Удар, еще один, затем снова удар. Я бил его, пока по столу не покатился тонкий ручеек крови. Исступленно зажав в руке ручку молотка, я поднимал его снова и снова. Раз за разом его плоская поверхность неслась вниз, встречалась с податливой плотью и выбивала новую порцию алых брызг. Не сказал бы, что занятие мне особо нравилось, но, несомненно, приносило некоторое удовольствие.
Так, отбивая мясо, можно представить себе, допустим, начальника и вдоволь поработать молотком. Хороший, по-моему, способ выбросить лишнюю энергию не только без вреда, но и с некоторой пользой для окружающих.
Итак, я готовил мясо.
К тому времени, когда я закончил его отбивать, на сковороде подрумянился лук, смешанный с мелко порезанными грибами. По кухне поплыл немного тяжеловатый запах. Выключив газ, я переложил лук с грибами в дуршлаг, чтобы с них стек излишний жир. На второй конфорке жалобно бурлила вода в небольшой кастрюльке - варились яйца. Я сложил небольшую мясную горку. Она стала немного ниже, но раздалась в стороны.
Следующим этапом последовал помидор. Остро отточенным ножом я нарезал его тонкими пластиками. В этот момент мне почему-то вспомнилось море, бушующее в шторм. Накатывающие на песчаный берег огромные волны, подхватывающие и уносящие в пучину поднятые со дна приливом водоросли. Я закрыл глаза и представил его шум. Темное от туч небо. Мелкий моросящий дождик. Осенью море было всегда таким, только редко небо очищалось, но уже подступали холода, и купаться нам запрещали. Почему-то с родителями я ездил на море только осенью. Таким я его и полюбил.
Открыв глаза, я обнаружил, что черт знает сколько промечтал и вода, в которой варились яйца, почти выкипела. Сняв кастрюлю с огня, я поставил ее под струю холодной воды. Раскаленные яйца в холодной воде с готовностью, достойной вымуштрованных солдат, потрескались. Аккуратно очистив их и вынув желтки, я разложил все по разным тарелкам. Белки убрал в холодильник. Для приготовления этого блюда они мне бы не понадобились. В желтки добавил майонеза и корицы. Аккуратно размял их вилкой. Честно говоря, я готов был бы съесть все прямо сейчас, тем более, что по отдельности все приготовленное было уже достаточно вкусным.
Данное блюдо я готовил впервые. Иногда давая выход своему эгоцентризму, я любил готовить, а на следующий день хвастаться подругам новым блюдом изобретенным мною. Сегодня же я ждал гостью, и было несколько причин обставить все с положительной стороны. Недавно я сделал ремонт, и мне необходима была оценка вложенных усилий, к тому же я был бы не против положительного отзыва о моем диване, за который я выложил вдвое больше, чем предполагал.
Итак, все ингредиенты по отдельности были готовы. Осталось только тщательно уложить их на мясо, свернуть его и, проколов деревянными палочками, поместить в раскаленную духовку. Для этого я подготовил глубокие сковородки. Уложив мясо на них, щедро полил его оливковым маслом и красным вином. Теперь меня ждали полчаса отдыха и неустанная, каждые пять минут, проверка сковородок.
Принеся книгу и налив себе бокал вина, уселся здесь же - на кухне.
Чтение не давалось. Кое-как, осилив пару страниц, я положил книгу на подоконник и посмотрел на улицу. Пасмурная весна нехотя топила снег. Огромный сугроб напротив окна растает, как подсказывал опыт, только к середине мая, но рядом с ним уже виднелась желтая прошлогодняя трава. Огромные лужи, перемешанные с подтаявшим снегом, превратили двор в труднопреодолимое препятствие. По радио заиграл "Театр трагедии" с грустной мелодией как нельзя, кстати, подходящей к погоде и настроению. Медленное течение жизни в удаленном от мегаполиса небольшом городке было заметно не только из окна, но и по окружающим звукам. Если выключить все и прислушаться, то можно было услышать, как сосед ругает свою жену, потратившую на базаре больше денег, чем он предполагал. С другой стороны будет играть музыка негромкая и напряженная, отдающая антиквариатом, либо пластмассовая, как и вся жизнь второй соседки, не знающей ничего, кроме учебы и дискотек. Когда навалится со всех сторон эта "живая" тишина и грусть подкатит к горлу приступом страха, за свое будущее, не избавленное от таких, вот, детей и жен; вечных истерик по поводу... и включаешь магнитофон. Лучше классику, чтобы органными переливами и мелодичным фортепьяно прогнать из своей жизни ординарность.
А по кухне разливался бесподобный аромат.
Раздался телефонный звонок. Я вскочил и поднял трубку. Почему-то я всегда боюсь, что на другом конце провода бросят ее раньше, чем я успею поднять. Конечно же, это не так, из опыта знаю, что люди готовы ждать четыре-пять гудков, перед тем как отменить вызов, но стараюсь ответить после первого.
- Да, - по привычке я облокотился на холодильник.
- Привет, - зазвучал на другом конце провода приятный женский голос. Догадаться, кто это, было сложно. Конечно, можно было бы посмотреть на определитель номера, но азарт не позволял мне сделать этого.
- Привет, как дела, - дежурная фраза, заставляющая человека выложить некоторые факты, по которым можно было бы четко определить кто это.
- Нормально, спасибо. Только, Дим, я не смогу приехать.
Я на миг замолчал.
- Дим, ты еще там, - поинтересовалась она.
- Там, - я понял, что миг немного затянулся, - вот что: скажи мне, пожалуйста, почему?
- Не могу. Понимаешь, только что мне позвонил старый приятель. Бывший одноклассник. Он в городе ненадолго, завтра уже уезжает обратно в... не важно. Короче, он предложил встретиться. Я не могу ему отказать, давно не видела. И, впрочем, поужинать можешь и сам, так ведь?
- Так, - я стоял у окна, все также опершись о холодильник, - могу и пообедать, и поужинать, и позавтракать. До свидания, - я положил трубку, хотя ясно слышал, как она пыталась позвать меня.
Автоматически я проверил готовность мяса. Хотя нужда в таких приготовлениях на этот вечер, а, скорее всего, и на множество следующих, отпала, хотелось только из-за природного упрямства закончить приготовление мяса. Да душе было мерзко. В голову лезли неприятные мысли. Одно предположение, необоснованно выведенное, разрасталось в идею, постепенно поглощая все хорошее, что было во время моего с Элей общения. Хотелось закатить кому-нибудь истерику. Хотелось плакать. Я был удручен придуманной мыслью, что она уходит от меня. А как же иначе. Она не придет на ужин, когда мы мечтали о нем всю рабочую неделю, нетерпеливо ожидая выходных. Это могло произойти только по нескольким причинам. Одна их них была - наше с ней расставание, другие все - мировые катастрофы, влекущие мгновенное вымирание всего человечества.
Чтобы немного успокоиться, я выкрутил громкость магнитофона на максимум и, не обращая внимания на стук по батарее, принялся мыть посуду.
Подставляя руки под теплые струи воды, старался снова вспоминать море, но теперь это давалось ощутимо труднее.
Вечером снова позвонила Она. Несмотря на то, что мне трудно было разговаривать с ней - это благодаря тому, что я придумал за весь день, пришлось выложить все свои подозрения и замечания. Простой разговор, который Ею замышлялся, скорее всего, как извинение, перерос в масштабную ссору. Теперь уже трубку первой повесила она, несмотря на то, что я звал Ее.
Позднее, поужинав в одиночестве, хотя Эля говорила, что может придти ко мне, потому что ее товарищ занят какими-то неотложными делами и вынужден был перекинуться только парой фраз по телефону, я вышел прогуляться. Несмотря на достаточно теплую безветренную погоду гулять было противно. Слякоть под ногами за несколько минут промочила "непромокаемые", судя по рекламе в магазине, ботинки. Звезды были закрыты непроницаемыми тучами. Да еще какая-то машина, проезжая мимо, окатила меня грязной водой. За рулем сидел местный лихач, который, кажется, через полгода попадет в аварию и умрет.
