Чертополошная Жора : другие произведения.

Придумай себя сам

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ты, наверное, думаешь: "Вот ведь много на свете разных разностей" - это если ты теплый, светлый, рыжий обязательно, ноги на пледе, в руках мандарин, он-то и рыжий, собственно, он мандарин, ему положено. Под подушкой мысли, под кроватью хлеб. К бою, таким образом, готов. А если ты думаешь: "Каких таких разностей, все одно и то же, идет по кругу", то...Думать вредно, миленький. Бросай это гиблое дело, ну или просто не читай дальше, а то отравишься еще, не дайте боги, моей ядреной наивностью. Наивность. Крепость - девяносто семь процентов. Употреблять желательно разбавленной, но если глотка луженая, можно не париться.
  - Вчера ночью я обрезала синий ноготь,- в темноте слова звучали мягче, пахли ментолом и приобретали куда большую плотность, чем обычно, особенно потому еще, что были произнесены шепотом. - Помнишь, я жаловалась тебе на слишком хорошую краску, которая не отмывается с любых поверхностей? Ну вот, и с ногтя в том числе. Беда-не беда, так, глупость всякая, но вчера ночью, не спрашивай только уж, почему ночью, у меня случается, так вот, вчера ночью я его обрезала. И начала наконец играть на гитаре. Собственно, это единственное, что я хотела до тебя донести.
  Я немедленно вылезла из-под одеяла и села, подперев спиной стенку. Села, подтянула колени к себе, обняла их руками и подумала, что пальцы, как их не сцепляй, слишком быстро разжимаются в такой позе, и ноги постоянно куда-то уезжают. Неплохо было бы связать запястья веревочкой, пожалуй.
  - Тогда сыграй срочно, пока у тебя не отросли новые ногти или какие-нибудь другие помехи.
  - К примеру? - собеседница-сокроватница улыбнулась. Этого бы не заметил никто, могла бы и не стараться, не напрягать лишний раз лицевые мышцы, но как раз в момент ее улыбки по улице проехала машина и свет фар озарил лицо девушки. Изумительно правильное лицо, обрамленное короткими темными волосами, короткими настолько, что они вряд ли могли что-то там "обрамлять".
  - Ну, допустим, ложноножки. Так ты сыграешь?
  - Да, конечно. Только я хочу еще, чтобы ты пела - ну просто так, все, что в голову придет.
  - Импровизировать?
  - Как хочешь.
  Как хочешь, как хочешь. Как хочу, так и будет, я знаю это давно, или всего пару месяцев, страсть как мало, лучше даже и не задумывать о времени, когда думаешь о себе. Время - отдельно, я - отдельно, течем - бежим себе, каждая своим делом занята, время, оно ведь наверняка женского рода, а что называют его средним, так это для удобства построения фраз, или по непониманию. Впрочем, насчет среднего - не знаю, все может быть, но уж точно не мужского.
  Я тогда тоже среднего, как время, а окружающие говорят - девушка. Им виднее, конечно, я-то не со стороны, я изнутри наблюдаю, а здесь, внутри, непонятно совсем, какой там, глубоко под ногами, у меня пол, так что данный вопрос теряет напрочь всякую свою важность, а уж тем более свежесть и актуальность. Важно сейчас - гитара темно-красная (не видно, темно, но я знаю, я бываю днем в своем доме) в руках моей девушки, длинные пальцы с обрезанными под корень ногтями, нежно перебирающие струны, да прозрачный взгляд. Взгляд девушки моей, выдумки моей, как скажу я, так и будет - я сказала, чтоб ты была и ты стала, так тоже случается, я верю. Чувствую.
  Я бы и не хотела портить эту мелодию словами, да они сами из меня лезут - чуть громче шепота, чуть лицемернее кухонного разговора, чуть важнее первого крика - птицы на рассвете, ребенка новорожденного, девочки худенькой, глаза закатывающей. Сладко-тревожно-порочные, как сироп карамельный, что мы вчера с Алишкой делали, спрятавшись ото всех за стойкой ее кафе. Спрятались зачем - не знаю, сироп доделали, сами съели по две ложки, нам-то больше и не надо, а остальное посетителям раздали. Вкусно - тягуче, а застынет - и не гнется, ломается даже с трудом, тот еще закрепитель на ткани реальности. Пить горячим - в меню написали, а рецепт забыли. Удачная импровизация, единственная в своем роде. Единственная-неповторимая, технология производства утеряна. Прям как у меня, так что мы с карамельным сиропом - братья по уникальности. Вот с сиропом мы братья, значит с ним я - мужского рода, а со временем - женского, но со временем я не знакома, что из этого следует?
  Что петь я должна басом.
  Басом я не умею, да и гитара настроена высоко, так что голос мой больше писк комариный напоминает, только слушать его приятнее. Надеюсь - я себя не вижу, я себя не слышу, я с собой не знакома и это лучшая новость за последние пол часа, после той, в которой девушка моя безымянная обрезала свои длиннючие ногти.
  Имя у нее, кстати, есть. Она говорит - красивое, ей, говорит, нравится, но мне она его не скажет, потому что я должна называть ее так, как сама придумаю. А я не могу, все пытаюсь, терзаюсь даже, когда по улицам вечерним гуляю, но не могу почему-то, хотя ведь всегда у меня прекрасно получалось имена кому и чему угодно давать, лучше, чем многое другое.
  Мы долго пели-играли, чуть не до утра, да и уснули в итоге, обняв гитару с двух сторон. Смешные все-таки, хоть и загадочные. Хотела бы я быть кем-то третьим, проснувшимся рядом с утра, да вот, к примеру, хотя бы на подоконнике, или нет, на подоконнике не надо, он жесткий и холодный, на кровати места не то, что для троих, для пятерых достаточно, да еще и гитара влезет, никуда не денется. Зачем нам такая кровать здоровая, интересно? Так вот, была бы я кем-то третьим, проснулась бы в углу у стены, под пушистым красным одеялом с кисточками, и умилилась чуть ли не до слез и тягучего теплого сердцесжимания. А потом, наверное, встала и пошла варить на всех кофе, одев предварительно белые тапочки с пампончиками - будь я кем-то третьим, они бы у меня обязательно стояли рядом с кроватью, радуя глаз случайному гостю, которых у нас почему-то не бывает. Я только вчера пригласила, поэтому и не бывает, как придет - будет, может даже заведется здесь и не гостем станет, а хозяином приглашенный мной вчера человек. Единственным и неповторимым хозяином, который, оказывается, живет здесь с рождения, уже лет этак тридцать - сорок пять, а нас, глупышек забавных, погостить позвал, да так и оставил, потому что с нами всяко веселее, чем без нас.
  Впрочем, зачем ему дом?
  Вот и мне незачем - у меня тут галлюцинация без имени, да три разноцветные юбки на тумбочке, а все остальное - без надобности. То есть, нет, не так - я люблю этот дом, обожаю просто, мне нравится в него приходить, но это не мой дом, потому что дом мне не нужен. Что нужно - то всегда при себе, а что при себе? Да ничего. Сейчас вот, мелочи в карманах всякие, которые непонятно как там берутся - не все, это я палку перегнула, некоторые понятно - и которые я раздаю наугад встреченным и мимопроходящим. Тем, в общем, кто всяко нуждается в вещи из моего кармана. Влад вот вчера напихал вперемешку изумрудов, стеклянных шариков и почему-то денежных купюр. Сказал - я дома сижу, пишу, а ты по улицам ходишь, значит, быстрее встретишь тех, кому это отдать надо. А я и не против, я вот даже вчера в кафешке только-только открывшейся этими деньгами расплатилась и платье купила у девочки из окошка - яркое, цветастое. Девочка на подоконнике сидела, ноги вниз свесив, и чай пила с мятой, я-то к ней вовсе не из-за платья подошла, она в штанах сидела, а из-за этого самого чая - пить очень захотелось, а тут такая удачная девушка и так недалеко от земли - всего в паре метров, рукой дотянуться легко, особенно, если на приступочку каменную встать. С приступочки я платье и увидела - оно в углу комнаты висело, грустное такое, неприкаянное и явно ничейное. Спросила - точно, оказалось, что платье девочка на заказ сшила, а заказчица отказалась в последний момент. Ну, а я не отказалась, только вот, куда теперь платье девать - ума не приложу.
  Было б оно человеком, было б легче.
  Проснулась я от самого ненавязчиво утра на свете - оно запрыгнуло в наше окно серой кошкой и потерлось головой об мою руку - корми, мол, что глаза сонные таращишь?
  Пришлось вставать, спускаться на первый этаж, одеваясь по дороге - как-то я вчера умудрилась раздеться по всей лестнице, а чем собирать вещи, складывать по швам, да в шкаф относить, не лучше их сразу на себя надеть и пойти гулять? Предварительно покормив кошку, разумеется.
  Гулялось в этой осени с головой. Она листьями осыпала мои плечи, я каблучками стучала по ее переулкам. Город окраин и резных ставень, город деревьев и отцветающих палисадников - яркие цвета, теплые улыбки, белые манжеты и сны этой бесконечной осени. Никогда не было у меня таких долгих времен года, когда - никогда, потому что тогда у меня было время. Я им, страшно, сказать, пользовалась, как оно простить меня сумело - ума не приложу. Впрочем, я бы тоже простила, мы со временем вообще все прощаем, потому что обижаться - скучно и неконструктивно.
  Ноги мои были поумнее головы. И куда последовательней - куда последовали ноги сегодня, голова не знала, но благоразумно не мешала им принимать решение. Эта тактика оказалась верной - через не очень много минут блуждания мудрые ноги вывели меня на шумный проспект, радующий чуть ли не все органы чувств - стой теперь столбом, смотри, нюхай и слушай, а можешь даже потрогать и поесть, если дадут. Дали немедленно - огромный комок сахарной ваты без палочки, прямо в руки. Мальчишка с пронзительно-голубыми глазами и ярко-зелеными волосами подмигнул мне и вскочил на велосипед. По проспекту шумело карнавальное шествие.
  Музыка, песни, танцы и смех, а во рту и в руках - сладкая вата, белая, как снег. Присоединюсь-ка я к ним, буду в чужие карманы шарики с изумрудами подкидывать, как в рассказике одном, про аркан Солнце.
  Дойдя вместе с пестрой толпой до центральной площади, я свернула в свою любимую кафешку. Там было многолюдно, Алиша за стойкой кулинарила вовсю, а ее помощница, девочка-в-голубом, разносила заказы по столикам.
  - Мряк, - сказала я Алише и уткнулась носом ей в шею. Алише ничего из моих карманов не надо - у нее и так все есть, кафе вот, к примеру. Я в нем даже жила, в кафе этом, есть здесь такая комнатка маленькая, со шкафом и диваном, хорошая, но без окон, потому что кафе в подвале, под землей, и спускаться сюда по лесенке надо. А я без окон не могу, вот и не задержалась здесь надолго. Но в гости прихожу исправно - Алиша без меня скучает, ей не вещи из карманов, ей я нужна, вот такая она жадная. Зато добрая и хорошая, поэтому ей можно. Можно, в общем-то, все, а она берет чуть-чуть, так что совсем молодец.
  - Ты как, звездочка? Мальчика себе нашла?
  Звездочка - это у нас я, с Алишиной предвзятой точки зрения. А вопрос странный, обычный такой, человеческий. Потому и странный - мы хорошо друг друга знаем, на другие темы говорим, что-то с моей подружкой с утра не так.
  - А надо? - на всякий случай спросила я. Мало ли, вдруг в этом внезапно появилась насущная необходимость, Ной завтра отчаливает с тридцать шестого пирса, занимайте места согласно купленным билетам, попарно, разумеется, ибо иначе никакого толку от вас в светлом завтра не будет.
  - Да не то, чтобы, - Алиша фыркнула и оторвалась от фигурного выдавливания крема. - Это я так, заработалась, вот и несу дежурные глупости, которыми с клиентками разговариваю. Праздник же, видишь, народу много.
  - Вижу, - огорчилась я. - Так тебе не до меня сейчас совсем, да? То есть, может, и до меня, но не поболтать, а так, рядом посидеть. Хочешь, я тебе помогу корицу в кофе насыпать или еще какими изысками маяться?
  Алиша рассмеялась только. Хочет, значит, этот ее ответ я хорошо умею понимать.
  Долго делать одно дело - не моя стезя. Пошуршала, покофеварила, попрощалась - и дальше по улочкам кружить. День отчаянно старался показать мне, что он очень важен, встречал улетающими в небо воздушными шариками и не давал успокоиться. Что-то должно случиться, а что - непонятно, так со мной то ли часто, то ли редко получается, а значит, надо ждать, но ждать деятельно, чтобы ничего не пропустить. Я и ждала - заходила в закрытые дворики, гладила по голове собак, говорила с их хозяевами о погоде, карнавале и трудностях дрессировки, каталась на автобусах, даже села зачем-то в машину к серьезному усатому дядечке, попросив остановить "где-нибудь, где весело". Дядечка честно привез меня в парк аттракционов и уехал, погудев на прощанье.
  Я долго бродила по парку, любуясь веселыми людьми и яркими аттракционами на фоне осенних листьев - почему-то именно это сочетание казалось сейчас особенно чудесным, а потом, слегка подустав, зашла в пустынный скверик и присела на лавочку отдохнуть.
  - Ну ты и бегаешь, - похвалил меня утренний голубоглазый мальчишка, опускаясь рядом. Он снял зеленый парик и теперь ветерок гладил на его голове уже не ярко-салатовые, а темно-каштановые кудри. Какие из них, интересно, ему гладить приятнее?
  - Правда, что ли, бегаю? - удивилась я. - Мне казалось - на лавочке сижу.
  - Сейчас сидишь, а до этого бегала. Нет, не подумай - молодец, что бегаешь, все, кто бегает, молодцы, просто мне надо было сегодня тебя догнать, а это оказалось не так-то просто. Как вата?
  - Хорошо, - я благодарно улыбнулись. - Руки только липкими стали, но я их в фонтане по дороге помыла, и совсем хорошо стало. Очень своевременный подарок, спасибо.
  - Да знаю я, что своевременный - отмахнулся от меня мальчишка. - Я всегда все делаю вовремя, не умею просто по-другому, да и уметь не хочу. Ты мне лучше вот что скажи: к тебе утром кошка серая не заходила?
  - Заходила, есть просила. Я ее покормила и гулять пошла, я молодец?
  - Молодец-молодец. Только мне ее забрать придется, не к лицу ей в чужом доме жить, она сюда не к тебе, а ко мне пришла, да ты ее сманила.
  - Я? - когда ж успела, интересно?
  - Ты. Во сне. Получилось так - я только отлучился ненадолго, а вы с ней уже заигрались и убежали от меня, еле отыскал, почему-то, правда, не ее, а тебя. Да и то - не сразу понял - вату дал, укатился, а потом только осознал, что к чему и кто есть кто. Оно, правда, и к лучшему - ты зато теперь знаешь, что я хороший и не забоишься меня к себе домой приводить.
  - Все хорошие, - я пожала плечами и встала с лавочки. - А домой - хоть сейчас, только я не знаю, как из этого парка на мою улицу попасть. И как она называется, не помню, можешь не спрашивать. Я вообще сомневаюсь, что у нашего дома есть какой-то адрес, во всяком случае, постоянный.
  - Если нет адреса, то все совсем просто, - ответил мальчишка, доставая откуда-то шляпу и надевая ее на голову. Вид она ему придавала солидный, но несколько, вместе с тем, наигранный - слишком уж широкими были поля. - Сейчас мы с тобой возьмемся за руки, пройдем через эту рощу, спустимся к озеру...возле вашего дома же есть озеро? Так вот, спустимся к озеру, а там - по обстоятельствам.
  Обстоятельства более чем благоприятствовали, поэтому, спустившись к озеру, мы обнаружили невдалеке наш дом - деревянный, двухэтажный и так старательно усыпанный листьями, будто кто не покладая рук весь день пытался его в них закопать. Наверное, так оно и было.
  - Мяка, ты есть? - крикнула я, открывая дверь. Мяка - это не имя, это обращение, ко всяким любимым и самым случайным знакомым.
  - Я - не уверена, - раздался голос с дивана, за могучей спинкой которого могла укрыться и леди куда больших габаритов. - Зато есть серая кошка, которой явной что-то нужно.
  - Меня ей нужно, - чуточку ворчливо согласился мальчишка и кошка в ответ радостно мякнула.
  - Сначала - чай, - сурово отозвалась моя прекрасная задиванная леди. Иногда она умела быть очень убедительной.
  
  Голубоглазый мальчик оказался, можно сказать, нашим соседом. Вот любопытно - есть у нас нормальные соседи, милая такая девушка Елена, к примеру, крашенная блондинка с закормленным персидским котом и сотовым телефоном. У меня, правда, сотовый телефон тоже есть - мне его Влад дал, так ведь никто, кроме него, и номера моего не знает. Я вот, к примеру, не знаю. Так вот - были же нормальные соседи, на нормальной улице, без всяких там зеленых волос и приснившихся кошек. А те, которые с волосами и кошками, они всегда соседи - объяснил нам мальчик. Мальчика звали Рено и лет ему было семь тысяч, а может пять дней, а может и меньше, он не считал. Не умел потому что, очень верный подход, жаль, меня слишком хорошо научили этому в детстве и забыть пока не получилось. Впрочем, какие мои годы? Вот и впрямь, какие?
  - У нас сегодня гости, да, - вдруг вспомнила я, наливая всем чай в какой-то внеочередной раз - между прочим, делаю успехи, количество выпитых кружек считать уже разучилась, умница. - Я Влада позвала, как вы думаете, он дойдет?
  - Влад - это который высок, мрачен и писуч? - Рено закусил нижнюю губу и стал выглядеть совсем серьезно. Он и так-то лишний раз не улыбнется, да и нелишний тоже, а тут прям - мыслитель. Ну хоть не писающий мальчик, и то хлеб. Или даже гренки.
  - Примерно так, - для меня-то Влад вовсе не мрачен, просто я говорю, а он слушает и записывает, так уж вышло, что со мной случайности случаются чаще, чем с ним, поэтому их проще и приятней писать с моих слов. Для меня Влад - то ли старший друг, то ли тень, так сразу и не разберешь, поэтому я знаю о нем не все, но много. А со стороны, для не меня - мрачен и писуч, да, лучше не скажешь, у него даже девушка влюбленная есть, которая на эту-то мнимую мрачность и ведется.
  - Этот доберется, - успокоил меня Рено и занялся своим чаем.
  Влад и вправду добрался - как приличный человек пришел, постучал в дверь, подарил букет ландышей моей девушке и блестящего майского жука мне. Пока я пыталась понять, зачем мне такой странный подарок, жук расправил крылья и, тяжело жужжа, подлетел к люстре и залез в одну из ее чашечек. Ага, значит, без домашнего животного мы все-таки не останемся.
  Моя леди поставила ландыши в стакан и во все глаза уставилась на Влада. Тот, в свою очередь - на нее - правильно, я вчера все ужи ему и его девушке, за компанию, прожужжала о том, с каким чудесным существом я теперь живу, вот и принюхивается, присматривается. И кажется, вполне доволен увиденным, в чем я, впрочем, ни минуты не сомневалась.
  Кошке нашей новый гость понравился до крайности - ради него она даже спрыгнула с дивана и соизволила подойти ближе. Подошла, встала, уткнувшись серой башкой в серую Владову брючину, да так и застыла.
  - Композиция "до первого пошевелившегося"? - улыбнулась моя леди, выходя из игры и я почему-то остро осознала необходимость срочно придумать ей имя.
  - Нами, - озвучила я наконец вслух вихрящиеся в душе образы. Не знаю я, почему так вышло, имя получилось совсем уж странное - то ли эльфийское, то ли японское, да и было при этом вовсе не именем, а местоимением, однако девушке моей понравилось. Она улыбнулась - ярко-ярко, кивнула - сдержанно и полезла в погреб за вином.
  Вроде как, в это доме жил еще дедушка Нами. Я не помню, рассказывала она мне это в первый вечер знакомства, когда мы сидели на крыше чьего-то гаража и смотрели в бинокль на звезды, или я придумала все сама - какая разница, в сущности? В этом доме жил еще ее дедушка, он был аристократом, а бабушка - нет, если она и была, то лесной феей, но никто ее не видел, просто однажды дед вынес на руках во двор маленькую маму Нами. Мама выросла красивой, но молчаливой, папу нашла в лесу со сломанной ногой (на этом месте рассказа мне почему-то представился волк, или, к примеру, олень, ну или кого там еще жалостливые люди в лесу находят и домой на излечение притаскивают), привела его сюда, он прижился...потом куда-то делся - папу Нами почти не помнила, а потом куда-то делась мама. Прекрасную мою леди эти таинственные исчезновения никоим образом не огорчали - скорее уж наоборот, но, пожив какое-то время одна, она стала скучать, вышла на улицу и нашла меня. Вот так у нас все просто и незатейливо.
  От дедушек, бабушек, мам и прочих странных субъектов в доме остались запасы приятных вещей - свечек, вина и разных трав с пряностями, коими мы беззастенчиво пользовались.
  - Надо обмыть мое новое имя, - пояснила Нами, вынося из погреба темную пыльную бутылку. - Откройте ее кто-нибудь, пожалуйста.
  Влад был поглощен молчаливым общением с кошкой, поэтому роль почетного винооткрывателя выпала Рено - он без долгих церемоний отбил горлышко у бутылки, объяснив это тем, что такую пробку без штопора не вытащить и ловко разлил вкусно пахнущий напиток по подставленным Нами бокалам.
  - Влад, ты будешь?
  - Буду, - Влад встал с пола и отряхнул колени. - Кто я такой, чтобы отказываться от обмывания нового имени? Единственный достойный праздник, я считаю, все остальные - суета бессмысленная и предвзятая.
  - Неправда, - ни с чего обиделась я. - Сегодняшний карнавал был чудесен, побольше бы таких.
  - Я имел в виду личные праздники, принадлежащие только одному человеку - день рождения, день смерти, свадьбы, поступление в университет, - Влад смотрел снисходительно, наверное, он не любит карнавалы.
  - Если так, то я согласна. Немножко. Но о праздниках мы с тобой потом поговорим, если вдруг захочется.
  - Правильно, - поддержала меня Нами. - А пока давайте выпьем за мое имя и чокнемся, что ли, мы конечно, и так - куда уж больше, но мне ужасно нравится звук соприкосновенья хрусталя.
  Дзынь (ужасно неэлегантное слово, смешное и нелепое, начиненное какими-то совсем уж несочетаемыми согласными. Не придумал отчего-то никто обогатить наш язык буквенным обозначением красивого хрустального звона)...
  - Прекрасное вино, - Рено поставил бокал на стол и облизнул губы. - Спасибо вам за все, а нам пора домой. Заходите в гости.
  Влад грустным взором проводил уходящую вслед за мальчиком кошку. Видно, случилась-таки и у него любовь с первого взгляда. А вы все: мрачный, мрачный...
  А вино мы допили и, кажется, даже напились, потому что пошли гулять по ночному городу, вместе с гитарой и флейтой, на которой, оказывается, умел играть Влад. Мы исполняли какие-то безумные блюзы в подворотнях, выпросив у одной из разбуженных нами бабушек кружку сливового компота, потому что в горле пересохло у всех троих, мы играли смешные частушки на площади, и пожелавшие познакомится с нами поближе блюстители закона и порядка смеялись до слез и, попросив нас не шуметь хотя бы на рассвете, ушли в ночь. Мы сидели на дереве в парке, освещенном маленькими желтыми фонариками и раскрывали друг другу самые страшные тайны, которые тут же забывались, поскольку не было у нас на самом-то дел никаких тайн, тем более, друг от друга.
  А потом мы вернулись домой и, засев в спальне, зажгли много-много свечек, найденных на чердаке. Сидели рядышком и просто молчали, глядя то в огонь, то чьи-нибудь глаза, в которых этот огонь отражался. Молчали и улыбались.
  
