Горящий красный шар солнца из-под воды смотрелся зловеще. Мэл поднимался на поверхность очень осторожно, стараясь не спешить, не делать резких движений, способных привлечь внимание хищников к нему. Наконец, еще один рывок, и его голова показалась над поверхностью. Здесь был уже вечер. Океан казался чем-то темным и неведомым; черные волны мешались с окрашенными в цвет крови, создавая странную завораживающую картину. Он потратил несколько драгоценных секунд, чтобы впитать в себя эту красоту, и, повернув к берегу, уверенно поплыл к нему. Белая башня маяка была отлично видна на фоне буйной зелено-фиолетовой растительности.
Еще несколько поколений назад нельзя было даже подумать о том, чтобы выйти на сушу. Все было заражено. Земля и воздух над сушей горели, полыхали неоновым пламенем на фоне раскаленного добела неба.
Теперь же зараженная зона отступила далеко вглубь материка, но желающих вернуться на сушу не было. Лишь первое поколение, оставшиеся в живых - три старухи и дед - поднялись на поверхность, как только это стало возможным. Они-то и обжили небольшой маяк на скалистом берегу, вгрызающемся острым клином в море. Одна из старух была пра-пра-пра-пра-пра и т.д. бабушкой Мэла. Звать ее так было неудобно, поэтому он называл ее бабушкой Мартой.
Первое поколение, принявшее на себя дозу облучения после взрыва и бежавшее в море, вместе с многочисленными мутациями и вырождением получило в дар жизнь, практически бесконечную по меркам обычного человеческого срока жизни. Спустя же все эти поколения освоения океана и создания дома на глубине от первого поколения осталось только четверо.
Мэла вместе с волной вынесло на прибрежный пляж, покрытый сыпучим голубоватым мелким песком. Он не сразу поднялся и еще долго лежал, давая себе привыкнуть к наземному воздуху. С непривычки легкие работали тяжело; потребовалось несколько секунд зуда и жжения, прежде чем ему можно было подняться. Еще пять минут ушло на разминку конечностей, чтобы обвыкнуться с весом собственного тела. Мэл пошел, ступая осторожно, ощущая кожей холодящий ветер, а босыми ступнями - мягкий песок. Он приблизился к тропинке, что вела вверх. Ему предстояло преодолеть нешуточный подъем. Он тяжело вздохнул и еще раз взглянул на огненный шар солнца. Отсюда оно уже не казалось столь зловещим и совсем не пугало.
Люди отказались выходить из моря. Зачем, если в их распоряжении безбрежный океан? Он был чем-то привычным, со своим неизбежным злом вроде громадных чудовищ, ядовитых рыб и хищных акул, -- но все это было понятным и закономерным, тогда как неизведанная поверхность пугала, отсутствие воды обездвиживало, а оставшаяся угроза заражения была последней песчинкой на весах выбора в сторону того, чтобы оставить все как есть.
Но он был другим. С самого рождения в медблоке 5678/19, когда обнаружили, что его жабры имеют не обычную форму полумесяца, а треугольника. Кроме него с такой же формой жабр родилась еще девочка в том же самом медблоке. Не удивительно, что они подружились, оказавшись изгоями среди других "нормальных" детей. Оля была единственным его другом, тем, кто разделял все его мечты: приручить тигровую акулу или попасть в Марианскую впадину и сразиться с черным драконом, обитающим на ее дне. Она не бросила его, как мать отца, когда того признали сумасшедшим. Только он верил, что отец действительно видел дракона. Отца, конечно, вскоре выпустили -- гениальные генетики нужны, даже если они сумасшедшие. С ним он виделся, но не так часто, как бы хотелось, да и не разделял отец его увлечения поверхностью. Впрочем, и Ольга пугалась его замыслов, как бы ему ни было больно это сознавать.
С некоторый пор, как только Мэл получил возможность подниматься на поверхность, главной его мечтой стало небо. Оно манило и завораживало. А уж птицы, парящие в его глубине -- наполняли сердце небывалым восторгом, перед которым меркли все другие мечты, в том числе и дракон.
Подъем стал даваться гораздо легче, чем в прошлые его посещения. Теперь воздух не так сильно сдавливал часто вздымающуюся грудь, да и тело слушалось лучше. Сегодня он поднялся наверх, ни разу не остановившись, и только достигнув площадки, поросшей зеленым бархатистым мхом, позволил себе сесть. Океан был где-то внизу, ревел, налетая на скалу, и с недовольным гулом откатывался назад. Последние солнечные лучи едва грели. Ветер развевал волосы, дышал в лицо сотней неизвестных запахов: благоухали какие-то цветы, пахло влажной землей, солью и еще чем-то, чего он не знал. Ему нравилось сюда приходить. Здесь он был ближе всего к небу.
В вышине мелькнула точка. Она то становилась больше, то вновь уменьшалась. "Альбатрос. Кажется, так называла их Марта", - подумалось Мэлу. Он поднял лицо к небу и снял с глаз защитные очки. Без их стекол мир выглядел еще более ярким, возбуждающим, живым.
Он долго наблюдал за парящей птицей. Так легко и свободно было ей в вышине! И он хотел летать так же, как она. "Можно ли вырастить крылья? Отец будет смеяться, если я спрошу его об этом. Ольга наверняка испугается и начнет уговаривать забыть об этом. Чем старше она становится, тем больше боится. Ее одолевают те же страхи, что и остальных".
От мыслей Мэла отвлек резкий звук. Он повернул голову, не веря своим глазам. Так близко к себе альбатросы его еще не подпускали. Птица опустилась на скалу не далее, чем в трех шагах от него. Громадная, гладкая, ослепительно белая, с загнутым на конце мощным клювом, она сложила свои великолепные крылья и, ничуть не пугаясь, пошла к нему. Мэл с изумлением и восторгом смотрел на нее во все глаза, едва сдерживаясь, чтобы не двинуться ей навстречу или не закричать. Птица подошла чуть ли не вплотную и уселась, нахохлившись. Мэл изучал ее, впитывая каждую подробность: ничего чудеснее быть просто не могло. Осмелившись, он осторожно, стараясь не делать резких движений, пальцами провел по перьям. Летун, казалось, этого не заметил.
- Мэл! Это ты?! - раздался вдруг окрик со стороны маяка, первый этаж которого скрывали кусты, густо цветущей синими цветами сирени.
От неожиданности он вскочил на ноги. И тут же бросил взгляд на альбатроса. Тот "заворчал" и тоже поднялся на ноги, но улетать не куда вроде не собирался.
- Да. Это я, бабушка Марта! - прокричал Мэл, косясь на странную птицу.
