Маленький старый автобус резко остановился у придорожного столба, подняв жёлтую пыль, которая тут же осела на колёсах и давно некрашеном корпусе этого древнего деревенского транспорта.
Со скрипом открылись двери и Лара, как будто вошла в воду, ступила в эту дорожную пыль. Солнце слепило глаза, и она, зажмурившись, поправила рюкзак на плечах и отошла с дороги в траву. Автобус захлопнул двери, снова издав противный скрежет, и упылил. Метрах в пятидесяти от дороги, в зарослях белой сирени, такой кипенно - белой, какую больше нигде и не встретишь, Лара увидела свой дом.
Как же давно она здесь не была! Сердце её сжалось. Дом показался ей сильно постаревшим, облезлым. Ставни были закрыты. В такую жару это было странно. Может мама уехала куда-нибудь. Тогда Лара не вовремя приехала. Но сама виновата, ведь не написала, хотела нагрянуть неожиданно, сделать такой сюрприз. Но, похоже, сюрприза не получится. И куда мама могла уехать? У них никого и не было, кроме маминой сестры, тёти Анны. Но связь с ней и её семьёй прервалась уже давно, больше трёх лет назад. В поисках работы семья тёти Анны переезжала из города в город, и связь потерялась. Но может тётя Анна всё же написала маме, и вот та поехала навестить сестру?
Размышляя так, Лара подошла к крыльцу и пошарила в тайном месте, между двумя кирпичами в фундаменте, где раньше всегда лежал ключ. Ключ оказался на месте и Лара, обрадованная, что ничего не изменилось, открыла дверь и вошла в дом. В тесных сенях пахло сеном. Оно лежало всегда здесь. Раньше у них была коза Милка, хорошая, красивая, давала вкусное молоко и жила здесь в сенях. Но коза умерла от старости лет пять тому назад. Тогда Лара долго печалилась по Милке, не по молоку, а именно по её зелёным круглым ласковым глазам и мягкой шерсти.
Войдя в комнату, Лара остолбенела: комната была пуста, только у окна стояла табуретка, да в углу лежал старый матрас. Лара поняла, что-то случилось, что-то плохое, и не только с её домом, но и с мамой. Стоял запах гнили и сырости. Лара сняла рюкзак и вышла на крыльцо. "Надо сходить к соседям" - подумала она, потрясённая увиденным.
Ближайшие соседи - это тётя Галя и дядя Афанасий со своими двумя дочками.
Лара дружила с девчонками - Светкой, ровесницей, веснушчатой и весёлой, и Раей, на два года постарше, худющей и очень серьёзной, вечно поучающей сестру с подружкой. Но перед отъездом Лары из дома Рая вышла замуж и уехала куда-то далеко, куда-то к морю, потому что муж работал докером и не собирался менять профессию, зарабатывал неплохо, был высок, силён и улыбчив. Познакомились они на танцах в районном Доме Культуры. А Светка тоже рванула в город С. учиться на медсестру. Прощались тяжело, понимая, что может и навсегда. Обещали друг другу, что, как только всё наладится в жизни, как обоснуются прочно, так перешлют адреса через родителей.
А вот и дом соседей. Зарос весь, берёзки у дома были молоденькие, а за три года вон как разрослись, закрывают весь дом, с тропинки и не видно, только труба выдаёт жилище.
Лара подошла к крыльцу, вбежала и толкнула дверь. Здесь двери не закрывались, никого нет, хорошо, если в раз в год кто-то посторонний пройдёт, забредёт непонятно откуда: то ли потерял дорогу, собирая грибы, то ли высадился из автобуса нечаянно не там, где надо. Вот и всё. Основная деревня была чуть дальше, за небольшим овражком.
Войдя в горницу, Лара сразу же увидела тётю Галю, подметавшую пол. Она не изменилась, чуть поправилась и только. Повернувшись на скрип двери, тётя Галя ахнула: "Боже, Ларка! Это ты? Где же вас, окаянных носит-то? Наконец-то! Насовсем приехала?"
Говоря это, она подошла к Ларке и заключила её в свои широкие и сильные объятия.
"Нет, просто проведать... соскучилась. А где мама?"
"Да ты сядь, сядь, я сейчас чаёк сделаю, и поговорим... сейчас..."
Тётя Галя пошла в кухню, которая была продолжением небольшой горницы, отгороженная деревянным заборчиком, который сам Афанасий и сделал из подручного материала - ивовых прутьев.
