Антуан сидел на полу крохотной каморки, прислонившись к шероховатой каменной стене. Вообще-то здесь была койка, но Антуан предпочёл расположиться прямо на холодном полу - с его текущего места была хорошо видна луна. Ночное светило, которое было сегодня особенно огромным, сквозь зарешёченное оконце изливало свои молочные лучи на измученное лицо Антуана. Грубая кладка стен этой древней тюрьмы была ледяной, но, несмотря на то, что Антуана периодически пробивала дрожь, он весь был в поту. Неудивительно. Ведь на рассвете должна состояться казнь.
Он смахнул рукой пот со лба, при движении почувствовав, что свободная рубаха тоже уже пропиталась холодным потом, и вновь застыл. Лишь зрачки его чуть двигались, провожая взглядом луну, постепенно уходившую за край окошка. Он умолял её двигаться медленней. Молил Бога, чтобы рассвет никогда не наступил. Утро страшило его, но и вместе с тем манило. Хотелось, чтобы всё быстрее закончилось. Тягостное ожидание - самая страшная штука на свете. Оно сводит с ума. Оно лишает головы куда более изощрённым способом, чем топор палача. Время - самый безжалостный палач.
Со двора донёсся шелест влажной от прошедшего дождя листвы. Весна в этом году пришла в Сен-Руан очень рано. Воздух был полон ароматов пробуждающейся природы, и даже здесь запах заплесневелого камня не мог заглушить их. Хорошо бы сейчас выйти и пройтись по мягкой траве, насладиться ночной безмятежностью трав и деревьев. Но - нельзя.
Где-то в другом конце тюрьмы, знал Антуан, сейчас в почти такой же камере находится ещё один человек. Человек, которого он не видел и боялся увидеть. Палач и заключённый - по кодексу Сен-Руана оба должны проводить ночь накануне казни в тюрьме, разделённые лишь гулкими каменными коридорами. В эту ночь обоим есть, о чём задуматься.
Антуан сам не заметил, как начал проваливаться в забытье. Неясные тени навалились на его разум. Призраки, беззвучно открывавшие рот. Они что-то кричали, но не доносилось ни звука. Их становилось всё больше. И все они истошно и беззвучно вопили. И, наконец, когда Антуан окончательно провалился в сон, один из призраков обрёл голос:
"УБИЙЦА!!!!!!!"
Голова Антуана резко дёрнулась назад, боль удара о стену вывела его из дрёмы. Прерывисто дыша, он попытался успокоиться. Луна уже скрылась из виду. Как долго он спал? Судя по всему, скоро начнёт светать.
Сколько ночей он провёл здесь? Антуан потерял счёт. И каждую ночь его одолевали призраки тех, кого он убил. Мужчины, женщины... Вот только кровь детей не обагрила его руки. Но Антуан знал, что то была лишь воля обстоятельств. Может ли что-то остановить маньяка? Как избавиться от постоянной жажды убийства, что была у него в крови? Но ничего, на рассвете всё останется в прошлом. Он перестанет наводить ужас на Сен-Руан, останется лишь героем-злодеем в городских легендах.
По большому счёту, всё это было неважно. Этот городок был ненавистен Антуану. Он ненавидел его трусливых и подлых обитателей. Обыватели, ведущие своё жалкое никчёмное существование. Ханжи, скрывающиеся под маской благонравия и смирения. Ха! Стоит посмотреть, как все они сбегутся утром смотреть на казнь. С каким восторженным отвращением сморщатся одновременно их лица в момент декапитации. Стадо овец, радующихся, что смогли прожить ещё один день, в то время как кто-то попал на заклание. Антуан считал себя волком в этом стаде. А другой волк находился сейчас в противоположном крыле тюрьмы. И утром один волк вырвет у другого кишки на потеху овцам.
И всё же эти чувства - ненависть, презрение - становились какими-то вялыми, неважными в этот час. Судилище, казнь... Обычные людские забавы. Куда больше пугал Антуана другой суд. Тот, что свершится не здесь. Он будет стоять нагишом, душа и разум его также будут обнажены. И судить его будет не стадо баранов, а лев. Тот, от Чьего взора ни укроется ничто. Тот, Кто для каждого подберёт самое страшное наказание. И тогда призраки, которые сейчас одолевают Антуана только по ночам, будут вечно повествовать о своих скорбных судьбах. Кровь несмываемым багрянцем застынет на его руках... А возможно, его наказанием станет вечное ожидание чего-то страшного... как сейчас. Он будет лежать беспомощный посреди огромного чёрного храма, а со всех сторон убитые им мученики будут тянуть к нему свои изъеденные червями руки...
"УБИЙЦА!!!!!"
Антуан вновь проснулся. Небо заметно порозовело. Ну что ж, вот и заря. Абсолютная тишина, не было слышно даже шелеста листвы. Последнее затишье перед бурей. Первый луч солнца ударил из-за горизонта, за ним второй, третий... Золотистое ослепительное безмолвие.
