С лодкой им повезло. Город пал, но лодка, припрятанная кем-то в зарослях колючих кустов, всё ещё дожидалась своего хозяина. И теперь, укрывшись ночной темнотой от всевидящего взора Тёмного Одо, девочка и еретик тихо плыли меж высоких обрывистых берегов, над которыми начинало бледнеть звёздное небо.
Фран отвела глаза дозорным, силуэты которых показались было на фоне созвездий - и вот уже позади осталась прекрасная погибшая Таомера с её рынками, башнями и коваными воротами, позади - отравленный воздух войны и чёрная туча Роксахорова войска, что ненадолго зацепилась за изрытый подземельями холм перед тем, как двинуться дальше и сокрушить Империю.
И магия словно осталась там, позади. Израненная память словно выталкивала её куда-то за пределы сознания. Выдыхались, выветривались, покидали кровь остатки вина и омы, возвращая разум в мир плотных тел. Какое же это счастье - быть просто человеком. И можно ненадолго притвориться, что оно достижимо.
А у Фран есть ещё одна причина для счастья. Сет сказал: "союз". И теперь правит лодкой - руку протяни, рядом - и вроде бы даже не собирается больше её, Фран, убивать. Это хорошо. Ей нравится еретик. И лучшего союзника представить себе невозможно. И этого пока более чем довольно, а что будет потом - не знает никто.
***
Стех пор, как Джеди обнаружил внутри своего амулета другой, настоящий, - он меньше стал думать о Принце. Напрямую - меньше. Но теперь его мысли занимал тот, кто занимал мысли Принца.
Почему-то волшебный глаз вновь и вновь предъявлял ему образ Амей Коата, соблазняя подсматривать за жизнью странного создания. Для этого больше не требовалось дышать ядовитыми парами и впадать в забытьё. Просто подумать о чём-то и вглядеться в дымчатые глубины обсидиана - и в этих глубинах начинали светиться картинки, словно маленькие цветные призраки, рождённые камерой-обскурой. Потом они росли и заполняли всё его внимание. Но не любые, нет. Глаз ни разу не показал ему Ченана. Зато змеёныш предстал ему сразу в двух лицах.
Это было невероятно, и это многое объясняло - то смутное ощущение нетождественности облика Змея, явленного инфламмарским Зеркалом - и нарисованного с него портрета. Переведённый в гравюру рисунок отобразился зеркально - а они и представляли собой зеркальное отражение друг друга, со всей неуловимой асимметрией заметных только опытному взгляду черт. И ещё глаза - Джеди специально в этом убедился - глаза позволяли заметить разницу, распознать отличие. Разноцветные глаза.
Змеёныш, сбежавший от варваров по реке вместе с каким-то мрачным мужиком, смотрел на мир зелёным правым глазом.
Змеёныш, предающийся разврату в лесном святилище Энаны, правый глаз имел серый. Зелёным был левый, а у другого - наоборот.
Принцу, конечно, стоило знать об этом. Но пока Джеди сам старался угадать - кто же из них нужен Принцу - и для чего тогда нужен другой.
Впрочем, было совсем непохоже, чтобы сами они думали о Принце - по крайней мере, в те моменты, когда доводилось их наблюдать. Джеди даже с каким-то удовольствием это отметил. Тому из двоих, что коротал время в лесной обители, просто некогда было думать - слишком часто Джеди заставал его в самый разгар каких-то запредельных, немыслимых удовольствий, - что лучше прочего подтверждало нечеловеческую природу змеёныша и его особое место в кругу посвящённых. В видении мелькнуло лицо его спутника по путешествию в море плоти - прекрасное, незрячее и безжалостное. Джеди понял, что видел запретное - людям негоже подсматривать за бессмертными. Но с некоторых пор он уже ничего не боялся.
Наблюдать за двойником было не так интересно. Интересное Джеди пропустил - как искалеченное безъязыкое существо из растерзанного города обернулось вполне себе бодрым миловидным отроком и очутилось в этой лодке. А теперь тот просто сидел и смотрел, как мутный пересыхающий поток бежит из последних сил вдоль глинистых берегов. Он почти не общался со вторым мужчиной - лишь по делу, словно бы через силу, среди разных забот - столкнуть застрявшую на мели лодку, развести костёр, отойти по нужде - кратко, скупо, не глядя в глаза. Но что-то скрывалось за этой сдержанностью, какие-то страсти - Джеди вполне убедился в этом, поймав взгляд мальчика в спину старшего товарища. Взгляд был взрослым, тяжёлым и что-то такое тлело в самой глубине, похожее на голод. И вот этот взгляд ужасно не понравился Джеди. Он даже сам удивился - с чего бы? Ну, так не смотрят на случайных попутчиков. Должно быть, когда-то он сам так смотрел на Ченана. Но принц - другое дело, а тут безродный громила. Откуда он только взялся? В том, первом видении Амей Коат казался совсем одиноким. Джеди явно пропустил весьма существенный поворот истории.
Но он же не мог жить чужой жизнью без перерыва. Иногда он ел или спал, но самое главное - он работал.
То, что он делал, становилось всё более безумным, бесчеловечным и восхитительным. Возвращаясь в реальность из мира видений, он не сразу порой признавал свою настоящую жизнь настоящей, беспокойно нащупывая выход туда, где не будет всех этих гор панцирного железа на фигуры слишком стройные для человеческих, всех чертежей и рисунков с фантастическими тварями, сцепившимися в отчаянных схватках, чтобы украсить поверхность металла оскалами морд, когтистостью лап и чешуйчатой рябью боков. Но потом Джеди присматривался - и втягивался в дело снова, заворожённый. Принц сказал, что первую пару комплектов уже примеряли. Те, кто надо - таинственные ночные гости. И остались довольны. Это тревожило Джеди, но и наполняло гордостью. Ченан в нём не ошибся.
