Завадский Андрей Сергеевич : другие произведения.

День вторжения-3: Вечер потрясения, том 5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Американские танки рвутся к Москве

День вторжения-3: Вечер потрясения

Том 5

   Но наступит время "Икс",
   И оживет колосс,
   Ставки слишком высоки,
   Игра идет всерьез!
   Ария. "Тебе дадут знак"
  

Глава 1 Сломанный меч

  
   Ставропольский край, Россия
   20 мая
  
   Перед ними расступалась завеса ночи, опустившейся на истерзанную страну. Они явились в чужое небо, чтобы побеждать, и были уверены, что победят и останутся в живых - ведь иначе не было смысла начинать этот бой. И небо было готово расколоться от победного рыка мощных турбин, толкавших вперед многотонные крылатые машины, а земля судорожно вздрагивала, когда на нее обрушивались тугие волны рассеченного плоскостями воздуха. Эскадрилья мчалась сквозь ночь, словно в погоне за постоянно ускользающей линией горизонта, едва различимой сейчас, когда небо и земля были одинаково черны. Это было чужое небо и враждебная земля, одинаково способные таить опасность. Тьма, сгустившаяся за обшивкой мчавшихся на бреющем над самой землей самолетов, за титановыми панелями их броневых "панцирей", могла в любой миг полыхнуть факелом зенитной ракеты или цепочкой трассеров, но, несмотря на это, полет продолжался.
   Эта майская ночь, еще темная, но уже по-летнему короткая, готовая уже озариться первыми отблесками восходящего солнца, истаяв под его лучами, была на удивление тихой. Редкие облака, плывшие по небу какими-то рваными клочьями, почти не заслоняли свет звезд. Небо было чистым, но далеко на горизонте, на севере, не угасали всполохи, словно там бушевала гроза, чего не могло быть на самом деле. В прочем, это и была гроза, но порожденная разумом и руками людей, и вся чудовищная мощь ее была обращена против людей же. Там кипел бой, помешать которому не в силах была и ночная мгла, и именно там спешили оказаться пилоты самолетов, зарываясь тупыми носами едва не в саму землю, мчавшихся над ровной, точно стол, степью. Они были чужими в этом чужом и враждебном небе, но незваные гости могли сделать многое для того, чтобы это небо покорилось им.
   Жизнь любит удивлять, хотя шутки ее порой отнюдь не кажутся забавными. Эти самолеты были созданы некогда только с одной целью - остановить танковые орды Советов, рвущиеся к Ла-Маншу по равнинам Фландрии и Эльзаса, по ущельям Гарца и Тироля, тысячи, десятки тысяч танков, бронированных чудовищ, точно горная лавина, сметающих все на своем пути. И для этого у штурмовика "Тандерболт" было все необходимое - неплохая маневренность на малых высотах, чтоб уходить от зенитного огня, мощная многоствольная пушка, ракеты с кумулятивной боеголовкой, а, главное, прочная титановая броня, без которой первый же заход на русскую колонну, напичканную тяжелыми пулеметами и ручными зенитными ракетами, мог стать для смельчаков-пилотов и последним. И пусть пилотам прозванных за внешнюю неуклюжесть "бородавочниками" штурмовиков слова "звуковой барьер" были известны только по учебным пособиям, в своей стихии эти машины могли считаться лучшими.
   Та война, для которой было создано это "крылатое чудо", предельно простое и невероятно мощное, летающий сгусток огня, замкнутого в непроницаемый титановый панцирь, так и не случилась, и "Тандерболты" пошли в бой совсем в других краях. Им довелось полетать над раскаленными пустынями Кувейта и Ирака, продуваемыми всеми ветрами афганскими горами и окутанными туманом Балканами, и вот теперь под их крылом простиралась русская степь, и внизу их ждал тот самый враг, для победы над которым были созданы три десятилетия назад крылатые машины.
   Равнина, краями своими на востоке и на западе упиравшаяся в морскую гладь, содрогнулась от яростного рева турбин и грохота взрывов. Эскадрилья штурмовиков "Тандерболт", прозванных "бородавочниками" за неказистый внешний вид, набросилась на русские танки, как коршун падает на беззащитных цыплят, толпящихся возле кормушки. Возможно, детище конструкторов корпорации "Фэрчайлд-Рипаблик", и впрямь не отличалось особой грацией и чистотой аэродинамических форм, но с задачей, ради которой и был создан этот самолет три десятка лет назад, он справлялся наилучшим образом.
  -- Противник прямо по курсу, - прозвучал в кабинах дюжины "Уортхогов"-"бородавочников" голос командира эскадрильи. - Разомкнуться по фронту. Начать атаку! Выпустить ракеты!
   Эскадрилья задержалась в пути - генерал Камински двинул штурмовики в атаку лишь тогда, когда окончательно уверился в правильно определенном направлении главного удара русских сил. Но теперь пилоты стремительно наверстывали упущенное, стараясь сравняться в счете с экипажами "Апачей".
   Враг был бессилен перед обрушившейся с небес мощью, практически беззащитен, лишившись большей части своих зенитных средств. Ракеты "Мейверик" с тепловым наведением, выпущенные всего с двух-трех миль, вонзались в плоские башни русских танков, пронзая сравнительно тонкую броню иглами кумулятивных струй. Разом вспыхнуло не меньше полудюжины русских машин, а пилоты "Тандерботов", не выходя из атаки, уже открыли огонь в упор из бортовых пушек.
   К земле от притупленного носа каждого штурмовика протянулись мерцающие нити трассеров, исчезавшие в сумраке. Семиствольные GAU-8/A "Эвенджер" с чудовищным темпом выбрасывали подкалиберные снаряды, придавая им скорость тысяча двести пятьдесят метров в секунду. Оперенные иглы урановых сердечников прошивали танковую броню, превращая все, что находилось под ней, в месиво металла и человеческой плоти, разбивая двигатели, вспарывая топливные баки, ну а уж если хоть одному снаряду удавалось поразить укладку боекомплекта, степь вздрагивала от чудовищной силы взрыва, разметывавшего на куски боевую машину весом сорок шесть с половиной тонн.
   С земли взахлеб молотили крупнокалиберные пулеметы, и летчики слышали, как грохочут пули пятидесятого калибра, впиваясь в бронированные корпуса их штурмовиков. К этому привыкли быстро, перестав обращать внимание на зенитный огонь, хотя бьющие в лицо пулеметные трассы и заставляли понервничать даже опытных летчиков. Атака продолжалась.
  -- Зенитная установка на трех часах, - прозвучал в эфире предостерегающий возглас одного из пилотов, тотчас сменившийся испуганным воплем: - По мне выпущена ракета! О, дьявол, я атакован! Не могу стряхнуть ее!
  -- Это SA-19! Уничтожьте ее!!!
   Последняя "Тунгуска-М", выплевывая одну ракету за другой, пыталась сдержать вражескую атаку. Один штурмовик, сраженный метким залпом, кувыркаясь, ушел из поля зрения, стремительно теряя высоту. Длинная очередь из тридцатимиллиметровых спаренных пушек оторвала второму "бородавочнику" правый двигатель, и пилот, забыв о русских танках, из последних сил удерживал раненую машину в воздухе, пытаясь увести ее подальше от места боя, а уж там можно было дернуть заветный рычаг катапульты.
  -- Вижу цель, - командир эскадрильи лично вышел в атаку на русскую зенитную установку, опустив свой самолет к самой земле, так, что между зашитым титановой броней днищем и степными холмами оставалось футов сто пятьдесят свободного пространства. - Атакую!
   Тепловая головка наведения ракеты AGM-65D "Мейверик" захватила цель с десяти миль, но пилот, предпочитая бить наверняка, сблизился с зенитной установкой на вдвое меньшее расстояние, все еще оставаясь за пределами досягаемости ее ракет, и только тогда нажал кнопку пуска. Ракета, скользнув по подкрыльной направляющей, умчалась к цели, разгоняясь почти до скорости звука.
   Русским зенитчикам, ставшим главной целью всей эскадрильи, приходилось отражать атаки сразу по нескольким направлениям, и стрелять разом во все стороны они просто не могли. Враг был обречен, но пилоту штурмовика не пришлось насладиться очередной победой - система предупреждения об атаке сработала слишком поздно, и уклониться от ударившей в хвост зенитной ракеты летчик уже не успел. Волна осколков прошила обе турбины, заодно разрушив и тяги управления стабилизаторами. Степь, окутанная сумраком, охваченная огнем, стремительно метнулась в лицо, так быстро, что летчик не успел даже ощутить страх, когда его самолет на полной скорости вонзился в землю, сминаясь в гармошку.
  
   Для командира зенитно-ракетного полка бой с вражескими штурмовиками был в чем-то сродни компьютерной игре, правда, ставки здесь были иными, чем в обычных "стрелялках" и "стратегиях". Враг, представший разноцветными метками на экране радара, был более чем реален, и любую ошибку он мог использовать в своих целях, действуя уверенно и жестоко, как только и можно на настоящей войне.
  -- Группа целей по азимуту девяносто, - докладывал оператор, принимавший данные от радара "Купол-М1", просвечивавшего пространство на сто шестьдесят верст и "видевшего" за сорок пять километров даже врага, державшегося в каких-то двух десятках метров над землей. - Дальность пятьдесят.
  -- Выдать целеуказание на огневые батареи. Не подпускать ублюдков к нашим танкам, пока остается хоть одна неизрасходованная ракета! Сбейте их всех!
   Полк превратился в огромную сеть, связанную между собой защищенными линиями системы автоматической передачи данных. Координаты вновь обнаруженных целей, поступавшие на машину боевого управления, расходились по туго натянутым нитям этих линий, поступая на батарейные пункты управления ПУ-12М6, и оттуда, без задержки - на самоходные пусковые установки "Тор-М1". Компьютеры, ведущие между собой непрерывный диалог, действовали намного быстрее сколь угодно тренированного человека, и между обнаружением очередной цели и пуском по ней зенитной ракеты проходило не более двадцати секунд. И тогда в небе раскрывался еще один огненный бутон взрыва.
  -- Их здесь целая туча! - оператор растерянно взглянул на замершего в напряжении, точно сжатая до предела пружина, командира полка. - Десятки целей, товарищ полковник! Они повсюду!
  -- А ты думал, будет просто? Спокойно, мы прорвемся, не можем не прорваться!
   Зенитно-ракетный полк стал стеной, о которую предстояло разбиться волнам американских штурмовиков, накатывавших со всех сторон. В каждой из четырех батарей полка было по четыре пусковые установки, всего - шестнадцать боевых машин, каждая из которых несла все необходимые средства обнаружения целей и управления огнем, а шестнадцать машин - сто двадцать восемь ракет "земля-воздух", возможно, лучших в своем классе. Но даже этого оказалось слишком мало, чтобы всерьез рассчитывать на победу - целей было слишком много.
   Расстреливая последние ракеты, полк сдерживал натиск врага, выигрывая драгоценное время, чтобы танки смогли подойти к позициям американской пехоты на расстояние выстрела, и уж тогда игра пойдет по новым правилам. С шелестом взмывали в зенит управляемые ракеты 9М311, стремительные дьяволы, настигавшие цели со скоростью свыше восьмисот метров в секунду, так быстро, что у атакованных американских летчиков почти не было шанса уклониться от атаки маневром или укрыться за стеной дипольных отражателей.
   Радары обнаружения целей боевых машин "Тор-М1", обладавшие дальностью действия до тридцати километров, позволяли самостоятельно вести бой с воздушным противником, но благодаря мощному "Куполу" расчеты знали о положении враг намного раньше, чем если бы полагались лишь на свои возможности. Направив в сторону чужих самолетов - сейчас все, способное хоть на метр оторваться от земли, могло быть только врагом - фазированные антенные решетки локаторов управления огнем еще до того, как сами могли видеть цель, расчеты открывали огонь, стоило только врагу сблизиться на двенадцать километров, и тогда у вражеских пилотов появлялись более важные заботы, чем охота на русские танки.
  -- Групповая цель по пеленгу сто пять, - звенящим от напряжения голосом произнес оператор, перед которым на экране тактической обстановки разворачивалась картина сражения, что шло одновременно и на земле, и в небесах. - Высота пять, дальность сто!
  -- Еще гости пожаловали, - ощерился командир полка. - Ну, пусть, раз жизнь наскучила. Нам есть, чем их встретить!
   В ячейках пусковых установок боевых машин 9А331 оставалось уже меньше половины боекомплекта, но и противник понес немалые потери, лишившись уже полудюжины штурмовиков и нескольких вертолетов. Но командир полка понимал, что это лишь временный успех. Еще несколько минут - и им нечем будет отбиваться, а натиск врага усиливался с каждым мгновением. Еще бы, американцы, овладев русским небом, обрели полную свободу действий, бросив все, что могло летать, на штурмовку танковых колонн, ведь теперь не было нужды в истребительном прикрытии.
   Отметки целей на экране вдруг распались на несколько намного меньших, едва обнаруживаемых радаром. Они тонули в сплошном месиве помех, но все же оператор смог увидеть угрозу.
  -- Ракетная атака!
  -- О, черт, - по телу командира полка прокатилась волна дрожи. - Противорадарные ракеты! Приказ всем батареям - огонь по ракетам противника!
   Кольцо ракет, выпущенных с безопасной дистанции, сжималось, охватывая порядки полка, точно петля удавки, и в центре его оказался радар "Купол".
  
   Первая атака штурмовиков оставила противоречивые впечатления. Полдюжины машин были потеряны от зенитного огня, но перестали существовать последние "Тунгуски", и танки, оставшись почти без прикрытия, стали легкими мишенями.
  -- Подавить систему противовоздушной обороны русских, - приказал Мэтью Камински, без проявления эмоций выслушавший доклад о потерях. - Уничтожьте все их радары и зенитные установки! После этого покончим с танками!
   Эскадрилья истребителей F-16C "Файтинг Фалкон", получив приказ, развернулась широким фронтом, подходя к цели на средней высоте, не скрываясь от русских локаторов. Пилоты были совершенно спокойны - противник уже может видеть их, но абсолютно не способен помешать выполнить задачу, поставленную лично командующим операцией. Для этого враг просто не имеет подходящих средств.
  -- Боевая готовность, - четко произнес командир. - Ракеты к бою!
   По команде пилоты разом отключили предохранители, активировав пассивные головки наведения противорадарных ракет AGM-88A HARM. Каждый истребитель нес под плоскостями по паре таких ракет, наводившихся на излучение чужих радаров. Противник мог видеть все, что происходит в небе на сотню миль вокруг, но луч его локатора, резавший пространство, был отличной приманкой, различимый издалека, точно пламя свечи в безлунную ночь.
  -- Есть захват! - один за другим докладывали пилоты.
  -- Первое звено - пуск!
   Четыре ракеты, выпущенные почти одновременно, умчались к цели, до которой было чуть более двадцати миль. Разогнавшиеся до сверхзвуковой скорости, они бесшумно мчались в сером предрассветном небе, а навстречу с земли уже взмывали зенитные ракеты "Торов". Шанс, пусть и крохотный, того, что удастся отразить атаку, защитить радар, без которого полк ожидает недолгая агония, еще был, шанс на то, что удастся пулей сбить летящую пулю.
   Первая ракета "Харм" была сбита за семь километров до "Купола", над приземистой крышей которого продолжала мерно вращаться плоская антенна. Вторую AGM-88A удалось перехватить на подлете, всего в километре от цели, но этот успех не изменил уже ничего - два управляемых снаряда разорвались над радаром, обрушив на него град осколков. Расчет не пострадал, отделавшись лишь испугом да легкой контузией - тонкая броня смогла защитить людей - но фазированная антенная решетка была изрешечена стальным дождем, превратившись в настоящий дуршлаг.
  -- Цель поражена! Прямое попадание!
  -- Отличная работа, - с одобрением произнес командир эскадрильи. - Продолжить атаку! Цель - зенитные установки русских! Прикончите их всех! Не жалеть ракет!
   Участь зенитно-ракетного полка решилась в эти секунды. Установки комплекса "Тор-М1", лишившись целеуказания от "Купола", стали вдруг близорукими и беспомощными. Радары обнаружения целей, "дотягивавшиеся" на три десятка верст, лишь изредка могли обнаруживать "Файтинг Фалконы", предусмотрительно державшиеся на предельной дистанции, но это ничего не значило - ракеты 9М331 действовали на дальности до двенадцати километров, HARM - разили с всемеро большей дальности. "Торы" гибли один за другим, ведя огонь не по истребителям, а по пикировавшим на них ракетам, сбив несколько из них в отчаянной, но изначально безуспешной попытке спастись. Полк был уничтожен, но задачу свою он выполнил - танки полковника Белявского прорвались к цели, и над степью прокатился отрывистый грохот выстрелов, слившихся в пульсирующий гул канонады.
  
   Механик-водитель командирского танка Т-90К немногое мог видеть сквозь призму своего прибора наблюдения. Линия горизонта бешено металась вверх-вниз, небо и земля, одинаково серые в этот час, стремительно сменяли друг друга. Махина танка, разогнавшись до шестидесяти пяти километров в час, максимум, что мог дать тысячесильный дизель В-92С2, захлебываясь, рычавший позади, под крышей моторно-трансмиссионного отделения. Стрелка топливомера сползала к отметке "ноль", двигателю оставалось недолго рычать - последние капли горючего плескались на самом донышке баков. Но все это были уже мелочи - водитель получил приказ и теперь выжимал из своей машины все возможное, направив ее стальной грудью на позиции врага.
  -- Полный вперед, - как заправский капитан корабля, прорычал в микрофон переговорного устройства Николай Белявский. - Не останавливаться!
   С места командира было видно намного больше, а то, что оставалось скрытым от глаз, позволяла узнать радиосвязь. Командир полка слышал, как разрывают эфир предсмертные крики танкистов, чьи боевые машины стали жертвами вражеских ракет. "Хеллфайры" и "Мейверики" сыпались, точно град, и степь за спиной усеяли остовы уничтоженных, выгоревших изнутри танков Т-90. Но те, что уцелели, продолжали наступление. Окутываясь дымовой завесой, выстреливая во все стороны аэрозольные гранаты, ставившие непреодолимый заслон на пути лучей лазерных прицелов, батальон, весь полк, все, что еще оставалось от него, продолжали атаку, не зная наверняка, но чувствуя близость врага, живого, осязаемого, такого, которого можно расстрелять в упор, раздавить гусеницами, мстя за погибших товарищей.
  -- Смолин, как слышишь меня? - надрывался Белявский, уже открытым текстом вызывавший своего заместителя, из неглубокого тыла пытавшегося управлять атакой всего полка. - Где зенитные ракеты? Вертолеты янки сожгут нас всех к чертовой матери! У них ракеты с радарным наведением, дымовая завеса не помогает!
  -- Понял тебя! Жди!
   Заместитель командира полка едва успел выслушать рапорт командира радиотехнической роты, сумевшей отыскать среди степей, нагнать танковый полк. Три трехосных "КамАЗ-4310" остановились, вскарабкавшись на вершину холма. Над цельнометаллическими фургонами взметнулись многолучевые антенны, толстые пуповины кабелей соединили все три машины в единое целое, и несколько мгновений спустя мощный импульс помех заполнил эфир. Станция постановки помех СПН-2 простерла над остатками полка свою невидимую ладонь, заслоняя танки и бронемашины от лучей вражеских радаров.
   Пелена "крупы" затянула мониторы в кабинах вертолетов "Апач Лонгбоу", заставив пилотов зло ругаться от собственного бессилия. И точно так же ругались операторы на борту "Джойнт Старс", вдруг переставшие видеть происходящее на земле.
  -- Psja krew! - Мэтью Камински в сердцах ударил кулаком о переборку, недослушав растерянные доклады своих подчиненных. Только что генерал мог из поднебесья видеть все, виртуозно управляя своими войсками, точно переставляя фигуры на игральной доске в поединке со слепцом, и вот он сам оказался слеп и беспомощен, и не мог сдержать яростной брани: - To djabla warto! Найти и уничтожить генераторы помех чертовых русских! Восстановить работы радаров! Мы должны видеть врага!
   Электроника, высокие технологии, то, что неизменно приносило победы во всех войнах, в какие только считала нужным вмешаться звездно-полосатая держава, превратилась в ничто, в пустой звук, когда в поединок с ней вступили другие "умные" машины, пусть в чем-то и более примитивные, более громоздкие, но вполне успешно справившиеся со своей задачей. Потерявшие цель ракеты "Хеллфайр Лонгбоу" падали в степь, превращаясь в бесполезные куски металла, некоторые - уже на подлете к цели, в считанных десятках метров от русских танков. Плотная завеса помех окутала полк, ставший призраком, невидимым для радаров. Но радары были уже и не нужны - лавину танков прекрасно видели в ночные прицелы наводчики "Абрамсов" и "Брэдли".
  
   Разведывательный батальон Второго бронекавалерийского сжался в ожидании боя. Шесть с половиной сотен бойцов, офицеры, сержанты, солдаты, как один вслушивались, затаив дыхание, в нараставший рев множества моторов, доносившийся из рассеивавшейся предутренней темноты. По степи слепо шарили лучи радиолокационных станций AN/PPS-5A, и их операторы первыми увидели врага, задолго до того, как тот сам смог хотя бы догадаться о том, что прямым ходом идет на позиции готовой к бою пехоты.
  -- Прямо по курсу не меньше десяти танков, - процедил сквозь зубы боец, впившись взглядом в отметки целей, ползущие по степи. - Четыре мили!
  -- Всем внимание! Атака по фронту! Готовность к бою!
   Элайджа Хоуп вздрогнул, услышав из динамика радиостанции напряженные голоса. По спине генерала побежали мурашки, а лоб покрылся испариной. Вот оно, то, чего он ждал, и к чему оказался не готов! Враг уже близко, еще несколько минут - и земля содрогнется от грохота орудий, и никто не подарит победу, придется вырывать ее, ломая зубы и ногти.
  -- Распределить цели, - приказал между тем командир батальона. - Огонь только по готовности!
   Ночь, не желавшая уступать свои права, скрывала противников друг от друга, их мог выдать только звук. Но на экранах ночных прицелов боевых машин, на мониторах портативных теплопеленгаторов MTIS проступали из сумрака силуэты русских танков, пышущих жаром железных чудовищ, мчавшихся прямым ходом на позиции батальона, чтобы сбросить его с высоты, раздавить стальным катком, вминая в землю изломанные тела.
  -- Противник движется в походных колоннах, сэр, - сообщил Хоупу командир батальона. - Кажется, против нас не меньше полка. Разведка обнаружила в двенадцати милях русские бронетранспортеры.
  -- Встретим их огнем из всех стволов! Никому не покидать позиций, что бы ни случилось! Передайте координаты русской механизированной пехоты артиллерии и "Апачам"! Мы должны уничтожить их всех!
   Мощные орудия "Абрамсов", грозно направивших в пустоту стволы, еще молчали, а наводчики бронемашин М3А2 "Брэдли" уже вовсю орудовали джойстиками, направляя на цели, отстоящие на пару миль, свое вооружение. Экипажи развернувшихся в цепь бронемашин один за другим докладывали о готовности, когда перекрестья прицельной сетки ложились на силуэты так и не развернувшихся в боевые порядки русских танков. Нет, малокалиберные снаряды автоматических пушек М242 "Бушмастер" могли разве что поцарапать русскую броню, бессильно ломая об нее "иглы" подкалиберных снарядов. Но разворачивались, занимая боевое положение, спаренные пусковые установки ракет "Тоу-2", закрепленные на левой стороне башни каждой машины, и пальцы наводчиков, подрагивая от напряжения, касались кнопки пуска
  -- Роты готовы открыть огонь по команде, генерал, сэр, - браво доложил командир батальона. - "Апачи", перегруппировавшись, заняли позиции позади наземных сил. Артиллерийский дивизион готов к бою - его "Паладины" перемелют русских в пыль!
  -- Главное - нарушить управление, лишить противника связи, возможности координировать свои действия! Заставьте их ослепнуть и оглохнуть!
   Приказа ждали все - наводчики бронемашин "Брэдли" и танков "Абрамс", этаких вросших в землю бастионов из сверхпрочной брони из обедненного урана, ждали пилоты штурмовых вертолетов "Апач", зависших в считанных футах от земли, ждали расчеты самоходных гаубиц.
  -- Всем - "зеленый свет"! Открыть огонь!
   Именно "Брэдли" первыми начали бой, обрушив на врага лавину огня. Трубы пусковых установок полыхнули пламенем, выбрасывая навстречу русским танкам оперенные цилиндры противотанковых ракет "Тоу-2", стаей ринувшихся на цели. Наводчики лишь удерживали избранные ими самими танки в перекрестье прицелов, а все остальное делала электроника, передававшая на борт ракет управляющие команды по тонкой жиле кабеля, соединявшего их с боевыми машинами.
  -- Огонь из всех стволов, - надрывался командир батальона, из своей бронемашины М577А1 управлявший действиями всего батальона, вернее, той его части, что уже вела бой с врагом, едва ли понимавшим, кто его атакует. - Уничтожить их! Не подпускать близко!
   Ракеты BGM-71D "Тоу-2", выпущенные с расстояния немногим меньше трех километров, разили в упор, натыкаясь на броню, растекаясь по ней огненными цветками. Жгуты кумулятивных струй ввинчивались в сталь, выгрызая в ней глубокие каверны и проникая за броню, и тогда экипажи ожидала быстрая, но едва ли легкая смерть. А сверху на танки, попавшие в настоящий огневой мешок, уже падали выпущенные с вертолетов "Хеллфайры".
   Экипаж вертолета радиоэлектронной борьбы ЕН-60А "Квик Фикс-2" тоже вел свой бой, не сделав ни одного выстрела. Оператор комплекса постановки помех AN/TLQ-27 щелкнул переключателями, и поток помех обрушился на походные порядки русского полка, наглухо "забивая" радиочастоты. Тщетно подполковник Смолин из-под тонкой брони БПМ-1КШ пытался, срывая связки, докричаться до Белявского, а тот напрасно старался связаться с командиром мотострелкового батальона, следовавшего во втором эшелоне и еще не ощутившего на себе всю мощь кинжального огня американской пехоты. В прочем, это затишье в тылу длилось недолго.
  -- Ствол на максимальный угол возвышения, - в один голос звучали приказы командиров орудий М109А6 "Паладин", занявших позиции в полутора десятках километров за линией обороны разведывательного батальона. - Кассетный снаряд! Огонь!
   Увенчанные насадками дульных тормозов стволы двух дюжин самоходных гаубиц, задравшиеся высоко в зенит, разом дохнули пламенем, огласив степь отрывистыми раскатами выстрелов. Снаряды М483А1 ICM, выпущенные по крутой траектории, взмывали в зенит и, уже опускаясь, обрушиваясь на колонны боевых машин пехоты, рассыпали над степью тысячи малокалиберных кумулятивно-осколочных гранат М42 и М46, огненным дождем обрушивавшихся на батальон.
   Эхо первого залпа еще не смолкло, а в каморы мощных орудий уже легли следующие снаряды, и грохот канонады вновь заставил содрогнуться степь. Стальные конусы, разгоняясь по нарезам тридцатидвухкалиберных стволов, уходили в зенит, разрывая серую мглу небес. А за двадцать с лишним километров шел огненный дождь. Не все снаряды попадали в цель, но их было более чем достаточно, чтобы густо засеять тысячи акров русской земли, и уже после первого залпа вспыхнуло не меньше полдюжины БМП-3. Мотострелки, стиснутые обманчиво надежной броней, гибли, даже не видя врага, методично и беспощадно уничтожавшего их.
  
   За то, что он так и не отключил "Штору", полковник Белявский должен был истово благодарить небеса. Командир полка даже не успел понять, что марш внезапно прервался ожесточенным боем, и только надежная работа комплекса оптико-электронного подавления позволила ему прожить достаточно, чтобы вбитые в подкорку рефлексы пришли в действие, подсказывая единственно верное решение.
   Полуавтоматическая система наведения ракеты "Тоу-2" работала принципиально просто - наводчик удерживал цель в прицеле, а компьютер отслеживал летящую ракету по инфракрасной лампе-трассеру в ее хвостовой части, вырабатывая корректирующие команды и совмещая цель и снаряд. Простота и надежность - вот залог эффективности этого не раз проверенного в реальном бою, а не на полигоне, оружия. Но теперь компьютер системы наведения "видел" не один, а три трассера - инфракрасные прожектора системы оптико-электронного подавления, установленные на башне Т-90К по обе стороны от орудия, попеременно вспыхивали, своим мерцанием "зачаровывая" бездушные автомат, и тот, не справившись с неожиданной проблемой, дал сбой.
   Первая ракета, выпущенная в упор по головному танку, ушла в сторону, потеряв управление, но по машине Белявского вел огонь по меньшей мере целый взвод "Брэдли", обрушивших на Т-90К море огня. И здесь уже весь экипаж, и в том числе, разумеется, сам полковник, должны были сказать спасибо нижнетагильских конструкторам, создавшим боевую машину, представлявшую случай почти идеального компромисса между высочайшей защищенностью и сравнительно низкой массой.
  -- Черт, нас атакуют, - наводчик отдернулся от окуляров прицела, словно получив электрический разряд. - По нам стреляют!
   Люди еще приходили в себя, а техника уже действовала, защищая их. Дымовые гранатометы "Туча" с хлопками выбросили из наклоненных вперед по курсу танка стволиков две гранаты 3Д17, превратившиеся в плотные облака аэрозоли, в которой увяз сперва луч лазерного прицела, направленный с вертолета "Апач", а затем и ракета "Хеллфайр", потерявшая скрытую аэрозольной завесой цель. Но наводчики "Брэдли" сковзь ночные прицелы двенадцатикратного увеличения видели русский танк, направляя в него ракеты "Тоу-2". Одна из них боднула Т-90К прямо в лоб... и бессильно отлетела назад, отброшенная вышибной панелью комплекса встроенной динамической защиты "Контакт-5".
   Еще одна ракета ударила танк в борт, как раз в навесной экран, поверх которого был укреплен элемент динамической защиты. Мощные амортизаторы поглотили энергию взрыва почти полностью, и экипаж танка не ощутил даже легкого толчка, а противотанковая ракета оказалась разрушена, не причинив боевой машине ни малейшего вреда, если не считать, что защита большого участка борта "сжалась" до толщины броневой плиты, здесь оставлявшей желать лучшего.
  -- Батальон, слушай мою команду! Развернуться в боевые порядки, - бешено кричал полковник Белявский, вкладывая в свой приказ весь страх, растерянность и гнев. - Открыть огонь! Не подставлять противнику борта, разворачиваться лбом! Вперед, не останавливаться!
   Батальон, перестраиваясь на ходу, растекался, охватывая стальными объятиями взводов занятый противником холм. Два десятка танков - прочие машины, превратившись в закопченные груды железа, остались где-то позади - лавиной хлынули вверх по низкому склону, а навстречу им летели ракеты, к которым спустя считанные десятки мгновений присоединились подкалиберные снаряды "Абрамсов".
   Разом в двадцать семь голосов заговорили гладкоствольные пушки М256, и линия обороны озарилась вспышками выстрелов. Американские танкисты били с дистанции, почти предельной для ночного боя, посылая свои "гостинцы" с двух тысяч метров. Снаряды М829А2 с сердечниками из обедненного урана, вонзались в броню, пробивая с предельной дистанции без малого сорок сантиметров стали.
  -- Стреляют прямой наводкой! - сообщил механик-водитель Т-90К, буквально своей грудью принимавший все предназначенные танку удары. Он чувствовал, как корпус содрогается, когда в лоб машины врезались оперенные иглы снарядов, отбрасываемые назад направленными взрывами динамической защиты, отражавшей почти любой удар.
  -- Открыть огонь, - прохрипел Белявский, прикипая к окулярам прибора наблюдения. - Огонь!
  -- Не вижу цель! По кому мне стрелять?
   Они были весьма сильны, но слепы, покорно принимая удары врага. Командирский прибор наблюдения в ночном режиме обеспечивал обзор на километр, да и то с подсветкой от прожекторов "Шторы", а прицел наводчика "Буран-ПА" обеспечивал обнаружение цели в активном режиме - то есть наверняка выдавая свое расположение излучением инфракрасных прожекторов противнику - за полтора километра. Грозные ракеты "Рефлекс", перед которыми не способна была устоять броня ни одного танка, оставались в кассетах автомата заряжания, пребывая в бездействии - наводчик просто не видел цели, на которую мог бы направить свой огонь.
  -- Приборы наблюдения - в активный режим! - таиться больше не было смысла, а так они хотя бы смогут разглядеть противника. - Включить инфракрасные прожекторы! Заряжай, - надрывно хрипел Белявский, сквозь треск помех слышавший последние крики танкистов, заживо сгоравших в пораженным дьявольски точным огнем противника боевых машинах. Батальон, беспощадно избиваемый, таял с каждой секундой. - Осколочный! По вершине холма - огонь!
  -- Есть осколочный! - наводчик коснулся панели управления автоматом заряжания, выбирая тип снаряда, и расположенная под башней, на самом дне корпуса "карусель" развернулась, выводя нужную ячейку на линию досылания.
  -- Огонь!
   Лучи инфракрасных осветителей ОТШУ-1-7, установленных по обе стороны от амбразуры пушки Т-90К, пробили завесу сумрака, выхватывая из тьмы позиции противника, чувствовавшего себя в безопасности, оседлав высоту. Снаряд 3ОФ26 скользнул в камору, за ним последовал картуз с пороховым зарядом, затвор, глухо лязгнув, встал на место, и наводчик нажал на спуск. Ухнуло орудие, металлический поддон от заряда вылетел через распахнувшийся лючок в кормовой части башни, а в сторону холма, огрызавшегося огнем, в мгновение ока превратившегося в проснувшийся вулкан, устремился начиненный тремя с половиной килограммами взрывчатки снаряд.
  
   Приподнимавшаяся над гребнем холма башня танка М1А2 была слишком ничтожной мишенью, чтобы вражеские танкисты могли прицелиться по ней, а вот наводчик "Абрамса", занявшего позицию на склоне холма обратном тому, на который наступал противник, превосходно видел русские танки. Тепловизор прицела GPS позволял обнаруживать цели за две тысячи метров без риска выдать собственную позицию - работавший в пассивном режиме прибор ночного видения не излучал ничего.
  -- Танк на двух часах, - спокойно сообщил командир, и наводчик послушно развернул башню, нацеливая длинный ствол стадвадцатимиллиметрового орудия на новую цель. - Полторы мили. - И уже заряжающему: - Подкалиберный снаряд!
   Экипаж действовал слаженно и спокойно, точно зная, что им ничто не грозит сейчас, что русские слепы, растеряны, напуганы и потом почти абсолютно безопасны. Командир, в распоряжении которого также находился тепловизор с сектором обзора триста шестьдесят градусов, видел беспорядочно мечущиеся у подножья холма русские танки, указывая на них своему наводчику, посылавшему по целям один снаряд за другим, так часто, как только успевал заряжающий, на долю которого выпала самая тяжелая работа.
   Отрывисто рявкнуло орудие, "выплевывая" разогнанный до тысячи семисот метров в секунду урановый стержень, сердечник подкалиберного снаряда М829А2. Семикилограммовая оперенная "игла" из сверхплотного металла вонзилась в борт русскому танку, пронизывая сравнительно тонкую броню, и вражеская боевая машина, судорожно дрогнув, остановилась, разворачиваясь неповрежденным бортом к высоте. И тотчас оттуда примчались две противотанковые ракеты, поразившие услужливо подставившуюся цель.
  -- О, черт!!!
   Экипаж "Абрамса" не смог сдержать возгласов, в которых восторг смешивался с ужасом, когда взрыв сдетонировавшего боекомплекта, к этой минуте почти неизрасходованного, разорвал изнутри бронированную коробку корпуса, и мир на мгновение залила яркая вспышка. И мгновение спустя грянули разом еще несколько взрывов, от которых содрогнулся холм - противник открыл ответный огонь.
  -- Чертовы русские, - воскликнул наводчик, обзор которому закрыла стена взметенной взрывом земли прямо по курсу танка. - Они в нас стреляют!
  -- Они не могут видеть нас! Бьют вслепую!
   Первый нестройный залп накрыл вершину холма, огненным валом прокатившись по высоте. Экипажам боевых машин, защищенным прочной броней, едва ли что-то грозило, но те, кто находился под открытым небом, сполна смогли ощутить на себе мощь ответного удара врага. Экипаж "Абрамса" слышал, как барабанят по урановому панцирю танка осколки, легко представляя, как там, снаружи, они режут плоть и дробят кости, превращая живых людей в куски окровавленного мяса. Стальной смерч прокатился по позициям батальона, сметая все.
  
   Русский танк оказался точно в центре прицела, и наводчик боевой разведывательной машины М3А2 "Брэдли" нажал кнопку пуска. Противотанковая ракета BGM-71D "Тоу-2" выскользнула из раструба спаренной пусковой установки, разматывая тонкую нить кабеля, соединявшего ее с бронемашиной все недолгое время полета. Точными движениями рукоятки-джойстика наводчик управлял реактивным снарядом, разогнавшимся до трехсот метров в секунду. Несколько мгновений - и ракета коснется лобовой брони русского танка, и тогда они узнают наверняка, настолько ли неуязвим Т-90, как утверждали сами русские.
  -- Есть пуск!
   Расстояние до цели было слишком ничтожно, какая-то миля, а значит - почти никаких шансов уклониться от удара. Но мигнули установленные на башне вражеского танка инфракрасные прожектора, мазнув невидимыми глазу лучами по сенсору системы управления, и одна ракета "распалась" сразу на три - именно столько ламп-трассеров увидела "вычислительная" машина.
  -- Промах, - с досадой доложил наводчик, увидев, как ракета, выполни безумный вираж, ушла в сторону, потеряв управление. - Первая - мимо!
  -- Уничтожь его! Прикончи русских!
   У экипажа "Брэдли" с поединке с намного более сильным противником было ровно две попытки, по числу ракет, помещавшихся в пусковой установке, закрепленной на левой стороне широкой башни бронемашины. Сама М3А2, занявшая позицию на южном склоне холма, была почти не видна - над землей возвышалась только башня, слишком малая мишень для прицельного выстрела с дистанции в целую милю.
  -- Цель в захвате! - Наводчик, не теряя выдержки, снова прицелился по танку, и, дождавшись сигнала готовности, нажал кнопку пуска.
   Вторая ракета умчалась к цели, мерцая установленным в хвостовой части инфракрасным трассером, благодаря которому ее непрерывно отслеживала, корректируя полет, полуавтоматическая система управления. Противник был обречен, но снова вспыхнули инфракрасные осветители, зачаровывая своим мерцанием головку наведения ракеты, и вторая "Тоу", изменив курс, ушла в сторону.
  -- О, черт, опять "в молоко"!
  -- Проклятье! Они что, заговоренные?! - В этот миг командир бронемашины ощутил страх. Второй выстрел не достиг цели, а противник был все ближе, и вот-вот сможет обнаружить их при всем несовершенстве своих ночных прицелов. - Огонь не прекращать!
   Приказ было непросто выполнить. Для того, чтобы произвести следующий выстрел, кому-то из находившихся в десантном отделении разведчиков требовалось открыть люк в крыше, и, высунувшись наружу по пояс, затолкать в ячейки пусковой установки двадцатикилограммовую "сигару" управляемой ракеты, а затем - вторую, чтобы бронемашина не осталась беззащитной после следующего выстрела, если и он окажется вдруг неудачным. Хорошо подготовленный экипаж мог выполнить все эти операции за считанные десятки секунд, но выучка противника тоже оказалась на высоте.
  
   Пушка командирского танка Белявского не смолкала ни на минуту, и ее рык без труда проникал под броню, "карусель" механизма заряжания вращалась почти без остановки, и уже спустя минуту в укладке не осталось ни одного осколочно-фугасного снаряда. А впереди вздымалась сплошная стена взрывов - танковый батальон, ставший острием карающего меча, обрушил настоящий шквал, пытаясь лавиной свинца сбросить противника вниз с холма.
   Атака набирала обороты, но враг держался стойко, свято веря в то, что помощь придет, если станет совсем скверно, а потому яростно огрызался огнем. Наводчик Т-90 "прозевал" первый пуск противотанковой ракеты, лишь благодаря "Шторе" не достигшей цели, прервав бы в противном случае сразу три жизни. Но когда к танку полетел второй снаряд "Тоу", он был уже наготове.
  -- Правее десять, бронемашина, - зачастил наводчик, разворачивая орудие в сторону обнаруженной цели. Он видел только одну башню, возвышавшуюся над гребнем холма, но и этого было достаточно, чтобы покончить с янки. - Дальность полторы тысячи!
  -- Кумулятивным! Огонь!
   Механику-водителю не нужно было делать остановку, чтобы наводчик мог послать снаряд - стабилизатор "Жасмин" позволял вести точный огонь на полном ходу. От наводчика требовалось немногое - совместить с целью нити прицельной сетки, а самую сложную работу выполняла автоматизированная система управления огнем. Последняя наводила орудие с учетом упреждения, необходимого при стрельбе в движении по движущейся цели, заодно учитывая скорость ветра, влажность, даже изношенность ствола и температуру заряда, что имело существенное значение, если речь шла о выстреле на полторы версты.
   Транспортер автомата заряжания, опущенный к самому днищу Т-90, туда, где боекомплект был почти недосягаем для вражеских ракет и снарядов, провернулся, выводя на линию заряжания кумулятивный снаряд 3БК18М, тотчас подхваченный механизмом досылания. На весь цикл уходило не больше восьми секунд, и, как только захлопнулся массивный затвор, наводчик нажал на спуск.
   Отдача выстрела была совершенно неощутима, но последствия его и наводчик и командир могли видеть во всей своей смертоносной красе. Чуть менее двух секунд находился в полете кумулятивный снаряд, разогнанный до девятисот метров в секунду. Конус, начиненный двумя килограммами взрывчатки, уткнулся в скошенный лобовой лист башни бронемашины, и жгут огня пронзил броню, врываясь в боевое отделение "Брэдли", жадно облизывая разложенные здесь коробки со снарядами и патронными лентами.
   Взрыв сдетонировавшего боекомплекта сорвал башню "Брэдли", отшвырнув е далеко в сторону, и разворотил корпус, разрывая листы брони по сварным швам. Куски раскаленного металла разлетелись далеко в стороны, осыпая стальным дождем находившихся вне брони пехотинцев.
  -- Цель поражена!
   Экипаж Т-90К ликовал - они только что открыли свой боевой счет, записав первую победу, и теперь были готовы сделать все, чтобы она не оказалась и последней же. Рыча дизельным двигателем, в котором сгорали последние капли горючего, танк карабкался на холм, и рядом с ним мчались другие машины полка, прорвавшиеся сквозь шквальный огонь врага.
  
   Командир американского батальона, намертво вцепившегося в клочок русской степи, видел, как чужие танки, прорываясь сквозь стену огня, что воздвигли на их пути бойцы Второго бронекавалерийского, взбирались на холм, с гребня которого навстречу им летели снаряды и ракеты. Одна за другой вспыхивали, взрывались вражеские машины, но оставшиеся на ходу продолжали атаку, разразившись артиллерийской канонадой. Снаряды летели в обе стороны, чаще наугад, чем наверняка, и вершина холма окуталась облакам взрывов.
  -- Ваши люди могут не выстоять, - произнес генерал Хоуп, наблюдая за тем, как окутываются пламенем, останавливаясь посреди равнины, русские танки. Много их было уже подбито, выведено из строя, но еще больше оставалось боеспособными, непрерывно изрыгая пламя. - Противник ввел в бой все свои подразделения, не меньше двух танковых батальонов. Они только усиливают натиск.
  -- Чертовы русские точно обезумели, - процедил сквозь зубы командир разведывательного батальона, вздрагивавший каждый раз, когда очередной русский снаряд разрывался на позициях его подразделения, обрывая жизни бойцов. - Наступают, не считаясь с потерями, проклятые камикадзе!
  -- Пора и вам ввести в бой все силы, майор! Если промедлим, можем потерять позиции... и людей. Действуйте!
  -- Слушаюсь, сэр! - Майор кивнул, поднеся к губам микрофон, соединявший его командирский бронетранспортер М577А1 с любой боевой машиной батальона, почти с каждым его бойцом. - Рота "Дельта", внимание! Атаковать противника в правый фланг, - приказал командир батальона, и в тылу разом взвыли турбины "Лайкоминг", срывая с места ожидавшие своего часа "Абрамсы". - Вперед!
   Плотность огня все возрастала, в лоб русские танки атаковали ракеты "Тоу" и "Хеллфайр", впивались в броню подкалиберные снаряды "Абрамсов", а сверху, угрожая тонкой броне крыши башен, не прикрытых модулями динамической защиты с этого, наиболее уязвимого направления, сыпались выпущенные пехотинцами "Джейвелины", обмануть тепловые головки самонаведения которых было не по силам даже сверхэффективной "Шторе". Но остановить врага это уже не могло - теряя машину за машиной, русские продолжали наступление. И командир батальона двинул в контратаку свой резерв.
  -- Огонь с предельной дальности, - напутствовал командир танковой роты своих бойцов, опытных танкистов, едва дождавшихся этого приказа - многим уже показалось, что с русскими справятся и без их участия. - Не подпускайте этих ублюдков близко, используйте превосходство своих тепловизоров. Они даже не увидят нас, когда мы станем расстреливать русские танки! Вперед!
  -- Раздавим чертовых русских! В атаку!
   Четырнадцать "Абрамсов", завывая турбинами, разорвали сумерки, наваливаясь на избитый, истерзанный танковый батальон Двадцать первой мотострелковой дивизии. Громады танков, каждая - шестьдесят две тонны брони из обедненного урана, намного более прочного, чем обычная сталь, врезались во фланг боевых порядков противника, в упор открыв огонь из мощных орудий. Бронированный клин превратился в волнолом, о который предстояло разбиться вражеской лавине, так и не добравшейся до вершины холма.
  
   Полковник Белявский понимал, что отчаянная атака возглавленного им батальона выдохлась. История повторялась, вновь враг был наверху, а внизу - свои танки, но теперь бойцам Двадцать первой гвардейской мотострелковой дивизии противостояла не легкая пехота, а равный по силе противник, и эта разница не замедлила сказаться. В ротах осталась половина машин против исходного числа, боезапас подходил к концу, но танки все шли вперед, напарываясь на шквальный огонь. В упор летели ракеты и снаряды, раскалывавшие прочную броню, от взрывов дрожала, вставая на дыбы, земля, каждую минуту обрывались десятки жизней по обе стороны фронта.
   Батальон, оказавшийся в огневом мешке, погибал, огрызаясь, и все, чего хотел в эти мгновения Николай Белявский - умереть, в последнем броске добравшись до врага, сомкнув свои клыки на его глотке, почувствовав соленый вкус его крови. Они умрут, наверняка умрут здесь все, но еще успеют перед смертью больно укусить зарвавшегося врага.
   Пламя било в покрытые слоем грязи и пота лица танкистов, мертвой хваткой вцепившихся в рычаги управления и рукоятки наведения орудий. Прорываясь сквозь стену огня, танки Т-90 взбирались по склону все выше. Комплексы "Штора" отводили в сторону ракеты "Тоу", сыпавшиеся с небес "Хеллфайры" с лазерным наведением вязли в аэрозольных облаках, а те немногие, что достигали цели, натыкались на динамическую защиту, стойко выдерживавшую все более мощные удары. Новейшие же "Лонгбоу Хеллфайр" так и болтались на пилонах "Апачей" - мощные помехи слепили бортовые радары боевых геликоптеров и головки наведения ракет, превращая их в чертовски дорогой, но бесполезный металлолом. Но все меньше оставалось аэрозольных гранат, а на месте сработавших модулей "реактивной брони" не появлялись сами собой новые.
  -- Танки противника на левом фланге! - раздался испуганный возглас в наушниках. - "Абрамсы" слева!
   Крик прервался, когда возникший буквально из пустоты бронебойный снаряд М829А2 пронзил бортовую броню Т-90, круша все, что находилось под ней. Урановая "болванка" разворотила двигатель, поразив баки, и вспыхнувшее топливо залило боевое отделение, обрекая танкистов на мучительную смерть в стальной коробке, из которой не было спасения. Еще оставаясь в безопасности, американские танкисты открыли шквальный огонь, посылая в противника снаряд за снарядом, и почти каждый выстрел находил свою жертву.
  -- Суки! - прильнув к окулярам прибора наблюдения, Белявский не увидел, но скорее угадал в сумраке угловатые силуэты американских танков. В слабом свете предрассветных сумерек командирский прибор ПКН-4С позволял видеть чуть дальше, но и он едва "дотягивался" до врага, лучше, чем броней, защищенного расстоянием. - Батальон, слушай меня! Противник слева! Развернуться для отражения атаки! Огонь подкалиберными снарядами!
   Командиры танков, услышавшие новый приказ, торопливо разворачивали свои Т-90 навстречу новому врагу, подставляя борта тем, кто расстреливал их с холма. Встречный бой стал для них полной неожиданностью, но сработали вбитые на тренировках рефлексы, и орудия, развернутые в сторону врага, полыхнули огнем, выплевывая первые снаряды.
  -- "Абрамс", лево тридцать, дальность полторы тысячи, - кричал, сам того не замечая, Белявский. - Подкалиберным! Огонь!
   У них было ничтожно мало времени - в современном бою одерживает победу тот, кто успевает выстрелить первым, и экипаж делал все, лишь бы опередить врага хотя бы на секунды. Американский танк оказался точно в перекрестье прицела наводчика, в ствол орудия скользнул бронебойный снаряд, и наводчик тотчас нажал на спуск, производя выстрел.
   Противники сошлись на такое расстояние, когда каждый выстрел - в упор, наверняка - становился единственным и смертельным. Сердечник подкалиберного снаряда с отделяемым поддоном 3БМ42 мчался, опережая звук, это была бесшумная смерть, от которой, казалось, не существовало спасения. Вольфрамовая "игла" весом больше семи килограммов вонзилась в скошенный лобовой лист башни "Абрамса", но урановая броня выдержала, парировав этот, казалось, неотвратимый удар. А секунду спустя пламя вспыхнуло на дульном срезе вражеской пушки.
   Сердечник вражеского снаряда уткнулся в лобовую броню Т-90К, и тотчас пришел в действие комплекс динамической защиты. Направленный взрыв выбросил навстречу снаряду броневую панель, и оперенный урановый стержень, подвергавшийся воздействию колоссальных нагрузок, разломился, отскочив от преграды.
  -- Их не берут наши снаряды! - В голосе наводчика, видевшего сквозь ночной прицел свою неудачу, слушался страх и отчаяние.
  -- Водитель, в укрытие, - Белявского в этот миг заботило нечто иное. Командир полка видел дымящуюся громаду только что подбитого Т-90 чуть правее, и именно туда направил свою машину, укрывая ее от кинжального огня. - Давай вправо! За танк!
   Вильнув, Т-90К изменил курс, скрывшись за корпусом своего собрата за миг до того, как "Абрамс" сделал второй выстрел. "Болванка" с лязгом вонзилась в лоб уже отвоевавшего свое танка, на себя принявшего удар, предназначенный командирской машине. У Белявского было ничтожно мало времени, чтобы сделать ответный ход.
   Танки М1А2 "Абрамс" мчались в атаку, разогнавшись до скорости семьдесят километров в час, казавшейся неестественной для таких громадин. Газотурбинные двигатели AGT-1500 "Лайкоминг" в полторы тысячи лошадиных сил тащили вперед шестидесятитонные боевые машины, превращая их только за счет этого в сложные мишени для русских наводчиков. А если тем все же удавалось прицелиться по стремительно перемещающимся "Абрамсам", не всякий снаряд мог проникнуть сквозь прочную броню, во всяком случае, не быстрее, чем требовалось американским танкистам, чтобы выстрелить в ответ.
   "Абрамсы" накатывали стальной волной, а навстречу им также со всей возможной скоростью мчались Т-90, на ходу открывавшие шквальный огонь, забрасывая противника градом снарядов. Число сейчас не решало ничего - в избитом непрерывными атаками баталоне на ходу осталось полтора десятка машин, не больше, то есть почти столько же, сколько и в танковой роте разведывательного батальона Второго бронекавалерийского, и исход боя оказался в руках наводчиков и механиков-водителей, выбиравших для своих танков лучшие позиции.
   Стабилизаторы американских пушек М256 и русских 2А46М позволяли стрелять в движении, и теперь две бронированные лавины встречались, меча друг по другу разогнанные до гиперзвуковых скоростей раскаленные куски металла. Снаряды с лязгом вонзались в броню, некоторые отскакивали рикошетом, другие отражала динамическая защита русских танков - "Абрамсам" с их урановыми "доспехами" такие "навороты" и не требовались - но некоторые снаряды находили дорогу, пробивая многослойную броню и разрушая внутренности боевых машин, калеча экипажи, разбивая двигатели, превращая грозные танки просто в куски железа.
   Командирский Т-90К скрылся за остовом уничтоженного чуть раньше "близнеца", и наводчик американского танка, потеряв из виду цель, перенес огонь на другую мишень. Полковник видел, как содрогнулся при попадании снаряда вырвавшийся вперед Т-90. машину весом сорок шесть с половиной тонн развернуло на девяносто градусов, кормой к занятому противником холму, и тотчас оттуда, с самой вершины, упали две ракеты, впившиеся в броню.
  -- Падла, я достану тебя, - зло прорычал Белявский, вонзая взгляд в надвигавшийся на него "Абрамс", подавлявший волю одним своим видом, угловатый, тяжеловесный, казавшийся неуязвимым в своих урановых "латах". - Прямой наводкой по танку противника! Подкалиберным! Заряжай! Огонь!
   Пушка Т-90К ухнула, выбросив снаряд, и Белявский увидел вспышку на лобовой броне "Абрамса" - выстрел достиг цели. Американский танк остановился, но прежде, чем полковник успел издать ликующий вопль, вновь двинулся вперед.
  -- Я тебя достану, выродок! Водитель, полный вперед! Возьми правее! Жми!!!
   Выскочив из-за укрытия, вновь став лакомой добычей для наводчиков "Абрамсов", из клина перестроившихся в редкую цепь, Т-90К рванул вперед. Механик-водитель, казалось, управлял танком не рычагами, а силой мысли, слившись с боевой машиной. Стремительный маневр - и предназначенный танку снаряд проходит стороной, движение ногой на педали газа - и боевая машина делает прыжок вперед, снова сбивая прицел и становясь чуть ближе к избранной жертве.
   На расстоянии чуть больше километра скорость шестьдесят-семьдесят верст в час превращала бой в стремительную карусель, когда почти невозможно было уследить сразу за всем, что творилось на поле боя. Описав широкую дугу, Т-90К Белявского сбоку подскочил к продолжавшему движение "Абрамсу". Полковник выбрал именно этот танк своей целью, и теперь, переключив систему управления огнем в режим "Дубль", сам был готов открыть огонь, наводя пушку на противника. Башня М1А2 тоже разворачивалась, обращая к русскому танку беспощадный "взгляд" орудийного ствола, бездонный провал, из которого сквозила ледяная тьма, но медленно, слишком медленно, чтобы иметь хоть какой-то шанс.
   Перекрестье прицела легло на силуэт цели, и командир полка нажал кнопку спуска, посылая снаряд в борт "Абрамса". Сверкнул в сумраке трассер, отмечавший путь подкалиберного снаряда, и спустя полсекунды сердечник проломил броню, разрывая урановый панцирь и исчезая внутри цели.
  -- Готов, - закричал наводчик, видевший успех своего командира. - В яблочко, мать его!
   Удар, сотрясший танк, заставил бойца подавиться своими словами. Выпущенный другим "Абрамсом" подкалиберный снаряд М829А2 поразил Т-90К в борт, чудом не разбив ходовую часть, и проникая за броню. Самого полковника мотнуло так, что он едва не лишился зубов, ударившись лицом о прицел. Перед глазами вспыхнули яркие пятна, в ушах звенело, и сквозь этот звон едва проникал голос наводчика.
  -- Мы подбиты, - кричал танкист, приблизив свое залитое кровью лицо вплотную к лицу Белявского. - Нас подбили!
  -- Танк на ходу? Назад, отходим назад, - прохрипел полковник, с трудом соображавший, что происходит вокруг. - Батальону приказ отступать!
   Приказ командира проник сквозь завесу помех, действуя на танкистов, словно туго натянутые вожжи на разгоряченного скакуна, осаживая рвавшийся в бой батальон, сжавшийся уже, пожалуй, до размера роты.
  -- Отходим! Поставить дымовую завесу! Все назад!
   К реву моторов добавились почти не слышимые в общей какофонии хлопки дымовых гранатометов "Туча", выхлопные трубы выдохнули облака аэрозоли из дизельного топлива, впрыснутого термодымовой аппаратурой и мгновенно образовавшего в воздухе пары конденсата. Командиры уцелевших танков, скрываясь от противника невесомой, неосязаемой, но исключительно надежной стеной, уводили свои машины. Некоторые двигались задним ходом, прикрывая товарищей и будучи готовыми в любой миг открыть огонь.
  -- Мы проиграли, - простонал Николай Белявский. - Это конец! Такие потери!
  -- Дивизия только вступила в бой, - возразил наводчик. - Мы только нанесли первый удар, а следом придут другие и добьют американских выродков!
   Батальон отступал, но те, кто только что смог выстоять под его ударом, не желали отпускать противника просто так. Занятый американской пехотой холм полыхнул огнем - уцелевшие бронемашины "Брэдли" залпом выпустили несколько десятков ракет "Тоу", и тотчас к ним присоединились танки "Абрамс", вгонявшие снаряд за снарядом в подставленные борта Т-90, в то время как те слабеющим с каждой секундой огнем пытались сдержать натиск танковой роты.
  -- "Абрамс" прямо по курсу, - прорычал сквозь зубы Николай Белявский, захватывая в прицел угловатый силуэт вражеского танка, находившегося не более, чем в километре, слишком близко, чтобы его экипаж могла спасти даже броня из обедненного урана. - Подкалиберным! Огонь!
   Орудие так и не подало голос, с рыком выбрасывая снаряд навстречу приближавшейся чужой машине. Вместо этого в шлемофоне раздался голос наводчика:
  -- Снаряды кончились! Мы пусты!
  -- А, черт! Дьявол!!! Водитель, задний ход! Отступаем!
   Танк Белявского медленно попятился - механик-водитель опасался разрушить ходовую часть, наверняка поврежденную снарядом, а сам полковник не желал подставлять врагу слабо защищенную корму боевой машины - скрываясь в клубах дыма, а вслед ему с холма метнулось сразу несколько искорок-ракет.
   Выпущенная в упор "Тоу-2" не встретила на пути серьезной преграды - там, где прежде был элемент комплекса динамической защиты, зиял черный провал, и именно в него угодила первая ракета. Кумулятивная струя ввинтилась в тонкую броню, и пламя заполонило отделение управления. Коротко вскрикнул механик-водитель, захлебнувшийся огнем, и тотчас с шипением вырвался из резервуаров огнетушащий состав автоматической противопожарной системы "Иней", ставя непреодолимую преграду на пути огня.
  -- Мы горим, - Белявский почувствовал ужас, когда пламя полыхнуло совсем близко, так, что лицо от его жаркого дыхания мгновенно покрылось волдырями. - Покинуть машину!
   Верный Т-90К дарил своему экипажу драгоценные мгновения, чтобы остаться в живых, выбравшись из-под брони, превратившейся теперь в стальную ловушку и готовой стать склепом для двух человек, еще остававшихся живыми. В тот миг, когда распахнулись тяжелые люки, еще одна ракета "Тоу-2" выпущенная с бронемашины "Брэдли", клюнула танк в борт, не встретив на пути ни навесных экраном, ни модулей "реактивной брони", а сверху спикировал "Джейвелин", вонзивший сжатый до толщины иглы язык пламени в ничем не защищенную крышу башни. Тугие струи огнетушащего хладона хлынули навстречу разворачивавшемуся в заброневом пространстве пламени, сдержав его на несколько неуловимых мгновений, но баллоны пожаротушащей системы не были бездонными - хладон иссяк, и огонь рванулся вглубь боевой машины, жадно лизнув уложенные в боевом отделении снаряды, те, что не поместились в "карусель" механизированной укладки автомата заряжания.
   Сильнейший взрыв выбросил танкистов из проемов распахнутых люков, и уже в воздухе их настигло пламя, а вместе с ним - волна осколков. Две кувыркающиеся фигурки поглотил огненный вихрь, взвившийся на месте развороченного на куски танка. Экипаж пережил свою машину, но слишком ненадолго, чтобы успеть порадоваться этому.
  
   Станция постановки помех СПН-2 простерла над порядками наступавшего полка плотный полог, сквозь который не могли проникнуть лучи радаров. Ставка врага на высокоточное "умное" оружие не оправдала себя - снаряд-болванка, выпущенный в упор решительным и умелым наводчиком, стоил теперь много больше, чем вся электроника, начинявшая ракеты, безнадежно "мазавшие" по видимым, как на ладони, целям. Но мощное излучение СПН-2, забивая чужие радары, выдавало позиции самой станции.
   Четверка "Тандерболтов", целых два звена, отвлеченные от основной работы, охоты за русскими танками, развернулась широким фронтом, заходя на цель. Грузовики, над которыми вздымались тонкие антенны, похожие на лепестки фантастических цветов, стояли на открытой местности, уязвимые и беззащитные.
  -- Три мили до цели, - сообщил командир группы, сверившись с показаниями дальномера. - Ракеты к бою!
   Пилоты штурмовиков по команде отключили предохранители, активировав систему наведения. Тепло, излучаемое мощными "КамАЗами", почти тотчас "почуяли" тепловые головки наведения ракет "Мейверик".
  -- Цель в захвате, - хором звучали доклады летчиков, направивших свои бронированные штурмовики точно на русские машины, не способны ответить ударом на удар. - Готов к атаке!
  -- Огонь! Выпустить ракеты!
   Дымные стрелы сорвались из-под прямых крыльев каждого А-10А. Следы ракет, выпущенных в упор, уткнулись в покрытые разводами камуфляжа борта грузовиков, и грянувшие разом взрывы, воздвигнув стену дыма и огня, разметали автомобили на куски.
   Тотчас "прозрели" радары десятков боевых вертолетов "Апач Лонгбоу", их экипажи, вновь увидевшие цели, немедленно открыли огонь, обрушив на остатки полка шквал "Хеллфайров", от которых не могла спасти никакая защита - "Штора" не в силах оказалась обмануть радиолокационные головки наведения, а тандемные боевые части легко взламывали даже "реактивную броню" Т-90, не оставляя им ни малейшего шанса.
   И генерал Мэтью Камински, чей Е-8С парил в десятках миль от поля боя, смог увидеть, как гибнет под ударами его бойцов, под залпами выпущенных с небес и земли ракет, под градом снарядов, мощь русской армии, как превращаются в ничто истребленные до последнего танка роты и батальоны, как вспыхивают брошенные в самоубийственную атаку русские танки, так и не достигнувшие цели. Командующий Десятой легкой пехотной дивизией видел все это в деталях, и не мог сдержать довольной улыбки - он видел свою победу.
  
   Пятна копоти легли на степь, точно траурный покров, и сама равнина превратилась в огромное кладбище, где смешалась мертвая плоть и искореженная чудовищной силой сталь, и то и другое - одинаково холодное. Под гусеницами медленно, с опаской продвигавшейся вперед командно-штабной машины БМП-1КШ скрежетал металл - землю густо усыпали осколки, так что едва ли здесь теперь было безопасно прогуливаться босиком. Бронемашина ехала все медленнее, пока наконец, вовсе не замерла, напоследок взревев мотором.
   Спрыгнув на землю, подполковник Смолин невидящим взглядом окинул равнину, над которой приподнялась завеса сумрака, обнажая громоздившиеся всюду стальные глыбы, остовы бронемашин, многие из которых еще дымились. Здесь, даже не успев вступить в бой, был уничтожен почти полностью мотострелковый батальон, пять сотен бойцов, так и не понявших, откуда явилась за ними смерть.
   Несколько мгновений заместитель командира полка стоял неподвижно, а затем опустился на колени и, будучи не в силах больше сдерживаться, зарыдал, закрыв ладонями лицо. Высунувшийся вслед за ним из распахнутого люка БМП-1КШ радист отвел взгляд, впервые увидев, как плачет, захлебываясь слезами офицер, сильный и решительный человек, вдруг обмякший и разом утративший выдержку.
  -- Товарищ подполковник, вернитесь в машину, - робко произнес за спиной Смолина один из штабных офицеров, с ужасом взиравший на панораму разрушений, на изрытую воронками и покрытую пятнами копоти степь, щедро лакавшую свежую кровь. - Снаружи опасно!
   Заместитель командира полка скользнул по настороженно озиравшемуся офицеру безразличным взглядом. Какая разница, умрет он или останется жить, если все равно не увидит победу.
  -- Мы проиграли, - лишенным намека на чувства голосом произнес Смолин. - Лучшие люди страны погибли здесь без всякого смысла, без пользы. Это крах!
   Грозный клинок, что ковали поколения русских людей, подвел в бою на родной земле, не сумев преодолеть защиту врага, расколовшись, и теперь мириад осколков его усеивал эти степи, и каждый был могилой для нескольких человек, последним пристанищем для их тел, порой целых и невредимых, а порой жестоко истерзанных жадным пламенем. Наступление захлебнулось в волнах вражеских ракет.
  -- Самолет, - офицер, только что звавший Смолина обратно в машину, вскинул руку, указывая на черный крестик, едва различимый на фоне предрассветного неба, но стремительно увеличивавшийся в размерах. - Воздух!!!
   Подполковник Смолин выпрямился во весь рост, с ненавистью взглянув на приближающийся американский штурмовик. "Тандерболт", не узнать который было почти невозможно, шел на малой высоте, в какой-то сотне метров над землей. Оттуда прекрасно была видна замершая посреди степи бронемашина, утыканная антеннами, но пилот решил нанести удар с малой дистанции, наверняка, сполна насладившись своей победой.
   Смолин вздрогнул, когда тупой нос одинокого американского штурмовика, уткнувшийся в землю, вдруг окутало пламя, и оттуда, из огненного облака, к земле устремился поток трассеров, вспыхнувших бледными росчерками. Возможно, у пилота был на исходе боекомплект, а возможно, он просто экономил боеприпасы, ожидая найти еще немало целей. Короткая очередь, всего десяток снарядов, ударила в борт русской бронемашины, урановые иглы подкалиберных PGU-14/B вскрыли броню от носа до кормы, разрывая тонкие листы стали. Один из снарядов, прежде чем достигнуть преграды, на лету пронзил что-то невесомое, почти неосязаемое, и, не теряя скорости, умчался дальше, а позади повалилось на землю то, что секунду назад было русским офицером, заместителем командира танкового полка.
  
   Ночь отступила в предчувствии неизбежного рассвета, но солнце не в силах оказалось рассеять мглу, сгустившуюся над степью. Клочья дымовой завесы смешивались с клубами дыма - это горели русские танки, так и не сумевшие своим тяжеловесным натиском взломать оборону разведывательного батальона. Тьма отступала, и генерал Элайджа Хоуп мог увидеть теперь, чем стала еще недавно ужасавшая мощь вражеской армии.
  -- Атака противника отбита на всех направлениях, - доложил командир батальона, успевший связаться со всеми ротами, удержавшимися на позициях. - Русские понесли огромные потери и отступают!
   Генерал Хоуп, в прочем, не нуждался в рапорте - он своими глазами мог видеть последствия ночного боя. На равнине перед холмом, превратившимся в неприступную крепость, догорали, чадя густым черным дымом от пылающей солярки, не меньше полутора десятков русских танков. Здесь был уничтожен почти полностью целый батальон, но Элайджа Хоуп знал, что еще дальше, там, куда не дотягивался взгляд, находилось настоящее кладбище, десятки бронемашин - это поработала артиллерия, мощные орудия самоходных гаубиц М109А6 "Паладин", а также авиация. Два звена штурмовиков А-10А "Тандерболт" пронеслись над головой генерала Хоупа, растворяясь в сером мареве, чтобы обрушиться на отступающего врага всей своей мощью. Враг отошел, но не потому, что обратился в бегство.
  -- Разведка сообщает о приближении крупных сил противника, - мрачно процедил Элайджа Хоуп, покосившись на командира батальона. - Это только начало, майор. Мы разгромили авангард, но танковая дивизия русских, наступающая во втором эшелоне, почти не понесла потерь. Вскоре она может оказаться здесь - нам еще неизвестно точное направление удара. Мы выиграли не сражение, а бой, но главное - выиграли время.
  -- Мои бойцы останутся на этих позициях, генерал, сэр! Русские разбили свои лбы о нашу оборону, и сделают это еще!
  -- И сдохнут здесь все, майор, погибнут от пуль или под гусеницами русских танков, а это слишком высокая цена, дать ее я сейчас не готов, - жестко бросил в лицо своему офицеру генерал Хоуп. - Противник еще силен, а наши ресурсы отнюдь не безграничны. Если потребуется, мы отойдем за Терек, и пусть русские тычутся лбами в реку сколько угодно, пусть ломают зубы. Но мы еще вернемся сюда, майор, видит Бог, вернемся победителями!
   Батальон снялся с позиций спустя полчаса, двинувшись на юг. Пехотинцы отступали, бросая себе за спину взгляды, полные гордости - они уходили победителями и лишь для того, чтобы явиться сюда вновь. Там, позади, напоминанием об их триумфе, возвышались закопченные стальные коробки, остовы сгоревших бронемашин врага.
  

Глава 2 Падший ангел

  
   Краснодарский край, Россия - Черное море, нейтральные воды
   20 мая
  
   В век профессиональных армий, когда война стала таким же ремеслом, как и любой другой труд, окончательно перестав казаться священнодействием, от тех, кто надевал форму, присягая своей родине или иной стране, не требовали любить свое оружие. Ныне достаточно было и того, что боец, ставший называться просто солдатом, рядовым тружеником войны, мелким служкой смерти, просто умеет владеть этим оружием и способен применить его в настоящем бою. И только тот, кто смог почувствовать душу в бездушном металле, сродниться с оружием, будь то нож или сверхзвуковой истребитель, кто смог стать с ним единым целым, был способен стать Воином, непобедимым и неустрашимым, подлинным жрецом древних богов, кровожадно взиравших из-под сводов Вальхаллы на то, как их творения исступленно истребляют сами себя, принося щедрые жертвы бесстрастным творцам.
   Полковник Алексей Басов был влюблен в свое оружие всей душой, считая танк Т-80У, боевую машину, ставшую для него уже почти вторым домом, лучшей в своем классе, и мало кто осмелился бы спорить с офицером, всю свою сознательную жизнь посвятившим этим грудам ревущего металла. В прочем, никакие доводы, самые убедительные и обоснованные, не смогли бы поколебать мнение боевого офицера, своей жизнью обязанного верной "восьмидесятке".
   Этому танку, творение омских оружейников, годами доводивших до совершенства конструкцию боевой машины, не было равных во всем. Огневая мощь не могла не поражать - гладкоствольная пушка 2А46 могла посылать вольфрамовые "иглы" подкалиберных снарядов на два с лишним километра, сообщая им скорость в шесть "махов" и энергию, достаточную, чтобы проломить броневую плиту толщиной двадцать пять сантиметров. Производя восемь выстрелов в минуту - прицельных выстрелов! - орудие могло обрушить на головы врага такой шквал огня, которого никто не в силах будет выдержать. И та же пушка могла стать пусковой установкой для противотанковых ракет "Рефлекс" с лазерным наведением, разящих на пять верст, чего не могло ни одно танковое оружие в мире. А комплекс управления огнем "Иртыш" обеспечивал высочайшую точность огня, позволяя вести буквально снайперскую стрельбу даже глухой ночью - благодаря тепловизору "Агава-2" наводчик мог обнаруживать цели в темноте за три километра. "Агавы", в прочем, получил не каждый Т-80У, но машина Басова оказалась одним из редких исключений.
   Танк Т-80У, способный больно "укусить", сам был отлично защищен, защищая и свой экипаж практически от любой угрозы. Броня лобовой части корпуса и башни была не простой - многослойной, при равной толщине "державшей" вражеские снаряды намного надежнее, чем обычная сталь. Но этого было недостаточно, и броня, сама по себе обладавшая огромной прочностью, стала только основной для размещения комплекса встроенной динамической защиты "Контакт-5", прозванного "реактивной броней". В отличие от своего предшественника, комплекса "Контакт", встроенная динамическая защита была универсальной - не только "противокумулятивной", но и противоснарядной. Заряды взрывчатки, размещенные непосредственно в толще лобового бронелиста, метали навстречу сердечникам подкалиберных снарядов бронированные панели, ломая урановые "гвозди". Кроме того, борта корпуса и башня были прикрыты резинометаллическими экранами, простым, примитивным даже, но действенным способом превращать кумулятивные заряды ракет и гранат в бесполезные хлопушки, и это были не просто слова. А вдобавок ко всему этому великолепию командирская модификация Т-80УК была оснащена еще и комплексом оптико-электронного подавления "Штора", Нигде и никогда полковник Басов не чувствовал себя в большей безопасности, чем захлопывая над головой крышку люка и отгораживаясь от полного угроз мира "слоеными" стенками корпуса.
   Конечно, к доводам сомневающихся, многочисленных критиков, стило изредка прислушиваться. Танк Т-90, символ возрождающейся российской "оборонки", заслуживший восторженные отзывы военных из Индии, Арабских Эмиратов, Алжира, многих других стран, по меньшей мере, не уступал "восьмидесятке", обладая тем же вооружением и той же защитой. И все же, все же...
   Комплекс управления оружием 1А45Т, установленный на Т-90 был не более чем адаптированной версией "Иртыша", ну а уж чего точно не могло уральское "чудо", детище мастеров "Уралвагонзавода", так это разгоняться до пятидесяти километров в час за семнадцать секунд, летя по шоссе со скоростью восемьдесят пять верст в час на зависть иному автомобилю. Возможно, газотурбинный двигатель ГТД-1250 и был более капризным, более чувствительным к пыли и грязи, чем надежный, проверенный годами эксплуатации дизель В-92С2, лично полковник Басов не променял бы свой "реактивный танк" ни на что иное. И сейчас офицер вел в бой целый батальон Т-80У, летевших над степью под завывания турбин, работавших на полную мощность.
   Они находились в движении почти полсуток, израсходовав три четверти запасов топлива и теперь дожигая жалкие остатки горючего. Весь полк, подчиняясь единому порыву, тогда еще не облеченному в сухие строки приказа, примчавшегося по волнам радиоэфира, двинулся на юг, туда, откуда только и мог угрожать враг. Три сотни верст, пройденных на одном дыхании, остались позади, как и разбомбленный палаточный городок, когда полк настиг новый приказ, и стальная лавина, разом меняя курс, хлынула на запад, к побережью, становясь нерушимым заслоном на пути невесть откуда взявшегося врага. В прочем, возможно, противника там не было, но полк уже начал нести потери.
  -- Товарищ полковник, - наводчик командирского танка Т-80УК, на время марша принявший функции радиста, окликнул Белявского, с трудом пересилив надсадный вой турбины, в котором слышалась почти человеческая усталость и боль. - Товарищ полковник, командир третьей роты докладывает - еще одна машина вышла из строя. Проблемы с трансмиссией.
  -- Черт! Мы оставим половину танков по пути. Будь прокляты ублюдочные янки!
   Танковый батальон, сорок грозных Т-80У, был главной ударной силой полка, и сила эта медленно, но неуклонно таяла. Механики-водители, получив новый приказ, выжимали из своих машин все, на что те были способны, и стальные "сердца"-турбины не выдерживали колоссального напряжения, внезапно останавливаясь и превращая боевые машины в бесполезные груды железного хлама. "Летела" трансмиссия, мелкая пыль забивала воздушные фильтры, лишая газотрубинные двигатели притока свежего воздуха, и в результате танки замирали посреди степи, отмечая собой пройденный полком путь.
  -- За час уже третья машина, - с досадой простонал Алексей Белявский, стискивая кулаки до боли. - Проклятье! Мы даже не знаем, есть ли здесь янки! Наше место там, на юге, где идет бой, а мы мечемся по степи!
   Наводчик, слушавший гневный монолог своего командира, не ответил, не проронил ни слова, да и не о чем было говорить. Они получили приказ и спешили исполнить его, защищая своих товарищей от врага, возможно, угрожавшего флангам наступающих дивизий, и способного - при некоторой доле удачи - натворить немало скверного, сорвав атаку, силы для которой были собраны с таким трудом.
   Танки летели по степи со всей возможной скоростью, благо, ровная местность, лишь далеко на юге вздыбливавшаяся складками холмов, позволяла как следует разогнаться, почти выдав те самые восемьдесят километров в час, так пугавшие в былые времена натовских генералов, в кошмарах видевших, как рвутся в Ла-Маншу русские танки, опережая саму мысль о том, чтобы дать им отпор. Вой десятков турбин ГТД-1250, жадно всасывавших наполненный пылью степной воздух, сливался в грозный рев, от которого, кажется, дрожала земля под ногами. В небеса поднимался плотный шлейф пыли, и конец колонны совершенно не был виден за этим пологом. В следом за танками мчались, переваливаясь на ухабах, боевые машины пехоты БМП-2, битком набитые готовыми к бою мотострелками, не самые новые машины, но способные стать грозным оружием в руках опытного экипажа. Сто двадцать бронемашин, без малого полторы тысячи пехотинцев, чья атака поддержана огнем десятков танковых пушек - грозная сила. Но, чтобы проявить себя, ей еще следовало отыскать врага, сблизиться с ним на расстояние выстрела, а это было не самой простой задачей.
  
   Беспилотный разведчик RQ-8A "Файр Скаут" дотянулся до вражеских колонн из последних сил, на пределе полетной дальности, позволив своим операторам, находившимся за сто семьдесят километров, увидеть русские колонны, что потоком текли на запад. Управляемый дистанционно вертолет, способный взмывать ввысь на шесть с лишним тысяч метров, подобрался к противнику на предельно малой высоте, прижимаясь к степи, так, чтобы оставаться незамеченным как можно дольше.
  -- Мать твою, - присвистнул оператор, когда "Файр Скаут", приподнявшись над холмом, направил на вражескую колонну объектив инфракрасной камеры, выхватывая из сумерек ряды бронированных машин. - Целая армада!
   "Экипаж" беспилотного разведчика, два офицера, которым требовалось, скорее, не летное мастерство, а умение побеждать в компьютерных играх-симуляторах, виртуозно управляли весившим более тонны вертолетом, удерживая его на предельно малой высоте, ниже линии вражеских радаров. Они рисковали немногим в эти минуты - конечно, за потерю дорогой "игрушки" никто не похвалит пилотов, но уж точно ошибка, даже самая грубая, не будет стоить им жизни. И все же оба оператора чувствовали напряжение, лишь нараставшее по мере того, как "Файр Скаут" приближался к мчавшейся "на всех парах" колонне русских бронемашин.
  -- Держись ниже, - напомнил второй пилот своему напарнику. - Если нас засекут, то "завалят" в тот же миг!
   Невооруженным взглядом едва ли можно было в темноте увидеть окрашенный в серый цвет, так хорошо сливавшийся с ночным небом, беспилотник. Не мог выдать его и звук работающего мотора - вряд ли это слабое жужжание могли услышать с земли, содрогавшейся от рева десятков мощных моторов. Но полноценным "невидимкой" RQ-8A не был, и потому, лишь на миг оказавшись в поле зрения радара, разведчик наверняка был бы обнаружен, а значит - сбит.
  -- Черта с два они нас смогут увидеть!
  -- Обойди их по кругу. Сделай облет колонны, нужно прикинуть хотя бы примерно численность.
   Расстояние, отделявшее летательный аппарат от станции управления, было достаточно велико, чтобы радиокомандная система могла в любой миг дать сбой, но оператор все же выполнил маневр, заставив "Файр Скаут" описать широкий круг, все время держа русскую колонну в фокусе своей камеры, установленной на стабилизированной платформе под носовой частью фюзеляжа.
  -- Здесь до черта русских, - покачал головой командир экипажа. - Вижу танки и бронемашины. Не меньше двух батальонов прут, что есть мочи, навстречу нашим парням! Морпехам придется скверно, если эта армада доберется до них!
  -- Но она может и не добраться, если мы не будем мешкать, - усмехнулся второй пилот. - Пора возвращаться, пока нас не обнаружили. Да и топливо уже кончается, хватит только на обратный путь. Мы уже сделали все, что нужно, обнаружили противника.
   Командир экипажа не возражал, приняв все доводы напарника. Одно движение руки, сжимающей штурвал-джойстик - и беспилотный вертолет, заложив лихой вираж, и едва при этом не ткнувшись носом в склон холма, лег на обратный курс, оставляя позади вражеские бронированные колонны. Им повезло убраться незамеченными, а значит, безнаказанными. А те, кто явился следом, и не думали таиться.
  
   Иссушенная солнцем степь, протянувшаяся до самого горизонта, была полностью лишена каких бы то ни было ориентиров, позволявших выбирать верный маршрут, и капитан Джованни Карузо вел свое звено исключительно по указаниям бортовой радионавигационной системы "Такан". Приводной маяк, размещенный на одном из десантных кораблей, крейсировавших в восточной части Черного моря, посылал в эфир размеренные импульсы, став путеводной звездой для пары штурмовиков вертикального взлета AV-8B "Харриер-2+", стремительно поглощавших километры, что отделяли их от цели, колонны русских танков и бронемашин.
  -- Слева по курсу скопление техники, - прозвучал в кабине штурмовика Карузо голос его ведомого, чуть искаженный помехами. - Видишь их, Лидер?
  -- Вижу. Это друзья. Морпехи продолжают наступление.
   Несколькими сотнями футов ниже, петляя меж холмов, на восток, вглубь чужой земли, таившей еще не видимую, но вполне ощутимую угрозу, продвигалась вереница бронемашин LAV. Сидевшие на броне морские пехотинцы радостно махали руками, провожая промчавшиеся над равниной штурмовики, зная - их не бросят, не оставят один на один с армадой русских, выдвинувшейся откуда-то из самого сердца этих сухих степей.
  -- Снижаемся до трехсот футов, - приказал Карузо, толкая от себя рычаг управления самолетом, так что короткокрылый "Харриер" клюнул носом, соскальзывая вниз, ближе к земле. - Держись ближе ко мне, Ромео-два!
   Ведомый, откликавшийся на позывной "Роме-два", отозвался тотчас:
  -- Понял тебя, Ромео-один. Есть триста футов!
   Разведка выполнила свою задачу, обнаружив противника, и теперь настал черед штурмовой авиации, способной уже сейчас дотянуться до русских, обрушив им на головы стальной град. Пара "Харриеров", без опаски бороздивших чужое небо, шла прямым курсом к цели, укрываясь на малой высоте от всевидящего "ока" радаров, для которых ночь не был помехой. В прочем, тьма, даже самая непроглядная, не мешала и американским летчикам - инфракрасная система переднего обзора FLIR, дополненная очками ночного видения NVG, позволяли безошибочно обнаруживать цель за несколько миль, успевая привести оружие в боевую готовность, прицелиться и произвести выстрел, поражая ошеломленного врага. Полусферический фонарь пилотской кабины, поднятой вверх, обеспечивал летчикам отличную видимость по всем направлениям.
   Ночной полет не был чем-то исключительным для пары опытных пилотов, становившихся в воздухе одним целым со своими крылатыми машинами. Мощно ревели работавшие пока в половину от возможной мощности турбины "Роллс-Ройс" F402-RR-408, удерживая над землей девятитонные машины, стонал рассекаемый плоскостями крыльев и обтекателями управляемых ракет остывавший ночной воздух, а на застывших лицах летчиков играли зеленоватые блики подсветки кабины, специально приспособленной для использования приборов ночного видения.
   Несколько ярких белых пятен вдруг промелькнули в стороне, Джованни Карузо чудом уловил их боковым зрением, тотчас разворачивая машину. Там, внизу, по ровной, как стол, степи, двигалась вереница бронемашин, пышущих жаром работавших на полную мощность моторов, и тепло это было тем более различимо сейчас, в ночную пору. Колонна бронемашин направлялась на запад.
  -- Ромео-два, внимание! Вижу цель! Бронетехника противника, десять миль. Курс ноль-пять-ноль! Оружие в боевую готовность!
   Ведомый, точно отражение, повторив маневр своего командира, торопливо щелкал переключателями, активируя систему наведения. Бортовые радары "Харриеров" AN/APG-65, такие же, как на легких истребителях "Файтинг Фалкон", пока оставались в бездействии - ночью работающий локатор может стать больше помехой, нежели подспорьем. Но и без радаров штурмовики - единственные из многочисленного семейства "Харриер" оснащенные радарами - были способны эффективно вести бой.
  -- Лидер, я Ромео-два. Прицел включен.
   Вся авионика "Харриера", все его системы были связаны воедино, дополняя и, при необходимости, заменяя друг друга, и тепловизор FLIR являлся не более чем "вершиной айсберга". Стоило только излучавшим тепло целям мелькнуть на экране, в их направлении тотчас устремился луч лазерного целеуказателя, установленного в подвесном прицельном контейнере AAQ-28 "Лайтнинг-2", прицепленном на внешний пилон под правой консолью. Обычно там размещались ракеты "воздух-воздух", но сейчас, когда авиация противника прекратила свое существование, летчики, особо ничем не рискуя, решили обойтись без лишних предосторожностей, в прочем, не забыв окончательно о самообороне, и потому под левой плоскостью, словно в противовес "Лайтнингу", висел контейнер станции радиоэлектронного подавления AN/ALQ-167, вещь без сомнения, намного более полезная в противостоянии зенитным ракетам врага, единственной реальной угрозе для звена штурмовиков.
   Пара "Харриеров", по-прежнему державшихся на малой высоте, оказалась сбоку от вражеской колонны, и пилоты видели вереницу танков и бронемашин, стальным шрамом протянувшуюся по степи. Лучи лазерных прицелов коснулись бортов русских боевых машин, помечая их, и в том же направлении обратились "взгляды" лазерных головок самонаведения ракет AGM-65Е "Мейверик".
  -- Цель в захвате, - доложил ведомый, увидев на экране метку, сигнал о том, что головка наведения ракеты "увидела" пятно-"зайчик" лазерного луча, неразличимое невооруженным взглядом, взяв на сопровождение выбранный в качестве первой жертвы русский танк. - Дальность пять миль. Готов к атаке!
  -- Выпустить ракеты! Огонь!
   Толстая тупоносая сигара ракеты "Мейверик" скользнула по направляющей, вырвавшись из-под крыла ведомого штурмовика, и одновременно еще одна ракета отделилась от машины самого Карузо. Опираясь на короткие треугольные крылышки, ракеты, разгоняясь почти до скорости звука, спикировали на цель, следуя точно по лазерному лучу, указывавшему им верный курс. Летчики, управлявшие "Харриерами", видели мелькнувшие в сумраке искорки работающих твердотопливных двигателей ТХ-481, три с половиной секунды спустя сменившиеся парой ярких вспышке - ракеты достигли цели.
  -- Попадание, - сообщил ведомый пилот, увидев озаренный ярким пламенем силуэт русского танка, ткнувшегося длинным стволом орудия в землю. - Цель поражена!
  -- Продолжить атаку! Огонь из бортовых пушек!
   Американские летчики били наверняка, выстрелив в упор, и обе ракеты нашли свои жертвы. В отличие от ранних модификаций "Мейверик", ракеты AGM-65Е несли не кумулятивную, а фугасную боеголовку весом сто тридцать шесть килограммов, являясь более универсальным оружием. Созданные специально для Корпуса морской пехоты, они могли применяться против любых целей - заряд взрывчатки, заключенный в прочном корпусе, был достаточен для разрушения зданий, а равно и для того, чтобы сорвать башню танка при прямом попадании.
   Русские танкисты еще продолжали движение, не успев понять, что атакованы, когда звено штурмовиков оказалось в считанных сотнях футов от колонны, нависая над ней, словно грозные хищники над добычей. Танки и следовавшие за ними бронемашины были видны как на ладони благодаря инфракрасным прицелам, и все, что требовалось от летчиков - выбрать из этого многообразия следующую мишень и нажать на спуск.
   Прицельное кольцо на индикаторе, расположенном перед лобовым стеклом AV-8B Джованни Карузо, замкнулось вокруг башни русского танка, лишь на несколько секунд попавшего в поле зрения пилота, и капитан нажал на гашетку, увидев, как из-под брюха штурмовика в цели устремился поток трассеров. "Харриер" не имел встроенной пушки, в отличие от большинства боевых самолетов, но на подфюзеляжных узлах подвески в двух контейнерах размещались пятиствольная GAU-12/A "Эквалайзер" калибра двадцать пять миллиметров и магазин на три сотни снарядов.
   Поток огня захлестнул колонну русского батальона. Приводимые в движение электродвигателем стволы "Эквалайзера", вращаясь все быстрее, всего за полсекунды выбросили полтора десятка снарядов, градом обрушившихся на тонкую броню, защищавшую танк от атак сверху, пронизывая преграду урановыми сердечниками, и боевая машина вспыхнула, "вывалившись" из общего строя.
  -- Выходим из боя, - приказал Карузо, потянув на себя рычаг управления самолетом. - Идем на второй заход!
   Пилоту пришлось приложить определенное усилие, выводя из пологого пике вдруг проявивший норов "Харриер", преодолевая силу тяжести и инерцию тяжелого самолета. Охваченные пламенем русские бронемашины остались уже далеко позади, и Джованни Карузо приготовился, набрав высоту, вновь атаковать цель. Штурмовик, быстро карабкаясь вверх, вошел в плавный вираж, внизу что-то сверкнуло, и американский летчик увидел, как из тьмы, сгустившейся у самой земли, вслед ему вырвались огненные стрелы зенитных ракет.
  
   Полковник Басов чувствовал себя непобедимым на земле - имея в подчинении сорок "реактивных" танков Т-80У с отлично подготовленными экипажами, треть из которых успела побывать в настоящем бою, усмиряя бунтующих горцев, командир полка имел на это полное право. А ведь были еще и сто с лишним боевых машин пехоты, неотступно следовавших за танками, а также гаубичный дивизион - полторы дюжины "Гвоздик" калибра сто двадцать два миллиметра, огневой мощи которых было достаточно, чтобы и без участия пехоты и танкистов проломить любую оборону, тем более сейчас, когда противник просто не мог располагать тяжелой техникой в сколько-нибудь ощутимом количестве. Под рукой полковника была грозная сила, вне всяких сомнений, но вся ее мощь превращалась в ничто, стоит только появиться над бронированными колоннами хотя бы паре вражеских самолетов, сейчас безраздельно владевших кавказским небом.
   Пункт разведки и управления "Овод-М-СВ" следовал в центре походных порядков полка, просвечивая своим радаром небо на тридцать с лишним километров вокруг. От его расчета, всего трех человек, зависели жизни сотен танкистов и мотострелков, и все же противник смог застать зенитчиков врасплох.
   Мерный писк звуковой сигнализации внезапно сменил тональность, теперь в нем слышались тревожные нотки, и тотчас на мерцающем экране возникли из пустоты две яркие точки. И они появились слишком близко от центра монитора.
  -- Две воздушные цели, - срываясь на крик, сообщил оператор радиолокационной станции, заставив вздрогнуть от неожиданности командира зенитного дивизиона. - Пеленг сто семьдесят, дальность девять. Цели дозвуковые, низколетящие!
  -- Воздушная тревога! Передать координаты целей на пункт управления зенитно-ракетной батареи! Все средства противовоздушной обороны - к бою!
   Автоматическая система передачи данных, связывавшая "Овод" с батарейными пунктами управления ПУ-12М, действовала быстро, очень быстро, а иначе и нельзя, если хочешь не только выжить в бою, но еще и победить. Но прежде, чем расчеты зенитно-ракетных комплексов получили целеуказание, два танка, пораженные залпами ракет, вспыхнули, превратившись в погребальные костры для своих экипажей, и чуть позже - еще один, расстрелянный промчавшимся на малой высоте над колонной штурмовиком.
   Атака была стремительной и внезапной - удар в упор, точный и беспощадный, и немедленный отход, но только лишь для того, чтобы повторить успех, появившись вновь с совершенно неожиданного направления. Но теперь на земле опомнились, собрав волю в кулак, и возмездие последовало незамедлительно.
  -- Вижу цель, - сообщил наводчик зенитно-ракетного комплекса "Стрела-10М4", совмещая прицельный маркер с силуэтом стремительно удалявшегося от колонны американского самолета. В отличие от предыдущей модификации, тепловизор превращал эту систему в круглосуточную и всепогодную, превращая и без того отличный образец оружия, простой и эффективный, в превосходное средство защиты от воздушной угрозы. - Дальность три, высота двести. Цель в захвате!
  -- Цель уничтожить! Пуск!
   Батарея "Стрел", следовавшая за танковым батальоном, ничем не выдавала себя до последней секунды, пребывая в полной готовности, и теперь, получив приказ, расчеты немедленно начали действовать. По целеуказанию с пункта управления ПУ-12М, связанного с батареей в единую сеть, лафеты с "упакованными" в транспортно-пусковые контейнеры зенитными ракетами развернулись, следуя за умчавшимися к горизонту "Харриерами", избавив наводчиков от долгого поиска врага в ночном небе.
   Тьма не могла спасти агрессора от справедливой мести. Сразу несколько зенитных ракет 9М333, оснащенных двухканальными головками наведения, "видевшими" цели в оптическом и инфракрасном диапазоне, взмыли в небо яркими росчерками, словно метеоры, вопреки природе, летящие не к земле, а прочь от нее. Разгоняясь до пятисот метро в секунду, управляемые снаряды с нескольких сторон устремились к целям, и американские пилоты быстро забыли о русских танках.
  
