Хочу сразу пояснить: Власть Серебра - не продолжение Серебряного пламени. Это как раз начало.
В свете возникших у некоторых читателей сомнений, открываю агромадную тайну :))) ХЭ у героев будет. В авторском понимании, конечно - но будет обязательно.
!
Правда - не то, чем кажется
Эпизод 1
Тишана уже позабыла, когда в последний раз приходилось переносить такую бешеную скачку. Два дня она провела в пути, не прерываясь на сон и еду, меняя лошадей в каждом встречном поселении. Приказ срочно вернуться застал девушку во время похода, и это означало: счет идет на секунды, которые как песочные крупинки в часах отмеривают длину ее жизни. Тишана очень устала. Навязчивый стук копыт отдавался пульсирующей болью в голове. Последние версты дороги дались с трудом, превратившись в сплошное прыгающее перед глазами мутное пятно. Она не помнила, как пересекла подъемный мост, как проехала под навесной решеткой и оказалась во внутреннем дворе замка. Кто-то помог выбраться из седла и увел взмыленного коня в конюшню. Кто-то распахнул перед ней узкие, высотой в несколько человеческих ростов двери и заботливо всунул в руки канделябр с тремя горящими свечами.
Холодный влажный сумрак обступил Тишану со всех сторон, поглощая трепещущий свет крохотных язычков пламени. Сквозняк с тоскливым воем пронесся по длинному залу, подхватывая полы тяжелых синих занавесей на узких, всегда наглухо закрытых окнах, смел вековую пыль со старинных картин, развешанных на стенах, заглянул в каждый поворот, ведущий в личные покои обитателей замка, и затих где-то вдалеке, потеряв силу. Здесь всегда не хватало тепла. Своды потолка находились так высоко и были такими беспросветно черными, что казалось, наверху ничего и нет, кроме бездонной пропасти. Пустыми и холодными оставались огромные пасти каминов, выстроившихся вдоль длинной стены.
Прохлада, словно глоток воды, принесла мимолетное облегчение, которого хватило, чтобы в глубинах памяти Тишаны пробудилась мысль - нет, даже не мысль - инстинкт, не позволяющий упасть и заснуть прямо на полу как животное, а заставляющий двигаться вперед, к своей кровати. Своей кровати...
Вот уже много лет девушка засыпала в богатых покоях, среди роскоши и блеска, на чистых шелковых простынях: в замках, поместьях и дорогих гостиницах. Проходила, переодевалась и ложилась. Взбивала чужие подушки, укутывалась в одеяла и закрывала глаза.... И видела далекий захолустный городок, маленький домик на окраине и уютную комнатку под самой крышей, где солнечный свет падал из крохотного окошка прямо на перину шаткой кровати, где капли дождя выстукивали над головой убаюкивающую мелодию и ветерок стучался в ставни. Там все было так, как хотелось только самой Тишане, каждая вещь стояла на своих местах, и даже запах был родной. Только эти, до сих пор живые и яркие воспоминания, помогали девушке везде чувствовать себя как дома. В своей кровати...
Тишана привыкла. Привыкла, что теперь перед ней всегда распахивали двери, подавали руки, заискивающе улыбались и не смели молчать, если она задавала вопрос. Научилась воспринимать окружающие богатство и роскошь с холодным безразличием, как нечто существующее лишь для облегчения выполнения чужих замыслов, которым она служила.
Завтра слуги безмолвными серыми тенями заполнят комнату, поднимут госпожу с кровати и проводят к мраморной ванне с заранее нагретой водой. И Тишана по привычке не заметит их присутствия. Не станет больше заглядывать им в лица, надеясь увидеть в глазах хоть какой-нибудь отклик, давно привыкнув, что слуги тут ни при каких обстоятельствах не посмеют перенести даже каплю своих эмоций на хозяев, чтобы не отвлекать тех от высоких мыслей. Пройдет мимо огромного зеркала в медной резной оправе, и в отражении узнает только взгляд, оставшийся от той девчонки, которой Тишана была когда-то. Взгляд с совершенно чужого лица, обрамленного светлыми волосами. С протянувшимися от уголков глаз к вискам слегка поблекшими татуировками - знаком личной собственности Высокого Рода Раган.
