Всеобщий запрет на курение распространился даже на такой оплот консерватизма, как "Гранд-казино" в Монако, но для особо важных гостей выделили комнату с мебелью рококо, вазами севрского фарфора и двойной вытяжкой, где они могли предаться запретной привычке. В этот поздний час в ней находилось двое мужчин лет пятидесяти пяти, куривших гаванские сигары. В одном из них за километр можно было опознать сицилийца: ослепительно белый костюм, черная рубашка, перстень с бриллиантом в 7 каратов на мизинце, жгуче-черные волосы с сединой, смуглое лицо. Второй был одет в смокинг и ничем особым не выделялся.
- Ты говоришь, Джузеппе, что его зовут Кардуччи? - спросил сицилиец.
- Да, Лоренцо Кардуччи.
- Когда-то очень давно я знал одного Кардуччи. Этот человек отозвался о моей семье без должного уважения в издевательской и циничной форме. Я тогда был очень молод и не смог найти нужных слов для достойного ответа. Пришлось его застрелить. Твой Кардуччи, случайно, не из Палермо?
- Нет, он родился в Милане.
- И наверняка очень высокого мнения о себе, как все миланцы.
- Есть такое. Но выбирать не приходится: сам знаешь, Антонио, какие сложности сейчас с кадрами. Молодежь не хочет идти к нам, говорит, что мафия сегодня не в тренде.
- О, это проблема! Моему самому молодому киллеру 58 лет, и у него гипертония. Каждый раз, когда он идет на дело, я молюсь, чтобы он не получил инсульт от волнения.
- Мне иногда кажется, Антонио, что настают последние времена: люди забывают обычаи предков, отрекаются от наших обычаев. Представляешь, последний случай кровной мести в моем городе был одиннадцать лет назад!
- Какая кровная месть, о чем ты! Они все думают только об айфонах и смартфонах. Мы в их возрасте уже успевали убить десяток человек, а эти "снежинки" сидят на диване, втыкают в кнопочки, играют в игры и хохочут, как дебилы. Ладно, Джузеппе, не будем о наболевшем. Передай своему человеку, что я буду ждать его в небольшом мотеле " Путеводная звезда" под Римом 11 октября ровно в 8 часов вечера в комнате 13.
- Договорились. Но учти: он человек очень своеобразный.
- Меня ничем не удивишь.
2
Дон Антонио полностью доверял и владельцу отеля, и своему давнему другу Джузеппе, да охрана его сидела в соседнем номере, но все же идя на встречу с Кардуччи, он по привычке взял с собой два пистолета, автомат, гранату и фамильный кинжал с серебряной рукояткой - просто так, чтобы не нарушать традиции. Он едва выложил гранату на столик, как ровно в восемь вечера в дверь постучали.
- Я Кардуччи, к дону Антонио, - раздался из-за двери странный голос - тонкий и хриплый одновременно.
- Входи.
Дверь открылась, и в номер вошла странная девица лет двадцати пяти. Она была ростом около 190 см, очень коротко острижена - как солдат-новобранец, и одета в широкие льняные брюки и футболку цвета хаки.
Дон Антонио уставился на нее с недоумением.
- Я Лоренцо Кардуччи, будем знакомы.
- Ты хотела сказать - Лоренца?
- Я была Лоренца. Теперь я Лоренцо.
- Э... - удивился мафиозо, глядя на небольшие, но отчетливо видные под футболкой груди. - Но ты же женщина?
- Я мужчина. Неужели не заметно?
- Нет. Прости интимный вопрос, а у тебя разве есть член?
- В наше время не обязательно иметь член, чтобы быть мужчиной, как не обязательно иметь вагину, чтобы быть женщиной. Я не понимаю, вы что, трансофоб? Тогда я не смогу с вами работать.
- Я как-то не задумывался о своем отношении к трансгендерам, - признался мафиозо, - всю жизнь не до того было. Ладно, садись. Извини, если мои вопросы тебя задели. Поговорим о деле.
- Это совсем другое дело, - Лоренцо непринужденно уселся за стол и устремил на мафиозо открытый и уверенный взгляд. Дону Антонио это понравилось: он не любил трусливых или лебезящих людей.
- Задача у меня простая: мне нужно, чтобы ты украл из Лувра "Мону Лизу". Это самая известная картина великого итальянца Леонардо да Винчи, - добавил он на всякий случай.
