Посередине непроходимого болота стоял сказочный лес. Не смотря на то, что лес и впрямь был сказочным, птицы, населявшие его, вовсе не были райскими, а, скорее наоборот, самыми, что ни на есть обыкновенными. Вороны, как и положено им каркали, сороки стрекотали и разносили сплетни на своих хвостах, синицы и воробьи бессмысленно чирикали, а высоко в синем небе над всеми над ними молча парил сокол, высматривая свою добычу.
Но, поскольку ветви деревьев в этом лесу густо переплетались в вышине, он не мог определить жертву по своему усмотрению. Он ждал, когда птицы в результате своих бесконечных споров друг с другом не определят одного виноватого во всем. И, окружив этого виноватого со всех сторон, не вытолкают его на позорное место. Которое потому и называлось позорным, что хорошо было ему видно с высоты. И тогда он тотчас пикировал на всякого, оказавшегося на этом месте.
-Так ему и надо! - облегченно выдыхали птицы, после того как сокол уносил с позорного места очередную жертву в своих когтях - И что бы мы все делали без нашего ясно сокола? Весь порядок на нем держится.
Чаще всего обвинялись во всем и приговаривались к позорному месту, ни в чем не повинные, голуби. Просто потому, что их было удобнее всего обвинить, так как жили они поодиночке и не защищали друг друга. Да и для сокола это была самая желанная добыча. Мелкие птицы его мало интересовали, а с воронами да сороками не очень-то хотелось лишний раз связываться.
Поэтому голуби скрывались от посторонних глаз, и их было довольно трудно обнаружить. Лишь по вечерам разносилось их глубокомысленное: "Хо-хо!.. Хо-хо!..
-Только и умеют, что насмехаться над всеми - раздраженно ворчали при этом птицы - И куда это соколик-то наш смотрит, они ведь, поди, и над ним насмехаются. Неужто так прячутся, что ему до них не добраться? Ну, ничего, мы ему поможем, выведем их на свет божий.
Часто на позорном месте оказывались и кукушки, когда их так же удавалось обнаружить, поскольку те тоже старались не попадаться другим на глаза. Их при этом всегда обвиняли в том, что они не оправдали надежд, на них возложенных. Дело в том, что все птицы в этом лесу были весьма суеверны, и как только кукушка начинала куковать, загадывали на нее свои желания и искренне верили в то, что желания эти непременно исполнятся.
Очень редко, но бывало, что всем лесом приговаривали и приводили к позорному месту зазевавшуюся ворону. Но ворона в отличие от всех остальных не сдавалась при этом и оказывала яростное сопротивление соколу, в результате чего отделывалась, как правило, только повыдерганными из хвоста перьями. И когда сокол улетал ни с чем, она начинала ожесточенно каркать:
-Ну что, съели!? Воровала, и буду воровать. И нечего мне указывать, как жить. Погодите, я скоро покажу вам, как возникать!
И все птицы тотчас замолкали. А потом начинали выяснять: и кому же это первому пришла в голову мысль приговорить ворону, и кто, следовательно, виноват в том, что все теперь должны страдать, поскольку ворона этого дела так не оставит и будет мстить.
-Надо же, из-за какого-то выскочки, которому больше всех надо, - Галдели они вскоре уже все наперебой - Теперь никому из нас от гнезда не отойди ни на шаг!
Однако, случалось и так, что сокол не выпускал ворону из своих когтей, а, сжимая их на ее спине, все сильнее и сильнее, прижимал ее лапами к земле, до тех пор, пока та не переставала подавать признаков жизни. После этого он еще некоторое время гордо восседал на ней в позе победителя, неторопливо обводя своим соколиным взором притаившихся в ветвях птиц.
Потом медленно, на глазах у всех, начинал потрошить ворону, разбрасывая вокруг пух и перья. Вспарывал ей брюхо, доставал оттуда печень, и неторопливо кушал ее маленькими кусочками, с каким-то особым задумчивым видом.
Посидев в той же позе еще некоторое время и, тщательно вытерев, свой клюв о пушок на своей груди, он расправлял могучие крылья. И, не сделав ими ни одного лишнего движения, плавно и грациозно взмывал вверх, даже не притронувшись ко всему остальному.
Весь лес охватывало радостное ликование.
-Видали! А!?.. Как он ее!... Нет, все обратили внимание на то, как он ее? А! Спокойно так это: Лежать! Клювом вниз!.. - Наперебой галдели птицы, обмениваясь, друг с другом своими впечатлениями.
И только вороны при этом молчали. Увиденное ими зрелище надолго оставляло в них неизгладимое впечатление. Они тут же куда-то исчезали, и долгое время после этого о них не было, ни слуху, ни духу, а у всех остальных птиц переставали исчезать из гнезд яйца и птенцы.
Но не только с позорного места брал сокол свою добычу. Время от времени в каждом семействе вылуплялся необычный птенец, который, как только становился на крыло, был, одержим жаждой высокого полета. Птенцы эти много тренировались, а потом начинали состязаться друг с другом в скорости и достижении высоты.
Остальные птицы с интересом и восторгом следили за их состязаниями, спорили о том, кто выйдет победителем, проигрывая и выигрывая при этом свои кое какие сбережения.
Оживлялся при этом и сокол, он догонял их, взмывал наверх, пикировал, снова взмывал. При этом птенцам казалось, что он тоже принимает участие в их состязаниях. Более того, для них он был кумир, владыка неба...
Но сокол мыслил иначе. Взять свою добычу "в лет" доставляло ему особое наслаждение. И когда ему это удавалось, он долго потом гордился сам собой.
А, обескураженные этим птенцы, возвратившись обратно на свои деревья, глубоко задумывались над тем, а стоит ли им после всего этого верить в то, что сокол являет собой олицетворение добра и справедливости, как о том наперебой твердят все остальные. И неужели даже там, в вышине не царит ни то, ни другое. Но делиться со всеми своими размышлениями они не решались, поскольку птицы, всех, осмелившихся усомниться в справедливости сокола, тотчас приговаривали к позорному месту.
