В ту зиму Айна осталась одна. Не по своей воле, конечно. Когда миграция на юг началась, они проспали. Потом уж впопыхах собирались. Отец гнал горбаней, сани накренились, Айна и вывалилась. А сани дальше поехали, остальных догонять. Видать, важнее оказалось, или не заметили. После ночи с огненной водой вообще удивительно, что отец с мачехой проснулись.
Айна лежала в снегу и думала, что вот она, смерть пришла. Слышала она, будто умирать легко. Засыпаешь и тепло становится. Пастух рассказывал, который чуть не умер в прошлом году. Сосед разбудил. Пастух потом ругался - зачем.
Айна прислушалась. Захрустел рядом снег, чье-то тяжелое дыхание вытолкнуло облако пара. Неужто олло саблезубый? Девочка от страха зажмурила глаза. Кто-то дохнул в лицо теплом, а потом лоб лизнул. Айна приоткрыла глаза. Каю-ма! Большая голова, рога, нос розовый. И глаза такие печальные. Айна никогда не видела живую каю-ма так близко. Отец охотился на них. На олло ходить смелость надо иметь, а у каю-ма кроме рогов и нет ничего для защиты. Странно, что каю-ма на юг не ушла, может, заболела.
Животное подтолкнуло девочку, вставай, мол, замерзнешь. Оно и верно, чего валяться. Надо решать, что дальше делать, зима длинная, умереть всегда успеется. Каю-ма отошла в сторонку, обернулась, словно с собой зовет. Айна и пошла.
Ветер поднялся, в лицо снег бросает, обжигает. Вышли на открытое поле. А там теленок каю-ма. Мертвый. Снегом его почти занесло. Вот ведь несчастье. Айна и сама не поняла, как заплакала. Последний раз плакала давно, когда мать перестала дышать и ее на санях в пустые земли отвезли. Айна хотела с ней. Тогда-то отец первый раз и напился.
Ну что стоять посреди поля? Метель начинается. Идем, каю-ма, перезимуем в каком-нибудь доме. Много их осталось, до весны брошенных. Живи, где хочешь. Дом Айны домом трудно назвать, стены как решето, а вот дом старосты вполне сносный. Крыша сухой травой крыта, между веток щели горбаньим навозом замазаны. Живи и радуйся. Каю-ма как вошла, сразу клок травы выдрала и давай жевать. Голодная. У Айны заурчало в животе. Жаль, что она траву есть не может. А каю-ма носом подталкивает девочку к своему вымени, словно теленка. Айна сначала не поверила. Неужто, правда? С опаской на рога посмотрела, но потом сдалась. Голод не тетка.
Молоко у каю-ма сладкое и жирное. Айна и забыла уже, когда наедалась досыта. Отец ходил на охоту, да толку мало. Все равно у купцов все на огненную воду выменяет. С мачехой на пару напьются, песни потом поют, а Айна голодная. Если только после взрослых что останется.
Пригрелась девочка возле теплого бока, каю-ма дышит часто, но это не мешает. Учитель говорил, каю-ма приручить можно, и будет молоко давать. Так древние делали. Много чего говорил. Как-то спросили его, какой зверь самый страшный. Олло саблезубый или, может, лохмарь, у него шесть ног и бегает быстрее всех. А учитель в лице изменился и сказал, что страшнее человека зверя нет. Класс тогда засмеялся, но сейчас Айна понимает, что он имел ввиду. Каю-ма своего теленка не бросила, до последнего надеялась, на юг не ушла. А ведь Айну так и не хватился никто.
Зима хоть и длинная, но все конец имеет. Солнце землю пригрело, снег стал рыхлым. Весна пришла, а вместе с ней и люди в поселок вернулись. Отец с мачехой приехали. Веселые, полные сани дичи. Перед Айной хвастают, словно вчера расстались. Много дичи - много огненной воды. Вот у людей радость. Еще рассказывали, что нашли путь к большой воде. Будто конца ей нет. И огромные плавучие дома с людьми на ней.
А каю-ма ушла. Как первые сани появились на горизонте, ткнулась девочке в плечо мягкими губами, да и потрусила к сопкам. Там стадо ее с зимовки вернулось, со своими будет. Но не забыла девочку. Иногда приходила, как стемнеет. И не одна, с теленком. Айна выносила им травяной хлеб. Жесткий, безвкусный, когда ешь, горло дерет. Но каю-ма нравится, трава все же. Теленок смешной, тычется головой в колени девочке, бодается. Айна обнимет его за теплую шею, глаза закроет, хорошо.
Лето короткое, быстро пролетело. Уже снова снег валит. Как санный путь установится, двинутся люди на юг. А вот отец сказал, что они останутся в поселке. Беда случилась с мачехой. Перекосило на правый бок, онемела, встать не может. Отец решил, раз дочь зимой выжила, то и они смогут.
Айна лишь головой покачала. Как мачеха заболела, не до огненной воды стало. Хоть не всю дичь пропить успели, дотянут до весны. Она-то здесь точно не останется. Уйдет с каю-ма на южные пастбища. К большой воде и плавучим домам. Кто знает, что там, за этой водой. Везде люди живут. Может быть даже лучше. А как настанет весна, Айна вернется домой. И обязательно приручит каю-ма. Чтобы было кого обнять, когда грустно. Чтобы пить сладкое молоко и никогда не знать голода. Так делали древние. И это не так сложно, как кажется.