  Бесстрашная Нами варила кофе. Вчера я откопала в кухонном шкафчике какую-то новую приправу и, понюхав ее, пришла к выводу, что это может быть опасно. Моя леди в ответ на это возразила, что держать что-нибудь совсем уж ядовитое в баночке для уксуса ее родственники не стали бы и решила, в подтверждение своих слов, сварить с утра кофе с моей случайной находкой. Я ходила по кругу и волновалась, майский жук из солидарности тихонько гудел в люстре.
  - Давай хоть вместе его пить будем, - предложила я, увидев, что Нами сыпет сахар всего в одну кружку.
  - Ты хочешь примазаться к моей славе?
  - Нет, я хочу, если вдруг возникнет необходимость, умереть с тобой в один день! А кроме того, мой исстрадавшийся организм тоже требует кофеина, а ты сварила всяко больше одной порции.
  Отмахнуться от последнего довода было значительной сложней, поэтому Нами пришлось-таки со мной поделиться. Она, впрочем, и не была особенно против: вера в некое благоразумие родителей позволяла ей не опасаться излишне неприятного эффекта.
  Нами оказалась права с тем только исключением, что к кофе найденная приправа не походила нисколько: отравиться не отравились, но вкусно нам не стало.
  Страшными голосами пообещав друг другу встретиться через шесть часов, мы разбрелись кто куда.
  Странно, но мы очень редко гуляли вместе и никогда, кроме дня нашего знакомства - вдвоем. Дело, наверное, в том, что эти наши прогулки - чудеса, которые вершатся в одиночестве, если они, конечно, и впрямь чудеса. Хотя, чем бы им еще быть?
  На самом деле, что такое я? Человек, достаточно неблагоразумный для того, чтобы уйти из дома с незнакомцем. Достаточно непосредственный для того, чтобы, поняв, что вместе мы по-настоящему счастливы не будем, уйти и от него, укатить куда-то стопом, объездить несколько городов и наконец более или менее надолго засесть в одном из них, найдя свой дом и друзей. Мне хорошо здесь, это факт. И меня почему-то постоянно пытаются накормить.
  - Ну съешь ты пирожок, девочка, - бойкая бабушка, поймавшая меня на улице за длинный рукав пальто, была непреклонна. - Вкусный, с повидлом, съешь, не пожалеешь. А то такая худенькая, бледненькая...
  Любопытно, когда это я успела побледнеть? Вроде, кучу времени под солнцем провожу, да и кожа у меня более или менее смуглая. Может, это приправа утренняя действовать начала?
  Пирожку я все ж таки поддалась - бабушка оказалась в глубине души то ли ведьмой, то ли просто ясновидящей и, разглядев в темноте моих зрачков Страшную Тайну, предложила шепотом:
  - А еще есть с яблоками и корицей, дома у меня, тут две минуты ходу. Пойдем ко мне в гости, я тебя чаем с мятой напою.
  От таких предложений, ясное дело, не отказываются - коричнево-яблочные пирожки всегда были моей слабостью, равно как и приглашения в незнакомые гости. Дом, в котором ни разу не был, кажется куда более таинственным, чем непройденные переулки, а то и некоторые непрожитые дни. Не все, конечно, но какая-то часть непрожитых дней обязана не отличаться излишней таинственностью, давая шанс на передышку и осмысление. Сдалось оно, это осмысление - кажется мне в последнее время, и я живу бессмысленно. Не знаю, кому как, а для меня это, оказывается, единственный разумный способ.
  Дома у бабушки были голубые занавески. Сама не знаю, почему именно они показались мне наиболее волнующим элементом интерьера - снаружи увитый виноградом, внутри заставленный кадками с цветами, кустами и деревьями, бабушкин домик напоминал обитель доброй феи, для полного сходства не хватало только бабочек, порхающих под потолком и маленькой радуги в углу кухни. А я уставилась на какие-то занавески, даже, между прочим, не кружевные, и взгляд оторвать не могу.
  - Да ты не на шторки смотри, а за окно, - улыбнулась бабушка, заметив мой интерес.
  Я послушалась доброго совета и уселась на подоконник, прижавшись носом к стеклу. За окном был город, тот самый, по которому я только что гуляла, но вместе с тем какой-то неуловимо отличающийся от привычного мне. Казалось, каждый камень стен подсвечивается изнутри собственной улыбкой, а птицы на лету щебечут о чем-то чрезвычайно важном - стоит только прислушаться повнимательнее, и поймешь, о чем, а там, глядишь, и летать научишься.
  - Вот тебе и раз, на подоконник она уселась, - удивилась бабушка. - Ты же не кошка, чтобы за воробьями через стекло охотиться. Хотя кошка из тебя вышла бы просто отличная, ты как на это смотришь?
  - Хорошо смотрю, - кивнула я, увлеченно считая радуги в брызгах фонтанчика, и укрыла лапы хвостом.
  Жить кошкой у доброй бабушки оказалось легко и приятно - никаких тебе важных дел, всегда теплое молоко в мисочке, мир, который стал во много раз больше и теперь-то его уж точно никогда весь не пересмотришь, не охватишь. Мне давно уже хотелось стать чьей-нибудь кошкой, - вспомнила я, гуляя по крыше. Чтобы заботились, гладили, кормили - почему чужих котов гладить можно, а чужих людей - нельзя? Непонятно.
  Я оказалась красивой кошкой - рыжеполосатой с зелеными почему-то глазами, в противовес моим человеческим черным, поэтому люди на улицах мне радовались, чесали за ушами и - да что ты будешь делать - кормили чем не попадя. Прекрасная жизнь, все чудесно, вот только проснувшись утром на подоконнике, я поняла, что хочу кофе, а лапами его варить как-то не сподручно. Интересно, как разрешает эту проблема моя серая подруга? Хотя, Рено говорил, что она и родилась кошкой, может, просто не пробовала ни разу за всю свою жизнь никакого кофе? Вопиющая несправедливость, надо будет это исправить, - решила я и побежала просить бабушку превратить меня в человека.
  - Мур?
  - Что такое? Кушать хочешь? Так сметанка в блюдечке.
  Упс, языковой барьер. Мысли бабушка, как оказалось, читать не умеет, - решила я и принялась показывать жестами - кошачья мимика небогата, но что-то изобразить мне все же удалось, однако меня не поняли или не захотели понимать.
  - Брысь отсюда, дай поспать, - разозлилась бабушка, швыряя в меня тапком. - Не хочешь есть сметану, лови мышей.
  Вот тебе и раз.
  Вернувшись на кухню, я уселась радом со своей миской и принялась задумчиво вылизываться. Что мы имеем - повелась на какую-то ведьму, превратилась в кошку, как вернуть себя в исходное состояние - не знаю. С другой стороны - у меня есть дом, не этот, с занавесками, а тот, где по мне уже Нами соскучилась, и куча умных друзей, которые наверняка сумеют во всех моих бедах разобраться. В крайнем случае, будут просто варить мне кофе каждое утро и наливать его в мисочку - на таких условиях я согласна быть кошкой.
  Приняв решение, я выпрыгнула в форточку и пошла искать какую-нибудь улицу, в конце которой может стоять наш дом.
  Дом нашелся быстро и охотно - наверное, он за меня волновался, обычно его искать приходится по нескольку часов, а тут раз - и готово. Нами нигде не было, поэтому я, слизав пару капель вина со стола, свернулась клубком на диване и уснула.
  Кошачий сон чуток - легкий скрип открываемой двери и я уже на ногах. Подбежала, потерлась рыжей башкой об сапоги Нами - вот она я, встречай пропажу.
  - Здравствуй киса, - девушка присела и почесала меня за ухом. - Ты теперь будешь с нами жить? Это хорошо, потому что моя звездочка где-то запропастилась, а мне без нее скучно и одиноко немножко.
  - Мур, - я требовательно ткнулась носом ей в колено. - Мр-ря.
  - Да мря, мря, кто бы спорил, - рассмеялась Нами, снимая сапоги. - Ты кушать хочешь, да?
  Вот интересно, а ничего другого кошки хотеть в принципе не могут?
  Я так и не придумала, как объяснить Нами сложившуюся ситуацию - легла рядом с ней на подушку, уткнулась носом в ухо, да так и уснула. В конце-концов, я никуда не тороплюсь, могу и завтра начать суетиться.
  Наступление завтра я проспала - и куда делся пресловутый чуткий кошачий сон? Когда я наконец открыла глаза, солнышко подползало к зениту, а Нами давно не было дома. Полакав честно оставленного мне молока, я решила прогуляться - интересно же, как выглядят окрестности нашего дома с точки зрения кошки?
  Окрестности были хороши, запахи - необычайно ярки, а сухие листья - пушисты. Вернувшись с прогулки довольная и взъерошенная, я встретила Нами у порога - она стояла на крылечке и рисовала пейзаж на холсте масляными красками.
  Гениально, - решила я и засунула нос в одну из баночек, небесно-голубую.
  - Ой, не отмоешься же потом, - удивилась моя девушка.
  Я кивнула и с изрядным трудом принялась писать на крыльце : "Я - ". На большее меня не хватило - краска высохла и нос заболел, однако умница Нами все и так поняла.
  - Ты - звездочка, да?
  Я кивнула.
  - Ой-ой. И тебя кто-то превратил в кошку. Ты обратно когда-нибудь превращаться собираешься?
  Я с энтузиазмом закивала.
  - А как?
  Пожимать плечами будучи кошкой оказалось затруднительно, но Нами и тут все прекрасно поняла.
  - Ага, - кивнула она. - Ясно. Надо у Рено спросить, вдруг он знает. Он обещал на днях в гости зайти, так что не волнуйся. Пойдем, я тебе лучше кофе сварю.
  Я говорила уже, что моя девушка ангел, да?
  Сон, сон...Какие сны снятся кошкам? Такие же, как и людям, или мне просто ввиду человеческой души выдают привычные видения? Хотя нет, я же вытащила в наш дом идущую к Рено кошку в своем сне, значит он у нас был один на двоих. Так что...Я стояла перед фиолетовым ветром, внимательно глядя ему в глаза.
  "Слушай, я хочу быть человеком"
  "Зачем?"
  "Привычнее, удобнее и вообще. Зачем-то"
  "Вот уж и правда, глупый вопрос. Нет ничего проще, как ни странно. Просыпайся"
  Я открыла глаза и оглушительно чихнула.
  - Мало того, что простыла, так еще и ноги сои на меня сложила, откуда их у тебя такая куча, звездочка, - сонно проворчала Нами и тут же подпрыгнула, отбрасывая одеяло и мои ноги вместе с ним. - Ура! Ты снова стала человеком и мне не придется больше варить тебе кофе!
  - И вправду стала, - оценила я свое нынешнее состояние. Состояние мне скорее нравилось, чем нет. - Попросила кого-то на дороге снов, и меня расколдовали, это оказывается, просто.
  - Что просто - расколдовываться на дороге снов?
  - Ага. А заколдовываться сложно, не знаю уж, почему, но я как-то это все сейчас поняла. Пойдем, посетим погреба в честь моего освобождения. А еще - ты уж прости, но я буду болтать языком часа два пожалуй, беспрерывно - отрабатывать норму тех дней, когда я могла только муркать. Говорить все-таки намного приятнее!
  
  - Запиши у себя в дневнике: "Сегодня день Влада".
  - День Влада - это хорошо, Влада я люблю, только вот нету у меня никакого дневника, где записывать прикажете? - я оторвалась от книжки, Владовой, между прочем, и рассредоточенным взглядом вперилась в ее автора. - Ты хочешь занять собой мое время?
  - Эк ты загнула, - он удивленно покачал головой. - Хочу. Это реально?
  - Разумеется, это сказка, но, поскольку "мы рождены, чтоб сказку сделать былью", то я в твоем распоряжении вся целиком, без изъятий в пользу заинтересованной общественности, - отложив книгу в сторону, я встала с дивана. - Сейчас, обуюсь только.
  Долго ли, коротко ли, стояли мы на палубе корабля, пытаясь как-то приструнить мои разбушевавшиеся волосы. Волосы, впрочем, оказались жертвами обстоятельств - при таком ветре нужно сидеть в каюте, потягивая пивко, а не мерзнуть на палубе, любуясь завихрениями пены на воде, тогда и прическа не станет доставлять неприятностей. Неприятности эти, впрочем, были скорее радующими, чем нет, и уж точно необходимыми - мы обсуждали Японию. Не знаю, с чего это вдруг нас прибило ее пообсуждать, плыли, вроде, вовсе не туда, да и откуда до Японии за два часа на катерке доплыть можно, да еще по речке, я, честно говоря, не знаю, и думаю что не одинока в своем неведении. Просто Влад недавно посмотрел какой-то фильм и жаждал поделиться впечатлениями.
  - Зрение, понимаешь, мы ориентированы на зрение - что вижу, то и есть. А у них совсем иначе, всем органам чувств уделяется равное внимание, а измерений вовсе не три, а десять. Там, между прочим, намного проще и понятнее жить, - Влад, за почти полным неимением своих, вертел на пальце мои волосы. - Вот, к примеру, осязание - шерсть твоя, она ведь не только длинная, русая и блестящая, она же еще и гладкая, мягкая, щекотная...всякая. Если возьмем запах - это то, что вокруг нас - река, осень, но это все существительные, надо как-то не так.
  - Борхес. "Тлен. Укбар", - блеснула я эрудицией.
  - Именно, - обрадовался он. - Заменить существительные на прилагательные, что может быть лучше?
  - Влад, об этом уже все сказано, причем вовсе не тобой. Давай лучше помолчим и послушаем реку.
  Влад немного растерянно кивнул.
  Все-таки он, несмотря на тщательно культивируемую мистическую подоплеку своего существования, слишком человек. К чему эти разговоры, интересно? Он, что же, и впрямь думает, будто я живу существительными, то есть, удивительно удачный термин - существую? Вряд ли, не такого уж он обо мне низкого мнения, просто говорить на такие темы с нормальными умными людьми ему пока страшно - вдруг они все научно опровергнут, а он возьмет и поверит? Потому-то и говорит со мной, знает, что я все понимаю лучше него, причем никаких усилий для этого не прилагая - то ли родилась такой, то ли стала случайно - вот просто шла по улице , а меня как знание накроет!
  Так оно, к слову сказать, и было. Хотя, скорее, вот так: я родилась с этим знанием в глубине души, а потом меня накрыло - и я вспомнила. Каким знанием, что вспомнила - в слова не обличишь. Наверное, именно это и пытается сейчас сделать Влад - ясное дело, слова его любимая материя, работа у него такая, призвание, можно сказать - обличать в слова невысказанное, а то и невысказываемое. Что ж, удачи, чем смогу, помогу.
  - Смотри-ка снег пошел! - лицо у Влада при этом было совсем по-детски удивленное, отчего захотелось погладить его по голове, что я тут же и сделала, благо, препятствий никто не чинил. - Но ведь рано еще.
  Пойманная на ладонь снежинка мгновенно растаяла, оставив на память крохотную лужицу. Влад задумчиво провел рукой по щеке, уничтожая следы ее присутствия в объективной реальности и уткнулся тяжелым взглядом в мои волосы. Он не был печальным или мрачным, просто у кого угодно взгляд таким может быть, когда мысли совсем уж далеко.
  - Погуляем по первому снегу, это хорошо. Стихов напишу.
  - Напишешь, - я равнодушно пожала плечами - сейчас меня куда больше занимал танец снежинок в воздухе, чем очередные Владовы откровения. Вот вернемся домой, и мне тут же станет интересно, начну гоняться за ним, требовать, чтобы прочитал все написанное вслух, да непременно с выражением, я вообще всегда и у всех очень много прошу, но никогда не больше того, чем мне могут дать. Это делает и меня и окружающих счастливыми, по крайней мере, иногда.
  На острове нас ждал дом с печкой. Печка - это прекрасно, это уют в высшем его проявлении, особенно, если она белая. Дожидающаяся нас печка была из некрашеного кирпича, зато теплая-теплая, словно бы ее топили только сегодня утром. Влад сказал - прошлой весной последний раз, и я долго выгребала золу, пока он рубил дрова, неаккуратно, зато живописно сваленные на заднем дворе.
  - Завтра уедем. Наверное.
  Завтра, так завтра. Я лениво спрыгнула с медленно остывающей печки и закружила по комнате в поисках пледа, непременно клетчатого, иначе все насмарку. Погруженный в ноут Влад моих поползновений не замечал, что вполне устраивало нас обоих - плед я нашла и без его неоценимой помощи, которая все равно свелась бы только к неопределенному взмаху рукой. Разжившись самым что ни на есть правильным колючим пледом в красно-черную клетку, я налила себе чаю и вернулась на печку.
  Хорошо-то как, помурчать что ли? Ничего не скажешь, удобное умение, с ним кошкам повезло. Зато я умею петь и Влад даже не ругается, когда я занимаюсь этим в его присутствии. Пожалуй, я и впрямь окружена ангелами. Существует, конечно, теория, что у меня просто хороший голос, но развивать ее как-то нескромно, поэтому я пас.
  Влад курил папиросу. Изумительная страсть к гадостям у этого прекрасного писателя и моего хорошего друга, изумительнее не придумаешь. Табак в папиросе - дедушкина махорка, горький даже на запах, а он ничего, курит, не морщится. И кофе без сахара пьет, и любому вкусному алкогольному напитку предпочитает чистый спирт, от которого даже не пьянеет. Зачем его пить-то в таком случае, интересно?
  - Пойди, погуляй.
  Это не потому, что я так уж ему надоела, честно-честно. Просто Влад хочет, чтобы я набралась впечатлений, а потом поделилась с ним. Экономия времени и остроты ощущений, Влад вообще бывает порой пугающе экономичен, словно бы осталась у него пара-тройка дней и провести их нужно с максимальной пользой для какого-то там метафизического общества.
  Остров оказался изумительно доброжелательным и гостеприимным - было очень легко вспомнить свои проведенное здесь детство, отрочество и юность, обзавестись по этому поводу десятком ностальгий и подвернуть ногу.
  - Заблудилась? - спросил меня полупрозрачный дух, выходя из-за скалы. На фоне белой круглой луны он смотрелся очень эффектно. Потерев обиженную ногу, я прикинула, в какую сторону нужно возвращаться и признала правоту духа коротким кивком - да, заблудилась .
  - Проводить?
  Надо же, какой альтруист, да еще и общительный, не бывает таких духов. Наверное, я вообще-то до сегодняшнего дня духов не встречала, так что откуда взялся внезапный скепсис - не ясно. Вдруг на этом острове все нелюди страсть какие дружелюбные?
  - Ты же со Владом приехала?
  Ах, вот оно что.
  - Ага. И не откажусь от твоей помощи, никоим образом. Если ты меня еще и донесешь до дома, будет совсем уж радужно, а то я ногу подвернула.
  - Не могу, я не материальный, - кажется, он здорово растерялся. - Подожди немножко, - и он исчез.
  Жду. Сижу в тающем сугробе, разминая вредную ногу, и жду изо всех сил. Честно признаться, прохладно как-то посреди ночи в незнакомой бухте в ноябре ждать кого-то более материального.
  - Здравствуйте, леди.
  Голос у моего будущего носителя был вполне себе реальным, весомым, я бы сказала. Сам он этими качествами не отличался - одет не по погоде, босой, да еще и щупленький в добавок парнишка лет четырнадцати.
  - Я давно не носил никого на руках, стоит попрактиковаться, дух прав. Да и в гости к Владу зайти бы не помешало, он мне новых книжек обещал. В конце - концов я его любимый персонаж.
  Мальчик легко поднял меня на руки и пошел вглубь острова. Только сейчас его ноги стали проваливаться в снег, из чего я сделала вывод о том, что пора худеть.
  - Ты тоже его персонаж? - полюбопытствовала я. - Тогда, если ты останешься на ночь, будет Владу новый сюжет о героическом спасении.
  - С любовной линией? - фыркнул мальчишка. - Простите, леди, но я слишком не человек для этого.
  - Еще позавчера я была кошкой. Полосатой.
  Последнее прозвучало весьма серьезным аргументом, а я вдруг ощутила подзабытую уже необходимость во что бы то ни стало завоевать расположение нового знакомого. Глупости какие.
  - Слушай, я тут осознаю, что если я тебе сейчас, вот прямо немедленно не понравлюсь, все пойдет наперекосяк.
  - Все-превсе? - в голосе мальчишки звучала неприкрытая насмешка. - Что ж, в таком случае ты мне нравишься, хотя вообще-то наперекосяк может случится разве что в твоей отдельно взятой жизни.
  - Не хочу наперекосяков, - испугалась я. - Так что не выпендривайся.
  - Не буду, - он улыбался. - Но как меня зовут все равно не скажу, тем более, что у тебя-то даже имени никакого приличного нету. Будем обходиться междометиями.
  - Влад предложил сегодня общаться прилагательными. Я бы называла тебя туманным.
  Снег немного нелепо хрустел под босыми ногами. Яркая луна освещала дорогу, но я все равно никак не могла понять, где меня несут. Правду говорят, сверху все смотрится немного иначе, и в темноте все смотрится немного иначе, а оба этих фактора в сочетании вполне способны изменить реальность.
  - А я тебя - забавной. И учти, это комплимент.
  Сердце взволнованно екнуло и я задержала дыхание. Комплимент и впрямь, круче не придумаешь, удивительный талант.
  Меня несут, значит я - чушь. Или как?
  - Мы пришли, - сказал туманный, выныривая из кустов, через которые он нес меня последние несколько метров. Кусты вывели нас на задний двор, рассеченной на двое полосой желтого заоконного света. - Предлагаешь зайти в гости?
  - Ага. Без всяких любовных линий, на кофе.
  - Уговорила, - туманный толкнул открытую дверь и она уютно заскрипела. - Принимайте свою гулену, - и он сгрузил меня на кровать.
  Влад расплылся в улыбке, которую тут же, из соображений какого-то дремучего этикета, постарался ужать в рамки одного лица. Удавалось плохо, но он старался.
  - Я тоже раз видеть тебя, автор. Мы сегодня называемся прилагательными, поэтому ты будешь задумчивым, а мне кто-то обещал кофе. И не симулируй, забавная, нога у тебя давно не болит, я донес тебя аж до крыльца только потому, что не люблю незавершенных дел.
  - Вот уж не подумал бы, что услышу когда-нибудь это от тебя, - покачал головой Влад, наблюдая за моим кофейным шаманством - я старательно смеялась в турку, строгая туда ножом мускатный орех и размышляя над тем, какую песню лучше спеть варящемуся напитку.
  - Не когда-нибудь, а сегодня, Влад, - туманный скривился. - Ты все такой же глупый. Зато девочка у тебя хорошая, более чем безумная, и где ты нас берешь, интересно?
  - Мы на него сами слетаемся, - предположила я, подпрыгивая на одной ножке.
  - Очевидно. Значит, мы молодцы.
  - А нам положено.
  Туманный довольно кивнул и, закрыв глаза, растянулся на покинутой мной кровати.
  - И правда что ли, остаться здесь на ночь? Сюжет о героическом спасении и последовавшем за ним кофепитии, да, забавная?
  - И о полном отсутствии любовных линий, - закончила я список. Мне было ужасно тепло и уютно.
  
