Утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез..." - Б.Окуджава
1.
Опять Ната проснулась в три часа ночи. Последний месяц она так просыпалась, будто её будил будильник. Это было странно. В первый раз, когда она проснулась в три часа, она подошла к окну и посмотрела в темноту двора. В это время загорелся свет в доме напротив, в окне на третьем этаже. Ната тоже жила на третьем этаже в старом пятиэтажном доме. Напротив стояла такая же пятиэтажка. Было удивительно, что именно это окно загорелось в ночи. Занавесок в том окне не было, и хорошо была видна комната, просто обставленная. Там ходил человек, которому тоже в эту ночь не спалось. Ната свет не зажигала и, постояв немного у окна и понаблюдав за пожилым мужчиной в окне, снова легла и скоро заснула. Она бы и забыла об этом быстро, если бы, к её удивлению, следующей ночью она вновь не проснулась в три часа.
Странно, подумала она и встала, и вновь посмотрела в окно в темноту двора и опять, как будто по сигналу, загорелось окно напротив. Этот же пожилой мужчина вновь, как и в первую ночь, подошёл к окну и вновь стоял и смотрел во двор. Постояв так немного, он отошёл и сел за маленький столик, и склонился над тетрадью. "Наверно, писатель - подумала Ната - не спится, видно вдохновение нашло. Это понятно. Но мне-то отчего не спится?"
Ната снова легла и вскоре заснула. Теперь уже утром и днём она невольно бросала взгляд на окно писателя, как она его теперь называла. Несколько ночей она просыпалась, как по команде, и каждый раз тут же загоралось окно напротив. Это было странно.
Невольные наблюдения за теми окнами укрепили её в мысли, что писатель живёт один. И что он сейчас над чем-то работает. Его стол был завален тетрадками и книгами. Книги лежали везде: на полу, на стульях, которые стояли в комнате в хаотичном порядке, даже на большом диване. Иногда он ложился на диван и просто сгребал книги в ноги, и накрывшись какой-то тряпкой, мало похожей на одеяло, лежал. Второе окно, окно кухни, загоралось редко. Ната видела, что он иногда готовил что-то простое и быстрое. Чаще всего он пил чай и ел яичницу. Как-то она видела, что он чистил картошку и жарил колбасу.
Сегодня Ната решила зажечь ночью свет и посмотреть, увидит ли её писатель.
Опять проснувшись в три часа, Ната накинула халат и зажгла свет. Встав у окна, она пождала немного и через минуту увидела, как вспыхнуло окно напротив. Писатель вновь, как и в прошлые ночи, посмотрел во двор, но тут же увидел светлое окно Наты и задержал на нём свой взгляд. Ната смотрела на него, писатель смотрел на Нату. Не выдержав долгого наблюдения с той стороны, она погасила свет и снова посмотрела. Писатель всё продолжал стоять у окна и смотреть в её сторону. Но вскоре он отошёл от окна, сел за столик и углубился в писанину.
С этой ночи так и повелось: Ната просыпалась, как по команде, как будто кто-то её толкал в бок, ровно в три часа ночи. Причём независимо от того, когда она ложилась. Ната пробовала ложиться и рано, и поздно, но в три она просыпалась и подходила к окну. Теперь она зажигала свет и видела, что её ночной знакомый рад этому, рад, что кто-то ещё не спит, кто-то вместе с ним смотрит в ночь, в этот двор в этом городе.
Вчера он даже помахал ей, смущаясь, рукой. Она не ответила и долго потом мучилась, что нехорошо поступила. Могла бы и ответить ему. Что тут такого? Это ни к чему не обязывает, но писателю было бы приятно. Сегодня она решила ответить ему и помахать рукой в ответ. Так она и сделала.
2.
Как-то днём раздался в квартире Наты звонок. Открыв дверь, она увидела дворника, некоего Арсена. который уже несколько лет работал в их дворе. Он протянул ей конверт и сказал: "Просили передать из дома напротив". И ушёл. Ната вскрыла конверт н прочла на тетрадном листке в клеточку несколько строк: "Приходите ко мне в гости. Я скучаю без Вас. Я пишу про Вас рассказ. Приходите в любое время. Евгений".
Она конечно сразу поняла от кого послание. Подойдя к окну, она увидела, что Евгений стоит и смотрит в её окна. Было странно видеть его днём, она привыкла к облику этого немолодого человека в ночном окне.