В ременами Джеди спрашивал себя - уж не ревнует ли он Принца к Амей Коату? К тому, что случится, когда тот появится в его жизни? Но нет, его сердечные чувства были смиренны и тихи. Однако каждый из змеёнышей злил его всё больше и больше. Как они могли - нет, как они могли прохлаждаться и тратить время на глупости, когда кого-то из них здесь очень ждут. И весь этот разврат - Джеди был оскорблён. Не сам по себе, нет - он вообще не принимал в расчёт свою фигуру. Он оскорбился за принца. И ладно бы мистерии в храме Энаны - к таким вещам можно относиться двояко. Но второй-то, второй! Похоже, мальчик с зелёным правым глазом не на шутку влюбился в долговязого оборванца - а это совсем никуда не годилось. Гадость какая все эти игры, когда в них играют мужчины.
И только Принц выше подобной грязи. Он больше, чем мужчина, чем человек. И когда-то он назвал Джеди другом. Это совсем разные вещи для тех, кто понимает. И если змеёныш хотя бы смутно догадывается, кому предназначен, заводить какие-то шашни на стороне - это даже не пошлость. Это предательство.
Так или иначе, Джеди тянул с докладом. Новости могли и обрадовать и разозлить принца, а Джеди хотел получить немного определённости. И вообще, в последнее время он стал каким-то скрытным. Так, он хотел сохранить втайне свой амулет. Видения вдохновляли его, помогали работать, камень словно усиливал главное, что было в Джеди - его искусство. Он рисовал, как одержимый, а в перерывах всматривался в странные юные лица тех двоих, что придут и разрушат весь его мир, всю его жизнь. Да что там его - всё пойдёт прахом. Но что взойдёт из этого праха, знал один Принц. А Джеди всего лишь делал, что ему говорят.
Ченан далеко не всё ему объяснял. Взять тот эскиз щита с распростёртым вороном. Джеди уже предвкушал, как заиграет насечка на тёмном металле, лягут прожилки на разведённые веером перья, золотом блеснут круто загнутые когти. Мотив подсказало одно из старых знамён, но рисунок в эскизе расцвёл совсем другой красотой и выразительностью. В давние времена под этим знаком воевали младшие принцы императорского дома - в "Пророчествах" был стих про ворона, вынесшего из огня детёныша леопарда.
Но принц, увидев рисунок, как будто бы рассердился.
- Нет, - произнёс он, словно отрезал, - это вот никуда не годится.
- Но это добрый знак, - ответил Джеди, - и славная работа. Вообще, мотив богатый - крылья много где могут хорошо смотреться.
- Нет, - повторил Ченан, - никаких чтоб ворон. Дурацкая история это последнее из пророчеств. Никогда мне не нравилась. Её придумали впопыхах и добавили в книгу для ровного счёта. Брось это дело, забудь.
- Как скажешь.
Рисунок тогда Джеди сжёг, но так и не понял причину.
Впрочем, он здесь не для того, чтобы понимать.
Тем же вечером, погружаясь в видение над амулетом, Джеди понял, что от воронов ему никуда не деться.
Мальчик в лодке наконец-то заговорил со старшим товарищем.
- Послушай, Сет. Мне кажется, я вижу странные вещи. Иногда, когда я смотрю мимо тебя, я вижу птицу на твоём плече. Чёрную птицу, ворона. Но стоит перевести взгляд - она пропадает.
Мужчина ответил не сразу. Стоя на корме, он правил лодкой с помощью шеста и в этот момент обходил слишком мелкое место. А потом ответил просто:
- Это друг. Рав-Воронёнок - помнишь его?
- Да. Конечно! Но что с ним такое? Как у него выходит?
- Он убит. Это тень, призрак. Там, в Таомере, он спас тебе жизнь.
- О, - мальчик, казалось, был искренне расстроен, - как же так? Ты знаешь, кто это сделал?
- Я видел, в воде. Дело и в этом тоже. Лицо убийцы - в точности твоё лицо.
Белая голова поникла.
- Мне жаль, - в голосе послышалось сомнение, - мне казалось, ему суждено славное будущее.
- Мне тоже. Но может - он нас ещё удивит.
Лодка воткнулась в берег.
- Приехали, - сказал Сет, - узнаёшь эти места?
- Э... нет. А должна?
- По словам музыканта, тебе доводилось нашивать красное платье. Дом Огня - это здесь. Так что должна.
В сухом глиняном обрыве были вырублены грубые ступени.
- Платье стало моим не совсем по праву, - прозвучал уклончивый ответ.
- Воровство?
- Зачем? Что-то вроде наследства.
Слушать дальше Джеди уже не мог. Взбудораженный новым открытием ум потерял нить видения, волшебные картинки растаяли в дымчатой глубине амулета. Вырезанный из серого камня глаз смотрел равнодушно и строго. "Должна"! Значит, ему не послышалось! И это существо, выходит, девица! А второй? Нет, второй - точно мужского рода. Вот и разгадка. Он всегда что-то такое подозревал. Вылитые в одной форме - но всё же настолько разные.
И никто, кроме Джеди, не знает, кто из них будет Змеем.
Впрочем, и Джеди знает не всё.
Главное, что следовало бы знать - не для того предназначен амулет, чтоб ему подсматривать за Амей Коатом. То, что Джеди получил такую возможность - всего лишь случайность.
Он даже не знает, что колдуна, который когда-то сделал ему этот странный подарок, ныне зовут Тёмный Одо.