Она пряталась за столетней сосной, именно так, пряталась, потому что уж слишком близко слышался голос Алены, и было неловко прислушиваться, неловко здесь быть. Вот зачем она поперлась за ней на Красную горку? И так все в их отношениях полетело к черту, так еще сорвать Алене свидание не хватало! Вместо разговора по душам и примирения между двумя лучшими подругами снова случился скандал. Знает же, что тут место свиданий, зачем за ней притащилась? Слушать, пусть и невнятный, но личный разговор ужасно неприятно, и уйти уже не получается, тогда они услышат шуршание веток и рассекретят ее. И что она тогда скажет? Определенно случится новый скандал, а Саша Зарецкая больше всего хотела помириться со своей лучшей подругой, готова была отказаться от всего. Неужели капитанство в команде "КВН" стоит того, чтобы потерять Алену навсегда? Не стоит...
И вот ей уже кажется, что разговор за кустами стал выходить из мирного русла, Алена нашла причины поскандалить и с тем, с кем встречалась. И кто этот ее тайный парень? Узнать, конечно, охота, но совести подглядывать не хватит, нет и нет! Конфликт все нарастал, и голос Алены уже срывался на визг. Она как-то неестественно громко говорила, а того, кто был с ней, не было слышно вовсе. Так ведь Алена известная истеричка, с Сашкой вон как публично ссорилась, на весь пионерлагерь ославила! Конечно, Алена и не такое может, вполне вероятно, что не стоит обманываться, и их дружбу уже никогда не вернуть. Что-то изменилось безвозвратно в подруге, вот могла Алена так поступить - толкнуть подругу с обрыва на "Зарнице"? И Саша не верила себе, даже слышать это свое внутренне эхо не могла и глушила его изо всех сил, но что-то падало и падало внизу живота, рождая отчаянье. Может, Алене нужна помощь? Вообще по жизни и сейчас тоже - вон как она уже шипит и злится...
И в неоправданном обстоятельствами дружеском порыве она пригнулась к земле и почти ползком подтянула себя на горку под кустами, высунулась, увидела недоуменное лицо Алены, обращенное прямо на нее, Сашку - глаза в глаза. Но происходящее было совершенно неестественно как застрявшая пленка. Алена стояла спиной к тридцатиметровому обрыву на фоне располневшей во все небо Луны, и при этом ее руки были распахнуты в области живота, она согнулась, а ноги уже не имели опоры, и, абсолютно молча, она ухнула вниз. Шлепок от удара тела разнесся эхом по всей долине. Судорожно откатившись под кусты, Саша зажала сама себе рот и от невыносимости увиденного прокусила ладонь, кровь текла, а она боялась отпускать руку, боялась, что услышит собственный крик. Все, что она увидела - это тень, метнувшуюся перед ней, значит, надо молчать и сидеть тихо. Сколько напилась собственной крови, пока, прижавшись к сосне, сидела не дыша? Но, набравшись смелости, снова проползла на смотровой язык площадки, открывающей вид на долину Маны - сногсшибательный вид, поэтому сюда и бегают на свидания. Подтянувшись к обрыву, посмотрела вниз: в свете Луны четко был виден силуэт Алены.
Алена лежала там, на огромном плоском булыжнике. Как же сильно надо было ее толкнуть, чтобы тело отбросило так далеко? И, не думая совсем, тихо поползла в обратную от лагеря сторону. Вместо того чтобы звать помощь, она, преодолев обозреваемую со смотровой площадки зону, побежала вниз - спасать Алену. Как спасти? Это уже невозможно! Но бежала. Нельзя оставить подругу там одну, убитую, нужно быть рядом, нельзя ее оставлять так. И спускалась все ниже и ниже кружным путем, и сколько так мчалась непонятно, потерялась во времени и безвозвратности случившегося... Но, преодолев последний валун и выйдя под основание горки вдруг ясно поняла - на скальной плите Алены нет.