- Я знаю про Леонардо и "Джоконду". Но зачем она вам, ведь ее невозможно продать. Или вы хотите украсть картину из чисто патриотических соображений - чтобы шедевр итальянца вернулся в Италию?
- Нет, у меня свои счеты с префектом полиции Парижа. Я хочу, чтобы он обделался, сел в лужу, лишился должности, уехал к себе в Нормандию, спился там и повесился.
- Не проще было бы его пристрелить?
- Я хочу, чтобы он помучался. Ну как, берешься за дело?
- Берусь, но мне нужны десять тысяч долларов и переводчик с китайского.
- Хоть сто тысяч - я не постою за расходами. Но зачем тебе переводчик с китайского?
- У меня свой план. Сейчас десять тысяч, а когда я принесу вам "Мону Лизу" - миллион.
- Договорились.
3
Директор крупнейшей шанхайской фабрики по производству фейков Ли Цзы Сы был в отличном настроении: с утра ему удалось продать 20 тысяч горячих сексуальных платьев для пожилой матери от Шанель, сшитых специально для бутиков Латинской Америки, а в 11 у него была встреча с посланником сицилийской мафии, тоже сулившая неплохой заработок.
- Хотите чаю? Настоящего! - любезно спросил Ли Цзы Сы, когда Лоренцо и переводчик вошли в его кабинет.
- Нет, спасибо, - ответил Лоренцо за себя и за переводчика. - Не будем терять время. Уважаемый господин Ли Цзы Сы, я знаю, что ваша фабрика делает самые лучшие в Китае фейки.
- Мы не любим слово "фейки", - заметил китаец. - Оно звучит так, как будто речь идет о чем-то плохом. Мы предпочитаем слово "копии".
- Да, конечно, копии. Извините. Так вы делаете лучшие копии?
- Да, мы лучшие, - без ложной скромности ответил Ли Цзы Сы. - У нас и качество выше, чем у оригинала. Кстати, не желаете ли приобрести новую коллекцию от Дольче/Габбана? На миланских подиумах она появится только послезавтра, а у нас уже есть 1000 штук. Продам с 3-процентной скидкой по случаю нашего знакомства.
- Это восхитительное предложение, - признал Лоренцо, - и я охотно бы его принял, но мне нужна точная копия "Моны Лизы" Леонардо да Винчи.
- Картины по номерам, акрил?
- Настоящая живопись, масло. 16 век.
Ли Цзы Сы призадумался на полминуты, щелкая в рассеянности "пупыркой".
- Тогда придется немного подождать. Это не так просто: у нас только один художник делает точные копии Леонардо да Винчи, и у него полно заказов.
- Сколько времени вам потребуется?
- Много. Трое суток. И это будет стоить 2 тысячи долларов без рамы. Раму мы сделаем отдельно за 500 долларов.
- А скидки?
- Хотите скидки на индивидуальный заказ - ждите до 11.11.
- Нет, мне надо побыстрее.
4
Агент британской разведки с правом на убийство и посещение женских туалетов Чарльз Трупски не любил Париж. В этом городе ему не везло сильнее, чем во всех других городах. Когда юный Трупски мечтал о работе в разведке, ему представлялись необыкновенные приключения, сногсшибательные женщины, перестрелки на крыше мчащегося поезда, экзотические страны и дорогие коктейли в элитных барах. Но когда он наконец поступил на работу в МИ-6, то с горьким удивлением обнаружил, что в его жизни ничего не изменилось: он попал в компьютерный отдел, то есть в тот же офис, из которого так хотел сбежать.
Пришлось давать взятку борзыми щенками главе разведки, чтобы попасть на полевую работу. И что же? Первое же задание обернулось катастрофой: он должен был прийти в бар, где собирались фанаты "Челси", и встретиться со связным. Но Трупски перепутал названия и зашел со словами "Челси" - чемпион!" в бар, где собирались фанаты "Манчестер Юнайтед". Ему тут же заехали в челюсть, и больше он ничего не помнил. После этого инцидента Трупски два месяца лежал в травматологии: фанаты побили его на совести. Зачем было еще долгая череда заданий, во время которых Трупски били, травили несвежими креветками, заражали триппером и швыряли в кишащую крокодилами речку. Не так он представлял себе жизнь суперагента, совсем не так. Сейчас ему дали новое задание: завербовать некоего Лоренцо Кардуччи, который по поручению сицилийского мафиозо собирается украсть "Мону Лизу" из Лувра. По оперативным данным, Кардуччи должен был появиться субботним вечером в парижском ресторане "Мон амур", но задание осложнялось тем, что у британской разведки не было фотографии Кардуччи, имелось только описание: это крупный мужчина, похожий на женщину, с неприятным голосом и хорошим аппетитом.
