Пространство, залитое светом. Земля, залитая асфальтом. Асфальт, покрытый тонкой плёнкой воды... Но обо всём по-порядку.
Начало июля. Утро. Я иду из магазина. В правой руке - авоська с продуктами. Подхожу к своему двору и останавливаюсь. Боюсь.
Передо мной картина, от которой захватывает дух. Двор пуст: ни машин, ни заборов, ни мусорных бачков, ни кустов. Он залит свежим асфальтом до самого тротуара. Он огромен, как футбольное поле. За ним стоит наша девятиэтажка. Поодаль - ещё одна. И за ней - тоже. И так далее. Всё, как раньше. Надо мной висит облако, из которого сыплется дождь. Вода падает на горячий асфальт, превращается в пар и снова поднимается в небо. Солнце огибает облако и разливает свой мягкий свет между домами. Двор пуст: только трое малышей шлепают ладонями по маленьким радужным лужицам и смеются. Вдалеке идут подростки. Мне страшно ступить на асфальт. Кажется, что на открытом пространстве в меня непременно ударит молния. Это глупо. Грозы нет. Редкие капли неслышно падают на мягкий асфальт. Ещё я боюсь промокнуть, но это тем более глупо.
Наконец, я решаюсь и, петляя, бегу через двор. Мне радостно, что дом стал, как новенький. Он почти белый, с новыми рамами и ухоженными подъездами. Я смотрю в свои окна и вижу, что жена высунулась из окна. "Здравствуй, Котинька!" - она весело машет мне рукой. Потом ныряет в другую комнату и снова появляется в окне: "Котинька-а-а...". "Уррра-а-а!" - кричу я в ответ...
***
Я открываю глаза навстречу мутному рассвету. Это чудо, что после разных городов и домов, коим я уже счет потерял, я снова в той же квартире, в том же доме, в том же дворе. Квартира мала, дом сер, и двор грязен. Он заставлен легковушками и грузовиками. По утрам во двор втискивается мусоровоз и около часа гремит контейнерами. Потом, проваливаясь в ямы и разбрызгивая липкую грязь, уезжает, оставляя в воздухе отработанную солярку. В этом месте, изнасилованном людьми, меня никто не провожает и не ждёт. Я - один.
***
Оба мира реальны. Тот, в котором идёт слепой дождь, мимолётен. Я бегу за ним и протягиваю руки, чтобы коснуться. На всех парах мы несёмся к горизонту, за которым лишь синее небо и бесконечность. Второй мир - рядом. Он никуда не спешит. Он хлопает дверями, матерится и как бы говорит: "Вот такой я. Не нравится - не ешь". "Ты гадкий", - отвечаю я, - "и всё-таки ты мне нравишься. Ты - часть меня, а я - часть тебя. Я живу в тебе, и ты живёшь во мне. Мы ещё долго будем вместе".
***
Декабрьский день так и не может начаться. Свет тонет в разбавленном молоке и пугливо прячется от наступающей темноты. Где-то в соседних пространствах притаился другой, светлый мир. Он ждёт меня. И я иду.