Аннотация: Кусочек из жизни тех, кто сейчас в верхних слоях жизни и тех, кто сидит внизу. А кто прав - вывод за Вами, уважаемый читатель...
ДУЭЛЬ
Очередной пятый акт никчемной пьесы "Прожитая неделя" приближался к своей развязке. Никчемной, поскольку эта серая, обыденная до тошноты неделя ничем не отличался от прошлой, от той, что была месяц, год назад. Сорокапятилетний Иннокентий Петрович Аскольдов знал этот текст до последней запятой, до каждой каллиграфической ошибочки. Вся его жизнь казалась вечным однообразным спектаклем. Аскольдов уже давно свыкся с мыслью, что родился миллионы лет назад, и изо дня в день играл в одной и той же драме. Во всяком случае, если и были другие пьесы, то канули в небытие. Их тексты утеряны безвозвратно.
В этом круговом движении менялись лишь декорации: то зеленые тополя, то промерзшие заснеженные ветки. Они давали толчок к некой импровизации: летние выходные дни, зимняя пятница или осенний промозглый понедельник... Но суть и сюжет оставались без изменений.
В очередной сцене акта "Пятница" Иннокентий Петрович закончил читать лекции в своем институте и сейчас стоял в теплых майских лучах солнца за столиком у пивной палатки. Ему предстояло выпить три кружки пива, а затем, проехав пять остановок на метро, вернуться в свою халупу. В финале Аскольдов на предпоследней электричке уезжал со своей супругой Еленой Семеновной на опостылевшие шесть соток с кривым туалетоподобным домиком и двумя раскладушками, дабы завтра, в шестом акте торчать кверху задом, возделывая хилые питерские посадки.
Ну а в тот момент Иннокентий Петрович любовно смотрел на пенящуюся янтарную жидкость. Момент, который не надоел ему до сих пор во всем этом спектакле. Его Аскольдов играл всегда с большим удовольствием.
Напротив возник ежепятничный собутыльник Васек. Иннокентий Петрович познакомился с ним здесь много лет назад, и встречался исключительно по пятницам за столиком. Когда Аскольдов брел после лекций домой, а Васек возвращался от станка со своего горячо любимого завода. В этой точке их пути пересекались. Они распивали положенные автором пьесы три кружки, рассуждая за жизнь, и расходились. Неделю Иннокентий Петрович не видел своего кореша и не созванивался. А в следующую пятницу они встречались вновь, обсуждая наболевшее.
-У, поехали, выродки,-злобно посмотрел вслед проехавшей иномарке Васек.-Довели страну, суки. Развалили, разворовали. А потомственный токарь с золотыми руками в нищете. Свобода, бля.
-Ну может он и не воровал,-возразил Аскольдов, делая вожделенный глоток.-Нельзя же всех под одну гребенку.
-Да ладно, интеллигент гребаный, помолчал бы уж,-беззлобно отмахнулся Васек.-Вы все за свободу, да за демократию орали. Вот теперь стоишь здесь с драным задом за мутным пивом, да смотришь в зад иномаркам блестючим. Еще этих ворюг и защищаешь. Молокососы бритоголовые. А чего их защищать? Они тебя, да меня не защитят. Последнее упрут.
-Ну не они первые,-фыркнул Иннокентий Петрович.
-Ты на что намекаешь, дерьмократ хренов?-с подозрением посмотрел на Аскольдова собеседник.-Ну тащил я. Было дело. Так грамотно же тащил. На всех хватало. Последний гвоздь у ребятенка не коммуниздил. Понятия святые были. А эти растащили все. Ограбили стариков, детишек, тебя. Хозяева жизни, бля. А ты никак им сочувствуешь?
-Да нет,-пожал плечами Иннокентий Петрович.-Просто не пойман, не вор. Ну а если ворует - бог им судья.
-Бог-то точно, шельму метит. Да только он высоко. За всеми не углядит. А мы здесь паримся,-хлебнул из кружки Васек.-А я к тебе последнее время приглядываюсь. И вот что скажу. Перестали твои взгляды мне нравиться. Никак, ты сочувствуешь этой мрази?
-Да что ты,-принялся отнекиваться Аскольдов, причем настолько испуганно, будто его уличили в каком-то ужасно аморальном поступке.
-Врешь. По глазам забегавшим вижу, что уважительно ко всякой падали относишься. И-эх, ты,-огорченно причмокнул компаньон.-Нету в тебе принципов никаких. Может ты этим гадам и продаться готов? За грязные доллары полы помыть, туалеты почистить?
-Так никто не предлагает,-вяло отшутился Иннокентий Петрович.
-Ну... Ну...,-поперхнулся Васек.-Да как я с тобой мог столько лет пиво вместе пить? Да где же гордость твоя? Ты же советский человек, а не быдло буржуйское!
-Не хочешь, не пей!-завелся Аскольдов.-Шуток не понимаешь. Знаешь же, что совесть не позволяет мне продаться. Что может и плохо.
-Вот за совесть твою и выпьем,-моментально успокоившийся Васек блямкнул своей кружкой по оппонентской .-Я тебе что скажу...
Умную мысль прервал визг тормозов. Чуть проскочив место их дислокации, на проезжей части резко встала черная "БМВ". Спустя секунду она сдала назад и остановилась четко напротив столика Иннокентия Петровича. Тонированные стекла опустились, обнажив три бритые кочана с интересом, разглядывающие отдыхающих. Аскольдов с Васьком отставили пиво, уставились на них и насторожились.
-А я тебе говорю, что не похож,-донесся голос одного из задних пассажиров.
-Фигня, Федюня, у меня глаз алмаз,-спорил с ним передний.-Вылитый.
-Да каким местом?-продолжил возмущаться Федюня.-Ты зенки-то, Болт, раздвинь. Делай, конечно, как знаешь, только на меня перед шефом не гони.
Передний задумался, почесал в затылке и твердо сказал:-Значит так, сейчас я с ним побазарю. Если добазарюсь, то возьмем с собой. Покажем Кузьме для начала. Даст добро - порадуем шефа. А не даст - отправим восвояси. Надо что-то делать, а то скоро нам яйца оборвут. Какую неделю телимся, а никого найти не можем.
С этими словами он небрежно вышел из машины, на секунду куда-то исчез и вдруг магическим образом возник за столиком Иннокентия Петровича. Тут же пивной запас, будто по мановению волшебной палочки, пополнился пятью кружками.
-Будем знакомы,-протянул браток руку Аскольдову.-Серега или Болт.
-Иннокентий... Иннокентий Петрович,-робко пожал тот здоровую пятерню.
-Васек, то есть Василий Иванович,-протянул свою работяга.
-Тебя, фраер, не спрашивают,-отсек налаживаемые контакты Болт.-Не к тебе обращаются. Ты или пиво пей, или, типа, сваливай отсюда. А к нам не приставай.
Васек попытался было хамануть, но под взглядом братка притух. Тогда он состроил обиженную гримасу, притянул к себе халявную кружку и отвернулся в другую сторону, настроив при этом свой правый пеленгатор.
-Так чему могу быть полезен?- продолжил Аскольдов.
-Работу, типа, предложить хотим.
-Мне?! Работу?! Вы?!-выпучил глаза Иннокентий Петрович.
-А чего здесь такого?-удивился в свою очередь новый знакомый.-Работа реальная, не пыльная, высокооплачиваемая.
-И чем же это я вам так в душу запал, что даже тормозов не пожалели?-ехидно поинтересовался Аскольдов.-И за что это вы мне так высоко платить собираетесь? Внешностью вроде не вышел. Фактурой тоже не удался. Вряд ли чем-то могу помочь в вашем нелегком деле.
-Во, дает, в натуре. Да нам ты на хрен не нужен,-хихикнул Болт.-Тебе наш папа, типа, работу предложить хочет. Только пока ты согласия не дашь, то знать тебе больше не резон. Согласишься, тогда, типа, и тереть дальше станем.