   Перегрузка вдавила капитана Карузо в спинку катапультируемого кресла, и тело налилось непривычной тяжестью. Пилот чувствовал, как напрягся брошенный в слишком резкий маневр самолет, оказавшийся в опасной близости от земли. Враг неожиданно огрызнулся, и в наушниках летчика раздался полный тревоги голос ведомого:
  -- Ромео-один, я Ромео-два, у тебя на хвосте ракеты! Сбрасывай их, Лидер!
   Полеты на малых высотах позволяют умелым летчикам незаметно подкрадываться к цели, делая атаку внезапной, но уж попав под ответный огонь, не всякий пилот, не будь он настоящим асом, мастером, пилотажа, способен остаться в живых - слишком мало времени оказывается в запасе для того, чтобы уйти из-под удара, и слишком высока цена любой, в иных условиях самой ничтожно ошибки. Джованни Карузо считал себя опытным пилотом, и сейчас не испытывал страха - все его существо было подчинено одной цели, набрать высоту, жизненно необходимую для маневра, и не потерять скорость.
  -- Ромео-один, маневрируй! Врубай форсаж, - не унимался ведомый, еще не заметивший две ракеты, настигавшие его машину, уходившую прочь от русской колонны. - Сбрасывай ловушки!
   Карузо до упора отжал ручку управления двигателем, выводя свой "Пегасус" на максимальную мощность, но все равно "Харриер" едва мог преодолеть звуковой барьер, и ракеты, ушедшие куда-то в заднюю полусферу, но явно не думавшие пропадать, были намного быстрее. Одно касание приборной панели - и установленные у корня хвоста кассеты AN/ALE-39 выстрелили залпом несколько тепловых ловушек, ложных целей, призванных обмануть системы наведения ракет.
  -- А, черт! Ублюдки!!!
   Джованни Карузо рычал сквозь зубы, вонзая свой штурмовик в полное тьмы небо. Одна из ракет ушла в сторону, обманутая ловушкой, и взорвалась на безопасном расстоянии. Сотни стальных стержней, начинка ее пятикилограммовой боеголовки, пронзили пустоту. Но вторая ракета "держала" истинную цель - помеховый канал наведения, дополнявший инфракрасный и оптический каналы, и отличавший ракету 9М333 от ранних модификаций, позволял выделять тепло двигателя на фоне ложных целей, не оставляя атакованному пилоту почти никаких шансов.
   Капитан Карузо выжал из "Харриера" все, на что тот был способен, маневрируя на пределе прочности конструкции. Бочка, иммельман, колокол - фигуры высшего пилотажа сменяли одна другую, перед глазами была то земля, то небо, одинаково полные ночной черноты сейчас, тело ныло от перегрузки, как и стрингеры и лонжероны силового набора AV-8B, а турбина ревела от натуги, вот-вот грозя захлебнуться от потока набегавшего воздуха.
   Лишь на миг в поле зрения Карузо показался его ведомый, точно так же крутивший каскад маневров, каждый из которых соврали бы шквал оваций на самом престижном авиа-шоу, а теперь зрителями этого великолепия были только русские зенитчики, кипящие холодной яростью. "Харриер", показывая чудеса маневренности, вертелся во все стороны, точно на него вдруг перестала действовать сила земного притяжения, но вся эта череда маневров не мешала мчавшимся следом за ним ракетам "земля-воздух", факелы двигателей которых были отлично видны в ночном небе.
  -- Ромео-два, осторожнее, - прокричал в эфир Карузо, чувствуя, что его предупреждение безнадежно запаздывает. - Две ракеты у тебя на хвосте! Вижу еще одну по левому борту! Выполняй противозенитный маневр! Уходи от них! Набирай высоту! А-а, дьявол!!!
   Капитан видел, как "Харриер" его напарника взмыл свечой в небо, и рядом с ним, как раз возле кабины, сверкнула вспышка взрыва - одна из зенитных ракет сблизилась с самолетом достаточно, чтобы сработал неконтактный взрыватель, превращая стержневую боеголовку в плазменный шар. Стальные иглы пронзили корпус штурмовика, легко пройдя сквозь тело летчика, и "Харриер", клюнув носом вниз, взорвался, воткнувшись в ровную поверхность степи пылающим болидом.
  -- Чертовы ублюдки! - Бессильная ярость душила Джованни Карузо, но весь его горячий темперамент был бесполезен сейчас.
   Ручка управления до упора ушла вперед, и "Харриер" скользнул в крутое пике, чуть-чуть не переходящее в штопор. Могло показаться, что пилот решил совершить самоубийство, врезавшись в вершину невысокого холма, но об этом Карузо и не думал. Зенитная ракета, попавшая в струю раскаленных газов, вырывавшуюся из сопла турбины, сокращала дистанцию, и пилот одним касанием клавиши на четверть опустошил кассеты с ложными целями, разбросав позади себя гроздья тепловых ловушек. Земля стремительно приближалась, все быстрее с каждым мигом, но в последний момент, когда высота составляла футов сорок, а, быть может, и того меньше, пилот рванул штурвал, выходя из пике. Он смог это сделать, и успел увидеть, как ракета, по инерции пролетевшая дальше, врезалась в холм, на секунду рассеяв сумрак вспышкой взрыва.
   Издав во весь голос победный вопль - после гибели ведомого никто больше не мог слышать этот крик, полный безумного восторга - Джованни Карузо заставил свой "Харриер" взвиться еще выше, так, чтобы противник оказался далеко внизу, бессильный и уязвимый. Турбореактивный "Пегасус" взревел, толкая короткокрылую машину вверх, в чернильную бездну ночного неба. Внезапно вспышка ударила в лицо пилота, и из той тьмы, что сгустилась над землей, навстречу ему стегнул шквал огня.
  
   Еще несколько часов назад многим, кто служил в рядах Сто восьмой мотострелковой дивизии, могло показаться, что средства противовоздушной обороны безнадежно устарели и едва ли способны защитить бойцов от атаки с неба. Вместо грозных "Тунгусок", уже кое-кем считавшихся устаревающими, службу продолжали комплексы "Стрела-10", всего лишь прошедшие "косметическую" модернизацию, да потрепанные, не раз побывавшие на капремонте "Шилки". Но настал час, и их расчеты показали, на что способно даже не самое новое оружие в умелых руках, которые не дрогнут в нужную секунду.
   Плоская широкая башня зенитной установки ЗСУ-23-4 "Шилка" развернулась, провожая "взглядами" четырех связанных воедино стволов промчавшийся над степью самолет, упорно взбиравшийся все выше и выше, уходя из опасной зоны. Исторгнутые "тарелкой" антенны локатора импульсы дробились о фюзеляж "Харриера", указывая его положение наводчику, и, как только самолет оказался в перекрестье прицела, командир орудия коротко, на глубоком выдохе, рявкнул:
  -- Огонь!
   Грохот отдельных выстрелов слился в звучный треск, и поток трассеров вспорол ночное небо. Полсотни выстрелов в секунду, полсотни снарядов весом сто девяносто граммов, частью - бронебойно-зажигательных, а частью - осколочно-фугасных, полсотни разогнанных до тысячи метров в секунду кусков раскаленного металла, создавших стальной занавес на пути американского штурмовика.
   "Харриер" метался в конусе луча радиолокационного прицела, точно попавшая в паутину муха. Мерцающие росчерки трассирующих снарядов, намного опережавших скорость звука, мчались к цели, а та немыслимым маневром ускользала из-под огня.
  -- Сука, - злобно прорычал командир орудия, когда вражеский самолет исчез с экрана локатора, заставив наводчика от досады разразиться потоком брани. - Падла драная!
   Им не удалось открыть боевой счет - противник, вынужденный прекратить атаку, оставался еще "на крыле", а значит, мог вернуться в любой миг, проявив очередной раз большую осторожность.
  
   От перегрузки глаза едва не вылетели из орбит, конструкция "Харриера" чудом выдержала воздействие колоссальных сил, жгутом скручивавших самолет, но маневр увенчался успехом - огненные нити протянулись над самой кабиной штурмовика. Зенитные снаряды, вспыхивая, взрывались, когда срабатывал самоликвидатор, и осколки бессильно хлестали пустоту.
  -- Ублюдки, - рассмеялся Джованни Карузо, с трудом выталкивая воздух из легких - казалось, на грудь опустили наковальню, так что ребра едва выдерживали, чудом на превратившись в мелкое крошево. - Черта с два, не достанете!
   Полностью послушные воле и каждому движении рук своего пилота "Харриер", скатившись к самой земле, почти вертикально встал на хвост, вновь набирая высоту. Турбина издала победный рев, и сам летчик был готов кричать от восторга - сейчас, кода смерть прошла буквально в считанных футах, жизнь показалась прекрасной штукой, несмотря на случавшиеся неприятные мелочи, и вдруг остро захотелось сохранить ее как можно дольше.
   Цифра на альтиметре стремительно росла, земля удалялась, а вместе с ней все более призрачной становилась и опасность, исходившая от врага. Ночь надежно хранила капитана Карузо от любой угрозы, и потому, когда тьма под брюхом AV-8B вспыхнула, и сотни сверкающих светлячков ринулись к самолету, захлестывая его стальной волной, для пилота это оказалось полнейшей неожиданностью. Джованни Карузо к чести своей замешкался всего лишь на пару секунд - он был опытным летчиком, - но это промедление оказалось решающим.
  
   Ярость душила полковника Басова, на глазах которого американские пилоты, чувствуя себя совершенно безнаказанными в чуждом небе, сократили боевую мощь батальона на одну десятую, сократили его шансы, как и шансы всего полка, на победу, когда они все же отыщут врага. Противник, теперь полностью овладевший русским небом, был волен делать все, что пожелает, и те, кто оставался прикованным к земле, почти не могли помешать ему.
  -- Янки прямо по курсу! - сообщил наводчик, прослушивавший диапазон зенитного дивизиона.
  -- Батальон, открыть заградительный огонь!
   Алексей Басов стиснул рукоятки наведения зенитного пулемета "Утес", прильнув к окуляру прицела. Дистанционно управляемая установка позволяла вести огонь, оставаясь под броней, и полковник, задрав увенчанный конической насадкой пламегасителя ствол вверх до предела, вдавил кнопку электроспуска, заставив оружие судорожно содрогнуться, выплевывая сгустки раскаленного свинца.
   Американский штурмовик находился еще слишком низко, чтобы крупнокалиберные пули перестали представляя опасность для лишенной броневой защиты машины. Три десятка стволов разом открыли огонь, выбрасывая в небо десятки килограммов свинца. Тяжелые "Утесы", производившие восемьсот выстрелов в секунду, расстреляли снаряженную полусотней патронов ленту за считанные мгновения, замолкая один за другим, и для того, чтобы продолжить стрельбу, требовалось все-таки покинуть боевое отделение танка, заправляя новую ленту и взводя оружие, но это уже не потребовалось.
  
   Ночная тьма наполнилась мерцанием сотен искорок, взмывших от земли в зенит. "Харриер" на предельной скорости врезался в рой крупнокалиберных пуль, и Джованни Карузо почувствовал, как штурмовик содрогнулся, затрясся в конвульсии, когда разъяренные свинцовые "осы" впились в обшивку фюзеляжа.
  -- Господи, - пилот рванул штурвал, ввинчивая свой AV-8B в серую мглу небосклона, пытаясь оторваться от пуль. - Нет!!!
   Штурмовик вертикального взлета и посадки "Харриер" создавался, как универсальная машина, призванная не только поддерживать огнем морскую пехоту, высадившуюся на чужое побережье, но также и защищать свои корабли от воздушных ударов противника. замысел отчасти удался, но став хорошим в разных ипостасях, самолет не смог быть лучшим в чем-то одном. Лишенный бронирования, в отличие от того же "Тандерболта", AV-8B оказался чудовищно уязвимым от огня даже не самого мощного оружия, и его пилоту не на что было рассчитывать, кроме большой удачи.
   Крупнокалиберные пули разорвали тонкие листы обшивки, прошивая топливные баки, "артерии" топливопроводов, разрушая тяги управления рулями и кромсая турбину. Штурмовик превратился в огненный шар, рухнувший из поднебесья к земле, и полет этого рукотворного болида приковал взоры сотен русских солдат, оставивших надежную защиту брони своих боевых машин ради такого зрелища.
   Джованни Карузо почувствовал, как пламя заполняет тесную кабину, лизнув ноги, обдав своим дыханием лицо, тотчас покрывшееся волдырями. Ладонь, обтянутая тканью перчатки, легла на рычаг катапульты - спасительную соломинку, на которую было ничтожно мало надежды. Пиропатроны сорвали фонарь кабины, встречным потоком воздуха тотчас отброшенный назад, и пороховой ускоритель соврал с креплений кресло "Стенсел-1" с прочно притянутым к нему полубесчувственным телом летчика, едва ли действовавшего осознанно.
   Лезвие киля вспороло воздух в опасной близости от пилота, оказавшегося во власти системы катапультирования, и вот уже объятый пламенем "Харриер", лишившийся управления, уносится вниз, пронзая ночную мглу. С хлопком над головой Джованни Карузо развернулся купол парашюта, и падение замедлилось. Внизу во тьме смутно угадывались плоские, точно срезанные великанским ножом, вершины холмов. Там, среди этих высоток, американскому пилоту предстояло дать свой последний бой.
  
   Высунувшись по пояс из люка, Алексей Басов, не сдержавшись, соврал с головы прилипший от пота танковый шлем, радостно закричав во весь голос. Он видел, как видели десятки танкистов, как свечой ушедший в небо американский штурмовик, окутавшись пламенем, рухнул на землю.
  -- Сука! Получил, тварь! Ура!!!
   Десятки луженых глоток разом исторгли полный ликования вопль, от которого содрогнулась степь. Враг был наказан за свою надменность, залпы мощных и надежных "Утесов" поставили точку в полете американского "коршуна", скинув его с русских небес. Но за несколько мгновений до того, как AV-8B "Харриер" врезался в землю, за несколько мгновений до того, как в небо взвился столб огня, мелькнуло белое полотнище парашютного купола - самолет был сбит, не сумев уйти от шквала зенитного огня, но его пилот ускользнул от возмездия.
  -- Выродок еще жив, - наводчик, без приказа оставивший свое место возле орудия, и тоже наблюдавший за тем, как гибнет враг, взглянул на полковника с какой-то странной обидой. - Чертов янки выпрыгнул с парашютом!
  -- Ему не уйти далеко, - оскалился Басов. Натянув шлемофон, он срывающимся голосом крикнул в эфир: - Третий, я первый, прием! Ответь первому, третий!
  -- Третий на связи, - раздался в ответ едва узнаваемый голос командира мотострелкового батальона, следовавшего за колонной Т-80У. - Слушаю тебя, первый.
  -- Третий, слушай приказ. Километрах в пяти к северо-востоку от меня катапультировался пилот американского штурмовика. Вероятно, он еще жив, возможно, ранен. Приказываю найти его и доставить ко мне. Живым его притащи, Третий!
  -- Приказ понял, выполняю!
   Командир мотострелкового батальона не скупился - три боевые машины пехоты БМП-2, облепленные десантниками, полнокровный мотострелковый взвод, "выпали" из лязгавшей и рычавшей колонны, уходя в степь. Развернувшись широким фронтом, они мчались во всю мочь к месту падения "Харриера", чтобы оттуда начать поиски его пилота. Ищейки шли по следу, и каждый из них стремился сделать все, чтобы первым настигнуть жертву.
  -- Командирам рот и взводов доложить о потерях, - приказал Басов, ни на миг не забывавший об основном приказе. Противник, о котором стало известно только чудом, мог быть уже совсем близко, и только вплотную сойдясь с ним, можно было избежать гибели от американских бомб, сброшенных из поднебесья остающимися в полной безопасности пилотами.
   Внезапный удар с воздуха почти не достиг цели - батальон лишь немного замедлил движение, но ущерб оказался намного меньшим, чем мог представить мало что видевший из-под брони Алексей Басов.
  -- Всего три машины, - мрачно произнес полковник, выслушав торопливые доклады своих офицеров. - Чертовы янки меня разозлили! Приказываю продолжать движение на максимальной скорости! Они сильны в небе, но на земле нам нет равных. Батальон, походными колоннами - вперед!
   Газотурбинные двигатели ГТД-1250 танков Т-80У взвыли во все свои тысячу двести пятьдесят лошадиных сил. Благодаря удельной мощности, большей, чем у единственного своего аналога, американского танка М1А2 "Абрамс", также оснащенного не традиционным дизелем, а турбиной, русские "реактивные" танки будто летели над степью, едва касаясь земли клыкастыми лентами гусениц. Стальной поток хлынул на запад, к побережью, накатывая на позиции врага, вонзившего клинья механизированных рот глубоко в тело чужой страны, слишком глубоко, чтобы всерьез полагаться на поддержку. Танковый батальон оставался такой же грозной силой, как и раньше, даже еще более грозной теперь, когда танкистам было, за кого мстить, когда они увидели покрытые копотью боевые машины, ставшие добычей врага, могилами для своих экипажей, даже не успевших понять, что погибают.
  
   Рокот турбин над головой стих, и Энрике Мартинес нырнул под броню, захлопнув за собой крышку люка командирской бронемашины LAV-C. Все, что он мог - пожелать удачи пилотам, которым первыми предстояло вступить в бой с русскими, и помолиться за то, чтобы парни живыми вернулись на свой корабль, а затем и в свои дома по другую сторону Атлантического океана.
   Батальон, не распадаясь на части, но сжавшись в кулак, удар которого выдержала бы не всякая оборона, продвигался на восток, все дальше от берега, до сих пор не встретив ни намека на сопротивление. Катились по степи бронемашины LAV, мчались приземистые "Хаммеры", ползли громады танков М1А2 "Абрамс", главной ударной силы батальона - танковый взвод, всего четыре боевые машины, стоил всего остального, что было в распоряжении полковника Райса, возглавившего наступления своего подразделения. Но пока молчали орудия "Абрамсов", как молчали пушки бронетранспортеров и установленные на "Хаммерах" тяжелые "Браунинги" и автоматические гранатометы "Марк-19". Русские словно испарились, и эта тишина действовала все более угнетающе с каждой прошедшей минутой.
  -- Капитан, сэр, командир батальона на связи, - радист, расположившийся со своей аппаратурой в кормовой части десантного отделения бронетранспортера, превращенной в мобильный штаб, откуда можно было управлять действиями едва ли не каждого отдельного бойца, окликнул Мартинеса, тотчас насторожившегося.
  -- Лидер, я Браво-один, - произнес капитан в микрофон.
  -- Браво-один, воздушная разведка обнаружила подразделения противника в полусотне миль к юго-востоку. Вероятно, танковый и моторизованный батальоны, возможно, еще что-то. Их походные порядки сильно растянуты. Туда уже направили авиацию для подтверждения разведданных и огневого удара. Приказываю вашей роте выдвинуться вперед в качестве боевого охранения. Приказ ясен, Браво-один?
  -- Так точно, Лидер, - не колеблясь, отозвался Энрике Мартинес, понимавший, что его подразделению отводится роль живого щита. Остановить удар двух тяжелых батальонов силами одной роты невозможно в принципе, но, погибая, они дадут остальным достаточно времени, чтобы подготовиться к бою, встретив врага точным огнем. - Задача ясна!
  -- Для поддержки передаю под ваше командование противотанковый взвод из роты оружия, Браво-один. Выдвигайтесь вперед, сохраняйте дистанцию между собой и основными силами батальона не менее пяти миль. В случае необходимости вас поддержат вертолеты и "Харриеры".
  -- Слушаюсь, Лидер!
   Получив приказ, рота Мартинеса рванула вперед, удаляясь от главных сил батальона. Дюжина бронемашин LAV-25, подскакивая на ухабах, мчалась по бездорожью с завидным проворством, наглядно демонстрируя всем, что для решительных бойцов русские дороги никогда не станут серьезной помехой на пути к победе. А следом за бронетранспортерами, в десантных отсеках которых, сжавшись в три погибели, теснились вооруженные до зубов морпехи, двигались самоходные противотанковые установки LAV-AT, ракеты "Тоу-2" которых были пока главной и единственной надеждой командира роты на победу в том случае, если им придется столкнуться с русскими лоб в лоб.
  
   Командиры русского полка и американского батальона подгоняли своих бойцов, желая как можно быстрее встретиться с противником, в короткой, но яростной схватке решив раз и навсегда, кто - лучший боец. Две бронированные лавины мчались навстречу друг другу, и первые снаряды уже покоились в стволах орудий. И лишь капитан Джованни Карузо, наверное, был единственным американцем, кто оказался бы счастлив, не повстречай он русских хотя бы еще несколько часов. Пилот сбитого "Харриера" знал, что встроенный в катапультируемое кресло радиомаяк на аварийной частоте уже послал сигнал бедствия, который не могут не услышать на "Уоспе", а, значит, спасатели уже в пути. Все, что требовалось от летчика - спрятаться и ждать, ничем не выдавая себя, и тогда уже очень скоро он окажется на своем корабле.
   Пилота учили выживать - не желая оказаться сбитым, каждый летчик должен быть готовым к тому, чтобы оказаться на враждебно территории, один против всех. В прочем, в этом случае вступать в бой пилоту было бессмысленно - отлично подготовленный боец мог запросто стать жертвой какого-нибудь феллаха с древним мушкетом, а это слишком неравноценный размен. И потому не зря ради спасения одного человека приходилось рисковать собой десяткам - пилотам вертолетов поисковой службы, бойцам "коммандос", но только не в этот раз.
  -- Контр-адмирал, сэр, мы определили координаты радиомаяка сбитого пилота, - докладывал командующему десантным соединением вахтенный офицер. - Мы уверены, что летчик еще жив, сэр.
  -- Где он сейчас, лейтенант?
  -- Квадрат Эхо-семь, сэр! - Вахтенный очертил круг на карте.
  -- Проклятье, это в тылу у русских, - мрачно выругался Уинстон Битти. Известие о потере звена "Харриеров" адмирал воспринял, как личную обиду, но теперь он не знал, стоит ли радоваться тому, что один из летчиков смог уцелеть.
  -- Сэр, нужно вытащить нашего парня оттуда, пока его не отыскали сами русские, - встревожено заметил вахтенный офицер, как и все, кто находился на боевом информационному посту универсального десантного вертолетоносца "Уосп", с надеждой смотревший на адмирала. - Они наверняка не упустят такую возможность.
  -- Слишком далеко, слишком опасно, - покачал головой Битти. - Эти ублюдки запросто могут устроить засаду. Я запрещаю проведение спасательной операции, пока не будут уничтожены наземные силы русских. Тереть еще людей - слишком большая роскошь.
  -- Мы что же, бросим его там, адмирал, сэр?! Мы должны спасти этого парня!
  -- Он - профессионал, прошедший курс выживания в любых условиях, и сможет продержаться несколько часов, а там с русскими будет покончено, - отрезал командующий, чувствуя сгустившееся вокруг напряжение. Адмирал Битти только что подписал приговор пилоту, оставленному во власти врага за сотни миль отсюда, и офицерам с трудом удалось сдержаться - то, что происходило, было несправедливым, но единственно правильным сейчас: - Русские танки - вот наша основная цель, господа, и я не позволю отвлечь от этой задачи ни одного человека, ни один вертолет! Мы должны покончить с русскими любой ценой!
   А далеко на востоке те самые танки лавиной накатывали на позиции морских пехотинцев, взрывая ночь воем турбин и металлическим лязгом. Но далеко не все русские солдаты были заняты в этой атаке - некоторые уже охотились на вполне живого, реального врага, устроив в степи настоящую облаву на спасшегося американского летчика.
  
   Боевая машина пехоты вскарабкалась на пригорок, и тотчас ехавшие по давней привычке на броне мотострелки соскочили с нее, рассыпаясь редкой цепью. И первым, что они увидели, был скомканный купол парашюта, а рядом с ним - катапультируемое кресло. Пустое.
  -- Нашли, нашли, - солдаты бросились во все стороны, буквально обнюхивая сухую каменистую землю склона в поисках следов. - Он должен быть рядом!
  -- Рассредоточиться! Осмотреть здесь все! Смотреть в оба - американец не с водяным пистолетом сюда прилетел!
   Бойцы, деловито щелкая затворами автоматов, двинулись по склону вниз, в тесную лощину, где так удобно было укрываться от чужих взглядов. Спускались осторожно - на круче, споткнувшись, можно было запросто сломать ноги, и потому никто сперва не удивился, когда один из бойцов с криком покатился вниз, выронив автомат. А из сумрака загрохотали выстрелы.
  -- Сука! Серегу подстрелил!
  -- Он внизу, - командир отделения нырнул за валун, услышав, как над головой просвистела неточно выпущенная пуля. - Открыть огонь! Прижмите гада, не дайте поднять головы!
   Полдюжины стволов разом плюнули раскаленным свинцом во тьму, в которой мерцали вспышки выстрелов. Залегшие на склоне бойцы обрушили на противника, остававшегося невидимым, огненный шквал, вдавливая американского пилота в землю, заставляя искать укрытия.
  -- Дроздов, Терехин, прикройте огнем, - приказал командир отделения, по-пластунски переползая от валуна к валуну, вниз по склону. - Остальные - вниз, взять ублюдка! Пошли, парни! За мной!
   Слыша, как над головой часто свистят пули, летевшие сейчас в обе стороны, мотострелки, пригибаясь и посылая перед собой кроткие очереди, двинулись вниз, построившись редкой цепью. Автоматы АК-74 в их руках судорожно вздрагивали, изрыгая свинцовый град, а ответные выстрелы звучали все реже.
  
   Джованни Карузо подписал себе приговор в тот миг, когда первым же выстрелом свалил одного из русских, чей силуэт так отчетливо был виден на фоне предрассветного неба. Все шансы на спасение сбитого пилота сейчас воплотились в килограммовом куске металла, девятимиллиметровом пистолете М11, "клоне" швейцарско-германского "Зиг-Зауэр" Р228, надежной машинки с отличной точностью боя, но явно не состоятельной против доброго десятка "Калашниковых".
   Катапультируемое кресло "Стенсел-I" отделилось от объятого пламенем, окончательно потерявшего управление "Харриера", распоротого от носа до хвоста крупнокалиберными пулями русских пулеметов, на высоте не более двухсот футов. Парашютный купол даже не раскрылся полностью, гася скорость падения, когда пилот достиг земли. От удара потемнело в глазах, в голове зазвучал колокольный звон, и несколько долгих минут ушло лишь на то, чтобы Джованни Карузо пришел в себя. А, придя, он тотчас начал действовать, и, сделав первый шаг, взвыл от боли - при падении летчик повредил ногу, возможно, что-то вывихнув, а, быть может, даже сломав.
   Вмонтированный к кресло радиомаяк начал посылать тревожные сигнал в тот миг, когда сработала система катапультирования, и пилот был уверен, что спасатели, получив точные координаты, уже вылетели за ним. Нужно было лишь немного переждать, укрывшись от врага, спутав следы, всего пару часов, пока вертолеты с "Уоспа" доберутся до этих мест. Едва ковыляя, летчик, прихватив с собой спрятанный в кресле аварийный запас - оружие, аптечка, и даже немалая сумма денег, разумеется, в долларах - двинулся прочь от места приземления, уже слыша вдалеке рев моторов. Противник, не удовлетворенный победой, пытался получить все, что можно, и капитан Карузо понимал, что по его следу уже движутся охотники, и они очень быстро обнаружат парашют, а затем и парашютиста. Пилот успел пройти не более мили, превозмогая боль, бранясь вполголоса сквозь зубы, но упорно шагая вперед, когда его все же настигла погоня.
   Страх, охвативший пилота в тот миг, когда на гребне холма появились русские солдаты, посланные за ним, Джованни Карузо, была так силен, что капитан машинально нажал на спуск. И немедленно в ответ к нему устремился поток пуль, с визгом высекавших искры из камней, свистевших в считанных дюймах, мешая теперь уже целиться, заставляя впустую тратить драгоценные патроны. Никто и никогда не рассчитывал, что летчику, оказавшемуся на враждебной территории, придется вести такой ожесточенный бой - напротив, следовало затаиться, спрятаться как можно надежнее до прибытия спасателей. Капитан Карузо не смог справиться с собой, и теперь с ужасом считал оставшиеся патроны, паля наугад куда-то вверх и даже не надеясь, что эти выстрелы остановят врага. Мысль была только одна - лишь бы не бросили вниз пару гранат, быстро и эффективно разобравшись с проблемой.
   Удерживая пистолет обеими руками, опираясь на локти, Карузо раз за разом нажимал на спусковой крючок, чувствуя толчки отдачи. Он не сумел затаиться, чтобы русские просто прошли мимо, и теперь оставалось только одно - принять бой, подороже продав свою жизнь. В очередной раз нажав на курок, пилот услышал лишь сухой щелчок бойка - тринадцатизарядный магазин опустел слишком быстро. Заученным движением Джованни Карузо выщелкнул пустую обойму, быстро вставив новую, вторую и последнюю из тех, что входили в снаряжение летчика, но взвести затвор он уже не успел.
   Автоматная очередь - выпущенная сзади, в спину - ударила чуть правее вжавшегося в каменистую землю пилота, и тот, развернувшись, увидел стоящего во весь рост русского солдата, совсем еще мальчишку в казавшейся непомерно большой каске, почти сползавшей на глаза. Русский что-то крикнул, и в голосе его звучал испуг, растерянность, но "Калашников" в его руках был направлен точно в грудь пилоту, и руки эти не дрожали.
  -- Вот черт! - с досадой бросил Джованни Карузо, видя, как со всех сторон к нему бегут вражеские солдаты с оружием наизготовку. - Проклятье!
   Пистолет с лязгом упал на землю - американский пилот понял, что очень боится умереть, а это сейчас под пристальными "взглядами" полудюжины автоматных стволов, было проще простого. Покорно бросив оружие, Джованни Карузо поднялся на ноги, не забыв поднять руки повыше над головой. Он двигался так медленно, как только мог, понимая, что взвинченные до предела русские в ответ на любое резкое движение, едва почувствовав опасность, просто изрешетят его на месте.
  -- Я сдаюсь, - крикнул Карузо, не представляя, владеет ли хоть кто-то из его противников английским языком. - Не стреляйте! Я безоружен!
   Русские солдаты переглянулись, затем один из них что-то отрывисто приказал, и другой подобрал лежавший у ног американца "Зиг-Зауэр". Толчок ствола в спину был красноречивее и доходчивее любых команд, и пилот, по-прежнему окруженный настороженными врагами, двинулся в указанном направлении.
  
   Гул турбины обволакивал со всех сторон, довлея над прочими звуками, заглушая их, да и трудно было звукам проникнуть под многослойную броню танка Т-80УК. Создатели боевой машины постарались на славу, втиснув в сорок шесть тонн веса мощное вооружение - даже противотанковые ракеты - обеспечив надежную защиту, высокую подвижность на любой местности, но о комфорте для экипажа не то, чтобы забыли совсем, но явно думали уже напоследок. И все же, несмотря на шум, тесноту, отсутствие кондиционера - для американцев, наверное, вовсе немыслимый факт - полковник Алексей Басов не променял бы свою "восьмидесятку" ни на какой "Абрамс" или "Леопард". Реклама, она и есть реклама, кто знает, каково в бою чудо американской или немецкой технической мысли, а вот на Т-80 Басов сам ходил в атаку, когда в лоб разом лупило по полдюжины гранатометов "Муха" и управляемых ракет, порой выпущенных с сотни метров и даже меньше, и точно знал, чему обязан тем, что остался жив в той мясорубке.
  -- Первый, я третий, - в шлемофоне раздался искаженный помехами голос командира мотострелкового батальона. - Мы захватили американского летчика. Понял меня, первый?
  -- Принято, третий. Американец живой? Доставить его ко мне, немедленно! Я сам буду вести допрос!
  -- Понял, первый! Есть доставить немедленно!
   Танковый батальон вырвался вперед, оторвавшись от главных сил полка, и боевой машине пехоты БМП-2 пришлось потратить немало времени, чтобы, двигаясь на предельной скорости, буквально убивая двигатель и трансмиссию, нагнать танки. Американца со связанными за спиной ремнем от автомата руками буквально вынесли из десантного отсека, и тот, уставившись на замершую посреди равнины громаду русского танка Т-80, не сразу увидел выбравшегося из боевой машины командира полка.
  -- Товарищ полковник, старший лейтенант Силантьев, - навстречу Басову шагнул командир взвода, лично сопровождавший "посылку". - Пленный доставлен, товарищ полковник!
   Алексей смерил взглядом американца, затянутого в летный комбинезон, стоявшего, расправив плечи, но, все же опустив взгляд, чтобы не видеть русских солдат, с оружием наготове обступивших пленника.
  -- I'am colonel Belyavsky, Russian Army, - представился Алексей, кое-как подобрав слова полузабытого чужого языка. - Your Name end rank!
   Пленный американец был довольно высок для пилота, худощав и смуглокож, явно уроженец южных краев, более знойных, чем какой-нибудь Мэриленд или Висконсин. Он хмуро взглянул на полковника, процедив сквозь зубы с явной неохотой:
  -- Сaptain Caruso, US Marine Corps, - и, помедлив пару секунд, добавил еще: - I'am Pilot.
  -- Морская пехота значит, - усмехнулся Басов. - Да еще и крылатая? Кто знает хорошо английский? - Полковник обвел взглядом стоявших рядом офицеров: - Вы, лейтенант? Тогда переводите все, что я скажу, и постарайтесь, чтобы он все понял, и чтобы я тоже понял, что отвечает этот янки!
   Американец молча слушал речь Белявского, кажется, не понимая ни слова из произнесенного в его присутствии. Но как только старший лейтенант, медленно подбирая слова, запинаясь, обратился к нему, пленный летчик дрогнул, выпрямившись, точно подброшенный пружиной.
  -- Вы пилот авиации морской пехоты, - произнес Басов, и переводчик эхом повторил его слова. - Мы сбили ваш штурмовик. Где вы базируетесь? На авианосце? Каково было ваше задание? Отвечайте!
   Американец медлил с ответом совсем недолго, как раз столько, чтобы на лице командира полка проступил гнев, но еще не успел вырваться наружу. И все же здравый смысл и желание жить сообща смогли победить гордость.
  -- Универсальный десантный корабль "Уосп", - перевел старший лейтенант. - Мое звено получило приказ атаковать обнаруженные воздушной разведкой русские танки, ваши танки. И мы выполнили этот приказ!
  -- С ваших кораблей на берег уже высажен десант? Где он находится, каковы его задачи?
  -- Не так далеко отсюда, вы движетесь как раз навстречу нашим морским пехотинцам. Они уничтожат вас, как только обнаружат, полковник. У вас нет надежной защиты от атак с воздуха, тем более нет авиационного прикрытия, атаковать в этих условиях глупо!
  -- Это я решу сам, капитан! - зло бросил Басов. - Какова численность десанта, его вооружение? Есть тяжелая техника?
  -- Экспедиционный батальон. Много боевых машин LAV, несколько танков "Абрамс", вероятно, взвод, приданный для усиления. Точно мне ничего не известно - авиация действует по заявке наземных сил, выполняя конкретные задачи.
  -- На "Уоспе" еще остались самолеты?
  -- Да, сэр, - холодно ответил пленный, и в голосе его, в выражении лица, появилась гордость и превосходство. - У нас достаточно штурмовиков и боевых вертолетов, чтобы сжечь все ваши танки до единого в этих степях! Вам лучше сдаться прямо сейчас, сложив оружие и сохранив жизни ваших солдат, полковник. Если вы настоящий командир, вы должны понимать, когда можно рискнуть, а когда лучше проявить благоразумие, когда риск приведет только к бойне!
   Пленник с вызовом посмотрел в глаза Басову, и тот, вдруг содрогнувшись всем телом, изменился в лице. Но вместо страха и растерянности в глазах его блеснула ярость.
  
   Джованни Карузо видел перед собой настоящего боевого офицера, и понимал, что находится в полной власти этого русского. Полковник был коренаст, возможно, несколько плотно сложен для танкиста, которому приходится работать в тесноте, проскальзывая в узкие проемы люков, но потертый комбинезон без знаков различия сидел на нем, точно родная кожа. Кожа офицера была загорелой до красноты, на руках - пятна машинного масла, на луб - капельки пота. Это был боец, способный повести за собой хоть на верную гибель, солдат, а не кабинетный служака.
  -- Я знаю мало, я обычный пилот, но и то, что я видел достаточно, - произнес капитан, в упор уставившись на русского. - Ваша армия разгромлена, сражаются только отдельные храбрецы или безумцы. Наши морские пехотинцы высадились на берег без единого выстрела. Ваш флот, ваша авиация уничтожены и не оказывают даже намека на сопротивление! Самое лучшее, что вы можете сделать - сдаться, и тогда останутся живы сотни ваших солдат! Война уже почти закончена, и победа в ней достанется нам! Мы наступаем по всем фронтам и скоро войдем в вашу столицу!
   При каждом новом слове Карузо русский офицер багровел все больше, подаваясь вперед, точно хотел наброситься на американского пилота, вцепившись ему в горло, как дикий зверь. Стоявшие рядом солдаты напряглись, меняя хватку на оружии - каждый из них слышал благодаря переводчику то же, что и командир.
  -- Моя страна не остановится и не отступит, - упрямо произнес Джованни Карузо. - Какие бы потери мы ни понесли, война будет продолжаться до победы, а в ход будет пущено любое оружие, тем боле разрушительное, чем большее упорство проявите вы сами. Сложив оружие сейчас, вы сохраните множество жизней, и это, я полагаю, лучшее, что вы можете сделать, вместо того, чтобы напрасно проливать кровь. Для вас все кончено, смиритесь с этим!
   Капитан Карузо вдруг умолк на полуслове, будто испугавшись собственной храбрости. Он видел в глазах русского офицера ненависть, самую жгучую, какую только можно испытывать к врагу. В эти секунды собственная судьба уже не вызывала у сбитого летчика ни малейших сомнений.
  
   Американский пилот замер, опустив голову и глядя исподлобья на своих противников, превратившихся сейчас в безраздельных хозяев самой его жизни. Возможно, летчик был прав, и американская военная машина вот-вот перемелет, сокрушит российскую армию, и совсем скоро мостовые Москвы содрогнутся под гусеницами "Абрамсов" и "Брэдли". Возможно, так будет, возможно, исход кампании уже предрешен, но этот пилот свой самый важный бой проиграл, и теперь покорно ждал жестокого, но по-своему справедливого воздаяния, понимая, что уготовано ему, явившемуся незваным, с оружием в руках, принесшему в этот край войну на крыльях своего штурмовика. Теперь "Харриер" сраженный русскими зенитчиками, догорал где-то далеко в степи, превратившись в бесформенную груду металла, а его пилот предстал перед судом своих победителей, имевших на это право, дарованное суровыми богами войны.
   Полковник Басов тоже молчал, обдумывая услышанное. Враг был рядом, и он оказался далеко не так силен, каким пытался выглядеть. Мотострелковый полк, даже ослабленный предыдущими стычками, был способен раздавить вражеских морских пехотинцев одним ударом, с ходу, и Алексей Басов не желал медлить.
  -- Кончено?! Черта с два, янки! Все кончится лишь тогда, когда последний из вас, американских выродков, ступивших на нашу землю, будет упакован в цинковый футляр, - процедил полковник, взглядом буквально прижимая к земле пленного врага. - Никто не побежит, увидев в небе ваш самолет. Мы сбросим вас обратно в море, и это для ваших солдат лучший выход - сдаться, чтобы сохранить свои жизни. Пока мы способны сражаться, вам не видать победы!
   Алексей Басов чувствовал, как его начинает трясти от ярости, держать в узде которую с каждой секундой становилось все сложнее. Враг, которому следовало молить о пощаде, посмел угрожать своим победителям. Проиграв бой, он все еще оставался слишком уверен в себе, осмеливаясь пугать, словно за его спиной была вся мощь американской армии, а не обломки сбитого штурмовика, рассыпанные по степи.
  -- Товарищ полковник, - старший лейтенант, командир взвода, захватившего американца, и теперь отчасти чувствовавший себя его хозяином, окликнул командира, указав на пленника: - Товарищ полковник, куда его? Отправить в тыл?
  -- В расход его! Расстрелять!
   Офицер открыл рот от неожиданности, не сразу подобрав подходящие слова и на мгновение забыв о субординации. Прозвучавшая в голосе Басова ненависть, дополненная холодной решимостью, была подобна ледяному душу.
  -- Товарищ полковник, как же так? Мы же не можем... - неуверенно вымолвил старший лейтенант, переводя испуганный взгляд со своего командира на напрягшегося пленника, едва ли понимавшего дословно, о чем идет речь, но наверняка ощутившего эмоции своих противников. - Это невозможно!
  -- Старший лейтенант, вы отказываетесь выполнять мой приказ?
   Алексей Басов грозно нахмурился, сделав шаг к дрогнувшему офицеру, юному выпускнику военного училища, только успевшему сменить учебный класс на казарму, и тотчас оказавшемуся в пекле беспощадной войны.
  -- Товарищ полковник, но это же не правильно! Мы не можем так поступать, он же наш пленник!
   Американец, внезапно переставший сыпать угрозами и замолчавший, лишь переводил испуганный взгляд с одного русского на другого, как-то вдруг сжавшись, словно смог, несмотря на незнание языка, понять суть спора, ставкой в которой оказалась его жизнь.
  -- Этот американец, он же безоружен, - дрожащим от волнения голосом между тем воскликнул старший лейтенант. - Мы ведь победили его в бою, а теперь то, что вы приказываете... Это же обычное убийство, а мы ведь солдаты, но не убийцы, товарищ полковник!
  -- Вы убивали американцев в бою, не боялись стрелять в них и сами шли под пули! Что изменилось? Нам некогда возиться с этим янки. Приказываю расстрелять его немедленно, старший лейтенант! Выполнять!!!
   Офицер не тронулся с места, лишь вздрогнув от грозного рыка полковника и крепче стиснув цевье своего АК-74, точно боялся, что командир полка попытается завладеть его оружием. Стоявшие рядом солдаты из его взвода отшатнулись, изрядно напуганные стычкой двух офицеров.
  -- Вы - ничтожество и трус, старший лейтенант! - с презрением прошипел сквозь зубы полковник Басов, скользнув взглядом куда-то мимо покрывшегося красными пятнами от стыда и гнева, которому невозможно было дать выход, командира взвода.
   Оточенным движением Алексей Басов расстегнул висевшую на правом боку кобуру, рывком вытащив табельный "Макаров". Оттянув до упора затвор, полковник, уже видевший отпечаток ужаса на лице пленника, которому некуда было бежать, и не у кого было просить пощады, загнал в ствол девятимиллиметровый патрон, вскинув руку с оружием. Черный провал ствола ПМ уставился в лицо оцепеневшему американцу, сухо щелкнул предохранитель, и спусковой крючок подался назад, повинуясь движению указательного пальца полковника.
  
   Дикий, безотчетный страх вырвался откуда-то из глубины души Джованни Карузо, когда русский командир резким движением выхватил пистолет из кобуры, направляя оружие точно в лицо пилоту. От былой уверенности, на самом деле не более чем бравады, не осталось и следа теперь, под бесстрастным "взглядом" черного провала ствола. Оттуда, из этой бездны, сквозило холодом, могильной сыростью, гнилью и тленом.
  -- Вы не имеете права, - закричал, срываясь на фальцет, капитан Карузо, вкладывая в этот вопль отчаяния все свои силы, все желание жить. - Я - военнопленный! Это преступление!
   На мгновение русский полковник замер, уже направив оружие на цель, и Карузо даже смог поверить, что вражеский офицер изменить свое решение, что это была лишь попытка запугать - вполне успешная, кстати - и сейчас жуткий спектакль закончится. И в этот миг палец указательный полковника дрогнул, потянув спусковой крючок, и в лиц капитану Джованни Карузо полыхнуло пламя, а затем опустилась непроницаемая завеса тьмы.
  
   Все, кто был рядом с полковником Басовым, вздрогнули, когда отрывисто хлопнул выстрел. Пуля угодила американцу точно между глаз, оставив небольшое сочащееся кровь отверстие во лбу, и снеся при этом весь затылок, так что кровавые брызги долетели до каждого, кто находился рядом. А сам полковник, не торопясь, убрал оружие в кобуру, не забыв передвинуть рычажок предохранителя, и приблизился к трупу, вокруг которого толпились пораженные увиденным солдаты.
   Раскаяния, сожаления не было - полковник верил, что поступил именно так, как должно. Это не было убийством безоружного, только справедливой местью, ведь не так давно его, Алексея Басова бойцы были совершенно беспомощными и почти беззащитными перед атаками этого пилота, с высоты птичьего полета расстреливавшего наступавшие танки. Враг получил по заслугам, и только, он ведь с самого начала должен был понимать, что ждет его, чужака, с оружием в руках пришедшего на эту землю.
  -- Так будет с каждым из вас, ублюдки, - процедил Басов, обращаясь к мертвецу. Офицер чувствовал лишь омерзение, примерно такое, когда давишь забежавшего на кухню таракана - неприятно, но необходимо, чтобы он в следующий раз не привел своих усатых "приятелей". И, взглянув на своих бойцов, Алексей добавил: - В следующий раз, если кто-то посмеет не выполнить мой приказ, я расстреляю труса на месте! Они - враги, и смерть - их собственный выбор!
   Никто не нашел в себе смелости что-нибудь сказать в ответ. Солдаты просто смотрели на распростертый у их ног труп врага, а полковник, уже забывший об этом, принялся сыпать приказами:
  -- Противник находится совсем близко, надо быть начеку! На земле наше превосходство бесспорно, а большого количества самолетов у янки быть не может, им просто неоткуда здесь взяться. Мы раздавим этих ублюдков! Выслать вперед разведку - я не хочу оказаться мишенью для американских снарядов! Мы должны обнаружить их первыми и нанести удар!
   Солдаты и офицеры бросились к боевым машинам, спеша выполнить приказ. Алексей басов тоже бегом метнулся к танку, ожидавшему с распахнутыми люками своего командира. И, едва полковник взлетел на башню, чтобы секунду спустя оказаться за толщей брони, раздался встревоженный голос наводчика:
  -- Товарищ полковник, докладывает командир второго батальона! Посланный в боевое охранение взвод сообщил о столкновении с противником, после этого связь прервалась!
  -- Дьявол! Координаты?
  -- Квадрат два-двенадцать, товарищ полковник!
  -- Боевая тревога! Полк, к бою!
   Враг оказался намного ближе, чем даже мог рассчитывать полковник Басов. Но при мысли о том, что вскоре предстоит вступить в бой, Алексей не почувствовал страха, что стало неожиданностью даже для него самого, только нетерпение, желание поскорее увидеть в прицеле своего орудия силуэт вражеской машины, а уж вогнать в него снаряд он, полковник Российской Армии, сумеет непременно.
  

Глава 3 Прорыв

  
   Краснодарский край, Россия - Вашингтон, США - Вильнюс, Литва
   20 мая
  
   Командир мотострелкового батальона чувствовал себя уязвимым, как никогда. Прикрывая правый фланг наступавших сил, он был открыт для ударов противника со множества направлений, не говоря уже о том, что являлся почти полностью беззащитным перед американской авиацией, уже успевшей "показать зубы" во время стремительной ночной атаки.
  -- Черт знает что! Наносим удар в пустоту, - раздраженно произнес майор, обращаясь к своему начальнику штаба. - Не знаем о противнике ничего, только зря жжем топливо! Носимся по степи, на радость янки! С их спутников нас наверняка очень хорошо видно сейчас, остается только вызвать самолеты и раздолбать нас к чертовой матери!
   Мы уже отразили одну атаку, и сделаем это еще, если янки сунутся, - возразил начальник штаба батальона - оба офицера находились в переоборудованном десантном отсеке командирской БМП-2К, откуда могли благодаря дополнительным средствам связи управлять всем батальоном, всеми сорока боевыми машинами пехоты, являясь единым целым со всем полком. - Никакой спутник не сможет постоянно висеть на одном месте, непрерывно наблюдая за нами, а эта степь словно специально создана для маневра - твердая почва, мало препятствий, так что наши "бэхи" смогут еще показать американцам, что такое скорость!
   Наступление, изматывавшее людей и технику, продолжалось без видимой цели - батальон, как и весь полк, двигался в единожды выбранном направлении по безлюдным землям, и вскоре, если хватит горючего, мог выйти на черноморское побережье. В прочем, топлива в баках оставалось все меньше и меньше. Об этом и напомнил начальник штаба:
  -- Мы скоро просто встанем, израсходовав топливо, тогда американцам не придется даже утруждать себя и тратить ракеты и бомбы.
  -- Командирам рот и взводов доложить об уровне горючего, - приказал командир батальона, связавшись со своими машинами. - Слить горючее с одной машины в каждой роте, распределить между остальными машинами. Десант и экипаж посадить на броню, продолжать движение!
   Командир батальона вынужденно пошел на такие меры, заведомо ослабив боевую мощь своего подразделения - три БМП-2 с осушенными баками и опустошенной боеукладкой остались позади колонны, но остальные машины получили возможность продолжить движение. Каждый литр солярки, влитый в их топливные баки, означал, что батальон, встретившись с противником, не превратится в неподвижные мишени на радость американским наводчикам и пилотам.
  -- Второй роте выделить один взвод для боевого охранения, - продолжал отдавать приказы командир батальона. - Дистанция до главных сил - три километра! Постоянно оставаться на связи!
   Три бронемашины БМП-2, отделившись от колонны, рванули вперед, растворяясь в степи. Наступление без данных разведки превращалось в уверенное движение на эшафот, и командир батальона использовал единственную реальную возможность получить хоть какие-то данные, возможно, ценой жизней тех бойцов, что стали теперь живым щитом для своих товарищей.
  
   На приборной панели вспыхнул тревожным красным цветом указатель уровня топлива, и оператор, не выпуская из напряженных ладоней рычаг управления, поспешно сообщил своему командиру:
  -- Горючее на исходе, сэр! Осталось только на обратный путь!
   Где-то далеко впереди беспилотный самолет-разведчик RQ-2 "Пионер" жужжа маломощным мотором, точно большой сердитый шмель, из последних сил держался в воздухе, уставившись вниз объективами телекамер. Запущенный уже с берега, он действовал на пределе дальности, пробыв в небе уже несколько часов, но даже его экономичный двигатель все же не мог обходиться без топлива.
  -- Возвращайся, - приказал старший офицер, находившийся, как и оператор, на борту десантного транспорта "Тортуга". - Лечь на обратный курс!
  -- Наши парни останутся без поддержки, - заметил оператор, одним движением руки заставляя развернуться на сто восемьдесят градусов связанный с кораблем нитью радиокомандной линии беспилотник.
  -- Верно, черт возьми! Они слишком далеко отошли от берега. Свяжитесь с контр-адмиралом Битти, запросите поддержку авиации с "Уоспа". Нужно направить звено "Харриеров" для воздушной разведки в квадрат Эхо-шесть.
   Батальон морской пехоты уходил все глубже на территорию противника, лишь изредка получая припасы с вертолетов, с трудом уже, несмотря на все хитроумные системы навигации, находивших моторизованные колонны на степном просторе. Десантники невольно чувствовали себя брошенными, и только звук авиационных двигателей над их головами вселял в сердца морских пехотинцев уверенность - если станет слишком жарко, они не окажутся одни против всей русской армии, помощь придет.
  -- Черт с два я останусь без разведки, - зло бросил Энрике Мартинес, чья рота, оказавшись на острие атаки, могла в полном составе стать первой жертвой русских, которые находились где-то неподалеку. - Третий взвод, в авангард!
   Четыре бронетранспортера LAV-25, получив приказ, немедленно выдвинулись вперед, собою прикрывая роту от любых неожиданностей. Урча моторами "Детройт Дизель", покрытые кляксами камуфляжной окраски бронемашины уверенно двигались вперед, подминая под себя русскую землю. Но рисковать напрасно, сунувшись в пасть русским очертя голову, "маринеры" вовсе не собирались.
  -- Взвод, стоп, - приказал командир, когда маленькая колонна удалилась не меньше, чем на пять миль от основных сил роты. - Развернуть беспилотник! Провести воздушную разведку местности!
   Приказ был выполнен немедленно. Из десантного отсека одной бронемашины был извлечен разобранный беспилотный самолет RQ-14A "Дрэгон Ай", крохотный, почти игрушечный аппарат, способный, между тем, передавать "картинку" в режиме реального времени с десяти километров, и при этом оставаться невидимым для вражеских радаров за счет своих ничтожных габаритов.
  -- Осмотримся, - решил командир взвода, остановив свои машины у подножья невысокого холма, господствовавшего над окружающей равниной. Взвод невозможно было обнаружить здесь, но и сами морские пехотинцы были слепы, в прочем, ненадолго. - Заглянем за эту высотку!
   На то, чтобы собрать разведчик, ушло несколько минут, и один из морпехов, как следует размахнувшись, подбросил "робота" высоко вверх, а там уже запустились два миниатюрных электромотора, и самолет начал набор высоты, разворачиваясь на восток, туда, откуда все и ожидали появление опасности.
  -- Сейчас, сэр, - оператор колдовал над приборной доской, но пока экран покрывала "крупа" помех. - Сейчас пойдет картинка!
   Он был неплохим специалистом, этот мастер-сержант Корпуса морской пехоты, но сложная техника сейчас впервые подвела его. прежде, чем экран станции управления ожил, очередь тридцатимиллиметровых снарядов вспорола борт бронемашины, без труда добравшись до двигателя и топливных баков. Взрыв разнес LAV-25 на куски, осыпав находившихся рядом морпехов раскаленным градом обломков, а "Дрэгон Ай", потерявший управление, свечой ушел вниз, разбившись при столкновении с негостеприимной русской землей.
  
   Мотострелковый взвод выскочил на позиции американской морской пехоты настолько внезапно, что экипажи БМП-2 сперва просто растерялись, увидев в окуляры приборов наблюдения стоявшие совершенно открыто вражеские бронемашины. Едва обогнув невысокую горушку, боевые машины пехоты едва не налетели на стоящие в лощине американские бронетранспортеры, вокруг которых было полно чужих солдат.
  -- Противник прямо, - почти прокричал в переговорное устройство командир взвода. - Радио в штаб батальона! Передать наши координаты! К бою! В цепь! Огонь прямой наводкой!
   Перестраиваясь на ходу, бронемашины ринулись на противника, открыв шквальный огонь из тридцатимиллиметровых пушек 2А42, своего "главного калибра". Американцы успели заметить опасность, возможно, успели даже испугаться, но вот предпринять хоть что-то для своей защиты уже не смогли. Наводчик командирской бронемашины, поймав в фокус прицела БПК-2-42 борт вражеского бронетранспортера, с полутора тысяч метров вогнал в него не меньше десятка бронебойно-трассирующих снарядов, разнесших в клочья чужую машину.
  -- Мочи их, мужики, - с азартом закричал командир взвода, видя, как суетятся в поисках укрытия американские моряки, врасплох застигнутые атакой. - Вперед! Огонь из всех стволов!
   Свинцовая лавина смела спешенных десантников, снаряды разрывали тела на куски, разбрасывая вокруг кровавые ошметки, и даже сквозь оптику приборов наблюдение нельзя было не видеть всю чудовищность происходящего. Но никто не испытывали и тени жалости - это было не убийство, а уничтожение противника, которого сейчас просто нельзя было воспринимать, как живых людей. Цели, мишени - вот кем были американские солдаты для мчавшихся в атаку русских мотострелков.
   Тридцатимиллиметровые снаряды перфорировали тонкую броню бортов американских бронетранспортеров, и еще одна боевая машина вспыхнула, когда выпущенная в упор очередь добралась до топливных баков и боеукладки. БМП-2, стремительно сближаясь с противником, молотили из всех стволов, буквально придавливая противника, заставляя его искать укрытия вместо того, чтобы вести ответный огонь.
  -- Бронемашина слева, - командир взвода, пользовавший широкоугольным прибором наблюдения, первым увидел разворачивавший в их направлении массивную сдвинутую к корме башню американский бронетранспортер. - Уничтожить цель!
   Наводчик немедленно развернул башню, нацеливая пушку, благодаря электромеханическому стабилизатору способную вести точный огонь на предельной скорости. Но противник оказался чуть более быстрым, на срезе тонкого ствола вспыхнул огонек, и от бронемашины LAV-25 к БМП-2 протянулась цепочка трассеров.
   Бронебойные двадцатипятимиллиметровые снаряды М791 ударили в лоб русской бронемашины. Командир взвода слышал, как стучат по броне сердечники, яростно вгрызавшиеся в преграду. Часть из них рикошетом отскочила от имевшего большой угол наклона лобового бронелиста, но другие проникли внутрь, убив водителя и разрушив двигатель. Боевое отделение наполнилось удушливым дымом, полыхнуло пламя.
  -- Мы горим!!!
  -- Покинуть машину, - приказал командир взвода, хватаясь за ручку люка. - Наружу все, живее!
   Экипаж и десантники посыпались на землю, отбегая прочь от охваченной огнем боевой машины, а американцы, не останавливаясь на достигнутом, вбивали в корпус БМП-2 одну очередь за другой, и подкалиберные снаряды прошивали тонкую броню, превращая ее в решето.
   Бронемашина вспыхнула, и сорванная с погона башня взмыла высоко в небо, причудливо кувыркаясь, точно ничего не весила. И тотчас взрыв сотряс американский LAV-25 - другая БМП, подобравшись на какие-то пятьсот метров, в упор расстреляла чужую машину, затем открыв огонь из спаренного пулемета по суетившимся вокруг десантникам. Но в ответ бухнул ручной гранатомет SMAW, и кумулятивный снаряд вонзился в борт БМП-2, выжигая ее внутренности лучом огня.
   Сошедшиеся в ставшем для обеих сторон полной внезапностью бою противники были равным по всем параметрам. Защищенные лишь противопульной броней боевые машины имели весьма мощное для своей "весовой категории" вооружение, которому не в силах была противостоять защита врага. Пять минут яростной перестрелки - и на ходу остались лишь одна БМП-2 и единственный LAV-25, стронувшийся с места, немедленно открыв огонь из пушки и пулемета. Командир мотострелкового взвода Сто восьмой дивизии не видел, как морпехи-гранатометчики в упор расстреляли последнюю его бронемашины - несколькими секундами раньше очередь из спаренного пулемета бронетранспортера LAV-25 наискось прошила его тело, и свет солнца навсегда померк для отважного офицера.
  
   Отчаянные запросы командира батальона уходили в пустоту - посланный в дозор взвод молчал, и молчание это было красноречивее любых рапортов. Противник, как ни старался, не мог полностью нарушить радиосвязь, перекрыв все диапазоны, и потому тревожное донесение спустя пару минут достигло командира полка. А тот уже не медлил.
  -- Полк, к бою, - разнеслась по волнам эфира команда, сбросившая с сотен бойцов сонную одурь, рожденную усталостью, изматывающим броском в неизвестность. - Развернуться в боевые порядки! Третий батальон и гаубичная батарея - во второй эшелон! Разведывательные подразделения - в авангард! Все средства противовоздушной обороны- в боевую готовность! Смотреть в небо в оба глаза!
   Стальной монолит полковой колонны распался сперва на батальонные колонны, а затем, не сбавляя скорости, изменил свою структуру, перестраиваясь на марше. Один мотострелковый батальон отошел в тыл, одновременно прикрывая батарею самоходных гаубиц "Гвоздика" и являясь резервом Басова, песчинкой, что склонит весы победы в пользу тех, кто защищал свою землю. Танковый батальон, пусть и поредевший, но остававшийся грозной силой, уже разделившийся на ротные колонны, выдвинулся вперед, став острием карающего меча, на флангах заняли позиции мотострелки, готовые прикрыть в ближнем бою грозные Т-80У.
  -- Полный вперед! - разрывали эфир полные ярости и злого восторга приказы. - В атаку!
   Танки и боевые машины пехоты летели по равнине, и земля содрогалась в судорогах от грозной поступи наступавших батальонов. Теперь уже никто не считал горючее - враг был близко, нужно только добраться до него, сблизиться на расстояние выстрела, и тогда этот марш завершится.
  
   Никто не был готов рисковать напрасно жизнями людей, если оставался хоть один шанс избежать напрасного кровопролития, уберечь от гибели своих солдат. Пусть эти чертовы русские бросают на убой своих людей, как это пристало варварам-азиатам, думал полковник Райс. Сам он был намерен поступить иначе.
  -- Браво-один, я Лидер, - командир батальона морской пехоты вызвал посланную в дозор роту. - Браво-один, приказывая отходить назад. Двигайтесь на соединение с основными силами, боя не принимать! Нас поддержат с воздуха, Браво-один!
  -- Принято, Лидер. Отступаю на исходные позиции. Есть уклоняться от боя!
   Энрике Мартинес был вполне рад, что может отступить совершенно законно, выполняя приказ старшего командира. Капитан понимал, что русский полк раздавит его людей за минуту, и, не задерживаясь, покатится дальше по степи стальной лавиной. Ну а вместе, при поддержке всего батальона, какой-то шанс оставался. Бронемашины, разворачиваясь, на предельной скорости мчались на запад, двигаясь по собственным следам, шрамами пролегшим по русской земле. А тем временем к бою готовились и за сотни миль отсюда, на борту замерших на границе территориальных вод России десантных кораблей.
  -- Диспетчер, я "Кобра-один", готов к взлету, - пилот ударного вертолета AH-1W "Супер Кобра" связался с руководителем полета, наблюдавшим за винтокрылой машиной с высоты массивной надстройки-"острова" универсального десантного корабля "Уосп". - Все системы в норме, обороты на максимуме. Жду команды!
  -- "Кобра-один", взлет разрешен! Повторяю, зеленый свет!
   Пилот коснулся рычага, и геликоптер, из под коротких крыльев которого топорщились разнокалиберные ракеты, оторвался от палубы, медленно поднявшись в зенит. Молотя воздух широкими лопастями несушего винта, геликоптер, набирая высоту, прошел над огромной, просторной, точно футбольное поле, полетной палубой десантного корабля. Мелькнули плотно, борт к борту, стоящие внизу многочисленные транспортные машины, тяжелые СН-53Е "Супер Стэльен и СН-46Е "Си Найт", одинаково серые, с едва заметными обозначениями эскадрилий, нанесенными черным цветом.
   На борту "Уоспа" царила напряженная суета. К вылету разом готовилось несколько геликоптеров - батальон морской пехоты, еще даже не вступив в бой, требовал бесперебойного снабжения топливом, провизией, питьевой водой. Однако экипажи четырех "Супер Кобр" ждало нечто большее, чем обычный челночный вылет. Вертолету, к которому были готовы присоединиться еще три машины, предстояло совершить полет над чужой территорией - с высоты пяти тысяч футов далекий берег едва угадывался на востоке - всей своей мощью обрушившись затем на головы русских, что атаковали сейчас морских пехотинцев.
   У экипажа, укрытого плоскими, в точности как стенки аквариума, панелями остекления фонаря кабины, было достаточно "гостинцев" для врага - восемь ракет "Хеллфайр" с лазерным наведением дополняли неуправляемые реактивные снаряды FFAR, да и трехствольная пушка М197 калибра двадцать миллиметров на подфюзеляжной турели была серьезным аргументом в любом споре. Оставалось только отыскать русских и прикончить их - сущий пустяк для умелых пилотов.
  -- Я "Кобра-один", ложусь на боевой курс!
   Вертолет, заложив плавный вираж, развернулся сплющенным носом на восток, направившись к суше. Впереди было почти полтора часа полета над враждебной землей, а затем - бой, исход которого никому не дано было предугадать. Над головами пилотов промчались, оставив за собой прерывистые росчерки следов инверсии, два штурмовика AV-8B "Харриер" - дозвуковым машинам потребуется всего полчаса, чтобы очутиться над полем боя, но все понимали, что и за эти полчаса немало хороших американских парней станут холодными трупами.
   Приказ адмирала Уинстона Битти, едва тот получил сообщение о стычке с русскими в глубине степей, был краток и ясен:
  -- Всю авиацию - в воздух! Раздавите ублюдков!
   Десантный корабль "Уосп" при всей схожести с авианосцем не имел и десятой доли огневой мощи последнего. Большая часть из базировавшихся на нем трех десятков вертолетов являлась десантными машинами. Огромные, точно вагон, "Супер Стэльены", менее вместительные "Си Найты" или юркие "Ирокезы" были хороши при переброске людей с палубы на берег, но в бою толку от них не было. Все, что мог противопоставить адмирал русским танкам - четыре "Супер Кобры" из звена огневой поддержки, и столько же "Харриеров". Сейчас, когда русская авиация была уничтожена, часто прямо на собственных аэродромах, не было смысла оставлять самолеты для прикрытия десантных кораблей, и потому адмирал Битти рискнул, бросив в атаку все силы. Но этих сил было недостаточно.
  -- Адмирал, сэр, связь установлена, - сидевший перед консолью радиостанции энсин почтительно взглянул на командующего. - Генерал, Камински, сэр!
   Командир Десятой легкой пехотной дивизии ответил на вызов с "Усопа", находясь на борту воздушного командного пункта Е-8С, как раз отстыковавшегося от "летающего танкера" КС-135А. заправщик ушел в направлении турецкой границы, а "Джойнт Старс" продолжил кружить над седым хребатми Кавказа.
  -- Генерал, сэр, у нас опасная ситуация, - произнес, по-бульдожьи выпятив челюсть, адмирал Битти. - Мои парни, высадившиеся на русский берег, оказались лицом к лицу с превосходящими силами противника, с танковыми и механизированными частями. Без поддержки с воздуха они не выдержат лобовую атаку, генерал, а наши возможности весьма ограничены. Я бросил в бой все, что есть, но этого мало. Нам нужна ваша помощь, поддержка Военно-воздушных сил, генерал!
  -- Боюсь, авиация нужнее нам в долине Терека. Три русские дивизии рвутся на юг, к Грохному, наземных сил недостаточно, чтобы остановить их наступление. У меня на счету каждый самолет, адмирал.
   Нахмурившись и с трудом сдержав злобный рык, Уинстон Битти с нажимом произнес:
  -- Мои парни как раз оттягивают на себя часть тех сил, что наступают на Грозный. И, поверьте, генерал, они не отступят, но я не хочу потерять своих людей напрасно. Вы не можете бросить нас сейчас, генерал!
  -- Мэтью Камински колебался недолго, понимая, что морские пехотинцы рискуют сейчас жизнями только для того, чтобы остались живы его люди, бойцы легкой пехоты, готовые встретить таранный удар сотен русских танков в ставропольских степях.
  -- Я постараюсь направить на ваш театр боевых действия часть сил, адмирал, - решился командующий Десятой пехотной дивизией. - Возможно, две или три эскадрильи - большего я не могу позволить, как бы вы ни просили. Обещаю, я не оставлю ваших парней, Уинстон. Помощь придет!
   У адмирала не было причин не верить слову Мэтью Камински, но обещания не могли заменить штурмовики и боевые вертолеты, которые были нужны над полем боя прямо сейчас.
  
   Противотанковый взвод моторизованного батальона морской пехоты оказался на острие вражеского удара. Четыре самоходных противотанковых комплекса LAV-AT заняли фронт шириной полмили, укрывшись за гребнем холма так, что на виду оставались только массивные пусковые установки управляемых ракет. Прильнувшие к окулярам прицелов наводчики до рези в глазах вглядывались в горизонт, и увидели, наконец, столбы пыли, взметенной гусеницами боевых машин.
  -- Три бронемашины БМП-2, - сообщил оператор, совмещая перекрестье прицела с силуэтом ближайшей цели. - Дальность пять миль, движутся прямо на нас!
  -- Это разведка русских. Взвод, боевая готовность! Ракеты к бою!
   В корпусе каждой из самоходных установок находилась массивная турель на две управляемые ракеты "Тоу-2", и сейчас эти громоздкие сооружения находились в боевом положении. Наводчики не выпускали цели из захвата, сопровождая приближавшиеся к позициям морской пехоты русские бронемашины, держа пальцы на кнопках пуска.
  -- Дистанция - две мили! Готов открыть огонь!
  -- Пуск!
   Четыре ракеты BGM-71D почти одновременно покинули транспортно-пусковые контейнеры, и умчались к целям, разматывая за собой тонкие кабели, намертво связывавшие управляемы снаряды с боевыми машинами. Наводчики лишь продолжали удерживать прицельные маркеры на силуэтах БМП, а все остальное было уже заботой компьютеров - вычислительные машины постоянно отслеживали ракеты по инфракрасным лампам-трассерам, и по проводам непрерывным потоком мчались корректирующие импульсы, удерживавшие ракеты на верном курсе.
  -- Есть контакт! Цель поражена!
   Две бронемашины вспыхнули одновременно - первая ракета, направляемая пропущенным сквозь оптику прицела бесстрастно-сосредоточенным взглядом наводчика, угодила в лоб, во вторую попали сразу два управляемых снаряда, и морпехи несколько секунд могли наблюдать впечатляющий фейерверк. Детонация боекомплекта вызвала взрывы чудовищной силы, разворотив изнутри корпуса бронемашин, вырывая листы стали по сварным швам. Но последняя БМП-2 оставалась на ходу, более того - без повреждений. Ошибся ли наводчик, или система управления ракеты дала сбой, но снаряд "Тоу-2" прошел мимо, подарив экипажу несколько секунд жизни.
  -- Огонь по цели номер три, - командир взвода видел, что уцелевшая БМП, выстреливая во все дымовые гранаты, попятилась назад, грозно ворочая низкой башней. - Пуск!
   На этот раз наводчики действовали с ювелирной точностью, вогнав в борта русской бронемашины сразу три ракеты, буквально разорвавшие защищенную тонкой броней лишь от пуль и осколков БМП-2 на куски. Но эфир уже пронзила радиограмма - первая ошибка наводчиков оказалась фатальной, русская разведка, погибая под кинжальным огнем, успела предупредить об опасности. И реакция последовала немедленно.
  
   Полковник Басов не знал многого, ему неизвестна была численность противника, расположение его сил, тем более, планы - враг мог отступить, мог остаться на позициях ,а мог, продолжая движение, зайти во фланг, атаковав в наиболее уязвимое место. Но без этих знаний сейчас вполне можно было обойтись.
  -- Приказ самоходному артиллерийскому дивизиону, - четко произнес в микрофон принявший на себя командование Сто восьмой мотострелковой дивизией полковник. и пусть сейчас под его рукой имелся лишь один полк, и этих сил должно было хватить с избытком. - Выполнить огневой налет по квадрату два-десять. Обеспечить огневое прикрытие развертывания боевых порядков полка. - И совсем не уставное, от сердца, из самых темных его глубин: - Не жалеть снарядов! Сровняйте там все с землей!
   Восемнадцать самоходных гаубиц "Гвоздика" остановились, взметнув в небо толстые стволы с насадками дульных тормозов. Первые снаряды, покинув стеллажи боеукладок, уже легли в орудийные каморы, а командиры орудий завели привычную скороговорку:
  -- Угол тридцать! Заряд четыре! Фугасным... огонь!!!
   По степи словно прокатилась гроза, когда все восемнадцать орудий разом полыхнули огнем, выталкивая из стволов двадцатидвухкилограммовые конусы фугасных снарядов. Они еще оставались в воздухе, по баллистической траектории падая на головы ничего не подозревающего врага. А тем временем эжекторы продули каналы стволов, очистив их от продуктов горения пороха, и заряжающие опустили на лотки досылателей следующие снаряды и заряды, а наводчики вновь коснулись маховиков, ожидая очередного приказа.
  
   Капитан Энрике Мартинес видел, как прямое попадание тяжелого снаряда разнесло на мелкие кусочки самоходный противотанковый комплекс LAV-AT, а вместе с ним - надежды батальона выдержать атаку русских танков. Шестнадцать самоходных установок ракет "Тоу" вместе с танковым взводом - всего четыре "Абрамса" - были самым мощным оружием в руках полковника Райса, и теперь враг, наверное, даже не зная толком, куда летят его снаряды, играючи крушил оборону морских пехотинцев.
  -- Дьявол! - Над головой капитана Мартинеса раздался вой снарядов, и офицер нырнул в люк, едва успевая закрыть крышку. - Артобстрел! Все по машинам! Задраить люки!
   Словно гигантский молот, направляемый рукой разгневанного бога, обрушился на позиции Морской пехоты США. Снаряды падали, точно град, и сплошная стена разрывов скрыла происходящее от взгляда Энрике Мартинеса, несмотря на жуткий страх, прильнувшего к прибору наблюдения, чтобы увидеть, как явится за ним беспощадная смерть. Земля под ногами судорожно вздрогнула, по тонкой броне ужарил дождь осколков и комья вывороченной взрывами земли, твердой, точно камень, и волна пламени нахлынула на позиции роты.
  -- Черт возьми, они прикончат нас всех, - дрожащим голосом воскликнул юный капрал, один из тех, кто пополнил роту незадолго до отправки к берегам Грузии. Бледный, покрывшийся испариной, он с ужасом смотрел на своего командира: - Нас всех перебьют! Нужно менять позицию, капитан, сэр!
  -- Отставить! Они не могут корректировать огонь без поддержки с воздуха, и бьют по площадям! Они не знают, куда целиться, капрал! Без паники, мать твою!
   Те, кто оказался под открытым небом в момент начала артиллерийской подготовки, наверняка были уже мертвы, в этом Мартинес не сомневался. Но и другим, тем, кто успел укрыться под броней, повезло немногим больше. Русские артиллеристы стреляли явно наугад, но при этом по чистой случайности добились большего числа прямых попаданий, чем, если бы тщательно целились. Командир роты видел, как русский снаряд, преодолевший пятнадцать километров, вдребезги разнес самоходный миномет LAV-M, тоже полезную машину в ближнем бою, способную посылать четырехкилограммовые мины калибром восемьдесят один миллиметр на три мили. А несколько секунд спустя перестал существовать один из бронетранспортеров LAV-25, а вместе с ним - девять отличных парней, бойцы его, Энрике Мартинеса, роты, погибавшие, даже не видя своих убийц.
   Залп за залпом обрушивались на степь, перепахивая осколками высушенную солнцем землю. Огненный вал прокатился по наспех оборудованным позициям, превращая все на своем пути в прах. Где-то над облаками к русской батарее уже мчались штурмовики "Харриер", наводимые на цель по данным разведывательных спутников, но им требовалось слишком много времени для выхода на рубеж атаки, чтобы воздушный удар мог что-то изменить. Но прежде, чем пилоты увидели цели, в дело вступила артиллерия.
   Автоколонна, "Хаммеры" и несколько тяжелых грузовиков, остановилась в чистом поле, и тотчас расчеты принялись готовить к бою свои гаубицы М198, упирая в сухую землю станины-сошники, выгружая ящики со снарядами. Артиллеристы спешили, зная, что каждая секунда промедления будет оплачена очень дорогой ценой - жизнями их товарищей по оружию, таких же морпехов, попавших под "паровой каток" русского артобстрела.
  -- Сэр, получены координаты цели, - офицер, секунду назад склонившийся над упакованным в кевларовый чехол ноутбуком, поднял голову, взглянув на своего командира. - Русские самоходные орудия М-1974, квадрат Зулу-два.
  -- Передать координаты командирам орудий! Кассетными снарядами - огонь!
   Восемь стволов двигались, как единое целое, меняя угол возвышения. Батарея наверняка оставалась вне досягаемости противника - гаубицы М198 могли "доставать" цели за двадцать два километра даже обычными снарядами, поражая русских без всякого риска попасть под ответный огонь.
   Грянул залп, и разогнавшиеся до двух скоростей звука снаряды М483А1 ICM умчались за горизонт. Артиллеристы не видели цели, но, направляя огонь по указаниям спутника, парившего в безвоздушном пространстве, обратив к земле объективы фотокамер, были уверены, что ни одни выстрел не будет напрасным. Оболочки кассетных снарядов раскрылись точно над целью, рассыпая сотни кумулятивно-осколочных суббоеприпасов, малокалиберных гранат, над русскими гаубицами. Засевая смертью целые акры, первый же залп накрыл разом все цели. Огненный град заставил замолчать сразу несколько орудий, но командир американской батареи не был готов на этом остановиться:
  -- Заряжай! Огонь!!!
   Противник не мог ответить огнем - снаряды русских "Гвоздик" просто не дотягивались до позиций морских пехотинцев. Бой превращался в избиение, тяжелые снаряды калибром сто пятьдесят пять миллиметров сыпались и сыпались бесконечным градом, и командир русского гаубичного дивизиона принял единственно возможное решение:
  -- Прекратить огонь! Сменить позицию! Движемся в квадрат два-пять!
   Оставив несколько разбитых машин, дивизион снялся с места, выскальзывая из-под удара. Фырча моторами, "Гвоздики", умчались прочь, а американцы послали еще пару залпов в пустоту, прежде чем получили новую "картинку" со спутника, убедившись, что увлечено палят в мираж. Но дело было сделано - батальон морской пехоты получил так необходимую передышку.
  -- Командирам взводов доложить о потерях, - немедленно приказал капитан Мартинес, отлично понимавший, что потери ужасающи. - Санитаров на передовую!
   Этот приказ так и не был выполнен. Стена пламени опала, и морские пехотинцы, едва успевшие понять, что все-таки остались живы, увидели в прорехах силуэты стремительно надвигавшихся на них боевых машин.
  -- Танки, танки! - Крики паники были слышны и без радиосвязи. - Русские идут!
  -- К бою! Атака по фронту!
   Канонада умолкла ненадолго лишь для того, чтобы зазвучать вновь, когда разом заговорили пушки нескольких десятков русских танков, летевших над степью, вырываясь из пылевых шлейфов.
  
   Командирский прибор наблюдения ПНК-4С не мог передать всех подробностей происходящего, но Алексей Басов видел, что артиллерия потрудилась на славу. Залпы "Гвоздик" перемололи все в порошок - артиллеристы Сто восьмой мотострелковой дивизии безжалостно отомстили за гибель разведки, расстрелянной в упор без малейшего шанса, точно так же уничтожая врага, который даже не видел, кто ведет по нему огонь. Танкистам оставалось только пройти по позициям врага, собирая плоды своей победы.
  -- Полк, развернуться в боевые порядки! Открыть огонь! В атаку!
   Танки Т-80У, перестраиваясь в цепи, лязгающей, ревущей волной хлынули на позиции американцев, а за ними мчались боевые машины пехоты.
  -- Бронемашина, азимут десять, - полковник Басов, отдав приказ, спустил с тормозов чудовищную силу, называвшуюся мотострелковым полком, и теперь, превратившись в один из винтиков этого механизма, управлял огнем своего Т-80УК. - Дальность тысяча семьсот. Кумулятивным, заряжай!
   В поле зрения Басова попала лишь башня вражеского бронетранспортера, но этого было достаточно для экипажа, снабженного превосходными приборами наблюдения и отличной системой управления огнем. Наводчик коснулся пульта управления, и механизм заряжания подвел к линии досылания кумулятивный снаряд 3БК27, загоняя его в открытый казенник, а следом - гильзу унифицированного заряда. Весь цикл от выбора выстрела до того мгновения, когда захлопнулся затвор орудия, занял не более восьми секунд, и Басов, инстинктивно отсчитав положенный срок, скомандовал:
  -- Огонь!
   Орудие глухо рявкнуло, выталкивая из жерла снаряд, подпираемый потоком раскаленных газов, продуктов горения пороха, а танк, не сбавляя скорости, мчался вперед, прямо на позиции врага.
  -- Цель поражена, - Басов видел, как выпущенный прямой наводкой снаряд сорвал башню американской бронемашины. - Отличный выстрел!
   Расстояние до линии обороны противника, батальона американской морской пехоты, сокращалось с ужасающей быстротой. Танки Т-80У летели по степи, легко перепархивая через воронки, оставленные своими же снарядами, десятки орудий плевались огнем, своим грозным рыком даже заглушая вой турбин. Батальон атаковал с ходу, обрушив лавину огня, заставив врага вновь попрятаться в какие-нибудь норы, там спасаясь от сыпавшегося с неба раскаленного свинца.
  -- Всем - вперед, огонь по готовности, - процедил сквозь зубы полковник Басов, прилипший к окулярам прибора наблюдений. - В атаку!
   Что-то стремительно промчалось к командирскому танку, мелькнув на мгновение в поле зрения прицела, и спустя пару секунд Басов не почувствовал, а скорее угадал мощный удар, пришедшийся как раз в лобовой лист, в опасной близости от места механика-водителя.
  -- Попадание! По нам выпустили ракету!
  -- Повреждений нет, броня цела! - Полковник чувствовал свой танк, став с ним единым целым на эти полные ярости минуты боя, и точно знал, что машина в полном порядке, хоть и не мог объяснить причину такой уверенности. - Продолжать атаку!
   Управляемая ракета BGM-71D "Тоу-2" воткнулась штырем взрывателя в преграду, и тотчас пришел в действие комплекс динамической защиты "Контакт-5". Заряд взрывчатки, укрытый в толще брони, метнул навстречу ракете вышибную пластину, отбрасывая управляемый снаряд прочь с пути танка. "Реактивная броня" не подвела - усиленный кумулятивный заряд "Тоу-2" не смог поразить цель, а полковник Басов уже активировал комплекс электронно-оптического противодействия "Штора-1", включая установленные по бокам от амбразуры орудия инфракрасные лампы.
   Наводчик противотанкового комплекса LAV-AT, скрипнув зубами от досады, когда первая ракета взорвалась на броне русского танка, вновь нажал кнопку пуска, выпустив следующий снаряд. "Тоу-2", созданная специально для борьбы с новейшими русскими танками, рванула к цели, но управлявший полетом компьютер вдруг "увидел" вместо одной лампы-трассера сразу три, замешкавшись на мгновение, не зная, какой из сигналов является истинной ракетой. Этого хватило, чтобы реактивный снаряд ушел "в молоко", а спустя еще пару секунд выстрел пушки Т-80УК оборвал существование всего расчета, вдребезги разбив самоходную пусковую установку.
  -- Цель поражена, - сообщил Басов, успев восхититься мастерство своего наводчика, и, уже на общей частоте батальона, приказал: - Уничтожать противотанковые ракеты! Не останавливаться, маневрировать!
   Приказ полковника продублировали командир рот и взводов, и все же американцы сопротивлялись, не думая об отступлении, и уже не меньше трех Т-80У, в основном пораженных в борта, иногда сразу двумя, а то и тремя ракетами, горели, выбыв из боя. Экипаж одной из машин, уцелевший, несмотря на то, что сам танк превратился в глыбу обугленного металла, как раз выбирался наружу, с трудом открывая крышки люков, когда по броне ударила очередь.
   Наводчик американского LAV-25 увидел цель, которая была ему вполне по силам, обрушив на трех оглушенных, потерявших ориентацию огонь из своей автоматической пушки. Взрывы двадцатипятимилиметровых снарядов сбросили с корпуса танкистов, разрывая на куски их тела, защищенные только огнеупорными комбинезонами. Он торжествовал недолго - кумулятивный снаряд, выпущенный из пушки 2А46М русского танка, "вскрыл" тонкую, почти картонную броню, убив всех, кто находился под ней, а танковый батальон, подпираемый моторизованной пехотой, продолжил атаку, ворвавшись на позиции морской пехоты.
  
   Энрике Мартинес едва успел покинуть бронемашину, не пробежав и пяти шагов, когда за спиной грянул взрыв. Русские танкисты безнаказанно расстреливали беззащитные против их огня бронетранспортеры LAV, пронзая тонкие борта "иглами" подкалиберных снарядов, навылет прошивавших корпуса. Ударная волна подняла в воздух командира роты, к этому мгновению уже переставшей существовать, со всей силы вновь швырнув его на землю, так что в глаза потемнело, а в голове раздался колокольный звон.
  -- Командир, очнись! Вставай, мать твою! В укрытие!
   С трудом сфокусировав взгляд, Мартинес узнал склонившегося над ним старшину Коула. По лицу того струилась кровь, смешиваясь с капельками пота, но взгляд был вполне осмысленным и злым.
  -- Черт возьми, - прохрипел Энрике Мартинес, чувствуя, что боль пронзает все тело от макушки до пяток. - Эти ублюдки перебьют нас всех! Выродок-полковник не мог этого не знать! Мы все погибнем! Мы уже мертвы!
  -- Довольно, капитан, сэр! Вы еще живы, - оскалился Коул. - И я жив, и, видит Бог, пока я жив, русские не пройдут дальше этого холма! А пока поднимайся, командир, нужно найти надежное укрытие! Бегом, черт тебя дери!
   О субординации и уставах все давно позабыли в том аду, что разверзся на позициях батальона морской пехоты. Рота Мартинеса вела бой не более полутора минут - ровно столько, сколько потребовалось русским наводчикам, чтобы расстрелять в упор все до единой бронемашины, ответным огнем способные разве что поцарапать броню казавшихся неуязвимыми танков Т-80. Та же участь постигла и соседей, из которых больше всего внимания враг "оказал" противотанковым комплексам, жестоко отомстив за первые, почти случайные успехи их расчетов. Стрелки с переносными ракетными комплексами "Джейвелин" успели дать один нестройный залп, поразив два или три вражеских танка, но чтобы сдержать натиск противника, этого оказалось слишком мало, и очереди спаренных пулеметов смели храбрецов-морпехов, а танки продолжили свое неумолимое движение.
  -- Где же авиация? - Мартинес, которого старшина роты почти тащил на себе, другой рукой придерживая массивный раструб ручного гранатомета SMAW, с надеждой взглянул на небо, затянутой клубами черного дыма. - Где штурмовики и вертолеты?!
  -- К черту авиацию, - прорычал сквозь зубы Бенджамен Коул, согнувшийся вдвое под тяжестью своего командира. Вокруг рвались снаряды, над головой свистели пули, с визгом резали воздух осколки, и старшина роты думал пока только об одном - как отыскать надежное укрытие, где оба они хотя бы не станут жертвами шальной пули, наугад выпущенной каким-нибудь русским молокососом. - Сюда, в эту воронку! Здесь не достанут!
   Противник, сам не желая этого, отрыл неплохой окоп, как раз вместивший двух человек в полном снаряжении. Энрике Мартинес скатился на дно воронки, а старшина уже рвался наверх, вскидывая на плечо гранатомет.
  -- Назад, - хрипло крикнул вслед своему бойцу командир роты. - Назад, не высовывайся! Это приказ, сержант!
  -- К дьяволу приказы! - Бенджамен Коул упорно карабкался наверх, туда, где гремели взрывы и лязгал металл, а воздух был полон дыма и огня. - К дьяволу авиацию! К дьяволу полковника! Чертовы русские! Я вас сейчас сам уделаю, собственными руками!
   У старшины роты, на глазах которого за считанными минуты отдали Богу души десятки отличных парней, был лишь один шанс, один выстрел, и Коул знал, что не в праве промахнуться. Русский танк, разрывая гусеницами тела морпехов, лежащие на его пути, полз как раз на старшину роты, и тот, невольно задержав дыхание, взвалил на плечо трубу гранатомета "Мрак-153", мозолистым пальцем коснувшись гашетки.
  -- Иди к папочке, - прошипел сквозь зубы старшина, замерев на мгновение, превратившись в камень, в идеальный лафет для своего оружия. - Иди ко мне! Я всех вас прикончу!
   Бенджамен Коул не воспринимал танк, как механизм, как машину, управляемую изнутри людьми. Это было фантастическое чудовище, огнедышащий дракон, защищенный стальной чешуей. Старшина не любил сказки, иначе сейчас точно представил бы себя рыцарем, выходящим один на один против кошмарного монстра. Слабое создание из плоти и крови, почти безоружное, против железного монстра, беспощадного и неуязвимого - это было красиво в своей завораживающей смертоносности. Но вся эта романтика сейчас была не нужна - требовалось лишь сделать единственный выстрел, точно поразив цель.
   Боевая машина надвигалась, заслоняя собою весь мир, но теперь она казалась чудовищно беспомощной. Морского пехотинца, и танк, словно вызванный старшиной на поединок, разделяло уже каких-то двести ярдов, даже меньше. Бенджамен Коул, сумевший сохранить хладнокровие даже сейчас, в этом преддверии ада, навел перекрестье прицела на нижнюю часть корпуса, не защищенную "реактивной броней", выбрав самое уязвимое место, и нажал спуск.
   Кумулятивная граната НЕАА, выброшенная из трубы гранатомета, скользнула навстречу танку, так быстро, что взглядом невозможно было уследить за ее полетом, но сержант Коул знал, что выстрел достигнет цели. Конус взрывателя коснулся брони русского Т-80У, и луч огня, тонкий, точно волос, расплавил, пронзил сталь, в нижней части корпуса намного менее прочную, чем в других местах, что в полной мере соответствовало принципу дифференцированной защиты. Стараясь надежно укрыть экипаж и механизмы от атак с самых опасных направлений, конструкторы русского "реактивного чуда" вынужденно ослабляли защиту где-то еще, и американский сержант смог отыскать это слабое место, направив туда свой удар.
   Танк, получив смертельное ранение, замер, судорожно вздрогнув и остановившись, точно вкопанный. Сейчас он был еще более уязвим, оставалось добить врага, но второй гранаты и Бенджамена Коула уже не было. Сержант, бросив ставший бесполезным гранатомет, нырнул вниз, на дно воронки - он не был самоубийцей, и, сделав все, что возможно, предпочитал дождаться исхода боя в безопасности.
   Наводчик русской БМП-2, выскочившей на позиции морской пехоты вслед за волной танков, увидел человека с тубусом гранатомета, и не колебался ни мгновения. Застучал спаренный пулемет ПКТ, и очередь вспорола грудь сержанту Коулу. Пули прошили кевлар легкого бронежилета, точно бумагу, разрывая плоть и кроша кости.
  -- Сержант, нет! - Энрике Мартинес рванулся вверх, пытаясь дотянуться до безвольно обмякшего старшины, земля под которым стремительно пропитывалась кровью. - Ублюдки!
   Командир роты ухватил своего бойца, которому был обязан жизнью, за рукав, дернув на себя, пытаясь утащить вниз. Наводчик русской боевой машины пехоты обрадовано оскалился - две цели вместо одной, такая возможность поупражняться в стрельбе. Вновь заговорил ПКТ, пули взметнули фонтанчики земли вокруг копошившихся американцев, и оба они свалились на дно воронки. А спустя секунду перестала существовать и бронемашина - управляемая ракета "Мейверик" поразила ее в корпус, разнеся на куски. Над полем боя серыми тенями, победно ревя турбинами, летели штурмовики "Харриер".
  
   Атака далась танковому батальону полковника Басова немалой ценой - каждая третья машина осталась перед линией обороны американской морской пехоты, пораженная летевшими отовсюду ракетами. Приняли смерть десятки танкистов, разделив участь своих Т-80У, но, несмотря на потери, батальон, сократившийся в числе, рвался вперед, круша оборону врага, гусеницами давя бежавшего противника, обрушивая на него град снарядов, расстреливая в упор из пулеметов. Но вот на пути русских танков встали нерушимой стеной американские М1А2 "Абрамс".
   Четыре боевые машины, танковый взвод, усиливший батальон морской пехоты, стали последней надеждой избиваемых, но упорно продолжавших сопротивляться "маринеров". Наводчик командирского танка видел перед собой множество целей, стальную лавину, в первых рядах корой шли русские танки Т-80, достойный противник, о победе над которым можно было только мечтать. Один из них наводчик и выбрал своей целью.
  -- Танк на ноль-пять-ноль, - звенящим от напряжения, но необычно тихим голосом сообщил наводчик, в распоряжении которого была, возможно, лучшая в мире система управления оружием, снабжавшая танкистов всеми необходимыми данными, от дистанции до цели и вплоть до влажности воздуха, что тоже имело немалое значение, особенно при стрельбе на предельную дальность. - Три тысячи ярдов!
  -- Подкалиберный снаряд! - В голосе командира также слышалось напряжение, старательно сдерживаемое - сейчас требовалось сохранять хладнокровие. Всего четыре танка против добрых тридцати - победить, или хотя бы выжить при таком раскладе сил мог только тот, чье сознание останется совершенно незамутненным. - Огонь!
   Заряжающий действовал, как механизм, оточенными движениями достав из укладки массивный конус бронебойно-подкалиберного унитарного снаряда APFSDS-T и затолкав его в казенник орудия. И тотчас наводчик, наложивший прицельный маркер на силуэт русского танка, рванул спуск.
   В поле зрения прицела сверкнул трассер, отмечавший траекторию снаряда, запущенного с предельной дистанции, с какой только был возможен прицельный выстрел. Несколько едва уловимых мгновений - и тяжелая урановая "игла" сердечника подкалиберного снаряда М829А2 врезается в русскую броню, ломая ее и круша внутренности боевой машины.
  -- В "десятку"! Цель уничтожена!
   Все четыре танка открыли огонь одновременно, с максимальной дальности, вгоняя снаряд за снарядов в борта и башни русских Т-80У, и стальная лавина, наткнувшись на прочную преграду, замедлила движение, остановилась.
  -- Продолжить огонь! Заряжай подкалиберным!
   Еще выстрел - и от прямого попадания башню русского танка срывает с погона, отбрасывая прочь, и вспыхнувшая, искалеченная боевая машина замирает на месте. Но она уже не интересует экипаж "Абрамса", перестав представлять опасность.
  
   Алексей Басов видел, как вражеский снаряд сорвал башню с двигавшегося по левую руку от командирской машины Т-80У. И одновременно вспыхнуло еще несколько машин по всему фронту атаки.
  -- По нам ведут огонь из орудий, - сообщил полковник. - Здесь американские танки! Поставить дымовую завесу!
   Гранатометы "Туча", установленные на скулах танковых башен, "выплюнули" град дымовых гранат, и серая пелена поднялась между позициями противников, на несколько минут скрывая их друг от друга в видимом и даже инфракрасном диапазоне. Наводчики потеряли цели, канонада смолкла, но над полем боя уже рокотали турбины штурмовиков. Взорвался от прямого попадания ракеты танк Т-80У, а спустя несколько мгновений пара окрашенных в серый цвет, так, что они сливались с небом, самолетов AV-8B "Харриер-2" пронеслись над цепями боевых машин пехоты, щедро рассыпая кассетные бомбы, и землю покрыл ковер взрывов.
  -- Воздух!!!! - Басов среагировал немедленно. Укрывшись от противника, находящегося в одном с ним самим измерении, полковник оказался почти беспомощен перед тем, кто парил под облаками, и для кого поле боя было как на ладони. - Огонь по воздушным целям из всех стволов!
   Четверка "Харриеров", каждый из которых нес на внешней подвеске управляемые ракеты AGM-65E "Мейверик" и бомбовые кассеты CBU-59 APAM, набросилась на русские танки и бронемашины, внезапно возникнув над боевыми порядками наступавшего полка, словно из пустоты. Поднырнув под лучи русских радаров, американские пилоты нанесли удар первыми, но противник не собирался оставлять их безнаказанными.
  -- Цель воздушная, групповая, по азимуту сто сорок, - скороговоркой зачастил оператор обзорного радара пункта разведки и управления "Овод", на который замыкалась вся система противовоздушной обороны полка. - Высота сто пятьдесят, скорость восемьсот. Идут прямо на нас!
  -- Выдать целеуказание зенитно-ракетным комплексам! Цели уничтожить!
   Наводчики пусковых установок комплексов "Стрела-10М4", получив данные о цели, немедленно разворачивали лафеты с зенитными ракетами 9М333 в указанном направлении, и, как только в визирах появились казавшиеся игрушечными самолеты, в воздух взметнулись ракеты.
  -- Цель в захвате! Пуск произвел! - один за другим докладывали наводчики, от которых теперь ничего не зависело - оптические головки наведения ракет действовали по принципу "выстрелил - забыл", поражая цели, видимые на фоне неба, без участия людей, а дополнительный инфракрасный канал наведения обеспечивал большую вероятность перехвата.
   Зенитные ракеты выскальзывали из пусковых контейнеров, и, оставляя за собой едва заметные дымные следы, устремлялись к целям. Несколько секунд - и в небе полыхнули вспышки взрывов, и тотчас взметнулись стаи трассеров, когда заработали счетверенные пушки зенитных установок "Шилка". Чужие самолеты, наткнувшись на стену огня, поспешно разворачивались, уходя из опасной зоны. Удавалось это далеко не всем.
  
