и по сравнению с ним наилучший философ - карикатура.
Ф.Шиллер
Сонет 85 написан В.Шекспиром так:
My tongue-tied Muse in manners holds her still,
While comments of your praise, richly compiled,
Reserve their character with golden quill
And precious phrase by all the Muses filed.
I think good thoughts whilst other write good words,
And like unletter'd clerk still cry 'Amen'
To every hymn that able spirit affords
In polish'd form of well-refined pen.
Hearing you praised, I say ''Tis so, 'tis true,'
And to the most of praise add something more;
But that is in my thought, whose love to you,
Though words come hindmost, holds his rank before.
Then others for the breath of words respect,
Me for my dumb thoughts, speaking in effect.
Для читателей этого текста, которым не лень будет повнимательнее всмотреться в него, вооружившись хотя бы только школьным англо-русским словарем, станет очевидно, что, в своей обычной манере, С.Я.Маршак сделал перевод его "страшно далеким" от оригинала:
Моя немая муза так скромна.
Меж тем поэты лучшие кругом
Тебе во славу чертят письмена
Красноречивым золотым пером.
Моя богиня тише всех богинь.
И я, как малограмотный дьячок,
Умею только возглашать "аминь!"
В конце торжественно звучащих строк.
Я говорю: "Конечно!", "Так и есть!",
Когда поэты произносят стих,
Твоим заслугам воздавая честь, -
Но сколько Чувства в помыслах моих!
За громкие слова цени певцов,
Меня - за мысли тихие, без слов.
Несколько больше черты оригинала проступают в переводе, выполненном А.М.Финкелем:
Безмолвна Муза скромная моя,
Меж тем тебе похвал кудрявых том
Оттачивают, лести не тая,
Другие музы золотым пером.
Я полон дум, они же пышных слов.
Как пономарь, не знающий письма,
"Аминь" твержу я после их стихов -
Творений изощренного ума.
Их слыша, говорю я: "Да", "Вот, вот",
И также рассыпаюсь в похвалах.
Но лишь в душе. А в ней любовь живет,
Живет без слов, но жарче, чем в словах.
За звучные слова цени других;
Меня же - за невысказанный стих.
Но и этот перевод, как и все другие, известные автору переводы этого сонета, не дают все-таки возможности незнающим английского языка читателям понять, о чем в действительности, сущности (in effect) в нем идет речь.
Действительно, какой здравомыслящий человек может понять, как кого-то можно ценить за "мысли тихие, без слов" или "за невысказанный стих". Или, еще круче: "А в немоте моей - нагую суть" (перевод И. Ивановского).
Вообще же, здесь возникает целая уйма вопросов, первым из которых является, конечно, вопрос о здравомыслии самих читателей подобных переводов. Ведь, вообще-то, подготовленные читатели должны знать, что в ключе сонета, как правило, выражается его суть. Еще интересен вопрос, кому здравомыслящие читатели, читая подобные бессмысленные ключи этого сонета, могут отказывать в здравомыслии: В.Шекспиру или же переводчикам его сонета.
И очень даже может быть, что читатели встают на сторону переводчиков, поскольку в отличие от них многие читатели могут увидеть, что сам Шекспир в первой строке сонета называет свою Музу не "немой", а "tongue-tied", то есть косноязычной, не умеющей высказать, выразить мысли. А любому здравомыслящему человеку должно быть известно: "Каково начало, таков и конец". И тогда получается, что переводчики еще даже пожалели В.Шекспира.
На самом же деле жалеть нужно переводчиков с читателями. Первых за то, что они возвели себе нерукотворный памятник их некомпетентности, а читателей за то, что они не могут из-за этой некомпетентности переводчиков узнать, понять и полюбить действительного, истинного В.Шекспира.
Когда-нибудь в каком-то переводчике все-таки, как в Шекспире, счастливо соединятся качества поэта, человека и философа, и читатели начнут читать не произведения переводчиков по мотивам произведений В.Шекспира, а сами эти произведения. Пока же мысли сонета 85 можно попытаться пояснить следующим, просто рифмованным переводом.
В моей косноязычной Музе тишь со светом,
Когда вокруг тебя ревут восторгов шквалы,
И Муза каждая спешит златым стилетом
Изящных фраз испещерить анналы.
Я мыслей правых полон, полны они словами;
Я им, как неуч-клерк, твержу "Амен"
На каждый гимн, что, споря с небесами,
Слов рафинированных полон перемен.
Восторженным словам вторю я: "Правда", "Так",
И сам я не последний в хоре том,
Но мысль моя - моей любови знак -
Слов впереди идет, а не потом.
Цени их за слова, а мне ж достанет чести
За мысль, звучащую не здесь, не в этом месте.
В набросках статьи о Шекспире С.Маршак написал: "Работая над переводом, я вникал в каждую строчку Шекспира - и в ее смысловое значение, и в звучание, и в совпадения с пьесами Шекспира". Но если бы это в действительности, в сущности (in effect) было так, то С.Маршак должен был увидеть созвучие ключа сонета 85 с ключом сонета 26:
И гордо я произнесу моей любви слова.
Пока же мог бы угадать, что прячет голова.
(Перевод автора)
То есть, в обоих сонетах Шекспир обращался к читателям сонетов с одной и той же просьбой - повнимательнее вчитаться в их тексты и постараться найти и точнее понять их не лежащий на поверхности смысл. И прежде всего понять, что он пишет в своих сонетах о любви не к какому-то конкретному человеку, а к человеку вообще и к каждому читателю сонетов в частности. При этом и в сонете 26, и в сонете 85, и в сонете 124 Шекспир подчеркивает, что в основе, в начале этой любви лежат не слова, а мысли, и мысли именно правые. Ведь не только из завета Гомера Шекспир знал, что мысль мысли рознь, и они могут быть и "безумные", и "погубительные". Но самое загадочное в словах "I think good thoughts - Я мыслю правые мысли" заключается в напрашивающейся на ум аналогии их со словами Вакхилида:
Каждому своя честь:
Неисчетны людские доблести;
Но одна между ними - первая:
Правя тем, что в твоих руках,
Правыми путеводствоваться мыслями.
("Эпикинии". Переводы М.Гаспарова)
То же, что он тоже умеет произносить о человеке красивые слова, писать ему гимны и панегирики, Шекспир продемонстрировал в "Гамлете", внеся в них тот же намек, что и в сонете 85:
Что за мастерское создание - человек! Как благороден разумом! Как беспределен в способностях, обличьях и движениях! Как точен и чудесен в действии! Как он похож на ангела глубоким постижением! Как он похож на некоего бога! Краса вселенной! Венец всего живущего!
(II,2, перевод М.Лозинского)
И хотя по ходу трагедии о своем понимании, что истинно в общем есть человек, Шекспир говорит позже, очевидно, что сам он продумал это раньше, чем написал только что процитированные высокопарные слова:
Что есть человек,
Коль измеряет цену жизни он
Едой и сном? Животное, не больше.
Уверен, он, нас создавая, тщательно продумал,
Что было до того (before) и будет после, и дал нам
Способность эту и богоподобный разум,
Чтоб мы их применяли.
(IV,4, перевод автора)
Все другие разговоры о человеке и о любви к нему - это "слова, слова, слова". Тешатся же произнесением, писанием и тасованием таких слов в основном философы разных направлений и гуманисты разных мастей. А потому сонет 85, да и, в известной мере, трагедия "Гамлет" указывают ни на что иное, как на анекдотичность перечисленных деятелей, не способных ясно и просто сказать, что (под ударением) истинно в общем есть человек. И конца этой анекдотичности что-то не предвидится.