-Нет, уважаемый,-покачал головой Иннокентий Петрович, возвращаясь к пиву.-Я в авантюры не лезу, поскольку насчет вашего бесплатного сыра давно сделал выводы. Считаю разговор законченным, чтобы не тратить время зря.
-Знаем мы ваши работы!-встрял Васек.-Сначала наобещаете, а потом пинком под жопу, а то и того хуже.
-А ну нишкни!-шикнул на него Болт и продолжил:-А халявы никто и не обещает. Базара нет. Работа, типа, самая обычная. Можно сказать творческая. В натуре, никакого криминала. Платить по первости штукарь будут, а там уж как себя покажешь.
-Нет!-категорически выдал Аскольдов.
-Штукарь, типа, баксов,-пояснил бритоголовый.
-Понял, что не рублей. Только все равно не согласен.
-Слушай, а может я сгожусь?-с надеждой в преданном взгляде вновь подал голос Васек.
-Ну смотри, дело твое,-удивленно пожал плечами Болт, проигнорировав вопрос собутыльника.-Бывай здоров.
И он направился к машине.
-Ты что, совсем идиот?-зашипел Васек на Иннокентия Петровича.-Такая удача в руки прет! А он кобенится. Штуками баксов разбрасывается. Да я за половину пойду, только не берут. Догоняй, придурок, пока не поздно!
Видимо, в тот момент Судьба Аскольдовна одобрила речь Васька и со всего маху тюкнула своего подопечного в темечко. Неожиданно для себя Иннокентий Петрович крикнул вслед удаляющемуся братку:-Подождите! Я согласен!
-Ну и славно,-повеселел Болт, открывая заднюю дверцу.- Тогда прошу, типа, в машину.
-Васек, запиши номер, на всякий случай,-прошептал Аскольдов и сунул ему визитку.-Позвони вечером по домашнему телефону. Если не вернусь, пусть жена в милицию сообщает.
Впервые за долгое время Иннокентий Петрович отошел от сценария и понес отсебятину...
-А вы знаете, к примеру, почему "Титаник" утонул?-молол языком молодой человек с весьма женственными манерами.-Потому что там было много женщин. Все из-за них.
-Ты пургу нам не гони,-хмуро приказал Болт.-Лучше работай, типа, быстрее.
-А почему пургу-у-у? Почему так грубо?-надул губки Кузьма и обиженно засопел в ухо сидящему в кресле Иннокентию Петровичу.
Аскольдов уже полчаса наблюдал в зеркале, как визажист колдует над его лицом, создавая физиономию какого-то неприятного мужика. Братки тихо развалились в углу комнаты и взглядом буравили затылок подопытному.
-Ну вот и все!-провел Кузьма мягкой кисточкой по лбу Иннокентия Петровича и развернул кресло на сто восемьдесят градусов.
-Ух ты, бля!-хором выдохнула братва, резко вскочив с насиженных мест.
-Ну ты молоток,-восхищенно обратился к Кузьме Болт.-Хоть и педик, а, в натуре, руки золотые. Бля буду, каждый раз, типа, удивляешь. Это ж надо... Как живой, бля.
Он обошел по кругу ничего не понимающего Аскольдова, причмокнул и одобрительно похлопал его по плечу:-Годишься, мужик. Вставай, пошли, типа, радовать папу.
Иннокентия Петровича вывели в уже виденный двор, обнесенный большим каменным забором, и по сосновой аллее повели по направлению к виднеющейся красной черепичной крыше.
-Ты только базар фильтруй,-давал Аскольдову последние наставления Болт.-Папа у нас человек серьезный, с понятиями. Некультурных и глупых шуток, типа, не понимает. Сильно обижается. Так что, типа, лишний раз подумай, прежде чем хлебало открыть. А то за базар и ответить можно. Как, да чего перетрете - не знаю. Но только усеки - если не сложится, про дачку эту, типа, забудь. Вычеркни из памяти. В натуре, себе дороже станет.
Сосны расступились, словно занавес, открыв загородный дом, напоминающий слегка уменьшенный средневековый замок.
-Пришли,-почему-то вздохнул Болт.-Садись вон там, на веранде, за стол. И жди. Скоро папа придет и, типа, разъяснит все. Можешь пока пошамать.
Иннокентий Петрович присел на краешек мягкого пухлого кресла, проклиная себя в душе за неосознанный порыв согласиться на явную авантюру. На столе из ценных каменных пород стояли фрукты, вино и тонко нарезанный сыр, по запаху и виду не в пример "Российскому". Братки уселись на скамеечке неподалеку и зевая внимательно наблюдали за Аскольдовым. Несмотря на сковавшую его робость, Иннокентий Петрович решил, что нужно показать свою смелость, и что подобным его не удивишь. Подрагивающей рукой он налил себе полный фужер вина, выпил его залпом, слегка поморщившись от кислого вкуса, и небрежно бросил следом в рот пару кусков сыра.
-Вижу знатока вин,-раздался сбоку насмешливый голос.-Действительно, многие утверждают, что "Шабли" урожая пятьдесят четвертого года не обладает свойственным ему ароматом. Напоминает дешевый "сухарь". Но я с ними не согласен. В сочетании с тильзитским сыром пятилетней выдержки оно наоборот приобретает необычные яркие оттенки. Думаю, вы почувствовали это.
-М-му-гу,-промычал в ответ Иннокентий Петрович, с ужасом проглатывая застрявший в горле сыр и пытаясь срочно вспомнить свои ощущения от вина.
К столу подошел мужчина в шикарном белом костюме и уселся напротив Аскольдова. Он плеснул себе в бокал вина и, затянувшись сигарой, закинул ногу на ногу. Иннокентий Петрович поднял виноватый взгляд и отметил для себя поразительное сходство сидяшего напротив со своим новым, благодаря стараниям Кузьмы, лицом.
-Браво!,-небрежно поаплоадировал Болту незнакомец, внимательно осмотрев Аскольдова.-Отличились, ребятки. Конечно, это не я, но похож чертяка. И как похож.
Повисла пауза, в течении которого хозяин дачи рассматривал с явным удовольствием своего гостя, а Иннокентий Петрович начал беспокойно ерзать на краешке кресла и покашливать.
-Ну-с, голубчик,-наконец нарушил неловкое молчание мужчина.-Давайте знакомиться. Меня зовут Евгений Николаевич.
И он протянул через стол руку с тремя дорогими перстнями.
-Иннокентий Петрович,-спешно сунул свою вспотевшую ладонь Аскольдов. Слегка пискнув от крепкого уверенного рукопожатия он, прокашлявшись, добавил, словно это играло решающую роль:-Аскольдов.
-За знакомство!-улыбнулся хозяин, пригубив вина.-Ну же, расскажите о себе.
-Да я не знаю, что вам рассказать,-окончательно смутился Иннокентий Петрович, облизывая пересохшие губы и силясь не брякнуть что-нибудь лишнее.-Мне сорок пять. Работаю лектором в горном институте... Лекции читаю...На кафедре горнодобывающей промышленности... Женат. Имею сына... Он с нами не живет, потому как взрослый уже...
-Вы к театру имели когда-нибудь отношение?-внезапно перебил Евгений Николаевич пыхтящего Аскольдова.
-Нет... То есть да,-вытер пот со лба Иннокентий Петрович, уже матеря себя за необдуманную жажду приключений.-Ходил несколько раз. С женой ходил... И с сыном... В оперу... И в театр кукол...
-Я не в этом плане. Но уже вижу, что самому играть вам не доводилось,-удрученно выпустил дым собеседник.
-Нет, почему же!... Было дело. Играл во втором классе в драмкружке... Пользовался определенной популярностью,-важно выдал Аскольдов.-Репку играл... Даже двух поклонниц имел.