Трупски пришел в ресторан в новом костюме и, чтобы не привлекать к себе внимания, решил разыграть утонченного гурмана.
- Какое у вас самое дорогое вино? - спросил он метродотеля, указавшего ему столик.
- Совиньон 1856-го года, - ответил тот. - Его пил еще Бальзак.
- Принесите.
Через десять минут в обеденный зал вошла целая делегация: два официанта торжественно несли на серебряном подносе запыленную бутылку, а за ними церемониальным шагом шествовал метродотель в белых перчатках и с серебряным штопором в руках. Судя по тому, что все присутствующие зале французы уставились на бутылку с благоговейным трепетом, вино и впрямь представляло собой нечто исключительное.
Откупоривая вино, метрдотель разыграл небольшое представление: осмотрел бутылку со всех сторон, смахнул пыль накрахмаленной салфеткой, извлек пробку с необычайно серьезным видом, отлил в хрустальный бокал немного вина, пригубил - и замер на целую минуту. Трупски встревожился: "Что, если враги хотели отравить меня, а отравили его?". Это было невозможно, потому что никто не мог заранее знать, какое вино потребует Трупски, но после всех передряг агент стал немного параноиком.
Наконец метродотель ожил и изрек:
- Это гениально! Я еще не пробовал столь изумительный букет! Месье, это не вино - это шедевр.
Французы за соседними столиками принялись завистливо перешептываться.
Метродотель наполнил стоявший перед Трупски бокал прозрачной желтоватой жидкостью. Агент взял бокал, отпил немного - и скривился.
Вино было неимоверно кислым.
На всякий случай Трупски попробовал еще раз, но слаще вино не стало. Метрдотель напряженно смотрел на него, ожидая реакции, и наконец не выдержал.
- Что скажете, мсье? Как вам вино?
- Гм... М-да... Не могли бы вы принести сахарницу?
- Сахарницу? - переспросил метрдотель.
- Да. С сахаром и ложечкой.
Метрдотель удивленно приподнял правую бровь:
- Как вам будет угодно.
Когда официант поставил сахарницу на стол, Трупски высыпал в бокал с вином полную ложечку сахара и попытался его размешать. Это оказалось не так легко, потому что бокал был длинный, а ложечка короткая.
При виде размешивающего сахар Трупски метрдотель сперва покраснел, потом побледнел, а после завизжал:
- Что вы делаете? Что вы творите с коллекционным вином?
Вслед за метроделем заволновались французы за столиками вокруг. Послышались голоса:
- Это маньяк и извращенец! Он больной на голову! Нужно вызвать полицию, пока он нас всех не перекусал!
Проявив чисто британское самообладание, агент 00 проигнорировал эти вопли и, наконец-то размешав сахар, снова пригубил. Увы, вино все еще оставалось кислым.
- Вы объясните свое поведение, мсье? - настаивал метрдотель.
- Вино настолько кислое, что пить невозможно, - пояснил Трупски.
Метрдотель хотел что-то ответить, но задохнулся от негодования и почти без сил упал на стул. Возмущенные голоса вокруг стали громче:
- Что он несет? Ему не нравится коллекционное вино! Он оскорбляет нашу культуру!
Трупски потянулся за второй ложкой сахара, но тут к англичанину подскочил какой-то субъект с налитыми кровью глазами и с размаху дал ему оплеуху.
- Я гасконец из Тарба и не позволю унижать честь Франции!
Трупски ударил его ложкой по лбу, рассыпая сахар.
В ответ гасконец плюнул ему в глаза.
Публика свистела, трещала и подбадривала гасконца: "Надери ему задницу! Разорви ему пасть! Оторви ему хобот!".
Какой-то пожилой господин в неистовстве вскочил на стол и запел "Марсельезу".
Пока агент 00 и земляк д'Артаньяна дрались, французы болели за земляка, а иностранные туристы выбегали гуськом из зала, не заплатив, метрдотель схватил вино, мгновенно его выпил и швырнул пустую бутылку под ноги дерущимся. После этого он засвистел в висящий на шее свисток. На свист прибежали охранники и ударили Трупски стулом по голове, прекратив тем самым драку.
- С вас двадцать тысяч евро за убытки, - обратился метрдотель к агенту 00. - Идемте в мой кабинет, я выпишу чек.
