Ему снился какой-то кошмар. Он куда-то бежал, кого-то догонял, а может его догоняли, что-то делал. Причем именно так: кого-то, что-то, где-то. В общем, программа "Что, Где, Когда", только "нифига" не понятно, да и вокруг стола он не сидел.
Вдруг я понял, что сон ушел, и он уже никуда не бежит. Попытался открыть глаза, но в череп будто воткнули какой-то раскаленный прут, который прошел через переносицу и вышел где-то на макушке. Пошевелиться или еще как-то доказать себе что жив и существует я не мог, не было сил. Потом вроде вспомнил, что в поговорке сказано про то, что надо мыслить и тогда будешь существовать. Попытался собраться с мыслями. Но их как не было, так и нет, если не считать воспоминаний о каком-то беге. В голове по-прежнему кто-то ворочал раскаленным прутом.
Так начнем сначала, решил я для себя. Первый вопрос кто это "я", так как "что" про себя задавать как-то неудобно, несмотря на то, что мое нынешнее состояние соответствует больше неодушевленному предмету, чем какой-то жизни, с такой болью и в таком состоянии не живут. И так кто? Ответ: Я - Коля, точнее Николай Николаевич Николаев. Вот так простенько и без затей. А главное, ему самому всегда нравилась эта лаконичность, даже в детском саду его особо не задевали эти дразнилки, да и студенческая кличка ННН, почти как название похожей фирмы, не могла ему испортить легкой дороги по жизни.
"Опа!"- обрадовался новоявленный Коля. "Так, садик и институт были, теперь бы определиться с нынешним возрастом и всем остальным". Я попытался наморщить лоб и пошевелить бровями, так как где-то читал, что это помогает в мыслительной деятельности, но эти движения были мне в нынешнем состоянии не доступны. Остальные пункты из прочитанного, а именно, почесать затылок или сказать: "Ну..." - были и вовсе далеки от любых моих возможностей. Вдруг, какой-то звук снаружи, из-за закрытых глаз, его насторожил. Я еще не смог понять, что именно насторожило, но понял, что это не тот звук. Поправка, не те звуки, которые могли бы раздаваться в его квартире, сауне, у Володьки или Димона на даче, или еще где-то (нужное выбираем и жирным шрифтом его).
Звук какого-то гнусного подвывания, с каким-то мерзеньким подхихикиванием на конце - "это не есть гуд". Я решил отвлечься от размышлений на тему "Бытия", от своих воспоминаний и попытаться мобилизовать все силы на открытие глаз и на восприятие мира во вне. Но тут разом почувствовал резкую и прямо "освежающую" пощечину. От которой начало прямо ломить зубы с правой стороны моей многогранной личности. Открыл глаза (это как-то сразу получилось, наверное из-за свежести восприятия данного действия после физического воздействия. Таких воздействий мне не оказывали очень давно, а "Шок - это по нашему"), надо мной стоял какой-то лысый, как воздушный шарик, желтоватый дедок, похожий на статуэтку "нэцке", и внимательно смотрел прямо в глаза. Это лицо, напоминавшее сморщенную тыкву, на которой крепился нос пуговкой и маленькие поросячьи глазки, занимало практически все поле зрения Николая.
Я резко закрыл глаза и решил, что вот сейчас этот бред пройдет. Я даже был согласен на то, что опять куда-то побегу и буду кого-то догонять, но видать в этом сне, я кого надо уже догнал, или меня догнали. Это можно было понять по жесткой интенсивности практически рентгеновского взгляда дедка.
Так, как я помню, смотрел знакомый осетин, работающий в той же фирме, что и Николай. Они тогда всем отделом скинулись и купили ему живого барана. Откуда уж Димон узнал, что у того вот уже как час родился первенец, да еще и сын, так и осталось для всех загадкой. Димыч всегда все знал, с самого детства это в нем было. Кстати погуляли они знатно, много пили, ели шашлыки. Но вот этот взгляд перед "проставой" он запомнил на всю жизнь. Потом он узнал, что их подарок и использовался для шашлыков, более того пришелся очень кстати, так как по обычаю угостить молодой папаша должен был всех и желательно свежими продуктами. А тут раз и подарок...Кстати этот взгляд как раз и предназначался тому барашку. Но себя к такому продукту Николай никогда не относил, да и относить теперь не хотел ни на секунду.
Но тут его размышления снова прервали. Пощечина повторилась, но теперь заломили зубы с левой стороны, а глазки снова закрылись. Так, а чего это я лежу, а меня тут хлещут, подумалось вдруг и со страшной силой захотелось сделать чего-то такого же хорошего этому старому пеньку. А кстати и голова прошла. Может это лечение какое-то по новым или старым китайским методам от похмелья.
Попутно вспомнилось, что они должны быть на даче у Димона, так как отмечали их совместное День Рождение, а если быть точно то юбилей. Им, обоим, с разницей в два дня исполнилось по 33 года, а что очень даже круглая цифра для знающих людей. (Про возраст "Христа" просьба не заикаться, уже надоело). И они, взяв два дня за свой счет на общей работе, всем коммерческим отделом из пяти человек, а точнее его мужской частью, укатили на дачу. Дабы отметить сей возраст в тесном кругу, а именно почти шесть центнеров (580 кг) живого веса на пятерых. Все в их компании были не худенькими и не маленькими. Самым маленьким был Димон ростом 187 сантиметров и весом 102 кг. Да и сидячая работа не давала особо худеть, правда, положа руку на сердце, и поесть они все любили. Поэтому, в начале первого месяца лета, они решили поехать на дачу, тем более и погода их не подвела. В Питере солнечные и ясные дни это редкость. В конце второго дня праздника, как смутно ему вспоминалось, прикатили какие-то подружки в количестве четырех штук, а потом они ездили за самогонкой в деревню, так как 12 литровых бутылок водки, которые они взяли из расчета только на себя любимых, кончились, а продолжать надо было. Съездили успешно, привезли почти половину ведра первача. (Как было им сказано старушкой, которая совсем не напоминала одуванчик, а больше напоминала тетку со стенда "Их разыскивает милиция", причем искали бы ее не как пропавшую.) А дальше он вообще ничего не помнил, но сейчас уже был готов к общению, да что там он просто жаждал общаться.