   Пилоты "Харриеров" действовали рефлекторно, услышав сигнал системы предупреждения об облучении и немедленно включая станции постановки помех AN/ALQ-167. За штурмовиками протянулись шлейфы дипольных отражателей, щедро выстреливаемых автоматами AN/ALE-39. Каждый летчик знал, что надо делать, попав в поле зрения чужого радара, до автоматизма затвердив каждое действие во время многочисленных тренировочных полетов. Но было поздно - внизу сверкнули факелы стартовавших ракет.
  -- Ракетная атака, ракетная атака! - Командир группы штурмовиков увидел взвившиеся навстречу его самолетам огненные стрелы зенитных ракет. - Выполнить противоракетный маневр! Сбросить ложные цели!
   Попавшие в клещи штурмовики маневрировали, пытаясь сорвать захват, а со всех сторон к ним мчались зенитные ракеты. К машине командира со скоростью свыше пятисот метров в секунду устремились сразу три управляемых снаряда, заходившие "Харриеру" в хвост, быстро сокращая расстояние. Еще несколько секунд - и неконтактные взрыватели приведут в действие боеголовки, и тогда поток шрапнели изрешетит самолет и его пилота.
  -- Я Виски-три, две ракеты на хвосте, - звучали в эфире панические крики обреченного пилота. - Не могу сбросить их! А, черт, я подбит!!!
   Пилоты видели, как первая ракета настигла "Харриер", взорвавшись под днищем. Штурмовик, словно споткнувшись, накренился, нацелив нос в землю, и в этот миг его догнала вторая ракета, вонзившаяся в сопло турбины. Взрыв разнес на куски штурмовик, но скорбеть о потере товарища было некогда - стоило подумать о спасении собственных жизней.
  -- Ублюдки! - Командир группы рычал, мертвой хваткой вцепившись в рычаг управления, и затылком чувствуя приближающиеся русские ракеты. - Проклятье!
   Устройство постановки пассивных помех выстрелило несколько тепловых ракет-ловушек, излучение которых отвлекло сразу две русские ракеты, ушедшие в сторону. Стремительный маневр, ручка управления отжата до упора, в глазах становится темно - и третья ракета проносится мимо, потеряв выпавший из "поля зрения" ее головки наведения американский штурмовик.
  -- Я - Виски-один, продолжаю атаку, - набрав дополнительные три сотни футов высоты, командир группы выполнил разворот, заходя на цель - скопление русских бронемашин. Пилот ни на миг не забывал об основной задаче - прикрытии морской пехоты, попавшей в настоящую мясорубку. - Вижу цель, атакую!
   На подвеске "Харриера" осталась еще одна ракета "Мейверик" и пара кассетных бомб, каждая - с начинкой из семи с лишним сотен малокалиберных кумулятивно-осколочных бомбочек BLU-77, достаточно, чтобы засеять смертью несколько акров даже при атаке с малой высоты. Но для бомб очередь была еще впереди.
   Бортовой компьютер выдал сигнал о захвате цели, и пилот "ХАрриера" нажал кнопку пуска. Ракета "Мейверик" вырвалась из-под крыла, круто пикируя на выбранный в качестве цели танк Т-80. Грозный на земле, в своей стихии, русский танк был почти беззащитен перед атакой с воздуха. Статридцатикилограммовая боеголовка управляемой ракеты проломила броню, на крыше сравнительно более тонкую, буквально раздавив башню танка, а штурмовик, не меняя курса, нацелился на группы бронемашин. Гашетка утоплена до упора в ручку управления, и пришедшая в действие автоматическая пушка "Эквалайзер" выбросила раскаленный свинец из всех своих пяти стволов, соединенных в один вращающийся блок, точно барабан огромного, и чудовищно мощного "кольта".
   Пилоты видел, как уходят к земле трассеры. Снаряд за снарядов он вгонял в крышу ближайшей бронемашины, и, когда она вспыхнула, рассыпая вокруг себя огненные брызги искр, летчик не смог сдержать ликующий вопль, спустя миг сменившийся паническим криком - сразу несколько зенитных ракет взмыли в небо, и "Харриер" вновь оказался в огненном кольце.
  
   Американский штурмовик обрушился на мотострелковую роту, точно изголодавшийся коршун - на оставшихся без присмотра цыплят. Сперва ракета стремительным метеором врезалась в танк, снеся его башню, а затем град снарядов вскрыл одну из бронемашин, точно тяжелый нож - консервную банку.
  -- На выход, - приказал командир роты. - Спешиться! ПЗРК к бою! Сбейте его!
   Десантные люки в корме бронемашин распахнулись, выпуская пехотинцев на свежий воздух, правда, сейчас наполненный запахом дыма и пороховой гарью. Спрыгивая на землю, стрелки вскидывали на плечи окрашенные в зеленый цвет полутораметровые трубы пусковых установок зенитных ракет "Игла".
  -- Бойцы, приготовиться! - Командир роты указал на приближающийся на малой высоте штурмовик, под крыльями которого уже можно было разглядеть цилиндры кассетных бомб. Мгновение - и смертоносный град накроет позиции роты. И допустить этого было нельзя.
   Боевая машина пехоты БМП-2 - не только транспорт, и не только средство огневой поддержки, но, во время долгих маршей, настоящий дом для экипажа и стрелков, и, кроме того, арсенал, позволяющий - в разумных пределах - противостоять любой угрозе. В укладке каждой бронемашины кроме автоматов и пулеметов находилось оружие и посильнее - гранатомет РПГ-7 и зенитно-ракетный комплекс "Игла", остававшийся непревзойденным по соотношению эффективности, надежности и простоты конструкции. И если от первого сейчас толку было немного, второму как раз нашлась работа.
  -- По воздушной цели - огонь!
   Разом полдюжины зенитных ракет взвились навстречу "Харриеру", и его пилоту не оставалось ничего, кроме как энергичным маневром уйти в сторону, набирая высоту. На миг силуэт штурмовика мелькнул на фоне огненного круга высоко поднявшегося солнца - летчик применил проверенный прием для защиты от ракет с тепловым наведением. "Иглы", ослепленные жаром светила, потеряли истинную цель, почти все, кроме единственной ракеты. Американец еще пытался маневрировать, разбрасывая тепловые ракеты-ловушки - запас их в кассетах AN/ALE-39 почти закончился - но русская ракета нагнала "Харриер", разорвавшись по левому борту его.
  -- Сбит! Получил, ублюдок! - Солдаты кричали, размахивая руками, приветствуя успех своих товарищей. - Он падает, падает!
   Мотострелки видели, как штурмовик неуклюже вихляет из стороны в сторону, теряя высоту. Мощности килограммовой боеголовки "Иглы" было недостаточно, чтобы уничтожить десятитонную крылатую машину. "Харриер" оставался в воздухе, вновь приближаясь к позициям роты, и тогда командир приказал:
  -- Пушки на максимальный угол возвышения! По самолету противника - огонь!
   "Харриер", теряя высоту, мчался прямо на бронемашины, на частокол запрокинутых почти в зенит стволов тридцатимиллиметровых пушек 2А42. американский пилот только начал выполнять маневр, пытаясь перебороть инерцию потерявшего управление самолета, когда семь стволов ударили разом. Воздухе пронзили дымные полосы очередей, взвились сотни трассеров, и "Харриер" на огромной скорости врезался в эту стену огня. Снаряды разорвали на куски лишенные брони самолет, пробив топливные баки, и горючее, разливаясь за рухнувшим к земле штурмовиком, вспыхнуло, так что самолет стал похож на комету. Секунда - и объятая пламенем машина врезалась в землю, и столб огня поднялся до небес, медленно опадая и превращаясь в облако дыма. Через мгновение сразу три БМП вспыхнули от попадания противотанковых ракет, и над полем боя со стрекотом промчались вертолеты Морской пехоты США.
  
   Четверка боевых геликоптеров AH-1W "Супер Кобра" оставалась невидимой до последнего мгновения, подойдя к цели на столь малой высоте, что радары противника не могли обнаружить винтокрылые машины. А вот сами пилоты видели все, что было необходимо.
  -- Прямо по курсу скопление бронетехники, - сообщил командир группы. - Ракеты к бою! Атака с предельной дистанции! Приготовиться!
   Операторы, находившиеся в передних кабинах двухместных машин, прильнули к окулярам прицелов, совмещая перекрестья с силуэтами вражеских бронемашин, указывая цель управляемым ракетам. Лучи лазерных целеуказателей вонзились в борта БМП, и командир группы приказал:
  -- Пуск!
   Четыре ракеты AGM-114K "Хеллфайр" сорвались из-под коротеньких крыльев "Супер Кобр", умчавшись к горизонту, чтобы разорвать броню, уничтожая все, что находилось под ней. Модернизированные винтокрылые "ветераны" были способны применять самое современное оружие, упорно не желая уходить "на пенсию", покидая палубы десантных кораблей.
  -- Есть контакт! Цели поражены! - докладывали экипажи. - Прямое попадание!
   Вертолеты промчались над пылающими бронемашинами, и вслед им ударили редкие очереди - уцелевшие мотострелки из автоматов и пулеметов обстреливали боевые вертолеты, пытаясь отомстить за смерть товарищей.
  -- Продолжить атаку, - приказал командир группы. - Свободная охота! Уничтожайте все, что увидите, парни! В бой!
   Вертолеты разошлись в разные стороны, склонив носы к земле, словно принюхиваясь к чему-то, пытаясь учуять след врага. Они полого пикировали на цели, отдельные бронемашины и их группы, упорно рвавшиеся к охваченным огнем позициям батальона морской пехоты. Неуправляемые ракеты FFAR и снаряды "Хеллфайр" с лазерным наведение сыпались на головы мотострелков, сжигая одну БМП за другой.
   Командир, слева по борту русский радар, - оператор головной "Супер Кобры" успел разглядеть бронемашину, лишенную оружия, но увенчанную решеткой антенны радиолокатора.
  -- Атакуем! Пушку к бою! Подходим на малой высоте, бить наверняка!
  -- К бою готов, командир! Он у меня на мушке!
   Это была удача - обнаружить русский радар, откуда управлялась вся система противоздушной обороны, сковывавшая действия американской авиации. "Супер Кобра", снизившись до полутора десятков метров, мчалась к цели, и оператор уже коснулся гашетки. Секунда, и три ствола установленной на турели в носовой части вертолета пушки М197 харкнули пламенем, выбрасывая поток двадцатимиллиметровых снарядов. Длинная очередь вспорола борт пункта управления "Овод", разрывая пополам легкозащищеную машину, оказавшуюся без прикрытия в решающий момент.
  -- Мы сделали их, - закричал в восторге командир экипажа. - Мы их прикончили!
   Самоходная установка "Шилка" открыла огонь как раз в тот миг, когда "Супер Кобра" выходила из пике, набирая высоту. На пути вертолета словно распахнулись ворота в адскую бездну, когда с земли устремились сотни малокалиберных снарядов. Удар сотряс вертолет, оператор что-то в ужасе закричал, закрывая лицо руками, словно пытаясь заслониться от летящих в него трассеров, пилот рванул штурвал, но уйти из-под огня не смог. Кабина наполнилась пламенем, и "Супер Кобра" на полной скорости врезалась в землю, сминая фюзеляж и ломая продолжавшие вращаться лопасти. Для двух пилотов первый боевой вылет в этой внезапно начавшейся войне оказался также и последним.
  
   Обнаружить американский танк оказалось не легким делом - полковник Басов едва смог разглядеть возвышавшуюся над гребнем холма приплюснутую башню "Абрамса". На конце ствола вновь полыхнуло пламя, и еще один из атаковавших Т-80У резко остановился, словно налетев на преграду, которой стал для него сердечник бронебойно-подкалиберного снаряда.
  -- Вижу цель, - сообщил Басов. - Дальность две семьсот, азимут пятнадцать!
  -- Далеко, не достанем, - с досадой простонал наводчик. - Слишком далеко!
  -- Управляемая ракета! - Полковник почувствовал ярость, сжигавшую его изнутри. Единственный вражеский танк за пару минут уничтожил целый взвод, и это требовало возмездия. - По танку противника - огонь!
   Механизм заряжания, получив соответствующую команду наводчика, подвел к орудию кассету, в которой вместо обычного снаряда покоилась противотанковая ракета "Инвар" комплекса управляемого вооружения "Рефлекс", одной из "изюминок" танка Т-80У. Управляемый снаряд состоял из двух частей, стыкуемых непосредственно в каморе.
  -- Орудие заряжено! Готов открыть огонь!
  -- Пуск!
   Лазерный дальномер превратился в целеуказатель, мазнув лучом по башне "Абрамса", и туда, куда он указывал, устремилась вырвавшаяся из ствола ракета. Разгоняясь до скорости звука, управляемый снаряд 9М119М помчался к цели, и наводчику оставалось только удерживать американский танк в визире прицела, указывая направление полуавтоматической системе наведения ракеты. Чуть менее девяти секунд - столько потребовалось ракете для полета на половину максимальной дальности, и на башне "Абрамса" расцвел огненный цветок. Пламя, скрученное тугим жгутом, расплавило многослойную броню, проникая внутрь, в боевое отделение. Танкисты лишь успели коротко вскрикнуть перед смертью, после чего огонь поглотил их тела.
  -- Цель поражена, - сообщил наводчик. - Противник уничтожен!
  -- Продолжить атаку! Вперед! Давите этих ублюдков!
   Танк Т-80УК мчался вперед, подминая под себя трупы американских морпехов, всеми своими сорока шестью тоннами боевого веса сметая обугленные остовы вражеских бронемашин, и экипаж не видел заходящий в атаку со стороны солнца вертолет. "Супер Кобра" сблизилась с целью на четыре тысячи метров, и только тогда оператор нажал кнопку пуска, посылая в короткий полет ракету "Хеллфайр".
   Реактивный снаряд, летящий к цели в лазерном луче, "клюнул" танк в башню, угодив точно в модуль комплекса динамической защиты. Направленный взрыв отбросил ракету, не позволив огню проникнуть за броню, и танкисты почувствовали лишь сильный толчок, от которого лишь зазвенело в ушах.
  -- Нас атакуют с воздуха, - испуганно воскликнул наводчик, испытывавший животный страх перед угрозой с неба, когда он и его мощное орудие были бессильны что-либо предпринять в ответ. - Авиация!
  -- Твари! - Алексей Басов рванулся к прицелу пулемета. Ствол дистанционно управляемого "Утеса" развернулся, словно ища цель, и нашел ее. - Вижу его! Вертолет! Не больше километра!
   Здесь, на открытой местности, американские пилоты не могли позволить себе отрабатывавшуюся годами тактику охоты на вражеские танки, когда винтокрылые машины висели неподвижно за каким-нибудь укрытием, набирая высоту для пуска ракеты и снова прячась. В степи просто не было таких укрытий, где мог бы находиться вертолет, и потому "Супер Кобра" атаковала танки Басова в пикировании, и теперь, продолжая полет по прежнему курсу, оказалась в зоне поражения.
   Полковник коснулся гашетки, и зенитный пулемет на башне его Т-80УК ожил, выпустив по цели шквал крупнокалиберных пуль. Алексей опустошил ленту "Утеса" одной очередью, выпустив полсотни патронов за пару секунд, и увидел в окуляры прицела, как вражеский вертолет отвернул в сторону, оставляя за собой шлейф темного дыма.
  -- Есть попадание! Я его зацепил!
   Американские летчики маневрировали, но всюду натыкались на зенитный огонь. Командиры уцелевших танков палили из своих "Утесов", прошивая воздух свинцовыми стежками пулеметных очередей. Пули впивались в корпус "Супер Кобры", и легкая броня не выдержала. Одна из очередей поразила двигатели, сразу оба, и чадящий вертолет, прихотливо кувыркаясь в полете, врезался в землю.
  -- Сбили, - закричал Басов. - И этот сбили! Им нас не взять!
   В этот миг танк содрогнулся от удара - подкалиберный снаряд, выпущенный одним из "Абрамсов", ударил в борт, круша трансмиссию Т-80УК, срывая катки и разрывая гусеничную ленту. Машину, двигавшуюся на полной скорости, развернуло левым бортом к позициям врага, и Алексей Басов понял, что американцы не упустят такого подарка судьбы. И противник прочитал его мысли.
   Еще одна "Супер Кобра", уже успевшая расстрелять половину боекомплекта, появилась над полем боя. Секунда - и ракета "Хеллфайр" умчалась к танку, врезавшись в скулу башни, не защищенную "реактивной броней". Пламя лизнуло броню, прожигая в ней отверстие, и тотчас сработала автоматическая противопожарная система, подавая к очагу возгорания инертный газ, лишавший пламя притока кислорода.
  -- Нас подбили! О, черт, ничего не видно!
  -- Все целы? - Полковник Басов почти ничего не видел в клубах ледяного газа, в горле першило, а тело начала колотить запоздалая дрожь - только теперь офицер испугался. - Мы подбиты, лишены подвижности! Приказываю покинуть машину! На выход, живее!!!
   Распахнулся люк, и Алексей Басов, подтянувшись на руках, с трудом протолкнул свое тело сквозь оказавшийся неожиданно узким проем, чувствуя, как ноги лизнуло пламя, вспыхнувшее вновь, как только оказались открыты люки. Асбестовая ткань огнеупорного комбинезона сдержала огонь лишь не пару секунд, но и этих секунд оказалось вполне достаточно. В последний миг перед тем, как покинуть танк, полковник, подчиняясь инстинкту, успел рвануть из укладки автомат АКМС, штатно полагавшийся каждому экипажу, прихватив подсумок с магазинами и ручными гранатами.
   Наводчик оказался еще более проворным, уже скатываясь по броне вниз, когда его командир только покинул вышедшую из строя боевую машину. Замешкался лишь механик-водитель, и это промедление стоило ему жизни. Американский вертолет был уже в считанных сотнях метров, его пилоты видели русских танкистов, и не могли отказаться себе в удовольствии расправиться с ними.
   Очередь из автоматической пушки хлестнула по броне, снаряды с лязгом вонзились в сталь, большей частью отскакивая рикошетом, и лишь два из них наткнулись на иную преграду, намного более податливую. Плоть не могла сопротивляться разогнанному до сверхзвука свинцу, тело водителя разорвало пополам, и брызги крови упали на лицо Алексея Басова.
  -- О, черт! Нет! - Полковник кинулся к своему бойцу, но наводчик успех ухватить его за рукав:
  -- Они нас всех так перестреляют! В укрытие, командир! Без танка против них мы все равно никто!
   Вдвоем они бросились прочь от боевой машины, сумевшей сохранить жизни своего экипажа. Танкисты пробежали достаточно, чтобы, когда в борт застывшего неподвижно Т-80УК вонзился стадвадцатимиллиметровый снаряд "Абрамса", проломивший броню, и взрыв боекомплекта сорвал башню с корпуса танка, их всего лишь сбило наземь ударной волной.
  -- О, Господи, - простонал наводчик, держась обеими руками за голову. - Боже! Ничего не слышу! Что со мной?!
  -- Спокойно, - рявкнул полковник, вжавшийся в землю рядом со своим бойцом. - Успокойся, черт возьми! Это контузия. - Алексей видел, как из-под пальцев танкиста струится кровь, возможно, уши пострадали серьезно, и восстановить слух будет не так просто, но сам он сейчас точно был бессилен. - Тебя оглушило, сейчас все пройдет,
   С трудом полковник встал, сперва на четвереньки, затем на колени, и уж потом выпрямился в полный рост, первым делом увидев развороченный мощным взрывом корпус своего танка. Уничтоженный Т-80УК, возвышавшийся скорбным монументом, был не одинок здесь, на этой равнине, покрытой копотью и осыпанной свинцом. Взгляд Басова повсюду натыкался на горящие танки - русские танки - но не меньше на поле боя осталось и американских бронемашин.
  -- Мы их все равно победили, - Алексей Басов вцепился в воротник своему наводчику, взглянув в его глаза, и произнес, четко выговаривая каждое слово: - Слышишь меня? Мы их победили! Мы уничтожили этих тварей!
   Полк понес огромные потери, лишившись до половины своих сил, но смог сокрушить оборону противника, раздавив горстку морских пехотинцев, и пара тройка вьющихся над полем боя американских вертолетов была отнюдь не той силой, что могла изменить исход боя.
   И словно кто-то услышал мысли полковника - в тот же миг рев турбин обрушился на поле боя, заглушив рык дизелей и грохот канонады. Боги войны, небесные покровители удачи в этот день были явно не на стороне русских солдат, хотя и дали им отличный шанс погибнуть с честью, заставив и после смерти уважать себя.
  -- Самолеты, - наводчик вскинул руку, указывая на тучу мошкары, появившуюся на горизонте. - Самолеты летят! Это янки!
  -- Проклятье! Теперь все кончено! Они все же обыграли нас!
   Штурмовики А-10А "Тандерболт" пикировали на поредевшие цепи русских танков. Навстречу им взвилось несколько зенитных ракет, и с земли видели, как пара машин окуталась огнем, рассыпавшись на куски, а еще один самолет, чадя простреленным двигателем, отвернул в сторону, выходя из боя. Но другие машины продолжали атаку. Их носы окутались пламенем, когда открыли огонь бортовые пушки "Эвенджер", семиствольные "монстры" калибра тридцать миллиметров, обрушив град снарядов на русские бронемашины.
   "Тандерболты" промчались на бреющем, поливая огнем из пушек, рассыпая кассетные бомбы, пуская ракеты "Мейверик", и там, где они пролетали, растекалось море пламени. А выше, под самыми облаками, летели истребители "Файтинг Фалкон", и выпущенные с них ракеты HARM, пусть и с некоторым опозданием, стоившим жизней нескольким пилотам, разили самоходки "Шилка", наводясь на излучение их локаторов, настигали зенитно-ракетные комплексы "Стрела-10М4", реагируя на ничтожно слабое излучение радиодальномеров, а бомбы с лазерным наведением крушили танки, обрушиваясь на них всей своей тысячью фунтов смерти.
   Генерал Мэтью Камински сдержал свое слово - помощь пришла в решающий момент, перевесив чаши весов победы. Огненный вал прокатился по полю боя, сметая остатки русского полка, а со стороны моря за уцелевшими морскими пехотинцами уже летели транспортные вертолеты - "маринеры" сделали свое дело, пришла пора возвращаться.
  -- Нужно убираться отсюда, - предложил напарник Алексея Басова. - Вдвоем мы тут все равно ничего не сделаем, командир, зато можем запросто сдохнуть, если нас заметит с воздуха какой-нибудь хренов янки.
  -- Верно, уходим! Мы сделали все, что могли!
   За спиной двух танкистов небеса, охваченные огнем, обрушились на землю. Пламя жадно поглощало то, что оставалось еще от русской дивизии, заодно уничтожая и тех, кто смог сдержать ценой собственной крови, ее яростный натиск. Контрудар на западе провалился, попытка Сто восьмой мотострелковой дивизии остановить врага привела лишь к чудовищным жертвам с обеих сторон. Все, что оставалось Алексею Басову - надеяться, что его товарищ, отличный мужик и прекрасный офицер, полковник Николай Белявский, сумеет воспользоваться возможностью, когда враг оттянул немалую часть своей авиации, и сможет прорваться к Грозному, разбив американские наземные силы и придя на выручку к гарнизону осажденного города. А там уже откроется прямая дорога на Тбилиси и дальше, к победе, в Турцию. Полковник еще не знал, что на юге все кончилось намного раньше.
  
   Энрике Мартинес пришел в себя уже на борту санитарного вертолета. Для того чтобы осознать этот факт, как и то, что он вообще остался жив, у капитана ушло немногим более минуты. Здесь было слишком шумно, слишком сильно трясло, но все сомнения окончательно рассеялись, когда в поле зрения офицера появилось чье-то лицо. Ну не может ни в раю, ни в аду быть чернокожих парней в камуфляже с сержантскими шевронами и белой повязкой с красным крестом, туго охватывавшей левое плечо.
  -- Капитан, сэр, вы меня слышите? Как вы себя чувствуете, сэр?
   Человек в камуфляже, таком же, какой был и на самом капитане, говорил нарочито медленно, негромко, но тщательно проговаривая каждый слог - иначе его слова тонули в гуле завывавших над головой турбин. Сержант-санитар склонился над Мартинесом, неожиданно направив в лицо капитану тонкий луч карманного фонарика, крохотного, толщиной с карандаш и такой же примерно длины.
  -- Дьявол, - капитан дернулся, пытаясь рукой заслониться от света, и только теперь увидел трубки капельницы, ведущие от его запястья к подвешенной над койкой бутыли с каким-то раствором. - Даже здесь нельзя отдохнуть! Убери это!
  -- Значит, все в норме, - осклабился сержант, сверкнув белоснежной улыбкой. - Вы на борту вертолета, капитан. У вас осколочное ранение в грудь, большая потеря крови, но это не так опасно, как кажется. Мы доставим вас на "Уосп" через полчаса, а там уже готова палата для вас, сэр.
  -- Еще кто-нибудь, сержант? Хоть кто-то?
   Санитар понял вопрос Мартинеса, и, указав куда-то кивком головы, сообщил:
  -- Ваш старшина Бенджамен Коул. Парень держится из последних сил, вот его мы можем потерять. Пять пуль в грудь, из них три - сквозные, к тому же ранение в голову. Из него вытекло четыре пинты крови. Удивительно, что с этим он вообще дотянул до нашего появления там. Это похоже на какой-то ад, сэр!
  -- Это и был ад, и нам пришлось в него спуститься, сержант. И много хороших парней осталось там навсегда!
   Энрике Мартинес с трудом выдавливал слова из себя. Капитан словно попал под ледяной душ. Только двое из целой роты, это невозможно было принять, в это нельзя было поверить.
  -- Мне жаль, сэр, - с неподдельной скорбью в голосе промолвил санитар. - Только наша вертушка несет раненых, еще три пришлось под завязку загрузить пластиковыми мешками. Не пустыми. Никогда не видел столько мертвецов, даже в морге! Но и от русских почти ничего не осталось - вы задержали их достаточно, сэр, чтобы подоспела авиация, и с "Уоспа", и парни из Военно-воздушных сил с грузинских и турецких баз. Русские танки горят, все до единого! Вы все равно победили их!
   Винтокрылая машина быстро уносила Энрике Мартинеса прочь от поля боя, над которым еще не рассеялся дым, и мерцало медленно угасающее зарево пожаров. Санитарный вертолет СН-46Е "Си Найт" летел на запад, в сторону моря, где уцелевших в мясорубке бойцов ждала стерильная тишина госпитальных палат и внимательные, немногословные, сосредоточенные на деле медики. Но, право же, сегодня работы для них было немного - геликоптеры везли с востока, из сердца степи, которая полыхала до сих пор, почти одни только трупы. На алтарь победы легла очередная жертва, обильно окропив его горячей кровью.
  

Глава 4 Это есть наш последний...

   Охотское море - Грозный, Чечня, Россия
   20 мая
  
   Подводная лодка, рукотворный хищник, повелитель морских глубин, почти беззвучно кралась в сумраке глубин. Находясь в своих водах, поблизости от родных берегов, она сохраняла скрытность настолько, насколько это было возможно для корабля, бороздившего водные просторы три десятилетия. Лениво вращалась пара гребных винтов, почти не дававших кильватерной струи, акустики напряженно вслушивались в доносившиеся из просторов океана шумы, пытаясь определить те из них, которые производили творения рук человеческих, радисты же напряженно вслушивались в эфир, "перепрыгивая" с частоты на частоту, но всюду их ждало молчание - берег, такой близкий, казалось, перестал существовать.
   Атомный подводный стратегический ракетоносец К-506 "Зеленоград" не был последним словом военно-морской техники, но эта субмарина, подняв флаг в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, продолжала исправно нести вахту и в двадцать первом веке, оставаясь фактором, с которым не мог не считаться и самый сильный противник. Очередной поход был далек от своего завершения, и до возвращения в родную базу предстояло еще провести не одну неделю в безмолвии океанских глубин.
  -- На румбе? - коротко спросил командир ракетоносца, находившийся в тесноте центрального поста, откуда возможно было управлять всем кораблем.
  -- На румбе двести пятьдесят, - четко доложил немногословный рулевой - здесь было не время и не место для долгих разговоров. - Глубина сто пятьдесят, скорость десять.
  -- Так держать!
   Мелководное Охотское море было не лучшим водоемом для атомохода длиной сто пятьдесят пять метров и полным водоизмещением без малого шестнадцать тысяч тонн - слишком тесно, нет простора для маневра. Но зато здесь подводный ракетоносец был надежно защищен от любых опасностей, реальных или же мнимых. Под надежной охраной эскадренных миноносцев "Сарыч" и патрульных самолетов береговой авиации "Зеленоград" крейсировал в толще воды в постоянной готовности к пуску. Горбообразный массивный обтекатель, начинавшийся сразу за ограждением рубки ракетоносца и сходивший на нет ближе к корме, скрывал шестнадцать баллистических ракет Р-29Р, каждая из которых несла по три боевых блока индивидуального наведения мощностью по двести килотонн в тротиловом эквиваленте, доставляя их, ни много, ни мало, на шесть с половиной тысяч верст.
   Один приказ, несколько слов, проникших на глубину по сверхнизкочастотному каналу связи - и Апокалипсис вступит в свои права. Несколько мгновений, необходимых для предстартовой проверки - и толщу воды вспорют взмывающие в зенит "стрелы" баллистических ракет, чтобы, оказавшись уже в безвоздушном пространстве, обрушить на многострадальную землю смертоносный дождь. Залпа "Зеленограда" было достаточно, чтобы уничтожить целую страну, стереть ее с лица земли, истребив население до последнего человека, превратив тысячи квадратных километров территории в радиоактивную пустыню. И командир ракетоносца был уверен, что его экипаж без колебаний выполнит любой приказ.
   Они чувствовали себя абсолютно защищенными, находясь под опекой едва ли не всего Краснознаменного Тихоокеанского флота. Эсминцы и сторожевики крейсировали на поверхности, а на глубине где-то рядом притаились торпедные атомные подлодки типа "Барс", грозные охотники, готовые растерзать залпами торпед любого чужака. "Зеленоград" не был совершенным, в чем-то даже успев устареть, но сейчас, ощущая поддержку всей мощи своей страны, подводники были спокойны и уверены в себе. Напрасно - смерть, воплотившись в веретенообразном стадесятиметровом "теле" вражеской субмарины, была уже близко.
  
   Лейтенант Дуглас Эмерсон был тем человеком, от которого целиком и полностью зависел успех очередной миссии "Луисвилла", но он едва ли сейчас ощущал гордость за самого себя - только сжигавшее изнутри нечеловеческое напряжение. Атомная ударная подлодка класса "Улучшенный Лос-Анджелес" шла малым ходом, лениво шевеля гребным винтом, едва двигаясь в толще воды, там, куда не проникал солнечный свет, в то время как акустик лихорадочно пытался обнаружить цель. В его распоряжении была лучшая техника - гидроакустический комплекс AN/BQQ-5D, пожалуй, самый совершенный из всего, что было создано человеческими руками. Лейтенант Эмерсон верил своему "железу", и оно, словно чувствуя это, не подвело моряка.
  -- Акустический контакт. Относительный пеленг ноль-пять-пять, дистанция двадцать миль. Цель классифицирована как русская подлодка класса "Дельта-3".
   Акустик "Луисвилла" выплевывал слова с бесстрастностью и монотонностью робота, словно превратившись в часть своей аппаратуры, еще один блок в сложной начинке гидролокатора.
  -- Боевая тревога! Приготовиться к торпедной атаке!
   Командир "Луисвилла" ощутил странный трепет - сейчас, когда он сошелся лицом к лицу с противником, сдержать волнение было трудно. Одно дело - расстреливать крылатыми ракетами врага, находящегося в сотнях миль, и совсем другое - быть готовым всадить торпеды в брюхо чужой субмарине, атаковав ее почти в упор. "Луисвилл", израсходовав все свои "Томагавки", не покинул опасные воды, более того, двинулся вглубь охраняемого надводными силами русских района, получив новый приказ - выследить и уничтожить атомные ракетоносцы врага, единственную реальную угрозу для самой Америки. И вот жертва - буквально на расстоянии вытянутой руки.
  -- Приготовить торпедные аппараты! Курс - ноль-пять-пять, - зачастил кэптен, в кровь которого щедро хлынул адреналин. - Поднять скорость до пятнадцати узлов.
   "Луисвилл", заложив лихой вираж, ринулся к цели, словно почуявшая след добычи гончая. Субмарина была готова к бою - в смещенных от носовой оконечности к центру корпуса трубах торпедных аппаратов уже покоились "сигары" тяжелых торпед "Марк-48", основного вооружения субмарины для подводной дуэли, а моряки уже держали руки на панелях управления, готовые открыть огонь в любой миг.
  -- Дистанция пятнадцать миль, - докладывал Эмерсон. Сонар "Луисвилла" работал в пассивном режиме, только на прием, улавливая звуки, испускаемые русской подлодкой, и данные о расстоянии оставались приблизительными - цель могла быть и намного ближе, и значительно дальше. - Контакт устойчивый. Они ревут на весь океан, кэптен, сэр! Их невозможно потерять!
   Ударная подлодка "Луисвилл", на пятнадцати узлах производя меньше шума, чем "Зеленоград" на десяти, уверенно сближалась с целью, заходя ей в корму, в зону "акустической тени". Враг, отнюдь не беззащитный и в подводном бою - командир "Луисвилла" ни на миг не забывал о четырех торпедных аппаратах "Дельты-3" калибра пятьсот тридцать три миллиметра, способных доставить немало неприятностей - не мог обнаружить опасность, превратившись в беспомощную жертву.
  -- Первый и второй торпедные аппараты - приготовиться!
   Несколько секунд - и окутанные пенной "вуалью" торпеды устремятся к цели, чтобы мощными взрывами разорвать ее корпус, впуска внутрь тысячи тонн ледяной воды. Но неожиданный доклад акустика заставил всех, кто находился в центральном посту, недоуменно переглянуться.
  -- Цель поднимается, кэптен, - произнес немного подрастерявший свою бесстрастность Эмерсон. - Русские всплывают, сэр!
  -- Какого черта происходит?
   Ответ на этот вопрос желали знать многие, но дать его могли только русские моряки.
  
   Командир стратегического ракетоносца "Зеленоград" не сомневался - на поверхности происходит нечто, чего не было ни в каких планах, и причина такой уверенности была проста. Земля молчала, база, периодически выходившая на связь с субмариной, уже несколько часов не вызывала ее по сверхдлинным волнам, пропустив очередной сеанс связи, и только что - несколько минут истекло - прошло время следующего.
  -- База молчит, товарищ командир, - доложил радист "Зеленограда". - На всех диапазонах тишина!
  -- Мы должны сами выйти на связь! - Старший помощник "Зеленограда" явно нервничал, кажется, не на шутку перепуганный неожиданным "одиночеством" ракетоносца. - Это нештатная ситуация, мы вправе нарушить инструкцию, товарищ командир.
   Командир стратегического подводного ракетоносца недовольно нахмурился, исподлобья взглянув на старпома:
  -- Выйти на связь и оказаться под прицелом американцев и их прихвостней? Черт возьми, я не желаю быть мишенью, и никто из команды не хочет ею становиться!
   Недовольство капитана было объяснимо. Каждый выход субмарины на боевое дежурство превращался в сложную игру, ставкой которой была безопасность всей планеты. Баллистические ракеты, шестнадцать многоглавых "драконов", способных ядерным пламенем испепелить целую страну, держали на прицеле стратегические объекты, расположенные в другом полушарии. Аэродромы, позиции межконтинентальных ракет "Минитмен", командные пункты системы аэрокосмической обороны НОРАД - все это могло быть уничтожено в считанные минуты, и для этого "Зеленограду" и другим ракетоносцам не требовалось удаляться от своих берегов.
   Но каждый выход подлодки отслеживался всеми средствами разведки, и, как только становилось известно, что субмарина находится в море, за ней начиналась настоящая охота. Корабли, подлодки, самолеты - не только американские, но также и японские - рыскали всюду, пытаясь отыскать субмарину и взять на прицел уже ее саму, и, если угроза войны станет реальностью, выстрелить первыми, пустив ее на дно и позволив тем, кто находится по другую сторону Тихого океана, ударить по лишившейся самой надежной своей защиты стране. И потому выход на связь означал, что "Зеленоград" демаскирует себя, выдаст свою позицию противнику, в любой миг могущему перестать быть потенциальным - что бы ни говорили большие политики, с высоких трибун твердящие о мире и взаимопонимании.
  -- Мы мало чем рискуем, товарищ капитан, а прояснить ситуацию необходимо, - настаивал старший помощник. - Передачи ведутся в сжатом виде и длятся пару секунд. Верно, товарищ капитан-лейтенант?
   Командир БЧ-4, боевой части связи, которому был задан последний вопрос, согласно кивнул, сообщив не без гордости:
  -- Комплекс связи "Молния-М" дает нам определенные преимущества. Данные передаются сжатыми пакетами в очень короткий промежуток времени. Возможно, японцы или сами янки и сумеют зафиксировать факт выхода в эфир, но определить, хотя бы приблизительно, координаты передатчика не смогут наверняка. Это я гарантирую. Да и если запеленгуют нас, и что же? Мы у своих берегов, под защитой всего Тихоокеанского флота!
  -- Решение за вами, товарищ командир, но я предлагаю запросить базу, - произнес выглядевший удовлетворенным, хотя и взволнованным, старший помощник. - Мне не нравится это молчание!
  -- Согласен, - коротко ответил капитан, приказав: - Начать всплытие! Выбросить радиобуй!
   "Зеленоград", рванувшись вверх, выстрелил буй, тянувший к поверхности моря конец сверхнизкочастотной антенны "Параван" - второй конец оставался закрепленным на самой подлодке. Оставаясь на глубине - пусть и не предельной, но достаточной, чтобы чувствовать себя в безопасности - субмарина могла связаться с землей. Конечно, противолодочные самолеты и парящие в безвоздушном пространстве спутники радиотехнической разведки засекут передачу, возможно, даже определять примерные координаты подлодки, но все же риск был не настолько велик, чтобы продолжить плавание, как прежде.
   Радисты склонились над консолями, кодируя текст короткой радиограммы, чтобы, пропущенная сквозь процессоры комплекса связи, она превратилась в короткий импульс, практически не обнаружимый средствами радиоперехвата. А акустики "Зеленограда" не отходили от приборной панели гидроакустического комплекса МГК-400 "Рубикон", вслушиваясь в шумы моря. И вдруг по корпусу ракетоносца барабанной дробью ударил акустический импульс перешедшего в активный режим сонара, и тотчас мерный рокот разорвал надсадный вой винтов, возникший словно из пустоты и становившийся все громче, все ближе с каждой секундой.
  -- Торпеды в воде! Торпедная атака!!!
   Это было неожиданно, а потому страшно. Ужас сковал сердца людей, лишив их трезвости рассудка, и пусть вбитые годами тренировок рефлексы взяли свое, было уже поздно - русские моряки проиграли бой в необъявленной войне.
  
   Командир "Луисвилла" отдал приказ открыть огонь, когда между ним и целью, огромной и неповоротливой русской субмариной, оставалось менее восьми миль. Русские увальни так и не смогли услышать своих убийц, оглохнув, должно быть, от собственного шума, и, получив очередной доклад от акустиков, капитан скомандовал:
  -- Первый и второй торпедные аппараты - огонь!
   Две торпеды "Марк-48" буквально вытолкнуло из труб, и пара шестиметровых "рыбин" рванула к цели, пожирая разделявшие из мили. Разгоняясь до пятидесяти пяти узлов, вдвое больше, чем была способна выдать жертва, торпеды мчались на звук, как летят мотыльки на мерцающий вдалеке огонек.
  -- Торпеды в воде! Дистанция семьдесят кабельтовых, быстро сокращается!
   Теперь противник знал, что атакован, но времени принять ответные меры у него почти не оставалось. Русский шкипер, растерявшись, замешкался совсем ненадолго, но это промедление оказалось фатальным. "Луисвилл" ударил снизу-сзади, в уязвимое брюхо врага, способного превратить в атомную пустыню целый континент, но оказавшегося беспомощным в ближнем бою. Торпеды - каждая несла боеголовку в триста пятьдесят килограммов - ударили ближе к центру корпуса. Два взрыва прогремели почти одновременно, эхом разносясь по всему морю, на сотни миль вокруг. Удар был страшен - корпус подлодки буквально переломился пополам, вода, тысячи тонн ледяной воды, под огромным давлением хлынула внутрь, мгновенно заполняя отсеки.
   Экипаж "Зеленограда" не мог бороться за живучесть, попросту не имя на это времени. Нескольким матросам удалось добраться до индивидуальных дыхательных аппаратов, но это их не спасло - водяной вал, промчавшийся по внутренностям субмарины, вдавил тела в переборки с чудовищной силой, ломая кости и плюща плоть. Для ста тридцати русских подводников все закончилось очень быстро. Акустики "Луисвилла" еще несколько минут могли слышать скрип и треск переборок, сжимаемых колоссальным давлением, пока мертвая субмарина не коснулась морского дна, навсегда унеся с собой свой экипаж, верный кораблю до конца.
  -- Отличный выстрел, кэптен! Прямое попадание!
  -- Упокой, Господи, их души, - с горечью пробормотал командир "Луисвилла", не обращая внимания на восторженные возгласы - его команда искренне праздновала первую победу в настоящем бою. - Прости нам, Боже, если мы еще можем надеяться на твое прощение!
   На глубине все стихло, не оставив напоминаний о стремительной дуэли двух морских хищников. А далеко на суше все только начиналось. Звуки боя были все сильнее, возвещая о решающем сражении в этой войне, уже забравшей многие тысячи жизней.
  
   Воздушный командный пункт Е-8С "Джойнт Старс" дотянул до Тбилиси на остатках топлива, совершив посадку едва ли не с сухими баками. Огромный "Боинг-707" с ревом пронесся над бетонкой, издав пронзительный визг и скрежет, когда катки шасси коснулись посадочной полосы. В иллюминаторе мелькнули ряды выстроившихся вдоль кромки летного поля самолетов, тяжелых транспортников С-141В "Старлифтер" и С-17А "Глоубмастер", штурмовиков А-10А "Тандерболт", использовавших Тбилиси, как аэродром подскока, и истребителей F-15C "Игл", прикрывавших командный пункт от гипотетических русских авиаударов, и продолжавших нести вахту в грузинском небе несмотря на то, что авиация врага уже перестала существовать.
   Командующий Десятой пехотной дивизией устало откинулся на спинку кресла, заставив себя не слышать разговоры находившихся возле него операторов, обменивавшихся короткими репликами, что-то колдуя над приборными панелями. Несколько минут передышки ожидало Мэтью Камински, а следом - очередной доклад офицеров его штаба, работавших без перерыва, пропуская через себя огромный массив информации, отсеивая ненужное, выделяя первостепенное, чтобы командующий мог, не теряя времени на "техническую" сторону вопроса, принять наиболее верное решение.
   В голосе штабного офицера, докалывавшего последнюю разведсводку генералу Камински, слышался восторг. Взгляд майора, уже не мальчишки, чтобы так веселиться, сиял от радости, и тому были достаточные причины.
  -- Продвижение противника остановлено на всех направлениях, генерал, сэр, - стараясь сохранять выдержку, торопливо произнес майор. - Спутниковая и авиационная разведка подтверждает - русские остановились или начали отход. Мы переломили им хребет, сэр!
   Эйфория в эти минуты охватила всех, кто находился в штабе южной ударной группировки. Казалось, люди были готовы броситься обниматься и целовать друг друга прямо сейчас, забыв о субординации, званиях и чинах. На огромные экраны кто-то догадался вывести "картинку", полученную с многочисленных "Хищников", беспилотных разведчиков RQ-1, что вились над равниной. Сгоревшие русские танки, иногда "изувеченные" до неузнаваемости, вереницы бронемашин с распахнутыми настежь люками, замерших на степных дорогах, когда в баках иссякли последние капли горючего, и толпы русских солдат, покорно ожидавших своей участи, слышавших над головами рокот турбин американских самолетов.
   Горючее кончилось, а вместе с ним иссяк и наступательный порыв. Передовые подразделения русских дивизий остановились в считанных верстах от Терека, на другом берегу которого готовились к бою - и гибели - бойцы легкой пехоты, торопливо окапываясь, создавая новую линию обороны буквально на пустом месте. но силы врага закончились раньше, и тогда в бой вступила авиация. Штурмовики и тактические истребители, поддерживаемые вертолетами "Апач", расстреливали замершие колонны, почти не встречая сопротивления, лишь редкие пулеметные очереди да зенитные ракеты летели в их сторону, но и этого оказалось достаточно, чтобы нескольким машинам уже не пришлось вернуться на свои базы. Русские не желали отправляться в небытие в одиночестве.
  -- Благодарите тех наших парней, что так и останутся в гребаных степях, - с неожиданной мрачностью, даже злостью, процедил Камински, едва сдержавшись, чтобы не добавить пару ругательств покрепче на полузабытом польском. Сейчас для этого было не время и не место, но невозможно было забыть про тех, кто принес себя в жертву ради торжества Америки. - Русские забрали с собой слишком многих, чтобы радоваться такой победе, майор! Мы не можем позволить себе нести и впредь столь высокие потери - это равносильно поражению!
  -- Но, сэр, все наши люди знают, на какой риск идут, - растерянно вымолвил майор, с лица которого разом слетел весь восторг, стоило только вспомнить о грудах пластиковых мешков, что везли с севера сновавшие туда-сюда вертолеты. - Это война, потери неизбежны, сэр. И все же мы победили, отразили их удар.
  -- Еще не победили, майор. Наши десантники там, в Грозном, остаются лицом к лицу с намного превосходящими их силами врага. И пусть к русским не придет помощь извне, пусть их дивизии разгромлены, это не помешает ублюдкам разделаться с парнями из Сто первой, и для этого потребуется не так много усилий. И этого допустить мы не в праве!
   Грандиозное сражение в ставропольских степях было лишь отвлекающим маневром, призванным оттянуть силы врага от горстки десантников, упорно цеплявшихся за клочок земли в чеченской столице. Земли, уже обильно орошенной кровью американских солдат, готовившихся принять неравный бой, но не желавших сдаваться даже перед лицом многократно превосходящего их в числе и оружии врага. Ну а отступать им тем более было некуда.
  -- Пора с этим покончить, господа, - решительно произнес Мэтью Камински, глядя в глаза притихших и помрачневших офицеров, вспомнивших, что действительно еще не все закончилось, и что будут еще новые сводки о потерях. - Всю авиацию, все штурмовики и истребители, способные взлететь прямо сейчас - в воздух. Цель - Грозный! Развернуть части Десятой пехотной на юг, пусть направляются к проклятому городу форсированным маршем и вытащат из гребаной мышеловки наших парней. Всем подразделениям Сто первой дивизии - получасовая готовность! Техникам - еще раз проверить вертолеты, баки залить под завязку! Нашим людям нужна помощь, и она придет!
   Приказ привел в действие огромную массу людей, много часов до этого томившихся в ожидании. Аэродром Тбилиси охватила нервная суета, и каждый, кто был здесь, понимал, что что-то готовится, что вскоре предстоит произойти решающим событиям. Время сейчас стало самым ценным для тысяч людей, ведь даже минутная задержка могла стоить сотен жизней тех, кто на севере, в Грозном, готовился встретить смерть, мчавшуюся на остриях русских снарядов.
   Курившие возле выстроившихся в ряд вертолетов "Блэк Хок" десантники побросали сигареты, увидев бежавшего к ним сержанта Салливана. Командир отделения, как и все, не расстававшийся с оружием, придерживал одной рукой камуфлированную панаму, а другой - висевший на плече карабин М4А1.
  -- Взвод, становись, - рявкнул сержант, и разом подобравшиеся бойцы выстроились в неровную шеренгу. - Смирно! Получен приказ готовиться к вылету! Готовность полчаса! Мы будем высаживаться в Грозном!
  -- Вылетаем! Наконец-то! Чего же они так долго ждали?!
   Десантники торжествующе переглядывались, на загорелых лицах появились улыбки - люди радовались тому, что их почти наверняка посылали на смерть, но многие их товарищи уже погибли, и потому бойцы спешили разделить их участь... или помочь тем, кто еще оставался жив, оказавшись в кольце врагов. Они ждали этого долго, и теперь торопились оказаться в пекле.
  -- Отставить разговоры, - рыкнул Джеймс Салливан, чувствовавший, как тело охватывает нервная дрожь, волнение, неизбежное перед боем, но улетучивавшееся сразу, стоит только прозвучать первому выстрелу, и не важно, с какой именно стороны. - Проверить оружие и снаряжение! Мы вступим в бой сразу, как только окажемся на земле! В Грозном находится почти полная русская дивизия, а вдобавок к этому еще и подразделения их полиции. Видит Бог, это будет чертова мясорубка! И я хочу, чтобы вы все вернулись оттуда живыми, парни!
   Суета охватила сразу сотни, тысячи людей, всю Сто первую воздушно-штурмовую дивизию Армии США, грозную силу, до сих пор не использовавшуюся по-настоящему. Шесть аэромобильных пехотных батальонов, четыре с половиной тысячи отлично подготовленных бойцов, являлись резервом генерала Камински, его последней надеждой, ожидая приказ все то время, когда степь содрогалась от звуков боя. Им так и не пришлось высаживаться на пути русских танков - с теми сумели справиться, пусть и ценой немалых потерь. И теперь десантникам предстояло довершить то, что начали их товарищи, ступив первыми на русскую землю, на мостовые Грозного.
   Солдаты, подгоняемые воплями сержантов и офицеров, бежали к вертолетам, верным UH-60A "Блэк Хок", а в кабинах "Черных ястребов" уже заняли свои места пилоты. Кое-где техники проводили последнее, невесть какое по счету тестирование систем, проверяя готовность винтокрылых машин к вылету, заливали в баки последние галлоны топлива, чтобы вертолеты наверняка дотянули до чеченской столицы. Несколько минут - и в наушниках сферических шлемов, в которых утопали головы летчиков, прозвучала короткая команда.
  -- Получено разрешение на взлет, - командир экипажа "Блэк Хока" обернулся, отыскав взглядом сержанта Салливана. - Держитесь, парни, пойдем на предельной скорости! Мы будем над Грозным через час!
   Вертолеты взмыли в небо Тбилиси, точно стая металлической саранчи. Десятки винтокрылых машин, каждая из которых несла в своем чреве отделение вооруженных до зубов десантников, разворачивались на север, устремляясь в сторону Грозного, чтобы спустя каких-то полтора часа выбросить людей в самое пекло. А с севера, с берегов Терека, к городу мчались, вздымая тучи пыли, "Хаммеры" Десятой пехотной дивизии. Подразделения легкой пехоты, уже понесшие потери в боях с русскими танкистами и мотострелками, спешили вновь вступить в бой с исступлением настоящих безумцев.
  -- Во внешнем кольце окружения останется Второй бронекавалерийский полк, - решил Мэтью Камински, сыпавший приказами, приводившими в движение тысячи солдат на пространстве от Каспия до Черного моря. - Задача полка предельно проста - удерживать рубеж обороны по правому берегу Терека, и я не сомневаюсь, что с этим они справятся превосходно. У парней генерала Хоупа достаточно сил, чтобы отразить удар остатков русских войск. А в Грозном нам понадобится каждый боец!
   Со всех сторон к городу двигались войска, чтобы взломать кольцо окружения, замкнувшееся вокруг горстки десантников. Но, как ни спешили они, к моменту их появления оборвалось слишком много жизней - в Грозном уже вспыхнул бой.
  
   Две тени скользили среди руин, вздрагивая всякий раз, когда до этих закопченных развалин доносился звук моторов, русских моторов. Один из десантников, припав на колено, вскинул штурмовую винтовку, направив ствол М16А2 во тьму, в которой, казалось, что-то ворочается, что-то сильное и беспощадное - именно таким чудовищем представали вражеские войска, стягивавшиеся к аэродрому Грозный-Северный для решающего удара. И два бойца Сто первой воздушно-штурмовой дивизии должны были этот удар остановить или хотя бы ослабить его.
  -- Живее, - боец, крепче прижимая к плечу приклад, торопил своего напарника. Ночная тьма даровала защиту двум храбрецам, но она же несла в себе смерть, скрывая русских солдат, которые, возможно, уже крались со всех сторон к паре десантников, замыкая вокруг них кольцо, и потому солдат, не забывая страховать своего товарища, обшаривая окрестности взглядом, очень сильно нервничал. - Поспеши, мать твою! Нужно убираться отсюда!
   Второй десантник, ничего не сказав, осторожно опустил на усыпанную битым кирпичом землю кумулятивную мину М4 SLAM. В этом килограммовом куске металла скрывалась мощь, способная прожечь сорок миллиметров стали, достаточно, чтобы вывести из строя любую боевую машину. Мина SLAM являлась универсальным боеприпасом, и могла применяться как противотанковая - противоднищевая или противобортовая - или как обычный подрывной заряд, например, для разрушения вражеских укреплений. Два взрывателя - инфракрасный и магнитный - добавляли ей еще большую универсальность, обеспечивая к тому же высокую надежность, ведь, не среагировав на появление рядом с миной большой массы металла, то есть вражеской боевой машины, детонатор приходил в действие, уловив исходящее от двигателя тепло, и цель в итоге оказывалась уничтоженной.
   Сейчас мина использовалась в первом варианте - ее задачей, как задачей сотен ее "близняшек" щедро разбрасываемых на подступах к аэродрому, было остановить движение русских танков и бронемашин, ограничить их маневр, облегчив задачу расчетам противотанковых ракетных комплексов. Кумулятивная воронка, скрывавшая мощный заряд взрывчатки, служившая тому, чтобы сконцентрировать силу взрыва, сделать его направленным, то есть еще более мощным, была обращена вверх, к звездному небу, почти безоблачному в этот час. Стоит только русскому танку или бронемашине оказаться над миной - грянет взрыв, и сноп огня прожжет бронированное днище, заживо жаря экипаж боевой машины, не оставляя ни малейшего шанса на спасение.
   Боец, действуя с ловкостью и точностью опытного сапера, снял предохранительную крышку с сенсора магнитного взрывателя. Все, теперь мина готова к бою. Напоследок десантник выставил на таймере время самоликвидации - четыре часа. Большего не требовалось, ведь, спустя эти часы, Грозный либо станет американским, если успеет подойти подкрепление, или же горстка окруженных со всех сторон бойцов Сто первой воздушно-штурмовой погибнет под гусеницами русских танков.
  -- Готово, - наконец сообщил своему обливающемуся холодным потом товарищу подрывник, поднимаясь на ноги. Дело сделано, но у них в запасе еще пять мин, и нужно использовать их с толком, выбрав лучшие места для установки, чтобы чертовым русским пришлось несладко, если они все же предпримут штурм аэродрома. - Движемся дальше. Пошли!
   Позиции аэромобильной бригады, сократившейся в числе чуть ли не вдвое, но продолжавшей сражаться, быстро опутывались паутиной минных полей. Ложились на землю кумулятивные мины М4, а рядом с ними сильные но аккуратные руки ставили противопехотные мины направленного действия М18А1 "Клеймор", дистанционно управлявшиеся по проводам и являвшиеся последним рубежом обороны, на который никто не надеялся всерьез. Возможно, поток шрапнели и задержит наступающего врага, но едва ли этого хватит, чтобы остановить русских. А подкрепление все никак не появлялось, и лишь в эфире звучали заверения в том, что помощь близка. В это уже мало кто верил.
  
   Прежде, чем ушедшие в ночь группы минеров доложили о выполнении задачи, прошло немало времени, и немало седых волос прибавилось у командира инженерной роты, приданной аэромобильной бригаде. И лишь убедившись, что все его бойцы вернулись, офицер решился доложить о выполнении приказа своему командиру.
  -- Полковник, сэр, - вытянувшись по стойке смирно, командир роты негромко - обманчивое спокойствие ночи само заставляло быть тихим и неприметным - сообщил. - Сэр, минные заграждения установлены. Мы выставили более двухсот противотанковых мин на наиболее вероятных направлениях атаки русских. Полагаю, это задержит их и охладит их пыл, сэр.
   Это лишь продлит нашу агонию, капитан. Но, конечно, вы и ваши люди отлично поработали, - спохватившись, поблагодарил офицера командир бригады. - Вы прекрасно знаете свое дело, я рад, что мне выпало служить с вами.
   Полковник Макгуайр с тревогой взглянул в предрассветный сумрак, а потом инстинктивным движением коснулся нагрудных карманов своего бронежилета. Всего три магазина, и еще один - в его карабине М4А1. Сто двадцать патронов, две сорокамиллиметровые осколочные гранаты для подствольного М203GL, да еще три ручные гранаты М26 - вот и все, что командир батальона, принявший на себя руководство обороной остатков высадившейся в Грозном десантной бригады мог противопоставить собиравшимся для атаки русским. И это еще не самое худшее - все же Макугайру, как офицеру, были положенные кое-какие "бонусы", так что остальные бойцы довольствовались подчас вдвое меньшим боекомплектом. И никто здесь уже всерьез не рассчитывал, что им удастся живыми выбраться из этой западни, в которую они явились сами.
   В том, что русские вот-вот ударят, сам Эндрю Макгуайр не сомневался ни на секунду. Об этом говорило не просто его чутье опытного солдата, прошедшего не одно сражение, но и доносившийся из-за ближайших домов рев танковых дизелей. Порой рык становился нестерпимо громким, заглушая все прочие звуки, и тогда занявшие оборону десантники крепче впивались в рукоятки своих винтовок, готовые пустить оружие в дело немедленно. Каждый был готов сражаться до конца, ведь отступать было попросту некуда.
   Казалось, еще несколько секунд - и сумрак озарится вспышками выстрелов, земля вновь вздрогнет от грянувших взрывов, воздух застонет под ударами свинца, а из тьмы на позиции десантников движется сметающая все на своем пути лавина русских танков, прокладывающих путь своей пехоте, которой только и останется, что добивать раненых. Но там, по другую сторону фронта, что-то происходило, звук мотов угасал, сходя на нет, и бойцы вновь расслаблялись, копя силы для последней схватки.
  -- Черт, пусть бы скорее ударили, - зло произнес сержант, поверх ствола штурмовой винтовки М16А2 вглядывавшийся в сумрак, из которого вновь пришел многоголосый рык мощных моторов. - Ждать нет сил! Будь я проклят, что же там творится?
   Грозный рев перемещался вдоль линии обороны, порой возникая разом в нескольких местах. Десантники, позиции которых расположились вдоль летного поля, пытались увидеть что-то, но могли лишь гадать, что же именно готовит им противник. Никто не испытывал сомнений лишь в одном - русские и не думали отступать, и это было вполне оправданно.
  -- Они ударят, непременно ударят, - усмехаясь ответил полковник сержанту, взволнованному столь сильно, что по лицу градом стекал пот. - Русские должны были стянуть сюда достаточно сил. Там полно тяжелой техники, так что ждать дальше нет смысла. Противник атакует, и мы встретим его огнем из всех стволов, сынок!
  -- Нас просто сомнут, - стараясь сдержать истерические нотки в голосе, воскликнул сержант. - Раздавят, даже не заметив! Винтовки против танков - разве это не смешно! Ведь мы же обречены, полковник, верно? Нас бросили здесь подыхать, забыли!
  -- Возьми себя в руки, черт побери, - раздраженно рявкнул в ответ полковник Макгуайр. - Ты солдат, и тебя еще никто не освобождал от присяги! Не будь трусливой бабой, и если уж суждено погибнуть, умри, как мужчина!
   Эндрю Макгуайр точно знал, что танки и бронемашины Третьего бронекавалерийского полка, на появление которого так надеялись десантники, сейчас уже продвинулись далеко на север от столицы Чечни. Там, наверное, уже кипел бой, русские и американские танкисты сходились в дуэлях, состязаясь в меткости и хладнокровии. И потому оставшимся здесь бойцам предстояло надеяться только на свои силы да на помощь авиации, которая как раз куда-то подевалась.
  -- Мы уже раз отбросили назад этих ублюдков, - произнес полковник, взглянув в глаза понемногу приходящего в чувства бойца. - Смотри, парень, там, на летном поле, стоят русские танки. Танки, которые сожгли наши парни, черт возьми! И если эти выродки сунутся еще раз, мы снова разделаем их к чертовой матери. Они так хотят хоронить своих товарищей? Что ж, мы обеспечим работой всех гробовщиков этого долбанного города, будь я проклят! У нас есть, чем встретить атаку хоть целой дивизии русских, так что утри сопли и готовься к бою, сынок!
   Полковник не кривил душой, говоря о готовности дать достойный отпор врагу. За минувшую ночь десантники постарались на славу, укрепив свои позиции, как это только было возможно при отсутствии даже самого необходимого. Все патроны без остатка были распределены между бойцами, не оставлявшими занятый ими рубеж ни на мгновение. По два-три магазина, порой всего лишь по одной гранате на каждого - с таким арсеналом солдаты и офицеры Сто первой воздушно-штурмовой дивизии готовились встретить русские танки.
   Осмотревшись, полковник Макгуайр убедился, что все его бойцы по-прежнему находятся на своих позициях, готовые огнем в упор встретить затаившегося неподалеку врага. По периметру летного поля, изрытого оспинами воронок, протянулись приземистые брустверы из осколков бетона и битого кирпича, из-за которых уставились во тьму увенчанные цилиндрическими пламегасителями стволы единых пулеметов М240С калибра 7,62 миллиметра или болел легких 5,56-миллиметровых ручных М249 SAW. Обслуга пулеметов с содроганием пересчитывала оставшиеся в лентах патроны, которых порой не набралось бы и по сотне на ствол. Кое-кто из десантников не поленился даже отрыть себе неглубокие окопы там, где под сорванным взрывами бетонным покрытием обнажилась мягкая земля, и их товарищи теперь шутили что-то насчет загодя выкопанных могил, чтобы русским было меньше хлопот потом, после этого боя.
   Из-за спин десантников, пытавшихся закопаться поглубже в землю, чтобы за них это не сделал - потом, когда смолкнет оружие - противник, тупо пялились в небо черными провалами жерл минометы, тоже окруженные брустверами из всего, что попадалось под руку их расчетам, за исключением, разве что, трупов, которых повсюду хватало с избытком.
  -- Полковник, сэр, нашим парням не стоит рассчитывать на артиллерийскую поддержку, - сообщил Макгуайру командир минометного взвода. - У нас осталось всего два М29А1, и еще по одному М252 в каждой роте, но боеприпасов почти нет. Сможем остановить противника всего на десяток минут, но и только!
   Эта новость едва ли могла обрадовать командира батальона, но Эндрю Макгуайр давно уже смирился с будущим, казавшимся сейчас совершенно неизбежным. Русские танки в той первой атаке, когда оборона не была прорвана не иначе, милостью Божьей, основательно проутюжили позиции десантников, просто раздавив немало минометов. На всю бригаду, теснившуюся на летном поле, оставалось не больше полудюжины тяжелых минометов М29А1 калибром восемьдесят один миллиметр, да вдвое больше шестидесятимиллиметровых ротных минометов М224, равномерно распределенных по всей линии обороны. Сейчас, когда тяжелое оружие практически отсутствовало, и четырехфунтовые мины были неплохим подспорьем для оборонявшихся.
   Рядом с минометчиками готовились принять бой и расчеты противотанковых ракетных комплексов "Джейвелин", на каждый из которых приходилось не больше пары управляемых ракет, запакованных, точно консервированная кукуруза, в углепластиковые трубы транспортно-пусковых контейнеров. Первая победа далась дорогой ценой, и большая часть боезапаса была израсходована раньше, чтобы остановить удар русских танков. Это вполне получилось тогда, но на то, что удастся повторить успех вновь, никто не надеялся.
  -- Главное, держите себя в руках, - напоминал своим солдатам полковник Макгуайр, в очередной раз обходивший позиции батальона. - Подпускайте русские бронемашины поближе и бейте в упор. Из-под брони обзора почти нет, если не будете суетится, вас не заметят до тех пор, пока вы не откроете огонь. А там уже не мешкайте, парни, и останетесь живы!
   Кроме противотанковых ракет в распоряжении бойцов оставалось еще некоторое количество одноразовых гранатометов М136, эффективных против танков на дистанциях, измерявшихся десятками метров. К гранатометчикам и обращался полковник, пытавшийся поднять боевой дух своих людей. Он представлял, каково это - оставаться на месте, не думая об отступлении, когда на тебя движется сорокатонная стальная глыба, взахлеб харкающаяся раскаленным свинцом. Такое способен выдержать не каждый, дождавшись нужного момента, поймав цель в узкую прорезь прицела и нажав на спуск, но Эндрю Макгуайр верил в своих бойцов, а те старались оправдать надежды командира, как только могли.
   Еще дальше, возле полуразрушенного здания терминала, в котором расположился лазарет, напоминавший теперь о своем присутствии стонами раненых, хорошо слышимыми в ночной тишине, находилась артиллерийская батарея. Всего три пушки М119 уцелели после схватки с русскими танками, и на каждое орудие теперь оставалось едва ли по десятку снарядов. Канониры были готовы биться насмерть, не помышляя об отступлении, но сейчас вся их решимость была намного менее ценной, чем хотя бы один вертолет, груженый боеприпасами.
   Все находились на своих позициях, готовые принять бой. Солдаты дремали по очереди, пока их товарищи всматривались и вслушивались в темноту, пытаясь упредить появление врага. Все технические ухищрения вроде портативных радаров и инфракрасных приборов оказались бесполезны - русские урывались за стенами ближайших домов, так что их присутствие выдавал только рев моторов да лязг гусеничных траков, державшие десантников в постоянном напряжении.
  -- Какого дьявола они ждут? - спросил у проходящего мимо полковника командир роты, занявший место у пулемета, единственного уцелевшего в его подразделении после первого боя. - Эти ублюдки давно бы должны атаковать, черт возьми! Так что ж они медлят? Думаю, там у них достаточно танков и прочей техники, чтобы сходу раскатать нас по бетону, даже не сбавляя скорость!
  -- Хотят действовать наверняка, - предположил полковник. - Стянут всех, кого смогут, чтобы навалиться всей массой и раздавить нас как можно быстрее. Они наверняка знают, что помощь задерживается, и потому не спешат.
   О том, что наземные силы не придут на выручку, знал уже, наверное, каждый десантник здесь, в Грозном. Для "Абрамсов" и "Брэдли" Третьего бронекавалерийского полка, для всей Десятой легкой пехотной дивизии, нашлась другая работа, и никто не решился бы утверждать, что бой с русскими танками будет менее опасным делом, чем штурм этого города, все более уверенно превращавшегося в братскую могилу для двух с лишним тысяч бойцов воздушно-штурмовой дивизии. Но известие о том, что ждать подмоги бессмысленно, едва не вызвало панику в рядах бойцов, на собственной шкуре уже испытавших сокрушительную мощь контратаки русских, и теперь боевой дух был почти подорван.
  -- Сколько бы русских ни явилось оттуда, - полковник кивком указал на завесу тьмы, в которой угадывались силуэты строений, - мы встретим их огнем и заставим убраться прочь. Раз они уже умылись кровью, и если хотят повторить это вновь, мы будем готовы. Нам просто больше не остается ничего другого, кроме как сражаться, ведь отступать некуда, кругом враг, и он будет рад расстреливать бегущих в спины. Так что забудьте обо всем и готовьтесь к бою.
   Напряжение нарастало, ожидание становилось все более тягостным, и когда на аэродром обрушился рев моторов, бойцы едва не открыли огонь в пустоту, даже не видя целей. И только потом они поняли, что это рычат вовсе не русские танки.
  -- Черт возьми, что это? - десантники, понявшие уже, что звук пришел откуда-то с неба, задирали головы, пытаясь разглядеть что-нибудь в сумраке. - Это вертолеты! Где они, кто-то их видит?
   Пульсирующий вой турбин и стрекот множества винтов волной прокатился по позициям десантников, и Эндрю Макгуайр, одним из первых распознавший этот звук, облегченно прошептал:
  -- Слава тебе, Господи! Наконец-то! - Помощь все-таки пришла, когда ее уже перестали ждать. - Спасены!
   Радость разом наполнила сердца уже готовых проститься с жизнью бойцов, но одновременно с гулом турбин пришел иной звук - протяжный свист падающих из поднебесья снарядов и мин, свист, от которого ныли зубы и хотелось бежать, бросив оружие, бежать, не разбирая дороги, забыв про уставы и приказы. Мгновение - и земля содрогнулась, словно пытаясь сбросить с себя явившихся непрошенными чужаков. Летное поле вдруг озарилось нестерпимо ярким сиянием, неестественно белым светом, мерцающим, точно болотный газ, и в этом свете стали видны искаженные ужасом лица людей. А затем по аэродрому растекся океан пламени.
  
   Вереница бронемашин медленно, будто бы на ощупь, крадучись, двигалась по окутанным напряженной тишиной улицам Грозного. Город, напуганный возвращением в прошлое, когда самые страшные ночные кошмары и сравниться не могли с теми ужасами, что творились наяву, замер, ожидая, что принесет новый рассвет. День уже догорел, сумерки сменились ночной темнотой, скрывавшей руины зданий и разбросанные по мостовой трупы, которые никто не спешил убирать, но к которым не приближались и падальщики, бродячие псы и воронье, напуганное стрельбой и запахом пороховой гари настолько, что и не помышляло о еще теплой сладкой плоти. Мрак скрывал многое, в том числе и осторожные, но целеустремленные действия противников, одни из которых готовились взять этой ночью реванш, оправдавшись за свою оплошность, допущенную днем, а другие... другие просто очень хотели увидеть новый рассвет, встретив его на своих двоих, а не в пластиковых мешках.
  -- Сократить дистанцию, - приказал находившийся на головной машине командир сводной мотострелковой роты, спешившей занять отведенные ей в грядущем наступлении позиции. Для этого предстояло еще преодолеть почти полгорода, над которым время от времени пролетали вражеские самолеты, а, значит, сделать это надо было так, чтобы остаться незамеченными до самого последнего момента. - Всем машинам сбавить скорость!
   Боевые машины пехоты БМП-2, не самые новые и мощные, но проверенные не единожды в настоящих боях машины, притормаживая, как бы прижимались одна к другой, словно в поисках поддержки и защиты. Вместе с ними, замыкая колонну, двигалась пара колесных БТР-80, "рабочих лошадок" мотострелковых войск, откатавших по горным дорогам Чечни ни одну тысячу верст, прошедших уже несколько ремонтов и до сих пор остававшихся в строю, не видя себе достойной смены. Заменить верных трудяг было нечем, и сейчас их водители, восемнадцатилетние мальчишки, готовились вести в бой своих "восьминогих коней".
   Механик водитель, нахлобучивший на коротко стриженую голову шлемофон, передал приказ, снова исчезнув в открытом люке. Сейчас под броней находился лишь он да стрелок-оператор, готовый в любой миг пустить в ход тридцатимиллиметровое автоматическое орудие и спаренный пулемет. Все остальные, в том числе и сам командир, по давней привычке, многим уже спасшей жизнь, предпочитали оставаться на броне, благо, места на плоской крыше десантного отсека боевой машины хватало с лихвой. Тонкие борта БМП-2 давали лишь видимость защиты, гарантированно останавливая разве что винтовочные пули, вот стрелки и сидели снаружи, свесив ноги и выставив во все стороны стволы своих "калашниковых", готовые в любой миг спрыгнуть на землю, отходя подальше от машины, которая наверняка станет самой заметной целью для врага.
  -- Дай связь, - командир роты, придерживая лежавший на коленях автомат, требовательно протянул руку, в которую сержант-радист вложил потертую трубку. - Первый, я пятнадцатый, прием! Как слышишь, первый?
   Сквозь шелест помех прозвучал едва слышный ответ, и понадобилось проявить немало усилий, чтобы разобрать некоторые слова. Командующий группировкой объединенных сил все же смог услышать примчавшийся по радиоволнам вызов - генерал Буров ждал этого, и ответил немедленно.
  -- Первый, мы выйдем на исходные позиции через двадцать минут, - напрягая связки, прокричал оседлавший бронемашину офицер с четырьмя звездочками на полевых погонах. - Ждем ваших приказов. Как понял меня, первый?
   Мотострелки, усевшиеся на крышах боевых машин пехоты, грозно смотрели по сторонам, тиская мозолистыми ладонями ложа малокалиберных АК-74. На лицах бойцов, двигавшихся навстречу бою и собственной смерти, застыла мрачная решимость, глаза, сверкавшие из-под грозно нахмуренных бровей, излучали уверенность и едва сдерживаемый гнев. Помня каждый миг о гибели своих товарищей, солдаты и офицеры рвались в бой, страстно желая его, но готовность к смерти хороша лишь для рыцарских романов. На настоящей войне успех приносят иные вещи.
   Колонна бронемашин, продвигавшаяся вдоль берега Сунжи, развернулась на северо-восток, вырулила на Петропавловское шоссе, теперь приближаясь к аэропорту, вокруг которого скапливались разрозненные подразделения Сорок второй гвардейской мотострелковой дивизии, готовые по первому приказу Сергея Бурова ринуться вперед, чтобы сокрушить, смять оборону противника. Тонкие стволы тридцатимиллиметровых автоматических пушек 2А42 уставились чернотой своих дул на маслянистую гладь водной поверхности. Сунжа сегодня была на диво спокойна, и вообще ночь казалась невероятно тихой, так что приглушенный рык работавших на пониженных оборотах двигателей казался оглушительным грохотом. Но вскоре тишине предстояло взорваться орудийными залпами и треском пулеметных очередей - предстоял бой, исход которого вовсе не был предопределен. Горстка десантников, вцепившихся в бетон летного поля, казалась неравноценным противником, но американцы были не одиноки, хотя поддержка и не выглядела слишком осязаемой.
  
   Барражировавший в трех десятках километров от чеченской столицы вертолет радиоэлектронного подавления ЕН-60А "Квик Фикс-III" перехватил отрывистые переговоры, мгновенно заблокировав весь диапазон потоком помех. Экипажу геликоптера, кружившего в ночной тьме, не стоило труда запеленговать передатчик, наведя на него штурмовую авиацию, но это и не требовалось. Перемещения бронемашин были различимы издалека, даже с околоземной орбиты, и здесь не могло помочь ни умелое маневрирование, ни снижение шума моторов за счет сокращения числа оборотов.
   Разведывательный спутник "Ки Хоул-11", уже уходя за горизонт, успел сделать несколько снимков земной поверхности в инфракрасном спектре, "сбросив" их вниз, чтобы обрабатывавшие разведданные офицеры смогли увидеть скопление интенсивно излучавших тепло объектов на окраинах Грозного. Для тех, кто увидел эти фотографии, все оказалось предельно ясно.
  -- Противник концентрирует свои силы, выводит бронетехнику на исходные позиции для атаки. Проклятье, вертолеты с десантом могут не успеть, разве что вывозить из чертова города трупы наших людей!
   Спустя несколько минут донесение легло на стол генерала Камински, и тот, также верно истолковав ситуацию, не стал мешкать.
  -- Прикроем наших парней до подхода подкрепления, - решительно произнес генерал, отставив в сторону чашку с остывшим кофе - он выпил уже не меньше литра, но все равно усталость брала свое. - Направить к Грозному самолеты! Пусть истребители создадут кольцо огня вокруг аэропорта, чтобы ни один русский ублюдок живым не смог подобраться к нашим десантникам на расстояние прямого выстрела! Уничтожайте в этом чертовом городе все, что движется!
   Выполняя распоряжение Мэтью Камински, звено F-16C "Файтинг Фалкон", парившее над кавказскими горами, изменило курс, направляясь туда, где чернильно-густая тьма чуть рассеивалась электрическим светом большого города, несмотря ни на что, как-то продолжавшего жить. Когда под крылом мелькнули первые дома, летчики разом отключили предохранители, приведя свое вооружение в боевую готовность. В этом вылете основным оружием тактических истребителей стали бомбовые кассеты CBU-59 APAM. Идеальное средство ведения войны, когда координаты цели известны не точно, и сама цель "размазана" на сотни квадратных ярдов. Точь-в-точь, как колонна бронетехники, малой скоростью продвигавшаяся к рубежу атаки.
  -- Есть контакт, - сообщил командир звена, когда объектив инфракрасной системы прицельного контейнера AN/AAQ-28 "Лайтнинг-2", подвешенного под фюзеляжем его машины, выхватил испускавшие тепло БМП. Благодаря этой "сигаре" пилоты могли видеть ночью еще лучше, чем днем, и темнота отныне не была для противника надежным союзником, скорее вселяя ложное чувство защищенности, так хорошо притуплявшее осторожность. - Цель на двух часах. Дальность - пять. Снижаемся до восьмисот футов. Атакуем по очереди. Готовься!
   Пара истребителей, серыми тенями скользивших под чернильной чашей небосвода, скользнула над крышами домов, направив острые носы, увенчанные штангами приемников воздушного давления, на цель. Они мчались в атаку, оставаясь невидимыми с земли, лишь выдавая себя грохотом турбин. Расстояние стремительно сокращалось, и, услышав разрешающий сигнал, командир звена первым нажал кнопку, скомандовав одновременно своему ведомому:
  -- Сброс!
   Цилиндры бомбовых кассет отделились от плоскостей истребителей, промчавшихся над широкой улицей, опустившись вниз до опасной близости с землей. Тотчас оба пилота с разницей в пару секунд рванули на себя рычаги управления, а корпуса кассет, раскрывшись, словно бутоны, выбросили сотни малокалиберных бомб. Секунда - и за кормой "Боевых Соколов" вспыхнуло пламя, поглощая все, до чего могло дотянуться.
  -- Цель уничтожена! В десятку!
   Какая-то вспышка привлекла внимание командира звена, и секунду спустя эфир разорвал его панический вопль:
  -- Зенитные ракеты! Нас атакуют! Выполнить маневр уклонения!
   Противник, мстя за гибель своих товарищей, ударил в упор, не оставляя шансов. Ведущий "Файтинг Фалкно" выполнил вираж, рассыпая гроздья ложных целей, инфракрасных и радиолокационных. Сразу три ракеты "земля-воздух" нацелились на истребитель, отягченный грузом бомб, и, прежде чем летчик догадался избавиться от них, один из управляемых снарядов взорвался под днищем, поразив осколками топливные баки и турбину. Охваченный пламенем самолет устремился к земле, унося в небытие своего пилота.
  
   Сергей Кукушкин одним из первых понял, что означает разорвавший небо пульсирующий рев, разом вытеснивший все прочие звуки, заглушивший даже многоголосый гул моторов бронемашин. Смерть вновь явилась за пилотом, примчавшись, как уже случалось прежде, считанные часы назад, на широких крыльях чужих самолетов, но встречаться с нею сейчас не входило в планы капитана.
  -- Воздух!!! - пронзительно закричал Кукушкин. - Все с брони! В укрытие!
   Летчик, сменивший воздушную стихию на бренную землю, но продолжавший воевать, скатился с плоской крыши БМП-2, бросаясь под прикрытие ближайшего здания. Небо над его головой треснуло, выпуская потоки огня. Взрывы слились в протяжный, не молкнущий грохот, пилот ослеп от множества вспышек и уже с трудом понимал, жив ли еще или уже ступил в иной, таинственный мир.
   Снаряжение бомбовых кассет, использованных американцами, плотно засеяло смертью всю улицу, накрыло целый квартал, покрывая ковром взрывов каждый квадратный метр. Истребители "Файтинг Фалкон" отбомбились с малой высоты, тем самым искусственно ограничив площадь поражения, но плотность огня возросла многократно. Одна БМП-2 и бронетранспортер вспыхнули от прямых попаданий, взрывная волна, сопровождаемая шквалом осколков, сбивала с ног пытавшихся спастись мотострелков, настигая их повсюду.
   Старшего прапорщика Серова взрыв сбросил с крыши бронемашины, так что человек на мгновение ощутил всю легкость свободного полета, уподобившись птице. Вокруг визжали осколки, чудом не коснувшись прапорщика, но законы физики было невозможно обмануть, в отличие даже от судьбы, и земля неласково встретила бойца, с размаху приложив его всем телом о шершавый асфальт.
  -- Прапор, ты как, живой еще? - Сергей Кукушкин по-пластунски подполз к Серову, и, вцепившись окровавленными пальцами в камуфляж, потащил его под бронемашину, своим широким приплюснутым корпусом как бы пытавшуюся прикрыть людей от сыпавшейся с небес смерти. - Ничего, прорвемся, братан! Давай, мать твою, шевелись! Кто ж тебя откормил-то так?! - шипел со злостью пыхтевший от натуги летчик. - Тяжелый, как боров, черт!
   Здесь, под днищем БМП-2, словно прильнувшей к земле, было безопасно, здесь можно было перевести дух, придя в себя. Американские истребители, нанеся стремительный и дьявольски точный удар, промчались над городскими кварталами, исчезая в чернильной тьме ночного неба. Но вслед им уже взмыли огнехвостыми болидами управляемые ракеты 9М333 модернизированного зенитно-ракетного комплекса "Стрела-10М4".
   Привычное и пользовавшееся заслуженным уважением средство противовоздушной обороны мотострелковых и танковых полков, получив тепловизор, стало всепогодным, разя противника с одинаковой точностью и днем, и ночью. Пилоты F-16C поняли, что атакованы, лишь когда увидели факелы стартующих ракет - до этой секунды зенитный комплекс сопровождал цели в пассивном режиме, ничем не выдавая себя, и теперь управляемые ракеты настигали отчаянно маневрировавшие истребители.
   Работали только инфракрасные каналы головок наведения, и часть ракет ушла в сторону, захватив щедро рассыпаемые американцами ложные цели, но часть осталась на верном курсе. Взрыв пятикилограммовой боеголовки перевернул истребитель, и охваченная огнем крылатая машина, причудливо кувыркаясь, ушла к земле. Мгновение - и над крышами домов вспух багрово-оранжевый шар, а мостовая под ногами чудом уцелевших мотострелков содрогнулась от взрыва.
  -- Съел, сука?! - Старший прапорщик Серов, выбравшись из-под бронемашины, вскинул кулак, грозя вослед падавшему куда-то на городские окраины истребителю, точно это сам он расправился с "Файтинг Фалконом". - Получи, тварь!
   Ведомый ненадолго пережил командира звена. Вовремя сбросив ложные цели, "Файтинг Фалкон" увернулся от ракетного залпа - два управляемые снаряда ушли в сторону, не причинив крылатой машине вреда. Но, маневрируя, истребитель оказался на малой высоте, к тому же потеряв скорость, и в тот миг, когда в кабине прозвучал зуммер системы предупреждения об облучении, летчик понял сразу - он обречен.
   Наводчик зенитной самоходной установки "Шилка" нажал на спуск, и четыре двадцатитрехмиллиметровых ствола автоматической пушки АЗП-23 "Амур" изрыгнули поток огня, воздвигнув на пути вражеского истребителя непроницаемую стену. Радиолокационный прицельный комплекс, сопровождавший воздушную цель, автоматически корректировал огонь, доворачивая массивную башню, и вот огненные нити очередей пересеклись с курсом "Файтинг Фалкона". Поток снарядов разорвал тонкую обшивку истребителя, срезав, точно ножом, плоскости и хвостовое оперенье, и к земле устремился бесформенный кусок пылающего металла. Купол парашюта над ним так и не раскрылся.
  -- Так вам и надо, мрази, - мстительно произнес еще не вполне твердо державшийся на ногах Сергей Кукушкин. - Сдохните все, выродки!
  -- Бойцы, к машинам, - старший прапорщик между тем окончательно пришел в себя, принявшись наводить порядок. - Командирам отделений доложить о потерях! Собрать оружие и боеприпасы!
   Сводный отряд, понеся потери, оставался боевым подразделением. Несколько минут ушло на то, чтобы придти в себя после стремительной атаки, оказать раненым первую помощь и окончательно убедиться в том, что две бронемашины окончательно вышли из строя. Колонна, "ужавшаяся" до единственной БМП-2 и одного бронетранспортера, продолжила движение, направляясь к аэродрому Грозный-Северный.
   Машины прошли не больше полукилометра, петляя по узким улочкам, когда небо на севере озарила ярчайшая вспышка. В неестественном мертвенно-белом свете стали видны во всех подробностях лица тех, кто находился рядом. А затем тишину, нарушаемую только рокотом моторов, разорвал грохот.
  -- Что там происходит? Что за чертовщина?!
  -- Артиллерия, - усмехнулся старший прапорщик Серов. - Слышите? Это орудия бьют! Наши начали штурм!
   Канонада прокатилась по городу, отдаваясь жалобным звоном в чудом уцелевших кое-где оконных стеклах. А с небес, точно эхо, обрушился гул многочисленных турбин - с юга к городу приближались вертолеты.
  
   Атака американских истребителей стала как будто сигналом для генерала Бурова. Командующий объединенной группировкой федеральных сил слишком долго ждал, проявляя осторожность и расчетливость, многим уже казавшуюся граничащей с трусостью. Да, вражеская авиация замкнула город в кольцо осады, спутники и беспилотные разведчики "Предейтор" обнаруживали перемещения крупных сил, а стремительные удары "Файтинг Фалконов" превращали целые колонны в прах.
  -- Авиация парализует все наши действия, - с горечью процедил Сергей Буров, припечатав к столешнице тяжелый кулак. - Мы потеряли самоходно-артиллерийский полк в полном составе за несколько минут! Янки полностью блокировали город с воздуха!
   Противник был беспощаден, и лишь редким подразделениям, неся огромные потери, удавалось проникнуть в Грозный, присоединяясь к войскам Бурова. Всего пять самоходных гаубиц "Акация", да единственная установка залпового огня БМ-21 "Град" - вот и все, что осталось от артполка, главной ударной силы Сорок второй дивизии.
  -- Товарищ командующий, наших сил и так достаточно, чтобы раздавить американских десантников, - с жаром воскликнул заместитель командира танкового полка. Полковник Фролов рвался в бой, в то время, как генерал медлил, словно чего-то боясь. - Нужно ударить сейчас, ударить изо всех сил, пока к ним не подошло подкрепление. Иначе, товарищ командующий, нам придется сражаться на два фронта, защищая город и ожидая удара в тыл от окопавшихся на аэродроме десантников. И тогда мы наверняка проиграем!
   Генерал колебался недолго. Он действительно боялся проиграть, а потому медлил, пытаясь собрать еще больше людей, дожидаясь подхода запаздывавших подразделений, хотя понимал уже, что все, кто могут, давно вошли в Грозный, другие же так и останутся на извилистых чеченских дорогах кормом для воронья.
  -- Товарищ командующий, все подразделения на исходных позициях, - произнес Фролов, словно читавший мысли генерала и знавший, какие чувства борются в его огрубевшей от постоянной близости смерти и страданий душе. - Все готовы к бою и ждут вашего сигнала! Мы сокрушим их! Отдайте приказ, товарищ генерал!
  -- Что ж, времени для ожидания не осталось, пришла пора действовать. Начать атаку!
   Взревели сотни моторов, грозные боевые машины, танки Т-62М, боевые машины пехоты БМП-2, укрывавшиеся в лабиринте городских улиц, стальной лавиной хлынули к аэродрому. Взметнулись в небо стволы самоходных гаубиц "Гвоздика", и грохот артиллерийских залпов возвестил о начале наступления. На захваченный американскими десантниками Грозный-Северный обрушились потоки огня, выжигавшие все дотла, а следом за ними неудержимо двигались русские танки и бессчетное число пехоты, жаждавшей покончить с врагом раз и навсегда.
  
   Прильнувший к окулярам прибора ночного видения американский сержант вскрикнул от боли, когда ярчайшая вспышка ножом ударила по глазам. Прижимая к лицу руки, чувствуя, как слезы катятся сквозь пальцы, десантник, для которого мир исчез в слепящем белом пламени, ничего не видел, не понимал, что происходит вокруг него. И он был не одинок сейчас.
  -- Какого черта? - Бойцы Сто первой воздушно-штурмовой дивизии прикрывали руками глаза, когда мерцающий веет залил их позиции, прочь прогнав предрассветную тьму. - Что происходит?! Господи Иисусе!
   Первый залп гаубичной батареи, рассредоточенной по всему периметру аэродрома группами по два-три орудия, был направлен в буквальном смысле в белый свет, как в копеечку. Самоходные гаубицы "Гвоздика", подняв стволы на максимальный угол возвышения, выпустили разом полторы дюжины осветительных снарядов, вспышки которых и ослепили на несколько секунд не ожидавших ничего подобного американских десантников. Ну а следующий зал уже пришелся точно по целям.
   Расчет оправдался полностью - разом оказались бесполезными приборы ночного видения и радары разведки наземных целей, вся та сложная техника, на которую всегда уповали заокеанские вояки. Кое-кто из наблюдателей, не успевших стащить с головы "ноктовизоры", получил ожоги сетчатки, другим повезло больше, но все равно на несколько секунд повсюду воцарилась паника. В мерцающем сиянии "подвешенных" на парашютах над летным полем осветительных снарядов были видны беспорядочно метавшие по позициям фигурки, отбрасывавшие на бетонку четкие тени, в то время как американцы сами потеряли возможность видеть противника. а по другую сторону линии огня уже вовсю трудились артиллерийские корректировщики.
  -- Ориентир три, левее десять, - срывая до хрипа голос, кричал в трубку полевого телефона сержант, вооруженный обычным полевым биноклем. - Артиллерийская батарея!
   Выдвинутые к самой линии обороны американских десантников наводчики, используя не радио, становившееся самым "узким" местом в схватке с таким высокотехнологичным противником, а проводную связь, наперебой сообщали обо все новых целях, отчетливо различимых в сиянии осветительных снарядов, догоравших в небе над летным полем. И откликом на их сообщения был пронзительный вой мин.
  -- Угол сорок, заряд три, - выкрикнул получивший целеуказание командир минометной батареи мотострелкового батальона. - Заряжай! Огонь!
   Разом ударили десятки минометов всех калибров, заранее, с соблюдением повышенных мер скрытности, доставленных на позиции. Расчеты, которым было запрещено даже курить, ждали долго, и теперь вымещали всю свою злость, круша противника, которого не видели, но по которому, благодаря наземным корректировщикам, вели убийственно точный огонь.
   Мощные 2Б11 "Сани" калибра сто двадцать миллиметров выплевывали в зенит один шестнадцатикилограммовый "подарок" за другим, уничтожая все на дистанции семь километров. Им вторили более легкие 82-миллиметровые 2Б14 "Поднос", посылавшие трехкилограммовые мины с убийственной точностью, обрушив свинцовый шквал на головы метавшихся в панике американцев. А где-то отрывисто ухали автоматические минометы "Василек", производившие в минуту не пятнадцать-двадцать выстрелов - сто, сметая врага огненным валом.
   Артиллерийская подготовка, в которую включились и "Гвоздики", лишь изредка теперь выпускавшие осветительные снаряды, длилась всего лишь десять-двенадцать минут, завершившись залпом реактивной установки "Град", ставшей финальным аккордом в этой феерии огня. С визгом реактивные осколочно-фугасные снаряды 9М28Ф покидали трубчатые направляющие, огненными стрелами проносясь над головами замерших в готовности к атаке танкистов и пехотинцев и обрушиваясь на позиции американских десантников. Расчет БМ-21 не мог продемонстрировать свое умение вести огонь на максимальную дальность - все цели находились буквально "в трех шагах", зато показал, что такое по-настоящему высокая плотность огня. Двадцать секунд - и последний "эрэс" умчался в ночь, чтобы разорваться на летном поле грозненского аэродрома. Канонада стихла так же внезапно, как и началась.
  -- Танки и мотопехота - в атаку, - приказал со своего командно пункта генерал Буров, отбросивший разом любые сомнения. Сейчас, или никогда! - Всех, кто будет сопротивляться, уничтожать без колебаний, тех, кто сложит оружие, не трогать. Пленных брать! Вперед!
   Мощные дизели обдали своим грозным рыком охваченные огнем позиции врага, и на американских десантников двинулась стальная лавина русских танков.
  