Особой же гордостью всего леса был соловей, которого, правда, мало кто видел живьем, но про которого знали все, поскольку каждый вечер на весь лес разносилось его звонкое пение. И все птицы разом замолкали при этом и слушали соловья с наслаждением, изредка только цыкая, друг другу:
-Эй, вы, там, заткнитесь, если сами не слушаете, то не мешайте другим слушать.
Одни только вороны не слушали соловья, приговаривая: - Не понимаем, и чего это все в нем находят? Но и те замолкали, поскольку, их и так все не любили, а у соловья были поклонницы и среди важных птиц, с которыми им не хотелось лишний раз иметь дело. Сам сокол частенько усаживался на верхушку самого высокого в лесу дерева и подолгу слушал соловья.
А соловей пел о высоком небе, о любви, о вере в прекрасное, о добре и справедливости.
Никто из птиц не понимал толком, о чем он поет, но слушали, затаив дыхание, а когда он на время прерывался, приговаривали друг другу шепотом: - Ну, что тут скажешь? Одно слово: талант...
Когда же соловей, издав напоследок самую высокую трель, окончательно замолкал, все понимали, что концерт окончен, и, похлопав ему в знак одобрения крыльями, разлетались по своим гнездам.
-Какие замечательные все-таки у нас птицы.- Думал соловей, закончив свое выступление - Как они тянутся к высокому. А то, что они постоянно дерутся, обманывают и предают друг друга, так это, поди, явление временное.
У соловья были друзья, тоже певчие птицы: иволга, малиновка и певчий дрозд. Они частенько прилетали к нему в его куст, который так и назывался соловьиным, и подолгу вели с ним беседы о музыке, ее смысле и главной задаче. Похвалив для приличия их пение, соловей всегда в мягкой форме обращал их внимание и на недостатки.
Когда же они вылетали из его куста, то их тотчас окружали трясогузки и наперебой щебетали:
-Скажите, пожалуйста, как себя чувствует Соловей Будимирович? Мы очень беспокоимся за его здоровье. А сегодня он будет выступать? Ну, слава богу!
Поскольку мало кто видел соловья живьем, о нем ходили разные легенды. Некоторые утверждали, что он очень красив, настолько, что даже светится по ночам. Другие, наоборот, утверждали, что он большой и на редкость уродливый, потому и прячется в кусте. А были даже и такие, которые утверждали, что никакого соловья вообще в природе не существует, а поет сам куст, поскольку он волшебный.
Сороки, которые не столько слушали пение соловья, сколько подслушивали, о чем шепчутся другие, частенько стрекотали:
-А вы знаете, а вы знаете, мы сами слышали, как дрозд сказал иволге, что на последнем концерте соловей поперхнулся и сфальшивил вернее "ля", да так, что даже синицы это заметили.
-Да, ладно вам! - одергивали их галки - нашли, кого слушать, синиц. Зато мы видели, как сам сокол его слушал и даже пару раз ему крыльями хлопнул. Вот уж, кто- кто, а он-то лучше других знает, кто чего стоит.
И сороки тотчас замолкали.
Как я уже говорил, волшебный лес со всех сторон окружало непроходимое болото. И на нем была своя жизнь, не похожая на жизнь леса. На болоте жили в основном кулики, которые не дрались и не спорили друг с другом, поскольку каждый из них владел своим собственным участком, на который без его разрешения никто не имел права залетать.
Эти участки объединялись весьма условно, правда, в большие районы, которые они называли штатами, и которым присваивали названия, соответственно породам, проживающих там куликов, например, Бекас, Дупель, Коростель и др. Самое высокое и сухое место на болоте занимала столица Кроншнеп, получившая свое название от первого кроншнепа, поселившегося на этом болоте.
В отличие от лесных птиц, кулики не страдали суеверием, не загадывали на кукушек свои желания и прекрасно знали, что сокол никакой не борец за справедливость, а обыкновенный хищник. Благодаря этим знаниям, в их характерах отсутствовала, какая бы-то ни было вера, и вообще для них не было ничего святого.
Может быть, поэтому они и не любили летать, а больше передвигались по болоту пешком или короткими перебежками. А может быть и потому, что летать было небезопасно, так как можно было обратить на себя внимание того же сокола, а кулики очень собой дорожили. Да и ни к чему им было особенно летать, болото было практически везде одинаково, и населялось такими же, как и они куликами. Поэтому вся их жизнь сосредотачивалась в основном на их собственных участках. Зато тут они буквально во все совали свой длинный клюв и наводили им образцовый порядок.
И этим своим порядком кулики очень гордились, и, общаясь друг с другом, они не спорили до хрипоты из-за всякой ерунды, как лесные птицы, а исключительно хвалили каждый свое болото.
К лесным же птицам они относились с видимым высокомерием, и часто называли лес "империей зла"
С утра до ночи кулики занимались тем, что собирали дурман, который рос в большом количестве на болоте, пережевывали его, скатывали в катышки и поджаривали на солнце, так что получались этакие красивые шарики. При этом собирали одни, пережевывали другие, поджаривали третьи, а уж когда дело доходило до передачи, то тут уже были задействованы десятки и сотни клювов.
При этом каждый кулик, добросовестно выполняя какую-то одну операцию, вовсе не знал, что такое дурман, и кому он в конечном итоге предназначается. Об этом знали только кроншнеп и ближайшее его окружение. А, состоявшая у них на службе лягушачья пропаганда каждый день квакала куликам, что их благородный труд служит высокой цели освобождения соседей от оков рабства и суеверия. И кулики в это верили.
А тем временем дурман из клюва в клюв непрерывным потоком подвигался в сторону границы с лесом. Пока кулики короткими перебежками передвигались по своему болоту, им не кого было опасаться, окраска их была такова, что сокол с высоты не мог отличить их от болотных кочек. Но стоило им только ступить на твердую почву, с присущей ей растительностью, как сокол тут же их замечал и пикировал.
Поэтому, подойдя к лесу, кулики прятались на краю болота и ждали ночи, когда из леса им навстречу вылетят их "лесные братья" - вальдшнепы, которым они и передадут свой дурман.