Итак, открываем глаза и говорим этому китайцу и всем кто вокруг все, что надо. Начиная с благодарности за побудку и лечение, заканчивая глобальными вопросами: А нафига? А также незабвенный вопрос: "Что делать?".
Мужик сказал - мужик сделал. Я открыл глаза и тут же впал в ступор. Дедок успел слинять и теперь вместо его желтоватой хари в фокус попала какая-то пальма. Натуральная ЗЕЛЕНАЯ пальма. Ну, как на картинках. В общем, было от чего выпасть в осадок.
Дачка у Димона была небольшая. Просто щитовой домик пять на шесть метров с мансардой и никаких зимних садов там не было. Более того, на соседних участках, да и вообще в садоводстве, пальмы он не видел, хотя отдыхали там не раз, а водки было и тогда много. Напомнив себе, что в Питере пальм не было, он перевел взгляд левее и наткнулся на какие-то большие листья типа лопухов, но не они. Их ядовито яркая зелень ранила меня в самое сердце, и я, поняв, что это белая горячка, попытался как-то озвучить свою мысль миру. Так сказать оформить свой протест действительности, но кроме как жизнерадостного "Ик" выдавить из себя ничего не получилось. Я с надеждой поискал глазами этого желтоватого сморчка. Эта личность находилась недалеко от меня, в какой-то непонятной хламиде, рядом с каким-то костром и постоянно пихал туда какие-то непонятные пучки. Этот гербарий, когда попадал в костер давал большой клуб какого-то бурого дыма, а также гнусный запах, похожий на аромат общественного туалета после посещения его десятком бомжей. От этого запаха протест в моем организме еще больше оформился и прямо таки начал заявлять о себе в грубой форме, все больше нарастая и прямо идя навстречу миру и судьбе.
Но и тут действительность смогла меня удивить, пришла вторая фаза восприятия мира. Я еще раз убедился, что в этом мире все не так просто. Мое восприятие, до этого бывшее каким-то свернутым и однобоким, вдруг развернулось на все сто процентов. Подключили полностью все звуки, ощущения, цвета и запахи, хотя последнему я и не был рад, так как дед перешел к чему-то еще более вонючему. Я был связан и лежал на какой-то непонятной каменной плите, камешки от которой больно впились в спину, да и не только в неё. А самый острый камень находился между концом спины и началом ног ровно по середине, тот кто испытал такое поймет и сможет оценить пережитые мной эмоции. Вот ощущение камня и достало меня окончательно. Так как, со времен боевой юности я как-то очень неадекватно (вплоть до мордобоя) относился к людям, которые интересовались, так сказать, моей пятой точкой. Данные желания по осмотру и тактильному прикосновению к ней я позволял только врачам и хорошеньким медсестрам, ну иногда своим подругам. Дед, подложивший камень, на медсестру, да и просто девушку не тянул.
Но и это было не главное. Я пригляделся к себе и вдруг понял, что это не я. Тело было не мое. Это не был мой рост - один метр девяносто четыре сантиметра, это не был размер моей ноги - сорок четвертый растоптанный, это не были мои пухленькие кулачки с детское ведерко, да и тело было каким-то щуплым и худым. Я навскидку определил бы, что это был какой-то пацан, лет тринадцати - четырнадцати, который очень плохо питался, чуть ли не травой (он никогда не был вегетарианцем в прошлом и не хотел бы начинать сейчас), да и весь был в каких-то ссадинах и кровоподтеках. Но главное, что цвет кожи у него был коричневатый, не белый, к которому он привык, а коричневатый. Жесть, он был даже не индеец из вестерна (с красноватым оттенком кожи), а просто непонятно кто, хотя хорошо, что цвет кожи не черный. Я никогда не был расистом, но попасть как в "негатив" это чересчур.
В общем, помянув про себя шифер, который куда-то поехал, громко шурша и потрескивая, я решил гордо противостоять действительности и громко икнул второй раз. Но действительность никак не отреагировала на этот твердый протест и осталась без изменений.
Полежав так минут пять, я понял, что так своего "прекрасного - далеко" не узнаю, да и вообще накопилось куча вопросов к действительности. В "этой действительности", которая ему так не понравилась, опять начали раздаваться те же звуки. Звуки, из-за которых он открыл в первый раз глаза. Они доносились как раз от этого старикашки, который продолжал проводить испытания боевых газов, хотя сам и был на вид был без противогаза, но его видать это совершенно не трогало. И тут видать токсикоманы есть, только непонятно почему дедок в таком возрасте этим занимается?
- Милейший, а что тут собственно происходит? И доколе мне тут лежать, а кстати, почему я связан, и почему я так выгляжу? - Официально и ненавязчиво, как мне самому казалось, обратился я к старику.
Но не дождавшись ответа, если им не считать новый клуб вонючего дыма, попавший мне в нос, я с какой-то детской уверенностью понял, что от этого старикашки добра не будет, и конфетки он не даст, но как и любой взрослый заглушил в себе этот детский голос, подумав о всеобщей толерантности и братстве народов, ну как ее себе представлял, тоесть толерантны ко мне, а я уж так и быть буду толерантен по обстоятельствам. Может, даже сильно пинать не буду, если это сон, или розыгрыш.
Старик все благие начинания продолжал игнорировать, а потом, достав "ГОЛОЙ" рукой из огня какой-то непонятный сосуд без крышки, направился к нему. В другой руке он держал такую же насквозь непонятную иглу, даже на вид не внушавшую ничего хорошего. Почему это все было непонятным? Да потому, что нельзя было определить из какого материала данный сосуд и игла сделаны. Он не был поход ни на металл, ни на камень, ни на что-то понятное и знакомое. Кроме того, мой мозг по-прежнему отказывался воспринимать данную реальность, как единственно верную, а не сон.
