Зевайкин Александр Васильевич : другие произведения.

Знай наших

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

СБОРЩИК КИДАТЕЙ

  

1

  
   По такой жаре добрые люди зря не ходят. Вася сразу почувствовал тревогу, едва этот прилизанный, наглухо упакованный и затянутый узким черным галстуком тип прикрыл за собой калитку.
   "Принесла тебя нелегкая", - ругнулся Вася, оторвался от кустов помидоров и подошел к крыльцу, чтобы встретить незваного гостя.
   - Добрый день, - сказал недобрый гость, - не подскажете, как мне найти Васю Сушкина?
   Вася кивнул в знак приветствия. Говорить с этим типом ему не хотелось, но не ответить тоже было нельзя.
   - Я Вася Сушкин.
   - Ну и отлично. Налоговая инспекция вас беспокоит. Вот повесточка. Завтра мы вас ждем в течение дня в удобное для вас время.
   - Какое счастье свалилось на нашу голову, - всплеснул руками Вася. - А если у меня завтра не будет удобного времени?
   Ему хотелось потрепать, взъерошить лоснящегося разносчика повесток, пусть хоть немного походит на людей.
   - Постарайтесь найти его. Не стоит создавать себе лишние проблемы.
   - Хорошо, - кивнул Вася, - тогда я непременно буду, - он принял повестку, кивнул еще раз: - Спасибо, что зашли. Было очень приятно познакомиться.
   Гость слегка опешил от столь ласкового приема и растерянно пробормотал:
   - Ничего, ничего. У нас служба такая.
  

2

  
   На следующее утро Вася Сушкин бродил по коридору бывшей центральной гостиницы, выискивая обозначенный в повестке кабинет. Наконец-то нашел, остановился и в нерешительности потер подбородок. Солидная дверь темного дерева внушала уважение. Справа блестела золотом не менее солидная табличка: "Старший инспектор Петр Николаевич Крыскин".
   - Сожрет он меня со всеми потрохами, - вздохнул Вася и толкнул дверь.
   Петр Николаевич был ненамного старше Сушкина, но вид имел солидней, чем дверь и табличка вместе взятые. Он не стал долго рассусоливать, а ухватил быка за рока, сразу и крепко:
   - У нас есть сведения, гражданин Василий Сушкин, что вы занимаетесь столярным производством. Делаете мебель на заказ.
   - Шутить изволите, Петр Николаевич. Никогда я этим не занимался и не собираюсь.
   - Нет, позвольте, позвольте, - со злорадством возразил старший инспектор. - А вот объявление в газете. Телефон ваш?
   - Наш, и что?
   - Как что? Продается новая двухъярусная кровать. Как вы это объясните?
   - Очень просто. Видите ли, все дело в том, что у меня два сына-близнеца. И вот, по окончании первого класса, я обещал им двухэтажную кровать. Ну и сделал. Месяц август на дворе, дело к школе, и тут наше правительство новый эксперимент над народом надумало. Надо же им там показать, что они работают. А дети тем не менее растут. Им ко второму классу новые портфели требуются, новые ботинки, новые учебники, и все в двойном экземпляре. Сели мы с женой, пригорюнились, а денег нету, вот и решили кровать-то продать. Авось потерпят дети до лучших времен. А без тетрадок в школу никак нельзя. Вот и вся сказочка про кровать.
   - А вот другая газета с тем же объявлением, только дата месяцем позже, - не сдавался Петр Николаевич.
   - Ну, так мы ее сразу и не продали. С полгода она у нас стояла. Сами понимаете, основная масса населения нашей страны живет за чертой бедности. А кто выше черты, у тех на каждого по трехкомнатной квартире. Зачем им двухэтажные кровати?
   Старший инспектор задумался.
   - А может быть, вам все-таки лучше взять лицензию? - несмело предложил он. - И вам спокойнее, и нам удобно.
   - Чтобы сделать себе под задницу табуретку, я должен покупать у государства лицензию за великие тыщи? - удивился Вася Сушкин. - Да вы опять шутите!
   - Хорошо, - скрипя зубами, процедил Крыскин, - тогда на какие средства вы существуете? Насколько мне известно, вы уже пятый год нигде не работаете. На бирже не состоите.
   - А что это вас забеспокоили мои средства? Пять лет никто не вспоминал, а тут вдруг "средства".
   - Но все же вспомнили, - с ехидной улыбкой заметил инспектор и строже добавил: - Знаете что, я вам не мальчик, и нечего передо мной комедию ломать. Если нигде не работаете, стало быть, воруете. Я передам вас в соответствующие органы для проверки.
   Вася почувствовал, что пришло время "колоться".
   - Одиннадцать лет я был слесарем на заводе, а теперь вот, - Сушкин вздохнул, - сборщик кидатей.
   - Кидатей?! - удивился инспектор, повторив непонятное слово.
   - Да, - подтвердил Вася. - На Руси были такие люди: сборщики податей. Они собирали то, что подавали люди. А теперь есть сборщики кидатей. Они собирают то, что люди кидают.
   - Я посмотрю, ты умный слишком, - сорвался инспектор, перескочив на "ты".
   - Был бы умный - сидел бы в кресле вашего начальника, а так - вот, на стульчике перед тобой.
   Петр Николаевич подергал ноздрями, понимая, что безосновательно вспылил.
   - Ну и как бизнес? - спросил он более миролюбиво.
   - Да ничего. В удачный день по пятнадцать бутылок выходит. Ну, мне что, лицензию на сбор пустых пивных бутылок брать или декларацию к первому апреля заполнять?
   Инспектор засопел:
   - Я проконсультируюсь с руководством по этому вопросу. А пока... больше вас не задерживаю
  

3

  
   Он стоял и в растерянности таращился на голубое небо, зеленый лес, сверкающую ленту петляющей реки, далекие домики поселка, подрагивающие в мареве июльского пекла. Впервые за десять лет небо было не в клетку, лес не за колючкой. Можно было побродить по нему, поваляться на полянке, а лучше искупаться в реке, потом дойти до поселка и купить что-нибудь пожрать. Ведь теперь он свободен, и никто не обязан о нем заботиться. Как же он теперь? И он впервые испугался того, о чем мечтал все десять лет.
   Скорее домой, в город. Там он что-нибудь придумает. Там остались друзья, знакомые. Невольно всплыла в памяти жена, бывшая. Сразу, дрянь, к другому сбежала. А ведь жила - как сыр в масле каталась. Ни в чем отказа не было, на всем готовеньком. А как замели... Да ведь дело-то верное было. И кусок приличный, ох, приличный. Мечтал домик на берегу тихого пруда поставить. Но вместо этого его самого подставили. Начальник, как гусь из воды, сухой вышел. Всю вину на старшего инспектора Крыскина свалили. Получение взятки в особо крупных размерах, подделка документов. И пошло, и поехало. Из самой Москвы следователей по особо важным делам пять человек прикатили. На полную катушку зарядили. Десять лет с конфискацией.
   Но возвращение в город не принесло радости. Все друзья за десять лет выросли. В мягких креслах сидят. Ни один даже разговаривать не захотел. Кому нужен знакомый с такой репутацией? Из всей родни только сестра, да и та за тридевять земель. Впрочем, что от нее толку? Всю жизнь жили как кошка с собакой. Только рада будет поиздеваться. Нет, про сестру он даже не думал. Сам как-нибудь выберется. Вот как получилось. Вот как обернулось. Один в большом городе. И заночевать негде. Хорошо лето еще, а что зимой будет?
   Хуже стало, когда деньги совсем кончились. Как глупо человек устроен: есть, есть, есть. А если нечего? Тут только он в полной мере и оценил плачевность своего состояния. Тогда-то он впервые и подобрал в кустах три пустые пивные бутылки. На буханку хлеба хватило. Задремал он на скамеечке в беседке детского садика с приятной тяжестью в желудке. А на следующее утро, бродя вокруг магазина, уже специально высматривал, не оставит ли кто бутылочку.
  

4

  
   Проснулся он то того, что его довольно бесцеремонно трясли за плечо. Два дюжих хлопца, нет, не в форме, такие же, как он - потрепанные, небритые, без церемоний заявили:
   - Вставай, с нами пойдешь.
   - Куда? - испугался Петр Николаевич.
   - Не бойся, - усмехнулись нежданные гости, - это не смертельно.
   Они немножко попетляли по микрорайону, затем нырнули в подвал старого четырехэтажного дома. Под лампочкой - синяя обшарпанная дверь с табличкой "Комитет городской нищеты".
   За дверью маленькая каморка, двухтумбовый рассыпающийся стол, кое-как стянутый здоровенными гвоздями. Чья-то лысая голова, склоненная над бумагами.
   - Готов, огурчик, - доложили дюжие хлопцы и толкнули Крыскина к столу.
   Человек за столом поднялся...
   - Я рад приветствовать вас в нашем офисе, - он на секунду запнулся, хитрая улыбка скользнула по его губам. - Я старший инспектор по делам налогообложения Василий Иванович Сушкин. И мне поручено вести ваше дело.
   - Какое дело? - еще больше испугался Крыскин. - Я честно отсидел десять лет. За все дела.
   - Не пугайтесь, Петр Николаевич. Присаживайтесь вот сюда, на ящичек, - успокоил его Сушкин. - Вот, заполните пока анкету, а я расскажу вам, что и как.
   Крыскин не стал возражать и принял желтоватый лист бумаги.
   - Видите ли, - начал Василий Иванович Сушкин свою лекцию, - со времени нашего последнего свидания кое-что изменилось. И теперь по решению Комитета Городской Нищеты все сборщики пустых пивных бутылок обязаны платить подоходный налог. В свою очередь, Комитет предоставляет вам место в ночлежке и посильную медицинскую помощь в случае болезни, плюс бесплатная кормежка на момент нетрудоспособности. Так вот, у меня есть сведения, что вы причастны к столь прибыльному бизнесу, так что заполняйте анкеточку и со следующего месяца будьте добры платить налоги. Не стоит создавать нам лишние неудобства и себе большие неприятности.
   Петр Николаевич находился в состоянии, близком к шоку.
   - У вас какие-нибудь вопросы? Не стесняйтесь.
   - Никогда не думал, что так получится, - наконец-то выдохнул Крыскин.
   - Что поделаешь, дорогой Петр Николаевич (это я вас на правах старого знакомого), все течет, все меняется. И не всегда и не для всех в лучшую сторону. Когда-то я перед вами на стульчике, теперь вы передо мной на ящичке.
   - Да, да, - вздохнул Крыскин и в графе "Профессия, род занятий" написал: СБОРЩИК КИДАТЕЙ.
  
  

ГОСТЬ И ГОСТИ

  
   Невидимая веселая девушка зажигательно пела о "бодрящей чашке кофею". Должно быть, это какая-то особо таинственная штучка, если она воспламеняет такую страсть. Люди энергично дрыгались, взбрыкивали, трясли руками и головами, стараясь попасть в такт. Не у всех получалось, но все улыбались и были довольны.
   Потом пела другая девушка более низким и полным трагичности голосом. Про лед и про душу. Она собиралась что-то растопить... или кого-то утопить. Слова переплетались в непонятный узор, и создавалось впечатление, будто она уже сделала это и теперь заметает следы, а заодно скорбит безгранично.
   И вновь та же веселая девушка не менее зажигательно пела, теперь уже о "стаканчике бренди", пределе всех ее желаний, оставляя слушателей решать, так что же для нее лучше: "кофий" или "бренди". Да, много еще в этом мире непонятного.
   Но всегда наступал такой момент, когда музыка, словно поддаваясь внезапно нахлынувшей дреме, медленно заполняла полутемный зал, лениво вспыхивали разноцветные фонари, и тени уже не метались по стенам. Теперь пары, обнявшись, топтались на одном месте. Многие женщины клали головы на плечи мужчин, а те, пользуясь полумраком, осторожно гладили их по выпуклым полушариям ниже спины. Тихий голос шептал совсем неразборчивые слова, но теперь это было неважно. Здесь, безусловно, доминировала чарующая мелодия, трогающая что-то глубоко спрятанное в груди, отчего становилось тепло и чуть тревожно. Изредка бухало шампанское, звенели бокалы, искрами вспыхивал и гас высокий женский смех, оставляя в груди мелкую дрожь.
   Он любил эту музыку. Любил этот полумрак и... ту девчонку за соседним столиком. Она была не такая, как все. Она не смеялась. Лишь изредка сочные губы трогала легкая улыбка. Темные глаза были печальны. Она смотрела сквозь танцующих отсутствующим взглядом и была где-то в другом мире.
   Он наблюдал за ней несколько дней. Он хотел потанцевать с ней, ощутить ее дыхание, утонуть в черных глазах, попробовать на вкус эти манящие губы.
   - Слышь, пацан, базар имеется. Гульнем на свежий воздух.
   В народе их называют гоблинами. За широкие плечи, толстые шеи, здоровые кулаки. Нет, скорее всего, за тупой взгляд. Но он не знал этого.
   Они встали с двух сторон, придерживая его за руки.
   - Слушай сюда, лох сопливый. Мы все просекли. Девочку наше приметил? Ладно, гони бабки и отваливай. На первый раз прощаем.
   Он не знал, что такое "бабки". И потому сказал просто:
   - У меня их нет.
   - Ты что, над нами издеваешься? Мы тебя сделаем, засранец, - сказал белобрысый, с бледно-голубыми, почти бесцветными глазами, поднеся к его носу крепкий кулак.
   Он понял, что сейчас будут бить. За что? За девушку? Но он же не танцевал с ней, не целовал. Все это было только в мыслях.
   Старый добрый нож, испытанный в сотне схваток, приятно холодил голень. Только протяни руку. Он мог вспороть им животы, прежде чем они успеют понять, как прекрасна смерть. Но он знал, что не сделает этого. Он наступил на ногу темноволосому, съездил по носу светлому и бросился бежать. Он еще ни разу не убивал человека, хотя это так просто.
   Бежать было легко. Преследователи отстали, но сдаваться не спешили. Они бежали, стараясь изо всех сил, и зачем-то громко кричали:
   - Падла! Все! Ты покойник! Мы тебя достанем!
   Он не понимал смысла этих слов, и они его не пугали. Он торопился домой. Мигая красной лампой, на руке пикал браслет. Пришло время кормить собачек.
   Широкая бетонная дорожка стремилась вниз, к уснувшим деревянным домиком. Преследователи торопились, понимая, что в тени садов, сараев, переулков трудно будет поймать лоха. А если он еще и местный...
   Так оно и получилось. Бетонка вдруг оборвалась, и сразу три темные улочки пошли от нее в разные стороны. Они остановились, в надежде услышать шаги убегающей жертвы, но выпитая водка шумела в голове, сердце бухало в груди и - больше ничего.
   - Ну, че, Диман, в натуре, куда двинем? - спросил белобрысый.
   - А че, братан, в натуре, думать? Прямо и двинем.
   Братану тоже больше понравилась широкая светлая и прямая улица, и он не стал спорить.
   - Козлы, хоть бы фонарь повесили, - ворчал Диман.
   Теперь они шли не торопясь, уже не надеясь поймать наглеца. И надо было вернуться, но злоба и жажда мести гнали их вперед.
   В полной тишине они брели минут десять.
   - Слушай, Колян, а как эта улицу называется?
   - Пешков-стрит, - сострил братан.
   - Да уж вижу, что не Полежаева, - буркнул Диман, - я на полном серьезе спрашиваю.
   - Нашел чего спросить. Я на Низах три раза за всю жизнь был. Стукни в окно и спроси.
   Диман покрутил головой, но ни одного дома поблизости не обнаружил.
   - В какое окно? - переспросил он.
   - В любое, - ответил Колян и тут же удивленно добавил: - Мы куда запороли? Здесь ни одного дома. Пустырь какой-то.
   Диман остановился, посмотрел под ноги.
   - А где трасса?
   - Вот-вот, - подтвердил Колян, - и я про то же. Заплутали мы.
   - Врубай заднюю скорость, - скомандовал Диман, - щас вырулим на... - он запнулся на полуслове.
   Вокруг них высились черные исполинские деревья и нигде ни огонька, ни намека на город.
   - Похоже, приплыли, - выдохнул он, чувствуя, как неприятно забилась в голове скользкая, противная мыслишка, гадкая, похожая на слизняка. - Я это еще что?
   Перед самым его носом, извиваясь, раскачивалась толстая кишка, усыпанная белыми кружочками. Они то сжимались, то расширялись.
   Диман остолбенел, зачарованно глядя на необычное явление. И впервые в жизни он отчетливо понял, что не будет больше стрелок, разборок, бабок, косячков и телок. Если бы в детстве он не прогуливал уроки зоологии и вместо порнушки смотрел "В мире животных", тогда бы он понял, что над ним висит летающий осьминог. Но у братка была своя жизненная школа, где шаг за шагом оттачивалось чувство опасности. И неважно, кто был перед ним: летающий осьминог или браток из враждебной группировки, суть одна - опасность. Но если братка можно было посадить на перо, грохнуть из "пушки", то что делать с "кишкой" - Диман не знал. В таком случае было еще одно средство, самое простое и верное. Но Диман был крут. Что про него братки скажут? Привяжется кликуха "Диман Канявый". Да плевать, что братки скажут: жизнь-то одна. Развернувшись. Он быстро-быстро заработал ногами, но в спину тут же ударило что-то тяжелое и мягкое, в нескольких местах обожгло, и он повис в воздухе, беспомощно размахивая руками. Его несло вверх, все выше и выше.
   - Колян! - завопил братан.
   Белобрысый стоял выпучив глаза и лишь беззвучно раскрывал рот. Он был не в состоянии чем-либо помочь товарищу.
   - Падлы! Твари! Убью всех! Пустите! - вопил Диман, решив перед смертью хоть душу отвести. Вдруг "кишка" отпустила его, и, пролетев метров пять, он плюхнулся к ногам Коляна, чуть не прибив его.
   - Братан, - шепотом спросил белобрысый, тронув его за плечо, - ты жив, что ли?
   Диман открыл глаза и так же тихо ответил:
   - Жив вроде. Где она?
   - Не знаю, - признался Колян, опасливо всматриваясь в небо, и вдруг похолодел от увиденного. Тучи разошлись, и в черном безмолвии космоса плыла огромная розовая луна, а вокруг нее парил голубой спутник поменьше. Ничего подобного Колян отродясь не видел. Казалось, вот, протяни руку и ощутишь тепло розового бока. И он уже поднялся на цыпочки, всем телом ощущая зов ночного светила, и уже почувствовал, как земля уходит из-под ног, а сам он становится невесомым и устремляется вверх, в безбрежную тишину, в бескрайние дали, но... прозаический стон вернул его на прежнее место.
   - Диман, - еле ворочая пересохшим языком, пролепетал он, - мы ведь не бухие?
   - Теперь уже нет, - согласился братан. После полета и падения он действительно протрезвел.
   - Глянь-ка на небо.
   - Что? - не понял Диман.
   - Разуй гляделки.
   - Круто! - выдохнул Диман, пораженный необычным зрелищем. - Так какая же это улица?
   - Какая улица?! - возмутился Колян. - Ты посмотри, куда нас занесло! Это вообще другая планета!
   - Не гони порожняк, - одернул его Диман.
   - Разуй гляделки, - не сдавался Колян. - Ты видел раньше на небе две луны, да такие огромные?
   - Во влипли! - ужаснулся Диман, начиная понемногу воспринимать происходящее. - Как же мы сюда запороли?
   - Братан, нас же здесь пожрут.
   - Так как же мы сюда запороли? - продолжал повторять Диман. - Нам же домой надо, в город.
   - Смотри, смотри, братан, - дрожащим голосом прошептал Колян, - смотри, вон еще кто-то ползет. Дай мне перо, дай. Пожрут нас.
   Что-то продолговатое и полосатое, величиной с корыто, двигалось в их сторону. С появлением двух лун стало намного светлее. Они осмотрелись и поняли, что находятся на небольшой полянке, а вокруг них черные джунгли, тихие, настороженные, словно готовый к броску тигр.
   Полосатое корыто остановилось, будто рассматривая странных гостей, помахало усами и, повернув, двинулось прочь.
   - Диман, ты, в натуре, колорадского жука видел?
   - Видел несколько раз у тетки в огороде.
   - Так это он пошел, - кивнул Колян, вытирая со лба холодный пот. - Хорошо, что мы не картошки.
   - Дурак, - выдохнул Диман. В голосе его не было злобы, скорее обреченность. - Прости меня на всякий случай, если чем обидел.
   - Не понял? - не понял Колян.
   - Ну, если меня вдруг сожрут раньше, чем тебя.
   Колян поморщился и вздохнул:
   - Жаль, пушку не прихватили.
   - Здесь танк нужен. Сожрут нас к утру.
   - Что ты заладил: "Сожрут, сожрут"!
   Диман и сам не знал, с чего это вдруг на него напала печаль-тоска такая. Что-то здесь не так.
   Но к утру их не сожрали. Они явственно слышали, что кто-то ходил невдалеке, присматриваясь, принюхиваясь к ним. В темноте что-то потрескивало, то с одной, то с другой стороны.
   - Это кишка трещит, - заявил Колян.
   - С чего ты взял?
   - Когда она тебя схватила, такой же треск был.
   - Подбирается, падла, - сквозь зубы цедил Диман, сжимая рукоять финки, - живым я не дамся.
   - Они, наверное, людей не едят, - вдруг заявил Колян.
   - Гони, - недоверчиво возразил Диман.
   - А почему же она тебя отпустила?
   - Не знаю, - признался братан.
   - Только не говори, что испугалась. Дерьма в тебе много, - съязвил Колян.
   - На себя посмотри, засранец, - огрызнулся братан.
   - Ладно, - махнул рукой Колян, - нельзя нам собачиться. Как засветает, пойдем обратную дорогу искать.
   А вот когда наступил день, они поняли, что дожить до следующей ночи им не удастся. С восходом солнца из кустов на поляну полезли всевозможные букашки, козявки и ящерки. Только величиной они были с большую собаку. Некоторые букашки, по-видимому, хищные, нападали на других, более миролюбивых, и ели их. Тут же прибегали третьи и ели вторых, а третьих сжирала какая-нибудь ящерка, величиной с крокодила. Зрелище было впечатляющим.
   Коротко стриженные волосики братков уже давно стояли дыбом и ложиться не собирались. А сами они старательно запоминали хищных жучков и ящерок и держались от них подальше.
   - Слушай, братан, - вдруг заявил Колян. - а если мы просто съежились?
   - А конкретно? - не понял Диман, тупо посматривая на друга.
   - Ну, видишь, жучки какие вокруг большие? Может, ничего вокруг не изменилось, просто мы стали маленькими?
   - С чего это вдруг? - не сдавался Диман.
   - Не знаю, - пожал плечами Колян, - а вот стали, и все.
   - Не свисти, - Диман подобрал из травы желудь и сунул братану под нос, - тогда бы желуди с тебя были, а они такие же.
   Это очень озадачило Коляна, и он вновь погрузился в раздумье, стараясь отыскать в светлой и твердой голове своей объяснение случившемуся.
   Теперь, при свете дня, они осмотрелись основательно. От поляны широкая просека уходила вниз, пересекала овраг, поднималась в гору, где белели голые скалы.
   - Те скалы тебе ничего не напоминают? - спросил Диман.
   Колян с минуту смотрел на далекие камни и вдруг радостно воскликнул:
   - В натуре! Это же наша кафешка! Театр! А вон та, самая высокая, ментовский дом!
   - Так чего же мы стоим?
   - Подожди, - одернул его Колян, - сам видишь, какие здесь жучки бегают, а у нас одно перо на двоих. Давай хоть по дубинке срежем, так спокойнее.
   Вздрагивая при каждом шорохе, словно мышки, они подкрались к кустам, и тут вновь послышался негромкий треск, как будто в глубине леса работал сварочный аппарат.
   - Кишка, - выдохнул Колян.
   - Не дергайся, - поддержал его братан, хотя сам боялся не меньше. Но все обошлось. И теперь Диман был вооружен здоровенной дубиной, а Колян соорудил себе копье, ремнем прикрутив финку к концу длинной жерди. Они заметно воспрянули духом.
   - Мы еще посмотрим, кто кого, - воинственно потрясая дубиной, заявил Диман.
   Однако Колян мыслил потрезвее:
   - Хорошо, если один жучок попадется. А если десять?
   - Не дрейфь, - самоуверенно заявил Диман, - и покруче было.
   - Что-то не припомню, - засомневался Колян.
   Дорогу до скал, так напоминающих строения их города, они прошли на удивление гладко. Только "кишка" потрескивала в кустах, но на открытое пространство показываться не решалась.
   - Она, наверное, по ночам нападает - чтобы уж наверняка.
   Они так спешили, так бежали в гору, желая быстрее оказаться на шумных улицах родного города, попасть в крепкие объятия братков, но... белесые скалы лишь напоминали дома по улице Советской. Диман тупо смотрел на безмолвные глыбы песчаника, не в силах поверить... не в силах осознать всю трагичность момента. Только теперь он понял, как любит тот мир, что оставил в родном грязном городишке. Многое бы он отдал, чтоб оказаться на одной из знакомых улиц. Советская, Коммунистическая, Пролетарская, Рабочая - какие красивые названия, сильные, гордые, но... скалы, не подозревая о своем сходстве, уже не одну сотню тысяч лет хранили молчание. Им "до фонаря" переживания братка Димана. Они стояли здесь до него и столько же будут стоять после. А его просто сожрет какая-нибудь ящерка величиной с диван, и хана тогда его крутой карьере. Будет он удобрением, питающим вековые деревья, стремящиеся в голубое небо.
   Диман сам не знал, с чего это вдруг на него напало такое поэтическое настроение. Браткам, живущим суровой реальной жизнью, была несвойственна слюнявая лирика.
   - Так что же случилось? - уже в который раз спросил он кого-то, незримо присутствующего, сыгравшего над ними такую злую шутку.
   В реальный нереальный мир его вернул Колян, заорав в самое ухо:
   - Кишка!!!
   Диман обернулся. Нет, это была не "кишка". Огромный паук, перебирая восемью похожими на телеграфные столбы ногами, довольно быстро поднимался по просеке в гору. Весь он был пятнистый, словно боец ОМОНа, а впереди, как хобот у слона, болталась та самая "кишка", усыпанная белыми кружочками. Против такого монстра - не копье, не дубинка - только танк. Но танка у Димана с Коляном не было.
   - Рвем когти! - взвизгнул Колян. Но куда? На горе совсем не было деревьев, лишь кусты до пояса и голые гладкие скалы.
   Заметив людей, монстр оживился, и расстояние до братков стало таять, как снег на углях.
   - Диман, - захныкал Колян, тряся братка за руку, - хана нам.
   Диман не отвечал. Он стоял и смотрел на монстра, мысленно прощаясь с жизнью. И вдруг паук остановился и в нерешительности отступил. Навстречу ему из кустов выскочили два чешуйчатых медведя. Разинув огромные пасти, снабженные четырьмя челюстями, они принялись трясти шкурами, отчего роговые пластины на их боках и спинах затрещали, словно сварочный аппарат. Так, значит, это не "кишка" трещала. Медведи все наседали и наседали, и паук, хоть и был во много раз больше их, отступил, Но на смену ему в небе возникли две точки. Грозно жужжа, они стремительно приближались.
   - Осы! - ужаснулся Колян.
   Не сбавляя скорости, полосатые разбойницы бросились на братков. Единственное, что успели сделать жертвы, - упасть на землю. Над их головами, навстречу осам, взметнулся огненный шар. Обгорелые хищницы плюхнулись рядом с несостоявшимися жертвами. Все еще не веря в чудесное избавление, Диман поднял голову и узрел перед самым своим носом чешуйчатый сапог грубой корявой работы. Чуть выше голубой язычок пламени танцевал над раструбом огнемета.
   - Мне кажется, вы меня искали? - долетел голос сверху.
   Братки поднялись и остолбенели. Перед ними стоял тот самый паренек из кафешки, за которым они так бесшабашно ударились в ночь.
   - Я покинул вас не по своей воле. Пришло время кормить собачек, - он махнул в сторону чешуйчатых медведей, которые, отогнав паука, сидели чуть поодаль и внимательно следили за братками. - Если желаете, можем продолжить разговор. Так на чем мы остановились?
   Какой разговор?! Парень вооружен, как Шварценеггер в "Коммандос". На нем с десяток ножей любой длины, три или четыре пистолета, автоматическая винтовка с подствольным гранатометом и огнемет за спиной. Какой тут может быть разговор?
   Диман так и сказал:
   - Какой тут может быть разговор? Ну погорячились мы немного, с кем не бывает? Без обиды, братан. Все нормально.
   Парень усмехнулся:
   - Всякий фикус крут в своей кадке. Усек, фраерок дешевый?
   Он не был уверен в уместности этих слов, но больно уж фраза красивая.
   Диману ничего не оставалось, как проглотить эту пилюлю. Слишком красив был голубой лепесток пламени, всего в полуметре от лица, глаз не оторвать. На что хочешь согласишься.
   - Мои собачки всю ночь вас охраняли. А то бы... - он осекся на полуслове, глядя за спину Димана, и, вздохнув, печально добавил: - лучше бы вас восьминог крапчатый съел, хоть не так страшно. А теперь вам не позавидуешь.
   Братки в испуге обернулись. К ним приближалась высокая длинноногая женщина, чуть-чуть прикрытая скудными лоскутками материи.
   - Кто это? - настороженно спросил Диман. В широкой груди его шевельнулись страсть и страх.
   - А это Лютиха, моя жена.
   - Она что, лютая такая?
   - Да вообще нет. Она лютиков разводит.
   - Лютики?
   - Нет, лютиков. Жить как-то надо. А лютики - товар хороший. За них все, что хочешь, просить можно.
   - Это типа цветочков, что ли? - уточнил Диман.
   - Нет, это такие небольшие твари, они ядом в глаза плюют. За двадцать шагов попадают. Их в лесу все боятся. Потому называют так. Главное - наседку с гнезда выманить, яйца забрать, но не все, тогда она в погоню не пойдет. Не может она далеко от гнезда уходить. Очень опасное дело. Только самые опытные и отчаянные охотники на такое решаются.
   Братки остолбенели.
   - Так они и в нас плюнуть могут?
   - Конечно, - не моргнув глазом, заверил парень, - а чем вы хуже других? Если Лютиха прикажет...
   - Слушай, она же твоя жена. Ну, ты ей скажи...
   Парень поморщился:
   - Я уже два года от нее бегаю.
   - Алименты платить не хочешь? - поинтересовался Колян.
   - Алименты - это что?
   - Ну, бабки отстегивать.
   - Отстегивать? - парень осмотрел себя. Что с него можно отстегнуть? Ничего, кроме оружия. - Я же вам говорил, что у меня нет бабок.
   - Деньги, деньги. Железные, круглые. Бумажные, разноцветные, - пояснил Диман.
   - А-а-а, нет, - качнул головой парень. - Денег ей не надо.
   - Так чего ж тогда?
   Парень потер переносицу, подбирая нужные слова:
   - Ревнивая она у меня очень. Ревнует ко всем подряд. Так что вам не позавидуешь. Лучше бы вас восьминог крапчатый съел.
   - Э-э-э, подожди, - спохватились братаны, - мы же мужики.
   - Ей без разницы. Она только собакам позволяет около меня быть. А я человек вольный. Вот так и бегаем: я от нее, она за мной.
   - Может, рванем? - неуверенно предложил Диман.
   - Как у вас говорят: "Поздняк метаться". Она нас заметила. Сейчас главное - не злить ее и делать все, что она захочет, - вздохнув, он добавил: - Она у меня совсем дикая: ни манер, ни воспитания.
   Девушка была очень красивая. Высокая стройная мулатка. Молодое сильное тело, не прикрытое изысканными костюмами од кутюр, не могло не взволновать своими плавными изгибами лишь окончательного покойника. Братки пустили слюнки и облизнулись.
   - Привет, Мей, - крикнула женщина, махнула рукой и перешла на бег. За ней следовали две большие круглоголовые ящерицы с длинными, тонкими носами.
   Когда она приблизилась, братки онемели. Рост - за два метра. Все смуглое тело дышало мощью, а черные огромные глаза горели диким восторженным огнем. Сейчас она более походила на черную пантеру, нашедшую трех заплутавших барашков, чем на женщину. Ревнивая жена ухватила парня за грудки, приподняла и впилась в его губы своим ртом. Поцелуй длился так долго, что братки забеспокоились, как бы она не вытянула из их спасителя все внутренности. Бедняга лишь мычал и мотал ногами в воздухе. С явной неохотой она оторвалась от бывшего мужа, поставила его на землю, глубоко вздохнула и счастливо улыбнулась. Глаза ее немного подобрели.
   - Я так рада, Мей, что мы вновь встретились. Я так по тебе скучала.
   - Я тоже, - обреченно вздохнув, ответил Мей.
   Когда первая радость от встречи немного утихла, женщина-исполин посмотрела на братков:
   - А это что за черви? Что они делают около тебя? Неужели ты опять ходил в Дыру и приволок их оттуда?
   - Нет, - мотнул головой Мей, - они сами за мной увязались.
   - И ты не смог выпустить им кишки?! - в удивлении воскликнула великанша. - Попадающий ножом в сердце летящей осы, голым кулаком убивающий шипящего медведя, лучший охотник Бескрайней Долины, и ты не смог их разделать?! Я не верю, Мей.
   Охотник развел руками:
   - Не смог.
   Женщина сморщила нос.
   - Как в старые добрые времена, Мей. Опять ты перекладываешь на меня самую грязную работу. Но ради тебя я сделаю это.
   Она вынула из ножен, висевших на поясе, кинжал, свое единственное оружие, подошла к браткам, внимательно осмотрела их и, повернувшись к бывшему мужу, спросила:
   - С кого начать, Мей? Кто тебе больше не нравится?
   - Братан, - засуетился Диман, - как же так? Мы же все уладили. Братан, как же так? Скажи ей...
   - Подожди, Люта, - остановил ее Мей, - у них там другие законы.
   - Какие могут быть законы в Дыре?! - возмутилась великанша. - Теперь они подчиняются законам Бескрайней Долины.
   Братки переглянулись.
   - Нет, нет, - замотал головой Диман, - нам надо домой. Не убивайте нас. Мы вам все бабки отдадим. У меня дома десять тысяч баксов заныкано.
   - И машину, - добавил Колян, - машину впридачу дадим. "Десятка" нулевая. А убьете нас - никакой выгоды.
   Лютиха о чем-то задумалась, пристально рассматривая братков, потом обратилась к бывшему мужу:
   - Хорошо, Мей, я не буду их убивать. Я вот что решила. Ты был хорошим мужем, Мей, пока не убежал от меня. Но ты хороший охотник, Мея, и мне трудно преследовать тебя. Ты знаешь долину лучше меня, ты не боишься зверей, но ты не хочешь быть моим мужем. Но я молодая женщина, потому мне нужен свой мужчина. Я решила так: пусть эти слизняки из Дыры будут моими мужьями. Они не убегут от меня, а если осмелятся, то найдут смерть за ближайшим кустом.
   Она повернулась к браткам и, ткнув кинжалом в Димана, спросила:
   - Что ты можешь делать, слизняк, выползший из Дыры?
   За двадцать пять лет жизни ему впервые задали такой вопрос. И он впервые растерялся, не зная, что ответить. Чему же научила его жизнь? Ведь он уже совсем взрослый крутой парень. Что он может? Забить косячок, съездить на стрелку, пальнуть из "пушки", тряхнуть лоха. Не так уж и мало. Но понадобятся ли здесь все его таланты? Этого Диман не знал и потому скромно молчал.
   - Ты не желаешь разговаривать со мной? - переспросила она, понизив голос до зловещей нотки.
   Мей толкнул братка в спину:
   - Я бы не советовал тебе сердить мою бывшую жену. Когда Лютиха в гневе, все восьминоги в панике разбегаются.
   - Ну, кое-что могу, - промямлил Диман.
   - А поточнее? - не унималась женщина. - Я должна знать, что можно поручить будущему мужу.
   При этих словах в широкой груди братка остановилось сердце, он надеялся, что девушка шутит. Нет, она, конечно, роскошна, сексапильна. Он бы с удовольствием провел с ней время, но... мужем! Здесь, среди дикого леса, огромных ос, пауков, чешуйчатых медведей и плюющихся ящериц... До детской робости ему захотелось в кусты.
   - Братан, - взмолился он, обращаясь к человеку, которого несколько часов назад готов был убить, - братан. "десятка" нулевая, десять штук зелеными сверху кладу, только вытащи нас отсюда.
   Мей развел руками:
   - Я к вам не приставал.
   - Братан... - Колян метнулся к спасителю в надежде, но холодный клинок лег на горло.
   - Еще слово - голову отрежу, - прошипела над ухом Лютиха, - забудьте про Мея.
   В самом кошмарном сне Колян не мог себе представить, что какая-то баба отрежет ему голову. Ну, если совсем честно, он и бабу такую не мог себе представить. Так что же с ними теперь будет?
   Лютиха приставила кинжал к груди Димана:
   - Скажи, слизняк, ты можешь выследить и убить косую хотапуру?
   - Нет, - растерянно ответил Диман. Он не знал, что такое хотапура и с чего это она вдруг окосела, зато знал наверняка, что в этом лесу его выследят и убьют в мгновение ока. Несколько часов пребывания здесь бесповоротно убедили его в этом.
   - А завалить слюкую зудасю?
   Нет, - мотнул головой Диман, чувствуя, как с каждым отказом тает и без того хрупкая надежда на благополучный исход приключения.
   Лютиха кивнула.
   - А соврачусы собирать можешь?
   - Не знаю, - развел руками братан, - может, и смогу.
   Ему почему-то показалось, что собирать соврачусы легче, чем убивать косую хотапуру.
   - Глупец, - с усмешкой выдохнула женщина, - ты не знаешь законов Долины, и потому запомни мои слова: ты жив, пока я рядом. Но если ты будешь плохим мужем, я скормлю тебя слюкой зудасе. А ты, - она направила кинжал в сторону Коляна, - будешь ему помогать. Но даже если вам посчастливится сбежать в Дыру, я найду вас и там. А теперь идем в мою пещеру. Мне не терпится убедиться, что вы на самом деле можете.
   - Братан, - умоляюще прошептал Диман, обращаясь к Мею, но тот лишь развел руками:
   - Я всю ночь оборонял вас от восьминогов, слюндиков и клопов, но против Лютихи я бессилен.
   Братки приуныли.
   - Мей, - обратилась женщина к бывшему мужу, - теперь тебе незачем от меня бегать.
   Охотник улыбнулся и согласно кивнул.
   - Ты их не очень обижай, - попросил он за братков.
   - Это уж мое дело, - своенравно ответила Лютиха, - до встречи.
   Она повернулась и, толкая перед собой унылую добычу, заспешила вниз по склону.
  