Однако переход границы и ночью представлял собой некоторую опасность. Филин, как бы сменяя на этом посту на ночь сокола, уже с вечера заранее занимал свою позицию на ближайшей к болоту сосне и поджидал вальдшнепов, которые были для него такой же желанной добычей, как и голуби для сокола.
Но при этом Филина выдавали, светящиеся в темноте, глаза, а, кроме того, у куликов была такая широкая сеть каналов и условных знаков, что, сколько не менял филин своих позиций, только десятая часть дурманокурьеров попадалась ему в когти. А преследовать вальдшнепа в густом лесу, было для него, с его размахом крыльев, делом бесполезным.
Вальдшнепы же, скрывшись от него в темном лесу, дожидались рассвета, затаившись в ветвях и того момента, когда взрослые птицы покинут свои гнезда в поисках пищи. И тогда они начинали тихонько нашептывать несовершеннолетним птенцам, как замечательно устроена жизнь на болоте, какая у них там у всех свобода, которой нет в лесу, и насколько там все поголовно сыты по горло. И в качестве сувенира предлагали птенцам отведать дурмана.
И не смотря на то, что все родители с раннего детства стращали своих птенцов болотом, говоря им, что там живет "чмо болотное", кикиморы и прочая мерзость, и ни в коем случае, когда они вырастут и научатся летать, нельзя даже приближаться к болоту, некоторые отчаянные птенцы все же попадались на сладкие речи вальдшнепов и угощались дурманом.
После чего голова у них начинала кружиться, они вываливались из гнезда и, как одержимые, стремглав вприпрыжку бежали на болото. Но, даже если им удавалось проскочить границу, незамеченными соколиным оком, все, равно попадая в атмосферу болотного дурмана, они с непривычки вскоре там погибали.
Кулики же относились к ним, как к героям, рискнувшим принять их образ жизни, и хоронили их со всеми почестями. Вскоре в разлагающихся трупах перебещиков в изобилии размножались трупные черви, которых кулики, протыкая своими длинными клювами почву, с удовольствием кушали.
Надо сказать, что постоянное захоронение куликами птичьих трупов, в том числе и своих, с тем, чтобы в них разводились и сохранялись долгое время черви, и составляло главную заботу этих птиц. Они называли эти захоронения капиталом, оценивая каждый из них в количестве червей, находящихся в трупе, которое они с большой точностью умели определять. И поэтому, умирая, каждый кулик был, прежде всего, озабочен тем, кому завещать свой труп, с тем, чтобы приумножить капитал своего наследника.
Очень редко, но случалось и так, что на болото с неба падала и умирала на нем, невиданная никем гигантская птичья туша, поскольку над болотом проходили трассы перелетных птиц: журавлей, лебедей, гусей. Кулики и ее умудрялись захоронить. Но этот капитал являлся уже собственностью кроншнепа и его администрации, с которой он и расплачивался червями из своих захоронений.
При этом надо заметить, что кулики, постоянно приумножая свои капиталы, за всю свою жизнь не съедали и десятой доли того, что было зарыто у них под ногами. Капитал - это было то, чем они гордились, что тешило их тщеславие и вызывало зависть лесных птиц, как только до тех доходило, как на самом деле живут птицы на болоте.
И эта постоянная зависть по отношению к ним их соседей все больше и больше заставляла куликов гордиться собой и своим образом жизни. И поэтому каждый свой день они начинали с пения гимна: "Да здравствует наше болото!"
Однажды в лесу, наиболее ретивые в этом плане птицы, выследили очередного голубя, который, как им показалось, уж больно нагло над всеми насмехался накануне вечером, окружили его, и препроводили на позорное место.
Но к великому изумлению всех птиц, собравшихся как всегда посмотреть на праведный суд над врагом птичьего рода, сокол, который обычно в таких случаях никогда не терялся, на сей раз, почему-то не прилетел за своей жертвой.
Голубь же, подпрыгнув и взмыв кверху от счастья, и оглядев все небо от края и до края, вообще не обнаружил на нем никакого сокола. И тогда он, к еще большему изумлению всех птиц, сам приземлился на позорное место, и, не дав никому опомниться, заворковал самым неожиданным образом.
-Друзья мои! - начал он каким-то, не слыханным никем, торжественным тоном - Прежде всего я, хочу поблагодарить вас за ту честь, которую вы оказали мне, найдя меня в лесу и пригласив с такой заботой, какую вы мне оказывали по пути, на это почетное место. Да, да, я не оговорился, именно почетное. Ибо на этом месте сложили свои головы мой дед, мой отец и мои братья! Все они приняли мученическую смерть от когтей тирана во имя правды, добра и справедливости!
Голубь на секунду замолчал, переводя дыхание, но, так и не дав птицам опомниться от изумления, заворковал снова:
-Почему тиран всегда избирал именно нас своей жертвой? Да только потому, что боялся нас, боялся той правды, которую мы знаем о нем, обо всех его кровавых злодеяниях. Но вот, наконец, Великий Небесный суд покарал тирана и открыл нам всем путь к свободе. И я тот счастливый избранник, который первый принес вам эту радостную весть!
-Какой он избранник, он же голубой? - каркнула, было одна ворона, но другая тут же на нее прикрикнула:
-Заткнись, дура! Если бы он врал, сокол бы уже давно его сцапал. Видать правду говорит....
А все остальные при этом подумали: "Ну, если уж вороны такого мнения, то точно избранник, а мы-то его чуть было...".
Голубь же тем временем продолжал:
-Да, друзья мои, вам нелегко признаться себе в том, что тот, кого вы любили всей душой, в кого искренне верили, на кого возлагали свои надежды, на самом деле являлся кровожадным душегубом, разбойником, чьи лапы по самое брюхо в крови, и который только прикидывался борцом за справедливость, вероломно используя с этой целью ваши наивные сердца.
-Да о ком это ты? - не выдержала, наконец, одна сойка.
-А я говорю о соколе, да,да, о нем родимом. - Громко отчеканил голубь - Он, и никто другой, виновен во всех ваших несчастьях и бедах. Ибо он никакой не "ясен сокол", а самый что ни на есть заурядный разбойник и кровопийца.