Лара села на скамью у стола. Нехорошее предчувствие наполнило её всю, весь её организм и она, словно загипнотизированная, не могла ничего говорить, а только ждала, когда тётя Галя ответит на её вопрос.
Тётя Галя вошла с пластмассовым подносом, на котором были тарелка с пирожками, сахарница, две чашки и заварной чайник. Поставив всё это на стол, она, разглядывая Лару, сказала: "Похудела... сейчас попьём чайку, ты ж голодная, небось? Пирожки вот остались, вчера пекла... а потом... потом сходим на кладбище... там твоя мама, уж полгода, как там. Я писала по тому адресу, что ты прислала сразу после приезда в П., в общежитии ответили, нет, мол, и не знаем, куда уехала... так-то... а куда мне ещё писать было? Вы ж, молодёжь, не думаете ни о чём... у вас всё впереди, дорога длинная... а у нас-то короткая..." - тётя Галя опять вышла в кухонный закуток.
Лара вдруг сразу потеряла дар речи, как-то непроизвольно съехала с лавки на пол. И так сидела долго, не шевелясь и ни о чём не думая. Тётя Галя её не тревожила.
Голова у Лары немного прояснилась только по дороге на кладбище, куда тётя Галя её вела, придерживая за локоть. "Зря ты ничего не поела, да и выпить бы тебе не помешало сейчас. Ты же знала, что у мамки твоей было слабое сердце... что ж, бросила одну совсем? А у нас тут ни докторов, ни лекарств никаких, начала всё продавать, чтоб заплатить врачам, они ведь и не едут в эту глушь... только, если заплатишь.
Мы вот тоже решили с Афанасием отсюда уехать. Страшно... зимой волки стали совсем близко подходить, а сейчас - крысы, откуда только взялись? Говорят с помойки, которую устроили здесь недалеко власти наши местные, вроде далеко от райцентра и не видно. Так они такую помойку устроили, город целый. А там расплодилось крыс немеряно. Мы завели вот двух такс, хорошо ловят крыс. Да и крысы чуют... не суются.
А мама твоя долго болела, всё за тебя переживала... а лекарства - то какие дорогие! Сначала тряпки продала, потом мебель, потом, всё-таки увезли в район, в больницу. Я ездила к ней, хоть и сама вся больная. Ноги болят, иной раз криком кричу, Афанасия пугаю, такая боль... последний раз, полгода назад, твоя мать мне сказала: "Валя! Продай всё что можно, я не вернусь туда больше. Ларка не приедет, чует сердце, не приедет. Если умру, похоронишь меня на нашем кладбище. Если выздоровею, останусь тут, в больнице, буду работать санитаркой, уборщицей, кем возьмут, хоть за еду, да и помощь медицинскую, если что, окажут сразу..." Так и порешили... но не выздоровела. Мы похоронили вот здесь, уж как смогли. Афанасий сам крест сделал, смотри какой хороший!"
Они подошли к могилке, которая выделялась среди других тем, что обнесена была низкой деревянной оградкой, таким милым заборчиком, покрашенным в жёлтый цвет, как будто это и не могилка была, а цветочник. На большом деревянном кресте висел венок из искусственных ромашек и колокольчиков.
Лара заплакала.
"Эх, дурёха я, не взяла водки... тебе бы надо сейчас..." - горестно сказала тётя Галя.
"Спасибо... тёть Галь... за всё..." - Лара глотала слёзы, а они так и бежали по пыльному от утренней дороги лицу.
Возвращались в дом к тёте Гали молча, каждый думал о своём. Во дворе дома стоял старенький рукомойник, к которому Лара была подведена и насильно умыта прохладной водой, вытерта мягким банным полотенцем. Сама она как будто спала и ничего не могла делать. Под ногами вертелись две рыжие таксы, но после окрика хозяйки они улеглись на крыльце и затихли. Тётя Галя накормила Лару картошкой с соленьями - огурцами, помидорами, предварительно налив в рюмки водки и, перекрестившись, произнесла: "Пусть земля твоей мамочке будет пухом... давай, выпей, Ларка, тебе сейчас нужно, как лекарство".
Потом пили чай с пирожками. "Когда обратно-то?" - спросила тётя Галя, понимая, что девчонка здесь не останется.