В общем-то ей совсем не хотелось идти в гости, но рассказ о ней заинтересовал её.
Целый день Ната колебалась. Если пойти, вдруг Евгений расценит её приход, как легкомысленный и подумает, что она очень ветреная особа, потому что пришла по первому зову. Не пойти, тоже как-то невежливо, ведь он пишет про неё. Это было ей интересно. И она к вечеру решилась. Купив маленький тортик, одев своё праздничное нарядное платье и высчитав номер квартиры Евгения, она с волнением позвонила в дверь. Но тут же пожалела, что пришла: что она скажет, а вдруг он маньяк какой-нибудь? Ведь она ничего про него не знает. Это всё же очень неосмотрительно с её стороны. Она уже хотела развернуться и уйти, и если бы писатель чуть дольше не открывал дверь, Ната бы ушла. Но не успела. Послышался звук открываемой двери и перед ней предстал её ночной знакомый.
Это был пожилой, лет семидесяти, худощавый мужчина среднего роста. Он был седой, но его карие глаза были совершенно молоды. Был он в том же длинном тёмном халате, в котором Ната видела его каждую ночь в окне. Он радостно запричитал, тут же узнав её: "О, какая гостья! Я очень, очень рад! Проходите!" Евгений пропустил Нату вперёд, закрыл дверь и сказал: "Вы проходите в комнату, садитесь в кресло, а я сейчас".
Ната прошла в комнату, заваленную книгами. Кресло, которое стояло у дивана, тоже было в книгах. Ната осторожно собрала их, положила на стол и села в кресло. Оно было удобное, старое кожаное кресло. Она услышала звуки открываемого шкафа, который стоял в прихожей, какую-то возню, и поняла, что Евгений переодевается. И правда, через пять минут он предстал перед ней в белой рубашке и чёрных брюках.
"Простите... не мог же я ходить перед Вами в халате... Давайте пить чай! Как Вы относитесь к чаю?" - весело спросил писатель.
"Хорошо..." - смущённо ответила Ната.
"Ну и отлично. Я быстро" - сказал он и отправился на кухню.
Потом они сидели и пили чай с тортом, Евгений рассказал над чем он сейчас работает, но Ната сидела совершенно обескураженная и будто слушала, но ничего не слышала. До неё долетали только отдельные фразы: "...былина "Илья Муромец"... безымянными сказителями-боянами... патриотичны... народный герой...".
Ната не могла оторваться от этих глаз, ей приятен был его чуть хрипловатый голос, и она думала: "Это какой-то гипноз. Он гипнотизёр или может здесь воздух с какими-то специальными феромонами". Она где-то читала о таких веществах, которые парализуют волю, стоит только понюхать. Евгений продолжал увлечённо рассказывать о своей работе: "...монголо-татары... Илья разбивает полчища... Ната, я Вас совсем утомил своими рассказами?"
"Нет, нет, что Вы! Это очень интересно! - спохватилась она - я с удовольствием слушаю!"
"Правда? - и Евгений продолжал - Три богатыря, Витязь на распутье... не смогли уничтожить... более двух веков... былинный русский богатырь... Ната! Да Вы меня вовсе и не слушаете!"
"Что Вы, я слушаю... Очень интересно... Вы так много знаете... Спасибо Вам за рассказ. Но мне пора идти..."
Она хотела встать, но Евгений решительным жестом остановил её и сказал: "Так вот, я работал, работал, а тут Вы в окне..., и я бросил на время писать о богатырях... я теперь пишу рассказ о Вас - о женщине в ночном окне. Мне осталось немного. Давайте договоримся, как только я закончу его, я Вам позвоню и дам почитать. Если Вам понравится, то Вы вернёте мне его, чтобы я его напечатал... ещё не знаю где, но у меня есть возможность напечатать в одной местной газете и в журнале "Наш город". А если не понравится, тогда Вы его оставите у себя и делайте с ним. что хотите. Можете даже завернуть в него селёдку!" - он засмеялся.
Она улыбнулась: "Вы очень критически относитесь к своим работам".
Они ещё поговорили немного и Ната ушла, оставив свой номер телефона. Евгений записал ей свой.
В эту ночь она не проснулась в привычное время. Перед сном Ната долго лежала и думала, что же это было. Почему этот незнакомый пожилой человек так воздействовал на неё. Сердце сладко ныло. Всё же он гипнотизёр, не иначе. И она решила в следующий раз не смотреть ему в глаза.