Невольница, возведенная над князьями. Девочка, поменявшая нищую свободу на золоченое рабство. Преданная и проданная. Все последние годы она жила в этой чужой стране, послушно исполняла чужую волю, помня только об одном желании: найти того, кто навсегда изменил ее судьбу.
Завтра придет он. Хозяин и повелитель. Неслышно возникнет за спиной Тишаны и будет безразлично наблюдать в отражении зеркала, как слуги завивают и укладывают её уже чисто вымытые волосы. Как накладывают макияж на лицо, изменяя его до неузнаваемости. Как вычищают въевшуюся дорожную грязь из-под ногтей и покрывают их блестящим маслом. А когда девушку оденут в холодный шелк, застегнут на шее и запястьях леденящие алмазы, от которых по коже побегут мурашки - все бесшумно покинут комнату, повинуясь легкому движению белой, как лунь брови, чтобы дать господину возможность наедине высказать новые пожелания своей невольнице. Потом он склонится над ней, почти неощутимо прикоснется кончиком пальца к кроваво-красной татуировке на виске, и бесстрастно скажет:
- Недолго осталось.
И Тишана будет ждать. Ждать пока знак рабства окончательно поблекнет и исчезнет с лица. Тогда она сможет вернуться домой. Когда-нибудь...
Девушка не знала, когда точно наступит этот день, и уже давно перестала загадывать. Сейчас она просто хотела добраться до кровати, стянуть высокие сапоги для верховой езды, шпоры которых лязгали по каменным плитам, вызывая долгое эхо под сводами коридора. Снять дорожный плащ, волочащийся по полу и собирающий пыль вперемежку с сухими листиками, залетевшими с улицы. Скинуть, наконец, кольчугу тяжким грузом давящую на плечи. Упасть головой на подушку и уснуть, не думая о том, что будет завтра: какая новая прихоть хозяина опять поставит ее на грань жизни и смерти, и как придется выкручиваться на этот раз...
****
Рассвет медленно вползал в комнату, отодвигая ночные тени. Коснулся закрытых век Тишаны, заставив вздрогнуть ресницы. Она так и не избавилась от привычки селянки просыпаться с первыми лучами солнца. Тело еще ломило от усталости и по-хорошему спать следовало до следующего восхода, не меньше, но кто-то раскрыл плотные занавеси на окне. Должно быть слуги. Разве их волновало состояние госпожи, коли существовал строгий распорядок действий?
Не открывая глаз, девушка лежала, прислушиваясь к противоестественной тишине, всегда царящей в этом замке. Похоже, единственной, кто, когда-либо создавал тут шум, была она. Хоть умела, как никто, двигаться беззвучно. Этот белый, молчаливый, словно замерший во времени дворец, раздражал Тишану. Здесь она сама себе казалась мухой застывшей в янтаре, пока весь мир двигался вперед. И люди, к которым отчаянно стремилась её душа, где-то далеко менялись и жили без участия девушки. Вспомнят ли они её, когда придет время?
Ногти вонзились в ладони, дрожь нетерпения, охватившая всё внутри, бесполезная, мучительная - постепенно отступила. Привыкшая к действиям натура рвалась изнутри, призывая вскочить и бежать, ломая и круша любое препятствие на пути, туда, куда звало её сердце. К тому единственному, ради кого Тишана так долго терпела испытания и насилие в этом чужом мире. Но пока это было невозможно. Пока.
Расслабившись, усмирив мятежную душу, заставив руки и ноги лежать спокойно, девушка вдруг почувствовала нечто странное. Какое-то давящее и вместе с тем пронизывающее ощущение извне. Взгляд.
Медленно открыв глаза, Тишана увидела его.
Он сидел в кресле напротив, непринужденно откинувшись на спинку, положив руки на подлокотники, а длинные ноги небрежно закинув на изножье её огромной кровати. Словно и не ждал пробуждения Тишаны. Непривычно темная рубашка, распахнутая на груди, такие же темные узкие брюки, заправленные в черные сапоги - создавали странный, завораживающий контраст с белой, слабо мерцающей в лучах рассвета кожей. И с алебастровыми волосами, сплетенными в тысячи аккуратных кос, на которые, словно на пальцы, были нанизаны серебряные кольца, сурьги, усыпанные алмазной крошкой. Он так никогда прежде не одевался, всегда носил белое - сливаясь в единое сверкающее холодным серебристым блеском неземное существо. Чужое, недоступное.