-Понятно,-без интереса кивнул Евгений Николаевич.-Полагаю, вам не терпится узнать, что я собираюсь предложить?
-Если не затруднит,-кивнул Иннокентий Петрович.
-Видите ли, голубчик,-откинулся на спинку кресла хозяин.-Как вы могли заметить, я человек богатый. Многие сейчас слово "деньги" отождествляют с понятиями тупость, бескультурие. Однако, смею вас заверить, это не так. Конечно, в моих кругах встречаются этакие мужланы, но где их нет. В вашей среде, к примеру, тоже не все блещут образованностью. Так вот, к чему я клоню. Скажу без ложной скромности, что считаю себя человеком культурным. Люблю читать, слушать классическую музыку, изучать различные дисциплины в искусстве. И всегда нахожусь в своеобразном поиске чего-то нового. Недавно я создал свой камерный театр. Для души. Пригласил актеров, режиссера, драматурга. Играют довольно сносно, пьесы неплохие. Во всяком случае, моим гостям нравится. Да и сам, чего душой кривить, бывает слезу украдкой смахну от своей сентиментальности.
Глаза Евгения Николаевича повлажнели. Он поднял голову, сделал еще глоток из бокала и продолжил:-Короче, предлагаю вам, Иннокентий Петрович, стать артистом в моем театре.
Аскольдов поперхнулся вином, поспешно извинился и спросил:-При всем уважении к вам, Евгений Николаевич, вряд ли у меня получится. С какого бока ни смотри, но артист и я - вещи несколько разные. Довольно удивительно, что ваши ребятки меня сюда привезли. Они бы поинтересовались сначала моим творческим прошлым. Смешно сказать - крепостной артист Аскольдов!
-Понимаю вашу иронию,-сделал успокоительный жест Евгений Николаевич.-Во-первых, сделаю сразу поправку раз и навсегда: театр не крепостной, а камерный. Здесь работают свободные люди, получая за свой труд приличные деньги, которых они в жизни не заработают на российской сцене. Ну, а во-вторых, существует веская причина пригласить именно вас. Думаю, что вы уже заметили свое сходство со мной. Благодаря стараниям моего визажиста оно стало практически стопроцентным. Мне же давно не дает покоя сценарист: давайте, мол, поставим пьесу о вашем, то есть моем, героическом прошлом. Да и друзья не прочь посмотреть подобную эпохальную постановку. Согласитесь, смешно и глупо, когда тебя играет совершенно непохожий актер. Вы бы нормально восприняли, если бы смотрели фильм про Николая второго, к примеру, а его бы играл вылитый Ленин или Сталин? Абсурд. Ни я, ни мои зрители к такому обороту не привыкли.
-А не глупо будет, если в роли вас будет играть полный профан, смотрящийся идиотом на сцене?-возразил Иннокентий Петрович.-Судя по вашему рассказу, здесь собрались профессионалы. И вдруг деревенская самодеятельность. Не стыдно перед друзьями?
-Это уже мое дело,-вдруг жестко ответил Евгений Николаевич.-Короче, предложение в следующем: вы зачисляетесь в труппу моего театра с окладом в тысячу долларов в месяц. Будете стараться, слушаться режиссера и действительно покажете актерские способности - зарплата удвоится. Репетиции проходят по графику, установленному руководством театра. Это меня не касается. Но кажется они собираются не больше двух раз в неделю. А вот относительно спектакля, то тут даты не расписаны. Вы должны быть готовы приехать, и не всегда сюда, в любое время дня и ночи, по первому зову режиссера. Но это случается не столь часто. При этом и оплата, думаю, стоит подобных неудобств. Такова суть моего предложения. Понимаю, что всегда любой поступок стоит обдумать. Потому предложение действует до десяти часов завтрашнего утра. Если вы отвергаете мысль изменить свою жизнь - то после десяти считаем, что никакого разговора не было. Если же даете согласие - прошу позвонить по этому телефону.
И Евгений Николаевич протянул визитную карточку некоего режиссера камерного театра Карпухина Эммануила Семеновича с номером мобильного телефона.
-За сим позвольте откланяться,-встал из-за стола хозяин.-Сейчас мои ребята отвезут вас домой или куда захотите. Надеюсь, что вы все же примете разумное решение.
Он пожал руку Аскольдову и вальяжно прошел в свой замок.
В связи с произошедшим на дачу Иннокентий Петрович не поехал, а устроил с женой военный совет.
-Соглашайся и не думай,-горячо убеждала она Аскольдова.-Такое везение бывает может раз в жизни! А он еще ломается. Это же только подумать: двадцать четыре тысячи долларов в год!
-Ну с такой суммой ты точно поторопилась,-перебил муж.
-И ничего я не поторопилась. Ты сможешь. Что в тебе нет этих долбаных актерских способностей?-подбоченилась Елена Семеновна.-Я давно утверждаю, что ты невероятно талантлив и можешь многим утереть нос. Только талантище твой пока спит. Глубоко. Но ты его разбудишь.
-Ну не могу я, свободная личность, идти в крепостные!-вскочил с табуретки Иннокентий Петрович и заходил по кухне.-Я, преподаватель со стажем, уважаемая в своем институте личность, гнуть спину на какого-то бандита?! Это же унижение! Деградация личности!
-А скажи-ка, свободная личность,-встала перед Аскольдовым супруга.-А работать за копейки в так уважающем тебя институте тебе не унизительно? То что за столько лет твоего самоотверженного свободного труда ты имеешь сараюху на шести сотках, то что твоя жена считает каждый рубль, отказывая себе в самом необходимом, то что ты не можешь позволить себе купить самый распоследний "Запорожец" и до сих пор живешь в разваливающейся двухкомнатной "хрущевке", то что дожив до седых волос мой почитаемый муж так и остался простым преподавателем на своей кафедре - это не деградация? Вот это называется самоуважением? И когда тебе дается шанс, ты поворачиваешься к нему лоснящейся от старости задницей своего единственного древнего костюма!
-Ты так говоришь, дорогая, будто мне предложили читать лекции в Оксфорде, а я, как патриот, отказался,-фыркнул обиженно Иннокентий Петрович.-Преподаватель и актер несколько разные профессии.
-По мне хоть ассенизатором стань! Лишь бы деньги платили,-всплеснула руками Елена Семеновна.-Кобенится он тут! Много ты мне приведешь примеров, кто ради хорошей жизни не менял бы своих убеждений? Выбрал неправильный путь, так еще не поздно все поменять! И медведя на велосипед в цирке сажают. Нет, я все поняла. Ты просто сам сознательно выбираешь такую судьбу. Тебе нравится ехать по накатанной дорожке. Зачем стремиться к лучшему? Ты не о своей совести сейчас думаешь. Это только прикрытие. Ты меня ненавидишь! Ты мне мстишь за что-то. И сейчас отрываешься, пускаешь слюни и наслаждаешься своей местью.
Жена села возле стола и зарыдала.
-Да ты в своем уме?-взял ее за плечи Аскольдов.-Какая месть?! Вопрос действительно в моральных устоях. Я тебя по-прежнему люблю, но и ты уважай во мне человека.
-А ради любви можно и устоями поступиться,-всхлипнула Елена Семеновна.
Ответить Иннокентий Петрович не успел из-за телефонного звонка.
-О, живой! Слава богу!-раздалось в трубке радостное хрюканье Васька.-Ну, рассказывай.
Аскольдов вкратце поведал о полученном предложении и поделился своими сомнениями.
-И ты еще думаешь?!-закричал Васек.-Ну и дурак! Ясен хрен, соглашайся! А ты не видел, я там ни на кого не похож? А может подсобные рабочие нужны: декорации таскать или сцену подметать?