* * *

   - А с этими что? - строго спросил майор, рассматривая двух притихших, захудалых братков. - Кого-то мне эти рожи напоминают?..
   - Диман и Колян, - доложил старший лейтенант Семин. - Взяли на Красноармейской. Три часа за ними следили. Ходят туда-сюда, чего-то высматривают. Неспроста. Кое-кто их и вчера там видел. Решили пощупать. Так они не простые оказались. Две "пушки" и пять гранат. Вот.
   Старлей выложил на стол перечисленный арсенал.
   Майор качнул головой:
   - Мать вашу, народные ополченцы. С кем воевать собрались?
   Братки молчали, затравленно озираясь по сторонам.
   - Так, значит, разговор будет серьезный, - заключил майор, - организуй, Витя, чайку, а то я позавтракать не успел.
   - Хорошо, - кивнул Семин, взял чайник и отправился за водой.
   Едва за ним закрылась дверь, зазвонил телефон:
   - Товарищ майор, к вам женщина. Говорит, по делу Димана и Коляна.
   - Вот как?! - удивился майор. - Пропусти.
   Когда дверь открылась, братки, скованные одними наручниками, бросились в угол и спрятались за сейф. Нет, ошибиться было невозможно. С высоты двух метров она обвела всех присутствующих пристальным взглядом огромных черных глаз.
   - Я очень по вам скучала.
   Она положила на стол большой чемодан и открыла его. Три круглоголовые ящерки с забавными длинными носами сидели в нем.
   - Лучше бы меня восьминог крапчатый съел, - прошептал побледневший майор.
   - Начальник, и ты тоже?! - на секунду забыв про страх, изумились братки.
  

* * *

   Вернувшись с чайником, старлей Семин никого не застал в кабинете. Все поиски майора и двух братков не дали положительных результатов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ТОНКОСТИ РЕМЕСЛА

  

1

  
   Он долго присматривался, решался и, когда все получилось легко и быстро, даже не поверил в удачу.
   Невысокий, коренастый Вася, никогда не снимающий черной вязаной шапочки, ни днем, ни ночью, ни летом, ни зимой, вел его на "хату".
   -- Дом ничего был, - бросал он через плечо незамысловатые рваные фразы. - Да как страна без хозяина - растащили. Дядя Ми­ша старался, чтобы было хоть где переночевать бывшим собутыльникам. Да наплевать им всем, - он удрученно вздохнул и махнул ру­кой. - Повыгонял я их всех. Разный народ попадается. Иной срет, где спит. Хуже скотины.
   Из всей бездомной братии Димка сразу выделил Васю. Нет, не за звучное прозвище Черная Шапочка, а за близость... Не успел еще тот упасть на самое дно. Чувствовался в нем стержень, внут­ренняя сила и желание все-таки удержаться среди нормальных лю­дей. По крайней мере Вася регулярно мылся, брился и стирал свою поношенную заплатанную одежду и потому не обладал шлейфом сног­сшибательного запаха. В глубине души Димка все же признался се­бе, что здорово переоценил собственные силы, когда решил внед­риться в среду бомжей, чтобы узнать их жизнь изнутри и почувст­вовать на собственной шкуре все "прелести" бездомного существова­ния. Выросший в семье интеллигентов, получивший прекрасное вос­питание и высшее юридическое образование, привыкший к порядку и чистоте, он так и не смог преодолеть барьер брезгливости, от­вращения. Он весь содрогнулся от невольного приступа рвоты, ког­да впервые увидел, как бомж, его будущий временный собрат по социальному классу, достал из мусорного бачка стеклянную литро­вую банку и, выгребая остатки еды, смачно облизывал немытые годами пальцы, среди зловония помоев и тучи мух. С таким наслаждением разве что дети облизывают пальцы, испачканные сгущенным молоком или вареньем. А чуть позже, когда он вплотную столкнулся с заживо похороненными людьми, увидел их тела, покрытые гнойны­ми язвами и... запах... Говорят, человек ко всему привыкает. Они же привыкли. Тут Димка впервые задал себе вопрос: а готов ли он на такую жертву ради новой повести?
   И тут появился Вася. Словно за спасательный круг Димка схватился за него и уже не выпускал, понимая, что это единствен­ный шанс хоть что-то почерпнуть из глубин бомжовской жизни, не умерев от бесконечного приступа рвоты.
   Среди разгула одичавшей малины, беспробудно серый, словно древний старец, не помнящий своего имени, глядя на свет божий слепыми наполовину зафанеренными окнами, кособоко стоял малень­кий дом, крытый побуревшим шифером. В нем была всего одна ком­натка. Ржавая круглая голландка, изрезанный стол, изредка пок­рытый воспоминаниями о голубой краске. Два полупьяных табурета, две железные кровати с матрасами и подушками набитыми свежим се­ном. В углу - старый шифоньер, весь ободранный, перекосившийся, плачущий мутными каплями уцелевшего лака. На стенах - обои, но какие понять невозможно. Верхние отрывали по мере надобности и теперь они красовались всей пестротой многослойности, но тоже уныло, блекло, очевидно, понимая бесполезность своего существо­вания.
   - Сейчас еще ничего, - оправдываясь, пробурчал Вася. - Я все дерьмо выгреб, хоть дышать можно. Ну что там у нас? Какой улов?
   - Есть кое-что, - с готовностью отозвался Димка, доставая из пакета колбасу, хлеб, консервы и даже две бутылки темного пива "Толстяк".
   - Ого! - не скрывая удивления, воскликнул Черная Шапочка.
   - Ты что же, банк ограбил?
   - Да нет, просто машину с мебелью помог разгрузить. Вася как-то странно усмехнулся, и Димке показалось, что он ему не поверил.
   - Начинающим везет, - пространно заметил Вася, вкладывая в эти слова двойной смысл. - Но впредь будь осторожен.
   - Да я... - заикнулся было Димка, но бомж махнул рукой.
   - Знаю, знаю. Я за тебя не в ответе. Мое дело предупредить. Жить пока будешь у меня, здесь. Языком зря не трепли. Чтобы не знал никто. На хату эту многие зарились. Я насилу ее отбил. А крыша над головой - великое дело. Это ты вскоре поймешь, как дожди зарядят, да снег полетит.
   Димка постелил на стол свежую газету и подумал, что в доме не совсем уж плохо, намного лучше, чем он ожидал. Но с другой стороны он поймал себя на мысли, что Вася Черная Шапочка совсем не бомж, поскольку живет в доме, а стало быть, внедрение в сре­ду падших не удалось. Но он не стал удручать себя этим промахом. Пусть все идет, как есть, а дальше будет видно.
   Они неплохо перекусили, выпили по бутылочке темного пива и с удовольствием закурили. Просматривая газету в разделе "Криминальная хроника" Димка наткнулся на статью об участившихся убийствах бомжей.
   - Смотри-ка, что пишут, - обратился он к товарищу, - за две недели пятерых бомжей убили. Даже странно как-то. Что ты об этом думаешь?
   Вася поглубже затянулся, посмотрел в окно, где по осеннему небу плыли толстые серопузые облака, и не сразу ответил:
   - На каждую падшую душу всегда найдется более черная. А я думаю, как мне с голода не подохнуть. Холодно становится. Надо в теплые края кочевать. Ты со мной или здесь останешься?
   - Я... - но договорить Димка не успел. От сильного удара дверь резко распахнулась, и в комнату влетели два крепких парня в кожаных куртках и с пистолетами в руках.
   - Ни с места, суки, стреляем! - взревели они. Первый уда­рил Васю ногой в грудь. Он слетел с табуретки и ударился затылком о подоконник. На несколько секунд свет погас в его глазах. Второй гость навел пистолет на Димку.
   - Сиди тихо, сука, иначе пристрелю.
   Из трясущихся рук газета тихо сползла на пол. И Димка не хотел верить в реальность происходящего. Слишком просто, слиш­ком глупо.
   - Спрятаться от нас хотели? Не выйдет. Мы вас с того света достанем и обратно отправим, - заявил первый и еще раз пнул Ва­сю. И тут же сильный удар в голову уронил Димку на пол. А дальше пинки он не считал. Пять... десять... Наконец-то им надоело избивать беззащитных бомжей, и первый сказал:
   - Ладно, пора кончать это дело.
   Второй поднял пистолет, и смерть заглянула в Димкины глаза.
   - Подожди, - остановил его первый, - незачем шуметь. Прикончим их ножом. А что? Пьяные бомжи передрались. Все сходится. Никто нас искать не будет.
   Он сунул пистолет запазуху, одел кожаные перчатки и взял со стола нож, которым полчаса назад Вася резал хлеб и колбасу.
   - Сначала я своего порешу, потом - ты своего. Вася медленно поднялся на колени, разомкнул окровавленные губы.
   - Мужики, позвольте хоть выпить перед смертью. Я в шкафу пузырь самогона заныкал. Не оставлять же другим. Да и помирать легче будет.
   - Так подохнешь, падла, - усмехнулся второй.
   - На Руси такой обычай был, - не сдавался Черная Шапочка, - мы вас сильно не задержим. Три минуты.
   - Ладно, - согласился первый, - три минуты.
   Ему доставляло удовольствие издеваться над бомжами, и он его растягивал. "Пожалуй, их еще с полчасика попинать можно", - по­думал он и шагнул вслед за шатающимся Васей к шкафу. Все-таки дверь рядом, вдруг чего надумает.
   Вася залез в шкаф, вывалил на пол кучу грязных тряпок, медленно обернулся. Резкий, но не громкий хлопок заставил Дим­ку вздрогнуть и похолодеть. Первый парень в кожаной куртке сделал неуверенный шаг вперед и пошатнулся. Бомж обнял его, как брата, и уже из-за него, прикрываясь как щитом, выстрелил во второго.
   Неподвижные серые глаза смотрели на Димку. А дыра во лбу чуть выше переносицы казалась простой ссадиной. Он опять не ве­рил в реальность происходящего. Ныли ребра, руки, спина, а ли­цо вообще не чувствовалось: саднящая маска. Вася склонился над ним, осторожно тронул за плечо левой рукой. В правой он держал пистолет с глушителем.
   - Дима, ты жив?
   - Жив, - автоматически ответил юноша, не совсем веря в правоту своего слова. Он поднялся с пола, но тут же сел на та­бурет: ноги не держали.
   - Надо же, самогонку-то у нас все-таки утащили, - сокру­шенно вздохнул Вася, - стало быть, не судьба нам перед смертью выпить. А стало быть, не судьба нам помереть... По крайней мере, сегодня. А теперь вставай, Дима. Нам надо бежать отсюда и как можно быстрее.
   - Куда? - прошептал юноша, пытаясь отогнать противную на­вязчивую слабость. До него только сейчас стала доходить суть случившегося.
   - Куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда, - ответил Вася, тщательно обшаривая карманы убитых. Что-то нашел, положил во внутренний карман своей куртки.
   "Куда бежать? - испуганной мышью дрожала мысль. - Куда, куда бежать-то? Здесь папа, мама, трехкомнатная квартира в центре города и все земные блага впридачу. Блестящая карьера писателя. И начало уже не плохое... Чтоб тебя... идиот! По­тянуло войти в образ! Вот теперь пойди выйди! В бега! Стать настоящим бомжом по злой шутке рока. Но нет. Он-то никого не убивал. Его самого чуть не убили. Он лишь свидетель. Да он сам юрист. Отмажут так, что и подумать никто не посмеет".
   Мышка облегченно вздохнула, встрепенулась, и юркнула в спасительную норку. Но та оказалась тупиком.
   "А ведь Вася и меня может прихлопнуть, как лишнего свиде­теля. Что двое, что трое - разница невелика. И откуда у него такой пистолет? Нет, он совсем не бомж. Не бомж. А как сыграл?! Как же теперь выкрутиться? Как объяснить ему, что нельзя мне из этого города уезжать и не вызвать при этом подозрения?"
   Из размышлений его вывел голос Черной Шапочки:
   - Не время нам рассиживать, Дима, не время, - он бросил юноше носовой платок убитого, - перетри все, до чего можно при­коснуться. Ни к чему нам оставлять пальчики. У нас и так забот хватает.
   Пока Димка приходил в себя, Вася успел скинуть оба трупа в подпол и теперь почти ничто не напоминало о случившемся.
   - Нельзя нам с такими рожами высовываться. Отсидеться надо с недельку, - сам того не ожидая, вдруг заявил Димка.
   Вася поднял на него удивленные глаза и долго пристально смотрел, словно определяя чистоту брильянта.
   - Говоришь ты, конечно, верно. Разукрасили нас по первое число. Слава Богу, ничего не сломали. И светиться с такими рожами нам, действительно, что под поезд бросаться. И что ты предлагаешь?
   - Есть у меня надежный человек. В бане у него можно пожить. Вася усмехнулся, поморщился.
   - Ладно, веди. Нет, подожди, - он протянул Димке тюбик крема, - Намажь подошвы ботинок, чтобы собака след не взяла.
   Остановившись в дверях, Вася обвел дом прощальным взглядом.
   - Если когда-нибудь тебе доведется убивать человека - не глумись, не ищи удовольствия. Смерть этого не любит.
   Но Димка его не слышал. Он трясся в приступе животного страха. Ноги подкашивались, руки слабли, и было лишь одно жела­ние: убежать отсюда подальше, забиться в укромный угол и обо всем забыть.

2

   Горячая баня, холодная водка, копченое сало, соленый огур­чик, чистое белье приятно ласкающее тело и тишина, покой. Мир где-то там далеко, болтается оторванный. Они, потерянные - здесь. И нет им дела ни до кого, ни до чего. Просто хорошо. Просто хорошо ни о чем не думать.
   Впервые Вася без черной шапочки. На голове - ежик седых волос, а на левой груди - кошачья морда. Сыт, пьян и нос в табаке. Млеет, щурится на мягкий свет лампы под розовым абажуром.
   - Вась, - наконец-то Димка решается открыться, - а я ведь не бомж. У меня и родители есть и квартира.
   - Ты меня, наверное, совсем за дурака держишь? - усмехнулся в ответ Вася, медленно затянулся хорошей сигаретой и вы­пустил в потолок длинную струю дыма. - Я это сразу понял. С первой минуты, как увидел тебя. Потому и на хату привел. Ну и кто же ты на самом деле? Только не говори, что мент, не поверю.
   - Вообще-то я писатель, - признался юноша, - а по образова­нию - юрист.
   - Надо же, - качнул головой бомж, - много я разного люда повидал, а вот с живыми писателями еще не встречался. За это надо выпить.
   Они выпили по рюмочке, не торопясь, закусили.
   - Стало быть, тебя потянуло посмотреть жизнь с изнанки? - произнес Вася полувопросительно, полуутвердительно.
   - Да, именно так и получилось, - согласился Димка.
   - А изнанка такая, что и жизни можно лишится, - заключил Вася и надолго задумался, устремив взгляд на горные вершины, покрытые старым посеревшим снегом. - Вышел из бани, а перед глазами картина. А на картине - Эльбрус. Чистое величие природы. Как голый человек. Одел его в смокинг - он лорд. Одел в драную фуфайку - он бомж.
   Вернувшись с философских вершин в предбанник, Вася присталь­но посмотрел на собутыльника.
   - Наверное, сама судьба нас свела. Сколько мне еще осталось, никто не знает. А это хоть кто-то еще знать будет. Я ведь тоже не бомж.
   - Это я сразу понял, - заверил его Димка. Вася кивнул белой головой.
   - Трудно, трудно на дно ложиться, когда душа в небо рвет­ся. По образованию я кадровый офицер, а по жизни - дезертир, - он ткнул пальцем в грудь, - Наша эмблема. Спецподразделение "Барс".
  

3

   Лес тянулся от горизонта до горизонта. Изредка попадались проплешины полян, присыпанные домами, сараями, банями, да извилистые ленты рек петляли, сплетались, делились.
   Вроде все хорошо, все как обычно. Сотый, двухсотый раз они идут на задание, но затаенная тревога никак не хочет угомонить­ся. Ноет сердце, предчувствует что-то холодное, нехорошее впе­реди. А капитан Клюев гнал тревогу прочь. Да что там, пустяко­вое дело: подготовить базу для принятия основного состава. Тем более все уже есть, надо только в порядок привести. Электро­станцию... ну и все остальное. Одного он не мог понять, почему на выполнение поистине смехотворного задания посылают пятерых лучших бойцов элитного спецподразделения "Барс"? Но приказы не обсуждают. Так уж повелось.
   Самолет описал круг, заходя на точку сброса. Воздух ворвал­ся в открытый люк, ударил в лицо, перехватил дыхание. Шаг в бездну и над головой привычно хлопнул парашют, толчок и облег­ченный выдох: все нормально.
   Две горы сходились под прямым углом. Именно там и находи­лась база. Какая именно, капитан Клюев не знал. И почему ее бро­сили, а потом, спустя четверть века, решили восстановить, он то­же не знал. Его работа - выполнять. А думать есть кому. Посте­пенно волнение улеглось. Работа отвлекла, Притупила насторожен­ные мысли. Пока обошли все постройки, запустили дизельную электростанцию, выбрали место для ночлега, поужинали, тут и сумерки подкрались. Ребята подобрали ключи к сейфу в кабинете команди­ра части. А там три бутылки водки. Двадцать пять лет выдержки.
   Андрюха Смолин присел рядышком на ступеньку. Закурили.
   - Командир, наши бойцы своих на поле боя не бросают, - заметил он, все еще держа в руках пустую водочную бутылку.
   Действительно, при эвакуации можно было забыть танк, пушку, самолет, наконец, баллистическую ракету, но сразу три бутылки водки, это не простительно.
   - Там яблочко не доедено, здесь рюмочка не допита. Стран­ная получается история, - задумчиво ответил капитан Клюев, - такое ощущение, будто часть подняли по тревоге, вывели на марш, и больше она сюда не вернулась. В тумбочках все личные вещи на месте. Но... кто-то здесь был до нас. Кто-то наводил шмон.
   - Местные, - уверенно заявил старший лейтенант Смолин. - База двадцать пять лет без охраны, только дурак не соблазнить­ся.
   - Но по крупному ничего не утащили, - возразил Клюев.
   - Разумеется, - согласился Андрюха, - до ближайшей деревни сто километров, дороги нет, а тащить на себе через лес что-ни­будь тяжелое... Я думаю приходили в основном за оружием. Оружейка взломана. Но там есть еще бронедвери. Открываются при на­личии электричества и кода.
   - Все это я видел сам, - перебил его Клюев. - Но почему они не взломали сейф?
   - Чтобы найти его, нужна специальная подготовка. Это мы с тобой знаем, что самые секретные сейфы прячут за портретом Ле­нина. А простой человек предпочитает не трогать вождя мирового пролетариата.
   - Да, - кивнул капитан, - но все самое дорогое в деревне прячут за образа. Если провести логическую линию...
   - Ладно, - отмахнулся Смолин, - они знали, что мы придем.
   - Похоже на то, - согласился капитан и задумался.
  