  Не думаю, что смогу когда-нибудь понять, зачем они это делают. Свет, солнце на летящих снежинках, они кусают, конечно, особенно лицо, просто кушать хотят, что уж здесь непонятного?
  А они...
  С утра я услышала такую кучу нелестных эпитетов в адрес внезапно выпавшего снега, что не сдержалась и громко, на всю обитаемую реальность, пообещала дать в бубен каждому, кто посмеет при мне еще хоть раз посетовать на погоду. Жалобы закончились, но веселее мне не стало - снегу ведь обидно от таких речей. То есть, если бы я была снегом, мне стало бы обидно. Хорошо, что я не снег, он-то наверняка куда спокойнее относится к любым выпадам в свой адрес.
  Влад с лицом истинного трагика (где он его взял, интересно?) пробирался по сугробам к пирсу, волоча за собой меня, только для того, чтобы узнать, что всякое водное сообщение отменено ввиду погодных условий. Его это огорчило, конечно, но не слишком - все-таки Влад умеет мириться с обстоятельствами, не знаю уж, как насчет извлечения из них удовольствия, это вряд ли, если честно, но все-таки он молодец. А вот разнообразные встреченные по пути личности...
  В итоге домой я вернулась, клацая зубами от холода и злости. Подвернута вчера нога из солидарности начала болеть, да и в целом все было как-то не так.
  - Влад, - заныла я, растягиваясь на кровати. - Кого я вчера домой привела, расскажи.
  - Тебе виднее, - дразнится, сволочь, и не скрывает.
  - Ну расскажи.
  - Дух местный. То есть, не только местный и не совсем дух, но я, честное слово, не могу сказать о нем ничего конкретного. Он может очень много, почти все, кажется, только очень не любит нарушать мировое равновесие. Скорее всего, просто искренне не понимает, зачем это кому-нибудь может понадобится.
  - А зачем может? - мне стало любопытно.
  - Ну, допустим, умер кто-то, - Влад выглядел смущенным. - Не спрашивай, звездочка, будь добра. Это довольно запретная тема.
  - Вижу, - я смутилась и поспешила перевести разговор на другую тему, пока мне не открыли пару-тройку не самых необходимых на данный момент тайн Вселенной. - Он сказал, что у меня нет нормального имени и он, между прочим, абсолютно прав. Чья недоработка?
  - Вот у него и спроси, - Влад фыркнул, включая ноут. - Все равно сегодня никуда не уехали, вдруг тебе повезет и ты встретишь его еще раз. Так не бывает, правда, но для тебя эта категория несущественна.
  - Категория невозможности? - я потянулась. - И впрямь. Сейчас сварю кофе и пойду гулять, спасибо за мудрый совет.
  Туманного я не встретила, зато нагулялась до опьянения, сладкого-сладкого, ворующего все мысли и ощущения. Звезды клубились у моих глазах, пыльный запах ветров свистел в голове и ничего-ничего-ничего не хотелось больше. Домой я вернулась под вечер, освеженная и обновленная. Туманный сидел на кровати, завернувшись в сиреневый плед и читал что-то с экрана Владовского ноутбука. Сам Влад неуверенно заглядывал ему через плечо, вертя в руках чашку кофе и откровенно смущался.
  - Боишься конструктивной критики? - спросила я с порога. Голос звучал как-то приглушенно, словно я там, на морозе, еще и песни во всю глотку орала. Вроде бы, не было такого.
  - Боюсь, - честно признался Влад. - Вдруг он скажет, что все плохо и не стоит больше писать? Я же пойду и утоплюсь.
  - А из жалости замалчивать правду я не стану, жалость мне чужда, да и пофигу, если честно, кто в этом мире живет, а кто уже умер. Это не относится только к нескольким личностям и Влад в узкий кружок избранных не входит. Впрочем, поверьте мне, ничего плохого в смерти нет, как нет в ней и ничего принципиально хорошего.
  - Тебе виднее, - осознала я. - Но мне будет грустно, если Влад утопится. Ты его очень уж разгромно не критикуй, ладно?
  - Не буду, - туманный пожал плечами. - Все прекрасно, если что, я с удовольствием прочитаю продолжение, когда оно появится. А имя я тебе не скажу, нашли тоже, великого творца имен. Я не умею, между прочим, для этого дела нужен талант, которого у меня отродясь не было. И вообще, хочешь узнать свое истинное имя - соверши подвиг.
  - Какой? - растерялась я.
  - Свой. Откуда я знаю, какой именно? Это все строго индивидуально.
  Нахмуренные брови и серьезный тон никак не вязались с внешностью мальчика-подростка и все-таки было в нем что-то абсолютное, окончательно завершенное и не подлежащее обжалованию.
  - Подвинься, - решила я, падая рядом. - Мне тоже хочется почитать, что получилось у Влада из наших отрывистых вчерашних рассказиков.
  - Шедевр, как обычно, - туманный пожал плечами.
  - Завидуешь?
  - Наверное, - он перевернулся на спину и мечтательно уставился в потолок. - Так у него просто все получается, никаких там противоборствующих сил и сторонников просветления...вы простите за метель, просто мне тут иногда так скучно...
  После этих слов почему-то ужасно захотелось его обнять.
  
  Как ни странно, мы все-таки смогли уехать с острова - не в этот день, и даже не на следующий, потому что метель никак не хотела утихать (туманный делал чуточку виноватые глаза, пожимал плечами и философски бросал: "Перестарался"), но смогли. Не то, чтобы очень хотелась, правда, просто меня дома ждала скучающая Нами, а Влада - какая-то грозная Редакция, отношения с которой пока лучше не портить. Поэтому метель утихла, катер пустили и мы, помахав ручкой туманному, гордо взошли на палубу, без особых эксцессов выбравшись вскоре на материк.
  - Плодотворно погуляли, - Влад был очень доволен и очень тороплив - в этой самой страшной Редакции ему, оказывается, надо было появиться еще вчера. - Иди домой, звездочка. Я с делами расправлюсь и к вам прибегу, будем думать о твоем имени.
  Думать о моем имени - это такое новое подкинутое туманным развлечение, представляющее собой абсолютное недеяние, прерываемое только мыслями вслух на строго заданную тему. Мысли - исключительно в виде монолога, любые ответы и замечания нарушают правила. В итоге вполне может родиться что-нибудь интересное, особенно, если тема подобрана удачная и все участники игры умеют говорить и разбираются в предмете. На острове мы рассуждали исключительно о поисках моего имени, однако постоянно уползали в такие дебри, что вскоре забывали с чего начали.
  - Приходи. С нас кофе, с тебя - пончики.
  
  Я очень внимательно смотрела на встрепанного воробья за окном. Воробей выглядел ужасно занятым - суетился, бегал туда-сюда по подоконнику и беспрестанно чирикал, не отвлекаясь на посторонние раздражители, такие, как наблюдающая за ним я. Вот ведь талант - никаких конструктивных действий, ни одного видимого результата на весь подоконник, а какая иллюзия занятости! К такому серьезному воробью постесняешься подойти с просьбой вынести мусор.
  Он его, правда, и не поднимет.
  Я не воробей, я - раздолбай, не занятый решительно ничем, даже снегом за окном, а значит, меня можно дернуть за ухо перед выходом и мурлыкнуть строго:
  - Вынеси мусор.
  Да не то, чтобы я была против, просто заблудилась.
  С самого утра мою мудрую голову беспокоили идеи о превращении повседневных действий в таинственные ритуалы или хотя бы увлекательные приключения. На их фоне бытовая просьба Нами оказалась просто подарком небес, за который я вцепилась с нездоровым энтузиазмом неофита.
  Гулять с мусором по лесу, как выяснилось вскоре, занятие довольно романтичное, но несколько утомительное, да и вообще, существуют в нашем прекрасном мире и более приятные компании для прогулок. Придя к такому выводу, я развела костер, где ритуально сгорело все, что могло гореть, а остальное закопала рядом. Копание ямы в мерзлой земле найденным под кустом булыжником я объявила кульминацией приключения под кодовым названием "вынос мусора" и по завершении сего действа решительно направилась домой. Вот тут-то и стало ясно, что все только начинается. Всё в моем случае выражалось не только в вожделенном приключении, но и в легком снежке, грозящем при поддержке метеорологов, о существовании которых напомнила нам вчера соседка Лена, перерасти в грандиозный буран.
  А я непонятно где, посреди леса и в домашних тапочках.
  Подобный расклад не слишком-то радовал, поэтому я поспешила найти хоть какое-нибудь укрытие от надвигающейся метели. Усилия мои в конечном итоге были вознаграждены - через несколько часов беспорядочного петляния по лесу, я наткнулась на маленькую, совершенно сказочную избушку, в которой по закону жанра просто обязана была обитать Баба-Яга, по неведомым мне причинам сегодня отсутствующая. Помнится, поднимались мы как-то в горы: дорогая сложная, все время наверх, солнце палит нещадно. Идем-бредем и вдруг встречаем такую же избушку - как минимум в десяти километрах от любого человеческого жилья. Рациональных объяснений куча, а все равно боязно - мало ли, кто там живет? Так и прошли мимо, даже внутрь заходить не стали.
  Это я к тому, что страха у меня за прошедшие годы как-то поубавилось - издав воинственный клич, я залетела в избушку, осознала, что всякая меблировка там отсутствует, а вот стекла на окнах почему-то есть и убежала за дровами, которыми следовало обзавестись, пока совсем не стемнело.
  Маленькая печка охотно разгорелась, оправдав мои самые радужные надежды - ее даже не пришлось чистить. Устроившись у окна, я наблюдала за суетливым воробьем и обдумывала сложившуюся ситуацию. Ну то есть как обдумывала - мысли расползались в разные стороны, кувыркаясь и подмигивая. То и дело они возвращались к туманному, острову и новой книге Влада, никоим образом не давая мне сосредоточится на, вроде бы, животрепещущей проблеме. Ну и черт с ней, с проблемой, сама рассосется.
  
  Интересно, сколько золота она потратила на эту незабываемую улыбку?
  Баба-Яга, очевидно материализованная моей уверенностью в ее существовании где-то неподалеку, зашла в избушку и уставилась на меня с неподдельной приветливостью.
  - Здрасьте, - буркнула я с некоторым напряжением - не везет мне в последнее время на бабушек, особенно дружелюбно настроенных. То есть везет, но вот выходит из этого везения что-то не то.
  - Здравствуй, милая моя. Какая ж ты молодец, печку растопила, а я иду, думаю - вот, доковыляю сейчас до дома, а там холодрыга, пока за дровами схожу, пока огонь разведу...Счастье прям!
  - Я не счастье, я мимо проходила. Увидела избушку, решила в ней метель переждать, - ну вот, заразилась бабушкиным стилем речи. Ох уж эта необходимость служить зеркалом собеседнику!
  - Вот и хорошо, вот и пережидай. Ты заблудилась что ль?
  Я неохотно кивнула.
  - Так город-то вон там, - она указала рукой направление. - Но ты лучше сейчас туда не иди, стемнеет скоро, да и снег.
  Угу, снег. А я в домашних тапочках.
  
  Воску никто не мешал стекать на стол. Широкая желтая свечка горела очень ровно, поэтому при ней было удобно читать.
  Воск стекал каскадом и уже начал капать на пол с края стола, но и в этом ему никто не препятствовал. Пусть себе капает, правда же, так только красивее получается - восковые фигурки на полу и столе, оригинальное дизайнерское решение, Нами хочется спать, но если она уснет, Влад обидится, он ей тут, можно сказать, душу раскрывает, новую книжку вслух читает, а она спать вздумала.
  Я нетерпеливо ожидала, когда моя прекрасная леди наконец перестанет себя насиловать и уснет. Сама-то я уже давно дрыхла, свернувшись клубочком на куче листьев в бабушкиной избушке и видела своих друзей во сне. Проблема в том, что они в это время упорно бодрствовали, а значит, меня, в свою очередь, увидеть не могли.
  Наконец Нами сдалась - голова ее опустилась на руки, глаза закрылись, а сознание уплыло на дорогу снов. Тут-то я ее и поймала, заявив с ходу:
  - Мяка, принеси мне сапоги.
  - Куда? - Нами выглядела удивленной. - Ты вообще где?
  - Э, ну, где-то. В лесу.
  - Очень подробно.
  - Тут зимовье какое-то, в нем бабушка живет, - неуверенно продолжила я. Блин, мало ли, в каком это мире, а даже если и в нашем, как я объясню, где меня найти, если и сама не знаю, где нахожусь?
  - А, я помню, мы с мамой туда ходили, - обрадовала меня Нами. - Тебе сейчас сапоги принести или до завтра доживешь?
  - Доживу. Приходите утром, заберите меня отсюда.
  - Ладно, заберем, так и быть, а теперь пусти меня проснуться, а то Влад обидится.
  - Этот может, - согласилась я, помахав рукой исчезающей Нами.
  
  - Ладно, я понимаю, вы двое не привыкли расспрашивать друг друга о причинах ваших поступках и это прекрасная традиция, особенно для живущих вместе, но я все-таки ее нарушу, - Влад смотрел, как я надеваю сапоги, прислонившись спиной к дверному косяку. Бабушка обсуждала что-то с Нами на улице - оказалась, она знает мою леди с раннего детства и очень обеспокоена ее судьбой.
  - Нарушай, сколько влезет, только объясни мне, о чем ты, - я победила сапоги и адресовала Владу вопросительный взгляд.
  - О чем я? Звездочка, как ты умудрилась оказаться одна в лесу в домашних тапочках, да еще и ночью?
  - Мусор пошла выносить.
  Влад закашлялся.
  - Ну ладно, попробую подробнее, - смилостивилась я, выходя на улицу. Представь себе картинку: стук в дверь, привычное "кто там?", все, как всегда. Тут-тук-тук. Стук-стук-стук.
  А вот пускай тот, кто к нам пришел, пойдет мусор выносить, ибо это, как известно, альтернатива. Ну то есть вот: ты приходишь в гости, предполагая два варианта развития событий - либо тебя там ждут, запустят в дом, дадут снять сапоги и, возможно, угостят чаем, либо никого дома нет и топать тебе сейчас обратно, или куда-нибудь в другое место. В любом случае, второй вариант предполагает, что тепло, чай и ударная доза культурного общения обрушатся на тебя еще нескоро. Так вот, альтернатива этим предполагаемым ситуациям - вынос мусора, когда вроде бы и сапоги не сняты, и тыл в мягкое кресло не опущен, но чай тебе уже наливают и вообще, всячески ждут и любят.
  Просто мусор вынести надо. Ясно?
  Влад кивнул задумчиво. Кажется, я опять подкинула ему сюжет, иногда мне кажется, что это - единственный, или уж во всяком случае основной смысл моей жизни. Наверное, так оно и есть.
  А вообще, я смыслы жизни коллекционирую. Смыслы, великие цели, грандиозные планы, необязательно распространяющееся на все человечество, даже наоборот, более чем локальные - научиться кататься на лыжах, суметь покрасить волосы в серебряный цвет так, чтобы это было красиво, разрисовать яркими цветами кучу одежды и раздаривать ее прохожим...так, стоп, это уже повседневность. Да, пожалуй, пока мои цели-планы-мечты становятся повседневностью, жизнь не покажется мне скучной штукой, а что еще, в общем-то, может быть нужно в этом мире одной отдельно взятой мне?
  
  Иногда очень приятно бывает выйти из дома, сесть на первый попавшийся по дороге автобус и уехать на нем в загадочное куда-нибудь. Я, впрочем, люблю просто кататься на автобусах, поэтому обычно делаю круг и возвращаюсь в исходную точку, если, конечно, маршрут позволяет. Сегодня позволял - это я выяснила почти сразу, изучив висевшую на стене карту. Вот и отлично, значит, скоро я буду дома и успею приготовить какое-нибудь захватывающее блюдо к Наминому возвращению. Она обещала привести гостей - небывалое событие, поэтому я в предвкушении, крайне приятном, поскольку Нами вряд ли позовет в дом неинтересных людей. Я сильно сомневаюсь в самой принадлежности ожидаемых гостей к роду людскому, если честно, уж больно падка моя леди на всякие диковинки.
  На меня, к примеру.
  Вчера вот темный дядечка в пятнистой вуали сказал, что я умею говорить. Мы с Алишей готовили умопомрачительный ягодный мусс, то есть, умопомрачительным он должен был стать в итоге, а для этого нужно было четко соблюдать процедуру приготовления, не отклоняясь от нее ни на шаг. Одним из обязательных пунктов рецепта числилось вдумчивое повествование готовящемуся муссу сказок. Во всяком случае, так сказала Алиша, а я ей верю - она зря врать не будет. Пришлось мне садиться над блюдом, в которое временно заточили еще не готовый мусс и рассказывать ему придумываемые на ходу истории.
  - Ты импровизируешь? - спросил темный дядечка, когда я умолкла.
  Утвердительный ответ заставил его удивиться и сделать мне комплимент.
  Приятно, что уж тут - умение говорить полезно в хозяйстве и личной жизни, официальное его признание ведет к неувядающей славе, да...
  За окном текли снежные пейзажи. Плавное движение автобуса не позволяло им пролетать мимо, расплываясь в сплошные полосы, что я любила больше всего, но создавало по-своему интересную картину - к примеру, я могла рассмотреть людей, идущих по улице, допустим, эту девочку в красной шапке с бубончиком, так весело подпрыгивающую и...Остановите землю!
  Автобус, словно послушавшись, замер на светофоре так что я, не раздумывая, открыла окно и выпрыгнула на улицу - девочку в красной шапке я не только знала, но и любила, а в добавок не видела больше года.
  - Половина! - я плюхнулась в сугроб у ее ног, любуясь высокими полосатыми сапогами, представшими моему взору во всей красе.
  - Звездочка? - изумилась половина, падая на меня. Сцепившись, мы покатились по тротуару, чуть не уронив мужчину в длинном черном пальто.
  - Дети мои, вы потрясающие психи, - обрадовался он, поднимая нас за загривки и разводя в разные стороны, как двух дерущихся котов.
  - Мы-то да, - согласилась я, восхищенно глядя на внезапно обретенную половину. - Дяденька, опустите нас на землю, мы больше не будем. Наверное.
  - Хорошо, - он выполнил мою просьбу и пошел своей дорогой, а мы с половиной принялись говорить взахлеб и одновременно.
  - Как оказалась?
  - Стопом, а ты?
  - Тоже, а ты надолго?
  - Как получится, а ты?
  - Тоже.
  И все в таком вот духе. Мы похожи, не зря же я ее половиной называю, и сходим с ума хоть и по-своему, но почти одинаково.
  Бесцельно бродя по улицам, мы болтали ни о чем, пока не замерзли, после чего я предложила продолжить это в высшей степени приятное времяпровождение у нас дома.
  Нами была уже там и - на меня, как всегда, никакой надежды - готовила ужин. Высокий нескладный парень с длинными косичками из розовой шерсти чистил картошку, сидя на столе и вещал.
  - Понимаешь, места загадывания желаний, как правило, создавались в глубокой древности, ну, по крайней мере такой, в которой не было по каким-либо причинам места скоростному транспорту. В итоге, если в одной какой-нибудь деревне было такое место, оно хранило определенную святость и собирало паломников, потому что далеко не в каждом населенном пункте можно было официально загадать желание так, чтобы об этом стало известно ответственным за то духам. Люди шли, надеялись, вынашивали свои мечты под сердцем и парой походных рубашек, смачивали их потом и водой из родников, встречающихся по дороге. Живущие рядом не имели такой возможности, поэтому чувствовали себя обделенными и порой отправлялись загадывать желание в какое-нибудь другое место, якобы, почудотворнее, а на деле - просто дальше.
  Очень удобная система, оформленные подобным образом мысли вполне в состоянии изменить реальность, которая, как нам известно, пластична, особенно, если ей того хочется. А что же сейчас? Проезжая через бескрайнюю равнину, человек может посетить места силы без особого напряжения, хоть по три в день, я и сам так делал, но я - иной случай. Когда просишь водителя высадить тебя только потому, что на обочине промелькнуло дерево с ленточками, завязываешь на нем последний шнурок, прося исключительно длинных волос, причем вслух, а потом еще полчаса ловишь машину, которые проносятся на этом участке трассы с такой скоростью, что водители просто не успевают тебя заметить, это тоже можно назвать магическим ритуалом. Но в общем и целом, для многих людей все теряет смысл. А потом они утверждают, что чудес нет, а желания не сбываются - ничего не скажешь, постарались-то для этого на славу. Все. Скопом.
  Мы с половиной стояли в дверном проеме, держась за руки и почти не дыша, но парень видно, почувствовал что-то, а может, просто дочистил картошку и, подняв взгляд, заметил нас и поздоровался, прервав свою захватывающую речь.
  - А ты тоже умеешь говорить, - отметила я, разуваясь.
  - И тоже просишь длинных волос, - улыбнулась половина. - Всем привет, я - половина.
  - Хорошо как! - неподдельно обрадовалась Нами, отворачиваясь от печки. - Вы удивительно тихо зашли, молодцы. Это - Кьён, он пока будет с нами жить, - она указала на парня.
  - Всего пару дней, не больше, - быстро ответил он, изрядно меня насмешив.
  - Это чтобы мы не обольщались?
  - Нет. Чтобы я.
   Он посмотрел на меня немного беспомощно - явно мог объяснить, что сейчас имел в виду, но совсем не хотел этого делать из разных метафизических соображений. Все, впрочем, его и так отлично поняли.
   - Я тоже у вас пару дней поживу, ладно? - поинтересовалась половина, забираясь с ногами на диван.
  - Можно и побольше, - немножко огорчилась я, иногда пара дней- это ужасно мало.
  - Не, не можно, - она смешно замотала головой.
  - Значит, будет у нас всего пара дней самых лучших гостей, - подвела итог Нами. - И то хлеб, даже с маслом. Звездочка, свари немедленно кофе, меня он сегодня не слушается, а Кьён с ним вообще не дружит.
  - Потому и не слушается, - буркнул парень, смущенно отводя глаза. - Из-за меня все.
  - Может быть, - не стала я его разубеждать. - Но мы с кофе слишком хорошие друзья для того, чтобы он из желания досадить тебе стал обижать меня.
  - Это прекрасно, - решил Кьён и мечтательно зажмурился.
  Когда на улице совсем стемнело, мы зажгли много-много свечек и расставили их на лестнице, почти на каждой ступеньке, а сами, устроившись там же, стали рассказывать друг другу страшные истории. Под конец мы окончательно впали в детство и стали честно бояться сотворенных богатым воображением персонажей.
  - Я в туалет хочу, - пожаловалась половина.
  - Дверь под лестницей, - шепотом подсказала Нами.
  - Знаю, я там уже была. Страшно.
  Все посмотрели вниз, в чернильную темноту комнаты и теснее прижались друг к другу.
   Наконец, Кьён, решив оказаться самым храбрым и вдобавок мужчиной, предложил:
  - Давайте пойдем вместе.
  Идея нам понравилась. Взявшись за руки, мы прокрались вниз, подбадривая сами себя ехидными шуточками. Наконец дверь в туалет оказалась совсем близка и Нами, стремясь разогнать страшную-страшную темноту, щелкнула выключателем. Ничего не изменилось.
  - Мда, зря мы свечку с собой не взяли, - оценила ситуацию половина. - Искать в темноте незнакомого туалета унитаз - занятие не для слабонервных.
  - Мы верим в тебя, - хихикнула Нами. - Ты справишься. Давай.
  Тяжело вздохнув, половина скрылась за дверью, а мы спустили свечки с лестницы, расставив их внизу на столе. Сразу стало так уютно и спокойно, что Нами даже отважилась спуститься в подвал за вином - от пережитых волнений всем срочно захотелось глинтвейна.
  - Хорошо у вас, - пожаловался мне Кьён. - Придется завтра уходить.
  Я тихонько погладила его по розовым косичкам.
  