В общем, прогулка не принесла мне ожидаемого облегчения, и с тяжелым камнем на душе я вернулся домой. Обычный для воскресного вечера моцион занял оставшееся время. И, в конце концов, когда стрелки часов соединились на цифре 12, я лег спать в слишком большую для одного кровать.
Знаешь, я тут сижу в кипе писем от них, но только твоему до безумия рада. Только тебе хочу писать письма. Только с тобой можно болтать о нужном. Я, конечно, понимаю, мало того, осознаю, что ты вовсе не бесполый зайчик, выслушивающий все мои бредни, а хищник, или типа того. Но все-таки. Я знаю, что работа это все для тебя. Ты работаешь, а я впервые послушала твое, нет ТВОЕ радио. Было приятно вспоминать тебя... с утра.
Я хорошо помню твои рассказы о СВОЕМ мире, где живешь не только ты, но и я, и другие звери. Я помню, что в некоторых местах этот мир зарос колючим кустарником. Туда нельзя пройти, ведь там, в одиночестве таится твоя душа. Не подпуская к себе никого, ты ожидаешь такого человека, которому можно было бы довериться и открыть потайную тропинку. Но этого человека все нет, и твоя тропинка зарастает больше и больше. Настанет время, когда хитросплетение ветвей будет настолько непроходимым, что тебе уже самому ни за что не выбраться наружу. Тогда ты познакомишься (женишься) на ком-нибудь, неважно. Только вот, твоя жизнь будет обречена на вечные конфликты с женой.
Что-то печальная перспектива. Не буду больше о ней.
У меня нет лишних вопросов. Если они и появляются, то в исключительных случаях. Практически сразу за вопросами следуют... ответы! Вот так! А иногда, просто ответ... без моего глупого вопроса. Я сижу и пишу, а за окном идет дождь, оплакивая мои умирающие мысли. Ведь после того, как я "продумала" их, они должны куда-то пропадать.
Я безумно скучаю, но я рада, что у тебя есть занятие. Я знаю, что, в конце концов, ты найдешь путь, сядешь на "аэромобиль" и полетишь вверх. Ты ведь не можешь сидеть на одном месте. Тебе нужно стремиться к чему-то. Это что-то захватит тебя и вопреки твоим желаниям понесет ввысь. Туда, куда еще никто не долетал.
А я плевала на слухи. Если ты что-то делаешь, значит тебе это надо. Если существует проблема, значит, тебе находить ее дары. Если ты есть, значит кому-то это нужно.
А знаешь, мне понравилось бы жить в МИРЕ с тобой. Только чей это мир? Хм... ну наш.
Я скучаю по тебе. Ты опять зарылся. Кто-то сделал тебе больно? Я? Ну... да.
Извини. Спокойной ночи. See U.
Наверное, не скоро."
И дата: середина июля 19... года.
Три. И как я его получил
Моя жизнь описала огромную мертвую петлю и со рвением фанатика устремилась в сторону. Конечно, мир не перевернулся, и право не поменялось с лево, но практически все мои ценности рассыпались в прах. Во мне что-то щелкнуло. С сильнейшей головной болью, возникшей по поводу отсутствия у меня обеда, пришли мысли о бренности моих попыток жить так, как предписывало общество.
Надетые с утра летние туфли превратили меня в беспомощного, только научившегося ходить, человека. Подошва, гладкая, как и у всей обуви такого рода, скользила по подтаявшему снегу не хуже чем коньки по ледяной глади.
Вчерашняя ссора, еще одна в бесконечной череде попыток обзавестись нормальной партнершей, с которой можно было бы строить планы на будущее, уже практически забылась. Остался только неприятный осадок похожий, скорее, на привычку оставаться одному. Почему-то вопреки постоянным собственным уверениям в неправоте собственных действий и убеждениям никогда больше так не поступать, продолжаю упорно гнуть свою линию.
Так прошел еще один банальный рабочий день. Рутина и ничего больше.
Только вечером когда я уже почти спал, в дверь позвонили. Я хотел, было, плюнуть и не вставать, но за дверью немного потоптались и снова нажали кнопку звонка. Затем последовал еще раз... и еще, пока я не встал. Холодный пол прогнал остатки сна.
- Вам письмо, - прозвенел в подъезде мальчишеский голос.
- Иду, - крикнул я в ответ и отворил дверь, - не нужно было так орать. Людей же разбудишь.
- Мне денег обещали, - сказал кучерявый парень довольно замызганного вида, - Мне сказали вы дадите.
- Ишь чего, - я протер глаза одной рукой, второй не забывая придерживать дверь на случай непредвиденных обстоятельств, - А ключи от квартиры...
- Не нужны мне ключи, я и так могу к вам залезть, когда вас дома не будет. Только честно денег заработать мне нужнее. Мама говорит, что плохо воровать. Я, правда, и сам это знаю. Дядьку-то моего за воровство посадили. Надолго.
- Хорошо, хорошо. Давай письмо, - я взял из его рук конверт уже порядком заляпанный грязью, - а давно оно у тебя.
- Да нет, только вот минут десять дали. Странные какие-то оказались. Подъехали на машине. Вся сияет, чистенькая. Открыли окошечко, совсем маленько, и позвали. Я подбежал. Там женщина какая-то сидела. Она-то мне письмо и дала и адрес сказала. Потом велела обождать минут десять и отнести, а деньги вы должны дать.
- Что ты заладил: деньги, деньги. Отдам я их тебе. Ты лучше вспомни, какая машина была. Номер.
- Ты же говоришь, темно было. Откуда ты знаешь, что женщина красивая, - не отпуская двери, я положил конверт на тумбочку и достал кошелек, - Врать тоже плохо, тебя этому мама не учила.
- Учила. Только там и, правда, темно было. Я по голосу понял, что красивая. Голос-то приятный был. В школе про такой голос говорили: "как ручеек течет". Дядь, а денежку дадите.
- Не бойся ты, дам, - я выудил из кошелька последнюю десятирублевую купюру и протянул мальцу, - хватит столько?
- Неа, дядь, мне сто рублей обещали.
- Вот сорванец. Если только там простая бумага окажется, то я тебя уж точно найду и за уши оттаскаю.
- Не. Там честно письмо лежит. От него еще пахнет очень приятно. Как будто духами обрызгали.
Я достал из кошелька еще сто рублей и подал мальчику. Тот, скомкав бумажку, затолкал ее в передний карман потрепанных джинсов.
- Спасибо, дядя, - выпалил он и, громко шлепая по ступенькам, убежал.
Я подождал, пока не хлопнула за ним дверь подъезда, и пошел ставить чайник на кухне. Не найдя ни одной чистой кружки, помыл посуду. Потом налил себе кофе. За окном было темно и тихо.
Из головы не вылетала мысль о той женщине, которая передала мне письмо. Парень говорил, что она красивая. А я не мог представить, кто же мог мне написать. Перебирая в голове кандидатуры, я обнаружил, что являюсь слишком нелюдимым и, попросту, некому было бы писать мне.
Радио играло Джейсона Донована. Мой старый бело-рыжий кот забрался на диван и лег рядом со мной. До нынешнего момента я почему-то не чувствовал себя особенно одиноким, но стоило только достать письмо. Приятный тонкий запах смешался с запахом улицы и этого мальчишки, то принес конверт. Радио переключилось на Дарена Хейса. Я аккуратно оторвал краешек конверта и достал один белоснежный лист бумаги. Ровный округлый подчерк не сказал мне ничего об его обладательнице.
Давно же я никого не видел. Очень много старых друзей со временем обзавелись семьями и детьми. С каждым годом мы встречались все реже и реже. Давние подруги, с которыми я был в близких отношениях, вышли замуж. Теперь они живут в собственных мирках, наполненных истериками, плачем, бессонными ночами и смехом. Кто-то из них счастлив, кто-то нет, а о некоторых я вовсе ничего не знаю. Теперь, сквозь минувшие годы я даже не могу представить, как они все выглядят.