-Послушай, ты же сам несколько часов назад поносил всех нуворишей. О принципах своих рассказывал,-возразил Иннокентий Петрович.
-Так то ж в общем плане,-нашелся Васек.-Я и сейчас остаюсь при таком мнении. А тут человек вроде культурный. Театры любит. А такой воровать у детишек наверняка не будет. Почему не подсобить хорошим людям? Так что соглашайся и дело с концом.
В трубке послышались короткие гудки. Аскольдов посмотрел на размазывающую по щекам слезы жену, почесал в затылке, вздохнул и достал из кармана полученную визитку.
-Да ну и черт с вами. Хотите - пожалуйста. Если все говорят, что я дурак, так и хрен с этими моральными принципами. Гулять, так на полную,-пробормотал Иннокентий Петрович и принялся набирать номер.
Стояла середина сентября. Аскольдов с головой погрузился в театральные будни. Его актерская работенка оказалась действительно не пыльной и не утомительной.
Сценарист Загоруйский с завидным постоянством раз в неделю выдавал по пьесе, а то и по две. Это были героические опусы о славном прошлом их мецената, Евгения Николаевича, либо осовремененные Шекспир, Чехов, Островский, Пушкин и еще какие-то иностранцы, фамилий которых Иннокентий Петрович никак не мог запомнить. Причем Загоруйский так лихо выкидывал куски классики, заменяя их новыми сценами и жизненными диалогами, доступными его зрителю, что Аскольдов бывало несколько дней не мог угадать первоисточник.
Первым читателем этих шедевров становился Эммануил Карпухин. Он внимательно пробегал глазами по строчкам нового шедевра с точки зрения режиссера и либо сразу же возвращал творцу его детище со словами "Не пойдет, душа моя", либо забирал с собой домой на доработку. В последнем случае следующим утром он приходил на работу с опухшими впавшими глазами на прокуренном лице и гордо бросал на стол исчирканную рукопись. Затем он потирал руки и произносил:-"Ну что, лентяи Мельпомены, готовы ли вы положить силы свои на создание новой тетральной нетленки?" Это означало, что ближайшие две-три недели должны закончиться очередной премьерой. А с учетом того, что то ли Карпухин обладал неким нюхом, то ли Евгению Николаевичу с гостями все было по барабану, но каждая премьера становилась хитом сезона до появления следующего.
В труппе кроме Аскольдова на довольствии состояло еще одиннадцать артистов. Самой уважаемой слыла Изабелла Юрьевна Пупырьева-Гавайская. Старухе было уже под восемьдесят, но она до сих пор не утратила ни капли своего ума. В начале своей карьеры актриса играла где-то под Таганрогом роковых красавиц. Затем она сбежала с любовником-режиссером в Нарофоминск, где долгое время перевоплощалась в жен командиров и матерей строителей, молодых коммунистов и студентов. После смерти любовника Изабелла Юрьевна переехала в Красноуфимск, где еще несколько лет пленяла местных зрителей увядающей красотой коварной разлучницы, но вскоре перешла на роли вдовствующих королев. Когда же в театре ничего кроме старой ведьмы ей предложить не смогли, Пупырьева-Гавайская, гордо подняв голову, ушла на пенсию.
На ее счастье во время прощального бенефиса в Красноуфимский драматический театр занесло Евгения Николаевича. В городе он перетирал какую-то крупную сделку с местными братками, а вечером отправился поднять свой упавший культурный потенциал. Там же у него и зародилась идея о своем камерном театре. После падения занавеса Евгений Николаевич ввалился в гримерную где, встав на одно колено, поведал старой актрисе о своих планах и предложениях. Изабелла Юрьевна не смогла устоять пред таким напором, уехала вместе с поклонником в Питер и поселилась во флигеле за замком своего воздыхателя. И вот уже несколько лет она с успехом играла в камерном театре роли графинь, богатых леди и обиженных пенсионерок, на помощь которым приходили славные братки в своем робингудовском порыве. С приходом Аскольдова Пупырьева-Гавайская сошла еще и за старушку-мать Евгения Николаевича, уже почившую в реальной жизни.
Остальные актеры имели менее романтическую судьбу. Семерых: Витька, Серегу, Игоря, Мишку, Дарью, Наталью и Ангелину, хозяин-меценат притащил прямиком из театрального училища. Ребята легко перевоплощались в любых пьесах, играя: братков, проституток, молодых лохов, богатеньких Буратино. Даже когда в какой-нибудь пьесе наблюдался некоторый возрастной кризис, они без труда превращались в сорокалетних-пятидесятилетних героев.
Больше всего Иннокентию Петровичу нравилась Даша. Помимо своей потрясающей внешности, она обладала, на его взгляд, самыми сильными проявлениями мастерства во всей труппе. Поэтому с началом героической эпопеи Аскольдов горячо поддержал решение режиссера дать Дарье самую яркую роль - любовницы Евгения Николаевича. Иннокентий Петрович так и не смог понять, питает ли эта прелестная особа хотя бы какие-то чувства к нему, но прикасаться к ней по ходу спектакля, обнимать и сажать к себе на колени, целовать ее в еще мягкую нежную кожу или слегка пухлые сочные губы Аскольдову очень нравилось. Скорее даже ему нравились репетиции, где ту или иную сцену прогоняли по несколько раз, а Дарья подходила всегда к любой мизансцене словно в последний раз, отдавая себя целиком искусству, без капли фальши. Будь Иннокентий Петрович режиссером, он непременно дал бы молодой актрисе звание заслуженной.
Двое, уже зрелых актеров, Аскольдову казались ранее виденными не то по телевизору, не то в каком-то театре, но вспомнить этого он никак не мог. Здесь они именовались Апполоном Цесаревским и Афродитой фон Блюм. Прошлая же их жизнь вместе с именами были настолько засекречены, что похоже об этом ничего не знал даже сам Евгений Николаевич. Хотя в воздухе и витала сплетня, что это муж и жена, но выяснить какие-либо эпизоды из их биографии никто не пытался. Артисты пришли вместе по объявлению и влилились в этот маленький коллектив, став его душой. Им поручались различные роли: главные и второстепенные, в комедиях и трагедиях. Но всюду они отрабатывали спектакль по полной программе, не оставляя зрителя равнодушным. Иногда Иннокентию Петровичу казалось, что по лицам этих на вид сорока-сорокапятилетних мужчины и женщины на сцене пробегала пренебрежительная и в то же время горькая усмешка. Но зритель этого явно не замечал.
И наконец, одиннадцатым был Кузьмич. До пятидесяти лет он работал поначалу массовиком-затейником в санаториях и на детских клубных утренниках. Затем времена изменились. Санатории развалились, а детишки стали интересоваться другими героями, нежели серый волк с аккордеоном. Чтобы не остаться без куска хлеба Кузьмич одиножды даже переоделся под Новый год в какого-то бетмена и согласился сойти на тросе из-под потолка на довольных ребятишек, наигрывая при этом на своем инструменте "Джингу белс". И разучил ведь от винта эту незатейливую мелодию, даже импровизировал, вставляя в середину куски из "Голубого вагона" и "Пусть бегут неуклюже". Не выдержал трос. На середине спуска он лопнул, Кузьмич рухнул на елку, и уже вместе с частью веток, игрушками и аккордеоном приземлился среди восхищенных детишек. Все было бы хорошо, но перепугалась приглашенная на праздник депутатша. Дама схватилась за сердце, крикнула "Скорую" и рухнула подле бетмена-Кузьмича. Теперь уже зарыдали испуганные дети, решив, что тетенька умерла.
Три месяца Кузьмич оставался безработным, пока за одним столиком в привокзальной закусочной не встретился с Петюней. Нищий Петюня после тяжелого рабочего дня наворачивал блинчики с мясом, запивая их стаканом "Мартини". Разговорились. Кузьмич поделился своими печалями. Петюня отвел его в свою бригаду нищих и показал хозяину Паше. Через два дня "бывший фронтовик" Кузьмич с медальным иконостасом на груди и подвязанной сзади правой ногой лабал на аккордеоне в переходе метро жалостливые военные песни.