Сначала, конечно, появилась версия о собственном помешательстве, и это немало обрадовало, значит, ей все показалось! Алена жива! Значит, все хорошо! И она уже готова была дать себе слово никогда и никому не рассказывать об этом, но камень вдруг блеснул влажным ребром. Камень мокрый? Камень мокрый только там, где была Алена, а все остальные валуны сухие? Тот, кто это сделал, уже был тут и либо скинул Алену в реку, что проблематично, либо просто столкнул в кусты, чтобы как можно дольше не привлекать внимание.
Она спряталась за дерево, прислушалась - тихо, подошла к месту, потрогала влажный валун, ну да, его явно намочили, а соседние камни и листья высокой травы совершенно сухие. Присела на корточки и стала шарить по близлежащим кустам, машинально, не до конца осознавая, что делает. Ползала на карачках вокруг, проверяя в темноте на ощупь местность - света Луны для таких поисков было явно недостаточно. И руки затронули нечто рыхлое. Только сейчас она осознала, какой нестерпимо жуткий духман тут стоит, он перекрывает стойкий аромат разбитой о скалы сильным течением рыбы. Проползая поглубже в травяные заросли, присмотрелась, это вовсе не рыжекудрая Алена, это кто-то тонкий, белесо-русый, в теннисной юбке Оли Карауловой, которая пропала несколько дней назад... И тут, все же утратив бдительность, она заорала на всю долину.
Глава 1
Заезд
Тремя неделями ранее...
Жизнь для меня начинается снова только с этого дня и я иду по границе реальности. Предыдущая жизнь закончилась прошлым сезоном в "Тайге", потом были десять месяцев последующего года в тумане и забытье, и только это возвращение в пионерский лагерь выдергивает из бесполезного сна. Сделать шаг в эту еще не тронутую мною жизнь после тяжелого осточертевшего весеннего ожидания, из календарного лета в лето прогретое - всё это требует особого осознания. Сейчас я его сделаю, этот шаг, и с этого мгновения ничего не получится изменить, все пойдет так, по этой колее, обозначенной этим моим шагом, ничего потом не исправить - в "Тайгу" я больше не вернусь. Но я вся в "Тайге": мои мечты, планы, мое сердце, моя развернутая душа. И как все будет, когда эта пионерская жизнь закончится? Кто я, когда не пионерка?
Вот и стою на этой границе, не ступив на булыжную городскую площадь, обустроенную сталинским ампиром, с мелковатым памятником Ленину по центру, засиженном голубями с их всесущими следами, сделавшими черную славу пролетарского вождя белесой, утраченной. Старые трамвайчики треньканьем за спиной усиливают ретроградное впечатление, забрасывая мое сознание куда-нибудь в 1954 год. Те, кто ненавидел Сталина, уже привык дышать свободно. Амнистии объявлены повсеместно. Тот, кто его иконизировал, понял, что жить можно и без вождя. Тогда родилась моя мама. Так же валил пух с тополей как снежная метель посреди лета, тренькали трамваи, стояли памятник Ленину и Дом Пионеров, только деда моего уже не было, он так и не увидел свою дочь. Дед пропал в тайге в тот же год, бесследно, безвременно, превратив всю последующую жизнь моей бабушки в серость и пустоту. Сейчас год 1989, моей мамы нет, нет уже нигде, а все остальное здесь - стоит, жарится в первых предутренних лучах, узаконивая вечность в безвременных повседневных процессах, только тополя все выше и их семя все плодовитее.
Хлопковые кучки валятся сверху варевом, заволакивая, притупляя реальность, показывая мне, что все это еще не то, не добралась я до сути и места истины, до сибирской безоглядной тайги. Вот там, где воздух елово-зеленый - все вылупится, станет четким, очерченным, осознанным, все мои чувства пробьются с аскетичной ясностью, и в первые мгновения мне станет от этого больно, колюче, морозно до лихорадки. Всегда так, въезжая в таежные просторы, я чувствую внутренний озноб. И уже через пару-тройку часов как мы минуем город, прилежащие проселки, засеянные поля и заедем в оголтелую, неоправданную, непоправимую могучесть тайги, я встрепенусь как от тока. Помню всем телом, как это происходит, как меня всегда прошибает насквозь в такие моменты, и как бывалый наркоман я жду прихода измененного состояния сознания, только зависит оно не от химии в теле, а от места, где это тело находится. И такое состояние будет со мной все время, пока я в тайге.