Решив немного развеяться, я вышел погулять. Ночь была тихой и морозной. Растаявший за день снег замерз и превратился в хрустящую под ногами ледяную корку. Было тихо. Под фонарем, отбрасывавшим круглую тень, сидел кот. Тщательно, не замечая никого вокруг, он вылизывал лапы. Когда я проходил мимо, он посмотрел на меня безразличными глазами и убежал. Вот бы люди умели так бесшумно двигаться.
Я сам не заметил, как свернул в небольшой парк. На темной аллее пустовала пара скамеек. Хотя, их и некому было занять в такое время. Светящиеся стрелки наручных часов показывали без чего-то два. Подогнув полы пальто так, чтобы не мерзнуть, я сел на скамью. Стоило только перестать топтаться по снегу, как меня окружила непроницаемая тишина, какая редко бывает на улице. Почти всегда шелестят ветки деревьев, либо поют птицы, либо где-то вдалеке брешут собаки. На мгновение мне показалось, я даже почувствовал, как мне в уши вставили ватные тампоны. Глаза привыкли к темноте, поэтому парк я видел хорошо. Различал не только отдельные деревья, но и каждую ветку.
В таком месте хорошо бывать вдвоем. Чтобы сидеть и разговаривать и никто не мешал. Я плотнее закутался в пальто. Вздохнул, и от моего рта в небо устремилось облачко пара.
- Ты похожа на мою душу, - сказал я ему, потеряв еще немного души.
- Кар, - ответил мне кто-то сбоку. Я повернул голову. Рядом со мной на скамье сидела ворона. Как она здесь оказалась, ума не приложу. Когда я садился, ее не было, не было и шума крыльев, а теперь, вот, сидит и смотрит на меня, забавно наклонив черную голову с большим клювом.
- Ты как здесь оказалась, - спросил я ее. Ворона не ответила, только переступила с ноги на ногу, - Холодно? Забирайся на колени, - предложил я ей. Уж не знаю, поняла ли она меня, или ей самой эта идея показалась соблазнительной, но она важно прошагала разделявшее нас расстояние и расположилась на моих коленях. Голову она держала все также, смотря одним глазом на меня.
- Боишься? И правильно делаешь. Вот если бы не я оказался бы здесь, а бомж какой-нибудь. Вмиг бы голову тебе открутил и устроил себе ужин. Ворона недовольно сощурилась, или мне только показалось, но я решил не развивать эту тему, - Тебе тоже одиноко? Летаешь тут целыми днями, а как наступает ночь - хоть вешайся, да? Вот и у меня также. Целый день на работе, даже стараюсь задержаться подольше, чтобы не приходить в пустую квартиру. Да, нет. Ты не так поняла. Мебели-то у меня достаточно, но после того, как сестра замуж вышла, пусто стало. Печально и одиноко. У меня самого жены нет, и вряд ли будет в ближайшее время.
Ворона смирно сидела и слушала меня. Сквозь тонкое пальто я чувствовал ее тепло. Несмотря на прохладную погоду, я перестал мерзнуть. В небе мелькали облака, сквозь которые уже проблескивали звезды. Я закрыл глаза. Рука автоматически потянулась и погладила ворону по голове. Та одобрительно щелкнула клювом.
И тут меня охватил мрак. Я утонул в настоящей, как описывается в книгах, темноте. Ничего не чувствовал и не слышал. Как будто разом отключили все чувства. Повернули рубильник - раз, и ничего. Только спустя минуту, а может и больше, я понял, что вижу Ворону. Теперь она была большая и сидела, поджав ноги рядом со мной. Один ее глаз, как и раньше, внимательно следил за мной. Совсем неожиданно она повернула голову клювом ко мне.
- Скучаешь, значит, - спросила она. Мне стоило бы удивиться е способности разговаривать, но в первую очередь я заметил, что у нее приятно пахнет из клюва, удивительно для птицы, питающейся на свалке. Последнее подозрение я, видимо, сказал вслух, потому что Ворона хохотнула. Смешок ее вышел несколько суховатым, как у простывшего человека, - Я, между прочим, никогда в жизни на помойке не питалась. Это лишь рафинированное мнение общественности, рассуждающей обо всем отличающемся от нее слишком экспрессивно. На самом деле вороны очень умные птицы и лишь небольшие периоды голода заставляют нас искать пропитание в экстремальных условиях. Будь моя воля, так я никогда бы даже не летала в ту сторону.
- Ладно, попробую изменить свое мнение, - сказал я, - тебе не кажется, что мне пора домой. Завтра, как никак, на работу. Это ты сможешь понять?
- Конечно, - Ворона, кажется, нахмурилась, - не только смогу понять, и рассказать все твои недостатки в общении. Хочешь?
- С удовольствием. Взял бы тебя домой, та бы и поговорили, да у меня кот.
- Вот уж чего не хватало. У меня и своих забот по горло. Детей, например, нужно кормить. Некогда по гостям прохолаживаться. Вот завтра можем и поговорить. Приходи.
Я посмотрел на часы, было без чего-то четыре. Вороны и след простыл, хотя на коленях лежало, почти сливаясь с тканью, черное перо. Хрустнув коленями, я встал и направился домой. Где, сидя в кресле, старался придумать, к чему же сняться гигантские говорящие вороны. За размышлениями я не заметил, как уснул. Сквозь сон только услышал, как мимо окна прошелестели крылья, да, урча, проехала машина.
Четыре. Работа
Утро не принесло мне облегчения. Оказалось, что, уснув на кресле, я не только не отдохнул, но все тело ломило как после многочасовых тренировок в спортзале. Распрямившись с громким хрустом в спине, я направился на кухню. По пути наступил коту на хвост. Тот громко мяукнул и злобно посмотрел на меня, на секунду оторвавшись от миски с едой. Я извинился. Кажется, на него это подействовало, по крайней мере, он снова принялся поглощать консервы.
Солнце сияло за окном, растопив намерзший за ночь ледок. С крыш капало. Вопреки вчерашним изощрениям, решил позавтракать немного проще. То есть приготовить небольшой бутерброд и сварить кофе. Оставалось еще несколько десятков минут до выхода на работу. Я мог себе позволить даже немного расслабиться. Радио играло незнакомую мелодию, приятно пела девушка, кажется, по-французски. Пока закипал кофе на плите, ди-джей сообщил, что это была песня из нового альбома Ванессы Мэй. Я решил купить его после работы, к тому же обожаю эту скрипачку.
Позавтракав, оделся и тщательно запер за собой входную дверь. На часах, оставшихся мирно тикать в прихожей, было ровно девять.
До ближайшей трамвайной остановки было не больше десяти минут ходьбы. Я достал сигарету и тщательно размял ее. Курение для меня было больше каким-то ритуалом, нежели пагубным пристрастием. Да и, в конце концов, я бросил сигарету в ближайшую урну, так и не закурив.
Как всегда, в трамвае толкались разные люди. По-моему все ехали на работу. Да и вставали, примерно одновременно, но некоторые были настроены дружелюбно и когда им наступали на ногу, натянуто улыбаясь, принимали извинения. Некоторые поступали абсолютно противоположно. И тогда противоположная сторона трамвая расцветала десятком радостных улыбок. Имея богатое воображение, можно было представить переругивающихся людей в каком угодно виде - все равно в такой толчее их было не видно.
За окнами замелькали деревья посещенного мною сегодня ночью парка. Стало интересно, правда ли ворона была, или это мне только приснилось. Я хотел, было, подумать еще о ночной вылазке и странном разговоре, но трамвай подъехал к моей остановке. Пару раз толкнув кого-то плечом и наступив на ногу, получив то же самое в ответ, я, наконец, покинул старое настолько, что пассажиров во время езды обдувало ветром, общественное транспортное средство и испытал от этого неописуемое блаженство.
До офиса еще было идти минут пятнадцать, поэтому я закурил. Старательно выбирая подсохшие участки тротуара, я влился в поток пешеходов. На часах было без пятнадцати девять и опоздание мне не грозило.
