Аннотация: В соавторстве с Жаковым Львом. Рассказ опубликован в журнале "Порог", Љ3, 2005г.
Я предпочитаю собак, если вы понимаете, что я имею в виду. Люди делятся на собачников и кошатников. Равнодушных нет в этой войне. Так вот, я не люблю кошек. Они хитрые, злые, никого, кроме себя, не любят, всегда себе на уме, писают в ботинки, после чего обувь можно выкидывать, - и еще у них острые когти, которые выпускаются без всякого повода.
Недавно мы с Гаем гуляли в соседнем дворе. По каналу прогуливался Барон, и я решил, что драк хватит. Эти двое, стоило им приметить друг друга, устраивали такую склоку!
Было часов одиннадцать и пусто. Гай носился кругами, метил деревья и горку, облаивал воробьев. И вдруг замолчал - посреди заливистого лая, заткнулся, будто нашел что. И тут же я услышал низкое рычание.
-Фу, Гай, фу! - крикнул я, поспешая к собаке. Кота или ребенка увидел? Не любит он у меня ни тех, ни других.
За машиной, перед кривой березой, стоял мальчишка лет десяти, опасливо косясь на мощного ротвейлера.
Я схватил собаку за ошейник.
-Фу, Гай, - произнес я строго. - Нельзя. Идем лучше.
Я не сразу заметил серенького маленького звереныша, который жался к стволу и, кажется, мяукал, хотя я не услышал мяуканья.
Я прикинул расстояние, оценил толщину ствола. Наверное, доберусь.
И полез.
Мелкий гаденыш выворачивался и пищал как резаный. Поэтому я просто кинул его вниз, крикнул:
-Лови!
И полез вниз.
Вдруг подо мной закричал мальчишка.
-Гай, фу! - крикнул я, спрыгивая и хватая собаку.
Было поздно. Парень размазывал слезы, перед ним лежал загрызенный котенок, а Гай отошел ко мне, повиливая обрубком хвоста.
Мне стало как-то неловко.
-Прости, парень, - выговорил кое-как - и потащил пса прочь, по дороге отвешивая ему пинки.
-Дурак, болван, ты зачем животное съел у ребенка? Тьфу на тебя!
Эта скотина виляла задом и оборачивалась, виновато заглядывая мне в глаза. "Неужели ты сердишься из-за какой-то кошки?" - спрашивал этот честный взгляд.
-Ладно, черт с тобой! Не сержусь.
И он подпрыгнул радостно, заскулил, кинулся в ноги, опутал поводком и полез целоваться. Собаки - они прямые и честные, с ними всегда все ясно, и это так удобно.
Это было тогда. На другой день я проснулся с неприятным чувством. Болело где-то внутри. Но где - непонятно. Не голова, не живот... Примерно посередине - жжение в грудине.
Я погулял с Гаем и поехал на работу. В метро читал "Метро", гадал, как сыграют наши завтра в Москве. Думал, придет ли завтра Маринка, и как ее спровадить, если приедет, да так, чтобы не обиделась.
В обед, когда я брал борщ, мяукнуло прямо в ухо. Я дернул головой. Где могла здесь кошка спрятаться, тьфу! А мне так нравилось это кафе! Тихо, спокойно, в обед народу немного. Но если здесь кошки расхаживаюn, прямо по залу, больше не приду.
Я огляделся - не видно. Все равно не приду. Быстро пообедал и вернулся в офис.
Когда вернулся с работы, Гай кинулся ко мне с радостным лаем и полез целоваться, как обычно. Но - вдруг слез с меня, стал принюхиваться, зарычал.
-Ты чего, Гай?
Услышав мой голос, ротвейлер гавкнул весело, подошел. Обнюхал мои ноги, завилял хвостом, снова полез целоваться. И снова - зарычал и отскочил.
-Что случилось, Гай? - я потянулся погладить его. Пес подставил голову как-то осторожно, будто чужому. Но почувствовав хозяйскую манеру чесать за ушами, разнежился, брякнулся на спину и задрыгал лапами, призывая продолжить удовольствие. Я от души почесал ему брюхо, а он извивался и стонал от наслаждения.