   Взрывной волной полковника Эндрю Макгуайра сбило с ног, хорошенько протащив по земле и шершавому бетону. А когда командир аэромобильной бригады смог подняться на колени, оглядевшись, ему предстала ужасающая картина.
   Артналет русских буквально стер в порошок с такими усилиями создававшуюся оборону десантников. Прокатившийся по аэродрому огненный вал поглотил за считанные минуты десятки жизней. Гаубичная батарея не успела произвести ни одного выстрела в ответ - все три легкие пушки-гаубицы М119 вместе с расчетами и жалким боекомплектом оказались уничтожены, и теперь из груды битого кирпича, из дымящихся воронок торчали перекрученные до неузнаваемости станины.
  -- Занять позиции, приготовиться к бою! Ответный огонь, - прохрипел Эндрю Макгуайр, с трудом отыскав свой карабин - оружие вырвало из рук офицера все той же ударной волной. - Огонь из всех стволов!
   Рядом уже захлопали уцелевшие минометы, паля, скорее всего, в пустоту. Пришедшие в себя десантники возвращались на свои места, и даже те, кто уже был ранен, занимали позиции. Линия обороны полыхнула огнем, когда открыли огонь разом десятки пулеметов, а в небо взвились противотанковые ракеты "Джейвелин".
  -- Танки, - истошно завопил кто-то рядом с Макгуайром, оглушив и без того с трудом слышавшего полковника. - Танки!
   Из тьмы на позиции десантной бригады выползали закованные в прочную броню машины, и пушки их уже заговорили, обрушив град снарядов на огневые точки американцев. Полковник видел танки Т-62 с дополнительной броней на корпусах и скулах полусферических башен - старые, но дьявольски опасные для его легковооруженных бойцов машины. А за танками следом двигались бронетранспортеры, вовсю поливавшие окопы десантников огнем крупнокалиберных пулеметов и автоматических пушек.
   Над головой просвистели первые снаряды, и Эндрю Макгуайр инстинктивно упал на бетон, закрывая голову. Грянул взрыв, затем еще один, заглушив крики раненых. В ответ десантники выпустили по приближавшимся танкам несколько ракет "Джейвелин". Полковник видел, как огненные "капли" упали на ближайшие боевые машины, прожигая их броню. Сразу два танка остановились, и еще две машины замерли, напоровшись на минное поле - кумулятивные струи поразили русские Т-62 в тонкое днище, заполнив боевое отделение пламенем.
   Ответ русских был страшен. Снаряд, упав туда, где двое десантников суетились вокруг пусковой установки комплекса "Джейвелин", оставил от них лишь кровавые брызги, заляпавшие выщербленные осколками бетон. Расчет установленного рядом пулемета не выдержал, увидев это - два бойца вскочили, бросившись прочь от своего М240С, но очередь из спаренного пулемета ПКТ русского танка свинцовой плетью стегнула их по спинам, сбивая с ног.
  -- Оставаться на позициях, - надрывался сам полковник Макгуайр, бессильный сделать что-либо против неумолимо надвигавшейся на него боевой машины со своим малокалиберным карабином М4А1. - Не прекращать огонь! Стреляйте по пехоте!
   Полковник увидел, как из окопа выскочил, поднимаясь в полный рост, десантник, вскинувший на плечо трубу ручного противотанкового гранатомета. Вспышка взрыва ударившего в нескольких шагах от него снаряда ослепила Эндрю Макгуайра, а когда зрение вновь вернулось к полковнику, тот увидел оседающего на дно неглубокого окопчика бойца, половину черепа которого - вместе с кевларовой каской - снесло осколком, похожим на зазубренное лезвие. Десантник, разбрасывая кровавые брызги, повалился на бетон, как раз на пути упорно катившегося вперед русского танка. А рядом с солдатом лежал гранатомет М136 LAW, взведенный, целый и невредимый, готовый к бою.
   Издав нечленораздельный утробный рык, Макгуайр вскочил на ноги, метнувшись тенью к пластиковому тубусу, мертвой хваткой вцепившись в гранатомет. Человек вышел один на один на бой против сорокатонной боевой машины, защищавшей свой экипаж прочной броней, но, как бы ни крепка она была, могла отыскаться сила и против нее. Танк, сминая широкими гусеницами тела десантников, погибших, не отступив ни на шаг со своих позиций, полз вперед, в какой-то миг подставив полковнику Макгуайру свой борт, и тогда командир батальона не стал мешкать.
   Почувствовав на плече тяжесть гранатомета, семь с половиной килограммов огневой мощи, Эндрю Макгуайр ощутил уверенность в себе. Вокруг еще кипел бой, стрекотали пулеметы, посылая очередь за очередью в надвигавшиеся танки, хлопали гранаты, с шелестом взмывали управляемые ракеты, но все это словно происходило в иной вселенной. Полковник поймал борт танка в прорезь прицела, и, задержав дыхание, нажал на спуск.
   Отдача была почти неощутимой - струя пороховых газов, вырвавшаяся из казенного среза пластиковой трубы М136, компенсировала импульс вырвавшейся из ствола реактивной гранаты. Выстрел был точен - граната НЕАТ, способная прожечь броневую плиту полуметровой толщины, вонзилась между катков русского танка, и луч огня расплавил сталь, проникая в боевое отделение, легко лизнув уложенные вплотную друг к другу снаряды. Взрыв сотряс корпус боевой машины, и полковник увидел, как взлетает сорванная с погона башня, причудливо кувыркаясь в воздухе, точно она ничего не весила.
   Металлический скрежет и рев мотора стряхнули охватившее Макгуайра оцепенение, и полковник увидел ползущую прямо на него бронемашину, густо облепленную русскими пехотинцами. Не колеблясь, офицер вскинул карабин, выпустив по БМП сорокамиллиметровую гранату из подствольного гранатомета М203. боеприпас скользнул по сильно скошенному лобовому листу, и взрыв сбросил русских солдат с брони, а полковник уже поливал бронемашину длинными очередями.
  -- Ублюдки, - рычал Эндрю Макгуайр, вдавив до упора спусковой крючок. - Суки! Подыхайте! Вам меня живым не взять!
   Расстреляв магазин за пару секунд, полковник выщелкнул опустевишй рожок, тотчас вставляя в горловину приемника новый, набитый патронами. Макгуайр видел, как высокоскоростные пули вонзаются в броню русской боевой машины, высекая снопы искр, как очереди сметают русских солдат, прошивая даже тяжелые бронежилеты. Но вот плоская башня бронемашины БМП-2 развернулась, на конце длинного ствола автоматической пушки полыхнуло пламя, и несколько тридцатимиллиметровых снарядов взорвались в опасной близости от полковника, и не думавшего о том, чтобы искать себе укрытие. Но, падая, Эндрю Макгуайр угасающим сознанием уловил, как вспыхивает, разлетаясь на куски, боевая машина пехоты, и над озаренным пламенем летным полем на бреющем проносится пара таких знакомых самолетов с широко раскинутыми прямыми крыльями и бочкообразными гондолами двигателей в задней части фюзеляжа. Звено штурмовиков А-10А "Тандерболт" пролетело на малой высоте, поливая огнем русские танки и бронемашины, а следом за ними мчались, едва не зарываясь носами в землю, боевые вертолеты "Апач".
  
   Отделение десантников под командованием сержанта Джеймса Салливана оказалось в бою задолго до того, как ступило на землю. Вертолеты уже мчались над городскими кварталами, когда впереди поднялось яркое зарево, заставившее удивленно вскрикнуть и пилотов, и бойцов, видевших это завораживающее зрелище. А потом уже стало не до удивления.
  -- Дьявол! - Огненная лента пулеметной трассы вспыхнула в нескольких футах от вертолета, и пилот "Блэк Хока" рванул штурвал, бросая винтокрылую машину в вираж, отчего двое десантников едва не вывалились наружу. - По нам стреляют с земли! Держитесь, парни!
   Сержант Салливан, едва успевший ухватиться за поручень, прежде, чем под ним начал стремительно проваливаться пол кабины, видел, как летевший позади UH-60A "Блэк Хок" буквально распилила пополам очередь русской зенитной установки "Шилка". Пылающие обломки, среди которых с трудом угадывались человеческие тела, посыпались на крыши домов чудовищным ливнем. И в тот же миг зенитная ракета разорвалась возле кабины вертолета AH-64A "Апач", "лидировавшего" группу десантных машин. Увешанный всевозможными ракетами "летающий танк" развернуло боком, и геликоптер, вращаясь вокруг своей оси, рухнул вниз, в густоту городской застройки.
  -- Плотный огонь, - срываясь на истеричный крик, сообщил командир экипажа сержанту. - Нам не прорваться к аэродрому!
   С высоты трех тысяч футов было видно, что на подступах к аэродрому происходит нечто невообразимое. Полыхали взрывы, грохот канонады был слышен даже здесь, заглушая гул турбин "Черного ястреба" и стрекот вращавшегося над головой несущего винта. А с земли била зенитная артиллерия, сплетая мерцающие нити трассеров в плотную сеть, и взмывали ракеты "земля-воздух", создав стену огня на пути стаи вертолетов.
  -- Снижайся! Высаживай нас где угодно - дальше двинемся по земле на своих двоих! Давай вниз, черт возьми, пока нас не сбили на хрен!
   "Черный ястреб" буквально рухнул к земле, подныривая под очереди не успевших толком пристреляться русских зенитчиков. Как бы там ни было, Джеймс Салливан - и в этом его поддерживал каждый боец отделения - предпочитал погибнуть на земле, в честном бою, нежели оставаясь беспомощной мишенью.
  -- Приготовились, парни, - сержант видел, как стремительно приближается земля, а вокруг вырастают из тьмы силуэты высотных домов. Салливан понятия не имел, куда именно они высаживаются, рассчитывая выяснить это потом при помощи навигатора GPS. Но это все позже, а пока - лишь бы ощутить под ногами не шаткий пол десантного отсека вертолета, а твердую землю. - Взвести оружие! Пошли, пошли, пошли!!!
   Едва шасси "Блэк Хока" коснулись мостовой, десантники, напряженные, точно сжатые пружины, посыпались из широких проемов дверей, рассредоточиваясь вокруг особо уязвимого сейчас вертолета.
  -- Обезопасить зону, - надрывался Саливан, плотнее прижимая к плечу приклад штурмовой винтовки М16А2 с сорокамиллиметровым подствольным гранатометом. - Занять круговую оборону!
   На просторной площади, образованной слиянием полудюжины улиц, высаживалось не только отделение Джеймса Салливана. Полдюжины вертолетов "Блэк Хок" по очереди опускались на мостовую, рассыпая вокруг себя готовых к бою десантников, над головами которых описывал круги еще один UH-60A. Стрелки, словно сросшиеся с шестиствольными пулеметами М134 "Миниган", установленными в проемах дверей по обоим бортам, были готовы смести шквалом огня противника, стоит тому появиться в поле их зрения. А еще выше, над крышами домов, барражировал "Апач", пилоты которого только и ждали, чтобы разрядить весь свой арсенал по какой-нибудь цели, желательно, достойной, чтобы тратить на них дорогущие ракеты "Хеллфайр".
  -- Все на земле, сержант, - к Салливану подбежал капрал в сбившейся на затылок каске. - Мы готовы!
   Джеймс Саливан почувствовал неожиданную тоску, наблюдая, как исчезает в высоте вертолет, доставивший сюда его отделение. Винтокрылая машина, при всей своей уязвимости, прочно связывала горстку бойцов со своей дивизией. В прочем, грустить было некогда - к сержанту уже рысью бежал командир роты.
  -- Сержант, я посылаю ваше отделение в боевое охранение, - сообщил лейтенант, еще не пришедший в себя после того, как на его глазах были сбиты сразу два вертолета. - Мы здесь - ротный указал на монитор связанного со спутниковой навигационной системой NAVSTAR портативного компьютера, "упакованного" в кевларовый чехол. - Это площадь Минутка. Нас высадили слишком далеко от цели, дальнейший путь проделаем по земле, на своих двоих. С воздуха нас будут прикрывать "Апачи". Выдвигайтесь на северо-запад по проспекту Ленина в направлении реки Сунжа, сержант. Задача роты - захватить мост через реку, ваша задача - только разведка. Дистанция до главных сил - двести ярдов! В бой не вступать, только если численное превосходство однозначно будет на вашей стороне, сержант! Постоянно оставайтесь на связи. Вперед!
  -- Парни, идем в разведку, - гаркнул Джеймс Салливан, обращаясь к своим бойцам. - Смотреть по сторонам, оружие держать наготове! Пошли, парни!
   Отделение, ощетинившись стволами, двинулось в указанном направлении. Каждый боец, напряженный, словно пружина взведенного курка, старался производить как можно меньше шума, не забывая ни на миг - они на чужой территории, и враг превосходит их во всем. Над головой пророкотал вертолет, словно живое напоминание того, что горстка десантников не останется без поддержки на враждебной земле, но на это никто не обратил внимания - все знали, чего в тесноте городских кварталов, да еще и ночью, на самом деле стоит поддержка с воздуха. Они прошли ярдов шестьсот, когда впереди взревели мощные моторы, а затем тишину разорвал треск автоматных очередей.
  

Глава 5 Спасение

  
   Грозный, Чечня, Россия
   20 мая
  
   Улицы Грозного, погрузившиеся в обманчивую тишину, не имевшую ничего общего со спокойным сном мирного города, вновь содрогнулся от рокота авиационных турбины и стрекота винтов. Стальной рой снова явился с юга, перевалив через кавказские горы, и, оставив позади увенчанные снежными коронами пики, сотни вертолетов заполонили небо над чеченской столицей.
   Высадка десанта Сто первой дивизии произошла совсем не так, как планировали в американском штабе. Поначалу все шло гладко - первыми в атаку устремились штурмовые вертолеты "Апач", вооруженные противотанковыми ракетами AGM-114 "Хеллфайр", и легкие машины "Кайова Уорриор", винтокрылые дозорные и разведчики, также несущие "Хеллфайры" или блоки неуправляемых ракет калибром семьдесят миллиметров. Но навстречу американским ракетам взвились управляемые снаряды "земля-воздух" зенитно-ракетных комплексов "Стрела-10М4" и "Игла", чернильную тьму неба прорезали потоки трассеров, выпущенных укрытыми в городских кварталах, в самой густоте застройки, самоходками ЗСУ-23-4 "Шилка" и зенитными пулеметами ДШКМ и "Утес". В небе расцвели бутоны взрывов, полыхнула мерцающая сеть, и ринувшиеся в атаку боевые вертолеты запутались в ней, падая на землю пылающими кусками железа.
  -- Генерал, сэр, русские стянули к аэродрому все свои зенитные средства, - сообщил Мэтью Камински командующий Сто первой воздушно-штурмовой дивизией. - Мои пилоты не могут прорваться сквозь их заградительный огонь, генерал. Мы уже потеряли четыре машины, еще несколько вертолетов получили повреждения, совершив вынужденную посадку где-то в расположении русских войск. Необходимо подавить противовоздушную оборону русских, уничтожить все их зенитные ракеты, иначе наши потери возрастут еще больше, сэр!
  -- Русские начали атаку на аэродром, обрушили на него настоящий шквал огня из гаубиц и реактивных установок. Нужно доставить подкрепление туда, ведь это ваши братья по оружие погибают сейчас! Иначе все ваши потери точно окажутся напрасными!
  -- Мои пилоты готовы на многое, но я не в праве приказать им совершить самоубийство, генерал! Прорываться к аэродрому - значит потерять десятки машин еще до того, как они высадят десант. Я предлагаю производить высадку в центральной части города, фактически - в тылу противника, и оттуда уже развивать наступление. Русские войска почти все стянуты к аэродрому, мы ударим им в спину и, пользуясь эффектом внезапности, дезориентируем противника, а там уже подойдут и подразделения вашей Десятой пехотной, и тогда с русскими будет покончено.
  -- Прикажите высаживать ваших бойцов в безопасной зоне, и пусть они все продвигаются в направлении аэродрома, - решил Мэтью Камински. - Их поддержит штурмовая авиация, а истребители "Файтинг Фалкон" займутся зенитными установками русским. Мы расчистим путь вашим вертолетам, генерал!
   Командующий Десятой легкой пехотной дивизией не мог видеть из своего штаба в Тбилиси, что творилось в эти минуты над Грозным. Вертолеты, и ударные машины "Апач", и "Блэк Хоки" с десантом, волнами накатывали на город, небо над которым озарили многочисленные вспышки взрывов, прочертили полосы трассеров. За штурвалами американских вертолетов сидели храбрые люди, но и им изменяла выдержка, особенно при виде падающей на землю машины своих товарищей, охваченной пламенем.
   Если бы генерал Камински не отдал приказ, это едва ли что-то изменило бы - настал момент, когда инстинкт самосохранения оказался превыше всех и всяческих приказов. Разворачиваясь, "Черные ястребы" приземлялись на самых окраинах чеченской столицы, и высадившимся десантникам предстояло проделать долгий путь по запутанным лабиринтам городских улиц, прежде, чем соединиться со своими товарищами, из последних сил отбивавшими атаки русских. Путь этот предстояло преодолеть отнюдь не всем.
  
   Командующий объединенной группировкой войск в Чеченской республике узнал о десанте врага слишком поздно - увлеченный успешной атакой на позиции высадившихся день назад врагов, генерал не смог вовремя ощутить происходящие изменения. Ну а потом план его стал рушиться, как карточный домик. А ведь поначалу все шло очень даже неплохо.
   Сергей Буров видел, как волны огня поглотили аэродром, когда разом ударили десятки минометов и самоходных гаубиц. Командующий не впервые наблюдал ночной бой - пусть прежде это и были только учения - и всякий раз картина производила неизгладимое впечатление. Вспышки взрывов и мерцание осветительных снарядов превратили ночь в день, стаями растревоженных светлячков взвились трассеры, огненными нитями протягиваясь над "нейтральной территорией". Здесь правил бал огонь, направляемый несгибаемой волей людей и жадно поглощавший людские же жизни, в какой-то миг совершенно переставшие иметь цену. С русской стороны разом грянули десятки орудий и минометов, в ответ "заговорили" десятки пулеметов, поддержанные залпами противотанковых ракет. Пулеметы заговорили... и умолкли после второго залпа, когда их глотки заткнули русские снаряды.
   Этот бой выиграла артиллерия - всем прочим осталось лишь пройти по полю сражения, собирая трофеи и добивая чудом уцелевших врагов. "Гвоздики" посылали снаряды два ли не в зенит, и те, совершая неуправляемый полет по весьма крутой траектории, почти отвесно обрушивались на линию обороны американцев, погребая защитников аэродрома под грудами битого кирпича и бетонной крошки. Некоторые же самоходки, позиции которых находились в близости от аэродрома, выкатывали едва ли не на летное поле, огнем прямой наводкой расчищая путь выдвинувшимся вперед танкам Сорок второй гвардейской мотострелковой дивизии. Старые, но надежные Т-62М молотили из пушек и спаренных пулеметом, подминая своими стальными "телами" то, что еще пару минут назад казалось прочной линией обороны.
  -- Огонь не ослаблять, - надрывался генерал Буров. - К черту потери, не останавливаться ни на секунду! Сомните их, пока чертовы янки не опомнились!
   Американцы подготовились неплохо, использовав все доступные средства, но подавляющее превосходство во всем - технике, людях, боеприпасах - было не на их стороне. Несколько танков и бронемашин подорвались на минах, другие оказались жертвами противотанковых ракет и гранатометов, что вели огонь в упор со считанных десятков метров. Но это была агония - орудия и минометы вели шквальный огонь, снаряды падали в опасной близости от собственной пехоты, следовавшей за танками, и ответные выстрелы звучали все реже.
  -- Противник отступил к зданию терминала и пытается закрепиться там, товарищ генерал! По расчетам, там может быть до двух рот пехоты с портативными противотанковыми средствами!
  -- Танкам - стоп, - немедленно среагировал Буров - каждый танк был тем более ценной фигурой, чем меньше их оставалось в строю, так что нечего жертвовать боевыми машинами в бессмысленных лобовых атаках. - Передайте целеуказание артиллеристам и минометчикам. Если янки не сложат оружие - сравнять терминал и всех, кто находится там, с землей!
  -- Так зачем же медлить? Хватит и одного залпа, можно отдать приказ прямо сейчас!
  -- Нам нужны пленные, нужны заложники, живой щит, - неожиданно сообщил генерал. - Численный перевес все равно на стороне врага, но, надеюсь, американцы не станут бомбить собственных солдат. Поэтому я хочу дать янки шанс остаться в живых - они еще могут послужить нам!
   Приказ разнесся по эфиру, и стальная волна словно лишилась своей мощи - цепь танков Т-62М замерла не более чем в километре от обугленного, зиявшего многочисленными проломами и пробоинами от снарядов здания терминала аэропорта. В прочем, остановились не все. Сергей Буров видел со своего наблюдательного пункта, может, вынесенного чуть ближе к переднему краю, чем следовало, как одна из машин вырвалась из строя, приблизившись метров на триста к зданию, в стенах которого укрылись последние оставшиеся в живых американские бойцы.
  -- Идиот, - сокрушенно выдохнул кто-то за спиной генерала. - Глупец! Куда?! Назад! Жми назад!
   Сразу несколько окон терминала озарились неяркими вспышками, и к танку устремились огненные стрелы реактивных противотанковых гранат. Залп американских десантников был точен. Несколько гранат все же "сняли" навешанные на борта Т-62М решетчатые экраны, и струи плазмы бессильно лизнули броню, но, по меньшей мере, два выстрела оказались достаточно точны - одна из гранат угодила в скулу башни, вторая - в лобовой лист корпуса, точно над местом механика-водителя. Внешне все выглядело скромно - вспышки на броне, искры, и танк неподвижно застывает напротив входа в терминал. Но каждый, кто видел это, знал, что экипаж превратился в обугленные головешки за пару секунд, когда боевое отделение наполнилось огнем почти космической температуры.
  -- Огня не открывать, - рявкнул Буров, зная, что танкисты могут, забыв про приказ, поквитаться с американцами за жизни товарищей, парой залпов сровняв с землей терминал и под руинами его похоронив тех, кто там находился. Поразительно и, кажется, совершенно невероятно - сейчас генерал больше всего хотел сберечь оставшихся в живых врагов, а потому скомандовал: - Не стрелять! Кто ослушается, лично задавлю эту сволочь!
   Буров еще что-то гневно, с властным нажимом говорил, когда сразу два танка вспыхнули, с грохотом разлетевшись на куски, и генералу показалось, что за секунду до этого что-то мелькнуло в небе, оставляя за собой чуть заметным дымный след. А затем небо разорвалось потоком огня, и командующий увидел, как в башню и корпус еще одного Т-62М вонзаются десятки трассирующих снарядов, прошивая стальную броню, точно бумагу. А мгновение спустя над полем почти выигранного боя с ревом промчались две черные тени, два вражеских самолета.
  -- Воздух!!! Все в укрытие!
   Кто-то подхватил Бурова, оттолкнул, сбил с ног, повалив на землю, и сам навалился сверху, и тотчас земля дрогнула от взрыва, зазвенело в ушах, а в нос ударил кислый запах пороховой гари и горелой человеческой плоти.
  -- Это бомбы! Черт, рядом совсем легли, - с каким-то странным удивлением произнес кто-то рядом - голос звучал глухо, невнятно, словно в уши Бурова было набито по пачке ваты. - Да, еще бы метров пять правее... Эй, что с генералом? Он цел? Что с ним?!
   Тот, кто собой закрыл Бурова от американских бомб, слез с генерала, протянув руку, чтобы тот смог подняться - командующий узнал в молодом майоре одного из штабных офицеров - помог отряхнуть порядком запачкавшийся камуфляж. А Буров, не обращая внимания ни на испуганную суету, ни на окровавленные, разорванные на куски тела своих бойцов и офицеров, разбросанные всюду, пристальным взглядом провожал пару штурмовиков "Тандерболт", продолжавших поливать огнем ворвавшиеся на летное поле русские танки и бронемашины.
  -- Товарищ генерал? Товарищ генерал, вы целы? Все в порядке?
  -- Какого черта? - с неожиданной злобой рявкнул Буров, заставив встревоженного офицера испуганно отскочить на пару шагов назад, наткнувшись на чье-то тело и едва не повалившись на него. - Это американцы! Немедленно сбить штурмовики! Уничтожьте их! Продолжить атаку! Прикончите всех янки!
   Звено "Тандерболтов", замкнув круг над аэродромом Грозный-Северный, вновь заходило на цель. Штурмовики были готовы обрушить на своих врагов губительный огонь семиствольных пушек "Эвенджер", шквал огня, для которого не было преград. И на земле видели угрозу, а потому не дожидались приказа генерала. По штурмовикам разом ударили зенитные пулеметы ДШКМ с уцелевших танков, к ним присоединились и автоматические пушки БМП-2, поставившие на пути "Бородавочников" плотнейшую завесу, сотканную из свинца.
   Один из американских пилотов не выдержал - даже зная, что ты защищен прочной броней, трудно вести самолет, когда в лицо хлещет пламя, когда сотни трассеров, кажется, направлены только в тебя. Летчик отвернул, набирая высоту, и в этот миг "очнулась" самоходная зенитная установка "Шилка", дожидавшаяся своего часа, укрывшись между домов, там, куда не проникали обращенные вниз из поднебесья взгляды американских самолетов-шпионов. Четыре ствола ЗСУ-23-4 могли пригодиться и при атаке позиций американских десантников, но Буров решил придержать ее, и теперь поток малокалиберных снарядов буквально разорвал "Тандерболт", отрубив один из двигателей, пробив плоскости, добравшись до топливных баков. Удивительно, но штурмовик не загорелся - с земли видели, как истерзанный самолет ушел куда-то на юг, скрывшись за горизонтом, и, как ни пытались, не услышали отдаленный грохот взрыва.
   Второй летчик оказался крепче духом. Снизившийся до высоты не более пятидесяти метров "Тандерболт" прорвался сквозь заградительный огонь, вбив очередь тридцатимиллиметровых бронебойных снарядов PGU-14/B в один из танков. Сердечники из обедненного урана, намного более тяжелого и плотного, чем стальные сплавы, рвали броню, добираясь до внутренностей Т-62М. Боевая машина вспыхнула, а штурмовик, промчавшись дальше, взвился в небо, выполняя разворот и готовясь к новому заходу. В этот миг его и настиг ответный огонь "Шилки", выкатившейся на летное поле и задравшей связку стволов почти в зенит. Самолет, получив десятки попаданий, не добрался до земли - взрыв разметал его на куски, погубив пилота, которому так и не пришлось воспользоваться катапультой.
  -- Сбит, - прошептал Сергей Буров, губы которого скривились в неестественной улыбке - генерал еще не вполне пришел в себя. - И второй сбит! Получите, выродки!
   Радость была не долгой - несколько вертолетов "Апач", таких узнаваемых благодаря огромным фонарям кабины и громоздким мотогондолам по бокам узкого фюзеляжа, со стрекотом промчались над полем боя. Из-под фюзеляжа каждой машины било пламя - вертолеты обрушили на аэродром огонь из автоматических пушек М230А1, установленных на подфюзеляжных турелях. Тридцатимиллиметровые фугасно-кумулятивные снаряды М789 с легкостью рвали тонкую броню БМП-2, разбивая головки прицелов на танках, и сметая с их башен установленные открыто на шкворнях зенитные пулеметы.
   Зенитная установка "Шилка", не прекращавшая огня, просуществовала еще минуты две - именно столько потребовалось экипажам "Апачей", чтобы обнаружить цель и навести на нее свое оружие. Сразу две ракеты "Хеллфайр", выпущенные парой вертолетов АН-64А, ударили в борта самоходки, прожигая тонкую броню иглами кумулятивных струй. Мгновения оказалось достаточно, чтобы жадное пламя добралось до укладки, в которой оставались еще сотни снарядов, и взрыв боекомплекта разнес "Шилку" на куски, осыпав раскаленными осколками даже тех, кто находился в сотне метров от нее.
  -- Товарищ генерал, - вестовой, неожиданно, словно из-под земли появившийся перед Буровым, был испуган и растерян, успев увидеть, как гибнет с таким трудом собранная армия под беспощадными ударами с воздуха, которым защитники Грозного, несмотря на все усилия, мало что могли противопоставить. - Товарищ генерал, американцы высадили вертолетный десант в черте города!
  -- Где именно? В каком количестве?
  -- Невозможно определить! Они высадились по всему городу, в основном, южнее Сунжи, и небольшими группами движутся на север. Наши зенитчики сбили или повредили несколько их вертолетов, но сорвать высадку не смогли - янки слишком много! Они у нас в тылу, товарищ генерал! Они окружают нас!
  -- Отставить! - Голос Бурова звенел, точно булатный клинок. - Прекратить панику! Всем средствам противовоздушной обороны - прикрывать наземные силы. Все подразделения резерва приказываю немедленно направить к Сунже. Мосты, защищайте мосты! Их пехоту нельзя пустить на наш берег, а с вертолетами разберемся!
   Приказ оказал желаемое действие. Офицеры, увидевшие, как почти одержанная победа превращается в поражение, как один за другим вспыхивают казавшиеся непобедимыми танки, были на грани паники, но железная уверенность генерала вернула им волю. Они снова стали армией, войском, пусть и понесшим потери, но еще вполне боеспособным, тем более, на своей территории, где знаком был каждый закоулок, каждый камень. Они оставались солдатами, и вспомнить об этом заставил жесткий окрик генерала, несмотря на недавнюю рану и свежую контузию, продолжавшего управлять боем.
  
   Взвод старшего сержанта Бурцева выступил одним из первых, едва только получив приказ, и вот уже верениц бронетранспортеров и грузовиков двинулась к набережной Сунжи. Бойцы, уже решившие, что на этот раз им достанется лишь роль зрителей, и приготовившиеся с возможным комфортом наблюдать за разгромом горские десантников-янки, передергивали затворы автоматов, передавая друг другу набитые патронами рожки нервно шутили, пытаясь скрыть волнение.
   Американцы перебросили в Грозный подкрепление для своих, - сообщил перед маршем командовавший сводным взводом лейтенант, на голове которого, выступая из-под каски, белела свежая повязка, на которой кое-где уже проступила кровь. - Они действуют малыми группами при поддержке авиации. Янки движутся с юга к Сунже, хотят ударить нам в спину. Мы должны этому помешать, должны остановить их!
   Олег Бурцев, в прочем, не был уверен, что у них получится отбросить свежих, полных сил, отлично вооруженных американских десантников, на стороне которых воевали бронированные вертолеты "Апач". Взвод, одним из отделений которого сейчас командовал старший сержант, целиком состоял из раненых бойцов, тех, что покрепче, что могли держаться на ногах и держать оружие. Сам Олег, придя в себя после близкого разрыва снаряда - черт возьми, своего снаряда! - не сразу понял, что не оказался вновь в плену после отчаянной попытки побега. А когда сознание вернулось к гвардейцу окончательно, он первым делом потребовал оружие, чтобы вновь оказаться в бою.
  -- У вас серьезная контузия, старший сержант, - раздраженно произнес врач, капитан с красными от недосыпания глазами, накинувший поверх полевого камуфляжа мятый халат, из белого превратившийся уже в пятнисто-серый. - Все, парень, ты свое отвоевал. Там, - сержант кивком головы указал куда-то в угол импровизированной палаты, в которую на время превратился холл обычного магазина - ближайшего к месту боя неповрежденного здания, - там справятся как-нибудь и без тебя.
  -- Весь мой взвод там остался, все пацаны мои! Товарищ капитан, я должен быть в бою, а не на койке валяться!
   Он действительно хотел отомстить. Перед глазами старшего сержанта стояли искаженные болью, окровавленные лица товарищей, оставшихся в казарме, разрушенной американской бомбой. Он видел их тела, измятые, изломанные, разорванные на куски, но помнил каждого живым, веселым, полным сил и азарта. Вместе они провели немало недель на горных блокпостах, живыми выходя из разных переделок, а смерть настигла там, где о ней почти забывали, где всем казалось, что они наконец-то в безопасности. И еще Олег хотел смыть позор ничтожно долгого, но столь постыдного плена, доказав самому себе, что он - боец, мужчина, взяв сторицей со своих врагов, сумевших заронить в его сердце страх.
  -- Что за шум? Почему возмущаетесь, больной?!
   Олег умолк, увидев ворвавшегося в "палату", где кроме сержанта находилось еще человек десять таких же "полураненых", офицера в полном снаряжении, а капитан-медик вытянулся по стойке смирно, впившись в того взглядом усталых глаз.
   Капитан, сейчас нужен каждый боец, - злым, не терпящим возражений тоном, произнес незнакомый офицер. - Каждый, у кого хватит сил, чтобы спустить курок. Что с этим сержантом?
  -- Контузия, товарищ подполковник, - торопливо ответил военврач, первым разглядевший погоны, выглядывавшие из-под лямок разгрузочного жилета, набитого магазинами гранатами так, что кармашки едва не лопались по швам.
  -- У меня в атаку не ходят только мертвецы, капитан! если гвардеец хочет воевать, пусть воюет, пока еще может держаться на ногах. - И уже Бурцеву, неловко поднявшемуся с койки, и при том едва не свалившемуся с ног, когда вдруг голова пошла кругом. - Поступаете в распоряжение старшего лейтенанта Удалова! Оружие и снаряжение получите у него же. Вопросы, гвардии старший сержант?
  -- Вопросов нет, товарищ полковник! Разрешите идти?
  -- Бегом, сержант!
   Всего под командованием старшего лейтенанта оказалось человек тридцать, большей частью - легко раненые или контуженые. Здесь были мотострелки, и десантники, и даже пара бойцов Внутренних войск - видовая принадлежность перестала иметь значение, все выполняли один приказ. В прочем, долгое время взвод, получивший в свое распоряжение пару потертых бронетранспортеров, просто ждал, пока другие добивали американцев, став чем-то вроде резерва, едва ли достаточно надежного, чтобы всерьез полагаться на него. Но все изменилось, когда над Грозным вновь промчались вражеские вертолеты.
  -- Нужно удержать американцев за рекой, пока наши здесь не закончить все свои дела, - сообщил командир взвода, успевший "поймать" уже осколок, и теперь жаждавший вернуть противнику долг. - Нам приказано усилить охрану моста через Сунжу и не пропустить через него противника. Задача ясна, товарищи бойцы? Тогда выполнять!
   Отведенные в тыл, во второй эшелон подразделения, ускользая от атак американской авиации, буквально "повисшей" над городом, рвались к водной ленте, наискось рассекшей Грозный на две части, тому рубежу, удержав который, можно было еще вырвать шанс если и не на победу, то хотя бы на достойное поражение, а не простой разгром. Все спешили, понимая важность этой черты, но первым к мосту через Сунжу подоспел вовсе не взвод старшего лейтенанта Удалова.
  
   Сержант Джеймс Салливан слышал лишь хриплое дыхание, дробный топот тяжелых ботинок, да треск стеклянного крошева под толстыми подошвами, заглушавшие все прочие звуки. Десантники бежали по широкой улице, забитой брошенными автомобилями, перемещаясь от дома к дому, стараясь всегда иметь за спиной и хотя бы с одного бока надежное прикрытие. Несколько раз на пути отделения встречались воронки от бомб, похожие на свежевырытые могилы, пару раз пришлось огибать завалы - руины разрушенных при авиаударе зданий почти полностью перекрывали улицу. Их никто не пытался остановить довольно долгое время, но все закончилось, когда сумрак прорезал яркий свет фар, и их тьмы с грозным скрежетом появились русские бронемашины.
  -- К бою, - рявкнул Салливан, испуганной птицей метнувшись к ближайшему дому и на бегу передергивая затвор карабина. - Гранатометчики - вперед, пулеметчикам отойти на фланги! Огонь только по команде!
   Отделение, подстегнутое приказом, распалось в цепь, сдвоив ряды. Два пулеметчика с 5,56-миллиметровыми М249 SAW отступили под прикрытие стен домов, направив стволы куда-то в темноту. А в первую линию выступили два бойца, вооруженные ручными гранатометами М136, самым мощным оружием, какое было сейчас у десантников. Кумулятивные гранаты, способные пробить с двухсот метров броневую плиту толщиной сорок пять сантиметров, представляли угрозу даже для танка, и потому Джеймс Салливан не испытывал особого страха, ожидая, когда же появится враг.
  -- Нам приказано не вступать в бой, сержант! Мы же выдадим себя тотчас, сделав первый выстрел, сэр!
   Капрал был взволнован и испуган - в темноте, рассеиваемой только слабым светом звезд, было видно, как кровь отхлынула от его лица, ставшего белым, словно мел. Он боялся предстоящей стычки, почти не пытаясь задавить этот страх.
  -- Может, нам лечь посреди мостовой и позволить русским покататься по себе, капрал? - Сержант Салливан был зол, а вот страху в его сердце места уже не нашлось. - Отставить! Я помню приказ, но противник о нем, кажется, не знает, и хочет навязать нам бой. Если русские отвернут, мы двинемся дальше, но если выйдут прямо на нас, мы уничтожим их всех!
   Десантники едва не пропустили тот момент, когда сумрак выдавил из себя первую бронемашину. Гусеничная БМП, густо облепленная русскими пехотинцами, выползла точно на позиции отделения, подминая под себя асфальт, а за ней смутно угадывался силуэт еще одной машины. Яркий свет фар ударил десантникам в глаза, на миг ослепив их, и, прежде чем экипаж БМП смог бы понять, что видит перед собой противника, Джеймс Салливан, срываясь на крик, скомандовал:
  -- Огонь!!!
   Гранатометчики выстрелили одновременно, со ста метров послав реактивные гранаты в лоб русской БМП. Вспыхнуло, прогремел взрыв, и с охваченной огнем бронемашины на мостовую посыпались солдаты, отчетливо видимые на фоне полыхающего костра, в который мгновенно превратилась бронемашина.
  -- Огонь из всех стволов! - прокричал сержант Салливан, и сам, подавая пример бойцам, первым выстрелил по толпе русских из подствольного гранатомета. - Огонь!
   Противник, ошеломленный внезапным нападением, замешкался, и рой пуль смел русских солдат, бросая на выщербленный асфальт окровавленные, нашпигованные свинцом тела. Семь винтовок М16А2 били в упор, а с флангов, зажимая врага в клещи, ударили пулеметы, и нити трассеров наискось пересекли улицу.
  -- Не ослаблять огня! Прижмите ублюдков к земле!!!
   Джеймс Салливан расстрелял магазин, все тридцать патронов, за полминуты, стремясь подавить противника огнем, и не думая в этот миг о меткости. Услышав вместо очередного выстрела сухой щелчок ударника, сержант открыл казенник подствольного гранатомета М203, загнав в камору цилиндр осколочной гранаты М406 со скругленной головной частью, и, прижав плотнее к плечу приклад винтовки, нажал на спуск, увидев секунду спустя, как взрыв сбивает русских с ног. А спустя еще несколько секунд завесу огня, поднявшуюся над корпусом БМП, вспорол изнутри заостренный нос русского бронетранспортера, и по горстке десантников ударили тугие струи раскаленного свинца.
  
   Двигавшаяся первой БМП-2 вспыхнула мгновенно, и Сергей Кукушкин сам не понял, когда успел скатиться с крыши бронетранспортера. Неловко приземлившись, вскрикнув от боли, пронзившей ногу, капитан перекатился через голову, прижимая к себе со всей возможной нежностью автомат, точно тот был его ребенком. Вокруг метались люди, кто-то был цел и невредим, хотя и весьма напуган, а кто-то, охваченный пламенем - брызги горящего топлива разлетелись на десятки шагов от подбитой БМП.
  -- Засада, - ревели над головой сжавшегося в комок Кукушкина, прильнувшего к шершавой стене ближайшего дома. - Противник впереди! Открыть огонь!
   Никто не ожидал здесь встретить врага, хотя об американском десанте знали. Маленький отряд, всего две бронемашины и чуть более двух десятков бойцов, пересек мост через Сунжу, двигаясь в авангарде подходивших из северной части города подразделений. Им удалось не попасться на глаза пилотам вражеских вертолетов, круживших над городом, да те и не особо старались - бой шел возле аэродрома, все силы требовались там, так что "Апачам" некогда было заниматься свободной охотой. Отряд передвигался, соблюдая все меры предосторожности, но стал мишенью для тех, кто оказался еще более осторожным и скрытным.
   Сергей Кукушкин прижался к холодной стене, стиснув цевье своего АКС-74У. капитан видел, как гибнет его отряд, те люди, которых за время, проеденное вместе, в постоянной готовности к бою, он был готов назвать чуть ли не братьями. Впереди живыми факелами метались несчастные, истошно крича от боли, а кто-то уже неподвижно лежал на земле, больше не делая попытки встать. Нужно было стрелять - это Кукушкин знал точно - но сил, чтобы встать, вскинуть оружие и нажать на спуск, не было. Чужие пули свистели над головой, с визгом вонзаясь в камень, рикошетом отлетая от брони БМП, и не хотелось даже думать о том, что будет, если один из этих свинцовых конусов вопьется в такую податливую человеческую плоть. Капитану стало страшно.
   Головная БМП приняла на себя первый удар противника, перестав существовать, но, точно щит, заслонив своим массивным корпусом, тех, кто следовал за ней. На асфальте всюду были разбросаны тела пехотинцев, сброшенных взрывом с бронемашины, но хватало и живых. Заговорили "Калашниковы", посылая поток пуль в темноту, и оттуда тотчас пришел страшный ответ - ударившие в упор пулеметы смели оставшихся на ногах русских солдат, бросая их на стены, точно тряпичные куклы.
  -- Суки!!!
   Капитан Сергей Кукушкин, вдруг переставший бояться смерти, выпрямился во весь рост, шагнув навстречу протянувшимся из сумрака огненными нитям пулеметных трасс. Он даже успел выпустить в пустоту короткую очередь, прежде чем рядом, буквально в паре шагов, с глухим хлопком разорвалась граната, и ударная волна легко сбила пилота с ног.
   Противники вели огонь в упор, их разделяло каких-то сто-сто пятьдесят метров, а с боков стискивали монолиты многоэтажных домов, так что почти каждая пуля, даже выпущенная наугад, находила цель. Упав, встать вновь было уже невозможно - едва только оторвав от земли голову, запросто можно было лишиться ее, срезанной очередью американского пулеметчика, точно чудовищной бритвой.
   Раненые кричали, пытаясь ползти, размазывая за собой кровавые следы, беспорядочно лаяли автоматы, но все эти звуки Сергей Кукушкин слышал, будто через подушку. И только раздавшийся над головой рев мотора привел капитана в себя - пилот откатился к тротуару, пропуская ринувшийся в атаку бронетранспортер.
   Вылетев вперед, БТР-80 обрушил на противников шквал огня из обоих пулеметов, ставя непреодолимый заслон между американцами и русскими солдатами, а последних уже приводил в чувство старший прапорщик Серов.
  -- Открыть ответный огонь! Назад, назад, живее, - надрывался командир отряда, не более чем за минуту сократившегося вдвое. - Отходим! Раненых грузите внутрь, остальные - на броню!
   Кто-то подхватил Кукушкина, втаскивая его на крышу бронетранспортера, вбивавшегося в сумрак впереди очередь за очередью из спаренного ПКТ, к которому порой присоединялся и крупнокалиберный КПВТ, для которого, в прочем, достойных целей здесь не было. Инстинктивно капитан ухватился свободной рукой за поручень на борту бронемашины, и в этот момент БТР резко рванулся назад, продолжая обстреливать позиции противника из пулеметов.
   Рядом хлопнули сразу две гранаты, и нескольких человек смахнуло наземь волной осколков, а затем по броне защелкали свинцовыми градинами прилетевшие из темноты пули. Кукушкин, нырнув за башню бронетранспортера, видел, как пулеметная очередь оторвала находившемуся рядом бойцу обе ноги, и тот свалился под колеса бронемашины, успев еще коротко вскрикнуть перед смертью.
   Сергей, дрожащими руками с третьей или четвертой попытки вставив в приемник новый магазин - один он уже израсходовал, не думая экономить патроны - дал длинную очередь в темноту, озарявшуюся вспышками чужих выстрелов, потом добавив еще пару коротких. Стреляли и те, кто был рядом, а в ответ летели гранаты, взрывавшиеся под колесами БТР, и молотили пулеметы, огненными бичами очередей хлеставшие по тонкой броне.
  -- Жми, - закричал прапорщик Серов в открытый люк механика-водителя. - Вытаскивай нас отсюда, парень! Давай!!!
   Бронетранспортер рванулся назад, уходя из-под огня, так резко, что кое-кто едва не свалился с брони взбесившегося железного коня. И все же они вырвались - противник прекратил огонь, позволяя оставшимся защитникам Грозного уйти, словно признав их стойкость и мужество. Нет, враг вовсе не дарил им жизнь, просто, согласился забрать ее себе чуточку позже, но и этого уже было очень много.
   Еще пару кварталов бронемашина пятилась, поводя из стороны в сторону стволами спаренных пулеметов, и только убедившись, что опасности больше нет, водитель развернулся. Они выскочили на мост через Сунжу как раз в тот миг, когда с другой стороны на него уже втягивалась небольшая автоколонна. Кто-то спрыгивал с грузовиков, тяжелых армейских "Уралов", радостно размахивая руками, и бежал навстречу иссеченному пулями бронетранспортеру. Гул моторов заглушал все, и потому никто не услышал стрекот лопастей, надвинувшийся из поднебесья. А в следующий миг огненная стрела противотанковой ракеты, вспоров тьму, ударила в борт одной из бронемашин.
  
   Чтобы успокоить своих людей, Джеймсу Салливану пришлось трижды повторить команду, и только тогда десантники прекратили огонь, не сразу поняв, что живых врагов перед ними больше нет. Хрипло дыша, люди смотрели друг на друга остекленевшими глазами - для многих это был первый бой, и не все еще осознали, что он закончился их победой.
  -- Не стрелять, - еще раз крикнул сержант, вскидывая на плечо свою М16А2. - Довольно! Осмотреться! Доложить о потерях!
  -- Черт возьми, целый взвод положили, - воскликнул кто-то дрожащим от возбуждения голосом слева от командира. - Надрали русским задницы, мать их!
   Пламя, терзавшее подбитую БМП, уже угасло, пожрав все, до чего смогло дотянуться, и оставив только обугленную, покрытую копотью коробку, зиявшую провалами распахнутых люков. Но все равно были видны многочисленные тела, лежавшие на мостовой в самых странных и причудливых позах.
  -- Сержант, сэр, - к Салливану приблизился один из десантников, попытавшись принять уставную стойку смирно. - Сэр, капрал Стил... - солдат замялся, не зная, какое слово подобрать. - Пулеметная очередь, в упор. Боюсь, что он...
  -- Он был хорошим парнем и неплохим солдатом, - сухо кивнул Джеймс Салливан. - И он знал, на что идет, едва только завербовавшись в армию. И все мы знаем, каков риск. Капрал с четью исполнил свой долг, а мы с вами, парни, сделаем все, чтобы его смерть не оказалась напрасной.
   Джеймс Салливан видел все поле боя, как на ладони, и чувствовал... нет, не радость, конечно - не может радоваться командир, теряющий своих солдат. И все же размен был в высшей степени справедлив, во всяком случае, в глазах сержанта. Один его боец против скольких? Пятнадцати? Двадцати убитых русских? Всего одной жизнью они заплатили за уничтоженную бронемашину, способную, будь ее экипаж чуть более удачлив, остановить атаку целой роты. Первый бой принес удовлетворение, и лишь немного огорчения - лучше, конечно, обойтись совсем без потерь - но это было только начало.
  -- Не расслабляться, парни! Смит, Родригес, идете в дозор, - приказал сержант, назвав первых попавшихся ему на глаза бойцов. - Проверьте, нет ли впереди русских. Бой не принимать, действовать как можно тише! Радист, ко мне! Дай связь с ротой, живее!
   Пришлось подождать еще полчаса, пока подтягивались главные силы роты, растянувшиеся на несколько кварталов. Разведчики тем временем ушли и вскоре вернулись, сообщив об активности в районе моста, где заметили немало русских машин и бронетранспортеров.
  -- Хотят укрепиться на другом берегу, задержать нас здесь, - догадался сержант Салливан. - А пока разделаются с теми парнями, что остались на аэродроме.
  -- Мост нужно взять немедленно, - отрезал командир роты, почти полностью собравшейся уже в одном квартале от берега Сунжи, с которой действительно доносился звук моторов - враг готовился к обороне. - Нас поддержит авиация, и под прикрытием вертолетов мы выйдем на мост и оттесним от него русских.
  -- Сэр, у нас патронов только на один бой! Пришлось неплохо пострелять по этим русским, сэр!
  -- Значит, этот единственный бой вы должны выиграть, сержант, - отрезал ротный, наблюдая, как к набережной подтягиваются отставшие отделения, занимая свои позиции для атаки. Рота готовилась к броску, а в тылу ее уже суетились минометчики, сноровисто устанавливавшие трубы-стволы легких шестидесятимиллиметровых М224 на опорные треноги. - Марш на исходные, и ждите команды!
   Приборы ночного видения позволяли наблюдать за нервной суетой русских на мосту и противоположном берегу. Откуда-то из-за домов выползали приземистые "туши" бронетранспортеров, наставлявших толстые стволы крупнокалиберных пулеметов на уже занятый противником берег, а между ними мелькали фигурки солдат. Их было много, очень много.
   Вертолеты, едва различимые в темноте, с грохотом пронеслись над замершими в напряженном ожидании десантниками, нервно тискавшими ложа штурмовых винтовок, вытирая шероховатый пластик до зеркального блеска. Тяжеловесный "Апач", пролетев над крышами домов, завис ад водной гладью, справа от моста, а слева уже заходил легкий геликоптер-разведчик "Кайова Уорриор". Русские, конечно, услышали шум турбин, но потратили несколько лишних секунд, чтобы обнаружить угрозу. Эти секунды оказались решающими.
   "Апач" ударил первым - из-под плоскостей винтокрылого штурмовика сорвалась ракета "Хеллфайр", в упор поразившая выехавший на мост бронетранспортер, и тотчас на скопившихся рядом солдат, сбитых с ног ударной волной, обрушился шквальный огонь бортовой пушки М230А1. Тридцатимиллиметровые снаряды, разрываясь в гуще людей, производили чудовищное опустошение, слышались резко обрывавшиеся крики, во все стороны летели ошметки тел, а пилоты продолжали методично отстреливать еще живых защитников моста. Тем временем "Кайова" накрыла противоположный берег залпом неуправляемых ракет FFAR. Семидесятимиллиметровые реактивные снаряды посыпались на головы ошеломленных русских солдат - те едва ли могли видеть противника, а вот американцы благодаря мачтовой системе наблюдения MMS, сферический обтекатель которой был установлен на втулке несущего винта, точно знали, где находятся их цели.
   "Артиллерийская подготовка" была недолгой, но интенсивной. Расстреляв весь запас ракет, "Кайова", с каждого борта которой было подвешено по одному семизарядному контейнеру, отошла в сторону, в то время, как "Апач" продолжал методично обрабатывать позиции противника из пушки, время от времени выпуская неуправляемые ракеты. С земли к вертолету протянулись нити пулеметных трасс, безнадежно проходившие мимо цели, уцелевшие солдаты открыли огонь из автоматов, просто, чтобы не ждать беспомощно, когда их настигнет беспощадный огонь врага.
  -- Рота, вперед! В атаку!
   Несколько десятков бойцов Сто первой дивизии, взметенные приказом, рванули к мосту, а из-за спин атаковавшей "воздушной кавалерии" разом удирали пулеметы. Шесть легких М249 SAW, точно метлой, сбрасывали с моста оглушенных, растерянных, перепуганных русских, расчищая путь десантникам. Джеймс Салливан, наступавший в первых рядах, выпустил лишь пару коротких очередей в пустоту - добравшись уже до середины моста, сержант так и не увидел ни одного живого врага. Горели остовы бронетранспортеров, полыхали расстрелянные в упор грузовики, всюду лежали трупы, много трупов. Командир отделения не сомневался - это уже победа.
  
   Лейтенант Удалов, несмотря на ранение - офицеру явно было нехорошо, хотя на людях он держался стойко - развил бурную деятельность, едва только прибыв к мосту. Бронетранспортеры, далеко не новые БТР-70, прошедшие, наверное, уже десяток капитальных ремонтов за долгие годы службы, командир взвода расположил на набережной, так, чтобы вести фланговый огонь по мосту.
  -- Первое отделение - на мост, - выкрикивал приказы старший лейтенант. - Второе и третье отделения прикрывают с флангов! Установить пулемет! Эй, кто там, на мосту?!
   Олег Бурцев, услышав приказ, бросился на мост, увидев остановившийся посредине его бронетранспортер, с которого спрыгивали, едва не падая при этом с ног, какие-то люди.
  -- Кто такие? - крикнул старший сержант, наставляя на незнакомцев автомат. - Назовитесь!
  -- Сержант?! Жив еще, "крылатая пехота"! Ну, мать твою, везучий ты, парень!
   Олег не сразу узнал авиационного капитана, того, с кем судьба свела его на летном поле грозненского аэропорта. Летчик-штурмовик был жив, и кажется, невредим. Где-то он обзавелся разгрузочным жилетом и каской, а грозный Су-25 сменил на укороченный "калашников".
  -- Товарищ капитан!
   Забыв о чинах и званьях, они обнялись к общему удивлению всех, кто находился рядом и видел это. Но приказ никто не отменял - прибывшие к мосту бойцы установили пулемет ПКМ, а сами заняли оборону вокруг него. На набережную между тем выбрались еще три БМП-2 с десантом, присоединившимся к защитникам моста.
  -- Я теперь без своего "Грача", - усмехнулся Кукушкин, еще не отошедший от недавнего боя, чувствовавший непривычное возбуждение, какого не ощущал никогда прежде, даже во время атак на ПЗРК бандитов. - Ножками воюю. Американцы нам хорошо наподдали там, - он кивнул в сторону противоположного берега. - Потеряли одну "бэху" и народу человек пятнадцать, и сами еле ноги унесли, черт возьми!
  -- У них вертолеты, а против "Апачами" много не навоюешь! - Бурцев зло сплюнул под ноги. И в этот миг над рекой раздался стрекот винтов.
   Все произошло очень быстро, так, что даже испугаться не было времени. Бронетранспортер, вынесший из огня Кукушкина, вспыхнул, и капитан увидел, как взрывной волной нескольких человек сбросило в воду. А затем над головами с шелестом пронеслись ракеты, и занятый русскими солдатами берег скрылся в огне.
  -- Назад, - рявкнул Бурцев, когда в нескольких метрах от него в мост ударили выпушенные "Апачем" снаряды, сметая пулеметный расчет. - Уходим!!!
   После первого залпа уцелело всего пятеро, и теперь они побежали, чувствуя, как в спину дышит пламя. Прилетевшая из тьмы ракета ударила в борт стоявшего у начала моста "Урала", подбросив грузовик в воздух, перевернув его и швырнув на группу солдат. В ответ один из БТР-70 развернул башню, открыв огонь поверх голов бежавших, и тотчас умолк, когда пушечная очередь распорола тонкий борт. А по вертолетам уже стреляли все, кто мог, опустошая автоматные рожки и ленты пулеметов. Уцелевшая БМП-2 выпустила несколько длинных очередей, высоко запрокинув тонкий ствол автоматической пушки, и тотчас в нее, сразу за башней, ударила противотанковая ракета. Еще один взрыв, крики, катающиеся по мостовой охваченные пламенем тела, и другие, кто уже лежал молча, оставив это негостеприимный мир.
  -- В укрытие, за мной! - Бурцев тянул летчика, и сам бежал прочь от опасности, в темноту, низко пригнувшись, почти распластавшись по земле. - Шевелись, капитан!
  -- Противник! Американцы!!!
   Сергей Кукушкин, вырвавшись из рук десантника, развернулся, и, опустившись на одно колено, вскинул автомат. АКС-74У в руках пилота дернулся, посылая порцию свинца в сторону бежавших по мосту людей в непривычной форме и с непривычным оружием в руках.
  -- Ложись! Падай, твою мать!!!
   Олег Бурцев успел повалить капитана на землю, прежде чем над их головами засвистели пули. Кинжальный огонь был страшен. Молотившие с противоположного берега пулеметы первыми же очередями смели группу солдат, двигавшихся к мосту. Старший сержант видел, как падают отброшенные назад тела, как пули отрывают руки и головы, словно отсекая их невидимым ножом. Над головой что-то протяжно засвистело, и Бурцев, едва успел упасть вниз лицом на асфальт, инстинктивно закрывая руками голову, когда выпущенная с другого берега мина разорвалась в гуще русских солдат, расшвыривая их в стороны.
   Американцы атаковали, стреляя короткими очередями и не останавливаясь ни на секунду. Вертолеты исчезли, сделав свое дело - все до единой бронемашины горели, освещая поле боя, а бившие с правого берега Сунжи минометы и пулеметы продолжали расчищать путь вражеским десантникам.
  -- Не хочу умирать, не хочу, - бормотал Олег Бурцев, вжимаясь в асфальт, посеченный осколками, усыпанный стреляными гильзами, забрызганный чьей-то кровью. - Не хочу, Господи!
   Мины сыпались градом, плотно засевая занятый русскими берег Сунжи. Среди пылавших грузовиков и бронетранспортеров метались обезумевшие от страха солдаты, и мало кто из них пытался сопротивляться. Американцы с легкостью добрались уже до середины моста, и двинулись дальше, расчищая себе путь короткими очередями, в прочем, стреляли скорее для самоуспокоения - в ответ едва ли прозвучало хотя бы несколько выстрелов.
  -- Уходим, - решил Сергей Кукушкин, встряхнув за плечо сержанта. - Слышишь, парень? Давай, поднимайся, и валим отсюда! Вдвоем мы их не остановим!
   Они вскочили, вернее, вскочил только капитан, а Олега сперва пришлось тащить чуть ли не на себе. Спотыкаясь, пригибаясь к земле, оба бросились к уже потухшему бронетранспортеру, чтобы использовать его обугленный остов в качестве укрытия. Над головами свистели пули, врезались в асфальт у самых ног, выбивая каменное крошево, с лязгом впивались в обгоревшие борта бронемашины.
  -- Шевелись, - рычал сквозь зубы Кукушкин, чувствуя, что его напарник все же пришел в себя и передвигается самостоятельно, вполне осознанно переставляя ноги. - Двигай, сержант!
   Они почти добрались, осталось преодолеть метров пять, не больше, когда капитана и сержанта все-таки накрыли. Едва ли минометчики, остававшиеся по другую сторону реки, целились специально, но ощущения были именно такими - настолько близко легла очередная мина. Близкий взрыв оглушил бойцов, сбил их с ног, и только чудом никого не зацепили с визгом разлетевшиеся во все стороны осколки.
  -- Вставай сержант, - с надрывным хрипом выдавил из себя Кукушкин. Капитан ничего не видел - перед глазами вспыхивали сверхновые звезды, а под черепной коробкой как будто звенели колокола, точно в пасхальную ночь. - Надо идти! Вставай, братишка!
  -- Не могу! Нет сил, капитан!
   Им помогли подняться - несколько парк крепких рук ухватили слабо шевелившихся людей за плечи, за локти, и рывком поставили на ноги. И тотчас в лица им заглянули черные провалы автоматных стволов.
   Твою мать, - устало выдохнул Сергей Кукушкин, рассматривая завертевшиеся в бешеном хороводе лица всех цветов - белые, черные, желтые.
  -- Отдайте оружие, - на ломаном русском произнес кто-то - капитан не мог сосредоточить взгляд на лице этого американца. - Не пытайтесь сопротивляться! Выполняйте приказ!
  -- Ублюдки! - сквозь зубы прорычал Кукушкин. - Твари!
   Олег Бурцев промолчал, бросив на окруживших их американцев полный ненависти и отчаяния взгляд. Снова плен, повторение унижения, вовсе еще не забытого, и теперь, кажется, шансов на спасение было намного меньше, чем прежде. Звуки боя затихали вдали, лишь изредка над городскими кварталами пролетали вертолеты, направлявшиеся на север, в сторону аэропорта.
  -- Бросить оружие! Ну, бросайте!!!
   Автоматы с лязгом упали под ноги двум бойцам, оставшимся в окружении десятков американских солдат и множества трупов своих товарищей. Мимо нестройными рядами проходили еще американцы, бросавшие на двух пленников безразличные взгляды - их всерьез беспокоили только те русские, у кого было в руках оружие. Старший сержант Бурцев, больше не обращая внимания на царившую вокруг суету, устало опустился на корточки, закрыв голову руками - он не хотел, чтобы кто-то видел катившиеся по щекам слезы.
  
   Сержант Джеймс Салливан не без интереса рассматривал двух пленных, русского солдата и офицера в странном комбинезоне, так не похожем на обычную полевую форму. Эти двое исподлобья смотрели на американцев, и, наверное, были готовы перегрызть глотки своим врагам, если бы не страх немедленной гибели под огнем полдесятка штурмовых винтовок. Русские не сдались в плен - их захватили контуженными, оглушенными, не способными сопротивляться, и только потому они стояли теперь перед сержантом, ссутулившись и обреченно опустив головы, чтоб только не видеть торжествующего врага.
  -- Сержант, какие у вас потери? Есть выбывшие из строя?
   Командир роты неожиданно соткался из сумрака, заставив Салливана нервно дернуться, принимая стойку смирно. В прочем, сейчас на все эти уставные мелочи едва ли кто-то обращал внимание.
  -- Капитан, сэр, все мои парни целы, - доложил командир отделения. - Но необходимо пополнить боекомплект - у нас осталось по два магазина на человека, сэр!
  -- Взвод снабжения еще на другом берегу. Они отстали, будут здесь с минуты на минуту. Как только получите все необходимое, выступаем в направлении аэродрома. Там наши парни из последних сил сдерживают натиск русских, мы должны помочь им, сержант, не считаясь ни с чем.
  -- Так точно, сэр! Мы вытащим наших парней оттуда!
   Не имея превосходства в числе или вооружении, десантники из Сто первой воздушно-штурмовой дивизии могли рассчитывать лишь на скорость, действуя быстрее, чем противник будет готов принять ответные меры. За спиной остался мост через Сунжу, усеянный телами русских солдат, принявших бой и нашедших бессмысленную, бесполезную смерть здесь, но так и не сумевших что-то изменить, а рота Салливана продолжала наступление. "Воздушная кавалерия" тоже понесла потери, не идущие, в прочем, ни в какое сравнение с жертвами на стороне противника, а потому сил для продолжения атаки еще хватало.
  -- Парни, осталось еще немного, - браво гаркнул сержант, возле которого собрались его бойцы. - Еще один рывок - и мы у цели! Русские уже дрогнули, мы здорово надрали их медвежьи задницы сегодня, прикончив десятки их солдат. Соберитесь, парни! Наши братья по оружию надеются на нас, ждут нас, как своих спасителей. И мы должны придти к ним на помощь!
   Рота, за которой уже следовали другие подразделения дивизии, почти не задержалась у моста, двинувшись дальше на север. Но защитники города были далеко не так слабы и напуганы, и только выучка десантников позволила избежать больших потерь, когда из тьмы появились русские бронемашины.
  -- Противник впереди! - Джеймс Салливан, со своим отделением оказавшийся вновь на острие удара, привычно бросился в сторону, под прикрытие многоэтажного дома. Для сержанта и его бойцов ситуация повторялась, и все знали, что нужно делать. - К бою! Гранатометы - огонь!
   В тесноте городских кварталов десантники потеряли многие свои преимущества, например, лишились эффективной поддержки с воздуха. Вертолеты, проносившиеся на бреющем над городом, оказывали лишь психологический эффект, отвлекая противника, заставляя его зря тратить боекомплект, обстреливая из пулеметов винтокрылые машины. Лишь изредка вслед им взмывали зенитные ракеты, и тотчас к выдавшим свои позиции пусковым установкам из поднебесья срывались противорадарные ракеты HARM. Но и без геликоптеров десантники, подлинная элита армии, были способны на многое, специально обучаясь именно такому бою, действиям небольшими подвижными группами против сильного, но неповоротливого противника.
   Отделение Салливана, сопровождаемое еще целым взводом, атаковали четыре русские БМП. Вернее, русские просто двигались к месту боя, не ожидая встретить противника так далеко от моста, и за эту оплошность они заплатили сполна.
  -- По головной - огонь!
   Услышав приказ сержанта, двое бойцов выстрелил по первой бронемашине из ручных гранатометов М136, и БМП с грохотом взорвалась, ярко осветив улицу, мгновенно превратившуюся в поле боя. Одновременно сам сержант и еще несколько десантников из подствольных гранатометов обстреляли следующую бронемашину. Кумулятивно-осколочные сорокамиллиметровые гранаты М433 проломили тонкую броню, и вторая БМП тоже вспыхнула. И тотчас ударили десятки винтовок и пулеметов, сметая с брони двух других бронемашин русских солдат, и тех, кого взрывами сбросило с головных БМП, уже вовсю пылавших оранжево-багровым пламенем.
   Сержант Салливан, торопливо перезарядив гранатомет, выпустил осколочную гранату по скоплению вражеских солдат, огрызавшихся короткими очередями, отступая под прикрытие одной из уцелевших бронемашин. Выстрел был великолепен - взрыв раскидал русских, точно кегли, а тех немногих, кто еще пытался встать, сержант добил из винтовки, стараясь беречь патроны, и потому ведя огонь одиночными выстрелами. Джеймс Салливан видел, как дернулся, распластавшись на асфальте, русский, пытавшийся дотянуться до своего автомата, как еще одного, вооруженного пулеметом и уже стоявшего на коленях, выстрел в упор отбросил назад, и тот больше не шевелился.
   Оставшиеся неповрежденными бронемашины открыли шквальный огонь из всех стволов, неуклюже ворочаясь в тесноте не самых широких улиц. Противник, полагавшийся - и не без оснований - на превосходство в тяжелой технике, просчитался. Боевые машины, лишенные среди плотной застройки свободы маневра, стали чудовищно уязвимыми даже для единственного бойца с гранатометом, достаточно отважного, чтобы подобраться к стальному "чудовищу" на сотню шагов и выстрелить в упор. Обе БМП вспыхнули с разницей не более минуты, хотя их снаряды и пули и отыскали несколько жертв. А затем наступила тишина, показавшаяся сперва еще более оглушительной, чем грохот выстрелов, взрывы и прочие звуки боя.
  -- Закончилось, черт возьми, - с облегчением выдохнул кто-то в темноте. - Мы их сделали!
  -- Митчелл умер, - вдруг прозвучал жалобный голос. - И Смита убили. - Кажется, "невидимка" был готов разрыдаться прямо сейчас, не стесняясь своих товарищей. - Его же убили, Господи Иисусе!
  -- Не расслабляться! Вперед парни, мы нужны сейчас в другом месте! Пошли, пошли, живее!!!
   За ними оставались только пожарища и трупы, а впереди был враждебный город. Десантники рвались в северную часть Грозного, сходу прорывая лихорадочно создаваемые на их пути заслоны. Подвижные, несущие на собственной спине все необходимое, не скованные транспортными путями, американцы появлялись там, где их не ждали, стремительно атаковали, и, не задерживаясь, не позволяя замкнуть вокруг стальное кольцо облавы, двигались дальше, приближаясь к цели.
   Так случилось, что отделение сержанта Салливана первым добралось до этого места. Опережая другие подразделения, десантники, находившиеся уже вблизи аэродрома, внезапно наткнулись на скопление бронемашин и обычных автомобилей, над которыми возвышался настоящий лес всевозможных антенн, слабо колыхавшихся, точно заросли бамбука. А чуть в стороне, точно пастух при стаде, был виден приземистый, тяжеловесный силуэт танка. Боевая машина казалась безжизненной, словно спящей, но это оцепенение от начала и до конца было обманчивым.
  -- Черт возьми, это штаб! - Джеймс Салливан пулей метнулся в тень, убираясь подальше с глаз русских солдат, которых было полно впереди. - Это гребаный русский штаб, парни! И мы первыми нашли его!
  -- Мы будем атаковать его? Там же до черта русских солдат, сержант, сэр!
  -- Там целая толпа русских связистов и прочих писарей, а все солдаты должны быть там, где и положено - в бою. Этот сброд разбежится при первых же выстрелах! Только представьте, парни, что будет, если мы захватим какого-нибудь русского генерала? Мы станем знаменитыми!
   Противник даже не подозревал о том, какие соседи объявились поблизости, всего лишь на расстоянии автоматного выстрела. Солдаты и офицеры суетливо бегали всюду, ныряя в распахнутые люки командирских бронемашин, выбираясь обратно, исчезая в каком-то здании, снова появляясь - и вся беготня повторялась.
  -- Меч, я Меч-пять, - оценив соотношение сил, сержант все же вызвал штаб роты. - Обнаружен командный пункт русских. Порядка ста человек охраны и штабного персонала. Веду непосредственное наблюдение цели. Прошу разрешения атаковать.
  -- Ждите подхода основных сил, Меч-пять. До прибытия подкрепление активные действия запрещаю категорически!
   Отделения и взводы, уже успевшие понести боевые потери, подтягивались несколько минут, занимая позиции по периметру вражеского штаба. Никто не пытался обнаружить их - просто никто не верил, что десантники могут забраться так далеко. И в тот миг, когда командир роты решил, что собрано достаточно сил, началась атака.
  -- Вперед, - рыкнул сержант Салливан, первым покидая укрытие. - Огонь!
   Все часовые, окружавшие штаб, давно были на прицеле у рассредоточившихся вокруг десантников, и первые же очереди смели русских, расчищая путь наступавшим. На бегу сержант выстрелил из подствольного гранатомета в окно, из которого тотчас полыхнуло огнем, а затем дал несколько очередей по выскакивавшим наружу фигурам в камуфляже, из которых лишь немногие были вооружены.
   Возле головы сержанта просвистела пуля, заставив того пригнуться, отскакивая в сторону. Какой-то русский, став во весь рост, поливал длинными очередями, меняя магазин за магазином. Вскинув винтовку, Джеймс Салливан поймал противника в прорезь прицела, дернув спусковой крючок. Отдача привычно вжала приклад в плечо, а силуэт в камуфляже впереди дрогнул, переламываясь пополам.
   Десантники стреляли на бегу и с коротких остановок, хлопали подствольные гранатометы М203, протяжно стрекотали ручные пулеметы, своим огнем заставлявшие противника бегать от укрытия к укрытию. Вокруг кричали - кто-то от боли, реже от азарта, вызванного резким приливом адреналина. Но все эти звуки мгновенно заглушил рев дизельного двигателя, показавшегося голодным рыком разбуженного чудовища.
  -- Танк! Танк!!!
   Громада боевой машины шевельнулась во мраке, разворачивая сплюснутую башню, и по бежавшим цепью десантникам стегнула плеть пулеметной очереди. Нескольких человек сбило с ног, на лицо сержанту Салливану брызнула чужая кровь, а пули прошли так близко, что десантник почувствовал горячую волну возмущенного воздуха. Лязгнули гусеницы, и танк, стронувшись с места, двинулся на сперва остановившихся, а затем попятившихся назад американцев.
  -- Уничтожить его, - приказал Салливан своим бойцам, следовавшим за сержантом, образуя мощный кулак, способный пробить любую оборону. - Огонь из гранатометов! Лопес, вперед! Осторожнее!
   Десантник, забросив за спину штурмовую винтовку, и вскинув на плечо пластиковую трубу гранатомета-"базуки", бросился к танку, стальному чудовищу, зло плевавшемуся брызгами огня. Суета одного человека не могла привлечь к себе внимание экипажа, имевшего достаточно целей перед собой. Рядовой Лопес, пригибаясь к земле, сбоку обошел грозно надвигавшийся танк, по броне которого стучали выпущенные в упор пули. Джеймс Салливан видел, как десантник опустился на колено, замер на мгновение, и тотчас из раструба вырвался сгусток огня - кумулятивная граната, ударившая точно под башню танка. Вспыхнуло так ярко, что стало больно глазам, а когда зрение восстановилось, сержант увидел, что сорванная взрывом башня лежит в нескольких метрах от охваченного огнем танка.
  -- Отлично, Лопес, - довольно оскалился Салливан. - Прекрасный выстрел!
   Укрываясь за бронемашинами, русские продолжали отстреливаться, удерживая десантников на расстоянии. Их "Калашниковы" словно провели невидимую черту, переступить которую живым было невозможно.
  -- Вперед, вперед, - подгонял своих бойцов командир роты, во что бы то ни стало намеревавшийся захватить вражеский штаб. - Не останавливаться!
   А сержанту Салливану сегодня везло. Его отделение понесло, кажется, наименьшие потери за все время операции в Грозном, и теперь именно он увидел группу русских, бежавших от штаба к одному из бронетранспортеров. Несколько солдат в касках, тяжелых бронежилетах, выставив во все стороны стволы своих АК-74, стеной окружили кого-то, кажется, вовсе не вооруженного, словно были готовы своими собственными телами ловить предназначавшиеся тому пули.
  -- Парни, кажется, это крупная рыба, - усмехнулся сержант, указав на привлекшую его внимание группы вражеских солдат. - Эти русские кого-то прикрывают. Попробуем взять их живыми! Вперед!
   Противник почти добрался до цели - бежавшие первыми русские уже карабкались на бронемашину, ныряя в узкие проемы люков, когда в спины им ударили меткие очереди американских десантников. Среди бросившихся врассыпную вражеских солдат сержант Салливан увидел крупного мужчину, чересчур плотно сложенного мужчину, вокруг которого теснились все остальные. И тот, словно почувствовав взгляд сержанта, вскинул короткий автомат.
  
   У генерала Бурова голова шла кругом от сыпавшихся каждый миг донесений. Казалось, противник одновременно находится повсюду. Не было смысла думать о том, чтобы добить занявших оборону на аэродроме американских десантников - теперь оставалось только думать о том, как бы уцелеть самим. Вертолеты устроили настоящую блокаду терминала аэропорта, точными пусками ракет пресекая всякую попытку прорваться туда. Сергей Буров промедлил совсем немного, не решаясь отдать приказ танкам отступить, и поплатился - десять боевых машин так и остались на летном поле, сожженные противником, а те, кто уцелел, отошли, не дожидаясь приказа, и ругать их за это генерал не имел никакого права.
  -- Товарищ командующий, противник обнаружен в районе Театральной площади, - сообщил офицер связи, сквозь шквал помех ухитрявшийся принимать радиограммы. - Силами до роты движется на северо-восток!
  -- Господи, они, что, везде? Как будто янки доставили сюда не бригаду, а целый корпус разом!
   Генерал чувствовал, что теряет контроль. Происходило слишком много событий, чтобы обдумывать каждое из них, к тому же Буров просто устал, а рана в бедре добавляла проблем. Чтобы забыть о ней, приходилось вкалывать промедол, шприц за шприцем, и сознание командующего уже опасно замутилось, грозя дать сбой в самый ответственный момент. А противник не мешкал, и бои кипели уже по всему городу, точнее, не бои, а стремительные стычки, чаще заканчивавшиеся победой противника, реже, когда защитники Грозного находились на хороших позициях, и при них имелся хотя бы один танк - разгромом вражеских десантников. А те, будто совсем не считаясь с потерями, тотчас атаковали в другом месте.
  -- Направить в район Театральной площади находящиеся в этом районе подразделения, - приказал Буров. - Кто там у нас есть? И придайте для усиления танковый взвод! Мы и так пропустили янки за Сунжу, нужно попытаться отбросить их назад, черт возьми!
   Офицер, торопливо козырнув, развернулся и сделал два шага к выходу, прежде, чем ворвавшаяся в помещение ударная волна бросила его назад. грохот взрыва ударил по ушам, зазвенели стекла, кто-то закричал, все вокруг наполнилось дымом с кислым запахом сгоревшего пороха, а затем по стенам и потолку с визгом ударили прилетевшие снаружи пули.
   Оглушенный генерал, на ноги которому повалилось тело безжизненное его офицера, пытался подняться, неловко орудуя локтями. Он, словно со стороны, видел, как в комнату вбежали двое, один из которых тотчас метнулся к окну, выставив наружу ствол автомата, и открыл огонь куда-то в темноту. Второй солдат торопливо подбежал к командующему, помогая тому встать на ноги.
  -- Что происходит? Опять бомбежка?
  -- Американцы, товарищ генерал-полковник, - ответил срывающимся от волнения голосом незнакомый солдат. - Они уже здесь! Они атакуют штаб!
   Звуки боя становились все громче, поблизости разом вели огонь из десятков стволов самых разных калибров, хлопали гранаты, звучали крики. Буров, стараясь не ступать на раненую ногу, выбрался из своего "кабинета", опираясь на плечо солдата, а навстречу им уже бежали другие бойцы, на ходу вставлявшие магазины и лязгавшие затворами автоматов.
  -- Оружие, - потребовал генерал. - Дайте оружие!
   Оружия вокруг хватало, смертоносного железа здесь было даже больше, чем тех, кто мог им пользоваться. Кто-то тотчас услужливо протянул командующему компактный АКС-74У. почувствовав в ладони рифленую рукоятку, ощутив тяжесть автомата, Сергей Буров словно протрезвел. Сознание вдруг стало чистым, думалось легко, и нужные решения появлялись практически мгновенно.
   Командующий немного позабытым - по долгу службы главным оружием его давно уже стал обычный карандаш - передернул затвор, отжимая вниз флажок предохранителя. Он видел, как солдаты, встав у оконных проемов, стреляют по мелькавшим снаружи едва различимым фигурам, все ближе подбиравшимся к стенам штаба. Они тенями метались во мраке, падали, порой вновь вставали, продолжая движение, порой так и оставались лежать на асфальте, раскинув руки.
  -- Черт возьми, мы в окружении! Уходим отсюда, - приказал Буров. - Покинуть штаб!
   Противник атаковал с неожиданной яростью, рвался вперед, невзирая на потери, и командующий понял, что двух взводов, оставленных для охраны штаба, не хватит для того, чтобы отбить эту атаку. Уже горели, освещая прилегающую к самому штабу территорию, несколько штабных машин и бронетранспортеров, отчасти облегчив задачу защитникам тем, что подсвечивали поле боя, позволяя вести точный огонь.
   Окруженный несколькими солдатами и офицерами штаба, зачастую вооруженными только табельными пистолетами ПМ, Буров бежал прочь из превратившегося в западню здания. Генерал видел, как пулеметчик, упирая в подоконник сошки своего ПКМ, увлеченно расстреливал кого-то снаружи, молотя длинными очередями. Солдат стоял уже в целой куче стреляных гильз, со звоном сыпавшихся ему под ноги. За стеной что-то грохнуло, и ворвавшиеся в проем осколки гранаты, чудом не угодившей в окно, впились бойцу в лицо. Пулеметчик отскочил, пронзительно закричав и прижав ладони к глазам.
  -- Бегом, прочь отсюда, - торопил Буров, вокруг которого уже собралось человек двадцать.
   Они выскочили на крыльцо в тот миг, когда с грохотом взорвался танк, самая большая надежда, последний, и наиболее весомый козырь генерала, долго сомневавшегося, прежде чем оставил боевую машину при штабе. И теперь Т-62М, развороченный изнутри взрывом боекомплекта, ярко горел, и в отсветах пламени были видны фигуры людей, замыкавших кольцо вокруг штаба.
  -- А, черт! - Оглушенный взрывом Буров мотал головой, словно пытаясь стряхнуть что-то.
   Генерала ухватили за рукав, куда-то потащили - он не сразу понял, что они движутся к стоявшему в отдалении БТР-80, кажется, целому и невредимому. Но наперерез им уже двигалась группа вражеских солдат. Ударили пулеметы, сухо затрещали штурмовые винтовки, и люди вокруг Бурова стали падать, словно тюки с зерном. Кто-то стрелял в ответ, другие рванули к бронетранспортеру - его спаренные пулеметы могли уравнять шансы при столкновении хоть с целой ротой американцев.
   Сергей Буров, крепок прижав к плечу приклад автомата, нажал на спуск, дав длинную, в полмагазина, очередь, а потом, справившись с волнением, охватившим его, взяв себя в руки, добавил еще две коротких, по четыре-пять патронов. Кто-то рядом тоже выстрелил, срезав сразу двух вражеских солдат, и тотчас вскрикнул, падая на асфальт - пулеметная очередь наискось прошила грудь, пробив титановые пластины бронежилета. Буров тоже выстрелил, метя туда, откуда тянулся пунктир трассеров, и в этот миг увидел стоявшего напротив него американца, а тот уже вскинул винтовку, целясь, кажется, точно в лицо генералу.
  -- Вот сука! - как-то растерянно выдохнул командующий, рванув спусковой крючок, и услышав лишь щелчок ударника вместо треска выстрелов, от которого уже заложило уши - магазин оказался пуст.
   Звуки боя затихали. Вокруг Бурова уже не осталось живых солдат - последних из них, тех, что пытались забраться в бронетранспортер, с покатого борта "смахнула" пулеметная очередь. Генерал, отбросив бесполезный автомат, схватился за кобуру, пытаясь достать свой "Макаров". Штатная армейская кобура отлично защищала табельное оружие офицеров от внешнего воздействия, влаги, мусора, но в вопросах быстрого извлечения она была явно не тем, что нужно. Широкий клапан не слушался, Буров дергал его обеими руками, пока в лицо ему не ударил резкий окрик на ломаном русском:
  -- Бросьте оружие! Сдавайтесь, и останетесь жить!
   Трое американцев стояли в двух шагах от генерала, нацелив на него свои М16А2, хорошо различимые по круглому в сечении пластиковому цевью. Один из них, тот, у кого на винтовке был установлен подствольный гранатомет, прибавлявший оружию массивности, приблизился вплотную, опуская оружие и требовательно протягивая руку:
  -- Ваш пистолет! Отдайте его мне! Не делайте глупостей!
   Сергей Буров послушно извлек свой ПМ, так и не послуживший владельцу в бою, протянув его американскому десантнику рукояткой вперед.
  -- Кто вы, - спросил генерал, с трудом вспомнив английскую речь. - Кому я сдаюсь?
  -- Сержант Джеймс Салливан, - четко доложил американец, сверкнув пронзительно-голубыми глазами из-под каски. - Сто первая воздушно-штурмовая дивизия Армии США. Ваше имя и звание?
  -- Генерал-полковник Буров, Российская Армия.
   Американские десантники переглянулись - командующий отвечал по-английски, и они поняли каждое слово. Сейчас этим простым парням покорился офицер высшего ранга, тот, кто мог командовать дивизиями и корпусами, десятками тысяч бойцов, но сдался всего трем обычным солдатам. В этот миг сержант Салливан отчетливо понял, что они все же вырвали эту победу.
  
   Рассвет застиг головные колонны Десятой легкой пехотной дивизии в пригородах Грозного. Рота, первой вошедшая в город, немедленно направилась к аэродрому, месту самых ожесточенных боев за время всей кампании. Вереница "Хаммеров", разрисованных зелено-коричневыми кляксами камуфляжной окраски, мчалась по улицам, погрузившимся в тишину, взрывая настороженное молчание ревом мощных моторов.
  -- Капрал, к пулемету, - не оборачиваясь назад, приказал сидевший рядом с водителем, напряженно вцепившимся в "баранку", командир роты, невольно крепче сжавший свой карабин М4А1, лежавший у него на коленях. - Предельное внимание и полная готовность! Смотри в оба, солдат!
   Пехотинец, сидевший на заднем сидении, поднялся, распахивая люк в крыше и почти по пояс высунувшись наружу. Вцепившись в рукоятки трехствольного пулемета GAU-19/A пятидесятого калибра, установленного на турели, он развернул оружие, направив его на группу стоявших у обочины людей в русской военной форме, безразлично глядевших по сторонам. Солдаты, десятка полтора, большинство из которых было без оружия, хмуро смотрели исподлобья на колонну внедорожников, сплевывая себе под ноги. Казалось, они не замечали ни направленные на них стволы пулемета, способного, выпуская в секунду более тридцати пуль калибром 12,7 миллиметра, смести разом всех их, ни чужих машин, потоком движущихся по улицам затихшего после бурной ночи города.
   Бой закончился, в Грозный вновь вернулся покой. Бойцы американской легкой пехоты по пути к аэродрому каждые сто метров могли видеть группы русских солдат, медленно бредущих куда-то, опустив головы, или стоявших, сбившись в кучки, и угрюмо куривших, передавая по кругу чудом сохранившиеся сигареты. На перекрестках стояли бронемашины и танки с распахнутыми настежь люками, а возле них переминались с ноги на ногу чумазые члены экипажей в запылившихся комбинезонах. Никто не стрелял - вслед "Хаммерам", что мчались по городу, урча мощными моторами, устремлялись только мрачные, полные странной обреченности, взгляды. Казалось, из людей разом извлекли костяк, придававший им решимость, готовность идти до конца.
  -- Прибыли, сэр, - произнес водитель, когда низкие обшарпанные дома по обе стороны дороги расступились, открывая панораму летного поля, на краю которого возвышалось закопченное здание терминала, окруженное множеством русских боевых машин, словно от усталости склонивших к земле стволы орудий и пулеметов. - Мы на месте!
   Легкая пехота появилась в Грозном не первой - ее опередили десантники из Сто первой дивизии, сейчас уже развившие бурную деятельность. Командир роты из окна проезжавшего "Хаммера" увидел, как найденный здесь же, на аэродроме, бульдозер широким ножом отгребает прочь с посадочной полосы тела, вперемежку своих и чужих солдат, и всякий мусор, расчищая бетонное покрытие. А рядом уже стояли штурмовики А-10А "Тандерболт" с открытыми фонарями кабин и пара боевых вертолетов "Апач", а поблизости толпились их летчики - Грозный-Северный принимал авиацию победителей.
   "Хаммеры" остановились в полусотне метров от здания терминала, лавируя между брошенными их экипажами танками, русскими танками, так и не сумевшими сокрушить оборону горстки храбрецов. Бойцы Десятой пехотной выскочили из машин, щелкая затворами винтовок. А навстречу им двинулась группа десантников в грязном, покрытом копотью, измазанном сажей камуфляже.
  -- Майор Макгуайр, Сто первая воздушно-штурмовая дивизия, - коренастый офицер, рука которого болталась на перевязи, а половину лица закрывала уже пропитавшаяся кровью повязка, вышел навстречу командиру роты пехотинцев. - Мы вас уже заждались, парни. Долго же вы ехали!
  -- С Терека путь не близкий, сэр, - усмехнулся офицер. - Но мы старались, поверьте. Вижу, жаркая выдалась ночка, майор?
  -- Да уж, жаркая! Не скоро мы еще сможем остыть после такого!
   На краю летного поля несколько десантников оттаскивали в сторону тела русских солдат, сваливая их в кучу, и аккуратно раскладывая вдоль посадочной полосы трупы своих товарищей. Им помогало с полдюжины людей в русской форме, с бесстрастными лицами сортировавших мертвую плоть, лишь изредка прерываясь для торопливого перекура. В Грозный возвращался мир, но совсем не тот, которого ждали в этом измученном войнами городе.
  
   Генерал Мэтью Камински с удовольствием наполнил бы шампанским, весело стреляющим пузырьками, хрустальный фужер, но, за неимением лучшего, вынужден был допивать остывший, крепкий до горечи кофе из пластикового стаканчика.
  -- Сэр, по имеющимся данным русский гарнизон Грозного полностью прекратил сопротивление, - четко докладывал штабной офицер, которого командующий Десятой легкой пехотной дивизией слушал, устало закрыв глаза. - После того, как по радио к своим войскам обратился попавший в плен генерал Буров, призвав прекратить бессмысленное кровопролитие, оружие сложили все. С этой минуты город наш, сэр.
   Командующий Десятой пехотной дивизией молчал, ничем не пытаясь выразить свою радость. В прочем, радость была какой-то блеклой, к тому же вполне ожидаемой. Ужасно ломило виски, в глаза, казалось, насыпали песку, в горле пересохло - сказывались стимуляторы, поддерживавшие генерала последние часы. Мэтью Камински понимал, что еще немного - и препараты станут оказывать обратное действие, притупляя остроту восприятия, затуманивая сознание. Нужно было отдохнуть, хотя бы пару часов, чтобы придти в себя и продолжить руководство операцией здесь, на южном направлении.
  -- Генерал Хоуп докладывает, что за последние шесть часов не было ни одной попытки русских атаковать позиции его полка на берегах Терека. Зато авиаразведка обнаружила уже несколько колонн вражеской бронетехники, остановившихся посреди степи, вероятно, из-за того, что в баках закончилось горючее. Кажется, противник окончательно выдохся, исчерпав свои ресурсы. Здесь для нас война закончена, сэр, мы победили!
   Напряжение, не отпускавшее всех, кто находился в штабе, последние несколько часов, исчезло. Люди, чувствуя внезапное облегчение, сидели и стояли, где попало, возбужденно разговаривая, глотая кофе, выкуривая сигарету за сигаретой. Они сделали свое дело, добившись победы, и теперь наслаждались долгожданным отдыхом.
  -- Данные о потерях уточняются, сэр, но уже сейчас ясно, что счет идет на сотни погибших. Также еще нужно подсчитать количество сдавшихся в плен русских солдат и офицеров, и эта цифра наверняка будет иметь не меньше трех нулей.
  -- Вы отлично поработали, майор, - произнес, открыв, наконец, воспаленные глаза, генерал Камински. - Вы все отлично поработали и достигли желаемого успеха. Мое искренне почтение, господа, и моя благодарность всем, кто был здесь! У нас еще много дел, нужно сохранить порядок на занятых нашими войсками территориях, взять под охрану русские арсеналы, но мы уже победили, в этом не т сомнений. И эта победа - ваша победа, джентльмены!
   Слова генерала были встречены радостными криками. Все, кто был здесь, кто слышал короткую речь командующего, без разницы в чинах и званьях, старались выразить свой восторг, дав выход накопившемуся напряжению. Их дело было сделано, на Кавказе наступал мир. Но до завершения операции "Доблестный удар" было еще очень далеко.
  

Глава 6 Битва исполинов

  
   Вильнюс, Латвия - Тверская область, Россия
   20 мая
  
   Третья механизированная дивизия Армии США наступала узким фронтом, нацеленным на столицу России. Оставляя позади уцелевшие русские гарнизоны, бронированная лавина двигалась кратчайшим путем к цели, ни на что не отвлекаясь, и пока не сделав ни одного выстрела. Это был не удар молота, методично крушащего оборону врага, а выпад стилета, направленный в самое сердце. Но на пути этого идеального, великолепно заточенного, дьявольски прочного лезвия возникла почти непреодолимая преграда.
  -- По данным космической и воздушной разведки передовые подразделения русской бронетанковой дивизии находятся в квадрате Танго-пять, генерал, сэр!
  -- Две сотни миль, даже меньше, - выслушав доклад своего офицера, Ральф Свенсон взглянул на карту. - Русские явно спешат повстречаться с нами!
  -- Противник пользуется сетью автострад, достаточно плотной в этом районе, и поэтому исключительно мобилен.
  -- Но они и прикованы к своим хайвеям, - заметил командующий. - А это делает противника довольно уязвимым. Русские движутся быстро, но плотной массой, это идеальная цель для воздушных ударов. А по бездорожью их танки будут двигаться вдвое, втрое медленнее, и опять-таки окажутся беззащитными перед авиацией.
  -- Генерал, сэр, мы способны справиться с русскими сами, - заносчиво воскликнул командир одного из танковых батальонов дивизии. Находясь в штабной машине во главе своего подразделения, офицер мог присутствовать на совещании штаба, пользуясь всеми доступными средствами связи. - Армии не нужна помощь Военно-воздушных сил. Пусть только сообщат, где противник, а дальше мы сами знаем, что делать, когда русские танки появятся в наших прицелах!
   У них было не так много времени, чтобы принять нужное решение. Батальоны не останавливались ни на минуту лишнюю, кроме тех случаев, когда приходилось заправлять боевые машины, стремительно пожиравшие тонны горючего. Темп наступления изматывал и опытных солдат, не покидавших боевые отделения танков и бронемашин по много часов подряд, люди устали, но генерал Свенсон гнал всех вперед. А из глубины России выдвинулась вражеская дивизия, двигавшаяся так же стремительно, и до той минуты, когда противники окажутся друг от друга на расстоянии выстрела, оставались считанные часы.
  -- Соотношение сил дает нам неплохой шанс самим расправиться с русскими, - поддержал офицера-танкиста командир мотопехотного батальона. - Против наших двухсот пятидесяти девяти танков "Абрамс" и девяноста шести самоходных гаубиц "Паладин", поддерживаемых с воздуха вертолетами "Апач", русская танковая дивизия имеет порядка триста тридцать танков и сто сорок четыре орудия, причем их артиллерия не так дальнобойна, и к тому же мы можем корректировать огонь с помощью авиации. Численное превосходство противника компенсируется лучшими, чем у русских, системами управления огнем, лучшими прицелами на наших боевых машинах. Мы сможем разбить врага, сэр!
  -- На вооружении русской дивизии танки Т-80, которые мало в чем уступают нашим М1А2, и прицелы на них ничуть не хуже наших, - возразил генерал Свенсон. Его офицер искренне верил в собственное превосходство над врагом, верил в возможность победить, но не думал о последствиях, не смотрел в будущее так далеко, как командующий дивизией. - И я не думаю, что русские танкисты обучены хуже, чем наши бойцы. И не советовал бы полагаться на поддержку вертолетов - нашим "Апачам" придется прорываться сквозь залпы ракет "воздух-воздух" русских комплексов SA-15. В составе каждой русской дивизии есть зенитно-ракетный полк, вооруженный такими системами, всего по двадцать пусковых установок. Кроме того, каждый их танковый или мотопехотный полк имеет свою зенитную батарею, оснащенную ракетно-пушечными комплексами SA-19. И не забывайте о ручных ракетах SA-18 или SA-14, тоже способных доставить немало неприятностей. По восемнадцать подобных комплексов находится на вооружении каждого из трех танковых полков русской дивизии, еще двадцать семь - в зенитном дивизионе мотострелкового полка. Кроме того, в каждом из трех пехотных батальонов русского моторизованного полка есть зенитный взвод, вооруженный также девятью переносными ракетными комплексами - всего сто восемь пусковых установок, только этого с лихвой хватит каждому из наших вертолетов. И тем более, майор, не смейте полагать, что противник не умеет пользоваться своим оружием - это самый короткий путь в могилу для любого солдата. Русские всегда готовились к такой войне, сделав многое, чтобы защитить свою пехоту от атак нашей авиации, так что они перестреляют наши две дюжины "Апачей" еще на подлете, прежде чем хоть один вертолет успеет выпустить хоть одну ракету по русскому танку. А, лишившись вертолетов, мы вынуждены будем сражаться в условиях и по правилам, навязанным врагом. Противник превосходит нас числом, и не уступает по качеству.
  -- И все же, сэр, наши прицелы точнее, наши орудия бьют дальше, броня наших "Абрамсов" прочнее и лучше держит попадании вражеских снарядов, - ну успокаивался уязвленный офицер. - Заранее выбрав позиции, мы встретим русских кинжальным огнем и перебьем их всех, уничтожим все их танки.
  -- Да, уничтожим русских, и сами понесем огромные потери, - напомнил генерал. - Верно, мы можем победить, я не сомневаюсь в этом, но какой ценой достанется победа? Что тогда останется от дивизии? Мы на чужой территории, вокруг на сотни миль нет никого, кто мог бы нам помочь, зато хватает еще не пришедших в себя русских гарнизонов. Разгромив противостоящую сейчас нам дивизию, мы, измотанные боем, израсходовавшие львиную долю боеприпасов, окажемся в окружении уже десятков вражеских дивизий, свежих, еще не вступавших в бой. Если вы мечтаете о геройской смерти, майор, вам не место в американской армии - эту участь я предпочитаю оставлять врагу, а сам хочу только побеждать, и сделаю для этого все, что только в моих силах. Но за любую победу я не готов платить жизнями своих солдат. И пусть лучше это сражение выиграют другие, пусть победа достанется авиации, но тогда останутся живы сотни отличных парней, для которых, не сомневаюсь, еще найдется достойное дело, и каждому представится возможность стать героем.
  -- Да, сэр, разумеется, - в голосе командира танкового батальона отчетливо слышалась вина, ему стало стыдно за свою горячность.
  -- Вы, как офицер, должны думать о том, как добиться победы, как выполнить приказ с наименьшими потерями. Пусть эти русские заваливают нас телами своих солдат, а мы будем сражаться иначе. Запросите штаб генерала Стивенса немедленно. Здесь нам нужна вся авиация, какая есть в его распоряжении. Я хочу покончить с русскими одним ударом!
   Наступление Третьей механизированной дивизии продолжалось, но теперь эта масса брони, приводимой в движение человеческой волей, из ударного кулака превращалась всего лишь в приманку для врага. В прочем, эта "наживка" сама была способна укусить очень больно. Тяжелые танки все так же мчались вперед, перепахивая широкими зазубренными лентами гусениц русские поля, вновь ощутившие поступь врага, а над ними, поверх облаков, уже мчались получившие новый приказ эскадрильи, широким фронтом заходя на цель.
  
