Рассказав о бое при Чемульпо, о вычеркнутых из Русской истории врагами героях его: командире "Корейца" Г.П.Беляеве и ст.артиллеристе "Варяга" С.В.Зарубаеве (http://samlib.ru/editors/z/zhdanowich_r_b/deloprichemulxpo27011904g.shtml), - мы завершаем цикл, очерком о том (верней, той), кто прославил в веках Подвиг - впечатав его в людскую память, сохранив в тайниках русской души в годы "Потемкина", "Цирка", "Свинарки с Пастухом": когда одно упоминание грозило помянувшему расправой, с обвинениями в "контрреволюции", "расизме", "фашизме" и т.п...
В Мюнхене 12 февраля т.г. журналом "Юность" печатаются стихи Грейнца "Дер "Варяг". Они привлекли внимание в России, и тою же весной являются их разнообразные переводы. Общеизвестен, однако, сделался лишь один, опубликованный 31 марта, названный поэтом-переводчиком "Памяти "Варяга", - своим чеканным, героическим маршевым ритмом заинтересовав многочисленных композиторов: А.Б.Виленскую, И.М.Корносевича, И.Н.Яковлева, А.Б.Турищева и др.
...Писательское, журналистское, научное наследие, оставленное за недолгую жизнь ею - выдающейся представительницей Русского и - шире, - Европейского Модерна, огромно. Но фигура петербургского филолога, искусствоведа, историка - "переводчицы" европейской, Белой Культуры на Русский язык (доныне министрами РФ спутываемый с иудеославянской церковной феней) и, собственно, великой поэтессы - была глухо затенена представительницами советской политической богемы: Ольгой Бергольц и Анной Ахматовой (вне СССР они полагались лишь сожительницами литературных политкомиссаров, - почему, неизменно, и отклонялись номинирования Ахматовой на Нобелевскую премию...). Мне даже не удалось отыскать фотографий Е.М.Студенской! В забывчивой русской общественной памяти отложился единственный опус её - созданный одним из последних, незадолго до кончины, и подаренный России, охраняя память создательницы.
1.Благословение старика Лескова
"Я, уже очень давно, примечал эту необыкновенную девочку в Шмецке и все думал: "Эта что-то разведет в уме!" Вот она и разводит: где себя ни покажет - все у нее отмечено умом и прямым, здоровым, смелым чувством, которому противно плестись рутинной стёжкой. Она меня сильно обрадовала, как я давно, давно не был рад..." - сказал о ней, праздновавшей 20-е именины, Н.С.Лесков [Собр.Соч., т. 11, 1957, с.602].
Известия о необыкновенной девочке, свидетелем чьих - еще гимназических переводческих опытов был писатель, предельно скудны. Самому М.Л.Гаспарову, составлявшему сборник "преодолевших Ахматову", остался: "...год рождения неизвестен, умерла около 1906 г., возможно она была в родстве с семьей приват-доцента ВМА А.А.Студенского" ["101 поэтесса Серебряного века", 2000, с.196]. Инициалы отца здесь названы так: "М.И.Шершевский" [там же]... Анонимность сопровождала поэтессу, "...во втором браке бывшую женой профессора-германиста Брауна, преподавателя Петербургского ун-та, ученого, переводчика" [там же], - о ком, казалось, не сложно было почерпнуть биографические данные в архивных делах отца, мужей, сына.
Женя не успела попасть в словари Брокгауза и Русский Биографический (не составлявший справок на здравствовавших), была проигнорирована либеральными (нигилистическими) Энциклопедиями п\ред. Южакова и Павленкова, до нее не дошла Энциклопедия братьев Гранат, "Литературное Наследие" лишь назвало некоторые ее псевдонимы.
Не находя поводов врать, клеветнически "разоблачая" (как Николая II), да и побаиваясь этого - ввиду величины таланта и притягательности творчества загоревшейся в 20 и выгоревшей в 30 лет поэтессы, не желая создавать ей рекламу, Евгению в советском веке подвергли глухому умолчанию. Русская медицинская среда, плотно окружавшая девушку (даже филолог Ф.А.Браун был сыном врача), тогда - нордическая, была сметена и уничтожена в 1917 году (о советской медицине начала 1920-х хорошо рассказывает "Манифест Ордена русских фашистов", оставшийся от А.А.Ганина, после демобилизации - земского фельдшера). Оставшиеся от предшественников документы и свидетельства мало интересовали занявших освободившиеся места...
Едва ли не единственным, просмотревшим в некоторых хранилищах Петербурга (БАН, РНБ, ИРЛИ, РГИА, ЦГИА СПб.) фонды А.Пыпина, С.Шубинского, Ф.Брауна, В.Петухова, гимназии Стоюниной, изыскивая упоминания, был Георгий Таракановский, изложивший полученное в 2 статьях (с расхождениями): в альманахе "Кортик" [2004, вып.3] и журнале "История Петербурга" [?2(24)]. Последнего мы будем держаться, исправляя замеченные ошибки и пополняя данными иных источников.