Благодаря своему таланту он сразу пришелся по сердцу местным алкоголикам и старушкам. Верили ему и добропорядочные граждане, постоянно ищущие предмет сострадания. Одним словом, Кузьмич пополнил ряды самых высокооплачиваемых нищих. Летом его перевели в парк культуры и отдыха, где в тенечке под стройной высокой березкой он пел песни о Родине и о зоне. За такой надрывный шансон в фуражку потекли даже зеленые от размазывающих сопли братков.
В один прекрасный день его и притащил подвыпивший Болт на дачу к Евгению Николаевичу. Вытирая наворачивающиеся слезы он пообещал хозяину и гостям "охерительный концерт", а особенно песню про старушку-мать, не дождавшуюся сына с зоны. Видя, что история страданий молодого зека над могилкой мамаши сильно проняла сентиментальных слушателей, Кузьмич ее исполнил еще раз на "бис", а затем для юмора грянул матерные частушки. Да разошелся так, что отвязал свою ногу и прошелся вприсядку. Судьба затейника оказалась решена Евгением Николаевичем окончательно и бесповоротно.
Теперь Кузьмич играл нищих, упырей-ментов, пенсионеров-лохов, которых кидали находчивые братки, а также дедушек или отцов проституток, и даже графьев и отцов враждебных группировок. Вобщем талантливый оказался мужик.
Несмотря на то, что коллектив театра сложился уже за три года до появления Иннокентия Петровича, встретили новичка довольно доброжелательно, хотя и не приняли в свои. Собственно, Аскольдов и не возражал, поскольку до конца так и не мог понять психологии этого братства. Может действительно не был актером, а может сказывалось то, что Иннокентия Петровича задействовали исключительно в спектаклях о жизни хозяина. В остальных пьесах места ему не находилось, а потому график работы Аскольдова оказался щадящим. Он приходил по понедельникам и четвергам на репетиции своей роли. Видимо все же некие театральные задатки жили в нем, поскольку двух дней в неделю вполне хватало для успешного вхождения в образ своего героя. Иннокентий Петрович довольно быстро перенял многие манеры и повадки Евгения Николаевича и даже научился менять голос.
В свободное время Аскольдов просиживал дома, где заучивал роль, оттачивая мастерство перед зеркалом, или пытался прочесть умные книги о театре. Остальные же актеры репетировали каждый день другие спектакли, так как никто не мог предположить какая шлея попадет завтра под хвост главному почитателю их таланта. Иннокентий Петрович поначалу добровольно заходил несколько раз на такие репетиции, чтобы поднабраться умения, но вскоре это ему наскучило.
За четыре месяца Аскольдов сыграл Евгения Николаевича всего лишь восемь раз: пять раз в пьесе "Железный бог" и три раза в продолжении эпопеи "Могущественный король". Все спектакли проходили субботними вечерами на специально оборудованной в замке сцене в присутствии хозяина и его десяти-двадцати гостей. Лишь один раз Иннокентия Петровича возили на какую-то другую загородную резиденцию, видимо к хорошему другу Евгения Николаевича. Вывод о их дружбе Аскольдов сделал в три часа воскресной ночи, когда занавес опустился. В этот момент меценат трепал за мокрые от слез щеки хозяина дома, приговаривая при этом: "А ты, жопа, утверждал, что я в театре ни хрена не понимаю и посреди ночи тебя удивить не смогу".
Пьеса "Железный бог" рассказывала о становлении Евгения Николаевича, как личности, охватывая его юношеские и половозрелые годы. В течении всей пьесы главный герой закалял свой характер на зоне, а потом в бизнесе, проходя огонь, воду и медные трубы. Правда, концовка, особенно нравившаяся прототипу и трогавшая его каждый раз до слез, очень не радовала Иннокентия Петровича. По сюжету его герой, сидя на троне и поставив ноги на лежащего мента-Кузьмича, щупал хихикающую любовницу-Дарью и слушал, как павшие на колени братки и конкуренты возносят его в молитвах. Затем Аскольдов со вздохом отрывал руки от молодого таланта и, страшно вращая глазами, истошно и жутко орал: "Железному богу хотите поклоняться? Так тому и быть! Я пришел!". В заключении своей пламенной речи Иннокентий Петрович со всей силы бил кулаком по столику, стоящему возле трона. Столик разваливался на куски, и занавес под овации опускался. Именно этот удар и не нравился Аскольдову. Несмотря на то, что реквизит был заранее подпилен, рука каждый раз отбивалась и на пару дней распухала. Но финальная сцена до того потрясла Евгения Николаевича в первый раз, что после спектакля он расцеловал Иннокентия Петровича и повысил жалованье до обещанных двух тысяч. А за такие деньги можно было и пострадать.
Тем не менее в "Могущественном короле", рассказывающем о нынешних годах великого бизнесмена, Иннокентий Петрович упросил Загоруйского придумать эффектную концовку, исключающую производственные травмы. Просьба была удовлетворена, и теперь Аскольдов, лапая за грудь извивающуюся от страсти Дашку, сурово наблюдал, как все герои пьесы по очереди лобызают его сапоги. Когда же мент-Кузьмич гордо расправлял плечи и словно партизан перед повешением выкрикивал "Есть еще менты, которые не встанут перед тобой на колени, кровопийца", Иннокентий Петрович выхватывал бутафорский пистолет и со словами "Пусть подохнет та гнида, которая не видит своего короля" стрелял в грудь обнаглевшему милиционеру. Далее под занавес шли бурные овации, слезы, всхлипывания и восторженный свист.
Из института Аскольдов ушел. Перед уходом он честно предложил на кафедре читать лекции в удобное для него время из соображений ностальгии, но ректор дал понять, что Иннокентий Петрович не обладает тем потенциалом и научной ценностью, чтобы под его дудку плясал весь институт.
Отношения с Еленой Семеновной стали двоякими. С одной стороны она восторгалась успехами мужа, выраженными в денежном эквиваленте, окружала заботой и вниманием. С другой же между ними встала какая-то холодная стена. Аскольдов в присутствии жены постоянно читал очередной труд о театральных подмостках или просто лежал на диване, глядя в потолок и вспоминая Дашу. Елена Семеновна поначалу пыталась вызнать что, да как, и даже пару раз интересовалась можно ли попасть на спектакль с участием Иннокентия Петровича. Но вскоре, благодаря комментариям мужа, она поняла, что пребывает не в своем уме, и расспросы прекратила. Тем не менее резко улучшившийся достаток в доме настолько ее удовлетворял, что Елена Семеновна сочла возможным умерить свое любопытство. Должна же быть у мужа какая-то тайна. И жизнь потекла холодным размеренным потоком.
Васек, после того, как Аскольдов пропустил две пятницы, несколько раз звонил. Но не получив ни одного вразумительного ответа на свои вопросы и поняв, что ему места на этом празднике жизни точно не светит, обозвал бывшего собутыльника падлой и империалистической сволочью и вычеркнул навсегда из своего сердца, пригрозив напоследок, что руки правосудия доберутся и до воровского прихвостня.
Как и сколько бы все это продолжалось неизвестно, но судьба Иннокентия Петровича выкинула в сентябре новый фортель. Готовился к сдаче следующий шедевр "Великий кормчий", где главный герой боролся с кознями государства и его ментовских прихвостней. В середине репетиции в зале появился Болт и поманил пальцем Аскольдова. Тот вздохнул, снял с колен теплое податливое тело Даши и спустился со сцены.
-Слышь, типа, папа зовет. Базар есть,-сплюнул Болт.
-Но я не могу сейчас,-виновато развел руками Иннокентий Петрович.-Только после репетиции.