Стою на остановке, все еще в каком-то дурковатом трепете нахожусь от предстоящего, от начала моего последнего в жизни пионерского сезона, подпираю сумку ногами, реально боюсь сделать шаг, и моя зажатость уже не знает предела, мне прямо пинок под зад требуется, чтобы я наконец двинулась. Неужели я такой инфантильной и останусь, и как я тогда выживу в большом мире, если кроме бабушки у меня никого нет? Получается, что никакие обстоятельства и доводы разума не меняют меня: если я бревно проглотила, то так и стою столбом! Тополиные ватки залепились мне на губы, сворачиваю их вместе с розовой помадой долой, а мне так хотелось казаться старше себя самой, красивее. Шестнадцать исполнилось, а я все равно младше всех в нашем отряде, друзья меня переросли на пару лет, и не догнать мне их никак. Вот челку Наташка мне срезала накануне: выправила ножницами из длинноверевочной косы несколько белесых, выцветающих солнцем прядей, они теперь вместе с пухом лезут мне в рот, запархиваются ветром, а я отплевываюсь. Джинсы-левайсы тоже Наташка мне организовала и за советские деньги, а не за барахолочные пенсиононеподъемные, она возможностями своего местожительства для такого дела воспользовалась, чтобы мне помочь из пионерки превратится в девицу, способную наконец-то крутить романы. Да, вот так, учитанные тихушницы, одной из которых я официально являюсь, тоже хотят целоваться по ночам, а не выполнять пионерские задания. В этом сезоне я намерена быть очень безответственной и сильно влюбленной! Поэтому и боюсь сделать неправильный шаг, не с той ноги. А как понять, какая нога правильная, чтобы я могла провести весь сезон с парнем, а не с художественной кистью в руках?
Наташка Ким - моя лучшая подруга, она постоянно живет в тайге на закрытой режимной, строго секретной территории города-предприятия "Десятка", у таких городов обычно нет названий, а только порядковые номера, не иначе - по причине особой секретности. Значит ли это, что таких объектов по стране не меньше десяти? Не знаю, логикой гэбистов и партийных начальников не владею, но в этом макетно-плакатном городке есть все, все мыслимые и немыслимые блага для света советской науки и инженерии, то есть в глухой непроглядной трущобе отстроили этакий мини раёк. Так, видимо, и было задумано, чтобы держались сотрудники на своих местах вдали от столиц сами и исключительно добровольно, со стойким чувством, что урвали куш у судьбы. Вот такие не советские человеческие условия в этой "Десятке" созданы, немыслимые для обычного гражданина советской страны, левайсы и адики там продаются просто так в магазине, как килька в томатном соусе, за обычные, а не десятизарплатные рубли, которые мне пришлось бы выложить на городской барахолке. Но денег, понятно, у нас с бабушкой никогда нет, так что если бы не Наташка, осталась бы я без крутых штанов, а, значит, по определению, и без парня. Со стремными в наше время не водится никто. Собственно заведению "Десятка" и принадлежит спортивно-пансионатный комплекс "Тайга", это филиал рая, где все уже не так кондово строго как в закрытом городке, в лагере позволительны мелкие грешки и существуют послабления, короче, дико престижное заведение получилось.
Стою все еще на трамвайной остановке, вся такая ни фига не взрослая, несмотря на новую челку и приличные штаны, высматриваю своих через площадь, сквозь суетню предотъездную: кого из наших уже принесло, как лучше мне настроиться? Придется ли отбиваться от общественного сарказма или сгорать от тяжелой тоски невнимания? С одной стороны отлично, что я всех в нашем отряде по десять лет знаю, у меня есть настоящие друзья, а с другой - ничего хорошего, отделаться от прилипшей роли тихушницы-общественницы не удается никак! Пару лет как активно с этим борюсь, но, возможно, никакие крутые штаны меня не спасут, наоборот, легко могу нарваться на мелкое злодейство и издевки, а была бы я новенькая, так приняли бы как видят, без этих прошлогодних мнений-шлейфов. Знаю точно, что я изменилась, но смена общественного восприятия, скорее всего, мне не грозит, а так бы хотелось напоследок иначе проявить себя, быть другой; мне очень это нужно и так страшно - вдруг сходу вступлю не в колею, а в лужу? Вдруг меня сразу осмеют, и я останусь одна, без поддержки? Пообниматься сегодня мне не с кем и поддерживать меня некому, все мои близкие друзья из "Десятки". Городок под боком у лагеря стоит, каких-то часа два дороги, так что все они давно на месте, а основной караван из города прибудет лишь в ночь, несмотря на то, что сейчас раннее утро.
