|
|
||
Про здравый смысл и ошибки было сказано выше. О появлении Змея-Горыныча и революции в одном,отдельно взятом гареме. ВВИДУ ОТСУТСТВИЯ ИНТЕРЕСА,КАК ЧИТАТЕЛЬСКОГО,ТАК И АВТОРСКОГО,ОТЛОЖЕНО НА НЕОПРЕДЕЛЕННЫЙ СРОК! Прод комм 317, | ||
Много ли мало ли времени прошло после событий последних (свадьба Пульхерии царевны с дипломатом иноземным да отъезд их на родину жениха историческую) доподлинно уже неизвестно. Только вот впали цари-государи, хоть и бывшие, но народом по-прежнему сильно любимые в жуткую, как иноземный лекарь окрестил это состояние, мийэланхолиуйею (вот ведь язык басурманский). И не хотелось им ничего ровным счетом, ни есть, ни пить , даже в карты на щелбаны да фофаны уже играть не игралось. Ни интересу, ни энтузиазма никакого не было. Да и менестрель королевский бывший, что теперича люд честной в царстве развлекал, со женою молодою в путешествие свадебное на границу почти, в глушь деревенскую, для к реалиям местным приобщения лучшего, отправились. В общем, передалось настроение это и тихо и уныло стало в царстве, даже шут и тот запропал куда-то. Только вот Федоту-царю лишь не до скуки да праздности было. Ибо в месяцы последние со времен объединения внезапного прошедшие, активизировались да подняли головы враги общие, да начали беспорядки в землях приграничных чинить. То столбы пограничные выдернут, то скотину из сел уведут. Ничего серьезного вроде, а неприятно все ж. И уж представителей их вызывали беседы для, и протест вручали официальный, все бес толку. День-два и опять неприятность какая происходит. Вот и сегодня гонец с заставы приграничной прискакал поутру, бумагу очередную привез. Что именно там писано же было, интереса для истории развития не представляет. А вот царь, послание сие прочитавши, велел немеля коня себе седлать и в сроки наикратчайшие собрался и на заставу ту отбыл, десяток воинов лучших с собою прихватив. За старшего же на время отсутствия государева, кое планировалось недолгим совсем (недели две от силы) решением высочайшим оставлен был Савелий-волхв, ибо имел он опыт некоторый в делах управленческих да и силу колдовскую немалую, аргументом веским, дополнительным в споре с оппонентом стать способную. Да и предан он был государю молодому безгранично, и о родины благе искренне радел. На том и порешили уехал Федот с людьми верными разбирательство устраивать да с соседями наглыми беседы проводить, ибо истощилось уже и его терпение. Недавно вот карикатуру очередную с почтою голубиною получил, прилагался к ней и стишок поганый, авторитет царский подрывающий. И шут по причине же этой отсутствовал. Послан он был царем к соседям ушлым, пакости подобные печатающим, разобраться что бы кто же именно в царстве родном информацию ворогам потенциальным сдает. Ибо осведомлены они чересчур о событиях в царстве-государстве происходящих, о тех даже, что круга узкого лиц доверенных покидать не должны. И сказать надобно, что поручение сие с честью выполнено было, устранена была проблема кардинально весьма. Лишь Луна полная была свидетелем того, как на с мостика ветхого через речушку Смородиною именуемую, тело казначея бывшего полетело. Булькнула та радостно, подношение принимая, и ничто более тишину волшебную ночи летней более нарушать не осмеливалось. А исполнитель временем тем домой уже спешил, чувствуя, что понадобится там. И предчувствия эти в мере полной оправдались. Вернулся он вечером поздним и с удивлением увидел, что ворота, не закрывавшиеся обычно, заперты накрепко, а стражник через окошко специальное сообщил, что откроют их лишь с рассвета наступлением и не ранее, и никто права не имеет требовать для себя условий особых. -Кто!? - возопил шут возмущенно, ибо точно знал друг верный царский, что тот уж точно не мог отдать приказа такого строго, да и если бы вдруг случилось сие, то уж точно бы оставил распоряжение специальное. -Савелий-волхв, - с ехидства долей некоторой, ответствовали ему из-за стены. Дааа, не скоро воины ночью тою в дозоре стоявшие забудут зрелище уникальное, что видеть им довелось: лицо шута в степени крайней изумления. Тот даже на время некоторое речи дара лишился. Ибо помнил он Савелия характер хорошо очень и посох