   На поверхности события сменяли друг друга с ужасающей скоростью, и тот, кто еще миг назад торжествовал победу, через считанные секунды мог оказаться разбитым в пух и прах. Чтобы уследить за всем этим, требовалось колоссальное напряжение воли, сжигающее изнутри, а глубоко под землей, под бетонными сводами секретно бункера, расположенного под пригородами Москвы, время как будто остановилось. И если нижние чины могли занять себя, выполняя привычные ритуалы, предусмотренные уставом - сдачу постов, поверку, набивший оскомину инструктаж - то те, кто находился на самой вершине власти, полностью выпали из процесса. Сюда, в подземелье, не поступала "картинка" со спутников, с которыми давно уже была нарушена связь, сюда доносились только обрывки радиограмм, и трудно было представить, что творится над головами, тем более сложно было принимать какие-то решения, не зная, на какую угрозу реагировать. И все же кое-что укрывшиеся в бункере лидеры великой державы, получившей предательский удар в спину, знали, и действовали, используя все оставшиеся возможности.
  -- Противник продвигается высокими темпами, не встречая никакого сопротивления, - мрачно сообщил генерал Вареников. - Наша оборона может не выдержать удар свежей "тяжелой" американской дивизии, сотен танков и бронемашин. Не всякий щит остановит удар такого меча!
  -- Наша оборона должна это выдержать! Если "канетмировцы" не смогут хотя бы задержать янки на достаточно большое время, их "Абрамсы" через считанные часы будут здесь, в Москве! И тогда эта война закончится победой врага!
   Все надежды Аркадия Самойлова, беспомощно ожидавшего милостей судьбы в тишине подземной цитадели, были связаны с одним единственным человеком. Михаил Греков, командующий танковыми войсками, лично возглавивший контрудар Кантемировской танковой дивизии, самого сильного и подготовленного подразделения, оставшегося в прямом подчинении главы государства, был способен остановить наступление американцев, пускай даже ценой тысяч жизней своих солдат. Передышка, хотя бы ничтожный запас времени - вот что было нужно сейчас. Возможность придти в себя, оправиться от шока, собрав в кулак все оставшиеся - и немалые! - силы, была, пока где-то мчались, ревя сотнями моторов, танковые колонны. На пути вражеского меча поднимался щит, достаточно прочный, чтобы отразить удар и не треснуть при этом.
  -- Мы не имеем достаточных данных разведки, чтобы адекватно оценить ситуацию, - Анатолий Вареников угрюмо глядел в крышку стола, не поднимая взгляда на расхаживавшего по тесному кабинету Самойлова. - И Греков тоже их не имеет - авиации у нас почти нет, а со спутниками невозможно связаться из-за помех, поставленных американцами. Мы слепы и глухи, и все наши удары обращены в пустоту, только случайно достигая цели.
   Они могли только ждать, жадно вслушиваясь в эфир. Радисты не снимали наушников, "плавая" по частотам, меняя диапазоны, чтобы разобрать хотя бы несколько слов, донесшихся сквозь треск и гул помех. И их усилия были вознаграждены - три слова, лишенные эмоций, безо всякой интонации прозвучали в радиоэфире тогда, когда их уже отчаялись услышать:
  -- Атакованы! Несем потери!
   Самойлов и Вареников тревожно взглянули друг на друга, не сказав ни слова - все было ясно и так. Противник оказался расторопнее, при помощи своих спутников и самолетов раньше обнаружив противника и раньше нанеся удар, внезапный и страшный. Все, что теперь останется Михаилу Грекову - увертываться от непрекращающихся атак, пытаясь урвать еще несколько лишних минут у неумолимого рока. Надежды Аркадия Самойлова рухнули, ждать больше было нечего. А в сотнях верст от столицы, на просторах России разворачивалась грандиозная битва, идущая сразу в двух средах. Тысячи людей, верные присяге, готовились принять бой, мало задумываясь о соотношении сил, о том, каковы шансы на успех и сколь велика на самом деле мощь врага. Для них еще ничего не было решено.
  
   "Летающий танкер", трехдвигательный гигант КС-10А "Икстендер", ожидал звено над кромкой территориальных вод России в восточной Балтике. Заправщик, сопровождаемый парой истребителей - уверенность в отсутствии воздушной угрозы не отменяла элементарных мер безопасности, тем более, после таллиннского кошмара, весь смысл и последствия которого многие начали осознавать лишь сейчас - величаво кружил на большой высоте, экономя собственное топливо.
  -- Наша "дойная корова", - усмехнулся командир группы стратегических бомбардировщиков В-1В "Лансер", пристраивая свою машину в хвост заправщику. - И титька уже наготове, да какая сочная! Становитесь в очередь, парни, и не толкайтесь - достанется каждому!
   Четыре бомбардировщика, вылетевшие из британского Фэйфорда, уже успели израсходовать львиную долю запаса горючего, ведь каждый нес полную нагрузку на внутренней подвеске, и к тому же пилотов ждал полет над враждебной территорией, а потому и крохотная капля топлива не могла ныне считаться лишней. Один за другим, бомбардировщики, широко распластав крылья и сбросив до минимума скорость, подходили к корме "Икстендера", наполняя, казалось, бездонные баки живительной влагой, полыхавшей ярким пламенем в камерах сгорания турбореактивных двигателей "Дженерал Электрик".
   Для экипажей бомбардировочного авиакрыла, родным домом для которого стала Британия, настали горячие деньки. Машины приземлялись только для того, чтобы принять на борт бомбы, заправиться и, если в полете хоть что-то показалось подозрительным, пройти беглый осмотр, на который техники не старались тратить время - каждый самолет был нужен в бою, и никто не мог позволить отстаиваться на базе грозным "Лансерам". Пилоты именно этого подразделения нанесли удар по русской столице, ввергнув в шок высокопоставленных политиков и военных, на деле явив противнику его собственную уязвимость, а теперь предстояло дело, быть может, чуть менее эффектное, но не менее, а то и более важное, чем атака на Москву. Именно поэтому уделялось внимание всяческим мелочам - на ошибку сейчас не было права.
   Далеко позади, на авиабазе, отдыхали от лихорадочной работы техники, готовившие к вылету громадные машины. "Лансеры" едва успели приземлиться, отбомбившись по московским кварталам, когда пришел новый приказ. И самым сложным оказалось вооружить бомбардировщики, которые создавались когда-то для той войны, в которой им предстояло выполнить один единственный вылет, прямиком навстречу ядерному Армагеддону. Тридцать лет назад никто даже не мог предположить, что когда-нибудь эти машины будут методично обрабатывать территорию беззащитного врага, и потому не заботились об удобстве снаряжения. Но техники, прилагая немалые усилия, со своей задачей справились, и теперь предстояло действовать экипажам четверки летающих "Уланов"
  -- Готово, лидер, - одни за другим докладывали командиры экипажей, отходя в сторону от танкера, на законцовках крыльев и киля которого мерцали аэронавигационные огни. - Баки залиты по самые горловины!
  -- Я "Всадник-один", внимание! Всем "Всадникам" лечь на курс один-семь-ноль, - удовлетворенно приказал старший группы, первым заправившийся, и потому готовый к немедленным действиям. Право, ждать пришлось весьма недолго - опытные пилоты, многократно выполнявшие такую процедуру, причем не только на учениях, работали быстро и точно, на зависть лучшим швейцарским часам. - Высота тридцать тысяч футов, максимальная скорость!
   Ярче вспыхнул огонь в турбинах "Лансеров", и бомбардировщики, поджимая под себя мечевидные плоскости крыльев, сорвались с места, с легкостью "перескакивая" звуковой барьер и растворяясь в царившем над восточной Европой сумраке. Баки были полны топлива, а пилоты - сил и желания вступить поскорее в бой, удивительным образом совпадавшего со стремлениями направлявших их действия генералов, в нетерпении ожидавших, когда же грозные крылатые машины окажутся над целью.
   Несмотря на применение знаменитой, полумистической технологии "стеллс", бомбардировщики В-1В не были полноценными "невидимками", тем более теперь, когда мчались быстрее звука на внушительной высоте, а не укрывались за гребнями холмов, прижимаясь в поисках спасения к земле. Однако такое поведение отнюдь не было проявлением беспечности или никому не нужной сейчас удали.
  -- Русская авиация уничтожена на аэродромах или в боях, - успокоил своих товарищей командир экипажа ведущей машины. Под крылом "Лансера" раскинулась до края земли русская земля, земля, где никто не звал гостей, отнюдь не с добром пришедших сюда. - Большая часть радаров тоже разбомблена. Нужно опасаться только мобильных зенитных комплексов, но те обладают слишком малой дальностью действия, чтобы всерьез угрожать нам.
  -- Вот бы удивились те, кто создавал в свое время SA-10, - язвительно усмехнулся второй пилот.
  -- "Гладиаторы" стали одними из первых целей, уничтоженных нашими парнями, - спокойно ответил командир. - Все, что есть у русских - комплексы малой дальности, вроде SA-15. И их огонь нам еще предстоит испытать на себе, парни!
   "Лансеры" мчались, обрушивая мерный гул мощных турбин на сдавшуюся в ужасе, вновь ощутившую поступь вражеских армад, землю, в которую страшными семенами смерти уже упали первые бомбы, оставив после себя чудовищные "шрамы" воронок на месте жилых домов и воинских казарм. Конечная цель этого полета находилась где-то на границе Тверской и Новгородской областей. Где-то - потому что она не была неподвижной, перемещаясь, пусть и не всегда кратчайшим путем, на северо-запад, в направлении Санкт-Петербурга, причем с весьма внушительной скоростью, порядка шестидесяти километров в час. Она состояла из множества кажущихся ничтожными частичек-клеточек, однако была достаточно крупной в совокупности, чтобы оказаться видимой даже из космоса.
  
   Спутник радиолокационной разведки "Лакросс" парил в безвоздушном пространстве, обратив к подернутой облачной дымкой поверхности голубой планеты лепестки антенн бортового радара. Облака, равно как дым или ночная тьма, та самая, какую еще называют чернильной, не были помехой для этого "всевидящего ока". А потому, мазнув невидимым щупальцем луча несколько раз по указанному наземным оператором квадрату, спутник обнаружил цель, а через несколько мгновений об этом знали и на земле, прежде всего, в штабе операции "Доблестный удар", входившей в заключительную стадию.
  -- Скопление техники противника в квадрате Танго-семь, - скороговоркой доложил генералу Эндрю Стивенсу один из младших офицеров, вернее, доложила - подчиняясь повальной феминизации и этот лейтенант, приобщенный к святая святых, руководству операции "Доблестный удар", оказался миловидной брюнеткой с явной примесью латиноамериканской крови. Правда, внешностью, и уж тем более, родословной своих подчиненных, даже обладавших столь соблазнительной внешностью - строгость военной формы лишь подчеркивала несомненные достоинства девушки - командующий сейчас интересовался в последнюю очередь.
  -- Черт, резво двигаются, - усмехнулся Эндрю Стивенс, взглянув на карту и быстро отыскав нужный сектор. - Идут по прямой, и топливо не экономят!
   Генерал Стивенс без промедления откликнулся на просьбу командующего Третьей механизированной дивизией о воздушной поддержке. Понимая, что одна, пусть даже лучшая дивизия, не в силах противостоять, тем более победить целый военный округ русских, не менее десятка их танковых и моторизованных дивизий, руководитель операции "Доблестный удар" бросил в бой все, что было под рукой. Ральф Свенсон был готов сражаться, если только риск был не чрезмерным, и потому авиации предстояло расчистить путь его "Абрамсам", перед которыми открывалась прямая дорога к Москве, оседланная сейчас русской танковой дивизией. И сейчас ближе всех к цели оказались стратегические бомбардировщики В-1В "Лансер".
   К своему удовольствию генерал отметил, что противник был обнаружен именно там, где его и искали. Несмотря на то, что обеспечить непрерывное сопровождение находившейся в центральной части страны цели даже при имевшихся почти безграничных возможностях было задачей невыполнимой, зная исходное положение, конечный пункт маршрута и хотя бы примерно рассчитав скорость движения, можно было строить прогнозы, отличавшиеся высокой степенью вероятности, что и подтвердилось в эти секунды.
  -- Сообщите координаты цели экипажам "Лансеров", - приказал генерал. - Они уже должны быть на подходе, пусть действую немедленно!
   От быстроты, но также, разумеется, и от точности действий летчиков, что вели к цели тяжелые бомбардировщики "Рокуэлл", сейчас зависело очень многое. Русская механизированная дивизия, покинув свои позиции в Подмосковье, рвалась к Петербургу, став на пути танков генерала Ральфа Свенсона, и до столкновения двух мчавшихся навстречу друг другу бронированных армад оставались даже не часы - десятки минут. Русские использовали, кажется, последний оставшийся козырь, двинув против агрессора лучшее, что оставалось в их распоряжении, и американские танкисты и пехотинцы, стальным клином уже продвигавшиеся к российской столице, были готовы на деле выяснить, кто лучше владеет вверенным ему оружием и в большей мере полон решимости и воли к победе. Но первыми в бой предстояло вступить вовсе не тяжеловесным "Абрамсам".
  -- "Всадники", внимание! Противник обнаружен, - выслушав короткое сообщение, произнес первый пилот головного "Лансера", уже оставившего за кормой Великий Новгород и теперь нацелившегося заостренным, точно копейное жало, носом на отделенную еще сотнями миль Москву. - Следовать в квадрат Танго-семь! Снизиться до пяти тысяч футов! Радары - в режим поиска цели!
   Бортовые локаторы "Лансеров", все это время пребывали в бездействии. Полет по заданным координатам над облаками - это не низковысотный бросок в режиме огибания рельефа местности, и здесь хватало бортовой навигационной системы, получавшей сигналы с космических спутников "Навстар". Но теперь локаторы, укрытые под пластиковыми конусами носовых обтекателей бомбардировщиков, выбросили в пустоту лучи, мягко лизнувшие простершиеся прямо по курсу лесистые равнины.
  -- Сохранять бдительность, "Всадники", - напомнил командир экипажа. - Противник располагает ракетами "земля-воздух", и нам придется подойти достаточно близко, чтобы русские могли достать наши "птички"!
   Бомбардировщики, выстраиваясь широким фронтом, полого спикировали к земле, скользя над поросшими светлым лиственным лесом холмами. В сумерках огромные самолеты, окрашенные почти целиком - только заостренные носы, скрывавшие антенны бортовых радаров оставались более темными - в серый цвет, казались призраками или огромными нетопырями, покинувшими свои укрытия-пещеры и вылетевшими на охоту. Рев турбин оставался где-то позади, не поспевая за атаковавшими стратегическим бомбардировщиками.
  -- Цель прямо по курсу, пятьдесят миль, - сообщил бомбардир, когда луч бортового радиолокатора AN/APQ-164, непрерывно шарившая по курсу едва не зарывавшегося носом в сгустившиеся перед рассветом облака "Лансера", отразился от возникших впереди препятствий. Они были невелики, во всяком случае, в сравнении с двухсоттонным бомбардировщиком, но их было много, а неестественно равные промежутки между этими объектами, вытянувшимися длинной вереницей, ясно говорили о том, что летчик видел вовсе не каприз природы, а дело рук человеческих.
  -- Чертовы русские танки, - выругался первый пилот. - Мы нашли их. Разведка в кои-то веки раз не ошиблась, будь я проклят!
   Даже с высоты полутора километров нельзя было не оценить мощь врага, бросившего в последнюю атаку все, что было. Там, внизу, ползли по окутанным туманом шоссе десятки, сотни боевых машин, и всего через какой-то час, может, немного больше, эта стальная волна встретится с походными колоннами третьей бронекавалерийской дивизии. И кто бы ни одержал верх, на рассвете генералу Свенсону понадобится очень много пластиковых мешков для своих пехотинцев. Если, конечно, они, пилоты четверки "Лансеров", не сделают сейчас часть работы за танкистов.
  -- Тревога! Нас облучают с земли, - сообщил взволнованным голосом оператор бортового комплекса защиты самолета AN/ALQ-161, стоило только лучу русского радара скользнуть по пластиковым панелям обшивки "Лансера", легко коснувшись одного из сенсоров системы предупреждения об облучении. - Это локаторы русских! Они могут нас видеть!
  -- Приготовиться к бою! Мы ухватили ублюдков за хвост, - со злым азартом воскликнул командир экипажа головного "Лансера". - Всем "Всадникам" снизиться до четырехсот футов! Скорость - триста! Приготовиться к сбросу бомб!
  -- Скорость триста миль, высота четыреста футов. Крылья на минимальную стреловидность, - отозвались пилоты ведомых машин, в точности повторяя действия своего лидера. - Проверить готовность бортовых систем!
   В эти мгновения крылатые машины, плоскости которых вытянулись почти перпендикулярно фюзеляжам, казались живыми, как никогда, в полете самостоятельно меняя свою форму. Теперь, оптимизировав аэродинамику к маловысотному полету на минимально возможной скорости, они могли нанести удар, ради которого пересекли половину Европы.
   Противник двигался в походных колоннах, уверенный в том, что враг далеко, что еще есть достаточно времени, чтобы перестроиться в боевые порядки. Это отчасти было верно, если бы угроза исходила лишь с земли. Но как раз на тот случай, если незваный гость появится с неба, русский командир уже приготовил "теплую" встречу.
  
   Отметки на экране радиолокационной станции П-19, "глаз и ушей" зенитно-ракетного полка Четвертой гвардейской танковой дивизии, возникли и исчезли, все произошло так быстро, что оператор, не отводивший от мерцающего круга взгляда воспалившихся от усталости глаз, так и не понял, что именно он увидел.
  -- Контакт! Что-то есть по пеленгу двести сорок. Цель низковысотная, дальность семьдесят, - зачастил офицер, чувствуя, как учащенно забилось сердце в преддверии боя, и вдруг издал растерянный возглас: - А, черт, ничего не вижу, все пропало! Что за чертовщина?!
  -- Наверное, помехи, - предположил командир расчета, в точности такой же уставший, нервный, вымотанный напряжением последних часов, как и его сослуживцы. - Или просто техника барахлит снова. Черт знает, сколько раз ремонтировали, там ни одного "родного" транзистора не осталось!
   Радар П-19, даром, что изношенный физически и уже устаревавший морально, был основой противовоздушной обороны гвардейской танковой дивизии, а, значит, "лакомой" целью для авиации врага. Станция, размещенная на шасси аж двух тяжелых "Уралов" - отдельно приборная кабина и сама антенна, весьма внушительное сооружение, - была способна обнаруживать воздушные цели на большой высоте за сто шестьдесят верст. С падением высоты, разумеется, снижалась и дальность обнаружения, но и того, что оставалось, хватало, чтобы заранее выявить опасность.
   Каждый, кто находился в забитом аппаратурой фургоне, сознавал важность своей работы, но гордости от этого не испытывал, скорее, адское напряжение, неизменно порождавшее усталость. От бдительности расчета зависело очень многое, и прежде всего, тысячи человеческих жизней, жизней тех, кто неминуемо становился мишенью для вражеских бомб и ракет. Но сейчас, когда угроза не казалась явной, тревога не была поднята вовремя.
  -- Да, возможно, это помехи, - с сомнением вымолвил оператор, с которого разом слетела сонная одурь, словно его окатили ведром ледяной воды. - Может быть.
  -- На всякий случай, на этот сектор обрати особое внимание. Быть может, это все-таки не просто помехи.
   Они еще не знали, сколь высокой окажется цена сомнений. Тяжелые бомбардировщики мчались к цели, скоплению русской бронетехники, прижавшись к самой земле, и лучи локаторов метались где-то над ними, а те, что случайно касались все же поджарых фюзеляжей "Лансеров", рассеивались противорадарным покрытием, вместо того, чтобы тревожным эхом вернуться на испустившие их антенны.
  -- Всем "Всадникам" изменить курс, разворот вправо на девяносто градусов, - приказал командир группы, заставляя свои бомбардировщики развернуться параллельно протянувшемуся под ними шоссе, буквально забитому вражеской техникой.
  -- Тревога, - прозвучал в наушниках командира экипажа голос оператора бортовых систем обороны, вновь услышавшего предупреждающий сигнал. - Нас облучают с земли! Мы в захвате!
   Обзорный радар зенитно-ракетного комплекса "Тор-М1", следовавшего в общих порядках, обнаружил бомбардировщики через две секунды после того, как они вынырнули из-за холмистой гряды, обрамлявшей шоссе по левую сторону. Самоходная пусковая установка вела поиск воздушного противника в движении, не отставая от колонны танков и бронемашин, которую и призвана была прикрывать на марше и в бою.
  -- Цель воздушная, групповая, низколетящая, - звенящим от напряжения голосом сообщил оператор радиолокационной станции, дублируя информацию, высветившуюся на экране радара. - Высота сто, дальность двадцать!
  -- Цель взять на автосопровождение! Приготовиться к пуску!
   В дело немедленно вступила радиолокационная станция наведения ракет, выпростав узкий луч в направлении обнаруженных "чужаков", находившихся еще вне зоны поражения. Каждая пусковая установка 9А331 комплекса "Тор-М1" представляла собой полностью автономную боевую машину, имеющую все средства для поиска и уничтожения практически любых воздушных целей. Для ее радаров не были "невидимками" и самолеты, выполненные по технологии "стеллс", и сейчас операторы отчетливо видели на своих экранах стремительно приближающиеся "Лансеры". Но угроза была замечена слишком поздно, слишком мало времени осталось для того, чтобы отразить ее.
  -- Цель в зоне поражения, - доложил оператор радара наведения ракет. - Готов открыть огонь!
  -- Первая - пуск!
   Зенитная управляемая ракета 9М331, окутанная пламенем, взвилась ввысь, вырвавшись из ячейки транспортно-пускового контейнера и умчавшись в серую бездну небес, чтобы там, настигнув выбранную цель, распуститься огненным цветком, обрывая полет врага. Четыре секунды тянулись, как вечность, и вот новая команда:
  -- Вторая - пуск!
   Вослед уже преодолевшей несколько километров управляемой ракете умчалась ее "близняшка", несущая под головным обтекателем гибель для четырех человек, экипажа американского самолета. И одновременно командир головного бомбардировщика "Лансер" коротко выдохнул:
  -- Сброс бомб!
   Распахнулись створки бомболюков, и к земле посыпался град авиабомб, черных тупоносых цилиндров. Огромный бомбардировщик прошел над шоссе, щедро рассыпая смерть, и спустя несколько секунд там, внизу, расплескался бескрайний океан пламени.
   Каждый В-1В, участвовавший в этом вылете, нес на внутренней подвеске по тридцать бомбовых кассет CBU-97, "умное" оружие смертельно опасное для любого закованного в самую прочную броню танка. И сейчас экипажи атаковали, не жалея бомб, пытаясь засеять смертью каждый метр чужой земли.
   На заданной высоте оболочка кассетных бомб раскрывалась, подобно бутонам, и в свободный полет устремлялись уложенные в плотную связку суббоеприпасы BLU-108/B SFW - по десять в каждой бомбовой кассете. На несколько секунд падение замедлялось, когда раскрывались купола парашютов, и над русской танковой колонной зависли в терпеливом ожидании сотни кумулятивных бомб. Они медленно опускались вниз, обратив к земле "взгляды" инфракрасных сенсоров, и, стоило только попасть в поле зрения выхлопу танкового двигателя, наносили неотразимый удар. Срабатывали ракетные ускорители, и очередной суббоеприпас, огнехвостым метеором срываясь с небес, врезался в крышу боевой машины, вонзая в сравнительно тонкую броню "иглу" кумулятивной струи. Мощь русской танковой дивизии стремительно сгорала в ярком пламени.
  
   Ефрейтор Нефедов вел свой Т-80У почти неосознанно. Руки, лежавшие на рычагах, и ноги, упиравшиеся в педали, сами знали, что нужно делать. Звучавшие в шлемофоне приказы командира танка, казалось, поступали сразу на органы управления, минуя сознание механика-водителя. При движении в колонне главное - ощутить общий ритм, настроить на него все свое существо, стать частью этой стальной змеи, одной из клеточек огромного организма, и тогда можно управлять машиной, практически не используя разум, погрузившись в странное состояние, сродни медитативному трансу.
  -- Ефрейтор, держи дистанцию, - напомнил командир танка старший сержант Бердыев. - Не спать!
  -- Так точно, командир! Есть не спать!
   Механик-водитель усмехнулся, хотя никто не мог увидеть его ухмылку, и Азамат Бердыев в точности так же усмехнулся в тот же миг. Они понимали друг друга с полуслова, проведя бок о бок почти год в тесноте боевого отделения танка Т-80У, ставшего для трех членов экипажа родным домом, в котором знаком каждый угол, каждый болтик, каждая царапина на внутренней обивке. И они гордились оказанным доверием страны, вручившей двадцатилетним мальчишкам грозное оружие.
   Экипаж делал все, чтобы овладеть этим оружием, вершиной военно-промышленного комплекса страны, став с ним единым целым. И хотя с некоторых пор все трое не могли забыть те часы, что они провели под броней супертанка "Черный орел", сотрясая подмосковный полигон грохотом выстрелов и ревом мотора, Т-80У оставался прекрасной боевой машиной, не уступавший ни одному из существовавших "в металле", а не на чертежах и в воображении инженеров, танков. И спустя, быть может, пару часов, им предстояло использовать свое оружие по прямому назначению - впереди ждал враг, а, значит, ждал бой.
   Дивизия, приводимая в движение несгибаемой волей маршала Грекова, рвалась на северо-запад. Позади осталась объятая пожарами, содрогнувшаяся под предательским ударом врага столица, впереди ждал Санкт-Петербург, тревожно сжавшийся от поступи чужих армий. Четвертая гвардейская танковая дивизия мчалась кратчайшим путем к городу на Неве, чтобы встать заслоном на пути противника, уже уверенного в своей победе. Бронированные колонны растянулись на много километров, забив автомагистрали, связавшие крупнейшие города страны, ставшие символами России для миллионов ее жителей. Казалось, это течет, лязгая гусеничными траками, завывая на разные голоса турбинами и дизельными моторами, стальная река, способная смести любую плотину, вырвавшись на простор.
   Танк Т-80У, словно сухопутный броненосец, закованный в прочную чешую дракон, летел вперед, кажется, готовый оторваться от выщербленного гусеницами сотен машин асфальта, взмыв в воздух. Степан Нефедов жал на рычаги, а сидевшие бок о бок в облепленной модулями динамической защиты "Контакт-5" башне старший сержант Бердыев и наводчик сержант Назаров и вовсе задремали. Оставив казармы, они покидали боевую машину лишь на считанные мгновения, чтобы вскоре вновь вернутся в тесное ее нутро, так, что в ушах, несмотря на всю звукоизоляцию, стоял только яростный вой турбины ГТД-1250. Марш, длившийся много часов, прерывавшийся краткими, на несколько минут, только чтобы долить горючего в баки и наскоро перекусить, привалами, стал испытанием не меньшим, чем самый ожесточенный бой. Но люди и техника выдерживали его, чтобы суметь заглянуть в глаза собственной смерти.
   Яркая вспышка хлестнула по глазам командира и наводчика огненным бичом. Азамат Бердыев вскрикнул от неожиданности, когда двигавшийся впереди танк скрылся в клубе пламени. Бронированный корпус разорвало на куски изнутри, точно он был не из стали, а из бумаги, и башня, сорванная с погона, отлетела на обочину, вонзившись в землю стволом пушки, так и не сделавшей ни одного выстрела.
  -- Воздушная тревога, - голос командира роты оглушил старшего сержанта, в ужасе наблюдавшего, как один за другим взрываются танки и бронемашины его полка. - Воздух!!! Рассредоточиться!
  -- Степан, прочь с шоссе, - немедленно приказал Бердыев, чувствуя, как в сердце закрадывается ужас - танк Т-80У, смертельно опасный для всего, что движется по земле, почти неуязвимый, был практически беззащитен перед угрозой с неба. - Сворачивай! Бери правее!
   Танк, взвыв газовой турбиной, скатился с асфальтовой ленты дороги, впившись грунтозацепами в дерн. Рота, мгновение назад двигавшаяся, выстроившись точно по линейке, бросилась врассыпную, но это не помогало - капли пламени падали с небес, настигая один танк за другим. Половина роты, пять Т-80У, осталась догорать на шоссе, преградив путь подразделениям, двигавшимся следом, создав, пусть ненадолго, настоящую запруду, по которой и ударили медленно опускавшиеся к земле на парашютах противотанковые суббоеприпасы.
  -- Давай, Степа, гони, - крикнул старший сержант Бердыев, вложив в этот вопль все свое желание жить и радоваться каждому новому дню, неважно, несет он счастье или заботы. - Жми! Вытаскивай нас отсюда!
   Подпрыгивая на ухабах, Т-80У мчался, уходя от обрушившейся с небес смерти, беспощадной и неумолимой, не ведавшей, кто прав, а кто виноват, собирая причитавшуюся ей дань. Десятки танков и бронемашины вспыхнули одновременно, получив смертельные раны. Над колонной танкового полка словно прошел огненный дождь - капли пламени сыпались с неба, смывая с таким трудом собранные силы в адскую бездну. Дивизия таяла, как восковая свеча.
   К маршалу Грекову смерть пришла так быстро, что он даже не осознал этого. Командно-штабная машина Р-142Н, лишенная всяческой бронезащиты, обычный грузовик ГАЗ-66, пусть и набитый до упора всяческими средствами связи, выделяла достаточно тепла, чтобы среагировала система наведения противотанковой бомбы BLU-108/B, "повисшей" над шоссе, медленно вращаясь вокруг свое оси и обводя окрестности "взглядом" инфракрасных сенсоров. Сработал ракетный ускоритель, вгоняя продолговатое "тело" бомбы в крышу цельнометаллического фургона, и кумулятивная струя пронзила тонкий лист стали.
   Михаил Греков, расположившийся на узком и жестком сидении напротив командира дивизии, не увидел, как тот рассыпается пеплом, едва человеческой плоти коснулась волна жара, как та же участь постигла находившихся рядом со своим командиром офицеров штаба дивизии. Командующий танковыми войсками непроизвольно сделал вдох, но вместо воздуха в легкие хлынуло пламя, опалившее все у него внутри.
   Волна боли на мгновение захлестнула маршала Грекова, ощутившего все муки ада в какую-то секунду, а затем командующий ощутил непривычную легкость, почувствовав всю прелесть свободного полета, когда узы плоти уже не сдерживают бессмертную душу, наконец, обретшую полную свободу. В один миг Четвертая гвардейская Таманская танковая дивизия оказалась обезглавлена, лишившись своего командования. Но те, кто был жив, продолжали сражаться.
  -- Всем машинам, я "полсотни пятый", поставить дымовую завесу, - прозвучал в шлемофоне голос командира танкового батальона ровно через две секунды после того, как старший сержант Бердыев вдавил кнопку, приводя в действие систему 902В "Туча". - Включить термодымовую аппаратуру!
   Установленные на скулах башни Т-80У мортирки, торчащие в разные стороны, точно растопыренные пальцы, выстрелили дымовыми гранатами, и молочно-серая пелена окутала мчавшийся по целине танк. Еще одна нажатая клавиша - в выхлопные трубы впрыскивается топливо, попав в атмосферу, мгновенно конденсирующее вокруг себя содержащуюся в ночном воздухе влагу. В этом мглистом мареве растворялось тепло, выделяемое работавшими на полную мощность турбинами танков, и слепли системы наведения вражеских "умных" бомб, которые поднявшийся ветерок медленно уносил в сторону.
  -- Всем, кто меня слышит, - разнесшийся по эфиру голос порой вяз в треске и шелесте помех, и все же новый приказ достигал тех, кому был предназначен. - Говорит командир Тринадцатого танкового полка! Временно принимаю на себя командование дивизией. Приказываю продолжать движение прежним курсом! Повторяю, всем кто может - продолжить атаку!
   Азамат Бердыев, услышав это, скривился в яростном оскале, показывая зубы, словно бешеный волк:
  -- Степан, жми вовсю! Вперед!!!
   Облако дыма, серым саваном покрывшего землю, растекалось все шире, заставляя раздраженно ругаться американских офицеров космической разведки - инфракрасные камеры спутников "Ки Хоул-11" были теперь бессильны. А изнутри, из его сердцевины, вспарывая серую пелену, вырывались демонами возмездия русские танки и взмывали в небо зенитные ракеты, огненными бичами хлеща по чужим самолетам.
  
   Командир экипажа бомбардировщика В-1В "Лансер" рванул на себя штурвал, не дожидаясь, пока последняя бомба CBU-97 отделится от многозамкового держателя внутренней подвески. Прицел оказался сбит, и часть бомбовых кассет рассеяла свое смертоносное содержимое над лесом, темное пятно которого мелькнуло за крылом самолета - удар пришелся в пустоту, но летчиков это не беспокоило. Часть, и немалая, сброшенных бомб все равно найдет свои цели, а сейчас экипаж был занят спасением своих жизней.
   Пилоты увидели несколько вспышек внизу - это сверкнули факелы ракетных двигателей. К бомбардировщику, опустившемуся на опасно малую высоту, со всех сторон протянулись полупрозрачные, мерцавшие в сумраке дымные шлейфы, протянувшиеся за взмывшими с земли ракетами - русские зенитчики, расчеты комплексов "Тор-М1" сумели отомстить за гибель своих братьев по оружию. Зуммер системы предупреждения об облучении пронзительно визжал на одной ноте, не умолкая ни на секунду, но люди перестали обращать внимания на этот мерзкий звук, отодвинувшийся на второй план.
  -- Мы в захвате! Ракетная атака, - сообщил оператор бортового комплекса самообороны. - Ракеты "земля-воздух", вижу три по левому борту! Быстро приближаются!
  -- Двигатели на максимальный режим! Переходим на сверхзвук! Запустить ложные цели! Выполняю маневр уклонения!
   Взревели хором четыре турбореактивных двигателя "Дженерал Электрик" F101-GE-102, унося бомбардировщик прочь от опасности, но медленно, слишком медленно. Тяжелая машина, набирая скорость, развернулась, подставляя корму зенитным ракетам, и позади нее рассыпалось облако дипольных отражателей, в которых "запутались" лучи радиолокационных станции подсветки целей русских комплексов "Тор-М1". А по антенным решеткам русских локаторов хлестнули "бичи" активных помех, ослепившие наводчиков. Два управляемых снаряда, лишившись целеуказания, ушли в сторону, приняв ворох мелко нарезанной фольги за настоящий самолет и взорвавшись вдали от "Лансера".
  -- У нас ракета на хвосте! Черт, она близко!!!
  -- Выпустить буксируемую ложную цель!
   Вся суть технологии "стеллс", по которой и был создан "Лансер", сводилась к тому, чтобы сделать самолет как можно менее заметным для вражеских радаров. Но сейчас происходило нечто противоположное. Позади самолета, связанная с ним нитью прочного кабеля, "повисла", расправив короткие крылышки, ложная цель AN/ALE-50, одна из четырех, укрытых в контейнерах в корневой части крыльев. Бортовой комплекс обороны AN/ALQ-161 уже проанализировал параметры излучения русских радаров управления огнем, и ложная цель, представлявшая собой фактически мощный излучатель, тотчас испустила в пространство импульс, во много раз более мощный, чем реальный эхо-сигнал русского радара, отраженный от бомбардировщика.
   Это было подобно вспыхнувшему в кромешной тьме пламени свечи. Компьютер управления огнем зенитно-ракетного комплекса "Тор-М1", выдававший команды зенитной ракете, пришел в замешательство, обнаружив такой четкий сигнал цели, но не там, где ей полагалось быть. Увидев такую "сочную" приманку, вычислительная машина тотчас перестала обращать внимание на едва заметное пятно "засветки" истинной цели, благодаря радиопоглощающему покрытию и тщательно подобранным обводам фюзеляжа имевшую отражающую поверхность лишь немного большую, чем у крылатой ракеты "Томагавк".
   Атака зенитной управляемой ракеты 9М331, летевшей со скоростью восемьсот метров в секунду, была молниеносной. Мгновение - и ракета развернулась, направившись к ложной цели. Взрыв пятнадцатикилограммовой боеголовки сотряс воздух за кормой "Лансера", ускользнувшего от гибели в последний миг. Осколки хлестнули пустоту, дав экипажу бомбардировщика самое ценное, что только может быть в бою, да и в жизни - время.
  -- Отцепить ложную цель, - приказал командир экипажа, и "обманка" AN/ALE-50, выполнив свою миссию, приняв на себя предназначенный самолету удар, и теперь превратившись в бесполезный балласт, отвалились, начав стремительно падение к земле. - Всем "Всадникам", курс три-три-пять, высота тридцать тысяч футов!
   Выстраиваясь крыло в крыло, полегчавшие "Лансеры" синхронно выполнили разворот, ложась на обратный курс. Позади них оставалась только смерть и разрушения. Второй залп русских "Торов" угодил в пустоту - цели оказались слишком далеко и слишком высоко, чтобы ракеты смогли, хоть бы даже на излете, в отчаянном рывке "дотянуться" до вражеских самолетов, быстро уходивших на север.
  
   Беспилотный разведчик RQ-4A "Глобал Хоук", вылетевший из британского Фэйфорда, оказался над заданным квадратом спустя полчаса после того, как отбомбились "Ласнеры" - как раз вовремя, чтобы на земле смогли насладиться зрелищем разгрома. Кружа на высоте десять километров, намного больше, чем досягаемость зенитных ракет "Тор-М1", беспилотник направил к земле свои камеры и антенну бортового радара, для которого не были преградой ни дым, ни ночная мгла.
  -- Генерал, сэр, противник продолжает движение в направлении наших передовых подразделений, - сообщил офицер разведки Третьей механизированной дивизии, получавший "картинку" с разведчика одновременно с находившимся на берегах Туманного Альбиона операторами. - Не менее сотни наземных целей на радаре. Противник в сотне миль от нас. Авиация не смогла остановить их наступление, сэр! Русские выйдут на наши позиции через пару часов!
  -- Это только начало, мы переломим хребет ублюдкам! Передайте координаты целей на батарею реактивных установок. Мы сотрем врага в порошок, громя его из-под облаков и из-за горизонта. Это сражение выиграет авиация и артиллерия, сынок! Если выстрелит хоть один наш "Абрамс", я буду считать бой проигранным нами!
   Воздушный удар, с которого и началась эта битва, достиг своей цели - число русских танков и бронемашин сократилось почти вдвое, при этом их противник не понес никаких потерь. Но и того, что осталось, было достаточно, чтобы почти одержанная победа превратилась в поражение, и потому, не давая передышки врагу, генерал Свенсон нанес второй удар, на этот раз с земли.
   Батарея реактивных установок залпового огня MLRS прервала марш, едва только получив приказ. Вспахивая широкими гусеницами влажную землю, боевые машины М270А1 съезжали с шоссе, занимая позиции посреди чистого поля. Унифицированные по шасси с боевой машиной пехоты "Брэдли", установки MLRS обладали подвижностью не меньшей, чем танки, и позицией для них могла стать практически любая поверхность, кроме, пожалуй, топкой трясины или крутого горного склона.
   Установленные за бронированными кабинами короба пусковых модулей, каждый из которых скрывал два пакета по шесть неуправляемых реактивных снарядов, развернулись, но вовсе не для того, чтобы дать залп по находившемуся еще где-то за линией горизонта врагу. Залпа дюжины реактивных снарядов М26А2, сейчас находившихся в пусковых установках, было достаточно, чтобы с дистанции сорок пять километров уничтожить все живое на площади свыше трехсот тысяч квадратных метров. Но для той задачи, какую предстояло выполнить батарее по замыслу командующего дивизией, ни дальности, ни точности огня неуправляемых ракет было недостаточно.
   Экипажи пусковых установок, оставаясь под броней, могли выполнить все операции по перезарядке. Электрические лебедки, входившие в заряжающий механизм, извлекли из бронированных коробов транспортно-пусковые контейнеры с герметично упакованными в них реактивными снарядами, бережно опуская их на землю, а тем временем к каждой пусковой установке уже подъехала транспортно-заряжающая машина.
   Тяжелые четырехосные грузовики HEMTT несли сменные контейнеры, в которые было заключено намного более мощное и эффективное оружие. Гидравлические краны, установленные в кузовах заряжающих машин, подхватили извлеченные из пусковых установок контейнеры с "законсервированными" НУРСами, укладывая вместо них другие, привезенные с собой. Их тотчас подцепили встроенные в пусковые установки лебедки, втягивая в опустевшие ячейки огневых модулей боевых машин.
   Весь процесс был расписан по секундам и отработан до автоматизма, тем более, от людей требовалось только вовремя нажать ту ли иную кнопку на приборной доске. Несколько минут - и пусковые установки MLRS снова были готовы к бою. Девять пусковых установок, реактивная батарея бригады полевой артиллерии Третьей механизированной дивизии, была готов к бою, ожидая приказа. А мимо ее позиций по шоссе двигались на юг колонны грузовиков из подразделений обеспечения, мчались командирские "Хаммеры", иногда с лязгом проползали бронемашины и танки, отставшие от главных сил, уже ушедших вперед на много миль, неумолимо сближаясь с ошеломленным, понесшим огромные потери, но вовсе не сломленным противником. Дивизия, вклинившаяся на сотни миль на территорию противника, фактически предоставленная самой себе, продолжала наступление - каждый солдат знал, что в решающую минуту их не оставят без помощи, и потому без страха двигался навстречу противнику.
  -- Генерал, сэр, - штабной офицер окликнул Ральфа Свенсона, нервно барабанившего карандашом по откидному столику в тесном чреве командирской машины М4. Отсюда командующий дивизией мог управлять по своему желанию действиями каждого отдельно взятого взвода, возникни такая необходимость, и сюда же стекалась вся разведывательная информация. - Сэр, батарея реактивных установок готова к бою!
  -- Отлично, майор! Свяжитесь с Фэйфордом, скажите, пусть держат здесь беспилотник как можно дольше - мы будем корректировать огонь в реальном времени, и для этого нам нужно знать, что творится у противника. Батарее разрешаю открыть огонь, как только противник войдет в зону поражения.
  -- Слушаюсь, сэр! Будет исполнено!
   Командующий Третьей механизированной мог наблюдать за каждым движением остатков русской дивизии, упорно продолжавшей наступление, вместо того, чтобы благоразумно сдаться, и тогда останутся живы тысячи русских парней, против которых он сам, генерал Свенсон, ничего лично не имел. Что ж, если они не видят очевидного - тем хуже для самих русских. Беспилотный разведчик "Глобал Хок", кружа вне досягаемости русских ракет, отслеживал все перемещения противника, используя богатый арсенал разведывательной аппаратуры - дневные и ночные камеры, бортовой локатор и даже комплекс радиотехнической разведки. Русские зенитчики, конечно, видели его на экранах своих радаров, но помешать были не в силах - цель держалась слишком высоко, чтобы ее могли достать зенитные ракеты "Торов".
   Поток данных с борта RQ-4A шел теперь не только в штабную машину Свенсона - не говоря уже о Фэйфорде и Вильнюсе, где с замиранием сердца следили за развитием событий, хоть пока они и шли по плану - но также и на батарею реактивных установок.
  -- Получена метеосводка в районе цели, сэр, - сообщил своему командиру один из офицеров штаба батареи, на компьютер которого поступал поток информации сразу с нескольких спутников, пролетавших над Центральной Россией. - Атмосферные условия в норме.
  -- Всем расчетам ввести полетное задание в системы наведения! Приготовиться к пуску по моей команде!
   Несколько десятков человек замерли в напряженном ожидании, готовые обрушить на врага, находившегося в десятках миль отсюда, шквал огня. Вместо дюжины двухсотсорокамиллиметровых неуправляемых реактивных снарядов на каждой боевой машине М270А1 сейчас были установлены по две оперативно-тактические ракеты MGM-164A комплекса ATACMS в специальном противотанковом снаряжении, что превращало MLRS из обычной, в общем-то, системы залпового огня в универсальное оружие. Операторы, не покидавшие бронированных кабин пусковых установок, барабанили по клавишам, загружая в головки наведения координаты цели и маршрут полета. Батарея была готова к бою - оружие проверено, створки жалюзи наглухо закрыли окна кабин, дабы уберечь расчеты от облака пороховых газов, неизбежно образующегося при залпе.
   Все зависело от беспилотного разведчика "Глобал Хок", неотступно сопровождавшего упрямо двигавшиеся навстречу своей гибели русские колонны. Несмотря на колоссальный урон - на снимках, сделанных с огромной высоты, были видны десятки сгоревших танков и бронемашин - противник продолжал наступление, пытаясь нанести контрудар, заранее обреченный на провал. Вот беспилотник RQ-4A в очередной раз передал координаты цели, и в тот же миг словно сорвалась горная лавина.
  -- Сэр, цель в зоне поражения! - Артиллерийский офицер возбужденно взглянул на командира батареи. - Восемьдесят миль!
  -- Всем установкам - огонь!
   Казалось, на поляне вдруг начал извергаться внезапно проснувшийся вулкан, когда пусковые установки окутались клубами дыма и огня. И оттуда, из этого буйства пламени, взмыли уходя под углом к горизонту, огненные стрелы. Твердотопливные двигатели выталкивали четырехметровые "тела" ракет, весивших почти полторы тонны, из ячеек пусковых модулей, поднимая на высоту нескольких километров. Инерциальная система наведения, полностью автономная с момента запуска, не подверженная воздействию каких-либо помех, кроме, быть может, электромагнитного импульса высотного ядерного взрыва, чего попросту не могло сейчас быть, удерживала на заданной траектории ракеты, по пологой дуге поднимавшиеся вверх, пробивая пелену облаков.
  -- Пуск произведен! Две минуты до контакта!
   В эти минуты в полной мере воплощалась концепция "бесконтактной войны", когда солдат рискует не больше, чем опытный "геймер", с джойстиком в руках крушащий на экране компьютера полчища виртуальных врагов. Только сейчас враг был более чем реален, и, при большей для него удаче, смертельно опасен. Американские пехотинцы, сидя в боевых отделениях своих машин, безнаказанно расстреливали противника, используя для победы самые современные технологии.
  
   Удар был стремителен и неотразим, враг просто не должен был понять, что атакован, прежде чем на него с неба обрушится сама смерть. И все же в последние секунды расчеты зенитно-ракетных комплексов "Тор-М1" увидели приближающиеся ракеты на экранах локаторов.
  -- Цель воздушная групповая, высокоскоростная, - почти одновременно заговорили операторы, увидев стремительно перемещающиеся по мониторам отметки. - Дальность двадцать! Цели движутся по баллистической траектории!
  -- Короткая! - Самоходные установки, двигавшиеся в порядках танкового полка, замирали, направляя к небу антенные решетки локаторов управления огнем. - Цели взять на сопровождение! Пуск!!!
   Навстречу ракетам MGM-164A, опережая звук, падавшим с небосвода, точно кометы, вестницы беды, взвились зенитные управляемые ракеты 9М331. Русские зенитчики расходовали боекомплект, пытаясь отразить эту атаку, заведомо зная, что не могут добиться успеха. Комплексы "Тор-М1" при всех своих достоинствах не были предназначены для противоракетной обороны, и потому лишь одна из американских ракет, уже перевалившая через наивысшую точку траектории, была сбита, и то по чистой случайности. Через несколько секунд остальные ракеты, точно карающий клинок Господа, обрушились на русские танки.
   Предрассветное небо прочертили белые полосы - следы тактических ракет, на гиперзвуковой скорости входивших в плотные слои атмосферы. Для того чтобы достигнуть апогея, ракетам ATACMS потребовалось несколько десятков секунд - за это время выгорела большая часть топлива в ракетных двигателях. Из основания толстых остроносых корпусов выдвинулись короткие пластины стабилизаторов, откорректировавшие курс, а затем головные обтекатели раскрылись, и "начинка" ракет градом посыпалась на землю.
   Это не был удар по площадям - все выстрелы должны были угодить в цель. Каждая из восемнадцати выпущенных в одном залпе ракет MGM-164A несла по тринадцать самонаводящихся суббоеприпасов ВАТ, сейчас рассеивавшихся над походными колоннами русского танкового полка. Противотанковые боеприпасы, рассыпаясь над зоной поражения, расправляли крылья и стабилизаторы, и падение превращалось в управляемый полет. Инерциальные системы наведения тактических ракет сделали свое дело, теперь в действие вступили комбинированные - инфракрасные и ультразвуковые - системы наведения суббоеприпасов. Все, что издавало слишком громкий звук или испускало тепло, становилось мишенью.
   Колонна танкового батальона Тринадцатого гвардейского танкового полка оказалась совершенно беззащитной перед ракетной атакой. Захватив цель, самонаводящиеся боевые элементы ВАТ пикировали, то полого, то почти отвесно, поражая грозные Т-80У в крышу, наиболее уязвимое место этих рукотворных драконов. Вразнобой захлопали гранатометы системы "Туча", запоздало ставя дымовую завесу, скрывшую тепло работавших на полную мощь газовых турбин, но ультразвуковая система наведения эффективно действовала и в этих условиях. Датчики, расположенные на законцовках крыльев каждого суббоеприпаса, улавливали звук, издаваемые боевыми машинами, с высокой точностью определяя их координаты, и танки, один за другим, вспыхивали от прямых попаданий. Две минуты - и двадцать танков из тридцати одного были выведены из строя, уничтожены, почти всегда вместе с экипажами.
  
   Командирская бронемашина БМП-1КШ, лязгнув траками, остановилась возле закопченного танка, безвольно ткнувшегося длинным, увитым теплоизоляционным кожухом, стволом мощного орудия в разбитый асфальт некогда первоклассно автострады. После того, как здесь прошли сотни бронемашин весом от четырнадцати до сорока шести тонн, от превосходного покрытия мало что осталось.
   Командир Тринадцатого гвардейского танкового полка выбрался из люка, спрыгнув с брони и в замешательстве остановившись возле сожженной боевой машины. Все закончилось, не успев толком начаться. Это было похоже на летний ливень, недолгий, мощный, неожиданный, от которого негде укрыться, который всегда застает врасплох.
  -- Все потеряно, - прошептал полковник Павловский. - Все кончено.
   Мощная пушка и прочная броня, усиленная динамической защитой, вообще не имевшей в мире аналогов, не помогла экипажу Т-80У выжить, как не сделал этого и автоматическая противопожарная система. Танк, пораженный в крышу моторно-трансмиссионного отделения, чудом не разлетелся на куски, но сейчас представлял собой просто глыбу покрытого копотью металла, замершую на шоссе монументом было мощи дивизии, разгромленной, не успев добраться до противника.
  -- Товарищ командир, - высунувшийся едва не полностью из распахнутого люка радист в сбитом на затылок шлемофоне, окликнул оцепеневшего от горя полковника. - Товарищ командир, мы смогли связаться с зенитным дивизионом и вторым танковым батальоном. Они сообщили, что понесли потери, но продолжают движение. Ждут ваших указаний!
  -- А со штабом дивизии связь восстановили? Кто-то из старшего начальства остался?
  -- Штаба больше нет. Штабную колонну обнаружили в квадрате Три-девятнадцать несколько минут назад. Прямое попадание, никто не выбрался оттуда живым.
   Павловский невидящим взглядом уставился на своего радиста, а тот выжидающе, словно преданный пес, смотрел на командира. Мимо, не обращая внимания на бродившего среди разбитых танков офицера, ползли боевые машины пехоты, фырча катились грузовики - то, что оставалось от дивизии, таявшей буквально на глазах, продолжало двигаться в единожды указанном направлении, скорее по инерции, чем осознанно. Неожиданно для себя командир танкового полка оказался высшим офицером в дивизионной иерархии, тем, кто был теперь вправе отдавать приказы сотням, тысячам людей, вполне законно ожидая их беспрекословного исполнения.
  -- Свяжись со всеми, кто слышит, на общей частоте, - приказал полковник, и радист замер, впитывая каждое его слово. - Передавай, как хочешь, хоть морзянкой, хоть открытым текстом, лишь бы слышали! Все, кто сохранил боеспособность, пусть движутся в квадрат Четыре-одиннадцать, это будет место сбора дивизии. Время прибытия - до восьми ноль-ноль. Мы понесли потери, и янки верят, что победили. Пусть и дальше верят в это, пока мы не раскатаем их по русской земле гусеницами наших, русских танков! Наш бой не закончен - он даже не начинался!
   Тысячам людей, офицерам и солдатам, уцелевшим после бомбежки, после губительной ракетной атаки, сейчас нужно было одно - приказ, цель, которой следует достичь. Лишившиеся этой цели, переставшие чувствовать над собой волю высшего командования, люди впадали в отчаяние. Привыкнув выполнять приказы, они были сейчас предоставлены самим себе, и оттого погрузились в смятение. Но все изменилось. Мало кто, видя сотни сгоревших бронемашин, целые колонны, уничтоженные в мгновение ока, мог верить в успех операции, но раз в эфире прозвучал приказ, значит, что-то происходит, значит, есть какой-то план, могущий все же привести к победе. Посмертная воля маршала Грекова продолжала вести людей к собственной гибели и вечной славе, какую возможно обрести в бою. Как ни силен был страх, сколь ни было велико отчаяние, солдаты продолжали сражаться, выполняя единожды отданный приказ.
  
   Гвардии старший сержант Азамат Бердыев едва успел выбраться из тесноты боевого отделения своего Т-80У. танк, наверное, единственный уцелевший из всей роты, если не из всего батальона, был укрыт под деревьями, хотя оставленная им просека в подлеске легко выдавала это ненадежное укрытие. Командир экипажа, будучи еще не в силах поверить, что все они, все трое, остались живы, не получив ни царапины там, где другие сгорели заживо, с наслаждением потянулся, расправив плечи и радуясь долгожданному простору. Грудь наполнил свежий лесной воздух, лишенный запаха выхлопных газов, солярки или мерзкой гари. Царила тишина, о какой старший сержант давно уже успел позабыть, не представляя даже, что где-то может быть настолько тихо. Не хотелось думать о бое, об оставшихся позади товарищах, которым теперь уже ничем, кроме бессильных горьких слез, невозможно было помочь.
   Бой остался позади, и можно было даже заставить себя поверить, что все закончилось. Стали не слышны рев моторов, грохот взрывов, гул турбин проносившихся над головами вражеских самолетов и шелест взлетавших вслед им зенитных ракет. Только шелест листвы да перепуганный щебет какой-то птахи, укрывшейся в чаще, но так и не улетевшей отсюда, подобно прочей живности, давно убравшейся, куда подальше - наверное, охраняла свое гнездо.
   Это была всего лишь передышка - и людям, почувствовавшим мертвенное дыхание смерти, и боевой машине, вынесшей их из пекла, требовался отдых, несколько минут, чтобы остыть, придти в себя, перевести дух. И командир экипажа хотел воспользоваться редким случаем, когда он оставался один, наедине сам с собой, с нетронутой природой, словно дело было где-то в таежных дебрях, а не в центре России. Крепко зажмурившись, старший сержант Бердыев замер, глубоко дыша, словно хотел напиться этой утренней свежести, разлившейся в лесном воздухе.
  -- Товарищ командир, радио всем, кто слышит, - наводчик, сержант Назаров, вылез из своего люка, зычно крикнув на весь лес. - Всем, кто может, приказано двигаться в квадрат Четыре-одиннадцать на соединение с главными силами дивизии!
   Вся прелесть раннего утра в лесу была испорчена тотчас и необратимо. Хотелось ругаться, грязно, взахлеб, выталкивая из себя поток настоящей площадной брани, но старший сержант сдержался.
  -- Степан, - Азамат, неторопливым шагом двинувшийся обратно к танку, выглядевшему среди молодых березок и осин чем-то чужеродным, лишним, настоящим пришельцем из другого мира, мира жестокого и страшного, окликнул механика-водителя. - Степан, как машина?
  -- Нормально, командир! Горючки половина баков, мотор работает, как часы, подвеска еще три таких марша точно выдержит. Можем двигаться, хоть сейчас!
   Вся красота пробуждавшегося леса, небо над которым из серого уже становилось нежно-розовым, словно румянец на щеках девушки, впервые почувствовавшей прелесть поцелуя, не могла отменить приказ. Они были солдатами, у них была цель, и было оружие, средство достижения этой цели. Азамат Бердыев легко взобрался на броню, привычно втискиваясь в проем люка командирской башенки и поудобнее устраиваясь на своем месте.
  -- Парни, за работу, - произнес командир, убедившись, что его экипаж уже на своих местах и готов действовать. - О нас не забывают! Что ж, нужно выполнить приказ. Степан, поехали! Движемся в квадрат Четыре-одиннадцать. Давай!
   Турбина ГТД-1250 запустилась почти мгновенно, и боевое отделение наполнилось приглушенным воем мощного мотора, а старший сержант почувствовал едва заметную вибрацию под собой, точно танк, как живое существо, нервно подрагивал, готовый сорваться с места. Механик-водитель не мешкал - одно движение, рычаги управления отжаты, и сорокашеститонная громада танка Т-80У срывается с места, оставляя за собой сизый шлейф выхлопных газов и полосы взрытой гусеницами земли. Подминая под себя заросли густого кустарника, бронированным "лбом" проламывая дорогу через лес, боевая машина мчалась к указанной цели, чтобы там показать все, на что она способна, все, что некогда вложили в нее ее создатели. Для трех человек, скованных воедино словом "экипаж", бой продолжался.
  

Глава 7 Отчаяние

  
   Тверская область, Россия
   21 мая
  
   Оставив в стороне отличные шоссе, прорезавшие новгородские леса, колонны Четвертой гвардейской Кантемировской танковой дивизии продолжили движение по глухим проселкам, вступив в бой с родным бездорожьем, порой оказывавшимся серьезной проблемой даже для танков, для которых по определению не нужны никакие дороги. А на рвавшиеся к цели колонны, на роты и батальоны, уже "сжавшиеся" вдвое, а то и втрое, продолжали сыпаться бомбы.
   Гул турбин над головами русских танкистов и мотострелков не смолкал ни на минуту. Американские самолеты, сменяя друг друга, непрерывно сопровождали вражеские танки, выбивая их, один за другим, едва ли не устраивая охоту на каждую отдельную машину. Натиск с каждой секундой не ослабевал, напротив, усиливаясь все больше. Покинув казармы под Москвой, Четвертая гвардейская танковая насчитывала свыше восьмисот бронецелей - не только танки и боевые машины пехоты, но также самоходные гаубицы "Гвоздика" и "Акация", зенитные установки "Тунгуска" - настоящей раздолье для американской авиации, громившей противника с недосягаемой для зенитного огня высоты. Спустя полчаса после начала воздушного удара количество целей сократилось на треть, продолжая таять, но все еще было далеко от завершения. Поэтому воздушное наступление продолжалось. Не успел стихнуть рокот двигателей "Лансеров", не успели растаять белые росчерки следов тактических ракет ATACMS, а с севера уже приближались новые "гости".
   С первой секунды боевых действий переда авиацией - стратегической и тактической - в операции "Доблестный удар" ставилась простая и четкая задача. Сбросить как можно больше бомб в как можно меньший срок и поразить при этом как можно больше целей - вот чего ждали от пилотов генерал Стивенс и прочие офицеры, руководившие вторжением непосредственно на театрах военных действия. И эта задача была выполнена, вот только на случай непредвиденных изменений ситуации у командующего операцией не осталось никакого резерва - все, что могло летать, почти постоянно находилось в небе, или на подходе к очередной цели, или на обратном пути от нее, чтобы, добравшись до базы, снова уйти в бой. И потому сейчас, для атаки русской танковой дивизии, было брошено все, что оказалось под рукой, весьма разношерстная группировка, между тем, добившаяся немалых успехов.
  -- Подходим к зоне нанесения удара, - сосредоточенным, ощутимо напряженным голосом произнес штурман, второй член малочисленного экипажа, управлявшего одной из самых грозных крылатых машин, когда-либо поднимавшихся в воздух. - Подлетное время - приблизительно тридцать минут, командир!
  -- Радар в режим поиска наземных целей!
   Против русской танковой дивизии была брошена вся мощь самой высокотехнологичной армии планеты, и самолет, неторопливо приближавшийся к ее колоннам, находился на вершине ее, воплощая силу заокеанской сверхдержавы. Стратегический бомбардировщик В-2А "Спирит" создавался для внезапных, парализующих ударов, призванных начать ядерный Армагеддон. Почти невидимый для радаров за счет специального радиопоглощающего покрытия, использования композиционных материалов вместо традиционных металлических сплавов, идеально выверенных обводов фюзеляжа, этот самолет должен был обрушить ядерный огонь на головы вражеских вождей, обезглавив великую державу в первые минуты войны. Лучи радаров, направленные на "Спирит", рассеивались в пространстве, не возвращаясь эхо-сигналом на испускавшую их антенну. Тепловое излучение четырех турбореактивных двигателей "Дженерал Электрик" F118-GE-100 было ничтожно малым за счет того, что выхлопные газы смешивались с "забортным" воздухом, так что теплопеленгаторы и тепловые головки наведения ракет не видели цель даже на малых дистанциях. Но сейчас все ухищрения конструкторов были ни к чему.
   Бомбардировщик, имевший собственное название "Дух Пенсильвании", точно боевой корабль - это лишний раз подчеркивало исключительность самолета стоимостью почти миллиард долларов - приближался к цели, скоплению русской бронетехники, со скоростью всего восемьсот пятьдесят километров в час. Командир экипажа благоразумно вел свою машину, удерживая ее на высоте одиннадцать тысяч метров, где "Спириту" не были страшны ракеты "земля-воздух" - русской авиации уже давно никто не боялся. Они преодолели тысячи миль, вылетев с авиабазы Уайтмэн в штате Миссури, дозаправившись над Азорскими островами, потом еще раз над Балтикой, потратили уйму времени и сил, так что сейчас стоило проявить осторожность, не подставляясь понапрасну под удар.
   За перемещениями русских сил, собранных в мощный кулак, что делало противника одновременно и опасным, и уязвимым, наблюдали и с орбиты, со спутников "Ки Хоул-11", и при помощи беспилотных разведчиков "Глобал Хок", но командир экипажа В-2А в обнаружении целей полагался только на себя. Антенны бортового радара AN/APQ-181 мазнули по поверхности земли лепестками лучей, захватывая полосы шириной двести сорок километров. Возможно, там, внизу, кто-то перехватил излучения локатора "Спирита", но это не имело значения - на высоте одиннадцать километров, на границе стратосферы, двое летчиков чувствовали себя неуязвимыми.
  -- Командир, цель на радаре, - сообщил штурман, увидев на мониторе множество отметок. - Пеленг три-три-ноль, дальность семнадцать миль. Не менее сорока целей!
  -- Меняем курс! Снижаюсь до высоты двадцать тысяч футов!
   Бомбардировщик, походивший на гигантского нетопыря, спланировал вниз, зарываясь в клубившиеся облака, пробивая их, опускаясь все ниже, туда, откуда экипаж мог применить свое оружие, обрушив град бомб на головы ничего не подозревавших русских солдат.
  -- Дьявол, летим слишком низко, - раздраженно выругался штурман, пытаясь скрыть охвативший его страх. - Русские могут нас достать, командир!
  -- Держи глаза открытыми, и все будет в порядке, капитан!
   "Спиритам" довелось принять участие в нескольких конфликтах в разных уголках земного шара, и ни разу они не применяли термоядерные бомбы - то оружие, для использования которого создавались. Так и в этом вылете в двух грузовых отсеках В-2А находились тридцать четыре разовые бомбовые кассеты CBU-97 с самонаводящимися противотанковыми суббоеприпасами, оружие, действующее по принципу "выстрелил и забыл", мечта многих летчиков былых войн. И вскоре врагу предстояло на себе ощутить всю его смертоносную эффективность, в очередной раз став беззащитной мишенью.
   Стратегический бомбардировщик развернулся, ложась на боевой курс - цель, скопление русских бронемашин, находилась прямо перед ним, все ближе и ближе с каждой секундой, но едва ли кто-то там, внизу, подозревал, что на широких крыльях к ним мчится сама смерть. Боекомплекта только этого самолета было достаточно, чтобы вывести из строя половину всей бронетехники русской дивизии, но для того, чтобы нанести удар такой мощи, "Спирит" должен был опуститься до шести километров - максимальной высоты, с которой допускалось применение кассетных бомб данного типа. Но на этой высоте стратегический бомбардировщик, уже выдавший себя излучением бортового радара, ожидала реальная опасность - противник лишь казался беззащитной мишенью.
  -- Три мили до точки сброса, - сообщил второй пилот, дополнение к радару приведший в действие инфракрасную систему переднего обзора FLIR, и теперь видевший на мониторе множество белых пятен - так бортовой компьютер "Спирита" представил пышущие жаром двигатели вражеских боевых машин.
  -- Курс не менять! Открыть створки бомболюков!
   Бомбардировщик "Спирит", словно сама судьба, навис над колонной русского мотострелкового батальона, упорно продвигавшегося навстречу наземным силам противника. Он был невидим для локаторов, тем более оставаясь призраком для невооруженного глаза, и даже гул турбин не был слышен на земле, утонув в рокоте моторов русских бронемашин.
  -- Мы на рубеже атаки! До цели одна миля!
   Вот-вот с неба был готов сорваться град бомб, но вдруг с земли взметнулся луч радара, и тотчас в кабине "Спирита" прозвучал зуммер системы предупреждения об облучении AN/APR-50.
  -- Мы в захвате, - сообщил второй пилот. - Параметры излучения соответствуют радару управления огнем русского зенитного комплекса SA-15 "Гонтлет".
  -- Продолжить выполнение основной задачи! Сбросить бомбы!
   Из распахнувшихся бомболюков к земле устремились черные цилиндры, бомбовые кассеты CBU-97, волной накрывшие походные порядки русского батальона. Несколько секунд пройдет до раскрытия оболочки бомб, и на землю медленно опустятся сотни суббоеприпасов, выискивающих свои жертвы и поражающих их стремительными, неотвратимыми ударами. И тогда внизу едва ли что-то сможет уцелеть.
  
   Отметка цели возникла совершенно неожиданно, появившись слишком близко от центра экрана. Оператор радиолокационной станции кругового обзора зенитно-ракетного комплекса "Тор-М1" сперва выругался от неожиданности, и только потом взволнованным голосом сообщил командиру, как и требовала инструкция:
  -- Цель воздушная, высотная, низкоскоростная по азимуту сто сорок! Дальность - пять, высота, пять тысяч пятьсот!
  -- Какого хрена?! Откуда он здесь взялся?!
   От зенитно-ракетной батареи после удара американских тактических ракет уцелела только одна эту пусковая установка, и командир расчета принял решение сопровождать встреченный мотострелковый батальон. Он не сказал командиру пехотинцев, что в ячейках пускового модуля осталось всего две зенитные ракеты, и пехотинцы сейчас пребывали в уверенности, что в случае атаки с воздуха будет, кому защитить их. Зенитчики были готовы сражаться до последнего, но сейчас чувствовали досаду, подпустив противника так близко, позволив ему первому нанести удар.
  -- Его там не было, - с обидой вымолвил оператор радара, взглянув честными глазами на своего командира. - Полминуты назад там никого не было!
   Луч поискового радара отразился от сворок бомболюков, открывавшихся наружу и мгновенно увеличивавших отражающую поверхность американского "Спирита". На несколько мгновений "невидимка" стал очень даже видимым, и сейчас он оказался в пределах досягаемости русских ракет.
  -- Это чертов "стеллс", проклятый янки! Боевая тревога! Воздушную цель уничтожить! Первая - пуск!
   Локатор наведения ракет ракетного комплекса "Тор" узким лучом "осветил" вражеский бомбардировщик, и тотчас по этому лучу взмыла зенитная ракета 9М331, уйдя почти точно в зенит, а спустя четыре секунды стартовала вторая - и последняя - устремившись в том же направлении.
  
   Два всполоха разорвали мглу, бескрайним океаном растекшуюся под крылом бомбардировщика В-2А "Спирит", и навстречу ему взмыли, сверкая факелами двигателей, две зенитные ракеты, две яркие искры.
  -- Ракетная атака! Нас обстреляли!
   Второй пилот почувствовал страх, став мишенью. Он привык ощущать себя почти что богом, привык чувствовать свою неуязвимость, а теперь смерть мчалась к нему быстрее звука, и не было времени, чтобы увернуться от этого удара.
  -- Двигатели на максимальный режим! - Командир экипажа проявлял не больше эмоций, чем бортовой компьютер самолета-"невидимки". - Начать набор высоты!
   Они находились почти на самой границе зоны поражения русских зенитных ракет. Еще немного, всего несколько сотен футов - и противник только и сможет, что бессильно грозить кулаками небу, с которого будут сыпаться бомбы. Два человека действовали на автоматизме, на рефлексах. Рычаги управления двигателями отжаты до упора, и грузный "Спирит" немедленно делает стремительный рывок, так что последние сброшенные бомбы ложатся далеко от цели. Штурвал на себя - и треугольный нос "невидимки" задирается вверх, нацелившись в порозовевшее уже небо, и ракеты "земля-воздух" остаются за кормой, пытаясь дотянуться до ускользающей цели.
  -- Оторвались, - восторженно закричал второй пилот, когда на альтиметре появилась отметка восемнадцать тысяч. - Оторвались, мать их! Ушли!
  -- Нас никому не сбить! - Командир экипажа довольно оскалился, чувствуя сильное возбуждение - они прошли по лезвию бритвы, заглянув в лицо смерти, и все же остались живы.
   Сильный удар тряхнул набиравший высоту "Спирит", и ставосьмидесятитонный самолет, словно споткнувшись, неожиданно клюнул носом. Пилоты не видели, как в нескольких метрах позади бомбардировщика вспыхнул огненный шар взрыва, но ощутили дрожь фюзеляжа, по которому стегнул плетью поток осколков. Приборная доска тотчас озарилась тревожным красным светом, и восторженные возгласы застряли в глотках у летчиков.
  -- Поврежден второй двигатель! Топливный бак пробит - мы теряем горючее!
  -- Дьявол, они нас все-таки достали! - Второй пилот снова ощутил страх - они были сейчас над чужой, враждебной землей, их стальная птица - тяжело ранена, и неоткуда ждать помощи, если все будет совсем плохо.
  -- Разворачиваемся! Попробуем дотянуть до ближайшей базы. Курс на Вильнюс! Свяжись с землей, пусть готовятся принять нас!
   За ними оставался темный шлейф авиатоплива, вытекавшего из пробоины, оставленной осколками русской ракеты. "Спирит", разом утративший всю свою и без того невеликую маневренность - три турбины едва-едва могли удержать в небе тяжелую машину - неуклюже развернулся, ложась на новый курс.
  
   В то мгновение, когда шасси огромного самолета, черного, как ночь, походящего очертаниями на морского ската, вырвавшегося из темных глубин океана и вознесшегося в поднебесье, коснулись бетонного покрытия вильнюсского аэропорта, сотни людей вздохнули с облегчением. Бомбардировщик "Спирит", преодолевший несколько сотен миль только на упрямстве экипажа, еще не завершил пробег, а к нему уже мчались ярко-красные машины спасателей, завывавшие сиренами и весело сверкавшие проблесковыми маячками. А пилоты, дождавшись, когда остановятся турбины, все эти часы работавшие за пределом возможностей, удерживая "на крыле" тяжелую машину, расслабленно откинулись на спинки кресел, устало закрыв глаза и не обращая внимания на воцарившуюся вокруг суету, в которой уже не было смысла.
  -- Генерал, все же использование В-2А для нанесения ударов по русской бронетехнике едва ли целесообразно, - произнес командующий авиацией на европейском театре военных действия операции "Доблестный удар". При мысли о том, что они чуть не потеряли самолет стоимостью более миллиарда долларов, что было сравнимо с ценой подводной лодки, у офицера холодело в груди, тело покрывалось противным липким потом, а зубы непроизвольно начинали выстукивать веселенький ритм. - Экипажи вынуждены действовать на средних и малых высотах, и подвергаются опасности быть сбитыми. "Спирит" - один из символов нашей воздушной мощи, и если хоть один из них будет уничтожен, это подорвет моральный дух войск, и это не говоря о материальном ущербе.
  -- Да, верно, так рисковать не стоит, эффект от применения В-2А не окупает возможные последствия потери этого самолет, - согласился Эндрю Стивенс, внимательно выслушавший своего подчиненного и безоговорочно принявший его доводы. - Но использование "Спиритов" для ударов по русской пехоте - вынужденная мера. Мы можем решить задачу и другими средствами.
  -- Эндрю, мне нет дела, кто будет бомбить русские танки, мне важен результат, - оборвал рассуждения Стивенса генерал Ральф Свенсон. Спутниковая линия связи позволяла командующему Третьей механизированной дивизией, находящемуся в сердце русской территории, в режиме реального времени участвовать в планировании дальнейших действий. - Я хочу, чтобы на пути моих батальонов не осталось ни одного целого русского танка! Вся слава победы в этом бою пусть достанется летчикам, мне хватит и того, что останутся живы мои солдаты! Этого я жду от вас, для этого я требую привлечь всю наличную авиацию!
  -- Для поддержки вашей дивизии, генерал Свенсон, мы отвлекли от выполнения основной задачи бомбардировщики "Лансер" из Двадцать восьмого бомбардировочного авиакрыла, базирующиеся в британском Фэйфорде, - вместо Стивенса сообщил командующий авиационной группировкой. - Кроме того, вам придаются две эскадрильи ударных истребителей F-15E "Страйк Игл" и эскадрилья штурмовиков А-10А "Тандерболт" для непосредственной поддержки на поле боя. Этого должно хватить, чтобы за пару вылетов покончить с русскими. Для контроля за результатами атак мы также привлекли один RQ-4A "Глобал Хок" и полдюжины беспилотников RQ-1A "Предейтор", а для них хватило бы работы и в другом месте. У нас слишком много целей, требующих первоочередного уничтожения, и слишком мало самолетов для этого, чтобы тратить на русские танки больше времени. Пилоты почти не покидают кабины своих самолетов, приземляясь только для того, чтобы заправиться и пополнить боекомплект. Люди так долго не выдержат, но все, что возможно, мы сделаем, чтобы расчистить путь вашим "Абрамсам".
  -- Фактически русская дивизия уже перестала существовать, как боевое подразделение, - добавил Эндрю Стивенс, который со своего командного пункта, развернутого непосредственно в аэропорту Вильнюса, мог контролировать все происходящее в зоне боевых действий, от Калининграда до Владивостока. - На вашем пути остаются только разрозненные группы численностью до батальона, лишенные единого управления. Русские солдаты в большинстве своем деморализованы, они испуганы и растеряны, столкнувшись с нашей воздушной мощью, и многие из них за счастье посчитают сдаться в плен, как только встретятся с вашими парнями, Ральф. Вашим бойцам остается только собрать трофеи и прямым ходом двигаться к Москве - пора сделать решающий ход в этой партии!
   Генерал Стивенс был уверен в своих словах и мог заразить этой уверенностью своих собеседников. Взирая на поле боя через телекамеры беспилотных самолетов-разведчиков, барражировавших над русскими лесами, командующий операцией "Доблестный удар" видел десятки, сотни разбитых, сгоревших русских танков и бронемашин, порой целые колонны, застигнутые бомбежкой на марше и так и оставшиеся на шоссе мрачным и страшным монументом. Вражеская дивизия гибла под точными ударами американской авиации, но камеры "Предейторов" не могли передать самого важного - они не фиксировали боевой дух тех русских солдат, которые пережили губительные налеты бомбардировщиков, продолжая движение к цели.
  
   Экипаж старшего сержанта Бердыева наткнулся на этот проселок по чистой случайности - на картах, которые имелись у командира, никаких дорог в этом квадрате попросту не было. Вероятно, широкую просеку, очищенную от пней и укатанную до каменного состояния, изборожденную глубокими колеями, проделали местные жители, или просто карты оказались слишком старыми. Азамат Бердыев вел свой Т-80У по указаниям танковой навигационной аппаратуры, смело вламываясь в густой подлесок. Танк, свалив по пути несколько немаленьких деревьев, оставлял позади себя полосу взрытой гусеницами земли, сминая траву и кустарник в пузырящуюся зеленую кашицу, но вдруг заросли расступились, и боевая машина вырвалась на простор дороги. А секунду спустя прямо по курсу, в каком-то метре от танка, ударил снаряд.
  -- Какого хрена?! Кто стреляет?!
   Вражеский наводчик немного поспешил, да и вести огонь по движущейся мишени - не самое простое дело, и все же, учитывая совершенство существующих систем управления огнем, только чудом можно было объяснить то, что экипаж остался жив.
  -- Справа танки!!! - закричал наводчик, без приказа разворачивая башню.
  -- Вашу мать! - совершенно не по уставу вырвалось у командира экипажа. - К бою!!!
   Боевая машина старшего сержанта Бердыева выскочила на проселок как раз перед головой танковой колонны, тотчас оказавшись под огнем. Все были на взводе в эти часы, едва избежав гибели, и для того чтобы понять, что ведут огонь по своим, узнать в перекрывшем дорогу танки "родной" Т-80У, потребовалось несколько долгих секунд, чуть было не стоивших жизни трем танкистам.
  -- Черт возьми, ведь это же наши, - Азамат Бердыев тоже смог наконец рассмотреть танки Т-80, сопровождаемые несколькими боевыми машинами пехоты БМП-2. - Идиоты, чуть не подбили нас!
   Головной танк между тем остановился - от машины старшего сержанта его отделяло не более двухсот метров - и из башни выбрался человек в темном комбинезоне, рысью бросившийся вперед.
  -- Земеля, ты что, охренел?! - Старший сержант Бердыев, покинув свой танк и при этом едва не свалившись в воронку, вырытую лишь немного промахнувшимся снарядом, не мог сдержаться - его пощадили американские бомбы, а тут чуть было не прикончили свои же. - Ты что, мать твою, делаешь?! Вы же нас чуть не угробили! Смотри, в кого стреляешь!
  -- Оставить, старший сержант! - незнакомый танкист, крепко сбитый, с грозно топорщившимися усами, сделавшими бы честь любому запорожскому казаку. - Молчать! Как ты обращаешься к старшему по званию? Я полковник Павловский, командир Тринадцатого гвардейского танкового полка! Фамилия и номер части?
  -- Старший сержант Бердыев, отдельный танковый батальон Четыреста двадцать третьего гвардейского мотострелкового полка! Следуем в квадрат четыре-одиннадцать на соединение с главными силами дивизии, товарищ полковник!
   Возможный гнев старшего командира показался Азамату более страшным, чем близость смерти, прошедшей в паре метров, пронесшись на острие сердечника бронебойного снаряда. Полковник, нервный, взвинченный не меньше, чем любой его боец, чувствовавший, как опускается занесенный над его головой разящий меч американских авиакрыльев, терзавших почти уже разгромленную дивизию, и в этом состоянии пистолет на поясе Павловского становился чем-то большим, чем просто символ власти.
  -- Танк в порядке? Снаряды есть? Топливо? Пойдете замыкающим, старший сержант, занимайте место в хвосте колонны. - Полковник двинулся назад, к ожидавшему его танку, но остановился, взглянув на Азамата: - Боец, не держи зла! Мы вас не нарочно обстреляли, просто решили, что это янки нам засаду устроили. Дерганые все стали! - Он вдруг нервно усмехнулся: - Не будь наводчик мой контуженным, засадили бы вам подкалиберным аккурат под башню, и сейчас рыдали бы над свежей могилкой на обочине! Ну, все, сержант, по коням!
   Вереница бронемашин, стиснутся по бокам дремучим лесом, темными стенами возвышавшимся по обе стороны разбитого проселка, рванулась вперед, лязгнув сочленениями гусениц, яростно взревев двигателями. Танк старшего сержанта Бердыева, отползший в сторону, пропуская колонну, развернулся, пристраиваясь в ее хвосте. Никто не заметил силуэт беспилотного разведчика RQ-1A "Предейтор", походившего на игрушечный самолетик, радиоуправляемую модель, безопасную забаву подростков и убежденных фанатов авиамоделизма. Беспилотник, круживший над самыми кронами, в клубах сизого дыма, источаемого выхлопными трубами полутора десятков машин, неторопливо проплыл в стороне от дороги, скользнув по проселку бесстрастным "взглядом" своих камер. Спустя пять минут в штабе генерала Свенсона на карты нанесли расположение еще одной группы солдат противника. Еще через десять минут командир звена тактических истребителей "Страйк Игл", только что оставившего по левому борту ровные квадраты жилых кварталов Великого Новгорода, получил координаты новой цели.
  -- Я Чарли-один, ложусь на боевой курс, - сообщил пилот ведущего истребителя, выслушав указания руководителя полетов. - Следуем к цели. Подлетное время - сорок минут.
   Летчики, не видевшие лиц друг друга, холодно усмехнулись - через сорок минут их бомбы обрушатся на головы ничего не подозревающих русских, обрывая десятки, сотни жизней. Танки генерала Свенсона двинутся на Москву, войдут в русскую столицу, но никто не сможет забыть о пилотах, расчистивших им путь к победе. Пара окрашенных в серый цвет истребителей, сливавшихся с облачным покровом, наползавшим на центральную часть России с севера, выполнила плавный разворот, спеша скорее доставить к цели свой смертоносный груз.
  
   Боевую технику, расположившуюся на лесной опушке, заботливо окутали маскировочными сетями, не оставив на виду ни сантиметра разрисованной разводами камуфляжной окраски брони, как любящая мать пеленает долгожданного младенца. Экипажи постарались на славу, работая изо всех сил - с высоты птичьего полета среди редколесья и зарослей кустарника невозможно было различить танки и бронемашины. Ничто не указывало на позиции подразделения Российской Армии, устроившего здесь короткий привал перед решительным боем.
  -- Время, товарищ полковник, - задумчиво курившего в одиночестве на краю большой прогалины Павловского окликнул неслышно подошедший майор, командир мотострелковой роты, назначенный заместителем командира. - Восемь ноль-ноль! Вы сами назначили срок!
  -- Да, пора. Ждать дольше нельзя, - подавив вздох, кивнул Павловский. Сейчас полковнику, ставшему ответственным за жизни нескольких сотен солдат, молодых парней, у каждого из которых была своя, пусть маленькая мечта, и непреодолимое желание жить и радоваться каждому дню этой жизни, предстояло принять самое важное решение. - Еще немного - и выдвигаемся, майор. Отставшие пусть действуют самостоятельно.
   Они шли мимо накрытых масксетями боевых машин, и суетившиеся рядом со своими "колесницами" экипажи торопливо отдавали честь, прикладывая покрытые пятнами машинного масла ладони к шлемофонам, когда видели шагавших мимо офицеров. Полковник Павловский так же торопливо козырял в ответ, чувствуя во взглядах, направленных ему в спину, немой вопрос... и надежду. Солдаты видели командира, сосредоточенного, уверенного в себе, и не сомневались - он точно знает, что делать, чтобы победить и при этом выжить.
  -- К назначенному времени прибыло двадцать семь танков и восемнадцать БМП и БРМ из разных подразделений дивизии, - докладывал майор, назначенный Павловским своим заместителем, и старавшийся оправдать доверие, за бурной деятельностью забывая о том, что от его роты, попавшей под удар американских бомбардировщиков, осталось всего два отделения. - Кроме того, батарея самоходных гаубиц "Акация", шесть машин, все на ходу, с полным боекомплектом.
   Кивая в такт словам своего заместителя, полковник с уважением и надеждой взглянул на боевую машину, одну из немногих, лишенных маскировки. Зенитный ракетно-пушечный комплекс "Тунгуска-М" стоял на краю поляны, под кроной огромного дуба, направив в небо стволы автоматических пушек и пусковые контейнеры управляемых ракет. Павловскому повезло - кроме пехоты, танков и артиллерии в точку сбора пришел почти в полном составе зенитный дивизион Двенадцатого гвардейского танкового полка, и это вселяло надежду на то, что они хотя бы не погибнут напрасно, успев сделать несколько выстрелов по противнику, прежде, чем вражеская авиация разнесет горстку храбрецов в пух и прах. Пять "Тунгусок" - одна машина все-таки была уничтожена при бомбежке - и батарея переносных зенитно-ракетных комплексов "Игла" были серьезным "аргументом", с которым вскоре вынужден будет считаться противник.
  -- Всего у нас сейчас порядка шестисот человек, но среди них немало легкораненых и контуженных, - продолжал майор. - Люди подавлены, товарищ полковник, но все же готовы продолжать сражаться, иначе они давно побросали бы оружие и разбежались по домам. Но такое просто невозможно, ведь все-таки мы - гвардия!
  -- Стройте личный состав, майор! У нас слишком мало времени. Противник наблюдает за нами из космоса, с воздуха, и я не хочу снова чувствовать себя мишенью. Нужно убираться отсюда, как можно скорее - наше спасение в постоянном движении! Черт возьми, если нам суждено остаться в этих лесах, погибнем, вцепившись в глотку врагу!
   Зычный голос майора привел в движение рыхлую людскую массу, за считанные секунды превращая ее в единый организм.
  -- Ста-а-новись!!!
   Команда, подхваченная на всех концах поляны ротными и взводными, волной разошлась во все стороны, и люди, придерживая оружие, каски и фуражки, спешили занять свое место в строю, перед которым стоял, ожидая, когда соберутся все, полковник Павловский.
  -- Равняйсь! Смир-р-но! Товарищ полковник, личный состав Четвертой гвардейской танковой дивизии построен!
   Их осталось слишком мало, после того, как закончился этот кошмар. Струи огненного дождя, принесенного на крыльях американских бомбардировщиков, смыли в небытие тысячи жизней, поселив в сердцах тех, кто еще оставался - право, их было очень немного - непреодолимый ужас. И все же они оставались русскими солдатами, а за спинами их была их родина - Россия.
   Поседевший за несколько минут полковник Павловский молча вышагивал вдоль неровных шеренг, всматриваясь в лица замерших в гробовом молчании людей. Здесь были, наверное все, кто еще оставался жив. В одном строю, плечо к плечу, стояли майоры и сержанты, желторотые мальчишки и кадровые офицеры, потомки прославленных командиров, танкисты и мотострелки, связисты и саперы.
  -- Господи, как же мало! - неслышно произнес полковник, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Солдаты услышали его призыв, и продолжали выполнять приказ, но для победы сил не могло хватить, только для того, чтобы погибнуть в бою, пав с честью.
   Люди угрюмо молчали, ожидая, что скажет их командир. За неровным строем угадывались в предрассветных сумерках угловатые силуэты боевых машин, перед которыми выстроились их экипажи. Все ждали, храня молчание, а полковник, так же молча, продолжал свое шествие, словно хотел увидеть и запомнить навсегда каждое лицо.
  -- Товарищи бойцы, - голос офицера, внезапно разорвавший тишину, показался оглушительным тем, кто стоял в строю, порой позабыв про уставную стойку смирно, не отводя глаз от командира. - Товарищи бойцы, мы потерпели поражение. Дивизия разгромлена, наши потери чудовищны. Фактически дивизии, как боевого подразделения, уже не существует. Но остались вы, гвардейцы, солдаты и офицеры Российской Армии, и присягу, данную вами однажды, никто не отменял и не может отменить, разве сама только смерть избавит вас от произнесенной перед лицом своих товарищей клятвы.
   Полковник говорил, с трудом сдерживая душившие его слезы. четыре, может, пять сотен человек из самых разных подразделений - вот и все, что осталось от Четвертой гвардейской Кантемировской танковой дивизии после этого фантастического и кошмарного ночного сражения, когда их танки расстреливали, точно мишени в тире, а враг находился в полнейшей безопасности, отстоя от поля боя на десятки верст. Полковнику Павловскому еще повезло - из его Тринадцатого гвардейского танкового полка уцелела полнокровная рота - мощные Т-80У, одними из первых прибывшие к месту сбора, не имели даже царапин на прочном "панцире" из многослойной брони. Но офицер знал, что перед ним стоят сейчас и те, кто выжил один из своей части, те, в ком оказались воплощены целые батальоны, сгинувшие в жадном пламени. И все они ждали, что скажет командир, тот, в чьем слове в армии положено было не сомневаться ни на йоту.
  -- Как старший по званию из уцелевших офицеров, я принимаю командование оставшимися в живых бойцами дивизии на себя, - продолжил полковник, и голос его предательски дрогнул. Возможно, еще кто-то остался жив, наверняка выжили многие, но они были далеко, и для него дивизия "сжалась" до жалких пяти сотен перепуганных, растерянных людей. В прочем, и это была сила, с которой еще будут считаться уверенные уже в своей победе враги. - Противник обладает подавляющим превосходством в воздухе, а теперь и на земле, и мне нет смысла убеждать вас в обратном. Также я не буду уверять никого, что помощь близка, что нас не оставят в беде. Какое бы решение ни было принято сейчас, мы станем полагаться только на себя, на собственные силы. Я не в праве приказывать вам продолжать наступление - в условиях полного господства врага это равносильно самоубийству. Сам я продолжу выполнять приказ до последней капли крови, но не могу сейчас того же требовать от каждого из вас. Вы уже проявили себя, как храбрые и мужественные войны, и приказывать вам совершить большее я не в праве. И потому я могу предложить вам два пути здесь и сейчас - продолжить сражаться и при этом наверняка вскоре погибнуть, или оставить оружие и отступить, просто уйти, чтобы сохранить собственные жизни, которые еще понадобятся нашей стране, нашему народу.
   Наверное, вовсе не таких слов эти люди, уже заглянувшие в лицо смерти, ждали от своего командира. Но иного полковник не мог сказать, он не чувствовал за собой - больше не чувствовал, сам увидев смерть так близко теперь, как никогда прежде - гнать на убой этих мальчишек. Как командир, он был обязан сейчас выбирать между тем, чтобы выполнить приказ, и сохранить жизни своих подчиненных, и выбор этот был не прост, когда приходится решать за других.
  -- Сейчас вы можете решить сами, что для вас важнее, что вы цените больше - свою жизнь и жизнь своих близких, которые ждут вас и могут так и не дождаться, или долг перед родиной, присяга, приказ. И тех, кто решит уйти, ни я, ни их товарищи не станут считать трусами или дезертирами. Приказать вам идти в атаку - значит, приказать умереть, а таких приказов в уставе не существует, и отдавать их я не могу. Решайте сейчас и идите туда, где вас ждут, защищайте свои дома, свои семьи, то, что вам по силам защитить. Ну а тем же, кто останется, кто готов сражаться, до конца выполняя свой воинский долг, я не стану обещать ни почестей, ни наград, я не буду обещать даже, что вы живыми выйдете из боя - глупо сулить то, чему не бывать. Но одно я, полковник Российской Армии Станислав Павловский, могу обещать вам наверняка - гибель в бою с врагом, который до конца дней своих не сможет забыть, как сражаются, защищая свою родину, русские солдаты, не сможет забыть вашу ярость и отвагу. Я могу дать вам только смерть, но ту, которая будет для каждого из вас шагом к бессмертию! А вы, вы вправе выбрать сейчас - жить каждому из вас, или умереть!
   Голос полковника в последний раз взвился над строем, так, что слышать офицера мог каждый, и угас. А бойцы, все, кто остался от целой дивизии, уничтоженной, не сделав по врагу ни одного выстрела в ответ, все еще стояли в нестройных шеренгах. Никто не шелохнулся, когда стихло эхо последних слов командира, вдруг почувствовавшего чудовищное опустошение внутри. В груди словно что-то оборвалось, силы покинули офицера, и все, на что его хватило, это крикнуть, надсаживая связки:
  -- Кто остается верен воинской присяге, кто готов продолжить сражаться с врагом, совершившим вероломное нападение на нашу родину - выйти из строя! Шаг вперед!
   Прошло несколько мгновений, несколько томительных секунд, стоивших полковнику Павловскому новых седин. Для тех, кто слушал его речь, шаг вперед означал шаг в собственную могилу, и не просто было решиться на это по собственной воле. Гвардии старший сержант Азамат Бердыев колебался, возможно, излишне долго, но все сомнения рассеялись, стоило только вспомнить лица своих товарищей, тех, кого он сам доставал из горящих танков, лица, обгоревшие порой до костей, до неузнаваемости изуродованные беспощадным пламенем.
   Старший сержант, задержав дыхание, словно хотел нырнуть в воду с высокого обрыва, шагнул вперед, выступив из строя, и почувствовал, как сжалось в комок сердце. И боковым зрением он увидел, как рядом с ним, плечо к плечу, встают его водитель и наводчик. Азамат взглянул на своих товарищей, и те, почувствовав его благодарный взгляд, чуть заметно кивнули в ответ. Экипаж оставался вместе, чтобы вместе идти к своей гибели. А за ними уже выходили из строя, смыкаясь в шеренги, десятки бойцов, офицеры и солдаты, принесшие сейчас безмолвную клятву умереть, но не отступить. Полковник Павловский чувствовал, как по небритой щеке скатилась слеза. Он был готов продолжить свою войну.
  -- По машинам! - назначенные командирами рот и взводов офицеры, не мешкая, разразились потоком команд. - Готовность - три минуты! Бегом, марш!!!
   Экипажи бросились врассыпную, взлетая на броню и бросая свои тела в проемы люков. С глухим лязгом опускались бронированные крышки, на несколько часов - а возможно, на всю оставшуюся жизнь - отрезая людей от внешнего мира, связь с которым теперь была возможна только по радио, да через призмы приборов наблюдения и окуляры прицелов. Несколько секунд - и над лесом разнеслась разноголосица запускавшихся моторов. Взвыли на высокой ноте газотурбинные двигатели танков Т-80У, утробно зарычали дизели боевых машин пехоты.
  -- Готовы? - Старший сержант Бердыев, поглубже натянув шлемофон, попытался удобнее расположиться на жестком сидении - мощная и надежная "восьмидесятка" при всех своих достоинствах, отличном прицеле, прочной броне, не отличалась особым комфортом. - Поехали, парни! Степан, вперед!
   Вереница бронемашин, то немногое, что осталось от гвардейской танковой дивизии, выступала, чтобы дать последний бой. Спустя пару минут единственным напоминанием о ней остались сизое облако выхлопных газов, затянувших лес колышущейся дымкой, да поляна, перепаханная гусеницами на зависть любому колхозному полю.
  