4

  
   Все началось ночью, когда погас свет. Капитан проснулся от холода. Несколько секунд он лежал, анализируя ощущения. Тишина до звона в ушах, кромешный мрак: глазу не за что зацепиться. И холод, раздирающий все тело. Бездонная пустота вокруг и страх одиночества. И он вдруг четко понял, что никогда не вернется домой. Пытаясь отогнать навязчивую черную мысль, стиснув зубы, Клюев заставил правую руку пошевелиться, нащупал фонарик, что предусмотрительно положил под правый бок. Широкий луч уперся в потолок, высветил белый круг, и стало теплее.
   "Что же это такое?" - подумал капитан. Тревога, забытая в самолете, вернулась, сжала сердце, перехватила горло. Он пос­ветил вокруг и увидел, что подчиненных рядом нет.
   - Что за шутки? Куда они могли деться? И почему не горит свет в тамбуре? - прошептал он, прислушиваясь. В звенящей, да­вящей на уши тишине, что-то бухало. Далеко и еле слышно. Кто-то отбивал такт на большом барабане. Очень большом.
   Пристегнув фонарь к погону, он снял автомат с предохрани­теля и направился к двери. Щелкнул выключателем, но свет не зажегся. Значит что-то с генератором. Надо проверить. Капитан направился в ангар, где находилась дизельная электростанция. Так и есть. Она не работала. Странно. Но где же его команда? Он замер, прислушиваясь. Опять все тот же равномерный стук. Но теперь намного яснее и ближе. Клюев попытался определить направление источника звука, и свет фонаря наткнулся на бронированную дверь. Она была открыта. В удивлении капитан шагнул к ней, но что-то его остановило. Он опустил фонарь ниже. У самого пола, в дверном проеме мелькнула человеческая рука. Клюев сделал еще два шага и вновь почувствовал холод. Навстречу ему из-за двери выливалась густая черная жидкость, похожая на нефть. От нее и тянуло холодом, как от жидкого азота. Но самое интересное, что она текла вверх по наклонному полу. Капитан отступил. Жижа вы­пустила вперед несколько щупалец и они потянулись к ногам офицера. Не раздумывая, Клюев выпустил длинную очередь. Но это ни­чего не изменило. Пули защелкали по бетону, совершенно бессиль­ные против неведомого врага. "Что же это такое?" - гадал капитан, отступая все быстрее, пока не наткнулся спиной на стену. И толь­ко тут понял, что отрезан от выхода. Он не знал, как это назы­вается, но всеми клетками тела чувствовал: оно несет смерть. Как? Почему? Зачем? Он не знал, да и не хотел знать. Уже не было времени гадать. Отбросив бесполезный автомат, он поднял фонарь к потолку. Там, на шестиметровой высоте - стальная бал­ка тельфера.
   - Господи, - прошептал капитан, взметнул руки и рванулся к ней всем телом, каждой клеткой тела, каждой крупицей мысли, желания. Он обязательно должен достать до балки, иначе - смерть. Он уже представлял, как ляжет в руки непоколебимая спасительная твердь. Оседлав балку, он трижды перекрестился и прошептал:
   - Господи, спаси и сохрани.
   Становилось все холоднее и холоднее. Он посветил вниз. Чернота заполнила весь ангар. Она медленно и неотвратимо караб­калась все выше и выше, а из-за двери все летели и летели звуки ударов.
   Спустя некоторое время капитан понял, что тельфер его не спасет. Это просто отсрочка. Самые худшие опасения оправдались, когда он почувствовал, как леденеет металл, высасывая жизнь из тела. Он зашарил фонарем по потолку. Есть! Труба вентиляции, ведущая на крышу. Последний шанс. Он стиснул зубы и застонал, когда увидел там крепкую решетку. Раскачать и выломать ее голы­ми руками невозможно. Значит... граната. Будь что будет. Выбора нет. Капитан положил гранату на решетку, пристегнул ее ремешком от часов, дернул чеку и... шесть секунд. Как его не зацепило, он сам удивился. Хорошо, что решетка была утоплена в трубу на полметра, это и погасило все осколки. Труба оказалась узкой.
   Клюев изодрал в кровь локти и колени. На его счастье верхний кол­пак сорвало взрывной волной.
   Остаток ночи он провел на крыше у пожарной лестницы, гото­вый в любую минуту броситься вниз, а потом... куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда.
   Но утро стерло ужасы ночи. Он смотрел на восток, где небо медленно светлело. Быстро, быстро светлело, придавая уверенности, но когда он вспомнил все происшедшее, то не мог поверить. Пос­леднее, что он видел в дверном проеме, без сомнения рука Андрюхи Смолина. Его, наверное, волокли за ноги. А рука была уже не живая. Стало быть, их всех четверых... А он проспал. Хорош коман­дир. Что теперь скажет начальству? Да не в этом дело. С ребятами плечо к плечу столько лет. Ком подкатил к горлу. Андрюха, Серега, Колька, Санек. Такие парни были... Почему были? Что вообще про­исходит? Что за черная слизь пожирает людей? А может быть двад­цать пять лет назад, никто никуда не ушел? Все легли спать, а утром некому было просыпаться. А ведь все на этом сходиться. И яблочко недоедено и рюмочка недопита. Но Кто и Что? Днем двери были закрыты. И барабан. Кто-то стучит в барабан. Значит, его надо найти. Но прежде надо найти план базы. Скорее всего, он в сейфе за портретом Ленина.
   Он спустился по пожарной лестнице на землю, обошел ангар и вошел внутрь. В углу валялся его автомат. Двери были закрыты. Все чисто. Уж не приснилось ли? Клюев посмотрел на балку тель­фера под потолком. Надо же, какая высотища! Не об этом думать надо. План, прежде всего план. Иначе он как слепой - котенок. Подобрав автомат, капитан проверил его. Все в порядке. Повесил на шею и, закрыв глаза, замер, прислушиваясь, не долетят ли рав­номерные удары гонга? Не повеет ли холодом? Нет, было тихо и спокойно.
   А вчера перед сном он сказал ребятам:
   - Что-то у меня тревожно на душе.
   - Да брось, командир, - махнул рукой Андрюха, - это к дождю. Три дня заслуженного отдыха. Что может быть лучше?
   - Что может быть лучше? - шепотом повторил его слова капитан и направился в кабинет командира части.
   И план части со всеми подземными коммуникациями и комбина­ции кодовых замков он нашел там. Поземные ходы переплетались как крысиные норы, ни системы, ни смысла в таком хаосе. Ничего непонятно. Да это и неважно зачем, так или иначе нарыли, главное он теперь сможет ориентироваться. Теперь за дело. Прежде всего, он вновь запустил электростанцию. Подкатил сварочный аппарат и, открыв все двери, заварил под петлями стальные распорки. Так что теперь их невозможно было закрыть.
   Немного подумав, он собрал самое необходимое и пошел под землю. На стенах тоннеля тускло горели лампы в мутных толсто­стенных плафонах. Но все равно видимость была неплохая. Стара­ясь ступать как можно тише, выставив вперед автомат, он крался вдоль стены, готовый ко всему. Временами капитан останавливался и подолгу прислушивался. Больше всего он боялся почувствовать леденящее дыхание черной слизи. Но теперь он знал признаки ее приближения, а значит, она не может напасть внезапно. Еще он внимательно прислушивался к собственному состоянию. Но тревоги, как вчера вечером, не было. И он себе верил. Спокойствие и пре­дельная собранность.
   А вот и гонг. Огромный, метра три в диаметре, подвешенный к потолку на толстых цепях. А рядом колотушка на длинном черене.
   - А ты слышал что-нибудь о звуковой детонации? - прошептал капитан, устанавливая мины. - Приятный сюрприз. Они к тому же с ликвидаторами. Так что снять их уже невозможно. Стучи теперь в свое удовольствие.
   Из зала, где висел гонг, выходили три тоннеля. Клюев загля­нул в план, подумал и, полагаясь на интуицию, пошел по левому. Он не ошибся. Чужой человек буквально налетел на него. От нео­жиданности капитан чуть не нажал на курок.
   Круглые черные глаза. Огромные. Леденящий взгляд. Парали­зующий, выбивающий холодный пот.
   - Стой! - рявкнул капитан, но чужак метнулся за угол: лязг­нула стальная дверь. - Сукин сын! - выругался Клюев и опустил автомат. Стрелять было нельзя. Да и бессмысленно.
   Он еще два часа шатался по бесконечному лабиринту тоннелей в надежде поймать беглеца. Иногда бетонное оформление стен кон­чалось, провода кончались и далее шли грубо обтесанные камни и кромешная тьма. И на плане этот ход оставался незаконченным.
   Он не нашел никаких следов своих ребят. Ни пуговицы, ни их самих. Но он твердо знал одно: человек с круглыми черными глазами - ключ ко всем тайнам. Только он нужен живым.
   "Пора подумать о ночлеге, - решил капитан. - Сегодня я приготовлюсь, и они не возьмут меня голыми руками".
   Прежде всего он приготовил себе несколько удобных позиций, а так же позаботился о безопасности передвижения.
   - На всякий случай приготовим небольшой костерчик, - приго­варивал он, окапывая смотровую вышку. - Зальем сюда бензинчика, солярочки. Но это на крайний случай. Когда уже бежать будет некуда.

5

   Ночь прошла тихо. Он задремал лишь на утренней заре, когда новый день безраздельно вступил в свои права. Разбудил его кле­кот вертолета, и капитан удивился собственному спокойствию, с ко­торым воспринял появление винтокрылой машины. Интуиция просила его не торопиться.
   - А ведь нет никакого основного состава, - прошептал Клюев, в бинокль, рассматривая прилетевших. - Наш полковник и двое в штатском. - Они прилетели посмотреть, что от нас осталось, - ужаснулся он собственной мысли, сказанной вслух. - Ну что ж, не буду им мешать. Впрочем... - он на секунду задумался, - а это неплохая идея.
   Кабинет командира части располагался на третьем этаже и проникнуть в него с крыши через открытую форточку, не составило большого труда. Обняв автомат, Клюев свернулся калачиком в антресоли большого трехстворчатого шкафа. Гости не заставили себя долго ждать. Он не ошибся в психологии начальства. Важный разго­вор всегда должен проходить в кабинете самого ответственного лица, пусть его уже нет четверть века, но сама атмосфера еще осталась. В щелку, между покосившимися дверьми, капитан увидел четверых. Да, с ними тот самый черноглазый, которого он встретил в подземелье. Они сели вокруг стола. Некоторое время молчали, потом заговорил полковник:
   - Вам удалось получить власть над Силой?
   - Нет, - ответил черноглазый, - не хватило одной жертвы. Их должно быть пять.
   - И что теперь? - вспылил полковник. - Я дал вам пятерых лучших бойцов. Когда же наконец вы дадите нам обещанное сверхоружие?
   - В любом деле бывают ошибки, - начал оправдываться черноглазый.
   - Ваши ошибки слишком дорого нам обходятся, - проворчал офицер, закуривая. Он уже взял себя в руки. Двое в штатском участия в разговоре не принимали. Они просто сидели и слушали.
   - Предыдущая ошибка стоила жизни моему отцу, - заявил черноглазый. - Вы думаете так легко стоять на стыке двух миров? Отдавать годы жизни за каждый вызов Духа? Знать, что при малей­шей оплошности ты первый уйдешь в небытие. Думаете, это легко? Так что риск обоюдный. Я последний шаман, посвященный в тайну Духа. Поэтому нам лучше не ссориться.
   - Согласен, - примирительно ответил военный, - у каждого ремесла свои тонкости. Но что же помешало вам на этот раз?
   - За спиной вашего капитана кто-то стоит. Мы не смогли взять его в первую ночь, а днем он заминировал гонг, и во вторую ночь я не смог вызвать Духа. Я не предполагал, что капитан окажется таким прытким.
   - Надо предполагать, - огрызнулся полковник, - это спецкоманда "Барс", а не ребята из стройбата. Ладно, идите к себе. А я постараюсь доставить его вам в живом виде.
   -Да, - согласился черноглазый, - так будет лучше. И постарайтесь снять мину. Иначе опять ничего не получится.
   - Ладно, - кивнул полковник, - что-нибудь придумаем. Шаман ушел.
   - Ваша задача найти капитана и пригласить его ко мне, - обратился офицер к гражданским, - Только будьте осторожны, не спровоцируйте его. Все. Идите. А я посижу, подумаю, как нам вы­путаться из этой ситуации.
   А ситуация складывалась очень интересная. Если эта афера выгорит - он единственный посвященный в тайну Силы. Если не считать, конечно, шамана. Но его всегда... нет, не всегда... сначала надо побольше вытянуть из него, а потом уж... Звездная карьера светит с таким козырем. Лишь бы выгорело. Пусть еще пять, десять, двадцать человек. Хоть сто. Пусть подавится. Лишь бы заработало. А там уж он будет диктовать условия. Всем. Всем...
   От избытка эмоций полковник потер руки, встал и прошелся по кабинету. Капитан выждал пять минут и поскреб ногтем по стен­ке шкафа. Полковник насторожился, подошел к шкафу, прислушался. Клюев свалился на него, как снег на голову.
   - Ты?! - в удивлении воскликнул полковник.
   - Я, - ответил капитан и воткнул штык ему в грудь. После всего услышанного он ни секунды не колебался. - Теперь твоя очередь, черноглазое исчадие ада, - прошептал он и, неслышно ступая, вышел в коридор.
   Словно паук, затаившись, расставив сети, он ждал в ангаре свою жертву, палача своих друзей. Прикрыв глаза, он дремал и слу­шал, слушал свое сердце. Тревога подступила издалека. Сердце заныло. Он идет. Капитан открыл глаза. Дверь скрипнула, и вошел черноглазый. В черных одеждах, с золотой цепью на шее и сверка­ющим черепом на груди. Осталось потянуть за веревочку. Тугая петля мгновенно стянула его ноги и, смешно взмахнув руками, он повис головой вниз. Подойдя поближе, капитан заглянул в его гла­за и почувствовал ледяной озноб, как в ту ночь, когда пропали его бойцы.
   - Не стучи в барабан, - прошептал Клюев. - Ночью надо спать. Закрывай глазки.
   Широко размахнувшись, он ударил палача арматурой по голове. Неприятно хрустнула кость, потом зажужжал тельфер, опуская без­жизненное тело в бочку с бензином. Чиркнула спичка, и огонь нето­ропливо побежал, оплетая голубыми языками пропитанную веревку.
   Стоя на крыше, капитан почувствовал, как вздрогнуло здание, и остатки стекол полетели в разные стороны. На взрыв из штабного корпуса выбежали напуганные гражданские. Очевидно, они уже нашли убитого полковника. Затравленно озираясь, пригибаясь, они заспе­шили к вертолету, что-то крича задремавшим в тени пилотам. Услышав взрыв и крики, они встрепенулись и полезли в кабину. Двига­тель засвистел, винты вздрогнули, зашевелились, набирая обороты. Гражданские прыгнули внутрь, и вертолет оторвался от земли.

6

   Три дня он шел на запад. А лес все не кончался. К вечеру вышел на заимку. Огненно-серебряный старик сидел на крыльце и ощипывал какую-то птицу.
   - День добрый, отец, - поздоровался капитан. Дед поднял на него свежие зеленые глаза с хитроватым прищу­ром.
   - Добрый день, служивый, - ответил он, пробежав по фигуре Клюева быстрым взглядом. - Никак от части отбился?
   - Да, отец, заплутал немного. Не покажешь дорогу?
   - Ночью, какая дорога? Уж завтра поутру. А пока вон подремли с дороги, а я с ужином управлюсь. На сытый желудок и горе не беда.
   После ужина старик вновь вышел на крылечко, сел на ступень­ку и с удовольствием вытянул ноги, привалившись спиной к косяку.
   - Пойдем, служивый, - пригласил он капитана, - посидим, на небо посмотрим. Очень успокаивает.
   Клюев молча принял предложение, закрыл глаза и погрузился в свои думы.
   - А скажи, милок, зачем тебя понесло в "Чертов угол"? Дело, конечно, не мое, но все-таки интересно.
   - В "Чертов Угол"?! - переспросил капитан, открывая глаза.
   - Да, милок, - подтвердил старик, не отводя взгляда от небесных высот. - Сколько тебе годков-то?
   - Двадцать восемь, - не понимая, к чему клонит старик, ответил Клюев.
   Охотник протянул ему осколок зеркала.
   - Я знаю только одно место, где можно поседеть за ночь. Дед рассказывал мне, что еще до революции шаманы совершали там свои обряды. Потом новая власть нашла там какой-то драгоценный камень. Понарыли много дыр, да все забросили, потому как овчинка выделки не стоит. Потом какому-то мудрецу приспичило там воен­ную базу поставить. Это уже на моем веку было. Да только двад­цать пять лет назад их всех... будто корова языком слизнула. Много комиссий понаезжало, да никого не нашли. Молчать велели, да какое там! Шила в мешке не утаишь. Так базу и забросили сов­сем. Предупредительных дощечек навешали, а кто их читать будет? Медведь разве, али кабан? Из местных кое-кто туда наведывался. Оружием хотели разжиться. Да вернулись немногие. Белые, как ты и молчаливые. Место там нечистое, гиблое. Поговаривают, сам дьявол на землю в тех местах выходит. Люди сами в его логово лазейку прорыли, когда камни искали.
   Капитан смотрел в осколок зеркала и не верил ему, и не ве­рил глазам своим.
   - Есть у меня наливка из клюквы, - продолжал между тем старик, - на крайний случай держу. Выпей и ничего не говори.
   Капитан выпил полную кружку. Приятное тепло прокатилось по всему телу.
   - Спасибо тебе, отец, - хриплым чужим голосом проговорил Клюев. - По приказу мы пошли. Из пятерых один я остался. Да не знаю, что теперь делать.
   Старик налил и себе наливки.
   - Старость не дает права советовать. У каждого свой путь. Живи. Сердце тебе подскажет. Придет время и Бог рассудит.

7

  
   Вася долго молчал. Пил водку, ел сало и молчал. Наконец-то, откинувшись на спинку дивана, заговорил:
   - Пришел я к дому, а там меня уже ждут. В штатском ребята. У каждого пистолет подмышкой. Я - в бега, они - за мной. Прит­кнулся я в одну маленькую деревеньку в глухом лесу, где Макар телят не гонял. Живу, дышу через раз, по сторонам посматриваю. Вроде все тихо. Встретили меня спокойно, без расспросов, без спра­вок. Зажил вроде. От души отлегло. Да нет, видно не судьба. Вернулся в эту самую деревню гаденыш один с отсидки, и сразу ко мне... " Кто такой, новосел? Из каких будешь? Ставь за прожитье!" Он у них вроде как основной. Смирился я. Поставил все, как полагается, и выпивку и закуску на стол. Напились они, и давай надо мной куражиться. " Да мы тебя в бараний рог согнем! Шестеркой у нас будешь! Сапоги лизать заставим!" И откуда только мразь такая берется? Растер я их всех троих по стеночке, как поганых клопов. А когда немного поостыл, вижу - дело дрянь. Опять в бега подаваться надо. Побросал трупики в подпол и ходу.
   Вот с тех пор и мотаюсь. Ни угла, ни кола. Ни человек, ни покойник. У того хоть место свое есть, законное. Вот посмотри, - Вася протянул собутыльнику небольшую фотографию. - Капитан Клюев восемь лет назад. У того засранца из кармана вытащил. Долго они меня гнали, - немного подумав, добавил, - Что-то большое и страшное стоит за всем этим.
   Он взял у Димки фотографию, поднялся, пошатываясь, вышел в баню и, присев у топки, долго смотрел на себя давнего, чело­века из иного мира, удачливого капитана спецназа.
   - Даже это я не могу себе позволить, - прошептал он и бро­сил фотографию в огонь.
   Димка не знал, что сказать. Он молчал. Какими словами можно утешить человека, потерявшего все, и даже себя?
   Вася вернулся на диван. Посмотрел на близкий и далекий Эльбрус мутными глазами.
   - Ты запомнил их лица? Нет? Так и должно быть. Это команда ликвидации. Они не имеют лиц, не имеют имен, не имеют документов. Только порядковые номера. Всю жизнь их учат быть незаметными. Ты можешь проболтать с ним весь вечер, но через минуту не вспомнишь его лица. Вот такие гости приходили в наш домик. Не в их правилах церемониться. Да слаб человек. Что самолюбие не потешить? Власть не показать? Какая сласть падших унизить! Но у каждого ремесла свои тонкости, Дима, которые нарушать нельзя. Одна ошибка на тысячу случаев стоила жизни нам и нашим врагам. Отмечай этот день, как второе рождение. И давай выпьем за слабость людскую, подарившую нам спасение.
   Выпив, Вася закурил и молчал, пока не кончилась сигарета.
   - В понедельник утром я уйду. А ты пока не высовывайся. К бомжам близко не подходи. Тебя там уже заприметили. А лучше всего навести родственников в другом городе. Поживи там месяц-другой. - капитан Клюев улыбнулся. - Это хорошо, что ты мне попался. А то меня прихлопнут, так никто и не узнает. Я ведь никому не рас­сказывал. Только ты помолчи пока, если жить хочешь. Лет через двадцать можешь написать. Тогда, я думаю, все утихнет. Теперь-то ты знаешь, как становятся бомжами? Давай спать укладываться. Я что-то пьяный стал.

8

   В понедельник утром, попрощавшись с гостеприимными хозяева­ми, Вася вышел на улицу. Узнать его было очень трудно, поскольку он имел вид преуспевающего бизнесмена, да к тому же теперь он был жгучим брюнетом. Широкополая шляпа, дымчатые очки, на шее белый шарф, далее длинный черный плащ нараспашку, стильный тем­но-серый костюм и в руке кейс. В кармане лежал новый паспорт, а в голове зрел новый план.
   У калитки он остановился, обернулся к Димке, словно выжи­дая вопроса.
   - И куда же ты теперь? - все же спросил тот, прекрасно понимая бессмысленность вопроса.
   - Хватит мне, как зайцу бегать. "Барс" выходит на охоту. Пойду туда, где меня не ждут. Пора стереть с лица Земли этот "Чертов Угол". Слава Богу, взрывчатки там хватит. Боюсь, как бы опять не ударили в гонг.
   - Удачи тебе, - кивнул Димка и протянул капитану руку. Пожав ее, Клюев улыбнулся.
   - Если за дело берется "Барс" - никаких вопросов, - он хлопнул юношу по плечу и совсем тихо шепнул, - Спасибо, брат.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ДЖОН И ТИММИ

1

  
   У него было простое, уже почти забытое русское имя - Федор. И жизнь была простая, до оскомины. Серая, с черными, неубывающими провалами потерь. Сначала отец, потом мать, потом жена. И остался он один в нудной жизненной пустыне. По вечерам его встречала старая обшарпанная однокомнатная квартира в далеком, не престижном районе. Выцветшие облупившиеся обои, потрескавшийся потолок, и краска на полу, стертая до желтизны дерева. Надо было сделать ремонт. Но зачем? Для кого? Его все устраивало. Он был непривередлив, неприхотлив. Изредка, по выходным, забредали полупьяные знакомые, если вдруг шел дождь, а выпить было негде. Дешевая водка в граненных стаканах, которые чуть старше хозяина, килька с луком и серый хлеб. Всего этого хватало. Он выпивал противную обжигающую жидкость, смотрел на донышко стакана. Там было вылито: "Ц 14 к". Когда это было? Он долго и молча смотрел в немытое окно, не обращая внимания на пьяные речи знакомых, извечно сводящихся к одной и той же теме взаимного уважения. Думать ни о чем не хотелось. Просто нападало никчемное оцепенение, серое и однотонное, как все окружающее. Впрочем иного он не знал. Да его и не бывает.
   Лишь работа вносила какое-то разнообразие, но... И она текла медленно и нудно. А что интересного может быть у инженера по сигнализациям в полузаброшенном НИИ Целевой Электроники? Контакты, катушки, сирены, тепловые, лазерные датчики. Оборудование новых систем, замена старых на более совершенные. Но это случалось крайне редко. Остальное время - скучное однообразие. Читка спецлитературы, все то же глядение в окно, пустые разговоры. Ну соответственно и оплата - минимальный оклад. Можно было найти другую работу, но... специалист он был не ахти какой, и кроме основного профиля мало в чем ориентировался, или просто не хотел. За деньгами он никогда не гнался. Ему хватало на то подобие жизни, что он влачил. На кружку пива и хвост селедки, изредка на новую рубашку и дешевые кроссовки, мелочи находилось. Часть мизерной зарплаты он отдавал за долги, что остались после похорон матери. Длинная прямая серая дорога, где каждый шаг, похож на предыдущий, лежала перед ним.
  

2

  
   Федор частенько встречал ее в коридорах института. То была эффектная женщина, всегда ярко одетая, высокая блондинка с огромными каре-зелеными глазами, таинственно затененными длинными ресницами. Когда она улыбалась: на нежных щеках появлялись очаровательные ямочки. Это выглядело очень соблазнительно. Хотелось коснуться их губами. Да не только их. Но, к сожалению, Федор не был с ней знаком. Он лишь знал, что ее зовут Юля. Красивое имя. Оно очень подходило ей. Да еще то, что она вхожа в круги руководства. А кем она работает, замужем или нет, он не знал. Нет. Она не для него. Слишком красивая, Слишком высоко летает. И потому Федор старался не думать о ней. Но... Она сама вошла в его жизнь, медленно и осторожно, словно кошка, вышедшая на охоту. И действительно, были в ее движениях и мягкость и кошачья грация.
   Она смотрела на него из-под длинных ресниц ясными летними глазами и улыбалась. Федор молчал. Он не поверил глазам, увидев ее в своем кабинете.
   - Здравствуйте, - голос ее был певучий, с отзвуком весеннего ручья. - У меня что-то с чайником. Не посмотрите?
   И она протянула ему электрический чайник. Федор смотрел на тонкие пальцы, сжимающие черную ручку и никак не мог очнуться.
   Тогда она улыбнулась еще раз. Поставила чайник на стол и со словами: "Я завтра зайду", - направилась к двери. Он смотрел ей вслед и понимал, что надо что-то сказать, но что - не знал. (Он тупо смотрел на округлые особенности ее фигуры, туго обтянутые короткой черной юбкой и чувствовал, как глубоко в груди сладкой истомой зашлось растревоженное сердце.)
   На завтра она принесла баночку дорогого кофе и домашние печенья, которое таяло во рту.
   - Надо испытать чайник, - пояснила она.
   - Конечно, - согласился Федор. Он чувствовал себя увереннее.
   - Присаживайтесь.
   Он усадил гостью в свое кресло и закрутился, завертелся, стараясь угодить ей. Она внимательно осмотрела его лабораторию и натолкнулась взглядом на томик Шопенгауэра, которым Федор разбавлял свое одиночество.
   - О, - Юля улыбнулась, - я тоже люблю умные книги.
   Отсюда сам собой завязался робкий поверхностный разговор о книгах, литературе вообще и глобальных мировых проблемах. А потом, когда реанимированный чайник закипел, пришло время пить кофе. Склонив голову набок, гостья наблюдала за Федором сквозь опущенные ресницы. Тонкая рука небрежным движением поправляла светлые локоны, спадающие на лицо, открывая маленькое аккуратное ушко и очаровательную родинку у нежной мочки. А далее грациозный изгиб белой шеи, чуть прикрытый воротником белой блузки. Федору очень нравились девственные женские уши, не знающие тяжести презренного металла. А у Юли были именно такие.
   Когда выпили по второй чашке кофе, гостья совсем освоилась, и, увлеченно рассказывая содержание недавно прочитанной книги, небрежно закинула ногу на ногу. Короткая черная юбка сползла вверх, разрез на бедре беспомощно раскрылся, выставив напоказ нежную плоть. У Федора перехватило дыхание, а ладони стали влажными. Он старался казаться беспечным, кивал, улыбался и старался не смотреть на ее ноги, прекрасно понимая, как красноречивы его голодные взгляды.
   На прощание она одарила его обворожительной улыбкой и пообещала зайти еще. Так и сказала: "Просто поболтать". Вначале она действительно приходила просто поболтать, попить кофе, приносила ему книги, а со временем он почувствовал, что их отношение могут иметь логическое продолжение. Еще никто не воспринимал его так, как она: со всеми недостатками и достоинствами. Он уже не мог не видеть ее каждый день. И если она долго не приходила, начинал волноваться, искать ее. Каждое утро он стоял у окна и ждал появление ее белого "Фольксвагена".
   Да, она привыкла жить хорошо. Дорогие одежды, рестораны, своя машина. Конечно, она получала в несколько раз больше его. Должность. Он немного комплексовал и старался уйти в сторону, когда она вдруг пригласила его в ресторан. Это неправильно. Приглашать должен мужчина. Он отнекивался, но она не хотела ничего слушать.
   - Какая глупость, - мягко говорила она, - вести разговор из-за сотни баксов. Просто у меня настроение такое. Хочется тихой музыки, полумрака, хорошего вина, и... человека, с которым можно просто поболтать по душам. Это сейчас большая редкость.
   - Но я... - он развел руками.
   Она по детски насупилась и с нежной дрожью в голосе прошептала:
   - Не обижай меня.
   Он не мог ее обидеть.
   - Сначала мы купим тебе приличный костюм...
   А потом...
   Она сама застелила кровать свежим бельем. Он смотрел на ее пухлые ягодицы, обтянутые черным материалом и не понимал, зачем он ей.
   Наутро он проснулся первым. Долго любовался спящей женщиной. Есть в этом что-то прекрасное. Во всех спящих... Она открыла глаза, улыбнулась.
   - Поцелуй меня.
   Он поцеловал.
   - Поцелуй всю, - она капризно надула губки, - я так хочу.
   Он был не против. Забытая сласть вернулась и приятно будоражила кровь Ему самому хотелось зацеловать тугое нежное тело. Он целовал, спускаясь губами все ниже и ниже и не верил во все это. Не верил в реальность происходящего.
   - Сегодня выходной, - промурлыкала она, запуская пальцы в его волосы, - И у нас очень много дел.
   "Каких дел?!" - мысленно удивился Федор, но ничего не сказал.
   А дел действительно оказалось много, и новых, и почти забытых.
   А потом, уже много дней спустя, она ласково подвела разговор к интересующей ее теме, и Федор заподозрил неладное. Так вот для чего весь этот спектакль. Она стала еще нежнее, еще ласковее, вытворяя такие вещи, о которых он и не подозревал, и все гнула, гнула свою линию.
   - Пойми ты, - шептала она, прижимаясь к нему тугой грудью ( левой или правой, не имеет значения, они обе хороши в равной степени), - дело верное. Покупателя я уже нашла. Сто миллионов долларов. Представляешь, какие это деньги. За полчаса работы. Все продумано. Но кроме тебя никто не справится. Ты единственный специалист.
   Федор поднял на нее удивленный взгляд:
   - Но что может быть такого в нашем умирающем институте?
   - Ты далек от тайн производства. Ты думаешь просто так у нас самая новейшая техника. В нас вложено столько денег! Результат двадцатилетней работы - сверхпроводник. Его цена - семьсот миллионов долларов. Это революция в электронной промышленности. Кто первым заполучит его - тот господин и бог.
   - Но при чем здесь я?
   - Вся информация на лазерном диске. Код сейфа я знаю. Дело в сигнализации. Дело в тебе.
   Ее горячее дыхание щекотало ухо. Она накрыла его своим телом, поцеловала :
   - Представляешь, вся жизнь изменится. У тебя свой остров в Тихом океане, роскошная вилла, и я рядом, совсем неприкрытая, в наряде дикарки, загорелая, сладкая, как шоколадка. Вся твоя. Я бегу по кромке моря. Ты гонишься за мной. Сильный, загорелый, дикий. Догоняешь, роняешь на песок, и... я не в силах тебе сопротивляться...
   "Женщина, имя тебе - вероломство" - сказал однажды классик, и был бесконечно прав.
   Видя его нерешительность, она встала, и не прикрываясь, как была нагая, прошлась по комнате. Он смотрел на ее тело. На ее ягодицы, на их движение, на ее бедра, живот, груди, и представлял ее загорелой дикаркой, убегающей по кромке прибоя.
   - А что ждет тебя здесь? Серая, непроглядная жизнь впроголодь, нищенская старость, и место на общем кладбище, без памятника, с шестизначным номером.
   Федор угрюмо молчал.
   - Ладно, я не хотела тебе говорить, но... если это не сделаем мы, это сделают другие. Шеф сам продаст проводник. Институт закроют, а мы останемся на улице с пособием для безработных. Подумай, что держит тебя здесь. Кому и чем ты обязан? Кто хоть раз вспомнил про тебя. Для них ты - мусор, и не более. Пора самому позаботиться о себе. Не век же сидеть... как премудрый пескарь. Заодно и долги раздашь. Проценты-то растут.
   Он болезненно поморщился.
   - Мне надо подумать.
   - Нечего думать. Все давно придумано. План у меня есть. Надо торопиться. После итоговых испытаний будет поздно.
   - Подойди, - попросил он.
   Она повиновалась. Он положил руку на бедро, гладкое, тугое.
   - Я хочу все забыть.
   - Ты забудешь все, я обещаю.
   - Я хочу сейчас, - прошептал он, с мольбой глядя на нее снизу вверх.
   Она довольно улыбнулась, на щеках возникли сладкие ямочки:
   - Сейчас, так сейчас. Но вначале я приму душ. А потом... потом мы обсудим детали нашего дела.
  

