Аннотация: Это мой первый рассказ. Раньше писал только в блог, и, наверное, это сказалось на общей манере письма. Если кто-то удостоит вниманием, то буду рад любому мнению и критике.
-Завтра не настанет. Ненавижу...
Навязчивые мысли хуже паразитов. Эта тяжесть в груди и копошение в голове не даёт уснуть. Только и остаётся крутиться на диване в неестественных позах, пытаясь хотя бы вползти в сон.
В тот день мне повезло, и за несколько часов дремоты я насмотрелся на всякий бред, какой привидеться может только обкуренному хиппи. Слава Богу, что ещё более менее занятный.
Я всегда просыпаюсь за несколько минут до будильника и, затаившись под одеялом, жду, когда этот подлец (он же телефон) начнёт будить меня любимой песней. Стоит заметить, что за несколько лет таких "пробуждений" любимых песен у меня не осталось. Подлец всегда начинает сначала истерически дрожать, а потом постепенно увеличивает громкость музыки, пока я с нервным сопением его не выключу. "Умри", - победно процедил я.
Семь утра. Ещё пару лет назад вставать в это время не было проблемой, но, видимо, после восемнадцати лет была пройдена некая черта, после которой лень во мне стала просто вселенского масштаба.
Да, два года назад всё было по-другому. Я учился в школе и примерно знал, что я буду делать завтра, послезавтра и через неделю, и через год. Не могу сказать, что мне это нравилось, но жизнь тогда была, как под парником. У меня никогда не было свободного времени, потому что я не мог ничего не делать. Истинные патриоты, страдающие великорусским терпением, сказали бы, что у меня было шило в жопе. Я читал, играл в футбол и бегал к тогдашней Прекрасной Даме. Аки кролик на ферме.
Надо собираться в вуз. Не стану описывать всё в деталях, а замахнусь на некое подобие творческой мысли, оставив лишь по одному слову от каждого действия. (Впрочем, процесс настолько жалок и обыден, что больше и не потребуется.) Туалет. Ванная. Холодильник. Завтрак. Ванная. Книги. Сумка. Одежда. Дверь.
Я снимаю двухкомнатную квартиру в хрущёвке, и её подъезд выглядит так, как...должен выглядеть подъезд хрущёвки. Побитые мечты коммунистов. В 90-е старшее поколение любило поливать всё и всех грязью. Особенно доставалось советскому прошлому. С таким энтузиазмом увлекались, с таким детским счастьем в глазах поливали, что до сих пор из грязи выбраться не можем. Теперь в подъездах так же нечисто, как и на совести. Мой подъезд похож на морское дно: вечная сырость и темнота среди по-рыбьему синевато-серых стен. Говорят, в других подъездах хуже.
В детстве я всегда был со своей семьёй и, наверное, потому и мечтал жить в большом загородном доме вместе со всеми родственниками до седьмого колена. Не знаю, в какой момент это перестало казаться мне хорошей идеей... Может, когда нашу фамилию окончательно добил квартирный вопрос.
Холодное утро встретило меня тихим приветствием. Конечно же, после употребления такой фразы, достойной дневника неполовозрелой девочки, мне будет стыдно смотреть друзьям в глаза, но говорю правду - утро было холодным, хмурым, и оно поприветствовало именно меня (всё-таки пишу я о себе).
Ноги вязли в рыхлом снегу, и я, матерясь и шатаясь, шёл к автобусной остановке. Ночь шла на убыль, и было довольно светло для январского утра. Мне порой жаль, что солнце встаёт. Я бы прекрасно жил и не видя всплывшие из-под снега собачьи останки, собачье говно и притворяющихся работающими дворников. Подметать снег - это даже как-то цинично.
"Так, если автобус не подъедет через 20 минут - иду домой... Жду следующего."-думал я, закапывая ботинки в остатки снега. Иметь личный автомобиль в большом городе какая-то нелепость. Тратить деньги на бензин, содержание автомобиля и паразитов - зачем?! Кто-то скажет, что в автобусах всегда слишком много народу, и они слишком уважают себя, чтобы давиться в тесноте. Что ж, как правило, это те самые идиоты, которые до покупки машины забивались в первый же автобус, вместо того, чтобы подождать следующий и не создавать давку. Если читатель из этого типа людей, то пользуясь случаем скажу - Ненавижу тебя.