Евгения Михайловна Шершевская родилась в С-Петербурге 07.12.1874 (+ 17.05.1906, Царское Село). Мать: Ольга Алексеевна (+ 22.09.1899), дочь секретаря Общества русских врачей, действ.стат. советника А.Н.Пушкарева. Отец: Михаил Маркович (27.06.1846 - 06.02.1910), из мещан Виленской губ. (уезд не назван), выпускник Медико-хирургической академии (ВМА), дейст.стат. советник, c 1880 почетный лейб-медик [Таракановский, с.44]. Служил М.М.Шершевский госпитальным врачом, лечащим врачом вел.кн.Николая Николаевича ["Придворный календарь", 1881-1890], врачом медицинских учреждений ведомства имп.Марии Федоровны, с 1903 лейб-медик. Возможно(!), он участник Русско-Турецкой войны 1877-1878 г.: "реакционные", "панславистские" войны России историографией ХХ века не приветствовались, и источники не раскрывают этот период его жизни. Но в некрологе упоминается о его службе войсковым врачом ["Нива", ?9, 1910, с.177], а в воспоминаниях - как он восстанавливал зрение стрелков ["Русская старина", т. 149, вып.3, с.496]. Учитывая, сколько учебных патронов отводилось солдату в мирное время, полагаю, речь об участниках военных действий. Медицинский список, отмечая переход молодого специалиста в 1875 из военного ведомства в МВД, фиксирует его перевод в 1877 г. обратно, а в 1878 производство в штаб-офицерский чин надворного советника. Шершевский награждался болгарским и черногорским орденами, а также орденами св.Станислава 3-й и св.Анны 3-й степени [Таракановский, с.44, прим.]; последние, низшие по своему русскому старшинству, присваивались ранее достижения штаб-офицерских чинов [см. П.Е.Шепелев "Титулы, мундиры, ордена", 1991, с.209], т.е. до 1879 г..
Жил М.М.Шершевский на ул. Сергиевской, 57, умер рано утром 07 февраля ["Исторический Вестник", т. 119, с.989 (далее - ИВ)]. Погребен 09.02.1910 на Смоленском кладбище, среди провожавших были И.П.Павлов, Р.Р.Вреден, Г.И.Турнер, А.Ф.Кони [там же, с.979]. Некролог "Нивы", говоря о покойном как о "знаменитом диагносте и выдающемся терапевте", писал, что тот: "...никогда не был чужд и иным интересам и явлениям общественной жизни. Он любил и прекрасно знал изящную литературу и был всесторонне образованным человеком. По своим общественным взглядам он был типичным шестидесятником ["Нива", ?9, 1910, с.177]".
2.Не отрекаясь от "вышиванки"...
Справочник А.Н.Толстиковича "Русские врачи" дает биографические сведения иначе: ...из мещан-евреев, родился в 1847 году (ссылок нет) [http://www.proza.ru/2016/02/06/1145]. Т.е. православный выкрест. А где родился (Шершевских много)?
Сведения Г.Г.Таракановского отрывочны, не всегда подтверждаясь ссылками. Марк, Максим, Евгения, Вероника, Максимилиан - это всё латинские имена, нечастые для великороссов, они выдают культурное окружение рода; Вероники вообще нет в великорусских святцах, Максимилиан (22.10) и Евгения (24.12) упоминаются лишь по разу в году. Единственное исключение: сам Михаил. Он был зачат около октября 1845 г. - после Покрова, как принято в крестьянской культуре (у евреев в сии дни новолетие, им не до "этого").
По рассказам, оставшимся от прабабушки, я знаю, как работали православные священники Зап.Края: они не допускали поблажек, как бывало в Великороссии, строго глядя в святцы дня обряда. Благодаря точной дате рождения, названной Таракановским (правда, без ссылки на метрические книги), мы видим, что крещение было младенческое (как положено христианам), по святцам, и спустя всего неделю от рождения - вместо иудейского обрезания, а не вместе с ним (после него). Крещение на 7-й день (8-й, если отсчитывать от минувшего захода), указывая на среду 03.07.1846 (когда поп был в церкви, служа литургию прежде освященных даров): в честь великорусского(sic!) - вологодского блаженного 1660-х гг. Михаила Сольвычегодского. Он до недавно отсутствовал в общерусских никонианских календарях, чтимый лишь староверами - в чью веру, в 1830-х - 1860-х жесточайше преследуемую имперскими властями, инородцы не выкрещивались... И действительно, в "Еврейской Энциклопедии" (ЕЭ), издававшейся при Б.Н.Ельцине - до войны против "укропов", нет ни Шершевских [т. 16-й], ни Студенской [т. 14-й].