"В 8 утра автобус будет, вот на нём и уеду..." - сказала Лара, лениво откусывая пирожок.
"Ну и ладно, хорошо, поспишь у нас, отдохнёшь, я тебе вон на Светкиной кровати и постелю. Если буду утром на огороде, покричи, я провожу тебя. Вот будильник, заведи и отдыхай, устала, поди... Афанасий придёт, разбужу, хоть повидаетесь... ну, отдыхай!" - тётя Галя проводила Лару в маленькую комнатушку, которая была спаленкой сестёр. Здесь стояли только две кровати и маленькая тумбочка между ними. Всё было впритык, тесно и запущено. Было видно, что скоро отсюда уедут и приводить в порядок уже не хотят, смысла не было. Лара как упала в кровать, так и провалилась. Во сне она видела венок с ромашками, бегающих такс и Милку, козочку из детства. Когда пришёл дядя Афанасий и попытался её разбудить, она не проснулась, только перевернулась на другой бок и сказала невнятно: "Мамочка..."
"Ладно, не буди, утром свидитесь - увела тётя Галя мужа из комнаты - У неё тяжёлый был день! Не дай-то Бог кому-нибудь..."
Лара проснулась очень рано, в пять. До автобуса было ещё три часа. Тётя Галя была уже на огороде. В окно Лара видела, как она ходила от сарая к грядкам, поливала овощи, подвязывала пионы. Вокруг неё крутились две таксы. Вдруг Лара вспомнила, что рюкзак свой она вчера так и оставила в доме. Решила сходить за ним, а потом попрощаться с соседями, и в путь. Теперь ей тут совсем уже нечего делать. Больше она сюда не приедет. Потихоньку выйдя во двор, она зашагала по тропинке, ведущей к её дому. Было уже светло, в кустах наперебой пели птицы, солнце начало пригревать и давало понять, что день будет жаркий.
Подойдя к дому, Лара толкнула дверь и вошла в полутёмное пустое помещение. Ставни вчера не открывала и в щели проникал солнечный свет, но всё равно было темновато. Вот и рюкзак. Она взяла его и присела на матрас. Оглядела медленно комнату, деревянные стены, деревянный потолок, пол со скрипучими досками. Лара прикрыла глаза, и воспоминания детства захватили её...
В половине восьмого тётя Галя пришла в дом, чтобы разбудить Лару и проводить к автобусу. Она уже сложила ей в матерчатую сумку пирожки, яблоки и бутылку с молоком. В дороге захочет поесть и перекусит и вспомнит тётку Галю. Но Лары не было. "Странно - подумала она - может уже ушла? Но, не попрощавшись, не могла она уйти! Может, с домом пошла проститься? Ведь не приедет больше уж сюда?" И соседка поспешила к соседнему дому поторопить девчонку.
Толкнув тяжёлую скрипучую дверь, тётя Галя сразу увидела валявшийся посередине комнаты рюкзак и потом она увидела такое, что заорала нечеловеческим криком и выбежала из дома, как пуля вылетает из ствола. Её полное тело неслось по дороге к дому, она продолжала кричать: "Афанасий! Афоня! Помогите! Помоги!"
Афанасий проснулся от этого крика и, поняв, что случилось что-то из ряда вон выходящее, выскочил на крыльцо. Тётя Галя просто рухнула ему на руки и, задыхаясь, никак не могла произнести ни слова. Он втащил грузную жену в комнату, посадил на диван, побежал к столу, где стоял графин с водой и стакан, налил воды и поднёс ко рту женщины. Она, стуча зубами о стакан, выпила воду, посмотрела на мужа сумасшедшими глазами и прошептала: "Сегодня же уезжаем, слышишь? Сегодня же. Нельзя тянуть ни минуты, чёрт со всем... чёрт с огородом. Они нас всех съедят..."
"Так что там, Галя?" - спросил уже начинавший догадываться о трагедии муж.
"Там... Ларкин... скелет... на матрасе... понимаешь... они её... всю... съели... о-о-о..." - закричала женщина вновь.
"Крысы?" - у Афони округлились глаза и в них застыл ужас.
Через несколько лет уже трудно было отыскать два домика, которые раньше стояли на отшибе, в стороне от деревни, но близко к устроенной местными властями помойке. Они скрывались за зарослями сирени, весной кипенно - белой, такой чистой, какую вы больше нигде и не увидите.