резной, что охаживал его в годы детские за провинности пониже спины, тоже ... помнил. А посему осознал с тоскою, что в город попасть ему исключительно с рассветом удастся. И по причине этой решил он, что не только одному ему плохо да некомфортно быть должно и решил смену дозорную развлечь. Достал из кармана потайного гармошку губную и стал наигрывать мелодии печальные, перемежая игру периодически исполнением песен жалостливых. И терпели люди служивые безобразие сие, зубы накрепко сцепив, но терпели непотребство сие, все кары небесные на головы Савелия-волхва да шута изобретательного призывая. Однако же вслух и слово лишнее произнести опасаясь, как вдруг услышит волхв злопамятный, бед не оберешься потом, ибо ходили слухи по царству о мстительности заместителя царского и о том, как жестко и быстро расправляется с неудовольствие его вызвать посмевшими. Но все имеет свойство заканчиваться, так и ночь права свои дню новому постепенно уступала. Уж начал восток алеть. Закончилось дежурство это беспокойное, и смена дневная пришла пост принимать. И рассказали им о ночи прошедшей в подробностях мельчайших. Порадовались же тихонько пришедшие, что смена их нынче именно с утра начинается. Затем наконец отперли ворота да пустили проблему сию ходячую, пожелав от души мысленно ноги переломать и множество других "приятностей" букет полный. Тот же насвистывая мотивчик фривольный неспешно ко дворцу царскому пошел в происходящем разбираться да с наместником оставленным совет держать. Оставим же пока героев наших: царя в пути-дороженьке, шута ко дворцу добираться, а Савелия-волхва сон пророческий важный досматривать, и познакомимся наконец с еще одним персонажем истории нашей. А персонаж, надобно сказать, нужный да преинтересный - дева младая, умница и красавица из семьи уважаемой, известной купеческой (род древний купцов Иваницких). Итак, она звалась ... нет, не Татьяной, как можно было бы предположить, звали девицу нашу Эльмира (в честь бабушки, что из земель была хазарских). И была она хороша собою: высока, стройна, коса русая ниже пояса, в руку толщиною, только глаза черные да брови соболиные выдавали в ней наличие крови южной, да еще любовь и умение вести дела тороговые. Железною рукою держала она дело семейное и преумножала славу да капиталы фамилии известной. И знали ее прекрасно во кругах боярских да купеческих да звали за глаза царь-девицею за жесткость с коею дела велись, да за способность уникальную всех решение ей нужное принимать. Вот сейчас плавала она на ладье собственной по делам торговым в царство, соседнее государство, только вот возвернуться спешно пришлось. Благо вопросы все первостепенные уже решены были и можно было оставить помощника надежного вместо себя. Планы все амбициозные по дела развитию да капитала преумножению спешно свернуть пришлось из-за письма голубем почтовым со стороны родимой ей принесенного. А письмо сие содержало информацию важную и шокирующую даже весьма. О том, что царства оба объединиться решили в единое сильное (в перспективе) государство. А править будет там друг ее любезный Федот-царевич, о высоком статусе которого она до минуты этой и не подозревала даже. Написала же ей подруга ее хорошая Пульхерия-царевна. Ох и разозлилась же девица письмо сие получивши! А ведь клялся-божился, что сын боярина простой, что любит вещал да и замуж звал! И как же теперь? Ведь царем целым оказался! Вдруг как забудет про клятвы-обещания свои? Ведь она дочка-то всего лишь купеческая, хоть и семьи уважаемой. Не по статусу царскому союз сей оказаться может. Там вон княжны да боярышни день каждый прелести перед ним свои демонстрируют, да внимание высочайшее способами всеми на себя обратить пытаются. Вот и выберет из них себе жизни спутницу. Подумав только сие, разразилась дева наша слезами горючими, судьбину да обстоятельства несчастливые проклиная, ибо полюбила она друга своего, как оказалось скрытного. Однако слабости минута прошла быстро довольно, и на место ей пришла злость здоровая. -Не бывать этому! - вот был посыл основной. И стала дева наша дела последние улаживать, да к возвращению в царство родное государство готовиться. Однако проблем мелких, но ее