  Некоторым после секса надо покурить - этакое непременное условие, маленькая приятная традиция, превращающая обыденную процедуру в мистерию - как раз то, что я так ценю в окружающих событиях. Меня, как некурящую, прибивало срочно выпить чашечку кофе. Ну или ведро кофе - дозу выдавать сообразно потраченной энергии, хе.
  Кьён с некоторым удивлением наблюдал за моими метаниями - помолотый кофе в вазочке закончился, найти в зернах, найти кофемолку, а она штука плавная, спешки не терпит, дернула сильно - ручка отвалилась, начала приделывать - кофе рассыпался. Концентрация кофейного запаха в воздухе мгновенно возросла до почти критической отметки, а я покрылась тонким слоем коричневой пыли. Интересно, кофеин попадает в организм через кожу? Наверное, да, во всяком случае, мне сразу стало веселее.
  - Что ты творишь? - удивленно поинтересовался Къён. Встав с дивана, он подошел ко мне и положил неожиданно тяжелую голову на плечо.
  - Разве не заметно? Вот ты покурил, а я не умею, поэтому ищу альтернативу, я вообще всегда во всем альтернативы ищу.
  - Ага. Значит, тебя прибивает помолоть кофе? Да еще и столь сокрушительно?
  - Вообще-то попить, - я немного смутилась. - Просто так получилось, я не специально, честно-честно.
  - Ты вообще хоть что-нибудь специально делаешь?
  Вопрос этот неожиданно поставил меня в тупик. И впрямь, когда это я совершала что-нибудь целенаправленно, зная, какого результата хочу достичь, и в итоге достигая его благодаря собственным стараниям и труду? Давненько такого не было, что правда, то правда.
  - Я специально полагаюсь на случай, - наконец ответила я, усмехнувшись.
  - Умница, - оценил Къён. - Я тоже хочу так уметь.
  - Что ж здесь сложного? Проснешься завтра и начнешь уметь, - самовнушение великая сила, а я могу быть убедительной, если от этого зависит чье-то счастье. Къён косо улыбнулся, но спорить не стал - поверил. Вот и молодец.
  
  Там, дома, сидят на диване Нами и Рено, укрывшись для особого уюта теплыми пледами - каждый своим, Рено специально для этого дела приносит тот, под которым дома спит. Они играют в преферанс, занятие прекрасное, но для меня совершенно не приспособленное - я могу разве что наблюдать за игрой со стороны, получая при этом, впрочем, изрядное удовольствие - едва ли не большее, чем испытываю сами игроки. Там, за стойкой, сидит Алиша - вечер, посетителей много, она не бездельничает, но и не суетится особенно - успевает и угодить всем и поболтать, и приготовить что-нибудь затейливое.
  А я - между, еду в автобусе, смотрю на улицу, в чужие окна. Только-только стемнело и в домах зажегся свет, поэтому все хорошо видно, если, конечно, кто не скрывает свое житье-бытье за шторками, это только издалека красиво - окна разными цветами светятся, дом в пятнышку получается, а вблизи - скучно.
  Люди там, за окнами, заняты своими делами. Они едят, готовят, читают книги, а некоторые, солнышки такие, выглядывают на улицу, позволяя мне рассмотреть себя. И только ничем не занятая я просто нахожусь, пребываю между оставленным там и там, в котором мне еще предстоит появиться. Если бы все зависело от моего желания, зависла бы в этом состоянии на веки вечные, честное слово, уж очень я его люблю.
  Однако - не судьба, движение происходит, долго ли, коротко ли, но цель, подзабытая уже в процессе пути, несколько против желания достигнута, ноги стоят на твердой, статичной брусчатке мостовой, а взгляд устремляется вниз по лестнице, к дубовой дверце Алишиного кафе. Пора уже, ждут меня там. Так ли это плохо, да и плохо ли вообще?
  - Звездочка, кто у тебя умеет рисовать? - спросила Алиша, не утруждая себя лишними приветствиями. Она ужасно уютно сидела на стойке в белом платье с лиловыми маками и вязала шарфик.
  - Нами у меня умеет рисовать. Совсем-совсем умеет, она этому даже училась где-то и диплом получила на выходе.
  - Отлично! - потрясающе-алый цвет, аж светится. Блин, хочу этот шарфик. - А ты сможешь затащить ее сюда? Я решила стены разрисовать какими-нибудь натюрмортами в стиле барокко. Она так умеет?
  - Спрошу, - мурлыкнула я. Хорошая новость: во-первых, красиво будет в моем любимом кафе, а во-вторых, подвернулся повод затащить сюда Нами и познакомить ее наконец с Алишей, а то непорядок какой-то получается - я у них обеих есть, а их друг у друга нету.
  - Ладненько. Как узнаешь, сразу извести меня: я тут же закрою кафе на ремонт и мы устроим здесь рисовалки - посиделки. Позови побольше своих друзей только, хорошо? - Алиша немного жалобно посмотрела на меня сквозь будущий шарфик. - Обещаю выдать им всем десерты, кофе и алкоголь за просто так. Ну или за спасибо.
  - А стишок на табуретке в качестве валюты подходит?
  - Вполне, - рассмеялась Алиша. - Только у меня нет табуреток, придется тебе становиться на стул.
  Благовоспитанно разувшись, чтобы не пачкать сидение, я развернула ближайший стул "лицом" к залу, залезла на него и стала вдумчиво декламировать что-то недавновладовское. Люди притихли, покорно выслушивая это незапланированное выступление, а под конец даже вежливо поаплодировали. Хорошие какие, правильно реагируют на внезапность.
  - Молодец, деточка, - вот тебе твой кофе, - хмыкнула Алиша, пихая кружку мне в руки. - Садись уже, пей. Прекрасные стихи.
  - Так Влада же, - удивилась я. - Он гадости не творит, только употребляет.
  - Внутривенно?
  - Если бы. Внутрижелудочно и внутрилегочно, в основном.
  Алиша растерянно кивнула и ушла от меня за стойку. Думать, наверное. О Владе думать тоже весело, почти как о моем имени.
  
  Пальцы, сцепленные в замок, словно бы прорастали сквозь голову. Корни пустили, а грунта не нашли, пусто потому что там, в голове этой несчастной, сколько дней не мытой. Ни одной идеи, самой завалящей даже, а контракт поджимает, и, что самое нехорошее, идти никуда не хочется, словно бы сам тоже корни пустил в этот неудобный крутящийся стул. Сколько раз Влад обещал себе, что купит новый, статичный - не счесть, да и смысл считать, если все равно не купит? Зачем ему, в конце-концов, стул, когда писать не о чем?
  - Ты двери принципиально не закрываешь? - Нами скользнула к Владу и расцепила замок его пальцев. - Держи петушка.
  Золотистый леденцовый петушок на сучковатой палочке выглядел настолько довольным жизнью, что Влада передернуло от мысли, что его можно съесть.
  - Не буду. Жалко, - он покачал головой.
  - Что - жалко? - удивилась Нами. - Я сказала "держи петушка", а не "съешь петушка", господин литератор. Улавливаешь разницу?
  - А, так ты мне его просто подарила? - Влада это событие почему-то ужасно обрадовало. - Или дала на время, подержать?
  - Вообще-то второй вариант ближе к истине, но раз обладание этим конкретным петушком доставляет тебе ни с чем не сравнимое удовольствие... - Влад с энтузиазмом закивал, - то я его тебе дарю, - закончила Нами и села на пол у окна. Окно было хорошее, большое, почти на всю стену и сейчас его покрывал изумительно затейливый узор - прямо не окно, а батальное плотно какое-то, если судить по размерам. Немного авангардное, правда, но кого этим смутишь в наше продвинутое время?
  - Я пришла тебя фотографировать, - призналась Нами после некоторой паузы, посвященной обоюдному созерцанию морозных узоров, - фотографировать за работой, так что нечего тут в окошко пялиться.
  Влад обреченно вздохнул и начал писать.
  
  Ай-ай-ай, никому я не нужна, никто меня дома не встречает, только жук в люстре что-то тихонечко гудит, но это он не со мной, а с мировым разумом общается, вот и правильно, какое ему до меня дело, когда я здесь, внизу, на полу стою, сапоги снимаю, а он там, в люстре, на недосягаемой высоте делами важными занят? Решительно никакого. Куда Нами подевалась, интересно?
  Нельзя сказать, что мне действительно интересно, кстати. Нами - умная, она с мусором в лесу не заблудится, и в кошку навряд ли превратится нечаянно, поэтому за нее можно не волноваться. Просто вдруг оказалось, что мне решительно нечем заняться, а я от этого как-то отвыкнуть успела.
  Сходить, что ли, в гости к Рено, мы же соседи вроде как? Беда в том, что я понятия не имею, как при всем этом соседстве найти его дом. Если просто шарахаться по лесу, есть шанс заблудиться, что я с блеском подтвердила недавно, если идти по дороге, выйдешь на улицу, где живут нормальные люди, стоит много домов и порой проезжают машины. Эти варианты мне никак не подходили, особенно первый - прохладно как-то сегодня для заблужданий, не сезон. А, ладно, - решила я через минуту и, натянув неизвестно откуда взявшийся на диване теплый мужской свитер, выскочила на улицу. Пойду куда-нибудь, а там - по обстоятельствам, прекрасная традиция, не стоит ей изменять.
  Традиция решила показать мне на сей раз, что она не так проста - через некоторое время, я была вынуждена признать, что снова заблудилась. Умница, нечего сказать. Зато не скучно.
  Ветер, носившийся по улицам города, в лесу вел себя прилично - смирно шел рядом со мной, лишь изредка запуская под одежду свои холодные руки - грел, наверное. Прогулка пока доставляла мне искреннее удовольствие, да и вообще, надо же как-то изучать окрестности собственного дома? Особенно, когда они постоянно меняются, ага.
  Окрестности разнообразием не радовали - деревья и снег, снег и деревья, да еще и ночь все-таки, темновато как-то для любования пейзажами. Вот и что меня дернуло в гости пойти, не могла дома вечером посидеть? Я начала сердиться на себя, как часто случалось в подобных ситуациях - на себя всестороннее, не столько за то, что заблудилась, сколько за то, что не умею зимой на снегу спать и ноги уставать не отучила. Идти-идти-идти, изредка останавливаясь для отдыха. Только мерзнуть начинаешь - дальше иди, а то останешься навсегда в этом прекрасном сугробе под таким уютным развесистым дубом...
  К рассвету эта мысль начала казаться мне привлекательной, особенно с учетом того, что поднявшееся солнце ничуть не улучшало ситуацию - я все так же блуждала по лесу, понятия не имея, как из него выбраться. Впрочем, днем можно будет уснуть ненадолго на дереве и постараться достучаться до Нами. Правда, она-то в это время спать не будет...
  Подозрительно техногенный шум отвлек меня от невеселых мыслей. Почти бегом направившись в сторону источника, я была спустя несколько томительных минут вознаграждена трассой, по которой даже ехала с хорошей скоростью потрясающе ярко-салатовая машинка. Привычно вытянув в сторону руку с оттопыренным пальцем, я запрыгала на месте, пытаясь согреться. Дяденька, ну остановитесь, ну пожалуйста, мне очень-очень хочется тепла и посидеть!
  Дяденька внял моим мысленным мольбам и остановился.
  - Ну ты нашла, когда стопом ходить, - из открывшегося окна на меня мрачно уставились холодные, как снег под дубом, серые глаза. - Залезай быстрее.
  - Я не стоплю, я заблудилась, - в машине было тепло и хорошо. Плюхнувшись на заднее сидение, я принялась я энтузиазмом растирать лишенные перчаток, а потому наиболее пострадавшие руки.
  - Тоже нашла время. Куда тебя отвезти-то?
  - Да все равно, - осознала я вдруг и дядечка скептически хмыкнул, высказывая таким образом свое отношение к моему "заблудилась".
  Судьба - штука своенравная. Иногда ей нужно задавать вопросы, причем такие вот, в лоб, чтоб не отвертелись, она - от ответа, я - от следования этому самому ответу. Если привезет меня этот добрый дядечка неведомо куда, значит, засиделась я на одном месте и пора срочно все менять, как бы хорошо не было.
  Дядечка довез меня до дома.
  - Просыпайся, чудо, - фыркнул он, глуша мотор. Обычно я чувствую, когда водитель собирается меня высадить и просыпаюсь за пару минут до этого важного события, но сейчас сказалась бессонная ночь - я лениво разлепила глаза, зевнула и только потом недоверчиво уставилась на собственный дом за окном.
  - Клёво, - я туповата спросонья, да. - Может, тогда уж в гости зайдете?
  Вопрос этот, как ни странно, явно оказался для дячеки полнейшей неожиданностью.
  - В гости к кому?
  - Ко мне и Нами. Вы довезли меня до дома, спасибо большое, с меня как минимум кофе, вы за?
  - Погоди, но здесь живет моя племянница Даная и я точно ничего не перепутал, - дядя поглядел на меня с подозрением.
  - Для кого - Даная, для кого - Нами, - я пожала плечами. И впрямь неплохое имя, но я все-таки лучше придумала. - Надеюсь она дома, а то будете на меня до вечера коситься, как на самовольного захватчика чужой недвижимости.
  - Не буду, - фыркнул дядя, неожиданно добрея. - Просто, когда я в последний раз был у Даньки в гостях, она жила одна. Но все ведь меняется, правда?
  - Правда, - кивнула я. - И это прекрасно.
  Нами, к счастью, оказалась дома - сидела с Владом и книжкой на диване, чуточку волнуясь.
  - Мяка, если я не вернусь однажды домой, ну просто вдруг денусь куда-то насовсем, не смей переживать, волноваться и обращаться в милицию, - потребовала я с порога.
  - Дядя Джек? - обрадовалась Нами, оставив без ответу мою реплику, оного, впрочем, и не требующую. Влад оторвался от ноутбука и с любопытством уставился на озвучено дядю.
  - Ага, решил вот в гости к тебе заехать, как видишь, вовремя - подобрал твою подружку на трассе, она заблудилась. Кстати, - обратился он ко мне. - как это ты умудрилась заблудиться в шестидесяти километрах от города?
  - Я старалась, - шестьдесят, значит. Несерьезная пробежка какая-то, снег, правда, усложняющий фактор, но все равно я раньше больше проходить могла.
  - Опять пошла мусор выносить? - фыркнул Влад. - У тебя какая-то изумительная несовместимость с домашней работой, перерастающая в серьезную угрозу для жизни, не находишь? Меня зовут Влад, - вспомнил он о вежливости.
  - А меня, - я запнулась. Как не крути, все неприлично выходит, у меня даже в паспорте что-то подозрительное написано, так в приличном обществе не назовешься.
  - А тебя - Арао, да? - огорошил меня дядя Джек.
  - Как?
  - Арао. Ты мне так представилась, когда в машину села. Сокращенно Ари будет, так ведь?
  - Ага, - я ошарашено кивнула. В машине я представилась, как же - только села, сразу уснула и всю дорогу честно продрыхла, так что это за меня мой лунатизм представился, а кому надо в здравом уме и твердой памяти спорить со своим лунатизмом? Тем более, что имя хорошее, мне нравится и вообще. Подвиг, правда, какой-то сомнительный, ну да ладно. Обидно только, что придется новую тему для "подумать" изобретать, но с этим мы справимся, я в нас верю.
  - Ари, значит, - фыркнула Нами, несколько оценивающе разглядывая меня - примеряя к новому имени, не иначе.
  - Ари, - твердо сказала я и улыбнулась. - Алиша хочет разрисованных стен и обещается устроить рисователю и его друзьям грандиозную вечеринку. Ты как?
  - Я - за, - кивнула Нами. - До пятницы я совершенно свободен, знаешь ли.
  
  - Наверное, на этом и стоило бы все закончить, да? Такой удачный момент - обретение имени, чувствуется некая цикличность, заветы классиков соблюдены, все танцуют...
  - Закончить что, Влад?
  - Вот то-то и оно. Как-то не больно мне хочется завершать твою жизнь, уж прости, - он усмехнулся. В таких обыкновенных, ничем не примечательных чертах лица проступало сейчас что-то демоническое, казалось, вот-вот - и засияют красным огнем серые глаза. - Однако, если не заканчивать сейчас, то нужна кульминация, иначе никто это читать не будет. Понимаешь? - я кивнула и он продолжил, вертя в пальцах леденцового петушка. - Я знаю, тебе хорошо сейчас так, что ничего менять не хочется, и вообще состояние, близкое к идеальному, но...кому интересно чужое счастье?
  Петушок лежал на столе весь день и до него, разумеется, добралось солнце, сделавшее его черты изрядно поплывшими, чересчур плавными, настолько, что угадать в них изначального петушка было почти невозможно, я бы и не поняла, если бы Влад не просветил. И впрямь, никакой кульминации.
   Было очень странно. Очень смешно. Немножко больно и почему-то холодно.
  Связалась на свою голову.
  Когда Влад сказал, что надо заканчивать повесть про меня, я только пожала плечами - ну, не самый я удачный персонаж, что уж там. Пару секунд даже продолжала заниматься своими пустяковыми делами - то ли кофе варила, то ли пыль вытирала, а скорее, совмещала приятное с полезным, я и так умею, я молодец. А потом поняла, что никаких дел у меня теперь нет и быть не может, да и меня самой, собственно, тоже, потому что все - написали, придумали, прочитали - и конец, а ты как хотела? Быть книжным героем приятно, но хлопотно, извольте соответствовать, дамочка, а иначе...
  Нет уж. Не надо нам иначе. Кульминация, так кульминация, переживу как-нибудь. Наверное, а то еще вот закажут Владу в издательстве веселый роман с печальным концом, придется кончаться. Или сканчиваться?
  - Так что мне теперь делать? - тихо спросила я, борясь с желанием что-нибудь разбить, что вы, что вы, ничего личного, просто тут кому-то кульминация нужна была, а у меня как раз лишняя, совершенно ненужная хрустальная ваза под рукой завалялась...
  - Не знаю, Арао, - так же тихо ответил Влад. Кажется, ему было грустно. - Я никакущий автор, я не могу ничего придумать сам, только записываю рассказы своих персонажей...
  - Вернутся-то можно будет?
  - Конечно! - он так и подпрыгнул на своем дурацком стуле. - Даже нужно, мне ведь надо будет с тобой встретиться, чтобы выслушать подробный отчет о пережитых приключениях. Ты, кстати, можешь вообще никуда не уезжать, достаточно будет, допустим, запустить в повествование любовную линию...
  Каюсь, я не сдержалась. Пощечина - признак слабости, женский ответ мужскому авторитету, бессмысленный и бесполезный, таящий надежду на то, что ударенный - истинный джентльмен и все стерпит покорно и недвижно, глупость, короче, но какая приятная! А главное - эффектная.
  - Обойдусь без любовных линий, - обернулась я на пороге. - Выживу - позвоню.
  Еще и дверью хлопнула, откуда во мне такая страсть к дешевым эффектам, интересно?
  