Но эта перемена не сделала его более человечным, напротив усилив пропасть между олоэсс и людьми. Сделав заметнее обманчивую хрупкость и легковесность длинного, внешне спокойного, но словно готового в любой момент сорваться в смертоносный прыжок, тела. Серые, почти бесцветные глаза, пронзали девушку равнодушным ледяным мерцанием, и в их глубине таилось какое-то странное напряжение. Словно невысказанный вопрос. Или Тишане это как обычно казалось? Ей всегда мерещились переливы чувств во взгляде или в движениях лица этого застывшего холодного монстра. Но, как правило, она ошибалась.
Так вот кто раскрыл занавеси. Значит, было что-то большее, чем обычно, в его Призыве два дня назад. Раз он ей даже отдохнуть не позволил.
- Ты сделал мне больно, - сообщила девушка, садясь в постели. Без укора, без выражения - просто поставила в известность.
Он слабо усмехнулся, прикрыв веками глаза. Зачем Тишане знать, что боль, которая разрывала её тело, была лишь отголоском, сотой долей того, что ощущал он сам? Особенно принимая во внимание то, что мужчина собирался сделать дальше.
- Что случилось, Сэйрон? - поинтересовалась девушка, откидывая одеяло и вставая. Интересно, кто снял с нее доспех и раздел вчера? Судя по тому, как все это валяется на полу - явно не слуги. Значит сам хозяин? Интересно, зачем так утруждался? И одежда на нем подозрительно помятая, словно он так в ней и спал. Или не спал, а всю ночь сидел тут, в кресле. Очевидно, происходило что-то важное.
- Герцогиня дозрела, и мне пора вступать в игру? - высказала догадку Тишана, нагишом пройдясь до окна и подобрав с пола длинную нижнюю рубашку, пропахшую потом. Вещи в этой комнате не хранились и пока слуги не принесут другой наряд, придется походить в том, что есть под рукой. Хотя с таким же успехом девушка могла оставаться голой - стесняться в присутствии господина её отучили очень давно. Она принадлежала ему целиком, вместе с кожей и кишками - и он был волен смотреть на нее, или раздавить, как насекомое. Она пряталась от холода, а не от его глаз.
Сэйрон снова усмехнулся. Обороты речи Тишаны всегда его забавляли. Словно и не было долгих лет обучения, а она так и осталась маленькой дикаркой, которую однажды доставили на его корабле, выкупив у торговца в порту на Северном мысе. Иногда казалось, что девушка специально так разговаривает, назло ему. Или, чтобы не забыть, кем является....
Мужчина внутренне болезненно скривился, от последней мысли. Но знал, что внешне остается бесстрастным, не позволив Тишане разглядеть эмоции. Как всегда. С тех самых пор, как её вытолкнули в центр каюты, под свет качающейся лампы - истощенного долгим плаванием, оборванного подростка, с зеленоватой кожей и темными кругами под глазами. Сэйрон тогда и не понял сразу, что это не мальчишка. На ней были брюки и балахон, а тело десятилетнего ребенка еще не обладало отличительными округлостями.
Огромными, нездешними глазами, девочка без страха смотрела на здоровенных моряков и странного, беловолосого, не похожего ни на кого прежде ею виденного, мужчину. Каким образом она догадалась, что Сэйрон среди них главный, он так и не понял, но проницательность малышки ему понравилась.
- Ты наставник? - сразу обратилась она к олоэсс, словно не видя никого другого. По-детски бесхитростно и доверчиво. - Мне обещали, что я буду учиться у Мастера.
Тишану продали обманом. Старший родственник или сюзерен, тот, кто мог отвечать за неё правом и кровью. На десять лет. Девочке обещали обучение, и она поверила - иначе кровь продавца и товара, смешанная в маленьком сосуде, который прилагался к сделке - не подействовала бы.
Она пришла из тех краев, где люди не знали Договора и Присяги Крови. Маленькую оборванку долго передавали из рук в руки, вместе со склянкой - поскольку работорговля в человеческих землях была запрещена под страхом смерти, а тощая сиротка, с условием десятилетнего владения, никому оказалась непригодна в хозяйстве, суля больше проблем, чем пользы. Настолько долго, что след, откуда она пришла, затерялся еще до того, как она привлекла внимание Сэйрона.
