Он стоял и ждал свою любимую с букетом желтых роз в руках. "Ты хочешь меня встретить с цветами, как принц? Ну, хорошо - я не возражаю. Только - без бурных пока эмоций. Пока не отстанем: там полный самолет наших будет".
С букетом этим он долго соображал у цветочного аппарата, заплатив тому уже купюру, а остановки и открытия так и не дождавшись. Слава Богу, больше дураков платить такие деньги пока не было. Наконец, "вкурил тему", провинциал, нажал нужную кнопку - крутящийся куб послушно остановился, и он вынул те самые розы желтого цвета, что так любила она.
Среди множества встречающих не один он был с цветами, впрочем. Радость встречи витала над узеньким выходом, находящимся под перекрестным обзором многих десятков глаз. И счастье уже топило его теплотой до такой степени, что слабели ноги. Отчего поминутно приходилось их "менять".
Он уже чувствовал ее, чувствовал, что она здесь; он уже твердо знал, что увидит через несколько минут опять - после разлуки в несколько каких-то недель, что стали целой свершившейся вечностью.
При всех счастливых моментах, которые все же нередко дарила ему судьба, такого в жизни еще не было.
Он заступил на вахту у входа за двадцать минут до времени ее прилета - мало ли, чего?.. Но стоял уже почти час. А из непрозрачных стеклянных дверей все выходили и выходили пассажиры внутренних рейсов. Спасибо тем дверям - шли они нескончаемой вереницей, а не толпой, потерять в которой он мог бы её вполне.
"Ты не волнуйся - никуда я без тебя из аэропорта не уеду. Отстанем, только, чуть в сторонке - от группы нашей. Не волнуйся!.. Волноваться со мной начнешь".
О чем бы это она?
И вот, наконец, она появилась - стремительно, как всегда. В черном, ладно облегающем ее фигуру пальто и черной вязаной шапочке. Смущенная, конечно, внутри, и оттого внешне надменная и даже, могло показаться, недовольная чем-то.
- Надо будет только сейчас сумку эту распаковать - видишь, как лентой обмотали!
И уже на эскалаторе, еще таясь случайных глаз, он касался губами ее плеч и головы: "Я тебя люблю... Я люблю тебя". И тот запах и вкус ее пальто и шапочки были вкусом абсолютного счастья.
Господи, но ведь больше для счастья ничего ему в жизни не надо!