Начальник имел обыкновение дежурить у входной двери. Несмотря на довольно обширный штат компании, он помнил каждого сотрудника и, не скупясь, выписывал штрафы за опоздание, за оплошности в работе, за..., за... и еще много таких "за". Не сказать, что за это его сильно не любили, но в кампании, в отличие от других фирм, где мне приходилось работать, царил относительный порядок. Так вот, сегодня он, изменив своему принципу, его около входной двери не наблюдалось. Я почувствовал, что это грозит какими-то странными событиями.
- Привет, - сказал я непонятно кому, но сразу несколько человек в офисе качнули головой, а некоторые "снизошли" до ответа таким же сухим "привет".
Я подошел к своему столу, нужно заметить несколько более чистому, чем у остальных. Щелкнув кнопкой питания компьютера, упал на удобное кресло. Пока загружалась почтовая программа, я сходил за кружкой кофе. Вернувшись, обнаружил на экране надпись: "У Вас в почтовом ящике 1 новое письмо". Открыв сообщение и прочитав первые строчки, я чуть не поперхнулся кофе.
Письмо было от вороны.
"Привет, Дмитрий!
Я рада, что могу написать тебе и рассказать о своем впечатлении по поводу вчерашней беседы. Не сказать, что я безумно рада тому, что пришлось немного раскрыть свою сущность перед человеком, но это только ради того, чтобы помочь тебе. Ты мог бы спросить, почему именно мне? Я не смогу ответить. Наверное, ты мне просто понравился. Но со всей уверенностью могу заявить, что тебе повезло.
Я знаю, что тебе вчера пришло письмо, принес его какой-то дворовый мальчишка. Именно из-за него ты пошел гулять так поздно. Также уверена, что письмо не только фиктивная подделка, но абсолютно серьезно написано одной молодой особой, немного разочарованной своей жизнью. Не удивляйся моему знанию. Я видела ту, которая написала его.
На самом деле могу раскрыть только два факта по поводу вчерашних событий, конечно до встречи со мной:
1. Письмо написано было несколько лет назад, когда эта "молодая особа" была еще не замужем и, соответственно, не разочаровавшаяся в жизни.
2. Она не только помнит тебя, но и готова бы возвратить ваши отношения, но не может уйти от мужа, потому что беременна. Конечно ее "благоверный" свершено не в курсе, но он обеспечивает ее стабильным доходом, благодаря которому можно, не опасаясь за будущее, растить детей.
И еще, о нашей сегодняшней встрече, не приходи, пожалуйста. Я не могу прилететь сегодня. Дела!
С глубочайшим уважением, ВоРоНа.
P.S. Я еще напишу. Жди."
После прочтения я несколько минут, не двигаясь, просидел перед монитором. Ни обратного адреса, ни каких-либо контактных подписей на письме не значилось. Мне было странно, откуда ворона знает о вчерашнем письме. Следующей мыслью пришло прозрение насчет того, что вчерашний разговор с вороной был не сном.
Я позвонил в технический отдел и попросил ребят разобраться с письмом, узнать хотя бы адрес, с которого оно пришло. Только к обеду, когда я уже собрался посетить ближайшее к офису кафе, зазвонил телефон.
- Да, - пробормотал я в трубку.
- Это из техотдела. По поводу твоего письма. Слушай, мы никак не можем выяснить, откуда оно появилось. Самое странное, что Интернет у нас со вчерашнего дня не работает и ни одного письма, кроме как по внутренней сети ты получить не мог. Вот еще, на твой компьютер до двенадцати часов пятнадцати минут не было обращений, а то, которое пришло, было от шефа. Ты его видел?
- Да, - я получил выговор за опоздание на тридцать секунд, - мало приятного, скажу. А как это письмо у меня появилось.
- Тут два варианта. Либо кто-то прислал его в виде вируса. Так, что оно проявилось в определенное время. Либо оно просто "появилось". Как бы, второй вариант мне меньше нравится, но приходится учитывать и такое. У нас нередко что-то "появляется", например, картинки нецензурного содержания на сервере. Главное, никто не сознается в том, что записывал их.
- Хорошо, я вообще-то собирался на обед. Сань, не присоединишься?
- Отличная идея. Вот только закончу дела. Еще минут пять.
- Хорошо, я покурю пока на крыльце, - я положил трубку, но компьютер решил не выключать. Вдруг еще что-нибудь "появится".
Выходя из офиса, я кивнул охраннику. Тот качнул головой в ответ и сделал пометку в журнале. Вот и нововведение шефа. Наверняка охранник помечает, когда кто ушел и пришел. Интересно, можно ли договориться с охранником, чтобы тот не отмечал опоздание, допустим, на пять минут. Выйдя на крыльцо, в карманах плаща сигарет не обнаружил и вспомнил, что перекладывал их во внешний карман пиджака, когда поднимался в курилку. Выругался про себя и расстегнулся.
Налетевший невесть откуда ветерок принес карканье. Я посмотрел наверх, где по моему разумению должны летать вороны, но там их не было. Не было их и на ближайших к офису деревьях. Неужели показалось. Что-то неладное твориться со мной. Наверное, плохой признак - галлюцинации.
Мои размышления прервал Александр, в легкой курточке вышедший из офиса.
- Привет. Кажется, погода ухудшается, - он кивнул головой в сторону темнеющей облаками северной части небосвода, - Как всегда, оделся не по погоде. Опять вечером замерзну, когда домой пойду.
- Да брось ты расстраиваться, никто от этого еще не умирал. Ты же не собираешься спать на скамейке в парке.
- Нет, конечно, но все-таки мерзнуть не охота. Кстати, что это за письмо, которое таким чудом появилось на твоем компьютере. Мне становиться страшно, когда информация появляется в обход нашей системы безопасности. Непроницаемой, между прочим.
- Расскажу, когда в кафе придем, - мы спустились с крыльца и пошли в сторону ближайшей забегаловки, с довольно приятной кормежкой и за небольшие деньги, - Ты лучше скажи, как тебе нововведение шефа?
- Это ты насчет записей у охранника? Да, тут справится тяжело. Была бы электронная система, записывающая данные на компьютер, справился бы в два счета, а тут простой бумажный журнал. Кстати, я уже выяснил у ребят, охранник коньяк любит. Можно будет попробовать. Я даже расценки узнал - опоздание на полчаса стоит пол-литра. Вот, так.
- Здорово, завтра же проверю.
Мы зашли в кафе. Недавно открывшись, оно успело собрать относительно большой круг постоянных посетителей, к которым примкнули и мы, и еще половина сотрудников нашего офиса. Заведение это само по себе было странным. Больше напоминая старые "совсковские" столовки, имело не только приличное меню из удобоваримых блюд, но и штат официантов, не забывающих поддерживать кафе в порядке. В общем навитый ностальгией аппетит никуда не пропадал. Пока мы стояли в очереди, я рассматривал симпатичную кассиршу.
- Пора тебе жениться, - сказал Сашка, заметив направление моего взгляда, - К тому же у тебя и квартира, и зарплата позволяют. А так, рассматривая девушек кассирш в кафе, многого не добьешься, - сказав это, он с решительным видом начал нагружать на наши подносы тарелки с салатами и картофельным пюре, - Сегодня ты рассчитываешься, я на мели. До зарплаты осталась почти неделя, а у меня в кармане только сотка. К тому же я считаю, что для тебя пообщаться с ней будет приятно.
Пока я расплачивался, Сашка успел отнести свой поднос и вернуться за моим. Мне показалось, что кассирша, судя по табличке около - Наташа, слишком долго отсчитывала сдачу. Видимо, Саша тоже заметил это и подмигнул мне.
- Спасибо, - пробормотал я и улыбнулся. В ответ был награжден хмурым взглядом молодого человека, сидящего за небольшим столиком рядом с кассовым аппаратом.
- Не повезло тебе, кажется это ее парень, - Сашка только на секунду оторвался от еды, чтобы сообщить мне это. Окончив фразу, он снова усердно принялся уминать салат.