Олоэсс единственные могли воспользоваться кровью и правом, они же единственные могли заинтересоваться Свободными Землями. Точнее один олоэсс, к несчастью для Тишаны. Но тот, кто продал девочку, знал о свойствах крови слишком много, для дикаря из Свободных Земель. Это тоже заинтересовало Сэйрона.
Он должен был доложить о ней. Оставить Тишану свободной в человеческих землях, изучать с помощью девочки все, что связано с её загадочной родиной, должен был оставить ей право выбора. Должен был. Но в тот миг, глядя в её глаза, наполненные надеждой и безграничным доверием, Сэйрон будто сошел с ума. Впервые за долгие годы ему отчаянно захотелось, чтобы эта надежда и доверие, предназначались ему лично, а не тому, кому Тишана безгранично верила, и кто её предал.
Должно быть, это случилось из-за одиночества, которое десятилетие за десятилетием пропитывало сознание. Их было девять - девять регентов, живущих в девяти белых замках, подпирающих гору, на вершине которой обитал их народ. Заоблачный край - как его называли люди. Оторванные от соплеменников, от привычного образа жизни, регенты жили ожиданием, что однажды кого-то из них выберут консортом, чтобы восстановить силу королевской крови. Они изучали человеческие законы, традиции и устои, поддерживали экономику, владея шахтами, каменоломнями, кораблями. Но между собой не общались, зачастую даже соперничали. Все они были одиноки среди чужого народа.
Но об этом Сэйрон подумал уже после. А в тот миг принял решение, не задумываясь. Нарушил Договор и законы обеих рас, поставив их на грань войны. На грань жизни и смерти. Не являясь консортом, подчинил человека, лишив его воли и свободы.
Бесстрастно глядя в глаза Тишане, он ответил:
- Да, я твой наставник.
В тот вечер на лице девушки появились знаки, цвета крови: её, того, кто её продал, и Сэйрона. Знаки личной собственности высокого рода Раган. Они поставили Тишану выше человеческих князей, поскольку за малейший вред, причиненный ей, олоэсс отныне должны были карать смертью любого. И одновременно опустили её ниже нищего попрошайки, потому что своей жизнью она больше не владела.
Девчонка так и не узнала всего, что последовало за этим. Когда через три дня прибыл посланник от Повелителя, она как раз знакомилась с новым учителем истории. Отмытая, причесанная, в новом платье, Тишана и представления не имела, что люди подняли бунт, опасаясь за свою свободу. Не знала, что где-то рядом, в соседнем зале, решается: жить ей или умереть? Ведь если бы Сэйрона подвергли назидательной казни, её сердце остановилось бы в тот же миг, что и его.
Сказать, что Повелитель был в гневе, значит не передать и сотой доли его чувств. Не зря посланники потратили всего три дня, на путешествие в обе стороны. На крыльях взлетали на гору, не иначе! А потом на заднице съезжали! Другого способа так быстро преодолеть столь большое расстояние, Сэйрон не видел.
Спасло его в тот раз только то, что Тишана родилась в свободных от Договора землях, а значит и законы на нее не распространялись. Для Повелителя Сэйрон тоже придумал достоверное оправдание. Якобы боялся упустить единственное подтверждение существования тех самых Свободных земель, которыми так давно интересовались олоэсс. Потому и привязал девчонку собственной кровью.
К счастью Повелитель так и не узнал, что Сэйрон не только добавил свою кровь в рисунок на лице Тишаны, но и взял себе её кровь - иначе сейчас он не сидел бы в её комнате и не смотрел на покрытое шрамами обнаженное тело девушки. И не пытался скрыть от нее правду.
Никогда раньше олоэсс не впускали в себя кровь человека. Более слабая, неподвластная контролю, она могла убить нового носителя. Или не дать двухсторонней связи, которая получалась обычно при обмене кровью у его соплеменников. Но не убила. И дала связь.
Сама того не зная, Тишана влилась в вены и сосуды Сэйрона, проникла в его тело и пустила там корни. Поселилась в его сердце. Да и он узнал об этом только спустя несколько лет.
Четыре года девчонку учили правильно ходить, говорить и есть. Учили истории, географии, верховой езде, бальным танцам. Искусству обольщения. Эту мелкую бесформенную пигалицу! Сэйрон помнил, как мысленно ухохатывался, бесстрастно наблюдая за её неуклюжими поворотами, которые должны были передать грацию движений взрослой женщины. За комичными надуваниями губ, и хлопаньем ресниц. Кто бы тогда знал, в кого она вырастет.... Сам он учил её только владению оружием.