Тягучие минуты не спешили, но всё же ползли неотвратимо. Время не может обратить свой бег. Скоро всё будет кончено... Но, как ни странно, мысль эта не приносила облегчения. Наоборот напряжение возрастало, Антуана начала бить уже крупная дрожь. Предстояло взойти на подмостки с плахой, а это не самый лёгкий момент в жизни.
Где-то в глубине тюрьмы послышался гул голосов и шаги. Ну вот, начинается. Надо всё же собраться с духом. Толпа овец не должна видеть волка слабым. Иначе они растопчут волка с жестокостью, недоступной обычным хищникам. Антуан сел на койку, снял провонявшую потом рубашку, вытер ею пот с тела, и отбросил в угол. Пригладил спутавшиеся волосы, помассировал затёкшие ноги. И продолжил ожидание.
Центральная городская площадь, где должна была состояться казнь, находилась по другую сторону тюрьмы, и шум, доносившийся оттуда, был здесь почти не слышен. Оно и к лучшему. Последние минуты тишины, перед тем как окунуться в вопящий ад, оказываются особенно ценными.
Наконец к нему заявилась делегация. Судья, начальник тюрьмы, трое солдат-конвоиров и священник.
- Как себя чувствуешь, Антуан? - сразу спросил начальник тюрьмы. Желать доброго утра он не стал, знал, что для Антуана это утро не было добрым.
- В порядке, - хриплым голосом ответил Антуан и откашлялся.
- Не желаешь ли исповедаться, сын мой? - вступил в разговор священник.
- Нет, святой отец, благодарю.
- Ты должен знать, что убийство - один из самых страшных грехов и...
- Я знаю, святой отец! - нотки раздражения появились в голосе. - Я исповедуюсь лишь перед Богом и ни перед кем более.
- Еретик... - чуть слышно прошептал священник, покидая каморку.
На койку положили комплект тёмной одежды и Антуан начал одеваться. Туника, штаны, обувка. И чёрная маска. И палач, и заключённый по закону Сен-Руана должны были надевать маски. Словно актёры в древнем театре. Толпа не должна испытывать к обоим никакой симпатии. Палача она должна бояться, приговорённого - ненавидеть. Толпа должна видеть две чёрные маски, а не двух человек.
- Не очень хорошо выглядишь, - попытался посочувствовать тюремщик.
- Под маской не видно, - Антуан натянул чёрную кожу на голову. Две прорези для глаз и одна для рта.
Они зашагали по коридорам. Начальник тюрьмы, за ним Антуан, по бокам два солдата, сзади ещё один. Короля делает его свита...
Отворилась дверь, впустив яркий свет и громкий шум. От двери помост вёл к сцене посреди площади, по периметру стояла охрана. Всю остальную площадь занимали жители города. Да, похоже, ни на одну казнь ещё не собиралось столько народа. Несколько тысяч человек. У самой сцены была давка, подальше то и дело возникали "волны" - люди хотели пробиться поближе. Мужчины, женщины (некоторые с младенцами на руках), подростки. Крыши окрестных домов были облеплены детьми помладше. Из толпы пытались вынести потерявших сознание.
- Вперёд, - скомандовал начальник тюрьмы, и процессия двинулась к сцене. Люди заметили их, оглушительный рёв прокатился по площади. Постепенно он перешёл в свист, из толпы полетели овощи, два попали в конвоиров, один в Антуана - тухлый помидор кровавым пятном растёкся по штанине. Солдаты оцепления начали охаживать первые ряды ударами палок - помогло, поток летящих предметов почти иссяк.
Антуан ступил на сцену. В её центре стояла колода из тёмного дерева, вся в зазубринах, ссохшаяся от регулярно низвергающихся на неё потоков крови, и затем воды. Рядом в деревянный настил был воткнут массивный топор на длинной рукоятке. Зеркальный блеск остро заточенного топорища слепил глаза. У колоды стояла большая чаша, для головы, тоже отмытая до блеска. Больше ничего не было. Разумный прагматизм, основывающийся на многовековом опыте.
При виде топора Антуан вздрогнул, но, похоже, никто этот не заметил. По крайней мере, толпа вновь вернулась в возбуждённо-приглушённое состояние. И тут же взорвалась вновь - из тюрьмы вышел ещё один человек в маске, также в сопровождении солдат. Гигант два метра ростом, гора мышц. Он приветственно покивал толпе и двинулся к сцене. Ещё издали вперил тяжёлый взгляд в Антуана, который сцепил руки за спиной, чтобы скрыть дрожь. Презрение и сила сквозили во взгляде великана. Антуан повернулся лицом к толпе, чтобы не встречаться с ним взглядом.