Я поковырял вилкой картошку. Есть не хотелось. В голову постоянно лезла большая разговорчивая ворона, которая, кстати, умеет обращаться с электронной почтой и письмо, принесенное мальчишкой. Тут же подоспела идея найти мальчишку вечером и тщательней порасспросить его и друзей о машине.
- Ну, поел, - спросил Сашка, - Теперь можешь рассказать о письме?
- Да, - я подтянул к себе кружечку кофе, - Вчера мне пришло письмо. Принес какой-то мальчишка со двора. Много он наговорил странного. Например, что машина, на которой привезли письмо хорошая и девушка, которая передавала письмо, была симпатичная. Интересно, но подчерка я так и не узнал.
- Хорошо, а по содержанию ты хоть что-то понял?
- Абсолютно ничего. Письмо очень странное. Немного напоминало те произведения, которыми мы с подругами обменивались лет в двадцать-двадцать пять. Знал бы ты, со сколькими я тогда переписывался, понял бы, что выяснить по содержанию ничего не возможно, - я закурил, - В духе того времени было писать практически бессвязные тексты с намеком на какую-то философскую мысль. Но мысль эта напрочь отсутствовала. Придумывали всяческие словесные ухищрения, что-то брали из популярных книг. В результате получалось нечто похожее на это, - я достал аккуратно сложенный лист бумаги из внутреннего кармана пиджака и процитировал, - "Я хорошо помню твои рассказы о СВОЕМ мире, где живешь не только ты, но и я, и другие звери. Я помню, что в некоторых местах этот мир зарос колючим кустарником". Даже представить не можешь.
В каком-то году нового тысячелетия, буквально в самом его начале. Собралась небольшая компания далеких друг от друга людей. Занимались мы различными делами. Иногда встречались, но происходило это слишком редко, да и не видели мы смысла видеть своего собеседника. У нас были письма. Разные, от одной тетрадной странички, до нескольких альбомных, с трудом помещающихся в конверте, они приходили ко мне с периодичностью раз в несколько дней. С такой же периодичностью уходили по разным адресам уже написанные мной. Каждую продуманную мысль мы посылали остальным. Каждый вновь созданный внутренний мирок становился общественным достоянием. Письма наши росли и превращались в большие послания, заниматься которыми почта уже не хотела. Тогда, решив, что мы обсудили все, что могли, поток писем иссяк. Мы закрыли "мирки" на замки и оставили их до лучших времен.
- Красиво рассказываешь. Ты точно уверен, что не помнишь подчерка? А вдруг он немного изменился, или ты его забыл? Ты сверялся с другими письмами?
- Проблематично. Для этого нужно ехать к матери, а сам знаешь, как наш шеф на этот счет строг, - я потушил сигарету в маленькой, аккуратной пепельнице. От резкого запаха золы поморщился. К нашему столику направилась официантка, поставив перед собой явную цель - заменить грязную пепельницу той, кристально чистой, которую держала в руках.
- Попробую уладить. Знаешь, шеф держит свои списки на компьютере. Там же и списки отпускников. Поменять одного на другого не составит труда. От тебя потребуется только уговорить "подмену" пойти в отпуск на пару месяцев позже. Ты извини, но это уже не мои проблемы, - Сашка посмотрел на часы, - Опаздываем. Нужно поспешить, если не хотим схлопотать по выговору. При таком раскладе об отпуске можно вообще забыть.
- Ладненько, скинешь мне сообщение, с кем нужно договориться, - я, хоть и мучался немного угрызениями совести, но понимал, что для Сашки взломать базы данных шефа не составит труда. К тому же, он занимался защитой нашей внутренней сети и ему, как никому другому были известны все лазейки, оставленные именно для таких случаев. Мы быстрым шагом дошли до офиса и разошлись по рабочим местам.
К вечеру решение о моем отпуске уже было принято. Коллегой, которого мне пришлось уговаривать, оказалась вполне миловидная девушка, согласившаяся пойти на уступку неожиданно быстро. Шеф подмахнул пару документов, улыбчивая кассирша выдала отпускные и билет на самолет. Несколько сотрудников отдела, имен которых я даже не знал, поднялись со своих мест и поздравительно похлопали меня по плечу. Охранник пробормотал что-то и снова сделал пометку в журнале.
Из офиса я вышел свободным на две недели человеком.
Пять. ВоРоНа
Вечером мне позвонил Сашка.
- Ну, - пробормотал он немного застенчиво, - с тебя бутылочка пива.
- Без проблем. Где встретимся?
- Давай в "Гроте". Хорошая пивнушка. К тому же у меня есть немного интересной информации насчет машины, которая подъезжала к твоему дому. Из нее, видимо, и передали письмо.
- Не терпится узнать, - сказал я, - Значит в "Гроте" в девять.
Сашка подтвердил и положил трубку. Я еще несколько секунд послушал короткие гудки. Стоило только положить трубку на рычаг, как снова раздался звонок. Определитель номера показывал предательскую надпись "номер не определен". Я раздраженно поднял трубку: как никак мне еще нужно было собрать вещи и приготовиться к отъезду.
- Да, - чуть не выкрикнул я, - я страшно занят, поэтому советую вам говорить быстрее и по существу.
- О-о, - протянул мягкий женский голос, - не нужно щетиниться. Так же можно всех друзей растерять.
- У меня определитель, поэтому я всегда... Нет - ВСЕГДА, знаю кто ко мне звонит. Сейчас номер не определился, что значит: либо добивающийся меня человек тщательно скрывается, либо не хочет, чтобы я знал лишней информации о нем. Из этого можно сделать такие выводы: первое, мне сейчас не нужен никто посторонний - все-таки я ушел в отпуск; второе, мне сейчас не о чем с вами разговаривать.
- Начнем с того, что тебе не просто нужно со мной поговорить, а жизненно необходимо, - возразил незнакомый голос, - К тому же я думаю, что моя информация намного важнее той, что может сообщить тебе Александр при вашей с ним встрече.
- Откуда, - перебил я ее, - мы же только, что договорились.
- Ты не принимаешь в расчет то, что я могла подслушивать.
- Бесподобно. Теперь у меня еще и личной жизни не остается, - простонал я, хотя в душе у меня царило абсолютное спокойствие. Систему защиты на телефонную линию и кодировщики стоили мне целого состояния и попросту не могли не работать, - Вы хоть представляете, на что замахнулись. Мне не составит труда выяснить, откуда вы звонили и уже завтра к вам могут придти с весьма неприятным визитом.
- Почему-то мне кажется, что ты немного привираешь. Да, ладно, сегодня в двенадцать. У мемориала в центральном парке. Советую придти.
Не ответив, я положил трубку. Рука, против моей воли сама выдернула телефонный провод из розетки. Пойду ли я на встречу с этой загадочной женщиной, которая, кстати, даже не представилась, я не знал.
На кухне щелкнул, выключаясь, чайник. Моя квартира уже смирилась с тем, что ненадолго останется одна. Я посмотрел в холодильник. Кошачья еда была аккуратно разложена на верхней полке. Моя соседка, милая старушенция, была предупреждена о моем отъезде, снабжена ключом от квартиры и тщательными инструкциями, когда и как кормить кота. Я налил себе чаю.
Вернувшись в комнату, я принялся собирать вещи. В небольшой чемоданчик, на самое дно, положил брюки. Затем последовала любимая мамина рубашка, которую она подарила мне на тридцатилетие. Две пары носков и трусы расположились в небольшом кармане на крышке чемодана. Поверх рубашки я сложил завернутые в пластиковый пакет бритвенные принадлежности. Хотя мама всегда держала дома бритву и пену для бритья, лезвие было всегда тупым, а пена не пенилась. Немного подумав, я кинул в чемодан складной нож с красной ручкой. Он, подаренный папой, верно служил мне больше десяти лет. Оглядевшись и поняв, что ничего не забыл, я застегнул чемодан и отнес его в коридор. Часы показывали без пяти минут восемь.
Жуткий холод на улице заставил меня вернуться в подъезд и вызвать такси. Гулять совершенно не хотелось. Приятный женский голос сообщил, что такси будет через пять минут. Я закурил. Так и простоял эти пять минут, прикрываясь открытой дверью и наблюдая, что твориться во дворе.