Трупски поплелся за метрдотелем. В тот момент, когда он вышел из ресторанного зала в одну дверь, в другую в него вошли Лоренцо Кардуччи с двумя участниками парада гордости в радужных трусах и с перьями на голове. Это были его помощники в дерзском замысле. Но Трупски их не увидел.
5
Директор Лувра Жан Бонбон был рабом своего кота Пушистика. Как все черные властелины, Пушистик был беспощаден, коварен и капризен, и потому директор считал своим долгом выполнять все его пожелания как можно быстрее. Самое скверное, что Пушистик был очень требователен к своим слугам, и они менялись со сверхзвуковой быстротой. Последняя служанка - пожилая, но хорошо сохранившаяся мадам с сумкой Биркин - с криком убежала из квартиры Бонбона после того, как Пушистик из мести нагадил в эту самую сумку. Теперь директору порекомендовали какого-то итальянца, и Бонбон не без тревоги ожидал его появления.
При виде женщины мужских джинсах и пиджаке с чужого плеча он несколько растерялся.
- А вы кто, собственно?
- Я Лоренцо Кардуччи, специалист по капризным котам.
- Знаете... эээ... вы мне не подходите.
- Почему это?
- Вы не вписываетесь в мой интерьер в стиле ар-деко.
- Попробуйте только не взять меня на работу! - разозлился Кардуччи. - Я пойду в "Фигаро" и всем расскажу, что вы против трансгендеров! Я устрою вам грандиозный скандал.
Директор еще раз внимательно осмотрел пришельца и понял: этот может.
"Вот черт,- подумал Бонбон, - придет брать на работу это чучело".
- Ладно, - смирился он. - Вы приняты. Пойдемте, я покажу вам Пушистика. Но учтите - он очень сложный кот.
- Ничего, у меня все капризные становятся послушными.
Когда директор Лувра и Кардуччи вошли в комнату Пушистика - самую большую в квартире, скучающий кот раскачивался на шторах. При виде нового человека он спрыгнул на пол и зашипел, словно говоря хозяину: "Кого ты еще ко мне привел, старый дурень!".
- Это твой новый слуга, Пушистик, - пояснил заискивающим голосом Бонбон, - он будет все для тебя делать и угадывать твои желания.
Кот повернулся к хозяину задницей и снова полез на штору.
- Я вынужден вас оставить, мне пора в Лувр. Если будет очень тяжело, звоните. Учтите: Пушистик ни на минуту не оставит вас в покое, такой уж это кот.
- Не беспокойтесь, все будет нормально.
Бонбон ушел, а Кардуччи вытащил из кармана пиджака герметичную коробочку, не пропускающую запахи, открыл ее и извлек из коробочки пузырек валерьянки. Пушистик насторожился. Кардуччи вытащил пробку, и по комнате разнесся характерный запах. Кот с загоревшимися глазами подбежал к нему и начал тереться спиной о ногу Лоренцо.
- Что, мохнатая сволочь? Наркоты захотел? - спросил Лоренцо.
- Мяу, - ответил кот, как бы говоря: "А кто ж не хочет ширнутся в понедельник с утра?"
- Ладно, держи. - Кардуччи налил валерьянки прямо на узорный паркет, и кот с необыкновенным энтузиазмом принялся ее лизать.
Заняв таким образом Пушистика, Кардуччи пошел в кабинет Бонбона и принялся искать запасной ключ пуленепробиваемого музейного стеклянного футляра, в котором хранилась "Мона Лиза". Он нашел его в животе темно-коричневого плюшевого мишки, которого сентиментальный Бонбон хранил на полке с книгами. Догадаться, что в игрушке что-то спрятано, было несложно, потому что живот темного мишки был зашит белыми нитками и очень неумело, явно мужской рукой.
- Мяу! - раздался голос Пушистика. Кот зашел в кабинет и потребовал продолжения банкета.
Лоренцо дал ему еще валерьянки и начал зашивать живот мишки. Поскольку он все же был женщиной и посещал в школе уроки домоводства, штопать мишку ему было куда проще, чем Бонбону.
6
Пиджак Григориу Халабуда был полностью покрыт значками: они красовались даже на рукавах. На значках были изображены Гагарин, космические корабли и земной шар. Так Григориу Халабуда воздал дань своей детской мечте: стать первым цыганским космонавтом. Вечерами в родной Румынии, когда все в его таборе садились вокруг костра и подсчитывали, кто сколько украл, Халабуда смотрел на далекие звезды и думал, есть ли среди инопланетян цыгане. Сомнения развеялись, когда он узнал из обрывка найденной на дороге газеты о существовании в космосе черных дыр, в которых все исчезает.