-Ты чего, бля, совсем ракурс потерял?!-выпучил глаза бритоголовый.-Ты кому, типа, подождать предлагаешь? Табель о рангах забыл, фуфлятина? Дрожать перестал? А ну пшел вперед, артист херов!
И он на глазах у всей труппы вытолкнул Аскольдова из помещения театра.
В таком помятом виде Иннокентий Петрович видел хозяина впервые. Он сразу же вспомнил свое состояние на следующий после перепоя день и про себя выразил соболезнования Евгению Николаевичу. Тот, облаченный в домашний халат, сидел в кресле возле камина, делая мелкие глотки из бокала с вином, и покрасневшими глазами взирал на своего двойника.
-Ну как вам работается здесь?-выдавил подобие улыбки Евгений Николаевич и тут же поморщился.-Все ли устраивает? Может быть есть какие-то жалобы?
-Есть. А чего он?!,-быстро проговорил Аскольдов и, поглаживая свою пятую точку, состыковавшуюся на входе с ботинком Болта, кивнул на обидчика.
-Ну ты попал,-прошипел браток и, улыбаясь, обратился к папе.-Идти не хотел. Типа, в роль входил. Подождите, типа, говорит.
-Ну это ты, Болт, погорячился. Зачем же руки-то распускать? Ты ведь когда ему пинка даешь, считай на меня наезжаешь,-ласково сказал Евгений Николаевич.-Но с другой стороны правильно. С детства ждать не любил. Считаю, что нет такого дела, которое нельзя остановить ради меня. Так что пожмите друг другу руки и забудем.
-Ну а в остальном есть какие-нибудь проблемы?-продолжил распрашивать хозяин, удовлетворившись совершенным актом примирения.
-В остальном все хорошо. Лучшего и желать не стоит. Спасибо,-благодарно расплылся в улыбке Аскольдов, словно в тридцатые годы стоял перед самим товарищем Сталиным.
-Ну раз вы довольны Иннокентий, как вас там...,-защелкал пальцами меценат.
-Петрович,-услужливо подсказал Аскольдов.
-Вот вот, Петрович. Так потому мне кажется, что очень вам хочется меня отблагодарить,-глотнул вина Евгений Николаевич.
-Конечно,-растерянно ответил Иннокентий Петрович, срочно изображая в глазах радость и преданность.-Вы только скажите как.
-Ну, ну,-помахал выставленной вперед рукой хозяин.-Что же вы обо мне такого плохого мнения? Думаете, дал мне хорошую работу, деньги неплохие платит, так взамен что-то требовать будет? Что же вы меня за расчетливого подлеца принимаете? Все бескорыстно. Из любви к искусству.
-Да нет. Я совсем не хотел так о вас подумать. Простите,-испуганно забормотал Аскольдов.
-Я ничего с вас требовать не буду. Хотя...,-выдержал паузу Евгений Николаевич.-Пожалуй я попрошу вас об одной маленькой услуге. И не просто попрошу, а даже оплачу труды.
-И что же это за услуга?-затравленно огляделся Иннокентий Петрович, начиная предвидеть какой-то подвох.
-Видите ли, голубчик,-закурил сигару отец всех народов.-Вчера я был на балу у моего знакомого конкурента. Все проходило превосходно. Но выпили лишка, и поспорили из-за дамы за право первой мазурки. А в пылу дебатов он меня возьми и сволочью опетушенной назови. Будь мы вдвоем, может этот печальный факт и сошел бы ему с рук по старой дружбе. Да только ляпнул-то он это при той самой даме, да еще и при собравшихся. И что мне оставалось делать в этой ситуации?
-Дать в морду?-высказал предположение Иннокентий Петрович, зная, что он бы от такой безобидной мелочи утерся или обозвал сквернослова в ответ как-нибудь пообиднее.
-Фу,-поморщился Евгений Николаевич.-Как это скверно. В морду. Мужланство какое-то неотесанное. Нет. Я снял с руки свою перчатку, кинул ему при всех в лицо и предложил дуэль. Он согласился, выбрав пистолеты. Поединок назначен на утро послезавтра.
-Простите, а каким боком вписываюсь в эту историю я?-робко поинтересовался Аскольдов спустя минуту, поняв, что рассказ хозяина окончен.
-Думал вы более догадливы,-разочарованно протянул Евгений Николаевич.-Я прошу на дуэли сыграть мою роль. На сцене вы потрясающе похоже на меня. Порой до мурашек по коже. Сыграете и здесь, на открытом воздухе. Думаю, что противник не заподозрит подмены.
-А если меня... того?-провел большим пальцем по горлу Иннокентий Петрович.
-Что вы,-отмахнулся хозяин.-Дуэль будет понарошку. Противник станет стрелять холостыми. Об этом секунданты позаботятся. Причем право первого выстрела будет за ним. Вы сделаете вид будто тяжело ранены, раздавив пузырек с кровью на груди. Затем красиво упадете и из последних сил произведете ответный выстрел. При этом категорически рекомендую попасть. После вы роняете безжизненно голову и как бы теряете сознание. Мои люди вывозят вас ко мне на дачу. Дней десять, пока я как бы оправляюсь от ранения, вы живете здесь, а потом вновь приступаете к своим непосредственным обязанностям. Вот и все. Причем стоить эта ваша пустячная услуга будет пять тысяч американских долларов.
-То есть вы хотите, чтобы я убил человека?-с ужасом спросил Аскольдов.
-Нет, все-таки я ошибался. Вы чертовски догадливы,-улыбнулся Евгений Николаевич.
-Но как же так,-пробормотал Иннокентий Петрович.-Мы так не договаривались. Когда я шел работать к вам в театр я даже не мог предположить, что придется играть такие роли. Нет, я не возьму греха. Убить, да еще и абсолютно незнакомого человека.
-Очень жаль,-с досадой произнес папа.-В таком случае не смею вас больше ни о чем просить. Досадно, но нам придется попрощаться. Вы были неплохим артистом и подарили мне много приятных минут. Спасибо и прощайте. Сейчас вас отвезут домой и вы навсегда забудете о нашем разговоре. Кстати, тот незнакомый вам человек на самом деле законченная сволочь.
-То есть вы меня увольняете?-дрожащим голосом спросил Аскольдов, рассматривая в своей голове отчетливую картину горящего поезда, несущегося под откос.
-А что бы вы хотели?-удивился Евгений Николаевич.-Я подарил вам новую большую жизнь, а в ответ получил категоричный отказ о мелком одолжении. Извините, но привык иметь дело только на доверительной дружеской основе. А вы обычный эгоист и понятия товарищеской помощи вам не знакомы.
-Нет, я собственно не возражаю,-пробормотал Иннокентий Петрович.-Но вы поймите и меня. Зачем мне эта самая большая жизнь, если после такого одолжения я сяду?
-Интересно каким образом?-поднял бровь хозяин.-Все же решат, что роковой выстрел произведен мной. Так что ответственность ложится полностью на мои плечи. Если только вы не сыграете абсолютно бездарно и недостоверно.
-Понимаю,-нахмурил лоб Аскольдов.-Вы хотите убрать конкурента, но чтобы все выглядело не как убийство, а...
-Вот "а" - уже не ваше дело,-жестко оборвал его Евгений Николаевич.-Все свои размышления оставьте при себе. Сейчас я жду от вас только "да" или "нет".
Иннокентий Петрович оценил свои дальнейшие жизненные шансы в случае увольнения. Картина вырисовалась крайне мрачной. Будущее ничего не сулило кроме нищеты. А в прошлое никак не хотелось возвращаться. Если вообще получится вернуться. Возможно с такими любителями театра не получится остаться даже в живых.
-Допустим я соглашусь,-попробовал отвертеться Аскольдов.-Но как я могу пообещать попасть, если из оружия стрелял только в армии, да и то два раза?