Женщина показалась из-за кустов. Несмотря на свой возраст, Марта шагала широко и легко, выпрямив спину. Не было в ее походке ничего старческого, так присущего развалине Карлу или Лоре с Ядвигой. Годы не пригнули ее к земле, не оставили отпечатка на теле. Лишь совершенно седые волосы и выцветшие, практически белые глаза, шептали о прожитом времени, увиденных и пережитых событиях. Женщина подошла ближе. Белое длинное платье в темно-зеленую клетку, из материала, которого не было у них под водой, развивалось на ветру, легко, точно крылья насекомого, которого Марта называла -- мотылек.
- Просила ж не звать меня бабушкой, - заулыбалась Марта и обняла Мэла.
Тот смутился. Он всегда терялся в ее присутствии, чувствуя себя неуклюжим ребенком.
- Марта, - произнес он ее имя. - Смотри, какая чудная птица. Совсем не боится.
Она наклонилась над альбатросом.
- А, этот. Это Моцарт. Он осенью крыло сломал, поэтому не смог улететь с остальными. Карл его лечил и кормил. Вот он и ошивается теперь здесь.
Верилось с трудом, что старый сумасшедший брюзга Карл мог пожалеть птицу. Мэл только кивнул головой в ответ.
- Ну что мы стоим? Идем, у меня уже пирог с яблоками поспел.
Марта взяла его за руку и повела к маяку.
"Если бы я не знал, сколько ей лет", - неожиданно подумал Мэл. А вот что было бы тогда, он так и не смог четко сформулировать. Это что-то было изнутри него, что-то необычное, пугающе-жаркое и в тоже время приятное.
Внутри маяка ничего не изменилось с последнего его посещения. Все та же тяжелая громоздкая мебель, воссозданная по чертежам с банка-консервации. Скрипучие стулья с округлыми спинками и круглый же стол на одной толстой ноге. Деревянные полки с книгами в потертых переплетах. Цветы в глиняных горшках, вьющиеся стеблями по стене. На окне клетка с желтой канарейкой. Плетенная корзинка с хлебцами. Белая скатерть с вышивкой. За столом сидел Карл и пил чай из большой железной кружки. Рядом Лора и Ядвига вязали что-то яркое, быстро-быстро перебирая спицами. Чай в их маленьких фарфоровых чашках был едва отпит. На столе исходил паром едва надрезанный пирог. Яблочный дух наполнял столовую, мешаясь с запахом сирени и горячего теста.
- О, кого принесла нелегкая, - заворчал Карл при виде Мэла.
Мэл считал Карла злобным старикашкой, Карл же в свою очередь считал его мелким паршивцем, которого нужно гнать поганой метлой из дома.
Карл выглядел на все 100 лет, хотя на самом деле ему естественно было гораздо больше. Сухенький, сморщенный, с пергаметно-желтой кожей, крючковатым носом и редкими белыми остатками волос на голове, уши его как-то неестественно топырились, а шея казалась цыпляче тонкой. Военные темный сюртук серого цвета и черные рейтузы были любимым, если не единственным нарядом старого вояки. Лора была сгорбленной маленькой старушкой, на вид лет 70, с круглым лицом и завитками редких седых волос на голове. Ядвига же, наоборот, была высокой и крупной, черные густые волосы не тронула седина, зато лицо не пощадило время, испещрив тысячами и одной морщинкой, оставив на лице место только для больших темных глаз с девичьи кокетливо длинными ресницами. Одеяние старушек было одинаковым, длинные темные юбки и белые блузы с широкими рукавами.
- Здравствуй, Мэл, - проговорили обе.
- Как поживает твоя девушка? - тут же продолжила Ядвига, мельком взглянув на него и вновь опустив взгляд в вязание.
- Ольга не моя девушка, - отчего-то Мэл ощутил досаду на эту въедливую старуху, которая каждый раз спрашивала одно и тоже.
- Как же, как же, - зашептали обе старушки, не пряча всезнающих улыбок.
- Ну, хватит, сплетницы! - прикрикнула на них Марта, - Не стой, Мэл, садись. Ты ко мне в гости пришел. А этих можешь не слушать, им на старости лет заняться нечем, вот и выдумывают глупости.
Мэл сел. "Если бы не Марта, ни в жизнь бы сюда не пришел", - подумал он.
Марта была для него самым удивительным существом, которому было известно столько интересных вещей обо всем, в том числе и о небе, и о самолетах. Она рассказывала ему о больших металлических машинах, похожих на птиц, которые с оглушительным ревом взмывали в небо, везя в своей утробе людей, грузы и даже огромные машины весом в несколько тонн. Эти птицы называли самолетами. Они рассекали своими крыльями небеса всего мира, с материка на материк, из страны в страну. Для людей летать тогда было обычным делом. Слушая ее рассказы, Мэл сам начинал слышать рев турбинных двигателей, давление на уши. Он представлял, как такая машина разбегается, прежде чем взлететь, оторвавшись от земли.
Карл рассказывал о самолетах иначе. В его рассказах они были не неутомимыми помощниками людей, а воинами, несущими гибель с небес. Его рассказы были полны смертью, и рев моторов железных птиц внушал людям страх, заставляя пригибаться к земле и с ужасом прятаться в укрытия; в его рассказах взрывались бомбы, падающие из чрева железных птиц. Но страшнее всех были самолеты Русских. Кто такие эти загадочные Русские, Карл не объяснял. Его рассказы вообще были путаными, изобиловали подробностями, но в то же время события, имена, факты мешались в них и перескакивали с одного на другое. В конце концов Мэл решил, что Русские - это какие-то забытые злые боги небес, которые за что-то разгневались на народ Карла и его самого. Мэл в бога не верил, как и все из его поколения. Хотя у Марты в комнате он видел деревянный крест и как-то раз застал ее стоящей на коленях перед ним. Он знал, что Марта любит своего бога, но сам не мог представить -- как можно любить кого-то, кого ни разу не видел.
"Интересно, - подумал он как-то после очередного сумбурного рассказа Карла. - Живы ли эти Русские боги? И мог бы я попросить их дать мне самолет хотя бы на пару часов?" Он был уверен, что управлять птицей должно быть несложно, и ему не составит труда разобраться. Мэл тут же спросил у Карла об этом. Старик выпучил на него рыбьи глаза, побагровел и зашелся в таком каркающем хохоте, что мальчик решил сперва, что его душит удушье и он собирается прямо сейчас на его глазах умереть. Отсмеявшись же, Карл заявил, что Русские прячутся в глубине материка. И когда разумный Мэл попытался напомнить о радиации, старик гневно фыркнул и поведал, что Русским не страшна радиация, и он уверен, что во всем случившимся виноваты именно они. Тогда Мэл возненавидел Русских, потому что они отняли у него возможность когда-нибудь сесть в самолет и взлететь к самому небу. С тех пор Мэл повзрослел. Ненависти к Русским не было, ведь по сути они ему ничего не сделали, да и Карл скорее всего врал, потому что Бога нет и Русских тоже нет.