-Да что он такое говорит? Да как он смеет? Тоже нам выискался? - защебетали птицы - Эй, ты на кого замахнулся? Да, ты, вообще, понимаешь?...
-Тихо, тихо, друзья мои, - как-то по хозяйски поднял свое правое крыло голубь - Если мне не хотите верить, то я сейчас попрошу ваших же товарищей, поведать вам кое-что. Товарищ Сойкин, расскажите-ка собравшимся о том, что произошло с вами в небе, во время вашего показательного выступления. И о чем вы так долго умалчивали. Давайте, вы же смелый, вы же спортсмен.
-И скажу! - Срывающимся от волнения голосом закричал Сойкин - Мы летели, набрали высоту, и тут, откуда ни возьмись он. Мы думали, что он хочет показать нам, как надо делать разворот, а он Митьку Галкина, Галкина Митьку...- голос Сойкина задрожал - Когтищами своими у всех на глазах. Не могу больше...
-Как?! - зароптали в изумлении птицы - Вы же все тогда говорили, что Митька упал и разбился.
-А я знала! Я всегда это чувствовала! Мой сыночек ненаглядный! - Закричала в исступлении галка - Я и тогда видела, что ребята чего-то не договаривают. Спасибо тебе, голубь ты наш родимый! Верьте ему, птицы, верьте! Сыночек мой ненаглядный, погубил тебя душегуб окаянный...
-Вот видите, что он со всеми с вами сделал, - Снова заворковал голубь, - как он всех вас запугал. И если бы не я неизвестно, что бы вы все дальше делали.
-Не говори, голубь ты наш родимый, не говори - виновато защебетали птицы - А мы-то в него так верили...
-А теперь я вас научу, как надо жить - торжественно объявил голубь - Вам всего только надо для этого проголосовать и избрать меня своим президентом. Президентом новой лесной страны. Страны, в которой не будет больше места насилию.
-Сейчас, разбежались.- Снова каркнула, было, ворона. Но ее во второй раз одернула другая - Тихо, дура, не каркай, неужели ты не понимаешь, что нам все это на руку. Что теперь нам и карты в руки.
-А пожалуй, ты права... Тихо шепнула та, после чего стала каркать уже во все воронье горло.
-Ура! Голосуем все за президента! Голубь наш президент! Голубь наш президент!
-А вы, почему не подхватываете? - обратился голубь к остальным.
-А мы что, мы ничего... - Защебетали птицы - Мы тоже, За!
И весь лес наполнился одобрительным птичьим гамом.
На шум из кустов вылетела кукушка, приземлилась и бочком бочком, этак, подошла к голубю.
-Ну что, Выхухоль ты мой ненаглядный, поздравляю! От всей души тебя поздравляю! Ох, наворкуем, нагадаем, накукуем...- шепнула она ему тихо на ухо, а потом громко крикнула всем остальным
-Граждане птицы! Вы сделали сегодня правильный выбор! Это говорю вам Я, ваша надежда, ваша вера, ваше спасение! Я никогда вас не обманывала. И если бы не тирания сокола, которая преследовала мою родню, так же как и родню нашего уважаемого президента, то все бы мы давно уже были счастливы. Она и преследовала нас за то, что мы хотели сделать вас счастливыми. Но теперь тирана нет! И отныне пусть каждый из вас приходит ко мне, со всеми своими проблемами, и я их решу. Я знаю все. Сегодня у нас счастливый день, сегодня Дева в созвездии Рака. Сегодня все ваши желания исполнятся!
От радости птицы начали галдеть еще больше. А кукушка наклонилась к голубю и тихо шепнула ему на ухо:
-Нужно срочно посадить соловья в клетку. Неизвестно, как он на все это среагирует и что нам споет вечером. Учти, что пока что еще он пользуется у них большим авторитетом.
Голубь задумался. После чего дождался, пока птицы угомонятся, и повел такую речь:
Друзья мои! Теперь, когда вы наделили меня своим доверием, я хочу оправдать его, и начать свою деятельность в качестве президента с самого главного, что есть в нашей жизни, с нашей культуры. Все мы знаем соловья. Это наша гордость, это то, что возвышает нас, делает нас прекраснее.
-Да, конечно... - Одобрительно поддержали птицы.
-А кто из вас задумывался над тем, в каких условиях живет этот замечательный художник. Чем он дышит и почему его никто не видит. Мы хотим видеть нашего героя, видеть его здесь всегда перед собой!
-Согласны! - поддержали птицы - Соловей наш, соловей! Соловей наш, соловей! - загорланили они изо всех сил.
-Нет, так не выйдет - сказал голубь - Я предлагаю сделать красивую клетку из прутьев, пригласить в нее соловья и повесить эту клетку вон на тот сучок. Тогда каждый из вас в любое время дня сможет любоваться им. А он, в свою очередь, видеть высокое небо, о котором так прекрасно поет.
-Правильно! Ай да, президент! - Загорланили птицы. В клетку соловья, в клетку родимого! Он наше общее достояние и мы должны его видеть!
За дело взялись сороки. Поначалу они долго спорили, какого размера должна быть клетка, поскольку никто из них не видел соловья живьем. А тех, кто видел, ввиду малости их размеров, они даже не подпустили к выполнению столь важного президентского задания. В конце концов, соорудили такую клетку, в которой могла бы поместится даже ворона. И тогда две сороки, взяв клювами с двух сторон прут, продернутый через верхнее плетение клетки, поднялись с нею в воздух, сопровождаемые ликующей оравой, горланящих наперебой, птиц, и направились в сторону соловьиного куста.
Как ни сопротивлялся соловей, какие аргументы не приводил в свою защиту, со словами: "указ президента" его благополучно поместили в клетку и под восторженное ликование всего леса повесили клетку на, указанный президентом, сук.
И тут сразу все и увидели, каким маленьким плюгавым и серым был соловей на самом деле.
Глубокое разочарование тут же повергло ликующую толпу в уныние.
-Мы то думали, что соловей, это Соловей, - Недоуменно бормотали они, постепенно теряя к нему всякий интерес - А он оказался, тьфу, да и только...
Соловей же, сидя в клетке, все кричал: "Я отказываюсь петь в клетке, соловьи не поют, сидя в клетке!", в надежде, что птицы одумаются и освободят его.
