Изабель улыбается. Поздняя осень, тонким ледком схватывает лужи. Но ей не холодно.
  
  Она сидит у дерева. Лесной рыцарь склонил свою голову ей на грудь, крепко прижал ее к себе. В тумане никому их не разглядеть - ни человеку, ни зверю.
  
  - Что твой жених? - спрашивает он.
  
  Глаза у него колючие, голос мерзлый, но Изабель ничего прекраснее не видела, ничего слаще не слышала.
  
  - Злой, будто голодный волк. Все огрызается.
  
  - Этой загадки ему не отгадать. Нет смертного, чтобы справился с моим заданием.
  
  Он смеется, показывает мелкие, острые зубы. Целует ее в шею.
  
  - Еще, - просит она.
  
  Лес молчит, вздыхает изредка. Ветер с шелестом срывает с веток листья. Изабель стонет. Дыхание ее сбилось. Она отворачивает в сторону зардевшееся лицо, прикрывает рукой грудь.
  
  Этой осенью каждый день воет на холме колдовской рог.
  
  
Добрые люди
  
  Зависть ходит меж людей под руку с Похотью. Всегда краше та женщина, что спит в чужой кровати, всегда ласковей соседкин муж, не свой.
  
  - А расцвела к зиме баронова дочка!
  
  - Брешешь, муж, как была полумертвая - такой и осталась.
  
  - Ан нет. Уж красоткой-то сделалась, аж сердце екает. Как вышагивает-то, будто плывет.
  
  - Вот тебе и на - седина в бороду, а бес в ребро, муженек!
  
  - Вон, вон, гляди - идет. Ну, баба, кланяйся, кланяйся. Вишь, молодая леди нам улыбнулася.
  
  - А мне с того ни жарко, ни холодно! Ведьма она! Ведьма!
  
  
ВИТРАЖ ТРЕТИЙ
  
До последней темноты
  
  
Сэр Джон
  
  Вина мне, слуга! Горло промочить надо, охрип я.
  
  Каждый день все сильнее жар, все нестерпимей желание. Будто пытают меня - больно внутри, под сердцем. С каждым днем хорошеет моя Изабель. Румянец играет на ее щеках, плавной стала ее походка. Бедра ее покачиваются, когда она приседает в реверансе.
  
  Старый барон говорит - возьми девицу, не тяни. Блажит она, после свадьбы успокоится. Но деревенские бабки знай себе шепчутся о задачке, что задала мне Изабель. И каждый торговец, который проезжает через деревню, увозит с собой мою историю - мой позор, мое проклятие. Смеются, верно, над сэром Джоном уже по всей Англии.
  
  И все из-за Изабель. Из-за моей маленькой святой. Из-за моей проклятой шлюхи.
  
  Как засеять поле мукой? Как сжать урожай кожаным серпом? Ах, Изабель. Изабель с ее белой кожей, с ее сладким голосом. Уложил бы я тебя на пуховые перины, и замучил бы, и запытал.
  
  Эй, слуга! Ты, да, ты, вихрастый. Еще вина мне. Да подогрей, не ленись. К ноябрю уж осень сдвинулась. Холодно. Вот и Изабель шею свою платком укутывать начала. И то верно - с леса стылым тянет.
  
  Э? Что ухмыляешься, висельник? Распоясались слуги у барона, никакой управы на вас нет. Думаешь, раз я пьян, плетка моя не при деле останется?
  
  Вот я сейчас тебя!.. Ха. Ну? Нравится? Что за глаз держишься? Не скули. Хватит тебе и одного глаза, кривой. А впредь запомнишь, как с господами разговаривать надобно.
  
  И вино? Где мое вино, собака!
  
  ...Чего ты там вопишь-то? Гуляет? Блудит? Кто? Изабель?
  
  Потому и шею прячет, что крепко целует любовник? Потому и хороша, что ложится под лесную нечисть? Потому и смеется, что святой крест забыла?
  
  Убью! За поганый твой рот, стервец! Получай! И еще! Да как посмел ты! Изабель! Моя Изабель!
  
  
Изабель
  
  Изабель стоит, опустив руки. Деревья стряхивают на землю листья. Красные, желтые, коричневые пятна кружатся в воздухе.
  
  Рог не звал ее сегодня на холм. Не ждет ее в тумане лесной любовник. Но она пришла. Каждая минута без него - как тихая смерть. Еда не имеет вкуса, небо - цвета. Нет радости в работе, не дает отдыха сон.
  
  - Где ты? - зовет Изабель. - Покажись, любимый мой!
  
  Позади слышится шорох. С треском ломается ветка.
  
  - Не меня ли зовешь, Изабель? - отвечает ей ласковый голос.
  
  Она поворачивается. Вздрагивает.
  