Мэл засиделся у Марты до самой темноты, пока на небосклон не выкатилась круглая луна и в небе не засверкали звезды. Он бы остался у нее еще: так здорово было слушать рассказы о том, чего он никогда не видел, и, конечно, же есть яблочный домашний пирог. И просто с Мартой ему всегда было хорошо. В темноте не было видно ее глаз. Свет от свечей колебался, рождая на стенах маяка причудливые тени.
- Тебе уже пора, - проговорила Марта прерывая рассказ о своем детстве, прошедшем в маленьком городке, где у каждой семьи был свой хорошенький домик с газоном под окнами.
- Да. Пора. Через час закроют вход в город. Оля будет волноваться, - Мэл грустно посмотрел на нее.
- Не хочешь уходить?
- Нет. Здесь так...по-другому все.
Марта рассмеялась и погладила его по руке.
- Иди. Тебе нельзя проводить столько времени на суше.
Мэл чмокнул бабушку в щеку и бегом бросился из маяка.
На суше было хорошо, но, оказавшись в родных объятиях моря, он ощутил себя дома. Еще несколько метров он плыл по поверхности, стараясь держаться лунной дорожки на воде. Ему хотелось верить, что Марта наблюдает за ним из окна маяка на верхушке башни. Затем он выдохнул воздух из легких и нырнул.
Город мерцал, пульсировал, точно живое сердце, в темноте, окружающей его. Мэл успел в последний момент протиснуться в шлюз, и за ним с грохотом захлопнулся люк. В городе, несмотря на поздний час, кипела жизнь. При искусственном освещении нет разницы, ночь на Земле или день. Ольга ждала его около квартиры.
- Ты чего еще не спишь? Завтра же зачет сдавать, - проговорил он, стараясь чтобы в голосе прозвучала забота о ней, а не испытываемая им досада, по поводу ее совершенно не нужной слежки.
- Я волновалась. Ты исчез сразу после занятий, - Оля поднялась, расправляя несуществующие складки на форменном комбинезоне. Их одежда была скроена из специального материала, который не мялся, хорошо тянулся, быстро сох и был способен поддерживать постоянную температуру тела. Ее привычка убирать складки была скорее нервного характера, чем что-то приобретенное.
- Я был у бабушки Марты.
- Опять про самолеты выспрашивал? - Оля скривилась.
- Это не твое дело, - Мэл нахмурился, отлично понимая, что сейчас последуют мольбы о том, чтобы он выбросил из головы эту безумную затею.
Но ничего в таком плане не последовало.
- Я узнала, что в центральном хранилище в секции номер 474 хранятся данные о самолетах.
- Что?
- Давай завтра туда сходим? Может, это не закрытая секция и нам разрешат посмотреть на эти материалы!
- Это было бы просто великолепно, - воскликнул Мэл, чувствуя, что сердце забилось быстрее от предвкушения.
- Благодарность? - хитро усмехнулась Оля и ткнула себя пальцем в щеку.
Мэл крепко обнял ее и поцеловал в указанное место.
- Наконец-то ты вернулась, Оль, - проговорил он, зарываясь носом в ее волосы.
- А я никуда и не уходила, - удивилась она.
- Просто ты последнее время стала как все.
- Не знаю; что ты хочешь этим сказать?
Он не ответил, улыбаясь. Если бы Оля вдруг перестала быть его единомышленницей, если бы вдруг оказалось, что она больше не с ним -- он не знал, смог бы он перенести такую потерю. Ведь они всегда были вместе.
Член общества должен существовать во благо общества и приносить ему пользу. Мэлу вдалбливали это с самого детства. Это было чем-то очевидным, записанным на подкорке мозга. От него ожидали преподаватели и куратор, что он последует примеру своего отца и станет генетиком, но Мэл пошел против мнения окружающих. Его никогда не привлекала генетика или живые организмы, более того, видя, что наука сделала с его отцом и их семьей, он ничего общего не хотел иметь с ней. И вместе с тем он должен был приносить пользу обществу, в котором жил. Его взгляд за неимением лучшего обратился к машинам. Он учился на техника, а затем поступит на курс конструкторов. Судьба и тут была предрешена, но это его не волновало. Мэлу всегда казалось, что этого никогда не будет, что он не будет, как все остальные, вставать с утра и идти на работу, затем вечером возвращаться домой, есть и ложиться спать; и так день за днем, пока его не сменит новое поколение. Что-то внутри него всегда бунтовало против заведенного порядка, подкрепляя его уверенность в том, что однажды случиться что-то небывалое, что вырвет его из привычного круга вещей, навсегда изменив его жизнь.
Секция 474 находилась в задней части банка-хранилища и не была причислена ни к библиотечному хранилищу, ни к какому другому. Занимала она два больших стеллажа, тянущихся вдоль стены. Документы и книги на стеллажах лежали вперемешку без всякой видимой системы, их покрывали слои пыли.
- Вот это да, - недоуменно произнес Мэл, когда после долгих поисков все-таки нашел обозначенную на схеме секцию.
Несколько минут он потратил на то, что бы привыкнуть к мысли, что ему придется копаться в самых настоящих книгах, а не в компьютерных файлах. Но делать было нечего. Он завернул рукава, вооружился дополнительным фонариком и стремянкой и полез в недра полок. Для начала нужно было разобраться в архивной системе хранения информации, если таковая здесь существовала, и только затем приняться за изучение материала.
Через пару часов зашла Оля. На ее лице при виде Мэла, сидящего на полу в горе раскрытых книг и схем, отразилось удовольствие.
- Привет. Ну как ты?
- Нормально, - отозвался Мэл из груды бумаг.
- Я тебе обед принесла. Не забудь - у тебя завтра экзамен.
- Спасибо. Экзамен я сегодня с утра сдал. Нужно было освободить побольше времени на все это, - он улыбнулся, обведя руками полки с книгами.
- Нашел что-нибудь интересное?
- Здесь каждая страница удивительна и интересна. Ты даже не представляешь, насколько поразительна сама мысль подняться в небо на этом! - он показал ей картинку с какой-то странной, явно деревянной конструкцией. Вытянутая, словно лодка, конструкция с двумя лопастями впереди была прикреплена с помощью реек к двум полкам. Мэл рассмеялся недоумению, проступившему на лице Ольги.
Она перебралась через груду документов к нему и взяла книгу из его рук.
Очнулись они через несколько часов, когда пришел служащий хранилища и чуть ли не силком вытолкал их из отсека. Они шли домой громко обсуждая то, что им удалось узнать и увидеть за этот день. Мэл проводил Олю до ее квартиры.