В чем загвоздка справочника Толстиковича? Внук европейского светила, работавшего на Западе и хорошо известного немцам (ученика д-ра Шарко; 5 иностранных орденов, в т.ч. прусский Красного Орла и виртембергский Командорского креста Фридриха!) [Таракановский, с.44, прим.] - сын Е.М.Студенской, эмигрант М.Ф.Браун жил в Райхе, преподавал славистику и рус.лит-ру [И.Л.Тихонов "F.A.Braun - professor, dean, vice-rector of Saint-Petersburg University"\ "Клио", ?8, 2016, с.80]. Никто, однако, не вопрошал: почему сын еврейки, наехавший из Советской России с подобной специальностью, профессор Геттингенского ун-та, не отправлен в концлагерь? Не стало ему опасно и в 1945 [Л.Мюллер "Как я стал славистом..."\ "Путь", ?7, 1995], когда мстили тем, кто купил безопасность, приспособившись к идеологии НСДАП. Хотя от невозвращенца Брауна (будь он "запятнан") отделаться было проще простого - следуя Ялтинским соглашениям, предоставив грязную работу МГБ СССР...
Вторая загвоздка. Медицинская корпорация ВМА не жаловала евреев, даже выкрестов в профессорском звании, и не только в 1860-х, но и в 1870-х гг., как показало дело Ильи Циона. Судя по именам в "Российском медицинском списке", евреи, в т.ч. евреи-Шершевские (преимущественно аптекари, провизоры, гинекологи и т.п...) начинают в России осваивать медицинскую специальность лишь в кон. ХIХ - нач. ХХ в. ...Далее. Обладатель классного чина о предстоящей женитьбе д.б. рапортовать начальнику, будучи же моложе 27 лет, не имел права сочетаться без соизволения начальства и накопления денежного обеспечения (отчисляемого из жалования). Пушкаревы не последняя фамилия в Российской Империи! "Выскочить" за безвестного адъюнкта из евреев - дворянская девица, дочь обладателя генеральского чиновного ранга, в принципе едва ль смогла б, без скандала, перечеркивавшего карьеру. Казеннокоштный(!) студент - Шершевский сделал блестящую карьеру! После отбытия срока контракта в 1870 - 1877 в частях и госпиталях Петербургского гарнизона и 2-летней стажировки в Европе, в 32 года он получает место великокняжеского врача, представленный в 1880 к званию почетного лейб-медика, а в 1903 лейб-медика Двора. А из канцелярских подробностей мы видим, что свой сословный пуризм Ольга Алексеевна засвидетельствовала: дочь её, выходя за (тоже медика) казанского мещанина из поповичей, до смерти матери продолжала подписываться девичьей фамилией, избегая мужниной (Зап.Край, по Таракановскому - родина М.М.Шершевского, несколько отличался от Великороссии: там в мещанах оказалось немало шляхты, чьи дворянские права не были признаны Департаментом Герольдии).
В 1950-х, когда марш "Памяти "Варяга" был реабилитирован, но расистская - "антифашистская" советская истерическая болезнь перечеркивала имя тирольца Грейнца, и любители ближневосточных апельсинов произвели Студенскую в авторы стихов, НИГДЕ её еврейство (и вообще биографические данные) не называлось. Но еврейские сайты охотно числят фамилию М.М. и Е.М. иудейской, считая Михаила и Максима (1859-1942) Марковичей Шершевских витебской (sic) ветвью рода Шерешевских: потомков Шмереля из ШерешЁва (Брестская губ.). Правда, глядя на монгольское лицо Михаила Марковича Шершевского [см.: "Врач", 1893, ?3, с.85], признать его родичем оставивших фотографии сыновей Максима Марковича - Бориса [http://mrmarker.ru/p/page.php?id=10437] и Григория [http://www.jewage.org/w/images/a/a8/I1357390327.jpg?20151115151515] Шершевских, и вообще, всех тех характерных Шершевских, что имеются в И-нет, будет крайне затруднительно. Потому справочник по еврейским генеалогиям никого среди его потомков, способного отождествиться с потенциальным "выкрестом Марком", родившимся, словно из воздуха, проследить не позволяет. Есть лишь внук Шмереля - Моше(т.е. Михаил?) Шерешевский, но он умер в 1845 г. [http://www.jewage.org/wiki/ru/Profile:P0849976899]. И "затеряться" - неким неизвестным родственникам Шерешевских было крайне маловероятно: в ХIХ веке это известные польские и белорусские банкиры! Тот же Марк Шершевский, что был похоронен в ХХ в. на Востряковском кладбище Москвы, родится через два года ПОСЛЕ смерти Михаила Марковича...
Напротив, известен старший выпускник ВМА, тоже из мещан Шершевских: Максимилиан Григорьевич (1843-1873), армейский врач, ученый и литератор [РБС, т. 23, с.233]. Он к евреям нигде не причисляется. Это и невозможно: известный www.jewage.org Григорий(Гирш) Шершевский родится только в 1854. Подобно Евгении, М.Г.Шершевский скоропостижно скончался 30-летним от чахотки. И 02.02.1903 этим, нечастым на Руси именем - абсолютно вопреки святцам - Евгенией будет наречен первенец-сын [Таракановский, с.46]. В память родственника?