Но ей было уже мало учебы - Тишана хотела попробовать полученные знания на деле. Убедиться, что знает достаточно, чтобы вернуться домой и стать знаменитой воительницей. И тогда никакая разница в сословии не помешает ей быть с тем, к кому она отчаянно стремилась вернуться. Наивная детская мечта - такая же глупая, как и опасная.
В конце концов, Сэйрон устал от её дерзких надоедливых попыток добиться желаемого, и он послал девчонку на первое задание. По большей части, чтобы напугать её и заставить отказаться от бредовой идеи. Это была простая разведка, достаточно опасная, но под чутким наблюдением верных людей.
Тогда Тишана пропала первый раз. Как будто в воздухе растворилась. Сэйрон лично перевернул весь Южный остров, перетряс всех чиновников и высокородных, добрался даже до последнего отребья - но девчонку не нашел. Никогда еще время не тянулось так долго для существа, отсчитывающего месяцы за секунды. Мужчина словно обезумел, не находя покоя ни в чем - впервые почувствовав, как привязался к этому капризному, но по-настоящему искреннему ребенку.
Тишана вернулась через год. Грязная, в лохмотьях и крови, изуродованная побоями до неузнаваемости. Вошла, остановилась перед Сэйроном и сказала:
- Ты сделал мне больно, - без укора. Просто поставила в известность. А потом упала без чувств.
А он ощутил одновременно и облегчение, и ужас. Сломал в пальцах вилку, даже не заметив этого, вскочил, опрокидывая стол вместе с посудой, и подхватив девчонку на руки, впервые в жизни повысил голос, призывая слуг.
Нет, Тишана винила его не за то, что с ней случилось. Не за прокол, благодаря которому её мгновенно вычислили, не за то, что бросили в яму без суда и следствия - где она неизвестно как выжила. Не за побои и унижения. Даже не за то, что выбираться пришлось самой, без его помощи. Она винила Сэйрона за отчаянный призыв вернуться к нему, болью выворачивающий нервы, скручивающий тело удушающим спазмом. Вот тогда он и понял, что их связь двухсторонняя.
И уже потом, когда днями и ночами баюкал Тишану на руках, заставляя свою кровь в её теле заживлять раны, убирать гематомы, сращивать разрывы, когда кожа её стала возвращаться к нормальному цвету, а исхудавшая плоть к нормальным размерам, Сэйрон вдруг осознал, что его девочка выросла. Ей уже исполнилось пятнадцать, в таком возрасте многие её соплеменницы были уже замужем и рожали детей. И он впервые почувствовал то, чего не должен был чувствовать - не мог, и не имел права!
Люди уже не помнили, почему по условиям древнего Договора женщины олоэсс не могли появляться среди них без плотного, укутывающего всё тело покрывала. Дело было в том, что человеческий мужчина, хоть раз увидевший белоснежную, сверкающую диву Заоблачного края, никогда больше не смотрел на своих соплеменниц, не увидев в них изъяна. А олоэсс видели изъяны в людях непрерывно. Редко кто находил в них привлекательность. Это все равно, если бы человек смотрел с точки зрения продолжения рода, на кого-то вроде обезьяны. И схожесть есть, и разница колоссальная. Конечно, людей нельзя было сравнить с обезьянами, но в целом очень похожие ощущения.
А Сэйрон понял, что не пустил бы свою девочку к соплеменникам без покрывала.
С тех пор между ними все изменилось.
Он словно озверел, мучая и её, и себя. Хотел, чтобы Тишана его ненавидела. Хотел сам её ненавидеть. Истязал девушку тренировками, испытывал опасными заданиями. Но она все терпела. Пропадала, выматывая ему душу тоской. И возвращалась, излечивая одним своим присутствием в замке. Становилась лучше, не проваливая даже самых невыполнимых миссий. Он знал, что люди собираются, чтобы посмотреть, как она просто едет по улице. Разруха, так они её называли за глаза. Тишана не раз оставляла за собой руины городов.
Дерзкая, сильная, ослепительно красивая, она получила от их связи то, что хотела. Стала живой легендой. И по-прежнему хотела вернуться домой, так и не забыв детскую мечту. Прибавив к ней только вполне взрослое желание отомстить. И Сэйрон ничего не мог с этим поделать.