  Сэр Джон. Ее жених стоит неподалеку, скалится. Поставил сапог на ствол поваленного дерева, плечи свел.
  
  - Не меня, - говорит сэр Джон с присвистом.
  
  - Выследил, - вздыхает Изабель.
  
  - Обманула, - стонет он. - Шлюха.
  
  - Уезжай в Скарборо, сэр Джон, - улыбается она. - Здесь тебе нет места.
  
  Сэр Джон молчит. Смотрит на нее. Глаза у него - бешеные, бычьи.
  
  - Ведьма, - говорит он. - Лукавому отдалась.
  
  - Любимый мой взял меня, - отвечает Изабель.
  
  - Невенчанная, неблагословленная.
  
  - Уходи, сэр Джон.
  
  Он идет к ней.
  
  - Элли, - слышит она, - Молли. Софи. Ханна. Джоанна. Изабель.
  
  Изабель пятится. Сэр Джон все ближе. Пальцы его согнуты, как когти, губы трясутся.
  
  - Раздевайся, невеста, - говорит он. - Не в храме поженимся мы, в лесу. Не на шелковые простыни я тебя уложу - на холодные камни. Посмотри - по нраву ли тебе твое свадебное ложе, твоя могила?
  
  Изабель оглядывается. Пусто, тихо вокруг. Воздух прозрачнее неба, и кричит в чаще птица.
  
  - Погоди, сэр Джон, - говорит она.
  
  - Пятерых я уморил, - он не отводит взгляда. - Блудницы, бродяжки, воровки. Пойдешь вслед за ними, ведьма. Желаешь, чтобы без плуга я вспахал поле, мукой его засеял и собрал урожай из сорной травы? Дьявол надоумил тебя, в ад тебе и дорога.
  
  - Послушай, сэр Джон...
  
  - Раздевайся.
  
  Изабель страшно.
  
  - Стыдно мне, - говорит она. - Отвернись, сэр Джон, не смотри, как снимаю я с себя одежду.
  
  Он усмехается.
  
  - Не убегу я, - обещает Изабель, распускает шнуровку на платье, наклоняется, стягивает с ног башмаки, ступает на холодную землю. - Пощади меня, сэр Джон.
  
  Сэр Джон смотрит на нее. Взгляд у него тяжелый, как брошенный в воду камень. Потом он отворачивается. И верно - не сбежать ей, не спрятаться.
  
  
Сэр Джон
  
  Больно и сладко, голова кружится. На языке горчит слюна - привкус меда, вкус крови. Я слышу, как шуршит за моей спиной платье, как испуганно дышит моя Изабель.
  
  Изабель. Я назвал бы тебя своей женой, ведьма, я бы повенчался с тобой в святом храме. Как больно мне - будто тянут одну за другой из меня жилы; будто не я - хозяин тела своего. Как сладко мне - скоро, скоро захрипишь ты в моих объятиях. Истомился я.
  
  Изабель. Наконец я получу тебя, невеста. Здесь, в лесу. Как леди ты жила, умрешь - как простая девка. Чистой, святой будет та минута, когда я сомкну свои пальцы на твоей шее. Будешь ли ты кричать? Плакать? Как те, прежние?
  
  Ведьма, ты блазнила меня своим телом, уговаривала своим голосом - и я поддался! И сейчас горит и ворочается внутри любовь - приманила ты меня, Изабель, зачаровала.
  
  Ворожеи не оставляй в живых, и воистину праведнее слов не знаю я. Господи, дозволь совершить мне благое дело, дай от дьяволицы очистить землю.
  
  Кипит кровь моя. Изабель, Изабель. Крепко я прижму тебя к своей груди. Любимая, бесценная моя, я не сделаю тебе больно. Ты умрешь быстро, невеста, голубка моя.
  
  Туман. И потемнело в лесу. Это хорошо. Это славно - я не хочу видеть, как подурнеет твое лицо после смерти, как нальются кровью твои глаза и посинеют губы. Ведь ты так хороша, так прекрасна, моя Изабель.
  
  
Изабель
  
  Изабель замерзла. Ноябрьский холод пробирает до костей, студит кровь - не спасет от такого нижняя сорочка.
  
  Сэр Джон стоит, отвернувшись. Бормочет что-то себе под нос. Скоро надоест ему ждать, подойдет он к ней, возьмет ее за плечи...
  
  Изабель захлебывается холодным воздухом.
  
  Лежать ли ей мертвой на мерзлой траве, у лесного холма? Петрушка, шалфей, розмарин и тимьян - доброе зелье она сварила своему жениху. Верно, это от любви трясутся у сэра Джона руки. От любви скалится он, как волк по зиме.
  
  - Помоги, - шепчет она, смотрит в лесную стылую чащу. - Помоги мне.
  
  Земля леденит ноги. Из леса ползет туман, заливает землю молочной белизной. И катится по осенним холмам глухой звук рога. Эхом плутает он между деревьев.
  