  Проснувшись утром на верней полке купейного вагона - денег в кармане оказалось более, чем достаточно - я несколько минут пялилась в окно, осознавая произошедшее и постепенно заливалась краской стыда. Вскоре лицо мое сроднилось цветом с переспевшим помидором и юноша-сосед полюбопытствовал с достаточной долей волнения, не нуждаюсь ли я в срочной медицинской помощи.
  - Нуждаюсь, - провыла я, уткнувшись лбом в подушку. - Только не в помощи, а в телефоне, не спасете?
  Парень протянул маленький черный прямоугольничек с такой скоростью, словно промедление и впрямь могло меня убить. Забавный, однако.
  Как ни странно, номер Влада мгновенно всплыл в памяти, хотя я никогда не утруждала себя его запоминанием. Что еще страннее, он ответил.
  - Да? - голос хриплый, почти сорванный, и не узнать сразу.
  - Влад? - я шмыгнула носом. - Прости, пожалуйста, никак не пойму, почему я вчера так разозлилась, мне б радоваться, а я... Простишь?
  - А ты?
  - Да мне вообще не за что на тебя сердиться, свинья я первостатейная, а туда же - дверьми хлопать, блин.
  - Арао, возвращайся. Ну хоть когда-нибудь. Пожалуйста. Я, наверное, не очень могу уже жить без тебя.
  Ой-ой-ой.
  - Вернусь. Наверное. Передай Нами, что у меня все хорошо. Если будет еще лучше, я ее позову.
  - А меня? - хе, обиделся.
  - Тебе пока не светит. Вот заведешь себе автора, станешь его персонажем, тогда посмотрим.
  Влад только вздохнул - кто, как не он, понимает, что я права? Парень на соседней полке так заинтересовался нашим разговором, принимающим все более бредовые очертания, что даже забыл скрывать свое любопытство, разве только ладонь воронкой к уху не подставил.
  - Арао, главное, запомни, мне ни в коем случае не нужны книги с плохим концом. Я тебя люблю - и Влад положил трубку.
  Это, получается, и есть та искомая линия, которой нужно было разнообразить скучноватое повествование о моей жизни? Оставалось только смеяться, чем я и занялась с искренним удовольствием, позабыв вернуть телефон владельцу.
  
  Его звали..его как-то звали, и он ехал поступать. Влюбчивый до крайности, уже к вечеру юноша завалил меня пылкими взорами по самую макушку, что почему-то раздражало необычайно. Билет я купила до конечной остановки, значит не в самом уютном соседстве еще полтора дня ехать, - осознала я и сошла ночью, когда парень уснул, на первой попавшейся остановке.
  Прекрасное полнолунное небо, замшевые сапожки, легко поскрипывающие по удивительно белому снегу - удачное начало для новой жизни. Начало, а никакая не кульминация. Что ж мне делать - то? По хорошему, стоило погадать, гадания нужны как раз для таких моментов, когда не ясно, по какой дороге стоит идти дальше и стоит ли вообще. Я давно уже не гадала, и впрямь ведь зависла в одном моменте, поэтому с собой у меня ровным счетом ничего полезного в этом деле нет. Тут ведь такая задачка непростая, одной монеткой не обойдешься, минимум три нужны, чтобы с книгой перемен свериться. Только вот ее с собой у меня нет тоже.
  Ночь в заснеженном городе отличалась тишиной и удивительно бархатной мистичностью - казалось, что если из-за угла каменного дома сейчас вылетит серебристый призрак и вскользь бросит что-нибудь о хорошей погоде, не удивлюсь не только я , но и даже самый обывательский обыватель, вышедший из дома, к примеру, для удовлетворения самых естественных потребностей. Людей на улицах почти не было, только одинокие машины изредка проезжали мимо, обдавая теплым желтым светом фар. Наконец одна их них остановилась и низкий, совершенно вампирий голос вопросил с усмешкой:
  - Кис, не надоело ходить?
  Не знаю, почему я его не послала. Инстинкт самосохранения у меня вообще-то ого-го, иначе не прошла бы я столько тысяч километров автостопом, а подобный вопрос сразу выдает опасность того, кто его задал. Да и не люблю я этого "киса" от незнакомых людей, даже от знакомых - не всегда, вот только в устах невидимого мне водителя пренебрежительное обращение прозвучало настолько естественно, что любое другое казалось нелепостью.
  - Вообще - нет, а не данный момент - еще как, - фыркнула я.
  - Садись в машину, отвезу тебя домой.
  - Да как-то у меня с домами в вашем городе не богато, - призналась я.
  - К себе домой, киса. Будем пить водку. Мне не с кем.
  Похоже, ему нужна скорая психологическая помощь.
  
  Как ни странно, мужчина оказался крайне мил. Внешность его вполне соответствовала голосу - черные волосы, легкая седина на висках, аристократический профиль и прочие вампирские атрибуты кроме, разве что, чересчур выдающихся клыков. Клыки были, но вполне аккуратными и форматными, для прокусывания вен не подходили совершенно, но законченность облику придавали добросовестно.
  Мужчину звали Хэл, он жил в готичненьком двухэтажном доме и превосходно играл на фортепиано. А еще у него была книга перемен.
  Заметила я ее далеко не сразу - устроившись на коврике у камина с бокалом подогретого белого вина, я наслаждалась отличным исполнением реквиема Моцарта, подмурлыкивая придумываемые по ходу слова. Книга перемен лежала на каминной полке, терпеливо ожидая когда я встану за новой порцией вина.
  - Ты гадаешь? - спросила я, дождавшись окончания мелодии.
  - Тебе таро разложить? - равнодушно поинтересовался Хэл, поворачиваясь ко мне.
  - Нет, - не знаю, почему это предложение показалось мне столь пугающим, но факт был налицо. - Лучше...- ага, первая стадия, решить, какой именно вид определения будущего подходит вам, госпожа запутавшаяся, больше всего. Вот он, вред чрезмерного образования - знала бы я, что гадать можно, допустим, только на картах, не мучилась бы сейчас.
  - Вытащи руну, - спокойно посоветовал Хэл, доставая мешочек почему-то из пианино. Кажется, ему стало интересно, во всяком случае, взгляд казался менее расфокусированным, чем раньше.
  - Всего одну, всего одну, - зачем-то прошептала я, запуская руку в протянутый мешочек. Холодные камни словно бы расползались в разные стороны, не желая быть пойманными, пока наконец пальцы не наткнулись на нужный. Вытащив, я не глядя протянула его Хэлу - пусть растолковывает. Я тоже могу, конечно, но сейчас он - оракул.
  - Ингваз. Период внутреннего роста, зарождение внутренней силы. Тебе нужно уединение, вот. В каком-то из толкований она еще обозначает движение на восток, метафорически-метафизическое, правда, но такие вещи очень хорошо переводить и на реальность, по -моему, - он немного вопросительно поднял бровь и я кивнула.
  - Значит, пока все идет правильно, поскольку с озвученного тобой курса я не сбивалась, - камешек вернулся к своим сородичам с легким приятным стуком. Уединение, духовный рост - прекрасно, но какая ж это кульминация?
  - Движение против солнца "на восток", в страну тьмы, населенную великанами. Там, в темноте и одиночестве, возникает нечто новое , - звонкий голос раздался откуда-то с потолка, а через пару секунд из камина вышел, отряхиваясь, улыбающийся рыжий парень с излишне ехидными глазами. Хэл шумно выдохнул - видимо, подобные гости приходили к нему не часто и спросил мрачно:
  - Опять забираете у меня девушку, шеф? Как-то это несправедливо, - чем немедленно опроверг мои умозаключения.
  - В темноте и одиночестве? - я скорчила рожу. Блин, знала же, что руны - намного больше, чем просто хорошие советчики! И намного опаснее.
  - Ага, - весело отозвался рыжий, ожидаемо подмигнув. - Посиди, подумай о своем поведении.
  И мне тут же стало темно и одиноко.
  
  Отсчет времени здесь не проведешь. Мысли - странно, что они есть - текут в разных направлениях, закручиваясь на концах в лихие спирали, если захотеть, они начнут светится, а вообще... Скучновато, блин. Да и кофе хочется.
  Мысль о кофе изрядно развеселила меня своей изумительной неуместностью. Нельзя сказать, чтобы она пришла ко мне на краю гибели - никакой опасности я не чувствовала, скорее уж наоборот - полный покой и осознание того, что наконец-то вернулась домой поселили в душе пушистый светящийся клубок - но состояние полного отсутствия материального тела плохо сочеталось с возможностью пить кофе.
  - Ты что здесь делаешь? - возмущению в знакомо не голосе даже, астральном присутствии, не было предела. Туманный.
  - Мы нашли мне имя, - похвасталась я.
  - Хочешь сказать его в пустоте? Это, знаешь ли, навсегда.
  - Ага, знаю. Арао, правильно?
  - Я откуда знаю? Так что ты здесь делаешь?
  - Отдыхаю. И это, как его, духовно возрастаю.
  - Чего?
  - Ну, мы руну вытащили, а потом...
  - Ничего себе эффект, - туманный усмехнулся. Хороший тебе оракул попался, основательный.
  - Да это не он, это бог из камина вылез. Локи, наверное.
  - Ага. Ладно, будем считать, что ты уже достаточно духовно обогатилась и пришло время возвращения в мир светский, мне здесь, знаешь ли, не нужны всякие экзальтированные девицы.
  - Ну туманный, - заныла я, - мне нужны темнота и одиночество, а то ничего не получится. Не прогоняйте меня, дяденька.
  - Сумасшедшие какие-то девушки пошли, - он даже растерялся. - Здесь ничего не стоит исчезнуть окончательно, насовсем и навсегда. А для твоих целей вполне подходит какая-нибудь одиночная камера.
  Прикосновение моего вновь обретенного копчика с холодным каменным полом послужило отличным подтверждением его слов - где бы я ни оказалась, темноты и одиночества здесь было в достатке, чего нельзя сказать об уюте и душевном спокойствии.
  - Спасибо тебе, добрый туманный, - вздохнула я, обнимая колени, обтянутые тонкими капроновыми колготками. Странно, вроде бы помещение, а холоднее, чем на улице, на последней встреченной мною улице, я имею в виду. Правда, пальто осталось висеть на вешалке в доме Хэла. Поганец он, однако, этот Хэл. А я - дура. Зато кульминация.
  Эта мысль меня здорово рассмешила, да и успокоила изрядно. В конце-концов, где наша не пропадала? Где не пропадала, там пропадет, долой однообразие и вообще, - решила я и неожиданно уснула.
  
  - Поезда - это такие животные. Они проглатывают нас, а переварить не успевают, потому что их желудочный сок действует очень медленно. Чем чаще ты ездишь куда-нибудь, тем больше у тебя шансов быть переваренной окончательно.
  Мне почему-то кажется, что это очень заманчивая перспектива. На мне полосатые гольфы, ажурные перчатки, а больше я о себе ничего не знаю.
  - Это счастье, конечно. Все счастье, если умеешь быть счастливым. Просыпайся, а то замерзнешь.
  Я открыла глаза и не увидела ничего. Забавное отличие яви от сна, ничего не скажешь. Кстати, запавшие мне в душу чулки с перчатками на месте, так что еще вопрос, проснулась я или нет.
  Неожиданно яркий свет больно ударил по глазам. Ойкнув, я заслонила их руками и уткнулась для верности лбом в колени.
  - А через дверь зайти не проще было? - в раздавшемся мужском голосе было столько иронии и добродушия, что я всерьез задумалась над прозвучавшим вопросом.
  - Слабо, - наконец ответила я, слушая, как мужчина льет какую-то жидкость. - А это туалет?
  - Ну вот еще, - он хмыкнул. - Это погреб, я храню здесь вино. Вино, а не девушек, девушки в холоде плохо сохраняются, поэтому пошли-ка отсюда, пока ты окончательно не превратилась в деталь местного интерьера.
  - Ага, - я осторожно отняла руки от глаз и, щурясь, оглядела мужчину. Хороший такой, усатый, кругленький, настоящий управляющий или шеф-повар. - Скажите пожалуйста, мы сейчас где?
  - В моем трактире. Межмировом, если тебя интересует это, так что ничего конкретнее сказать не могу.
  - Да и не надо, - хмыкнула я, вставая. - Наверняка это отличное место.
  - Конечно, - улыбнулся мужчина с искренней гордостью. - "Граньца" - лучший межмировой трактир из всех когда-либо существовавших. Здесь рады видеть всех и каждого.
  - Даже если у него нет денег? - осознала я свою проблему.
  - Конечно, - фыркнул он. - Деньги - это блажь. Пойдем, буду тебя кормить и отпаивать горячим чаем.
   - А кофе?
  - И кофе.
  Вот так. Я все-таки умерла, попала в рай и пусть теперь злобные "они" мне завидуют.
  
  В трактире было много всех, в большинстве своем человекообразных, но отнюдь не обязательно материальных. Хозяин, представившийся Даром, приветливо кивая в разные стороны, провел меня к стойке, где усадил на табурет, завернул в видавший виды камуфляжный спальник и вручил большую кружку грога. Счастье нашлось где-то между вторым и третьим глотком и принесло с собой воспоминания о странном сне, менее вещественные, чем гольфы с перчатками, но куда как более ценные. "Все счастье, если умеешь быть счастливым" - так как-то сказал мне странные собеседник перед тем, как разбудить? Видимо, это и есть обещанное руной духовное развитие, по крайней мере, сейчас я отлично понимала смысл этой фразы и вполне успешно пользовалась им на практике. Хорошо-то как, надо Владу позвонить, в очередной раз извиниться, жаль даже, что никто, наверное, не додумался до сих пор придумать межмировые телефоны. Ладно, я ему приснюсь. И Нами, обещала же я ее забрать туда, где лучше.
  - Здравствуй, Дар.
  - Здравствуй, Энко, - трактирщик улыбнулся подошедшему к стойке изумительно красивому мужчине, как любимому, чуток шкодливому сыну. - Согрей девушку, будь добр.
  Я поперхнулась грогом, а красавчик насмешливо улыбнулся.
  - Будь добр, Дар, это ж надо, - он умиленно покачал головой. - Самый добрый в межмирье деструктор, улыбайтесь нежно, не порвите рот.
  Как бы то ни было, тепло мне стало тут же, не знаю уж от чего.
  - Ты создание пустоты, да? - Энко наконец посмотрел на меня. У него были длинные серебряные волосы и безумно светлые глаза, в которых не отражалось ничего хорошего.
  - Наверное, - я пожала плечами и задала давно волнующий вопрос. - А человеческого во мне уже совсем ничего не осталось, или как?
  - Осталось, почему же. В тебе сейчас вообще много чего понамешано, любопытненько, - интерес в холодных глазах был какой-то жутковатый. Я поежилась и, плюнув на то, что покажусь смешной, залезла в спальник с головой.
  - Тебе все еще холодно? - удивился Энко.
  - Нет, - чистосердечное признание считается смягчающим обстоятельством. - Просто я тебя боюсь.
  - А, - успокоился он. - Это нормально. Я страшный. А тебе Дар полную тарелку тушеного мяса принес. И совершенно ведерную кружку кофе.
  Ну вот как прикажете боятся в таких условиях?
  
  Разумеется, я влюбилась. Влюбилась по уши, как-то окончательно и бесповоротно в этого серебряного деструктора всего за один день, проведенный рядом с ним. Новая, чтоб ее, любовная линия, скоро у меня их столько накопится, что впору будет паутину плести. А что - паутина - вещь полезная, в хозяйстве однозначно пригодится. Мух ловить.
  Ясное дело, в эту ночь я спала без снов и недолго, поскольку с утра в нашу комнату залетело черноволосое бедствие межмирового масштаба и принялось что-то взахлеб описывать, попеременно щекотя пятки то мне, то Энко. Бедствие звали Арин и была она молодым демиургом, любимой девушкой тоненького изящного бога Изерга, вскоре тоже осчастливившего нас своим появлением. Пришлось просыпаться, одеваться и выходить завтракать в общий зал.
  - Вот, и там, - несло Арин, - такие цветочки, а голос у него!
  - У кого? - буркнул Энко, мрачно глядя на спаленную до половины сигарету - попытка подкурить от кончиков пальцев закончилась довольно плачевно.
  - Деструктор, ты свинья и нас не слушаешь, - весело заключил Изерг, заправляя черную волнистую прядь за проколотое в пяти местах ухо. - Ешьте быстрее и пойдем, там все поймете.
  "Там" оказалось огромной, покрытой цветочным ковром равниной, где проходило соревнование менестрелей. Тоже межмировое, разумеется, что-то я и впрямь вышла на новый уровень.
  Голос ухоженного юноши, страстно обнимающего решительно непонятный мне музыкальный инструмент - не похоже, чтобы владелец на нем хоть как-нибудь играл, впрочем, возможно, звук варьируется в зависимости от силы объятий - разносился по всему бескрайнему полю. Тысячи слушателей внимали ему с благоговейным молчанием, разве что изредка перешептывались и шмыгали украдкой носами.
  - Блин, я тоже туда хочу, - желание возникло внезапно и было до того пронзительно-острым, что даже закололо в груди. - Энко, а ты можешь переместить сюда мою подругу?
  Он не ответил, но на траве у моих ног появилась сонная Нами, облаченная в любимую пижаму. Еще секунда и Энко уже протягивал ей гитару.
  - Ой, ты так быстро выполняешь свои обещания? - лениво удивилась Нами, оглядываясь вокруг. - И впрямь, чудесное место, я тебе очень благодарна, вот сейчас проснусь и порадуюсь. А зачем гитара? - наконец обратила она внимание на музыкальный инструмент, который Энко все еще осторожно держал на вытянутой руке, словно опасаясь, что гитара может его покусать. Впрочем, кто скажет с уверенностью, что это невозможно, не получит от меня медового пряника. Глупое вообще слово - невозможно.
  - Затем, что мы, то есть я, хотим участвовать в соревновании менестрелей, которое проходит здесь и сейчас. Кстати, если ты встанешь на ноги, сможешь даже увидеть исполнителя, который блещет в данный момент. Он красивый.
  Увещевание подействовало - Нами поднялась и, чуточку пошатываясь, уставилась на сцену.
  - И на чем он играет?
  - А хрен знает, - беспечно ответила за всех Арька. - Звук хороший, но как-то нудновато, по-моему.
  - Ага, - согласилась Нами. - К тому же он фальшивит. Но красивый, ничего не скажешь. Значит, я нужна тебе в качестве аккомпанемента, Арао, я правильно поняла?
  - Вполне.
  - Ну вот и отлично, - решил Энко. - Сейчас мальчик допоет, переместим на сцену вас.
  - Наверное, они туда выходят в порядке строгой очереди, - с донельзя мечтательной улыбкой предостерег Изерг.
  - С чем мы их и поздравляем, - Энко был убийственно серьезен.
  Красивый менестрель завершил балладу и, изящно поклонившись, спрыгнул со сцены. Инструмент его при этом тоже изогнулся в витиеватом поклоне, что навевало странные мысли и однозначно оправдывало обращение Энко с гитарой. Нами проследила за церемонией прощания менестреля с публикой настолько заинтересованным взглядом, что в глубине моей души проснулась тщательно упиханная туда ревность. А я-то, наивная, думала, что давно потеряла ее за одним из поворотов, забыть успела о существовании этого мерзкого чувства, так нет - нате вам. Надо срочно лечиться, песни петь, к примеру.
  - Але-оп, - зачем-то сказал Энко и мы оказались на сцене.
  - Что играть? - выдохнула Нами, лихорадочно настраивая гитару.
  - Давай то, что ты мне играла в первый раз после того, как обрезала ногти, - согласна, требование размытое, но у нас тогда прекрасно получилось, можно и повторить.
  - Я импровизировала!
  - Хм, я тоже...Значит, отжигаем в том же духе.
  Ну, по-моему и в этот раз вышло вполне себе на уровне - по крайней мере, мне понравилось, впрочем, я всегда получаю искреннее удовольствие от пения - дешевый приход, легальный наркотик. Можно вот еще костер долго раздувать, но это не так впечатляюще и приносит меньше удовольствия окружающим. Впрочем, это вопрос спорный.
  Когда поток вдохновения иссяк, мы спустились со сцены и вернулись в Даров трактир, не дожидаясь итогов состязания - победит, скорее всего, кто-то другой, а узнавать это всегда неприятно, мне по крайней мере, Нами обычно подобные глупости не мучают. Сколько у меня недостатков-то, оказывается, сама удивляюсь. Надо их изничтожать, огнем и мечом, а также кофе с кленовым сиропом, благо, он здесь прекрасен, как юный аполлон, и столь же претенциозен.
  - Энко, - я обернулась к сосредоточенно разглядывающему потолок Деструктору. - А в тебя влюбляться можно?
  Он молча пожал плечами. Наверное, не стоит, - перевела я для себя и попросила вслух:
  - Тогда верни меня домой. Тебе можно будет как-нибудь присниться и попроситься сюда?
  - Лучше снись мне, - вмешался в забавную беседу Дар. - Точнее, просто приходи во сне в "Граньцу", многие так делают. Захочешь переместиться в материальном теле, попросишь у кого-нибудь, уверяю, тебе не откажут, - он заговорщически подмигнул.
  Судьба моя таким образом, была решена.
  - Нами, ты как, домой или тут останешься? - на всякий случай спросила я. Ответ был очевиден и Нами не обманула моих ожиданий, выпалив:
  - Конечно, домой! У меня Алишино кафе недорисованное и гости ожидаются со дня на день, хорошие, кстати, гости, тебе понравятся. Кроме того, входной билет сюда нам, кажется, предоставили.
  - Ага, - согласилась Арька. - Дар просто так не болтает, он дядя солидный, как сказал - так и будет. А можно, мы к вам как-нибудь наведаемся?
  - Конечно! - это я и Нами завопили хором.
  - Тогда ждите неожиданных нас, - заключил Энко и мы оказались дома, одна беда - в полуметре от пола. С изумительно гармоничным визгом рухнув вниз, мы припомнили парой добрых непечатных слов вредного деструктора и только после этого огляделись по сторонам. На печке сидел несколько ошарашенный Влад, за окном догорал закат и все было изумительно правильно и уютно.
  