Две ночи она спала прекрасно, не просыпаясь. А на третий день он позвонил ей и сказал, что рассказ готов и что он опустил его в её почтовый ящик.
"И помните уговор, понравится - вернёте, не понравится, бросьте в помойку".
Ната спустилась и достала из почтового ящика рукопись. Это была общая тетрадь, полностью исписанная красивым разборчивым почерком. На первом листе было написано крупными буквами: "Женщина в ночном окне".
Устроившись поудобнее в кресле, она тут же приступила к чтению.
3.
Ната читала медленно, внимательно, ей хотелось, как можно лучше понять этого человека. Это были строки из самой глубины души. Автор так тонко, проникая во все самые скрытые уголки своей души, рассказывал о своём одиночестве. Читая эти насыщенные глубокими переживаниями страницы, Ната даже прослезилась. Ей так захотелось помочь этому одинокому человеку, обнять его и приласкать. Как мало он видел тепла в своей жизни. Как же ему плохо! Он испытал в жизни лишения и горе, страдания и болезни, непонимание окружающих. Когда он стал описывать свои чувства к женщине, стоящей у ночного окна, Ната всем сердцем вдруг поняла, что это он про неё пишет, это о ней. Он описал своё вспыхнувшее неожиданно для пожилого возраста чувство и свои мечты о совместном проживании остатка жизни, о женских заботливых руках, о тёплом семейном уюте. Ната вдруг поняла, что это признание ей в своей такой поздней любви и что он стесняется сказать ей напрямую, при встрече, опасаясь, что она его высмеет.
А Ната ведь тоже так одинока. После смерти мужа прощло уже десять лет и никого не было у неё. Она как будто утратила эту способность любить и быть любимой. И только сейчас вспыхнуло и прорвалось это позднее чувство. Ведь ей уже пятьдесят пять и вдруг, вот оно. Ната проплакала, уткнувшись в подушку, всю ночь. Утром забылась недолгим крепким сном, а проснувшись, решила для себя всё. Она решила остаться с ним, сделать последние годы для него счастливыми. И он не зря сказал, если понравится рукопись, принесите её мне. Да, он явно говорил, если вы согласны, придите ко мне навсегда. Она не сомневалась, что это предложение руки и сердца.
Ната тщательно оделась в свой любимый костюм, вспомнила, что у неё есть новые туфли, которые она ещё ни разу не надевала, собрала листы рукописи и отправилась к нему. Весеннее мартовское солнце светило, казалось, со всех сторон. Ната даже зажмурилась от яркого света. "Вот - подумала она - и природа за такое моё решение".
Позвонив в квартиру Евгения, Ната подумала, что надо было позвонить сначала по телефону. А она вот так рванула с самого утра сюда, куда позвало её сердце.
Евгений был заспан, когда открыл дверь, но это сонное состояние быстро пропало, как только он увидел свою гостью. Он обрадовался, как ребёнок, и засуетился, приглашая Нату в комнату: "Вот это радость. вот это прекрасный день!"
Ната вошла и, робея, протянула ему рукопись и сказала: "Мне очень понравилось, прочитала запоем. И... я согласна... быть с Вами, потому, что я тоже Вас люблю... Это так произошло... быстро, непонятно. И я пришла к Вам... насовсем..."
Евгений опустился на стул и лицо его сделалось красным. Ната не заметила в нём радости, которую ожидала увидеть, и очень испугалась. Он взял её ладони в свои и сказал: "Милая, милая! Знаете ли Вы, что я совершенно отпетый чудак? Я ведь пытался быть нормальным человеком, я два раза пытался. И двух женщин я сделал совершенно несчастными, потому, что я не могу без этих проклятых листов, ручки, книг, без сюжетов, которые возникают в моей голове постоянно, этих картинок перед глазами и голоса, что шепчет мне: "Пиши, пиши!" Я не могу без этого. И любая, самая совершенная и самая терпеливая женщина, находящаяся со мной в доме, спустя неделю меня раздражает, потому что её присутствие мешает мне творить... Нет, я не могу, я просто не вправе испортить и Вашу жизнь. А я знаю, что я её непременно испорчу. Я тоже люблю Вас, но осознаю всю меру этого преступного поступка, если я позволю себе быть с Вами. Простите меня, дорогая". Он плакал и целовал её руки.