  Изабель глядит, как темнеет осеннее небо. И улыбается.
  
  - Посмотри на меня, сэр Джон, - зовет она.
  
  Еще и головы он не успевает повернуть, как Изабель толкает его вперед - на поваленный ствол иссохшего дерева. На клыкастые сучья. На смерть.
  
  Если упадет сэр Джон из Скарборо в лесной туман, то уж не поднимется.
  
  Он летит вниз. И кричит - черный корявый сук насквозь проткнул его плечо.
  
  - Живой, - стонет Изабель. Крадется к своему жениху.
  
  - Изабееееель! - воет сэр Джон.
  
  Деревья в лесу поскрипывают, переговариваются. Желтые листья на земле, черное дерево, красная кровь сэра Джона - все проглатывает туман, все накрывает серебристой дымкой.
  
  Изабель тянется к поясу своего жениха, вытаскивает из его ножен кинжал. Сэр Джон прикрывается свободной рукой - и визжит, как свинья. Трус.
  
  - Уйди! - вопит он. - Дьяволица! Шлюха!
  
  Один удар, другой - красные стежки кладет Изабель на его белую рубаху. Много стежков нужно, чтобы навеки замолчал сэр Джон из Скарборо, ее жених. Она не пропустит ни одного - на всю округу славятся ее вышивки своей аккуратностью. И в сердце, и в печень, и в грудь войдет кинжал.
  
  Время тянется, тает в тумане. Кровь еще пузырится на губах сэра Джона. Но глаза у него - тусклые. Мертвые.
  
  - Ведьма, - смеется наконец голос из тумана. - Стой. Ты убила сэра Джона из Скарборо.
  
  - Я убила его, - говорит Изабель.
  
  Ее любовник стоит рядом.
  
  - Славное зелье ты сварила своему нареченному, - свистит его голос. - Святая вода и любовный настой!
  
  - Обними меня, - просит Изабель. - Приласкай.
  
  Он улыбается.
  
  - В самое сердце ранила ты жениха своего, хей! И спрошу сейчас - а не припасла ли что и для меня от щедрот своих, ведьма?
  
  - О чем ты, сердце мое?
  
  - Железо, чтобы не смог уйти? Соль, чтобы чары не плел? В чести у леди Изабель не лесные волки - цепные псы, и то мне ведомо.
  
  - Нет, нет. Я люблю тебя.
  
  - Любишь?
  
  - Да.
  
  - Прах и пыль - слова людей, пепел и зола - их клятвы.
  
  - Что сделать мне, чтобы ты поверил? Скажи - я докажу любовь свою!
  
  Он хохочет. Туман холодными кольцами ложится Изабель на плечи.
  
  - Если любишь, - шуршит трава, гнутся деревья, - без иглы и ниток сшей рубаху мне. В пустом колодце ее постирай, а высуши - на терновом кусту, который ни разу не цвел, но плодоносил. Тогда я поверю, тогда скажу - вот истинная любовь моя. И будем мы вместе до конца времен, до последней темноты, леди Изабель, ведьма.
  
  Тихо. Серое небо над желтым осенним лесом. Ветерок перебирает жухлую траву на всхолмье. Туман клочьями тает между ветвей.
  
  
Добрые люди
  
  Из дома в дом перебираются сплетни, выгибая костлявые спины свои. Говорят, говорят, говорят добрые люди.
  
  - Ой, отец, чего там с бароновой дочкой-то?
  
  - Да двинулась головой. Совсем плоха, говорят. Как нашли ее в лесу, так и причитает без умолку. Обронила, видать, в лесу разум-то.
  
  - А шепчут, это она сэра Джона сгубила?
  
  - Зарезала она его, мать, как поросенка. Вжик, и нету рыцаренка. Крови-и-щи, слышал, из него натекло! Ну и баба, и откуда норов-то взялся!
  
  - Чегой-то она?
  
  - Снасильничать ее хотел, бают. Девичество свое, вишь, уберегла, а умишко-то последний и потеряла.
  
  - Дык недолго тут-то. Ой, бедняжка, ой, кровиночка невинная!
  
  - Ты ж ее бесовкой звала.
  
  - Ох, горемыка-страдалица, да на что ей судьба такая выпала?
  
  - Барон весь обмяк, с лица спал, ни живой, ни мертвый ходит. Скоро, чую, и ему могилку спроворят, скоро. Ну-тко, поглядим, кто же новым бароном-то сделается?
  
  - Слышь, отец.
  
  - Э?
  
  - А чего она там напевает-то, чего причитает?
  
  - Знай себе стонет про рубашку да про колодец, да про любовь вечную. Одно слово - спятила баба.
  
  - Ой, спятила, отец. Ой, спятила.
Оценка: 8.25*6  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"