   Звено истребителей "Страйк Игл" приближалось к цели, опустившись на опасно низкую высоту. Тяжелые истребители едва ли не цеплялись за верхушки деревьев, срезая плоскостями крыльев тонкие веточки. Полет в таких условиях могли выполнять только настоящие профессионалы, асы - именно такие летчики и сидели за штурвалами пары F-15E. Противнику позволялось узнать, что он стал мишенью, лишь в тот миг, когда на земле разорвутся сброшенные американскими истребителями бомбы, и ни секундой ранее.
  -- Скопление русской бронетехники замечено в квадрате Эхо-три,- сообщил штурман головной машины. - Полсотни миль прямо по курсу. За ними наблюдает "Хищник".
   Беспилотный разведчик RQ-1A кружил далеко впереди, удерживая в фокусе дневных и ночных камер русские танки и бронемашины, продвигавшиеся лесами навстречу наступавшим колоннам Третьей механизированной дивизии генерала Свенсона. И хотя горстка измотанных маршем, напуганных, растерянных вражеских солдат не могла представлять опасность для американских пехотинцев, не успевших растратить свои силы в настоящем бою, перед пилотами поставили вполне конкретную задачу - устранить препятствие на пути наземных сил.
  -- Чарли-два, прием, - командир звена связался с ведомым, что отставал от него на полкорпуса, держась по правую руку. - Набрать высоту тысяча футов. Радар в режим поиска наземных целей! Активировать инфракрасную систему переднего обзора!
  -- Роджер, командир! Включаю радар!
   Звено синхронно взмыло вверх, поднимаясь над лесом, и по земле заскользили невидимые лучи бортовых радиолокационных станций AN/APG-70 - командир группы не полагался только на данные с "Предейтора", предпочитая сам видеть цель и решать, как и откуда удобнее наносить удар. Инфракрасные сенсоры прицельно-навигационной системы LANTIRN, размещенной в подвесных контейнерах под фюзеляжем обеих машин уставились на бескрайний лес, улавливая любое тепло. С рассветом их эффективность снижалась, зачастую проще было обнаружить цель невооруженным взглядом, но в сумраке чащи от человеческого взгляда можно было легко укрыть очень многое.
  -- Цель на радаре, - прозвучал напряженный голос штурмана. - Это бронетехника! Дальность девять миль!
  -- Оружие к бою! Приготовиться к атаке!
   В сознании пилотов включился таймер, начав обратный отсчет. Истребители мчались к цели, и в тот миг, когда бешено вращающаяся стрелка воображаемого секундомера достигнет отметки "ноль" предстоит оборваться разом очень многим жизням. Американские летчики на этот счет не испытывали мук совести - они явились сюда, чтобы победить.
  
   Откинув крышку люка, старший сержант Азамат Бердыев с наслаждением выпрямился, от души потянувшись и сделав глубокий вдох. Свежесть пробуждающегося леса не могли испортить даже запахи машинного масла и выхлопных газов, густым облаком повисших над проселочной дорогой, по обочинам которой изредка мелькали деревни, названия которых не хотелось искать на карте.
   Странный звук, настойчиво вплетавшийся в мощный рев моторов, привлек внимание старшего сержанта. Пошарив взглядом по небосводу, который с рассветом затянули низкие серые облака, полностью поглотив свет восходящего солнца, командир экипажа увидел нечто, мелькнувшее над самыми верхушками деревьев.
  -- Вот, черт! - Поняв, что кружит над ними, Азамат вцепился в рукоятки зенитного пулемета НСВТ, разворачивая оружие. - Ублюдок!
   Беспилотный разведчик RQ-1A "Предейтор" держался на ничтожно малой высоте, наверняка не попадая в поле зрения радаров "Тунгусок", прикрывавших остатки дивизии от ударов с воздуха. Раскинув пятнадцатиметровые крылья, "игрушечный" самолет описывал круги над дорогой, направив к земле объективы камер, и наверняка о местонахождении колонны уже знали во вражеском штабе.
   Старший сержант Бердыев на несколько мгновений слился с пулеметом, замерев, даже затаив дыхание, когда силуэт американского беспилотник возник в кольце прицела. Палец утопил гашетку, и НСВТ, чуть ощутимо вздрогнув - импульс отдачи полностью поглотила турель - выпустил короткую очередь.
  -- Проклятье! - Сержант видел, что искры трассеров прошли правее и ниже цели. Плавно поведя стволом пулемета, Азамат, стиснув зубы и зарычав от досады и злости, вновь нажал на спуск.
   Ярость сделала свое дело - длинная, в половину ленты, очередь настигла цель, находившуюся не менее чем в километре от дороги. Крупнокалиберные пули разорвали пластиковую обшивку беспилотника, кромсая его фюзеляж и уничтожая всю сложную электронную начинку.
  -- Вот так, ублюдок! Долетался! - Бердыев торжествующе вскинул руки, грозя небу крепко сжатыми кулаками.
   Американский "Хищник" вспыхнул, и, теряя высоту, вильнул, уходя в сторону. Задымившийся разведчик исчез, скрывшись за кронами деревьев, и в этот самый миг с неба на колонну обрушился нарастающий гул. Над головой старшего сержанта мелькнули размазавшиеся по небосводу серые крылатые тени, а спустя несколько секунд над лесом взвились стрелы зенитных ракет - колонну все-таки обнаружили, и она тотчас показала свои "зубы".
  
   Звено "Страйк Иглов" пронеслось над извилистой лентой дороги, разворачиваясь параллельно ей. Каждый из двух истребителей, с грохотом и ревом промчавшихся низко над лесом, нес немало неприятных "гостинцев" для ничего не подозревающих русских. На узлах внешней подвески обоих F-15E находилось по полдюжины разовых бомбовых кассет CBU-97 с самонаводящимися противотанковыми суббоеприпасами, а также противорадарные ракеты HARM - противник, лишившись авиации в первые минуты вторжения, все еще имел зенитные ракетные комплексы.
  -- Четыре мили до цели! - продолжал докладывать штурман, видевший на радаре множество отметок, выстроившихся в змеевидную линию. Русская колонна, не меньше двух десятков боевых машин разных типов - опознать их с воздуха сейчас не представлялось возможном, да это и не было нужно - двигалась навстречу танкам Третьей механизированной. Противник был как на ладони, беззащитный перед ударом с небес.
  -- Готовность десять секунд!
   Палец командира экипажа ласково поглаживал кнопку сброса бомб, и вдруг пронзительно взвыл зуммер системы радиотехнической разведки AN/ALR-56C, перехватившей излучение чужого локатора, направленное на истребитель.
  -- Мы в захвате, - испуганно закричал штурман оказавшегося на прицеле истребителя, уязвимого сейчас, без запаса скорости и высоты, столь необходимых для маневра. И спустя неуловимые доли секунды: - Ракетная атака!
   Зеленый сумрак леса вытолкнул из себя сразу три зенитные ракеты, ринувшиеся со всех сторон к истребителю. Дымные следы тонкими, легко рвущимися нитями протянулись за управляемыми снарядами, как будто отмечая их путь в этом стремительном полете.
  -- Поставить противорадиолокационные помехи! - Командир экипажа атакованного "Страйк Игла" точно знал, что делать, не чувствуя в эти мгновения ни тени страха. - Сбросить ложные цели!
   Бортовая станция радиоэлектронного подавления AN/ALQ-135 истребителя F-15E обрушила на вражеский радар шквал помех, хаотичных радиосигналов, среди которых практически невозможно было выделить импульс, отраженный от истинной цели. Самолет мгновенно окутался мерцающим облаком дипольных отражателей, и, укрывшись им, словно щитом, несмотря на то, что щит этот казался чудовищно ненадежным, немедленно развернулся, выходя из зоны поражения.
  -- Сзади ракета! Она близко!
   Второй член экипажа истребителя "Страйк Игл" успел увидеть, как серебристую пелену диполей пробила остроносая ракета. В следующее мгновение летчик вскрикнул, когда вспышка близкого взрыва ослепила его, а самолет содрогнулся от барабанной дроби, выбиваемой осколками на плоскостях и фюзеляже. Шрапнель с легкостью разорвала обшивку, добираясь до топливных баков, двигателей, тяг управления рулями и элеронами, превращая мощный самолет в искромсанный кусок металла, с трудом держащийся в воздухе.
  -- Я теряю управление! - Командир экипажа, вцепившись мертвой хваткой в рычаг управления, пытался выровнять машину, не в силах преодолеть ее неожиданно упорное сопротивление, словно самолет, вдруг получив собственную волю, пытался избавиться от надоедливых двуногих, возомнивших себя хозяевами великолепной стальной птицы. - Мы падаем! О, дьявол!!! Приказываю катапультироваться!
   Система покидания самолета не подвела, выбросив кресла с намертво пристегнутыми к ним пилотами. Уже медленно опускаясь в таинственный сумрак вековой чащи под куполами парашютов, летчики видели, как их лишившийся управления самолет врезался в землю. А над ними с рокотом и гулом разворачивалась ведомая машина - пилоты спешили отомстить за поражение своих товарищей.
  
   Оператор радиолокационной станции сопровождения целей зенитного ракетно-пушечного комплекса 2С6М "Тунгуска-М" видел, как отметка, обозначавшая вражеский самолет, мигнула в последний раз на экране, а затем исчезла.
  -- Цель поражена! Расход - две!
   Американские истребители, подошедшие на сверхмалой высоте, возникли внезапно, но только не для расчетов зенитных установок, прикрывавших колонну Четвертой гвардейской танковой дивизии на марше. Американские пилоты летели убивать, но вся изменилось в один миг, как только они попали в конусы лучей русских радаров, и теперь летчикам приходилось думать больше о том, как выжить самим, когда со всех сторон мчатся не знающие промаха зенитные ракеты 9М311, каждая - с девятью килограммами смерти.
  -- Воздушная цель по азимуту сто, - звенящим, точно натянутая до предела струна, голосом, сообщил оператор обзорной радиолокационной станции "Тунгуски-М". - Дальность пятнадцать, высота триста!
   Башня самоходной зенитной установки, ощетинившаяся стволами автоматических пушек и цилиндрами транспортно-пусковых контейнеров управляемых ракет, плавно развернулась, нацелив весь вой арсенал на приближавшийся вражеский самолет. Пальцы операторов легли на гашетки и кнопки пуска - стоит только американскому истребителю войти в круг радиусом восемь километров, и на него обрушится настоящий шквал огня. Сперва взовьются в серое утреннее небо зенитные управляемые ракеты, летящие вдвое быстрее звука, а когда противник приблизится на четыре тысячи метров - если он каким-то чудом сможет уцелеть - в дело вступят спаренные пушки 2А38 калибром тридцать миллиметров, выпуская в секунду свыше восьмидесяти осколочных снарядов. Но и этого мало - по единственному самолету, попавшему в перекрестье лучей локаторов, будут вести огонь одновременно все пять "Тунгусок", вся зенитная батарея. Противник был обречен с той секунды, когда выполнил разворот, заходя на цель.
  -- Дальность десять, - продолжал докладывать оператор, и те, кто находился рядом, с дрожью ожидали, когда же противник окажется в зоне поражения. - Цель ставит помехи!
  -- Перенастроить несущую частоту РЛС! Сопровождать цель!
   На несколько секунд "Страйк Игл" смог заслониться шквалом помех от "взгляда" русского локатора. Пилоты не были самоубийцами, и хотели победить, а не геройски погибнуть, и потому, как только головки наведения противорадарных ракет AGM-88A выдали сигнал захвата цели, штурман-оператор залпом выпустил пару ракет, и пилот F-15E немедленно выполнил маневр, уводя машину подальше из опасной зоны.
  -- Две цели на радаре, - почти кричал оператор "Тунгуски-М", увидев новые отметки, стремительно перемещающиеся по экрану, приближаясь к его центру. - Цели сверхзвуковые! Дальность - семь! Это ракеты!
  -- Ракеты уничтожить! Пушки - огонь!
   За те мгновения, которые потребовались командиру расчета на то, чтобы отдать приказ, мчавшиеся со скоростью шестьсот сорок метров в секунду ракеты HARM оказались в пределах досягаемости автоматических пушек, и на концах стволов, запрокинутых к небу, сверкнуло пламя. Прерывистые мерцающие нити трассеров наискось расчертили серое небо, и там, где траектории зенитных снарядов и противорадарной ракеты сошлись в одной точке, вспыхнул огненный шар - один из HARM'ов взорвался, осыпавшись на лес стальным градом, но вторая ракета, проскользнув сквозь сплетение трасс, уже падала на "Тунгуску". Взрыв боеголовки весом семьдесят килограммов смел с башни зенитной установки антенные решетки, поток осколков, которые не смогла задержать тонкая броня, вскрыл корпус "Тунгуски", калеча и убивая ее расчет. Четыре человека погибли в один миг, но их победителей возмездие настигло почти одновременно.
   Истребитель "Страйк Игл", расправившийся с самым опасным своим противником, набирал высоту, чтобы из поднебесья вновь обрушиться на походные порядки русских войск, рассыпая над колонной, стиснутой дремучим лесом на узком проселке, кассетные бомбы. Самолет "взорвался" на две тысячи метров, и в этот миг вслед ему взметнулись зенитные ракеты "Игла". Пилоты заметили опасность слишком поздно - испугаться и понять, что видят собственную смерть, они успели, но сделать хоть что-то, чтобы избежать такой участи уже не могли.
   Брызнувшие во все стороны искры ложных тепловых целей "увели" в сторону две "Иглы", но еще две ракеты настигли истребитель, ударив его в уязвимое подбрюшье. "Страйк Игл", получив смертельное ранение, продержался в воздухе достаточно, чтобы пилоты могли воспользоваться катапультой.
  -- Они приземлятся в паре километров, и не уйдут далеко, - заместитель командира вместе с самим Павловским провожали взглядами покачивавшиеся купола парашютов, которые ветер относил куда-то на юг. - Поиски не займут много времени, а пленные могут знать многое, то, что очень важно и для нас! Послать за ними взвод?
  -- Отставить, майор! Нельзя тратить ни минуты лишней! Я не могу рисковать людьми, отправляя их в эти дебри, на поиски никому не нужных американцев! Они все равно бесполезны для нас!
   Полковник Павловский видел короткий бой от начала и до конца. Атака американских истребителей длилась всего пару минут, так что некогда было по-настоящему испугаться, но и эти минуты могли иметь решающее значение, а потому следовало забыть обо всем, что было, и думать только о том, что ждет их впереди.
  -- Два самолета ценой одной "Тунгуски" - это все-таки не худший расклад, и мне этого достаточно, - жестко произнес полковник. - Мы отразили эту атаку, но противник не успокоится. В следующий раз в налете будут участвовать намного большие силы, и мы должны уйти подальше отсюда, чтобы янки потратили время на поиски. Нас все равно уничтожат, но прежде я хочу увидеть, как наши снаряды срывают башни с чертовых "Абрамсов". Продолжать движение! Только вперед!
   Судьба оказалась благосклонна к экипажам сбитых истребителей - по их следам не помчалась погоня, вокруг них не сомкнулось стальное кольцо облавы. Русская колонна продолжила движение, и американским пилотам угрожало лишь несколько часов ожидания в этом неприветливом и мрачном лесу, прежде чем за ними прилетит спасательный вертолет, доставив их в тыл, на базу. А русские танки рвались вперед, проламываясь через чащу, и вскоре в прицелах Т-80У мелькнули силуэты вражеских бронемашин - удар достиг своей цели.
  
   Потеря беспилотного разведчика "Предейтор" и двух истребителей - и полная неизвестность о судьбе их пилотов - не вызвала шока в американских штабах, хотя, лишившись "Хищника", командование оказалось несколько ограничено в возможностях ведения разведки на поле боя. Потери были вполне ожидаемыми, и до тех пор, пока ущерб не превышал заранее рассчитанные пределы, ничто не могло поколебать решимость "миротворцев" под звездно-полосатыми знаменами. Но для самолетов хватало работы, число целей на земле как будто бы не только не сократилось, но, напротив, возросло, и уделить должное внимание каждому обнаруженному отряду противника не было возможности.
   Темп наступления Третьей механизированной дивизии Армии США оказался неожиданно высоким, настолько высоким, что тыловые части и подразделения поддержки не успевали за рвавшимися к самому сердцу России танками. "Абрамсы" генерала Свенсона, до сих пор не встретив серьезного сопротивления, мчались по русским дорогам, оставляя за собой просыпавшиеся от рева их моторов чужие города, жители которых недоуменно смотрели вслед американским танкам. Но танк сам по себе уязвим, и это командующий дивизией понимал, как никто иной, однако с поддержкой возникли неожиданные проблемы.
  -- Вам не стоит полагаться на поддержку наших "Апачей" ближайшее время, сэр, - сообщил генералу командир бригады армейской авиации, входившей, в отличие от того, как было принято в русской армии, непосредственно в состав дивизии, многократно усиливая ее возможности за счет нескольких десятков различных вертолетов. - Из Вильнюса мы до вас просто не "дотянемся" а использовать в качестве аэродрома подскока какую-нибудь русскую авиабазу вы сами категорически не желаете. Однако этот вариант решил бы многие проблемы - "Апачи" перелетят на новую базу своим ходом, используя подвесные баки, а запас топлива и боекомплект доставили бы вертолеты "Блэк Хок".
  -- Если бригада перебазируется на русский аэродром, мне придется отвлечь значительную часть наземных сил для его охраны - у нас в тылу полно вражеских гарнизонов, просто еще не пришедших в себя, тысячи солдат, и многие из них будут готовы сражаться со всей яростью, обнаружив вас. В этом случае удар кулаком, какой сейчас наносит дивизия, превратится в тычок растопыренными пальцами, оборона русских на подступах к столице может выдержать его, и мы окажемся в кольце, глубоко на территории противника.
   Генерал Свенсон сознательно исключал из своих планов две дюжины вертолетов "Апач Лонгбоу", полагая эту жертву оправданной. Закованные в прочную броню вертолеты, вооруженные сверхточными ракетами "Хеллфайр", могли бы за один вылет уничтожить до двух танковых рот противника, несмотря на всю противовоздушную оборону, но сейчас эта сила становилась обузой. "Апачам" предстояло еще долгое время провести на летном поле вильнюсского аэродрома, забитого до отказа самолетами, целыми эскадрильями перелетавшими с авиабаз в Германии, так что диспетчеры сходили с ума, пытаясь навести в воздухе хоть какой-то порядок.
  -- По нашему запросу для непосредственной поддержки могут быть задействованы штурмовики "Тандерболт" и истребители, - произнес командующий Третьей механизированной дивизией, обращаясь к своему подчиненному. - Кроме того, мы находимся в пределах досягаемости тяжелых самолетов - "Лансеры" и "Спириты" расчистят путь моим танкам. Радиус действия ваших вертолетов недостаточен, они не смогут находиться над полем боя. Для ваших парней еще найдется достойное дело, полковник, а пока считайте, что получили кратковременный отпуск.
   Колонны механизированной дивизии, многотонные "Абрамсы" и "Брэдли" продолжали движение на восток, врезаясь все глубже в чужую территорию, подобно тому, как клинок стилета входит в податливую плоть. Им расчистили путь, убрав наиболее серьезные преграды, но оставалось еще немало "мусора", обломков разгромленной русской дивизии, о которые можно было запнуться, весьма больно ударившись. Танкисты и пехотинцы продолжали движение вперед, и тылы узе ощутимо отстали, не поспевая за боевыми подразделениями. А над головами все реже раздавался вселяющий надежду гул турбин своих самолетов, и лица солдат мрачнели с каждой пройденной милей.
   Генерал Свенсон командовал наступлением и всей операцией, не покидая командно-штабную бронемашину М4 BCV. Так было всегда - командующий Третьей механизированной предпочитал управлять боем, твердо стоя обеими ногами на земле и наблюдая за происходящим из первых рядов, не отсиживаясь в безопасном тылу. И сейчас штабная колонна следовала сразу за мотопехотным батальоном, в первом эшелоне наступавшей дивизии. Командующий постоянно выходил на связь со своими офицерами, командирами бригад и батальонов, двигая людские массы, точно фигуры на шахматной доске, готовясь поставить противнику разом шах и мат. И в тот миг, когда под броню проник грохот взрыва, генерал попросту растерялся.
  -- Какого черта? - Ральф Свенсон, забыв об опасности, рванулся к люку, высовывая голову. - О, проклятье!
   Дальнейший путь был перекрыт - поперек шоссе громоздилось то, что еще секунду назад было бронетранспортером М113А2. Бронемашину разнесло на куски, и дымящаяся коробка корпуса лежала на боку, блокировав колонну.
  -- Что за черт? Это мина?
   Ответ пришел быстро, но лучше бы его не было. Со стороны леса, подступавшего к автостраде менее, чем на километр, раздалась канонада - казалось, стреляют не пушки, а какой-то чудовищный пулемет невообразимого калибра - а затем из-за деревьев показались низкие силуэты русских танков.
  -- Противник справа! Танки!!!
   Снаряды уже рвались повсюду - русские открыли шквальный огонь сходу, обрушив на штабную колонну Третьей механизированной настоящий град. Покрытые разводами камуфляжной окраски боевые машины двигались цепью, едва различимые на фоне сплошной стены леса, то скрываясь в зарослях кустарника, то мелькая на прогалинах.
  -- Прочь с дороги, - закричал Свенсон, ныряя обратно под броню, по которой с дробным грохотом ударили осколки. - В укрытие!
   Вражеский наводчик поторопился, а может, это система управления огнем русского танка дала сбой - снаряд разорвался возле борта командно-штабной машины, всего в паре футов, и тем, кто находился рядом, показалось, что по бронированному корпусу ударил гигантской кувалдой разъяренный великан. Из глаз генерала Свенсона брызнули слезы, под черепом словно ударил колокол, свет померк. Но водитель, которому тоже немало досталось, знал свое дело, продолжая управлять машиной, даже будучи контуженным, увозя командующего из-под огня.
   Русские танки произвели настоящее опустошение, огнем прямой наводкой поражая бронетранспортеры и командно-штабные машины. Двигаясь редкой цепью, они не прекращали огня, перепахав автостраду воронками взрывов. Командирская машина М4 съехала с шоссе, перевалившись через овраг и нырнув в ложбину, и только благодаря этому очередной снаряд, посланный вслед ей, прошел выше, разорвавшись в стороне, так что Свенсон и сопровождавшие его офицеры отделались легким испугом.
  -- Дьявол, откуда они здесь?! Откуда тут появились чертовы русские?!
  -- Радист, связь с командирами танкового и механизированного батальонов, - приказал пришедший в себя генерал. - Приказываю обойти позиции противника с тыла и немедленно атаковать!
  -- Слушаюсь сэр!
  -- Нам нужна поддержка с воздуха! Запросите вильнюсскую авиабазу, передайте им наши координаты! Все самолеты, готовые к взлету, пусть направляют к нам немедленно!
   "Абрамсы", вырвавшиеся далеко вперед, неуклюже разворачивались, мешая друг другу, перекрыв шоссе своими многотонными стальными "телами". Поток бронированных машин хлынул в обратную сторону, клином врезаясь в порядки наступавших русских. Следом за танками двигались боевые машины пехоты "Брэдли", усиливая удар. А на летном поле аэродрома Вильнюса взвыли турбины выруливавших на взлетную полосу штурмовиков "Тандерболт", и первые самолеты уже отоврались от земли, ложась на боевой курс, чтобы вскоре смести горстку врагов потоками огня. Но им еще предстояло совершить долгий полет, теряя драгоценные минуты, а все, что нужно было русским танкистам - поймать очередную цель в перекрестье прицела и нажать на спуск, оставляя от нее только воспоминания.
  
   Труднее всего оказалось удержаться от соблазна и не нажать на спуск прежде чем эфир разорвет короткий приказ. А соблазн был велик - в объектив командирского прибора наблюдения ПНК-4С танка Т-80У были во всех деталях видны движущиеся по широкой автостраде вереницы непривычных бронемашин, угловатых, неуклюжих, окрашенных в камуфляж, узор которого неприятно резал глаз.
  -- Суки, - прошипел сквозь зубы прильнувший к обрезиненному наглазнику прицела Азамат Бердыев, нервно стискивая кулаки, так что ногти до боли впивались в ладонь. Враг был близок, был чудовищно уязвим, его беспечность здесь, на чужой территории, казалась старшему сержанту личным оскорблением, и хотелось отомстить, хотелось вгонять в борта бронемашин снаряд за снарядом, безжалостно обрывая чужие жизни. - Как у себя дома! Как по проспекту чешут, сволочи!
   Машина старшего сержанта Бердыева заняла позицию менее чем в тысяче метров от шоссе, почти неразличимая среди густого подлеска. Танк был не одинок - вдоль опушки леса, за счет камуфляжной окраски практически сливаясь с густой растительностью, расположилось полтора десятка Т-80 и БМП-2, а в паре километров позади них готовились открыть огонь самоходные гаубицы "Акация". Всех их вместе прикрывали зенитные установки "Тунгуска-М", укрывшиеся в чаще, направив в небо спаренные стволы автоматических пушек - пока небо оставалось чистым, но все могло измениться в любой миг, и русский командир был к этому готов.
   Чутье, помноженное на немалый опыт, пусть и приобретенный в основном на полигонах, не подвело полковника Павловского. А, быть может, им управляла едва сдерживаемая ярость, жажда мести, желание остановить зарвавшегося врага, заставив его считаться с собой, со своими бойцами. Остатки Четвертой гвардейской танковой дивизии, потерпевшей столь обидное поражение в неравном бою с вражеской авиацией, вышло на шоссе, буквально забитой американской техникой. На юго-восток, в том самом направлении, откуда наступали "канетмировцы", ползли десятки боевых машин пехоты "Брэдли", бронетранспортеров, тяжелых грузовиков, мчались приземистые внедорожники "Хаммер", мечта родных олигархов, только эти машины были предназначены вовсе не для демонстрации богатства и "крутизны".
  -- Мы ухватили этих сук за хвост, - произнес наводчик, наблюдая за лентой дороги через свой прицел и держа руки на кнопке спуска. - Это явно не боевое подразделении. Скорее, тыловики, или вовсе штаб - над этими бронетранспортерами слишком много антенн!
   Азамат и сам думал так же, успев оценить и обдумать то, что видел. Остатки фактически разгромленной дивизии слишком долго петляли по лесам, и линейные части американцев, их танки и БМП, успели продвинуться далеко вперед. Что ж, так даже лучше - враг не окажет сильного сопротивления, а уничтожение частей обеспечения подорвет боеспособность и главных сил врага, ведь не много навоюешь без снарядов, запчастей и топлива, так далеко забравшись на территорию врага.
   Затаившиеся в засаде бойцы с каждой минутой чувствовали все большую ненависть к врагу, которого впервые увидели настолько близко, все сильнее становилось напряжение, и командир понимал это. Еще мгновение - и кто-нибудь не выдержит, сделав выстрел без команды, выдав себя врагу. И потому эфир пронзил короткий приказ:
  -- Огонь!
   Звук выстрелов танковых пушек, ударивших почти одновременно, слился в гулкий раскатистый грохот, а на шоссе взметнулась сплошная стена разрывов. Русские танкисты ударили в упор, имея возможность тщательно прицелиться, используя все преимущества систем управления огнем своих Т-80У, и первый залп оказался губительным для врага. Снаряды буквально разрывали в клочья утюгообразные бронетранспортеры М113А2, которые не мола спасти алюминиевая броня. Горели огромные трехосные грузовики, а "Хаммеры" взрывами просто сметало с дороги, швыряя в кюветы. А из-за спин вели огонь самоходные гаубицы "Акция", и выпущенные ими снаряды весом в сорок три килограмма, градом сыпавшиеся на шоссе, вырывали огромные воронки, словно братские могилы для чужаков, незваными явившихся на русскую землю.
  -- Осколочным, - звенящим от напряжения голосом приказал Азамат Бердыев, поймав в прицел угловатый силуэт вражеского бронетранспортера, приземистую коробку, поставленную на гусеницы. - Заряжай!
   В автомате заряжания танка Т-80У сейчас были уложены только бронебойные снаряды - подкалиберные 3БМ42 и кумулятивные 3БК27, осколочно-фугасные же были рассованы буквально по всему боевому отделению, и для того, чтоб зарядить орудие, даже опытному бойцу требовалось немало времени по меркам современного боя. Сержант Назаров проворно нырнул на дно, извлекая из укладки увесистый конус снаряда 3ОФ26, и, поместив его на лоток досылателя, подхватил картуз с зарядом, укладывая его рядом.
  -- Огонь!
   Пушка 2А46М-1 не подвела, демонстрируя сейчас высочайшую точность и надежность. Снаряд, несущий свыше трех килограммов мощной взрывчатки, ударил в борт вражеской бронемашины, и взрыв, заслонив ее на несколько секунд, разорвал корпус на куски.
  -- Вперед! - приказал Бердыев, и механик-водитель рванул рычаги, заставляя танк с места сделать огромный прыжок, покидая свое укрытие и вылетая на шоссе.
   Несколько мгновений - и на дороге остались только разбитые остовы вражеских машин, еще горевшие ярким пламенем. Среди них были видны метавшиеся из стороны в сторону фигурки людей, в спины которым ударили свинцовыми плетями очереди пулеметов ПКТМ русских танков.
  -- Всем внимание, - прозвучал в шлемофоне голос полковника Павловского. - Танки противника сзади! Атака с тыла! Приготовиться к бою!
   Русские танки, следом за которыми из леса выбрались и БМП-2, поливая шоссе огнем своих малокалиберных пушек, разворачивались, готовясь встретить врага грудью. Погибая, противник все же успел подать сигнал о помощи, и сейчас русским танкистам предстояло показать все, на что они способны, вступив в бой с отлично подготовленным врагом, имеющим великолепное оружие.
  -- Построиться цепью, - продолжал отдавать приказы полковник, ощутивший нервную дрожь в эти мгновения. - Стрелять с места, с предельной дистанции! Огонь ракетами по моей команде!
   Съезжая с автострады, где они были слишком заметными и потому уязвимыми, русские танки, сопровождаемые бронемашинами, занимали позиции на опушке леса, останавливаясь в зарослях кустарника, где заметить их было не так-то просто. Рядом занимала позиции пехота - мотострелки готовили к бою противотанковые гранатометы РПГ-7, надежное и мощное оружие ближнего боя. Если противник подойдет вплотную, в борта вражеских "Абрамсов" и "Брэдли" ужалят десятки кумулятивных гранат, не оставляя тем ни малейшего шанса.
  -- Танки противника, - сообщил наводчик, не отрываясь от окуляров прицела 1Г46 "Иртыш" с лазерным дальномером, позволявшим определять расстояние с точностью до метра. - Дистанция - пять тысяч!
   Не узнать угловатые силуэты "Абрамсов" было невозможно, и от вида надвигающихся боевых машин у наводчика, а вместе с ним и у самого Бердыева заныло под ложечкой. Каждый понимал, с каким противником предстоит вести встречный бой - самый быстротечный и самый беспощадный бой, тот самый, которого так стремился избежать уповавший на подавляющее превосходство в воздухе противник. В прочем, и на земле враг был далеко не так беспомощен, как это могло показаться, он старался избежать лишних потерь, справедливо ставя превыше всего человеческие жизни, жизни своих солдат, но был готов к безжалостной схватке. Американские танки были отлично защищены броней из обедненного урана, более тяжелого и прочного, нежели сталь, а их мощные пушки могли поражать цели на расстоянии два километра даже в движении, проламывая тридцатисантиметровую броню, и не было нужды считать, что у прицелов, за рычагами управления сидели бойцы, обученные хуже русских танкистов.
   Американские танки, глыбами видневшиеся на горизонте, надвигались, выстроившись двойной цепью. Старший сержант насчитал полсотни "Абрамсов" - колоссальная мощь, которой с лихвой хватило бы, чтоб раздавить горстку русских. А где-то совсем далеко угадывались громоздкие, непривычно высокие бронемашины "Брэдли" - это перестраивался для атаки вражеский пехотный батальон, готовый поддержать свои танки.
  -- Твою мать, как же их много, - чуть слышно прошептал сержант Назаров, наблюдавший за противников через танковый прицел. - Боже мой! На сомнут!
  -- Отставить, сержант! Не сожрут, подавятся, твари!
   Азамат Бердыев и сам чувствовал страх, оценив силы врага, но пытался этим страхом управлять. Будь что будет, но он, старший сержант Российской Армии, станет драться с врагом, не смея подумать об отступлении, и наглые янки еще почувствуют на себе всю мощь его огня. Он сам так решил, сам продолжил войну, хотя мог уйти домой, к тем, кто его ждал, так что сейчас уже поздно становиться робким.
  -- Приготовиться к бою! Управляемой ракетой, - приказал Азамат, сердце которого замерло, а все естество обратилось в слух - старший сержант ждал, когда прозвучит самый важный приказ. - Заряжай!
   Американские танки имели немало преимуществ перед Т-80У, но в одном русская машина превосходила все аналоги, и этим был намерен воспользоваться полковник Павловский. Механизмы заряжания, выполняя команды наводчиков, извлекали из барабанов укладки танковые управляемые ракеты 9М119 комплекса управляемого ракетного вооружения "Рефлекс", способные кумулятивной струей прожечь броневой лист толщиной семьдесят сантиметров. Состоявшие из двух частей - собственно ракеты с кумулятивной боеголовкой, и метательного устройства - они стыковались уже в стволе орудия, и наводчикам только оставалось нажать на спуск.
   Больно могли укусить и БМП-2 - над башней каждой бронемашины возвышались установленные на кронштейнах пусковых установок цилиндры транспортно-пусковых контейнеров противотанкового ракетного комплекса "Конкурс-М" с управляемыми реактивными снарядами 9М113М. За счет тандемной боевой части последние обладали даже большим могуществом, чем ракеты комплекса "Рефлекс" - модернизированный "Конкурс" был способен поражать цели, защищенные "реактивной броней", пробивая восемьсот миллиметров закаленной стали.
  -- Всем внимание, - от треска помех голос полковника Павловского казался каким-то дребезжащим, будто от страха или чудовищного напряжения. - Открыть огонь!
   Спусковой рычаг был нажат, и метательное устройство вытолкнуло ракету из шестиметровой гладкой трубы орудийного ствола, придавая ей начальное ускорение. У самого дульного среза включился ракетный двигатель, и управляемый снаряд умчался к цели, подсвеченной лазерным лучом встроенного в систему управления огнем дальномера, теперь игравшего роль целеуказателя.
  -- Пуск произвел! - доложил наводчик сержант Назаров.
   Русские танки выпустили ракеты с пяти километров, предельной дистанции, и огненные стрелы протянулись к угловатым громадам "Абрамсов". Полет управляемых ракет 9М119, разогнавшихся до трехсот с лишним метров в секунду, длился всего четырнадцать секунд, и столько времени наводчикам требовалось удерживать в прицелах силуэты целей. Все танки выстрелили разом, выпустив двадцать семь ракет, от которых у противника не было защиты, а несколькими мгновениями позже дали залп и боевые машины пехоты, послав вслед первой "стае" восемнадцать ракет "Конкурс-М", дальность поражения которых составляла на тысячу метров меньше, чем у "Рефлекса".
  -- Попадание, - с азартом сообщил Назаров, через объектив прицела сопровождавший ракету и видевший результат. - Цель поражена!
   "Абрамсы", надвигавшиеся лязгающей волной, горели, и это видели все. Кумулятивные струи пронзали урановую броню американских танков, выжигая их внутренности, мгновенно убивая экипажи.
  -- Вторую заряжай, - приказал Бердыев, уже не дожидаясь команды свыше. - Пуск!
   Вторая из шести управляемых ракет, штатно входивших в боекомплект танка Т-80У, покинула ствол орудия, и только в этот миг вражеские танки скрылись за серой пеленой - противник поставили дымовую завесу, и второй залп оказался не столь результативным. А спустя еще несколько секунды земля перед цепью русских танков вздыбилась от разрывов - враг открыл ответный огонь.
  
   Командир танкового батальона Третьей механизированной дивизии был готов выть от бешенства. Первые секунды боя - и дюжина неуязвимых "Абрамсов", до которых дотянулась "длинная рука" русских "супертанков" Т-80У, горит, превратившись в братские могилы для своих экипажей. Почти целая танковая рота была уничтожена за считанные минуты. В некоторые машины попало сразу по три-четыре ракеты, и перед таким напором не могла выстоять даже броня с добавлением обедненного урана. От детонации боекомплекта "Абрамсы" буквально разрывало на куски, срывая башни, корпуса разваливались по линии сварных швов. Ухищрения заокеанских конструкторов вроде вышибных панелей в крыше башни над боеукладкой оказались бессильны - ударная волна, хотя и уходя большей частью вверх, разрушала боевые машины. Американские танки дымно чадили, а противник с безопасного расстояния продолжал расстреливать остававшиеся на ходу машины, продолжавшие движение вперед.
  -- Поставить дымовую завесу, - кричал в эфир командир, руководивший атакой, держась позади боевых порядков. - Русские танки могут выпускать ракеты АТ-11 с лазерным наведением, а их бронемашины вооружены ракетами АТ-5! Открыть ответный огонь!
   Пушки М256 заговорили вразнобой, "выплевывая" урановые иглы сердечников подкалиберных снарядов М829А2, и танкисты видели, как семикилограммовые "болванки" падают, не долетая до целей.
  -- Противник слишком далеко! Мы не можем стрелять прицельно!
   Американские танкисты бессильно скрипели зубами, до тех самых пор, пока очередная русская ракета не поражала их боевую машину. "Абрамсы", прорываясь сквозь завесу огня, рвались к позициям противника, на ходу паля в белый свет, как в копеечку - дальность прямого выстрела американских орудий не превышала трех километров даже с остановки, в движении уменьшаясь еще на добрую тысячу метров. Подкалиберные снаряды на излете падали на землю, зарываясь в грунт на безопасном расстоянии от русских танков, продолжавших вести беспощадный огонь прямой наводкой.
  -- Прекратить атаку! Всем назад! Связь с артиллерийским дивизионом, - потребовал взмокший от нервного напряжения командир батальона от радиста, такого же взвинченного. - Необходим огневой налет по квадрату Браво-два, срочно! И выясните, где, черт возьми, штурмовики?!
   Окутанные рваной пеленой дымовой завесы "Абрамсы" останавливались, начиная затем медленно пятиться назад. Возвращались не все - пятнадцать боевых машин остались на поле боя, зачастую вместе со своими экипажами, не сумев нанести врагу ни малейшего урона. Танки выходили из зоны поражения, наткнувшись на неожиданно яростный отпор, а позади них уже разворачивался, готовясь к бою, дивизион самоходных гаубиц М109А6 "Палладин". Все три батареи, двадцать четыре орудия, готовились открыть огонь, сминая оборону врага.
  -- "Хищник" в районе цели, - сообщил штабной офицеру командиру гаубичной батареи. - Получим "картинку" через минуту, сэр!
   Беспилотный разведчик RQ-1A, взмыв над лесом, и став видимым для вражеских радаров, "осветил" позиции русских войск бортовым радаром, и артиллеристы увидели своего врага. "Предейтор" описал только один круг, прежде, чем зенитная ракета прервала его полет. Это была чудовищно нерентабельная по меркам экономистов война - стоимость управляемой ракеты 9М311М, выпущенной зенитной установкой "Тунгуска-М", приближалась к стоимости уничтоженной цели, но война в принципе не могла знать, что такое экономия - никакими деньгами не измерить ценность человеческой жизни. И все же даже такие траты оказались напрасными - враг успел увидеть все, что было нужно, и его потери окупились с лихвой, ведь противник платил за них своими людьми.
  -- Приготовиться, - прозвучал приказ командира батареи. Длинные, точно телеграфные столбы, стволы самоходных орудий взметнулись почти в зенит, а в каморы легли конусы шестидюймовых снарядов, подпираемые картузами с пороховыми зарядами. - Огонь!
   Двадцать четыре орудия выстрелили одновременно, и от грохота залпа "Паладинов" затряслась сама земля, а позиции дивизиона окутались клубами пороховой гари. Управляемые снаряды М982 Block II "Экскалибур" взвились в небо, по крутой дуге опускаясь на позиции русских танков, и с все большей скоростью ринулись вниз, намного опережая звук, так что возмущенный воздух стонал где-то далеко позади. Инерциальные системы наведения, для страховки совмещенные со спутниковой навигационной системой NAVSTAR-GPS, позволяли укладывать смертоносные "гостинцы" в круг диаметром двадцать метров при стрельбе с предельной дистанции, буквально из-за горизонта, но сейчас столь высокая точность не требовалась - по цели, "размазанной" по нескольким сотням квадратных метров, промахнуться было невозможно.
   Управляемые снаряды "Экскалибур", действовавшие по принципу "выстрелил - забыл", мчались быстрее звука, расправив короткие перья стабилизаторов. Их почти невозможно было обнаружить с земли, и от них невозможно было спастись. Когда до земли оставалось семь сотен метров, корпуса снарядов раскрылись, рассеивая четыре дюжины самоприцеливающихся суббоеприпасов SADARM - еще один неприятный сюрприз для врага.
   Раскрывшиеся парашюты замедлили падение боевых элементов. Когда те снизились до двухсот метров, почти зависая над русскими танками, включились системы наведения - комбинированные, инфракрасные и радиолокационные, ощупывая "взглядом" сенсоров окружающее пространство. Атакованные танкисты не видели ничего до той секунды, когда с неба огненной каплей сорвался первый SADARM, обнаруживший цель. Кумулятивная струя ударила в крышу Т-80У, расплавляя броню и убивая доверившийся этой броне экипаж. Через несколько секунд внизу уже горело все, что могло гореть.
  
   Азамат Бердыев едва успел перевести дух, после того, как смолкла скороговорка танковых пушек, без устали молотивших по боевым порядкам врага. Казалось, бой шел несколько часов, и старший сержант не поверил своим глаза, взглянув на часы и увидев, что минутная стрелка преодолела хорошо, если десяток делений.
  -- Сделали ублюдков, - нервно рассмеялся наводчик, покосившись на своего командира. - Черт возьми, мы победили! Они бегут!
   Громоздкие "туши" подбитых "Абрамсов" межевыми столбами возвышались вдоль той черты, преодолеть которую противник так и не смог. Над полем боя еще плавали клочья дымовой завесы, быстро таявшей от дуновения свежего утреннего ветерка, и было видно, как оставшиеся на ходу боевые машины противника исчезают за горизонтом.
   Старший сержант шумно выдохнул, чувствуя, что комбинезон, пропитавшись едким потом, неприятно липнет к телу, обволакивая его, точно паутина. Экипаж Бердыева выпустил в этом бою три ракеты, наверняка поразив хотя бы один вражеский танк - второй и третий залпы увязли в мареве дымовой завесы, скорее напугав противника, нежели нанеся ему реальный ущерб, но и этого хватило, чтобы американцы отступили.
  -- Умылись своей кровью, мрази! - не своим голосом вымолвил Азамат, сердце которого билось так часто, что, казалось, сейчас разорвет грудь изнутри. В этот миг на позиции дивизии посыпались первые снаряды.
   Это были какие-то странные снаряды, дьявольски точно выбиравшие цели, разбросанные на большом пространстве танки и бронемашины. Азамат Бердыев через призму командирского прибора наблюдения видел, как взорвался стоявший правее Т-80У, и почти в ту же секунду вспыхнула боевая машина пехоты БМП-2, стоявшая чуть поодаль, а следом за ней - еще одна.
  -- Черт возьми, самонаводящиеся! - испуганно крикнул старший сержант, понимавший, что от смерти, сыплющейся с небес, даже прочная броня его танка не будет надежной защитой.
  -- Поставить дымовую завесу, - в тот же миг прозвучал в эфире голос полковника Павловского. - Всем выключить двигатели!
   Гранатометы "Туча" на танковых башнях вновь ожили, отстреливая дымовые гранаты, окутавшие боевые машины облаком серого тумана, поглощавшего тепло, исходившее от разогревшихся моторов. Однако для радиолокационных прицелов боевых элементов SADARM этот дым не был преградой, и русские танки один за другим вспыхивали от прямого попадания в крышу башни или моторно-трансмиссионного отделения наверняка выводившего из строя грозные боевые машины.
  -- А, черт, - с досадой закричал Бердыев, видя, как мерцают в дымной пелене всполохи взрывов - силы дивизии, с честью прошедшей первый бой, таяли с ужасающей быстротой. - Нас всех перебьют на хрен, пока стоим на одном месте! Степан, заводи!
   Сержант Нефедов будто только и ждал приказа - несколько секунд, и привычно взвыл за спиной газотурбинный двигатель ГТД-1250, и этот гул работавшей пока еще вхолостую турбины оказался самой сладкой музыкой для трех танкистов.
  -- Поехали! Вперед!!!
   Танк рванулся вперед всеми своими сорока шестью тоннами веса. Разрывая покров дымовой завесы, боевая машина, с места разгоняясь до максимальной скорости восемьдесят километров в час, помчалась по полю, перепаханному воронками от снарядов, навстречу врагу, из-за горизонта огрызавшемуся залпами тяжелой артиллерии.
  -- Жми, Степан, - кричал старший сержант Бердыев, для которого спасение сейчас было только в скорости. - Жми!!! Не останавливайся!!!
   Танк вздрогнул всем корпусом, когда в крышу башни ударила кумулятивная струя суббоеприпаса SADARM. Динамическая защита "Контакт-5" не подвела - направленный взрыв, обращенный навстречу удиравшему в башню боевому элементу, отвел в сторону струю огня, выигрывая еще несколько мгновений для бросившегося в самоубийственную атаку танка.
  -- Что?! Какого черта?! - Полковник Павловский видел, как Т-80У, оставив позицию, помчался, полетел, будто паря над полем, навстречу врагу. - Кто посмел?! Назад!
   Гневные крики летели в эфир, взрывая его, но командиры экипажей большей не слышали этих приказов. Никто не верил, что удастся выжить сейчас, испытав на себе всю мощь пришедшего в себя врага, и оставалось только погибнуть в бою, сойдясь с противником вплотную. Одна за другой снимались с места боевые машины, сбивая прицел вражеским артиллеристам, выскальзывая из-под продолжавших сыпаться с неба боеприпасов SADARM, тепловые головки наведения которых вновь "видели" множество аппетитных целей.
  -- Товарищ полковник, гаубичная батарея уничтожена! - доложил радист, несколько минут тщетно пытавшийся связаться с укрывшимися в лесочке "Акациями".
  -- А, черт побери, - махнул рукой Павловский. - Всем, кто слышит, вперед! В атаку!!!
   Огонь "Паладинов", методично метавших снаряды из-за горизонта, был страшен, но страшен был и бросок уцелевших русских солдат. Десяток танков, завывая турбинами, мчался по полю, сокращая расстояние, отделявшее их от "Абрамсов", которые никуда не исчезли, а просто ждали, когда враг, измотанный артобстрелом, ослабнет настолько, чтобы в короткой атаке добить его без лишних потерь. Следом за Т-80У, сжигая трансмиссию, показавшими все, на что они были способны, двигались выбравшиеся из зарослей БМП-2, не больше полудюжины машин, с каждой секундой все больше отстававших от танков.
   Над полем боя, отбрасывая на землю расплывчатые тени, промчался строй американских штурмовиков "Тандерболт", обманчиво неуклюжих за счет своих прямых крыльев и массивных мотогондол, прилепленных к бортам фюзеляжа на коротких пилонах. Самолеты, стелившиеся низко над землей, заходили на цель широким фронтом. Пилотам пришлось нелегко - они только совершили перелет через пол-Европы, из германского Шпангдалема в Вильнюс, как пришел новый приказ. Солдаты из команды аэродромного обслуживания едва успели сменить подвесные баки под крыльями "Уортхогов" на ракеты "Мейверик" и бомбы - грузовой "Старлифтер" с боекомплектом опередил штурмовики всего на полчаса, - и эскадрилья вновь взмыла в воздух, растворяясь в утреннем небе, чтобы сейчас обрушиться всей своей мощью на горстку русских танков. Но на земле к этому уже были готовы.
  -- Всем зенитным средствам - огонь по воздушным целям! - приказал Павловский.
   Навстречу "Тандерболтам" протянулись дымные следы зенитных ракет - укрытые в лесочке "Тунгуски" не жалели боекомплекта, разворачивая над остатками дивизии "зонтик" противовоздушной обороны. Управляемые ракеты 9М311 с восьми километров разорвали строй вражеских самолетов, метавшихся в лучах радаров управления огнем, точно мошкара, запутавшаяся в паутине. На земле видели, как один из "Бородавочников" от прямого попадания превратился в огненный шар, сгусток пламени, вспыхнувший и тотчас погасший, а второй, оставляя за собой полосу черного дыма, ушел в сторону, стремительно теряя высоту, и скрылся за поросшими лесом холмами.
  -- Огонь из всех стволов! - не унимался Павловский. - Сбейте их всех! Продолжать атаку!
   "Тандерболты", за которыми рассыпался шлейф ложных целей, тепловых ракет-ловушек и дипольных отражателей, выпустили залпом ракеты "Мейверик", накрывая строй танков, атаковавших неровной цепью. Сразу три Т-80У взорвались, другие спасла динамическая защита - "реактивная броня" погасила удар, позволяя танкистам прожить ровно столько, чтобы выстрелить в ответ, когда в поле зрения прицелов появились угловатые силуэты перешедших в контратаку "Абрамсов".
   Танки мчались навстречу друг другу, расстояние уже сократилось до полутора-двух тысяч метров, и воздух вспороли первые снаряды. А из-за спин русских Т-80У продолжали бить "Тунгуски", теперь обстреливая из пушек вьющиеся над полем боя штурмовики. Тридцатимиллиметровые снаряды разрывали титановую броню, и еще один "Тандерболт" воткнулся носом в землю, лишившись обеих турбин, а другой развалился на куски, разрезанный на лету ударившими в упор очередями.
   Штурмовики на бреющем полете мчались над полем боя, сбрасывая бомбовые кассеты, крутили виражи, поливая русские бронемашины очередями из бортовых пушек и зарываясь в стену зенитного огня. Взвились в небо ракеты 9М39 переносных зенитных комплексов "Игла", наискось расчертив небо легко рвущимися дымными нитями, и хотя часть из них оказалась уведена в сторону ложными целями, которых американские пилоты не жалели, несколько настигли еще один "Уортхог", взрывами оторвав ему правый двигатель. Штурмовик, неуклюже покачивая прямыми крыльями со словно бы обрубленными законцовками, двинулся прочь от места боя, едва держась в воздухе.
  -- Суки!!! - Полковник Павловский, руководивший боем из-под броневого панциря командирского танка Т-80УК, рванулся к зенитному пулемету. - Получите, твари! А-а-а-а!!!
   Утробно взревев, точно бешеный зверь, полковник развернул пулемет, и, поймав в кольцо прицела силуэт полого пикировавшего "Тандерболта", нажал на спуск, услышав, как злобно застучал захлебнувшийся огнем "Утес". Крупнокалиберные пули ложились точно в силуэт цели, но лишь высекали искры из титановой брони штурмовика, не в силах остановить его. Стремительно падающий с неба самолет, широко раскинувший в стороны прямые, будто топором вырубленные крылья, оказался последним, что видел в своей земной жизни полковник Российской Армии. Нос "Уортхога" чуть склонился к земле, окутавшись огнем, и тридцатимиллиметровые снаряды, выпущенные из бортовой пушки "Эвенджер", впились в броню танка, с легкостью прошив тело Павловского.
   Атака штурмовиков не смогла остановить порыв русских. Потеряв за несколько минут половину машин, командир американской эскадрильи устроил настоящую охоту на "Тунгуски", уничтожив в ответ три из четырех уцелевших зенитных установок - четвертая сама прекратила огонь, израсходовав весь боекомплект. Выпустив все оставшиеся ручные ракеты "Игла", русские зенитчики свалили еще один самолет, но к этой минуте танки противников оказались уже на дистанции прямого выстрела.
  
   Приземистый силуэт "Абрамса" возник в объективе, словно из пустоты, заполнив прицел. Азамат Бердыев увидел, как обманчиво медленно разворачивается огромная, точно дом, плоская башня, поводя из стороны в сторону "хоботом" орудийного ствола.
  -- Справа танк, - срывающимся от напряжения голосом сообщил старший сержант, и наводчик послушно развернул башню. - Подкалиберным!
   Барабанная укладка, утопленная под боевым отделением, повернулась, выводя на линию досылания выбранный тип боеприпаса. Конус снаряда скользнул в камору, следом за ним исчез в черном провале заряд, заключенный в сгораемую гильзу.
  -- Огонь!!!
   Отрывисто ухнуло орудие - танк при этом продолжал движение, даже не сбавляя скорость - и вольфрамовая "игла" подкалиберного снаряда 3БМ42 умчалась к цели, скользнув по скошенному лобовому бронелисту "Абрамса" и уйдя в сторону, оставив только глубокую борозду после себя. В тот же миг на конце ствола вражеского орудия сверкнуло пламя, и Т-80У содрогнулся от чудовищного по силе удара, обрушившегося, казалось, разом отовсюду.
   Мир вокруг старшего сержанта Бердыева завертелся сперва справа налево, а затем в противоположную сторону. В ушах стоял звон, во рту чувствовался металлический привкус крови из прокушенного языка, что-то теплое струилось по верхней губе, стекая на грудь. Двигатель неожиданно начал завывать на мотив популярных песен, то откровенно попсовых, то переходя на какой-то особо злобный рэп.
  -- Подбили, - добрался сквозь хаос до сознания старшего сержанта смутно знакомый голос. - Нас подбили!
  -- О, черт! - простонал Азамат, приходя в себя, и первым делом поняв, что танк продолжает двигаться. - Экипаж, как дела? Паша? Степан? Вы целы?
   Наводчик молчал, прильнув к своему прицелу, страстно обняв его, точно любимую девушку, и покачиваясь в такт движению боевой машины, подскакивавшей на ухабах. Возможно, он был жив, но точно не мог сейчас продолжать бой.
   Переключив систему управления огнем в режим "Дубль", Бердыев взял на себя ведение огня. С попадания американского снаряда прошло несколько десятков секунд, "Абрамс" никуда не делся, лишь немного сместившись в сторону и продолжая целиться в русский танк.
  -- Сука, сдохни!!! - Азамат щелкнул переключателями на пульте управления механизмом заряжания, указывая снаряд, и, дождавшись подтверждающего сигнала, нажал на спуск, посылая противнику еще один гиперзвуковой "гостинец".
   Сверкнул бледный росчерк трассера, и старший сержант увидел, как снаряд ударил в скулу медленно разворачивавшейся башни вражеского танка. На секунду башня замерла, но затем продолжила движение, и черный провал орудийного ствола, из которого смотрела на мир сама смерть, уставился в лицо Азамату Бердыеву.
  -- Ублюдок! Мразь! - От бессилия хотелось позорно разрыдаться - снаряды отскакивали от брони "Абрамса", словно тот был заговоренным, а расстояние между сошедшимися в поединке боевыми машинами стремительно сокращалось, сжавшись до нескольких сотен метров. - Степан, вперед! Гони! Не сворачивать! Тарань его!
   Механик-водитель, контуженный, как и его командир, не смел оспорить приказ, направив верный Т-80У, послушный своему "вознице" даже сейчас, на вражеский танк, заползало выстреливший, послав снаряд куда-то в сторону, туда, где русская машина была несколько мгновений назад.
  -- Жми!!! Давай!!!
   Противник не смог ни отвернуть, ни уничтожить мчавшийся на него танк огнем - было слишком поздно что-либо делать сейчас, когда враг оказался так близко. Всеми своими сорока шестью тоннами Т-80У ударил в борт "Абрамса", вминая внутрь броню. Ствол русской пушки переломился от удара, точно рыцарское копье - во время турнира, когда бойцы сходятся лицом к лицу. Американский танк отбросило на несколько метров, Азамат Бердыев почувствовал сильный толчок, врезавшись головой в прибор наблюдения, а перед глазами рассыпался фейерверк. Старший сержант почувствовал, как стремительно падает в черную бездну, тьма которой таила в себе не ужас адских мук, а долгожданный покой.
   Азамат Бердыев не видел, как уцелевшие "Тандерболты" добивали русские танки, лишившиеся зенитного прикрытия, а те боевые машины, что избежали гибели от ракет, стали добычей американских наводчиков. По каждому из Т-80У, подобравшихся к танкам противника на расстояние выстрела, вили огонь сразу три или четыре "Абрамса", вгоняя снаряд за снарядом в борта русских машин, и вырваться из этого огневого мешка было невозможно, да никто и не думал больше о спасении своих жизней.
   Старший сержант не видел, как еще два русских танка таранили своих противников, в последнем отчаянном рывке вырвав победу ценой жизни своих экипажей. Не видел он и того, как крепкие руки осторожно извлекли изломанное тело механика-водителя сержанта Степана Нефедова, с невероятной нежностью уложив этот сочащийся кровью кусок мяса на брезент. Ничего не почувствовал он и в тот миг, когда эти же руки - белые, черные, или бронзово-коричневые - подхватили безвольно обмякшее тело, вынув его из люка и аккуратно опустив на носилки. А когда сознание все же вернулось к старшему сержанту Бердыеву, вокруг уже звучала чужая речь.
  
   Облокотившись на борт командно-штабной машины, генерал Ральф Свенсон безразлично наблюдал за тем, как мимо движутся, продолжая марш на восток, вереницы танков и бронемашин. Командующий Третьей механизированной дивизией уже получил сводку о потерях, и теперь вся мощь, обращенная против русских, казалась ему недостаточной. И даже мысль о том, что враг в этой схватке был разбит наголову, не могла принести утешения, стоило только вспомнить штабеля черных пластиковых мешков, ожидавших погрузки в санитарные вертолеты.
  -- Ваша дивизия должна продолжить наступление на Москву, - генерал Эндрю Стивенс, из Вильнюса видевший и знавший все, происходящее на театре военных действия за счет спутников и разведывательных самолетов, был непреклонен. - Сейчас перед нами открывается возможность одним броском взять русскую столицу, а это неизбежно подорвет боевой дух врага, и без того уже надломленный. На вашем пути разведка не выявила крупных сил противника, способных всерьез задержать вас. Мы можем закончить эту войну за считанные часы!
  -- Дивизия сможет продолжать наступление, если обеспечить бесперебойное снабжение моих батальонов топливом, боеприпасами, запчастями. Также необходимо обеспечить эвакуацию раненых, и нужно что-то делать с пленными - мы захватили несколько десятков русских солдат и офицеров.
  -- Снабжение возьмет на себя авиация - "Геркулесы" и "Чинуки" могут выгружать все необходимое непосредственно на пути следования колонн вашей дивизии, возможно, сбрасывая грузы на парашютах. Вертолеты заберут раненных и доставят их в Вильнюс, здесь уже развернут полевой госпиталь со всем необходимым оборудованием.
   Десятки пластиковых мешков, жутких упаковок для остывшей человеческой плоти, которые хмурые солдаты молча грузили в громадные, словно дом, вертолеты СН-47D "Чинук", ввергали в шок командующего дивизией. Но для находившегося в глубоком тылу командующего операцией "Доблестный удар" эти потери уже не казались столь страшными, во всяком случае, исход боя вполне оправдывал понесенный ущерб, позволяя смириться с неизбежными жертвами. И уж совсем пустяковыми потери казались тем, кто наблюдал за ходом кампании из-за океана, куда непрерывным потоком шли сводки о потерях и донесения командиров уровня от батальона и выше. И пусть всю полноту власти - а вместе с ней и всю ответственность за исход операции - передали именно генералу Стивенсу, он был не в праве не прислушиваться к мудрым советам, порой доносившимся через серые просторы Атлантики.
  -- Даже при сохранении максимальных темпов движения и при полном отсутствии сопротивления на всем пути "Абрамсы" Третьей механизированной достигнут пригородов Москвы через четыре-пять часов, - заметил глава Комитета начальников штабов, участвовавший в операции на правах советника. Находясь в подземельях Пентагона, Дональд Форстер знал не меньше, чем сам Стивенс, безошибочно вычленяя из вороха информации самое важное. - Противник может подготовиться к встрече, и штурм Москвы превратится в жуткую мясорубку. У русских в столице достаточно войск, чтобы создать прочную оборону, встретив танки Свенсона огнем.
  -- Мы понесли уже ощутимые потери, и нельзя затягивать, позволяя противнику выиграть время, - решительно заявил президент Мердок, которому спутниковая связь позволяла присутствовать на любом совещании, хоть в штабе в Вильнюсе, хоть в бункерах военного ведомства. - Наземные силы движутся слишком медленно, это недопустимо! Нужно покончить с врагом как можно быстрее, не оставляя ему ни минуты, чтобы придти в себя, собравшись с силами!
  -- Это возможно! Восемьдесят вторая воздушно-десантная дивизия до сих пор не участвовала в боях, и сейчас, перебазировавшись из германии в Вильнюс, находится в полной готовности. Если отдать приказ немедленно, десантники будут в Москве через два-три часа, господин президент! Тринадцать тысяч бойцов, отлично подготовленных, превосходно вооруженных, сокрушат оборону врага! Противник ничего не успеет предпринять! Мы выбросим десант на головы русским, и пока те приходят в себя, к Москве уже подойдут танки Третьей механизированной, добив растерянного врага!
   Генерал Стивенс знал, что делает, пуская в ход свой последний резерв, и верил, что десантники не подведут, выполнив возложенную на них миссию.
  -- Действуйте, генерал, - кивнул Джозеф Мердок. - Командуйте! Эта война обошлась нам слишком дорого, нельзя допустить, чтобы цена победы продолжала расти. Все должно быть завершено в ближайшие часы!
   Через несколько минут над летным полем аэродрома Вильнюса взвыли множеством голосов турбины десятков транспортных самолетов "Геркулес" и "Старлифтер", теснившихся крыло к крылу на рулежных дорожках. Серые гиганты, каждый из которых нес в чреве несколько десятков вооруженных бойцов, натужно завывая турбинами, отрывались от бетонного покрытия, разворачиваясь курсом на юго-восток и исчезая за линией горизонта. Восемьдесят вторая воздушно десантная дивизия была готова выполнить приказ. А по земле, лязгая гусеницами и грозно рыча моторами, ползли вереницы танков и бронемашин, и у всех их была одна цель - Москва. Разящий меч стремительно опускался на замершую в испуге русскую столицу, участь которой в эти минуты была уже решена. Но не все были готовы признать свое поражение без боя.
  

Глава 8 Битва стальных птиц

  
   Москва, Россия
   21 мая
  
   Наверное, далеко внизу, на земле, жители городов, услышав низкий рокот турбин, доносившийся из поднебесья, бросали все дела и в панике бежали в ближайшее укрытие, забиваясь во всякую щель, только бы не слышать этого вибрирующего гула. Рокот десятков реактивных двигателей, работавших в едином ритме, волнами обрушивался на истерзанную землю, и вместе с ним приходил страх, отчаяние, неконтролируемый ужас.
   Командиру эскадрильи Первого истребительного авиакрыла не было дела до того, что происходило на земле... пока не было дела. Пилот даже не забивал себе голову названиями мелких городков, над которыми пролегал путь его подразделения, единственно важным была лишь конечная цель - Москва. И она становилась все ближе.
   К русской столице рвалась не единственная эскадрилья - кроме десятка "Рапторов" в воздухе одновременно находилось еще не меньше сотни крылатых машин, имевших одну цель, один приказ. Разбившись на эшелоны по высоте, к Москве направлялись, пока экономя топливо, не переходя до поры на сверхзвук, тяжелые F-15E Страйк Игл" и легкие, более маневренные, но сейчас отчасти утратившие свою подвижность из-за гроздьев бомб, свисавших из-под плоскостей, F-16C "Файтинг Фалкон", вездесущие "боевые соколы", без которых не обходилась ни одна война заокеанской сверхдержавы, в какой бы части света она ни велась. Каждая эскадрилья, каждый экипаж имел четкую цель, к которой и стремился сейчас, чтобы обрушить на головы русских град бомб, на раз выбивая из них всякую мысль о сопротивлении.
   Тактические истребители, превращенные в бомбовозы, несли в этом полете максимальную нагрузку, да еще и немалый запас топлива в подвесных баках, а потому экипажам пришлось пренебречь оружием "воздух-воздух". Лишь некоторые машины несли ракеты "Сайдвиндер" для самообороны, из-за перегруженности машин, в прочем, будучи едва ли способными применить их в бою. Правда, сама вероятность этого боя сводилась к минимуму - никто не верил, что с русских аэродромов, раскатанных в порошок бомбами "Лансеров", поднимется хоть один истребитель. И все же такая вероятность не исчезал полностью, а потому в верхнем эшелоне ударные группы сопровождали истребители - новейшие F-22A "Раптор" или старые, но вовсе не устаревшие F-15C "Игл", и эти машины уже несли исключительно ракеты "воздух-воздух". Три десятка "воздушных бойцов" были тем надежным щитом, из-за которого бомбардировщики могли безнаказанно наносить точные и беспощадные удары.
   Эскадрильи тактических истребителей составляли костяк воздушной армады, большую ее часть, но не только бомбы решали исход сражения, решающей битвы за Россию, как окрестили эту операцию в штабах. В общих порядках с ударными машинами шли постановщики помех EF-111A "Рейвен", способные прикрыть радиоэлектронным "пологом" и себя, и тех, кто находился рядом, сбивая прицел чужим ракетам. И, конечно же, в арьергарде, под надежной охраной сразу двух эскадрилий истребителей "Раптор", величаво плыли "летающие радары" Е-3А "Сентри" с "блинами" обтекателей локаторных антенн "на спинах". Операторы на борту АВАКСов были в полной готовности - стоит только лучу радара зацепиться за какое-нибудь препятствие, звенья истребителей, эскортирующих ударные группы, будут "спущены с цепи", и в небе России вновь завертится карусель воздушного боя.
   Каждый в этой огромной стае, каждая из десятков стальных птиц, имел свою задачу, свое место в боевых порядках. Линии системы автоматизированного распределения информации JTIDS прочно связали "Сентри", глаза и уши армады, с ее "сторожами", истребителями "Раптор". Каждый пилот каждого суперсовременного истребителя видел то же, что и операторы на борту Е-3А и был готов действовать, стоит только обстановке измениться.
  -- Горизонт чист, - командир эскадрильи вышел на связь по плану, не видя каждую из своих машин, но, зная, что ни один его летчик не покинул строй. - Враждебных целей в воздухе не наблюдаю. До цели триста миль. Курс и высота те же.
  -- Принято. Приятная прогулка, черт возьми! Ни одного русского ублюдка!
  -- Попрятались в норы, трусливые выродки! Мы их уже поимели!
   Эфир заполнили гордые возгласы пилотов, уже сейчас, до начала боя, чувствовавших себя победителями. Противник был повержен, раздавлен превосходящей огневой мощью, и теперь они шли, чтобы собрать плоды своей победы.
   Под крылом клубились облака, и сквозь прорехи в этой пелене были видны квадраты городских кварталов, ниточки шоссе и железных дороги, ведущих из пустоты в пустоту, но чаще - лес, перемежавшийся с проплешинами полей. Чужая земля, уже почти покорившаяся сильному, ждала появления новых хозяев.
  
   В штабе противовоздушной обороны все замерли в тревожном напряжении, ожидая, когда из динамиков громкой связи прозвучит доклад. Офицеры, несколько часов без перерыва находившиеся на своих рабочих местах, возле радиостанций, у пока погасших экранов локаторов, настороженно переглядывались, бросая косые взгляды на замершего неподвижно, словно окаменевшего генерала Волкова. А тот, закрыв глаза, обратив в слух все сое существо, ждал, собрав в кулак все свое терпение.
  -- Первый, я "полста седьмой", - на весь зал отчетливо прозвучал голос неизвестного офицера, командира одного из разбросанных вокруг столицы постов раннего оповещения. - Слышу множественные шумы двигателей по пеленгу триста.
   Один взгляд на карту, испещренную точками-отметками позиций постов воздушного наблюдения, обычных солдат, единственным средством обнаружения в распоряжении которых был собственный слух - и приказ, неожиданный и отрывистый, как удар грома:
  -- Боевая тревога! Включить радары! Всем экипажам - двухминутная готовность к взлету!
   Развернутые вокруг столицы посты не имели средств поиска, ни единого локатора - радары теперь были более опасны для самих себя, чем для врага, выдавая позиции своим излучением, которые невозможно скрыть - но средств связи у них хватало с избытком. Как и шестьдесят лет назад, о приближении врага узнавали по звуку, издалека слыша рокот турбин, и, как только этот гул коснулся земли, тревожный сигнал, промчавшись по проводам и радиолиниям, достиг штаба генерала Волкова.
   Взвыли двигатели немногочисленных истребителей, "Сухих" и "Мигов", уцелевших после первого удара. Пилоты не покидали кабин, и теперь оставалось только прогреть двигатели, вывести их на максимальные обороты и сорваться с места, взвившись в небо, чтобы, быть может, спустя лишь несколько минут низвергнуться оттуда пылающим комком металла.
   И одновременно воздух пронзили лучи радаров, в полном молчании ожидавших приближения врага на подступах к столице. Генерал Волков собрал в кулак все силы, какие только смог. Вахту рядом с мощными локаторами 30Н6 зенитно-ракетных комплексов С-300ПМ несли более старые П-18 "Терек" и казавшиеся настоящим антиквариатом П-12, в свое время ставшие весьма неприятным сюрпризом для Фрэнсиса Пауэрса в тот праздничный майский день тысяча девятьсот шестидесятого года. Вспыхнувшие экраны локаторов тотчас расцветились десятками мерцающих отметок, каждая из которых обозначала самолет. Ни одной, обозначенной как "свой" среди них не было.
  -- Истребители готовы к взлету! Все радары включены! - Со всех сторон на командующего военно-воздушными силами обрушился настоящий шквал рапортов, точно вдруг могучий поток прорвал плотину. - Ракетные батареи к бою готовы!
  -- Американцы летят сюда, чтобы победить, чтобы убивать нас, - жестко, выдавливая из себя слово за словом, произнес генерал армии Волков. - Но они найдут здесь только собственную смерть! Мы собьем столько их самолетов, сколько они бросят на Москву! Приказываю оставаться всем на своих местах, что бы ни случилось. Пока жив хоть один из вас, хоть один из пилотов, хоть один расчет зенитно-ракетного комплекса, на город не упадет ни одна бомба, ни один мирный житель не погибнет от рук проклятых янки!
   Десятки радиостанций разом переключились на передачу. Эфир тотчас наполнили напряженные голоса, в кабинах выстроившихся вдоль взлетной полосы истребителей зазвучала скороговорка диспетчеров, с земли управлявших действиями авиации:
  -- Первая эскадрилья - взлет! Вторая эскадрилья - взлет! Эшелон восемь тысяч, курс двести пятьдесят!
   Истребители, укрывавшиеся на резервных аэродромах, один за другим выруливали на старт. В небо взметнулись заостренные обтекатели зенитных ракет, стволы зенитных пушек "Шилка". У генерала Волкова было не так много времени, чтобы подготовиться к решающей схватке за свою столицу, но он сделал все возможное, собрав уцелевшие истребители, ракетные комплексы С-300 и "Бук", батареи самоходок "Тунгуска" и "Шилка". И теперь врага, уверенного в своей победе, ждали эскадрильи перехватчиков и батареи ракет, способных прервать этот полет.
  
   Все изменилось в одно мгновение. Луч бортового радара "Сентри" замыкал очередной круг, внезапно наткнувшись на множество препятствий, возникших на высотах от нескольких десятков до нескольких тысяч метров. И тотчас станции радиоэлектронного подавления AN/ALR-94 истребителей "Раптор", действовавшие в пассивном режиме, только на "прием", взорвались потоком предупреждений. Каждый самолет оказался в захвате сразу нескольких русских радаров, как наземных, так и тех, что находились на истребителях, стремительно набиравших высоту.
  -- Боевая тревога, - скомандовал лидер группы F-22A. - Это засада! Системы радиоэлектронной борьбы в активный режим! Ракеты к бою!
   Летчики видели перед собой десятки отметок, каждая из которых обозначала русский истребитель, "Фланкер" или "Фулкрэм", сейчас, в бой накоротке, одинаково опасные даже для новейших американских "воздушных бойцов". Противник проявил терпение, прибегнув к уловке, которая скорее являлась выдумкой киношников и писателей, нежели тактическим приемом - "подпустить поближе". В современном бою огонь принято открывать, едва завидев врага, а порой и вовсе наугад, но русские летчики, зная, что их радары уступают по дальности действия - почти в три раза! - локаторам "Рапторов", проявили терпение, поднявшись в воздух уже тогда, когда эта разница перестала иметь значение. Противников отделяли друг от друга не сотни, а десятки километров, и на экранах локаторов Н001 истребителей Су-27 цели были видна так же отчетливо, как и с борта F-22A.
  -- Русским ублюдкам не терпится сдохнуть, - восклицали, чувствуя досаду, поскольку все же упустили появление врага, американские летчики, разворачивая свои "Рапторы" навстречу волне Су-27. - Перебьем их, сбросим всех на землю!
  -- Эскадрилья, внимание! Русские истребители на подходе! Противник в сорока милях! Начать прицеливание. Пуск ракет - по моей команде! В ближний бой не вступать, помните - мы прикрываем ударные машины. Они должны дойти до своих целей, во что бы то ни стало!
   Американские пилоты даже не включали свои мощные локаторы AN/APG-77. Всю необходимую информацию давали сенсоры системы радиоэлектронной борьбы, пеленговавшие источники излучения, вражеские радары, с высочайшей точностью, и немедленно переводившиеся в активный режим, хлеща направо и налево бичами электронных помех, слепивших бортовые радиолокационные станции русских истребителей и радары управления огнем зенитно-ракетных комплексов. Во внутрифюзеляжных отсеках "пробуждались" ракеты AIM-120C. Инерциальные системы наведения принимали указание от бортовых компьютеров F-22A, нацеливаясь на ту точку, в которой за время полета ракеты предстояло очутиться русскому истребителю, выбранному жертвой.
  -- Всем приготовиться! Огонь!
   Командир эскадрильи первым нажал кнопку пуска. Створки в днище "Раптора" раскрылись, выпуская разом все шесть ракет средней дальности AMRAAM, "главный калибр" американского истребителя. Каждая из ракет, едва отделившись от носителя, ложилась на боевой курс, направляясь к своей цели. Сразу шесть русских истребителей оказались под прицелом, и теперь их пилотам пришлось забыть об атаке, пока сосредоточившись на одном - выжить.
   Американские летчики видели, как мечутся по всему полю экраном отметки вражеских машин - русские пилоты проявляли чудеса летного мастерства, пытаясь оторваться от ракет, стряхнуть их, продолжив бой. И навстречу AIM-120C уже мчались, рассекая воздух плоскостями стабилизаторов, грозные Р-27Р и Р-27Т с радарным и тепловым наведением.
  -- Они выпустили ракеты, - предупредил командир эскадрильи. - Это "Аламо"! Выполнить маневр уклонения!
   Строй "Рапторов" распался, истребители ныряли к земли или, напротив, взвивались в зенит, срывая захват русским ракетам. Р-27Р с полуактивным наведением, ослепленные потоком помех, почти тотчас потеряли цель, да и пилоты "Сухих" не могли подсвечивать цели своими радарами. Но оснащенные тепловыми головками наведения Р-27Т, несмотря на все ухищрения заокеанских инженеров, видели тепловой след "Рапторов", преследуя их и взрываясь по команде неконтактных детонаторов, обрушивая на фюзеляжи чужих машин поток шрапнели.
  -- Дьявол! - Командир эскадрильи видел, как вспыхнул, устремляясь к земле, один из его истребителей, пораженный русской ракетой точно в двигатели. И далеко на горизонте еще одна машина, кажется, это был F-15C "Игл", тоже падала, охваченная огнем. - Русские ублюдки!
   В первые же мгновения боя обе стороны открыли счет. В воздухе завертелась огненная карусель, но пилоты под завязку нагруженных бомбами "Страйк Иглов" и "Файтинг Фалконов", с тревогой поглядывая по сторонам, шли прежним курсом - на Москву.
  
   Пилот Су-27 рычал сквозь зубы, отжав до предела рычаг штурвала. Только что он был охотником, залпом выпустив все четыре ракеты Р-27 - две с тепловым и две с радиолокационным наведением - по ближайшему американскому истребителю, оказавшемуся в конусе луча бортового локатора "Меч". И вот уже откуда ни возьмись появились ракеты "воздух-воздух", выпущенные уже янки, и "Сухой" закрутился в каскаде виражей, рассыпая за собой ворох дипольных отражателей, выстрелянных пиротехническими устройством АПП-50, кассеты которого находились в хвостовой балке.
  -- Земля, земля, я ноль-пятнадцать, - сообщил в пустоту, надеясь, что диспетчер в Раменском все же слышит его, пилот, слова которого бесстрастно записывали "черные ящики" системы автоматической регистрации параметров полета. - Я в захвате! Повторяю, я атакован! Выполняю противоракетный маневр!
   Русскому летчику удалось почти невозможное - он стряхнул с хвоста ракеты AMRAAM, сразу два управляемых снаряда, летящих намного быстрее самого "Журавля". Самолет едва не рассыпался в воздухе от перегрузок, сам пилот на мгновение и вовсе лишился сознания, но ракеты, потеряв цель, ушли в сторону, а прямо по курсу "Сухого", вдруг выпавшего из бешеной круговерти боя, оказавшегося в стороне от общей свалки, мелькнули серые силуэты вражеских машин.
  -- Гребаные суки! - прорычал пилот, в упор уставившись на ближайший из четверки истребителей F-16C "Файтинг Фалкон", шедших на малой высоте крыло в крыло. Летчик смотрел, не отрываясь, и дело было вовсе не в ненависти к врагу - нашлемная систему целеуказания "Щель-3УМ" передала направление на цель головкам наведения ракет Р-73, и, как только в кабине прозвучал сигнал захвата, пилот нажал кнопку пуска.
   Выбросив языки пламени стартовых ускорителей, две ракеты с тепловым наведением сорвались с пилонов, скользнув к находившимся ниже "Сухого" американским машинам. Пилоты "Соколов" слишком поздно заметили опасность - первый F-16С, превратившись в огненный шар, рухнул вниз, рассыпая за собой горящие обломки обшивки, а три оставшиеся машины даже не изменили строй.
  -- Жрите, пиндосы! - Пилота охватил дикий восторг, он был сейчас хозяином сразу нескольких жизней, в его власти было решить, сколько еще протянут враги, что сидели в кабинах тройки "Файтинг Фалконов", брызнувших во все стороны, уходя на предельно малые высоты.
   Американские летчики, поняв наконец, что атакованы, и не думали о том, чтобы сопротивляться. Их самолеты, маневрируя со странной неуклюжестью, прижимались к земле, меня курс, отворачивая прочь от первоначальной цели. Не сразу русский плот понял, почему враг трусливо бежал, а когда понял, ощутил еще большую ярость - свято уверенные в своей безнаказанности янки в этот вылет отправились даже без ракет "воздух-воздух". И за это их следовало наказать с предельной жестокостью.
  -- Сука, куда?! - Русский пилот видел в перекрестье прицела корму "Файтинг Фалкона", летевшего неровным зигзагом, опускаясь все ближе к земле. - Бежишь?! Сдохни, мразь!
   Самолеты разделяло километра полтора, слишком мало, чтобы тратить на беззащитного "янки" одну из двух оставшихся ракет Р-73, но был и более дешевый вариант. Луч лазерного дальномера уткнулся в фюзеляж F-16C, тяжело метавшегося из стороны в сторону - гроздья бомб тянули к земле, лишая свободы маневра, но избавляться от внешних подвесок американец отчего-то не спешил - и пилот "Сухого" нажал гашетку. Пушка ГШ-301, укрытая в приливе крыла, выплюнула длинную очередь, и летчик видел, как трассеры точно пилой срезали левую плоскость "Файтинг Фалкона", перевернувшегося на бок и камнем ушедшего вниз.
   Поглощенный погоней, летчик понял, что сошедшиеся в схватке истребители, и свои, и чужие, остались далеко в стороне, а в наушниках были слышны почти одни только помехи, перемежавшиеся чужеземной речью - наверное, что-то сбилось в настройках бортовой радиостанции Р-864. Рванув на себя штурвал, пилот заставил Су-27 взмыть высоко в небо, пронзив тонкий слой облаков, поднявшись на такую высоту, откуда обстановка на много верст окрест была видна и без радара.
  
   В воздухе почти уже над пригородами столицы крутилась карусель воздушного боя, и каждую минуту "собачья свалка" забирала еще одну жизнь с той или другой стороны. Небо расчертили белые полосы инверсионных следов, сплетавшихся в причудливый узор, и время от времени сверху кометами срывались машины, пилоты которых оказались менее удачливыми, чем их соперники.
   Противники стоили друг друга - пилоты не уступали мастерством, а машины, сошедшиеся в беспощадной схватке, оказались одинаково маневренными, несмотря на то, что "Сухие" не имели двигателей с управляемым вектором тяги, но их аэродинамика позволяла творить настоящие чудеса. Во все стороны летели ракеты "воздух-воздух" AIM-120C и Р-27, частью настигавшие свои цели, но чаще промахивавшиеся. "Рапторы", лишенные устройств выброса ложных целей, страдали от русских Р-27Т с инфракрасным наведением, а "Сухие", из которых лишь несколько машин несли контейнеры станции радиоэлектронного подавления "Сорбция", гибли от залпов ракет AMRAAM, слишком "умных", чтобы обмануть их дипольными отражателями.
   Защитники московского неба бросались в гущу схватки, не испытывая сомнений и гибли, гибли, гибли. Американские пилоты, уклоняясь от ближнего боя, предпочитали расстреливать своего противника издалека, и эффективность их ракет, помноженная на двукратный численный перевес, приносила свои плоды. Все меньше "Сухих" оставалось в воздухе, а те, что еще могли сражаться, лишь отчаянно маневрировали, увертываясь от ударов врага и едва ли могли вести ответный огонь. И все же они сделали свое дело, сковав эскорт, но это не имело значения - ударные группы, обходя место боя, уже рвались к своим целям.
  -- Разомкнуться по фронту, набрать высоту тысяча, - приказал командир четверки тяжелых истребителей F-15E "Страйк Игл". - Оружие к бою!
   Самолеты поднялись выше над земле, и штурманы-операторы получили желанный обзор. Впереди, в полусотне миль, находилась электростанция, снабжавшая энергией едва не половину Москвы, в том числе и несколько важных военных объектов, еще продолжавших действовать. Спустя несколько минут ей предстояло прекратить свое существование.
  -- Тридцать шесть миль, - сообщил штурман командиру группы. - Цель прямо по курсу. Оружие готово к бою.
   Каждый из четырех F-15E нес то самое оружие "нелетального действия", о котором так мечтали гуманисты и пацифисты. Кассетные бомбы CBU-94, предназначенные для поражения электростанций, были начинены не взрывчаткой - если не считать вышибных зарядов - а катушками с графитовыми нитями, вызывавшими короткие замыкания при попадании на высоковольтные линии. Идеальное оружие - минимум жертв и максимум ущерба для инфраструктуры, полный паралич всех систем, паника и ужас в городах, очутившихся вдруг в каменном веке.
  -- Двадцать миль до рубежа атаки, - сообщил в эфир командир группы. - Скорость пятьсот, высоту не менять. - И тотчас совсем другим голосом, в котором деловитость и сосредоточенность уступили место едва сдерживаемому страху: - О, черт! Я в захвате!
   Бортовая станция радиотехнической разведки AN/ALR-56C командирского истребителя "Страйк Игл" разразилась тревожным зуммером, извещая экипаж, что их машина оказалась в конусе луча вражеского локатора, с земли подсвечивавшего шедший на малой высоте самолет. И в тот же миг получили предупреждение остальные экипажи, разом оказавшиеся на прицеле.
  -- Это SA-10! - Бортовой компьютер, проанализировав параметры излучения чужого радара, безошибочно "распознал" нынешнего противника американских пилотов, заставив их похолодеть от страха. - Поставить помехи, выполнить противозенитный маневр, - пытаясь сохранять хладнокровье, приказывал командир группы. - Сбросить ложные цели!
   Автоматы AN/ALE-45 выстрелили очередь патронов с дипольными отражателями, скрывшими "Страйк Иглы" от "взгляда" русских радаров. И одновременно бортовые станции постановки помех AN/ALQ-135 всех четырех машин обрушили шквал импульсов, ослепляя вражеских зенитчиков, сбивая им прицел, позволяя уйти из зоны поражения, спрятаться на сверхмалых, но было уже поздно. Лишь на краткие секунды на экранах радаров подсвета и наведения 30Н6 зенитно-ракетных комплексов появились отметки целей, и тотчас навстречу им взвились, оставляя быстро таявшие дымные следы, ракеты.
  -- Дьявол! Две у меня на хвосте! А, проклятье!!!
   Турбины, захлебывавшиеся пламенем, взвыли на высокой ноте, перегрузка вдавила пилота в спинку кресла с такой силой, что потемнело в глазах, и все до единой кости, кажется, жалобно хрустнули. Отчаянный маневр на пределе возможностей тяжело нагруженного истребителя F-15E позволил выиграть несколько секунд - радиолокатор управление огнем зенитного комплекса С-300ПМ прочно "держал" цель в конусе луча, указывая кратчайший путь ее гиперзвуковым управляемым ракетам, мчавшимся стаей огнехвостых болидов наперерез ушедшему к самой земле в поисках спасения американскому самолету.
   Зенитные ракеты 48Н6, летевшие со скоростью две тысячи сто метров в секунду, настигли метавшийся то влево, то вправо в тщетных попытках вырваться из луча вражеского радара "Страйк Игл" на глазах у остальных экипажей. Осколочно-фугасные боеголовки в сто сорок пяти килограммов, приведенные в действие в считанных метрах от F-15E, превратились в огненные шары, в стороны от которых разошлась волна осколков, легко разорвавших обшивку истребителя, убивая укрытых под ней пилотов.
  -- Продолжить атаку! - надрывался командир группы, возвращая свою машину на первоначальный курс, направляя "Страйк Игл" прямиком к цели, до которой было все ближе, слишком близко, чтобы сейчас позволить себе отступить.
   Система предупреждения об облучении заходилась в паническом верещании зуммера - две зенитные ракеты настигали истребитель, уже перешедший на сверхзвуковую скорость, и еще столько же управляемых снарядов заходило с левого борта, становясь все ближе с каждым мигом, не оставляя ни малейшего шанса живыми выйти из этого боя.
  -- Ублюдки, - прорычал пилот, направляя самолет в пологое пике. - Вам меня не взять!
   Под крылом мелькнули корпуса электростанции, сплетение высоковольтных линий, стальной паутиной растянутых над землей, и именно туда посыпались отделившиеся от днища истребителя бомбовые кассеты CBU-94, в полете рассыпая, разматывая катушки с электропроводящими нитями. Командир экипажа успел увидеть, как земля исчезает в мириадах вспышек электрических разрядов, покрывших все внизу сплошным ковром, прежде чем ракета "земля-воздух" разорвалась точно над кабиной, и поток осколков прошил тела летчиков, без труда проходя сквозь эту слабую преграду.
  
   На командном пункте противовоздушной обороны Москвы диспетчеры кричали, захлебываясь словами, направляя остававшиеся в небе истребители на перехват прорывавшихся к своим целям американских "бомбовозов". Напряжение достигло своего предела, хотя от начала схватки прошло не более двадцати минут, уже стоивших десятков жизней... и неизвестно, сколько сотен или даже тысяч жизней были спасены за эти краткие мгновения.
  -- Товарищ генерал, янки разделили свои силы, - доложил один из офицеров, постоянно принимавший донесения с "линии фронта", протянувшейся в шести километрах над подмосковными лесами. - Их воздушный эскорт полностью скован нашими перехватчиками, но и мы не можем применять истребители для уничтожения ударных машин.
  -- Все зенитно-ракетные батареи - к бою! Включить радары! Открыть огонь! Сбейте их всех!!!
   Истребители сделали свое дело, просеяв сквозь себя, точно сквозь сито, ударные группы и оттеснив их эскорт, и теперь, дождавшись своего часа, в бой вступили расчеты зенитно-ракетных комплексов. Они ждали этой секунды, выключив радары, затаившись в напряженном ожидании, и теперь разом отовсюду навстречу мчавшимся на малой высоте американским истребителям взвились десятки зенитных ракет.
   Американскую армаду встретила не горстка перепуганных людей, а готовые к смерти бойцы, создавшие эшелонированную систему обороны, замкнув столицу в прочное кольцо незримой "брони". Мощные С-300ПМ начали действовать первыми - обзорные радары 30Н6 за три сотни верст обнаружили вражеские самолеты, а когда расстояние сократилось вдвое, в небо свечами взмыло разом полсотни зенитных ракет, на скорости свыше двух километров в секунду врезавшиеся в чужие самолеты.
  -- Дистанция сто тридцать. Цель в зоне, к пуску готов!
  -- Цель уничтожить! Огонь!!!
   Эфир наполнился напряженными командами с борта остававшегося в безопасном тылу "Сентри" и паническими воплями пилотов, оказавшихся мишенями расчетов русских зенитно-ракетных комплексов. Один за другим вспыхивали, устремляясь к земле, пораженные градом соколков американские самолеты, а те "Орлы" и "Соколы", пилотам которых везло чуть больше, уйдя от залпов дальнобойных С-300ПМ, тотчас оказывались в зоне поражения комплексов средней дальности "Бук-М1". Пусковые установки выбрасывали в небо сгустки огня, настигавшие и сбрасывавшие с небес чужие самолеты несмотря на отчаянные маневры, облака ложных целей и шквал электромагнитных помех, лишь ненадолго оттягивавших неизбежный исход.
   У расчетов был лишь один шанс, время на один прицельный выстрел - едва включившись, мощные радары тотчас пеленговались самолетами радиоэлектронной разведки RC-135W, действовавшими в тесной связке с "летающими радарами" Е-3А. Комплексы групповой защиты AN/ALQ-99E самолетов радиоэлектронной борьбы EF-111A, работавшие в автоматическом режиме, немедленно обрушивали потоки помех, забивая каналы управления зенитных ракет, и пока расчеты тратили драгоценные секунды на то, чтобы поменять несущую частоту радаров управления огнем, к обнаруженным радиолокационным станциям уже устремлялись нагруженные противорадарными ракетами HARM самолеты из эшелона прорыва ПВО.
   Зенитные ракеты 48Н6 комплексов С-300ПМ взмывали вертикально, вырываясь из "плена" транспортно-пусковых контейнеров, свечой уходя в небеса, чтобы оттуда уже круто спикировать на искавшие спасения на малых высотах американские истребители, упорно рвавшиеся к целям. Вслед им летели, соскальзывая с направляющих, ракеты 9М38М1 развернутых еще ближе к городским кварталам "Буков", с тридцати пяти верст "срезавшие" вражьи машины, а с неба, вдвое опережая звук, совершенно бесшумно падали ракеты AGM-88A, сыпались кассетные бомбы, "зачищая" стартовые позиции, заливая их морем огня, в котором невозможно было уцелеть чему-либо.
  -- Группа воздушных целей приближается с северо-запада, - с тревогой в голосе сообщил диспетчер, получавший данные с одного из уцелевших радаров. - Полста километров!
  -- Господи! - тихо прошептал кто-то, представив мчащиеся сейчас под облаками под рев турбин американские истребители.
  -- Сволочи, - прошипел сквозь зубы генерал Волков, не чувствовавший в этот миг и тени страха. Враг был рядом, враг шел, чтобы убить его, но к этому генерал уже оказался вполне готов. - Средства противовоздушной обороны аэродрома - к бою! Воздушные цели уничтожить!
   Полдюжины истребителей "Страйк Игл" появились в поле зрения радаров управления огнем, и тотчас навстречу им взмыли зенитные ракеты комплексов "Бук" и "Тор", а спустя еще несколько десятков секунд небо наискось прочертили мерцающие нити трассеров - в бой вступили самоходные установки "Шилка" и "Тунгуска", замкнувшие авиабазу в непроницаемое кольцо.
  -- Цель номер один поражена, - наперебой докладывали диспетчеры, принимая сообщения с позиций зенитных комплексов. - Цель номер два поражена!
   Два тяжелых истребителя рухнули на землю, так и не выйдя на рубеж атаки - ракеты "земля-воздух" не оставили им никаких шансов, прервав полет в последние секунды. Еще один "Страйк Игл", получив ракету "Игла" в левый двигатель, ушел в сторону, и там, на безопасном удалении, экипаж оставил поврежденную машину. Еще один истребитель ужа почти над самым летным полем нарвался на очередь "Тунгуски" буквально распилившую пополам многотонную машину.
   Пара F-15E, оставляя за собой рубежи противовоздушной обороны, появилась над Раменским, точно ангелы смерти, широко раскинувшие скошенные крылья. Град бомб сорвался из-под плоскостей, густо засыпая летное поле, и на земле на несколько минут разверзся настоящий ад. Кассетные CBU-59 и начиненные смесью бензина с напалмом зажигательные баки "Марк-79" залили пламенем авиабазу, уничтожая все, способное гореть. Генерал Волков погиб быстро, без мучений, с уверенностью, что сделал все возможное для обороны родного города.
  