С каким-то противным "хэканьем", напоминавшим "ху-гу-ля-куку" старик обмакнул эту иголку в банку и мерзко мне улыбнувшись начал примериваться этой иголкой к моему животу, а точнее к животу моего нового тела.
В первую минуту я к улыбке не приглядывался, так как был сражен фразой этого желтого йога, в которой был видать особый и великий смысл, а кроме того пытался понять, что мне так не понравилось в его улыбке. Но потом до меня начало доходить, что:
Во-первых, зубов у йога слишком много, и они ему явно мешают;
Во-вторых, они какие-то слишком мелкие и острые.
А, кроме того, язык, которым периодически проводил себе по губам старик, совсем не напоминает человеческий, а больше похож на змеиный.
Эй, ты чего? Что ты хочешь делать? Зубы жмут?- попытался я донести свои мысли до йога. Но тут старик с какими то радостными звуками, которые больше всего напоминали "Квахи-пум-ринусит-пух", воткнул эту иголку мне в живот.
Теперь я почувствовал, что прут, который в самом начале чувствовал в голове, мне воткнули в живот.
Радостно курлыкая и квакая, старикашка начал очень быстро втыкать и вытаскивать иголку из моего живота. Боль нарастала. Кроме того, сквозь распространявшуюся вонь, которая шла от костра, мне стало казаться, что я почти стал понимать что там бормочет и курлыкает этот старикашка, а главное, что вот еще чуть, и я сам донесу до старикашки весь смысл, которым наполнено все мое существо. Но боль становилась все сильнее и сильнее. А руки были связаны, поэтому великий смысл желанного общения был по-прежнему далек от меня. И тут, вдруг, старикашка вздрогнул и как-то резко замолчал, а посередине его груди, прямо на непонятного цвета хламиде, начало расползаться какое-то непонятное пятно, и показался кончик чего-то острого. Как-то тихо старикашка еще что-то курлыкнул и упал прямо мне на живот. Прямо этим острием. Почувствовав еще и этот удар новой действительности, мой многострадальный живот выдал сильнейшую боль, которая стеганула куда-то глубоко внутри.
Я благополучно поплыл куда-то в темноту, где раздавалось все тоже курлыканье. Моя душа (я так думаю) покачивалась на волнах в этой темноте, а курлыканье начинало как-то изменяться и переходить в какие-то слова. Я чувствовал, что еще чуть-чуть и точно пойму, что это за слова, но тогда произойдет что-то очень страшное, что-то такое чему я не могу подобрать слов. То, от чего меня начинало трясти, причем не физически, а самую мою суть, именно то, что принято называть душой, и чему я не могу подобрать определения. Это ощущение было у всех в детстве, когда родители, пожелав спокойной ночи, гасили свет и выходили из комнаты, а ты лежа под одеялом ждал непонятно чего, но очень страшного.
Следующее пробуждение было не таким пугающим, по глазам полз солнечный зайчик. Я чувствовал, что укутан каким-то одеялом и лежит в какой-то мягкой постели. Более того, пели какие-то птички. Правда странно, что таких птичек я не узнаю, но может просто так надо. В предвкушении своего рассказа приятелям о каком-то чокнутом китайском йоге, который пытался творить эксперименты, я открыл глаза. И тут же закрыл. Зеленые лопухи, которые не были лопухами, по прежнему качались около глаз, а пальма была тут же в прямой видимости.
Блин, теперь одна дорога в "Склиф"- подумалось мне. Но тут рядом кто-то присел, и до меня начал доноситься приятный запах, от которого рот сразу наполнился слюной, а в животе начало квакать так, что все птицы вокруг недоуменно замолкли. Я открыл глаза и увидел, что рядом со мной присела на камень симпатичная мулаточка. Причем она выглядит как раз так, как выглядели девушки из снов во время его, так сказать, взросления. К тому же, она была одета в какую-то непонятную одежду, состоящую из тонкой кожаной куртки, облегающей все выпуклости и впадинки с рукавами кончающимися почти у ладоней рук, но не доходящими до них. Штаны тоже были из этой же кожи, что тоже я не мог не заметить и оценить своим мужским взглядом. Поверх этих штанов, видимо, чтобы окончательно не смущать мужчин, находилась какая-то юбочка до середины бедра из материала наподобие ветоши. Вот этот контраст и добил меня. Кожа и ветошь - это было слишком даже для моего искушенного взгляда, побывавшего (я про себя, а не про взгляд, хотя взгляд тоже был со мной) в свое время на трех показах моды в Москве, куда меня затащила бывшая жена. Поэтому я снова громко заявил своему миру протест таким родным и сроднившимся для моего организма звуком - "Ик".
В отличие от предыдущего опыта, на этот раз мир пошел на встречу чаяньям и ожиданиям, но опять не в полной мере. Эта, мечта подростка, протянула мне руками миску, в которой что-то очень качественно и завлекательно пахло, а другой рукой дала ложку. Кивнув головой, эта прелестная и незабываемая посетительница снов всех пацанов от четырнадцати до восьмидесяти восьми лет, а возможно и других возрастов, встала и быстро скрылась за моей спиной.
Почувствовав себя полным идиотом со своим протестом, я решил, что со "Склифом" стоит малость подождать, раз в этом сне помимо желтых и лысых "Саруманов" бывают и такие девочки. Пока я это думал, руки сами собой зачерпнули ложкой из миски, что-то напоминающее кашу с мясом и оправили эту ложку в рот. Организм приступил к питанию, оставив мозг разбираться с действительностью без его участия.
Вкус был обалденный. Такой каши я не ел давно. Если подумать, то только в детстве мама кормила его чем-то подобным. Каждая ложка была как симфония вкуса, и эта музыка все продолжалась и продолжалась. Казалось, это может длиться вечно.
С удивлением я заметил, что мой организм уже третий раз пытается выскрести из миски хоть что-то еще. Миска была пуста, и тельцу очень хотелось вылизать ее, так как вкус был поразительным. Но я постеснялся, что прекрасная мулатка как-то не так меня поймет, если я буду вылизывать миску.