Мимо прошла девушка из соседнего подъезда. Ее брат умер, когда ей было двенадцать. Глупая смерть в потасовке. Вика, оставшись с отцом пьяницей и безработной матерью, совсем съехала в школе. Два года техникума, общежитие и работа не прибавили ей ума и теперь, выскочив замуж за такого же, как ее отец, она растила умного не погодам сынишку. Тот в свои пять лет, страшно пугаясь пьяного отца, прибегал ко мне. Бывало, он задерживался у меня допоздна, и я стелил ему на диване. Кот послушно укладывался у него в ногах, чем безумно радовал мальчугана. Родители, порой, не вспоминали его до самого утра. И тогда, по наводкам соседей, грозный с похмелья отец приходил ко мне разбираться. Нередко, посмотрев на его состояние, я отправлял его восвояси, и сам отвозил Димку в садик.
Подъехало такси и, почти одновременно, задергался телефон в правом кармане. Приятный женский голос сообщил, что такси прибыло, и назвал номер машины. Я уведомил девушку, что увидел машину и сообщил, что не будь я так занят, обязательно пригласил бы ее поужинать. Она глупо, по-моему, хихикнула и отключилась. Пробежав или проехав на скользких ботинках, это как посмотреть, несколько метров, отделявших подъезд от непонятного цвета экипажа, я забрался в спасительно теплое нутро старенькой "Волги". Светящиеся стрелки часов наперегонки подкрадывались, подходили и подбегали к цифре "IX" - почти без пятнадцати девять. Машина тронулась, а я погрузился в собственные мысли. Нужно было срочно обдумать все произошедшее за последние два дня.
По большому счету, моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов. Выполнив этакий залихватский пируэт, помчалась в обратную сторону с рвением фанатика, увидевшего своего кумира всего в нескольких метрах. С одной стороны я имел постоянную работу, где был хоть не ценным, но достаточно уважаемым сотрудником. С другой, мой заговор с Александром о подмене отпусков - стоило только той "лапочке", которую я уговорил отдохнуть вместо меня летом, проговориться в курилке, а это исключать не стоило, нам двоим грозило немедленное увольнение.
С одной стороны я считал себя нормальным человеком и мужчиной, но, с другой, испугался предложения о встрече от неизвестной девушки.
Да, кстати, почти не забыл. По-моему разговор с вороной можно считать начинающимся сумасшествием. Это грозило, как минимум, приятными долгими беседами с психиатрами, как максимум, таблетками от которых становишься счастливей всех и мягкими белыми стенами палаты. Но до этого, как я считал, было еще далеко.
Признаки перелома собственной жизни я начал замечать еще в двадцать четыре года. Оставшись на достаточно долгое время без подруги, вдруг начал ощущать некое удовольствие от этого. Конечно, долгими вечерами забивались в голову неприятные мысли, но я старался думать о чем-нибудь другом. Например: моя последняя девушка очень не любила лук и практически не читала книги. Таким образом, я имел удовольствие наблюдать, как из любого блюда тщательно выковыриваются любые признаки этого, по-моему, довольно безобидного растения. К тому же практическое отсутствие у нее мировоззрения, кроме навязанного телевидением и телевизионной рекламой, упрощало любые разговоры до примитивно-бытовых. Каждый вечер я спешил домой, по пути заходя во все приличные питейные заведения, и таким образом являлся только к полуночи в стельку пьяным. Она же, словно не замечая этого, тараторила про миленькие вещички, которые показывали сегодня в передаче "Магазин на диване".
Кто был инициатором расставания, не помню. Помню, она тогда сказала, что хочет побыть немного одна, при этом, складывая все свои вещи в большой чемодан. Я же с печальным лицом и ликованием в сердце принял эту новость. Стоило ей только уехать, я разорвал контракт на аренду квартиры и переселился на другой конец города. Друзей известил о гробовом молчании по поводу моего нового места жительства.
Первые несколько недель было особенно тяжело...
- Приехали, - прорвался сквозь мысли голос таксиста.
- Сколько с меня, - спросил я, часы показывали девять часов и одну минуту.
- Пятьдесят, - сказал он. Затолкал в карман протянутую купюру и пожелал удачной ночи, скривив рот в подобии улыбки. Видимо думал, что здесь я встречаюсь с девушкой.
Он ошибался.
Сашка уже ждал меня. Видимо, давно. Стоявшая перед ним кружечка кофе уже наполовину опустела. Я сел напротив. К нашему столику подошла симпатичная официантка, приняла заказ от меня: двойной кофе с сахаром и стакан минералки. Ушла она, всем своим видом показывая, что мы недостойны ее внимания. Через несколько минут принес кофе какой-то парень пришибленного вида. Девушка же, снова надев на милое, но глупое, личико улыбку, обслуживала толстопузых мужланов, разбрасывающихся деньгами, словно семенами на посевной. Назло ей, когда она не снимая улыбки, посмотрела в нашу сторону, протянул парню солидные чаевые. Кажется, отсюда было слышно, как скрепят ее зубы.
- Ну, рассказывай, как ты докатился до такой жизни, - спросил Сашка в своей обычной манере, - Давай я начну, а ты продолжишь?
- Согласен, - я кивнул головой и закурил.
- Начнем с того, что тебе принесли намедни письмо. Машина, которая подъезжала к подъезду была очень странной. Поверь, если я говорю "странной", то она была именно "СТРАННОЙ". Довольно небольших трудов стоило узнать ее номер - у тебя над подъездом висит банковская видеокамера. Так вот, машина, судя по номеру, сгорела в прошлом году на тридцатом километре одного из шоссе. К сожалению, номер трассы затерялся в бесчисленных бумажках, - Сашка замолчал. Он смотрел на меня осуждающе, как будто это я восстановил машину, прикрепил на нее номер и прокатился перед подъездом, ради того, чтобы проверить какими мой друг обладает детективными способностями.
- Можешь мне поверить, я на самом деле не в курсе, на какой машине мне привезли письмо. К тому же для меня это было абсолютной неожиданностью, получить весточку от того, с кем не переписывался вот уже несколько лет.
- Так, - Сашка задумался, а я пил кофе маленькими глоточками и запивал минералкой. Симпатичная глупая официантка и инфантильный парень куда-то пропали. Я представил, как она, подставив нож к его трепещущему горлу, требует отдать ей полученные чаевые - мол, они предназначались ей, но она была занята более важными клиентами. Сашка неожиданно быстро допил остатки кофе и вывел итог своим размышлениям, - Так. Машина, подъезжавшая к твоему дому, не существует. Письмо пришло от неизвестного человека. Даже мальчишку, который принес письмо, ты не знаешь. Из этого всего следует только можно вывести два предположения: первое, у тебя появилась тайная поклонница, но настолько тайная, что не жалеет ни сил ни средств на конспирацию; второе, ты и я сходим с ума. По логике вещей, пока я продолжаю нормально думать, я не ощущаю себя сумасшедшим, соответственно, ты тоже нормальный. Но не стоит так сразу отмахиваться от второго предположения, ведь сумасшедшие, как и пьяные, никогда не признаются самим себе в своих же недостатках.
- Да, ладно ты, чепуху молоть. Не сумасшедшие мы, - я выпил последний глоток кофе, - пошли, прогуляемся?
- Хорошо, - Сашка поднялся, снял со стула идеально чистый серебристого цвета плащ, - Немного свежего воздуха нам не помешает.
Сашка оставил на столе сотню, намного больше, чем стоила минералка и кофе. Официантка так и не появилась. Зато, по кафе медленно передвигая ногами, бродил парень. Его глаза немного покраснели. Словно нырнув в глубокое море, он не слышал голосов звавших его людей.
Мы вышли на улицу. За прошедший час произошло множество перемен. Во-первых, очень не к месту, в преддверии наступающей весны, пошел мелкий снег. Во-вторых, немного потеплело. В общем, все выглядело оптимистично - предстояла же мне еще встреча с незнакомкой в центральном парке.