Но птицы не только не слышали его теперь, но даже и не видели, как того хотели, поскольку клетка была огромная и там на ее дне какой-то серый комочек что-то щебечет, да мало ли кто в лесу, что щебечет...
А президент тем временем начал устанавливать в лесу свои порядки. Первым делом он пригласил к себе ворон и сказал им, что те из них, которые будут сотрудничать с ним, и выполнять его указы, будут иметь полномочия слагать ответственность за весь вороний разбой на тех, кто не будет с ним сотрудничать.
И вороны тотчас разделились на тех, кто присягнул в верности президенту, и на тех, кто со словами "Еще чего, какой-то голубой будет нам указывать, что делать" тотчас удалились.
Потом он пригласил к себе сорок и так же сказал им, что те сороки, которые будут правильно освещать в своих сплетнях политику президента и обстановку в лесу, будут иметь привилегии по отношению к тем сорокам, которые будут делать это неправильно.
Когда же сороки поинтересовались, в чем будут заключаться эти привилегии, он сказал, что в первую очередь своим сторонникам он предоставит право гнездиться на самых высоких деревьях в центре леса, где и сам начал уже строительство своего нового гнезда. И что он намерен, таким образом, из центральной части леса сделать со временем столицу, как у куликов на болоте.
То же самое он сказал и галкам. Более же мелких птиц он не приглашал к себе и ничего им не говорил.
Не прошло и дня, как между воронами и галками начались бесконечные стычки и драки. По всему лесу только и слышалось, что:
-Убирайтесь с этого дерева, воронье поганое, указ президента!
-Сами убирайтесь! Насрали мы на вашего президента!
Сороки же, освещая эти события в своих сплетнях, вели между собой войну информативную:
-Наш президент, врет всем направо и налево, говоря, что он выступает против насилия. Он первый, кто распространяет его по всему лесу своими указами. - Тараторили без конца одни.
-Ложь, наглая ложь! - Горланили на это другие - Президент предложил воронам в качестве компенсации за их службу всего только старые грачиные гнезда, а то, что они творят произвол, по своему разумению, то это уже их личная инициатива, за которую он не несет никакой ответственности.
А кукушка, тем временем, занималась судьбой птиц поменьше. Если раньше она посещала их гнезда украдкой, то теперь, после ее, столь блестящего, выступления на президентских выборах, они принимали ее везде с распростертыми объятиями:
-Птицы! Птицы! Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал! - радостно щебетали какие-нибудь синицы или мухоловки, едва лишь она появлялась у них в поле зрения - И как это вы, с вашим положением, к нам, простым птицам.
-Видите ли, мне, как ясновидящей, - Чинно и степенно заявляла кукушка - Президент поручил проследить за тем, чтобы вы правильно высиживали свое потомство. Поскольку оно - это наше будущее.
-Какой у нас замечательный президент! Как он обо всех заботится.- Восторгались птицы. - И что мы теперь, по-вашему, должны для этого делать?
-Для начала мне надо освятить ваши гнезда, с тем, чтобы на них не завелась порча. - Благодетельным тоном заявляла кукушка - Для этого я снесу в каждое из них по волшебному яйцу, к которому вам надо относиться с особым вниманием. Потому что из него вылупится необыкновенный птенчик, защитник вашего рода надежа и оплот.
-Вот, так и сделаем. Вот, как вы велите, так все и исполним. - Клятвенно заверяли кукушку синицы и мухоловки.
И. положив в каждое гнездо по яйцу, кукушка улетала под несмолкаемые крики их благодарности.
После чего синицы и мухоловки, положив рядом с кукушкиным, пару-тройку своих яиц, садились на них, благоговея и трепеща всем сердцем. Через некоторое время из яиц вылуплялись птенцы, а из кукушкиного какой-то особенный, гораздо больших размеров, чем все остальные.
-Точно, волшебный! - трепетали всей душой синицы и мухоловки, и обменивались друг с другом впечатлениями по этому поводу: - А у тебя как? И у меня один такой же! Вот счастье-то привалило! И они тут же кидались добывать пишу, и совать ее поочередно, в раскрытые в гнезде, клювики.
Но, не проходило и недели, как каждый волшебный птенчик, выкидывал из гнезда всех остальных, законных его наследников, и оставался в нем один, раскрывая свой клюв все шире и шире. А, синица или мухоловка всю свою добычу, заработанную тяжким трудом, складывала теперь в единственный этот клюв, даже не замечая, что он по своим размерам постепенно начинает превосходить ее собственные размеры.
-Ну, спасибо тебе, мамаша, как говорится за хлеб, за соль. - Бодро говорила, новоявленная кукушка, однажды, вставая перед нею во весь свой рост, и снисходительно глядя на нее сверху - Ты, давай не горюй, Бог непременно вознаградит тебя за все твои труды.
И спокойно улетала, оставив, высидевшую и вскормившую ее, синицу или мухоловку долгое время стоять, с раскрытым от удивления клювом.
Отдав свои первые распоряжения, президент, в сопровождении свиты ворон, сорок и галок отправился с дружеским визитом на соседнюю болотную державу.
-Очень рад вас видеть, господин Выхухоль - Радостно встретил его кроншнеп - И хочу поблагодарить вас за то, что вы своими усилиями во многом способствуете разрядке атмосферы недоверия, которая сложилась между нашими народами. Мы тут уже наслышаны о ваших великих преобразованиях.
-И я рад приветствовать вас, господин Кроншнеп, - Так же радостно произнес голубь - Но хочу вам заметить, что между нашими народами никогда не было никакого недоверия. Просто тиран, занимавший до недавнего времени господствующее положение в воздухе мешал нашим народам общаться друг с другом. Однако теперь, когда этот когтистый занавес, наконец, рухнул, мы вполне можем наладить друг с другом плодотворное сотрудничество.
-Всецело с вами согласен, господин Выхухоль, - С видом полного взаимопонимания сказал кроншнеп - И в чем вы видите это сотрудничество?
-Думаю, что выражу наше общее с вами мнение - Важно произнес голубь - Если скажу, что ничто так не сближает народы, как общность культуры.