Когда я лег перед телевизором, так и не придумав подходящего предлога для Маринки не приезжать завтра, на душе было муторно. Жжение в груди усилилось, к нему прибавилась тяжесть. Сказаться, что ли, больным? Она, небось, тут же прилетит лечить, ухаживать: любит сыграть в мамочку.
Позвонил Андрюха.
-Ну чего, Пашка, у тебя или у меня смотрим?
-А ты своих куда денешь? - недоверчиво спросил я.
-А они только что на дачу свинтили, - доложил счастливый приятель. - Слушай, давай ко мне! Потом еще посидим за жизнь. Хоть до утра!
-Не могу, мне с Гаем гулять. Слушай, если за жизнь, так давай у меня? Приноси с собой.
-Маринка не будет против?
-Да я что-нибудь придумаю, ее не будет.
-Лады! Часам к шести подгребу, жди.
Я походил по кухне, пока вскипал чайник. Маринка вот-вот позвонит, уточнит. Ревнивая она у меня! Надо так вывернуться... Эх, блин!..
Вдруг как будто сердце прихватило - резануло, как ножом. Я упал на табуретку - и тут зазвонил телефон.
-Что это ты к телефону долго не подходишь? - без приветствия начала Маринка.
-Сердце... прихватило, - я не успел придумать ничего правдоподобного, да и испугался несколько. На здоровье никогда не жаловался, а тут - сердце. С чего бы?
-Как, что, почему? - сразу заволновалась моя девушка. - Ляг и не вставай, я сейчас приеду!
Почему нет? Все сегодня, а завтра - футбол. Отлично складывается! Я лег, довольный.
Когда раздался звонок, Гай, спавший за креслом, вскочил и с оглушительным лаем понесся в прихожую. Пока я вставал, Мариночка уже обнималась в прихожей с собакой.
-Пашка, не вставай, я сейчас приду! - крикнула она оттуда.
Ну да, у нее же ключи есть, чего трезвонила? С перепугу, наверно.
Выглядела она, как всегда, сногсшибательно. Подсела на диван, ногой отпихивая довольного пса, и стала разглядывать меня, как гаишник права.
-Какой-то ты бледный, - заметила она наконец. - Бееедненький...
Последнее слово сопровождалось нежным, но долгим поцелуем. Он тянулся, тянулся... Разомлев, я схватил ее за попу и завалил на себя.
Гай тоже полез было к нам, однако я ловко скинул его.
-Место!
Пес, ворча, уполз в прихожую на коврик. Маринка уже раздевалась.
Солнце только-только встало, а Гай уже завывал под дверью и скребся обеими лапами.
-М-м-м... - Маринка сладко потянулась, так что простыня соскользнула с упругих грудей.
-Прости, дорогая, - я потянулся к припухшим со сна губам. - Я быстро.
Она отдернула голову.
-Что такое? - спросил я, вскакивая и натягивая трусы: Гай извелся уже.
-Н-нет, ничего, - Маринка вытерла губы, поднесла ладонь к носу, принюхалсь, морща носик. - У тебя изо рта... кошкой пахнет...
Я уже несся по лестнице на конце гаева поводка. Кошкой? С чего бы? Ладно, сейчас куплю жвачку. Но откуда, почему? И жжение не отпускает, и тяжесть в груди увеличилась, кажется. Внутри словно скреблось, скреблось...
Пока Гай снимал напряжение мочевого пузыря, я заглянул в киоск и взял пачку какой-то морозной свежести, зажевал пару подушечек.
Когда вернулся во двор, Гай радостно несся мне на встречу, лая от распиравшего его восторга полноты жизни. Вот они, собаки! Кто еще умеет так радоваться хозяину? Какая там кошка! Даже жена на такое не способна.
Подбежав, Гай не стал, как обычно, прыгать на меня, а сел и заскулил. Из горла его вперемешку с воем вырывалось тихое рычание.
