Утро. Пока я открываю глаза, стихия успокаивается.
Выйдя из капсулы, подставляю лицо Солнцу. Тепло. Ласковые лучи главной звезды гладят кожу, упругую, розовую. Тело наполняется силой и жаждой движения. Сегодня я - человек, по определению - двуногое, лишенное перьев. Были ли раньше такие? Прислушиваюсь к себе, качаю головой - нет, еще не было.
С горных заснеженных вершин подул студеный ветер, стало холодно. Руки и ноги покрылись пупырышками. Что ж, форма всегда диктует свои правила. Необходима одежда. В девяти случаев из десяти разумные особи не приспособлены к перепадам температур и регулируют это ношением одежды. Но не мой народ. Я - другой. Я - наблюдатель.
Мое время течет иначе.
Утро начинается при зарождении цивилизации, Полдень знаменует расцвет, Закат - увядание, Полночь - конец всему, смерть очередного мира, полная боли и утрат, ужасная и неотвратимая. Я встречал и провожал множество Дней, ибо такова моя задача - быть сторонним свидетелем эволюции миров. Роль печальная и заранее известная.
Совершенная аппаратура метаморфирует меня во время сна сообразно зарождающейся жизни. Я - разум с миллиардами обличий. Сегодня человек, вчера - чешуйчатый ящер, позавчера - мохнатый громоздкий ийеторни, до этого - аморфный триностеарус, многие и многие виды ранее.
Капсула и одежда всегда подстраиваются под новую форму. Это очень удобно. Во время сна программа прошивает в мою сущность данные: физиологию, психологию, кинетику каждой новой расы. Я не понимаю принцип работы этого механизма, но меня устраивает, что не надо каждый раз приспосабливаться к новому зрению или новому способу удаления отходов из организма - все происходит само собой.
Каждое Утро капсула активирует зонды, перенесшие конец света, выпускает в стратосферу новые, взамен уничтоженных, затем начинает работать в оперативном режиме, считывает и формирует блоки информации, оседающие бесполезным грузом в ее механическом нутре. Наблюдатель участвует в сборе данных номинально. Техника настолько совершенна, что мне абсолютно нечего делать.
За время испытания накопилось множество противоречивой информации, но сценарий Дня всегда один. Каждое Утро я встречаю новый мир и провожаю его в небытие каждый Вечер, надеясь на лучшее. Надеясь, что когда-нибудь это продлится дольше одного Дня.
Человеческий взгляд воспринимает капсулу в виде матовой сферы, по поверхности иногда мелькают голубоватые энергетические просверки. Я завороженно смотрел, постепенно проникаясь отличием человеческого восприятия окружающего от нашего. От восторга перехватывало дыхание, Восхищение находит отклик в человеческом сердце. Мы - другие, порождения энергии и чистого разума. Мы чувствуем не так и видим по-иному. Наша жизнь течет в объективном темпоральном потоке, здесь же все происходит слишком быстро.
Наблюдателей было пятеро. Отбирали самых адаптивных и стабильных. После сложных тестов и длительного обучения нас десантировали в разные слои реальности, не объясняя суть эксперимента. Нам следовало лишь следить за оборудованием. Впрочем, никто не скрывал, что участие в опыте - билет в один конец. Мы готовились к смерти во имя Родины.
Когда все началось, раз за разом я выходил наружу, синхронизировал потоки времени, налаживал контакт, пытался влиять на субъективную реальность, чтобы нарушить последовательность событий: становление, расцвет, закат и гибель. Однако все зря. Со временем пришло равнодушие, прошлое скрылось в пелене Дней, так похожих один на другой. За равнодушием последовало забвение и усталость. Наверное, именно так подкрадывается небытие.
Я слишком многое видел и чудовищно одинок.
Последние Дни я проводил в размышлениях и медитации. Но мне помешали. Извне пришла отчетливая мыслеформа - отчаяние страх, усталость и зов о помощи. Мониторы показали испуганно озирающегося человеческого детеныша. Он явно не достиг возраста зрелости, но был достаточно ловок, чтобы добраться до капсулы, ибо сфера расположена в недоступном аборигенам месте. Время притормозило, внутреннее сравнялось с внешним.