Понятно, что автотрассы в тайге нет, есть только узкоколейная бетонка по круто выложенным холмам Саянского предгорья, и махнуть каравану автобусов предстоит до самого живописного местоположения Маны, полноводного рукава Енисея. Там река совершает перекрученный сумасбродный поворот, выворачивающий в этом месте все нутро реки наружу. Бурлящим подложным потоком Мана выплевывает все свое дно и бьет рыбу до смерти. Нестерпимый душок тухлятины, впрочем такой привычный для старожилов, время от времени доносится до самого лагеря. Тут же гранитным мысом вылупляется тридцатиметровая Красная горка, верхоподъемное завершение нашего лагеря, расположившегося с другой, пологохолмистой стороны горы. Красотища! Но ничего милого в этой красоте нет, наоборот, она потрясает глобальностью своих устоев и законов, и человек чувствует себя здесь мелочью, мухой-однодневкой рядом с тысячелетними соснами и скальными столбами - миллионниками, что появились тут пораньше динозавров. Не знаю, как другие относятся к такому соседству, а меня сильно впечатляет такое вневременное соприкосновение с миром. Что видели эти скалы, что они знают? Знают ли они меня, была ли я здесь раньше? Кто я - они знают?
Лагерь наш построен с пологой стороны исполинского холма, завершающегося небезызвестной скалой, и окружен обжитыми, курортного вида террасами, которые спускаются в сосновую долину, показываясь наблюдателю какой-то отчаянной открытостью с любой своей точки. Жемчужно-белые постройки пансионного типа стоят ровными рядами от отряда к отряду, а культурно-развлекательные центры выглядят как восточные шатры, не изменяющие белому цвету. Территория между зданиями занята обустроенными площадями и верандами разного назначения: амфитеатр, торжественный пост с флагами всех республик СССР, спортивное поле и огромный бассейн. Насквозь лагерь продирает белесая широкая аллея в садовых елках и алебастровых пионерах с комсомольцами и ведет от центральных ворот на самый верх до радиорубки с башенкой и часами. Запечатлены скульптурные герои аллеи со всеми положенными им атрибутами и символами: горнами, барабанами, флагами, серпы-молоты в руках и торжественно безапеляционные позы уверенных в единственной картине мира людей. Для таких существует одна правда, одна сторона мира и его событий, только буквальная суть вещей, ощутимая, видимая, и их не смущает, что ни на один жизнеполагающий вопрос ответа нет. Ну, например: почему весь мир ищет бога? А вот пионеры, те, что с красным галстуком на шее, который часть знамени будущего коммунизма, его не ищут, они таежные динозавры-мастодонты, зачем им бог!?
Даже завидно бывает смотреть на эти упертые советские лица в камне, когда у меня внутри безмерный безусловный океан возможностей и значений, где есть все и возможно все! И мне всегда нужна эта остро отточенная готовность - встретить мою личную правду, несовместимую с внешним миром с его догмами, определенностями, напуганностями всем неизвестным и немыслимым. Думаю, в средние века таких странных и жгли на кострах, жгли снова и снова, а они рождались и рождались, и смотрели на мир своими странными глазами. Неблагоприятный был мир, узколобый, не понимал, что уничтожает жизнь, которой сам живет. И я опасаюсь, что настанет день, когда жить станет нечем: невинность использована, убита неоплаканной и распадается как мусор в ногах, а истина тонет в преступлениях, ею прикрывающихся. И как тогда спасать этот мир? Заслуживает ли он спасения? Скорее всего, и сегодня я вполне гожусь в кандидаты на изгнание и истребление, если не физическое, то личностное точно. Вдруг я взболтну неприемлемое, перестану все в себе сдерживать и выдам себя? Что меня ждет? Лоботомия? Вот только тайга меня и принимает, стихия в нас одна... Так что моя зависть к скульптурным пионерам очевидна: буквальность восприятия, зафиксированность в каких-то идеях притупляют внутреннее восприятие другой стороны мира, и тогда получается жить нормальной, принимаемой обществом жизнью, на переднем внешнем крае сознания. У всех так получается, но не у меня.