  - Ну вот серьёзно, я так и не понял, что на меня нашло, - Влад так отчаянно старался отвести взгляд как можно дальше от моего лица, что его собственное принимало при этом крайне загадочное выражение. - Просто...мог ведь начать придумывать любую чушь, я же не биографию пишу, что бы следовать действительности. Напал на тебя ни с того, ни с сего, какого-то развития сюжета потребовал...
  - Кульминации, - машинально поправляю я. В руках мой горе-гений знаете, что крутит? Плоский белый камушек с нарисованной на нем руной. Значит, еще ничего не закончилось? Ну и хвала богам, особенно одному конкретному, рыжему и ехидному.
  - Да, ее самой, - Влад положил руну в нагрудный карман и наконец посмотрел мне в глаза. - Расскажешь?
  - Конечно. Давай только дождемся, когда Нами наконец понадобится отдых и она присоединится к нашему недостойному обществу - решительно не хочу повторять эту историю несколько раз подряд.
  Художница наша тем временем залихватски разрисовывала стены. Барокко-то барокко, а творчество Дали все-таки наложило на Нами свой неизгладимый след - она утверждает, что вновь увлеклась им в день моего ухода, начав переоценивать давно знакомые и вроде бы понятные картины. Муть экзистенциальная, но одно я знаю точно - когда тебя прет от чьего-то творчества, в твоем проступают некоторые его черты. Впрочем, у Нами выходило потрясающе, Алиша была в полном восторге, а что нам, собственно, еще надо? Только свет в оконце. С ним, кстати, намного сложнее в подвальной кафешке.
   "Жрать попкорн и слушать Корн" - программа-минимум, назначенная на вечер ожидаемым гостем - каким-то старым то ли другом, то ли преподавателем Нами, немного пугала. Не то, чтобы я была против, просто как-то давно уже не занималась ни тем, ни другим, отвыкла, можно сказать. А можно не говорить.
  - Пожалуй, я гений, - скромность украшает художника, разумеется. Нами плюхнулась на стул прямо в перепачканном краской комбинезоне - ей-то ничего, это моя почетная обязанность - бегать по кафешке с ацетоном, стирая неуместную краску.
  - Оно, конечно, да, но если ты будешь подкладывать полотенце на место будущей дислокации своей задницы, станешь еще и солнышком.
  - Ой, прости, - Нами подпрыгнула, как ужаленная. Стул это, ясное дело, не спасло, зато изрядно повеселило нас со Владом.
  История моих злоключений сопровождалась обильными возлияниями, прекрасно легшими на ацетоновые пары. В итоге, разрисовыванием стен занимались все, кроме Нами, смиренно заснувшей в уголочке. Все - это я, Влад, подошедшая Алиша и двое ее друзей.
  - Кажется, мы заляпали пол, - осознала я вдруг.
  - И впрямь, - согласилась Алиша, утвердительно махнув кисточкой. Этим широким жестом она нанесла оранжевую краску на спинку некстати подвернувшегося стула и лицо некстати подвернувшейся меня.
  - Тьфу, - ответила я и вдруг осознала, что пора завязывать. - М-м, а не пора ли нам пойти домой?
  Вообще-то, лечь спать вполне можно было здесь же, в подсобке, я часто так делала до знакомства с Нами, однако пьяное сознание вариантов выбора решило не предоставлять, сурово утверждая, что спать надо дома. Экое у него пуританское воспитание, оказывается.
  - Домой? - встрепенулась Алиша. - Да, точно, домой. У меня там кот.
  Кот - не кот, а пришли в себя мы на нашем любимом диване в гостиной, причем всей толпой во главе с Нами, которую вроде бы никто не будил. Около плиты крутился Рено, творящий в темноте какую-то сногсшибательную закуску, распространяющую чудесные мясные запахи.
  - Так, а теперь все дружно оценили мой шедевр!
  Звучало немного угрожающе. Шедевр? У меня в голове уже утренний катарсис, да еще подмена памяти подоспела - откуда еще могут крутиться мысли: "У меня плохая память на слова и имена. Мама говорит, что я даун. Я знаю, даун - это вниз, мама и тетя решили меня учить сразу трем языкам, поэтому теперь я в них путаюсь. Да к тому же память плохая.." , там и дальше какие-то мысли, но их я, ой, брр, слово-то какое страшное, оказывается, - не помню.
  - Ты что там бубнишь? - вид у Влада подозрительный до нельзя, ни дать, ни взять, Эркюль Пуаро за расследованием появления новой Лже-Джессики Флетчер. Я послушно повторила вслух толкающиеся в голове слова, и Влад, завопив: "Помедленней", кинулся их записывать. Оказывается, это его новый сюжет. Он написал начало, а потом свет рубанулся и все стерлось. А моя башка, значит, запасной носитель, вот радость-то!
  В итоге шедевр Рено оценили все, кроме меня и Влада - я работала ртом, он руками и к тому моменту, когда мы восстанавливали утерянный текст, пробовать было нечего.
  - Рено, с тебя теперь отдельный шедевр специально для нас двоих, - буркнула я, пробираясь к печке, чтобы сварить себе хотя бы кофе. - Мы к тебе на днях в гости нагрянем и затребуем свою порцию наслаждений, так и знай!
  - Каких наслаждений? - растерялся Рено, потерявший, хотя, вероятнее, никогда и в руках не державший, нить моих рассуждений.
  - Оральных, - фыркнул Влад и все обратили на него внимание. Пришлось выкручиваться:
  - В смысле, вкусовых рецепторов, у большего числа известных мне людей они находятся во рту, поэтому наслаждение от поглощения пищи вполне можно назвать оральным, - вот так выдала, да, если Влад порой бывает непростительно краток, смею заметить, только в произнесении слов, никак не в написании, то я - его полная противоположность. Зато все запутались и забыли с чего начался разговор, вот и славненько, нам того и надо.
  - Да ладно, я не против, - Рено косо улыбнулся. - За какими хотите, за такими и приходите. Только никаких гарантий.
  - Ага, лопнем - сами виноваты, - радостно согласилась я, наливая всем желающим кофе. - Кстати, никто спать не хочет?
  Спать, как ни странно, хотели все. Вот и пригодилась необъятность нашей кровати, - осознала я, умиленно разглядывая двенадцать лежащих в рядок ног в разноцветных носках. Мои бело-рыжие гольфы выгодно отличались от остальных яркостью и длинной, хотя Алишины розовые кружевные носочки тоже вносили особую пикантность в картину. Надо бы разбудить Нами раньше всех и показать ей это эпохальное полотно - вдруг оно вдохновит ее на великие свершения, - решила я и уснула. За окном сердить выла уже изрядно надоевшая за эту зиму метель. Скоро, кстати, Новый Год.
  
  Разумеется, я проснулась последней - стоит только принять решение! Наверное, кто-нибудь умный на моем месте давно уже научился бы управлять странной сбываемостью собственных желаний, подстраивая события так, чтобы они складывались наилучшим образом. Хорошо, что на моем месте никого нет - страшно представить, как скучно стало бы жить такому человеку.
  Собственно, сейчас мысли мои занимали вовсе на оставленные без внимания Нами разноцветные ноги в нашей кровати. Всю ночь мне снилась та девочка, про которую Влад вчера начал писать. Мы, знаете ли, в ответе за тех, кого приручили, ну или они за нас, не так уж важно, в любом случае, все взаимосвязаны. Так что возникало у меня подозрение, что вовсе не зря файл с зачатками грустной истории про откровенно сумасшедшую юную леди, обремененную, к тому же, отвратительными родителями, начитавшимися новаторских психологических книг по воспитанию детей, поспешил исчезнуть с компьютера. Плохо живется этой бедной девочке, ой как плохо. А затеряться ей мы не дали - выудили из моей памяти, забили снова в компе, да еще и в сеть вывесили, для верности - никуда, мол, не убежишь. Что ж ей теперь, жить придется? Ей неохота, между прочим
   Поглощенная столь печальными мыслями, я открыла нараспашку окно и села на подоконник. Ветер и думал утихнуть за ночь, поэтому меня радостно забросало снегом. Хорошо это, правильно - люблю мерзнуть, находясь в мрачном состоянии, так сразу мысли дельные в голову приходят, например, что единственное счастье в жизни - кружка горячего чаю, а если еще и с ромом...
  Ветер сердито налетел на меня, видимо, позавидовав чудесной человеческой способности пить чай. Хвататься за скользкий подоконник оказалось занятием совершенно бесполезным, поэтому я, удивленно взвизгнув полетела вниз. Со второго этажа, да в сугроб по пояс высотой - никоим образом не больно, но на мне только гольфы, перчатки и ночнушка!
  - Ой-ой-ой! - взвыла я, вылетая на крыльцо и принялась барабанить в дверь. Открывать, ясное дело, никто не спешил - куда торопиться в этой жизни, особенно с похмелья? Наконец, через много-много пронзительно холодных секунд, я была-таки впущена в дом, где на меня воззрилась донельзя удивленная Нами.
  - Ты откуда взялась? - фыркнула она, отстранено разглядывая, как я с пританцовываниями стряхиваю с себя снег.
  - Вспомнила о пользе утренних обтираний. Да вообще, что вы все такие плавные? - возмутившись до глубины души, я вытолкала почти не оказывающую сопротивления Нами на улицу и уронила ее в сугроб. Сработало моментально - из белого пушистого снега выбралась уже вовсе не ленивая сомнамбула, а злобная гарпия, горящая жаждой мести. И месть ее свершилась - я оказалась абсолютно бессильна перед натиском разгневанной подруги.
  - Нет, я понимаю бои в грязи, - флегматично отметил Влад, выходя на крыльцо с кружечкой кофе. - но снег-то ведь холодный. Да и не так зрелищно.
  - Что?- возмутились мы и хотели уронить в сугроб этого выпендрежника, но пожали всеобщую любимую кружку, которой Влад прикрылся, как щитом. Кроме того, он успел одеться и даже обуться, поэтому воспитательное воздействие нашего метода оказалось бы значительно преуменьшено.
  Влад ушел, а за ним следом и Алиша с друзьями, имен которых я так и не запомнила. Остались мы с Нами на кухне вдвоем - мокрые, замерзшие, немного абстинентные и ужасно веселые. Хотелось сотворить что-то сногсшибательное, причем не выходя из дома, потому что погода не располагала к прогулкам.
  - Может, песню написать? - предложила я и Нами побежала за гитарой на второй этаж, где ей пришлось бороться с неожиданно возжелавшим остаться открытым на века окном.
  Лежа на балконе выли на луну, - начала я и вопросительно посмотрела на Нами.
  Сапоги промокли, скоро ноги протяну, - предложила она, разглядывая собственные носки, которые, по хорошему, надо было отжать и повесить на батарею, однако вдохновению не прикажешь, и ждать оно не станет, так что все - потом.
  Звездами гадали на свой лучший час,
  Звезды с неба опадали, жалко, мимо нас.
  Жалко мимо касс, - изменила ритм Нами и предупредила:
  - Сейчас будет припев. С тебя.
  Ну, с меня, так с меня. Только чур потом не жаловаться!
  Косые струи бьют между пальцев, течет по трубам фруктовый сок,
  А наши странные постояльцы опять забились под потолок.
  Грозы боятся и током бьются, велели ходить внимательней.
  Откуда они у нас дома берутся такие сногсшибательные?
  Нами стало весело, видно, она сразу поняла, чей дом предоставлен для временно проживания бьющихся током личностей.
  Ты похож на злого мокрого кота, - изящно вплелся новый голос - это вышла из стены черноволосая Арька. Рядом с ней, после секундной задержки, появились Изерг и Энко.
  Говоришь, что так хреново ночи коротать.
  На ногах перчатки, на башке сюртук,
  С головой не все в порядке, но прекрасный слух, - да, премиленький персонаж. Надо бы к припеву дело подводить, - осознала я и подхватила:
  Молнии сверкают вот уж третий час,
  Звезды с неба опадают, жалко, мимо нас.
  Жалко мимо касс.
  Дальше следовал уже известный припев, доиграв который Нами отставила гитару в сторону и долго смеялась.
  - Что с ней? - нахмурился Изерг, подходя ближе.
  - Смеховая истерика? - предположил Энко.
  - Да нет, - выдохнула Нами. - Просто хорошее воображение. Это же про хатифнаттов, да?
  - Похоже на то, - улыбнулась я.
  - Вот как возьмет и сбудется, с нас станется, между прочим, где балкон брать будем?
  - Вылезем на крышу, - я отнеслась к предположению со всей ответственностью. - Арин, с тебя юноша дивный с перчаткой на башке и прекрасным слухом, учти на будущее.
  - Да без проблем, - фыркнула леди, устраиваясь поудобнее на спинке дивана. Как она это делает, интересно, у меня ни разу не получалось. - Демиург я или девочка с перцем? Хоть сейчас.
  - Сейчас не надо, - нахмурился Энко. - Подаришь им его на какой-нибудь праздник.
  - Скоро Новый Год, - напомнила я.
  - Э? Вот к нему и подаришь, а на сегодня у нас другие планы.
  - И какие же? - полюбопытствовала Нами.
  - Вы были названы одними из лучших на фестивале, поэтому сначала - церемония награждения, потом - пьянка в "Граньце", - мы слегка позеленели и нервно сглотнули, - а дальше - совместная репетиция с остальными победителями. Итогом должна стать песня, максимально близкая к совершенству, чувствуете груз ответственности?
  Мы сравнялись цветом с весенней травой уже вовсе не при мысли об алкоголе. Ничего себе задачка, блин! Хотя, это должно быть весело.
  - Отлично, - завопила я, спрыгивая с дивана. - Мы не справимся, зато какой культурный досуг! Только высушите нас сначала.
  Эту незатейливую просьбу наши гости выполнили на раз, не задавая лишних вопросов, даже перестарались слегка, в результате чего моя левая сторона оказалась несколько краснее правой.
  - Спишем на неудачный эффект солярия, - отмахнулась я и мы отправились на церемонию награждения.
  
  Я думала, мы окажемся на той же поляне, где проводился фестиваль, но нет - отличившихся менестрелей собирали в огромном хрустальном зале, от ослепительного блеска которого слепило глаза. Энко невнятно выругался и свет значительно потускнел. По залу пронесся столь синхронный вздох облегчения, что растерянно озирающийся по сторонам распорядитель церемонии счел за лучшее промолчать.
  Скучно, скучно, все эти дурацкие награждения до невозможности однообразны, в каком бы из миров они не происходили. Только и развлечения - следить, не споткнулся ли кто по пути на сцену, ну и споткнуться самой, разумеется - не помню ни одного раза, когда меня угораздило бы получить заслуженную или не очень награду без сучка и задоринки. Впрочем, сегодня как раз состоялось дебютное исключение, видно, дело в том, что ни на одну официальную церемонию я доселе не заявлялась в столь удобном наряде.
  - Так, а теперь забираем всех победителей и идем праздновать в "Граньцу", - заявил Изерг. - возражения не принимаются.
  Впрочем, никто, кажется, и не был против.
  Кроме нас, в победителях оказались уже обстебанный нами мальчик со странным музыкальным инструментом и группа, состоящая из трех...вряд ли человек, во всяком случае определить пол у этих сиреневокожих, задрапированных в огромные количества легкой ткани существ не представлялось возможным. Впрочем, зачем мне их пол - непонятно, главное, что вокал у них был - закачаешься, при таком никакого музыкального сопровождения не надо. На фоне этих троих мы с мальчиком как-то откровенно не смотрелись. Ладно, встанем у них за спиной, отыграем декорации, чем не роль?
  Дар был ужасно рад появлению нашей приметной компании в его святая святых - не знаю, что двигало Энко при телепортации, но все, кроме него, оказались за стойкой с внутренней ее стороны, то есть там, где полагается быть одному только бармену.
  - Ой, как вы вовремя! - восхитился Дар, сгребая меня в объятья. - Будете строгать салат.
  Ага, вот оно что!
  Продукты, которым предстояло при нашем непосредственном участии стать салатом, выглядели крайне подозрительно - как на подбор, ярких кислотных цветов, в крайнем случае, с модным металлическим оттенком, они порой рычали и порывались укусить. При этом Дар утверждали, что они - самые что ни есть добропорядочные овощи.
  Однако мы справились даже с ними. Энко в процессе чинно сидел на стуле, потягивая коктейльчик.
  - Все, - выдохнула Арька, сбрасывая в тазик последние куски верткого и скользкого насыщенно-алого овоща. Добропорядочнейшего, разумеется. - Добили. У нас праздник, между прочим, пора отмечать, - и она достала из воздуха бутылку с ярко-зеленой жидкостью.
  Энко поперхнулся коктейльчиком.
  - Только никаких экскурсий в пустоту, ладно? - жалобно попросил Изерг.
  Меня прибило по хи-хи.
  - Ох, да что там в той пустоте делать, даже помедитировать и то не дают, - пожаловалась я.
  - Кто не дает? - удивился Изерг неожиданному повороту.
  - Туманный, - да уж, исчерпывающий ответ. Но добавить мне, между прочим, нечего.
  Никто, впрочем, и не просил никакой добавки - все жадно уставились на бутылку в руках Арин, предвкушая распитие.
  - Стаканов не приемлю, - предупредила леди, делая хороший глоток из горла. Сильна женщина. А мы, по-моему спиваемся.
  Впрочем, посидели мы до нельзя культурно, даже не разбили ни одной чашки - у Дара-то особо не забалуешь, заметив, что гости дорогие уже на грани деструктивных проявлений, грозный трактирщик разогнал нас по комнатам спать.
  Утром же репетировать, да, - вспомнила я и, повернувшись на бок, увидела лежащего рядом Энко. Вот и кто я такая, чтобы этим не воспользоваться?
  Холодно-холодно, снежно-серебрянные волосы, горные змеи с хрустальными глазами, если на них упадет луч света, то ослепнут все, какой же псих тебя придумал, милый?
  - Я из-за вас не высыпаюсь, - пробурчал Энко, когда с утра дверь широко распахнулась под натиском неугомонной Арьки. Она в ответ отчего-то потрясающе покраснела и, оставив на тумбочке поднос с кофейными кружками, лишила нас своего блистательного общества.
  - Что бы это значило? - лениво спросил Энко у захлопнувшейся двери. Ответа не последовало - дверь промолчала ввиду врожденной немоты и общей флегматичности, а я - потому, что меня не спрашивали.
  - Ты пойдешь на репетицию? - что-то сказать все-таки надо, а то уж больно нелепо прозвучал этот вопрос в пустоту.
  - А есть альтернатива? - горько. И губы у него горькие, что бы он не пил перед поцелуем. Надо будет накормить его взбитыми сливками, вдруг поможет.
  - У меня она всегда есть.
  - А у меня - нет.
  Это я уже поняла. Рыцарь печального образа, блин. Был бы человеком - убежала б, как от чумы, благо, научилась уже, а тут - не могу, красивый больно. Больно даже смотреть и никак нельзя помочь. Был бы человеком - помочь бы смогла, это я тоже умею, если очень хочется.
  Если бы да кабы.
  - Вот и пошли тогда, - не в моих силах его порадовать, разве что досуг разнообразить слегка могу бессмысленной своей болтовней. Не так уж мало, честно-честно.- Только наколдуй мне рассола, а то кофе - это прекрасно, но не с такого бодуна.
  Нет у меня никакого бодуна и мы оба это знаем. Просто так забавнее, человечнее как-то - утро после пьянки, абстинентный сидром, девушка просит у парня, с которым провела ночь, баночку рассола, так романтично, видишь, милый, ты нормальный, ну почти, только баночка у тебя из воздуха появляется, да сам ты не пьянеешь, кажется, совсем, так что понятие похмелья тебе тем более чуждо...что-то меня несет.
  В комнату засунулась растрепанная Нами, чья психика была куда как крепче Арькиной.
  - Вас все ждут. Говорят, без твоего вокала никуда, звездочка, так что придется попотеть, доказывая им обратное.
  - Спасибо, любимая, я знала, что ты высоко ценишь мои таланты, - фыркнула я и неожиданно почувствовала сбивающий с ног приступ нежности к подруге. Нежность требовала выхода в свет, так что я, не долго думая, подлетела к Нами и повисла у нее на шее.
  - Ох, Арао, я тебя тоже люблю, но ты уверена, что стоит демонстрировать это всем утренним посетителям? - прошептала она, улыбаясь. - Ты б хоть оделась.
   На нас и впрямь устремилось множество заинтересованных взглядов. Кому утро, а кому - самый разгар дня, народу в "Граньце" всегда много, все ж-таки межмировой трактир. Я, как обычно, молодец.
  - Пожалуй, - стоит послушаться мудрого совета иногда, правда? - Мы сейчас придем, - пообещала я и, поцеловав Нами в нос, закрыла дверь.
  В светлых глазах Энко читалась откровенная зависть. Неплохо для начала.
  
  Вокал мой, как ни странно оказался абсолютно уместен - в голосах троих существ не хватало какой-то живости, а я привносила в их слаженный дуэт толику экспрессии, этакую перчинку, делающую все блюдо однозначно лучше. Мучимые аллергией на острое идут лесом.
  Нами с красивым мальчиком довольно быстро сыгрались и вскоре у нас осталась всего одна задача - написать идеальную песню, экая мелочь, однако. Текст почему-то решено было потребовать от меня, наделенной в случае творческого запора использовать тяжелую артиллерию в лице Энко, а подходящее музыкальное сопровождение обещали предоставить Нами с мальчиком. И на том спасибо.
  Энко был преизрядно удивлен таким решением. Мы шли по коридору, длинному и извилистому, совершенно не задумываясь о том, откуда взялся в "Граньце" этот кишечникообразный изыск архитектуры, и удивлялись дуэтом. Я, правда, вопияла с легкой долей кокетства, нарываясь на комплименты - стихи я пишу с детства, лет, стало быть, несколько, если поднатужусь, справлюсь, хотя лучше бы, конечно, визит вдохновения в скромную головную обитель организовать. Энко же искренне недоумевал.
  - Я разрушитель, вообще-то. Нет, творить я тоже умею и весьма неплохо, но миры, а не стихи!
  - Одно другому не мешает, - философски отметила я, пытаясь понять, на каком из поворотов бесконечного коридора отстали наши друзья-соратники, и насколько безнадёжно. Давай так: ты говоришь строчку, а я от нее танцую.
  - Строчку? Одну?
  Рожа подозрительная-подозрительная, мол, знаю я вас, туземцев - один зуб выбьешь, так потом всю челюсть подавай.
  - всего одну, честно-честно, должно хватить. Вот о чем ты сейчас думаешь?
  - О праве на бесконечность.
  Взвыв от острого приступа вдохновения, я стянула перчатку и принялась писать на ладони невесть откуда взявшейся ручкой.
  