Я активировал речевой привод и подошел к пришельцу.
- Ты - слуга Великого Духа? - спросило существо. Детеныш опасливо коснулся серебристой ткани скафандра. - Сынам зари нужна помощь. Пойдем, - малыш уцепился за руку и дернул в сторону обрыва. Пока он говорил, капсула подгружала его язык.
- Мои мама и папа заболели, - продолжил он. - И другие тоже.
- Подожди, - я высвободился. - Надо взять лекарства.
- Я боюсь опоздать, шаман умер вчера, - ребенок опустил голову, из его глаз закапало. - Перед смертью он сказал идти сюда, к Великому Духу.
"Вчера"... Сколько разницы в этом понятии для меня и для него, живущего, по моим меркам, не дольше мига. Скоро я закрою глаза и усну, затем снова проснусь, а этот детеныш состарится и умрет, умрут его потомки, потомки его потомков... Вся человеческая раса прекратит существование. Ночная буря окончательно сотрет следы цивилизации с лица Земли.
- Ты не смотри, что я плачу, - вдруг вскинулся детёныш. - Я самый сильный и самый ловкий, - он согнул руку, предлагая полюбоваться на свою отсутствующую мускулатуру.
Уголки губ невольно приподнялись. Это легкая эмоция - улыбка, мне нравится, жаль только поводов предоставляется немного.
Спуск дался нелегко. Поскользнувшись на камнях, я схватился за шипастое растение. Острая боль пронзила ладонь. Хорошо хоть не выронил тяжелый ящик с медицинским оборудованием, оттягивающий левую руку. Некогда сейчас заниматься вытаскиванием колючек. Позже. Я отключил нервные окончания, боль исчезла. Удобно быть наблюдателем, можно играть по правилам, а можно обходиться без них.
Долина была прекрасна. Росистый луг в распадке меж двух горных хребтов плавно перетекал в клочкастый лес. От земли поднимался легкий парок, растворяющийся в солнечном свете. На траве паслись массивные рогатые животные. Они меланхолично двигали челюстями, никак не отреагировав на наше появление. В воздухе витал аромат свежести и цветущих растений. Удивительно, раньше я не сильно-то обращал внимание на красоту окружающего мира, а теперь она наполняет радостью. Форма сильно влияет на разум.
Поселение людей, располагалось в подлеске - нескольких шалашей примитивной конструкции, ветви с листьями положены друг на друга так, чтобы влага, льющая с небес, стекала на землю, не проникая внутрь жилищ. Сколько я их видел - подобных строений...
Под неуклюжим навесом на шкурах неподвижно лежали больные.
Эти живые существа - бабочки-однодневки, словно искры, вспыхивающие и тут же гаснущие. Зачем их лечить, если скоро, очень скоро наступит Полдень, затем Вечер и будет новый День. Новый... Я задумался и отпустил поток времени. Очнулся оттого, что детёныш отчаянно дергал за рукав. Слезы еще сильнее текли из глаз ребенка.
Встряхнувшись, я подошел к лежащей с края особи, на ходу активируя универсальный анализатор. Тонкий гибкий щуп быстро и безболезненно ввинтился в руку изможденной женщины чуть повыше локтя. Аптечка, деловито жужжала, выявляя заразу. Так и думал, ничего сложного, стандартный вирус. Синтезировать вакцину не составило труда.
В племени было не так уж много человек, десятка два взрослых и полтора маленьких. Привить больных заняло немного времени. Дыхание людей выровнялось, лица порозовели. Порядок. Теперь можно заняться рукой. В процессе извлечения шипов время сдвинулось.
Мой маленький спутник снова вернул меня в субъективный поток реальности:
- Я - Ким. А у тебя есть имя?
- Можешь называть меня Йен, - ответил я. Это слово фонетически самое близкое к моему настоящему имени, на языке племени оно означает "Один". Детеныш беспомощно оглянулся на взрослых и спросил:
- С ними все будет хорошо?
- Да, - подтвердил я. - Скоро самые крепкие встанут на ноги.
Ким как-то сразу успокоился. Он деловито подозвал других детенышей. Одних отправил за водой, других - разжигать костры. Малыши беспрекословно повиновались.