На самом деле, Шершевские\Студенские произошли из Княгининского уезда Нижегородской губ.
Фамилия топонимическая; и для Вел.Кн.Литовского она была обычна. К слову, вероятностность можно оценивать статистикой. В кон. ХIХ в. в Виленской губернии проживало более 50 % католиков, 25 % православных нового и старого обрядов и ок. 15 % иудеев (большинство в Вильне), а также протестанты, караимы и татары-мусульмане. Но еврейский родословный сайт не может назвать родителей "учтенного" им отца Михаила - Марка Шершевского (мещанина Виленской губ.!), самого же числит проживавшим в Витебске(!?). А не будь у предков Михаила Марковича проверенной христианской генеалогии, поступить в столичный вуз, принадлежавший Военному министерству (вместо, допустим, медфака Виленского либо Киевского ун-тов), тем более, дослужиться к 1879 до положения, а затем и звания лейб-медика, было б крайне проблематично... Когда при Александре III формировался консилиум для лечения цесаревича Георгия Александровича, к участию евреев (не в религиозном, в этническом смысле!) вел.князьями - уже столкнувшимися с этническим лицом революционной интеллигенции - прямо высказывалось недоверие. Но, однако, первым в консилиуме значится М.М.Шершевский [И.Зимин "Врачи Двора Е.И.В.", М.-СПб., 2016, с.498].
(http://uzrf.ru/publications/publicistika/tuberkulioznyi-rok-dinastii-romanovyh/; М.М.Шершевский - предпоследний; последний снимок - это на самом деле Эрнст ф.Лейден)
Не говорит о еврействе и тесная дружба с Сувориным, Шубинским, Лесковым - националистами, филосемитизмом не страдавшими, выкрестов не любившими сугубо (по этой причине Лесков не допускается в школьную программу СССР\РФ, а про Шубинского сказал доброе слово лишь бесстрашный В.С.Пикуль). Подлог ресурсов - пекущих знаменитых "евреев" (подобных Ч.Чаплину, П.С.Нахимову, Д.И.Менделееву...), выдается и игнорированием ими детей, якобы, еврейки Е.М.Студенской, - казалось бы, должных унаследовать еврейство по материнской линии?..
Справочник "Русские врачи", не являясь оригинальным, дословно повторил указанное в 1913 "Еврейской Энциклопедией" (ЕЭ), издававшейся в нач. ХХ в. фирмою "Брокгауз и Ефрон": "род. в 1847, из мещан-евреев" [http://enc.biblioclub.ru/Termin/1647216]. Оная списывает данные (кроме дописки о еврействе) из собственного словаря - Словаря Брокгауза [1903, т. 39-2, с.529]: повторив его ошибки. Думаю, германская фирма в преддверье войны 1914 г. не смогла отказать себе в удовольствии: досадить Департаменту Полиции, заставив лишний раз перепроверять анкеты сотрудников Придворного ведомства. А современные фальсификаторы-россияне уже не опасались быть пойманными: среди дел выпускников ВМА, хранящихся в РГВИА, после гибели полицейских архивов в февр. 1917 г. л\дело М.М.Шершевского оказалось отсутствующим [см. http://forum.vgd.ru/174/33937/].
Словарем Брокгауза названы даты его выпуска и диссертации: 1871 и 1873 годы. Они ошибочны, как и год рождения. Медицинский Список (как и некролог "Нивы") называет 1846 год рождения и 1870 (видимо, зимой: по ранним томам 1869 год) - выпуска ["Российский медицинский список", 1907, с.435]. А 1873 - это год опубликования диссертации [М.М.Шершевский "Об иннервации матки", СПб., 1873]. Защита состоялась прежде, ибо уже редактируя книгу, выходившую в 1872 г., Михаил подписывается академическим званием: "доктор М.М.Шершевский" ["Будьте здоровы! Популярно-медицинские беседы д-ра Бока..." Пер.с нем. Под ред. Д-ра М.М.Шершевского, СПб., 1872]: не какой-нибудь там "лекарь" (каковое должностное звание он продолжал носить) ["Российский медицинский список", 1873, с.278]! Рождение в 1846, а не в 1847 г., подтверждается РГИА [http://www.fgurgia.ru/old/showObject.do?object=150353098&viewMode=D_10572&link=1].
Итак, данные фирмы "Брокгауз..." и Ко недостоверны. По смерти придворного медика, лишенного прямых наследников (внуки были несовершеннолетними), в них была внесена еще и "приписка". ЕЭ "лихих" 1990-х - коей классные чины низвергнутого в 1917 г. режима уже не довлели - приписку устранила.