Но ей не стоило знать правду. Иногда, благодаря своей исключительной проницательности, Тишана замечала на лице хозяина тень эмоций, но ему всегда удавалось замаскировать их безразличием. Хорошо еще, что кровная связь между ними была не совсем полноценной - и у Сэйрона почти безболезненно получалось скрывать от девушки чувства, которые она могла бы ощущать, как свои собственные.
Например, как сейчас. Она явно заметила что-то в его глазах. Этого нельзя было допустить. Он и так находился на грани.
- Герцогиня тут не при чем, - ответил он на вопросительный взгляд девушки. Она как всегда вздрогнула при звуках его голоса. Сэйрон снова едва различимо усмехнулся, - Просто время пришло.
- Время? - накинув на себя бесформенную рубашку, нахмурилась Тишана. Но свет из окна все равно отчетливо прорисовал сквозь ткань плавные изгибы стройной фигуры. Чувствуя бегущие к низу живота острые иглы, мужчина понял, что оказывается, так и не привык к виду её обнаженного тела.
- Время? - еще раз переспросила девушка, вглядываясь в его лицо и начиная понимать смысл, который Сэйрон вложил в это слово.
Он не кивнул. Все и так было очевидно.
Тишана бросилась к огромному зеркалу и вгляделась в отражение.
- Но знак еще заметен, - озадаченно сказала она, проведя пальцами от глаз к вискам.
- Ненадолго, - огромными усилиями держа себя под контролем, почти соврал мужчина. Он точно знал, когда пропадет татуировка, но хотел подарить девушке время, чтобы последний раз воспользоваться привилегиями, которые давал ей знак на лице.
- И... что мне делать? - растеряно спросила Тишана, сев на постель. Как ребенок, получивший долгожданную игрушку и не осмеливающийся к ней притронуться.
Сэйрон прикрыл глаза:
- Собираться. Доспех делали по твоей фигуре, можешь забрать его с собой. Одежду и украшения тоже. Оружие выберешь в арсенале.
Некоторое время она молчала, шурша простыней. Потом твердо сказала:
- Это все принадлежит тебе.
Мужчина раскрыл глаза и насмешливо посмотрел на Тишану:
- Вернешь потом. Когда станешь знаменитой воительницей.
Девушка поняла, что он подшучивает над ней, вспоминая детские глупости - и рассмеялась. Разом стряхнув напряжение.
Тоска на миг охватила его сердце, и мужчина снова спрятал взгляд за белыми ресницами. Пальцы впились в подлокотники. Спокойно! Потерпеть осталось недолго.
Склонив голову, Тишана посмотрела на хозяина, пользуясь моментом, пока он этого не видел. Ни к чему Сэйрону знать, что ей снова показалось, будто она заметила тень настоящих чувств в его глазах. Чтобы она сделала, если бы это оказалось правдой? Если бы поняла по движению губ, по легкому изгибу брови, что мужчина хочет, чтобы она осталась? Забыла о семье, где-то далеко, на родине, забыла про детскую, но настоящую любовь - ради холодного монстра, терзающего душу и тело девушки.... При мысли об этом все внутри сковало ужасом, а внизу живота сладко заныло. В который раз.
Хорошо, что она ему не нужна. И он никогда не попросит даже намеком.
Радость и непередаваемое чувство свободы внезапно охватили Тишану, и суматошно похватав с пола кольчугу с сапогами, она тяжело перемахнула через кровать, собираясь отправиться за чистой одеждой и оружием. Но перед дверью остановилась, обернувшись к Сэйрону. И шепнув на прощанье:
- Спасибо! - исчезла.
Мужчина еще долго сидел с закрытыми глазами, мысленно отсчитывая секунды. Достаточно долго, чтобы дать время Тишане отойти подальше. Потом встал, звеня сурьгами в длинных косах, огляделся. Не найдя ничего более подходящего, схватил кресло за высокую спинку и легко кинул его в зеркало. Ни один человек не заподозрил бы в этом стройном, почти изящном теле такую силу. Осколки стекла брызнули во все стороны, подхватывая солнечные блики и рассеивая их по стенам.
Затем мужчина взялся за тонкий резной столик, за которым они часто ели вдвоем, и швырнул его на пол, разбив на мелкие кусочки. После чего принялся методично разрушать комнату, отпустив на волю зверя, жившего внутри.