   С высоты восемь тысяч метров открывался прекрасный обзор, вся округа была, как на ладони, но и пилот "Сухого", оказавшегося вдруг в стороне от общей свалки воздушного боя, был прекрасной мишенью для американских ракет, наводимых великолепными радарами. В прочем, пока противника поблизости не было - только лишь безмятежная пустота.
   Инверсионный след, мелькнувший в прорехах меж облаков, был для пилота Су-27 путеводной нитью, мерцанием маяка, и летчик, заложив резкий вираж, камнем обрушился с небес на ничего не подозревавшую жертву. Огромный С-130Н "Геркулес" медленно плыл над подмосковными лесами, и, кажется, мощи четырех турбовинтовых двигателей "Аллисон" Т-56 едва хватало, чтобы удерживать в воздухе нагруженный до предела транспортник.
  -- Земля, я ноль-пятнадцать, - подал голос пилот, меняя курс и со снижением заходя в хвост чужой машине. - Вижу транспортный самолет противника квадрате сорок. Земля, как слышите меня, прием?
   Ответом пилоту было молчание, а силуэт американского "Локхида" все увеличивался в размерах. Противник держался на предельно малой высоте, и русский летчик, выключивший бортовой радар, чтобы не выдать себя прежде времени, едва смог увидеть цель. Огромный четырехмоторный С-130 шел прямым курсом на Москву, и оставалось только гадать, что нужно в этом аду беззащитному транспортнику.
  -- Земля, я Ноль-пятнадцать, атакую!
   Скорость истребителя была сброшена до минимума, чтобы машина все время могла оставаться На индикаторе на лобовом стекле "Сухого" вспыхнула метка захвата цели, и ракета Р-73 класса "воздух-воздух" сорвалась с подкрыльного пилона, преодолев за несколько секунд разделявшие два самолета километры. Русский пилот бил наверняка, с малой дистанции, чтобы не дать противнику ни одного шанса. Ракета, привлеченная струей выхлопных газов, вырывавшихся из крайнего правого двигателя, взорвалась в паре метров от цели, и гондола турбины вспыхнула, так что "Локхид", неловко пошатнувшись, завалился на правый борт, сразу потеряв не меньше сотни метров высоты.
  -- Ублюдки, я вас достану! - усмехнулся пилот. На подвеске еще оставалась еще одна ракета Р-73 и достаточно тридцатимиллиметровых снарядов для встроенной пушки, чтобы нарезать пузатый фюзеляж "Геркулеса" тонкими ломтиками, точно батон колбасы.
   Вновь звучит сигнал захвата цели, и управляемая ракета "воздух-воздух" срывается с пилона, но одновременно американский транспортник выбросив во все стороны гроздья тепловых ракет-ловушек, нырнул к самой земле, выходя из-под огня.
  
   Пилот С-130Н до боли в сведенных судорогой мышцах тянул на себя штурвал, пытаясь удержать в воздухе потерявший сразу четверть своей мощности "Локхид". Надсадно выли три уцелевшие турбины, выйдя на запредельные обороты, а из грузового отсека доносился ощутимый запах страха - шестьдесят парашютистов из Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии беспомощно ожидали, когда же русский пилот очередным выстрелом оборвет все их жизни разом.
  -- А, черт, - командир экипажа чувствовал, как выворачивается из внезапно вспотевших ладоней рычаг управления, а вместе с ним выскальзывает и шанс живыми достигнуть земли. - Не удержу! Где гребаный эскорт? Этот русский нас прикончит!
   Противник подкрался вплотную, ничем не выдав себя до самой атаки, и только чудом "Локхид" еще держался. Автоматы AN/ALQ-157 выстреливали ложные цели, причудливым фейерверком повисавшие за кормой пытавшегося уйти от возмездия транспортника.
  -- Мэйдэй, мэйдэй, - в эфир рвался панический призыв радиста, кожей чувствовавшего, как на его затылок легло перекрестье прицела русского истребителя, выполнявшего новый - последний - заход на обреченную жертву, не способную дать отпор. - Атакованы русскими истребителями в квадрате Зулу-три. Прикройте нас, кто-нибудь!
   Все решали минуты, утекавшие, как песок сквозь пальцы. Командир эскадрильи истребителей F-22A "Раптор", услышав призыв о помощи, вышел из боя, на форсаже рванув на выручку к обреченному "Геркулесу". Во внутренних отсеках по бортам самолета еще оставались две ракеты "Сайдвиндер", и летчик без колебаний бросился в бой, набрасываясь сверху-сзади на "Фланкер", пилот которого не видел ничего вокруг себя, будучи полностью увлечен расстрелом беспомощной жертвы.
   Они ударили одновременно - русский летчик до упора вдавил гашетку пушки, выпуская одной длинной очередью половину боекомплекта и видя, как снаряды врезаются в борт С-130Н, вырывая клочья обшивки. И в этот же миг американский летчик нажал кнопку пуска, и обе ракеты AIM-9X метнулись к цели, вонзаясь в пышущие жаром сопла турбин АЛ-31Ф.
   "Геркулес", полыхая, мчался к земле, словно комета. Очередь, выпущенная русским истребителем, угодила в баки, зацепив также кабину. Снаряды разрывали в клочья тела американских пилотов, даруя им быструю гибель. Лишь один человек не умер сразу - командир экипажа видел всюду своих товарищей, чьей кровью были обильно забрызганы переборки, и видел, как неумолимо надвигается земля. В последние секунды летчик рассмотрел внизу какие-то строения, мелькнул, унесшись назад и влево, бетонированный квадрат вертолетной площадки, и прямо по курсу возник роскошный особняк, настоящий дворец. И именно на него обрушился комок объятого пламенем металла.
  -- Я ноль-пятнадцатый! - Голос русского летчика звенел от восторга - он одержал настоящую победу, защищая небо над столицей своей родины, он показал всем, что он - боец, мужчина. - Цель поражена! Воздушная цель уничтожена!
   Пилот "Сухого" не успел насладиться триумфом, тем более не успел понять, что разом забрал шесть дюжин чужих жизней. "Сайдвиндер", возникший словно из пустоты, "ужалил" Су-27 в корму, снеся хвостовую часть машины потоком осколков. Взрыв перевернул истребитель, ломая оказавшиеся неожиданно хрупкими плоскости, и охваченный огнем комок искореженного металла рухнул на землю совсем близко от полыхавшего "Геркулеса".
  -- Цель уничтожена, - доложил пилот "Раптора", набирая высоту. - Вижу на земле "Геркулес".
   Кажется, этот "Фланкер" был последним русским истребителем, пытавшимся сдержать рвущуюся к Москве воздушную армаду. Небо очистилось, и теперь ничто уже не мешало американским генералам поставить жирную точку в этой стремительной войне.
  
   Пара истребителей F-16C "Файтинг Фалкон" появилась над летным полем аэропорта Внуково настолько неожиданно, что на земле никто и ничего не понял до той самой секунды, пока вокруг не стали рваться бомбы. Самолеты, подошедшие к цели на предельно малой высоте, проскользнув под лучами радаров, что плели в воздухе настоящую ловчую сеть, с ревом промчались над испещренной полустершимися белым полосами разметки бетонкой, и из под крыльев их к земле с воем устремилась смерть.
  -- Какого хрена? - Старший сержант Колобов, услышав гул турбин, вскинул голову, и замер, увидев, как прямо на него, крыло в крыло, мчатся, стелясь над самой землей, распластанные силуэты реактивных истребителей из-под фюзеляжей которых щерились, словно акульи пасти, бездонные провалы воздухозаборников. - Американцы! Воздух!!!
  -- Воздушная тревога, - подхватил старшина Шумилов, от АКМС которого сейчас не было никакого прока, первым бросившись с открытого места к ближайшему ангару, даже не думая, что именно это укрытие для самолетов и может стать важнейшей целью атаки. - Все в укрытие! Бегом!!!
   Все произошло настолько быстро, что Александ Колобов успел пробежать не больше десяти метров. Прямо над головой, в сотне метров от земли, не более, пронесся, обдав милиционера воздушной волной, сбив его с ног, американский "Файтинг Фалкон", и сержант видел, как от самолета отделились продолговатые предметы, которые не могли быть ничем иным, кроме авиабомб. Они летели к земле, расправив короткие перья стабилизаторов, и, преодолев примерно половину пути, вдруг рассыпались сотнями крохотных черных точек, едва различимых невооруженным взглядом. Каждая из сброшенных на летное поле Внуково бомбовых кассет CBU-87 CEM несла в своем бочкообразном корпусе по двести две малокалиберные кумулятивно-осколочные бомбы, плотным ковром покрывшие территорию в несколько десятков тысяч квадратных метров.
   Бомбочки сдетонировали почти одновременно, едва достигнув земли. Огненный шквал прокатился по аэродрому, поглощая все на своем пути. Пламя слизнуло остовы сгоревших еще при первом ударе самолетов, так и не убранных с летного поля, только отбуксированных на самый его край, легко смахнуло тягачи, топливозаправщики и пожарные машины, алевшие своими бортами в сером сумраке начинавшегося дня. Людей отрывало от земли, причудливо швыряя взрывной волной, пришедшей, кажется, разом со всех сторон. Сержант Колобов почувствовал, что куда-то летит, и что тело стало вдруг легче пушинки, затем навстречу ему метнулась охваченная огнем земля, и сознание покинуло милиционера, против своей воли оказавшегося в гуще войны.
  -- Санек, жив? - Колобов очнулся от нескольких мощных шлепков по щекам - склонившийся над впавшим в беспамятство сержантом старшина Шумилов не нашел ничего лучшего, чем отвесить своему бойцу пару пощечин, приводя того в чувство. - Подъем, сержант!
  -- Что со мной! Я ранен?
  -- Оглушило, - отмахнулся Шумилов, поднимаясь с корточек и придерживая висевший за спиной АКМС. - Ерунда, браток! Давай, давай, поднимайся! Все только начинается!
  -- Твою мать, - кое-как встав на ноги, сержант не смог сдержать брани - перед глазами все вдруг поплыло, в носу что-то захлюпало, и Колобов, утершись, увидел а ладони кровь: - О, черт!
   Пока старший сержант приходил в себя, американские самолеты, безнаказанно отбомбившиеся по цели, были уже далеко, километрах в трех, готовясь совершить новый заход. Но на земле не желали отпускать их так просто, играя роль беззащитных мишеней для чужих бомб.
  -- Расчет, к бою, - командир зенитно-ракетного взвода, приданного сводному отряду у милиции, уже отдавал распоряжения, собрав своих бойцов. - По самолетам противника - огонь!
   Трое зенитчиков, взвалив на плечи массивные тубусы переносных зенитно-ракетных комплексов 9К38 "Игла", встали во весь рост, развернувшись вслед уходившим на юг истребителям. Для того чтобы головки наведения ракет захватили цель, понадобилось не более пятнадцати секунд, и, услышав сигнал готовности, продублированный ощутимой вибрацией пусковых установок, стрелки разом нажал спусковые крючки.
  -- Пуск!!!
   Стартовые двигатели с громкими хлопками выбросили из раструбов пусковых установок зенитные ракеты, тотчас взвившиеся в небо, растворяясь на сером фоне низких облаков. Инфракрасные головки наведения управляемых снарядов 9М39 "видели" цель, шлейф раскаленных газов, остававшийся за каждым из пары "Соколов", и безошибочно настигали свои жертвы.
   Все три зенитчика, не сговариваясь, выбрали целью единственный самолет, и сейчас следом за ним змеились дымные следы управляемых ракет. Из-под фюзеляжа "Файтинг Фалкона" во все стороны брызнули искры тепловых ракет-ловушек, и одна из "Игл" тотчас изменила курс, уйдя влево, а секунду спустя за ней под разочарованные возгласы стрелков последовала еще одна ракета, также обманутая примитивной, но действенной ложной целью. Но третья преследовала истинную цель, сокращая расстояние, и, как только неконтактный взрыватель ощутил рядом присутствие жертвы, боеголовка взорвалась, обрушив на F-16C поток осколков.
  -- Получил, сука! Ура-а-а!!!
   Над аэродромом прогремел ликующий вопль, исторгнутый сразу десятками глоток, когда американский истребитель, потеряв управление, воткнулся носом в землю в сотне метров от летного поля, и в небо поднялся столб дыма и огня.
   Грохот взрыва заглушил все другие звуки, и столпившиеся на бетонке защитники столичной "воздушной гавани" не сразу выделили среди обрушившегося на них шума низкий, переходивший на жужжание, гул, надвинувшийся откуда-то с запада, обдав тугой волной то, что осталось от аэродрома.
  -- Бомбардировщики! Бегом в укрытие!
   Милиционеры кинулись к уцелевшему ангару, под стеной которого стоял бронетранспортер БТР-80, чудом не пострадавший при налете истребителей. Лишь у немногих хватило смелости бросить взгляд в небеса, и он-то первыми поняли, что к Внуково следуют вовсе не "бомбовозы". Разрывая облачную пелену, к истерзанной земле плавно опускались массивные "Локхиды", транспортные самолеты С-130Н "Геркулес". Перестраиваясь в полете, становясь один за другим, транспортники заходили на летное поле, снижаясь до нескольких сотен метров, и от них отделялись темные точки, десятки точек, над каждой из которых разворачивалось полотнище парашютного купола.
  -- Это десант, - закричал старшина Шумилов, срывая автомат с плеча и отводя до упора затвор. - К бою! Занять позиции!
   Парашютный десант считался устаревшим способом доставки войск из-за высокой уязвимости тяжелых самолетов, вынужденных выполнять длительный полет над чужой территорией, но именно такой вариант избрал Эндрю Стивенс для решающего удара. Дюжина мощных "Локхидов", плотно опекаемых истребителями F-15C "Игл", появилась над Москвой, когда противовоздушная оборона ее практически перестала существовать, и теперь на русскую землю плавно опускались бойцы Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии, те, кому предстояло выиграть последний бой это войны.
  -- Бойцы, слушай мою команду, - надрывался Шумилов, которого сейчас слушали все, кто уцелел после бомбежки, забыв про своих командиров. - По парашютистам противника - огонь! Вали янкесов, парни!
   Две дюжины "калашниковых" ударили разом, и их отрывистый лай даже смог заглушить гул мощных моторов тяжелых "Локхидов". Александр Колобов ощутил тугой удар отдачи в плечо, но по привычке лишь крепче прижал плечевой упор, крепче стискивая цевье. Автомат в его руках дергался, словно попавший в силки зверь, выплевывая раскаленный свинец. Одна за другой безвольно обвисали покачивавшиеся под куполами парашютов фигурки - десантники были сейчас уязвимы, как никогда, и лишь немногие из них смогли открыть из неудобного положения ответный огонь.
   Старшина Шумилов, припавший на колено, вскинул АКМС, и его влажное харканье слилось с сухим треском малокалиберного АКС-74У в руках самого Колобова, но секунду спустя звуки выстрелов потонули в басовитом "говоре" пулемета ПКТМ. Едва только бронетранспортер БТР-80 выкатился из укрытия на открытое пространство, спаренные стволы взметнулись в зенит, и на дульном срезе калашниковского "чуда" затрепетало пламя, а в небо метнулись бледные росчерки трассирующих пуль.
  -- Кто-нибудь, к бэтээру, - приказал Шумилов, одновременно меняя опустевший рожок. - Пусть лупят по самолетам из "крупняка"!
   Команда проникла под тонкую броню БТР-80. Башня развернулась, будто бронемашина пристальным безжалостным взглядом стволов провожала медленно плывущий над летным полем "Геркулес", и крупнокалиберный пулемет КПВТ, "главный калибр" бронетранспортера, глухо заухал, заговорил низким басом, вбивая в борт "Локхида", идущего слишком низко, чтобы не опасаться зенитного огня, "строчки" трассеров.
   Только появившийся над аэродромом С-130Н "Геркулес", люки которого распахнулись секунду назад, чтобы выпустить томившихся в трюме долгие часы десантников, озверевших от страха и жажды русской крови, неуклюже отшатнулся, но пули калибра 14,5 миллиметра настигали его, вспарывая тонкую обшивку, проникая внутрь и там уже превращая все в кровавое месиво. Пилоты тщетно пытались увести неповоротливый транспортник из-под огня - стрелок БТР-80 "вбивал" в огромную "тушу" самолета очередь за очередью, и когда несколько бронебойно-зажигательных пуль Б-32 добрались до гондолы двигателя, из-под крыла "Локхида" вырвался язык огня, и крылатая машина тотчас завалилась на левый борт.
  -- Готов, падла, - милиционеры приветствовали успех своих товарищей громкими воплями, и плотность их огня, кажется, немедленно возросла вдвое. - Сбит! Падает! Он падает!!!
   Экипаж "Геркулеса" пытался бороться, приложив чудеса мастерства, чтобы удержать в воздухе восьмидесятитонную машину, выровнять ее, совершив жесткую посадку, потеряв самолет, но сохранив жизни - свои и тех бойцов в десантном отсеке, что оказались заложниками тяжело "раненного" транспортника. С земли видели, как от фюзеляжа отделилось несколько темных точек - десантники, не желая погибать в беспомощности, предпочли смерть в бою на земле, заодно хоть немного облегчив машину. По ним ударили сразу в несколько стволов, раскалившиеся от интенсивной стрельбы "калашниковы" захлебывались свинцом, и лишь один из шести парашютистов приземлялся живым и невредимым.
   Дымящийся самолет на трех двигателях из последних сил тянул прочь от аэродрома, и, увидев это, один из стрелков-зенитчиков вскинул на плечо раструб переносного зенитно-ракетного комплекса "Игла", бесстрашно встав во весь рост на летном поле. Несколько мгновений потребовалось головке наведения, чтобы "захватить" цель, и вот уже искорка-ракета мчится вслед за "Локхидом". Полностью оправдывая свое название, она пронзила облако ложных целей, вонзившись в крайний правый двигатель "Геркулеса". Взрыв почти оторвал гондолу от крыла, и транспортный самолет, клюнув носом, рухнул на самую кромку летного поля, взметну клубы огня и дыма.
  
   В грузовом отсеке транспортного самолета С-130Н "Геркулес" запах авиатоплива смешивался с ядреным запахом мужского пота, и над всем этим витал вполне ощутимый "аромат" страха, который невозможно было скрыть никакой бравадой. Шестьдесят четыре отлично подготовленных бойца, парашютисты Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии, готовые ко всему, прошедшие через ад Афганистан и Ирака, боялись, и сейчас, когда рядом не было чужих, не стеснялись показывать свое волнение соседям, зная, что те нервничают в точности так же. И причины для этого были вполне серьезные.
   Они немало времени провели в воздухе, успев возненавидеть тесноту "Локхида", два дня назад унесшего людей прочь с авиабазы Рамштайн, оказавшейся вдруг на враждебной территории, после того, как немцы, такие послушные и исполнительные, вдруг "показали зубы". Сквозь узкие иллюминаторы десантники видели, как пламя поглотило добрую половину Таллинна, когда на эстонскую столицу обрушили ангелами возмездия русские ракеты. И теперь уже сами десантники жаждали мести, и настал час утолить эту жажду, когда, после недолгого пребывания в Вильнюсе, власти которого не испугала участь эстонцев, дивизия получила приказ о наступлении, и десятки тяжело нагруженных "Геркулесов", "Старлифтеров" и "Глоубмастеров" взмыли в небо, уходя на восток.
  -- Пристегнуть крюки! - Десантники, оставшиеся на несколько мгновений наедине с собственными мыслями, вздрогнули, возвращенные в неприветливую реальность хриплой командой "джамп-мастера", офицера, руководившего прыжками.
   Парашютисты, каждый из которых кроме самого ранца со спасительным шелком тащил на себе личное оружие, винтовку М16А2 или даже пулемет М249, несколько снаряженных магазинов, ручные гранаты и боеприпасы для подствольных гранатометов М203, а некоторые - еще и реактивные противотанковые "базуки" М136, защелкнули карабины вытяжных фалов. За плечами каждого было по несколько десятков прыжков с разных высот, выполненных днем и ночью, но сейчас предстояло высаживаться с малой высоты, когда даже секундная задержка с раскрытием купола мола стоить жизни, и любая реакция опытного парашютиста уступала в точности длине шнура, прочной пуповиной связавшего солдат с "воздушным извозчиком".
  -- Одна минута, - сообщил командир становясь возле грузового люка в корме "Локхида". - Приготовиться! Нам выпала особая честь, парни! Мы овладеем русской столицей, городом, о стены которого сломали зубы нацисты, оставившие здесь десятки тысяч своих бойцов, лучших солдат, какие когда-либо ступали по земле Европы. Но мы здесь для того, чтобы победить! Прикончим столько русских, сколько встанут у нас на пути, парни!
   Десантники, неуклюже переваливаясь, поднялись на ноги с жестких сидений по бортам "Геркулеса", выстроившись перед узким проемом двери в левом борту вместительного транспортника, став затылок в затылок, друг за другом. Сердца их учащенно бились, в ушах шумела кровь, заглушая даже гул турбин, а ладони вдруг стали липкими от пота. Позади был полный тревоги полет в чужом враждебном небе, когда серая мгла под брюхом самолета в любой миг могла вспыхнуть факелами стартующих зенитных ракет, впереди - первые шаги по чужой земле, где никто не ждал непрошенных гостей с миром.
  -- Тридцать секунд! - Сиплый от постоянного напряжения голос командира заглушил даже вой турбовинтовых "Аллисонов", с ощутимым трудом удерживавших в воздухе тяжелую машину. - Проверить снаряжение! Пошли!!!
   Вереница С-130Н, увеличивших дистанцию, нацелилась на летное поле русского аэропорта, над которым еще не рассеялся дым взрывов, кое-где переросших в пожары, если пламя, сброшенное с небес, находило для себя хоть какую-то пищу. Узкая, впору протиснуться одному человеку, пусть и навьюченному десантным рюкзаком, была распахнута до упора, и в лица двинувшимся вперед десантникам ударили потоки напоенного гарью воздуха, жалившие ледяными иглами незащищенные лица.
   Авиация поработала на славу, это ясно видели все. Град бомб разрушил любое подобие обороны русского аэропорта, и все, что оставалось десантникам - ступить на чужую землю, закрепляя свою победу. Сделать первый шаг, вот что было самым сложным, оторваться от твердой опоры под ногами, чувствуя, как ветер хлещет в лицо, и трепеща от мысли, что парашют так и не раскроется, что не развернется за спиной, подобно крыльям ангела, шелковое полотнище, превращая падение в спокойный плавный полет.
  -- Первый, пошел, - командир группы криком, подкрепленным энергичными взмахами руки, подгонял своих бойцов, и те, один за другим, исчезали в проеме люка, камнем устремляясь к земле. - Второй, пошел! Третий! Четвертый! Пошел, пошел, пошел!!!
   Здесь, во Внуково, высаживался парашютно-десантный батальон в полном составе, семьсот семьдесят бойцов, достаточно, чтобы захватить плацдарм, ожидая, когда прибудет вторая волна, на этот раз не только со штурмовыми винтовками - минометы и легкие гаубицы позволят создать тут, в самом сердце вражеской территории, настоящую крепость. И каждый из этих солдат, закаленных огнем сражений, мечтал первым ступить на русскую землю.
   До земли было всего футов четыреста, и полет-падение длился ничтожнее десятки секунд, слишком мало, чтобы ощутить всю его прелесть, и тем более мало для того, чтобы там, на земле, сумели понять, что происходит, прежде чем исполненные гнева и ярости десантники обрушатся на головы оглушенных бомбежкой, ошарашенных, испуганных русских.
   Решительный шаг вперед, ноги пружинисто отталкиваются от пола кабины, и вот уже по лицу хлещет поток набегающего ветра, а "Геркулес", натужно ревущий всеми четырьмя моторами, остается далеко позади. Несколько мгновений свободного падения, все убыстряющегося с каждой секундой, вытяжной шнур разматывается до предела, и вот уже за спиной с хлопком разворачивается, наполняясь воздухом, купол парашюта, и тотчас с земли брызжет поток трассеров. Вспышки выстрелов, похожие на мерцание сварки, разгоняют сумрак, и визжащие пули вонзаются в плоть, барабанят по обшивке опустившегося к самой земле "Локхида", и на бетон летного поля со шлепком опускается еще теплое тело - первый из американских солдат касается русской земли уже мертвецом. Противник, которому полагалось бежать без оглядки, слыша только вой падающих бомб, огрызнулся автоматными очередями
  
   Командир парашютно-десантного батальона видел, как его бойцы гибли, не успев даже вступить в бой. Русские вели с земли кинжальный огонь по уязвимым более всего именно в момент высадки десантникам, лишь немногие из которых стреляли в ответ, еще находясь в полете. Люди, получив свою порцию свинца, безвольными куклами валились на бетон, выщербленный ударами осколков, покрытый пятнами копоти, а навстречу им все летели и летели пули.
  -- Вызвать авиацию, - приказал командир батальона, ворвавшись в кабину "Геркулеса". - Верните эти чертовы истребители! Зачистить зону высадки!
   Офицер был в отчаянии - несколько десятков солдат погибли, не нанеся ни малейшего ущерба врагу, и горе командира возросло многократно, когда он увидел, как падает на бетон, окутываясь пламенем, сбитый русскими С-130Н, вместе с которым погибли в один миг шестьдесят четыре парашютиста и пять пилотов.
  -- Ублюдки! Сотрите их в порошок! Не жалейте бомб, черт возьми!
   Панический призыв унесся в эфир, вызвав ответные действия. Высадка срывалась, батальон, намеревавшийся приземлиться точь-в-точь на головы ошеломленных русских, оказался под шквальным огнем. Один из трех покинувших самолет десантников погибал еще в воздухе, нарвавшись на автоматные очереди, но и на земле не было намека на безопасность. Бойцы Восемьдесят второй дивизии, поддерживая славу своих дедов, что одними из первых сошли на французскую землю далеким летом сорок четвертого, вступали в бой, едва коснувшись бетона. Путаясь в стропах, десантники открывали огонь, огрызаясь короткими очередями, паля во все стороны, но заходились в отрывистом злобном кашле заговорившие "хором" спаренные пулеметы БТР-80, и свинцовый бич сметал лишенных защиты людей, швыряя их на выщербленный бетон.
  -- Цель прямо по курсу, - пилот шедшего на бреющем над летным полем истребителя F-16C "Файтинг Фалкон" видел прямо перед собой плюющийся огнем бронетранспортер. - Русская бронемашина. Есть захват. Атакую!
   Луч лазерного прицела скользнул по борту БТР-80, указывая цель отделившееся от подкрыльного пилона управляемой бомбе GBU-22. "Умная" бомба, триста двадцать семь килограммов смерти, скользнула по лучу, точно по струне. Высота и дальность сброса были минимально допустимыми для того, чтобы взрыв не повредил носителю, и отклонение не превысило нескольких футов, ничтожно мало для того, чтобы экипаж бронемашины мог иметь хоть какой-то шанс на спасение.
   Летчик едва успел рвануть рычаг управления, уведя свой "Файтинг Фалкон" резко вверх за миг до того, как грянул взрыв, и огненный шар вспух над бетонным покрытием взлетной полосы. Воздушная волна подхватила бронетранспортер, отрывая его от земли, вминая, вдавливая боевую машину в стену ангара с такой силой, что стальную коробку корпуса сплющило, буквально размазывая по преграде.
   Горка, вираж, пологое пике - и вот уже истребитель, победно завывая турбиной, нацеливается иглой приемника воздушного давления на группу русских пехотинцев, крохотные фигурки, похожие на хаотично расставленных игрушечных солдатиков. Дистанция стремительно сокращалась, а вместе с ней падала высота, так что уже любые маневры могли стоить летчику жизни, но тот оставался на прежнем курсе.
   Противник, смертельно опасный для беспомощно болтающихся под куполами парашютов десантников, бросился бежать, и американский пилот открыл огонь, выпустив им в спины град снарядов. Палец плавно, но уверенно утопил гашетку, и встроенный двадцатимиллиметровый "Вулкан" заговорил во все шесть своих стволов, завертевшихся в бешеном темпе. Свинцовый бич хлестнул в спины бежавших без оглядки русских, и стена взрывов скрыла их от взгляда летчика, а когда пламя опало, стали видны изломанные, разорванные на куски тела, разбросанные по бетону.
  
   Старший сержант Колобов бросился бежать без колебаний, увидев несущийся прямо на него, едва не цепляясь брюхом о бетон взлетной полосы американский истребитель. Страх подчинил себе все существо милиционера, оказавшегося один на один с многотонной крылатой машиной, из-под крыльев которой свисала неумолимая смерть, воплотившаяся в цилиндрах авиабомб у управляемых ракет. Александр видел, как взрыв смял в бесформенный железный комок бронетранспортер БТР-80, и теперь бежал, ища спасения, поскольку сам стал следующей мишенью американского летчика.
  -- В укрытие, - старшина Шумилов последним бросился бежать, успевая краем глаза следить за "бойцовым соколом", опасно снизившимся к самой земле, одновременно подгоняя своих бойцов. - Бегом! Черт, ложись!!!
   Колобов бухнулся на бетон, не чувствуя боли в разбитых до крови коленях и локтях, и в тот же миг над головой его с визгом пронеслись малокалиберные снаряды. Шестиствольный "Вулкан" истребителя F-16C зашелся огнем, и двадцатимиллиметровые сгустки свинца - сотня в секунду! - раскаленной косой прошлись по летному полю. Близкий взрыв даже одного снаряда превращал живого человека в кусок кровавого мяса, несмотря на тяжелые бронежилеты, а при прямом попадании от настигнутых губительным огнем бойцов не оставалось ничего, кроме ошметков.
  -- Ложись, ложись, мать вашу, - старшина, оставшийся стоять в полный рост, сбивал на бетон пробегавших мимо него милиционеров. - А, гребаный урод! Сука американская! Получай!!!
   Шумилов вскинул АКМС, дав почти не целясь длинную, в полный магазин, очередь, ушедшую в сторону приближавшегося истребителя. И его пилот, словно принимая вызов на бой, тоже ответил огнем. Двадцатимиллиметровый бронебойно-зажигательный снаряд М54 буквально разворотил грудь милиционера, разрывая тело напополам, а "Файтинг Фалкон", продолжая плеваться пламенем, пронесся дальше, щедро рассыпая за собой дымящиеся цилиндры стреляных гильз.
   Вжавшись в бетон, Александр Колобов истово молился, желая только одного - уцелеть в этом аду. Американский истребитель с грохотом пронесся над распластавшимся милиционером, обрушив на того злобный рев реактивной турбины, в котором отчетливо слышался кровожадный хохот какого-то фантастического демона. "Файтинг Фалкон" продолжал снижаться, войдя в пологое пике и плюясь огненными брызгами трассеров. Его пилот слишком поздно опомнился, дернув на себя рычаг управления, но всей мощи турбореактивного двигателя "Дженерал Электрик" F110 оказалось недостаточно, чтобы мгновенно преодолеть силу инерции девятнадцатитонного самолета.
   Стальная птица задрала нос, преодолевая земное притяжение, и, завалившись на корму, коснулась бетона. Хвост истребителя окутало пламя, мгновенно поглотившее всю машину целиком, и в последнее мгновение из этого огненного вихря в зенит выбросило катапультируемое кресло.
   Столб огня, взвихривавшийся черно-багровыми клубами, поднялся к небу, а сверху сыпались походившие издали на хлопья снега десантники. От сотен парашютных куполов стало тесно под небосводом, точно на Внуково вдруг обрушилась диковинная метель, секущая свинцом автоматных очередей, огрызающаяся огнем, поглощающая все на совеем пути. Александр Колобов видел, как американские десантники, путаясь в стропах, торопливо освобождаются от парашютов, в воздухе призванных спасать жизни, но на земле превращающихся едва ли не в самого опасного врага, сковывая движения. Старший сержант, поднявшись на колени, взял наизготовку свой АКС-74У, до упора вжав спусковой крючок, но автомат не дрогнул, ударив в плечо - магазин оказался пуст, и времени менять его не было.
  -- Суки! - Колобов видел неподалеку от себя нескольких американцев, только достигнувших земли, пытавшихся сейчас выпутаться из строп, оплетавших их крепкой сетью. Они были дьявольски уязвимы в этот миг, и старший сержант торопливо рванул из кобуры табельный "Макаров", оружие при всех своих недостатках более привычное, чем автомат. - Сдохните, падлы!
   Заученным, затверженным на стрельбах движением Александр отвел до упора назад затвор, загнав в ствол первый патрон, сдвинул флажок предохранителя, и, задержав на миг дыхание, нажал на спуск. Старший сержант держал ПМ обеими руками, взяв на прицел первого попавшегося противника, который продолжал бороться с парашютом. Оружие рванулось из рук, словно вдруг ожив, и девятимиллиметровый кусок свинца, покинув ствол, ударил американского десантника в правое плечо, сбив с ноги отбрасывая назад.
  -- Суки!!! - Рвущийся из груди злобный рык заглушил отрывистый звук выстрелов. "Макаров" не отличался точностью боя, и Колобову, обычному московскому "менту", было далеко до снайпера, но сейчас руку сержанта направляла сила, не имевшая названия, но не ведавшая преграды. Старший сержант опустошил магазин за полминуты, и ни одна пуля не ушла мимо цели. Трое американцев ватными куклами повалились на бетон, но четвертый уже вытаскивал из кармашка разгрузочного жилета ручную гранату.
   Старший сержант Колобов слишком поздно увидел катящийся к нему черное "яйцо" осколочной гранаты М26. Рывком вскочив с колен на ноги, Александр отпрыгнул на несколько метров назад, в движении успев выпустить последнюю пулю. Он еще видел, как бросивший гранату десантник заваливается на спину - возможно, тот и остался жив, "Макаров" мог и не пробить кевлар легкого бронежилета, но это не имело значения. В лицо Колобову ударила волна жара, по ушам стегнул грохот взрыва, тело пронзила боль, и тотчас сознание милосердно покинуло сержанта. Когда он вновь пришел в себя, кругом уже звучала чужеземная речь. Выстрелы окончательно стихли, зато в небе было черно от вражеских самолетов, и лишь откуда-то издалека доносился знакомый "кашель" АКМ, перемежаемый треском штурмовых винтовок М16.
  -- Твою мать! - Старший сержант, превозмогая боль, пронзившую все тело, скручивая мышцы жгутом, приподнялся, опираясь на локти, и был почти уже готов встать на ноги, когда возле его лица возникла пара ботинок на мощной рифленой подошве.
   Подняв взор, Колобов увидел нависшего над ним плечистого крепыша в камуфляже с непривычным рисунком. Американский десантник рассматривал распростертого у своих ног русского без тени опаски, но штурмовую винтовку держал уверенно и не снимал палец со спускового крючка.
  -- Твою мать, - на этот раз в голосе Александра Колобова звучала обреченность и усталость. Его собственное оружие лежало в нескольких шагах, отброшенное силой взрыва. Но даже будь иначе, сержант почти не сомневался, что не осмелился бы воспользоваться "калашниковым" сейчас, когда вокруг были десятки врагов. Он просто понял вдруг, что очень хочет жить.
   Американец что-то требовательно произнес, отступая на шаг назад. Ствол винтовки ушел по дуге резко вверх, тотчас вновь уставившись черным провалом дула на беспомощного пленника. Для старшего сержанта московской милиции война закончилась здесь и сейчас.
  

Глава 9 Штурм

  
   Москва, Россия - Вильнюс, Латвия - Вашингтон, США
   21 мая
  
   Аркадий Самойлов боролся со страхом из последних сил. Ожидание и неведение оказались самым жутким, что только могло подстерегать главу российского правительства. Все, от генерала Варенникова и до последнего пацана-солдата из охраны секретного бункера, были сейчас заняты делом, или отдавая приказы, или исполняя их. И только сам премьер-министр мучился бездельем, чувствуя, как укрытый глубоко под столичными улицами командный пункт превращается из неприступной цитадели в могилу, склеп, последнее пристанище для нескольких сотен доверившихся крепости его армированных броней бетонных стен.
   Каменные своды давили, стены, окрашенные скучной серой краской, сжимали со всех сторон, тишина, нарушаемая только мерными шагами редких караулов, заставляла выть от отчаяния. И потому Аркадий, чувства которого были в эти минуты обострены до предела, едва ли не первым ощутил едва слышный гул взрывов, эхом докатившийся откуда-то извне, настойчиво проникая через прочный бетон.
  -- Генерал, что там происходит? - Напряженный вопрос встретил появившегося на пороге кабинета генерала Варенникова. - Что это?
   Это оказалось страшной пыткой - вздрагивать от каждого шороха, в каждом звуке слышать неотвратимую поступь смерти. Он, Аркадий Самойлов, был правителем второй по мощи державы, кто бы и что бы ни говорил, но сейчас ему едва ли подчинялись даже те солдаты, что над головой министра в спешке готовили столицу к обороне.
  -- Доложите обстановку, генерал! - Самойлов пытался выглядеть властным, не прося, но требуя, и даже сам поверил на миг в собственную уверенность.
  -- Товарищ министр, американцы опять нанесли бомбовый удар по аэропортам! Генерал Волков с командного пункта в Раменском руководить отражением налета. Он стянул к столице достаточно зенитных ракет, собрал все уцелевшие истребители. На этот раз янки не застанут нас врасплох!
   Мысль о том, чтобы управлять обороной города, тем более обороной страны из этой норы, оказалась не более, чем фарсом, и лишь теперь Самойлов осознал это во всей полноте. Единственное, на что был пригоден бункер - спрятаться там, пережидая бушующий над головами ядерный шторм, чтобы потом, когда все стихнет, полюбоваться радиоактивным пепелищем, раскинувшимся на месте огромного, полного жизни города. Сейчас же министра достигали лишь обрывки сообщений, пугавшие своей бессмысленностью. Радиосвязь работала с перебоями, а провода "дотягивались" не везде, да и их легко можно разорвать несколькими точно положенными бомбами, а уж в таком деле американским пилотам равных не было.
  -- От Грекова известия есть?
   Анатолий Вареников отрицательно помотал головой - слова сейчас были не нужны. Последняя радиограмма - всего три коротких слова - от Михаила Грекова, пробившись сквозь завесу помех, пришла достаточно давно, но воцарившееся с той секунды молчание было вполне красноречиво. Командующий танковыми войсками сделал свой выбор, и судьба его не оставляла теперь сомнений. И вскоре эту участь предстояло разделить тем, кто сейчас ютился в подмосковных катакомбах, тщетно пытаясь оттянуть неизбежное.
  -- Американцы обломают зубы о нашу оборону, - пытаясь казаться намного более уверенным, чем на самом деле, произнес Анатолий Вареников. Командующий Сухопутными войсками России пытался успокоить министра, но, прежде всего, самого себя. - Мы заставим их отступить. Теперь ни о какой внезапности не может быть и речи, и Волков справится с задачей, отбросив прочь чертовых янки!
   Самойлов промолчал, опустив голову, и лишь тяжело, с присвистом, вздохнул. Он словно воочию видел, как небо над пригородами столицы расчерчивают дымные следы стартующих зенитных ракет, как сыплются на землю охваченные пламенем вражеские самолеты, как расцветают "бутоны" парашютных куполов. Американские "Орлы" и "Соколы" мчались к своим целям, неся разрушение и смерть, а из-под облаков на них с отчаянной яростью бросались русские "Журавли", сверкая красными звездами на сдвоенных килях. Но слишком мало было перехватчиков после первого, ошеломляющего налета американцев, слишком быстро таял запас зенитных ракет, далеко не каждая из которых находила цель в месиве электромагнитных помех и ложных целей, а враг лишь усиливал натиск, бросая в бой все новые эскадрильи.
  -- Товарищ генерал, запыхавшийся лейтенант, едва не снеся с петель дверь, ворвался в кабинет Самойлова, даже не обратив внимания на его хозяина. - Товарищ генерал, связь с командным пунктом генерала Волкова прервана. Поступили донесения из Внуково и Шереметьево. В аэропортах высажен американский десант!
  -- О, господи! Они все же прорвались!
   Аркадий Самойлов вздрогнул, точно над самым ухом у него прозвучал внезапный выстрел:
  -- Американцы здесь, в Москве?! Они же скоро доберутся и до нас, генерал!
   Министр почувствовал, как немеют ноги, и, боясь не удержать равновесие, прижался спиной к стене, ощутив сквозь ткань рубашки, быстро пропитывавшейся потом, шершавый бетон. Главе правительства вдруг стало душно, несмотря на работавшую в полную мощь фильтровентиляционную установку, подававшую очищенный воздух во все помещения огромно подземного комплекса.
  -- Проклятье, держите себя в руках! Черта с два они нас достанут, - оскалился генерал Вареников, и, обернувшись к лейтенанту, побледневшему, но выглядевшему вполне решительны, отрывисто и четко произнес: - Всем подразделениям армии и милиции приказываю направляться к аэропортам. Задача - блокировать и уничтожить десант противника в кратчайший срок! Ни один американский солдат не должен ступить и шаг за пределы летного поля! Марш к связистам, лейтенант! Бегом!!!
   Анатолий Вареников был еще вполне уверен в себе, чтобы не подаваться панике. В его распоряжении хватало людей, чтобы покончить с горсткой янки - бойцы дивизии Дзержинского, милиция, солдаты подмосковных гарнизонов, этого было достаточно для обороны столицы. Новый приказ привел в движение разом сотни вооруженных людей, бросив в столичным аэропортам бронированные колонны. Но время было уже упущено - враг, понесший уже немалые потери, пришел не для того, чтобы просто отступить.
  
   Ротная колонна отдельной мотострелковой дивизии имени Дзержинского вылетела на летное поле аэропорта Внуково, и, прежде чем бронемашины успели развернуться в цепь, занимая боевые порядки, со всех сторон на них обрушился огненный шквал.
  -- Русский на мушке, сэр! - Опустившийся на колено десантник видел в прорези прицела разрисованную полустершимися разводами камуфляжа - а может это и вовсе были потеки грязи - боевую машину, со скрежетом катившуюся по бетону прямо на горстку бойцов Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии.
  -- Огонь! Огонь из всех стволов, парни! Прикончить выродков!
   По головной бронемашине БМП-2 разом ударили три ручных гранатомета М136, жуткое оружие в ближнем бою. Выброшенные из пластиковых контейнеров пороховыми зарядами гранаты, расправив узкие перья стабилизаторов, ударили в лоб и правый борт бронемашины, и жгуты кумулятивных струй с кошмарной легкостью пронзили стальные листы, выжигая нутро машины, заваривая все люки, так, что, даже уцелев, никто не смог бы покинуть железную коробку.
  -- Уничтожить их всех! Огонь!!!
   Не всякий солдат смог бы сохранить хладнокровие и выдержку, очутившись посреди чистого поля лицом к лицу с дюжиной бронированных монстров, но Восемьдесят вторая десантная не зря считалась элитой Армии США. Едва достигнув земли, парашютисты уже были готовы к бою, и русскую колону встретили кинжальным огнем. После первого же залпа, в упор, с каких-то полутора сотен метров, сразу четыре бронемашины вспыхнули, замерев у кромки летного поля. А на уцелевшие сверху уже пикировали управляемые ракеты комплексов "Джейвелин", разя в самое уязвимое место.
   Целая рота была уничтожена за полторы минуты. Спешившие выбить противника с аэродрома бойцы Внутренних войск успели дать в ответ лишь несколько очередей, застигнутые врасплох. Последний уцелевший БТР-80, огрызаясь огнем из пулеметов, попятился назад, ловко огибая пылающие остовы бронемашин, но разом хлопнули два гранатомета, посылая вслед ему кумулятивные гранаты, и бронетранспортер окутался пламенем, по инерции прокатившись еще полсотни метров и кормой уткнувшись в забор, обрамлявший летное поле.
  -- Занять оборону, - отдавал приказы командир батальона, не без удовольствия рассматривавший сожженные его бойцами русские бронемашины. - Пополнить боекомплект! Приготовиться к бою!
   Офицер был одновременно счастлив и охвачен мрачной яростью. Им все же удалось выполнить приказ - батальон, потеряв убитыми и ранеными почти четверть людей, из них половину - еще в воздухе, высадился на аэродроме, выбив оттуда русских и сейчас только что с успехом отбив первую, еще неорганизованную контратаку опомнившихся защитников российской столицы. Конечно, сейчас они придут в себя, соберутся с силами, и тогда одним ударом попытаются раздавить обескровленный батальон. И на это уйдет не так много времени, быть может, считанные минуты, но за эти минуты предстоит измениться очень многому.
  -- Расчистить посадочную полосу, - приказал командир батальона. - Сбросьте к чертовой матери эту рухлядь с бетона, - потребовал он, указывая на сожженные русские бронетранспортеры, еще чадившие густым черным дымом. - Отыщите любой тягач! Живее, парни!
   Каждая минута, каждая секунда была сейчас на счету - батальон оказался один на один с целым городом, враждебным городом, наполненным русскими войсками. Десантники действовали на предел возможностей, и к той секунде, как в воздухе появился первый самолет, посадочная полоса была свободна. Солдаты, не забывая контролировать подступы к аэродрому, замерев, наблюдали, как шасси огромного С-17 "Глоубмастер" коснулись бетона, оставляя черные полосы горелой резины поверх бледных линий разметки.
  
   Рапорты, наполняя эфир, звучали почти непрерывно, донесения поднимались от штаба к штабу, командиры батальонов докладывали командирам бригад, те - командующему дивизией, и уже от него сообщения шли напрямик в Вильнюс, на командный пункт операции "Доблестный удар", достигая мучившегося в нетерпении генерала Стивенса. Но и на этом еще ничего не заканчивалось.
  -- Связь с Белым Домом! - приказал Эндрю Стивенс напряженно ожидавшим его команды связистам.
  -- Слушаюсь, сэр! - И минуту спустя, едва только "тарелки" антенн спутниковой связи развернулись в сторону пролетавшего над Атлантикой "сателлита": - Готово, сэр! Президент Соединенных Штатов!
  -- Генерал Стивенс? - на небольшом мониторе возникло лицо Джозефе Мердока. Изображение еще подрагивало, порой подергивалось полосами "крупы", но слышимость уже была отличной несмотря на спешку и тысячи миль, отделявшие собеседников. - Докалывайте, генерал!
  -- Господин президент, первый этап наступления на Москву завершен. Три батальона десантников на парашютах высадились в российской столице, заняв плацдармы и удачно отразив несколько атак противника. Мы готовы развить успех, сэр. Вторая волна десанта, еще шесть батальонов, уже на подлете к Москве. Они будут доставлены вместе с техникой и тяжелым вооружением - гаубицами, минометами, зенитными ракетами - посадочным способом на три русских аэродрома, захваченных нашими парнями, и тогда уже противник не сможет взломать нашу оборону, как бы он ни старался, сэр!
   Эндрю Стивенса охватил нервный трепет. Генерал знал, что первые "борты" с бойцами Восемьдесят второй дивизии, вновь оказавшейся на острие удара, уже приземлились на русскую землю, и сейчас из вместительных трюмов огромных С-17 "Глоубмастер" и С-141 "Старлифтер" уже выкатывают орудия, съезжают по рампам-пандусам приземистые угловатые "Хаммеры" с пулеметами "Браунинг" и ракетами "Тоу" на крыше, единственное средство огневой поддержки легковооруженных десантников.
  -- Русская авиация полностью уничтожена в воздушных боях над Москвой, небо над столицей принадлежит нашим парням, и при поддержке своих самолетов десантники смогут отразить сколько угодно русских атак, - уверенно заявил генерал Стивенс. - Парашютистам из Восемьдесят второй нужно продержаться не так уж и долго - Третья механизированная в каких-то трех-четырех часах форсированного марша от русской столицы, а уж этой силе Иванам наверняка нечего противопоставить. Через считанные часы Москва капитулирует, господин президент, а вместе с ней падет Россия. Это будет наша победа, сэр, победа, которая потрясет мир!
   Эндрю Стивен не мог сдержать внезапно охватившее его возбуждение, и тому были причины. Американские солдаты ступили на русскую землю, и враг, потрясенный их решимостью, дрогнул, растеряв мужество, утратив готовность сражаться и умирать за свою страну. Улицы русской столицы, города, манившего умы многих завоевателей прошлого, ощутили поступь десантников из Восемьдесят второй дивизии, легкого авангарда армии вторжения, что была уже на подступах к Москве. Еще немного - и все завершится, война окончится, и исход ее уже ни у кого не вызывал сомнений. Счет шел на часы, но не все были готовы терпеть даже столь недолгий срок.
  -- В обороне не выиграть войны, генерал, - после недолгих размышлений решительно произнес Джозеф Мердок, уставившийся в объектив видеокамеры. - Оставаясь на месте, десантники уступят врагу самое ценное - время. Русские придут в себя и нанесут ответный удар намного раньше, чем в город войдут "Абрамсы" генерала Свенсона. Ведь враг имеет огромный перевес в людях и я уверен, русские смогут использовать это с высокой отдачей. Нужно действовать сейчас, использовать замешательство врага, нанеся удар в самое сердце!
  -- Что именно вы предлагаете, сэр? Именно потому, что противник имеет превосходство в живой силе, очень существенное превосходство, а также и в технике, десантники останутся на захваченном плацдарме, сковывая противника и дожидаясь подхода "тяжелых" подразделений. Таков был наш план с самого начала, сэр!
  -- Значит, следует его пересмотреть. У нас есть шанс завершить все быстро и с малой кровью. Известно, что с началом воздушной операции глава русского правительства Самойлов не покидал столицу, и сейчас он наверняка укрылся в одном из секретных бункеров, созданных еще Советами на случай ядерной бомбардировки Москвы. Он прячется в какой-то норе, точно крыса, и я хочу, чтобы наши десантники вытащили его из чертовой дыры, заставив подписать капитуляцию.
  -- Сэр, наших людей слишком мало для наступательной операции, - растерянно пробормотал Стивенс, уже понимая, что изменить решение Мердока едва ли удастся. И все же он не был готов проливать кровь настолько бессмысленно: - Десантники имеют только легкое вооружение, а у русских есть и бронемашины, и даже танки. И нам точно не известно, где может скрываться русское руководство. Это будет охота за собственной тенью, господин президент!
  -- Господин Бейкерс, - на экране было видно, как президент обернулся к кому-то, находившемуся слева от него. - Прошу, поделитесь с генералом имеющейся информацией. Полагаю, сейчас многое зависит от вас, Реджинальд.
   Камера поменяла ракурс, и теперь Эндрю Стивенс мог видеть всех, кто находился в эти минуты в Овальном Кабинете, подлинном штабе операции, разворачивавшейся на одной шестой части суши. Командующий операцией "Доблестный удар" увидел кроме Реджинальда Бейкерса директора ЦРУ, главу президентской Администрации и новоиспеченного советника по безопасности. Не было только Джермейна - он вместе с Форстером находился в Пентагоне, держа руку на пульсе операции.
   Шеф АНБ кивнул Джозефу Мердоку, взглянув в глазок объектива, и с готовностью, точно ждал этого уже давно, продумав каждое слово, сообщил:
  -- Общее расположение подземных коммуникаций нам известно, генерал - НАСА не зря запускает спутники, да и агентуры у нас хватает еще с советских времен. Большая часть важнейших объектов соединена между собой линиями секретного метро. Кремль, здание российского Правительства, академия русского Генерального штаба, другие стратегические объекты в Москве связаны в единую сеть, причем линии метро уходят за черту города, к нескольким командным пунктам и правительственному аэропорту Внуково. Это результат упорного труда нескольких поколений. Туннели шестиметрового диаметра проложены глубже, чем "гражданская" подземка. Их конструкция позволяет выдержать даже близкий ядерный взрыв. Выходов на поверхность очень мало, точное расположение неизвестно, только предположительно. Известно о наличии защищенного бункера непосредственно под Кремлем, а также в районе Раменки, на юго-западе Москвы - там, на глубине порядка шестисот футов, находится настоящий подземный город на несколько тысяч человек, все, что нужно для автономного многомесячного существования даже в условиях радиоактивного заражения местности. Настоящая цитадель, генерал!
  -- Мы предполагаем, Эндрю, что именно там, в этом бункере, находятся уцелевшие члены русского правительства, - подхватил президент Мердок. - В том числе и Самойлов, который номинально является сейчас главой государства. Передайте приказ командующему Восемьдесят второй - немедленно направить людей в "подземку", взять штурмом это логово и захватить Аркадия Самойлова. Мы немедленно передадим все имеющиеся данные о расположении подземных объектов в Москве. Пусть десантники отыщут русского премьер-министра, пусть вытащат его на свет, генерал Стивенс, и тогда война точно будет завершена!
   Приказ прозвучал, и генерал Эндрю Стивенс не был намерен оспаривать его, хотя и понимал весь риск задуманного предприятия. Но также он понимал и то, что представившимся шансом нельзя не воспользоваться, это будет просто преступлением и попранием памяти тех, кто погиб, прорываясь к Москве сквозь рои русских истребителей и тучи зенитных ракет. Предстояло поставить в затянувшейся пьесе жирную точку.
  
   "Геркулесы" и огромные "Глоубмастеры" еще кружили над Внуково, завертевшись в гигантской карусели. Один за другим транспортные самолеты приземлялись, выбрасывая на бетон летного поля десятки фигур в камуфляже, горохом раскатывавшихся по посадочной полосе, выталкивая из себя "Хаммеры" и легкие гаубицы М119. Несколько орудий, расставленных по периметру аэродрома, уже были готовы открыть огонь, обрушивая шквал свинца на контратакующих русских, но противник пока медлил, и этим сполна воспользовались агрессоры.
   У экипажей было лишь несколько минут, чтобы разгрузиться, и тотчас серые громады самолетов взмывали в небо, освобождая место кружившим в ожидании машинам. А еще выше выписывали восьмерки, порой скрываясь в облаках, истребители эскорта - несмотря на то, что авиация противника была наверняка уничтожена, полдюжины F-15C "Игл", до предела нагруженных ракетами "воздух-воздух", несли вахту, и их пилоты были готовы к любым неожиданностям. Парашютно-десантная бригада "врастала корнями" в русский бетон, покрытый язвами воронок, и, едва оказавшись на земле, десантники уже перешли в наступление.
  -- По машинам, парни, - надрывался плечистый майор, одной ногой уже находившийся в салоне "Хаммера", возглавлявшего спешно сформированную колонну. - Две минуты на погрузку! Получен приказ захватить русского премьер-министра, парни, живым или мертвым! Мы пойдем в их чертово логово и закончим эту войну прямо сейчас!
   Вереница армейских внедорожников сорвалась с места, вылетев на московские улицы. У них было не так много времени - противник, ошеломленный стремительной высадкой, быстро приходил в себя, и десантники понимали, что установленные на турелях на крышах "Хаммеров" пулеметы пятидесятого калибра не помогут в столкновении с русскими танками, которых хватало в Москве. Именно поэтому водители спешили. Пользуясь навигаторами спутниковой системы NAVSTAR-GPS, десантники кратчайшим маршрутом безошибочно продвигались к ближайшей точке входа в московские подземелья.
   Десантники не медлили, привыкнув всегда, когда это только возможно, атаковать, и сейчас опережали противника. Защитники российской столицы еще приходили в себя, шевеля кулаками танковых рот и мотострелковых батальонов, а караван расписанных пятнами камуфляжа джипов мчался по улицам Москвы, не встречая и намека на сопротивление, а над головами бойцов, трясшихся в тесноте салонов, победно рокотали турбины американских истребителей, окончательно утвердивших свое господство в русском небе.
  -- Колонна - стоп! Всем на выход, - приказал командир роты, когда "Хаммеры", пролетев по опустевшим улицам российской столицы, оказались возле одной из станций метро. - На выход, живо! Оружие к бою! Сейчас мы вытащим русских ублюдков из их нор!
   Чтобы проникнуть в правительственный бункер, где, как предположила разведка, укрылись те из высшего руководства России, кто уцелел после бомбежки, десантной роте пришлось добраться едва ли не до центра Москвы. Из своих "Хаммеров" солдаты видели приткнувшиеся вдоль обочин закопченные остовы бронемашин - пилоты "Страйк Иглов" и "Файтинг Фалконов", окончательно сокрушив противовоздушную оборону, устроили "свободную охоту", атакую одиночные цели и расчищая своим братьям по оружию кратчайший путь к цели.
  -- Sportivnaya, - ломая язык, прочитал щуплый сержант-азиат, невысокий, подвижный и стремительный, остановившись на пороге павильона станции "подземки". - Черт меня возьми!
  -- Вперед, вперед, - командир роты подгонял свих людей. - Мы спустимся прямиком в ад, парни, чтобы вытащить оттуда русских дьяволов! "По воздуху, всегда по воздуху" - вот наш девиз, вас этому учили с первых дней службы, так покажем, что нам нет равных и под землей!
   Под звуки команд и грохот тяжелых ботинок по мраморным ступеням бойцы Восемьдесят второй десантной дивизии исчезали в сумраке подземелья, готовые огнем ответить на любую тень опасности. Лязгали затворы штурмовых винтовок, хрипло дышали настороженные солдаты, и в тот миг, когда просторный зал станции погрузился во тьму, судорога прокатилась по их рядам.
  -- Какого черта? Русские вырубили свет!
  -- Спокойно! Они знают о нас и так пытаются задержать, - со спокойно злостью произнес майор. - Всем включить ПНВ! - И офицер первым опустил на глаза укрепленные на каске очки ночного видения.
   Тьма отступила, хоть и не рассеялась совсем. Мир предстал десантникам во всех оттенках зеленого, от почти черного, до бледно-салатового, но светлых оттенков становилось все меньше. Электронно-оптические преобразователи приборов ночного видения были способны тысячекратно усиливать естественный свет, но здесь, под толщей бетона, глубоко под мостовой, ему просто неоткуда было взяться.
  -- Включайте фонари! - продолжал командовать майор. - Universitet, - по слогам прочитал он надпись на указателе над погрузившейся во мрак платформой. Стрелка указывала как раз в черноту бездонного провала, источавшего почти осязаемую опасность. - Нам туда. Первый взвод в авангарде, третий взвод замыкает. Проверить оружие и снаряжение! Пошли, парни, пошли!
   Яркие лучи копьями пронзили тьму, выхватывая из черноты подземелья стены, увитые проводами, щиты с объявлениями, настороженные, напряженные лица десантников. Тоннель метрополитена распахнул свою бездонную пасть, и в ней, взвод за взводом, исчезали бойцы Восемьдесят второй воздушно-десантной, без колебаний шагавшие в неизвестность. Шаги отчетливо звучали в безмолвии рукотворной пещеры, а произнесенные вполголоса, едва не шепотом команды, что передавались от человека к человеку, казались подобными грому.
  -- Всем быть наготове, - еще раз предупредил командир роты, чувствуя, как рифленья на рукоятке управления огнем и на цевье его компактного М4А1 врезается в ладони. - Поменьше шума! Они могут устроить засаду!
   Десантники шагали по рельсам, озираясь, и пятна света метались по стенам тоннеля. Здесь перестало существовать время, и пространство жило по иным законам, нежели обычно. Но все заканчивается, и путь американским солдатам преградили массивные створки ворот, настоящий монолит, над которыми болтался погасший семафор.
  -- Взрывники, сюда, - голос майора исчез где-то в сумраке, отдаваясь эхом. - Расчистить путь! Мы у цели!
   Саперы, тащившие за спиной огромные ранцы, набитые взрывчаткой и детонаторами, приблизились к воротам, сопровождаемые взглядами своих товарищей, не снимавших пальцев со спусковых крючков. Действуя почти без слов, подрывники быстро укрепили на поверхности створок несколько кумулятивных зарядов, способных прожечь полуметровый слой броневой стали. Присоединив идущие от взрывателей провода к подрывной машинке, саперы отступили на безопасное расстояние.
  -- Майор, сэр, все готово! Пусть люди отступят назад - в замкнутом пространстве взрыв может быть опасен для нас самих, сэр!
  -- Черт возьми, взорвите их к дьяволу!
   Негромкие хлопки взрывов ударили по ушам десантников, заставив кое-кого болезненно вскрикнуть. Но ударной волны почти не было - вся энергии оказалась направлена только на преграду, и жгуты плазмы расплавили сталь, оставляя в ней похожие на язвы воронки. Одну из створок отбросило внутрь, швырнув на утопленные в бетонный пол рельсы, вторая опасно провисла, болтаясь на одной петле - вторую перебило взрывом. Стальная плита нависла над туннелем, точно нож гигантской гильотины.
  -- Вперед, пошли, - свирепо гаркнул пытавшийся скрыть собственный страх майор, первым бросаясь в непроглядную тьму, вбивая в нее узкий луч тактического фонаря, прикрепленного под цевьем своего карабина. - Живее, сукины дети!
   Инстинктивно пригибаясь, десантники пробегали под болтавшейся "на соплях" створкой, держа встречавшую их молчанием тьму на прицеле штурмовых винтовок. Они преодолели еще немалое расстояние, пять, может, шесть сотен ярдов, прежде, чем из тьмы болидами полетели осветительные ракеты. Плюющийся искрами фальшфейер упал у самых ног командира роты, и тотчас мрак озарился бледными вспышками выстрелов, а безмолвие взорвалось визгом пуль.
  
   Сотни людей, еще мгновение назад занятых каждый своим делом, порой опостылевшим до тоски, таким, когда можно не задумываться над каждым отдельным движением, вздрогнули разом, когда со всех сторон разом обрушился пульсирующий рев сирены. Сигнал тревоги наполнил нервной трелью тесные, слабо освещенные коридоры, пронизывавшие бункер, опутывавшие подземелье плотной сетью, а вслед за ним гулкие переходы огласила дробь шагов.
  -- Боевая тревога, - надрывались офицеры, которым вторили сержанты. - Всем получить оружие и занять боевые посты! Угроза нападения! Боевая тревога!
   Подошвы армейских ботинок пружинисто ударяли в бетон, бросая вперед тренированные тела. Звучали отрывистые команды офицеров, от страха еще более злых, чем обычно. Солдаты в полном обмундировании, в касках с затянутыми под подбородком ремешками, в тяжелых бронежилетах, с полными снаряженных магазинов подсумками на правом боку и противогазными сумками - на левом, бежали вереницей, растворяясь в сумраке. Придерживая висевшие на плече АК-74, бойцы смотрели только перед собой, видя спину товарища и слыша хлеставшие в спины приказы своих командиров.
  -- Товарищ министр, тревога, - в тесный кабинетик Самойлова влетел генерал Вареников. С первого взгляда было видно, насколько он взволнован и бледен. - Противник проник в коммуникации. Американцы уже движутся по туннелям "Метро-2" и скоро будут здесь! Они идут за нами!
  -- О, господи!
   Сердце, прежде колотившееся ровно и уверенно, вдруг сбилось с ритма, тревожно затрепетав, а затем застыв в ожидании. Самойлов, пошатнувшись, уткнулся спиной в стену, неловко схватившись за край низкого столика. Вареников, почуяв неладное, бросился к министру, подхватив того под руки и с необычной нежностью опустив в кресло.
  -- Что с вами? Воды? Врача?
   Тяжело дыша, Аркадий Самойлов, чувствовавший, как грудь пронзает огромная игла, уставился перед собой, ничего не разбирая. Вся жизнь, словно в калейдоскопе, промелькнула перед глазами главы правительства. Не сразу он смог ответить не на шутку встревоженному генералу.
  -- Все кончено, - хрипло выдохнул Самойлов, по лицу которого, по вискам и щекам, стекали мелкие капельки ледяного пота. Отчаяние, неуправляемый животный страх подавляли волю, подчиняя себе все естество, наполняя жилы льдом вместо горячей крови. - Это конец, генерал! Мы проиграли, я проиграл, черт возьми! Я совершил предательство, надеясь, что это позволит стране избежать войны со всем миром. Я предал того, кто доверял мне, но сделал это из лучших побуждений. Я этого не хотел, видит Бог, не хотел!
   Анатолий Вареников молча выслушивал излияния Самойлова, сохраняя непроницаемое выражение лица, но частый звук шагов, заглушавший хриплый рев сирены, заставлял спешить.
  -- Все должно было произойти не так, - словно извиняясь, зачастил Самойлов. - Я хотел мира, но вместо этого над Москвой летают вражеские самолеты, на улицах рвутся американские бомбы, и сейчас сюда ворвутся их солдаты. Это справедливо, генерал - измена должна быть наказана, каждому по делам его! И я заслужил такую награду. Все кончено, генерал!
  -- Какого черта?! Ничего еще не кончено. Янки ползут сюда по туннелям вслепую, и они захлебнутся в собственной крови, когда доберутся досюда. Рота охраны поднята по тревоге и уже занимает позиции. Сюда ведет не так много входов, мы перекроем все их намертво. Если американцы сунутся - мы прикончим их всех до единого, товарищ министр! Будем сражаться!
  -- Сражаться? Зачем?
  -- Да затем, что мы - люди, а не скот, - зло рявкнул командующий Сухопутными войсками. - И потому мы пойдем в бой, а не на бойню. У нас полно оружия и боеприпасов и есть сотня отлично подготовленных солдат, не считая обслуживающего персонала, вполне достаточно, чтобы этот бункер превратился в неприступную цитадель. Американцев здесь жалкая горстка, над головами - тысячи наших солдат, и нужно только немного времени, чтобы они были здесь. Отдельная дивизия Внутренних войск удерживает рубежи обороны в пригородах. Стоит только приказать - "дзержинцы" будут здесь. Генерал Греков увел Кантемировскую танковую дивизию к Питеру, но Таманская мотострелковая едва успела покинуть свое расположение, и вернуть гвардейцев в столицу - дело считанных минут. Мы раздавим американцев, главное - сдержать их сейчас, выиграв время. Я - офицер, солдат, и я буду там, где жарче всего! Потом решим, кто виноват, а кто прав, а сейчас есть только одно - враг, и с этим врагом я буду сражаться! Возьмите оружие и присоединяйтесь к нам - каждый боец, каждый ствол означают еще один шанс дождаться подмоги и выжить!
   Анатолий Вареников откинул полу кителя и, заставив Самойлова вздрогнуть, рывком вытащил из кобуры вороненый восьмизарядный ПМ калибра девять миллиметров, припечатав оружие к столешнице широкой ладонью, рифленой рукоятью - к главе правительства. Премьер-министр под испытующим взглядом генерала невольно отдернулся, вжимаясь в спинку кресла, точно видел перед собой ядовитую змею, готовую к атаке.
  -- Сражаться? Это же смешно - горстка против скольких, дивизии, двух?! Безумие! Они уже победили, а мы проиграли! Враг уже в столице, разве что-то можно теперь изменить?!
  -- Смешно? - мрачно, с горечью и сарказмом переспросил Анатолий Вареников. - Что ж, господин министр, у вас будет возможность вдоволь посмеяться, когда мои парни будут умирать, пытаясь сдержать врага, - холодно усмехнулся он, увидев перед собой не правителя, умудренного опытом государственного деятеля, а испуганного человечка, трясущегося мелкой дрожью. И "господин" вместо более привычного "товарищ" только усиливало звучащее в каждом сове генерала презрение. - Мы доставим вам такое удовольствие. Я никогда не признаю поражение, пока жив, пока могу спустить курок!
   По-уставному четко, как давно уже не ходил в силу своего звания, Вареников развернулся кругом через левое плечо, сделав шаг прочь из кабинета, но вдруг остановился. Одним движением оказавшись возле стола, генерал взял "Макаров", убирая его обратно в кобуру:
  -- Мне это пригодится больше, господин министр!
   Самойлов, не проронив ни слова, проводил перепуганным взглядом вышедшего прочь генерала. Анатолий Вареников давно уже воевал по картам, сидя за столом, но прежде ему пришлось исколесить, наверное, все полигоны необъятной Страны Советов, доводилось побегать и пешком, с полной выкладкой намотав не одну сотню верст, и теперь еще тренированное тело не полностью обмякло и одрябло.
   Главнокомандующий Сухопутными войсками России действовал, "на автомате", набросив поверх кителя тяжелый бронежилет, титановую кирасу, способную удержать даже выпущенную в упор автоматную пулю. Табельный девятимиллиметровый "Макаров" ощутимо оттягивал кобуру во все свои восемьсот десять граммов, а стоявший в дверях оружейной комнаты прапорщик уже подавал АКС-74 с примкнутым пластиковым магазином на тридцать патронов. Уже бросаясь вслед за умчавшимися к одному из выходов солдатами, Вареников засунул в брезентовый подсумок еще пару "рожков", пожалев, что не прихватил с собой еще и несколько гранат - в замкнутом помещении взрыв, дополненный волной осколков, производил чудовищные разрушения. В прочем, граната в таких условиях боя могла быть угрозой и для того, кто применял ее.
   Солдаты, подстегиваемые воем сирен и командами офицеров, все злые, напуганные, растерянные, бежали по извилистым коридорам, протискиваясь через герметичные тамбуры, призванные защитить обитателей подземелья от ударной волны, радиации и отравляющих веществ. Не сразу они заметили присоединившегося генерала, но тот взмахом руки прервал удивленные возгласы:
  -- Бегом, бегом, на позиции! Не мешкать!
  -- Товарищ генерал, это опасно, - растерянно обалдевший от присутствия рядом офицера такого ранга пробормотал старший сержант, командир отделения, направлявшегося к одному из туннелей.
  -- Так почему же вы бежите не от противника, а навстречу ему? Отставить разговоры, сержант, бегом, живее! Нужно встретить янки на пороге!
   Несмотря на колоссальные размеры подземного убежища, способного вместить тысячи человек, обеспечив их всем необходимым, пусть и по минимуму, на долгие недели и даже месяцы, внутри бункер был невероятно тесен. Чтобы продержаться здесь все то время, когда над головами бушует атомное пламя, необходимо очень и очень многое - запасы провизии, пусть и всего лишь армейский "сухпай", питьевая вода, топливо для генераторов и вентиляционных установок, и, конечно, немалый арсенал на случай, если сюда проникнут вражеские диверсанты. Именно поэтому свободного места было, наверное, не больше, чем на подлодке, и взвод, направлявшийся на указанный рубеж, протискивался сквозь узкие коридоры, перегороженные массивными дверями, призванными ослабить действие ударной волны, спасая тех, кто укрывается в самом сердце громадного сооружения.
  -- С дороги, посторонись, - рявкал сержант, заставляя расступаться бежавших навстречу солдат из подразделений обслуживания. - Прочь!
   Узкий коридор, сдавливавший со всех сторон серыми стенами, вывел прямиком в туннель. Подошвы армейских ботинок загрохотали по залитому бетоном полу, в который были утоплены ведущие в неизвестность - на самом деле соединявшиеся с линией обычного "гражданского" метро - рельсы. Оттуда, из темноты, должен был появиться враг.
  -- Занять позиции, - сыпал командами сержант, рывком рванувший рукоятку затвора, досылая в ствол первый из тридцати патронов. - Оружие к бою!
   Впервые за прошедшие минуты Анатолий Вареников ощутил волнение, поняв только сейчас, как сильно у него дрожат руки. Шероховатое цевье "калашникова" было готово выскользнуть из вспотевших ладоней, пот липкой струйкой стекал вдоль позвоночника, и рубашка, а затем и китель, набухли от влаги.
   Со всех сторон доносилось хриплое дыхание, сухо клацали затворы, девять пар глаз впились в сумрак, скрывавший приближавшегося врага. Пулеметчик, держа наперевес РПК-74 с секторным магазином на сорок пять патронов, выступил вперед, расположившись по центру туннеля, а остальные бойцы встали ближе к стенам, держа оружие наизготовку.
  -- Отличная позиция, - усмехнулся Вареников, чуть ослабляя хватку на автомате и опуская ствол к полу. - Не обойти с фланга, не выйти в тыл! Будут напирать только в лоб!
  -- И мы их всех тут покрошим, козлов! - оскалился старший сержант, поддержанный одобрительным ворчанием своих бойцов.
  -- Нужно погасить все лампы, - предложил генерал, зная наверняка, что командир отделения примет любое его решение. - Любой, кто покажется оттуда - наш враг, не нужно видеть, в кого стреляешь. Приготовить осветительные ракеты, и разыщите где-нибудь пару мощных фонарей - ослепим ублюдков, когда покажутся!
  -- Есть, товарищ генерал армии!
   Уверенная рука легла на рубильник, и укрепленные под сводом тоннеля и на стенах лампы, забранные металлической сеткой, погасли, заставив людей часто моргать, избавляясь от огненных кругов перед глазами. Нити накаливания тлели еще пару секунд, остывая, а затем все поглотила тьма.
  -- Ждать недолго, сынки, - бодро произнес командующий Сухопутными войсками, вселяя в бойцов уверенность. Пусть под его началом сейчас было всего восемь человек, а не армия целой державы, он оставался старшим по званию, генералом, тем, чьи приказы исполнялись беспрекословно, и чье мнение принимали, как догму. - Сейчас постреляем! Не расслабляться, сохранять тишину!
   Вареников оказался прав, да иначе и быть не могло. Прошло не больше двадцати минут прежде, чем тьму вспороли лучи фонарей, метавшиеся по полу и стенам туннеля. Хотя противник пытался передвигаться скрытно, шорох множества шагов все равно показался оглушающим грохотом. Шепот на чужом языке, бряцанье амуниции - все это заставило бойцов Варенникова подобраться, направляя стволы АК-74 туда, где свет становился все ярче.
  -- Приготовились, - громким шепотом произнес Анатолий Вареников, плотнее прижимая к плечу приклад "калашникова" и мягко касаясь пальцем спускового крючка. - Валите всех, кого увидите!
   Противник еще не был виден, и только свет фонарей, довольно тусклый, выдавал его приближение. Лучи уже почти дотянулись до отделения, застывшего на позиции, как вкопанное, когда генерал Вареников, чувствуя, как судорожно сжалось вдруг сердце, гаркнул на весь тоннель:
  -- Огонь!
  
   Когда впереди сверкнуло пламя, и поток трассеров огненным дождем брызнул в лицо, командир десантной роты в один прыжок оказался у стены тоннеля, прижимаясь спиной, туго перетянутой ремнями подвесной системы, в гофрированный металл внутренней облицовки. Рядом повалился кто-то из бойцов, хрипя и дергаясь в конвульсиях, и в свете фонарей было видно, как из зияющих ран в груди толчками вытекает кровь.
   Пули свистели в считанных дюймах от лица оцепеневшего майора, и позади звучали вскрики тех, в чью плоть впивались раскаленные кусочки свинца, от которых не спасали бронежилеты - даже если кевлар и выдерживал прямое попадание, энергия малокалиберной пули была такова, что внутренность несчастного превращались в кровавую отбивную.
  -- Ответный огонь, ответный огонь, - закричал майор, сам вскидывая карабин М4А1 и посылая в невидимого врага короткую неприцельную очередь. - Выключить фонари - русские нас видят! Пользоваться ночным видением!
   Противник проявил терпение, застав десантников врасплох и теперь, укрываясь в темноте, вел дьявольски точный огонь, выведя из строя не меньше десятка бойцов за считанные секунды. Тактические фонари погасли, и сквозь очки ночного видения американцы теперь могли рассмотреть излучающие тепло силуэты вражеских солдат. Но сполна воспользоваться своим преимущество наступающие так и не успели - из тьмы с шипением вырвались мерцающие шары осветительных ракет, высвечивая четкие силуэты прижимавшихся к стенам тоннеля десантников, их казавшиеся неестественно бледными в этом мерцающем свете, искаженные гримасой ярости лица, а вслед ракетам устремился новый шквал пуль.
  
   Грохот автоматных очередей оглушил, от пороховой гари, ударившей в ноздри, сперло дыхание, глаза резало от вспышек выстрелов и лучей тактических фонарей. Противники вели друг по другу шквальный огонь с каких-то ста метров, даже меньше, расстояния, ничтожного для того, чтобы промахнулся даже безрукий слепец, и еще меньшего для того, чтобы суметь уклониться от вражеского огня. Выпущенные в упор из АК-74 и американских М16А2 высокоскоростные малокалиберные пули не мог остановить кевлар бронежилетов, и даже титановые пластины оказывались слишком слабой защитой в этом бою. Прошло не больше трех секунд - хватило, чтобы полностью снаряженные магазины успели опустеть - а на ногах оставалось всего несколько человек. И одним из них по прихоти судьбы оказался Анатолий Вареников.
   Командующий Сухопутными войсками остался жив, хотя вокруг собирала урожай ненасытная смерть. Генерал видел, как погибали его солдаты, как выпущенная в упор очередь отбросила назад пулеметчика, сбивая его с ног, чтобы тот больше не смогу подняться. Свинцовый шторм сметал пытавшихся остановить врага солдат, успевавших дать в ответ очередь, может быть, две, прежде чем раскаленный свинец впивался в их плоть.
  -- Суки! - Вареников страшно зарычал, вжав спусковой крючок до упора и чувствуя, как бьется в его руках захлебывающийся огнем "калашников", точно птица, рвущаяся на свободу из ненавистной клетки. - Суки!!!
   Смерть обходила стороной генерала, тот сам стал идеальным орудием в ее руках. Чтобы опустошить магазин, расстрелять все тридцать патронов, Варенникову потребовалось всего четыре секунды, и он был уверен, что ни одна пуля не была потрачена впустую. Свинцовые конусы, разгоняясь до девятисот метров в секунду, прошивали легкие бронежилеты американских десантников, вспарывая их тела, а под ноги генералу с веселым звоном сыпались латунные цилиндрики еще горячих гильз.
  -- Все назад, - прохрипел Вареников, увидев, что рядом осталось всего лишь двое, два молодых парня, яростно поливавших врага огнем из своих АК-74. - Отходим! Назад, черт возьми!
   Рассыпанные по дну тоннеля сигнальные ракеты, догорая, отбрасывали мерцающие блики, в которых чернели вражеские силуэты, а в них вгрызались нити трассирующих пуль, словно косой сметая американцев, суетившихся под кинжальным огнем. Фальшфейеры одновременно подсвечивали цели, облегчая работы бойцам Вареникова, и при этом слепили врага - даже столь слабого света хватало, чтобы приборы ночного видения превратились в бесполезные куски пластмассы.
   Сгустившийся впереди сумрак озарился яркой вспышкой, и пулеметная очередь огненным бичом хлестнула по припавшим на колено стрелкам. Генерал видел, как одного из парней, не дрогнувших перед лицом наступавшего врага, сбило с ног, отшвырнув к стене, когда в него угодило разом не меньше десятка пуль калибра 5,56 миллиметра.
  -- Ложись, - крикнул Вареников единственному уцелевшему бойцу, автомат которого захлебывался огнем. - Падай, мать твою!
   Вареников сбил с ног солдата, собою закрывая его от летевших из дальнего конца тоннеля пуль. Американцы, чувствуя, что ответный огонь ослаб, палили из всех стволов, видимо, подтягивая все новые силы и медленно, но верно продвигаясь вперед. Пулеметчик, скрываясь в сумраке, бил длинными очередями, прижимая защитников подземной "цитадели" к полу, не давая не то, что прицелиться, просто поднять голову.
  -- Назад, - приказал Вареников, подталкивая своего напарника. - Ползком, ползком, парень! Высунешься - янки голову на раз отстрелят!
  -- Сука, - взглянув туда, откуда тянулись нити пулеметных трасс, прошипел солдат, елозя локтями и коленями по усыпанному стреляными гильзами бетону. - У него лента, у падлы!
  -- Я сказал, назад! Собери магазины, и отходим! Нам вдвоем их не удержать!
   В одну очередь генерал выпустил по метавшимся впереди теням остатки патронов, опустошив магазин, и тотчас сунул руку в подсумок на боку убитого сержанта, нашарив там липкий от крови рожок - командир отделения погиб вторым, едва ли успев израсходовать и один магазин. Что ж, он продолжил бой и после смерти, дав уцелевшим лишний шанс выжить.
  -- Твари! - Анатолий Вареников поднялся на колени в тот миг, когда пулемет впереди умолк. Палец вдавил спусковой крючок до упора, и автомат в руках генерала задергался, плюясь огнем. Вареников видел, как его пули срезали сразу двух вырвавшихся вперед американцев, сметая их свинцовой волной.
   Они не поворачивались к американским десантникам спиной ни на секунду - только лицом, куда взгляд - туда и ствол, харкающийся раскаленным металлом. Пули летели в обе стороны, с визгом рикошетируя от стен тоннеля, покрытых металлом, и нельзя было угадать, откуда придет смерть, мчащаяся быстрее звука. Анатолий Вареников, успевший подобрать несколько полных магазинов, не жалел патронов, и ствол его автомата уже отчетливо заалел во тьме подземелья, раскалившись за эти несколько наполненных яростью минут. Впереди мерцали вспышки выстрелов, свистели пули, и не сразу Вареников понял, что уже идет один.
  -- А, черт! - Генерал замер над распластавшимся телом бойца, которому снесло полголовы очередью, скорее всего, выпущенной наугад, может, в приступе страха, на настигшей свою нечаянную цель. - Ублюдки американские!
   Анатолий Вареников готовился к этому бою всю свою жизнь, с той самой секунды, как впервые в восемнадцать лет на его плечи легли погоны рядового, и теперь он видел перед собой живых американцев, врагов, которых можно и нужно было уничтожить. Пусть он остался один против, возможно, нескольких десятков, это ничего не меняло. Задержать врага на считанные минуты, чтобы за его спиной успели занять позиции его соратники, встретив прорвавшегося врага шквалом огня - такова была сейчас цель.
   Пригибаясь, опускаясь на колено, вновь вскакивая, отбегая назад на несколько шагов, и все это время, не переставая стрелять, генерал Вареников медленно пятился под натиском врага, наверное, и не подозревавшего, что ведет бой с единственным противником. Патронов уже было на счет, и теперь командующий экономил боеприпасы, стреляя короткими очередями.
  -- Тридцать три, тридцать три! - приговаривал он, с последним звуком отпуская спусковой крючок - проверенный способ контролировать расход патронов не подвел, каждая фраза означал два-три выстрела, достаточно, чтобы "прижать" еще одного янки, не сбив при этом прицел.
   Очередная фигурка впереди повалилась на пол, нелепо вскинув руки и волчком завертевшись вокруг своей оси. Вареников радостно взревел, и упустил тот миг, когда к нему по полу покатился гладкий шар ручной гранаты.
  -- М-мать! - выдохнул Анатолий Вареников, отшатываясь назад.
   Черный с белыми надписями на чужом языке по бокам сгусток смерти остановился шагах в пяти, и генерал, вложив в этот бросок все силы, отскочил назад как раз в тот миг, когда грянул взрыв, заливая весь мир пламенем.
  
   Командир десантной роты яростно тряс головой, пытаясь прогнать звон в ушах. Переда глазами вспыхивали сверхновыми звездами яркие пятна, застившие взор, по верхней губе струилась соленая кровь, голова гудела, но руки по-прежнему крепко сжимали оружие.
  -- Какого дьявола?! Кто бросил гранату? Отвечать!!!
   Вырвавшихся вперед десантников посбивало с ног, и сейчас они поднимались, пошатываясь, пытаясь отыскать в темноте потерянное оружие. В довольно узкой трубе тоннеля взрыв всего одной гранаты М67, всего сто восемьдесят четыре грамма взрывчатки, произвел чудовищный эффект. Легкие осколки быстро потеряли скорость и убойную силу, но ударная волна прокатилась на десятки ярдов, так что разом едва не целый взвод получил контузии.
  -- Кретины! Гребаные идиоты! - не переставая ругаться, майор упорно шел вперед, переступая через тела русских солдат: - О, Господи, мальчишки, ведь это же мальчишки!
   На офицера смотрели юные лица, застывшие в гримасе боли. смерть застигла принявших неравный бой русских солдат в самых неожиданных позах. Двое бойцов полусидели, прислонившись спинами к стене тоннеля и склонив головы на грудь, точно устали и решили немного передохнуть. Посреди тоннеля распластался пулеметчик, из-под сочащегося кровью тела которого был виден ствол легкого пулемета РПК-74, словно боец собою пытался защитить оружие.
   Жалкая горстка, ничтожный заслон смог сделать многое, выиграв время достаточное, чтобы впереди им могли приготовить славную встречу. Майор с горечью вздохнул - эти дети, восемнадцатилетние юнцы, которых не делали грознее с виду ни камуфляж, ни оружие, погибнув, смогли захватить с собой дюжину его бойцов, настоящих профессионалов, задержав движение всей роты, заставив понять, что враг еще силен и готов сражаться.
  -- Фанатики, - презрительно бросил, точно выплюнул, пробегавший мастер-сержант, взглянув на трупы русских солдат. - Безумцы! Они уже проиграли войну, глупцы, но им все равно не терпится сдохнуть!
  -- Не безумцы, сержант - патриоты, - жестко произнес командир десантников. - Настоящие патриоты. И, черт возьми, великолепные солдаты! Они получили приказ и исполнили его, хотя могли сложить оружие и тогда остались бы живы. Если так будет драться каждый русский из тех, что ждут нас впереди, эта война не закончится еще очень долго!
   Рота, понесшая потери, продолжала двигаться вперед, и грохот шагов эхом метался в тесноте туннеля. Еще один русский привлек внимание майора - крепкий мужчина едва заметно пошевелился, как раз когда офицер пробегал мимо. В свете фонаря золотом блеснули погоны и шитье на воротнике, и майор понял, что перед ним не простой солдат. Никакого камуфляжа нет и в помине - тяжелый бронежилет этот русский надел поверх кителя, но оружие, десантный "калашников" со складным прикладом, было при нем.
  -- Чертов русский! Еще жив?!
   Командир роты покосился на десантника, нервно теребившего винтовку М16А2, и выжидающе уставившегося на майора. Русский генерал, непонятно что забывший здесь, действительно был еще жив, но это ненадолго - граната взорвалась слишком близко, осколки буквально изрубили все, что не было защищено титановой "кирасой" бронежилета. Враг, лежавший в луже собственной крови, слабо шевелился, и, вдруг открыв глаза, рванулся к автомату. Его рука коснулась оружия, но пальцы, запачканные в крови, лишь скользнули по цевью, а второго шанса американский майор уже не дал.
   Автоматический карабин содрогнулся, три выстрела слились в один. Майор стрелял в упор, вогнав все три пули в грудь поверженного врага, и никакой титан не мог спасти обреченного - с расстояния четырех футов от огня не было иной защиты, кроме, разве что, танковой брони.
  -- Падаль! - Майор бесстрастно взглянул на мертвеца, и, обернувшись к своим бойцам, скомандовал: - Подтянуться! Оружие к бою! Пулеметчики - в голову колонны! Вперед, парни, вперед!
   Командир десантной роты не чувствовал ни гнева, ни сожаления, добив раненого - он просто закрепил свою победу, заодно избавив умирающего от лишних страданий - оказывать русскому медицинскую помощь никто и не думал. Но для окончательной победы предстояло сделать еще многое, и потому майор гнал своих людей вперед, в самое сердце подземного города, туда, где могла находиться цель их безумного рейда.
   Туннель вел прямо, стрелой пронзая толщу грунта. Никто не пытался задержать десантников - уничтоженный заслон, всего то отделение, был единственным, но десантник не расслаблялись, держа оружие на боевом взводе, готовые обрушить на противника лавину огня в любой миг. Впереди забрезжил свет, и солдаты увидели перрон станции, над которым слабо светились несколько ламп.
  -- Второй взвод - вперед, - приказал майор, передергивая затвор карабина и слыша, как со звоном покатился по бетону выброшенный патрон. - Первый и третий взводы - огневое прикрытие! Атака!!!
   Десантники, точно подброшенные пружинами, метнулись вперед, взлетая на бетонный настил узкого перрона, но в лица им ударил шквал огня, сбрасывая карабкавшихся наверх американцев. Трещали автоматы, грозно ухали пулеметы, струи свинцового дождя сбивали людей с ног, чтобы те уже не могли вновь встать, но остановить почуявших запах добычи бойцов Восемьдесят второй, привыкших к сложным задачам, научившихся, когда нужно, не замечать собственных потерь, это уже не могло. Десантники, открыв в ответ шквальный огонь из всех стволов, рвались вперед, заставляя противника отступать.
  -- Не останавливаться, - командир роты, точно обезумевший, гнал вперед своих людей, видя, как они гибнут, один за другим, но видя так же, что враг отступает, огрызаясь автоматным огнем и будучи не в силах сдержать такой натиск. - Вперед, живее! Убивать всех, кто встанет на нашем пути!
   Майор сам стрелял, не жалея патронов. Карабин М4А1 в его руках бился, словно раненая птица, выплевывая разогнанные пороховым зарядом до двух с половиной тысяч футов в секунду свинцовые конусы, впивавшиеся в плоть вражеских солдат, рикошетом отлетавшие от титана бронежилетов, оставлявшие глубокие вмятины в стальных касках.
   Сбившись в плотный кулак, пред которым катился огненный вал, взвод рвался вперед сквозь сплетение коридоров, анфилады погруженных в полумрак залов и служебных помещений, стены которых были опутаны змеившимися трубопроводами. Десантники могли оценить всю монументальность этого подземного города, раскинувшегося, кажется, на целые мили, пронзив толщу земли множеством туннелей, похожих на мифический лабиринт Минотавра. И незваных гостей здесь поджидала опасность, по сравнению с которой чудище из древних легенд казалось не более страшным, чем милый домашний пудель.
  -- К стене, в укрытие, - майор едва успел отскочить с линии огня, когда из тьмы коридора грянули выстрелы, и вокруг засвистели пули. Один из его бойцов рухнул, как подкошенный, второй, обронив оружие, заметался из стороны в сторону, заливая все кровью из оторванной руки, и обозленный командир приказал: - Гранату!
   Во тьму, озарявшуюся вспышками выстрелов, выплевывавшую из себя сверкающие росчерки трассеров, покатилось сразу три ручных гранаты, и мощный взрыв, заставил десантников попадать с ног, закрывая головы руками. Придя в себя, майор первым кинулся вперед, увидев на бетонном полу три окровавленных, иссеченных осколками трупа, трех мальчишек, не посмевших не выполнить приказ и погибших здесь, по сути, безо всякого смысла - сдержать почуявших близость добычи десантников такой заслон был не способен.
  -- Вперед, вперед! Пошли, парни!!!
   В главный коридор из какого-то бокового ответвления выскочил упитанный мужик в новеньком камуфляже, слишком грузный для настоящего бойца. Русский замер, увидев бегущих на него десантников, но тотчас выхватил из кобуры пистолет, дрожащими руками пытаясь передернуть затвор.
  -- Не стрелять, - приказал майор, в этом неловком тыловике увидев свой шанс. - Взять живым!
   Русский, на полевых погонах которого чернели две маленькие звездочки, вскинул свой "Макаров", но спустить курок не успел - один из десантников ударом приклада сбил его с ног, наступив на запястье и заставив выпустить из рук оружие. Русский, распластавшийся на холодном полу, затравленно смотрел на склонившихся над ним американцев, на стволы их винтовок, нацеленные ему в грудь.
  -- Ублюдок, - фыркнул командир десантников, заставив своих людей расступиться. - Но все же он не побежал, хотя бы пытался сражаться с нами! - И, переходя на русский, с трудом подбирая слова, коверкая их до неузнаваемости, произнес, обращаясь к пленнику: - Ты знаешь, где находится Аркадий Самойлов? Он здесь? Знаешь, где точно? Отвечай быстро, и останешься жить!
   Пленный прапорщик очень хотел жить, это желание, заменившее все прочее, явственно читалось в округлившихся от ужаса глазах. Он схватился за оружие, подчиняясь инстинкту, и еще не верил, что остался жив, что его не пристрелили на месте эти громилы, до зубов увешанные оружием.
  -- Самойлов здесь, в бункере, - торопливо, глотая слова, принялся говорить пленный, и нависший над ним майор одобряюще кивал каждому слову. - Это недалеко.
  -- Пойдешь с нами, покажешь самый короткий путь! Парни, приготовиться к бою! вперед!
   Их пытались остановить еще несколько раз, но неизменно десантники прорывались вперед, оставлял за собой только трупы, не всегда, к сожалению, только вражеские. В бункере оказалось на удивление мало охраны, немного больше, чем ворвавшихся в него американских солдат, но на пути десантников с лязгом захлопывались массивные двери, и не один десяток минут уходил на то, чтобы вскрыть их направленными взрывами кумулятивных зарядов.
  -- Здесь, - пленный русский указал на очередную дверь, настоящий монолит, стальную плиту, перегородившую дальнейший путь. - Там Самойлов!
  -- Взорвите все к дьяволу, - в который уже раз за минувшие пару часов приказал майор, делая знак подрывникам. - Мы выковыряем его оттуда, во что бы то ни стало!
   На то, чтобы установить заряды, предназначенные специально для разрушения таких преград - в арсенале десантников нашлись "игрушки" на все случаи жизни - ушла всего минута. Бойцы едва успели отступить, когда громыхнул взрыв, вдавливая тяжелую дверь внутрь, на устроивших за ней засаду русских. В проем тотчас полетели гранаты, все впереди заволокло пороховой гарью, затрещали выстрелы, и десантники ринулись вперед, вкладывая все силы в этот решающий броско.
  -- Смотреть в оба, не стрелять без разбора, - надрывался майор, следуя за своими людьми. - Самойлова брать живым!
   Они оказались в каком-то зале, где за перевернутыми столами, поваленными на бок шкафами, грудой всякой мебели засело несколько русских солдат. Первыми оказавшиеся внутри двое десантников погибли мгновенно, приняв своими телами рой пуль, но те, кто шел следом, ответили шквальным огнем, заставляя врага искать укрытие.
  -- Дьявол, это же Самойлов! - Командир роты увидел, как два крепыша в камуфляже, которых прикрывал плечистый парень в обычном костюме, размахивавший компактным автоматом, на себе волокут куда-то главу русского правительства, кажется, потерявшего сознание. - Не стрелять! Прекратить огонь! Надеть противогазы! Газовые гранаты!
  -- Надеть противогазы, - эхом разнеслось по рядам парашютистов. - Выкурим этих гадов!
   Пока противник соображал, что к чему, десантники успели натянуть маски противогазов, и под ноги русским полетело несколько гладких цилиндров, гранаты М7, начиненные слезоточивым газом. Зал начало затягивать плотным дымом, и майор, не дожидаясь, пока пройдут положенные двадцать секунд, минимально необходимое для образования эффективной концентрации газа время, нетерпеливо скомандовал:
  -- Пошли!!! Вперед!!!
   Американские десантники, похожие в своем тяжелом снаряжении, в касках и противогазах на пришельцев из космоса, ворвались в зал, наполнившийся слезоточивым газом. Русские, наглотавшись аэрозоли CS, даже не сопротивлялись - защитники бункера падали на колени, сгибаясь в приступах тошноты, извергая обратно недавно съеденный завтрак, по их лицам градом катились слезы, и бойцы Восемьдесят второй дивизии просто обходили их, лишь иногда сбивая с ног пинками и ударами прикладов. Последний рубеж обороны врага был взломан почти без крови.
  