"Но вы же там всё написали... я поверила... и сказали, что это обо мне..." - заикаясь и теряясь вымолвила Ната.
"О Вас, конечно, только о Вас, милая, но всё же это только образ, это только писательская фантазия. А Вы несомненно одна из самых чувствительных и душевных женщин, что я когда-либо встречал." Он опять заплакал.
Ната очнулась. Она вдруг с ужасом поняла, что она так страшно опозорена. Как она глупа. Конечно, ведь это только рукопись, это только образы, и они могут быть совершенно любые. А она... о, как она глупа. Глупее и наивней её нет в целом свете.
Ната развернулась и быстро убежала из его квартиры. Дома она рыдала, упав на кровать. Телефон непрестанно звонил, она понимала, что это он. Затем много раз звонили в дверь. Это, тоже был он. Но какие могут быть теперь разговоры? Ната размышляла, лёжа на спине и глядя в потолок: "Надо уехать... надо уехать... и как можно скорей... но куда? Да хотя бы на дачу. Обычно она уезжала в свой старый маленький домик в 50 км от города в начале мая. Но ничего, она уедет завтра же и проживёт там весну и лето, и осень, а потом вернётся и больше никогда не вспомнит об этом нелепом случае.
На следующий день рано утром Ната уехала.
4.
Приехав к себе в деревню, где они давно с мужем купили маленький, но очень уютный домик, Ната первым делом затопила печь, согрела дом. На это ушло полдня, потом прибралась и сходила в местный магазинчик. Купив на неделю продуктов, она решила начать новую жизнь. Но мысли её всё время возвращались к Евгению. Слёзы постоянно наворачивались у неё на глаза. Подойдя к зеркалу, она ужаснулась произошедшей в ней перемене. Мешки под глазами, красные от слёз глаза, лохматая и несчастная. Господи, какая же она дура! Надо по сто раз в день повторять, что она дура. Как можно было так поверить написанному? Она просто не понимала и опять склонялась к мысли, что это был какой-то гипноз. Ей было очень стыдно, она себя корила и надеялась, что полгода, которые она собиралась провести на даче, помогут ей избавиться от этих чувств.
Раз в месяц Ната приезжала в город провести все необходимые расчёты: заплатить за квартиру, за телефон, получить пенсию, что-то нужное закупить. В эти дни она старалась не смотреть в окна напротив. Но бывало, что ненароком взгляд её падал в ту сторону, и она вновь видела комнату, диван, стол, разбросанные везде книги.
В это лето Ната трудилась, как никогда: посадила зелень, огурцы и кабачки, косила траву, которая росла не по дням, а по часам и ухаживала за кустами смородины.
Несмотря на то, что её мысли постоянно возвращались к Евгению, она стала спокойнее и даже посвежела на деревенском воздухе. Проведя на даче почти полгода, она в сентябре в очередной раз приехала по делам в город и увидела в окне напротив красивые занавески в цветочек. Это её удивило и вызвало беспокойство. Ната посидела на лавочке во дворе, подождала дворника Арсена, который обязательно проходил по двору несколько раз в течение дня, и спросила его: "Вы не знаете, как поживает писатель, помните, Вы мне ещё весной приносили от него письмо?"
"А он уехал. Теперь тут живёт другая семья. Продал он квартиру и вроде уехал куда-то в деревню. Ходил, наверное, месяца три с книгами, всё носил их в библиотеку в чемодане. В ту библиотеку, что за углом. Больше не знаю, как он там, жив ли? Болел он очень последние три месяца, сгорбился и похудел сильно" - ответил всезнающий Арсен.
Ната поднялась со скамейки и медленно побрела домой. Ноги её не шли. Что же она никогда больше не увидит его? Это же невозможно. Как всё глупо... Ей бы очень хотелось его увидеть, просто поговорить, посмотреть в его замечательные глаза, которые её тогда так загипнотизировали. Но нет, опоздала. Ничего не вернуть. Она вошла в подъезд и подошла к почтовому ящику, открыла его, и в руки ей упала маленькая книжица. Книжка была в красивом серебристом переплёте. На обложке было написано "Женщина в ночном окне". А на первой странице была надпись: "Посвящается любимой женщине, которая стала смыслом всей моей жизни, но которую я по глупости потерял."
И ниже приписано: "Ната! Живи и будь счастлива. И прости."