Кочевые цыгане смеялись над ним и считали малахольным. Оседлые цыгане смеялись над ним и считали малахольным. Гаджо смеялись над ним и считали малахольным. Все смеялись над ним. А когда он попал в полицию за кражу металлического дорожного знака и пояснил полицейским, что хотел собрать побольше железа, склепать из него космический корабль и улететь к созвездиям, его даже не стали бить, а сразу увезли в психбольницу. Хотя Григориу не был безумцем, в психиатрической больнице он почувствовал себя как в родном доме, которого у него никогда не было. Его приятно поразили чистые простыни, горячие завтраки по утрам и обилие интересных людей: за два часа он познакомился с Наполеоном, Буддой, Христом и Человеком-пауком. Но цыганское счастье - неверное счастье, и длится оно один миг. Не прошло и трех дней, как главный врач выгнал Халабуду из тихого рая с непонятными словами: "Нам здесь не нужны симулянты!".
Расстроенный Григориу решил уехать в Париж. Цыганская почта давно доносила, что это город с огромными возможностями, и воруется там легко и радостно, как пьется молодое вино. В Париже Халабуда осталася таким же неудачливым вором, как и в Румынии, но там он встретил женщину необыкновенной красоты. Когда Григориу увидел ее, его сердце вздрогнуло и помчалось вскачь, как вспугнутый табун диких лошадей. Эсмеральда - так звали красавицу - промышляла карманными кражами у собора Парижской Богоматери. В день она добывала до трех айфонов, и в ее золотом зубе сверкал пятикаратный бриллиант.
Халабуда, мечтавший стать цыганским космонавтом и вынужденный заниматься мелкими кражами, понял, что если он хочет добиться благосклонности красавицы, то должен превзойти себя и сделать нечто незаурядное. Григориу решил пойти в самый известный музей - Лувр, где, как ему рассказывали, очень удобно воровать, и наконец-то украсть что-то стоящее.
7
Туристы стояли полукругом перед "Моной Лизой", снимая картину на смартфоны. Расположиться иначе им было бы сложно: полотно Леонардо отделял от посетителей барьер, идущий дугой от одной стены до другой. В разноплеменной толпе туристов выделялся худощавый мужчина с накрашенными губами, одетый в обтягивающий зад голубые брючки и прозрачную рубашку. Пока остальные фотографировали всем известное полотно, он томно обмахивался веером и оглядывался по сторонам, словно что-то ожидая.
Примерно через 5 минут он дождался своего: в зал вошел бритоголовый субьект в черном. При его виде мужчина с веером медленно направился к выходу. Хотя в зале хватало места, он прошел так близко от бритоголового, что слегка его задел.
- Какого хрена ты толкаешься! - заорал субъект в черном. - Здесь тебе не гей-клуб, заднеприводное чучело!
Подошедший к двери мужчина с веером остановился и оглянулся.
- Это ты мне, лысый клоун? - поинтересовался он высоким и злобным голосом. - Ты ответишь за свои слова!
Услышав перепалку, наиболее любопытные туристы забили на живопись, развернулись на 180 градусов и стали наблюдать за интересным зрелищем. Головы остальных крутились как флюгера, переходя от созерцания "Моны Лизы" к наблюдению за занимательным зрелищем.
- Считай, что ты уже покойник! - оскалил зубы субъект в черном.
- Сам ты покойник и гнида тупорылая, - отпарировал мужчина с веером.
Разговаривая таким образом, оба собеседника незаметно передвигались поближе к толпе.
- Проклятый пидарас!
- Грязный гомофоб!
После обмена любезностями участники дискуссии перешли к более интенсивным формам общения. Голубой попытался пнуть ногой лысого, но тот ловко увернулся и толкнул голубого так, что тот буквально пролетел два метра и врезался в группу японских туристов, повалив их как кегли. Боевой гей вскочил и дал сдачи, но промахнулся и вместо лысого заехал в глаз туристу из Аргентины. Аргентинец продемонстрировал отличное знание испанских ругательств и ударил гея. Увидев такое унижение сексуальных меньшинств, прогрессивно мыслящая пожилая библиотекарша из Калифорнии вытащила из сумочки ручку с пером и воткнула ее в задницу аргентинцу. Японцы побежали к выходу, путаясь под ногами других участников потасовки и мешая им драться. Навстречу японцам в зал вкатился на инвалидной коляске грузный мужчина в надвинутой на глаза бейсболке, больших темных очках и респираторе.