Что сообщит нам фамилия? Шерешевские концентрируются в Белоруссии (из местечка ШерешЁво Брестской губ.), откуда в кон. ХIХ - нач. ХХ века расселяются в Варшаву и Москву. Но поискав в Яндексе картинки погребений, мы обнаружим, что Шершевские скапливаются в ином месте: в Нижегородской губ., где в Княгининском уезде, у городка Пьянский Перевоз (ныне райцентр Перевоз) на знаменитом притоке Суры - реке Пьяне , есть село Шершево. Оно столь же древнее, известное уже в XVI в., поблизости него село (прежде деревня) Шершово и речка Шаршлейка [Г.Н.Анпилогов "Нижегородские документы XVI века", М., 1977]. Княгинин (до XVIII в. большое село Княгинино) идет от начала XV века, когда волость Курмыш со всеми землями была пожалована вел.кн. Василием I Дмитриевичем своей княгине Софье Витовтовне [П.Михалев "К истории села Княгинино"\ "Победа" (Княгининский р-н), 09-11.01.1969]. Около 1567 г. эти земли были предоставлены в вотчину князю Михаилу (Михалю?) Ивановичу Воротынскому [Р.Г.Скрынников "Духовное завещание Ивана Грозного" (http://www.pushkinskijdom.ru/Portals/3/PDF/TODRL/21_tom/Skrynnikov/Skrynnikov.pdf)] - внуку эмигранта из Литвы - из Северской земли - удел.князя Михаила Федоровича Воротынского, чьи потомки держали Княгининскую вотчину по XVII век. Связь Шершева и ШерешЁва, видимо, генетическая: в Ниж.Новгород ссылались плененные польско-литовские воины, охранявшие от татар границу. В 1552, наступая на Казань, здесь через Пьяну переправлялся Иван Грозный. Здесь же, на север от Волги - по Керженцу [http://www.opentextnn.ru/history/arkheography/?id=2899], а на юг - по Суре, селили однодворцев: поверстанных в дворяне беспоместных воинов-землепашцев. Так среди земледельцев обрелись дворянские фамильные суффиксы.
Так объясняется и брак дочери лейб-медика с сыном секретаря Н.Г.Чернышевского: Евгения, оказывается, выходила за земляка (уроженца Казанской губ.).
Е.М.Шершевская, не отрекшаяся от вышиванки, оставила нам поэтический намек на свое украинское происхождение. Недавно был выявлен этот, прежде неизвестный её псевдоним, нарочито мужицкий: Корней Михайленко, - использовавшийся, когда она отложила девичью, но еще не начала подписываться мужниной фамилией. Просторечное, не паспортное "Корней" (нариц. род.пад. мн.числа?..), в сочетании с украинской формой родового прозвания, указывает на потомков отселявшихся с родовых земель младших сыновей. Михайленки в XVII - XVIII в. в большом числе фиксируются во Владимирской и Нижегородской губ. На работу княгининского краеведа Михалёва мы ссылались. Среди строителей, возводивших в первые годы ХIХ века Троицкую церковь в Шершове, были братья Михалины ["Адрес-календарь Нижегородской епархии", Горький, 1988] - обладатели другой упрощенной, обрусевшей формы фамилии. Но родоначальники их кликались Михалями - по-польски, не по-великорусски.
Оказавшись в расколе, массовом в Поволжье, предки Михайленков вполне могли оказаться выброшенными в Виленскую губ. (если верны сведения Таракановского), где общины староверов, бежавших от никонианских инквизиторов, существуют уже к сер. XVIII века. Намек дочери подтверждается отцом: семейная библиотека им была завещана филиалу Киевского ун-та - Саратовскому ун-ту [ИВ, с.989], открывавшемуся в Поволжье для украинских переселенцев.
Так мы увидели, почему сын Евгении Михайловны, эмигрировавший в 1920-х из Совдепии, преподавая русскую литературу, а в 1942 г. утратив покровительство скончавшегося отчима Ф.А.Брауна - исследователя готов (чьими потомками предполагались украинцы), не подвергался репрессиям как "недочеловек".
3.ПЕРЕВОДЧИЦА
Единственный ребенок в семье, Женя получила прекрасное среднее образование, названное в "Кортике" домашним. В "Истории Петербурга" местом учебы указывается гимназия Стоюниной [Таракановский, с.44]. Здесь преподавал известный русский археолог и филолог-скандинавист Ф.Браун, декан университетского историко-филологического факультета, новатор в преподавании иностранных языков, спустя десятилетие ставший заочным восприемником первенца Евгении, а еще полдесятилетия спустя - ее 2-м мужем (что вызвало сложности при регистрации брака с кумом) [см. там же, с.47].
Альма-матер "Кортиком" (и иными источниками) называется историко-филологический ф-т столичного университета, что не повторяется в "Истории Петербурга", и что, действительно, ошибочно: Петербургский ун-т в 1890-х гг. женщин не принимал. Возможно, в годы революционного мракобесия, когда известия передавались мало осведомленными составителями скудных и глухих словарных справок по "испорченному телефону", "ученица декана" превратилась в "слушательницу факультета".