вмешательства непосредственного требующих образовалось неожиданно много весьма, и понадобилась седьмица целая, чтоб решить все. И вот наконец и закончились вопросы все. Обговорено все и даже безделушка последняя в сундук уложена. Завтра дорога обратная по Быстрянке-речке на суток трое, если нормально все будет, и дом, наконец-то. А мысли меж тем опять начали терзать нерадостные. Не поторопилась ли, правильно ли сделать хочет ... Да еще и сама парню навязаться планирует. Так в терзаниях да сомнениях и ночь прошла. Солнышко яркое, ласковое выглянуло, да прочь мысли худые унесло. А еще и ветер попутный радостно паруса надувал, словно тоже в царство торопился попасть. ***** А что же царь младой наш? Он ни на минутку тоже с пор тех самых, как впервые на гулянии увидел, деву нашу не забывал. Вот и сейчас на заставу спеша, сокрушался мысленно, что не успел любимой весточку послать да предупредить, что планы в отношении нее у него самые что ни на есть серьезные, и что бы ждала сватов во времени ближайшем. Однако не подозревал он, что сестра названная весть уже отправила, и его это во времени недалеком сюрприз ожидает, и неприятный весьма, в лице девы обиженной. Пока же приходилось дорогу оглядывать внимательно, ибо в воздухе напряжение повисло да неприятностей ожидание. И вот, наконец, и застава показалась. Зрелище взору приехавших открывшееся взор поражало. Дым черных поднимался, и гари запах распространялся далеко вокруг. Столбы пограничные, что установлены недавно совсем были, кучками пепла аккуратными располагались. Жители же в панике полной по всем храмам да капищам имеющимся собрались да молились всем богам известным, прося беду жуткую от их местечка тихого да спокойного отвести скорее. Царя же явление со воинами лучшими было знаком свыше да ответом божественным на молитвы их совместные воспринято было. Его тут же народ весь встречать высыпал со волхвами да клиром священным. И каждый ко государю любимому прикоснуться спешил, да о беде-печали своей поведать, да помощь незамедлительную получить. Временем Федот-царь все ж и сумбурно хоть, но уяснить смог произошедшего суть. Соседи, что с Царства Трисорокового, колдуна призвали и тот беду наслал. И пришла беда эта откуда и не ждали ее совсем, и даже помыслить ни в одном самом кошмаре жутком не могли. А именно с воздуха. Прилетел монстр страшный и огромный зело цвету зеленого да с головами тремя и начал столбы приграничные уничтожать прицельно. Потом на башни дозорные перекинулся и их пожег, горстки лишь ровные пепла оставив, а после плюнул так же прицельно на начальника гарнизона дом и, вверх взмыв, улетел в сторону соседскую. Вот такую историю с дополнениями некоторыми да очевидцев уточнениями услышал царь прибывший. Народ был в шоке полнейшем от происшедшего и требовал убрать угрозу страшную незамедлительно да защитить их от силы сей жуткой, Иппата-чернокнижника учеником на головы их направленной. Пока же судили да рядили, день к закату клониться стал, и решено было проблемы окончательное решение до дня завтрашнего отложить, вдруг на голову свежую и придумается еще что путное. И тут же сразу вопрос встал, а где разместить особу высокую, ибо дом добротный самый действиями монстра уничтожен был. После раздумий долгих да препирательств многочисленных решено было, что особа царственная ночь эту провести вынуждена будет в корчме здесь имеющейся, а отряд с ним прибывший в том, что от казармы осталось, разместят. На том и разошлись все, довольные решением найденным. Царь же, поужинав, спать устроился, ибо на завтра дел много запланировано было, и перво-наперво до логова супостата летающего добраться следовало и объяснить доступно кто на землях этих хозяин, и почему пришлым всяким безобразить здесь не след. И снился Федоту-царю сон столь преинтересный, сколь и реалистичный: будто бы сила некая неведомая подняла его высоко-высоко в небо синее и понесла куда неведомо. А там! Красота-то какая! Увидеть землю с высоты полета птичьего! И ощущения потрясающие от свободы да ветра в лицо бьющего и в ушах свистящего, пьянящие силою своею и восторгом неописуемым. Только вот кончилось резко все от звука какого-то мерзкого и противно. Открыл