-А это тоже ваша забота. Если вы соглашаетесь, то Болт вас будет учить стрелять сегодня и весь завтрашний день. Не такая сложная наука, чтобы за этот срок не выучиться. К тому же на кону неплохие деньги. Мало кто может похвастаться, что за два дня работы имеет пять штук зеленых.
-Ну хорошо, а если я все-таки промахнусь?
-А вот "если" вам не советую делать. В принципе, ничего страшного не произойдет, но вы поимеете крупные неприятности. Обещаю,-сузились глаза Евгения Николаевича.-Но не будем о грустном. "Да" или "нет"?
-Хорошо, я согласен,-тихо произнес Иннокентий Петрович.
-Вот и славно,-хлопнул в ладоши хозяин.-Рад что в вас не ошибся. К тому же, скажу по секрету, в случае отказа вы тоже вкусили бы определенные неудобства.
-Я догадался,-прошептал Аскольдов.
-Болт, бери этого догадливого и дуй с ним в тир. Учи от винта,-распорядился Евгений Николаевич.-А завтра к вам, Иннокентий как вас там, я подойду с Загоруйским и Карпухиным. Введем в курс дела, проведем репетицию, чтобы вели себя как можно естественнее. Но только с этими творческими работниками не делитесь сомнениями. Ведь они будут считать дуэль не более чем моим новым капризом или милой шуткой.
-Евгений Николаевич, а могу я задать вам напоследок один вопрос?-остановился в дверях Иннокентий Петрович.-Если все так безопасно и просто, почему вы сами не хотите поучаствовать в дуэли?
-Да ты совсем, типа, опух?-ткнул его в плечо Болт.-Ты базар-то фильтруй! Ты, типа, кому вопросы задешь? Гляделки-то раздвинь!
-Успокойся, Болт,-усмехнулся хозяин.-Раз меня спросили, почему бы не ответить. Сыграть у меня не получится. Боюсь фальшиво ранение изображать буду. Сразу все поймут. Да и грех на душу брать все же не хочется. Вам он человек незнакомый, а мне другом лет двадцать был. Ну и к тому же мало ли что может непредвиденное произойти.
-А что, все-таки может?-испуганно спросил Аскольдов.
-А это, любезный, уже другой вопрос и отвечать на него мы не договаривались,-Евгений Николаевич повернулся спиной к дверям, показывая, что беседа окончена.
К удивлению Аскольдова стрелять он научился довольно быстро. Всего за один вечер. Видимо сказались спящие армейские навыки. В "яблочко" он попадал конечно не каждый раз, но если и промахивался, то в девятку. А этого, как пояснил Болт, было вполне достаточно. Главное от Иннокентия Петровича требовалось сохранять железное спокойствие, чтобы от волнения не выстрелить хуже и несмертельно ранить противника.
Весь следующий день Аскольдов совершенствовался в пальбе по мишеням, намного усовершенствовав свой результат. Вечером же он вместе с Евгением Николаевичем и театральной верхушкой обсудил и отработал все свои завтрашние реплики и мизансцены.
Домой его не отпустили. Позвонив с разрешения хозяина жене и рассказав ей версию о ночном спектакле, Иннокентий Петрович отправился спать в одну из комнат замка. Дуэль была назначена на девять утра, а потому подъем решили произвести в пять часов, чтобы успеть загримировать Аскольдова, уточнить еще раз все детали и добраться до места. Но несмотря на то, что от Иннокентия Петровича требовалось утром выглядеть свежо и бодренько, не спалось.
-Убить человека,-размышляла совесть Аскольдова, когда тот ворочался на кровати.-Какое ты имеешь право? Надо же так вляпаться. Может быть плюнуть на все и отказаться? Будь что будет.
-С другой стороны от этого зависит твоя жизнь,-оппонировал разум Иннокентия Петровича.-Этого конкурента все равно уберут рано или поздно. Найдут способ. А твое геройство даст ему лишь небольшую отсрочку. И кому нужен этот подвиг, кроме тебя? Жертва даже не узнает об этом великом деянии. А вот тебя в лучшем случае сделают нищим инвалидом, а в худшем - вообще убьют. Какая сопливая возвышенность: погибнуть ради того, чтобы какой-то подлец продолжил чадить на этом свете! А собственно отдать свою жизнь за просто так. Все равно, что на танк бросаться с кулаками и оказаться раздавленным гусеницами. Пошлое геройство!
-Почему сразу подлец?!-возмущалась совесть.-Нельзя судить о человеке, не видя его.
-А кто же?-хихикал разум.-О, святая наивность! Раскрой глаза! Они все подлецы. Просто один чуть в большей степени, а другой в меньшей. Неужели за столько лет ты еще не убедился в этом? Посмотри вокруг.
-Может быть как-то можно позвонить этому человеку? Все рассказать. Или предупредить,-искала выход совесть.
-Не мели ерунду. Как интересно ты это сделаешь? И потом, на кону твоя жизнь. Можешь конечно завтра заорать, но... Зачем? Поверь, убить незнакомого человека еще даже легче. Один меткий выстрел и ты вновь живешь припеваючи,-нашептывал разум.
-Нет, так просто это не кончится. Засунь палец - откусят руку. Если встал на скользкую дорожку - обратного пути нет. Опять же где гарантии, что тебя не уберут, как лишнего свидетеля? Киллера практически всегда убирают, ты же читал,-нравоучительно выговаривала совесть.
-А если нет? Если Евгений Николаевич - человек слова? Какие перспективы теряешь?-разбивал вышеприведенные доводы разум.
-Нет, ты не имеешь права. Ты должен завтра отказаться, пусть даже ценой жизни,-категорически стояла на своем совесть.
-Вот видишь, даже твоя совесть обещает тебе скорую смерть. Так что ее слушать? Совесть, как и любая баба - дура. Атавизм, который мешает человеку жить в свое удовольствие и делать все ради этого. Спи и не думай ни о чем. Правильный выход - завтра спустить курок. Поверь, чую все закончится хорошо,-не унимался разум.
-Ну хорошо, а как ты думаешь жить с такой ношей дальше?-каверзно допытывалась совесть.
-Да так и будешь. Чем меньше с этой совестью имеешь дел, тем крепче и слаще спишь,-успокаивал разум.
Чем закончилась бы эта дискуссия Аскольдов так и не узнал, поскольку веки его все же начали смыкаться. Но аргументы разума показались ему умнее и предпочтительнее. "Когда речь идет о собственной жизни, не время подставлять плечо другому",-сделал окончательный вывод Иннокентий Петрович.-"Тем более, что мне никто не подставлял этого плеча. Одни только ноги. Жить среди волков, так по-волчьим законам". И успокоенный Аскольдов уснул.
Место для дуэли выбрали за городом достойное. Оно практически полностью соответствовало всем представлениям Иннокентия Петровича о декорациях при подобном мероприятии. Практически, поскольку на фоне деревьев, окрашенных в желто-красные тона, чудного озера, манящего своей холодной синевой, сочно-зеленого аккуратного берега возле него и голубого чистого до рези в глазах неба отсутствовали только горы. Почему-то Аскольдов считал горы, или на худой конец холмы, непременным атрибутом правильной дуэли.
К удивлению Иннокентия Петровича на его бенефис собралось примерно около полсотни зрителей. Они стояли кучкой возле леса рядом со своими иномарками. По берегу нервно ходил соперник Игорь Михайлович, имя которого Аскольдов узнал вчера при изучении его фотографии.
Тщательно загримированный двойник вышел из джипа и, как заранее было обговорено, не стал приближаться к собравшимся, а лишь издали приветливо помахал рукой. Появился Болт с незнакомым бритотыквенным молодым человеком. Они встали посередке между противниками, порылись в принесенной сумке, и достали деревянный футляр. Внутри на бархате покоилось два пистолета. Взяв по оружию, секунданты отправились к своим подопечным.