И я хочу так жить - коротким внешним умом, хочу, чтобы в этом сезоне все у меня было и как положено! Хочу много-много подростковой крутовертящейся событиями шелухи с парнями и их беспечным вниманием, это обязательно; с моим зачислением в команду Фестиваля, это тоже обязательно; ну и все традиционные пионерские штуки по списку нужны мне позарез! Хочу всего и на полную, чтоб устать и передознуться, а не ностальгировать еще год по не случившемуся, хочу, чтобы мне всего хватило под завязку, а потом я быстренько окончу школу, и начнется с ума-сойти-какая студенческая жизнь. Все! Это все, что мне нужно! Пора стать ветреной, жадной до сиюминутной жизни, до всех ее самых бестолковых проявлений и звенеть от впечатлений, как шкаф с хрусталем от счастья, что его задели и дали, наконец, позвенеть, дали услышать собственный голос. Мне так нужно выжить в этот раз...
Но скоро все закончится, и как я буду без тайги, без этой метафизической погруженности в чрево жизни, где меня что-то бьет, как колокол изнутри - наружу, заставляя игнорировать очевидную реальность? Не знаю... может, хорошо? Отправлюсь в большой мир... Тайга ведь для этого меня вырастила, сделала собой, и я такая вот, с ее нутром проросту где-то там далеко, пущу ее корни, ее породу, ведь внутри меня совсем другая жизнь. И это так меня достало! Достало! Но если я самовольно отключаюсь от потустороннего состояния, то в обморок падаю по-настоящему, с синяками и капельницами, сколько раз пробовала отрезать от себя это дырявое безмерное сознание и столько же раз валилась без памяти... Не могу я самовольно отключить эту таежную пуповину, придется ждать, пока само все отсохнет? Может, это у меня астма какая-нибудь? Ну, от того, что дышишь металлизированным воздухом промышленного мегаполиса с рождения, грудь постоянно стягивает бетоном, может, от этого и мозги попортились? Может, эта таблица химических элементов, что вдыхается каждым жителем ежесекундно, и есть ответ на мой вопрос? Может, так... Скорее всего так и есть, это ответ, но мне от него вообще никакого толку! Внутри по-прежнему колышется безмерное, и где там моя личность? И только колокольное эхо отражается мыслями, не имеющих в этом мире ни места, ни ответа. Кто я?
Больше торчать на остановке как дуре реально тупо, караван скоро двинется, а я тут все стою и стою... Пора! Стремглав и вприпрыжку, уже без вялой рефлексии и надуманных страхов, добралась до хвоста желтопузой змеи из Икарусов, и сразу нырнула в наш еще пустой автобус бросить сумку, чем напугала водителя так, что он перекрестился. Советский человек, между прочим! Но с перепугу все крестятся, а не честь отдают - природу не обманешь! Выглядываю с подножки автобуса, ага, все городские из постоянного состава нашего отряда уже тут: Ленки-Пенки, Бабочки-Горелки, Мухи-Толики и еще человек под тридцать. Но этого мало, заведение "Тайга" столь престижное, что путевки к нам продают из-под полы и выигрывают на школьных конкурсах. Смотрю, новеньких десять-двенадцать наберется, нелепо озираясь к родителям, они всем своим видом высказывают тревогу, отправление на носу, а путевки у них никто так и не принял? И стол наш пуст, только табличка "Первый отряд" светится на белой картонке. Осматриваясь по верхам, ищу глазами Егора, нашего бессменного вожатого все десять сезонов, что мы приезжаем в "Тайгу". Егор по совместительству еще и большой пионерлагерный начальник и поэтому носится с мегафоном туда-сюда по площади весь в мыле и толпе вопрошающих, ему точно не до нас, а второго вожатого отчего-то все еще нет. Нет вожатого у нас вообще, потому что пол отряда должны бы работать сами, по восемнадцать многим стукнуло, или он-она куда-то задевались в толкотне, уже не важно, я спешно соскочила с подножки и заняла пост. И тут же мне в нос полезли книжицы-путевки, и не глядя в лица, я начала быстро заполнять список на отправление, а какая-то тетя, такие всегда откуда-то берутся, решила меня пристыдить:
- Вы тут что себе думаете, девушка? Где вы шляетесь-то? Мы тут стоим и стоим! И сколько вам лет вообще? Как вам доверять ребенка, если вы так относитесь к своим прямым обязанностям?