Подкатившись поближе к полотну Леонардо, он извлек из недр коляски дымовушку и бросил ее в толпу. Зал немедленно заволокло дымом, и никто не увидел внезапное чудо: инвалид вскочил с коляски и отшвырнул плоскую подушку, на которой сидел. Под подушкой лежала небольшая - 77 на 53 см - картина, представлявшая собой идеальную копию "Джоконды". Кардуччи - ибо это был он - схватил копию и поспешил к шедевру Леонардо: специальные темные очки позволяли ему видеть сквозь дымовую завесу. По дороге он успел стукнуть картиной по головам своих сообщников - гея и субъекта в черном. Это был условный знак, означавший "Все в порядке, можно уходить".
Перепрыгнув через барьер с прытью гепарда, Кардуччи ловким движением открыл пуленепробиваемый стеклянный футляр, в котором хранился шедевр, заменил подлинник на китайскую копию, снова закрыл футляр, вернулся к коляске, положил картину на сиденье, накрыв ее подушкой, и сам плюхнулся сверху. К этому моменту дым слегка рассеялся, и в зал вбежала охрана Лувра, увеличив всеобщую суматоху. Ничуть не смутившись, Кардуччи с воплем "Дорогу инвалиду!" покатил к выходу, стараясь отдавить ноги зазевавшимся охранникам.
Покинув зал, он помчался к лестнице - и тут у него дико схватил живот. Кардуччи понял, что если он сейчас же не окажется в туалете, то "Мона Лиза" может сильно пострадать. Как назло, в туалете для инвалидов кто-то сидел. Пришлось зарулить в обычный туалет, но там коляска не въезжала в кабинку. Кардуччи ничего не оставалось, как снова выйти из образа, то есть встать и запереться в кабинке, оставив инвалидную коляску снаружи. Он успел в последнюю секунду.
Едва Кардуччи заперся в кабинке, как в туалет вошел Григориу Халабуда. Он уже три часа бродил по Лувру, тщетно пытаясь что-то украсть, но всюду были люди. В туалете людей не было, но и красть было нечего. Тут взгляд цыгана упал на инвалидную коляску: он заметил, что из-под подушки на сиденье выглядывает краешек богатой рамы. Григориу приподнял подушку и увидел картину.
8
В тот же день поздно вечером Трупски напился в стельку в дешевом бистро "Веселый гробовщик". Он хлестал двойной виски и страдал от двойной трагедии. Во-первых, на него возложили всю ответственность за провал операции: он так и не нашел Кардуччи, а о "странной массовой драке в Лувре" узнал, сидя в туалете и слушая радио. Во-вторых, резидент заявил, что деньги, которые он выложил из своего кармана за скандал в ресторане, финансовый отдел ему не вернет. Трупски и сам понимал, что обделался по полной и что Кардуччи удалось реализовать свой дьявольский план - о чем, впрочем, французам решили не сообщать.
Хлеща рюмку за рюмкой, Трупски не заметил, как яркие краски заката за окном сменились лиловыми тонами глубоких сумерек. Настал поздний вечер, и посетители один за другим стали покидать бистро. В конце концов в нем не осталось никого, кроме Трупски и черномазого мужчины в белых брюках, пестрой рубашке и золотой серьге колечком в правом ухе. На его смуглом лице была написана мировая скорбь, и Трупски понял: этот человек страдает столь же интенсивно, как и он сам. Это открытие обрадовало Трупски: всегда приятно сознавать, что не тебе одному хреново. К тому же агенту хотелось с кем-то поговорить. Он подошел к черномазому и спросил:
- Я извиняюсь, вы парижанин или откуда-то приехали?
- Я приехал, - ответил незнакомец на ломаном английском. - Но этот город не принес мне счастья!
- Какое совпадение - и мне тоже. Выпьем?
- Да, - согласился черномазый, - выпить не помешает.
Опрокинув по рюмке, неприкаянные души разговорились.
- Я специально приехал в Париж из Румынии в надежде на хорошую поживу, - откровенничал чернявый, - и что же ты думаешь? Я украл картину, а она старая! Такая старая, что на ней краска потрескалась! Такую не продашь! А мне самому картина не нужна. У меня уже есть картина: на ней изображен дедушка Чорба с двумя русалками. А на этой картине даже русалок нет.