глаза царь наш, где находится, не совсем понимая. Секунда-другая... Вспомнил! И в возмутителе спокойствия своего да в снов прерывателе подлом петуха, что во дворе разгуливал вальяжно, признал. Сплюнул с досады. Такой сон дивный да реалистичный прервал супостат пернатый. И стал одеваться да на битву со злом предстоящую собираться, ибо не получится уж заснуть. Ушел сон без следа. А в столице, на волхва попечение оставленной, все шло, как и должно - кувырком. День уже в права свои полностью вступил, солнышко припекать начало, а наместник нерадивый, на хозяйстве оставленный, все почивать изволили. Шут же наш добрался-таки до Савелия-волхва окон, встал под ними и начал оного будить активно, к совести (в отпуск бессрочный ушедшей, видимо) взывая. - Вставай, с первыми лучами вставай! Обязанности возложенные не забывай! Вставай, долг перед государем скорей выполняй! Вставай, морда твоя волховская! Вставай! - вдохновенно голосил шут, попутно постукивая периодически ногою в ритме определенном, по обнаруженному неожиданно здесь же тазу медному. Наконец, нервы адресата спича сего сдали, и он явил в окно свой лик, светлый, но помятый весьма. - А вдруг как прокляну? Проклятием жутким да не снимаемым! - тихо да вкрадчиво к спокойствия своего возмутителю обратился он. -Нет, дядька Савелий, не проклянешь! Кто же иначе будет царя-батюшку да прихлебателей-стервятников многочисленных веселить-радовать, проблемы возникающие попутно решая? Методами не всегда деликатными правда, но зато действенными весьма. -Твоя правда! Ну, заходи уже, коли пришел, да рассказывай, что да как. Приглашением подобным грех не воспользоваться было, а посему шут не заставил себя повторно звать и резво прошмыгнул в дверь уже домовым заботливо приоткрытую. Только вот не учел он характер нечисти домашней не менее, чем собственный его пакостный, а посему приложило его чувствительно весьма дверью этой пониже спины. -Нууу, вот не любит меня никто! - провозгласил он обиженно, место от знакомства с дверью тесного пострадавшее потирая. Домовой же из угла своего темного захихикал препакостно. Да, не любил он посетителя сего и даже и не скрывал неприязни своей. И нелюбовь эта была давняя и старинная со времен детства шута (тогда он еще и не помышлял даже и быть таковым, а просто Архипкою - сорванцом звался) терпеливо взращенная. А причина ее не значительна и не обидна, по счету большому даже, и уже из памяти шутовской истерлась давно без следа, однако помнит ее домовой. А дело так было: пришел к Савелию, хозяину его, тогда еще мальчишка совсем Архипка, за проказы свои многочисленные, иначе как сорванцом не именуемый, и был в руках у него сверток красочный, ленточкою алою красиво перевязанный. Зайдя, пошел он к хозяину и стал шептаться о чем-то с ним, а сверток на лавку устроил. Вот и подумал домовой, что подарок это ему, да и забрал. А сверток пустым оказался. Вот и осерчал с пор тех самых. -Дядько Федул, хватит тебе уже! Иди, будь добр, кофию нам с гостем приготовь! -Ходют тут всякие не званые, не жданые, кофий наш задаром хлещут! А он ведь дорог нынче стал очень, - продолжал недовольно бормотать домовой, выполняя все ж приказ прямой хозяйский и готовя все ж напиток дивный. И тут однако не упустил домовой возможности сделать хоть и мелкую, но пакость все ж. Пока кофий готовил, всыпал он в шута чашку специй разнообразных, хоть и дороги были те весьма, в количестве хоть и небольшом, но впечатления незабываемые получить достаточном. И вот поставил он напиток готовый перед гостем расслабившимся с улыбкой препакостной и удалился прочь, делами отговорившись, не желая гнев хозяйский на себе испытывать. Гость же облагодетельствованный шедро столь духом домовым с честью гостепреимством испытание выдержал и не поморщился, когда пил даже, что вызвало улыбку у хозяина доброжелательную, о проделках домового своего осведомленного прекрасно. Наконец, все ритуалы положенные соблюдены были, и приступили собеседники к обсуждению вопросов важных государственных. Решали, что ж делать с ворогами явными да недоброжелателями тайными да коварными. Рассказал шут о результатах поездки своей да о том, кто еще на подозрении у него да по