- Завтра в 09.00 встретимся у хранилища? - спросил он.
- Да, конечно, - энергично закивала Оля. Ей так радостно было вновь ощущать Мэла -- то что он рядом, быть частью его жизни, делить с ним его интересы, быть ему нужной.
- Тогда до завтра, - он улыбнулся, на прощание сжал ее руку в ладони и, развернувшись, быстро зашагал домой.
Оля смотрела ему вслед, пока он не скрылся за очередным поворотом, и улыбнулась, прижав к себе взятые из хранилища книги.
Мэл сидел в архиве на полу и не верил своим глазам. Он ущипнул себя, потер глаза, еще раз прочитал название на кожаной папке. У него затряслись руки. Кое-как справившись с охватившим его волнением, Мэл аккуратно развязал тонкую желтую от времени тесемку на боку папки. Внутри действительно была подобранная карта района с указанием маяка, в которым теперь жили старики из первого поколения, а дальше был показан лес, а за ним взлетная полоса с схематичным изображением самолетов, несколько ангаров и небольшой городок, начинавшийся прямо за аэродромом. Он оглянулся на Ольгу, увлеченную какой-то книгой, и вдруг неожиданно решил, что ничего не скажет ей, прежде чем сам не разведает местность и не убедится, что все это реально. Папку он спрятал в нательный карман комбинезона. С полчаса еще посидел, копаясь в книгах, но выдержать больше был не в силах.
- Оль, может, хватит на сегодня?
Она подняла на него взгляд и потянулась.
- Дай мне еще полчасика, тут самое интересное осталось.
- Давай завтра. Пойдем лучше погуляем в сады, - он сделал умоляющее лицо.
- Ну, хорошо, пойдем, - она недоверчиво посмотрела на него.
Они покинули хранилище под удивленный взгляд дежурного. Тот уже привык, что они засиживаются допоздна и их бывает даже не выгнать, а тут посреди дня уходят! Но он ничего не сказал. В конце концов, секция с самолетами не принадлежала архиву, и никакой ответственности за материалы, хранящиеся в ней, он не нес.
В садах было всегда тихо. Все растения под искусственным освещением были одинакового сочного темно-зеленого цвета. Цвели гладиолусы и тюльпаны. Небольшая импровизированная роща была разделена на ровные квадраты тропинками, выложенными гладко обтесанной темно-серой галькой. Под кронами деревьев не было видно осветителей, и можно было представить, что находишься на поверхности. Ветер из кондиционеров заставлял листву шелестеть. Мэл вдохнул воздух полной грудью, пытаясь поймать запахи, которые бы напомнили ему о поверхности. Но ничего не было даже отдаленного похожего -- слишком стерильно, искусственно. Он с грустью понял, что слишком давно не был на суше. Навалилась привычная тяжесть.
- Мы здесь как жуки в коробке. Шелестим, дрыгаем ножками, когда коробку трясут, - обронил он, тоскливо смотря вверх.
- Ты чего, Мэл? - Оля вскинула на него обеспокоенный взгляд.
- Тяжело мне здесь. Хочу на поверхность.
- Конечно, сплавай, проветрись. Наверное, Марта беспокоится, что ты давно не появлялся.
- Ты не против? - Мэл ухватился за такую возможность.
- Нет, конечно, с чего бы мне быть против, - пожала она плечами.
- Я дня на два сплаваю.
- Это ты мне сейчас говоришь, чтобы я не переживала?
- Да. Не хочу, чтобы ты волновалась и ставила всех здесь на уши, пока я там преспокойно буду чай попивать с пирогами.
Оля смешно подняла брови и приняла задумчивый вид.
- А что? Я могу, - рассмеялась она.
Мэл всплыл на поверхность ранним утром. Темно-синие волны катились спокойно и лениво лизали берег пляжа. Песок был холодным и влажным. Вместе с волной Мэл выбрался на поверхность и замер, ожидая привычного жжения в легких. На этот раз оно было гораздо сильнее, чем в прошлый. Мэл давился воздухом несколько секунд, корчась на песке в судорогах. Наконец, приступ отпустил его. Он поднялся и поплелся по тропе вверх. На ходу он извлек из внутреннего кармана папку с картой. Решение о том, что следует показать ее Марте и рассказать о своих намереньях, пришло еще вчера вечером, сейчас же он в нем укрепился еще больше. Одному ему такую авантюру не осилить, нужна была помощь.
Кусты сирени около маяка уже отцвели; густая зелень, которую он запомнил нежно-зеленой, сейчас совсем потемнела, перейдя в насыщенный зеленый.
На первом этаже маяка уже горел свет. Он позвонил в колокольчик. Тот мелодично звякнул, вспугнув двух маленьких черных птичек, задремавших в кустах. Они с возмущенным щебетом улетели прочь.
Дверь открыла Марта. На ней были надеты непривычные глазу холщевые брюки и клетчатая мужская рубашка.
- О, Мэл! Я уже думала, что-то случилось! Тебя так давно не было, - она порывисто обняла его и поцеловала в висок.
Мэл тут же ощутил, что краснеет.
- Ничего не случилось. Не стоило волноваться, - промямлил он и поднял на нее счастливые глаза. Еще никогда в жизни никто не был ему так рад, да и он сам ощущал, как его переполняет чувство нежности и благодарности за то, что кто-то настолько чужой может так искренне переживать за него.
Марта улыбнулась и втянула его за руку в помещение. Теплый воздух, напоенный запахами черного кофе и сливочного масла, окутал голову Мэла, заставив его сглотнуть слюну. Она усадила его за стол. В такой ранний час все остальные обитатели еще спали. Мэл пил кофе с тостами, намазанными маслом и джемом. Марта щебетала, рассказывая о том, что случилось, пока его не было. Он смотрел на нее с восхищением и чувствовал все больше, что может доверять ей как никому другому.
- Марта, меня не было все это время из-за того, что я изучал самолеты. Вот смотри, что мне удалось найти, - он протянул ей папку с картой.
Рука женщины дрогнула, когда она взяла в руки папку.
- Откуда это у тебя? - ее глаза расширились, и из блеклой белой глубины хлынул насыщенный серо-зеленый цвет, он в мгновение ока окрасил радужку.
Мэл вздрогнул и пролили кофе на комбинизон.
- Ма...Ма...Что у тебя?..
- Где ты это взял? - чуть ли не плача, проговорила женщина.
- В секции 474 в хранилище, - наконец смог проговорить Мэл.
Она, содрогаясь всем телом, развязала тесьму на боку папки и открыла ее. Из ярких глаз потекли слезы.
- Это... Это мое. Я потеряла ее много лет назад.
- Что это?
- Это моя летная карта.
Мэл не понимающе уставился на нее.