Пассажиры - это отдельная тема. Если попросить их: "Передайте деньги!"- то кто-то раздражённо, кто-то со страхом, но эти деньги передаст. Но если фразу немного усложнить, то можно разорвать им несколько девственных шаблонов. В тот раз я сказал что-то вроде:
-Мадмуазель, соблаговолите передать эти монеты командору!
После такой фразы одни берут деньги, но не понимают, что им делать дальше, а некоторые стоят, пытаясь вспомнить, кто такой командор и где он находится, кто-то испуганно пытается меня игнорировать. Я не обижаюсь на последних: сами знаете, сколько сумасшедших сейчас бегает по городам без поводков. Порой мне кажется, что хотели бы проспать вечность, ведь мир снов куда интереснее нашего. Я надеюсь, что ставя жизнь на "автомат", они мечтают летать. Только к водителю таджику у меня никогда не было вопросов: на моё "привет, командор" он всегда отвечал улыбкой, и мне всё равно почему.
Я предпочитаю стоять в транспорте или сидеть, но только в дальнем левом углу. Вы замечали людей, которые с самой остановки резко вбегают в автобусы, расталкивая всех, и садятся на первое попавшееся свободное место, даже не заплатив? Отвратительные ребята, правда? Я ненавижу их даже больше, чем сварливых старух, которые готовы бежать за автобусом, лишь бы сесть. Что за лицемерие?! Я не Базаров, и потому доля нигилизма во мне весьма здравая. Должно уважать кого-то из-за почтенного возраста? И чем больше возраст, тем больше уважать? Конечно, этим можно было бы объяснить и даже оправдать мою ненависть к сопливым цветам жизни, но всё-таки совесть у меня не выродилась. Любой авторитет нужно заслужить. Априорное уважение больше похоже на подхалимство.
Я еду утром, когда пробку может создать только вчерашняя забытая "приора". Автобус идёт примерно тридцать минут, и за это время я могу немного поспать, уткнувшись головой в руку. Я не боюсь, что меня обкрадут. Во-первых, у меня нечего воровать: в моей сумке тетради, а в карманах дырявые перчатки. Во-вторых, я слишком легко отношусь к деньгам, чтобы из-за них переживать.
Из подземки, ведущей в метро, клубами валит пар. Там тепло, и иногда беспризорники собираются в ней погреться. Сегодня у них праздник - склоняют местную мадонну к соитию.
-Ну чё ты? Чё ты ломаешься? Не бойся.- в целом, стандартный набор фраз юного соблазнителя.
Почему-то они редко спускаются в саму подземку? Там ведь теплее.
Моё разочарованное гортанное "оу" утонуло общем бормотании. Вход в метро забит, и сотни людей бьются, как рыбы о камни, чтобы пройти к турникетам. Меня толкали из стороны в сторону разъярённые менеджеры и инженеры, учителя и студенты. Где-то справа задавили карлицу. Миллионы лет эволюции, тысячи лет культуры, а эти свиньи так и не научились соблюдать очередь. В таких случаях мне часто хочется заорать что-нибудь вроде "сдохните, неверные" и понаблюдать за общей паникой. Ввиду неумелой и часто нелепой работы наших внутренних служб такое, скорее всего, произойдёт не из-за моей дури, а из-за какого-нибудь религиозного фанатика, так профилактика ведь не помешает?
У меня есть определённые правила проезда в метро:
1.Сходить с эскалатора с левой ноги.
2.Садиться либо в средние, либо в последний вагон метро.
3.Стоять в вагоне только у стенки.
В тот раз мне не удалось выполнить правило ?3. Стоило мне сойти с левой ноги, как поток людской массы дотащил меня до последнего вагона. Толпа давила со всех сторон, как боксёр на ринге. Чьё-то дыхание, недовольное цоканье, примитивные клубные ритмы, тусклый свет вагонных ламп... словом, сельская дискотека. Я не мог пошевелить руками: мычащий люд бился за каждый сантиметр пространства, чтобы к 9.00 быть за рабочим столом. Они похожи на фанатиков со стеклянными глазами. Всё чаще кажется, будто работа - это последнее убежище для тех, кто не смог себя раскрыть ни в чём другом.
Пять остановок пролетели бы незаметно, если бы не щипающие глаза ароматы стоящего рядом парня. Наверное, надушился для ненавистных дам. Почему бы не заменить штрафы за курение в общественных местах штрафами за плохие одеколоны? Сигаретный дым я ещё переживу, а вот на аромат "Красные зори" у меня аллергия, и, скорее всего, надышавшись, я раздуюсь и умру. И вот ничего не могу с собой поделать.