Каким бы пьяным не был бы Трупски, он сохранил остатки смекалки, и потому предложил незнакомцу показать картину.
Григориу Халабуда - ибо это был он - показал свою добычу и удивился: увидев картину, его собеседник начал менять цвет, как электрический скат. Из красного он стал белым, потом нежно-зеленым, потом снова красным, а потом предложил:
- Продай мне картину. Мне нравится женщина на ней.
- Тысяча евро - и она твоя, - не задумываясь, ответил цыган.
- Да ты что, оборзел, - возмутился Трупски, - эта картина стоит других денег!
- Меньше не могу, - развел руками цыган. - Возьму меньше - Эсмеральда уважать не будет.
Впрочем, у Трупски не было тысячи евро: плата за скандал в ресторане опустошила его счет. Одолжить деньги было не у кого: он никого не знал в Париже, кроме резидента, а тот не доверил бы агенту даже сломанную зубочистку. Внезапно в голову Трупски пришла мысль - впервые за последние несколько суток.
- А давай ты мне сегодня отдашь картину, - предложил он цыгану, - а я тебе завтра отдам деньги.
- Я что, похож на дебила? - спросил бывший пациент психиатрической больницы. - Странный ты человек, гаджо. Пустое говоришь. Ладно, я пошел. Цыганская почта принесла, что в Париж приехал дон Антонио. Это старый сицилийский мафиозо, который скупает все антикварные вещи, какие видит. Может, он купит и эту никому не нужную картину.
Трупски со всей отчетливостью понял, что цыган сейчас уйдет вместе с "Моной Лизой" и он его больше никогда не увидит. Нужно было что-то делать. Поскольку мозг Трупски был слишком утомлен, чтобы разрабатывать новые комбинации, агент доверился своим животным инстинктам. С рычанием барса он бросился на Халабуду, выхватил из его рук картину и выбежал на улицу. Цыган выхватил нож и с криком " Зарежу!" помчался за ним. Но зарезать похитителя ему было не суждено: через минуту Трупски выскочил на проезжую часть и попал под белый лимузин.
9
Роскошному лимузину сицилийского мафиозо было немного неуютно в узких парижских переулках, но в машину поменьше не вместились бы два ручных пулемета. На заднем сиденье, обтянутом позолоченной кожей, сидели дон Антонио и Кардуччи и вели беседу.
- Ты говоришь, что подготовил мне приятный сюрприз?
- Да, иначе бы я не осмелился бы пригласить вас в свою скромную обитель.
Лоренцо Кардучи отчаянно блефовал, когда предложил дон Антонио поехать за "Моной Лизой" к нему на квартиру, поскольку никакой "Моны Лизы" у него не было. Он рассчитывал напоить мафиозо чаем с пургеном и убежать, пока тот будет сидеть в туалете. В этом и заключался сюрприз. Дон Антонио, наоборот, был в отличном настроении, которое не испортил даже какой-то полоумный, бросившийся под колеса лимузина.
- Наверное, этот бедняк решил подзаработать, - предположил мафиозо, - но неудачно раскинул мозгами. Кардуччи, доченька... то есть сынок, глянь, не испачкали его мозги бампер.
Лоренцо вышел из машины и обнаружил, что череп Трупски оказался крепче, чем у большинства людей: агент был жив, только потерял сознание. Но даже в таком состоянии он крепко прижимал к груди картину Леонардо. Увидев ее, Лоренцо чуть не зарыдал от счастья. Поскольку извлечь картину из рук Трупски не удалось, он втащил его в машину вместе с "Джокондой".
- Я тут передумал и решил не затягивать! - объявил он мафиози. - Как вам мой сюрприз?
Мафиозо с хрустом оторвал пальцы Трупски от рамы, взял шедевр Леонардо в свои руки и просиял.
- Да ты гений, Кардуччи!
- Спасибо!
- Вот твой миллион, - мафиозо передал Лоренцо чемоданчик из свиной кожи.
Кардуччи заглянул в него. Там был миллион купюрами по сто евро. Лоренцо очень хотелось пересчитать сумму, но тут Трупски зашевелился, и он счел за лучшее поставить точку в этой сцене.
- Грациа, сеньоре. Я пошел.
- Э, а этот? - мафиозо указал на Трупски.
- Он ваш. Это бонус. Аривидерчи, дон Антонио.