Я с удивлением увидел, что умудрился, пока ел, привстать на постели из травы и больших листьев, накрытых вторым одеялом, хотя вспомнить, когда и как я это сделал, не мог. Кроме того, убедился, что до сих пор нахожусь в теле подростка, со всеми его преимуществами и недостатками. Недостаток обращал на себя внимание, поэтому я слега подретушировал его складками одеяла.
А так как помимо повязки на животе и голове из одежды на нем ничего не было, то не стоит пока торопиться расставаться с этим одеялом. Я попытался, сильно не вставая, оглядеться и понял, что нахожусь на поляне, причем каменное ложе, на котором я в первый раз очнулся, находится у меня прямо за спиной и препятствует полному обзору. Именно оттуда послышался тихий мужской голос, и меня пробрала дрожь, крупные мурашки прямо истоптав мою шею "ломанулись" через все тело в сторону моих пяток. (Подчеркиваю, нынешнего тела и нынешних пяток.) Неужели этот старикашка там и сейчас продолжит свое курлыканье с иголкой, но теперь с той прекрасной мулаткой. Обмотав и завязав одеяло вокруг пояса наподобие банного полотенца, я смело поднялся на ноги. Дабы донести до старика все свои предыдущие помыслы, а также спасти прекрасную незнакомку. Ведь это мой сон, а значит я там должен быть весь из себя. Единственное, что меня смущало, так это мое новое тельце, так как на богатыря я не был похож, но значит у меня должны быть супер силы или еще чего. Ведь во сне даже летать можно!
В своей жизни, до этого сна (или Белой горячки), я имел не очень большой опыт драк. Ну, как-то не связывались со мной. Уже в шестом классе я был ростом метр семьдесят и весом семьдесят восемь килограммов, поэтому даже как-то и на канат меня лазить особо не заставляли, а при игре в волейбол редкие одноклассники могли принять мою подачу. Детский сад и первые классы не в счет. В общем, всем своим телосложением я был обязан своим родителям, да и вся родня у нас была примерно таких габаритов. В принципе, во время учебы в институте, да и потом, когда начал работать, я ходил в тренажерный зал, но это было больше так, за компанию. Профессионально никаким видом спорта или единоборствами не занимался. Но сейчас, прямо горел желанием помочь прекрасной незнакомке, несмотря на то, что нынешнее телосложение (повторюсь) было несколько субтильным, да и рост был совсем не под два метра.
На скрытой до этого части поляны стояло двое мужчин, которые тихо, между собой, что-то обсуждали. Так же из кустов торчали чьи-то ноги. Но внутренний голос подсказал, что эти ноги не могли принадлежать незнакомке, кроме того, они были одеты в какие-то шлепки, а не сапожки как на незнакомке. Да и цветовой оттенок ног был желтоватый с бурым оттенком. Но ноги меня в этот раз не так заинтересовали (явно ведь не женские, да еще и волосатые), как внешний вид этих мужчин.
Они были тщательно выбриты, только на макушке у них болтался клок волос, как у казаков из книжек. Цвет кожи у них был коричневатый, как при загаре, но темнее чем у его нового тела. Их возраст сходу определить было нельзя, можно было дать и 25, и 40 лет, бывают такие люди, возраст на которых практически не накладывают свой отпечаток очень долго. Одеты они были в такие же куртки из тонкой кожи. Воротник у куртки наполовину прикрывал им горло, а у незнакомки там было прекрасное декольте. (Я это сразу заметил, не смотря на кашу.) Но их куртки также облегали тело, как и у девушки. Поэтому я мог оценить крепость и физическую развитость этих незнакомцев, но то, что поразило меня больше всего, это опять же ветошь, которая в форме какого-то пояса-юбки опять же прикрывала чресла мужчин. Только это был не пояс или юбка, но других слов, для описания данной одежды он сходу придумать не могу. Ноги их так же были одеты в сапоги, как и у незнакомки. В руках у одного из них было нечто напоминающее копье. Правда материал с такого расстояния для меня был не понятен. Казалось и острие и древко копья сливалось и состояло из одного материала. На поясе у копьеносца, каким-то образом крепился широкий и длинный нож. Второй был вооружен неким оружием наподобие топора, только обратная сторона его состояла из трех загнутых и перекрученных шипов с крючками на конце. Помимо топора на поясе у него также был нож, который был очень похож на нож копьеносца. Увидев меня, да еще и стоящего, мужчины замолчали.
Из-за спины Николая внезапно раздался негромкий голос. Я понял, что могу понимать его. Хотя это был не русский, да и на остальные языки знакомые ему по фильмам и школе он не был похож. Но с другой стороны это же сон, как иначе.
-Как ты себя чувствуешь? Ты помнишь что произошло? - спросил меня голос.
Я медленно повернулся и увидел третьего мужчину. Он был намного старше тех двух. Чуб на голове был полностью седым. Кожа лица его была похожа на печеное яблоко, но, несмотря на это, все его тело не давало повода назвать его стариком. Одет он был примерно, так же, как и все остальные, но на поясе у него было четыре ножа, да и создавалось впечатление, что и за спиной у него тоже есть ножи. От всей его фигуры, от того, как он стоял, веяло непоколебимой уверенностью в своей силе и возможностях. Чувствовалось, что и без ножей этот воин сможет справиться со всеми присутствующими на поляне, не говоря уж обо мне.
Я попробовал ответить и с еще большим удивлением услышал, как мое тело заговорило на незнакомом, но в то же время понятном ему языке в ответ воину:
-Нет. Я ничего не помню. Чувствую себя не очень хорошо.
-Я Корт, там стоят Мирт и Курт, а до этого тебя кормила Дор. От "видящих" мы получили сигнал тревоги. Сразу же вышли к Вам на помощь. Три дня назад мы были в твоем поселке. Постарайся вспомнить, кто и как на Вас напал? Что хотел от тебя колдун? Куда пропали все маленькие дети?