Я подняла голову и взглянула на ребенка: парень метр восемьдесят с ярко выраженной щетиной.
- Мои прямые обязанности - стоять и тупить с друзьями, лет мне шестнадцать, и я не претендую на такое доверие. Егор Константинович Сотников, действующий директор лагеря по методической части и по безопасности в придачу, еще и вожатый Первого отряда, он вон там, исполняет свои прямые безграничные обязанности. Безопасность тут всех дико интересует, а у него и табельное оружие есть и он показывает нервным родителям, что ему "точно есть, чем от медведей отстреливаться", потом еще доказывает, что и полномочия такие имеются, вверенные ему Центральным УВД в должности старшего оперуполномоченного. Вот в его погонах я путаюсь, звание не скажу, вдруг его уже повысили? Если вы готовы проявить гражданскую позицию и помочь нашему доблестному персоналу, то замените нашего товарища на его посту, передав другим товарищам вышеизложенную информацию, вот тогда Егор Константинович всех тут же бросит и займется переписыванием...
Все это время я продолжала заполнять списки, итог - тридцать девять человек, ни фига себе отряд переростков! Но чем больше пионеров в отряде, тем больше свободных парней и уйма шансов на свидание у нецелованой, и проблем с многозадачностью у меня явно нет.
- Хамка, - ответила тетя, а сын извинился жестами за ее спиной.
- Спасибо, - ответила я парню вслух.
И тут я увидела того, кого ожидала встретить только завтра уже в лагере - Ванька! Нашей разлуке всего неделя, но, конечно, я успела соскучиться, он как пароход среди баркасиков высился над всеми подростками и их родителями. Не так уж он долговяз, а плечи скручивает всю дорогу, словно извиняясь, что так неприлично хорош собой. Толпа самопроизвольно расступается, особенно девицы, и все пялятся на него как на явление. Пергидрольная тетя тоже уставилась, задрав подбородок и обнаружив под ним шею, и тоже расступилась со всей своей непривычностью уступать кому-то хоть что-то. Ванька, еще не минуя столик, уже прибрал меня в свое дружественное поле длиннющими руками, прокрутился через препятствие и приспустился ко мне сверху вниз, а тетя икнула:
- Да что тут у вас творится такое! Это что за безобразия! - она тряханула пухлым кулачком перед моим, а не Ванькиным носом.
- Не видите, это сеструха моя! Ну, мы близнецы и не виноваты - судьба такая, нам необходим телесный контакт, только она у меня мелкая, ест плохо... - ответил ей Ванька, а тетя присмотрелась к нам внимательно.
- Ну, тогда ладно.
Она вдруг смирилась и отвернулась, сын густо покраснел, я же этому сыну показала жестом, где тетя у всех застряла, а он мне солидарно кивнул в ответ. И это не кокетство, я не умею какие-то завратые вещи из себя специально вытаскивать, это просто поддержка - никто парня по его предкам судить не собирается, это же предки!
- Вань, снеси путевки-списки на главный пост, а то никак не отправимся, - сунула Ваньке папку, и он уплыл по расступающимся водам толпы, меня-то сразу бы затоптали.