- Погода шепчет: "Займи и выпей", - произнес торжественно Сашка.
- Точно, ведь я тебе еще бутылку пива должен, - опомнился я, на что Сашка только ухмыльнулся и пожал плечами. У меня появилось непреодолимое желание рассказать ему все, что со мной произошло за последние несколько дней, но, только открыв рот, передумал. Нельзя, чтобы Сашка оказался прав в своем последнем высказанном в баре предположении. Я попытался сменить тему, - Как у тебя дома-то?
- Нормально. Впрочем, можно сказать, не хуже и не лучше, чем у остальных.
- Ты про жену практически никогда не рассказываешь. Что-то не ладиться в отношениях или как?
- Да, нормаль все. Не люблю я распространяться на такие темы. Все, что происходит за дверьми моего дома, мое личное дело и никого не касается, правда? Мы, вон, не в соцреалистические времена живем и частную жизнь уважаем?
- Верно, - я немного смутился, задав, как оказалось столь щекотливый вопрос, - извини, что спросил. Я же не со зла.
- Верно, - Сашка достал сигарету и, бережно прикрывая от ветра бумажный цилиндрик, прикурил, - Извини ты меня. Понимаешь, действительно не совсем гладко дела у меня идут. Жена, как родила сына, как чужая мне стала. Не то, что ласкового слова не услышишь, даже, извините, секса практически не бывает. То, понимаешь, голова болит, то еще какие женские отговорки. Сегодня на обеде, я же практически со злости, или из зависти - сам решай из-за чего - тебе посоветовал жениться. Хотя, ох как завидую я тебе, Димка. Свободный ты. Что захотел, то и делаешь, когда хочешь, домой приходишь, и никто тебе плохого слова не скажет. А, вот, мне стоит еще бутылку пива выпить, для запаха, и так поздно домой придти, уже не отговоришься работой - скандал обеспечен.
Пораженному Сашкиными излияниями, мне ничего не оставалось делать, как идти рядом и молча курить. Не в моей компетенции было учить его в семейной жизни. От начала жизни, прожив полтора-два года совместно с подругами (задерживались у меня дома они почему-то не больше, чем на месяц), я абсолютно не имел опыта отношения с женами. По-моему, Сашка на этом деле собаку съевший, должен был уметь улаживать внутрисемейные конфликты.
- Ну не в этом дело, - неожиданно продолжил друг, - Можно же развестись и пожить немного одному. Оставить квартиру жене и ребенку, еще и денег подкидывать время от времени. Как-нибудь без меня, я думаю, обойдутся. А, - он вопросительно посмотрел на меня.
- Не стоит, - я потерялся. И, вправду, что мне было ответить. Порой даже не задумываешься как высказываешься перед людьми, а тут... Тут особый случай. Нужно было взвесить каждое слово, а то в горячке ведь поступит, как я сказал. Потом, на меня же всех собак повесят, - Я думаю, нужно отдохнуть вам друг от друга. Немного только. Например, поехать ей к маме, а тебя с сыном оставить. Сходите на выходных в парк, отдохнете.
- Вот и я так думаю, пора жене отпуск взять и к маме. Вот гулянки можно будет закатывать, - Сашка, от вожделения, аж глаза прикрыл.
- Не стоит так. С сыном, главное, тебе нужно будет остаться. И жена не заподозрит ничего страшного, куда ты с ним, на какие гулянки?
- И то верно. Маринка-то, ведь не дура, поймет, что к чему. Может быть, когда приедет и раздобреет немного, - Сашка выкинул окурок, предварительно прикурив от него следующую сигарету, - Все, последнюю докурю и домой. Замерзать начинаю.
Я хмыкнул. В отличие от Сашкиного легкого плаща на мне была не продуваемая кожаная куртка, да еще про теплый свитер я не позабыл. В общем, к ночной встрече в центральном парке я был готов во всеоружии.
- Ты домой, - спросил Сашка.
- Нет, у меня встреча в парке, - я кратко изложил ему суть моего разговора с незнакомкой.
- Ты смотри, мало ли сейчас отщепенцев по паркам шляются. Вот, возьми, - он достал откуда-то из складок своего плаща огромный, как мне показалось, пистолет и протянул его мне, - Настоящий, - зачем-то уточнил он. Я лишь удивленно вытаращил на него глаза. Протянул руку и взял оружие. Рукоятка сама собой скользнула в ладонь, палец лег на курок. Сашка понимающе кивнул, сам-то он испытывал болезненное пристрастие к оружию, но чтоб так, - Пользоваться умеешь?
- Вроде не забыл еще, с армии.
- На, вот, попробуй с этим, - еще раз забравшись в складки плаща, он достал глушитель, чем поразил меня окончательно, - допустим, вон в ту ворону.
Я накрутил продолговатый цилиндр на ствол. Снял пистолет с предохранителя. Передернул затвор. Пуля с глухим щелчком легла в специально отведенное для нее место, готовая вылететь и со свирепым свистом унестись к цели. Я поднял пистолет. Прицелился...
Разом в голове пронеслись мысли о прошлой ночи. Вспомнился разговор с вороной. Я отвел пистолет немного в сторону и выстрелил. Раздалось два негромких хлопка. Первый, от пули, вылетевшей из ствола. Второй, от лопнувшей в конце улицы лампы на фонарном столбе.
- Не попал, - радостно, как ребенок, известил Сашка.
- Знаю. Я и целился в лампу. Не хотелось бессмысленно убивать птицу, - я взял пистолет за горячий ствол и протянул Сашке, - Спасибо, но я как-нибудь обойдусь.
- Как знаешь, - он быстро свинтил глушитель и спрятал пистолет под плащом.
- А, вот, про то, что у тебя он есть, я не забуду. Найдем время, весной, съездим на дачу - постреляем.
Сашка кивнул головой. Мы попрощались и разошлись в разные стороны. Мой друг пошел к оживленному проспекту всего в квартале справа, а я отправился в сторону центрального парка. До встречи оставалось каких-то полчаса. Хватит, чтобы дойти и выкурить, не спеша, сигарету.
На улице продолжало теплеть. Облачка пара, выпархивающие изо рта, становились все меньше и меньше. Падающий снег превратился в липкий туман, такой, что противоположной стороны дороги уже не было видно. Сейчас у меня было только две заботы: куртка со свитером насквозь вымокли, но было нестерпимо жарко, и как меня найдет моя неизвестная собеседница. Зайдя в парк, я не увидел ближайшей скамейки. Чего уж говорить о ком-то находящемся у мемориала. Там постамент чего стоит, десять шагов в длину и пять в ширину. Подойдешь с другого угла и не заметишь в таком тумане, кто рядом стоит.
Все же я послушно шел к памятнику. Ориентируясь по памяти, всматривался напряженно в белесую дымку. Не хватало лишь головой стукнуться о черную гранитную стену. Я подумал, как Сашка неожиданно преобразился, когда достал пистолет. Он сразу же перестал казаться мне незащищенным, как в старые времена, когда мы были еще детьми. Он был на пять лет старше меня, но в двенадцать лет я с легкостью выигрывал у него в состязаниях по борьбе.
Как и предполагал, мемориал извести о своей близости резкой болью в правой ноге.
- Ну-ну, не нужно начинать разговор с грубостей, - голос нисколько не приобрел никакого другого оттенка, ни злого, ни раздраженного, вообще никакого. Словно разговаривал со мной компьютер какой-то, - Только прошу, оставайся там, где стоишь. Мне туман только на руку. Не видно меня, и ладненько.
- Давайте по быстрому разберемся, что вам от меня нужно, - я на секунду призадумался, вспоминая, исходили ли от женщины какие-то требования, - и, что вы можете мне сообщить, - намеренно перейдя на "вы" я постарался изобразить из себя очень занятого, хоть и вежливого человека. Сначала дела, а потом, если будет угодно обеим сторонам, праздные разговоры.
- Что ж, если спешите, - женщина автоматически перешла к такому же деловому стилю общения, - Первый мой вам совет: не ищите машину, на которой привезли к вам письмо. И второй: не стоит искать ту, которая вам это письмо передала.