Эти вопросы поставили меня в тупик. Какой поселок, какие "видящие". Причем тут он вообще. Что это за сон такой странный? Я решил по возможности не отвечать, как партизан на допросе, или "отмазываться по максимуму". А то вдруг, что не так, и вперед на костер. Раз у них тут, какие-т о колдуны, да еще и дети маленькие пропали. Ведь со словом колдун и холодным оружием, которое было у мужиков, у него ассоциировалась только инквизиция. А быть Джордано Бруно ему не хотелось. Да и в таком сне он точно быть не хотел. Захотелось проснуться, но ни щипки ни сильное желание пока ни к чему не привело. Колоть себя ложкой я не стал, во-первых ложкой не уколешь, во-вторых меня уже йог и компания кололи, но я еще тут.
-Я ничего не помню. Помню, что только был привязан к камню, а желтый старикашка тыкал в меня иглой, потом ничего не помню, - твердо сказал я и потихоньку напряг ноги, вдруг ответ не понравится?
Я смутно понимал, что если начну сейчас требовать объяснений, а также как-то настаивать, что это все мой сон, то случится неприятное. О том, что именно случиться, я старался не думать, а вдруг как-то само собой все пройдет, и я проснусь. Но с каждым мгновением моя надежда таяла. В пятой точке я все больше начинал чувствовать дискомфорт и какую-то напряженность. Смутно я догадывался, что одно неверное слово и мои ноги могут присоединиться к ногам в кустах, а в худшем случае меня обложат хворостом где-нибудь и подожгут. Во всяком случае, я решил пока послушать, а уж потом начинать говорить о чем-то другом. Очень уж теория про сон была хороша. Нет, я конечно книжки читал, да и фильмы смотрел, но это все там, а я то - тут! Хотя и не в своём тельце, но и эта шкурка с каждым мгновеньем мне становилась все дороже и дороже.
Воин замолчал. В это время на поляну вернулась прекрасная незнакомка. Она несла в руках такую же кожаную одежду. Она подошла ближе и протянула ее мне. Одновременно она тоже начала говорить:
-Вот возьми, оденься. Я старшая сестра твоего отца, ты меня, наверное, не помнишь, мы виделись восемь лет назад, когда тебе давали имя. Так как в поселке никого в живых не осталось, тебе придется пойти с нами. Ты последний из нашего рода, поэтому осенью, как и завещано предками ты пойдешь к "Учителю". Я постараюсь договориться с ним об этом. Пока же ты отправишься с нами.- С какой-то непонятной для меня интонацией сказала она.
Воин попытался возразить. Причем дальнейший разговор шел на каком-то другом языке, но я его все равно понимал:
-Дор, он ничего не помнит. Может быть, колдовство удалось и это теперь не Лар. Может быть, колдун и уже заменил душу, скоро он превратится в зверя. Кроме того, ты не видела его восемь лет, как ты можешь быть уверена, что это именно он, а не какой-то другой пленник, не из нашего клана и не из твоего рода. Может правильнее не возвращаться ему из джунглей.
-Корт, ты знаешь, я училась лечить и видеть жизнь. Я точно могу тебе сказать, его кровь подобна моей, кроме того, ты знаешь, что по окончанию заклинания получаются твари, которые не похожи на людей, да и разум их очень отличается от человеческого. Я тоже чувствую, что обряд колдуна как-то сказался на нем, но он не был завершен и он остался человеком, хотя возможно что-то в нем и изменилось.
-Дор, по моему ты берешь на себя слишком большую ответственность, почему ты хочешь отправить его к Учителю? А если он все-таки чужак, пусть и человек? Я понимаю, что у тебя не будет детей, и он может быть последний из вашего рода, но не слишком ли ты спешишь?
-Корт, пойми, если бы на его месте был твой сын Курт или сын твоей сестры Мирт? Ты смог бы так же рассуждать, как рассуждаешь сейчас? Я знаю, что они тоже последнее, что у тебя осталось. Поэтому ты не отпускаешь их от себя ни на шаг. Поэтому ты отправлял их на обучение к Учителю на первую ступень, а сейчас ищешь средства и возможность отправить их к Учителю на дальнейшее обучение, чтобы никакое колдовство было не властно над ними. Но пойми, ему уже четырнадцать, на следующий год ему уже будет поздно идти на первую ступень. А его младшего брата, который и должен был идти в обучение, мы не нашли среди мертвых в деревне. Значит, его может и не быть в живых, да и где, и каким будет его тело тоже не понятно. Кроме того, хотя ритуал колдуна не завершен, он должен показаться Учителю. Пусть Учитель решит, что делать дальше. Я чувствую, что ритуал начал какие-то изменения. Я боюсь он может не пережить эту зиму. Пусть учитель решит жить ему или умереть. И ты это прекрасно знаешь. Возможно, ритуал уже зашел слишком далеко.
- Хорошо Дор. Хотя лучше бы было подождать и увидеть того, во что он будет превращаться. Чтобы успеть устранить угрозу.
Упс... Меня спасло только то, что во время разговора я отвернулся и начал рассматривать одежду, которую мне дали. Иначе своим изумленным лицом я выдал бы себя. Колдуны это ладно. Я любил читать фантастику, но чтобы так попасть самому, да еще и в такой переплет...
В книгах, в такие ситуации всегда попадали какие-то супермены, или там спецназовцы, а он простой менеджер, который и в армии то не служил из-за учебы в институте. Нет, на кафедру он, конечно, ходил, но толком кроме мытья полов, уборки территории, физических нормативов там его особо ничему не учили. Ну, еще там я пару раз пострелял из автомата, да выслушал про тротиловый эквивалент, но как это могло помочь сейчас? Также был у меня пневматический пистолет, из которого я раз десять пострелял по банкам на даче с друзьями. А самое главное, я окончательно начал приходить к мысли, что вряд ли это сон. Живот и голова по-прежнему болели, повязку снять мне никто не предложил, а заикаться об этом после такого разговора я не хотел. Кроме того, я вообще перестал понимать, откуда вообще знаю эти языки, да и вопрос о том как сюда попал не давал мне покоя. Раз это не сон, то вопросов становилось все больше и больше.
Я попытался натянуть на себя кожаные брюки под одеялом, так как не хотел показываться голым перед незнакомкой, назвавшейся сестрой его "отца". Хотя сам же прекрасно понимал, что: во-первых, его кто-то отвязывал от каменного ложа; во-вторых, перевязку накладывал, не говоря о постели.