Конечно мы с Ванькой никакие не близнецы и даже не родственники! По духу, возможно, но не по крови, он даже не мой парень, то есть категорически не парень он мне, поэтому мы и называемся "близнецами", так нам действительно проще представить окружающим наше отношение друг к другу, а внешняя похожесть если и есть, то лишь в некоторой общей высветленности, не более того. Ванька Ветров где-то у бога за пазухой раздобыл эллинское лицо в белокудрых тенях, кудри он нещадно срезает, явно чураясь этого девчачьего, по его убеждению, достоинства, но они с непоколебимостью отрастают вновь, мол, "не уничтожить тебе, парень, столь милый эльфообразный лик". Ванька бесится и хорошеет, подростковость его совсем не задела нелепостью и прыщами, и растет как на дрожжах, словно действительно, в конце концов, собирается своим торсом подпирать небо. И при этом он отвратительно умен, в МГУ его лично пригласили как победителя юношеских математических олимпиад, видимо так детский аутизм на его мозгах сказался. Вот бы и мне такой эффект откопать в моих внутренних вывертах, но мне никакой выгоды от моей чудинки не досталось. Ванька наоборот не ценит дары вовсе, на публику каламбурит и дурит, выставляет себя чаще не вполне удачно и бывает болтлив как назойливая муха, чем, видимо, и зализывает раны своего безобразного совершенства. Ванька - мой лучший друг.
Егор объявился, схватил бумажки, попутно чмокнул меня в лоб, ну, я ему, типа, племянницы. Зоя, моя бабушка, трепетно дружит с его мамой Аней. Егор тут же что-то проорал в мегафон, вблизи не разобрать этого бульканья, и снова обернулся ко мне:
- Все что ли? Можно ехать? Дурдом, я в полном охренении! Нет, это все, последний год так скачу, теперь только Черноморские курорты!
Егор понял, что списки отряда на отправление уже готовы, выдохнул.
- Что, в "Артек" подашься, к конкурентам? - спросила его Горелка, то есть Таня Горелова.
Девки новые и те, что старые, из постоянного состава отряда, тут же облепили стол, такая уж у Егора харизма, невыносимая для дам любого возраста, сословия и положения, хотя сам он совершенно не мил.
Егор Сотников скорее груб и хамоват своей непоказушной брутальностью и полным нежеланием производить впечатление, что действует с прямо противоположным эффектом. Толпа уже залипла вокруг стола, а пока я тут торчала, никто к этому пятаку так и не обернулся, кроме записывающихся в отряд новеньких. В этом году многие наши парни догнали Егора в росте и даже переросли, что не сделало его визуально ниже, он такой весь заметный, мускулисто-эластичный, движения все скупые и сам немногословен. Ну и джинсы на нем круто сидят. Это же важно для девушек? Для Егора нормально выдавать информацию междометиями, ключевыми словами, полужестами, но это скорее профессиональный отпечаток и никак не признак косноязычия. Именно Егор рассказывает пасторальные истории на пионерских кострах в литературном стиле, традиционном для радиопостановок, и голос у него такой же глубокий, убаюкивающий, как у дикторов. Но чтобы таким узнать Егора, нужен особый случай, в основном он резок и уклончив в общении, типичный одиночка и даже бука. И только некоторые его жесты выдают порой, каким он был в юности - эмоциональным и порывистым, когда он, как сейчас из-за этой нервной суеты, выправляет шатенистый чуб резким движением кисти - так и не дашь парню его тридцать. Но чаще он смотрит на мир молча, спокойно, без суеты и лишних движений. Острые подвижные желваки на скулах погрубевшего лица и вечно-руки-в-карманах выдают внутреннюю жесткость и сосредоточенность на чем-то, посторонним недоступном. И чего они все тут вокруг него толпятся?
