ведется против врага, "варвара", "неверного", которого
каждый носит в себе, или который восстает всякий раз,
когда индивид пытается подчинить все свое бытие
духовному закону".
Юлиус Эвола "Великая война и малая война"
Братья мои! Сегодня я готов поведать Вам страшную тайну. Она кричит во мне, как малый ребенок, и просится наружу. Эта тайна называется Великая борьба со своим безумием.
Да, да, Вы не ослышались со своим безумием, ибо кто из нас, провозглашая великие истины не был сумасшедшим. Еще Платон писал о его "божественной природе", которая роднила и вдохновляла поэтов и пророков древности.
Страшные и мучительные головные боли его признаки. И, кажется, человек навечно сроднился с ним, как безногий со своими костылями. От него не сбежишь и не скроешься, ибо оно всюду настигает тебя, и пытается подчинить твой разум своей беспощадной воле.
"Пляшите и веселитесь, вакханки! Безумные поэты подносите мне чашу самого крепкого вина, ибо я, устав от жизни, жажду его как Летейской воды. Или как лотофаги сока лотоса!" - кричит мой безумный голос.
И я, подчиняясь ему, готов пить и плясать до упаду. Но утром приходит тяжелое похмелье. Голова раскалывается, на ноги нельзя встать, а мысль находится в помрачении. И я тупо лежу, как убитый. Мне ничего не надо, и я доволен тем, что у меня есть.
Но есть и другой голос. Он не так силен, как первый, и не сулит сиюминутных наслаждений и кратковременных опьянений. Он знает, что все преходяще в этом мире и то, что сегодня мы называем ценностью, завтра может быть куском презренного металла, мимо которого пройдут даже дети. Или жалкими бумажками, которые ветер вместе с листьями разносит по улицам. И эти бумажки когда-то были деньгами! Ради них люди совершали убийства и преступления. И вот теперь они - всего лишь жалкий и никому не нужный мусор.
"Как наивны мы были тогда, - скажут освобожденные люди, - ведь мы гонялись за мусором, который поднимает ветер и безжалостно хлестает дождик. Наши дворники собирают его, разглядывая причудливые здания и знаки. Но это всего лишь ничего не стоящий мусор".
Когда я услышал эти слова, я понял, что вот он - первый шаг к освобождению, и какая-то стена рухнула за моими плечами. Я видел среди развалин причудливые и красивые камни. Брал их в руки и долго разглядывал. Какая-то сила манила меня к ним, и я не мог оторваться от увиденного.
Но второй голос сказал: "Стена рухнула, не дай осколкам ослепить и остановить тебя".
И в тот же миг эти прекрасные камни потеряли блеск и стали серыми. И я понял, что и они - жалкий и никому не нужный мусор.
Но голос безумия не отпускал меня. Он звал и манил в свои коварные сети. И тогда я бежал в пустыню. Палящее солнце жгло мое тело. Голод и жажда терзали его. Но не было ни источника вод, чтобы напиться, ни дерева, чьи плоды могли бы утолить мой голод.
Голос безумия смеялся надо мной, как над нашкодившим школьником:
- Ты жаждал освобождения и получил солнце, голод и жажду. Ты жаждал спасения, но я вновь с тобой и продолжаю бороться с твоим сознанием. Ох, как жалок ты, человек! Стремишься к высотам и падаешь в бездну! Стремишься к любви и корчишься в муках и страданиях! Не зная, что лишь я - подлинное освобождение и истинное счастье. Вакханки и пифии поняли это, обретя одни - опьянение, вторые - божественный дар предсказаний. Понял это и Ницше, когда писал о Дионисе, связав его со своим Заратустрой.
Да, я помню ты был поклонником этого немца, который сполна испил дионисийское блаженство безумия. Оно сопровождало его до самой смерти. Но он правильно заметил, что в греческой трагедии Диониса скрывали маски. И вдруг, о чудо, его мысль остановилась и не пошла дальше. И только на смертном одре он понял и осознал, что Дионис был тоже обманчивой маской, за которой скрывался мой лик.