-Полностью с вами согласен, - Сказал кроншнеп, и, напустив на себя еще большую важность, продолжил:
-Но должен вам заметить, что вы очень отстали в этом плане от нас, и даже представить себе не можете, на какую высоту по сравнению с вами поднялась наша культура. Это та жизнь, которую кулики ведут ночью, когда их никто не видит.
-Очень интересно. Я, собственно, за этим и прилетел.
-Главной нашей достопримечательностью в этом плане является выборы принцессы лягушки и грандиозное шоу по этому поводу. По сути, это конкурс, который от начала и до конца сопровождается весельем и привлекает к себе всеобщее внимание.
Начинается он с того, что каждый кулик на своем участке ставит всех лягушек своего участка в ряд на задние лапы, и они начинают квакать и трясти перед ним своими задницами. Та, которая продержится в этом положении дольше всех, становится победительницей и отправляется на конкурс штата, куда стекаются и все остальные победительницы со всех участков.
Помимо тряски и кваканья, лягушкам теперь уже предлагается еще, и поцеловать губернатора штата в строго определенное место, которое он, нагнувшись, им подставляет. А для этого им надо уже должным образом подпрыгнуть. Все эти действия судит специальное жюри, которое в результате и присуждает победительнице звание "мисс" того или иного штата.
И, наконец, заключительный конкурс проходит уже здесь у нас в столице между "мисс" всех штатов, и заключается в том, что все участницы становятся в круг, задница к заднице и по команде начинают пятиться назад в центр круга, оттесняя других. Та, которая первой достигнет этого центра, и становится победительницей, и ей уже присуждается звание "мисс болото".
После чего для нее делается специальная корзина из травы и кулики, взяв эту корзину клювами, летают с ней по всему болоту под всеобщее ликование.
-Потрясающе! - Не смог сдержать своих эмоций голубь - У нас ничего подобного никогда не бывало.
-А теперь, в знак особого к вам расположения, я бы хотел сказать вам пару слов с глазу на глаз, - Снисходительно наклонился к нему кроншнеп - Попросите, пожалуйста, вашу прессу удалиться.
Голубь подал знак, и все сопровождавшие его сороки и вороны тотчас отлетели на почтительное расстояние.
-Не известно, как бы жили наши кулички, - Многозначительно сказал ему кроншнеп, почти на ухо - Может быть они, вместо того, чтобы работать, так же дрались между собой, как и ваши птицы, если бы у них не было такого развлечения.
-Да! Бесспорно вы мудрейший из политиков. Нам многому еще предстоит у вас поучиться. - Сказал голубь. И почтительно попрощавшись с кроншнепом, он поднялся в воздух, после чего, уже в воздухе к нему присоединилась и его свита.
Подлетая к лесу, голубь обратил внимание на, распластанные тут и там на болоте, птичьи трупы.
-Судя по окраске, это наши птицы. Что они здесь делают, и почему лежат? - строго спросил он у сопровождавшей его свиты.
-Жертвы дурмана, господин президент - Почтительно ответили вороны. - С каждым днем их становится все больше и больше, настолько, что кулики не успевают их всех закопать за ночь.
-А для чего они их закапывают? - поинтересовался голубь.
-Не знаем.
-Немедленно узнайте и мне доложите. - Строго прикрикнул голубь.
-Слушаемся.
-Долой президента! Со-ко-ла! Со-ко-ла! - Раздалось в лесу, как только голубь, и его свита пересекли границу.
-А это кто такие? И о чем они там кричат? - Раздраженно поинтересовался голубь у свиты.
-Это те, кто остались без гнезд в результате ваших реформ - пояснили ему галки.
-Так, это еще что такое?! - Строго прикрикнул на них голубь - Я не давал указаний отнимать у них гнезда. Немедленно во всем разобраться, и мне доложить.
-Слушаемся.
-Простите, господин президент, как нам следует осветить все эти события в сплетнях? - поинтересовались сороки.
-Сказать, что президент во всем разберется и наведет порядок.
-А если они не поверят?
-Должны поверить, на то вы и существуете.
После чего он некоторое время помолчал, а потом добавил:
-Кстати, обратите внимание, вот мы с вами довольно продолжительное время находились на болоте, и никаких гнезд там не видели. Значит, птицы могут спокойно обходиться и без них. И не надо делать из этого особой проблемы. Работать надо. Пусть те птицы, которые по тем или иным причинам лишились своих гнезд, работают на тех, которые, во что бы-то ни стало, хотят иметь эти гнезда.
-Очень мудрое решение вопроса - Почтительно поддержали его сороки, мы так и осветим его в наших сплетнях.
Жизнь в лесу менялась на глазах. В центре леса на самых высоких деревьях возникали все новые и новые гигантские вороньи гнезда, которые строили теперь почему-то сойки. А под деревьями на земле были разбросаны, судя по конструкции, их собственные гнезда, которые они разламывали на куски, а затем поднимали эти куски наверх.
Подальше от центра такое же строительство вели галки, только гнезда их были немного поменьше и строили их уже щеглы. И так же на земле под деревьями, которые были, правда, немного пониже вороньих, валялись обломки их собственных гнезд.
Сами же вороны и галки часами просиживали на сучках, выслушивая кукушек, которых теперь развелось неимоверное количество, и все они наперебой предсказывали им судьбу, снимали с них порчу, берегли от сглаза, и даже исцеляли своим кукованием.
На земле тут и там валялись трупы неоперившихся желторотых птенцов, которых то ли умышленно повыкидывали из гнезд, то ли просто не заметили, что они в них оставались, когда брали очередное гнездо, на строительство вороньего "дворца".
Время от времени к ним подходили дрозды обыкновенные, которые в силу своей природной схожести, более других птиц воображали теперь себя куликами. Они тыкали в эти, начинающие уже разлагаться и испускать зловоние, трупы своими клювами и глубокомысленно изрекали:
-Да, не умеем мы еще, как следует, хранить наши капиталы. Многому чему нам предстоит еще у них научиться.