3

  
   Только потом он долго и мучительно думал, что же толкнуло его, серого, безвольного человека на такое безумство. Может надоело быть безвольным и серым, или обуяла дикая злоба на все начальство, готовое так бессовестно кинуть его. А что тогда? Кому он нужен в сорок лет? Не такой уж он специалист, чтобы его встречали с распростертыми объятиями. Или надоело быть нищим, выкраивать копейки и ходить в магазины просто так, как в картинную галерею. Или боязнь потерять удивительную женщину. Наверное, все это сплелось, свилось в одну веревочку, которая и подтянула его к...
   Отключить сигнализацию не составило большого труда. Ведь он сам собирал ее четыре года назад. Знал все слабости и достоинства.
   Стараясь ступать, как можно тише, он поднялся на седьмой этаж. А вот и семьсот первый кабинет. Кабинет Юлии. Там его ждет таинственный напарник.
   Федор осторожно повернул ключ. Вошел в кабинет, замер, прислушиваясь. Было тихо, до звона в ушах. Только сердце бухало. Никогда он не занимался такими делами.
   - Серый, - тихо позвал Федор.
   Дверь шкафа скрипнула и что-то маленькое и серое возникло перед ним.
   - Я уж думал, не придете, - прошептало это серое что-то, - ноги затекли в шкафу сидеть. Что за жизнь!
   - Тебе сколько лет?! - удивился Федор.
   - Одиннадцать, - ответил Серый.
   - Да-а-а, - протянул Федор. Он ожидал кого угодно, чего угодно, но не ребенка и, немного подумав, добавил, - пошли.
   Они подошли к двери соседнего кабинета. Плохо, что сборка внутри кабинета. Было бы намного проще. Подковырнув отверткой пластиковую панель обшивки, Федор снял ее, обнажив пухлый пучок проводов. Где он, нужный. Ага, вот этот.
   - Посвети, - шепнул он напарнику. Самый ответственный момент: вставить две иголки, накинуть перемычку, чтобы в охране на пульте не загорелась лампочка. Потом можно перекусить провод. Но если промахнешься - взвоет, замигает, и... приплыли. " А ведь дело плевое, - мелькнуло в голове, - любой бы мог справиться". Вставив иголки, он замерил напряжение. Есть. Теперь перемычку. Щелкнули бокорезы. Все. Сигнализации больше нет. Но лучше выждать полчаса. Лампочка может мигнуть. И вдруг Петра Ивановича понесет проверить причину. Надо быстро поставить панель на место и обратно в семьсот первый кабинет. Две-три минуты у них есть. Они сидели тихо, боясь шелохнуться. Интуиция не обманула Федора. Через пять минут, что-то ворча под нос, появился охранник. Он обошел весь этаж, но ничего подозрительного не заметил и убрался восвояси. Выждав еще с полчаса, Федор взялся за дело. Теперь второй провод. Вторая перемычка. Тройная сигнализация - не шутка. В третий раз сторож не пришел. Наверное решил, что мыши озоруют.
   Изначально оба кабинета были венткамерами. В них базировались двигатели вытяжной системы, задвижки, сложная система труб и сборки управления. Но со временем необходимость в них отпала и всю эту рухлядь выбросили. Сделали ремонт, и получились два уютных кабинета. Но... хитрость вот в чем. В прежние времена их связывала неширокая труба. Саму ее выбросили, а отверстие заделали фанерными кругами, не удосужившись заложить кирпичом. Об этом не знал ни директор, ни главный технолог, которому и принадлежал семьсот третий кабинет. Вот через эту лазейку Серому и предстояло проникнуть к заветному сейфу.
   Еще год назад Федор удивлялся, когда его заставили ставить в этом кабинете лазерные датчики. Теперь понятно к чему такая предосторожность.
   С пробками пришлось повозиться. Надо было все сделать аккуратно и как можно тише.
   Серый оказался профессионалом. Встав на плечи Федора, он просунул в отверстие левую ногу, потом правую и шепнул:
   - Подтолкни.
   Федор помог ему. Извиваясь, мальчик без особого труда проскользнул в узкое отверстие. И уже через пять минут показалась его рука с диском. Федор принял сокровище и втянул мальчика обратно. Все оказалось намного проще, чем мог себе представить Федор. Они немного отдышались. Не от усталости, от волнения.
   Приоткрыв дверь, он долго прислушивался к тишине ночных коридоров. Теперь необходимо спуститься на второй этаж, где располагалась столовая и по узкому наклонному желобу скатиться в мусорную машину. В пять утра их вывезут на свалку, А там - свобода.
   В машине пахло не вкусно. Да что там, воняло по полной программе. Желудок выворачивало, хотелось высунуться и сделать хоть один глоток свежего воздуха. Но они, со стойкостью профессионалов, сидели молча и неподвижно, прижимая к груди пакеты с чистой одеждой.
  

4

  
   Все прошло как нельзя лучше. Машина вывалила их на свалке. Полежав еще немного среди отбросов общества, они вылезли из кучи помоев. И только тут, в утреннем свете Федор рассмотрел своего напарника. На вид ему никак не одиннадцать лет. Восемь, от силы - девять. Длинные волосы, прическа "под горшок", огромные серые глаза, худое желто-зелено-серое лицо. Серая, похожая на старый мешок, застиранная водолазка, принадлежащая явно не ему, поскольку была велика. Плечи стремились к локтям, а рукава приходилось поминутно подтягивать. Да и штанишки... латанные-перелатанные трикошки с торчащими коленями, рваные расхлистанные кроссовки на босу ногу. Из прорванного носа правой сиротливо выглядывал большой палец. "Кто-то живет хуже меня", - подумал Федор. И тут же сам собой возник вопрос. А зачем? Зачем он тут? Совсем еще ребенок и в таком деле. Время. Страшный отпечаток времени. Оно не щадит никого. И в первую очередь детей. Беспризорщина, как в гражданскую войну.
   Федор окинул округу быстрым взглядом. Ничего подозрительного. Насколько хватало глаз - кучи мусора, чередующиеся с кустами. Да, собственно, кому какое дело до двух оборванцев? По лету бомжей здесь - пруд пруди. Да и рановато еще.
   - Пойдем к тем кустам, - вслух сказал Федор. Ему порядком надоело шептать. - Надо переодеться.
   Серый согласно кивнул и сморщил нос.
   - Ага. На "параше" я еще не ездил.
   Он стянул водолазку и Федор еще раз удивился его худобе. Кожа и кости. И как только двигается? В его представлении дети должны были выглядеть иначе. Розовые и упитанные, как молодые поросята. Оказывается... Над левым соском у Сереги красовалась жирная татуировка "14 643".
   - Это зачем? - не сдержался Федор.
   - Аа-а-а, - беззаботно отмахнулся Серый, - это в приемнике накололи. Всем делают, кто больше трех раз попадает. Что бы не спрашивать: кто и откуда. В картотеке мы все по номерам. Сразу ясно кого куда отправлять.
   Федор поморщился и осторожно спросил:
   - А родители... у тебя есть?
   - Да как сказать... - пожал плечами мальчишка. - Отца вроде никогда и не было, а мать... ну... не до меня ей. У нее своя жизнь.
   Он оказался словоохотливым и без просьбы напарника продолжил монолог.
   - Я раз пять из дома бегал. Сначала с друзьями, потом сам по себе. Воровал, - признался он, - ну жить-то как-то надо. На работу меня кто возьмет?
   - Резонный вопрос, - согласился Федор.
   - Вот уж никогда не думал, что буду медвежатником, - усмехнулся пацан.
   - Я - тоже, - признался Федор.
   Мальчик достал из пакета ярко-красную олимпийку.
   - Это еще зачем? - удивился Федор. Он не любил яркие цвета.
   - Юлька мне положила, - просто ответил Серый. - А тебе что, не нравится?
   Он называл ее просто, как подружку: "Юлька".
   - Да нет, ничего, - буркнул Федор.
   Они сложили вонючую одежду в пакеты и спрятали под кустом, хотя вернее было просто бросить ее в кучу близлежащего мусора. Федор определил направление города и неопределенно махнул рукой:
   - Нам туда.
   - Не-е-е, - морщился Серый, - воняет здесь не хуже, чем в машине.
   - Потерпи немного, сейчас выйдем в посадки, - автоматически ответил Федор, внимательно осматривая окрестности. Где-то тут должна быть заброшенная насосная станция. Ага, вон она, заросла совсем, не найдешь сразу. Там должен стоять джип.
   - Я когда получу деньги буду через день в баню с бассейном ходить. Я был там два раза. Мне очень понравилось, - продолжал болоболить Серега.
   Федор остановился и внимательно посмотрел на напарника.
   - Чего?! - удивился Серый.
   - Ты как попал сюда?
   - Меня Юлька в приемнике подобрала. Сказала, что я больше голодать не буду, и никто меня больше не обидит. Она крутая девка, правда?
   - Да, - задумчиво кивнул Федор. Она обманула его лучшие надежды. В такой прекрасной оболочке... Теперь он уже жалел...
   - И квартирка у нее навороченная, - восхищенно рассказывал Серый. - Я целую неделю у нее жил. И сейф у нее такой же, как в кабинете. Я тренировался всю дорогу. Под конец с закрытыми глазами открывал, по щелчкам.
   - Далеко пойдешь, - печально вздохнул Федор.
   - Из нас неплохая команда получится, - заметил Серега. - Как ты думаешь?
   - Думаю, - эхом отозвался Федор. Вся эта авантюра ему уже не нравилась. Прежняя позолота бесследно пропала а на ее место прокралось противное ноющее сомнение. А стоило ли?
   - А ты видел фильм "Джон и Тимми"? На прошлой недели показывали, - после ночного молчания Серегу как прорвало. - Там ребята вроде нас работали.
   - Только начало, - рассеяно ответил Федор. Сквозь кусты он уже видел блестящий вишневый бок джипа. - Ко мне гости пришли. Надо было развлекать.
   - Жа-а-аль, - протянул мальчик, - классный боевичок был. Джон и Тимми тоже стащили какую-то вещичку, но их в конце пришили. Жаль.
   Федор остолбенел. Ноги отнялись, руки похолодели. Проще пареной репы. Они идут на верную смерть. Кто? Кто за просто так отдаст тебе сто миллионов долларов? Да у нас за сто рублей убьют. Не то что за такое состояние. Вот в чем весь секрет. И место специально выбрано глухое. Схватив мальчика за руку он поволок его туда, где были самые густые кусты. Он очень надеялся, что их еще не увидели.
   - Олимпийку, сними олимпийку, - зашептал он, присев за кустом и усадив рядом мальчика. Сердце бешено колотилось, руки тряслись и покрылись противным липким потом. Наверное, впервые он понял, что смерть совсем рядом.
   - Что случилось?! - возмутился Серега.
   - Понимаешь, друг, - он стиснул плечи мальчика, встряхнул его и заглянув в глаза, прошептал, - Я - Джон, а ты - Тимми. Мы сделали свое дело на семьсот миллионов долларов, а лишние свидетели никому не нужны. Понимаешь?
   Огромные глаза мальчика округлились. Он медленно выдавил из себя страшный вопрос:
   - Теперь и нас пришьют?
   В ответ Федор крепко обнял пацана, как обнимают спасителя, и с благодарностью шепнул в самое ухо:
   - Спасибо, что вспомнил, про фильм.
   Злиться и обижаться не было времени. В мозгу билась единственная мысль: "Бежать, бежать, как можно дальше!" Он отдал мальчику свою темно-синюю олимпийку, оставшись в зеленой футболке, и прячась за кустами и кучами мусора, как звери, они заспешили прочь.
   Через полчаса они вышли к обшарпанному зеленому вагончику, колеса которого наполовину вросли в землю. Два разномастных ящика играли роль крыльца и... дверь была на замке. Но больше всего Федора поразили занавески на единственном окне. Создавалось впечатление, что здесь кто-то жил. Странно, но в наше время... Федор заглянул за вагончик. Там, между двумя столбами была натянута веревка, и на ней трепыхалось несколько невзрачных бесформенных тряпок, среди которых он разглядел синее платьице на девочку лет десяти и яркую детскую панамку. "А что если...", - в его голове промелькнула неожиданная идея. Он сдернул платье, панамку а заодно прихватил и большую линялую куртку грязно-зеленого цвета.
   Забравшись поглубже в посадки, он протянул платье Сереге.
   - Одень. Оно должно тебе подойти.
   - Ты чего!... - скривился мальчик.
   - Они ищут Джона и Тимми, - пояснил Федор. - Они ищут мужчину и мальчика. Понимаешь? На девочку они не обратят внимания. Ты пойдешь впереди, а я - следом. Меня они не видели. Понимаешь? Так у нас меньше шансов привлечь внимание.
   - Ты думаешь, они нас уже ищут?
   - За такие деньги они перевернут всю свалку, раскопают каждую кучу. Сейчас мы повернем в сторону и пойдем по окраине города.
   - Куда? - поинтересовался мальчик.
   - В городе нам появляться нельзя. В понедельник нас будет искать и милиция, - Федор на минуту задумался, - Есть у меня надежное место. Правда идти далеко. Но... дня за три, думаю, дойдем.
   - Дойдем, - согласился Серега. Сокрушенно вздохнув, он стал превращаться в девочку, и когда все было готово, обиженно пожаловался, - Непривычно без штанов.
   Девочка из него получилась симпатичная. Худенькая, болезненная, с огромными печальными глазами. Поля панамки скрывали прическу, нависали над глазами, придавая легкий налет таинственности. Федор остался доволен.
   - Ты пойдешь впереди. Я буду присматривать за тобой.
   Серега поднял на него огромные глаза. Выдержал продолжительную паузу.
   - Я...- он понял Федора с полувзгляда, - Я... сделаю все, как ты скажешь.
   Он шмыгнул носом, ссутулился и пошлепал вдоль дороги.
   Маленькая, хрупкая фигура. Федор смотрел вслед... Злость на весь мир, боль за себя и своего сына... Он поймал себя на мысли, фантастической... А если бы у меня был сын? Ну, примерно, такой же... А почему же... Красивое имя. А может... Он послан... свыше... На место того, что не дородила ему жена.
   Он уже... боялся за него. Серега шел впереди. Эфемерное создание. Худое, бледное. Девочка. Они прошли пустырь, вышли к брошенной стройке. Груды битых кирпичей, лопнувшие бетонные блоки, ржавые трубы, прутья арматуры, кучи застывшего раствора и останки трактора. Край города. Может и не стоило сюда заходить. Добрые мысли приходят после времени. Он даже не мог себе представить... В шесть часов утра есть еще такие люди. Черная размазанная фигура накрыла Серегу. Он вскрикнул, завизжал, упал на спину, раздавленный большим человеком. Первое время Федор не мог понять, что это значит. Такое он видел только в кино. Но жизнь... Она бросила его вперед. Он взревел, как раненый медведь, в три прыжка оказался рядом, схватил за шиворот и что было сил, рванул на себя. Мужик тут же вскочил и кинулся на Федора, опрокинул его и навалился сверху, стиснув шею крепкими руками. В глазах потемнело от боли в спине. Падая, он сильно ударился об острый угол кирпича. В угасающем сознании мелькнула запоздалая мысль: "Надо было бить в затылок". В жизни Федор почти не дрался, не приходилось. За сотую долю секунды он успел пожалеть, что мамка с папкой в свое время не отдали его в секцию борьбы. Ох, как бы сейчас она пригодилась. Собрав остатки сил, он схватил врага за руки и попытался отвести их, но противник попался сильный. Федор даже не мог крикнуть мальчику: "Беги!" И тут... Серега и не думал убегать. Он кинулся на злодея, вцепился зубами в ухо и что было сил стиснул челюсти. Мужик заорал дурным голосом и тут же забыл про Федора. Он попытался ударить мальчика, но тот находился за его спиной и сделать это было невозможно. Теперь Федор не упустил преимущества. Его правый кулак крепко приложился к носу врага. Тот обмяк и безвольной тушей навалился на Федора. Серега отпустил жертву, отпрыгнул и застыл напряженный в внимательно следя за продолжением схватки. Федор столкнул с себя врага, подобрал половинку кирпича...
   Отбросив кирпич, он схватил мальчика, поднял на руки:
   - Серый, ты как?
   Огромные глаза мальчишки полыхали испугом. Его трясло. Он смог выговорить только одно слово:
   - Зачем?
   Федор прижал его к груди:
   - Все, все, все. - шептал он в самое ухо и зачем-то крутился на месте. -Спасибо тебе, спасибо, сынок, - последнее слово само собой сорвалось с губ. Волосы щекотали лицо. Мягкие, нежные. От них пахло дорогим шампунем и ребенком. Серега обхватил его шею, доверчиво прильнул... Федор чувствовал его дрожь. Еще никогда он не обходился так с... Тварь. А прилично выглядит: неплохой костюм, галстук, светлая рубашка... Убедившись, что вокруг по-прежнему пустынно, Федор проверил содержимое карманов. В солидном кожаном портмоне оказалась приличная сумма денег. Потом отволок безвольное тело в неглубокий котлован, заросший бурьяном. Впервые в жизни он поступил с человеком так. С человеком? Он получил свое, сволочь. Думать о том, жив ли он, Федору не хотелось.
   - Все нормально, все нормально, - приговаривал он, больше успокаивая себя, чем напарника. Его самого трясло и мутило. Он старался дышать глубже и думать о чем-то приятном, но... какое тут приятство?
   - Чего ему надо было? - не унимался Серега.
   - Просто он спутал тебя с девочкой.
   - Козел, - обиженно ругнулся мальчик.
   - Вытри слезы, - дрожащей рукой Федор смахнул с бледной щеки крупную слезу и подал мальчику слетевшую панамку, - Что бы ни случилось: мы едем в деревню к бабушке. Тебя зовут: Света. Запомни: Света. А сейчас мы зайдем в магазин и я куплю тебе самую большую шоколадку. Договорились?
   Мальчик шмыгнул носом:
   - Какой тебе магазин, в шесть часов утра?
   - Да есть тут недалеко один круглосуточный. Нам надо купить продуктов на дорогу, - он взял мальчика за руку и уже не отпускал до самого магазина.

5

   Безлунная ясная ночь. В августе звезды самые яркие. Небо глубокое, черное, но смотреть на него не холодно, как это бывает в морозные крещенские ночи. Воздух пропитан букетом подсыхающего многотравья. Чуть покалывает шею. Осторожно, стараясь не разбудить доверчиво прижавшегося и сладко посапывающего Серегу, Федор убрал грубый стебель. Умаялся мальчонка. Мыслимо ли дело целый день идти? На ужин они доели остатки припасов, что удалось купить на окраине города. Легче будет идти: нести совсем нечего. Но это мало волновало Федора. Август. Уже пошла молодая картошка. А развести костер - проще простого... Она, молодая, печеная, самая сласть. Добавить огурчиков, помидорок. Раздобыть можно. Федор не считал себя профессиональным вором. Вообще никогда не воровал. Но пару корней картошки - можно. Не помирать же с голода. Но то будет завтра. Он гнал мысли о еде. Утро вечера мудренее. Будет день - будет пища.
   Небо мигало испуганными глазами. Со всех сторон долетали таинственные ночные звуки. На реке плескалась крупная рыба, высоко на деревьях сердито вскрикивали проснувшиеся птицы: не иначе сон страшный приснился. У основания омета попискивали мыши, осваивая новое жилье. Откуда-то издалека, невозможно было разобрать направление, доносился приглушенный собачий лай.
   Мысли всякие лезли в голову. Так уж человек устроен. Сон не идет, а мысли лезут. Вроде устал, прошли много, но все равно... Нервное перенапряжение. Серега вот спит. Он просто не верит, что его могут убить. В одиннадцать лет совсем иное восприятие мира. А Федор медленно прокручивал в голове основные вехи своей жизни. Не так уж их много.
   В тот день он как раз получил зарплату. Зашел в аптеку, купил таблеток для матери, потом бутылочку пива для себя. Домой пришел веселый, довольный. С порога:
   - Мама, я тебе таблетки купил.
   Квартира ответила тишиной. И руки опустились, похолодели.
   Где-то на задворках памяти промелькнуло лицо жены. Она была его первой женщиной. Глупая, жадная. Так и остался один. Даже детей у них не получилось. А к тридцати годам у любого мужика подкатывает желание подбросить к потолку своего сынишку, вытереть ему сопельки, и в кругу друзей, за кружкой пива, похвастаться его озорством. Он долго обижался на жену. Но потом понял, что виноват, скорее всего сам. Женщины любят сильных самцов. А он? Тихий, спокойный. Воровать родители не приучили. Да, не приучили. Если бы она узнала, что ее бывший муж-недотепа спер семьсот миллионов долларов! Что у него будет свой остров в тихом океане и все-все, что только можно пожелать. Она бы, наверное, удавилась от злости. Эк, размечтался! Юля, Юля! Ах, падла. Нашла лопушка. А какая женщина! Федор вспомнил, как целовал ее всю. Она любила это. Всю-всю. Все бугорки и ложбинки. Она мурлыкала, поворачивалась, подставляя его губам свое тело. Вот сволочь! Наверное, прав старик Фрейд: все в этом мире делается ради обладания самкой. Куда полез? Видел же: не по тебе девчонка. Поверил. Она же... сука! Все продумала. И пропуск его сдала и кабинет опечатала. Все продумала, до мельчайшей подробности. Сто процентный успех. Ну ладно он. А ребенка подставила. Стерва. Ничего святого. Ради таких денег и маму живьем закопать можно. Федор чуть не матюкнулся, но вовремя прикусил язык, хотя на десяток километров лишь мыши да птицы. Серега проснется. Что теперь? Остров в Тихом океане. И загранпаспорта на новые имена сделаны и билеты на воскресенье куплены. Никто никогда их не найдет. Убегающая по пляжу папуаска. Как же красиво могут врать люди! А как наивно могут верить другие! Да нет. Вернее всего - лишняя дырка в голове. А не найдут их по одной простой причине: в заброшенной насосной очень глубокие колодцы. Дурак. Позарился. Захотел. Квартира своя была. Какой никакой заработок. Тихо жил, никого не трогал. А теперь... как дикарь. От людей шарахается, по кустам прячется, в ометах ночует. Но диск-то остался. Это, наверное огромная глупость, тащить его с собой. А все же такие деньги! Да что с ним делать? Надо выход иметь на покупателя. А это люди не его уровня. Они пешком по улицам не ходят. У них сигаретку не стрельнешь и разговор между прочим не заведешь.
   Да поздно уж возмущаться. Что сделано, то сделано. Чьи-то легкие шаги послышались совсем рядом. Нет, это не человек. Зверь какой-то. Федор покрепче стиснул дубинку, сломанную заранее, на всякий "пожарный" случай, и даже дыхание затаил. А рядом, просматривая сны, безмятежно посапывал Серега. Как ни странно, но вся эта авантюра пришлась ему по душе. Мальчишка.
   Наверное, он все-таки устал. Устал бояться, устал обижаться и злиться. Ровное дыхание мальчика действовало успокаивающе. Федор откинул все мысли. Стало легко и просто. Поглубже вздохнув запах сена, он закрыл глаза. Как быть и что делать дальше, он не знал. Но он знал одно, что у него теперь есть Серега. Существо с которым его свела судьба и за которое он теперь в ответе. Душу грела отеческая любовь. Перед мальчишкой нельзя быть слабым и он что-нибудь придумает. Главное - до брата добраться. А он - голова: обязательно что-нибудь подскажет.
   Проснулись они поздно. Солнце слепило глаза. И в близость смерти не верилось. Все злоключения казались полузабытым кошмарным сном. Слишком ярким и добрым был мир вокруг. Жужжание шмелей, стрекот кузнечиков, ломкий полет ярких бабочек. Они искупались и пошли дальше. Придерживаясь берега реки. Федор не узнавал местность. Когда он был здесь последний раз? Лет пятнадцать, двадцать назад.
   В какой-то полузаброшенной деревеньке им удалось раздобыть картошки, огурцов и помидор. Промелькнул соблазн утащить гуся. Важного, жирного. Но решили не связываться. Слишком много шума от этой животины. Отойдя подальше, они развели костер, напекли картошки. Ели без хлеба, без соли, но оба были довольны.
   Дальше пошли дикие молодые леса. Густые, сорные, сумасбродные. Ольха, осина, береза вперемешку с елями, соснами, ивняком по самому берегу. Федор инстинктивно искал следы пребывания человека, но не находил. Похоже они пионеры в этих джунглях. К вечеру он уже стал опасаться: не заплутались ли они? Единственный ориентир - река, сильно обмелела, сузилась, берега совсем заросли и потеряли свои истинные очертания. Серега заметил, что его напарник нервничает.
   - Мы что, заплутались? - деловито осведомился мальчик.
   - Похоже, - растерянно оглядываясь, признался Федор.
   - Что будем делать?
   - Пойдем вперед, - лаконично ответил Федор, поскольку ответа на этот вопрос он не знал. Минут через десять они вышли на большую поляну и вдруг увидел коровью лепешку. Совсем свежую. Указав на нее пальцем, Федор облегченно выдохнул, - Правильно идем. Не иначе корова брата нам путь заминировала.
   Так оно и оказалось.
   Они долго присматривались к дому из кустов. Угрюмый здоровенный мужик с рыже-седой бородой ворошил сено перед домом.
   - Будь здесь, - прошептал Федор, - пока не позову. Если что - беги, куда глаза глядят.
   Серега кивнул лохматой головой. Настороженный вопрос застыл в огромных серых глазах. Федор не удержался, запустил руку в его волосы, прижал голову к груди.
   - Все будет хорошо, - шепнул он. - Это я на всякий случай.
   Навстречу ему из-под навеса вышла крупная зонарно-серая лайка. Замерла, предостерегающе подняв голову. Федор остановился. Мужик перестал ворошить сено.
   - Байкал, иди на место, - сказал он собаке. Та развернулась и недовольно ворча, направилась под навес.
   Они долго стояли друг против друга. Человек с вилами и человек с дубиной. Молча ощупывали друг друга подозрительными взглядами.
   - Привет, Семча, - наконец-то сказал Федор.
   - Федька?! - изумленно прошептал бородач. - Ты ли это? Какими судьбами? Откуда?
   - Из города. Примешь?
   Семен почувствовал тревогу брата.
   - Что случилось?
   - Подставили меня. Спрятаться надо.
   - Это ты по адресу. Ближайшая деревня - тридцать верст. Там три старухи и два старика. До меня только пешком можно добраться. Есть еще один дом. А там лес до самого Ледовитого океана.
   - Да, - кивнул Федор. - Еле нашел тебя. Вся округа заросла.
   Семен грустно улыбнулся.
   - Как развалили колхозы... вместо пшеницы в полях сосны да березы колосятся. Лет через пятьдесят у нас своя Сибирь будет.
   - Ружье у тебя осталось? - осторожно спросил Федор.
   - Ты никак воевать собрался? - насторожился брат.
   - Все может быть, - растерянно признался Федор.
   Семен усмехнулся.
   - Три ружья. И винтовка с оптическим прицелом. Да не бойся ты. Я здесь судья, я здесь прокурор. В нашей тайге всю жизнь партизанить можно. Никто тебя не достанет. Пойдем в избу. С дороги перекусишь, да расскажешь, а там и баньку сообразим.
   - Я не один, - заметил Федор.
   Семен опять усмехнулся в бороду.
   - А мне работников не хватает.
   Федор махнул рукой.
   - А это кто?! - удивился брат.
   - Сын, - не раздумывая ответил Федор.
   - В платье?! - не скрывая удивления, воскликнул Семен.
   - Так получилось, - пожал плечами гость.
   - Что-то он у тебя тощий да зеленый.
   - А в городе все такие.
  

.----------------------------

3НАЙ НАШИХ!

   "Во время поездки в Шотландию ту­рист посетил озеро Лох-Несс в на­дежде увидеть знаменитое чудовище.
   - Когда змей обычно появляется? - спросил он у гида.
   - Обычно после пятого стакана "Виски", - был ответа".

1

   - Ну и что они сказали? - поинтересовался дядя Миша Шмякин, присаживаясь на бревно в тени сарая в предчувствии долгой прост­ранной беседы. Прищурив добрые с хитринкой глаза, он внимательно посмотрел на собеседника и хлопнул тяжелой ладонью по бревну, приглашая занять местечко рядом.
   Его племянник Андрюха Пупков, нескладный лохматый юноша в черных линялых джинсах и блеклой футболке с остатками забугорных слов, обречено махнул рукой, тяжело вздохнул и, упавшим го­лосом выдавил:
   - А ничего хорошего.
   - А поконкретнее? - уточнил дядя и тут же встрепенулся, вскочил и густым командным басом рявкнул, - Куда прёшь, сволочь!
   Годовалый кабанчик Мирон, рослый, поджарый, с черным пят­ном вокруг левого глаза, что придавало его морде разбойничий вид, перестал отдирать хлипкий край осиновой тесины, и, уставился на хозяина нахальными глазами, холодными и пустоватыми, словно испрашивая: " Вы ко мне имеете обращение?"
   - Доозоруешься, сволочь, кастрирую, - заверил его Дядя Ми­ша. На несколько секунд их взгляды встретились. Мирон опустил рыло в землю, развернулся и побрел прочь. Дядя Миша обладал сильным характером и слов на ветер не бросал, да к тому же был ветеринаром. Как показалось Андрюхе кабанчик будто бы понял это и решил не рисковать. Шмякин, довольный своей победой, улыбнулся.
   - Матереет, сучок, сладу нет никакого. Надо же, стервец, всю беседу расстроил. Так чего тебе сказали там, на семинаре?
   - Сказали, что я отрываюсь от жизни, и вообще... надо писать о своих современниках, о своих... соотечественниках.
   - Ага, - кивнул дядя Миша, - о земляках значит. А ты чего опять учудил?
   - Я про Лох-Несское чудовище написал. Дядя склонил голову набок, скривил губы, наморщил загоре­лый лоб и хитро глянул на племянника.
   - Все правильно. Ты льешь воду на мельницу мирового импери­ализма.
   - Какую воду? На какую мельницу? Ничего я не лью, - начал оправдываться Пупков.
   - Да-а-а, - протянул дядя и провел широкой рукой по короткому ежику светлых волос, все еще не желающих сдавать выгодных позиций, - нет в тебе патриотизма, парень. Ведь задача писателя - прославлять свой народ в веках. Вот когда шотландцы начнут писать о том, как хорошо живут колхозники на просторах четырежды орденоносной Мордовии, вот тогда, в ответ, ты можешь написать и про Шотландию.
   Андрюха Пупков скривился, передернулся, как от плохой само­гонки.
   - Да про колхозы уже писано-переписано, и вдоль, и поперек. Кого не возьми, все одно и тоже. Восстановление советской власти в местной деревеньке. Лишь имена чуть отличаются, а линия, а сюжет... Везде коммунисты, кулаки, крестьяне да самогонка рекой. Нового ничего не придумаешь, - оправдывался Андрюха.
   - Ничего не придумаешь, говоришь? -- задумчиво переспросил дядя Миша Шмякин. - Тогда напиши о развале колхозов. Забойный роман получится. "Опущенная целина", например, а?
   Андрюха болезненно поморщился.
   - Теперь это слово имеет иное значение. Да и вообще... не могу я народ свой позорить. Рука не поднимается.
   - Гляди-ка ты, какой щепетильный попался, - дядя задумался, устремив взгляд сквозь племянника, все еще стоявшего перед ним. - А ты знаешь... - он улыбнулся, уловив нужную мысль, -- я тебе, пожалуй, помогу в этом вопросе. Пора и нам поднимать республику на мировые высоты.
   Андрюха, абсолютно ничего не понимая из дядиных слов, выг­нул брови и удивленно захлопал глазами. Веснушчатое лицо его вы­тянулось, а рот открылся. Совершенно не обращая внимания на реакцию племянника, дядя Миша продолжил:
   - В двадцати пяти километрах от нашей деревни в глухом ле­су есть озеро. Оно не имеет названия, его нет на карте, хотя озеро большое, да вот район закрыт. Но мы с Игнатом ходили туда пару раз, - Шмякин выдержал паузу, - Так в том озере тоже живет чудовище.
   Пару минут Пупков пребывал в оцепенении, потом закрыл рот и, с натугой, выдавил:
   - У нас? В Мордовии?
   - А что тут удивительного? Иль ты не знаешь наших лесов? Наших зон? Наших территорий? До перестройки там была военная база. Какие-то научные изыски проводили. Потом военная машина дала сбой, и... забросили ее. Мало кто там бывал. А ты про какую-то Шотландию. Тут за каждым углом такое творится! У всего мира глаза на лоб вылезут.
   - Дядя, ты шутишь? - все еще не веря, уточнил Андрюха.
   - Хочешь увидеть своими глазами? - без тени иронии спросил Шмякин.
   - Конечно, - подтвердил Пупков и восторженно добавил, - неужели самое настоящее чудовище?
   - Конечно, - заверил дядя, - я тебе устрою это удовольст­вие.
  