"Будущий вождь, не иначе", - мысленно улыбнулся я. Человеческое сердце забилось чаще, стало как-то удивительно тепло. Похоже, я очеловечиваюсь, становлюсь сентиментальным. А может, просто соскучился по общению? Интересно, чему еще стоит поучится у этих примитивных существ? Я принял решение остаться.
В субъективной темпоральной реальности вечерело.
Скоро поднялись самые крепкие пациенты, но были еще слабы... Они попросили о помощи, а я не смог отказать.
Когда от болезни оправились все, племя затеяло праздник в мою честь. Они пели, танцевали. Ритм барабанов будоражил кровь, хотелось встать и вскочить в круг танцующих и танцевать с ними.
Меня приняли. Странно быть среди чужаков и ощущать себя частью их социума. Быть кому то нужным. Я остался в поселении, наблюдая за нехитрым укладом жизни, исследуя отношения между людьми изнутри. Оказывая посильную помощь в становлении маленького народа, научил их тому, до чего они вскоре и сами бы дошли - обжигать глину, сеять зерно и многому другому.
Люди мне понравились, они могут любить, уважать, дружить, видеть прекрасное. Они смелые и справедливые, похожие на огонь, который может обжечь, но в-основном согревает. Особенно я привязался к малышу Киму.
Племя процветало. На полях урождались богатые урожаи. Мор обходил домашнюю скотину стороной, чему немало поспособствовала аптечка. Воинствующие соседи порывались несколько раз пойти войной на племя, но были разогнаны элементарной сиреной.
Иногда непослушное время срывалось с поводка. Я оставался неизменным, детеныш взрослел. Настал день, когда он ввел в свой дом жену. Потом родились дети, двое, такие же непоседливые, как отец. За ними тоже надо было присмотреть. Иногда я ловил на себе печальные взгляды стареющего вождя Кима и сокрушенно думал, что скоро Полдень. А там недалеко и до безжалостной Ночи, стирающей все следы рас-однодневок.
Горе пришло раньше, чем я успел подготовиться.
Умерших в племени предавали огню.
Высок погребальный костер, красив, обжигающ... Он несет боль.
Впрочем, у Кима вскоре появились внуки, их тоже нельзя было оставить без внимания.
После смерти моего маленького друга периоды выпадения в реальность несколько участились. Для людей я застывал как соляной столб. Пожалуй, со стороны выглядело странно. Меня два раза торжественно похоронили со всеми почестями (когда я падал в объективность, субьективно сердце не билось, точнее, билось, но ооочень медленно), и мне пришлось откапываться, породив еще одну нелепую легенду. Хорошо, что люди уже не сжигали своих мертвецов, а перешли на иной способ погребения - захоронение в земле.
После этого пришлось довериться семье Кима, только они могли хранить секреты и сберегать мое тело во время скачков. К тому же относились ко мне без пиитета, считая, по мере необходимости, своим личным покровителем, нянькой, учителем, советчиком, фамильным привидением и даже наследством.
На месте поселения вскоре вырос крупный город. Научно-технический прогресс шел семимильными шагами. Власть над потоком постепенно утрачивалась. Это означало одно - пора возвращаться в капсулу. Я был уже почти готов уйти. Слишком устал, так можно выработать ресурс полностью, не закончив эксперимент.
Близился к завершению День человечества, когда меня опять бесцеремонно выдернули в субпоток. Только Кимовские нахальные пра-пра-пра на такое способны, подумалось мне с удовольствием. Интересно, что у них случилось? Просто так они меня не беспокоят.
Люди снова удивили меня. Удивили и тронули до глубины того, что называется душой.
- Сюрприз! - громко закричала толпа потомков Кима. Весь клан собрался вместе. В центре столовой красовалось шоколадное чудо - гигантский торт. На торте красовалась надпись: "С Днем Рождения, Йен!"
У меня нет Дня рождения. Мой народ не празднует прошедшие циклы. Мои подопечные просто посовещались и решили устроить внеплановый праздник.
- Ты всегда был с нами и никогда не просил ничего взамен, ты учил нас быть людьми, советовал и защищал. Спасибо тебе, наш фамильный призрак!
