На улице было холодно, шёл дождь. Уже третью неделю хозяйничала осень. Город трясся, корчился, морщился, вечно сонный и хмурый. Всё серое, мокрое, ворчливое.
И в очереди, что извилистой лентой тянулась долгие километры тротуаров, никто не говорил, не смеялся, не шептал. Все стояли, закрывшись, и ждали.
Я подошёл к последнему и спросил:
-- Давно стоите?
-- Часа два.
-- Долго.
А человек посмотрел на меня удивлённо и грустно усмехнулся:
-- Ты бы это сказал вон тому, в синей куртке. Он уже три дня мёрзнет.
-- Сколько же в этой очереди человек?
-- Не знаю. Разве ты можешь перечислить все желания человека?
-- А здесь исполняют желания?
Он усмехнулся ещё печальнее:
-- Кто знает... Я, например, - верю. Я хочу вернуть её... - и замолчал, уставившись в лужу.
Я пошёл вдоль очереди, вдоль бесконечной серой реки людей. И спрашивал каждого, что он хочет получить.
Мальчик сказал, что попросит найти его собаку.
Мужчина в синей куртке, бросив под ноги окурок, - что хочет бросить курить.
Ещё двадцать три человека надеялись вернуть своих любимых.
Кто-то хотел ясной погоды; кто-то надеялся на смену правительства; кто-то ждал мира для своей родины; кому-то хотелось вечного утра; кто-то боялся вечеров и жаждал их отменить.
Триста двадцать семь хотели денег.
Девятьсот два - бессмертия.
Тысяча двести сорок один - любви.
И ещё многие сотни скрыли свои самые заветные желания и мечты.
Так я дошёл до конца: очередь обрывалась у мокрой железной двери в высоком кирпичном заборе, в которую люди входили примерно через каждые полчаса.
Я остановился и закурил; в голове гудело. Мысли засуетились, наперебой выдавая свои предложения: хочу машину, хочу в Америку, хочу любви...
Я стоял и глядел, как пропадают за дверью старики, женщины и мужчины, подростки, совсем ещё дети... Они заходили здесь, а выходили, наверное, с другой стороны, и мне захотелось обогнуть забор, догнать последнего вышедшего и спросить - исполнилось ли его желание...
Но так и не пошёл. Не знаю, что сдержало.
Наверное, всё тот же дождь и холодный ветер. Осень.
Я закурил снова, махнул рукой и побрёл по улице. Давно не гулял по пустому серому городу.