2

  
   - Сошлись мы на почве медицины. У людей и животных болезни похожи. Потом на охоту стали похаживать. Но ни разу никого не застрелили. Грибов, ягод насобираем. Он трав всяких - охапку. А вооб­ще Игнат Тимофеевич Тараканов - личность яркая и неординарная. Прежде всего, в его жилах нет ни капли местной крови. Происхо­дит он из какой-то знатной московской семьи, не то князей, не то графов. В незабываемом 17-ом, когда весь мир, а точнее, одна шестая суши, встала с ног на голову, прадедушку его хватил удар. А дед, будучи человеком прогрессивным и гуманным, воспринял ре­волюцию, как неизбежность. Влился в ряды красной интеллигенции. Был выдающимся хирургом. Ухитрился дать сыну прекрасное образо­вание, но на горе. Поскольку тому, в свое время, пришили дело о вредительстве, и он семь лет провел в лагерях. А выйдя, женися да сотворил двоих сыновей. Старший из них - Игнат Тимофеевич пошел по стопам отца. Учился легко, получил красный диплом, защитил кандидатскую. Начал работать над докторской. Ему пророчили... Кто - что. Мир не без добрых людей. И не без злых. А когда Миша Меченный затеял развал государства, которое, хоть по крохам, но собирали, и когда врачи оказались за бортом "мафиозного ковчега", долго воевал Игнат Тимофеевич, потом плюнул, ушел из института, забросил докторскую диссертацию и уехал в глубинку, на свежий воздух. Тут и люди получше и жить попроще. Устроился терапевтом в районную поликлинику, увлекся травами. А чтобы делать качественные настои пришлось ему освоить самогоноварение. Хороший спирт, сам понимаешь, достать трудно. А если первачок из кефира и гороха хорошо очистить, он ничуть не хуже медицинского спирта. Любую травку настоять можно. И пустырник для спокойствия и кору дуба от кишечного расстройства. Однако и здесь нашлись недоброжелатели в лице командира районной милиции, желающего привлечь Игната Тимофее­вича за самогоноварение, да только самому большому начальству не выгодно терять такого доктора. Больно оно у нас больное от всех излишеств и потому вынуждено прощать эскулапу столь малый грех, поскольку он на пользу.
   Своей семьи у Тараканова нет, но каждое лето недельки на две, а то и на месяц, приезжает к нему племянница Виктория, которую Игнат любит больше всего на свете.
   Зачем я тебе все это рассказываю? Да чтобы дорога покороче показалась.
   Все это дядя Миша Шмякин рассказывал племяннику, пока они плелись от автобусной остановки до окраины райцентра, где прожи­вал дядя Игнат.
   - Так что графья, Андрюха, не только в Шотландии бывают, но и в наших краях приключаются запросто. Да к тому же в наших зонах, почитай, все российские знаменитости пересидели, да и немало заграничных удальцов наш лес по сей день валит. Газеты чи­таешь? Больно уж там один хлопец хорошо пишет. Я прямо диву даюсь. У него что ни вор - то тимуровец.
   - Читаю, читаю, - буркнул Андрюха, скосив глаза на девку в коротеньком платьице, склонившуюся над грядкой за оградой палисада. - Гайдар сам злодей был непролазный. Четыре изнасилования на нем висят и много еще фокусов разных. Его к расстрелу приго­ворили, да Москва отмазала.
   Дядя Миша остолбенел. Медленно повернулся к племяннику, округлил прищуренные глаза:
   - Ты это сам придумал?
   - В газете вычитал, - пояснил Пупков.
   - Надо же, - качнул головой дядя, - такой улыбчивый парень... Вот и давай потом детям его книжки читать. А что еще вычитал?
   - Что Вова Маяковский, вовсе не Вова, а Костя.
   - Вот те номер, - всплеснул руками дядя. - А это почему?
   - Чтобы от сидки откосить его за умершего брата Вовочку выдали.
   - А ты говоришь: Шотландия! Вон сколько загадок!
   - Да-а-а, - неопределенно протянул Андрюха, обернулся и бросил быстрый взгляд на голые ноги согнувшейся девицы. Заметив его взгляд, дядя Миша улыбнулся.
   - А наши-то девки получше ваших столичных кикимор будут. Помясистее и подобрее.
   Застигнутый на месте преступления Пупков густо покраснел, засопел и растерянно буркнул:
   - Ну, уж...
   По счастью, они пришли, и тема развития не получила.
   - Дворец князя Тараканова, - пояснил дядя, указывая на не­большой свежевыкрашенный зеленый домик.
   Завидев Шмякина, хозяин радостно раскинул руки:
   - Михайло! Какими судьбами?! Рад, несказанно рад!
   Они крепко обнялись, уселись на скамеечку возле крыльца и, совершенно не обращая ни на кого внимания, предались оживлен­ной беседе, как и подобает хорошим друзьям, которые долго не виделись. Андрюха Пупков, переминаясь с ноги на ногу, смиренно стоял рядом и рассматривал хозяина. Да, было в его облике что-то от графа или от князя. Высокий лоб, тонкий нос, тонкие губы, тонкие пальцы, тонкая кость. А еще грамотная чистая речь, без мата и слов паразитов. Вдоволь наговорившись, дядя Миша пред­ставил другу любимого племянника.
   - Прошу любить и жаловать. Восходящее светило местной литературы Андрей Пупков. На текущий момент пребывает в творческом кризисе, и наша святая обязанность пробудить в нем вдохновение.
   Игнат Тимофеевич пожал Андрюхину руку, смерил его нетороп­ливым взглядом больших серых глаз и сказал:
   - Вам, молодой человек, печень надо поберечь. Кушайте по­больше свеклы и поменьше сала.
  -- Да я... вроде... ничего... - промямлил Пупков.
   Дядя Игнат кивнул.
   - В двадцать лет все - ничего, а потом... У вас застой желчи. Скоро появится тяжесть в правом боку и горечь во рту. А чтобы этого не случилось -- побольше движения, особенно накло­нов. Они улучшают естественный отток желчи.
   - Хорошо, - прошептал ошарашенный Андрюха.
   - Пойдемте в дом, - пригласил Игнат Тимофеевич, - за чаем обсудим вашу проблему.
   Он поднялся на крыльцо и, открыв дверь, возвестил с порога:
   - Вика, ставь чайник, у нас гости.
   Они прошли на кухню, где их встретила высокая, крепко сложенная девушка лет двадцати. Коротко стриженные русые волосы, милое, но не яркое лицо без тени косметики. Спортивный голубой костюмчик, свободные раскованные движения выдавали в ней спорт­сменку. Личность сильную и самоуверенную.
   Завидев на пороге Шмякина, она приветливо улыбнулась:
   - А, дядя Миша, привет, - и смерив взглядом хлипкую фигуру Андрюхи, тоже улыбнулась, но как-то свысока Точнее - усмехнулась.
   Андрюха грустно вздохнул, да, конечно он не Вячеслав Рокашков, но зачем же сразу такие усмешки?
   За чашкой травяного чая с домашними печеньями, тающими во рту, от общих пространных тем беседа наконец-то перешла на кон­кретный разговор.
   Выслушав предложение дяди Миши, Игнат Тимофеевич на минуту задумался, устремив взгляд сквозь стенку и автоматически прих­лебывая из большой широкой чашки.
   - Да, место, конечно, интересное. Много мыслей навеять может. Думаю, ребятам стоит на него взглянуть. Он повернулся к племяннице.
   - Вика, ты не хочешь немного прогуляться по лесу?
   - Очень хочу, - тут же ответила Вика, и Андрюхе это очень не понравилось. За все время чаепития она не взглянула на него ни разу, и это задело юношеское самолюбие. "Подумаешь, столичная птичка", - успокаивал он себя, но настроение было уже испорчено.
   - Вот и хорошо, - продолжил между тем Игнат Тимофеевич, - тогда не будем откладывать это дело в долгий ящик. Доедешь с Андрюшей до магазина, возьмешь продуктов на три дня, а мы пока подготовим техническую часть. Допивайте чай и вперед.
   Встав из-за стола, и не глядя в его сторону, Вика тихо ска­зала Андрюхе:
   - Пошли.
   Тот с немой мольбой и надеждой в глазах обратился к дяде:
   - Может, я останусь?
   Он сказал это одними губами, хотя девушка уже вышла, но быть услышанным ему не хотелось. Однако Шмякин был неумолим.
   - Иди, Андрюша, иди, - изрек он ласковым, но твердым голо­сом, - негоже даме сумки таскать.
   Обречено вздохнув, Пупков поплелся на улицу. У калитки уже стоял зеленый "Москвич". За рулем сидела Вика. Заметив его на крыльце, она махнула рукой.
   - Садись рядом, - и тут же с улыбкой, но уже не высокомер­ной, добавила, - не бойся, я не кусаюсь.
   Андрюха растерянно улыбнулся, она улыбнулась в ответ, легко и просто, и он вдруг почувствовал, как стена отчуждения рухнула, и ему стало легко и спокойно. "Странные существа, эти женщины", - подумал Пупков.
   Чуть уловимо урча, машина тронулась с места. Андрюха прислушался и мотнул головой. Заметив его жест. Вика спросила:
   - Что-нибудь не так?
   - Звук. У "Москвича " другой двигатель, - признался Андрюха еще не уверенный в своей правоте.
   - Конечно, - охотно согласилась девушка, старательно объ­езжая проселочные колдобины, - на этой машине стоит опытный об­разец двигателя, который разработал мой папа. Компактный эконо­мичный двигатель мощностью 240 лошадиных сил. Лапа у меня доктор технических наук. Двигатели внутреннего сгорания его специфика. Американцы ему за этот движок два лимона зелеными давали. А своим, прикинь, за так не надо. Пять лет никуда пристроить не могли. Так вот и стоит на моем "Москвиче" в единственном экземп­ляре.
   - Да-а-а, - растерянно протянул Андрюха, - а скорость ка­кая?
   - Не знаю, - пожала плечами девушка, - после двухсот двад­цати километров в час машина начинает взлетать. А больше ты ничего не заметил?
   - Колеса широкие.
   - Правильно. Специальная усиленная подвеска, ну и все остальное пришлось изменить. "Москвич" он только снаружи.
   Спугнув стайку белых кур, машина выбралась на центральную площадь райцентра, где располагались все административные и культурные здания, а так же гастроном "Мокша", с недавних пор претен­дующий на звание мини-супермаркета. Заполнив две сумки всем необходимым, они отнесли их в машину. Захлопнув дверь, девушка на секунду задумалась:
   - Заглянем в бар. Я думаю, там может быть "Фанта" .
   Андрюха пожал плечами, но Вика и не ожидала его ответа, она уже поднималась по ступенькам магазина. Да, здесь действительно был бар с красивым названием "Золотой бизон", где под залихватское раздолье "Золотого кольца", в клубах креп­кого табачного дыма, запивая мутную самогонку разбавленным пивом, тусовались узколобые парни, претендующие на звание местной "крутизны". Все, как один, в спортивных кос­тюмах. Кто в новых, кто - в засаленных, драных. Кто сам по себе, кто -- с размалеванной подругой в дорогом вечернем платье и глу­боких калошах, еще хранящих следы свежего навоза, поскольку в них же полчаса назад "золушка" выносила помои для поросенка. Когда наша великая землячка замолкала, чтобы перевести дух, все помещение наполнялось треском разгрызаемых семечек.
   Юноша тяжело вздохнул: идти в бар ему почему-то не хотелось, но деваться было некуда. Едва переступив порог бара, Пупков остолбенел и почувствовал, как в груди неприятно заныло. Виктория находилась у стойки в окру­жении трех набычившихся "братков", и, судя по всему, разговор у них был совсем не о погоде. А четвертый мирно лежал на полу, не выказывая признаков беспокойства. Прыщавый бармен из-за стойки старался уладить дело миром, но ребят это не устраивало. Один из них сделал резкое движение по направлению к девушке, но силь­ный удар отбросил его назад и, раскинув руки, он рухнул на пол. Двое других в нерешительности переглянулись. Тут из-за столика, предварительно приняв полстакана самогона, поднялся еще один.
   - Сейчас я ей покажу, - многообещающе заявил он и сунул руку в карман.
   "Нож!" - ужаснулся Андрюха. Еще не соображая, что делает, он схватил с ближайшего стола бутылку с самогоном.
   - Извините...
   Еще в колледже Андрюха был чемпионом по метанию ножей. У него было остро развито чувство массы и расстояния. И хоть бутылка не нож, но все-таки техника не подвела. Бутылка кувыркну­лась в воздухе и ударила парня в затылок. Он вздрогнул, колени его подогнулись, и тело безвольно и мягко опустилось на пол, ря­дом с другими "братками". Белобрысый жлоб с перебитым носом и желтой фиксой оставил общество Вики, и с криком: "Так ты на наших!" - кинулся на Пупкова. Последнее, что Андрюха видел - взметнувшаяся нога девушки, обутая в белую кроссовку, глухой удар, сноп искр и темнота.
   Когда юноша пришел в себя и открыл глаза, то увидел над собой настороженное лицо Вики.
   - Как самочувствие? - поинтересовалась она.
   - Ничего? - не слыша собственного голоса от звона в ушах, ответил Пупков.
   - Самое главное - челюсть цела, - успокоила его Вика, - Ты замешкался с уклоном, но обстановку разрядил здорово.
   - Та-а-ак, опять драка! - на пороге стояли четыре малень­ких серых милиционера и огромная, толстая восточно-европейская овчарка с ужасным разметом и мягкой спиной.
   - Их что, в детском садике набирают?! - искренне удивилась Вика.
   - Да нет. - попытался пошутить Андрюха, - в танковых войсках.
   -Как в кино. Четыре танкиста и собака, - прошептала Вика. - Вставай.
   - Та-а-ак, - опять протянул самый маленький и самый толс­тенький с погонами сержанта.
   - Начальник, в натуре, она нас избила, - заявил фиксатый, размазывая по лицу кровавые сопли.
   - Я вас в прошлый раз предупреждал. - заявил толстячок, - Оформляю на пятнадцать суток. Будете знать. - Он обвел бар придирчивым взглядом: опрокинутые столы, стулья, разбитая посу­да. Непорядок. Потянув носом, сержант заявил: - А что это у вас самогоном пахнет? - и многозначительно посмотрел на бармена. Тот побледнел еще больше и отрицательно замотал головой. - Смот­ри у меня, - сержант погрозил коротким пухлым пальчиком.
   Собачка, стоявшая до сего времени у порога, вдруг оживилась, словно проснувшись, и стащила с ближнего стола сушеного карася. Двое пожилых мужчин возмущенно засопели, но открыто выразиться по поводу собачьей наглости не решились. Все-таки она при исполнении. Они поспешно допили пиво, похватали оставшуюся рыбу и напра­вились к двери, не желая иметь ничего общего с этим скандалом. Но дорогу им преградили бравые стражи порядка.
   - Куда? - пристал к ним сержант. - Та-а-ак, Серега, пере­пиши свидетелей. А вы, - он обратился к побитым "браткам", - за мной в участок. И вы, девушка. Я видел, как вы тут ногами махали.
   Вика прищурила глаза, криво усмехнулась.
   - Из-за угла подглядывали? Ждали, чем дело кончится?
   - Поговори еще у меня! - рявкнул сержант, глядя на Вику снизу вверх.
   - Но позвольте, - вмешался Андрюха, - на нас напали. Мы оборонялись.
   - В отделении разберемся, - заявил сержант с гонором гене­рала.
   А "борзая" служебная собака пыталась вклинить свою толстую морду в карман свидетеля и вытащить оттуда еще одного сушеного карася.
   - Та-а-ак, - заявил самый толстый "танкист", - никому не разбегаться. Я всех запомнил.
  

3

   Подполковник Несюков был идейным милиционером. Но в жизни идеи с делом не стыковались. Последние десять лет он мечтал по­садить за решетку какого-нибудь мафиозного босса, но в мутных водах перестройки ловились лишь синтявки да плотвички, а "щуки" разбоя и "сомы" теневого бизнеса спокойно уходили сквозь сети. оставляя большие рваные раны в душе начальника райотдела. Пос­ле язвы и инфаркта он сник и перешел на мелкие дела. раскрывать которые ему никто не мешал. Упрет ли колхозник мешок зерна, или загулявшая молодежь поросенка стащит, или бабушка самогонку за­теет. Да только не то все это. Душа требовала высокого полета, и подполковник Несюков жил с ней в вечном конфликте. Он не мог работать, как хотел. От производственной, вернее профессио­нальной неустроенности стал желчным злорадным типом и всю свою энергию, предназначенную для "щук и сомов" мафии он вымещал на рядовых гражданах, эпизодически нарушающих букву закона.
   Временами он все же мечтательно вздыхал, и вера в светлое будущее просыпалась в нем. В такие моменты он добрел, веселел. начинал собирать компромат на районное начальство и даже, случалось, прижимал какую-нибудь небольшую "шишку". Но тут же поднимался визг, вой, хай, и все старания шли насмарку. После очередного разноса он приходил домой сутулый, жалкий и жаловался жене, что никак нельзя работать: начальство вяжет руки, а кадры... Тут он обычно горестно вздыхал и просил у жены "соточку". Да, кадры значат немало. Все здоровые мужики идут в мафию. Там день­ги, уважение и почетное место на кладбище. Гарантия и предельно сжатые сроки. А что он? А кого он может противопоставить воору­женным боевикам мафии? Смотреть смешно. Как на подбор: полтора метра с кепкой. Мал мала меньше. Их даже старушки-самогонщицы не боятся.
   Но под конец, приняв уже не одну "соточку", доведенный до отчаяния, подполковник признавался жене, что в стране давным-давно правит мафия, а честным работникам, таким как он, не дают хода, а особо ретивых и вовсе убирают.
   Жена понимала его и советовала не высовываться. А он чувствовал себя униженным и обиженным.
   Толстенький сержант лично проводил Вику к начальнику райотдела.
   - Вот, товарищ подполковник, учинила драку в баре. Избила пятерых наших ребят.
   - Хорошо, - подполковник энергично потер руки, предчувст­вуя громкое дело, - Иди, Коля, - он махнул рукой сержанту, - а мы тут с девушкой побеседуем.
   В предчувствии долгой и приятной беседы хозяин райотдела пришел в благодушно-злорадное настроение и начал ласковым голо­сом:
   - Ну. милочка, давайте знакомиться Я начальник райотдела подполковник Иван Павлович Несюков. Позвольте узнать ваше имя.
   - Меня зовут Виктория Тараканова, - совершенно невозмутимо ответила девушка, - а "милочка" - коза в огороде.
   Несюков озабоченно сдвинул брови.
   - А вы, я смотрю, не здешняя.
   - Да. Я приехала навестить дядю.
   -Дядю?! - деланно удивился подполковник, словно речь шла о живом динозавре. - Уж не Игната ли Тимофеевича?
   - Его самого, - подтвердила Вика.
   - Прекрасно! - воскликнул Несюков, потирая руки, - Прекрасно!
   Теперь у него появился случай досадить неуловимому самогонщику, хотя бы через племянницу.
   - Ну, расскажите мне, за что вы избили передовиков производства, лучших людей района, культурно отдыхающих в баре?
   - Если лучшие люди вашего района безвылазно кочуют по зо­нам, - с презрительной улыбкой начала девушка, - то кто же у вас худший? У фиксатого с перебитым носом - четыре ходки за пле­чами. Он у вас ударник какого труда?
   Подполковник понял, что слегка загнул. Девочка не простая. Ее на испуг не возьмешь. Предчувствие удовольствия куда-то исчезло. Несюков вздохнул, и уже без особой радости продолжил:
   - Но все же драка имела место.
   - Пятеро пьяных отморозков нападают на одну девушку, в то время, как четверо богатырей в милицейской форме, спокойненько наблюдают за всем происходящим с безопасного расстояния.
   Подполковник открыл было рот, но Вика невозмутимо продолжа­ла говорить, опередив все его возражения.
   - Сержант сам мне признался. И это вы называете дракой?
   - К сожалению, я ничего не могу сказать по данному поводу, - развел руками подполковник, - меня там не было. И мне необхо­димо допросить пострадавших, а так же свидетелей. Так что, до выяснения истины вам придется побыть здесь.
   - Не имеете права.
   - Имею. На 72 часа.
  

4

  
   Дядя Миша и Игнат Тимофеевич долго и тщетно ждали племянников и по истечению третьего часа отправились на поиски. Ма­шину они нашли тут же, у магазина, и тут же добрые люди шепнули о случившемся.
   Дядя Игнат качнул головой:
   -- Никак начальник не угомонится. Я ему не по зубам, так теперь на племянницу накинулся. Поскольку у нас с подполковни­ком взаимная антипатия, придется пуститься на хитрость, - Та­раканов посмотрел на часы, - Пойдем домой. Есть у меня одна мыслишка.
  

5

  
   Начальник укатил на обед, и подчиненные тут же облегченно вздохнули и слегка расслабились. Толстенький сержант по проз­вищу "Тааак" сидел, развалившись в кресле и закинув ноги на стол.
   - Серега, - рявкнул он от полноты чувств, - у нас самогон­ка осталась?
   - Нет, - отозвался Серега из соседней комнаты, втихаря допивая остатки. И тут до слуха сержанта долетела сбивчивая песня:
   Ой, мороз, мороз,
   Не морозь меня...
   И это в разгар летней жары. Соскучился, наверное, человек по зиме.
   Вскочив с кресла, сержант подлетел к окну и чуть не вскрикнул от радости. По центральной площади райцентра, в обнимку с четвертью самогона, горланя пьяные песни и шатаясь, брел Игнат Тимофеевич Тараканов. "Вот это подарок для шефа, - подумал сержант, - и для нас".
   - Серега! -- с радостным воплем он кинулся к двери, но чуть не упал, споткнувшись о служебную собаку, беззаботно спящую у порога. - Тьфу ты! Серега! Та-а-ак! Сидят! Там пьяный у крыль­ца песни горланит, а вы тут прохлаждаетесь?! Быстренько приве­дите!
   Дядю Игната препроводили в камеру к Андрюхе, а четверть с самогоном - в кабинет к сержанту.
  

6

  
   Дядя Миша вошел через полчаса. Участок тонул в дружном храпе четырех "танкистов" и только разбуженная собака неприкаян­но слонялась по кабинетам в надежде стянуть что-нибудь съестное. Завидев ветеринара, она лениво вильнула хвостом и побрела дальше. Без труда найдя ключи и, предусмотрительно одев перчатки, дядя Миша освободил друга и обоих племянников. Игнат Тимофеевич прихватил недопитую четверть и, покинув райотдел, они через площадь направились к машине. И тут из-за угла показался милицейский "УАЗик". Открыв рот и округлив глаза, подполковник Несюков высунулся в окно по пояс, рискуя свалиться под колеса.
   Вика улыбнулась и помахала ему ручкой:
   - Пока, дядя!
   Усевшись в машину, она скомандовала:
   - А теперь, ребята, держитесь крепче.
   Развернувшись, "УАЗик" ринулся за "Москвичом". Пока петля­ли по улицам райцентра, преследователь крепко сидел на хвосте, но когда вышли на широкую Московскую трассу, Вика сказала Андрюхе:
   - Помаши дяде ручкой, больше он нас не увидит. Сила ускорения вдавила всех четверых в спинки кресел. Вый­дя к разделительной черте "Москвич" легко обходил "Фольксвагены", "Тайоты", "Мерседесы". А родные толстозадые "десятки" казались неуклюжими коровами. Владельцы навороченных "тачек" провожали скромный "Москвич" недоуменно-изумленными взглядами. Через пять минут "УАЗик" остался за линией горизонта. Присмотрев проселочную дорогу, Вика свернула на нее и углубилась в лес мет­ров на пятьсот.
   - Представляю, как бесится подполковник Несюков, - улыбнувшись, заметила девушка, - Он, наверное, уже сообщил на пост ГАИ, и нам не проскочить.
   - Можно попробовать огородами, - предложил дядя Миша, - я имею в виду: по проселку.
   - Сделаем проще. Помогите мне.
   Она достала из багажника белый металлический баллон и два куска поролона. Баллон она отдала Игнату Тимофеевичу, а поролон - дяде Мише и Андрюхе.
   - Получше натрите машину этой пеной, а я приведу себя в порядок, - и, прихватив небольшую дорожную сумку, она скрылась в лесу.
   Через пятнадцать минут машина блестела, как новая. Андрюха разогнул уставшую спину, смахнул рукавом выступивший на лбу пот и ... увидел перед собой жгучую брюнетку в шикарном темно-синем декольтированном платье и дымчатых очках, скрывающих пол-лица.
   Ни олова не говоря, она обошла машину, придирчиво осматривая, потом сказала голосом Вики:
   - Порядок. Теперь можно ехать. Обсохнет по дороге.
   - Класс! - восторженно воскликнул Андрюха. Вика улыбнулась.
   - Внешность женщины очень обманчива. Экипаж, по местам. Теперь можно спокойно ехать дальше.
   Минут через десять их все-таки остановили у поста ГАИ. Вика взяла документы и вышла из машины, еле слышно бросив своим спутникам:
   - Сидите тихо, и не высовывайтесь. Буквально через три минуты она вернулась.
   - Все в порядке, можно ехать дальше.
   На прощание гаишник помахал ручкой, а девушка кивнула и улыбнулась. Когда они немного отъехали, Вика поведала о своем разговоре с лейтенантом,
   - Он спросил: не попадался ли нам по пути зеленый "Москвич"? Я сказала: нет, не попадался.
   - А мы?! - ужаснулся Андрюха.
   - Что: "мы"? - переспросила Вика.
   - У нас же зеленый "Москвич".
   - Кто тебе сказал такую глупость? - она сняла темные очки и внимательно посмотрела на юношу.
   - А-а-а, - Андрюха хотел возразить, но тут взгляд его упал на капот. Он был темно-синий, под цвет платья девушки.
   - С ума сойти, - прошептал Пупков.
   - Не стоит из-за таких мелочей, - успокоила его Вика. - Еще он сказал, что такой роскошной даме непристало ездить на "Москвиче". А я ему ответила, что из пяти машин в гараже завелась толь­ко эта. Каково? Вы бы видели его глаза!
   - Я думаю: он будет вспоминать тебя до вечера, - мягко улыбнувшись, заметил Игнат Тимофеевич.
   - Почему до вечера? - удивилась Вика.
   - А вечером он напьется и забудет собственное имя, а не то, что тебя.
   Девушка поморщилась.
   - Он даже документы не смотрел, все на декольте пялился. Нам здесь поворачивать?
   - Здесь, - подтвердил дядя Миша.
   Вечером Вика и Андрюха сидели на бревнах у сарая и наблю­дали за кабанчиком Мироном. Не скрывая восторга, Пупков признал­ся девушке:
   - А здорово у тебя получается... Я про драку в баре.
   Вика улыбнулась.
   - Что же ты хочешь? Черный пояс за красивые глазки не дают.
   - Черный пояс?! - изумился юноша.
   - Да, - подтвердила Вика, - папочкина заслуга.
   - Как это? - не понял юноша.
   - Видишь ли... Папа очень хотел мальчика, а мама - девочку. Но поскольку я была одна, то каждый вос­питывал меня по-своему. Папа звал меня Витьком, а мама - Викой. И жизнь моя шла по двум непараллельным дорожкам. Секция каратэ и кружок бальных танцев. Замена трансмиссии "Москвича" и макраме. Дошло до того, что у меня два паспорта. Сюда я приезжаю, как Тараканова, а к маминой родне, как Долгова.
   - Поэтому ты и остановила милиционеру?
   - Разумеется. Ведь в участке я фигурировала, как Тараканова, а права на Долгову. Все бумаги подлинные. Поди - разберись.
   - Здорово! - восторженно прошептал Андрюха.
   - Да ничего особенного, - скромно возразила девушка, - в жизни наворочки и покруче бывают.
  