   Сирена смолкла внезапно, будто чем-то вдруг подавившись, но долгожданная тишина так и не вернулась. В коридорах, связывавших воедино помещения подземно бункера, похожего на пчелиный улей или, точнее, на бетонный муравейник, загрохотали выстрелы, раздались отрывистые команды и крики боли. Подземелье наполнилось звуками боя, и когда в кабинет Самойлова влетел один из его телохранителей, сжимавший в правой руке компактный девятимиллиметровый пистолет-пулемет "Вереск", министр наверняка знал, что услышит в следующий миг:
  -- Они здесь, - выдохнул офицер Федеральной службы охраны, невидящим взглядом уставившись на главу Правительства. - Американцы уже внутри! Нужно немедленно уходить!
   Аркадий Самойлов хотел встретить появление врага, как мужчина, как правитель великой державы, пусть эта власть и досталась ему не честно и лишь на несколько часов. Американцы должны были увидеть его гордым, уверенным, стоящим с высоко поднятой головой, но телохранители считали иначе, не принимая возражений своего принципала.
  -- Немедленно уходим, - решительно произнес телохранитель, позади которого в проеме двери возникли два солдата в полной экипировке, хмурившиеся из-под низко надвинутых касок и грозно сжимавшие свои "калашниковы". - В этом лабиринте янки будут плутать часами, дав нам приличную фору. Идемте, господин премьер-министр, скорее же!
   Покинув стены кабинета, опостылевшего, но казавшегося таким безопасным, Самойлов, безвольно следовавший за своими охранниками, окунулся в многоголосие боя, неудержимо докатывавшегося сюда. Испуганным зверьком метался меж стен узких коридоров, под низкими сводами, опутанными "венами" труб и электрокабелей, свирепый лай автоматов, который порой заглушали взрывы гранат. Освещение, и без того тусклое, порой начинало мерцать, угрожая погаснуть в любой миг, погрузив бункер во тьму.
   Сопровождаемый телохранителями министр оказался в просторном зале для заседаний, где несколько солдат торопливо возводили баррикаду из подручных средств, сваливая в кучу мебель. Просторный стол, за которым высшим лицам государства, укрывшимся в страшный час от всех опасностей в двух сотнях метров под поверхностью земли, предстояло принимать судьбоносные решения, превратился в бруствер, за которым устроился пулеметчик.
  -- Американцы, - закричал кто-то внезапно. - Огонь!
   Разом "заговорили" несколько стволов, и Аркадий Самойлов видел, как двух человек, появившихся на пороге огромного помещения, сбило с ног свинцовой волной, буквально вжав в стену. Затрещали выстрелы, одиночные и короткие очереди, кто-то что-то кричал, в нос ударил кислый запах пороховой гари.
  -- Твою мать, они уже здесь, - телохранитель Самойлова выпустил короткую очередь из своего "Вереска" по дверному проему, удерживая одной рукой оружие, а второй вцепившись с в локоть самого министра, утягивая его прочь от боя: - Быстрее! Нужно спешить!
  -- Не могу... - задыхаясь, прохрипел Аркадий, буквально повиснув на плечах своих защитников. - Не могу! Подожди!
   Министр понял, в какую ловушка загнал сам себя. Еще недавно идея укрыться в подземной цитадели казалась великолепной, но не сейчас. В бункер вело не так много входов, превосходное решение для обороняющихся, но они же были и выходами, и выходы эти оказались перекрыты прорвавшимся в убежище врагом.
   Они были уже у самого выхода из зала, когда прозвучали слившиеся воедино хлопки, слишком странные для выстрелов или взрывов, а несколько секунд спустя глотку министра словно обожгло пламенем. Из глаз хлынули слезы, дыхание перехватило, и Самойлов затрясся в приступе кашля от которого, казалось, легкие должно вывернуть наизнанку.
  -- Слезоточивый газ, - точно так же кашляя, прохрипел телохранитель, вслепую паля из "Вереска" в колышущееся марево аэрозольного облака. - Противогазы! Надеть противогазы! А, черт!
   Солдаты уже успели натянуть маски, полностью скрывшие их лица. Первый американец, появившийся из газовой завесы, нарвался на выпущенную в упор очередь, отлетев назад и сбив того, кто шел следом за ним. В ответ зазвучали выстрелы, один из солдат приглушенно вскрикнул, повалившись на пол, второй схватился за левое плечо, и Самойлов видел, как из-под пальцев его стекают струйки крови.
   Оглохший от звуков пальбы, ослепший от газа, скручиваемый жгутом от приступов тошноты Аркадий Самойлов не видел, как погиб его телохранитель. Президентский охранник честно защищал нового главу государства, наугад стреляя короткими очередями, пока не опустел магазин его пистолета-пулемета, а в следующую секунду его грудь вспороли выпущенные в упор высокоскоростные пули калибра 5,56 миллиметра. Но всего этого Самойлов не видел, упав на пол, закрыв лицо ладонями, и оставаясь в такой позе до тех пор, пока чья-то сильная рука рывком не подняла его на ноги.
   Сквозь слезы, градом катившиеся по щекам из-под воспаленных век министр видел насмешливые лица, европейские и непривычно темнокожие, настоящих негров и явных азиатов. Кто-то наводил на Аркадий Самойлова объектив фотокамеры своего "смартфона", весело перебрасываясь с товарищами репликами на английском - в эти секунды министр, вполне прилично владевший заокеанской речью, едва ли мог понять хоть слово.
  -- Господин Самойлов, - к министру приблизился американец, об офицерском звании которого говорили только нашивки на воротнике. - Господин Самойлов, я майор Брукс, Восемьдесят вторая воздушно десантная дивизия Армии Соединенных Штатов. Вы арестованы, господин Самойлов. Бункер наш!
   Командир десантной роты видел перед собой бледного, едва державшегося на ногах человека, сгибавшегося пополам от желудочных спазмов. Вокруг щелкали камеры - солдаты спешили запечатлеть миг своей победы, ловя в кадр того, кто, пусть и номинально, считался главой целого государства.
  -- Господин Самойлов, я предлагаю вам прекратить ненужную бойню, - стараясь четко произносить каждое слово, по-русски произнес майор Брукс. - Ваши люди еще сопротивляются, хотя это лишено всякого смысла. Прикажите им сложить оружие - на сегодня, полагаю, смертей уже и так с избытком! Пожалейте своих солдат, господин министр, спасите их жизни!
   Аркадий Самойлов молчал, тупо уставившись перед собой, не видя довольных ухмылок на лицах обступивших его со всех сторон десантников. А где-то неподалеку не смолкала стрельба, захлебывались огнем автоматы, кричали раненые, а мертвые, самые спокойные из всех, валились на залитый кровью бетон. Бой еще шел в лабиринтах подземного убежища, смерть собирала кровавую жатву в тесноте туннелей, и майор Брукс, чувствуя, что русский министр колеблется, а может, просто не понимает, чего от него хотят, повторил с нажимом, повышая голос:
  -- Господин Самойлов, довольно крови! Сегодня уже отдали Богу души немало хороших парней. Потери с обеих сторон огромны, и если все не остановить, они станут еще больше. Ни я, ни мои солдаты не имеем ничего против русских, но мы получили приказ и выполним его, убивая ваших людей, если они встанут на нашем пути с оружием в руках. Отдайте приказ прекратить огонь! Все уже кончено, вы проиграли, не нужно больше смертей!
  -- Да, да, - кивнул премьер-министр, придя в себя от резкого окрика. - Мне нужна связь, майор.
   Для тех, кто защищал бункер, все было не так однозначно - горстка врагов прорвалась в подземелье, оказавшись отрезанной от окружающего мира, попав в настоящую ловушку. Подкрепления с той и с другой стороны, как бы они не спешили, подойдут слишком поздно, здесь, под землей, силы оказались равны, и исход боя не был ясен пока никому. Но развешанные под сводами динамики системы внутреннего оповещения, еще недавно исторгавшие хриплые вой сирены, вновь ожили, и по тесным коридорам, заглушая автоматные очереди, разнесся чуть искаженный акустикой голос.
  -- Всем, всем, говорит премьер-министр Самойлов! Приказываю немедленно прекратить огонь и сложить оружие. Не пытайтесь сопротивляться американским солдатам, пропускайте их беспрепятственно, и все останутся живы. Повторяю - прекратить огонь, сложить оружие!
  -- Что за черт? - солдаты, упорно прорывавшиеся к центральной части бункера, туда, куда только что рвались американские десантники, изумленно переглядывались между собой. - Он рехнулся что ли?! Мы же их всех тут задавим!
   Люди были ошеломлены неожиданным приказом - противник, воспользовавшись внезапностью, смог опрокинуть заслоны, собрав в кулак все свои силы, и добрался до цели. Но теперь на помощь тем, кто защищал Самойлова, со всех концов огромного бункера спешили еще не вступившие в бой подразделения, и всякий понял бы, что американцы давно уже лишились численного превосходства, а, значит, вскоре лишатся и жизней. Но из-под потолка звучало непреклонное:
  -- Прекратить сопротивление! Сложить оружие!
  -- Черт с ним, махнул рукой злой лейтенант, минуту назад лишившийся двух своих бойцов. - Выполняйте приказ! Прекратить огонь!
   Стрельба смолкал не сразу, кто-то еще пытался не верить в очевидное, но все же прошло несколько минут, и треск выстрелов сошел на нет. Слышались стоны раненых, кто-то кого-то тащил на себе, других перевязывали на месте, и всюду сновали американские десантники. Бойцы Восемьдесят второй дивизии, с опаской поглядывая на злых русских, угрюмо забившихся по углам, собирали оружие, еще не веря, что схватка завершилась, и завершилась их победой.
  -- Абсолютно верное решение, господин Самойлов, - сухо процедил майор Брукс, еще не осознавая, что вошел в историю, став одним из героев всей американской нации. - Вы поступили правильно. Войны начинаются и заканчиваются, а людям все же хочется жить, и нам, и вам. Кровь - слишком ценная штука, чтобы напрасно проливать ее, уж поверьте ветерану!
   Аркадий Самойлов лишь устало кивнул, понурив голову. Ему больше него было сказать, осталось лишь разочарование, боль и стыд - иных чувств не мог знать потерпевший поражение.
  
   Донесение молнией пронзило эфир, добравшись до спутника связи, полетавшего над Северной Атлантикой, и спустя минуту достигло Белого Дома. В тот же миг там воцарилась атмосфера праздника.
  -- Великолепно, превосходно, - воскликнул Джозеф Мердок. - Это победа, триумф Америки!
   На лице президента играл румянец, глаза возбужденно блестели, голос звенел от восторга. Натан Бейл поморщился, сухо промолвив, когда глава государства умолк, набирая воздуха для очередной тирады:
  -- Это еще не конец. Самойлов - это не русская армия. Приказ о прекращении огня должны услышать все, каждый русский солдат. Пока мы тут ликуем, господин президент, за океаном льется кровь, американская кровь. Нужно остановить это как можно быстрее.
  -- Господин президент, эта задача решаема, - сообщил присутствовавший в Белом Доме лишь "виртуально" министр обороны - глава военного ведомства так и не покинул Пентагон. - Русского премьер-министра услышит каждый от Калининграда до Камчатки, сэр, об этом мы позаботимся. - Роберт Джермейн был деловит и уверен в каждом своем слове, заразив этой уверенностью и "обитателей" Овального Кабинета. - Нам нужно немного времени, пару часов, не больше, сэр.
  -- Что ж, сделайте это как можно быстрее, - недовольно процедил Джозеф Мердок, только что возвращенный с небес на землю своим советником по безопасности. - Пора покончить с этой бойней! Сделайте это, Роберт!
   Напряжение последних часов медленно начало отпускать тех, кто все это время находился в Белом Доме, разделяя бремя ответственности со своим президентом. Война была уже почти закончена, зверь, вырвавшийся на свободу, насытился, вдоволь напился крови, и теперь лишь сыто порыкивал для острастки. Оставалось сделать совсем немногое, чтобы никто уже не посмел усомниться в победе.

Глава 10 Vae victis!

  
   22 мая
   Баренцево море - Москва, Россия - Краснодарский край, Россия - Ставропольский край, Россия - Грозный, Чечня, Россия - Вашингтон, США
  
   Кильватерный след белым шрамом тянулся по колышущейся поверхности северного моря, кажется, никогда не ведавшего, что такое покой. Пенная полоса вытянулась за кормой атомной субмарины, не по своей воле покинувшей привычный сумрак глубины, нехотя тая под ударами тяжелых волн, серо-стальными горами перекатывавшихся от горизонта до горизонта.
   Многоцелевая атомная подводная лодка "Северодвинск", самая совершенная в российском флоте и одна из лучших в мире, завершала свой поход в надводном положении. Сейчас, находясь на поверхности, став игрушкой для волн, ударявших в обтекаемый корпус со всех сторон, порой полностью захлестывая его, субмарина почти утратила свою боевую мощь. Но уйти на глубину, превращаясь в бесплотную тень, неуязвимого призрака, грозного хищника океанских просторов, "Северодвинск" отныне был не способен. Победа над американской субмариной дорого досталась русским подводникам - восемнадцать жизней стали платой за нее, а разрушения, полученные "Северодвинском" в той схватке, заставляли подумать о том, что по возвращении в базу лодку, совершившую лишь один поход, еще не завершившую весь цикл испытаний, проще будет списать в металлолом.
   Последние часы плавания, завершившегося так неожиданно и так страшно, прошли в жесточайшем напряжении - каждый член команды на своем посту делал все, чтобы корабль добрался до родных берегов, вошел в гостеприимную гавань, не став братской могилой для нескольких десятков человек на дне морском. Но стократ труднее всех остальных приходилось одному человеку - командиру субмарины, чувствовавшему на своих плечах колоссальный груз ответственности за судьбу корабля и каждого члена его экипажа.
   Капитан первого ранга Владимир Шаров, стоявший на ходовом мостике, широко расставив ноги и чувствуя исходившую из недр подлодки вибрацию, вздрогнул, когда из динамика внутренней связи раздался металлический голос:
  -- Докладывает пост живучести! Забортная вода поступает во второй и третий отсеки. Вероятно, происходит разрушение прочного корпуса. Мощности трюмных помп не хватает!
   Торпеды, выпущенные уже погибавшей американской субмариной, настигли цель, причинив "Северодвинску" чудовищные разрушения. Носовая часть подлодки была сметена мощными взрывами вместе с полусферической антенной гидроакустического комплекса "Аякс", в отсеках плескалась соленая ледяная вода, и за герметичными переборками, за наглухо задраенными люками невесомо плавали в толще ее тела русских моряков, принявших смерть в бою, как подобало мужчинам. Но у тех их товарищей, кто остался жив, времени для скорби не было.
  -- Продолжать борьбу за живучесть и непотопляемость подлодки, - приказал Шаров, склонившись к микрофону системы внутрикорабельной связи, и, взглянув на штурмана, находившегося вместе с командиром на мостике, открытом порывам злого ветра и мириадам колючих брызг, спросил: - Каково расстояние до суши?
  -- По данным последнего счисления координат - сорок семь миль по прямой, товарищ капитан первого ранга! Погрешность не может превышать нескольких десятков саженей! Расстояние до базы - шестьдесят миль!
  -- Если возникнет угроза затопления, мы выбросимся на берег! Лучше брюхом на скалы, чем камнем на дно! БЧ-4, связь с базой установлена?
   Очередной вопрос был адресован посту средств связи, и ответ последовал незамедлительно:
  -- Связь отсутствует. На некоторых частотах сильные помехи, на большинстве - полное молчание, как будто на берегу просто выключили все передатчики!
   "Северодвинск" завершал поход, двигаясь в полнейшем молчании. Радиограммы с просьбами о помощи неслись к земле, одна за другой, неизменно оставаясь без ответа. Радисты, злые, нервные, с воспаленными красными глазами, не прекращали попыток докричаться хоть до кого-нибудь, но эфир оставался девственно чистым, земля молчала. Эта тишина наполняла ужасом сердца суровых подводников - каждый уже понял, что происходит нечто ужасное, то, чего невозможно было представить, чему не место было в реальной жизни, но только в ночных кошмарах.
   Выслушав безрадостный доклад, Шаров, обведя взглядом горизонт, покосился на мерно вращавшуюся над головой антенну радиолокационной станции общего обнаружения МРКП-59 "Радиан". Лишившись гидролокатора, "Северодвинск" в своей привычной стихии, в безмолвии океанских глубин, оказался бы легкой добычей для любого врага, но туда ему пути больше не было, здесь же, на поверхности, все надежды были воплощены в локаторе. Луч радара, "просвечивая" поверхность моря на десятки миль, невидимым циркулем очерчивал широкие круги в поисках надводных или воздушных целей, и операторы, остававшиеся внизу, в "капсуле" прочного корпуса подлодки, до рези в глазах вглядывались в мерцавшие экраны. Но сейчас и их запредельная бдительность оказалась недостаточной.
   Командир подводного атомохода как мог старался верить в своих людей, и так же старался никому не показать свей тревоги, терзавшего его страха. Застегнув по самое горло черный морской бушлат, надвинув на глаза фуражку, моряк не сводил глаз с горизонта. Что бы ни происходило, Владимир Шаров старался вселить в каждого из своих моряков веру в то, что помощь непременно придет, что их поход все же завершится удачно, ведь они уже добрались, преодолев гнев стихии, до своих вод, туда, где не было места опасности. Но в тот миг, когда он смог, наконец, увидеть сушу, с небес пришел звук, заставивший кровь застыть в жилах.
   Широко расставив ноги, словно врастая в палубный настил, капитан пытался усилием воли приблизить тот миг, когда поврежденная, едва державшаяся на плаву подлодка сможет достигнуть берега, а, значит, и спасения. Здесь, на тесном мостике, откуда можно было управлять подлодкой в надводном положении, места хватало только для полудюжины человек, и в случае опасности им требовались считанные секунды, чтобы нырнуть в черный провал люка, позволяя подводному ракетоносцу погрузиться. Над их головами мерно вращалась, посылая на все четыре стороны радиоимпульсы, антенна локатора поиска воздушных целей, незаменимого при движении в надводном положении. Но те, кто явился навстречу возвращавшейся из боя подлодке, были осторожны, и радары обнаружили их не раньше, чем смогли увидеть невооруженным взглядом сами моряки.
   Рокот турбин обрушился на подлодку, резавшую искореженным носом тяжелые волны, точно раскат грома. Невольно вздрогнув от неожиданности, Владимир Шаров запрокинул голову, успев заметить две крылатые тени, два серых росчерка, на малой высоте промчавшиеся под углом к курсу "Северодвинска". Разом заваливаясь на крыло, самолеты, едва не коснувшиеся пенистых гребней волн плоскостями, задрали носы, набирая высоту и заходя в новый вираж.
  -- Наши, - с облегчением выдохнул кто-то, поверив, что земля все же протянула "руку помощи" терпящим бедствие морякам. - Это наши! Наконец-то!
   Слова застряли в глотке матроса, и радостная улыбка медленно сползла с лица, ставшего вдруг белым, словно мел. Выполняя разворот, самолеты на мгновение будто бы зависли прямо по курсу подлодки, демонстрируя плоскости крыльев и сдвоенные кили, украшенные едва различимыми черными, выведенными по трафарету надписями US Navy.
  -- Твою мать! Это американцы!!!
  -- Черт, они здесь, - сквозь зубы процедил Шаров, провожая взглядом истребители, летевшие в каких-то двух десятках метров над волнами, скрываясь там от лучей радаров, пронзавших пространство на много миль окрест, но вдруг оказавшихся абсолютно бесполезными.
   Самолеты пролетели так низко, что кое-кто из находившихся на палубе матросов от ужаса не удержался на ногах, упав на колени, и теперь, стараясь не смотреть в глаза своим товарищам, неуклюже пытался встать во весь рост.
  -- На радаре, какого черта спите? - Владимир Шаров был готов собственными руками задушить своих моряков, ухитрившихся подпустить врага так близко, хотя ярость его была не более чем проявлением бессилия. - У нас янки над головой кружат!
   Рев турбин вражеских самолетов стих, отодвинувшись куда-то к горизонту, и вдруг раздался вновь, стремительно приближаясь, все нарастая с каждой секундой - стервятники не хотели отпускать свою жертву. К подводной лодке на широких крыльях, из-под которых свисали оперенные "иглы" управляемых ракет, приближалась беспощадная смерть.
  
   Экипаж "Северодвинска", вырванного из "родной" стихии, был слеп и глух, хотя люди делали все возможное, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох. А против них была обращена вся мощь флота целой страны, сильнейшей державы. Спутник радиотехнической разведки SSU-2 первым послал сигнал, перехватив направленное в пространство излучение локатора русской подлодки. Этого оказалось достаточно, чтобы началась охота.
   В американских штабах понимали, какую страшную опасность может представлять единственная русская подлодка, будь она вооружена баллистическими ракетами, а потому реакция была незамедлительной - патрульный самолет Р-3С "Орион" немедленно изменил курс, и вскоре скользивший по поверхности моря луч бортового радара наткнулся на препятствие. Экипаж "Ориона", в прочем, так и не увидел свою добычу - топливо было на исходе, предстояло возвращаться на базу, и потому к цели направились палубные истребители.
   Звено F/A-18E "Супер Хорнит", взлетев с атомного ударного авианосца "Теодор Рузвельт", снизилось до высоты менее полусотни метров, проскальзывая под лучом русского локатора. Противник не должен был ничего заметить прежде, чем сами летчики позволят обнаружить себя, и этот маневр удался в полной мере.
  -- Браво-один, я Браво-два, вижу след! - ведомый пилот первым заметил пенную полосу, почти уже растаявшую, какая обычно остается позади крупного корабля.
  -- Изменить курс на один-три-ноль! Снизиться до ста футов!
   Звено развернулось, опускаясь еще ближе к колышущейся поверхности моря, и, когда впереди тускло сверкнула почти целиком зарывшаяся в высокие волны гигантская "сигара", корпус субмарины, командир звена коротко скомандовал:
  -- Форсаж!
   Одним махом преодолев звуковой барьер, истребители ринулись к цели, промчавшись над самой палубой подлодки, и пилоты видели, как внизу испуганно забегали, засуетились крохотные фигурки.
  -- Разведка сообщает, что эта русская субмарина отправила на дно "Гавайи", - сообщил пилот ведомой машины, провожая взглядом унесшуюся назад подлодку, тяжело ворочавшуюся под ударами волн. - Прикончили разом сотню моряков, отличных парней!
  -- Ублюдки, - усмехнулся командир звена, тоже не отводивший глаз от русской подводной лодки. - Уже обделались! Заходим на второй круг, Браво-два! Высота - пятьдесят футов! Причешем чертовых русских!
   Два истребителя синхронно взмыли вверх, и, развернувшись, вновь обрушились на русскую подлодку, с все возрастающей скоростью как бы соскальзывая с невидимой горки - к мощи турбин сейчас добавилась и сила земного притяжения, придав самолетам дополнительное ускорение. Черное "тело" подводной лодки, обрамленной пенной каймой, заполнило прицельные кольца на колиматорных индикаторах, установленных на лобовом стекле каждого истребителя, точно напротив глаз летчиков.
   Враг сейчас был уязвим и беззащитен, как никогда прежде. Смертельно опасная в своей стихии, русская подлодка теперь превратилась просто в громоздкую и неповоротливую мишень, и летчикам, что сидели за штурвалами "Супер Хорнитов", стоило немалых усилий убрать руки с гашеток, так и не пустив вражескую субмарину на дно.
  
   Самолеты кружили и кружили, вились над тяжело переваливавшимся на волнах "Северодвинском", словно стервятники, ожидающие, пока смертельно раненый зверь ослабнет, и можно будет приступить к трапезе, вырывая куски теплого мяса из тела еще живой, но уже не способной защитить себя жертвы.
  -- Мы у них сейчас как на ладони, - затравленно выдохнул Шаров, как завороженный, следя за описывавшими круги над "Северодвинском" истребителями, остро, как никогда, осознав свое бессилие. - Проклятье, они же пустят нас на дно!
   Практически неуязвимая на глубине, откуда могла угрожать целой эскадре, здесь, на границе двух сред подлодка, получив повреждения, после которых ее невозможно было считать полноценной боевой единицей, стала чудовищно беззащитной, и противник, понимая это, казалось, стремился растянуть удовольствие. Пилоты "Супер Хорнитов", нацеливших острые, точно наконечники копий, носы на "тело" русской подлодки, упиваясь своим могуществом, не торопились атаковать.
  -- Товарищ капитан, прикажите сбить их! - Вахтенный офицер с искаженным от ярости лицом и глазами, предательски блестевшими от слез, с надеждой взглянул на командира.
   Если бы Владимир Шаров командовал не современным атомоходом, а какой-нибудь "щукой" или "эской" полувековой давности из тех, что бороздили эти воды во время последней великой войны, пуская на дно фашистские транспорты, по американским истребителям давно палили бы зенитные пушки. Даже самая маленькая субмарина прошлого несла на палубе хотя бы одну пушку-"сорокапятку" и не была настолько беззащитна, оказавшись на поверхности, как современные, до отказа напичканные электроникой и ракетами атомные подлодки. Однако и "Северодвинск", всплыв, не становился просто легкой добычей.
  -- Подать на палубу ПЗРК? - Вахтенный все так же выжидающе, молящим взглядом смотрел на своего командира, хмурого и угрюмого, кажется, даже переставшего замечать проносившиеся над подлодкой вражеские истребители. - Мы их срежем первой же ракетой! Они ничего не успеют понять!
   Эти американцы были обречены с той секунды, когда только появились над "Северодвинском". В укладке ждали своего часа непревзойденные в своем классе переносные зенитные ракеты "Игла-М", способные беспощадно "наказать" зарвавшихся янки за их наглость. Впервые штатно ракеты "земля-воздух" получили стратегические ракетоносцы "Акула" проекта 941, сразу перестав быть беспомощными в надводном положении, и при создании новейшей русской подлодки решили не пренебрегать удачным опытом. И пусть несколько "Игл" в реальном бою были слабым подспорьем, одна мысль о них укрепляла дух моряков, а важность этого невозможно переоценить.
   Владимир Шаров мог отдать приказ, и тогда эти два "Супер Хорнита", что летали так низко и так близко, скроются в серых волнах, и едва ли поможет катапульта - пилоты просто не успеют воспользоваться ею. Но "Северодвинск" после этого не сможет скрыться, уйдя на глубину, растворившись в шумах неспокойного моря, чтобы вновь вынырнуть из пучины где-нибудь в полутысяче миль, там, где его никто и никогда не догадается искать. Подлодка останется на поверхности, и тогда товарищи погибших американских пилотов смогут утолить свою жажду мести, заодно попрактиковавшись в бомбометании по подвижной цели.
  -- Оставить, лейтенант! - отрезал капитан "Северодвинска". - Янки теперь следят за нами всеми средствами и, раз вцепившись, больше уже не отпустят! Мы свое отвоевали, так не будем злить их теперь!
   Истребители убрались через полчаса, должно быть, израсходовав к этому моменту запас топлива, и "Северодвинск" вновь остался в одиночестве. Гул турбин, отдалившись к горизонту, окончательно стих, и находившиеся на палубе подводники перевели дух, но напряжение не оставляло их - каждый знал, что к субмарине со всех сторон мчатся вражеские корабли, что где-то над облаками наверняка кружат самолеты, обложив такую ценную добычу со всех сторон.
  -- Теперь не отстанут, - хмуро промолвил Шаров, обводя взглядом колышущиеся просторы северного моря, когда небо опустело. - Это только передышка для нас.
   Командир атомохода оказался прав. Вертолеты появились над "Северодвинском", когда вдалеке уже показалась полоса берега, скальными утесами взметнувшегося из бушующих волн. Удивительно, но шедшую в надводном положении подлодку заметили невероятно поздно, позволив ей безнаказанно преодолеть сотни миль, почти добравшись до цели. Но когда субмарина все же была обнаружена, враг не мелочился, бросив против нее все свои силы.
  -- Воздушная цель, - доложил оператор радиолокационной станции. - Пеленг сто, дальность пятьдесят! Приближается к нам!
   Теперь противнику не было нужды таиться, с риском для себя совершая полет на сверхмалой высоте, но невооруженным взглядом незваного гостя заметили только тогда, когда он вплотную приблизился к подлодке. Серое "тело" вертолета сливалось с серыми облаками, а стрекот лопастей увязал в могучем рокоте, поднимавшемся из морских глубин, и в плеске волн, разбивавшихся о покатые борта подлодки.
  -- Воздух! - Вахтенный вскинул руку, и Владимир Шаров увидел пролетевшую вдоль борта винтокрылую машину. - Вертолет!
   Капитан сразу опознал американский палубный вертолет SH-60B "Си Хок", стандартную машину, "гнездившуюся" на палубах кораблей всех классов, от фрегата до атомного авианосца. Шаров даже разглядел лица летчиков, выглядывавших из прямоугольного проема широкого люка в борту геликоптера, оживленно жестикулировавших и указывавших на его подлодку.
   Вертолет снизился до двух десятков метров и завис, развернувшись бортом по курсу "Северодвинска", невозмутимо продолжавшего свое плавание. Один из американцев исчез в чреве "Морского Ястреба", но затем вернулся, и русские моряки увидели в его руках фотокамеру. Вахтенный, стоявший по левую руку от капитана, злобно прорычал сквозь плотно сжатые зубы:
  -- А-а, сука! Срезать бы тебя ракетой, тварь!
   Кто-то из моряков вскинул кулак, словно грозя хмурому небу, но "Си Хок" продолжал наматывать круги, порой зависая так низко, что едва не касался палубы своим плоским брюхом.
  -- Палубный вертолет, - произнес Владимир Шаров. - Его радиус действия - двести восемьдесят километров. Значит, их корабли где-то рядом.
   Командир "Северодвинска" не ошибся в своих догадках. Спустя несколько минут на локаторе появилась крупная надводная цель, а еще через полчаса на горизонте возник хищный серый силуэт, увеличивавшийся в размерах с каждой секундой.
  -- Пожаловали, ублюдки! - не смог сдержаться капитан первого ранга, впившись полным ненависти взглядом в приближающийся корабль. - Твари!
   Этот корабль мог бы показаться даже красивым в своей стремительной лаконичности, если бы на его мачтах не трепетали ставшие ненавистными вражеские флаги. Косо срезанный форштевень легко резал волны, разваливая их на серый пласты, а за кормой, казавшейся слишком широкой, точно топором обрубленной, кипел грязно-бело пеной кильватерный след. Владимиру Шарову хватило одного взгляда, чтобы узнать своего противника. Гладкий полубак, массивная надстройка с ажурной треногой мачты, утыканной антеннами, две "пирамиды" дымовых труб и просторная взлетно-посадочная площадка на корме - таков был облик эскадренного миноносца типа "Арли Берк", посланного на перехват русской подлодки. Враг был настолько близко, что можно было даже прочесть бортовой номер - надпись DDG-63, нанесенную белым по серому на скулу корабля.
   Эскадренный миноносец мчался на всех парах, точно спущенный с цепи гончий пес, делая не меньше тридцати узлов - втрое больше, чем искалеченный "Северодвинск". Вражеский корабль внешне не выглядел слишком грозным. В носовой части возвышалась башня универсальной пятидюймовой артиллерийской установки "Марк-45", за кожухами дымовых труб смотрели в оба борта счетверенные транспортно-пусковые контейнеры противокорабельных ракет "Гарпун", да белели обтекатели радаров управления огнем зенитных артиллерийский комплексов "Вулкан-Фаланкс", грозного оружия последнего рубежа противовоздушной обороны - вот и весь заметный арсенал. Но любой из русских моряков знал, что главное оружие эсминца скрыто от посторонних глаз.
   "Арли Берк" был грозным оружием, способным принести победу на море в схватке с любым противником. В двух универсальных подпалубных пусковых установках "Марк-41", утопленных в корпус корабля в носу и на корме, перед посадочной площадкой, находилась целая батарея, девяносто управляемых ракет разных типов, противолодочные "Асроки" и "Томагавки" всех возможных модификаций, вплоть до стратегических, с ядерными зарядами. В прочем, сейчас, когда противником суперсовременного эсминца была едва державшаяся на плаву подлодка, эта мощь начинала казаться избыточной.
  -- Вот, сука! - выдохнул капитан первого ранга Шаров, когда установленная на баке американского корабля орудийная башня развернулась, и длинный ствол уткнулся, казалось, в лицо моряку.
   Универсальная артустановка "Марк-45" могла забрасывать снаряды весом тридцать один килограмм на двадцать три с лишним километра. Сейчас же, когда расстояние между эсминцем и субмариной сократилось до пары миль, американские канониры могли вести огонь прямой наводкой, в упор расстреливая "Северодвинск", беззащитный сейчас, будучи вырванным из родной стихии. Сердце капитана Шарова судорожно сжалось, когда на него из провала орудийного ствола бесстрастно взглянула сама смерть. Командир русской подлодки уже почувствовал, как вздыбливается под ногами корпус, разрываемый прямыми попаданиями, как содрогается стальное "тело" субмарины, принимая в себя конусы вражеских снарядов, безжалостно рвущих железную "плоть". Но вместо вспышек выстрелов на американском эсминце вдруг замерцал огонек сигнального прожектора, и находившийся на мостике матрос удивленно воскликнул:
  -- Морзянка, товарищ капитан! Предают по-английски! Требуют, чтобы мы настроили свои приемники на частоту "сто восемьдесят"!
  -- Выполнять!
   В динамиках что-то щелкнуло, а затем раздался голос, искаженный атмосферными помехами, голос, доносившийся за сотни или даже тысячи верст. И стоило только прозвучать первым словам, Владимир Шаров почувствовал, как палуба уходит у него из-под ног, и сердце трепещет испуганной птицей, сбиваясь с привычного ритма.
  -- Громкая связь, - внезапно охрипшим голосом произнес командир субмарины. - Вещание на все отсеки!
   Секунда - и металлический голос прокатился по внутренностям "Северодвинска", заставляя моряков, успевших повидать многое, недоумевающее замирать, забывая о всех своих делах. Удивленно вытягивались лица, слышалась брань, проклятья, люди растерянно смотрели друг на друга, словно в надежде, что кто-то здесь, в тесном мирке подводной лодки, знает больше, чем все остальные, и сможет все объяснить, развеяв сомнения.
   Слова, сливавшиеся во фразы, рубленые, короткие, лишенный эмоций, неслись над землей, и тысячи людей, собравшихся в эти мгновения возле радиоприемников, чувствовали, как в груди вдруг образуется сосущая пустота. Они сделали очень многое за эти часы и дни, не жалея собственных жизней. Слишком многие принесли себя в жертву, и теперь все усилия вдруг оказались напрасными, не имевшими смысла с самого начала. По суровым лицам офицеров и солдат, успевших заглянуть в лицо смерти, текли слезы, которых сейчас не стеснялся никто. Они только что узнали о собственном поражении в этой войне.
  
   Путь наверх запомнился Аркадию Самойлову во всех подробностях, в отличие от поспешного бегства под землю, которое прошло для главы русского правительства в полубессознательном состоянии. Премьер-министр тяжело переставлял ноги, слыша, как каждый шаг его отдается глухим лязгом металлических ступеней казавшейся бесконечной лестницы. Перед собой Самойлов видел широкую, перетянутую ремнями амуниции спину командира американских десантников. Майор Брукс шагал уверенно, не оборачиваясь, твердо зная, что его пленник идет следом - деваться тому, подгоняемому стволами винтовок, было некуда. Лица вооруженных до зубов десантников, дышавших в спину Самойлову, не выражали никаких чувств, но пальцы их лежали на спусковых крючках.
  -- Поспешим, - сухо произнес майор Брукс, когда небольшая процессия, состоявшая в основном из бойцов Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии Армии США, выбралась на поверхность, и в глаза ударил показавшийся необычайно ярким свет солнца. - Каждая минут промедления будет оплачена жизнями солдат, ваших и наших, господин министр!
   Возле станции метро Аркадия Самойлова уже ждал разрисованный пятнами камуфляжа вездеход М1114 "Хаммер", широкий, приземистый, словно сильный свирепый зверь, приникший к земле, готовясь к броску. Американский десантник с сержантскими нашивками распахнул дверцу, жестом приглашая Самойлова в салон.
  -- Прошу, господин министр! - майор Брукс отступил в сторону, пропуская своего пленника к автомобилю.
   Не произнеся ни слова, только недовольно покряхтев, когда забирался в оказавшийся необычно тесным армейский внедорожник, Аркадий выполнил приказ. Водитель, едва дождавшийся, когда пассажир устроится на жестком сидении, тронул рычаг переключения передач, и "Хаммер", взревев укрытым под капотом дизельным двигателем, сорвался с места. Сопровождаемый еще несколькими джипами, с крыш которых щерились во все стороны дульными срезами пулеметы и автоматические гранатометы, внедорожник летел по опустевшим московским улицам. Мимо проносились обугленные остовы бронемашин, сожженных американскими десантниками.
   Когда "Хаммер" появился на летном поле аэродрома "Внуково", там царила лихорадочная суета. Садились и взлетали тяжелые транспортные "Геркулесы", доставлявшие из Вильнюса сюда, в Москву, очередное подразделение десантников, тотчас занимавшее оборону на подступах к аэропорту. Прямо на бетонном покрытии были свалены грудой контейнеры и ящики с боеприпасами и снаряжением, так необходимым, чтобы удержать захваченный плацдарм. Со смесью страха и ненависти премьер-министр смотрел на гаубицы, направившие толстые "хоботы" стволов на ближайшие жилые кварталы - американцы, окруженные со всех сторон русскими войсками, не были легкой добычей.
   Американские десантники готовились к бою, сознавая, что враг намного сильнее и многочисленнее. Батарея, развернутая прямо на летном поле, могла накрыть огнем подступающее пространство, а за счет беспилотных разведчиков, готовых к взлету в любую секунду, ни один снаряд не будет израсходован напрасно, точно поразив выбранную цель. Легкие гаубицы М119 сейчас были самым мощным оружием дивизии, основой ее обороны, и орудийная обслуга нервно бегала вокруг своих гаубиц, в любой миг ожидая появления противника. А рядом десантники торопливо устанавливали на треножные станины раструбы пусковых установок противотанковых ракет "Тоу", передавали из рук в руки более компактные ракетные комплексы "Джейвелин" и реактивные гранатометы, лязгали затворами пулеметов и штурмовых винтовок. Всюду звучали команды, и тяжелые ботинки бросавшихся исполнять их бойцов с грохотом барабанили по бетону.
  -- Если ваши солдаты сунутся сюда, их встретит стена огня, - произнес майор Брукс, обернувшись к сидевшему позади него, на пассажирском сидении, Самойлову. - Самое лучшее, что могут сделать ваши командиры - запретить даже думать об атаке, иначе потери будут чудовищны. Ваши танки встретит град ракет, перед которыми не устоит никакая броня. Вы сможете победить нас, только завалив собственными телами, утопив в море собственной крови - десантники никогда не сдаются и дорого продадут свои жизни!
  -- Мы, русские, когда это нужно, перестаем беречь собственные жизни, ну а жизни врага для нас никогда не имела цены!
   Американский майор ничего не ответил, делая вид, что полностью поглощен происходящим снаружи. А там царила все та же суета, на первый взгляд беспорядочная, но в действительности подчиненная суровым законам войны, в которой следовало не только победить, но и выжить после этого.
   С гулом над "Хаммером" величаво проплыл заходивший на посадку транспортный самолет. Казавшийся с земли попросту огромным, С-130Н "Геркулес" плавно развернулся, теряя высоту, и катки шасси со скрежетом коснулись покрытия посадочной полосы. Сбрасывая скорость, пузатый транспортник, по инерции проехав несколько сотен метров, нехотя остановился.
   "Хаммер" резко затормозил в нескольких метрах от громады транспортного "Локхида", и майор Брукс, сидевший рядом с водителем, первым выбрался наружу, распахивая дверцу для Самойлова:
  -- Это за вами, господин министр! Прошу подняться на борт!
   В брюхе "Геркулеса", внешне почти ничем - тем более для сугубо гражданского человека - не отличавшегося от сотен таких же транспортников, связывавших континенты, страны и театры военных действий, распахнулся люк. Подали легкий складной трап, и высунувшийся из самолета летчик приглашающе протянул руку неуклюже карабкавшемуся наверх Аркадию Самойлову.
  -- Добро пожаловать, господин министр! - Американец сверкнул белоснежной улыбкой, но взгляд его иглами колол медленно шагнувшего навстречу русского. - Я полковник Майлз, руководитель операции, Сто девяносто третья эскадрилья специального назначения ВВС США.
   Аркадий Самойлов, оказавшись на борту "Геркулеса", недоуменно замер, с удивлением озираясь по сторонам. Вместо гулкого трюма, способного принять несколько десятков солдат, автомобили или любой другой груз, вплоть до бронемашин, глава правительства увидел множество мониторов и приборных панелей, над которыми склонились, негромко переговариваясь между собой, сосредоточенные люди в летной форме. На контрольных панелях перемигивались огоньки, к голосам операторов, погруженных в свою работу, добавлялся гул блоков питания и многочисленных вентиляторов, обдувавших микропроцессоры вычислительных комплексов потоком холодного воздуха.
   В кабине "Геркулеса", загромоздившего собой взлетную полосу, первый пилот взглянул на своего напарника, с усмешкой произнеся:
  -- Можем взлетать! "Груз" на борту!
  -- Роджер, командир, - сухо кивнул второй пилот, касаясь переключателей на приборной панели. - К взлету готовы! Начинаю разбег!
   Турбины "Геркулеса", совершившего посадку только для того, чтобы забрать единственного пассажира, взвыли, и громада транспортного самолета двинулась с места, выруливая на взлетную полосу.
  -- Пристегнитесь, господин министр, - встретивший Самойлова офицер указал на ближайшее свободное кресло. - Это не пассажирский "Боинг", при взлете может ощутимо тряхнуть, а вы нам нужны целым и невредимым.
   Аркадий Самойлов, привыкший к частым перелетам, ощутил всю разницу между военным "бортом" и пассажирским лайнером, когда "Геркулес" резко оторвался от земли, уходя в набор высоты. Перегрузка вдавила премьер-министра в жесткую спинку, а офицеры ВВС, кажется, даже ничего не заметили, продолжая колдовать над консолями, бросая быстрые взгляды на мерцавшие мониторы.
  -- Вы находитесь на борту уникального авиационного комплекса, - с гордостью произнес полковник Майлз, когда "Геркулес" выровнялся, набрав нужную высоту. - Это самолет психологической войны ЕС-130Е(RR) "Коммандо Соло", наше самое мощное оружие, позволяющее одержать бескровную победу, ведь лишние жертвы не нужны ни вам, ни нам, господин министр. И если вы хотите добра для своего народа, вы поможете нам в этом сейчас.
   Он был иронично-холоден и уверен в себе, этот лощеный холеный полковник, отличник Вест-Пойнта, уже чувствовавший себя победителем, и сейчас обращавшийся к главе враждебной державы, почти поставленной на колени, с явным снисхождением, как может позволить себе сильный в беседе со слабым.
  -- Самолет "Коммандо Соло" представляет собой мощную вещательную станцию. Шесть передатчиков обеспечивают телевещание в цветном формате в широком диапазоне посредством девяти антенн, установленных на фюзеляже. Кроме того, в распоряжении моих людей - восемь мощных радиостанций, способных не только осуществлять передачи, но и ставить помехи чужим передатчикам, и тогда самолет превращается в классическое средство радиоэлектронной борьбы. Весь этот комплекс обслуживают пять операторов и специалист-инженер. Наша цель - сердца и умы врага, но мы не беззащитны и в настоящем бою. Самолет несет станцию предупреждения об облучении, генераторы инфракрасных помех для защиты от ракет с тепловым наведением, и устройства сброса ложны целей. Нас не так просто взять!
   Аркадий Самойлов с безучастным видом слушал эту хвастливую речь - иного главе русского правительства просто не оставалось. Он уже совершил то, что любой здравомыслящий человек назвал бы не иначе, как предательством, действуя из благих побуждений, и сейчас, несмотря ни на что, не мог признаться хотя бы самому себе, что ошибся. Но это было так, и чтобы цена ошибки не оказалась слишком высока, премьер-министр был готов на большее, нежели стать единственным слушателем вдохновленного собственной мощью американца. А тот, не замечая отсутствующего выражения на лице своего пассажира, говорил и говорил со все большим вдохновением, пока монолог не был прерван появлением одного из пилотов, покинувшего на время свою кабину.
  -- Полковник, сэр, мы на высоте тридцать пять тысяч футов, - сообщил летчик. - Ждем ваших указаний, сэр!
  -- Оставайтесь в этом квадрате вплоть до особого приказа, - распорядился Майлз, и, взглянув на Самойлова, произнес: - Наступает ваше время, господин министр!
   Взобравшись на заданную высоту, оставив далеко внизу рваные, словно изрубленный лопастями воздушных винтов, клочья облаков, "Геркулес" перешел в горизонтальный полет. Теперь самолет двигался по кругу, центром которого оказалась российская столица.
  -- Отсюда мы можем вещать на всю европейскую часть России, - произнес полковник, став в стороне от Аркадия Самойлова. - Большая часть ваших телевизионных и радиостанций уничтожена, так что эфир сейчас практически пуст. Ваше обращение услышат очень многие, так что вам стоит быть как можно более убедительным, господин министр, пока вашим приказам еще кто-то подчиняется, и вы еще способны остановить бессмысленное кровопролитие. На ближайшие несколько минут вы - хозяин всего, что видите вокруг, в том числе и нас самих, но это только на несколько минут, не забывайте об этом, прошу, - усмехнулся Майлз.
   Один из операторов указал Самойлову на кресло, усевшись в которое глава правительства оказался точно под бесстрастным "взглядом" объектива телекамеры. Аркадий еще успел заметить задник, раскрашенный в цвета российского флага, тот фон, на котором миллионы его сограждан увидят лидера страны, слушая его обращение.
  -- Вы можете говорить, господин министр, - сухо промолвил остававшийся безымянным американский офицер. - Все бортовые теле- и радиосистемы работают на передачу, вы в эфире.
   Самым сложным оказалось выдавить из себя первое слово. Звуки застряли где-то в глотке, и пришлось приложить огромное усилие, чтобы просто вытолкнуть их из себя.
  -- Россияне! Сограждане! К вам обращаюсь я, Аркадий Ефимович Самойлов, глава правительства России. к сожалению, законно избранный президент Алексей Швецов трагически погиб, и теперь я говорю с вами на правах главы государства, принявшего на себя бремя власти в эти непростые дни. Наша страна оказалась в трудном положении, и только вы, те, кто сейчас слышит и видит меня, кто считает себя настоящими патриотами, преданными Родине, можете его облегчить!
   Аркадий Самойлов не готовился к этому выступлению, ему не писали речь несколько дней, редактируя ее, вымарывая лишнее, шлифуя каждое слово, каждую фразу. Но с каждым произнесенным словом говорить становилось все легче, словно кто-то нашептывал на ухо нужные фразы, те, которые услышат на земле, к которым прислушаются, различив в них не страх за собственную шкуру, а заботу о тех людях, которые, как умели, продолжали служить своей родине.
  -- Я призываю всех, кто меня слышит, сложить оружие, прекратить сопротивление вошедшим на территорию страны американским войскам. Американцы явились не как враги, а как друзья, готовые оказать нам помощь не только словом, но и делом. Они здесь, чтобы сохранить порядок в стране, чего хотим и все мы, но они действуют своими методами, и лучшее, что вы, верные России солдаты, можете сделать - не мешать им.
   С каждым словом Самойлов хрипел все сильнее, чувствуя, как пересыхает в глотке. Оператор, что-то почувствовав, торопливо, но без лишней угодливости, подал главе правительства чашечку кофе. Осушив ее одним глотком - кофе, уже остывший, липким комом скатился по горлу куда-то вниз - Аркадий понял, что снова может говорить относительно спокойно.
  -- Как Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами России я приказываю всем, кто остается верным воинской присяге, прекратить сопротивление и сложить оружие, не препятствуя продвижению подразделений американской армии по территории страны, - решительно и жестко произнес премьер-министр, не замечая, как замерли в ожидании находившиеся рядом вражеские офицеры, отлично понимавшие каждое слово русского главы. - Все части и соединения Российской Армии должны немедленно вернуться в места постоянной дислокации и там ожидать дальнейших приказов. Дальнейшее сопротивление приведет только к росту жертв, в том числе и среди гражданского населения, и разрушению инфраструктуры, восстановление которой в будущем потребует огромных усилий и колоссальных расходов, истощая страну. Всех, кто слышит меня, призываю проявить благоразумие. Не вынуждайте американские войска открывать огонь, тем самым потворствуя уничтожению собственной страны, той страны, которую вы готовы защищать с такой самоотверженностью!
   В эти минуты по всей стране ожили сотни тысяч телевизоров, до той секунды пугавших мертвой чернотой экранов или бесконечным мерцанием "крупы", когда вдруг прекратили вещание сразу все каналы. Из динамиков радиоприемников вместо треска и скрежета помех зазвучали четкие и ясные фразы, голос, знакомый каждому россиянину.
   Слова уносились в эфир, заставляя миллионы людей на огромном пространстве от Пскова до Уральских гор, от Мурманска до Сочи, напряженно замирать, боясь даже взглянуть друг на друга. Они жадно вслушивались и не верили своим ушам - тот, кто сейчас стоял во главе всего русского народа, и был им, этим народом, уважаем едва ли не в той же мере, что и сам президент, объявил о поражении страны, о капитуляции перед лицом врага, уже узнавшего горечь поражений и ярость русских солдат. Армия, сражавшаяся не за интересы горстки богачей, окопавшихся в коридорах власти, а за свою родину, была готова биться до последнего человека, до последнего патрона, но тот, кто должен был отдать такой приказ, уже чувствовал себя проигравшим.
  -- Ваш подвиг, ваша готовность к самопожертвованию никогда не будут забыты, - между тем взывал Аркадий Самойлов, чувствовавший, как голос звенит от неожиданного волнения. - Все вы, все те, кто не отступил, не бежал в страхе, а встал на пути чужаков с оружием в руках - настоящие патриоты своей Родины, и я преклоняюсь перед вами! Вы нужны России, жизнь каждого из вас бесценна, и я прошу не жертвовать ею сейчас! Мы проиграли эту войну, но я верю, что страна еще поднимется с колен, и тогда каждый из вас сможет совершить свой подвиг во имя будущих поколений, во имя великой России!
  -- Довольно! - Полковник Майлз вскочил с кресла, бросившись к Самойлову и крича операторам, словно впавшим в ступор от слов русского министра: - Прекратить передачу! Выключайте все, черт возьми!!!
   Американец замахнулся, подскочив к Аркадию Самойлову. Наверное, он бы даже ударил - здесь, когда вокруг только свои, нечего бояться - если бы не встретился взглядом с русским министром, в глазах которого был не страх, а ненависть и жгучая ярость.
  -- Ваше время закончилось, - произнес полковник, отступая на шаг назад, словно отброшенный решительным и гневным взглядом своего оппонента. - Отличная работа! Молитесь теперь, чтобы ваши люди исполнили этот приказ. А иначе мы уничтожим их всех, всех этих безумцев, и ваша страна превратится в одно огромное кладбище, господин министр!
   Пилоты "Геркулеса", получив приказ, развернулись, ложась на обратный курс. Дело было сделано, теперь оставалось только ждать. Американские офицеры, занятые своими делами, продолжали колдовать над приборами, изредка прерываясь, чтобы сделать глоток кофе, а Аркадий Самойлов, чувствуя пустоту внутри, чувствуя, что в груди словно лопнула туго натянутая струна, устало откинулся на спинку кресла, всем телом чувствуя мелкую вибрацию, пронизывавшую "тело" заходящего на посадку самолета. За бортом монотонно гудели турбины, лопасти воздушных винтов продолжали свой стремительный бег по замкнутому кругу, и, наконец, шасси вновь коснулись бетонного покрытия посадочной полосы.
   Огромный "Коммандо Соло", сбрасывая скорость, промчался мимо выстроившихся по краям летного поля "Геркулесов" и еще более громадных реактивных С-17А" Глоубмастер", только успевших совершить посадку и едва начавших разгрузку или, напротив, готовившихся к тому, чтобы покинуть русскую землю.
   Майор Брукс со своими бойцами все это время оставался на летном поле, словно нес личную ответственность за высокопоставленного пленника. Офицер шагнул навстречу неуклюже спускавшемуся по приставному трапу Самойлову, протянув тому руку и помогая спуститься на твердую землю.
  -- Вы останетесь здесь, господин министр, - сообщил Брукс. - Так будет безопаснее, да и ваши люди, зная об этом, будут не столь решительны, если вздумают атаковать аэродром. А я и мои парни все время будем рядом.
   Очередной самолет, огромный темно-серый "Глоубмастер", отсюда, с земли, казавшийся настоящим исполином, оторвался от взлетной полосы, набирая высоту. Гул мощных турбин, тащивших тяжелую машину прочь от земли, смолк, но на смену ему пришел рев множества моторов, спустя несколько секунд к которому добавился лязг гусениц, безжалостно крошивших асфальт.
  -- Какого черта? - Майор Брукс растерянно озирался по сторонам, невольно схватившись за оружие. Американский офицер разом растерял всю уверенность, стоило ему только представить, как к аэродрому движется сплошной поток русских танков, которые вот-вот окажутся на летном поле, сметая огнем и давя гусеницами почти беззащитных, несмотря на все усилия, десантников. - Вашу мать! Что происходит?!
   Страх охватил многих в эти мгновения, но выстрелы так и не прозвучали, а затем на бетонное покрытие из-за ближайших построек выкалится первый танк, громадный, как дом, угловатый М1А2 "Абрамс", а за ним на аэродром хлынула настоящая река лязгающей и ревущей брони. За танками, из люков которых высовывались размахивавшие руками фигурки людей, следовали бронемашины "Брэдли", обгоняя их, мчались приземистые "Хаммеры". Десантники дождались помощи - Третья механизированная дивизия Армии США, совершив многомильный марш-бросок, входила в русскую столицу, стальное жало врага вонзилось в сердце России. Война закончилась в эти самые мгновения, но не все были готовы признать свое поражение.
  
   Земля вырастала из-за горизонта, вздымались впереди скалы, исчезавшие в туманной дымке, прорезанные глубокими щелями фьордов. Капитан первого ранга Владимир Шаров не сводил глаз с горизонта, не обращая больше внимания ни на вьющиеся над головой вертолеты, сменявшие друг друга, сопровождая русскую подлодку, ни на серую громаду эскадренного миноносца, следовавшего по правому борту "Северодвинска". Его поход наконец-то завершился.
  -- Товарищ капитан, нас запрашивают американцы, - вахтенный окликнул Шарова, указывая на вражеский корабль, на надстройке которого часто мигал огонек сигнального прожектора - безотказный и надежный способ связи, выручавший тогда, когда сгорали спутники, а помехи полностью забивали все радиочастоты.
  -- Сигнальщик, переводи!
  -- Приказывают следовать курсом сто семьдесят, - сообщил юный матрос, на ходу расшифровывавший морзянку, которой сыпал американский эсминец, сблизившийся с подлодкой менее чем на милю. - Требуют, чтобы мы направлялись Мурманск!
   Сжав кулаки, Владимир Шаров опустил голову, не говоря больше ни слова. Подавленность, отчаяние, боль - эти чувства поселились не только в его душе, но в сердце каждого моряка, слышавшего домчавшуюся по волнам радиоэфира речь Аркадия Самойлова, признавшего собственного поражение, едва прозвучали первые выстрелы. И они, остававшиеся верными присяге, могли сделать только одно - выполнить приказ.
   "Северодвинск" полз по взгорбившейся горами волн поверхности моря, как смертельно раненый зверь, повелитель морских глубин, сразившийся с равным себе, и победивший, но лишь для того, чтобы погибнуть в муках, чувствуя, как силы оставляют его, капля за каплей. Под ногами Владимира Шарова, отдаваясь едва ощутимой вибрацией в корпусе, работали машины, толкая сквозь толщу воды девять с половиной тысяч тонн стали, плоти и нервов - атомную подводную лодку "Северодвинск". Родные берега были все ближе, но капитан больше не чувствовал от этого радости.
  -- Выполнять приказ, - безжизненным голосом произнес Шаров, не глядя на вахтенного. - Лечь на курс сто семьдесят.
   Шаров был готов рыдать от бессильной злости, и даже присутствие рядом его моряков едва ли смутило бы капитана, чувствовавшего себя беспомощным и ничтожным перед лицом торжествующего врага. Земля была все ближе, но теперь это была чужая земля, и они сойдут на нее побежденными.
  -- Внимание, - Владимир Шаров прокашлялся, чувствуя, как перехватывает голос. - Внимание, говорит капитан корабля! Мы направляемся в порт Мурманска, чтобы там сдаться американским войскам. Я выражаю искреннюю благодарность всей команде, каждому матросу и офицеру. Вы сделали все, что могли сделать, отважно сражаясь с сильным врагом. Мы вернемся на родину, чтобы продолжить служить ей, и я верю, что мы еще увидим час нашего реванша! Пока жив хоть один из нас, мы не сможем проиграть!
   Берег, окутанный мглистой пеленой, становился все ближе. Пульсировал под палубным настилом реактор, ядерное "сердце" атомохода, и в такт ему бились сердца подводников, успевших познать поражение и вновь поверивших в вою победу.
  
   Выбравшийся на шоссе человек, с трудом продравшийся сквозь густой кустарник, был способен испугать любого своим видом. Порванный, заляпанный кровью, покрытый копотью камуфляж, оттягивавший кобуру на бедре пистолет, да боевой нож в широких ножнах - все оружие, которое у него осталось - и яростный блеск в глазах - таков был сейчас майор русского спецназа Тарас Беркут. Автомат свой он бросил, когда боль в плече - внезапно напомнила о себе рана, полученная в последней "командировке", в горах, когда группа Беркута, погнавшись за "духами" угодила в засаду - стала вовсе невыносимой. Привыкнув к тяжести оружия, сейчас офицер не тяготился его отсутствием - его бой был завершен, а значит, и оружие больше ни к чему, только лишний груз для измотанного долгим маршем человека.
   Командир группы специального назначения Двадцать второй отдельной бригады спецназ, и единственный из нее, кто еще оставался жив, шел, едва ли сознавая, куда именно движется, к какой цели. Позади был бой с американскими "коммандос", марш через горы, обгоревший остов вертолета, так и не сумевшего унести людей от опасности, и разорванное выпущенными в упор крупнокалиберными пулями тело президента Швецова. Глава государства погиб, как погибли многие хорошие парни, зачастую - от рук своих же товарищей по оружию, исполнявших приказ и не ведавших, что приказывали им настоящие предатели, преступники, заслуживающие высшей меры наказания.
   Тарас Беркут живым вышел из кошмара ночного боя, но не чувствовал радости от этого. Он вообще ничего не чувствовал сейчас, до сих пор лишь слыша предсмертные крики своих бойцов, гибель которых оказалась бессмысленной и никому не нужной, бойцов, ставших пешками, разменной монетой в непонятных интригах. Майор просто шагал, размеренно, точно механизм, подчиненный программе, и не смеющий сомневаться в ней. Он не знал, да и не хотел знать, что творится вокруг. Несколько раз над головой Беркута раздавался гул турбин, затем он умолкал, отдаляясь куда-то к горизонту. Командир группы специального назначения понятия не имел о развернувшейся в небе над южными рубежами страны воздушной битве, в которой едва не потерпел поражение враг, оплативший победу огромной ценой, ценой жизней лучших своих бойцов.
   По-прежнему мало что осознавая, Тарас Беркут, выбравшись на шоссе, непривычно пустое в это время, двинулся в направлении ближайшего крупного города. Какая-то часть его сознания безошибочно опередила верный курс, не отвлекая на такие мелочи угнетенный разум офицера, мыслями все еще остававшегося где-то далеко, там, среди своих солдат.
   Майор шел по обочине, и рифленые подошвы ботинок оставляли цепочку четких следов в придорожной пыли. Рев моторов, настигший Беркута, не заставил того ни обернуться, ни замедлить шаг, тем более незачем было тому бежать, скрываться от кого угодно сейчас, когда все уже было кончено. А затем за спиной майора резко взвизгнули тормоза. И только тогда он обернулся.
   Внедорожник "Хаммер", широкий и громоздкий, остановился в полусотне метров от майора, заставив затормозить и следующие за ним машины. В крыше джипа, мотор которого продолжал тихо рычать, работая на холостых оборотах, распахнулся люк, и стрелок, высунувшись по пояс наружу, прильнул к установленному на шкворне крупнокалиберному пулемету "Браунинг". Длинный ствол уставился в грудь Беркуту, а тот стоял в полный рост, даже не думая о том, чтобы уклониться, уйти с линии огня. Одно движение пальца пулеметчика - и поток пуль пятидесятого калибра, выпущенных в упор, разорвет плоть, превращая майора русского спецназа в кровавые лохмотья, но тот не испытывал и тени страха. Проиграв свой самый важный бой, Тарас Беркут не боялся больше ничего.
   Из "Хаммера" выскочили двое, и, вскинув винтовки М16А2 - одну даже с сорокамиллиметровым подствольным гранатометом - двинулись к майору, обходя его с двух сторон и держа на прицеле. Был отличный повод, чтобы рассмеяться - враги, которых было больше, которых мог поддержать огнем пулеметчик, осторожничали, когда перед ними оказался почти безоружный, едва держащийся на ногах противник.
  -- Оружие на землю, - на скверном русском крикнул один из американцев, остановившись в десятке метров от Беркута и направив тому в грудь ствол винтовки. - Бросай оружие! Ну!!!
   Тарас Беркут даже не утруждал себя мыслями о том, откуда здесь, на русской земле, взялся американский джип с американскими солдатами, причем "Хаммер" этот был лишь одним из целой колонны, уверенно, по-хозяйски двигавшейся по чужой территории. Чувствуя полное безразличие к происходящему, майор послушно достал из кобуры увесистый "Стечкин" калибра девять миллиметров, бросив его между собой и американцами. За пистолетом последовал нож - Тарас отстегнул его вместе с ножнами - и пара ручных гранат. Помедлив несколько секунд - американские солдаты, не спускавшие с русского внимательных взглядов, не двинулись с места - майор вытащил из карманов разгрузочного жилета пару снаряженных магазинов к пистолету, бросив и их себе под ноги.
  -- Ты, подойди, - ствол винтовки в руках американского солдата прочертил дугу. - Ко мне! Вперед!
   Майор Беркут послушно приблизился к вражеским солдатам, один из которых зашел ему со спины, контролируя каждое движение пленника. Тарас чувствовал взгляд, пропущенный сквозь прорезь прицела, кожей ощущал напряжение противника, готового спустить курок в любую секунду. Майор не дал ему повода - подняв руки, он остановился в двух шагах от второго солдата, чувствуя также взгляд пулеметчика, со стороны видевшего всю картину.
  -- На колени!
   Тарас послушно опустился на колени, без команды заведя руки за голову. Он не чувствовал ничего - ни стыда от того, что оказался в плену, ни гнева при мысли, что по русской земле ступает нога чужака, агрессора. Он умер где-то там, на аэродроме, когда прорывался с горсткой своих бойцов к вертолетам под огнем десантников - своих, русских десантников! - прикрывая собственным телом главу государства. Его дух был мертв, только тело продолжало выполнять привычные действия, и сейчас послушно подчинялось чужим приказам. О том, что будет дальше, майор Тарас Беркут не думал - свой бой он проиграл.
  
   Подавленность, переходящая в отчаяние - многие испытали эти чувства, но были и те, в чьих душах медленно, но неумолимо вздымалась волна ярости. С поражением мирились далеко не все.
   Полковник Алексей Басов на несколько секунд задержался возле громады танка, безвольно уткнувшегося длинным стволом орудия в кочку. Этот Т-80У, стоявший посреди степи с распахнутыми люками, пустой - только сквозняк гулял в тесноте боевого отделения - был не одинок. Следом за ним с равными интервалами возвышались угловатые "тела" бронемашин, танков и БМП, неведомо отчего покинутых своими экипажами.
  -- Они же все целые! - наводчик, младший сержант, единственный из целого полка, оставшийся со своим командиром, изумленно уставился на боевые машины, неподвижно застывшие здесь, словно памятники самим себе. - Ни одной царапины! Что за чертовщина?
   Действительно, ни одна из бронемашин не несла на себе следов боя, отметин от вражеских снарядов, отверстий, прожженных в броне кумулятивными струями, колеса и гусеничные ленты были целы - этим машинам, откуда бы они ни прибыли сюда, прежде не приходилось кататься по минным полям. И все же они стояли здесь, вместо того, чтобы мчаться в атаку на врага, превратившись в пустые железные коробки.
  -- Наверняка топливо закончилось. Уверен, их баки пусты, - в голосе Басова звучала боль и сожаление. - Их все просто бросили здесь.
   Их осталось всего двое, с парой пистолетов ПМ, штатно полагавшихся каждому члену экипажа, одним автоматом АКМС с пятью снаряженными магазинами, и дюжиной ручных гранат Ф-1. Позади было поле проигранного боя, разбитый танк, верный и надежный Т-80У, и ставшее частью боевой машины тело механика-водителя, юного сержанта, даже имени которого не знал полковник. там оборвались сотни жизней, а они, двое, уцелели, прошли этот ад насквозь, наверное, для того, чтобы теперь видеть своими глазами агонию и торжество врага. Только двое от всего полка, почти безоружные, если сравнивать с огневой мощью все того же полка, ничтожно мало, чтобы продолжать боевые действия по уставам и наставлениям - и невероятно много, чтобы выплеснуть ярость, множившуюся с каждым погибшим товарищем.
   Колонна бронетехники навсегда замерла в паре сотен метров от шоссе, протянувшегося куда-то на северо-запад, кажется, от самой границы, от седых горных вершин. И по этому шоссе, рыча двигателями, сверкая фарами в вечерних сумерках, мчались "Хаммеры", с лязгом ползли бронемашины "Брэдли" и угловатые коробки бронетранспортеров М113А2. Второй бронекавалерийский полк Армии США, выждав на берегах Терека положенное время, но, так и не дождавшись атаки русских - рвавшиеся с севера полки и батальоны сожгли последние капли горючего намного раньше, чем наводчики могли увидеть в своих прицелах прижавшихся к реке американцев, - перешел в наступление, ринувшись к вражеским городам, оставшимся теперь без всякой защиты.
  -- Сволочи, - едва сдерживая рыданья, сквозь зубы процедил младший сержант, нервно сжимая кулаки, словно хотел броситься на врага прямо так, с голыми руками. - Твари! Суки!
   Бронетранспортеры скрылись из виду, а с юга, лязгая гусеничными траками, завывая мощными турбинами "Лайкоминг" на полторы тысячи лошадиных сил, приближалась колонна танков. Громадные тяжеловесные "Абрамсы" - Алексей Басов насчитал четырнадцать боевых машин, полнокровную танковую роту - пронеслись на огромной, казавшейся фантастической для этих бронированных "динозавров" скорости, перемалывая асфальт в мелкое крошево. Люки некоторых танков были открыты, и полковник видел высунувшихся наружу людей, указывавших друг другу на колонну русских боевых машин, безвольно замерших на обочине.
  -- Сержант, в укрытие, - Басов первым бросился в сторону, ухватив за рукав своего спутника. - Живее, за мной, черт возьми!
   Стоявшие на открытом месте, они были отличной мишенью для любого, у кого есть глаза, и кто не ленится хотя бы изредка вертеть головой по сторонам. Алексей Басов на спине скатился кювет, крепко прижимая к себе автомат, а следом за ним вниз на животе сполз и наводчик.
  -- Это же наша земля, - чуть не плача, произнес младший сержант. - Мы от них прячемся, как крысы!
   Над головами грохотали многотонные стальные монстры. "Абрамсы" уходили на север, напоследок накрыв дорогу и окрестности едким облаком выхлопных газов. На их пути больше не стояли стальным щитом русские дивизии, рассеявшиеся где-то в бескрайних степях, там оставившие всю свою мощь, растеряв силы в изнуряющих марш-бросках под непрерывными ударами авиации. И поэтому генерал Элайджа Натаниэл Хоуп торопился, стараясь взять под контроль как можно большую территорию - сейчас, когда враг оказался окончательно разгромлен, можно было без опаски дробить свои силы, посылая в рейд роты и даже отдельные взводы.
   Стальной поток, то ослабевая, то вновь усиливаясь, когда из-за горизонта появлялась очередная колонна танков или бронемашин, двигался на север, в глубь русской земли, покорившейся сильному и решительному врагу. Но люди, русские люди, вовсе не были готовы смириться с поражением.
  -- Сволочи, - младший сержант, выбравшись из кювета, с ненавистью смотрел вслед исчезавшим за поворотом танкам. - Ублюдки! Неужели некому больше остановить их?!
  -- Мы не были готовы к такому, не верили всерьез, что кто-то посмеет напасть на нас, и поплатились за свою беспечность. Но впредь им не удастся нас застать врасплох. Мы еще живы, сержант, и мы с тобой еще повоюем!
   Полковник Алексей Басов рывком поднялся на ноги, решительно развернувшись прочь от шоссе, забитого вражеской техникой. Забросив за спину АКМС, поудобнее устроив на левом плече подсумок с патронами, он двинулся к видневшейся поодаль роще. Басов широко шагал, не оборачиваясь - полковник не сомневался, что младший сержант идет следом, изо всех сил пытаясь поспевать за своим командиром. Они были живы, пусть и оставалось их только двое, как ни старались враги убить их, и у них было оружие, а большего полковнику Алексею Басову было не нужно. Они еще живы, и вскоре противник, торжествующий победу, пожалеет, что принес войну на эту землю.
  
   Многоцелевой вертолет UH-60A "Блэк Хок" промчался низко над городскими кварталами, так что можно было разглядеть колонны грузовиков и "Хаммеров", буквально до отказа забившие улицы чеченской столицы. В город, над которым уже не были слышны звуки боя, входили колонны Десятой легкой пехотной дивизии.
   Пилот "Черного ястреба", настоящий воздушный лихач, слишком резко отдал от себя штурвал, и генерал Мэтью Камински, единственный пассажир геликоптера, почувствовал, как пол кабины стремительно уходит из-под ног, а к горлу приближается липким комом наспех проглоченный перед вылетом завтрак. А вертолет тем временем выполнил разворот, пройдя на бреющем над летным полем грозненского аэродрома, испещренными черными язвами воронок - следами недавней бомбежки или артобстрела, который позже вели сами русские, штурмуя последний оплот десантников из Сто первой дивизии.
   Выбрав относительно неповрежденный участок бетонного покрытия, не занятый другими самолетами и вертолетами - на земле уже было полно "Тандерболтов" и "Апачей", многие из которых совершали здесь аварийную посадку - пилот направил туда "Блэк Хок". Один из летчиков, голова которого утопала в огромной сферическом шлеме, а лицо почти полностью было скрыто защитными очками, обернулся к генералу:
  -- Прибыли, сэр!
   Шасси только коснулись земли, лопасти несущего винта еще продолжали рубить воздух, взметнув облака пыли и пепла, а к вертолету уже бежали двое, придерживая руками камуфлированные панамы. Один из них рывком распахнул перед командующим широкую сдвижную дверь, тотчас же отступая назад и в сторону.
  -- Генерал, сэр! - Офицер пытался перекричать гул турбин. - Майор Макгуайр, сэр, Сто первая воздушно-штурмовая дивизия!
  -- Это ваши парни первыми высадились здесь, майор?
  -- Я был одним из первых, кто ступил на эту землю, генерал. И одним из тех немногих, кому удалось здесь выжить.
  -- Какова сейчас обстановка в городе? Русские прекратил сопротивление?
  -- Большей частью, - уже несколько тише, потому что пилоты заглушили, наконец, турбины, ответил майор, следовавший бок о бок с генералом Камински. - Около часа назад группа солдат противника, не менее роты, на бронемашинах пыталась вырваться из города. Мы позволили им выйти, а потом подняли "Апачи" и накрыли с воздуха. Сожгли два танка и три БМП, полдюжины русских удалось взять живыми - все они были ранены и не могли уже вести бой. Но в основном здесь тихо, сэр.
  -- Где русский генерал? Майор, мне сообщили, он был тяжело ранен.
   Генерал Мэтью Камински прибыл в Грозный для того, чтобы лично принять капитуляцию у командующего русским гарнизоном. Трудно было сказать, чего оказалось больше в этом поступке - желания насладиться унижением врага, поверженного в честном бою, или стремления отдать дань уважения сильному противнику, достояно сражавшемуся, и заслужившему своей храбростью, и стойкостью хотя бы такую честь. Сам Камински искренне верил, что им двигала вторая причина.
  -- Русские ждут вас, сэр!
   Генерала Камински действительно ждали. На краю летного поля, в кольце вооруженных до зубов десантников стояли, словно окаменев, несколько человек в русской военной форме. Увидев прибывших, один из них, заметно хромая, сделал шаг вперед, выступив навстречу Мэтью Камински.
  -- Генерал Буров?
   Командующий Десятой легкой пехотной дивизией Армии США стоял лицом к лицу со своим противником. Русскому генералу досталось немало, Камински знал, что в плен того взяли с оружием в руках, и, сложись все чуть иначе, возможно, этого человека сейчас не было бы в живых - сдаваться сам он не собирался, отстреливаясь до последнего патрона. Сергей Буров сильно хромал - русский военврач кое-как обработал его раненое бедро, а затем уже потрудился американский медик, извлекая осколки, но ни мастерство хирурга, ни обезболивающее не могли полностью исцелить в столь короткий срок.
   Буров так и остался в полевом камуфляже, кое-как приведенном в порядок, наскоро отстиранном и заштопанном, но все же сохранившем следы крови. Но на его широкой груди тускло блестели, позвякивая при каждом движении, медали и ордена, боевые награды, каждая из которых означала сохраненные жизни русских солдат, прежде своей кровью заливавший пожар войны, охвативший этот край.
  -- Я - генерал-майор Камински, командующий Десятой легкой пехотной дивизией Армии США, - представился американский офицер. И, вдруг перейдя на ломаный русский, неождианно сам для себя произнес: - Это честь для меня, увидеть вас, господин генерал. Ваши солдаты сражались храбро, и не их вина, а равно и не ваша, что победа досталась нам. И мне жаль, генерал, что пришлось погибнуть столь многим хорошим парням.
  -- Какого черта вы прилетели сюда? Для чего? Полюбоваться творением своих рук?
   Голос Бурова походил на карканье ворона над свежей могилой - хриплый, отрывистый, лишенный эмоций. Они стояли лицом к лицу посреди поля боя, там, где совсем недавно гремели выстрелы и каждую секунду обрывались десятки человеческих жизней. Следов недавней схватки было еще достаточно - оттащенная буксирами на пустырь боевая техника, разрушенные прямыми попаданиями бомб и снарядов здания, воронки от взрывов, походившие на разверстые пасти. На краю летного поля длинными рядами лежали тела, отдельно - русских и американских солдат, порой изуродованные до неузнаваемости. Часть уже была помещена в черные пластиковые мешки, и несколько десантников с хмурыми лицами таскали этот страшный груз в вертолет "Блэк Хок" с красными крестами на фюзеляже.
  -- Мне не чем особо гордиться, но и стыдиться нечего, - стараясь оставаться бесстрастным, ответил Мэтиью Камински. - Я получил приказ и выполнил его. и не более того. И я здесь, чтобы требовать от вас и ваших солдат окончательно прекратить сопротивление и сложить оружие - смертей уже достаточно.
  -- Я отдал такой приказ. Гарнизон Грозного и подразделения Российской Армии, расквартированные на территории Чечни, капитулировали.
  -- Не все выполнили этот приказ, - покачал головой генерал Камински. - Выстрелы еще звучат, ваши люди продолжают сопротивляться, они пытаются покинуть город, просачиваются мелкими группами, если нужно, прорываются с боем, бессмысленно погибая при этом. Они плохие солдаты, если так явно игнорируют распоряжение своего командира.
  -- Они присягали на верность России, своей родине, а не мне лично. И сейчас мои солдаты продолжают защищать свою страну, повинуясь не уставу, а совести и чувству долга.
  -- Они все погибнут, - сухо произнес Мэтью Камински. - Каждый, кто не сложит оружие, будет убит.
   Их взгляды встретились на мгновение, и американский генерал увидел в глазах своего противника... нет, не гнев, не ярость или ненависть, что было вполне ожидаемо. Сергей Буров исподлобья смотрел усталым, безразличным взглядом - сам решив свою судьбу, когда оказался лицом к лицу с американскими десантниками, ворвавшимися в его штаб, русский генерал потерял интерес к происходящему, теперь невозмутимо принимая все, что приготовила ему судьба.
  -- Полагаете, война закончилась? - неожиданно задал вопрос Буров, в упор уставившись на своего победителя. - Вы прилетели, отбомбились, высадили десант, и считаете - все? Нет, для вас все только начинается. Считаете, генерал, силой оружия вы сможете установить в моей стране тот порядок, который хотят видеть ваши правители? Да, вы многих сможете напугать своей мощью, но останутся те, кто не знает страха. Вы уйдете отсюда, уйдете с этой земли, но перед этим слишком многих ваших солдат придется отправить домой, упаковав в пластик.
  -- Мы с вами оба - солдаты, и знаем, что приказы нужно исполнять, а не обсуждать, - мрачно отрезал командующий Десятой пехотной дивизией. Не было ни малейшего желания спорить с русским генералом. - Я выполнил один приказ и выполню любой другой без сомнений и колебаний. Я наведу здесь порядок, а если кому-то из ваших солдат не терпится умереть, они получат такую возможность, генерал!
   Мэтью Камински не мог и не хотел спорить с очевидным. Семена войны легли в чужую землю, чтобы вскоре дать страшные всходы. Он видел это, отчетливо сознавал, какую цену придется вскоре заплатить им всем, и генералам и простым солдатам американской армии, за безумное решение своих владык. А там, за стенами Белого Дома, откуда не была видна вся картина, уже торжествовали свой триумф.
  
   По пути от Овального кабинета до конференц-зала Джозеф Мердок успел оглохнуть от славословий, а правая рука его онемела - каждый, кто попадался навстречу, считал своим долгом поздравить с победой президента Соединенных Штатов Америки, сейчас окончательно утвердившихся в статусе великой державы, сильнейшей и отныне единственной.
   Глава государства, готовившийся сам лично сообщить миру о том, что привычный порядок навсегда канул в прошлое, сам еще не мог поверить в то, что эта война завершилась, и завершилась она победой его страны. Мердок готовился к самому страшному, отдавая приказ, но донесения, поступавшие из-за океана, были однозначными.
  -- Противник перестал оказывать сопротивление на всем театре военных действий, - сообщил генерал Эндрю Стивенс, вышедший на связь с резиденцией американского президента из своего штаба в Вильнюсе. - Русские сдаются целыми подразделениями или просто бросают оружие и разбегаются при появлении наших передовых частей. Все крупные города уже под нашим контролем. Третья механизированная дивизия вошла в Москву, придя на помощь Восемьдесят второй воздушно-десантной, а Петербург захвачен подразделениями Семьдесят пятого пехотного полка рейнджеров. Мы переломили хребет русским, сэр, раздавили их!
   Необычный восторг охватил всех, кто находился в эти минуты в Белом Доме, и только морские пехотинцы, стоявшие в почетном карауле, старались выглядеть бесстрастными, словно истуканы, но и их глаза предательски блестели, выдавая скрываемую с трудом радость.
  -- Господин президент, репортеры уже собрались, - Алекс Сайерс, какой-то дерганный, не находивший себе места уже несколько часов, с той секунды, когда в Вашингтоне стало известно об аресте Самойлова, выскочил навстречу Мердоку. - Все ждут вашего появления, сэр! Вы должны обратиться к нации, вас будет слышать каждый американец, господин президент!
   Широко шагая, Джозеф Мердок направился к закрытым дверям конференц-зала, из-за которых уже звучал нараставший с каждой секундой многоголосый гул. Представители крупнейших телеканалов и газет в нетерпении обсуждали последние новости, еще неверные, на уровне слухов, и слишком невероятные, чтобы быть правдой, но еще более невероятные, чтобы оказаться ложью.
  -- Чистая победа, сэр, - улыбаясь во весь рот, произнес Роберт Джермейн, уже успевший ознакомиться с последними сводками с фронта - повсюду вдруг наступила необычайная тишина, словно противник попросту испарился. - Это ваша победа!
  -- Для того чтобы в девяносто первом разгромить Ирак, потребовалось перебрасывать в Залив семь дивизий, не считая войск союзников, - подхватил Дональд Форстер, выбравшийся таки из защищенного бункера под Пентагоном и прибывший в Белый Дом несколько минут назад, успев, в прочем, переодеться в парадный мундир со всеми наградами. - Чтобы поставить на колени Россию, хватило сил Восемнадцатого воздушно-десантного корпуса и морских пехотинцев и всего . Эта военная кампания войдет в историю, как самая короткая и самая эффективная, какую только знал мир. Мы победили русских не оружием, а собственной волей!
   Президент Мердок остановился на самом пороге конференц-зала, обернувшись и сурово взглянув на главу Комитета начальников штабов:
  -- Эта победа досталась нам большой ценой. Сотни, тысячи американских парней сложили головы там, в России, чтобы сейчас мы могли улыбаться в объективы фотокамер, слушая хвалебные речи в свой адрес. Не забывайте об этом, генерал! - И президент Соединенных Штатов, не дожидаясь ответа, не слыша неожиданно невнятных слов растерявшегося военачальника, рывком распахнул двери.
   Вспышки фотокамер ослепили Джозефа Мердока, и тот вскинул руки к лицу, закрывая ладонями глаза. Именно таким вошел в историю глава государства, ставшего единственной, величайшей сверхдержавой в истории человечества, в эти минуты окончательно установившей в мире свой порядок, свои правила игры.
   Президента ждали, и не только здесь - миллионы американцев прильнули в эти мгновения к экранам своих телевизоров, ожидая известий из первых рук. Несколько суток страна, вступившая в беспощадную войну, не знала практически ничего. Выпуски новостей, повторявшие друг друга, удивительно бессмысленные при невообразимом уровне развития средств массовой информации, не проливали свет, но лишь нагнетали обстановку своим пугающим молчанием, укрытым за ворохом ничего не значащих слов. Напряжение нарастало, превышая уже все разумные пределы, и теперь наступил момент истины.
  -- Дамы и господа! Сограждане американцы! Я обращаюсь ко всей американской нации!
   Президент Джозеф Мердок взглянул объективы множества телекамер, в лица подавшихся к нему в едином порыве людей, репортеров, которых едва вместил конференц-зал, сегодня наполненный до отказа. И этот взгляд, уверенный, открытый, честный, видели десятки, сотни миллионов людей, почувствовавших, наконец, как оставляет их тревожное напряжение последних часов, ставшее уже вовсе невыносимым.
   Огромная страна замерла, вслушиваясь в каждое слово, произнесенное своим президентом. Речь Мердока, выступление, которого ждали уже давно и с нетерпением, благодаря спутниковой связи, в прямом эфире могли слышать на всей территории Соединенных Штатов, от знойной Аризоны до скованной стужей Аляски, даже на Гавайях - подхваченный парящими в безвоздушном пространстве спутниками сигнал с легкостью перелетел через просторы Тихого океана, превращаясь в четкую "картинку" на экранах телевизоров.
  -- Дамы и господа, я должен сообщить вам, что сейчас в России происходят события, имеющие значение для всего мира, для всего человечества. Группой высокопоставленных военных и политиков из ближайшего окружения президента Швецова совершила переворот, сместив с поста законно избранного главу государства и приведя в боевую готовность вооруженные силы страны, в том числе и стратегические ядерные силы.
   Президент Мердок говорил размеренно и спокойно, бросая в замершую толпу - и здесь, в конференц-зале Белого Дома, и по другую сторону телевизионных экранов - слово за словом, будто чеканя их. Телеоператоры ведущих мировых каналов, теснившиеся у дальней стены конференц-зала, словно пулеметчики, в горячке боя слившиеся со своим грозным оружием, ловили в видоискатели прямую стройную фигуру на фоне герба Соединенных Штатов. Миллионы зрителей на всех континентах видели суровое лицо, благородную седину на висках и горящий взгляд свято верующего в свою правоту человека, вещавшего о том, что в один миг привычный мир попросту перестал существовать, оставшись только в воспоминаниях.
  -- Намерения и цели мятежников были не ясны, но их военные приготовления представляли явную угрозу национальной безопасности Соединенных Штатов Америки. В этой ситуации мною было принято решение силой оружия восстановить законный порядок в стране. Армия Соединенных Штатов выполнила этот приказ, войдя на территорию России, разбив перешедшие на сторону мятежников войска и взяв под контроль крупнейшие города и важнейшие объекты инфраструктуры. Лидер заговорщиков, глава русского правительства Аркадий Самойлов был арестован высадившимися в Москве десантниками, и в настоящее время уже отдал приказ своим войскам о прекращении огня.
   Сегодня никто не задавал вопросов - журналисты, кажется, боялись даже дышать, боялись упустить хоть слово из сказанного своим президентом. А Джозеф Мердок, стараясь казаться все таким же уверенным и решительным, продолжал:
  -- Военная операция по восстановлению порядка на территории России была проведена в кратчайшие сроки, с минимально возможными при решении задач подобного масштаба уровнем потерь и максимальным результатом. Русская армия полностью прекратила сопротивление, наши войска, рейнджеры и "зеленые береты" берут под свою охрану ядерные арсеналы русских, дабы не допустить применения загнанными в угол мятежниками атомного оружия. К сожалению, обойтись без потерь не удалось - таков непреложный закон войны. Мы лишились атомного авианосца "Авраам Линкольн", вместе с которым ушли на дно океана сотни американских моряков, и еще нескольких боевых кораблей. Значительны потери и в ходе наземной фазы операции. Я вместе со своим народом скорблю об этих жертвах, но верю, что они не были напрасны - американские солдаты вновь принесли свои жизни на алтарь свободы и демократии, и жертва эта никогда не будет забыта нами.
   Спутники связи, пролетавшие над американским континентом, подхватывали сигнал, пронзавший эфир, и лепестки-антенны вновь направляли его вниз, окутывая электромагнитными волнами целые страны и материки противоположного полушария планеты. Весь мир, сотни миллионов, миллиарды людей самого разного цвета кожи, веривших в разных богов, говоривших на разных языках, целый мир замер в предчувствии перемен.
  -- В настоящее время активная фаза операции "Доблестный удар" завершена, - спокойно, как о само собой разумеющемся, говорил президент Мердок, зная, что каждое его слово слышат миллионы, и не чувствуя волнения при этой мысли. - К сожалению, ничего достоверно не известно о судьбе русского президента, но по неподтвержденным данным Алексей Швецов погиб или был казнен по приказу мятежников. Соединенные Штаты Америки не могут оставить русский народ без поддержки в такой трудный период. Нам предстоит долгая и напряженная работа по восстановлению разрушенной инфраструктуры и формированию органов власти, поддерживаемых большинством населения. Американские войска останутся на территории России для поддержания порядка, обеспечения безопасности, борьбы с проявлениями экстремизма, охраны стратегических объектов столько времени, сколько будет необходимо, чтобы во главе государства вновь стал законно избранный президент и сформированное в соответствии с Конституцией страны правительство. Нам предстоит большая работа, господа! Но идеалы демократии и свободы не могут не восторжествовать, и для этого мы готовы приложить все возможные усилия!
   Последние слова Джозефа Мердока испуганным эхом заметались под сводами конференц-зала. Журналисты, будто зачарованные, застыли на несколько мгновений, затаив дыхание, боясь, кажется, даже пошевелиться лишний раз. Им, как и многим миллионам тех, кто из разных уголков планеты слышал эту речь, еще только предстояло понять, свыкнуться с мыслью, что мир, тот, каким его привыкли видеть, отныне изменился до неузнаваемости, и обратного пути уже не может быть. Но на это уйдет немало времени, пока же люди, раздавленные свалившимися на них известиями, подавленно молчали, словно пытаясь понять, а не сон ли все то, что они видят и слышат, и не пора ли, наконец, пробуждаться, возвращаясь в привычную реальность. А президент самой могущественной в мире державы - отныне и впредь никто не должен был усомниться в этом - стоял, выпрямив спину и уверенно глядя в объективы нацеленных на него телекамер. Секунда - и зал вдруг взорвался шквалом аплодисментов.
   Овации не смолкали несколько минут, корреспонденты и операторы, оставив свою технику, камеры, фотоаппараты, диктофоны, хлопали, не чувствуя боли в ладонях. Это была дань победителю, тому, кто продемонстрировал свою силу всему миру, сокрушив врага, еще недавно считавшегося непобедимым.
   Никто не решился задавать вопросы - происходящее требовало немало времени на осмысления, на то, чтобы поверить в реальность случившегося, свыкнуться с мыслью о том, что мир неузнаваемо изменился и никогда уже не будет прежним. Президент Соединенных Штатов, сопровождаемый громом аплодисментов, не смолкавшим несколько минут, покинул конференц-зал. А в Овальном Кабинете его уже с нетерпением ждали.
   Здесь собрались все, причастные к этой победе, а также и те, кто был противниками этой кампании, и теперь с чувством стыда и растерянности со стороны наблюдали за торжествующими победителями. Алекс Сайерс, глава администрации президента, буквально сиял, словно это сам он шел в первых рядах наступавших на Москву десантников, лично скрутив министра Самойлова. Представители военного ведомства - министр Джермейн и генерал Форстер - были более сдержаны, а Натан Бейл и вовсе казался странно хмурым, погрузившимся в себя, в точности, как его бывший начальник. Николас Крамер, державшийся поближе к госсекретарю Флипсу, волком смотрел исподлобья на окружающих, словно ждал обидных слов в свой адрес.
  -- Начнем, господа! - Президент Мердок, словно ураган, ворвавшийся в Овальный Кабинет, обвел всех собравшихся торжествующим взглядом - сам он еще пребывал под впечатлением собственного выступления, которое слышал весь мир. - Сегодня наш день!
   Пробка с громким хлопком покинула узкое горлышко бутылки, и пенящийся янтарный напиток, шипя и пузырясь, хлынул в изящные фужеры. Стюард в белоснежной куртке и тонких перчатках разлил шампанское, не пролив мимо ни капли, и бокалы тотчас взметнулись вверх, с мелодичным звоном сталкиваясь друг с другом.
  -- Поздравляю, господин президент! - Алекс Сайерс, со стороны слышавший и видевший выступление Мердока и видевший, как эффект произвели его слова, поразив, ввергнув в шок собравшихся отовсюду журналистов. - Вы были великолепны! Теперь весь мир знает, что во главе единственной сверхдержавы стоит сильный правитель, настоящий вождь, вокруг которого сплотится вся американская нация!
  -- О таком успехе мы не могли и мечтать, - воскликнул Роберт Джермейн, чувствовавший сейчас чудовищное облечение - все то время, что по другую сторону океана две армии увлеченно перемалывали друг друга, глава военного ведомства провел в ожидании, когда же над Америкой вознесутся ядерные "грибы". Никому не посмели бы признаться в своих страхах министр обороны. И лишь теперь, когда все было решено, кошмарные видения оставили его, позволив вздохнуть свободно. - Противник разгромлен с минимальными потерями и окончательно прекратил сопротивление. Теперь русские подчиняться вашей воле, сэр, ведь они, как и все, уважают силу.
  -- Русские еще могут преподнести нам немало сюрпризов, - недовольно заметил Николас Крамер. - Не все смирятся с поражением. Нашу победу признали не военные, а политики, армия же готова сопротивляться и дальше. От нас потребуется максимум усилий, чтобы сохранить там прядок. Максимум усилий... и сотни жизней американских солдат.
  -- Мы взвалили на себя тяжкую ношу, - вздохнул глава Госдепартамента Соединенных Штатов. Энтони Флипс слишком поздно вернулся из европейского турне, и теперь, раздраженный и уязвленный, с ощутимой обидой смотрел на веселье, царившее в Белом Доме. - Далеко не все страны безропотно признают легитимность оккупации России нашими войсками. Поднимется такая волна, которая может поглотить всех нас, господин президент! Боюсь, теперь исправить эту ошибку невозможно - нас ждет нечто похлеще Ирака и Афганистана раз в десять!
  -- Россия покорится нашей силе, - отрезал Джозеф Мердок, теперь окончательно поверивший в собственное могущество. - Будет только так! Энтони, просто вы не хотите согласиться, что вся ваша изощренная дипломатия оказалась Он взглянул в упор на директора разведывательного управления: - А вы, Николас, вы с самого начала были против этой кампании, не верили в успех операции. Так хоть теперь не упрямьтесь, признайте свою ошибку и перестаньте паниковать - вам это вовсе не к лицу!
   Уязвленный такой отповедью глава ЦРУ нервно дернулся, подался вперед, словно хотел в лицо президенту выкрикнуть что-то гневное, обидное, но остановился, взяв себя в руки. Он не заметил, как с неодобрением взглянул на Мердока советник по безопасности, до сих пор не проронивший ни слова и потягивавший шампанское в стороне от всех остальных, с недовольством слушая хвастливые речи своего президента.
  -- Господа, я хочу произнести тост! - Джозеф Мердок вышел на средину кабинета, подняв наполненный шампанским фужер, грани которого отражали падавший со всех сторон свет, бросив на стены янтарные блики. - Господа, хочу выпить за нашу победу! Мы принесли немалые жертвы во имя демократии, и теперь не вправе уйти с занятых рубежей. От нас с вами, от наших решений зависит безопасность Соединенных Штатов и всего мира, и я верю, что мы сделаем все необходимое. За победу, господа, и за наш будущий успех!
   Натан Бейл, лишь пригубивший пузырившийся напиток, бросил короткий взгляд на Алекса Сайерса, и глава администрации президента, почувствовав на себе этот взгляд, чуть заметно кивнул. Они оба чувствовали свое превосходство над всеми прочими, в том числе и над человеком, упивавшимся иллюзией власти, произнося сейчас неуместно громкие речи - ведь оба они были посвящены в тайну, недоступную прочим, как бы высоко те ни взобрались по лестнице власти.
   Президент полагал, что самое сложное позади - армия врага разбита или сложила оружие, уступив силе агрессора, сейчас вдруг превратившегося в миротворца. Так и было, но лишь отчасти. Россия, подавленная чужой мощью, простерлась у ног завоевателей, отдавая им все свои богатства, все, что хранили недра этой огромной страны - нефть, газ, уран, алмазы, банальное золото, наконец. И предстояло сделать многое, чтобы не упустить эти сокровища, распорядившись ими с толком. Их ждала огромная работа, большая, чем полагал президент Мердок, ведь план "Доблестный удар" был завершен, но план "Иерихон" лишь начал претворяться в жизнь в эти самые минуты.
  
   Июль - октябрь 2011
   Рыбинск
  
   ПНВ - прибор ночного видения
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"