Те же птенцы, которые успели опериться и немного встать на крыло, вовсе не собирались теперь учиться летать. Они организовывались в стихийные шумные ватаги, всех видов и мастей, и под предводительством бойких воронят и галчат, ходили по земле и громко горланили: "Да здравствует свобода! Не надо учиться! Жить надо в кайф!" Размахивая при этом, неокрепшими крыльями.
Вечерами все они собирались на поляне у сухой сосны, на которой восседал дятел и отчаянно долбил по этой сосне, так что звук разносился по всему лесу. А, рассевшиеся рядом с ним по сучкам, на редкость удалые и наглые, воронята во все горло каркали в такт этому стуку. Толпа же внизу, подняв кверху крылья, и плавно раскачиваясь из стороны в сторону, время от времени пыталась снизу перекричать воронят, сидящих на сучках.
Тут и там над всем этим сборищем сновали сороки, и что-то стрекотали друг другу. А по краям поляны за всем происходящим внимательно наблюдали вальдшнепы. К которым время от времени подходили птенцы, и о чем-то с ними заговаривали. При этом вальдшнепы поднимали свои крылья, и птенцы поочередно засовывали туда свои клювы. После чего начинали особенно яростно кричать и прыгать, смешиваясь с толпой.
Когда опускались сумерки взбудораженная толпа, снова распадалась на ватаги, одни, горланя и крича, продолжали еще долгое время бродить по лесу, другие же короткими перелетами и перебежками устремлялись на болото смотреть на лягушачье шоу.
Филин, которому теперь уже ни к чему было менять своих позиций, некоторое время спокойно наблюдал, как птенцы неуклюже пересекают границу, а потом нехотя сгребал кого-то одного из них в свои когти, каждый раз, отчаянно ворча при этом:
-Ну, вот, из-за этого чертова президента, я должен теперь питаться всякой гадостью. Тогда, как настоящая добыча, разгуливает у нас на свободе, при свете дня.
Наутро сороки начинали наперебой тараторить по всему лесу о новостях музыкальной культуры, так они называли карканье воронят под стук дятла на сухой сосне.
Как только это стрекотанье доходило до слуха соловья, который по-прежнему сидел в клетке, он тотчас приходил в бешенство:
-Какая музыка?! Какая культура?! - Отчаянно щебетал он - Это эти-то, каркающие раздолбаи, теперь у нас музыканты?!
При этом от состояния ужаса и омерзения, перья на нем становились дыбом. И он все больше и больше при этом начинал походить на воробья. Так что, пролетающие мимо него птицы, постоянно переговаривались между собой:
-А чего это воробей делает у нас в соловьиной клетке?
-Ну, по всей видимости, соловей умер, а этот, не будь дурак, и залез на его место, на те, мол, смотрите все, какой я соловей.
-Да, но как он в нее проник?
-А, эти порхатые везде у нас пролезут...
Настоящие же воробьи тем временем перебрались в соловьиный куст. И как только наступал вечер, начинали из него бодро чирикать всей гурьбой, привлекая к себе внимание старых поклонниц соловья, которые, правда, считали, что поет не он, а волшебный куст.
-Ну, вот! - Переговаривались они друг с другом, рассаживаясь по веткам, как только из куста начинало разноситься воробьиное чирикание - Ничего ужасного, как видите, в лесу не произошло. Куст наш по-прежнему стоит на месте, и поет по вечерам.
-Да, но не кажется ли вам, что раньше, он как-то иначе пел?
-Бросьте вы, просто мы раньше были моложе, вот нам и казалось все иначе.
А тем временем все остальные поклонницы соловья, птицы, так скажем, по важнее, собирались в центральной части леса, близ президентского дворца, где им с высокой ветки бывшие друзья и ученики соловья: иволга, малиновка и певчий дрозд, вдохновенно рассказывали о том, каким большим и красивым был соловей, и как он светился по ночам.
-Простите, а вот тот, кто сейчас находится в клетке...- Недоуменно вопрошали, завороженные их рассказами, слушатели.
-Ну, это какое-то недоразумение, - Многозначительно пожимали они крыльями - Сейчас там сидит обыкновенный воробей, который, неизвестно каким образом туда попал.
-А куда, по вашему, девался сам соловей?
-Как! Разве мы об этом вам еще не рассказывали?- Тотчас оживлялись они - Он воскрес.
-Как воскрес!?
-Да,так. Мы, его ближайшие друзья и ученики, были тому живыми свидетелями. Ну, это не описать словами! Он, вы знаете, весь как-то неожиданно и по особенному засветился, и полетел, так это вертикально вверх, со словами: "Да будет небо благословенно к тем, кого я покидаю"...
-Сволочи! Уроды! Выродки! - Исступленно кричал тем временем соловей, сидя у себя в клетке. - Если бы я только знал, кем вы являетесь на самом деле! Если бы я только знал! Я бы клюва своего не раскрывал никогда. Я бы нашел в себе силы сам выйти на позорное место, с тем, чтобы меня взял в свои когти великий сокол, перед которым вы вчера преклонялись, как перед Богом, и которого сегодня вы же и проклинаете, как дьявола. А теперь, где и как я найду свою смерть? Не могу я больше всю эту вашу мерзость не видеть, не слышать!
-Тихо, тихо, соловушка, ну что ты так распаляешься? Не унижайся ты перед ними, они все равно тебя не слышат. - Неожиданно раздался у него за спиной, какой-то неслыханный им до селе птичий голос.
Соловей обернулся, и чуть было не упал в обморок от страха. На соседней ветке, прямо напротив него сидел сокол во всем своем грозном великолепии.
"Ну, вот она и пришла"...- Подумал соловей и тихо спросил:
-Ты, что, за мной?..
-Не за тобой, а к тебе. - Сказал сокол и небрежно почесал клювом свою могучую грудь - Ну как тебе, соловушка, голуби и кукушки, за которых ты всегда так переживал и повышал на меня свой голос?
-Да, уж не говори!..
-Не расстраивайся, соловушка, береги свой голос. Он тебе еще пригодится. А их мы завтра будем карать. Полетят пух и перья...
-За что?