7

   Они молча присели на дорогу. Присели на крыльцо перед даль­ней дорогой. Так уж повелось.
   - Пора, - тихо сказал дядя Миша и встал. Он окинул спутников, облаченных в пятнистые буро-зеленые костюмы, криво улыб­нулся и добавил, - Вперед, отряд особого назначения.
   Еще с вечера Вика облюбовала в углу двора длинный крепкий березовый черенок от вил, отшлифованный до блеска крепкими руками Шмякина. Слетевшие вилы лежали рядом. И вот сейчас она обратилась к хозяину:
  -- Дядя Миша, можно я возьму этот черен?
  -- - Да зачем он тебе?
   - В лесу может пригодиться, - уклончиво ответила девушка.
   - Да, конечно, возьми, если надо.
   Девушка взвесила черен на руке и одобрительно кивнула.
   -Теперь можно идти.
   Солнце только выглянуло из-за горизонта. Стадо еще не выгнали, а за околицей, у реки, клубился ленивый туман. На опушке Вика неожиданно остановилась.
   - Подождите минуточку. У меня тут крем от комаров после сборов остался. Специальный, лесной. Удобная вещь. Сами увидите.
   Она достала из рюкзачка два тюбика с зеленым и коричневым кремами, обворожительно улыбнулась.
   - Позвольте мне. Я знаю, как накладывать тени.
   Она раскрасила лица мужчин, так, что они сливались с пятнистой защитной одеждой.
   - Ну, мы теперь, как заправские партизаны. С трех метров не разглядишь, -- усмехнулся дядя Миша.
   А Вика подошла к Андрюхе.
   - Теперь твоя очередь.
   Пупков вытянулся по стойке "смирно" и замер.
   - Сделаем тебе зеленый носик, под глазами - бурые крути. Щечки - зеленые, бородку - бурую, а лобик в крапинку, - улыбаясь, приговаривала она. - Будешь у нас молодой лешачок.
   Но самое удивительное: Андрюха ничуть не обиделся на ее улыбку, на ее слова. Даже напротив... От ее прикосновений мураш­ки бежали по спине. Это был сладкий миг. Андрюха бесцеремонно рассматривал девичье лицо. Оно было совсем рядом. Какая гладкая, нежная кожа! Его непреодолимо тянуло коснуться губами щеки, такой близкой и соблазнительной, но... Мурашки все бежали и бежали. У них, наверное, летние миграции. Закончив раскраску, Вика заг­лянула ему в глаза и, уловив ход его мыслей, улыбнулась. Пупков смутился.
   - Подержи зеркальце. Чтобы вам не обидно было, - она приня­лась замазывать нежную белую кожу. - Макияж для лесных прогу­лок "а-ля Зеленая Ведьма".
   Спрятав парфюмерию, девушка обвела спутников оценивающим взглядом.
   - Вы меня не видите, и я вас тоже. Вот и замаскировались. Можно идти.
   - Самое главное, чтобы комары нас не видели, - лаконично заметил Игнат Тимофеевич.
   - Средство проверенное, - успокоила его племянница, - спецразработки для армии. Продукция маминой фирмы.
   - Ну, тогда... - Тараканов развел руками, многозначительно не договорив.
   Лес встретил их сыростью и прохладой. Андрюха поежился, и чтобы согреться, прибавил шагу. Через четыре часа бесконечных петляний по лесу он неимоверно устал и проголодался, как десять февральских волков. Чего уж греха таить: начал подумывать: не заблудились ли? И тут они вышли на широкую, залитую солнцем про­секу. Прямо перед глазами красовался огромный щит: "Запретная зона! Вход воспрещен!"
   - Почти дошли, - возвестил дядя Миша, - привал с обедом и... - он посмотрел на часы, - Быстро дошли. Час у нас в запасе. А собственно, куда нам торопиться? Отдохнем и пойдем дальше.
   Он прислонил ружье к столбику, скинул рюкзачок и, расстелив прямо на траве скатерку, стал не спеша выкладывать продукты.
   - За этой просекой - запретный лес. Местные жители вначале пытались прорваться, но потом успокоились.
   - А вдруг там радиация? - насторожился юноша.
   - У меня дозиметр портативный, - успокоил его Игнат Тимофеевич и похлопал себя по нагрудному карману. - Пока все чисто.
   - А что же там за чудовище? -- не унимался Андрюха.
   - Ну, примерно, как Несси, - будничным тоном отозвался дядя Миша.
   - А может, это генетическое оружие? И они его специально вывели? Как американцы в фильме "Бездна", скрестили акулу с человеком, И тут вдруг что-нибудь такое ужасное.
   - Может, - совершенно спокойно согласился дядя Миша, вскрывая широким охотничьим ножом банку "Толстолобик в масле". - Мы для этого случая ружье взяли.
   - Да-а-а, - неопределенно протянул Андрюха и с удовольст­вием вытянулся в густой мягкой траве.
   За всю дорогу Вика не проронила ни слова. И даже сейчас, на привале, была погружена в свои мысли. Андрюха дважды хотел затеять разговор, но обе попытки не увенчались успехом, и он успокоился, решив не досаждать девушке своей назойливостью.
   Основательно перекусив, искатели приключений ухитрились вздремнуть и, отдохнувшие, полные сил и томимые жаждой неведомого, они тронулись дальше. А дальше была колючая проволока, путанка, четыре линии высоковольтного напряжения, но уже не действую­щие, как напоминание о былом величии. Еще через пятьсот метров они вышли к строениям базы. Два десятка одно-двух-трехэтажных строений, связанных между собой асфальтовыми дорожками, сквозь которые уже смело пробивались первые ростки будущего леса.
   - Побродим немного здесь, - предложил дядя Миша, - осмотримся.
   Они обошли небольшое кирпичное здание, похожее на гараж, без окон, но с большими железными воротами, наткнулись на след костра и... человеческий скелет, сидящий у стены.
  

8

  
   Андрюха поглубже вздохнул, стараясь унять дрожь в руках и слабость в ногах. Он бросил быстрый взгляд на Вику, идущую сзади. Ее лицо было абсолютно бесстрастным.
   -- Не пугайтесь, -- подал голос Игнат Тимофеевич, -- Скелет не настоящий. Учебное пособие.
   Дядя Миша присел у костра и положил руку на золу.
   -- А вот костер настоящий, горел этой ночью. И это не пособие, - он указал на рыбьи головы у ног скелета,
   -- Кто-то нас опередил, - заключил Игнат Тимофеевич, внимательно оглядываясь по сторонам, Что скажешь, Миша?
   Шмякин вдруг стал серьезным.
   -- В лесу всякое случается. Тем более в закрытой зоне.
   Эти слова очень не понравились Андрюхе, и он почувствовал, как холодок скатился по спине.
   -- На всякий случай поиграем в разведчиков, - предложил дядя Миша, - говорить шепотом, ступать тише и не высовываться. Побродим немного, посмотрим. Ухо держать востро. Нос по ветру.
   Они вернулись в лес, и пошли вдоль опушки, внимательно просматривая пространство базы в бинокль. Не успели пройти и ста метров, как за спиной послышались голоса. Все насторожились и переглянулись.
   -- Будьте здесь, - шепнула Вика, - я схожу посмотрю.
   Она вернулась через десять минут и сообщила удивительную новость:
   -- Там менты во главе с Несюковым.
   -- Но как они нас выследили? - удивился Андрюха.
   -- Я думаю, они ищут не нас, - задумчиво произнес Игнат Тимофеевич.
   -- Тоже пришли посмотреть на чудовище?
   -- Пожалуй, что нет, - Тараканов обвел взглядом всю компанию и, с неохотой, продолжил, - четыре дня назад из лагерей сбежали трое заключенных.
   Дядя Миша качнул головой и снял ружье с плеча.
   -- И костерчик, стало быть их?
   -- Может быть, их, а может быть, просто совпадение, - пожал плечами Игнат Тимофеевич. -- Все зависит от того, в какую сторону они побежали.
   - Это меняет дело, -- заключил дядя Миша. - Пора сматывать удочки, а то еще...
   -- Тихо, - оборвала его Вика, - кто-то идет. Они укрылись за густым разлапистым кустом и замерли в нап­ряженном ожидании. Трое небритых угрюмых мужчин прошли совсем рядом, так что были слышны обрывки разговора.
   - Говорил тебе, Паленый, надо было на север уходить, а ты заладил свое: "Место надежное, глухое, ни одна живая душа не узнает. А тут ментов больше, чем в городе.
   -- Заткнись. Они-то нам и помогут. Машина у них должна быть, - огрызнулся второй.
   "Урки", - похолодел Андрюха.
   -- Пойдем за ними, - шепнула Вика, про нас они не знают.
   -- Возьми на всякий случай, -- дядя Миша протянул Андрюхе топорик.
   - Лучше дайте мне нож, - попросил он, - я ножи хорошо метаю.
   Стиснув в руке холодное лезвие, Пупков вздохнул поглубже и почувствовал себя увереннее. Все-таки у них ружье, нож, топорик и креп­кий березовый черен.
   По опушке, вслед за бежавшими заключенными, они вышли к воротам базы. Там, выделяясь ярко-желтым, пятном на фоне темного леса, стоял потрепанный милицейский "УАЗик", но с тонированными стек­лами,
   Недолго думая, беглецы направились к нему. Без проблем открыли кабину. Один сел за руль, второй полез в капот, а третий встал поодаль и старательно крутил головой.
   - Машина Несюкова, - шепнула Вика.
   - Это, каким же надо быть идиотом! - выругался Игнат Тимо­феевич. - Они же сейчас уедут.
   - Дядя Миша, их нельзя отпускать.
   - Не волнуйся, дочка, далеко они не уедут.
   Для верности Шмякин положил ствол "ижика" в развилку и взял машину на прицел. Немного покопавшись, беглецы завели машину, хлопнули дверцы и, уже тронулся с места видавший виды "УАЗик", но тут один за другим грянули два выстрела.
   Зеки выскочили из машины и, пригибаясь, петляя, заспеши­ли к лесу.
   - Уходим, - скомандовала Вика, - сейчас менты явятся.
   И действительно, тут же послышался треск ломающихся сучьев и громкий топот десяти ног.
   - Весу, как в баранах, а топают, как слоны, - усмехнулся Шмякин. - Вика, посмотри, вон с того косогорчика под вышкой, нам всю базу будет видно. Пойдем туда.
   Девушка на секунду задумалась.
   - Они не справятся, дядя Миша. Им надо помочь.
   - Через сто метров - озеро. Деревья реже, зато кустов боль­ше, - ответил Шмякин, перезаряжая ружье, и было ясно, что он принял решение.
   Пять милиционеров пробежали шумною толпой в пяти метрах от группы Пупкова. Последним, помахивая животиком налево и напра­во, бежал сержант Тааак.
   Завидев простреленные колеса, Несюков схватился за голову:
   - Это кто же так?!
   - Товарищ подполковник, они туда побежали. Я видел, - доложил самый шустрый из "четырех танкистов" Серега.
   - А что же они собаку-то не взяли? - удивилась Вика.
   - С таким разметом она по асфальту еле ходит, не то, что по лесу бегать, - отмахнулся дядя Миша. - Слишком отставать нам тоже не следует, потеряем.
   - Не потеряем, - успокоил его Тараканов, - от них шума, как от стада бизонов.
   Скорым шагом они пересекли дорогу и, углубившись в лес метров на пятьдесят, засели в густых кустах. Далее сильно поредевший лес сползал по косогору, где в естественной ложбинке, покоилось длинное неширокое озеро.
   - Чем-то Лох-Несс напоминает, - шепнул Андрюха.
   - А ты там был? - улыбнулся Дядя Миша.
   - Нет. Фотографию видел.
   - А беглецов видишь?
   - Нет. Ментов вижу, а... - Пупков договорить не успел.
   - Смотрите, - перебил его Игнат Тимофеевич, - кусты справа, у самой воды.
   И действительно, кусты у самой воды тряслись, словно там... буянил пьяный медведь. Бравые стражи порядка тоже заметили такой непорядок и бросились к кустам с криками: "Стой! Стрелять бу­дем! Выходи по одному! Руки за голову!" Сержант, бывший ближе всех, в порыве невесть откуда нахлынувшей отваги, сунулся в кус­ты и тут же издал дикий вопль, разлетевшийся по лесу на многие километры. Потом толстячок просто окаменел, а через секунду открыл бессмысленную стрельбу и опустошил всю обойму. Из-за кус­тов послышался громкий всплеск, и все затихло. Обезумевший от страха сержант рванул вверх по склону, к машине, словно она мог­ла его спасти. Остальные, повинуясь мгновенному налету паники, не понимая в чем дело, кинулись за ним. Сержант бежал с не­свойственной для него прытью и кричал одно слово: "Там! Там! Там!"
   И тут на них, еще не очухавшихся, ничего не соображающих, с дубинками и ножами в руках напали уголовники. Двоих они оглу­шили сразу. У подполковника выбили пистолет. Сверкнувший нож полоснул по левой руке. А пузатенький сержант, любитель халявной самогонки и длинноногеньких девочек, и вовсе потерял пистолет. Единственное, что им осталось, петляя между деревьев, убегать, не забывая почаще пригибаться, так как дубинки то и дело свис­тели над их головами. Увлеченные погоней зеки совсем потеряли бдительность и когда из-за кустов выскочили четыре буро-зеленых существа, пришел их момент удивляться. Они даже дубинки не успе­ли поднять. Крепкий березовый черен с быстротой молнии прошелся по всем болевым точкам. И даже не охнув, все трое распласта­лись на сырой земле.
   Дядя Миша, так и не успевший попугать их ружьем, качнул головой и криво усмехнулся:
   - Бесподобно!
   - Знай наших! - с любовью глядя на племянницу, гордо заметил Тараканов.
   - У вас наручники есть? - Вика повернулась к подполковнику Несюкову, старательно зажимавшему левое предплечье. Рукав его кителя побурел от крови, а сам предводитель славных "танкистов" позеленел лицом и привалился к осине. -- Есть шабашка для доктора, - оповестила девушка своего дядю и обратилась непосредственно к "танкистам", - Ребята, быстренько наденьте на них наручники, иначе они поотрезают вам головы.
   - А ты кто такая? - с гонором осведомился толстенький сержант, - Раскомандовалась здесь!
   Девушка повернулась к спутникам и нарочито громко сказала:
   - Надо было посмотреть, чем дело кончится. Сержант обычно так поступает.
   Тааак прикусил язык.
   Вика повернулась к нему, и недобро прищурив глаза, прошептала:
   - Иди, поищи пистолет, пока не вылетел с теплого места. Командир.
   Самый шустрый Серега, не дожидаясь чьей-либо команды, быстренько надел на уголовников наручники. Обыскал их и сложил три заточки в полиэтиленовый мешочек. Одна была в крови подполков­ника Несюкова. И тут только сержант узнал Вику, и во втором прис­тупе тупости, закричал:
   - Ага, попалась, беглянка!
   Девушка усмехнулась и, отвернувшись, бросила через плечо:
   - Это ты попался, лопух пузатый. Твой пистолет на берегу озера.
   При слове "озеро" сержант побледнел. Внутри него боролись два страха. Перед тем, что он видел в кустах и перед наказанием, за потерю табельного оружия.
   А Игнат Тимофеевич тем временем хлопотал около раненого подполковника. Сняв китель, он усадил его под дерево.
   - Неплохо, неплохо они вас порезали, - приговаривал он, осматривая рану, - очень удачно порезали. Я как знал, что пригодится, иголочку с собой прихватил, ниточки. Сейчас обработаем ранку, заштопаем, и будете, как новенький.
   Вика присела рядом и, склонив голову набок, устремила на подполковника задумчивый взгляд.
   - И как вам работается с такими орлами, гражданин началь­ник? - спросила она тихим домашним голосом.
   Подполковник прикусил губу, застонал и отвернулся.
   - Сейчас, сейчас, - шептал Тараканов, - новокаинчику вколем, и будет полегче.
   Начальнику районной милиции было ужасно стыдно, ведь если бы не эта девушка... уже не было бы давно Несюкова, да и помощ­ников его не было.
   - Вот так и работаю, - выдохнул он. - Вы меня извините. Вика улыбнулась.
   - Да, гражданин начальник, вы были жестоко не правы, но мы вас простили, и вы уж нас простите.
   Подполковник поморщился от боли и кивнул. Да, жизнь странная штука. И порой не знаешь...
   - Мы-то, ладно, порыбачить пришли, а вас-то что сюда при­вело? - поинтересовался Игнат Тимофеевич.
   - Да информацию мне скинули насчет беглых, - вздохнул Несюков, - Хотел своими силами взять.
   - И прославиться на всю страну, - договорил за него Тараканов.
   - Чего уж там... - удрученно пробурчал Несюков.
   - Машину мы вам немного подпортили, - виновато улыбнувшись, заявил дядя Миша. - Но вы тоже виноваты: бросили в лесу без присмотра.
   - Да я понимаю, - признался подполковник.
   - Пошлите самого шустрого за подмогой. Здесь до трассы два часа хода, - посоветовал Шмякин. - Те двое хлопцев в себя приш­ли, но толку от них мало. Так что вам лучше здесь отсидеться. А мы, на всякий случай, рядом побудем.
   Шустрый Серега тут же был откомандирован за подмогой. Рану Игнат Тимофеевич успешно зашил и перешел к осмотру других пострадавших стражей порядка. Сержант Тааак вернулся с поисков доволь­ный: ему удалось найти брошенное в панике табельное оружие, а стало быть гроза миновала. Он вновь возжелал показать свое рвение в наведении общественного порядка в глухом лесу, но Вика, скроив на буро-зеленом лице невинное выражение, спросила:
   - А кепка?
   - Ай, - толстяк схватился за голову и, развернувшись, поб­рел к озеру.
   - К воде близко не подходи, - посоветовала девушка. Сержант поежился. Андрюха, наблюдавший эту сцену, сдержан­но улыбнулся и шепнул спутнице:
   - Мне нужна твоя помощь.
   Вика заглянула в хитрые глаза Пупкова и поняла, что он затеял что-то интересное.
   - Нет проблем.
   - Тут недалеко, - Андрюха махнул в сторону базы.
   - Сейчас, - девушка наклонилась к Тараканову и шепнула, - дядя, мы отойдем минут на десять.
   - Черенок возьми, - посоветовал Игнат Тимофеевич, - на всякий случай.
   - Конечно, - кивнула Вика, и. они с Андрюхой направились к базе.
   А жизнь тем временем расставила все по своим местам. При­дя в себя, маленькие милиционеры слегка попинали больших уголовников, и душевное равновесие было восстановлено. Сержант свою кепку так и не нашел, но зато вволю потешился над пленниками. Игнат Тимофеевич наконец-то помирился со злейшим врагом подполковником Несюковым, а Вика с Андрюхой действительно вернулись через десять минут, но все время переглядывались и загадочно улыбались.
   - Товарищ подполковник, - тихим голосом, ласковым, домаш­ним, как обычно обращался к больным, говорил Тараканов, - Забу­дем все прежние разногласия. В жизни всякое бывает. Я думаю, в ваших же интересах, чтобы о нас никто не знал. Вы сами, при помощи подчиненных, рискуя жизнью, задержали опасных преступников. Хорошо?
   - Хорошо, - кивнул Несюков, - я ваш должник.
   - Смотрите за ними получше.
   - Не беспокойтесь, уж от меня-то они не сбегут.
   - Надеюсь, - с ноткой иронии согласился Тараканов.
   Компания Андрюхи попрощалась с тремя "танкистами" и коман­диром и пошла вверх от озера, чтобы немного запутать следы. Они прошли мимо раненого "УАЗика", перешли дорогу и углубились на несколько метров в лес.
   - Я думаю, нам лучше остановиться здесь, - предложила Ви­ка, - обзор хороший, да и вообще...
   Она что-то не договорила, но никто не придал этому значения. Они разбили небольшую стоянку и решили слегка перекусить. От пережитых волнений у всех прорезался аппетит.
   - Смотрите, -- предупредила Вика. Все, как по команде, повернулись к машине. К ней подходил важный сержант. Властной рукой он взялся за ручку дверцы, распахнул ее и... тихо прилег у переднего колеса. За рулем сидел скелет с милицейской кепкой на голом черепе. Полежав минут пять, сержант пришел в себя и ползком устремился к опушке. Метров через десять он вскочил и припустился тяжелым галопом.
   - Пошли, - скомандовал Андрюха.
   Они с Викой быстренько подбежали к машине, вытащили скелет и, аккуратно придерживая, вернулись с ним в лагерь.
   - Ценю ваш юмор, - улыбнулся Игнат Тимофеевича, - Нет, Михайло, ты только посмотри, каковы у нас племянники!
   - Да-а-а, - многозначительно протянул Шмякин.
   - Сейчас будет вторая серия, - предупредил Андрюха. И действительно, через пять минут сержант показался вновь, но уже не один, а в компании с Несюковым. Они шли мягкой крадущейся походкой, выставив вперед пистолеты. Подойдя к машине, заглянули внутрь. Никакого скелета, разумеется, там не было.
   - И где? - устало, облокотившись о машину, спросил подполковник.
   - Да он здесь сидел. И кепка моя на нем была. Не вру товарищ подполковник, ей богу.
   Сержант глупо захлопал глазами и развел руками.
   - Тебя, идиота, даже за едой послать нельзя, -- процедил Несюков, - вечно с тобой что-нибудь приключается. То задержан­ные сбегают, то динозавры на тебя из кустов нападают, то ске­леты в машину садятся. Ты сколько сегодня выпил?
   - Нисколько, товарищ подполковник. Вот именно - нисколько.
   - Ладно, - Несюков спрятал пистолет в кобуру, -- бери рюкзак, пошли.
   - Запомнят они вас надолго, - ухмыльнулся дядя Миша, - ладно, налегай на закуску.
   - Сейчас, - не унималась молодежь. Они сбегали к воротам и прислонили скелет к щиту с надписью: "Стой! Хода нет!"
   К вечеру пришла помощь. Колеса на "УАЗике" поменяли, и он своим ходом отправился в райцентр. Беглых узников запрятали в спецмашину. Смолкли команды, смолкли голоса, и вскоре лес вновь укрыла первозданная тишина. А друзья еще долго улыбались, вспоминая, как сержант отвоевывал у скелета свою кепку.
  

9

  
   Утро выдалось свежее. Впрочем, этого и следовало ожидать. От озера тянуло сыростью. Зябко передергивая плечами, искатели приключений бродили по косогору, пока наконец-то не выбрали место, откуда просматривалась наибольшая часть водного зеркала.
   - Остановимся здесь, - решил дядя Миша, - только надо подкатить во-о-он-то бревнышко и будет, как в театре.
   - Ага, бр-р-р, - мотнула головой Вика, - только зябко.
   - От холода есть верное народное средство, - Игнат Тимофеевич достал из рюкзака плоскую фляжку, пластмассовый стакан­чик и наполнил его. - Ну-ка, Михайло, вздрогнем по первой.
   Шмякин с удовольствием принял стаканчик. Крякнул.
   - Хорошо идет. Лучше лимонада. Можешь ты делать целебные настои.
   - На том стояла, и стоять будет Великая Русь, - улыбнулся Тараканов.
   Когда очередь дошла до Вики, она насторожилась. Желтоватая настойка пахла приятно, но...
   - Да я вообще-то не очень... - смутилась девушка.
   - Пей, тебе говорят, - приказал дядя, - я тебе, как врач рекомендую. От пятидесяти грамм еще никто не умирал.
   - Ладно, - собравшись духом, девушка выпила.
   - Ну, как? - осведомился дядя.
   - Да ничего, - пожала плечами девушка, - я думала - самогонка.
   - Самогонка - понятие растяжимое, - парировал Тараканов и протянул стаканчик юноше, - Ну, Андрюха, вздрогни для согрева.
   Пупков ломаться не стал.
   Они немного посидели молча, поочередно осматривая озеро в бинокль. Выпили по второй и в удивлении заметили, что уже не мерзнут. Игнат Тимофеевич хитро улыбнулся, приговаривая:
   - То ли еще будет.
   Когда выпили по третьей, он вскинул руку.
   - Смотрите, смотрите, пошло.
   - Где? - хором воскликнули остальные.
   - Налево от сухого дерева.
   Андрюха присмотрелся, и действительно: тихую гладь озера смутила волна, что-то всплеснуло, и в следующую же секунду из воды вознеслась маленькая голова на длинной, слегка изогнутой шее.
   - На-ка бинокль, - толкнул его в бок дядя.
   Трясущимися руками Пупков навел фокус и невольно отшатнулся: двадцатикратно увеличенная голова ящера ввалилась в поле зрения нос к носу. Сердце окатило холодной волной. Маленькие птичьи глазки смотрели, не мигая в упор. Бурая, в больших шишках голова, качнулась вперед и разверзлась непропорционально огром­ная пасть, утыканная двумя рядами кинжалообразных зубов. Анд­рюха вздрогнул и опустил бинокль.
   Чудовище плескалось в полусотне метров.
   - Рыбу гонит, - шепнул дядя Миша.
   Под первыми лучами солнца блеснула чешуей крупная рыба. За ней на секунду показалась голова плезиозавра, выгнутая дугой шея, широкая спина в темно-зеленых разводах. Хлопнул по воде огромный задний плавник, и все затихло.
   Через десять минут монстр вынырнул снова уже с добычей в зубах. Голова качнулась взад-вперед. Хвост рыбы последний раз трепыхнулся, и она исчезла в бездонной глотке. Еще минут десять чудовище резвилось у самого берега, выказывая зрителям то бок, то желтое брюхо, то горбатую спину. Один раз оно даже (так пока­залось Андрюхе) помахало ему хвостиком. Затем нырнуло, и все.
   Зрители еще долго сидели в глубоком молчании переваривая увиденное. Время от времени Андрюха осматривал в бинокль зеркальную гладь озера, но тщетно. Солнце уже взошло. Робкие лучи, пробиваясь сквозь густые кроны, ласкали буро-зеленые лица искателей острых ощущений.
   - Никогда бы не подумала, что здесь в глухом лесу парк Юрского периода.
   - Много еще белых пятен на нашей планете, - с пафосом произнес Тараканов.
   - И откуда оно здесь взялось?! - задал Андрюха вопрос, обращаясь к друзьям и к самому себе в той же степени. -- Вы, как ученый, Игнат Тимофеевич, допускаете такую возможность?
   - Возможность массовой галлюцинации? Или миража? Или все-таки существование давно вымершего вида?
   - А может быть тайна в напитке? - насторожился Андрюха. - Какой-то он странный.
   - Ты полагаешь, я опоил всех вас наркотой? - усмехнулся Тараканов. - Наркотик не может давать стабильную и четкую галлюцинацию, одну на четверых.
   - Стало быть, Несси реальна?
   Игнат Тимофеевич задумался.
   - Наверное, ее не существует.
   - Но мы же все ее видели. Замкнутый круг получается.
   - Не ее. Не совсем ее.
   - Но позвольте, кто же тогда плескался перед нами?
   - Ее память.
   - Память?! - удивился Андрюха.
   - Да.
   - Память Несси?! -- Пупков даже привстал с бревна.
   - Нет, память Природы.
   На это Андрюха не нашел что сказать Он просто медленно опустился на место, молча тараща глаза на собеседника. Выдер­жав недолгую паузу, Тараканов заговорил.
   -Все, что происходит в природе не исчезает бесследно, а просто переходит в другое состояние, невидимое для нас, и то, что было, витает сейчас вокруг нас. Но однажды обстоятельства будят в человеке его способности заглянуть в Память Природы и увидеть то, что было в неза... много-много тысяч лет назад. Вот моя версия, столь же фантастичная, как и все то, что здесь происходит.
   - Да-а-а, - протянул Андрюха и поскреб за ухом. - А напиток ваш способствует обострению восприятия?
   - Может быть, - загадочно улыбнувшись, ответил Игнат Тимофеевич.
   - Но пузатый сержант видел монстра и без напитка, - заметила Вика.
   - А он всегда в таком состоянии, - отмахнулся Тараканов.
   - Скоро марсиан встречать начнет.
   - Теперь тебе есть, о чем писать, -- дядя Миша хлопнул племянника по плечу.
   - Да-а-а, - опять протянул Пупков.
   - Только не забудь указать, что рассказ фантастический, - посоветовал Шмаков. - А теперь быстрый сбор и до дома.

---------------------

  
  
  
  
  

ГРАФ АРКИ

Мир в равной степени прекрасен и опасен

  
   Еще в средние века каждый уважающий себя граф был обязан иметь охотничий замок, а лучше - два. Пусть не больших, не роскошных, но все же... должно быть место, где можно отдохнуть после удачной охоты, предаться благородному пьянству и романтичному разврату, забыв о горестях светской жизни, и... вообще, о ее скоротечности и неминуемых хладных объятиях смерти.
   Он знал об этом. А знакомые - нет. Поэтому они удивились, когда он затеял строительство замка вдали от всех дорог, где на двадцать километров вокруг три позаброшенных деревеньки, покосившиеся избы, лишенные хозяев, и тихо доживающие свой век. И леса, холмы, овраги. Насколько хватает взгляда.
   В конце мая установилась сухая погода и пошли в глухой волчий угол грузовики с кирпичом, песком, цементом, плитами, лесом и прочими строительными материалами. Пригнали бетономешалки, вагончики для рабочих и работа закипела.
   Он был историком. Жил эпохой Людовика Четырнадцатого. Давно, еще в прошлом веке, он был доктором исторических наук, профессором, деканом, лауреатом каких-то премий, ездил на международные симпозиумы в Париж, Марсель, Рим, Женеву, Лондон, Мадрид. А потом... потом пришлось сбрасывать старую шкуру, менять сознание и учиться жить по-новому. Было нестерпимо тяжело. Было много потерь. Жена... жена... Кому нужен замороченный доктор наук со смешной зарплатой? Она привыкла жить иначе, быть в центре внимания. Она ушла. Он стиснул зубы и занялся тем, что терпеть не мог. И у него получилось втереться в тот мир, где слова "профессор", "доцент", "академик", просто кликухи. Авторитет определяется лишь одним показателем - количеством денег. Потихоньку, со скрипом, с пробуксовкой, но его бизнес пошел. Помогали старые научные связи. Попадались знакомые профессора, ставшие президентами компаний, доценты, ставшие директорами, и другая ученая братия, выдавленная государством из своих институтов и ушедшая в бизнес. Научные связи трансформировались в деловые партнерские отношения, и начали давать положительные результаты. Он сам дивился суммам прибыли.
   Обеспечив себе тихую и безбедную старость, он вдруг ушел из бизнеса, оставив за собой место консультанта и весомый пакет акций.
   И вновь заревели трубы герольдов и послышался отрадный звон тяжелых мечей. Всю зиму он провел во Франции со старыми друзьями Пьером, Анри, Жаном. Теперь он водил их по самым дорогим Парижским ресторанам, сполна платил по счетам и хмелел от безделья и свободы.
   Друзья удивлялись, разводили руками и лепетали на ломанном русском:
  -- О, Мишель, мы тебя не узнаем!
  -- Я вернулся, - смеялся он, - вернулся.
   Деньги давали свободу, возможность купить все. Ощущение легкости и полета. После недельных оргий они отправились по историческим местам ветреной и неувядаемой Франции. После этой поездки у него и возникло желание построить свой замок.
   Замок получился именно такой, как хотел хозяин. Да иначе и быть не могло. Он сменил трех архитекторов, пока четвертый не сумел спаять воедино величественный дух средневековья и комфорт двадцать первого века. Он не жалел денег и замок получился на славу: с башнями и башенками, с арками и галереями, сводчатым главным залом, где располагался камин. И гордость, лицо каждого замка - сторожевая башня, возвышающаяся еще на пятнадцать метров над общим трехэтажным строением. Замок действительно походил на средневековую крепость. Первый этаж наружной стены не имел окон. На втором этаже окна были узкие и сводчатые. Они напоминали бойницы и имели крепкие решетки. Только окна третьего этажа были высокие и широкие. В замке имелась своя скважина, своя котельная, дизель-генератор, дающий электричество, годовой запас угля и солярки. Сауна с десятиметровым бассейном. Второй, летний, располагался во внутреннем дворе и был вдвое больше. Снаружи замок был обнесен сеткой-рабицей, и тридцатиметровую зону контролировала дюжина южнорусских овчарок. Раз в неделю два джипа ездили в город за всем необходимым. Жизнь в замке текла тихо и мирно.
   По утрам хозяин совершал длительные пешие прогулки по диким окрестностям, а вернувшись, завтракал и поднимался на верхний этаж сторожевой башни, где у него был излюбленный кабинет, и работал там до обеда. Он был счастлив вернуться в мир Истории и обрести независимость.