-Все ништяк,-радостно сказал Болт, передавая пистолет Аскольдову.-Успели, типа, поменять патрон. Так что не мандражируй. После его выстрела сыграй, типа, как положено, потом, типа прицелься, как я тебя учил и мочи. Не забудь, фальшивки или промаха быть не должно. Бля буду, если что не так получится, лучше сразу в свою башку стреляй.
-Господа дуэлянты!-крикнул второй секундант.-Прошу подойти и произвести жеребьевку!
Иннокентий Петрович не спеша пошел к барьеру, стараясь всеми фибрами души и тела полностью копировать походку и поведение Евгения Николаевича.
-Ну, господа, типа, не обессудьте, жребий будете по простому тащить,-смущенно выставил вперед руку с двумя спичками Болт.-У кого короткая, тот первым и палит.
-Никакой культуры обеспечить не можешь,-фыркнул Аскольдов.-Сколько тебе, барану, говорить,что во всем должен быть изыск? Бесполезно. Как ни стараешься, а хоть в чем-то, да нагадишь.
-Тащите,-злобно зыркнул Болт на входящего в роль и протянул кулак сопернику.
Тот абсолютно холодно не задумываясь потянул за один из торчащих концов.
-Короткая,-констатировал его секундант.
-Ну что же, Евгений Николаевич,-насколько мог скорбно произнес Болт.-Судьба вам, типа, не подфартила. Ваш выстрел второй.
-Чему ты радуешься, мерзавец?-фыркнул Аскольдов.-Потрясающе! Мало того, что весь настрой сбили этим мужланским жребием, так еще и первенства лишили. Но, дай бог, все обойдется.
-Стреляться станете с двадцати шагов,-мерял дуэльную площадку второй браток.-Стартовые позиции с сорока! Разошлись.
Иннокентий Петрович вышел на дальнюю линию, прочерченную на земле копытом секунданта и замер, прверяя внутреннюю готовность.
-Уважаемый Евгений Николаевич!-крикнул неожиданно соперник.-Готов здесь и сейчас при всех собравшихся принести вам свои искренние извинения!
-Нет, любезный!-ответил Иннокентий Петрович.-Такие вещи не прощаются! Этот позор я смогу смыть с себя только вашей кровью!
-И все-таки, я не хотел бы продолжать дуэль!-стоял на своем Игорь Михайлович.-Я готов признать свое поражение и предлагаю сложить оружие!
-Что, испугались?!-победно выкрикнул Аскольдов.-Пару дней назад вы куда более храбрым казались, произнося свои крамольные речи! Нет, только стреляться!
-Сходитесь!-махнул рукой Болт.-За Игорем Михайловичем право первого выстрела.
Соперники наставили друг на друга пистолеты и медленно направились к барьеру. Вот они замерли. Иннокентий Петрович напрягся, готовясь раздавить пакетик с кровью. Противник прицелился и внезапно сделал выстрел в воздух.
-Тем не менее я остаюсь при своем и показываю вам свою мирную сущность,-криво усмехнулся Игорь Михайлович, отбросив пистолет в сторону.
"Твою мать",-выругался про себя Аскольдов.-"Миротворец херов! Что же теперь делать-то"?
Он лихорадочно огляделся по сторонам. Взгляд выцепил напрягшегося Болта.
-Ну что же, вы остаетесь при своем мнении,-начал выпутываться из ситуации Иннокентий Петрович.-Позвольте и мне не менять своих позиций. Мне нужна только ваша кровь. Все остальные варианты - не более, чем детский слюнявый лепет. Право моего выстрела!
Аскольдов прицелился на уровне сердца соперника.
"Стой! Ты дошел до последней точки!"-забарабанила внутри совесть.-"Не делай этого! Еще есть мгновение, когда все можно изменить!"
"Да пошла ты!"-встрепенулся разум.
Палец Иннокентия Петровича в полной тишине начал давить на спуск...
-Нет! Нет!!!-раздался истерический женский визг.-Женя! Не надо! Прошу тебя! Игорь!
Рука Аскольдова от испуга дернулась. Пистолет выстрелил, и пуля прошла чуть выше плеча соперника.
Собравшиеся выдохнули. Перед ними, стоя на коленях, билась в припадке плачущая женщина. Пытаясь ее успокоить, возле присели двое братков.
Иннокентий Петрович растерянно переводил взгляд то на пистолет, то на вытирающего пот со лба Игоря Михайловича, то на Болта с искривленной физиономией.
-Полагаю, что дуэль можно считать оконченной?-спросил второй секундант.-Противники подойдите и пожмите друг другу руки.
-Я не согласен,-сказал Аскольдов, хватаясь над пропастью за любую травинку.-Вышла чистая случайность. Я промахнулся не из благородных побуждений, а из-за крика. Дуэли не совершаются при стечении зрителей. Поэтому считаю, что мой ход не сделан. И этому мерзавцу руку я жать не буду.
-И что же вы предлагаете?-удивился браток-секундант.
-Зарядите мне еще раз пистолет,-требовательно ответил Иннокентий Петрович.
Болт со своим коллегой пошушукались, затем подошли к Игорю Михайловичу и о чем-то посовещались.
-Короче мы решили так!-произнес наконец соперник.-Вы, Евгений Николаевич, ломаете здесь нелепую комедию. Это не дуэль, а детский сад. Пиф-паф, не попал, так не считается. Обычно на этом все заканчивается. Но раз вы не уйметесь... Дабы не превращать дуэль в какой-то нелепый фарс, теперь я вызываю вас к барьеру, поскольку считаю себя оскорбленным. Сейчас же, немедленно. И предлагаю драться на шпагах. Я прекрасно осознаю себя полным ничтожеством против вашего фехтовального мастерства. Но так будет лучше. Вы наконец прольете мою кровь и успокоитесь. Здесь уже вам ничто не сможет помешать. Принесите оружие!
Секунданты вытащили из близлежащей машины две шпаги.
-Вы с ума сошли?-прошипел Аскольдов Болту, почувствовав холод стали в своей руке.-Я в жизни не фехтовал.
-Зато папа в этом деле, типа, мастер,-не по-доброму хмыкнул секундант.
-Но он же меня зарежет, как поросенка,-жалобно всхлипнул Иннокентий Петрович.
-А мне-то что?-оскалился Болт.-Ты, типа, облажался. А тебя, бля буду, предупреждали. Карабкайся как хочешь. Все равно для тебя этот вариант лучше всего. Победишь-считай, типа, выжил. Нам все равно, как ты его замочишь. А грохнут тебя - героическую смерть примешь, типа, без тех мучений, что тебя ожидают.
-Сходитесь!-заорал секундант Игоря Михайловича.
Противники подошли друг к другу и выставили клинки.
-Минуточку!-дрожащим голосом попытался выйти из ситуации Аскольдов.-Я не могу драться с более слабым. На мой взгляд, это не по-мужски. Предлагаю все-таки перезарядить пистолеты. Тем более, что выбор оружия теперь за мной.
-Защищайтесь!-в ответ на это чиркнул несколько раз шпагой перед самым носом Иннокентия Петровича соперник.
"Он же меня убьет!"-с ужасом понял Аскольдов.-"Пусть он хуже Евгения Николаевича владеет шпагой, но я-то ей вообще никак не владею".
Иннокентий Петрович отступил на безопасное расстояние и поспешно стал вспоминать,как обращаются с данным оружием мушкетеры в кино. Игорь Михайлович наступал. Едва Аскольдов пародийно выставил вперед шпагу, как тут же получил царапину на плече.
-Ну же, сражайтесь!-жестко приказал соперник.-Не играйте в благородство. Тем более, что теперь я не приму ваших извинений! Только смерть одного из нас.