-А вот за все за это. В них одно и было, за что их можно было иной раз помиловать, это то, что они любили свое потомство и часто даже жертвовали собой ради него, а еще умели восхищаться тем, что было выше их. А теперь они забыли и то, и другое, и начали на все лады выпячивать друг перед другом свою ничтожность. Ну, ничего, завтра мы им напомним, где у нас верх находится, а где низ.
-А, кто это мы?
-Я и мои соколики. Славные ребята! Ты думаешь, где я все это время пропадал. Я учил их летному делу. Где мы только не побывали! А теперь настала пора учить их брать добычу. Ваш лес для этого самое подходящее место. Буду показывать им, как надо делать пике, захват, удержание...
-А сколько их у тебя?
-Семеро, соловушка, семеро, так что когтей на всех хватит. - Сокол помолчал некоторое время, а затем продолжил - Я знаю, соловушка, ты меня злодеем считаешь. И правильно делаешь. Я и есть злодей. Но только не могут они без меня, сам видишь. При мне, извини, трупы их птенцов не валялись на земле в таком количестве. А завтра, стоит мне только на их глазах положить одну ворону на лопатки, как сразу все эти обдолбанные полудурки сообразит, для чего у них крылья растут на спине. А мы их будем гонять, гонять! Глядишь, кто-нибудь из них и уцелеет. А так они все перемрут. Зима не за горами, а они до сих пор летать не умеют.
-Если бы ты только на ворон нападал, а то ведь...
-А ты меня, соловушка не учи, на кого мне нападать - резко перебил его сокол - Я тебя не учу, как тебе петь. А для нас это такая же работа, как для тебя твое пение. И, потом, ну как бы тебе это объяснить? Невкусные они, понимаешь. Есть их не возможно, а голуби и кукушечки очень даже лакомы.
Сокол многозначительно помолчал, глядя своим неподвижным соколиным оком поверх головы соловья куда-то вдаль, и не спеша, заговорил снова:
-И вот тогда, когда, напуганные до смерти, они будут сидеть по своим веткам и трепетать, вот тогда ты им снова и запоешь свои замечательные песни. Но только теперь, они уже будут слушать тебя, благоговея. Пойми, соловей, они должны благоговеть и трепетать перед нами, поскольку природа создала нас олицетворениями двух великих начал, на которых она и держится. Ты для них - Голос Земли, который окрыляет их своей песней, будит в них веру, подает им надежду. Я же для них - Небесная кара, которую они всегда должны видеть перед своими глазами.
Сокол снова замолчал. А соловей не смел даже пошевелиться, любуясь его величественной красотой, и слушая его, столь необычные и новые для себя, мысли, затаив дыхание.
-И олицетворяем мы это, прежде всего тем - Снова заговорил сокол - Что мы, в отличие от них, свободны и самодостаточны. Нам не нужен посредник, между небом и собой. А они почему-то упорно верят в то, что кто-то из рядом живущих, думает о том, как их осчастливить. А на самом деле о них, если и думают, то только о том, как их сожрать. Вот, что им надо понять.
-Ты сказал о свободе - Робко начал соловей - А они лишили ее меня, даже не знаю за что.
-А! Так это дело поправимое - Оживился сокол - Я, собственно, за этим и прилетел. Давай, соловушка, за сучочек-то ножками подержись - И с этими словами сокол одним ударом своей могучей лапы вдребезги разнес его клетку. Соловей вспорхнул и уселся на ветку, напротив него:
-Спасибо тебе, Ясен Сокол, - Радостно присвистнул он - И кто бы мог подумать, что те, чьи страдания я переживал, как свои, посадят меня в эту клетку, а тот, кого я осуждал и на кого повышал свой голос, меня освободит.
-Молодец, не испугался - Как бы думая о своем, произнес сокол - Но только спасибом ты от меня теперь не отделаешься. Ты мне давай песню мою любимую спой.
-Это какую же?
-Ну, как, про меня, про небо...
-Ума не приложу...
-Ну, эту, "Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю"
-Как?! - Изумился соловей - Я же всегда считал, что это я про себя пою. Там ведь дальше такие слова: "Чому я не сокил? Чому не литаю?"
-Эх, соловушка, если бы ты только знал, что сокол, он только тогда и Сокол, когда он летит! Но если он сегодня летит не лучше, чем вчера, значит он не Сокол! И поэтому каждый раз своей песней ты заставляешь меня задуматься над тем: Сокол я или нет.
-Ну, на это и я тебе, так скажу: - серьезно ответил соловей - Что соловей, он только тогда и Соловей, когда он поет. Но, если он сегодня поет не лучше, чем вчера, значит он не Соловей! И он запел, как никогда:
"Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю:
Чому я не сокил? Чому не летаю?
Чому мене Боже ти крилець не дав?
Я б Землю покинув, тай в Небо взлитав.
Далеко за хмари, подали вид свиту
Шукать соби долю на горе привиту.
И ласки у Сонця, у Зирок прохать
И в свити ясному себе показать".
-И ты хочешь сказать, что это не про меня?! - Восторженно произнес сокол, после того, как соловей закончил свое пение. - Я вот слушаю тебя и каждый раз думаю: Ну, как это он умудряется так знать все и о обо мне, и о небе, когда он и неба-то этого толком не видел?
-Ну, на то я и художник. - Задумчиво произнес соловей - Нам для того чтобы знать, не обязательно видеть.
-Как ты сказал? "Для того чтобы знать не обязательно видеть" А ведь точно! Кто-то все видит и ничего не знает. А кто-то наоборот видит мало, а знает много. Ну, давай, соловушка, прощай, только завтра смотри, сиди тихо, пока мы будем с этими разбираться.
-А может не надо...
-Нет надо. Всем лучше будет, если над душами птиц снова будем царить мы, а не голуби с кукушками. Прощай, Соловей, больше мы никогда не увидимся. Поскольку завтра каждый из нас займет свое место и будет делать свое дело. И ты снова начнешь ненавидеть меня за мою жестокость и жалеть голубей. И забудешь о том, о чем мы сейчас говорили. И очень хорошо. Так и должно быть. Да и, вообще, было ли все это? А?! А может, ничего и не было? И я был не я, и ты не ты, и они не они. И все это была сказка, о каком-то лесе посреди болота.