* * *

   В начале лета к нему приехала дочь Юля. Он сам ездил встречать ее в город. Не терпелось увидеть. Встречались так редко. А ведь дочь не виновата, что у них с женой не заладилось. Он долго обнимал и целовал ее прямо на пироне. За год разлуки она стала еще краше: налилась соком, расцвела, округлилась.
  -- Папа, папа, - смеялась она, - потише, ты меня раздавишь.
   Они сели в машину и девушка весело защебетала, информируя папу о новых подругах, о новых платьях, о новых... Потом она посмотрела в окно, встрепенулась.
  -- Ой, а мы куда едем? Почему не домой?
  -- Теперь я живу в другом месте.
  -- Ты купил домик за городом?
  -- Построил, - скромно ответил папа. - Рассказывай дальше.
   Всю дорогу он любовался дочерью. Повзрослела, стала женственней, в движениях появилась плавность, во взгляде - томность, таинственность. Красива, красивая девчонка.
   Она смотрела на замок, широко распахнув чистые глаза.
   - Папа, это же сказка! - с восхищением прошептала она, - Неужели этот замок твой?
  -- И твой, - довольно улыбнувшись, добавил хозяин.
  -- Ты такой богатый?
   - Самое большое мое богатство - это ты, - он притянул дочку и поцеловал в лобик, - По наследству он перейдет к тебе, и ты будешь графиней Арки.
  -- Почему Арки? - не поняла девушка.
  -- Так называется наш род. Так называется наш замок.
   - Классно! - девушка даже подпрыгнула от восторга - А привидения в нем есть?
  -- Пока еще нет, - улыбнулся папа, - он совсем новый.
   - Но почему он так далеко от города? Тебе не разрешили строить ближе?
   - Нет, я выбрал это место сам. Здесь тихо и никто не мешает мне работать.
   - Да-а-а-а, - протянула девушка, оглядываясь по сторонам, - Места тут дикие и пустынные. Медведи не беспокоят?
  -- Нет, но волки наведываются часто. И кабаны.
  -- А ты не боишься?
   - У меня целая свора волкодавов. Так что бояться нечего. Пойдем, я покажу тебе замок изнутри.
  -- Пойдем, - кивнула дочка.
   Внутренний дворик понравился девушке еще больше. Зеленые газоны, мощеные дорожи, яркие клумбы, а бассейн с бирюзовой водой... Увидев его, Юля просто завизжала от восторга.
   - Папа, а в нем можно купаться?
   Он привлек дочь и вновь поцеловал ее:
   - Я уже говорил: здесь все твое.
   - Сегодня волшебный день, - прошептала девушка, хотя осмотр замка только начинался.

* * *

   Июль выдался жаркий. Солнце палило с утра и до вечера. На небе уже давно не появлялось ни одного облачка. Юлька целыми днями загорала, купалась и читала интересные книги. К концу месяца она превратилась в мулатку. Сочный бронзовый загар покрывал практически все ее молодое крепкое тело за исключением трех скромных треугольников, постоянно остающихся под прикрытием пляжного костюма. Отец подолгу любовался дочерью, сидя рядышком под шатром и потягивая прохладное пиво.
  -- И не надоело тебе жариться целый день под солнцем?
   - Ах, папа! Я давно мечтала ничего не делать. Тут так здорово! Так тихо! Так уютно!
   Она с визгом бросалась в бассейн, брызгала в папочку, зазывая понежиться в прохладной воде. А он любовался дочерью молодой, здоровой, загорелой и был счастлив. Бесконечно счастлив.
   И в последний день июля было так же жарко, как и в первый. Юлька слушала легкую музыку, купалась, загорала. Охранники у ворот страдали от зноя и безделья. Единственное, что их утешало: к обеду прибудут машины, а в них, среди прочего барахла, двадцать ящиков пива. Конечно, по дороге оно порядком нагреется, но при желании его можно охладить за пятнадцать минут. В нетерпении они поглядывали на часы: пора бы уж им появиться.
   Хмурый, чуть грузноватый охранник Сема, сразу заподозрил недоброе. Профессия у него такая: искать во всем подвох. И лучше ошибиться в одну сторону, перестраховаться, а то случится непоправимое, и тогда... Даже солнце, тишина и безделье не смогли усыпить его профессиональную бдительность. Казалось бы... просто джип встал не на свое место. У каждой машины во дворе свое место. Так решил хозяин, и водители прекрасно это знали.
   - Куда прешь? - ругнулся Сема, когда джип уперся в крыльцо сторожки. - Напоролся что ль?
   Левая передняя дверца открылась, а что было дальше, охранник уже никогда не узнает. С простреленной головой он рухнул на ступеньки крыльца. Второй охранник вскочил с кресла, схватился за дубинку, но его опередила пуля. Другая машина, не сбавляя скорости, вырулила к бассейну. Тут же из нее выскочили два небритых амбала в грязных серых робах, прыгнули в бассейн, ухватили опешившую Юльку за волосы и потащили к берегу.
  -- Отпустите! - что было сил, закричала девушка.
   - Молчи, сука, - огрызнулся плешивый и прижал широкий нож к горлу. - Голову отрежу. Где хозяин, отвечай!
   - Наверху, - еле слышно прошептала онемевшая от страха девушка. Такие омерзительные рожи она видела лишь в кино. От них несло чем-то тошнотворным..
   Михаил Петрович не мог себе представить, что здесь, в глуши, в собственной крепости, он будет стоять под дулом пистолета. Какая глупость! Какая оплошность! Два убитых охранника и дочь в лапах мерзавцев. Надо было проверить. Но джипы-то свои. Вернулись в срок. А вот люди в них чужие. Чужие!
   - Что вам надо? - дрожащим голосом прошептал он. - Отпустите девушку.
  -- Это твоя жена или просто шлюшка?
  -- Это моя дочь и я не советую вам обижать.
   - Все обернулось лучше, чем я мог представить, - ухмыльнулся главарь. - Только не надо давать мне советы. Здесь я решаю кого обижать, а кого миловать
  -- Ты делаешь большую ошибку.
   Главарь махнул рукой:
   - Не надо пугать меня своими связями. Я тоже не лох. Знаю куда иду, и знаю, что делаю. Но хватит пустых слов. Нам нужны деньги, оружие и ночлег. А что бы ты не выкинул какую-нибудь штучку, твоя малышка побудет с нами.
  -- У меня есть пятьдесят штук. Забирайте и разойдемся с миром.
   - Легко хочешь отделаться. Мы месяц прячемся по лесам, голодные как волки. Мы хотим отдохнуть и поразвлечься.
   Он положил руку на крутое бедро девушки.
  -- Папа! - взвизгнула она.
  -- Убери руки! - закричал Михаил Петрович. - Убью!
   - Страшно, очень страшно, - усмехнулся главарь. - Я весь дрожу. Если хочешь, чтобы она осталась с головой, веди себя мирно.
  -- Я достану тебя и с того света, - прошептал хозяин.
   - Ну, ну, повыпендривайся еще. Давай, веди в оружейку, и без фокусов.
   - У меня больше нет оружия. Только два пистолета, что были у охранников в машине.
  -- Зря, зря упираешься. Нам придется обидеть твою девочку.
   Он схватил Юльку за волосы и приставил пистолет к щеке.
  -- Попроси папочку быть посговорчивее, маленькая сучка.
  -- Пусти, - всхлипнула девушка.
  -- У меня действительно нет оружия, только дубинки охранников.
   - Ладно. Не хочешь говорить, сами найдем, но тогда не обижайся. Да что ты там стоишь? Спускайся. Мы ведь теперь одна компания.
   Михаил Петрович с трудом проглотил ком обид и на ватных ногах стал спускаться по лестнице. В голове раненной птицей билась мысль: "Как так получилось? Почему на его машинах приехали враги? Что теперь делать? Юля! Лишь бы они... Сволочи!" В диком безлюдном краю... В его замке... В его крепости...
   - Ушан с Гвоздем, возьмите девчонку и дуйте на кухню. Приготовьте чего-нибудь пожрать, - распорядился главарь и, повернувшись к хозяину, добавил, - Где твоя кухарка?
  -- Она уехала в город, проведать родителей.
   - Ладно, сами сообразим. Глаз с девчонки не спускать. Головой отвечаете. Понятно? А мы с тобой, папочка, пойдем к тайнику за деньгами. Если ты не хочешь, что б твоей девочке стало очень больно.
   - Пойдем, - согласился Михаил Петрович. Реальность отдалилась и казалась дурным сном.
   - Ты не переживай, - главарь хлопнул хозяина по плечу, - мы просто переночуем, завтра отправимся своей дорогой. Надеюсь, ты подаришь нам парочку джипов?
  -- Конечно, можете забирать хоть сейчас. Только дочку не трогайте.
   - Да мы, собственно их уже забрали, пока твои олухи мочились в кустах. Они обожрались пива и забыли обо всем. У тебя никудышные кадры. Были...
  