причинам каким имеется. Решено было глаз с них не спускать. И другие вопросы не менее интересные да важные обсуждены были, в числе их и вопрос устройства личной жизни царской да поиск спутницы ему подходящей не на месте последнем был. Оба в курсе были личности привязанности сердечной Федотовой и уверенны были, что партии лучшей и сыскать невозможно, и решили они приложить все усилия возможные, чтоб союз сей возможен был. Так как каково решение царя будет в вопросе этом, оба и не сомневались ни секунды даже, то проблемою главною то стало, как дева выбранная изменения кардинальные в судьбе своей столь воспримет. Вот тут терзали обоих сомнения, ибо известна была Эльмира характером взрывным да непредсказуемым, да на расправу скорым, да и рука у нее тяжела была весьма. Тут еще вспомнил шут, что дева в курсе скорее всего событий последних, причем, подробно довольно, так как в переписке с Пульхерией царевной состоит, и последняя была огорчена сильно довольно, что подруга любезная на торжество устроенное свадебное не успеет всего вероятнее, так и произошло впоследствии. И факт сей добавлял проблем интиганам и сводникам начинающим много весьма. Ибо подозревали они, что дева вспыльчивая не спустит так просто другу сердешному обман невольный. Нет простить-то в итоге простят царя, в отношениях личных недальновидно поступившего, но до события сего радостного царство тряхнет новообразованное неоднократно. А посему подготовиться надлежит основательно и с размахом большим ко временам веселым. Еще и соседи заклятые пакости постоянно учинить норовят всяческие. А объект размышлений их невеселых уже в паре дней пути находился и спешил сколь возможно быстро к дому родному прибыть да устроить жениху ветренному отношений выяснение, ибо грусть и печаль уже без следа прошли и на место им злость здоровая да крови жажда некоторая пришли и выхода своего требовали. Царь же младой и не подозревал даже, что над гловою его буйною тучи сгущаются со всех сторон, и гроза уже разразится готова. Завтракал он, чем боги послали нынче, вспоминал он еще сон свой необычный да ощущения те волшебные. После завтрака же решено было отправляться сначала за благословением к батюшке местному да волхву заезжему, а после и на логова супостата проклятущего поиски смело идти. Наконец, все формальности да обряды необходимые выполнены были, и направились Федот да еще человек несколько из храбрых самых на ворога коварного да злобного поиски. Выйдя за стену городскую разделились разведчики отважные и разбрелись по сторонам разным, жребием выбранным. Царю же нашему выпало участок к горам прилегающий просмотреть внимательно. И пошел он ,оглядываясь да озираясь, в момент любой пакости всяческой ожидая. Только вот вдруг услышал он, как плачет будто кто горько-прегорько, судьбину свою несчастную кляня. Удивился Федот обстоятельству сему безмерно, ибо не должно тут чужих быть, потому как места здесь тихие, заповедные да и от границы недалече. Пошел он смело на голос, причитающий на лады разные жалостливо настолько, что самому рыдать слезами горючими хотелось. Наконец, вышел он на полянку странную, даже страшную весьма. Не было там ни единой травинки ни былинки, только земля черная, колдовством страшным пропитанная. Посреди полянки той столб был каменный черный, от него цепь тянулась, звеня на ветру зловеще. А тянулась она к ошейникам в количестве трех штук, что нашли место свое на шеях трех ворога летающего. Да только ворог тот таковым совсем и не выглядел, а слезы лил горькие каждою из трех голов с яйцо голубиное размером. Увидев же, что пришел некто, заскулило чудо трехголовое и за столб спрятаться попыталось, однако цепи длина не позволила. Запутался бедолага и заплакал еще горше. Видя дело такое, подошел Федот осторожненько к монстру несчастному да погладил из морд одну осторожненько. -К маааамеее хооочуууу ... - провыли головы все неожиданно дружно, и снова слезоразлив начался. Наконец, успокоился монстр неведомый и поведал историю свою печальную. Из пояснений долгих да путанных весьма, следующее прояснилось: зовется чудо сие Горынычем, по месту проживания постоянному, да и ребенок он совсем, силою от матери оторванный.
|