Аннотация: Александр Бенкендорф, Дюма, Пушккин, де Кюстин. Исторический очерк.
Александр Бенкендорф, Дюма, Пушккин, де Кюстин. Исторический очерк.
Хорошую книгу написал Дмитрий Олейников (Д.Олейников 'Бенкендорф').
Александр Бенкендорф - путешественник, литератор, цивилизованный, широко мыслящий человек. Смелость и мужество Бенкендорфа, которые он проявил на полях сражений, при защите России, да и при других обстоятельствах, вызывают к нему симпатии.
Но одна тема - как бы в стороне. Она стоит отдельно. Эта тема 'Бенкендорф и Пушкин'.
Читаешь главу о Пушкине и в какой-то момент, посреди грустных мыслей, начинаешь смеяться. Дмитрий Олейников (на полном серьезе?) цитирует Пушкина: 'Пушкин под впечатлением деятельной помощи графа даже говорил друзьям, что 'хотел бы получать жалование от Бенкендорфа''.
Не будем трогать такой щепетильный вопрос как (гипотетические) родственные связи между царской фамилией и Александром Бенкендорфом, которые были (если только они существовали в реальности) следствием приглашения невест из Германии для особ из царствующего дома Романовых... Пушкин любил подчёркивать свое происхождение от древнего русского дворянства...
Перейдем в другую плоскость.
Николаевский режим и литература, и общественное мнение.
Здесь можно начать не с Пушкина, а с Александра Дюма. Александр Дюма был весьма популярен во Франции и в Европе. Человек - жизнелюб, он был не против в 1839 году (это было уже после смерти Пушкина) получить орден от Николая I. Долго раскачивался николаевский режим, узнав о запросе Дюма на получение ордена. После размышлений послали перстень от императора (который затерялся). Дюма решил получить хотя бы перстень (если на орден не соглашаются), настаивал. Послали второй перстень (взамен утерянного). Но Дюма - человек умственно подвижный. Он без особого финансирования, по внутренней склонности, написал в 1840 году романтическую историю о восстании декабристов ('Учитель фехтования'; была запрещен в России). Что касается перстня, то позднее свои путешествия по России в 1858-1859 годах Александр Дюма описал во вполне доброжелательных тонах. Правда к этому времени Крымская война уже завершилась).
Давайте предположим, что вся история с Пушкиным и с его дуэлью произошла без всякого участия николаевского режима. Пушкин умер в начале 1837 года. По странному совпадению Александр Бенкендорф в марте 1837 года тяжело заболел - он никогда так и не выздоровеет окончательно после этого заболевания, будет продолжать лечение и умрёт в 1844 году.
Как пишет Дмитрий Олейников, 'Однако самой мощной 'идейной бомбой', разорвавшейся в мае 1843 года, стала публикация во Франции сочинения маркиза Астольфа де Кюстина 'Россия в 1839 году'. Поражающая сила взрыва была такова... Вовсе не недостатки 'феодально-крепостнической системы' выводит де Кюстин на её страницах: '...народ и властитель состязаются в обмане, предрассудках и бесчеловечности. Отвратительное сочетание варварства и малодушия, обоюдная жестокость, взаимная ложь - всё это составляет жизнь чудовища, гниющего тела, в чьих жилах течёт не кровь, а яд - вот истинная сущность деспотизма'. (Заметим, что в 1841 году в Пятигорске погиб Михаил Лермонтов).
Николаевский режим, стремительно движущийся к Крымской войне 1853-1856 годов, оказался перед проблемой контр-пропаганды - ответа на книгу де Кюстина.
Но к кому обратиться - не к Пушкину же. И не к Лермонтову... (в 1844 году)...
Дмитрий Олейников продолжает: '... для борьбы с его [де Кюстина] воздействием на Запад был создан целый негласный комитет. В него вошли высшие сановники империи: министр иностранных дел К. В. Нессельроде, министр просвещения С. С. Уваров, министр государственных имуществ П. Д. Киселёв, управляющий Вторым отделением императорской канцелярии Д. Н. Блудов и, конечно, А. X. Бенкендорф, которому и довелось координировать ведение полемики с разошедшимся по всей Европе сочинением.'
Об эффективности действий негласного комитета в области литературы Дмитрий Олейников умалчивает.
Дмитрий Олейников закручивает лихой сюжет. Александр Бенкендорф привлекает для контр-пропаганды гениального поэта Фёдора Тютчева. Тютчев начинает публикации в германской прессе.
Но внезапно этот интересный сюжет исчезает, тонет в подробностях романтической истории с участием Александра Бенкендорфа.
И Тютчев, и его контр-пропаганда на весьма интересном месте исчезают со страниц книги Дмитрия Олейникова.
(Да, Пушкин умер. Но николаевский режим не растерялся, привлек Тютчева и Тютчев 'переборол' де Кюстина... В таком направлении могла бы двигаться мысль...).
Но нет. Начать- то он начал... Непонятно, что сделал Тютчев, и чего он добился, и каковы были результаты его усилий.
Что же со злобным влиянием книги де Кюстина на европейские умы? Что с противоположным влиянием Тютчева? Ясности нет.
Конечно, Александр Пушкин мог бы написать произведения, представляющие европейской аудитории Россию в возвышенном свете. Но увы...
Симпатичный человек Александр Бенкендорф, проживший полезную для России жизнь (если не обсуждать эффективность его шагов в области литературы), не сумел (как и весь николаевский режим) правильно сориентироваться в таинственном мире литературы и общественного мнения...
Продолжаем читать книгу Дмитрия Олейникова:
'Особняком располагался кабинет Александра Христофоровича; он и при последующих владельцах сохранял обстановку николаевской эпохи, поскольку оставался кабинетом-мемориалом.
Снова предоставим слово потомку, Сергею Михайловичу Волконскому:
'В фалльском доме, таком светлом, приветливом, есть одна комната, в которую мы, дети, входили с некоторым страхом, - мрачная, молчаливая, в которой никогда никто не сидел. Это был кабинет моего прадеда Бенкендорфа. (...)
Висела там известная акварель Кольмана - декабрьский бунт на Сенатской площади: бульвар, генералы с плюмажами, с приказывающими жестами, солдатики с белыми ремнями по тёмным мундирам и в пушечном дыму памятник Петра Великого... В этой комнате все вещи как-то особенно молчали. Там пахло стариной, большей давностью, чем в остальном доме; там всегда хотелось спросить кого-то: 'Можно?'''.