- Видишь этот аэропорт за лесом? Я жила в городке за ним и работала пилотом самолета, совершавшего доставку грузов.
- Ты летала?! Ты умеешь управлять самолетом!!! Вот откуда ты столько знаешь о них! - он вцепился в подлокотники стула, на котором сидел.
- Да. Я была пилотом. Это было так давно, - на ее губах заиграла мягкая грустная улыбка.
- Могу я ее взять? - спросил Мэл, протягивая руки к карте.
- Зачем она тебе?
- Мне бы хотелось. Я думаю, что я мог бы добраться до этого аэродрома и увидеть самолет своими собственными глазами.
- Ты что-то не договариваешь? - хитро прищурилась Марта, цвет бушевал в ее глазах, искрился, переливаясь от совсем темных оттенков до светлого нежно-бархатистого серого.
- Возможно, там сохранился самолет, который можно было бы починить, - выдохнул он, выпалив все на едином дыхании.
Марта звонко расхохоталась.
- Ты совсем как я в молодости, такой же сумасшедший мечтатель.
- Ты не поможешь мне? - почему-то он как-то не рассчитывал на отказ со стороны Марты. Весь его план рушился.
Марта опять засмеялась.
Мэл не ожидал, что до леса они будут идти столько времени, на его взгляд лес находился чуть ли не сразу за маяком. Рюкзак на спине неудобно ерзал и подпрыгивал, лямки давили плечи, но он не собирался жаловаться -- подобные мелочи не имели значения. Марта вышагивала впереди него так легко и непринужденно, точно ходила по этой дороге каждый день. Он же уже начал обливаться потом с непривычки. Чтобы как-то отвлечься, он принялся изучать растительность под ногами, ведь так далеко от моря ему еще уходить не приходилось. Трава была непривычно высокой и острой даже на взгляд, он попробовал одну из них сорвать и порезал палец. Среди травы встречались мелкие желтые и белые цветочки, а также странные кустики с бледно-голубыми точно припорошенными белой мукой стеблями и крупными вытянутыми желтыми соцветиями из трубковидных бутончиков. Эти самые кусты источали приторно-сладостный аромат, от которого у него чесался нос и все время тянуло чихнуть. Пару раз он чуть не наступил на маленькое гнездышко с крохотными гладкими голубыми яичками, спрятанное среди стеблей.
Лес приближался мучительно медленно, но все-таки приближался. Еще пара сотен шагов, и они оказались под густой фиолетово-зеленой кроной. Ветки вверху сплелись так плотно, что совсем не пропускали солнца вниз, отчего трава под ногами была белая и высохшая, кое-где небольшими пучками болезненно прозрачная. Много палой прошлогодней листы покрывало землю; она рассыпалась в пыль, стоило только наступить на нее. Воздух леса, влажный и жаркий, не принес Мэлу ожидаемого облегчения. Наоборот, стало еще труднее дышать и он даже попробовал вбирать воздух через рот, надеясь, что так дело пойдет лучше. Марта остановилась, вынула из сумки кусок белой материи, промочила его водой из фляги и подала ему.
- Обмотай вокруг шеи -- будет легче.
Мэл не очень понимал, чем это должно помочь, но последовал ее совету. Влажная прохладная тряпица, как это ни странно, принесла облегчение.
- У меня так же было раньше. Жабрам не хватает влаги.
Они пошли дальше.
Деревья росли не очень близко друг к другу, поэтому можно было идти, практически не сворачивая. Не все они выглядели здоровыми, некоторые имели странные искореженные стволы, покрытые рыжеватым налетом, как ржавчиной; на таких и листва имела насыщенный фиолетовый, а то и черный цвет. Лес был окружен сплошной стеной тишины.
- Интересно, здесь кто-нибудь живет? - спросил Мэл, оглядываясь по сторонам.
- Точно неизвестно. По официальным данным, все животные вымерли. Хотя ночью я не рискнула бы зайти сюда, - Марта бодро шла вперед, голубая ленточка на ее шляпке озорно сияла в полумраке.
Они шли еще час. Внезапно лес кончился, и они оказались на заасфальтированной полосе.
- А вот и аэродром, - улыбнулась Марта. - Смотрю, ты уже совсем выдохся. Сейчас дойдем вон до тех строений и отдохнем. Не хочу рядом с лесом останавливаться без нужды.
- Вы разве не ходили сюда раньше?
- Нет. Карл с девчонками из маяка вообще не выходит, а мне незачем было в такую даль забредать.
Под солнцем остатки асфальта среди островов невысокой травы раскалились. Мэл чувствовал жар, исходящий от него, даже сквозь подошву обуви. Ангары издалека казались целыми, но при ближайшем рассмотрении стали заметны дыры в стенах и прорехи в крышах, да и сами конструкции выглядели ветхими, проржавевшими, готовыми рассыпаться в любой момент. Марта прошла мимо них. За первой полосой ангаров была вторая. Эти хоть и поросли мелкими растениями и мхом, но не выглядели настолько плохо, как первые. Видимо, при их сборке был употреблен другой металл. Около одного из них Марта остановилась. На громадных темных от времени и странного черного налета воротах еще виднелась табличка с чеканными символама, стертыми практически до неузнаваемости. Марта подошла и потерла табличку пальцами, затем в какой-то одной ей известной последовательности нажала символы. Сначала ничего не произошло. А затем внутри за воротами что-то щелкнуло, ангар содрогнулся, точно раненный зверь. Сверху посыпались сухие листья, песок и еще какая-то пыль, нанесенная ветром. Створки ворот содрогнулись еще раз, пробуждаясь от векового сна, и раскрылись. Наружу потоком хлынул прогорклый и затхлый воздух. Мэла сбило с ног. Марта, смеясь, подошла к нему, помогая подняться.
- Вот это да, - выдохнул он. Пытаясь оправиться от испуга. Воздух, выходя из ангара, ревел, подобно сказочному чудовищу.
Они подошли к воротам. Марта шагнула через порог первой. Провела рукой по стене, нащупала выключатель. Свет нерешительно мигнул. Затем где-то в глубине что-то загудело.
- Резервный аккумулятор включился. У твоего деда все было на века рассчитано.
Мэл, щурясь, зашел вместе с ней. Прямо у входа лежал скелет, одетый в темно-синюю юбку и белую блузу. Марта, прищурившись посмотрела на него, и с равнодушным видом прошла мимо - туда, где в глубине ангара виднелась огромная конструкция, накрытая чехлом из грубого зеленого материала.
- А ну-ка помоги мне, - позвала она Мэла, который склонился над скелетом, заметив на том цепочку с металлическим квадратным жетоном.
Он решил оставить свои исследования на потом и поспешно подошел к ней.
- Хватайся за тот конец, - она указала ему на край чехла. - Тянем вместе.