Они по очереди подходили ко мне и обнимали, каждый шептал на ухо что-нибудь свое личное. Тим признался, что боялся меня, доброго, но непонятного. Мэгги сказала, что даже была влюблена, правда недолго. Я помнил их всех еще детьми. Диана, прекрасный послушный ребенок уже замужем, готовится стать матерью.
Маленькая Эли вышла из-за спины матери и протянула мишку Тедди.
- На, Йен - это мой подарок тебе! Не уходи от нас никогда-никогда!
Я взял игрушку, во мне бушевал океан эмоций.
- Спасибо, вы не представляете как мне радостно, но пришло время расставаться. Я должен вернуться.
Женщины плакали, мужчины расстроено сопели.
Уходить не хотелось, но нельзя было и задерживаться. Путь назад был еще труднее. За спиной оставался Дом.
Капсула встретила меня радостным гудением, аппараты засуетились, синтезируя еду, питье, новую одежду.
Пора ложиться. Скоро разгуляется буря, стихии готовы сыграть свою страшную роль в стирании следов Дня. Что-то как будто кололось, не давая уснуть. Как жаль, что мои субъективно безграничные возможности не могут изменить заданных условий эксперимента. Жаль, что искры жизней моих подопечных угасают. Жаль... Что-то горячее заволокло глаза, спазм перехватил горло. Неужели это слезы? Я плачу? Невозможно!
Прекратить! Надо переключить внимание. Ничего ведь не поделаешь, таков порядок вещей.
Я мысленно вернулся в далекое прошлое, скрытое туманом многих сотен Дней. В чем заключалась суть испытания? Почему нам не сказали ничего? Сколько вопросов и не у кого узнать ответы... Эксперимент провалился, это ясно любому, циклы однотипны, независимо от условий, ничего не исправить, сколько не старайся. Почему же испытание не прекратили? Или я делаю все неправильно? Возможно, исследовали не весь мир, а... его часть? Меня? Меня? Я покатал слово на языке. Целая вечность попыток изменить окружающее, а следовало изменяться самому? Может?.. Логично, но страшно даже подумать.
Завтра попробую начать все сначала. Больше не буду отгораживаться от реальности. Отключусь от капсулы, окончательно зафиксирую хронопотоки и стану жить среди других живых. Проживу столько маленьких дней, сколько положено обычному представителю новой расы. Буду оберегать и наставлять неразумных, пробуждать в них все лучшее.
Жаль, как жаль. Если бы можно было начать этот День заново! Люди, они не безнадежны, им бы немного помочь...Они странные и загадочные существа, в них много всего и плохого, и хорошего, и безразличного.
Приняв решение, я успокоился и задремал.
* * *
Утром, как обычно, сработал таймер. Счет пошел. Я нехотя приоткрыл глаза. Кто я сегодня? Каковы возможности нового тела? Как выгляжу со стороны? Смогу ли почувствовать то же, что и раньше? И где теперь они? Мои подопечные, такие родные, такие близкие... Но тут я ощутил ноги, руки, не веря себе, ощупал лицо... И сломя голову побежал вон из капсулы. Наружу. Жилище все так же окружали горы, протыкающие льдистыми вершинами небеса. Воздух сочился ароматами лугов предгорья. Вдохнул полной грудью запах травы, цветов и холодную свежесть ледника. Как хорошо! Хорошо! От избытка чувств я упал на скалы и закричал:
- Все еще человек... Человееееек!
В долину, скорей в долину!
* * *
Подтянутый мужчина с размытым лицом вне возраста упал на колени, разбивая их в кровь сквозь ткань серебристого комбинезона. Звуки его счастливого голоса, подхваченные и усиленные горным эхом, разнеслись на всю округу. Затем он вскочил и, невзирая на боль, начал опасный спуск в долину, где стоял небольшой курортный городок. В одном уютном доме ждали его.
Коричнево-белая лань, щиплющая побеги на поляне, обрамленной кустами молодого орешника, подняла голову и посмотрела в сторону, откуда донесся крик. Ее бархатная пятнистая шкура подернулась дрожью, как озерная вода под ветром, затрепетал куцый хвостик. Миндалевидные черные глаза расширились, наполнившись тревогой. В один прыжок животное преодолело поляну и скрылось в лесу, стремясь оказаться как можно дальше.