Местом учебы мог быть находящийся поблизости Александровский ун-т (Гельсингфорс), принимавший абитуриенток. Шмецк, где в нач. 1890-х Н.С.Лесков встречался с Евгенией, это эстляндский курорт - неподалеку (через Финский залив) от финской столицы. Причины же названной ошибки подобны "ошибкам", разбиравшимся в минувшей главе: Вел.Кн.Финляндское было единственной областью империи Романовых, пользуясь автономией, полностью запрещавшей въезд на свою территорию евреям, без процентных оговорок: учившихся там невозможно постфактум произвести в "выдающиеся евреи". Зато так объясняется, где Студенская знакомилась с языками и литературой скандинавских стран...
Еще гимназисткой [см. "Каталог фонда А.Н.Пыпина", Л., 1962, с.215] Женя переводит зарубежных писателей: с английского, немецкого, чешского, датского, шведского, французского, итальянского, испанского, румынского... Первым ее научным руководителем стал близкий друг отца - С.Н.Шубинский, создатель "Исторического Вестника". Первая известная публикация: перевод стихотворения Франсуа Коппе в "Вестнике иностранной литературы" (январь 1894), издававшемся археографом и искусствоведом Ф.И.Булгаковым (09.04.1852 - 31.03.1908).
Со 2-го ? (1897 г.), и до конца литературных трудов, местом работы Евгении делается основанный Булгаковым "Новый журнал иностранной литературы, искусства и науки".
Мастер художественного перевода, она открывает русскому читателю современных европейских поэтов: А.Пальмеро, С.Руе, Э.Лунджберга, Г.Фродинга, Г.Драхман, Т.Линдена, Я.Нибура, А.Фогаццаро, М.Валандрэ, Л.Стеккети, Э.Панцаки и др.
Именно ее трудом Россия знакомится с лубочным британцем в красном мундире Томми. После Ольги Чюминой - неудачно, и далеко от оригинала, переложившей "Песни мертвых" (1897) и "Король и певец" (1898), первые русские профессиональные переводы Редьярда Киплинга принадлежат Евгении Шершевской: баллада "В карцере" (1899 г.). В 1902, когда шла Бурская война и "общественное мнение" славило голландцев-африканеров - "ультраправых" врагов "гейропы" (оставивших, однако, по себе массу мулатов...), она публикует дальнейшие переводы цикла "Казарменные баллады", где "...представлен собирательный образ британского солдата Томми Аткинса. В комментариях к этим стихотворениям русская переводчица полемизирует с английским критиком Чарльзом Ресселем. Как считает Рессель, Киплинг "не любит своих героев, а потому не может и читателю внушить к ним симпатию". Проповедуемое Киплингом в литературе право сильного воспринимается критиком как "евангелие смерти". С точки же зрения Студенской, песни этого сборника "производят смешанное впечатление грубости и сердечной теплоты" [В.Пичугина, И.Поплавская "Творчество Д.-Р.Киплинга в рецепции русских писателей и критиков..."\ "Вестник Томского государственного университета", 2015, ?6, с.137]. Как и "Варяг", в немалой степени, переводы Киплинга были вызовом русскому безнациональному "общественному мнению" - лево-либеральным своим крылом отвергавшему милитаризм, а православным (безродно-уранополитическим) - расизм и "гейропейство"...
Наряду с переводами, ею пишутся исследования о Гете (опубликовав 1-ю редакцию "Фауста") и Беранже, очерки о Гюго и Золя, шотландском поэте Д.Томсоне и итальянском Ф.Кавалотти, о писателе и Норвежском короле Оскаре II, о шведском лирике графе Сноильском, румынской королеве Елизавете Нойвидской, печатавшейся под псевдонимом Кармен Сильва(Песнь Леса), о немецких и французских поэтессах, художнике Делакруа, о французском театре. В 1903 в ИВ ею [см.: Масанов, т. 4, с.525] публикуются биографические очерки о вел.княгине Александре Павловне, о польке княгине Любомирской, погибшей на гильотине в дни Французской революции, она участвует в создании сборника "Поэты Швеции", 1899 г. [Ю.А.Горбунов "Писательницы России"].
В 1895 Женя выходит замуж за ординатора Александра Студенского (1870-1903) - сына секретаря Чернышевского и его дальнего родственника Алексея Осиповича Студенского [неизданное генеалогическое древо Н.Г.Чернышевского из его Саратовского музея (по Г.Г.Таракановскому - в 1897 году)].
Чем вызвано было её самоотверженное решение, неизвестно. Александр - болел чахоткой, тогда неизлечимой, мужниной фамилией подруга начинает подписываться незадолго до его кончины... У стажировавшихся молодоженов 07.11.1898 в Париже у родилась дочь Вероника (крещена в посольской церкви 09.01.1899); 24.01.1903 в Петербурге [Таракановский, с.46] - сын Максимилиан (в 1912 г. получили ФО отчима Ф.А.Брауна) [http://www.kmay.ru/search_alf.phtml?n=a2&s=1856&f=1918&start=2].