Чехол подался неожиданно легко, соскользнул с легким шорохом вниз, обнажая белый корпус маленького двухместного самолета.
Мэл пораженно замер. Он отошел на два шага назад и, не веря себе, принялся пожирать глазами белый корпус, крылья, винт, колеса -- все было настолько дико, непривычно, что не верилось, что это по правде может существовать.
- Ну как тебе Ястреб Адриатики?
Он вздрогнул от голоса вырвавшего его из мечтаний.
- Он великолепен! Потрясающе! Я никогда не думал, что они такие, - с благоговением проговорил Мэл, протягивая руку и дотрагиваясь до холодной поверхности. Он перевел взгляд на Марту. В свете холодных синих ламп, горящих в ангаре, исчезли последние признаки ее возраста. Она казалась неправдоподобно молодой и какой-то нереальной, точно неживой, сошедшей с одной из старых полуистлевших фотографий, что он видел в книгах, хранящихся в секции 474, - незнакомая ему женщина с аристократическими чертами лица. Только сейчас он впервые подумал -- а не было ли все это обманом? Могла ли эта женщина в действительности быть его пра-пра-пра, была ли она вообще человеком?
Под взглядом немигающих ярких глаз Мэлу стало не по себе, он сглотнул и отступил от самолета.
Марта моргнула и, облизав губы, улыбнулась.
- Давай посмотрим, что там у старины Ястреба в моторе делается, - ее веселый теплый голос плохо вязался с мертвенным лицом.
Она легко запрыгнула в кабину, что-то повернула, и крышка над мотором приподнялась с звонким щелчком. Марта спрыгнула на пол. Пошла куда-то в глубь ангара, вернувшись с высоким табуретом и чемоданчиком.
- Эй, механик, очнись! Я ничего не понимаю в этих железках, так что копаться придется тебе. Я всего лишь летная пташка, - она громко рассмеялась, пододвинул табурет-лестницу к боку самолета.
Мэл заставил себя двинуться с места. "Ничего в ней такого нет. Просто мне голову напекло на такой жаре, вот и кажется". Он взобрался на верх и, откинув крышку, заглянул вовнутрь.
Очнулся Мэл через час -- два, точнее он не мог сказать. Руки его были в машинном масле, сердце радостно стучало, а голову кружило сознание того, что он прикоснулся к легенде.
- Ну, как дела, малыш? - спросила Марта. Она все время сидела у входа, составляя компанию скелету.
- Все отлично. Даже лучше, чем я мог ожидать.
- Полетит?
- Без сомнения, - Мэл захлопнул крышку, - Проверим?
- Не сегодня, - неожиданно серьезно сказала Марта, - Пора уходить, скоро солнце сядет.
Он удивленно выглянул наружу. Действительно солнце уже одним краем утонуло в темных вершинах леса.
Они закрыли ангар и скорым шагом направились к маяку. Марта шла настолько быстро, что Мэлу приходилось чуть ли не бежать за ней. В вечерних сумерках лес показался еще более пугающим, но в нем по-прежнему было тихо. Марта заставила его пробежать лес на одном дыхании; и только когда они отошли на солидное расстояние от него, она позволила ему остановиться и перевязать тряпицу на шее. Жабры саднили так, что Мэлу казалось, будто он дышит кровью.
Маяк встретил их криками. Опять ссорились Ядвига и Карл. Сколько Мэл их знал, они всегда ссорились, стоило Марте куда-нибудь отлучиться. Лора пыталась угомонить их, но у нее не очень получалось, ее слабый дребезжащий голос тонул в хоре орущих до срыва связок голосов. Мэл вошел на кухню и тяжело опустился на пол, не обращая никакого внимая на гвалт вокруг.
- Ну, что у вас тут опять стряслось?! - грозно крикнула Марта, войдя следом за ним.
Старики тут же замолчали и с испуганными лицами расселились по разным сторонам стола.
- Так что, я спрашиваю, случилось?
Карл был красен от напряжения, его блеклые зло суженные глаза не выпускали из виду Ядвиги, но он упрямо молчал, поджав губы. Ядвига же убирала растрепавшиеся волосы под платок и показывала всем видом, что ничего не случилось. Лора выглядела расстроенной и прятала глаза.
- Ну, раз у вас ничего не случилось, тогда давайте ужинать и спать.
Ядвига встала с места и отправилась к плите. Лора принялась сервировать стол. Марта устало села на стул и облокотилась локтями о стол.
- Мэл, не сиди на полу -- простудишься.
Он послушно поднялся, стащил с плеч рюкзак и осторожно уселся; конечности слушались плохо.
Ели они в тишине. Мэла определили на диван на веранде. Стоило ему лечь, как он тут же уснул. Ему снилось небо. Небо звало его к себе. Оно обещало невиданную до сих пор свободу. Оно обещало ветер и вечность. Желание взлететь к небу и окунуться в голубые глубины, увидеть землю оттуда с недоступной высоты -- стало настолько острым, что Мэл проснулся с быстро колотящимся сердцем, весь в испарине. Было непривычно жарко, и в тоже время его бил озноб.
От шума в ушах он не сразу понял: мерное шуршание за окном означает, что идет дождь.
На улице было пасмурно. Серые тучи с грязно-синими разводами набежали на небо и нависли над землей, придавливая ее. Выл ветер, от которого жалобно звенели стекла в старых рамах. Мэл встал, не понимая, то ли утро сейчас, то ли день. Он вышел на кухню. Марта уже была здесь, варила крепкий кофе и жарила яичницу с беконом. От запаха еды его затошнило.
- Тебе стоит вернуться на пару дней в море. Похоже, твой организм отравлен поверхностью. Все равно дождь теперь на несколько дней, и опробовать самолет мы не сможем, - равнодушно произнесла Марта даже не повернувшись в его сторону.
- Ты обещаешь, что не полетишь без меня? - охрипшим голосом проговорил он, сглатывая шершавый ком в горле.
Она смотрела на него долгим взглядом, ее губы кривились. Сегодня Марта вновь выглядела постаревшей, такой, какой он ее знал всегда.
- Конечно, малыш, о чем речь. Иди домой.
Мэл не стал дожидаться, пока проснутся остальные обитатели маяка.
На улице лил дождь. Его косые струи с порывами холодного ветра принесли Мэлу неожиданное облегчение. Он быстро спустился к морю и нырнул. Ледяные воды приняли его благосклонно. Мэл опускался все ниже; шум поверхности остался далеко позади, отдаваясь в ушах неясным гулом. Темнота сгущалась, обхватывая его своими невидимыми руками, уплотнялась и пружинила. В люк он забрался, едва двигаясь. На выходе его подхватил дежурный, на этом силы окончательно покинули его.