* * *

   - Ну, девочка, - слюняво улыбнулся лысый и лопоухий, - показывай, где у вас кухня.
   - Можно, я оденусь? - прошептала Юлька
   - Нет, - канул головой Ушан. Взяв с шезлонга халат, он бросил его в бассейн. - Так ты мне нравишься больше. Пошли.
   Он ткнул девушку пистолетом в спину, и она повела их на кухню.
   Ушан шел сзади и пялился на голые ягодицы Юльки. Такая картина любого заведет, а не то, что зэка, пять лет не видевшего живой женщины. Как только они вошли в домик летней кухни, от сунул пистолет Гвоздю:
  -- Держи "пушку", а мы с девочкой займемся обедом.
   Он напал на нее сзади, крепко обхватил, прижался. Грязный, вонючий.
  -- Сейчас, девочка, сейчас. Только не кричи, хуже будет.
  -- Нет, не надо, - взмолилась девушка.
   - Не бойся, тебе понравится. Еще попросишь. Я это хорошо делаю. Вот увидишь. Сейчас, только достану. Вот, че...
   Юлька резко развернулась. Ушан вздрогнул, отступил назад и, прохрипев одно слово: "Сука", рухнул на пол. У него из живота торчал огромный шеф-нож. Закрыв лицо руками, девушка закричала, забилась в истерике.
   Гвоздь никогда не блистал интеллектом и в минуты опасности всегда полагался на инстинкт. Завидев упавшего друга с ножом в животе, он, не раздумывая, нажал на курок. Пуля ударила точно. В левую грудь. Девушка рухнула рядом с насильником. Голубой треугольник медленно забурел. Широко распахнутые глаза не мигая смотрели на убийцу.
   Сердце у Михаила Петровича остановилось. Он почувствовал.
   Отшвырнув главаря, он кинулся на кухню, но тут же в спину ударили две пули. Он споткнулся, сделал два шага, схватился за стену и, обернувшись, прошептал:
  -- Я достану тебя и с того света.
   Третья пуля уронила его на ковровую дорожку и заставила замолчать.
   Главарь укоризненно посмотрел на Змея.
   - Кто тебя просил, урод ползучий? Поганка, посмотри, как он там
   Худой, бледный зэк, склонился над телом хозяина, перевернул на спину.
  -- После такого угощения никто не выживет, - заключил он.
   - Да я... А в друг у него оружие, в тайнике, - виновато промямлил Змей.
   - Да хоть танк в гараже! Пока девчонка у нас...- он осекся, вопросительно посмотрел на Поганку, - А чего они там палят? Пойдем, посмотрим.
   Главарь бросил злой взгляд на Змея:
   - Теперь сам деньги искать будешь. Не найдешь - хвост по самые уши отрежу. Из-за тебя пятьдесят штук потеряли. Гаденыш.
   - Если они в доме - найдем, - вступился за Змея Поганка. - Девка должна знать.
   Главарь с досады сплюнул.
   - Этот дом за полдня не обойдешь, а не то, что пачку баксов найти. Будьте осторожнее. В доме еще кто-нибудь может быть. Да не палите зря, патроны нам еще пригодятся.
   У порога они столкнулись с Гвоздем.
   - Шорох... Шорох... там... эта... она...Ушан... - запинаясь от волнения пытался объяснить тот.
  -- Что еще?! - взревел главарь. - Где Ушан? Где девка?
  -- Нету, - наконец-то четко ответил Гвоздь.
   Оттолкнув его, Шорох направился в летнюю кухню. Увидев там два трупа, он качнул головой и присвистнул:
  -- Надо же, как все быстро получилось. И помучить не успели.
   Подоспевший Змей, сам молодой из компании, окинул взглядом остывающие прелести хозяйской дочки, и сокрушенно вздохнул:
  -- Да, и трахнуть не успели.
   - Один уже попытался, - вставил Шорох, заметив расстегнутые штаны Ушана. - Молодец девчонка. Ловко она его. Как жука на булавку насадила. Отнесите трупы в сторожку к охранникам. И хозяина туда же. Нечего им под ногами мешаться. А мы с Поганкой пока домик осмотрим. Что это? - главарь насторожился, склонил голову, прислушиваясь. - Сирена, что ли?
  -- Похоже, волки воют, - предположил Поганка. - Там, за двором.
  -- Уберите трупы, - повторил Шорох, - а мы пойдем, посмотрим.
   Но двор заканчивался зимними гаражами, над которыми возвышались мансарды. Там, за стеной, тоскливо и тягуче, с переливами, выло, по меньшей мере с десяток глоток.
   - Должно быть собаки, - поправился Поганка, - мертвецов чуют.
   Из одного гаража им удалось подняться на мансарду. Это было летнее жилое помещение для прислуги.
   - Не плохо, не плохо живут, - качнул головой Шорох, разглядывая японскую видеопару. Открыв холодильник, он нашел там две баночки пива и бросил одну Поганке. - А мы, как проклятые, по зонам кочуем.
   Выгляну в узкое сводчатое окно, выходящее наружу, он увидел ряд просторных крытых вольеров, в которых, задрав морды, завывали огромные белые собаки.
  -- А это что за звери? - удивился он.
   Поганка тоже выглянул в окно.
   - А-а-а, знаю. Это действительно звери. Им человека съесть, что на забор пописать. Даже проще. Нас такие от Сызрани по этапу гнали. Немецкая овчарка против них - щенок. Что с ними делать будем?
   - А ничего. Повоют и перестанут. Не стрелять же их. Они в клетках, так что нам не помешают.
   - Да, - согласился Поганка, - пусть воют. Так даже веселее. Пойдем, лучше деньги поищем.
   - Пойдем, - кивнул Шорох, но задержался у окна, кинув задумчивый взгляд за линию горизонта. Поганка невозмутимо выждал заминку: он понимал, что каждый человек имеет право на свои мысли.
   Они спустились в гараж, но ничего интересного там не нашли. Самый обыкновенный гараж. Сюда ставят машины, чтобы их не мочило дождем и не заносило снегом.
  -- Деньги должны быть в спальне, - предположил главарь.
   - Может быть, - безразличным тоном отозвался Поганка. - Места здесь предостаточно.
   Не успели они выйти во двор, как к ним подлетел встревоженный Гвоздь.
   - Там... Шорох... там... - он размахивал пистолетом так, что друзья его не на шутку испугались. Случайный выстрел мог дорого стоить. - Там... там... Змей... раз и нету...
  -- Где? - насторожился главарь.
  -- Там.
   - Дай сюда пистолет. Это не флажок. Пионер хренов. Размахался.
   Шорох вопросительно взглянул на Поганку, но тот лишь пожал плечами.
  -- Веди, - приказал главарь.
  -- Ага, - боязливо оглянувшись, Гвоздь махнул рукой, - Там.
  -- Кого ты боишься? Здесь нет никого. Веди, - крикнул Шорох.
   Часть пола в узком коридоре, ведущем в холл, отсутствовала. Шорох осторожно приблизился и заглянул вниз. Это была бетонная яма глубиной метра четыре, со дна которой торчала заостренная арматура, и лежал Змей. Окровавленные штыри торчали из груди, живота и шеи.
   - Это что же получается? - вкрадчивым голосом прошептал Поганка. - Нас трое осталось. Как же так? Дьявольщина какая-то. Сначала соплячка матерого урку порешила, как цыпленка, через полчаса второго...
   Шорох задумался. Действительно, странное получается дело. Пятеро самых отпетых уголовников бегут с зоны. Месяц, как волки, отсиживаются в лесу. И вот, когда удача вроде улыбнулась, за полчаса двоих не стало.
   - Идем искать деньги. Сейф должен быть в спальне или в рабочем кабинете.
  -- Их еще надо найти, - расплывчато намекнул Поганка.
   - Не ной, - огрызнулся главарь. Было видно, что неудачи разозлили его. - Кинем пару досок на пол, и все проблемы.
   Бледный зэк пожал плечами, развернулся и побрел во двор, искать доски.
   По коридору они вышли в главный зал. Шорох обвел его взглядом и удивленно присвистнул. Стены были обшиты гобеленом и дубовыми рейками. Высокий сводчатый потолок поддерживали массивные колонны. На стенах висели картины, звериные морды, вдоль стояли изящные вазы, статуэтки, резные кресла. Толи барокко, толи роккоко. Шорох был не силен в стилях. Это не столь важно. Главное - красиво.
  -- Живут же люди, - повторил он свою фразу.
   Из зала они поднялись на второй этаж, поплутали немого, перебрались на третий и там нашли рабочий кабинет. Шорох не ошибся. Сейф оказался за картиной. Только ключа нигде не было.
   - Ключ, наверняка у хозяина. Иди-ка, Гвоздь, проверь. А мы здесь поищем.
   Гвоздь вернулся через пять минут. Глаза у него были квадратные.
   - Там... там... нету...нету, - бессвязно бормотал он дрожащими губами.
   - Ключа нету? - уточнил главарь, но, обернувшись, увидел испуганное лицо зэка. - Что опять случилось?
  -- Их там нету, - пролепетал Гвоздь. - Дайте мне пистолет.
   Главарь долго и вопросительно посмотрел на Поганку, словно тот обязан был знать ответы на все его вопросы.
  -- Не нравится мне здесь, - тихо изрек бледный зэк.
  -- Но деньги мы все равно возьмем, - не сдавался главарь.
   Поганка промолчал. Он не любил загадывать.
   Они спустились в сторожку, чтобы самим убедиться в правоте слов Гвоздя. Накрытые белыми простынями, там лежали трупы двух охранников.
   - Что же это получается? - медленно, стараясь придти в себя, спросил Шорох. И сам же ответил. - Или в этом доме трупы ходят или здесь кто-то еще есть.
   - Если трупы и ходят, то не все, - продолжил его мысль Поганка. - Эти-то остались.
   - Их не успели унести, - поставил точку Шорох. Он обернулся к Гвоздю. - Ты накрыл их простынями?
  -- Откуда? - развел руками тот.
   - Действительно. Глупый вопрос, - признал свою ошибку Шорох. - Стало быть, в этом доме есть кто-то еще. Ушана-то девка замочила? - он вновь обратился к Гвоздю.
   - Ага... она...Ушана...- закивал тот. - Он ее к столу прижал и только штаны стал снимать... Она с разворота...
   - Ладно, - махнул рукой главарь и Гвоздь замолк. - Интересно, интересно получается, - бубнил под нос Шорох. - Сейф нашли, а деньги взять не можем. Идиоты! Идиоты! Кто ему разрешил девчонку трогать? Она наш единственный козырь. Идиоты! - Он зло посмотрел на Гвоздя. Ну, этот действительно идиот. Сначала стреляет, потом думает. - Что делать будем, Поганка?
  -- Берем деньги и уходим, - высказал свое мнение бледный зэк
   - Хорошо, - согласился главарь, поглаживая подбородок, - должен быть запасной ключик. По сторонам смотреть... Этому идиоту ствол не давай. Пером обойдется. А то и нас замочит.
   В кабинете их ждало новое разочарование. Сейф был открыт. Денег, разумеется, там не было. Лишь записка на тетрадном листе. Корявые печатные буквы: "Вы не сдержали своего слова", и бурые пятна запекшейся крови.
   Шорох прочитал записку и передал Поганке.
  -- Ты уверен, что Змей застрелил хозяина?
   Поганка долго думал, потом кивнул и высказал свое мнение:
   - Нам лучше убраться отсюда и поскорее. Денег мы все равно не найдем. Покидаем жрачку в машины и хода. Потом их можно будет продать. У меня есть канал... Думаю, хозяин в розыск подавать не будет.
   - Хозяин-то, может и не будет, - согласился Шорох, - да только он парень-то не простой. Сам видишь. А тот, кто остался, всю братву на уши поставит. Всю губернию плясать заставит. А это похлеще ментов. Так что далеко мы на этих машинах не укатим. Придется пешком драпать.
   - Да, - согласился Поганка, - машины действительно приметные. Их по области и пяти штук не наберется. На "Запорожце" вернее было.
   - Ну что, пошарим по дому? - главарь заглянул в стальные глаза Поганки. - Не нужны нам свидетели.
   - Пошарить-то оно можно, - без особого энтузиазма ответил тот, - да только домик на пригорке, а в пригорке - бункер. Да жратвы там на полгода. Сидят они там и в "ящик" за нами наблюдают. Едва ли кого найдем.
  -- Но попытаться стоит, - мягко гнул свою линию главарь
   - Как скажешь, - бесцветно отозвался Поганка. Он подошел к окну, на минуту задумался и подозвал главаря, - Видишь башню?
  -- Ну?
   - Она называется сторожевой. Как на зоне. Метров тридцать в ней будет, плюс дом на холме. Вся округа как на ладони. Это одно. Бойницы по кругу И... вон, видишь, антенна? Это наверняка передатчик. Сечешь? Я не удивлюсь, если через полчаса здесь будет полсотни боевиков с автоматами, и тогда мы позавидуем Змею и Ушану.
   Шорох задумался. Из всех авторитетов он признавал лишь Поганку. Вместе они прошли полжизни.
   - Ты уверен, что мы шлепнули хозяина и его дочку? Может это кочегар или собачник. Думай, Шорох. У меня предчувствие, что мы не туда завернули.
  -- Ладно, уходим, - с неохотой согласился главарь.
  -- А-а-а, - раздался вопль Гвоздя.
   Оба зэка резко обернулись, вскинув пистолеты. Гвоздь стоял у раскрытого шкафа. Обнимая труп Ушана и орал во всю силу легких.
   - Брось его, идиот, - заверещал Шорох, пытаясь перекрыть вопли Гвоздя, и влепил ему душевный поджопник. Гвоздь тут же заткнулся и отпрыгнул, бросив труп на пол.
  -- Зачем ты полез в шкаф?
   - Я хотел рубашку...
   - Идиот! - главарь повернулся к Поганке. - Ты прав. Они с нами играют. Уходим. Возьмем джип. Хотя бы до леса...
   Поганка взял Гвоздя за руку, притянул к себе и прошипел прямо в лицо:
  -- От меня - ни на шаг. Еще одна глупость - сам пристрелю. Понял?
   Перешагнув труп Змея, Шорох заглянул в шкаф, где хранились костюмы хозяина.
   - Ты прав, Гвоздь, нам не мешает прикинуться.
   Переодевшись, они вышли во двор и побежали к джипу, но... все четыре колеса у него были спущены. Зэки кинулись к другому - та же картина.
  -- Шорох, - выдохнул Поганка, - ворота закрыты. Что делать будем?
  -- Должен быть другой выход.
  -- Должен, - согласился Поганка, - да только...
   Договорить он не успел.
  -- Я рад приветствовать вас в замке Арки...
   Шорох удивился тому, что совершенно забыл про пистолет. Он не мог понять, а не поняв, принять единственно верное решение. Но все же, против воли, рука с пистолетом автоматически поднялась.
   Улыбнувшись, хозяин сказал:
  -- Нет смысла это делать. Вы уже стреляли в меня.
   Не зная, что делать, зэки замерли, выжидая неизвестно чего, и только Гвоздь, жадно хватая воздух ртом, выговаривал лишь одну букву: а-а-а.
   - У нас очень редко бывают гости. И я несказанно рад видеть вас у себя. Знаете, одним ходить по замку совсем не безопасно. В нем много ловушек. И вы, наверное, уже убедились в этом. Я с удовольствием покажу вам свои владения, но прежде следует немного подкрепиться. Я уверен, что вы порядком проголодались после долгой дороги. Как я уже говорил, кухарка уехала в город, но моя дочь не плохо готовит. Она как раз хлопочет на кухне. Слышите?
   Из домика летней кухни доносилась веселая музыка.
   - Да, - подтвердил хозяин, - она все делает под музыку. Прошу вас, прошу вас, - мягко, но настойчиво он пригласил гостей в домик летней кухни. - Мой костюмчик маловат вам, - он похлопал Гвоздя по плечу, - но другого, к сожалению, у меня нет.
   Гвоздь посинел и закрыл глаза. Шорох вопросительно посмотрел на Поганку, но тот замер с каменным лицом.
   "Или они хотят задержать нас, - подумал главарь, - или... Что или? Трупы приглашают убийц к обеду. Безумство". Он не знал, что это такое. Как действовать? Он не верил, но... Три пули всадил Змей в этого человека, а он, вот, стоит и мило улыбается. Стиснув зубы, Шорох шагнул к домику. Интуиция подсказывала, что надо выждать. А когда хоть что-то прояснится, тогда... тогда они будут действовать. Гвоздь уперся, замычал, замотал головой. Поганка стиснул его руку выше локтя и прошипел: "Пошли".
   - Заходите, заходите, - радушно приглашал хозяин. - присаживайтесь за столик, выпейте холодного пива, а я зайду на кухню, узнаю насчет горячего.
   - Что будем делать? - спросил Поганка, когда хозяин скрылся в кухне.
  -- Пока ничего, - ответил главарь, - а дальше видно будет.
  -- Да мы же их замочили, - процедил Поганка.
   - Но они на нас не в обиде, - заметил Шорох, - Я ничего не понимаю. Но пока подождем.
   - Чего? - вдруг очнулся Гвоздь. Он покрылся крупным потом, а руки заметно тряслись. - Чего ждать-то?
   Круглые от ужаса глаза никак не могли принять нормальную форму.
  -- Не отпускают нас, - пояснил Шорох, - ты что, не видишь?
   Гвоздь простонал и стиснул кулаки.
   - Улыбайся, идиот, - сквозь зубы процедил Поганка и толкнул его локтем в бок.
   В это время с кухни вернулся хозяин, неся поднос с тарелками.
   - Вот закусочка к пиву. Кто желает рыбки, кто бутерброд с икоркой, сырок, соленые орешки. Мясо будет готово минут через пятнадцать-двадцать. Пейте, пейте пиво. Я еще принесу. Сегодня жарко, так что холодное пиво как нельзя кстати.
   Он поставил тарелки на стол и вновь ушел на кухню. Поганка выжидающе посмотрел на главаря. Давненько он не пробовал бутерброда с
   черной икрой. От одного вида голод стиснул желудок до тошноты, и все отступило на второй план. Пожрать бы! А запах! Стиснул горло, выбил слюну. Желудок подвело до нестерпимой боли. Шорох первым взял бутерброд и, понюхав его, словно собака, откусил небольшой кусочек и тщательно разжевал. Их могли просто отравить. Но об этом никто не хотел думать. Его спутники в два приема проглотили по бутерброду и запили пивом. Хозяин тут же принес еще несколько банок.
   - Вот, пожалуйста. Кто хочет крепкого, кто темного. Выбирайте на любой вкус.
   - Спасибо, - кивнул Шорох, взял кусочек вяленного леща и стал чистить его. - У вас не плохой домик.
   - Да, - оживился хозяин, - Я давно хотел такой. Я по жизни историк. Специализируюсь по средним векам. Вы даже не можете себе представить, сколько тайн хранят в себе замки Франции, Германии, Трансильвании. Убийства, интриги, перевороты. А взять хотя бы Влада Депеша. Его замок Бран в Карпатах, до сегодняшних дней наводит ужас на всю округу, а его самого превратили в ненасытного вампира. Но мой замок построен совсем недавно. Всего два года назад и в нем полно недоделок.
   И хозяин долго и подробно рассказывал об особенностях проживания в средневековых замках. Его речь походила на лекцию на историческом факультете. О каких-то Мариях и Антуанеттах, Карлах и Людовиках, герцогах и дофинах. Нередко речь заходила о привидениях и кладах. Но Шороха мучил другой вопрос: что все это значит? Не может убитый человек сидеть за столом, попивать пиво, прикусывая сыром и балаболить о жизни далеких феодалов с людьми, убившими его дочь и его самого. Голова шла кругом. Но тем не менее... А временами он терялся, забывая обо всем, и казалось, никогда не было зоны, побега, а просто он приехал к старому знакомому и за кружечкой пива они болтают за жизнь. И тогда всего на несколько секунд становилось легко, свободно.
   Главарь выпил две баночки пива. На пустой желудок этого оказалось достаточно. Появилась приятная легкость, шум в голове, подралась сонливость, и на задворках сознания промелькнула нелепая мысль, как лучик надежды: "А может, мы никого не убивали?"
   Шорох глупо улыбнулся и, заметив на себе взгляд хозяина, кивнул:
  -- Интересная была жизнь... раньше.
   - Да, - оживился хозяин, - но, к сожалению, утеряна основная часть информации, хотя... до сих пор в тайниках находят манускрипты и...
   Тут вошла Юлька. На этот раз она была в зеленом купальнике и клетчатом фартуке.
   - Жаркое готово, - сообщила она. И, водрузив поднос на стол, поставила перед каждым гостем большую тарелку с горой ароматного жареного мяса, румяными кусочками молодого картофеля. Все это было густо сдобрено соусом и присыпанной укропом, петрушкой и зеленым луком. - Приятного аппетита
   Мило улыбнувшись, девушка удалилась на кухню. Шорох успел бросить быстрый взгляд на ее загорелые ягодицы. Они двигались и дразнили. "Ну и купальники теперь пошли, - усмехнулся он про себя, - совсем задница голая. Да кто тут выдержит?" Он вспомнил Ушана и неподвижные, широко раскрытые глаза девушки. Нет, нет, ничего не было. Он попытался отогнать дурное видение, и ему почти удалось. Почти.
   - Да, чуть не забыл, - спохватился хозяин, - под мясо рекомендуется холодной водочки. Повышает аппетит.
   Он сходил на кухню и принес запотевшую бутылку "Сибирской" водки. Вслед за ним Юля несла стаканчики, горчицу, салат и хлеб.
   - Папочка. Я все подала, - обратилась она к хозяину. - Если будет мало: жаркое на сковороде, салат - в тазике, все остальное - в холодильнике. Если уж чего не найдешь, позови меня. Я хочу освежиться, а то у плиты совсем упарилась, - при этих словах она сняла передник и бросила его на спинку стула. - Когда гости наедятся, пригласи их в бассейн.
   И она направилась к двери. Сзади ее пляжный костюм состоял лишь из узких тесемок. И опять появился Ушан. Он по жизни озабоченный был, жадный до женской ласки, вот и не выдержал. Стоп. А что? А ничего. Гвоздь же ее застрелил. Идиот! Такую девочку! Главарь и сам бы с удовольствием вкусил такого прекрасного тела. В чем же дело? Вот она у порога. Посмотри, как ходят ее голые ягодицы! Что может быть вкуснее? Что бы отогнать ненужные мысли, он закрыл глаза и залпом выпил полстакана холодной водки. Она прошла легко, как родниковая вода. А теперь надо поесть и поостеречься глупостей. Их на сегодня сделано уже предостаточно.
   Мясо было нежное и вкусное. Так и таяло во рту. И вкус у него был какой-то странный, новый, чуть сладковатый. Но это, наверное, от соуса. Давно, давно они не ели, не пили от души. Хозяин от водки отказался, сославшись на то, что уже отобедал, и пришло время полуденной кружки пива. Маленькая традиция, ставшая дурной привычкой. Прихлебывая из литровой кружки темное пиво, он продолжал словесный экскурс в средневековую Францию. Зэкам это было без надобности, но они ели и молча кивали в знак одобрения. Так решил главарь. Минут через пятнадцать в открытом окне показалась очаровательная Юлина головка. Она улыбнулась и запросто обратилась к гостям, как к старым знакомым:
  -- Ну, вы скоро? Мне одной скучно плавать. Приходите быстрее.
   Проглотив по последнему куску, зэки хлебнули пивка и в блаженном бессилии отвалились на спинки стульев.
   - Вам действительно надо освежиться, - посоветовал хозяин. - Там , в раздевалке, вы найдете купальные принадлежности. Все новое. А я допью пиво, и присоединюсь к вам.
   Бултыхнувшись в прохладную воду, Шорох не сдержал блаженного стона. Гвоздь и Поганка осторожно спустились в воду по лесенке. Гвоздь не умел плавать и панически боялся любых водоемов. В детстве цыганка предсказала ему кончину утопленника, и только близость друзей заставила его сойти в бассейн. Он так и плескался у лесенки, как ребенок, не отпуская поручень. Подплыв к ним, Шорох предупреди:
  -- К девчонке не приставать, с хозяином не спорить.
   - Ага, - кивнул Гвоздь. Он никак не мог придти в себя, увидев живой, убитую им девушку.
   Незаметно подкралась жажда, вызванная давно забытой сытостью. Шорох выбрался на берег и направился к летней кухне. Желая выпить еще баночку пива. На полпути он остановился, несколько минут подумал и решил, что идти на кухню в плавках неприлично, и свернул раздевалку. Там он накинул рубашку, надел брюки, суну за пояс пистолет. На всякий случай. Без него он чувствовал себя менее уверенно. Да, оставлять его здесь было крайне неразумно. Его надо оставить под рубашкой на бортике бассейна.
   "Кого ты боишься? - спросил он сам себя. - Хозяина? Или?.. Да хоть кого! - зло огрызнулся про себя Шорох. - А "пушка" должна быть под рукой. В жизни все может случиться".
   Войдя в домик, он застал там хозяина, все еще попивающего пиво и просматривающего газеты.
   - Хозяин, а нельзя ли еще баночку пива? - объяснил свое появление Шорох.
   - Там, в холодильнике, - хозяин махнул рукой в сторону кухни.
   Но холодильников на кухне было три. И Шорох открыл первый попавшийся. В начале он даже не понял, что там лежало, но что-то знакомое и потому невероятно было увидеть это здесь, в холодильнике. Оно должно... Нет!!! Несколько секунд он смотрел не мигая и, тупо соображая, что же делает в холодильнике голова Змея. "Я тебе хвост отрублю, по самые уши" - вспомнил он свои слова. Так оно и вышло. На нижней полке лежали руки, а рядом, в тазике: печень, сердце, почки и легкие. Дрожащей рукой Шорох прикрыл холодильник, медленно обернулся и обвел взглядом кухню. На широком столе из нержавеющей стали, он нашел то, что искал: остатки правой ноги. Торчащие сухожилия, розовые кости, нетронутая стопа. Так что же это получается? Так вот почему мясо такое вкусное. Змей совсем молоденький был: едва двадцать стукнуло. Уже не в силах сдерживать рвотный рефлекс, он содрогнулся, сложился пополам и выплеснул на пол содержимое желудка.
   - Суки, - прохрипел он и, выдернув пистолет из-за пояса, вышел к хозяину. - Чья там голова в холодильнике? - прошептал он, с трудом сдерживая новый приступ рвоты.
   Хозяин невозмутимо отхлебнул пивка, отложил газету и спокойно посмотрел на Шороха.
   - Это ваш друг Змей. А в чем дело? Не гнить же ему в подвале. Сейчас жарко: запах будет. А в холодильнике ему самое место.
   - Так вы же нас накормили!.. - еле сдерживая приступ бешенства, прошептал Шорох.
   - Ну и что? - невинно приподняв брови, удивился хозяин. - Судя по аппетиту, жаркое вам понравилось. А другого мяса под рукой не оказалось.
   Шорох не выдержал. Две пули ударили в грудь хозяина. Он опрокинулся вместе со стулом и затих.
   Выскочив из домика, главарь стал искать глазами своих помощников. Заслышав выстрел, они сами бежали к нему.
  -- Где эта сука?! - прорычал Шорох.
  -- Что случилось? - насторожился Поганка.
  -- Где сука?! Убью!!! - в приступе бешенства он даже не мог ответить.
  -- Загорает.
   Шорох кинулся к бассейну, но девушки там уже не было.
   - Уходим, - выдохнул он, от бессилия до боли стиснув кулаки. - Бегом, бегом отсюда.
  -- Как? - растерянно спросили соратники.
   - Через окно, - пояснил Шорох. - За мной! Мочи всех без разбора. Твари!
   Он рванулся к двери. Надо успеть добраться до спальни, пока еще чего-нибудь не случилось. Там одно окно без решетки. По доске. Ловушка, где пропал Змей, оказалась закрыта. Паркет, как паркет. Ничего особенного. Но они не стали рисковать: прошли по доске. Хорошо хоть ее не убрали. Вот и спальня. Шорох распахнул окно. В лицо дарил теплый, густой летний ветер, насыщенный ароматом лугов и влагой недалекого леса. До жжения под ногтями ему захотелось туда, в прохладу, в густую зелень, в покой. Главарь посмотрел вниз. Второй этаж. Высоковато. Да выбирать не приходится. Они с Поганкой приземлились неплохо, а вот Гвоздь замешкался, прыгнул неудачно и подвернул ногу. Они уже перелезли через рабицу, а он был лишь на полпути, сильно прихрамывал и при каждом шаге морщился от боли.
  -- Гвоздь, быстрее, быстрее, - торопил его Шорох.
   Но Гвоздь не успел. Со зловещим молчанием из-за угла вылетела белая лавина. Дюжина огромных лохматых собак. Они бежали бок о бок и казались одним целым, неведомым многоногим зверем. Длинная шерсть развевалась на ветру, закрывая глаза, отчего зверь становился еще непонятнее и страшнее. В каждом движении чувствовалась скрытая мощь, дикая природная ярость, грация и красота. Шорох невольно залюбовался. На секунду он даже забыл про Гвоздя. Беглец едва успел поднять руку с ножом, как несколько собак накинулись на него, опрокинули на спину, вцепились кто - куда. Одна - в пах, вторая - в запястье, третья - в горло. Он вскрикнул, захрипел, задергался, пуская разорванным горлом кровавые пузыри.
   - Я же говорил, - прошептал Поганка, прислонившись лбом к сетке, - им человека скушать...
   Очнувшись, Шорох выстрелил. Одна собака вздрогнула, упала, завертелась, разрезая воздух пронзительным визгом. Другие собаки приподняли от жертвы окровавленные морды, и замерли, присматриваясь к врагам. Шорох хотел выстрелить еще, но Поганка остановил его:
   - Бесполезно. Ему уже не поможешь. А нам надо уходить, - и, немного помедли, добавил, - Ошиблась цыганка.
   Переборов оцепенение, главарь заставил себя кивнуть и прошептал:
  -- Нельзя все предусмотреть.
   Поганка так и не понял, относится это к цыганке, или к ним ко всем. Не время теперь раздумывать. Надо шевелить ногами, да побыстрее.
   Через полчаса они сидели в овраге и переводили дыхание.
   - Как ты думаешь, они могут пустить собак по следу? - спросил Шорох, надеясь, что хоть в этом им повезет.
   - Если есть хоть одна натасканная собака - нет ничего проще. За ней пойдет вся свора.
  -- А эти?
   - Едва ли. Эти работают на охрану территории. Хотя все может быть. На такую свору должен быть штатный псарь. А то и два. Им жрачки готовить... - ответ Поганки звучал мало утешительно.
   Они немного помолчали, думая каждый о своем и, Поганка наконец-то спросил:
  -- А что у вас случилось на кухне?
   Главарь поморщился, но все же ответил:
  -- Они накормили нас Змеем.
   Против всех его ожиданий Поганка воспринял эту новость абсолютно спокойно, только сказал:
  -- То-то мне мясо показалось подозрительным.
   Его было очень трудно вывести из себя.
   - Пошли, - недовольно обронил Шорох и, не глядя на спутника, стал карабкаться вверх по склону. Временами невозмутимость Поганки его бесила.
   Они продирались по кустам, что росли вдоль проселочной дороги, изредка выглядывали, чтоб окинуть взглядом белесую пустынную ленту дороги, все еще надеясь поймать попутку. И в конце концов удача улыбнулась им. Они заметили зеленый "Москвич", медленно карабкающийся по косогору
  -- Берем, - решил Шорох.
   Поганка как-то странно поморщился и качнул головой:
   - А может не надо?
   Главарь пристально посмотрел в его выцветшие глаза, стиснул зубы так, что на челюстях вздулись мышцы.
   - Я сказал - берем!
   - Ладно, - с неохотой согласился Поганка, сплюнул, и вышел на дорогу, помахивая рукой.
  -- Эй, земляк, подбрось до Барановки.
   Машина плавно остановилась. Тут же вылетел из кустов Щорох, распахнул правую переднюю дверцу и, плюхнувшись на сиденье, уткнул пистолет в бок водителя.
  -- А ну из машины! Пошел, пока цел!
   Бородатый мужичок в кепке, надвинутой на самые глаза, поспешно закивал и вышел из машины.
  -- Мочи! - рявкнул Шорох.
   Поганка ударил мужика ножом в живот. Тот захрипел, согнулся пополам и, сделав несколько шагов от дороги, рухнул в густую траву.
   - Надо оттащить подальше, - предложил Поганка, вытирая лезвие лопухом.
  -- И так не видно, - махнул рукой главарь, - Садись быстрее. Едем.
   Он пересел за руль, и... ключа в замке зажигания не было.
   - Ключа нет. - сказал он Поганке, - Когда только успел вытащить? Пошарь у него...
   Поганка шагнул в густую траву, доходящую ему почти до пояса, нагнулся, что-то поднял и замер.
  -- Что там? - в нетерпении выкрикнул главарь. - Ключ? Ключ нашел?
  -- Его здесь нет, - странным голосом ответил Поганка.
  -- Ключа? - переспросил Шорох.
   - Мужика, - пояснил Поганка, протягивая ему накладную бороду и кепку.
   - Давай напрямую. Некогда возиться. - в запале решил Шорох, дернул рычажок замка капот, вышел из машин и приподнял крышку. Под ней было пусто. Ни двигателя, ни аккумулятора, ни радиатора, ни чего другого. Пусто.
   Шорох медленно поднял взгляд на товарища. Тот все еще держал в руках бороду и кепку и как-то подозрительно щурился.
   - Эта машина из замка. Помнишь, мы видели ее в зимнем гараже, когда осматривали мансарду.
   - Но как она?.. - Шорох осекся на полуслове. До него только сейчас дошло, что он не слышал гула работающего двигателя. - Но как она?... - повторил он свой вопрос.
   Поганка не ответил. Он смотрел на дорогу, по которой бежала огромная белая собака с бурым пятном на боку.
   Достав пистолет, Шорох выстрелил, но секундой раньше, собака метнулась вправо, и пуля прошла мимо. Она вихляла так быстро, что главарь не мог прицелиться. Он выстрелил на удачу, и опять промахнулся. Вместо третьего выстрела раздался сухой щелчок: патроны кончились. Шорох отлично помнил, как эта собачка вырвала горло Гвоздю. Еще он помнил, как застрелил ее. Так что же?
   - В машину, - скомандовал он.
   Поганку уговаривать не пришлось. Он нырнул в заднюю дверцу и захлопнул ее. От удара машина вздрогнула и медленно-медленно покатилась назад.
   - Тормоз, - подсказал Поганка.
   Шорох отчаянно жал на педаль, но от этого ничего не менялось. Ручной тормоз тоже не работал.
  -- Скорость, скорость включи, - не унимался Поганка.
  -- Знаю, - огрызнулся главарь, - тише надо было хлопать.
   Рычаг скоростей болтался туда-сюда совершенно свободно, и Шорох сразу понял, что коробки передач, как и двигателя, в этой машине нет. Обернувшись, он посмотрел на Поганку. Тот лишь пожал плечами. Они прокатились мимо собачки, сидящей на обочине и невозмутимо наблюдающей за людской суетой.
   Главное - удержать машину на дороге. А там, в низине, она сама остановится. Дорога понемногу забирала влево. Шорох крутанул руль, но машина не среагировала. Она продолжала катиться все быстрее и быстрее. Прямо к оврагу.
   - Что же это за?.. - Шорох дернул ручку, но дверь не открылась. "Здесь ничего не работает" - внутри неприятно похолодело. Перебравшись на соседнее сиденье, он попытался отрыть вторую дверь, но вновь безуспешно.
  -- Дверь, - главарь обернулся к товарищу, - открой свою дверь.
   - Бей лобовое стекло. Двери не открываются, - ответил Поганка, не шелохнувшись.
   Шорох ударил рукоятью пистолета: стекло пошло трещинами. Ударил еще, еще, потом ногой. Стекло выгнулось и наконец-то упало на капот. Шорох протиснулся в освободившийся проем, оттолкнулся от руля, и по капоту скатился на землю.
   - Поганка! - крикнул он, вставая, но машина, задрав нос, уже соскользнула в овраг. Кувыркаясь, ударясь о выступы, подлетая, как мячик, пущенный с лестницы, "Москвич" летел с пятидесятиметровой высоты. А там, в нем, Поганка.
   Шорох огляделся по сторонам. Направо, метров через двести, овраг заметно мелел, склон становился положе, и главарь побежал туда. Кувыркнувшись раза два или три, он плюхнулся в ручей, перемазался глиной и, матюкнувшись от всей души, заспешил обратно к машине. Было такое ощущение, что машину жевал кто-то большой и голодный.
   - Поганка, - прошептал главарь, подобравшись к бесформенной груде металла.
  -- М-м-м, - простонал тот в ответ.
   Кое-как, через выбитое покореженное окно задней дверцы ему, удалось вытащить еще живого Поганку. Он смотрел на спасителя неподвижными блеклыми глазами. В груди у него булькало и хрипело, изо рта сочилась кровь.
  -- Оставь меня... Шорох... Я отходняк играю...
  -- Что ты за человек, Поганка? Мы еще поживем...
   - Нет, я не человек... Я... мокрушник. Пришло наше время, Шорох. Где бы ты не спрятался, за тобой придут... Нет смысла... - он закрыл глаза и затих. Навсегда.
   Оставшись один, главарь долго сидел, обдумывая последние события. Нет, он хотел поступить иначе, да не получилось. Сумрачное, сосущее оцепенение напало на него. То ли это сырость от ручья, то ли холод от мокрой одежды, то ли... А что делать? Извечный вопрос. И каждый решает его по-своему. Но... Поганка, пожалуй, прав: нет смысла бегать. Не в его духе. Не в его стиле. Он главарь. Он голова. Он привык, чтобы бегали от него. Только дважды в жизни ему пришлось бегать: с зоны, да из замка Арки. Сумасшествие. Драпали, как зайцы. Волки затравленные. А кто же они? Урки. Шорох посмотрел на бесцветные глаза Поганки. Вот он, человек, единственный человек, которому главарь доверял. Человек? Мокрушник. А кто же он, Шорох?
   Он никогда не считал себя зэком. Досадное недоразумение. Издержки производства. Природный ум, блестящее высшее образование. Ему пророчили карьеру, но в одночасье все перевернулось. Все заволокло туманом, и как тут не оступиться, когда носа собственного не видно? Не мог он стоять на одной ступени с простыми "гоп-стопниками", добывающими себе мелочь кулаками. Нет, он не преступник. Сам он никогда и никого не замочил. Даже не ударил ни разу. Это удел тупоголовых. А он... У него просто свой бизнес, просто свой образ жизни, который почему-то не стыкуется с законом. Законом? Каким законом? Шорох не сдержал кривой усмешки. Эти же законодатели и воруют больше всех.
   А он? К чему он шел всю жизнь? Чего добился? К деньгам, дающим власть, свободу. Какую власть? Какую свободу? Деньги не дают власть, они берут ее, принося с собой страх. И если ты сможешь задавить его, загнать в самый дальний угол души, он все равно будет жить, заставляя тебя вздрагивать при каждом резком звуке, подозрительно коситься на тех, кого называешь партнерами по бизнесу. А ведь одно неосторожно слово и он может сдать тебя ментам или заказать... Второе дороже, но вернее. И ты пробираешься по джунглям бизнеса, настороженный и напружиненный, как ягуар. Готовый ко всему. Но один.. Не на кого рассчитывать. А груз денег тянет все больше. И уже шестым, звериным чувством, начинаешь понимать, что к твоей квартире подбираются. Беспредельщики. Сейчас не действуют никакие законы. Даже воровские не в почете.
   Шорох потер виски. Криво, горестно усмехнулся. А ведь он не был таким. Но почему у одних получается? Он вспомнил хозяина замка. Вот уж совсем ни к чему. Быть трижды убитым за день. Едва ли это назовешь везением. Но тем не менее он жив. Что еще надо? А мы?...
   - Что это я? - спросил он себя вслух. - Такие мысли приходят обычно...
   Он сплюнул последнее слово, побоявшись его произнести. Хотя твердо решил: больше никуда не побежит. Он заглянет в глаза хозяина замка и спросит его обо всем. А там... судьба рассудит.
   Шорох медленно поднялся, потер ноющие от сырости колени, и заглянул в щель приоткрытого багажника. Как он и предполагал, там валялась саперная лопатка.
   Закопав Поганку, он водрузил на могилу белесый камень, отшлифованный стремительной водой ручья. Почтил память минутой молчания, скорбно склонив голову. И только тут почувствовал тишину, одиночество и чей-то взгляд. Он обернулся. Огромная белая собака с бурым пятном на боку, сидела на вершине холма и наблюдала за ним.
   - Ты пришла за мной, собачка? - обратился к ней Шорох. - Ладно, идем.
   Он выбрался на дорогу, пыльную, мягкую, белесую и теплую. Обернувшись, он окинул неторопливым взглядом безбрежные дали: холмы и овраги тонули в играющем мареве летнего вечера. Голубое высокое небо с редкими легкими облаками, чуть розоватыми с одного бока, от пологих лучей клонящегося к горизонту солнца, редкая вольная птица с хищным силуэтом крыльев, неторопливо нарезающая широкие круги, свысока глядящая на брошенные поля с темными островками небольших рощиц и бесхозными копешками старого сена. Живописное место, вот только овраги портят всю панораму. Хотя есть в них своя прелесть. А не будь оврагов, остался бы жить Поганка. Как все просто. Просто совпадение. Глупость за глупостью. Вздохнув, Шорох побрел к замку. Собачка поднялась и пошла следом, выдерживая постоянное расстояние.
  

* * *

   Замок встретил его гостеприимно распахнутыми воротами. Минут десять бывший главарь стоял посреди дороги и старательно рассматривал замок. Башни, башенки, балкончики, замысловатые карнизы, остроконечные высокие крыши с флюгерами в виде львов и драконов, цветные витражи третьего этажа и лепной картуш с девизом. В этом замке удачно сочетались дух воинственности с изяществом. Всего этого он не заметил, въезжая сюда на машине. Собачка терпеливо ждала, присев на обочину. Он заставил себя тронуться в путь. На весь двор гремела музыка. В бассейне, как всегда, плескалась Юлька. Так же было несколько часов назад, когда они прикатили сюда на джипах. Так же. Все так же. Но что-то все равно изменилось. Голова шла кругом от необычности обычного и обычности необычного... Столько всего случилось и... ничего не изменилось. Только девчонка в другом купальнике. И четыре трупа, пять, шесть... Сколько их? Шорох уже не помнил. Да она сама... Он содрогнулся, вспомнив жаркое из Змея.
   "А может и не было ничего?" - шепнул вкрадчивый голос.
   Шорох почувствовал, что играет какую-то дурацкую роль в дурной комедии. Трагикомедии, которую он не читал и текста не знает.
   Подойдя к бассейну, и глядя в сторону, Шорох спросил:
  -- А где твой папа?
   - Посмотрите в библиотеке. На втором этаже, - просто ответила девушка, нырнула и поплыла под водой.
   Шорох поднялся на второй этаж, поплутал немного, нашел библиотеку. Хозяин сидел за тяжелым письменным столом красного дерева и, склонив голову набок, высунув от прилежности кончик языка, старательно выводил буквы на белом листе бумаги. Не дожидаясь приглашения, Шорох опустился в кресло напротив, совершенно не заботясь о грязной одежде, способной подпортить велюровую обшивку. Хозяин оторвался от рукописи и поднял задумчивый взгляд на гостя.
  -- Я пришел, - устало сообщил тот.
   - Подожди немного: допишу до точки и покажу тебе славный замок Арки, - хозяин выдержал паузу и медленно, с особым смыслом, добавил, - а то все как-то не получается.
   Шорох удивился, что они уже на "ты". Ведь хозяин человек образованный, культурный и такого панибратства допускать н должен, тем более с беглым зэком. Минут через пять он все-таки поставил обещанную точку, аккуратно уложил листы в папку, любовно подравнял их, завязал тесемочки в элегантный бантик и убрал в ящик стола.
  -- Идем.
   А Шорох уже пригрелся в кресле, расслабился, и ему очень не хотелось вставать, а тем более куда-то идти, но он пересилил себя, покорно кивнул и, поднявшись, побрел за хозяином. Одного он понять не мог: зачем хозяину понадобилось показывать свой замок. Не проще просто прихлопнуть? Сколько они бродили по замку, главарь не помнил. Час, полтора, а может и все два. Шорох вяло кивал, с безразличием внемля рассказам о достоинствах этого строения. Теперь он уже ни на секунду не сомневался, что хозяин ненормальный, свихнувшийся богач, маньяк, извращенец. А впрочем, нормальных людей и не бывает. Скорее бы все кончилось. Скорее бы. Временами Шорох выходил из нудного оцепенения, и тогда его непреодолимо тянуло стукнуть рассказчика чем-нибудь тяжелым, да посильнее. Но он, привыкший сдерживать эмоции, гасил приступ гнева, не видя смысла в этом убийстве. Трижды убитый не умрет и в четвертый раз, а дурная пьеса затянется еще дольше.
   Когда они остановились у массивной железной двери с кодовым замком, Шорох подумал: "А вот и бункер. Прав был Поганка". Дверь легко открылась, и они двинулись дальше.
   - Мы находимся на глубине двенадцати метров. Здесь хранится трехмесячный запас еды, воды и всего необходимого. Бункер рассчитан на двадцать человек. Каждый замок должен иметь обширные подземелья с тайными казематами и ловушками. В этом коридоре их очень много, начиная с лазерных и кончая - акустическими. Чужой человек в одиночку не пройдет здесь и двух метров.
   "Ты меня очень утешил", - мысленно съязвил гость.
   Они поднялись по бесконечной винтовой лестнице на верхний этаж сторожевой башни.
   - Это мой наблюдательный пункт. Отсюда виден весь замок и вся округа. Внутри замка установлены восемьдесят шесть видеокамер, а окрестности можно обозревать в бинокль или телескоп. Здесь я работаю по ночам, и здесь мне никто не мешает. Даже дочь не может войти сюда. Но ты мне понравился. В тебе есть скрытая сила и ум. И потому я решил открыть тебе свою тайну. Ее слишком тяжело нести одному.
   - Очень польщен вашим доверием, - Шорох выдавил дежурную фразу.
   А хозяин набрал полню грудь воздуха и вдохновенно продолжил:
   - Всю свою жизнь я посвятил изучению средневековья. Эпохи романтичной, дикой и таинственной. И вот в небольшом полуразрушенном замке на юге Франции мне посчастливилось найти записки алхимика, гласящие о том, что найден эликсир бессмертия. Мои коллеги французы посмеялись над этим и забыли. Но меня что-то подтолкнуло и я решил попытаться воссоздать этот эликсир. Десять лет я собирал компоненты, еще два года варил и настаивал. Я прекрасно понимаю, что все это звучит, мягко говоря, сумасбродно. Но все же прошлой осенью, я одержал победу. Вначале проверил на собаках, потом на слугах. Все жители замка Арки - бессмертны. Их нельзя убить ни ножом, ни пистолетом, ни каким другим оружием. Этот эликсир перестраивает организм на молекулярном уровне. И чтобы не случилось, он полностью регенерирует. Вон, смотрите, - хозяин подошел окну, - Идите, идите сюда.
   Шорох подошел. Внизу, на газоне, возился с поливальной установкой, убитый ими охранник. И вообще, двор был полон народа. Один мужик протирал лобовое стекло джипа, второй подкачивал колесо, третий таскал какие-то коробки в домик летней кухни.
  -- Посмотри в бинокль, они покажутся тебе знакомыми.
   Шорох кивнул:
   - Не надо, я вам верю.
   - Я надеюсь, ты-то меня поймешь. Когда человек бессмертен, только тогда он способен ощутить всю необъятность своего величия. И все вокруг кажется мышиной возней. Понимаешь? Перед тобой Вечность и ничто не может остановить тебя в достижении своих целей. И для этого необходимо всего лишь один стакан эликсира.
   Хозяин достал из шкафа пузатую бутылочку, оплетенную лозой, налил в массивный стакан и поставил его на стол. В лучах заходящего солнца напиток играл рубиновыми искрами на гранях хрусталя.
   - Подумать только, - покачал он головой, - всего один стакан и человек обретает бессмертие, излечивается от всех болезней. И даже все потерянные зубы, отрезанные пальцы, руки, ноги вырастают заново. Представляешь, какая великая сила кроется в этом напитке? Можно излечить любую болезнь, можно... Это... это же все.
   И Шорох понял, что рассказывает он все это скорее для себя, чем для него. Хозяин впал в эйфорию, глаза его загорелись безумным огнем. А гость напрягся, напружинился. Сонливость его как рукой сняло. Он увидел свет. Свет в конце тоннеля. Хозяин отошел к окну и вдруг замолк, любуясь закатом. Шорох сделал маленький шаг к столу, потом второй, третий. Хозяин застыл, погруженный в свои мысли. А гость схватил стакан и в три глотка осушил его. Нет, это было не вино. Густой сладкий сироп с привкусом вишни, чуть терпкий и вяжущий. Словно почувствовав, хозяин обернулся и увидел пустой стакан. Шорох криво усмехнулся - теперь они на равных и он еще скажет свое слово. А хозяин спокойно смотрел на главаря уже не существующей банды, и даже, как показалось Шороху, была в его взгляде скучающая грусть. Так смотрит ВЕЧНОСТЬ на МИГ. Но теперь не долго... Странная легкость охватила все тело. Зэк хотел почесать подбородок, как он обычно делал в особо приятные секунды, но рука не поднималась. Она лежала на полу и... таяла... таяла... таяла.
   Словно очнувшись, хозяин заговорил вновь:
   - Да, я забыл сказать самое основное: эликсир принимают каплями по возрастающей в течении месяца. В противном случае нарушается молекулярная связь, и человек просто распадается на атомы, растворяется, как сахар в воде.
   Перемазанный глиной дорогой костюм из серой английской шерсти, недолго служивший главарю, мягко осел на пол. Поверх него лежала голова, вытаращив безумные глаза. Влетевший в окно сквозняк усилил процесс разрушения, подхватил молекулы авторитета Шороха, вынес на свободу, о которой он так мечтал, и развеял над полями и лесами.
   - Не стоит врываться в чужой дом со злым умыслом. Еще неизвестно, кого там встретишь, - прошептал им вслед хозяин. - А замок Арки будет стоять вечно.
  
  
   1 - Вячеслав Рокашков - местный вариант Арнольда Шварценеггера.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   17
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"