В 1897 г. А.А.Студенский - ученый, прерванные смертью труды которого были по достоинству оценены лишь в 2-й\2 ХХ века, защитил диссертацию [в кн.: А.А.Лихачев "Телопроизводство здорового человека при относительном покое", СПб., 1893]. И в 1898 супруги Студенские, получив направление ученого на стажировку, пускаются в путешествие по Европе. В Париже они селятся в знаменитом Латинском квартале. Студенская посещает лекции "Коллеж де Франс", работает с французскими и английскими газетами для редактора "Нов.журнала...", трудится в Библиотеке Св.Женевьевы, изучая древности французской литературы [Таракановский, с.45].
Евгения была чужда пиетета пред эллинской и иудейской Античностью - традиционного для "постхристианской" интеллигенции Российской империи, отдавая предпочтение Средневековью, преемственно связанному в ее глазах с Новейшим Временем. Современные писатели, переводившиеся ею, предвозвещали великое будущее Белого Человечества - тогда казавшееся очевидным, проопределенным именно эстетически, блестящим выплеском европейской культуры, - но похороненное постмодернистскими идеологиями "пролетарского" интернационализма, Попперовщины, мультикультурализма и толерантности - высыпавшимися на Цивилизацию из антихристианского мусорного мешка 1917 года. Ветхозаветное - футуристическое сознание [см. Л.Гумилев "Этнос и категория времени"], чей архетип был реанимирован революцией Маркса, Ленина, Грамши, Мюнценберга, Мао, Пол Пота, чуждо эстетического приятия Мiра!
Мекка цивилизации не произвела впечатления на путешественницу, 23.03, перед отъездом, она пишет Шубинскому: "...Покинуть Париж теперь не жаль: он как-то истощился после минувшего треволнения <фельетона Э.Золя "Я обвиняю" и связанной с ним газетной кампании (см. А.Н.Крылов "Мои воспоминания", 1984, с.97)> и стал так пуст и бессодержателен, как его газеты. Ничего живого, ничего нового, какая-то подавляющая пустота...". От поездки на Апеннины она также (письмо 24.05) не была в восторге: "...Италия меня разочаровала, вероятно, потому, что классический мир всегда был мне как-то чужд и не возбуждал сердечного интереса. Рим поэтому вовсе не произвел на меня грандиозного впечатления, а Ватикан (за исключением известного шедевра) прямо поразил меня своей относительной пустотой. Зато Неаполитанский музей великолепен, т.е. мне нравится, что там общий уровень скульптуры гораздо выше. Но помпейские фрески я вполне поняла и оценила только в Помпее, хотя сама она произвела на меня тяжелое впечатление "мертвого города": даже как-то дышишь свободнее, выходя из ее ворот. ...Безусловно, оправдала мои ожидания только Флоренция и ее Уффиций. Быть может, город этот мне особенно дорог из-за Данте, но мне кажется, что здесь как-то особенно ярко отразился Средневековый дух, т.е. именно типичного Средневековья - XIII-XIV веков. ...Но вот, действительно, про Италию - можно смело сказать, что она живет лишь своим прошлым. Это, конечно, очень интересно для истории, но вряд ли хорошо для страны. Тяжело думать, что чуть ли не целый край живет воспоминаниями, и это в наше-то горячее время".
4.Последний Парад
До ХХ века Женя продолжает печататься, подписываясь девичьей фамилией, ее сокращением, либо инициалами: Шер-я, Е.М. (Евгения Михайлова), Е.М.Ш. ["Литературное Наследие", 1932, с.1017].
Сотрудник Исторической библиотеки Олег Монахов, просматривая подшивки "Нового журнала...", открыл еще один псевдоним Студенской, появившийся в годы (1899-1902), когда она переставала указывать девичью фамилию, подчеркнуто мужицкий: Корней Михайленко (не Михайлов!) [http://www.vekperevoda.com/index1.htm]. Просторечная - не церковная форма искусственного имени, звуча родительным падежом множ.числа нарицательного Корень, и фамильный суффикс - обращали внимание читателя на украинские корни поэтессы. Рассмотрим известие Евгении Михайловны, сообщенное Е.Витковским и опущенное Г.Таракановским. Оно косвенно подтверждаемо, зато, ставя под вопрос место рождения (прописки) Михаила Марковича, названное в "Истории Петербурга". Рассказ 'Запечатленный ангел' (1873 г.) Н.С.Лескова - писателя, в 1860-х враждебного раскольникам, был неожиданным, в нем есть явные неувязки, объективно отразившие киевский колорит, напр., ссылки героев на требник Петра Могилы (чуждый великорусским староверам). Повествование о событиях 1840-х гг. в Киеве, настаивал автор, основано на подлинном происшествии; повествуется от лица никонианского новообращенца - бывшего раскольника Марка. Но это имя, покрывая полтора десятка дней святцев, для староверов абсолютно нетипично (ничтожные доли процента крещений по архивным данным); старовер, куда скорей, мог быть Маркелом или Маркьяном (паче, окажись имя вменено писателем ради созвучия). Быть может, Лесков пересказывал реальное лицо?.. Как мы писали, патроним отца Евгении - Михаил Сольвычегодский, местный вологодский угодник, в общерусских никонианских святцах отсутствовал. Но он в позапрошлом веке был известен в Киеве. В собрании Киевского Софийского собора (помета библиотечного просмотра 1854 г.) перед революцией еще хранились рукописи, веком ранее привезенные на Украину митр.Евгением Болховитиновым (1767-1837), прежде еп.Вологодским [ПСРЛ, т. 37, с.16]. Там были и каталоги вологодских святых [см.: Н.И.Петров 'Описание рукописных собраний, находящихся в городе Киеве', М., 1889-1904, вып.3, с.138]. Это - ключ к поиску предков Евгении, когда великорусским исследователям вновь будут доступны фонды Зап.Края Российской Империи.