К моей станции я уже плохо ориентировался в пространстве. Выйти на улицу из душной подземной камеры было всё равно, что выйти в открытый космос. Может у меня какая-то слабая форма клаустрофобии.
На моей станции выходят в основном студенты. Нас так много, что нам плевать на правила дорожного движения - мы переходим дорогу сотнями, и водители это знают, почтительно и со страхом останавливаясь перед могучей толпой.
Кажется, это была пара ин-яза. Я сидел в светлой, но душной аудитории, а вокруг меня бродило какое-то гулкое бормотание. Что я буду делать дальше? Устроюсь в конторку и буду жить от выходных до выходных. Найду женщину, которая после двадцати пяти будет беспощадно толстеть и всё чаще пытаться меня пилить. Скорее всего, через несколько лет это и станет причиной нашего развода и 10%-х алиментов каждый месяц моему отпрыску. Ещё повезёт, если это будет мальчик - с ним-то я ещё буду представлять, как сладить. Конечно, если он более менее умный и не будет слушать рэп, потому что в ином случае мне придётся облить его святой водой, а потом отречься.
С девочкой всё будет намного сложнее. У неё же будут эти любвеобильные ухажёры... Потом она начнёт краситься и носить мини-юбки, а кто-то под эту самую юбку лезть. Все отцы надеются, что их дочери никогда не пойдут по рукам. Однажды был свидетелем такой печальной метаморфозы. Когда-то ещё в школе я встретил очаровательную юную нимфу, настолько невинную, как будто нарисованную акварелью или составленную сплошь из нежности и духов и надеялся, что из неё вырастет нечто совершенно особенное. Через пару лет случайно натолкнулся на фото в интернете, где некто бородатый упорно пихал язык ей в рот. Слава Богу, что без подписей вроде "я и мой зайка". Тогда бы градус отвращения был просто невыносим.
Должен признаться, что я большой любитель женщин. Нескольких. К остальным я отношусь как...как ко всем остальным людям: чаще всего пренебрежительно и недоверчиво. Любить всё человечество, конечно, несоизмеримо легче, чем конкретного человека, но и отдаёт неслабым лицемерием.
Вообще, мне нравится мой вуз. Мне повезло с преподавателями. Хотя, не так...мне повезло учиться у таких преподавателей, которые, несмотря на мизерную и постыдную зарплату, всё-таки продолжают читать для студентов. Вряд ли в мире есть большие энтузиасты, чем российские преподаватели. В вузе есть всё, чтобы скоротать время: кофе и кафе, где я и провожу большую часть обучения и студенты-менеджеры, которых можно подкалывать, как только вздумается. Большинство из них богатые дети богатых родителей, а значит субтильные мальчики и девочки, с измазанными тональным кремом губами. Грешно не поиздеваться, да? Современное мурло мещанина - это опрятное лицо менеджера среднего звена. Поступать за деньги на бакалавриат, учиться четыре года, покупая все зачёты и экзамены, в конце концов, купить диплом и устроиться в говно-конторку за оклад в тридцать тысяч. *сцена немого ужаса и непонимания*
В своей жизни я уже тонул, бегал от собак, был иногда бит и чуть не сбит пежо (да, козёл, я тебя помню), но сосульки на мою круглую голову ещё не падали. До того дня.
Местные говорят, что такого бардака в городе ещё не было. Снег практически не вывозился - в лучшем случае его просто раскатывали по обеим сторонам дорог, где он и должен был ждать своего часа, чтобы залить и дорогу, и тротуары грязью. Для меня, как человека приезжего, это не казалось дикостью. В моём городе люди сами протаптывают тропинки в сугробах, чтобы дойти до автобуса, а затем помочь ему тронуться. Так что пока горы снега не таяли, они не вызывали у меня никакого отвращения.