С этими словами Лоренцо выскользнул из машины и растворился в интригующем полумраке парижских улиц, исчезнув навсегда из жизни дона Антонио и из нашего рассказа.
10
Много горя знал в своей жизни Григориу Халабуда, много он бед перенес, но такая трагедия обрушилась на него впервые. Он лишился всего: надежды на любовь Эсмеральды, веры в себя и профессиональной чести. Его, цыгана, прямо в сердце Парижа обокрал какой-то гаджо! Григориу понимал, что на этот раз опозорил не только себя, но и всех румынских цыган. Он впал в отчаяние и решил свести счеты с жизнью.
Сначала Григориу хотел повеситься, но у него не было денег, чтобы купить веревку. Тогда он решил утопиться в Сене, но, страдая топографическим кретинизмом, вместо берега Сены вышел на Пляс Пигаль, где парижский разврат испускал флюиды обольщения. Не успел он сделать шаг, как жирная негритянка в леопардовых лосинах, лифчике с блестками и боа из оранжевых страусовых перьев попыталась затащить его в бордель, но душа Халабуды была чужда порока. Он вырвался из цепких рук роскошной кокотки, пробежал несколько метров, полуослепленный светом неоновых огней, и замер под фонарем, желая собраться с мыслями.
Пока цыган думал, на него внимательно посматривал приличного вида мужчина с исцарапанными руками. Это был Жан Бонбон, который искал дилера валерьянки для своего кота. Внешний вид цыгана показался ему подходящим для этой роли: он подошел к нему и шепотом спросил, нет ли у него валериановых капель.
- Конечно, есть, - ответил обрадованный цыган. - Я всегда храню пузырек валерьянки в память о своей бабушке. Как это я забыл про него!
- Сколько? - вытащил бумажник из крокодиловой кожи Бонбон.
- Тысячу евро, - ответил Григориу.
- Что?
- Как хотите. Валерьянка в Евросоюзе запрещена, и я рискую свободой, - цыган сделал вид, что собирается уходить, и Бонбон сдался.
- Ладно.
Он сунул он в руку Халабуде две купюры по 500 евро, взял пузырек и философски заметил:
- Чего не сделаешь ради любимого кота!
11
Дон Антонио смотрел на Трупски без уважения, но с любопытством. Впервые он сталкивался с человеком, которого звали Бонус. Имя не без оснований показалось ему странным.
- А ну-ка, обыщите его карманы, - приказал мафиозо своим помощникам.
Те нашли удостоверение агента британской разведки с правом на убийство и посещение женских туалетов на имя Чарльза Трупски.
- Гм, - призадумался мафиози, - такой человек нам нужен. Туалеты - чепуха, но хорошие киллеры нынче в цене.
Семь охранников дона Антонио дружно закивали головами в знак согласия.
- Только как тебя на самом деле зовут? - спросил мафиозо окончательно очнувшегося англичанина. - Бонус или Трупски?
- Боюсь, что лузер, - сознался Трупски. - А вы кто?
- Я твой новый дон, сынок, - ответил мафиозо. - Теперь ты работаешь на коза ностру. Для начала ты получишь новое имя. Бонус, Лузер, Трупски - все это похоже на собачьи клички. Мы будем звать тебя Малыш Бананос.
- Но я не хочу! - пробормотал Трупски.
- Так тебя никто и не спрашивает! - расхохотался мафиозо. - Поехали в аэропорт, Луиджи. Пора возвращаться на родную Сицилию.
Тут Трупски наконец заметил "Мону Лизу", лежавшую рядом с доном Антонио, и сообразил, какие возможности перед ним открываются.
- Я уже хочу на Сицилию и на все согласен.
- Вот и отлично, Малыш Бананос. Я дам тебе путевку в жизнь.
12
Секретарь Ли Цзы Сы во время чаепития в нефритовом зале позволил себе спросить:
- Как вы думаете, когда белые заметят, что "Мона Лиза" - не оригинал, а копия?
- А им не все равно? Ведь и предыдущая "Мона Лиза" была сделана в Китае.
- Но та копия была сделана не у нас.
- Да, - поставил чашечку на столик Ли Цзы Сы, - мы наконец-то обошли конкурентов даже в таком тонком деле, и это радует. Это тебе не "Черный квадрат" подделать!
- Такое возможно только под вашим мудрым руководством, - подобострастно заметил секретарь.
Ли Цзы Сы самодовольно улыбнулся и перевел разговор на другую тему.