Но жизнь в замужестве была недолгой. 20.09.1903 Евгения, ухаживая за смертельно больным А.А.Студенским заразившаяся чахоткой и серьезно болевшая сама [ИВ, с.986], овдовела. Был, видимо, в этой женщине немалый магнетизм, ибо отбыв годичный траур, 30-летняя, с двумя малолетними детьми и уже смертельно больная - прекратившая литературные труды, она выходит замуж вторично: за ученика акад.А.Н.Веселовского, декана историко-филологического ф-та, с 1906 проректора Федора Александровича Брауна (1862-1942). Этот историк-норманист, все минувшие 42 года остававшийся холостяком, нам интересен своими учеными трудами - тем, что он ограничил ретивых собратьев, указав временные границы, когда на Руси ощущалось норманнское влияние. Скандинавские саги - ничего не знают о хазарах, первым, и главным восточным народом, известным русским викингам, были печенеги [В.В.Фомин "Варяги и Варяжская Русь", 2005, с.377]. Иными словами, норманны путешествовали на Русь лишь после Святослава Великого, в лета уранополитического правления Владимира Святого и Ярослава Мудрого...
В тот год создается перевод, оставшийся в памяти русских потомков. Тирольский поэт (онемеченный словенец) Грейнц работал спешно, по принципу "утром в газете, вечером в куплете". В немецких изданиях и на гравюрах, живописавших бой, название крейсера стало переводиться в осмыслявшее - понятное германцу, хотя не тождественное [см.: С.А.Гедеонов "Варяги и Русь", неск.изд.], скандинавское "Викинг"; Грейнцем название еще передано аутентично, по-русски: "Warjag". От этой фельетонности - полагает Евг.Витковский, резкие, скандирующие строки стихов звучат гротескно, иногда принимаясь за сатиру [http://witkowsky.livejournal.com/17419.html], хотя модернистский "Jugend", публиковавший антицаристские карикатуры, не был русофобским изданием, печатая в т.ч. и русских авторов (особенно художников). Студенская сглаживает дактилическую резкость оригинала, перелагая 3-стопными амфибрахиями, удлинив нечетные строки усеченной (с мужской рифмой) 4-й стопой, как в 3-м куплете "Раскинулось море широко", - видимо, исходно адаптируя стихи к пению.
Последней публикацией Евгении стал сонет Э.Виччи "Досада" ["Новый журнал...", ?8, 1904]. С её уходом, умирает и поэтический отдел журнала, все прошлые годы державшийся её трудами, а с 1908 исчезает и сам журнал, переставший интересовать революционную и богоискательствующую Россию, как и ныне, отворачивавшуюся тогда от Европейской культуры (как и теперь, это шло синхронно экономическому порабощению), обращаясь к поиску "духовных" (гностических) скреп. Федор Булгаков умер от сердечного приступа 31.03.1908 г. - в 4-ю годовщину публикации уже покойной сотрудницы, прославившей в веках издание, но в те годы служившей лишь темою мультикультуралистского троллинга, как "раздувавшая шовинизм"...
Болезнь Евгении Браун прогрессировала, её полугодичное лечение на курорте в Германии в 1905 г. не дало результатов, и 17.05.1906 поэтессы не стало. Она умерла в доме ?30 по Стессельской улице Царского Села. Осиротевшие дети - после кончины М.М.Шершевского, деда с материнской стороны, были усыновлены Ф.А.Брауном [ИВ, с.986, прим.]. Безучастность "брата" Михаила - Максима Шершевского, названного www.jewage.org, рождает гипотезу, что Марк, отец Михаила, и Марк, отец Максима Шершевских - это разные люди.
Эмигрировав с Федором Александровичем - состоявшим в кадетской партии и не питавшим иллюзий, относительно своей судьбы в СССР - в 1920-х в Германию, Максимилиан стал литературоведом-русистом, учителем многих немецких славистов, скончавшись совсем недавно: в 1984 году.