Дор опять куда-то отошла, а Корт пошел к своему сыну и племяннику. Кстати еще один вопрос, если она СТАРШАЯ сестра отца, то почему она так молодо выглядит?
Я пытался думать, пока одевался, но совмещать это было трудно. Пока, наконец, я не плюнул на условности и не скинул одеяло. К моему удивлению, после того, как он натянул на себя брюки, они начали на мне как-то сжиматься, пока я не перестал их на себе чувствовать, то же самое было и с курткой, хотя она была больше похожа не на куртку а на верхнюю рубаху индейцев, такую какой ее показывают в кино. Одежда ощущалась как собственная кожа, но не смотря на то, что она была очень тонкая я не смог ее ни порвать (зацепился за шип какого-то куста), ни проковырять острым камнем, который валялся под ногами (я его специально поднял и попытался ковырнуть ради интереса).
Это еще больше заставило меня задуматься о мире, в котором есть колдуны, обмен душ (ведь он живой пример этому), контролируемых мутациях (колдун должен был его в кого-то превратить, да и по намекам ясно, что все еще не закончилось), да и реплика про "видеть жизнь" и возможность понять родство крови тоже настораживала. Ведь насколько я помнил генетические анализы это нечто дорогостоящее и не занимает пять минут, это достаточно сложный процесс или я чего-то не знаю? Кроме того, была одежда, которая сама подгонялась под размер и была очень прочной. Были другие языки, которые я почему-то понимал. И все это на фоне копий, ножей и топора непонятно из какого материала (возможно из какого-то металла, но металловедение в институте был не его конек, да и лет с тех пор прошло куча).
Вернувшись на поляну, Дора сказала, что всем надо ложиться спать, а завтра с утра они выходят в обратный путь. Кроме того, Морт подошел ко мне и дал сапоги из такой же непонятной, но более толстой кожи, которые очень плотно садились на ногу, но ногам не было в них ни жарко не холодно. Интересно, а сколько бы стоили эти шмотки у меня дома?...
Меня начало знобить. Я подумал, что это из-за ран, да и может из-за нервов, поэтому я опять лег на свою постель и закутался в одеяло. Надо было поспать, но я не мог не думать о том, что происходит.
Я попал не понятно куда, причем слово "попал" было главным... Тут тепло, непонятные растения, есть люди. Есть колдуны, а может и какие-то твари. Непонятная одежда, непонятное оружие. Вообще очень многое не понятно. Слишком много вопросов и на них нет ответов. Задавать вопросы кому-то из спутников я опасался, памятен был разговор на другом языке. Кстати, как я стал понимать язык, да и вообще что это за языки такие. В свое время я очень долго пытался научиться английскому, еще со времен школы, потом в институте, потом курсы по работе. Но это мне так и не помогло, максимум пару фраз, а тут разговариваю и понимаю, словно это русский. Вообще кто эти люди. Мысли начинали путаться, и я почувствовал, что засыпаю. "Будем надеяться, что я проснусь на даче у Димона." - это было последней моей мыслью, перед тем как я уснул...
Глава 2
Она бежала уже давно. Усталость, которая, казалось, пропитала ее всю, начинала выплескиваться наружу. Это было видно по каплям пота, сбегавшим с ее коротких рыжих волос. Периодически она смахивала эти капли, чтобы они не попадали в ее темные глаза, и они падали вниз на листья сочных растений, которые росли вдоль тропы. Но она продолжала бежать, упрямо сжав свои тонкий губы и устремив взор вперед. Бежала, несмотря на усталость, которая уже давно стучала в висках. Ведь Корт говорил ей, что надо просто верить в себя, и тогда все получится. Поэтому она бежала и пыталась слушать мир, который окружал ее. Пыталась услышать то, что говорит ее внутренняя сущность.
На самом деле пока у нее ничего не получалось, но она верила в то, что рано или поздно все получится и она сможет быть допущенной к испытанию. Ведь клан "Венов", принявший и приютивший сироту, на протяжении всей истории, которую записывали старейшины, был единственным кланом, где сами растили не только умелых и могучих воинов, а также знающих лекарей сильных и чутко "слышащих". Это был единственный клан, в котором передавались древние учения предков. В старые времена клан "Веннов" был очень силен и многочисленен. Многие правители считали за честь присылать своих сыновей и дочерей к Учителям клана для обучения. Да и представители соседних кланов не редко приводили своих детей для прохождения испытаний. Ведь прошедший испытание получал шанс обучаться в клане.
Клан в то время насчитывал более трехсот родов, в каждом из которых было до сотни семей, но потом, к сожалению, во времена большого огня и черной зимы погибли многие, многие рода перестали существовать совсем. Первыми как всегда гибли самые молодые. Потом из-за болезней или других напастей гибли старики, а ведь старики это память клана. Поэтому на сегодняшний день в клане осталось только около сорока родов, а самый большой род не насчитывал и десяти семей. Теперь каждый род мог позволить себе только одну, две, максимум три ступени обучения подрастающего поколения. А тех, кто прошел пять ступеней, было всего трое на весь клан, если не считать учителя, который знал и умел все. Но Учитель к сожалению был один и он был стар, очень стар. Это раньше в каждом роду должны были быть те, кто прошел все девять ступеней обучения, хотя бы двое или трое на род. Пройдя десятую ступень они могли стать Учителями всего клана. Таким образом, сохранялась сила клана, его мощь и память.
Она бежала, а мысли ее вернулись к тому моменту, когда она только появилась в клане.
Она не помнила тот путь по лесу, когда отец нес ее на спине. Да и если честно, она мало что помнила из своей прошлой жизни, только смутные воспоминания о тепле, о каком-то женском ласковом голосе, какие-то смутные приятные запахи, большие и сильные руки отца, ласковые прикосновения.