В медотсеке было пустынно и тихо. Тишина была всеобъемлющей и белой, как потолок, стены, пол, кровать, простыни, кружка с водой на столе -- все было одного безликого цвета. Голова была легкой и такой же стерильной, как помещение вокруг. Мэл лежал, вслушиваясь в себя, проверяя, все ли уцелело, все ли на месте. Пошевелил руками, ногами -- вроде слушаются. Сел, в глазах потемнело на мгновение, но и это неудобство быстро прошло. Дверь бесшумно открылась. Вошла Оля с белоснежным бумажным пакетом в руках.
- Ты уже очнулся. Как себя чувствуешь? - шепотом спросила она и села рядышком на край кровати.
- Вроде сносно.
- Вот и хорошо. А то Марта так разволновалась, что аж к нам приплыла.
- Марта? Где она? Сколько я здесь? - резко повысил голос Мэл и схватился за горло от острой боли. Шея была плотно забинтована.
- Да уже как вторую неделю лежишь. Марта вчера была. Просила передать, что Ястреб тебя ждет. Ты что, птицу завел?
- Да нет. Это самолет так называется, - он опять ощупал руками горло, стараясь говорить шепотом.
- Что? Самолет?
- Шшшш. Потом расскажу, когда меня отсюда выпустят.
- Ну, выпишут тебя завтра. Но на поверхность тебе еще как минимум полмесяца высовываться нельзя, - похоже Оля была несказанно этим довольна.
Мэл в отчаянье откинулся на подушки и поднял глаза к безразличному потолку.
- Я столько не выдержу! Мне нужно туда. Понимаешь, Олечка, нужно! - он закрыл глаза, ощущая безнадежность, сдавливающую сердце в тисках.
- Зачем? Я не понимаю тебя. Что там такого есть, чего нет здесь? - она нахмурилась и вытащила из пакета ярко-оранжевый апельсин.
Он, точно солнце, засветился в комнате, заиграл в ее руках.
- Там есть небо,- проникновенным шепотом заговорил Мэл, опять садясь в кровати.
Ольга скривила рот.
- Лежи уж, фантазер. Небо ему подавай.
- Олечка, ну как ты не понимаешь, - он обнял ее, прижался щекой к ее пушистым волосам.
- Я боюсь, Мэл, за тебя боюсь.
- Чего ты испугалась? - удивленный взгляд.
- Ко мне приходили из Совета, - она ощутила, как Мэл замер и сжал ее сильнее.
- Они настоятельно рекомендовали мне отговорить тебя от необдуманных действий и пагубных мыслей о самолетах и небе. Они просили, что бы я намекнула тебе, что выход на поверхность в ближайшее время будет рассматриваться ими как акт неповиновения и предательства идеалов колонии. Прости меня, - Оля тихонько всхлипнула, пытаясь удержать слезы страха и отчаянья. Она знала, что Мэл не послушает ее, что нет ни одного шанса переубедить его. Разлука, а возможно, и потеря его заставляла ее вздрагивать от ужаса.
- Не ходи. Слышишь, не нужно тебе этого. Забудь. Пересидишь год, а затем опять сможешь на поверхность выходить, раз тебе тут не сидится. Хочешь, я с тобой пойду? Если хочешь, мы можем даже поселиться там со временем, - на последнем предложение ее голос предательски дрогнул, и она замолчала, ужасаясь тому, что могла такое предложить.
- Ты ведь не хочешь всего это? Не заставляй себя. Я знаю, что ты не любишь сушу, - Мэл говорил тихо и как-то устало. - Я никогда не хотел бы принуждать тебя делать то, чего ты не хочешь. Ты не должна делать этого.
- Но, Мэл...я...я люблю тебя, - она выпалила все на едином дыхании вдруг набравшись смелости впервые за эти годы заговорить с ним о своих чувствах.
Он удивленно посмотрел на нее и вдруг громко расхохотался. Ольга вспыхнула, вскочила и поспешно убежала, уронив на пол пакет с колен. По всей комнате раскатились зеленые яблоки и оранжевые апельсины, сочными брызгами, яркими всполохами цвета засветились, окрашивая комнату. Он перестал смеяться, как только затихли поспешные шаги Ольги в коридоре. Лег в кровать и закрыл глаза: "Что же теперь делать?"
Дни тянулись один за другим, перекатывались, перетекали. Иногда ему начинало казаться, что длится один бесконечный день. Здесь внизу он не слишком отличался от ночи. Время проскальзывало сквозь его пальцы, утекало в бесконечность. Невозможность увидеть небо. Невозможность идти, куда захочешь, и заниматься, чем хочется, -- как раньше, когда за ним не было слежки, - выматывали, злили. Он перестал разговаривать с людьми. Вставал каждое утро, делал свою работу в механическом отсеке, шел на занятия и вновь возвращался домой. Даже с Ольгой разговоры сводились к нескольким ничего не значащим фразам.
Он ждал, когда же наскучит Совету слежка за ним, когда они расслабятся, поверив, что он оставил свои идеи. Каждый день его тревожила только одна мысль -- о том, что там, где-то на поверхности, стоит ангар с самолетом и там же находится Марта. Ее поведение при последней их встрече немало тревожило его.
Мэл проснулся сегодня со странным предчувствием. Казалось, ему стало легче дышать. Необычное состояние счастья не покидало его весь день. Что бы он ни делал, чем бы ни занимался -- все было как-то иначе, по-другому, беззаботнее. И только к вечеру он понял, в чем дело -- с него сняли слежку. От того, чтобы сейчас же не броситься к люку и устремится к желанной поверхности, его остановил только страх быть немедленно возвращенным. Он выждал для порядка несколько дней, прежде чем подняться на поверхность. Мэл просто вынырнул, полюбовался закатным небом, вдохнул немного теплого ветра и вернулся обратно на глубину. Он стал делать так каждый день. В разное время суток и неизменно возвращался ровно через 40 минут. Эту его странность тут же отметила Ольга.
- Я думала ты сразу бросишься на берег? - спросила она удивленно, поймав его после очередного всплытия "подышать воздухом".
- Я решил бережнее относиться к своим органам дыхания, - пробормотал он, зевая. На самом деле он перестал доверять Оле, что-то заставляло его быть осторожным с ней.
- Это здорово, что ты так ответственно к этому подходишь. Ты молодец, - она робко улыбнулась. Последнее время она всегда так улыбалась, точно извиняясь за что-то.
После того признания в медблоке она несколько дней не приходила, а когда отважилась, то Мэл встретил ее так, как будто ничего не было. Ее это немного огорчило, но с другой стороны она решила, что так лучше, чем вовсе с ним не разговаривать.
- Ага, - только и добилась в ответ она от Мэла.