Впрочем, тут зрелище было не намного приятнее. Перекошенные от садистского предвкушения лица, море лиц. Вот симпатичная девушка заворожено уставилась на топор, на лице расплылась дебильная улыбка. Мальчуган с помощью жестов показывал приятелю предстоящий процесс. Некоторые люди что-то кричали Антуану, словно он мог расслышать их голоса в общем безумном хоре.
- Сейчас меня радует только одно, - чуть слышно обратился Антуан к стоящему рядом солдату. - Что совсем скоро эти ненавистные рожи останутся для меня в прошлом.
Солдат в ответ лишь пожал плечами.
Тем временем на сцену прошествовали отцы города вместе со свитой. Как же, не упустят лишний случай показаться народу. Бургомистр развернул лист и лично начал зачитывать приговор.
"...За серию зверских убийств... единогласным решением... обжалованию не подлежит... будет приведён в исполнение... за подписью судьи..."
Никаких последних желаний и тому подобной чуши. В Сен-Руане это не практиковалось. Только чистый прагматизм. Вся процедура казни была отточена до мелочей. Инструктировался каждый, включая приговорённого. Каждый знал, что ему делать.
Вот чиновники отошли на самый край сцены. Солдаты, находившиеся на ней, образовали широкий круг, в центре которого находилась колода. Двое в масках подошли к ней. Начальник тюрьмы покинул пределы круга, присоединившись к стоящему неподалёку верховному судье Сен-Руана. В круге остались Антуан и гигант в маске.
Антуан почувствовал, как у него подгибаются колени. Он знал, что сейчас произойдёт. Отчаянно хотел унестись отсюда хоть в рай, хоть в ад, хоть в чистилище. Только подальше отсюда.
- Привести приговор в исполнение! - раздался голос судьи. Гигант, не сводя с Антуана ненавидящего взгляда, плюхнулся на колени, положил голову на плаху. Антуан привычным движением высвободил топор из досок настила, замах над головой, свист воздуха - и лезвие молниеносно опустилось на основание шеи приговорённого. Топорище погрузилось глубоко в плаху, голова отлетела точно в чашу. И вновь толпа взревела.
На сцене опять начались перестановки. Антуан воспользовался этим, чтобы скрыться в гуще солдат. К нему подошёл бургомистр:
- Ты уверен, Антуан?
- А-абсо-олютно, - еле выговорил тот, едва не теряя сознания. Он всё ещё не мог забыть тот взгляд... Этот взгляд присоединится к тем, кто преследует его по ночам.
- Господа, достопочтенные жители нашего города, внимание! - бургомистр и Антуан вышли вперёд. - Я имею сообщить вам, что бессменный палач нашего города, исполняющий волю самого Господа нашего, предающий справедливому наказанию страшных грешников... кхм... так вот, он решил оставить своё ремесло и покинуть наш город.
После этой фразы наступила мёртвая тишина. Недоумённая тишина. "Сейчас они меня всё-таки растерзают" - подумал Антуан.
- Я думаю, он вам сам расскажет о мотивах своего решения, - бургомистр сделал шаг назад. Антуан подумал несколько секунд и сказал:
- Это была моя последняя казнь. Я считаю, что сделал достаточно для города, выполняя эту грязную, хотя и необходимую работу. Теперь я хочу отойти от дел и пожить несколько лет в одиночестве, в ожидании того, как после смерти попаду в ад... Я всё сказал.
На полминуты повисло молчание. Затем бургомистр натянуто улыбнулся и подхватил:
- Ну что ж, мы сожалеем об этом решении, но принимаем его, и в знак признательности за долгую преданную службу награждаем Серебряной Звездой.
Бургомистр надел медаль Антуану.
- А сейчас, господин палач, не хотите ли снять маску и явить гражданам нашего города ваше истинное, и вполне человеческое, лицо? Чтобы они запомнили вас обычным человеком?
Антуан медленно обвёл взглядом толпу. Лица, застывшие в ожидании. Испытывающие такое дикое любопытство, какое не ощущали даже перед очередной казнью. Прямо-таки приближение оргазма. "А какой там изнутри, этот палач? Такой, как мы?" Нет, дорогие мои. Не такой как вы. Палач - он такой, как палач. Он - не такой, как вы. Он - человек. Уникальный человек. Обычный уникальный человек.
- Нет, - ответил Антуан. - Я не сниму маску.
Он развернулся, сошёл с помоста и скрылся за дверью тюрьмы.
***
Из города он уехал тихо. Собрал свой скарб в повозку, запряг осла, и следующим утром по безлюдной тропинке выехал из Сен-Руана. Серебряная Звезда отправилась в ближайшее болото. А повозка не спеша двигалась через весенние поля и леса.
На вершине одного из холмов Антуан остановил осла и залюбовался великолепным открывшемся пейзажем.
- Это рай, - прошептал он. Так стоял он до заката, впитывая в себя бесконечную красоту. Рай стоит того, что в нём оставаться максимально возможное время. Ведь ночью снова настанет ад. Ночью снова придут призраки. И начнётся самое страшное для Антуана.