Её самое первое отчетливое и полное воспоминание было связано с тем, что они вышли на какое-то, открытое место и отец, сняв ее со спины и положив на одеяле, пошел к ручью за водой. Он зачерпнул флягой воду и первым делом начал её обмывать. Она помнила, что ей сразу стало намного легче. Отец, поняв это, улыбнулся. Эта его улыбка очень хорошо ей запомнилась. Вообще это было очень яркое и почти единственное воспоминание о родителях. Такой теплоты, добра и любви в глазах она больше не видела ни у кого. Она тогда думала, что он может все. Он для нее был самым сильным, самым умным.
Обмыв и напоив ее, отец напился сам. Собрал ветки и развел огонь. А потом случилось, то о чем она не сможет забыть никогда, то, что заставляло ее просыпаться с криком еще очень долго, да и не могла она сама себе обещать, что больше от этого не проснется.
Внезапно на краю поляны появилась какая-то тварь. Прямо за спиной отца. Тварь не была похожа ни на одно известное ей сейчас животное.
Тварь привела ее в ужас, от которого она не могла ни пошевелиться, ни закричать. Да и было от чего. Вся кожа твари была покрыта какими-то непонятными черными со стальным отблеском чешуйками. По краям чешуек торчали жесткие коротенькие волоски. Но их было не так уж много, и они не могли создать какой-то рисунок. Наоборот создавалось впечатление, что они просто торчат изнутри твари, как перья птицы Ша из потрепанной подушки. Хвост твари был каким-то голым. Длиной он не достигал и половины ее собственного тела, а заканчивался каким-то непонятным костяным крючком. Вообще казалось, что просто кто-то сзади прикрепил веревку непонятно из чего и для чего, а на кончик привязал какой-то непонятный крючок. Тварь обладала большими задними лапами, которые заканчивались тремя пальцами с листовидными когтями, которые она то втягивала внутрь, то выпускала наружу. Передние лапы были небольшими, но тоже достаточно мощными. Заканчивались они более развитыми и длинными пальцами, один из которых как и у человека был противопоставлен другим. К мускулистому туловищу была прикреплена не очень большая, но массивная голова. Шеи практически не было. Были видны плечи и почти сразу голова. Самой большой деталью на голой и бугрящейся бородавками голове была пасть, которая была полна мелких, но на вид очень острых зубов, которыми видимо было очень легко наносить укусы. Голова была немного вытянута вперед и сплюснута с двух сторон. Носа не было, было просто два отверстия над пастью. Глаза находились в верхней части головы и были запрятаны под массивные надбровные дуги. Лоб практически отсутствовал. Самыми не обычными были уши, они ни как не соответствовали облику твари. Они крепились сбоку, с двух сторон головы, были похожи на крылья летучих мышей и видимо могли складываться и разворачиваться когда нужно. Но даже они не могли смягчить ту злобу и то омерзение, которое как какой-то тяжелый запах катился от твари.
Отец не видел тварь до последнего момента, пока не стало совсем уже поздно, и тварь не набросилась на него со спины. Она зацепилась передними лапами за его плечи, подтянула задние и начала полосовать задними лапами по спине и ногам отца. Одновременно она пыталась кусать ему голову и шею. Рубашка, которая была одета на отце сразу же повисла клочьями и окрасилась яркой кровью. Отец пытался стряхнуть ее с себя, катаясь по земле и отмахиваясь ножом, который он выхватил из-за пояса. Она ничем не могла ему помочь, так как у нее не было сил ни на что, даже за схваткой она следила с большим трудом. Пока отца спасал только шлем и те ремни, благодаря которым он закреплял ее за спиной, когда нес ее долгие дни по лесу. Но все было тщетно. Отец все меньше и меньше сопротивлялся и вот тварь с довольным ворчанием встал с него и начала медленно и неотвратимо приближаться к ней. От этого внутри, Рыжика (так звал ее отец), что-то надломилось. И страх, который только что владел всем ее существом, который не давал ей вымолвить ни слова, даже как-то зашевелиться или просто закрыть глаза, тот самый страх начал куда-то неотвратимо уходить. Как будто внутри нее появилось отверстие, в которое этот страх начал просачиваться и там исчезать.
Потом она закричала, но не голосом, а чем-то внутри. Тем, что есть у каждого, но чего практически все не замечают. Она кричала и кричала. А тварь, все приближалась и приближалась к ней. В какой-то момент, когда между тварью и Рыжиком оставалось совсем маленькое расстояние, а гнилостный запах, шедший от твари, начал захлестывать ее тошнотой, между ней и тварью появился коричневатый мужчина. В правой руке, которую он держал за спиной, у него находился необычной формы нож, который он держал как-то очень странно, практически двумя пальцами. Также сзади на поясе у него было еще три таких же странных ножа. Как-то незаметно изогнувшись, он неожиданно кинул нож, который был в руке, в сторону твари и, не дожидаясь результата, тут же взял в руки следующий. Не смотря на то, что тварь, видимо, не ожидала ни появления этого мужчины, ни его броска, она смогла сначала отпрыгнуть от мужчины в сторону, а потом еще и отбить нож хвостом, именно тем странным крючком на его конце. Тут, на другой стороне поляны, затряслись кусты и на поляну выскочило еще несколько мужчин, вооруженных копьями и длинными ножами. Тварь отпрыгнула в кусты, и больше ее не было ни слышно, ни видно. От всего случившегося Рыжик потеряла сознание.
Уже потом, ей все дальнейшее рассказал тот самый коричневатый мужчина, которого звали Корт. Он был лучшим воином клана и один из немногих закончил пятую ступень обучения. Он рассказал, что они не смогли помочь ее отцу, и он умер ночью. Рассказал, как его спутники не хотели брать ее к себе из-за непонятного цвета волос, да и вообще они считали, что такого цвета волос не бывает. Что у нее была лихорадка, что он сам забрал ее к себе в дом и долго лечил от лихорадки, которой она была больна. Все это было потом.
А пока она просто летала в какой-то темноте и чувствовала какие-то огоньки рядом с собой, одни из них были злыми, другие равнодушными. Она видела как самый слабый, но добрый огонек погас, как рядом оказался другой огонек, который пытался куда-то ее увлечь. Об этом она не рассказывала никому.