  Песня у нас получилась. Правда получилась, настоящая, всего за два дня - музыку наложили, отрепетировали и снова отправились в хрустальный зал, где проходила давешняя церемония награждения. Там уже было не протолкнуться от желающих услышать новый хит - оказывается, мы были ой как ограничены в сроках и успели как раз вовремя, просто знающая об этом троица сиреневокожих певцов предпочла деликатно промолчать, оберегая тем самым наши бесценные нервы. Умницы ребята, если б я была в курсе всех требований, нипочем не написала бы нормальные стихи. А так вышло очень даже прилично, не постесняюсь заверить. Или постесняюсь?
  Выступление нам было сказано растянуть на пару часов, явив публике новый хит только в самом конце. С этой посильной сверхзадачей мы справились шутя, гнилыми помидорами забросаны не были, с чем и оказались поздравлены.
  - Пора, пожалуй, домой. Утомило, - призналась я, спускаясь по лестнице со сцены. Нами адресовала моей спине несколько удивленный взгляд (у меня нет глаз на заднице, зато есть дурная привычка оборачиваться к собеседнику, как бы это не затрудняло передвижение) и позвала всех участников стихийно образованной группы в гости. Сиреневокожие личности отказались, сославшись на дела и общую занятость, зато красивый мальчик, который, к слову, весьма охотно окликался на имя Джин, принял предложение с изрядным энтузиазмом.
  Найдя в толпе Арьку с Изергом (Энко уже куда-то сбежал, ему это вообще свойственно), я попросила отправить нас домой.
  Дома было хорошо, спокойно и пахло кофе. Быстро выпив кружку зеленого чая, я позорно сбежала спать, предоставив нами самой развлекать гостя. Думаю, она справится.
  Снились мне розовые бегемотики и внимательные пугающие змеи. Одна из них долго смотрела на меня желтыми глазами, разрезанными вертикальным черным зрачком, что я всегда считала признаком самой, что ни на есть, ядовитой ядовитости, а потом превратилась в парня, подозрительно напоминающего Энко, только в несколько обезображенном отрицательными эмоциями и чрезмерной, на лице выступающей отвратительностью характера его варианте. Парень улыбнулся - холодно и гадко, покачал головой и наконец исчез вместе со сном.
  Я еще долго лежала, ошарашено созерцая потолок, который никак не мог ответить на риторический вопрос "Что это было?", случайно заданный вслух.
  Мне уже много лет не снились плохие сны.
  
  Ревность зрела, накапливалась, имела место и ужасала. Третий день он торчит у нас дома, это Джин без бутылки и тоника, третий день я не могу поговорить с нами ни о чем, потому что, если она отходит от него хоть на минуту, слезы его праведного огорчения грозят притопить Соединенные Штаты, а Японию и вовсе смыть с лица земли. Приходится гулять до полуночи и спать одной, эти двое здесь, внизу, на диване, так уж и быть, я им мешаю, конечно, но они потерпят...
  Ревность росла, ширилась и грозила выплеснуть через край, чего я ждала с ужасом и неким затаенным, невесть откуда вылезшим злорадством - вот умру я и все вы попляшите! Что ж за дрянь-то такая?
  - Нами, - заныла я, во все глаза уставившись на закипающий кофе, чтобы не видеть, как целуются на диване эти двое. - Пошли гулять.
  - Милый, пойдем гулять?
  - Там холодно.
  Ага, значит, снова одной. Мысли противостояли чувствам, терпя сокрушительное поражение. Я ведь всегда гуляла в одиночестве, очень люблю это, спутник, даже самый лучший, мне чаще мешает, чем радует... Доводы рассудка проносились мимо на первой космической.
  - Ну и ладно. Ты знаешь, Арао, мы тут решили пожениться, а то детей хочется, пора бы уже. Ты рада?
  Ага. Танцую.
  Я через силу кивнула, понимая, что сейчас позорно разревусь. Из сердца вырывался кусок - сам по себе, с искренней радостью и безо всякой анестезии.
  - Ты что-то писала? - моя девушка, моя бывшая, простите, девушка, взяла со столика блокнот и поднеся его близко-близко к лицу, зачитала вслух неизвестные мне самой плоды моего же вчерашнего алкогольного бреда:
  - И когда у тебя есть любимая девушка, ты мечтаешь о любимом мужчине. Когда же у тебя нет ни ее, ни его, ты хочешь хотя бы, чтобы снег...
  - Снег что? - переспорила она растерянно и слезы все-таки вырвались из плена моих глаз.
  - Под ногами не проваливался! - почти выкрикнула я, срывая с вешалки пальто.
  Громко и глупо хлопнула за моей спиной дверь нашего дома.
  
  Мы всегда хорошо ладили друг с другом, если, конечно, считать приемлемым факт, что хорошо ладить можно, встречаясь случайно раз в пол года в привокзальных кафешках, где все дорого и невкусно, зачем зашли туда - не знаем. Я лично считаю, что только так ладить и можно.
  У тебя был воистину виртуозно подвешен язык - не знаю, как зовут твою фею-крестную, однако могу предположить, что Динь-Динь, и в моем предположении она будет не вздорной ревнивой девчонкой, а просто феей колокольчиков, колокольных дел мастерицей.
  Ты умел заболтать любого. Заболтать, оторвать, заставить поверить во что угодно - быть бы тебе новым мессией, диктатором или легендарным автостопщиком, но ты слишком любил поезда.
  Я же их терпеть не могу, накаталась уже вдосталь, пока жила слишком далеко от перекрестка всех дорог. Просто вокзалы во многих городах красивые, вы как думаете, товарищи местные, стоит посмотреть? - а, да, точно, там же фрески какие-то новые, какого-то...Сабатини. И я несусь через весь город, вписка, как всегда, на окраине - а как иначе, хотя, бывает - несусь на трех автобусах, в повозке, запряженной тремя ясноокими лошадьми, чтобы успеть лично пожать золотую руку таинственного нью-Рафаэля, который, как известно, жив, просто занимается теперь дизайном вокзалов где-нибудь в Пятитатищенске, Пятитатищенск - город ста вокзалов, специально построен для того, чтобы великому мастеру не было скучно. И впрямь, для чего еще города строить?
  Типичный музовский подход.
  У Сабатини короткие пальцы, потрясающе белые, наверное, одна из ядовитых составляющих краски въелась в них еще в Эпоху Возрождения, такие уж они тогда были, самая рисковая профессия - художник: или голову оторвут, или ко двору пригласят, или надышишься в конце-концов сам паров какого-нибудь аконита - и всё. Беда-беда.
  Конечно, Сабатини зовут вовсе не Рафаэль, он - Фридрих, и вообще это псевдоним, на самом деле он Дима Супченко, но все это страшная тайна, покиваем, заливайте больше, мастер, я же не слепая, я же вижу ваши фрески. А потом с чувством полной моральной удовлетворенности залетаю в привокзальную кафешку - а вдруг там ты сидишь? И ты сидишь, или зайдешь, как только я закажу кофе.
  Ты не умеешь долго хмуриться, я бы не отказалась отучить тебя хмуриться вообще, но это вряд ли возможно, да и не твоя я кошка, мы оба это знаем, поэтому просто сидим и пьем кофе. Между твоих бровей пробежала морщинка - запах не очень, глоток - разгладилась, взгляд на мои дурацкие, но такие неизменные кружевные перчатки - единственный островок постоянства в неугомонной, к нашему обоюдному счастью, карусели мира - и уже улыбка, та самая, твоя фирменная, которой тесно в этой простуженной кафешке и она угасает, стукнувшись о стены, только кончик остается свисать в окно веселым рыжим котом, он разбойник и задира, суровые здешние поварихи любят его и кормят голубцами, потому что, как и самые обычные хрупкие женщины, панически боятся крыс.
  А ты уже снова в себе и окружающий мир тебя не слишком беспокоит, запах кофе, мои перчатки - что с них? Достаешь билет из кармана плаща, циферблат наручных часов высвобождаешь из рукава - ты их всегда носишь, это ужасно, я суеверна и помню, что счастливые часов не наблюдают, я хожу автостопом и дружу со временем, а ты устроил за ним слежку.
  Цифры почти совпадают. Билет возвращается в карман, ты залпом допиваешь кофе - его всегда не больше глотка, так что залп несерьезный, почти игрушечный, коротко киваешь мне, целуешь в нос и убегаешь, не сказав, разумеется, никакого пафосного "прощай". Ты вообще никогда ничего мне не говорил. Мы за все время знакомства не обменялись, кажется, ни одним словом.
  Вот это я и называю "хорошо ладить".
  
  Нельзя сказать, чтобы для меня хоть что-то было значимым. Та еще блажь - ставить одно выше другого, строить пирамиду под собой, чтобы упасть с ее вершины, да хорошо еще, если так, а то ведь можно и над собой строить, хоронясь заживо.
  И врагу б не пожелала, только нет у меня врагов. Сторож в парке не считается, он тоже ест имбирное печенье, я сама видела, а с тобой мы вроде бы хорошо ладили.
  Вот только сегодня ты сидишь за круглым пластиковым столом пьяный. И как только я подошла нахмурился, открыл рот и вполне внятно произнес:
  - Ну, здравствуй. Милая.
  Я чуть было не отпрыгнула от тебя, как кошка, на которую замахнулись тапком - спиной вперед, сбивая всё на своем пути. Но одумалась почему-то, в конце-концов, мало ли хороших людей со мной разговаривают, почему бы тебе не причислить себя к их многоголосому племени.
  - Я - не очень.
  - Не очень милая? А я - очень пьяный. У меня умер кот. А я - разучился терять.
  Кот, значит. Вот какой ты у меня глупый, оказывается - каждый ребенок знает, что для того, чтобы разучиться терять, нужно ничего не иметь. Потом некоторые из нас, правда, взрослеют и это тайное знание теряется в дебрях религии и метафизики.
  - Ему там лучше.
  Здесь нужен строгий, уверенный тон. Тем более, что я - знаю.
  - Честно?
  - Честно. Пошли гулять.
   - У меня через двадцать минут, - кривая усмешка, - поезд.
  - Да к черту поезд. Это, между прочим, очень красивый город.
  Я не уверена, я только что приехала, но любой город красивый, но любой город красивый, если ты хочешь в это верить. И если я хочу, тоже.
  Черти и поезда. Мы гуляли по ярким улицам и случайно попали на шоу мыльных пузырей. И съели пару тонн мороженного, почти на спор, но все равно вкусно. А потом ты все-таки сел на поезд и уехал в туманную даль, но уже - потерявшим кота.
  Я все-таки муза, хоть и не твоя. Я могу себе позволить делать порой такие подарки.
  
  У этой двери был, являлся, находился насыщенный оранжевый цвет. И точно по центру - маленький блестящий глазок, похожий на пришитую к пупку пуговицу. Эта забавная инсталляция так захватила меня, что пришлось раскулачивать пальто, в самом деле, зачем на нем целых...раз, два, три, четыре, пять....восемь пуговиц, когда можно обойтись одной, или даже вовсе без них.
  Оторванную пуговицу я надела на булавку, которой, недолго думая, проколола пупок. Получилось похоже.
  Вот теперь можно постучать.
  Ясное дело, мне никто не открыл - я и не ждала, что это случится. "И зачем ты носишь с собой отмычку? - Потому, что я не люблю закрытых дверей", а я люблю, если эта дверь - не для меня, значит она - для кого-то другого, а зачем мне открывать дверь, за которой встречают кого-то другого? Встретят еще, что я делать-то буду?
  
  Вот, говорят, музы не пишут стихи. И кошки не пишут стихи. И вообще мне, значит, писать стихи противопоказано Минздравами всех известных миров. Хорошо хоть, пилюль никаких противостиховых мне еще ни один доктор не выдал. В подарочной упаковке, перевязанные бантиком, всего пять песо, донья, это же меньше, чем даром!..Хорошо. А то пришлось бы полировать ими мебель.
  Стихи я пишу везде. Иногда мне кажется, что это они, а вовсе не я, ходят по чужим городам, забредают в кафешки с одной только целью - покрыть собой разноцветные салфетки; сидят на лавочках, робко приглядывая за юными влюбленными, чтобы не вломился в их хрупкий мир суровый дедушка с клюкой, он тоже хороший, тоже ест имбирное печенье, но, пока здесь сижу я, то есть, простите, мои стихи, пусть он пройдет мимо, забыв вдруг текст обязательной нотации, бережно хранимый под подушкой и отпечатавшийся давно огненными буквами в уголках глаз, а? Ну, вот и славненько.
  Мои стихи не любят взрывных аккордов. Мои стихи не любят печали. Они любят любовь, и текущую воду, и белых голубей, а еще - мыльные пузыри и когда на светофоре горит сразу два огонька. Я просто ношу их где-то под сердцем, просто оставляю за спиной там, где прошла - на салфетках, на асфальте, на спинках лавочек и стенах домов.
  Иногда это называется вандализмом.
  
  Однажды я вдруг вспомнила, что меня где-то ждут. Отвратительное ощущение, смею доложить, хотя оно и само о себе отлично докладывает. Я пила кофе, сидя на печке и периодически ставя кружку то на раскаленный металл, то на сгиб локтя, чтобы понюхать - просто идеальный способ, я не люблю холодный кофе, только горячий, почти обжигающий, и он как раз успевает подогреться, пока я созреваю для следующего глотка. Я пила кофе и думала о том, что сейчас перечитываю сборник рассказов, среди которых есть мой любимый, если, конечно, я не придумала его сама или не увидела как-то во сне.
  И все прекрасно, и я в предвкушении сбудущегося-несбудущегося, но тут из книжки вылетает обрывок туалетной бумаги, а на нем - телефонный номер.
  Хрен с ним, что тебя ждут - иногда это даже приятно, с точки зрения "рады видеть". Но порой о тебе еще и волнуются.
  - Я написала песню. А она бьет под дых.
  У тебя прекрасный голос и музыкальный слух. Играешь, правда, только на гитаре, потому что менеджер по продажам, зато вполне неплохо. А вот пишешь - так себе, но ты крутая, ты можешь спросить совета и признать ошибки.
  Научила б, что ли.
  Песня и впрямь била под дых - вся такая веселая, романтичная, а потом - две последние строчки.
  - Я бы посоветовала тебе их убрать, но...
  - Не выкинуть из песни слов?
  Надеюсь, ты так шутишь.
  - Глупости какие. Проблема в том, что эти две строчки тебе выкинуть нужно не столько из песни, сколько из жизни. А иначе - никакого толка.
  Ты вздохнула и отвела взгляд, помешивая в чае серебряной ложечкой. Значит, уже поздно. Я люблю тебя, но не настолько, чтобы ради твоего счастья ломать твоё же мировоззрение. Я уже давно никого так не люблю и это почти прекрасно, потому что слишком уж дорого обходится мне спасение заблудших душ, которым еще и лень спасаться. Не стоит благодарности, стоит гораздо больше, а если брать больше - опять все наперекосяк, лучше б и не начинала.
  - Впрочем, она и с этими строчками более чем прекрасна, они ей особую пронзительность придают.
  Между прочим, я совсем не соврала. Мне, стороннему наблюдателю, путешественнику по перифериям чужих жизней такая песня - как глоток свежего ветра, холодного и терпкого, вдохнуть - и сразу захлопнуть окно, чтоб не простудиться.
  - Значит, придется петь так.
  Сказала горько-горько. Хорошо ведь понимаешь, что увязнешь скоро, что не в этом твое счастье, а совсем в другом, но все равно сохранишь последние две строчки, пронзительности ради, чтоб других встряхнуло - передернуло.
  Может, так и надо?
  
  Мы шарахались по магазинам - я и Неля. У Нели дочка, дочке пять лет, пять лет исполнится завтра, завтра мы должны засыпать ее подарками. Она любит проснуться утром, и чтобы на кровати лежало много-много подарков.
  Я тоже так люблю.
  Если я хочу что-нибудь правильно отпраздновать, я еду к Неле, потому что она - умеет. Она - божество моих праздников, я - муза ее кулинарных шедевров и мы можем отлично уживаться целых три дня, в моем случае - почти рекорд.
  За одной из магазинных витрин нашему взгляду предстало ярко-розовое платьице, столь обильно украшенное рюшами, стразами и пайеткамии, что под ними с трудом угадывалась ткань.
  - Я отказываюсь принимать участие в этом безобразии. У меня прогрессирующая аллергия на розовый цвет.
  - Никогда бы не подумала.
  Нели бывает потрясающе иронична. В этом месте мне, видимо, следует покраснеть и забормотать нечто невнятное о незамеченности в порочащих связях. Но я не буду.
  - Цвет - не люблю. Давай спросим, такое же оранжевое. Лучше, конечно, фиолетовое, но кто ж нам такую роскошь достанет?
  Как ни странно, улыбчивый мальчик-продавец-консультант принес нам десяток разноцветных платьев - на выбор, далеко не самой дурацкой бижутерии к ним и заодно угостил белым чаем, вкусным до потери пульса.
  - Девушка, а вы не хотите у нас работать?
  Я? Работать? Да я не умею! Но здесь так хорошо...
  Магазин и впрямь был выполнен в стиле очень достоверной сказки - сверкающие игрушки, прозрачные витрины, разлитый в воздухе звук виолончели и потрясающе ненавязчивый запах белого чая - как здесь не остаться, когда зовут? Да, и еще глаза у мальчика фиолетовые до черного, пока не насмотрюсь, не уйду.
  - Хочу. Но я не уверена, что справлюсь.
  - Справитесь. Я уверен.
  - Смотри только, не стань домовлоделицей.
  У Нели улыбка всё про всех знающая и немножко морщинок в уголках глаз, для придания завершенности облику. Нелю я просто люблю, без всяких усилий - ей не надо помогать.
  Стать домовладелицей страшно, но не светит - жить можно в магазине. Даже нужно. А еще я слишком одичавшая, чтобы долго оставаться на одном месте, так что немного практики в этом нелегком искусстве пойдет только во благо.
  - Но я не смогу долго работать.
  - Ну вот еще. Сейчас составим с тобой контракт на двести лет, подпишем кровью...
  - Я муза, у меня нет бессмертной души, а использовать иную валюту запрещено.
  Вот так незатейливо мы с мальчиком перешли на "ты".
  
  Обычно люди жалуются на неблагодарность работы. Моя же, напротив, оказалась чересчур благодарной. От благодарности ныли зубы и дергался правый уголок растянутого рта - я улыбаюсь людям, люди в ответ улыбаются мне, время бежит весело-радостно, однако под конец рабочего дня чувствуется некоторая передозировка положительных эмоций на один кубометр меня. Впрочем, я в первый же вечер нашла , кому спихивать лишнюю энергию - мое темноглазое одиночество, мальчик-продавец-консультант по имени Кельн оказался своего рода черной дырой - сколько эмоций в него не вливай, все мало, только улыбка легкая, чуть кривоватая, или брови приподнятые так, что от глаз лучики - вот и все веселье. Мрачности в нем, правда, тоже нет, спокойное такое лицо, чуточку фарфоровое как бы, да и сам Кельн спокойный, уравновешенный, понимающий все, прямо, как моя Неля.
  С Кельном оказалось неинтересно разговаривать, зато он умел любопытно отвечать на поставленные прямо вопросы. А по-настоящему интересно рядом с ним было молчать.
  - Слишком большая роскошь, знаешь ли. Не заслужила. Придется тебе пока выслушивать мои рассказы.
  - Почему не заслужила?
  - Молчание - слишком большая откровенность. Оно не дает ничего утаить. А мои откровенности лучше без предварительной подготовки не употреблять, так что я, можно сказать, о здоровье твоем забочусь.
  Псих. Прям, как я.
  
  ...И когда у тебя есть любимая девушка, ты мечтаешь о любимом мужчине. Когда же у тебя нет ни ее, ни его, ты хочешь хотя бы, чтобы снег под ногами не проваливался.
  - Снег что? - спросила моя любимая девушка, отводя тетрадку от лица. Синенькие клеточки, черные спиралечки, где же ты, та девочка? Как давно это было. Я умела любить, как люди, а не как кошки, и сколько же это доставило неприятностей! Скорбей разных, к чему они? Всех потеряла, всё нашла, умница я, поставьте мне пятерочку, но будьте бдительны, вдруг зазнаюсь.
  Мы с Кельном гуляли по не самым шумным улицам большого города, алкая подходящей водки. К чему она нам вознадобилась - неясно, но хотелось отчего-то именно ее - прозрачной, холодной и крепкой, как слезы величественных друидов, живущих в гармонии с природой и потому врубающихся больше других в безотходное производство. Мы с Кельном жаждали водки, а рабочий день подошел к концу, так что магазины вдруг оказались закрыты и мы петляли по узким улочкам - широкие вдруг показались нам чересчур самовлюбленными, им не было дела до двух замерзших персонажиков, блуждающих по их тротуарам в поисках огненной воды - и ждали озаренья.
  Моя любимая девушка - как давно это было. Брожение по темному городу, родство с винными дрожжами, осознавшими свою сплоченность в рамках одной бутылки, оказалось удивительно сближающим. Кроме того, в процессе поиска душеспасительной водки мы, ясное дело, заходили во все встречающиеся по пути алкомаркеты, где объект нашего вожделения отсутствовал, но было много всякого другого интересного, коим мы вскоре узюзюкались в клюшку. И меня поперло на откровения.
  - Наверное, мы все-таки не поссорились - на это мне никогда бы духу не хватило, обижаться опять же нецелесообразно. Но я до сих пор боюсь даже ей позвонить, думаю - а вдруг не переживу? Со Владом вот переписываюсь, встречаюсь порой - спокойно, улыбчиво, много-много слов, записывай, милый, тебе полезно, а уж мне-то как, для того и живу, муза ведь все-таки - а с Нами не могу.
  Дело, наверное, даже не в ней и не в городе, где мне было так хорошо и спокойно. Просто собралось как-то для меня в одной точке пространства все, что нужно, а в такой ситуации, когда некуда стремиться, выхода только два - умереть, потихоньку сойдя на нет от собственной неслучаемости, или бросить это прекрасное всё и сбежать от спокойного ленивого счастья в холодную неизвестность. Острая приправа из пакетика на автобусной остановке, хоть как-то бы согреться, сухую высыпаешь на ладошку и слизываешь языком, денег нет, первая еда за весь день, который уже клонится к вечеру и почему же никто не останавливается, когда вокруг снег и так плохо, дяденька, да подвезите хоть куда, мне все равно, нет, не буду я с вами трахаться, я не умею, ну и езжайте дальше, блин, нельзя злиться, и проклинать тоже нельзя, я же клятву давала, что никогда не буду на трассе ругаться...
  До сих пор не знаю, отчего мне было тогда так плохо. Может, не стоило убегать зимой, дождалась бы весны - и налегке, хотя весной я бы уже не смогла никуда уйти, дотянула ведь, дура, до таких холодов, надо было осенью принимать внутривенно ударную дозу перемен, но кто ж знал, что снег в ноябре выпадет.
  Надо - не надо, а ушла я из дома самой, что ни на есть, лютой зимой. Тут, правда, свой плюс - не до душевных терзаний, дожить бы до весны.
  И я сумела. Я дожила.
  Впрочем, стыдно было бы не дожить при таких-то просторах для забвения: мир - какой угодно, уснула, уткнулась носом в широкую грудь, запутала пальцы в серебряных волосах - забери меня к себе! Занят? Ну и ладно, отправь тогда в "Граньцу". Еще одна печальная любовь, блин, от которой убеганием не спасешься.
  Правда, с Энковсе намного проще - он в первые же сутки знакомства предупредил, что никогда не ответит взаимностью, не умеет просто, поэтому я изначально любило его безответно, неэгоистично, правильно, да и до сих пор так люблю, собственно, кто бы смог мне помешать?
  Первые три недели голода, страха и апатии - как жить дальше? - прошли, меня приютили добрые мальчики и я, наконец, легла спать, кажется, первый раз за это время и уж точно первый раз - горизонтально.
  - Ты куда пропала? - тревожные, по-настоящему взволнованные глаза туманного были первым, что я увидела в теплом мареве сна. Он спас меня тогда и он обещает-грозиться продолжать в том же духе, пока нужна ему зачем-то я живая, зачем - не признается, зато посмертие мое уж точно обеспечено бесконечным существованием рядом с ним и это такое счастье, что дух захватывает, потому что на самом деле никто, кроме туманного, мне не нужен.
  - Ты куда пропала? Целых три недели на дороге снов не показывалась, тебя там что, пытают?
  Солнышко мое. Туманное.
  - Нет, я просто из дома ушла. Автостопом. А не спала почему? Бессонница мучила. Не веришь? Ладно, холодно было.
  Сказал он мне тогда все, конечно. Даже немножко больше. И среди этого самого всего - то, что я живая, оказывается, нужна ему, туманному, для каких-то неясных целей, а после смерти все равно попаду в пустоту, только уже полноправным ее обитателем, поэтому торопиться бессмысленно и бесполезно. После таких откровений с прежним самозабвением предаваться депрессии было как-то неэтично и я попросила туманного отправить меня в "Граньцу", где благополучно пробухала следующие до сих пор не знаю сколько дней. Проснувшись с тонной неприятных ощущений в одном откровенно незнакомом мире, где, к счастью, было тепло, я осознала с радостной неизбежностью, что все только начинается. И поддержала начинания.
  - Наш мир - тот, в котором ты родилась?
  Кельн вовсе не выглядел удивленным - водка ли сказалась или привычка поедать эмоции и продавать праздники, не знаю, я вообще мало что знаю, и это прекрасно.
  - Нет.
  Кельн улыбнулся с такой радостью, словно всю жизнь мечтал о встрече с существом из другого мира. Впрочем, скорее всего, так оно и было - по крайней мере, до этого я ни разу не видела на его лице столь искренней улыбки. Хотя, я с ним раньше и не пила.
  