- Почему, - спросил я, но ответом мне была тишина. Только через туман, как через толстый слой ваты мне почудилось, будто захлопали птичьи крылья. Я прошел несколько шагов вдоль мемориала, ведя рукой по влажному гладкому камню. На другой стороне постамента обнаружил еще тлеющую длинную и тонкую дамскую сигарету. На свежем снегу отчетливо виднелись отпечатки остроносых дамских ботиночек на тоненьком каблучке. Больше всего удивляло само присутствие следов, двух. Как подошла она к постаменту и как ушла, умудрившись не цокать набойками и не оставить не одного следа. Пришло в голову только то, что она могла улететь.
Шесть. Послание от Вороны
По пути домой я заглянул в магазин и купил бутылку пива. Больше всего хотелось сейчас залезть в ванну, полную горячей воды и отдохнуть. К тому же промокшая одежда все-таки дала о себе знать, я начал мерзнуть. К тому времени, когда я подошел к своему подъезду, я продрог до костей. Такси, как назло, ни одного не попадалось. Не проезжали мимо даже частники, в такую погоду предпочитая не рисковать, а если уж выехали на маршрут, то отсиживались в машинах на самых выгодных местах. Например, на вокзалах. В диспетчерской упорно не брали трубку.
К тому времени, когда я добрался до дома, туман разошелся, снова похолодало. Часы в прихожей показывали без пяти минут три. Скинув влажную одежду, я оделся в теплый домашний халат. Пустил в ванну воду. Два раза запнувшись об чемоданы, сиротливо стоявшие в коридоре, сходил в комнату к маленькому бару за бутылкой коньяка и на кухню за бокалом. Налил грамм пятьдесят и вернулся в комнату. Блаженно уселся в кресле, вытянул ноги и только тогда, после первого обжигающего глотка, почувствовал себя уютно.
Глаза слипались, и я передумал залезать в ванну, чего доброго утону еще. Идти никуда не хотелось, но я сходил, выключил воду и спустил уже набравшуюся. Затем вернулся в теплое кресло и, накрывшись пледом, стянутым с дивана, полулежа-полусидя, уснул.
Утро было мерзким.
Кот, так и не понявший всей важности произошедших событий. Как ни в чем не бывало, не смотря на мой отпуск, разбудил меня воплем ровно без пятнадцати шесть. Кое-как разлепив глаза, я побрел на кухню. Достал из холодильника две мойвы и бросил на его блюдце. В подъезде хлопнула дверь. Неожиданно громко на улице завелась машина. Вдалеке, но отчетливо слышно, как зимой, простучал поезд. За стеной пел Крис Де Бург. Когда я постарался снова уснуть, устроившись удобнее в кресле, загремел лифт.
Начинался новый рабочий день.
Второй раз я проснулся в абсолютной тишине. Спальный район, невдалеке от центра города, в будний день жители покидали уже к восьми часам утра. В девять приезжали машины, привозившие продукты в ближайший магазин, а в двенадцать на работу выходили дворники. По тишине, царившей на улице, я определил, что сейчас где-то между девятью и двенадцатью. Кот мирно спал у меня на ногах. За окном ползли по небу мутные тучи. Такие осенние тучи, совсем не похожие на округлые с четкими гранями летние. К обеду, если все сложиться удачно, будет дождь, если нет - снег. Впрочем, мне абсолютно плевать, какая погода на улице. До самого вечера я располагал абсолютно ничем не занятым временем.
Новый день я решил начать с бритья. Выдавив на руку немного белоснежной пены, аккуратно размазал ее по лицу... и также аккуратно смыл, вспомнив, что бритву уложил вчера в чемодан. Бриться сразу расхотелось. В конце концов, удовлетворившись умыванием, я пошел на кухню. Там на большом белом холодильнике меня дожидалась купленная недавно книга. Между обложкой и первой страницей торчала закладка, сиреневый цвет которой мало подходил к красной обложке.
Быстро сварганив растворимый кофе и бутерброды, уселся читать. Давненько не приходилось вот так, без спешки, переворачивать страницы. Знать, что если захочешь, дочитаешь до конца, и не придется откладывать удовольствие на вечер. За окном пошел снег.
Сомнительным удовольствие мне показалось уже через два с лишним часа. Все тело затекло от сидения на жестком стуле. Перебраться на кресло сначала я не подумал, потом было уже поздно. От боли в пятой точке я постоянно сбивался и перечитывал одни и те же строчки по несколько раз. Когда я с трудом добрался до конца двести третьей страницы, зазвонил телефон. Треньканье разорвало тишину так неожиданно, что я чуть было, не упал со стула.
- Да, - выпалил я, сняв трубку и поморщившись. Ужасно болела правая нога, которой я неосторожно запнулся об угол, пока бежал к телефону.
- Привет, как отдыхается, - кажется, я узнал голос девушки, которая согласилась обменяться со мной временем отпуска, - Вот, выдалось несколько минут свободного времени, я подумала, почему бы ни позвонить тебе.
- Спасибо за заботу, хорошо, - пробормотал я, интересно с какой стати она интересуется моим отдыхом. В душе засвербело от подозрения, что она проговорилась кому-нибудь о подмене, устроенной Сашкой, - Кстати, откуда узнала мой номер?
- Александр сказал, - так естественно, как будто Сашка только тем и занимается, что раздает номер моего домашнего телефона всем служащим конторы. - Ты не сердись, я у него попросила под предлогом, что мы с тобой договорились встретиться за бокальчиком чая, которым ты должен меня угостить за услугу, а ты время и место забыл назвать. На радостях, наверное.
- А-а, - только и смог протянуть я. Такой откровенный намек мне было слышать в диковинку. На работе я слыл достаточно занудливым, чтобы от меня шарахалась почти вся женская половина офиса. А тут, такое предложение, я даже сразу не нашелся чем ответить, - Понимаешь, я к маме уезжаю. На пару дней всего, потом вернусь. Как раз к субботе. Может, тогда посидим где-нибудь.
- Ну, хорошо, - голос ее слегка помрачнел. Никогда я не умел угождать девушкам. Особенно, если они сами навязывались на встречу, - Может, забежишь к обеду в "Капеллу"?
- Ладно, - сдаюсь я, и мысленно обещаю быть самым неинтересным человеком в мире на этой встрече, - Что ж, до обеда.
- Ладненько, - ее голос снова весел, - Пока.
Еще несколько секунд я слушал короткие гудки из трубки. Часы показывали без пятнадцати час. У меня оставалось где-то полчаса на все личные дела, за которые успел: принять душ, решить не биться - пусть увидит меня безалаберным, переодеться в слегка поношенные синие джинсы и любимый черный свитер с высоким воротником. В завершение всего натянул белые кроссовки и длинный, почти до пола, серый плащ. Человек, глядящий на меня из зеркала, был более чем страшен. Может, я и перегибал палку в создании неряшливого внешнего вида, но и моя предполагаемая собеседница не отличилась тактичностью. Могла бы намекнуть Сашке, чтобы тот позвонил и объяснил ситуацию. Теперь пусть сидит напротив меня в "Капелле", приличном, между прочим, заведении, и краснеет.
Улица встретила меня охапкой липких снежинок, частично повисших на волосах, частично с точностью снайпера заброшенных за воротник. В автобусе снег таял и противными холодными струйками стекал по шее. Было невыносимо жарко и пахло потом и немытыми телами. Единственные, кто получал, кажется, от этого удовольствие, были пожилого вида неряшливые пассажиры. Ненадолго меня посетила идея о том, что я скоро, лет через тридцать, стану таким же. От этого меня передернуло. Следующей, меня посетила идея о том, что неплохо было бы прогуляться пешком. Несмотря возможность собственного опоздания на встречу, которой, впрочем, не жаждал, я вышел на следующей остановке. Снег немного поутих и теперь падал мелкими снежинками.
Я опоздал. По-правде говоря, моя собеседница уже собиралась уходить из кафе, когда, громко топая ногами для удаления излишков снега, я прошел через большие стеклянные двери.