За эту зиму в городе умерло человек восемь точно из-за бесноватых "сосуль", как их ласково назвала В.М. Дикость? Дикость. Страшно? Не то слово. Мне, как впечатлительному юноше, обчитавшемуся книжками про пиратов и рыцарей, всё ещё хочется умереть в битве, а не под глыбой льда. (Кстати, был тут один случай, когда мужчину убили школьники, скинув с балкона покрышку, но это чересчур пиздец.) Я, щедро замотанный в шарф, вышел из вуза вместе с другом. Кажется, мы шутили над нынешней властью в стране и костры, когда прямо между нами упал крупный кусок льда. Сердце застыло вместе со мной на пару секунд, а потом прогнало кровь с ритмичностью отбойного молотка. В глазах помутилось, и всё что я мог это издавать какие-то полу восторженные междометия.
- Ахах, я чувствую себя таким живым! Такой тонус! - гаркнул я, придя в себя.
-Да уж. Не столько страшно, сколько смешно. - мой друг был не в силах закрыть раскрытые до предела глаза.
Может у нас карма плохая или это какой-то знак, но если, провисев неделю на проводе, льдина падает, совсем немного не задев вас - это, по меньшей мере, удивительно. Идёшь себе по улице, такой весь из себя венец эволюции, а тебя убивает сосулька. N-ое количество лет в никуда. Может это теперь считать своим вторым рождением и изменить имя? Если бы я умер, то на том свете мне было бы немного неудобно за свои последние слова разным людям: какое-то пошлое цитирование Буковского, "Через пытки!", "Ты ведь тоже ненавидишь идиотов?", "ПОЛОНЕЗ!" и что-то про транжир в Чехии. Если бы я умер, чем бы на том свете я мог гордиться? Да ничем. Одни планы и никакой работы.
Хотя, постойте. Как раз работа у меня была, и минут через двадцать после инцидента я был в пути.
Я работаю две ночи в неделю официантом в небольшом развлекательном комплексе, где есть и бильярдная, и боулинг, и ресторан. Моя территория - бильярдная, хоть большую часть времени я и отсиживаюсь на кухне, переводя салфетки на фигурки-оригами и писанину. Там же меня бесплатно кормят, там же я скрываюсь от менеджера, которого грубо и далеко послал по телефону в первый же день (ненавижу незнакомые номера), там же я чищу столовые приборы, когда уж совсем нечего делать. Собственно, официант из меня хреновый. Чаще всего я меняю пепельницы на столах, реже разношу заказы и ещё реже их принимаю. Я не люблю этого. Каждый официант в душе молится, чтобы следующий клиент не оказался таким мудаком, как предыдущий. В конце концов, право плевка в суп всегда остаётся за официантом. Наверняка в прогрессивном западе уже есть кружки анонимных жертв официантского произвола.
В этом ресторане все всегда курят, так что никотином пропахло всё: одежда персонала, салфетки, скатерти, шторы...Ощущение, будто пришедшие люди обыдлели настолько, что считают непременным выкурить за вечер несколько пачек сигарет, надымить и загадить всё пеплом, обильно комментируя игру и своих подруг матом. Всё это происходит под совершенно бесовскую отечественную попсу, после которой хочется оторвать себе уши и понажимать на все существующие в мире красные кнопки. Может мы правда произошли от обезьян? Может Бог забыл о нас? Когда время уже далеко за полночь и клиентов нет, то я могу поспать, развалившись на каком-нибудь из диванов. Несмотря на рабочее время, мы закрываем ресторан: кто-то уходит играть в боулинг, кто-то пьёт остатки из бара, кто-то кидается бильярдными шарами.
Всё чаще ловлю себя на мысли, что не хочу жить. Раньше я видел в смерти нечто совершенно естественное и даже необходимое. Сейчас же я вижу в ней спасение. Спасение от предсказуемости и скуки. В этом городе пять миллионов человек и практически никого живого. Что будет со мной дальше? Вольюсь ли я в общий поток существования или продолжу поддерживать хоть какой-то огонёк в своей груди? Какое из зол меньшее: сойти с ума от вопросов или прекратить их задавать? И что вообще может называться безумием: поиски смерти или поиски спокойной жизни? Кажется, в "451 по фаренгейту" Бредбери писал, что надо "жить жадно", но он не сказал, что жажда жизни неутолима.
Я вывалился из ресторана, когда уже было светло. Слипшиеся, неумытые глаза не хотели смотреть на солнечный свет и презрительно закрывались. Кое-как поймав маршрутку и достав из кармана двадцать семь рублей, я расплатился, сел в дальний левый угол и задремал, изредка побиваясь головой о стекло. Я возвращался домой.
P.S. Из ресторана я уволился, повторно наорав на менеджера.