  
  
  
  
   Чересчур холодные ладони. Нельзя так. Нельзя так мерзнуть, друг мой ситцевый! Водка так и не была обнаружена нами в темных проулках апрельской ночи. Водка скиталась, сражалась и изгоняла демонов, ей выдали диплом экзорциста третьей степени, но наши заблудшие души она отогреть не смогла. Ввиду отсутствия своего, разумеется. Зато Кельн внезапно вспомнил, что у него есть дом, в доме есть тепло, значит, если там будем мы...категорический силлогизм. Как противник бинарной логики, я разбила его теорию на сотни маленьких медвежат, представила почти бесконечность вариантов развития событий, а в завершение своей пламенной речи даже что-то спела, не знаю уж, зачем, но Кельн проникся и предложил просто идти куда попало в поисках тепла. Такой план на ночь меня вполне устраивал, да и голос сел, так что я с энтузиазмом покивала в ответ и мы пошли на. - Эй, ну что вы все мимо да мимо? - в голосе вывешенной из окна половины юноши прослеживался изрядный скепсис. - Вот ты, прекрасная леди, стучалась к нам однажды, еще и с таким пафосом - пуговицу рвануть, пуп проколоть, даже не поморщившись, спешу заметить! Ты что, и впрямь думаешь, что у нас бывает закрыто? Оп-па, а ведь мы стоим перед той самой оранжевой дверью, вдохновившей меня на забавные свершенья. Вот уж и впрямь, о чем я в тот раз не подумала, так это банально потянуть за ручку. Зато сейчас дождалась, можно сказать, приглашения, пусть и несколько претенциозного, но так даже лучше, сразу, с порога сбивает неуместный пафос. За дверью оказался, как ни странно, коридор. Не то, чтобы я ждала каких-нибудь огненных геен, но морально изрядно подготовилась к неожиданностям. А тут такое разочарование, обычный коридор, пахнущий духами и - чуточку - пылью, довольно сумрачный, что неудивительно, учитывая время суток. - Никто-то нас не встречает, - фыркнула я, разуваясь. Кельн неуверенно мялся на пороге - видимо заголосил внезапно проснувшийся инстинкт самосохранения, мне проще, я свой несколько лет назад пропила, очень изысканной какой-то жижей, между прочим, да еще и крайне симпатичному рогатому мальчику. Не знаю уж, зачем ему вознадобился мой инстинкт самосохранения, но факт остается здравствовать - нынче оного у меня нет. - Могу и повстречать, - в темноте стены вырисовался яркий прямоугольник открывшейся двери, из которого навстречу нам шагнула темная фигура - судя по голосу, тот самый изоконный мальчик. - Знаю я вас, залезете без меня... - Пропадем, ох пропадем, - взвыла я, хватая Кельна за руку. - Здравствуй, милый, меня зовут Арао. - Леро, - представился мальчик в ответ. Вежливый. - Проходите, не толпитесь. - А также не клубитесь, не кучкуйтесь и ни в коем случае не делитесь почкованием, - довела я высказывание до логического абсурда, заходя в ярко освещенную комнату. Комната оказалась большой, красивой и многолюдной. - Почему? - огорчился длинный лысый парень в очках, откладывая на пол книгу. - Я, к примеру, сторонник вегетативного размножения, как наиболее экологичного и последовательного. - Просто меня удручает размножение вообще, - выкрутилась я. - Не стоит плодить сущее без надобности, отставить секс и зеркала. - Свои, - меланхолично отметила миниатюрная блондиночка, тоже почему-то облаченная в очки - может, это что-то вроде знака отличия? Ага, сейчас меня примут в их ложу и к моим полосатым гольфам с ажурными перчатками добавятся строгие диоптрийные очки для более трезвого взгляда на мир. Эк-то я смотреться буду, однако. Трезво. - Вот еще я не своим буду неприличные жесты из окна показывать, - хмыкнул Леро, опускаясь на пол - стульями-диванами комната не отличалась, разве что раскиданными повсюду разноцветными одеялами, очень удачное решение, между прочим. - Закройте его, кстати, кто-нибудь. А то ведь...сквозит. Из распахнутого настежь окна действительно несколько сквозило, поэтому я скоренько его захлопнула и устроилась поудобнее на подоконнике. Хорошее место, ничего не скажешь, и люди хорошие. Надо здесь пожить. - Ты какая-то не самая живая, Арао, - у Леро высокий голос. Не люблю, когда боги выдают мужчинам такой, но сейчас слушать его отчего-то было приятно. Может, дело в словах? - Спасибо, конечно, - я перевернулась на живот и обняла подушку. В темноте Леро, лежащего на соседней кровати, было отлично видно - у меня стопроцентное ночное зрение, так что даже отсутствие окон в спальне не помеха. - Я и вправду, наверное, немножко мертвая, но это ничего особенно не меняет. Я просто разучилась любить и вот уже несколько лет пытаюсь доказать себе, что это прекрасно. - И как успехи? - Леро приподнялся на локте, пристально вглядываясь в темноту. Что же ты там видишь, мальчик? - Этот парень, с которым ты к нам пришла, он ведь даже не друг, да? Но свой, Нора так сказала, а она никогда не ошибается. Почему бы тебе его не полюбить? - Ты простой, как грабли! - от неожиданности у меня слегка сдавило горло. Странная реакция, право. - Пойди, полюби, он как раз в соседней комнате спит...с Норой. Я же не об этом. - Я тоже. Мадам, откуда вы набрались этих пошлостей? Можешь меня полюбить. Ну вот, придется теперь спать без подушки. Компания в доме действительно оказалась интересной. Леро - маньяк-филантроп, который ходит поссать в соседнее измерение, мне до него в магии, как до луны. Блондинка-Нора - компьютерный гений, внесший огромный вклад в развитие межмировой сети, где известна под ником S//tHw, не знаю уж, как это произносится. Лысый парень в очках - Крипт, бывший библиотекарь. Любит читать и смотреть тяжелое порно, более ни в чем не замечен. Гаррет -задумчивое сероглазое существо, постоянно грызет ногти и отвечает невпопад. Говорят, мальчик. Короче, в коллектив я влилась прекрасно, даже на работу ходить продолжила. Все у меня теперь, как у людей, осталось еще парня какого-нибудь отыскать для проформы... Я открыла глаза. Энко, цинично усевшийся на мою подушку, вид имел самый недовольный. - Только не говори, что соскучился, - потребовала я и заржала над нелепостью такого предположения. Не очень весело заржала, но тут уж как умею. Сносно, в общем-то. - Ко мне вчера пришла Нами и закатила истерику, - холодный тон деструктора меня здорово отрезвил. А уж новости... - орала, что я знаю, где ты, а ей не сообщил. Очевидно, был обязан. Я убиваю за такое обычно, Арао, но ее просто отправил домой, не хочу смертельно обиженной тебя. Только давай ты застрахуешь меня от рецидивов. Он исчез, а я еще долго созерцала потолок. - Арао, ты впала в спячку? - от голоса Леро потрясающе пахло кофе и ветчиной, пришлось открыть глаза и повернуться в его сторону. - Отличный ход, я тоже порой подумываю так поступить, но оставлять организм без пищи чересчур цинично. Ешь. Поставив шикарно сервированный поднос на пол, Леро сел рядом с ним и ощупал меня мрачноватым взглядом. - Нет, лучше не так. Пошли гулять, позавтракаешь в попутной забегайловке. Две минуты на одеться, - и он вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Надо же, какой стеснительный. - А чё так много? - фыркнула я, поднимая с подноса кружку. Две минуты как раз хватит для того, чтобы ее выпить, а одеваться я давно умею за несколько секунд. Отличная, прямо скажем, идея - пойти погулять, да еще и с Леро. Это наверняка должно быть весело. Ага, размечталась. Сначала мы снимали с костра ведьму. Потом участвовали в гонениях на инквизицию. Потом объясняли пьяному троллю, что так громко материться не стоит, после чего тролль долго объяснял нам что-то свое, но сути мы не уловили из-за разницы в диалектах. Потом участвовали в цирковом представлении - укрощали злобных диких тигрокрысов, оказавшихся за кулисами добрыми, ласковыми и абсолютно разумными, не знаю, как Леро, а мне стало стыдно за невежливое с ними обращение. Под конец прогулки мы навестили совершенно пасторальную бабушку, которая потчевала нас травяным чаем со спецэффектами и ворчала на то, что мы так редко заходим. Опять же не знаю, как Леро, а я оную бабушку видела в первый и, надеюсь, последний раз в жизни, поскольку отходняк от ее чая был нешуточен. - Я! Восемьдесят лет занимался этими исследованиями! А ты! Юноша! - Ну надо же было спросить... Седой тучноватый маг отчаянно разорял погреба собственных словарных запасов, нечеловеческим усилием воли сдерживая рвущиеся наружу прямые оскорбления - вроде как не за что, да и в бубен можно отхватить ненароком. Его собеседник, черноволосый юноша, сияющий издевательски-сочувственной улыбкой, выглядел, правда, крайне несерьезно. Впечатление усиливалось еще и тем, что сидел он на подоконнике среди горшков с цветущей геранью. 'Справа - красная, слева - белая, смешаются, станут розовыми' - огорченно подумал юноша и продолжил:- Я ведь не знал, что вы пытаетесь отрыть секрет изготовления древнего эликсира ясновидения все эти восемьдесят лет. Знал бы - никогда не стал бы его находить...за пару месяцев... Смущение в голосе переросло в глубокую задумчивость, похожую на не слишком изощренный стеб, коим она, впрочем, и являлась. Старый маг не счел нужным больше сдерживать свои чувства и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. - По-моему, он истеричка. Из стенного шкафа вышел светловолосый парень, вооруженный замысловатым музыкальным инструментом. Устроившись на полу, он рассеянно погрыз длинную прядь, висевшую перед носом, и заметил: - Наяр, ты как-то потрясающе добр с утра, тебе не кажется? - Кажется, - Наяр спрыгнул с подоконника, стараясь не увлечь за собой герань и подошел к светловолосому. - Понимаешь, дядя чуть-чуть чрезмерно не в моем вкусе. Пришел, орет - к чему это все? - Разумеется, зря. Дядя вообще всю свою жизнь извел ни за хрен собачий, пойдет сейчас и утопится, это я тебе как менестрель говорю. Наяр нахмурился и пожал плечами. Его друг, как менестрель, говорил очень много. Проблема в том, что он при этом еще и никогда не ошибался, вот уж воистину ужасная черта характера. Алекс знал поразительное количество всякостей и охотно делился этими знаниями с окружающими. Порой выходили казусы - - к примеру, Наяр однажды показал ему вызывающую огонь машинку, которую конструировал несколько месяцев, на что Алекс, чуточку виновато улыбаясь, вытащил из кармана свою, поменьше и поудобнее. Собственно, коронная фраза: 'Ну надо же было спросить' - всего лишь цитата из того их разговора. Но ведь Наяр не пошел после этого топиться! Хотя, для него как-то не свойственно тратить восемьдесят лет на достижение одной-единственной цели. Потому что это идиотизм. Пусть себе дядя топится, туда ему и дорога. - Вот и славно. Спой мне лучше песню о серебряной звезде, менестрель. - У которой косы до пояса? - Нет, блин, которая лыса, как коленка! -Ох, вот это заказ, - Алекс расплылся в улыбке и поднялся с пола, прижимая к себе инструмент, называемый им карис. - Тогда готовься, сейчас будет жесткая импровизация. Наяр замер в предвкушении. Сидя на широкой пружинной кровати, я с маниакально-радостным упорством разукрашивала надутый презерватив. Еще две жертвы моих экзерсисов лежали на полу, испуганно прижимаясь друг к другу латексными боками, и выглядели, прямо скажем, вызывающе. - Арао, прочитай этот журнал немедленно, здесь есть полторы интересные статьи, - воодушевленный Леро зашел в комнату, размахивая вышеупомянутым журналом, свернутым в трубочку - очевидно, с его помощью только что устраивали геноцид тараканам - и замер на пороге, изучая полет моего гения. - Ты что делаешь? - Гондоны разукрашиваю, - нет, а так не видно? - Гаррет выставку устраивает, ему пригодятся, - кивнул Леро, бросая журнал на кровать. - Ладно, тогда потом прочитаешь. Только обязательно. Ух, строгий какой. Что ж там за полторы статьи такие занимательные, почти любопытно. Правда, Леро обожает требовать от окружающих совершения бессмысленных поступков, доставляющих удовольствие разве что удивленной реальности. Умничка он, да. Полторы статьи оказались и впрямь очень даже. Если честно, то не полторы, а три, и все как одна - творения одного автора, некоего Лерроана с чрезмерно сложной фамилией. - Клевое у тебя имя, друг мой латексный, - сообщила я гондону, последнему из разукрашенных, который вышел лучше остальных и был объявлен любимчиком. Как любимчику, ему полагалось спать на моей подушке и дополнительное шоколадное печеньице. - Правда? - Леро кокетливо рухнул на пол, давая понять, что все это время с затаенным дыханием ждал моего вердикта за дверью. Гондоны, испуганно встрепенувшись, разлетелись от возмутителя их спокойствия по разным углам комнаты. - Правда. А пишешь - так вообще загляденье. Только владельца межмирового трактира Дар зовут, а не граф какой-то там чрезмерности, это ты загнул. Будешь хорошо себя вести, свожу в 'Граньцу', познакомлю с ним. - А разве я плохо себя веду? - все так же лежа на полу, Леро заискивающе улыбнулся. Вот уж и впрямь ангелочек. Алекс играл в таверне. Менестрель, он на то и менестрель, чтобы музицировать, и плевать, что этот менестрель на самом деле маг, каким быть завидно. Играл Алекс хорошо, лучше всех, да и пел очень даже. 'Должен же я проверить себя на прочность и талантливость вдали от тех, кто знает меня, как великого композитора' - прекрасная мотивация жизни в отдаленном мире, месте, где никому не узнать его в лицо. Наяр предполагал, что все это - несколько невнятные отмазки, а причины скрываться у Алекса имеются более серьезные. Впрочем, кто его знает, если честно - у этого менестреля такая хрупкая душевная организация, что только диву даешься - как он прожил-то столько лет? Говорит, пара сотен на его счету есть точно, врет, наверное. Как бы то ни было, самоутверждался Алекс в их мире уже пару лет и завершать сей процесс пока не собирался. Вот и хорошо. Маленький мальчик в ярко-красном комбинезоне тянул маму за рукав и требовал чего-то невнятного глубоким басом. Я уставилась на эту парочку, на миг вылетев из реальности и, как результат, оказалась совсем в другой, где красивый белобрысый парень так отчаянно терзал гитару, словно от ее мучений зависела судьба мира в целом и любимой его кошечки в отдельности. Играл он в убийственно грязном трактире, крайне слабо соответствующем красоте музыки, впрочем, местные посетители, хоть и не отличались особой чистотой, но гитариста слушали внимательнее, чем иные интеллигенты выступление симфонического оркестра. Я залипла на пороге, поджав под себя ногу - я же по улице шла, шагать собиралась, только тут хлоп и трактир, а нога в воздухе, непорядок, ну да ладно, я ее попозже куда-нибудь приспособлю - и вся обратилась в слух. Временно, к сожалению. Гитарист поднял голову и, словно испугавшись меня, замолк на середине песни. Люди негодующе заворчали, требуя логического завершения, и он тут же исправился,, но для меня эффект был как-то смазан. Впрочем, мальчика можно понять - и хорошо, что он столь прекрасен, что заставляет всех неотрывно смотреть на то, как бегают по струнам его пальцы. А то пялились на меня бы сейчас все местные детины - тут средневековье вовсю царит, а на пороге я в мини-юбке стою, вся такая красивая. Впрочем, я знала, что обойдется - всегда обходилось, не знаю уж почему. Впрочем нет, вру, знаю, и знаю хорошо - ничего радикально плохого со мной не случится, пока моя жизнь нужна зачем-то туманному, чтоб его, скучно ведь! Однако со все й этой опекой я порядком расслабилась, так что могу быть уверена - как только она прекратится, меня убьют в первом попавшемся по пути мире. Не то, чтобы мне этого очень хотелось, кстати - жизнь-то налаживается, вот наладится окончательно, наверное, и сразу закончится. Впрочем, это самый верный подход - наскучить не успеет. Как бы то ни было, уходить из таверны я не собиралась, уж больно хотелось послушать мальчика еще. Ну странная одежда, и что? Отболтаюсь как-нибудь, - решила я и села на пол. Бедная моя юбочка, белая, между прочим. Хочу увидеть Нами. Мысль пришла неожиданно и в кой-то веки почти не напугала. Хочу, так хочу. Надо будет как-нибудь, на днях, собраться с духом и парой кубометров слов... Мальчик допел, отложил гитару в сторону и решительно подошел ко мне на довольно неплохой скорости, словно боялся, что я выскочу из таверны или, чего доброго, испарюсь в воздухе, и он не успеет со мной поговорить. - Арао...слушай, мне надо с Нами поговорить. - Э-э? - А, ты ж меня не узнаешь, - он торопливо провел рукой по лицу, словно стряхивая пыль с этого столь часто используемого в быту предмета. Под смазливым лицом мальчика-менестреля оказалось еще более смазливое лицо еще большего менестреля Джина, и я удивленно-насмешливо приподняла брови. - И давно ты ее не видел? - Почти два года, растерянно отозвался он. - С тех пор, как ты уехала...Мы сразу поругались. Я хмыкнула. Вот, блин, мастер я портить жизнь любимым людям, оказывается, кто бы мог подумать. - Знаешь что, дружочек? Давай-ка обнимемся в знак примирения и пойдем каяться перед Нами. Лично я уже переросла свою отчаянную ревность и прочий юношеский максимализм. А ты? - А я..я перестал чувствовать себя центром всех галактик. Это достижение? - Еще какое. Особенно, если ты - все-таки он. - Кто он? - Кто-кто. Центр всех галактик, разумеется. Никто не может со стопроцентной вероятностью гарантировать обратное, так что... Джин рассмеялся с заметным облегчением. Старый дом жил своей жизнью кажется, уже совсем в другом городе, а то и в мире. Дом жил, а Нами в нем не было. Мы сидели на крыльце и виновато пили молочные коктейли - хоть ничего похожего на хозяев не обнаружилось, мороженного в холодильнике хватило бы на небольшую армию. Это внушало надежды, как и звук шагов, раздающийся вдалеке - Знаешь, я все-таки думаю, что этот мой последний рассказ слишком метафоричен, - услышали мы. - Влад, не идиотничай. Рядом с тобой давно нет никаких редакторов, а их призраки все летают у тебя над головой, - раздался в ответ насмешливый женский голос. Нарушая все правила сопливой встречи после долгой разлуки, я, истошно завизжав, вскочила с крыльца и побежала навстречу обладателям голосов. Ибо соскучилась зверски. Набухались мы просто в тло. Водкой, пивом, вином, какими-то иномирными напитками и молочными коктейлями. Выговорились и впрямь кубометрами - сначала скомкано, с заминками, а потом сплошным потоком. - Почему не отзывалась? - Энко только недавно сказал. - Вот он какашка! - А то ты не знала! - Я волновалась! - А я идиот. Простишь? - Голову оторву.... Нам было хорошо, тепло и уютно вместе. Наверное, завтра я проснусь и пойму, что хочу домой к Леро. Наверное, Джин скоро-скоро вспомнит, что у него ночной концерт в королевском дворце и, вежливо пошатываясь, откланяется. Наверное, Влад еще попишет тут немножко, а потом уйдет в мир, которой помогает отстраивать Изергу - там столько всего нужно еще сделать, аж дух захватывает, кстати, Арао, на поможешь мне по мелочи, Нами вот я уже припряг... Наверное, мы все разойдемся в разные стороны. Может быть, надолго. Может даже навсегда. Но это будет уже совсем другое дело.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"