-Что такое? - прикрикнул я. С собакой определенно творилось странное!
Я хотел взять его на поводок, но он не пошел ко мне. Тогда я просто направился домой. Краем глаза заметил, что Гай после короткой заминки поплелся следом. На душе было беспричинно погано.
...Обедать я пошел в другое кафе. Взял на пробу солянку. Над сметаной впал в задумчивость. Солянку лучше со сметаной, это все знают. Особенно такую жирную и соленую. Но желудок мой сметану не любит.
И тут снова мяукнуло. И как резанет по сердцу!
А мяукало-то - прямо у меня в голове! Как будто... как будто там, внутри, скреблась живая кошка!
Давешний растерзанный котенок встал перед глазами как настоящий. Вот черт!
Домой меня не пустил собственный пес. И ведь трансляция начнется скоро, а надо еще успеть за закуской сходить!
Я позвонил любимой:
-Мариночка, не могла бы ты забрать Гая на пару дней? Что-то со мной такое, я, наверно, не смогу его выгуливать. Прошу тебя! Я? Да, опять прихватило. Нет, в травмпункте. Дорогая, люблю только тебя! Только скорее, а? Нет, сегодня не надо приезжать, я совсем никакой. Завтра - обязательно, буду ждать тебя сразу после работы! Какая подруга? Мариночка, зачем так, милая... Конечно, обязательно, обязательно!.. Спасибо, солнышко, целую!
Пока Маринка добиралась - ей ехать около часа, - я пошел в тот двор, очень надеясь встретить того парня. На сердце царапало, в голове мяукало, в груди ворочалось, и с души воротило, короче, состояние просто омерзительное.
Пацан сидел на скамейке и болтал ногами. Я разозлился было - меня, понимаешь, собака в дом не впускает, а он тут ногами болтает! Но злость тут же прошла, оставив неприятный привкус во рту. Как будто кошка нагадила.
При виде меня мальчишка вскочил, побледнев лицом.
-Эй, парень, стой! - крикнул я.
-Слушай, - сказал я, подойдя. - У меня вроде... кошка внутри завелась. Не твоя?
Он посмотрел на меня как на больного и сбежал. Как ни звал я, пацан не вернулся. Ну и ладно, хрен с вами.
Я сидел в подъезде двумя этажами выше. Гай не учуял меня, и они спокойно ушли. В окно я видел, как Гай то радостно скачет вокруг Маринки, то оглядывается, прижимая уши.
Андрюха принес пакет пива. Я разложил на столике все, что надо, чтобы не бегать потом лишнего. Пепельницы, открывашку, пакетики с фисташками и сухариками, бутылки все сюда же.
Удовольствия - никакого. Андрюха сначала увлекся, а потом начал коситься на меня и кругом исподтишка поглядывать. Наконец решился в одну из рекламных пауз.
-Слушай, ты чего, Гая на кота променял?
-Нет, Гая Маринка забрала. У меня... Блин, Андрюха, я сам ни фига не понимаю!..
И я ему рассказал.
Он ушел сразу после матча. Заботливо головой покачал, а сам виновато глаза отводил. Друг называется!
Через два дня начальник сделал мне замечание, что от меня кошкой пахнет. А замечание от нашего шефа - почти увольнение.
Я взял больничный и неделю сидел дома. Кошка на душе скреблась и мяукала, падла, так, что я не мог по телефону разговаривать - все спрашивали, зачем я мучаю животное.
На третий день я ел сметану, урча и мявкая, жрал рыбу. Попробовал корм для кошек - не понравилось. Ночью ловил тараканов. Съесть, правда, не решился, но был близок. Каждое утро ощупывал копчик - не растет ли хвост. Брился очень тщательно. Однако сколько ни чистил зубы - во рту уверенно поселился запах кошачьей мочи. Вчера утром я минут пятнадцать мяукал перед холодильником, пока не вспомнил, как его открывать.
Когда я вышел в магазин, ступая мягко, оглядываясь подозрительно, перед подъездом стоял тот мальчишка.