Когда она пришла в себя, приютивший ее Корт рассказал ей, что перед смертью её отец успел только рассказать о том, что они последние из всего клана южных, но где находился этот клан, что с ним случилось и куда они шли он рассказать не успел. А сама она была слишком маленькой и ничего не помнила. Так она осталась жить в новом клане и стала приемной дочерью Корта. Для себя она уже тогда решила, что придет время, и она обязательно все выяснит кто она и откуда. Для этого ей надо было выжить и научиться всему, что могло помочь ей в этом...
Только через три дня она узнала, что за месяц до того, как погиб её отец, а ее саму принес в деревню Корт, на деревню рода, где жил Корт со своей семьей, напали твари. В это время Корт со своим старшим сыном Куртом, а также старшим сыном его родной сестры Миртом были далеко на охоте. В клане было положено отмечать возвращение младших от Учителя. А Курт и Мирт только вернулись от Учителя после прохождения первой ступени обучения.
Те, кто был в деревне погибли почти все. Не нашли только маленьких детей. Остальные были перебиты и жестоко растерзаны. Над несколькими детьми, в том числе над младшим сыном Корта были проведены обряды призыва. Все они превратились в страшных тварей и были уведены с собой колдуном. Именно поэтому Корт с оставшимися в живых рыскал на границе в надежде отомстить за весь его растерзанный род или узнать хоть что-то о том, кто устроил этот набег.
Первые месяцы в деревне были очень тяжелыми, она была очень слабой и еле-еле могла ходить. Кроме того, она была не похожа на остальных детей, которые были в деревне. Кожа их была коричневая или темная, разных оттенков вплоть до черноты, волосы черные или темные, опять же разных оттенков. У нее же кожа была белая, а волосы рыжие, с рыжими волосами не было никого. Дети бывают очень злыми, когда кто-то не похож на них, да еще слаб и не может сразу дать сдачи. Она молча терпела все насмешки и обиды, пока Дор случайно не увидела, как две более старшие девчонки таскают ее за волосы. Тогда она отогнал их и рассказала об этом Корту, главе рода, к которому теперь так же принадлежала Рыжик. Именно так называл ее отец. Сама она из-за болезни ничего не помнила ни о себе, ни о своих родных и мало чем смогла помочь Корту при его расспросах.
Он стал с ней говорить, рассказывать ей сказки. Стал воспитывать ее, как свою дочку. Он не заставлял ее называть себя отцом, уважая ее память о собственном отце. Более того, на ближайшем совете он сообщил всем представителям родов об ее усыновлении.
Так она и росла, пытаясь выполнять доступную женскую работу в доме приемного отца, ведь вместе с ней жили трое мужчин, о которых надо было заботиться и ухаживать. Ведь она женщина и должна была делать все несмотря на свой возраст. С остальными детьми в деревне она так и не сошлась, не смогла переломить себя и забыть их насмешки над собой...
Однажды Курт и Мирт рассказали ей об Учителе и испытании. Тогда она поняла, что очень хочет пройти испытание и начать учиться, тем более ее приемный отец сознался ей, что из нее может получиться очень сильный слышащий. Ведь только ее внутренний крик заставил его поторопиться и бросив все спешить на помощь. Они шли четвертый день по следу этой твари и собирались напасть на нее только вечером. И если бы не этот крик, то они не стали бы так торопиться с нападением.
Тогда ей было шесть лет, и она мечтала, что скоро сможет пройти все ступени обучения, найти проклятых и отомстить за своего отца, а также выяснить кто она и откуда она...
Она подбежала к своему дому и убедилась, что ставшие для нее родными мужчины до сих пор не вернулись. Для того чтобы заглушить все переживания за их судьбу она села за обработку кожи скрута, которого Мирт принес специально для нее после последней охоты. Кожа этой небольшой ящерицы была очень мягкой и нежной, а также очень хорошо растягивалась и тянулась. Из нее получалась прекрасная одежда, которая будучи надетой на голое тело, практически всегда подстраивалась по фигуре. Также после надлежащей обработки и заговора слышащими она становилась очень прочной. Но для этого кожу для начала надо было правильно снять со скрута, а потом еще и долго обрабатывать. Только тогда она перестанет расползаться прямо в руках. Это была долгая и кропотливая работа, которая была в основном доступна только женщинам - слышащим. У мужчин не хватало терпения осторожно и медленно изо дня в день обрабатывать эту кожу, когда каждое движение могло полностью испортить все. Поэтому практически вся одежда, в которую они все были одеты, покупалась на рынке или была получена от других слышащих. Но теперь Рыжик решила, что постарается обработать этот кусок кожи, ведь она очень долго смотрела как это делала Дор, А потом если у нее получиться, можно будет купить на рынке или попросить добыть Мирта большой кусок кожи, из которого потом можно будет сшить для Корта новую рубашку взамен истрепавшейся. Кроме того, занимаясь кожей, она могла продолжать тренироваться к испытанию. Продолжать прислушиваться к своему внутреннему я и пытаться с помощь его обрабатывать кусочек кожи. Уж очень она хотела осенью пройти испытание и попасть в круг младших.
Дор с перового дня помогала ей выздоравливать и ухаживала, как за маленькой сестрой, отвечала на все вопросы Рыжика, ведь было много тем, о которых та не могла говорить ни с кем из своей новой семьи, да и многое вокруг ей было поначалу непонятно. А с Дор можно было обсудить все, и она не отмахивалась от нее как другие женщины клана.
Рыжик, как и многие в деревне очень любили вечерние рассказы старейшин. Они рассказывали о старых временах, о древних героях. Так же рассказывали историю клана. Это было очень интересно. Поэтому, несмотря на важную работу она прислушивалась не прозвучит ли гон, которым собирали детвору на площади для вечерних рассказов. Наконец раздался долгожданный сигнал, который собирал детвору на вечернюю сказку.
Сегодня на площади около костра сидел Мур, который был самым старым, не считая учителя. Она быстро присела на лавку небольшом отдалении от других детей, но так, чтобы было видно и слышно рассказчика.