Зверя, растущего в нем в три раза дольше, чем жила на свете Тишана. Год за годом превращающего в камень его кожу и остужающего кровь. Сэйрон привык держать его под контролем так давно, что уже забыл, когда он появился впервые - ни разу не дав ему вырваться наружу. Хищника, которым считала его Тишана, но по-настоящему не видела даже в самые плохие моменты. Сэйрон позволил ему вцепиться в добычу: комнату той, из-за которой кровоточила сейчас душа. Разрешил выместить злобу и ярость на ни в чем не повинной мебели, сосредотачиваясь на том, чтобы не оставить ни одного целого предмета. Давая девушке время покинуть замок. Потому что знал - он пойдет за ней. Захочет её вернуть. И все рассчитал заранее....
Тишана уже была далеко, когда Сэйрон вышел из её спальни - не оставив там ничего размером больше пыли. Мужчина чувствовал увеличивающееся между ним и девушкой расстояние. Его кровь кипела в венах невольницы, жгла знак, еще не пропавший с лица. Он мог найти её с закрытыми глазами. По теплу тела, по горькому запаху луноцвета и стали. Зверь жаждал броситься за ней, но Сэйрон, из последних сил цепляющийся за отголоски разума, смешивающегося с сознанием монстра, знал, что у него не получится.
Уходя, девушка сделала то, о чем давно мечтала: распахнула темные занавеси на высоких окнах нижнего зала, наполнив воздух золотым сиянием рассвета. Совершила первый, пусть и мелкий, но свободный поступок - доказывая и себе, и Сэйрону, что теперь может все, что захочет, поскольку раньше даже на это не была способна. Заодно показывая бывшему господину, что перемены не так плохи.
Зверь усмехнулся, плавно выходя на свет. Тонкие чешуйки на скулах, затвердевавшие по мере того, как монстр брал верх над телом, сразу засеребрились, становясь заметнее. Серые глаза разгорелись белым пламенем, как у хищника в темноте. Мужчина утратил всякое сходство с человеком. Движения сменились кошачьей гибкостью. Слух усилился многократно. До двери оставалось несколько шагов.
Но Сэйрон заранее позаботился, чтобы он их не сделал. Неожиданно уловив посторонний шорох в зале, зверь остановился. Оскалил зубы в довольной улыбке. Вытянул из ножен на боку длинный полуторный меч, взял его обеими руками, острием вниз, и плавно скользнул к желанному выходу, с противным скрежетом царапая лезвием по плитам пола.
Этот звук словно послужил сигналом - и они медленно стали появляться из тени колонн: серьезные, сосредоточенные. В традиционных белых одеждах, с оружием на изготовку. Восемь регентов. Равные друг другу по крови, возрасту и силе. Вечные соперники. Смертельные враги.
Сэйрон дал им столько преимуществ, сколько мог - темную одежду, чтобы стать удобной мишенью в смазанных танцующих движениях битвы, десять бессонных ночей, чтобы ослабить зверя. А самое главное - восемь маленьких алых склянок, качающихся на тонких длинных цепочках на шее у каждого регента. Восемь капель крови, которые отдадут его в полую власть противников. Только они могли остановить его, не позволить преследовать желанную добычу - сдерживать так долго, как это будет необходимо. Все вместе. Во всяком случае, Сэйрон на это надеялся.
В последнем отчаянном порыве отбирая у монстра власть над собой, мужчина закрыл глаза, глубоко вздохнул и окунулся в связь с Тишаной - почувствовав её недоумение и сомнения. Сердце рвануло болью, при мысли, что он никогда больше не заставит девушку вернуться, не сможет балансировать на сладкой мучительной грани между благоразумием и властью над ее телом и душой. Не заставит отказаться от мыслей и желаний, от жизни, в которой ему нет места. Не впустит в свою жизнь, где нет места ей.
Чувствуя, как холод неумолимо сжимается вокруг измотанного напряжением сознания, Сэйрон послал Тишане последний импульс, отдавая остатки того, что рождало жар в его остывшей душе, всю иссушающую страсть, делясь с ней последним теплом. "- Беги!" - мысленно закричал он, вкладывая в этот крик силу движения, которая заставит девушку не останавливаться. После чего без остатка растворился в ледяном ликовании зверя, предчувствующего битву.