Был вечер. Совсем немного оставалось времени до того, как входной люк должен был закрыться, отделив подводный город от остального океана. Мэл спрятался в тени близко посаженных деревьев, дождался, когда дежурный отвернется, и проскочил мимо него, чуть не столкнувшись с собирателем мидий, идущим с вечерней смены. Все оказалось даже удачнее, чем он предполагал. Он выплыл на поверхность, никем не замеченный. Солнце уже село. Было темно. Единственным его указателем стал свет с башни маяка, на него Мэл и поплыл. Сначала он не предполагал заходить в маяк. Но что-то заставило его приблизиться к зданию. Необычная тишина окружала его. Горел свет только на первом этаже, хотя хозяева еще не должны были спать в такой час. Мэл знал, что старики засиживаются за картами и бесконечными воспоминания допоздна. Он приблизился к окну кухни и, подтянувшись за решетку, заглянул внутрь. Сначала ему показалось, что все как всегда. На кухне было пусто, горела плитка, на ней кипел чайник, выпуская струю пара к потолку. Стол был сервирован к ужину. А затем он заметил, что клетка с канарейкой валяется на полу и часть пола, что он мог видеть, была залита чем-то темным. Мэл спрыгнул вниз, осторожно обошел вокруг маяка и протиснулся в приоткрытую дверь. Ему предстала довольно странная картина. На полу у стола лежала на спине Ядвига, ее черные волосы разметались, закрывая лицо, блуза была порвана в нескольких местах. Он наклонился над ней, еще не осознавая, что могло произойти. Убрал волосы. Лицо под ними было неожиданно молодым и красивым, правая сторона рассечена, висок проломлен. Он попытался найти у нее пульс, но ничего не вышло.
- Марта, - с какой-то отстраненностью подумал он. В тишине сгустившейся вокруг и давившей на уши послышалось судорожное всхлипывание. Мэл поднялся и обошел стол. В другом углу кухни, вжимаясь в стену сидела голубоглазая девушка, даже скорее девочка, лет одиннадцати. По ее щекам, не переставая, текли слезы, которые она размазывала кулачками.
- Мэл, - прошептала она, увидев его, и тут же кинулась к нему.
Только сейчас он понял, что девочка одета в непомерно большие женские вещи, такие же, как на Ядвиге.
- Лора?
- Мэл, они ее убили, - девочка схватила его за плечи. В глазах стоял страх и отчаянье.
- Кто? - он таращился на нее. Мысли разбежались и никак не хотели складываться в единую картину.
- Карл. Он ударил Ядвигу тростью, - Лора опять заревела, продолжая молодеть прямо у него на глазах. Теперь он дал бы ей уже меньше одиннадцати.
- Лора, куда они пошли?
- Аэродром. Они улетят в Нью-Йорк.
- Куда? Но там же радиация?!
- Нет, Нью-Йорк жив, мы смотрим передачи из него каждый день по телевизору, - убежденно произнесла девочка.
Он попытался собраться с мыслями. "Телевизором называлось изобретение, по которому раньше показывали программы. Нью-Йорк... кажется, был такой город, он находится в одной из самых зараженных местностей, если я правильно помню географию. Что же происходит?"
- Лора, оставайся здесь. Пойди наверх. Если я не вернусь в течение ночи, отправляйся в город, найди Ольгу, она поможет тебе. И не плачь, а то я боюсь, что такими темпами ты превратишься в младенца.
Лора удивленно заморгала и, всхлипнув, зажала себе рот рукой. Он помог ей подняться наверх в ее спальню. После чего, плотно прикрыв входную дверь, побежал к лесу.
С непривычки после долгого перерыва двигаться было тяжело, легкие с трудом качали воздух, горло першило, и во рту появился металлический привкус крови. Ему пришлось перейти на шаг. "Видимо, еще не достаточно оправился для таких марафонов". Поле он миновал без особых приключений, но вот в лес вошел с содроганием. Темная стена деревьев была неподвижна и тиха по сравнению с открытой местностью, где во всю стрекотали кузнечики. Больше всего Мэл все-таки боялся заблудиться: он и днем бы не сразу вспомнил, какой дорогой его вела Марта, а уж сейчас, когда не видно дальше собственного носа, то и тем более. Все деревья и кусты казались для него одинаковыми. В какой-то момент ему пришлось остановиться и отдышаться, иначе легкие грозили лопнуть от напряжения. Грудь ходила ходуном; тряпка, повязанная на горле, высохла. Он смочил ее заново и повязал, стало чуть получше. "Надо идти". Он не знал, как ему остановить Марту и Карла, - но если они сейчас улетят, то заберут с собой его шанс подняться в небо.
Казалось, что тьма в лесу была гуще и плотнее, чем на поле. Сейчас он едва различал что-то на расстоянии вытянутой руки, постоянно оступался и цеплялся за что-то ногами. Много усилий уходило на то, чтобы двигаться примерно в одном направлении. Он даже уже стал сомневаться, что правильно идет и не свернул куда-нибудь в сторону или вообще ходит кругами. Впереди появился просвет среди деревьев, и он вышел на знакомую полосу аэродрома. И тут он увидел это. Ему никогда не доводилось прежде видеть диких животных, да и домашних в их условиях жизни имели только избранные члены общества. У главы совета был серый персидский кот. Пожалуй, это было чуть ли не единственное живое существо, приспособленное к жизни исключительно на поверхности. В счет не шли морские котики, моржи, пингвины и рыбы -- этих было более чем достаточно в городе. Но то, что двигалось сейчас по полосе походило больше всего именно на кота -- на очень большого кота. Животное явно заметило его, но приближалось осторожно, делая мягкие вкрадчивые движения и припадая на передние лапы. Глаза животного светились в темноте зеленым, и оттого Мэлу было еще больше не по себе. Он не мог понять, нападает ли на него животное или просто хочет подойти ближе, чтобы убедиться, что он не причинит ему вреда. Поэтому оставался на месте практически неподвижным, стараясь не вызвать неосторожным движением неправильной реакции, хотя какая правильная реакция должна быть у такой громадины, он тоже не знал. Между тем кошка приблизилась к нему на расстояние пяти-шести шагов, замерла на месте на миг. Вся ее поза казалась Мэлу чем-то похожей на пружину, которую зажали и которая в любой момент готова выпрямиться. Кошка напружинилась еще больше и, оттолкнувшись лапами, прыгнула на него. Одновременно с тем как она взлетела в воздух, раздался громкий хлопок. Животное дернулось и свалилось на землю к ногам Мэла, выкатив из клыкастой пасти темный язык. Он отшатнулся в сторону и упал, так как ноги предательски подогнулись в коленях.
- Чего стоишь, как истукан, сопляк?! - раздался рядом злой раздраженный голос.
В туже секунду Мэла огрели по плечу чем-то тяжелым.