Егор вновь помчался куда-то, и скученность у стола резко рассосалась, за этой кучей-малой я сразу и не увидела, уже в объятиях Бабочки, то есть Ленки Пантелеевой того самого, кто косвенно является еще одной упорной причиной, почему мне так нестерпимо надо в эту "Тайгу". Да вот так! И себе я честно признаюсь - этот парень моя запредельная мечта, мой сон, стоит только закрыть глаза. Рома Валевский не только объективно звездный персонаж, музыкант, вокалист и все такое, так еще и главный мажор не только лагеря, но и всех близлежащих весей. Дед его Меркулов - супербосс "Десятки", нашей "Тайги" и еще тех двадцати Нижних лагерей на Енисее, что построены от мегаполисов Сибири, Камчатки, Дальнего Востока и Крайнего Севера. В тех краях - вечная мерзлота, так что наш местный, резко континентальный климат с тридцатиградусным летом в два месяца - вполне себе курорт.
Да, вот так, угораздило меня крепко втрескаться в самого заоблачного парня аж в восемь лет, а он мне не по зубам, не по ногам, не по карману и вообще ни о чем, он даже со мной не разговаривает никогда! Но мечта там внутри, не предъявляет к нам таких жестких материальных требований, мечтается себе сама и позволения на то не спрашивает. Впадешь в дремоту, а он уже там, в кишках и на всех внутренних горизонтах тебя поджидает со всем своим, все к твоим ногам выкладывает, все свои прорывы, всего себя и весь мир в придачу - и все у меня так. Заученная я, не целованная девочка, все мои мечты такие - пространственные, максимальные и непутевые. Ромка Валевский не смазлив, а то я смогла бы отвратиться от него быстро, не нравятся мне сладкие самообращенные красавцы, нет, с ним все намного хуже, он такой пацан-пацан, как хулиган со дворов, только одет несколько почище, ну и кроссы у него крутые, предмет моей вечной зависти. И никакой тебе мажорной вывернутости; выражение на лице не высокомерное, слегка отстраненное, словно он всегда немножко не здесь, а там, откуда вытаскивает свою музыку; и временами он вообще ни черта вокруг не замечает. Талантище, как ни крути! Но ему не приходиться повседневно выбираться из отстоя, безвестности и нулевости своего положения - в этом видимом мире он виден всем с самого рождения! И ни о чем парень не парится, у него все есть, было и будет, ему бороться ни за кроссы, ни за девиц вообще не светит, да и за все остальное тоже, само в руки идет, не иначе. Это основательно его раскрепостило, он никому ничего не доказывает, гениально безалаберен и беспечен, а если что, у него всегда есть Ванька где-то под боком, его лучший друг с горшкового возраста. Между прочим, это тот самый Ванька, который и мой друг, но при этом мы с Валевским умудряемся никогда не общаться, не пересекаться и не занимать одно пространство, как две параллельные несовместимости.
Но по поводу Ромки Валевского я не напрягаюсь, придыхаю - да, и ни на что не рассчитываю при этом, а то застряну на нем, так и жизнь пройдет мимо, не только летний сезон. Бабочке, Ленке Пантелеевой, нашей стопудовой отрядной красотке, он нервы с первого класса крутит как попало, а подружки у него все мигрируют и меняются, и не учтешь всех, не запомнишь. Вот я и не учитываю! Вот еще! Был бы он какой-нибудь кумир из телика, то повесила бы его фотку на стену без комплексов. Ну, положено подростку иметь такую кумирообразную привязанность, вот я ее и имею, так и зову его про себя - Плакатный! Мне же нужен нормальный, какой-нибудь живой парень, без неземных метаний, у меня вон своих навалом, могу подкинуть кому с лихвой, а уж с покорителем выхоленных красавиц я вообще не знаю, как себя вести? На подмостках его диджейского пульта среди толпы приспешниц я точно не удержусь, и искусством намазываться на парня телом в публичном месте вряд ли когда овладею. Так что он просто есть, и все - этого достаточно.
Валевский стоит у автобуса и весь в Бабочке, обложен ею со всех сторон, в какой-то майке закидонистой с цифрами и надписями, в как попало поднятых на зад штанах, кепке набекрень с вываливающимися русыми вихрами... Повернулся вдруг и смотрит прямо на меня. Не-ет, это я уставилась на него! Ду-ура!
Резко, в стыдном порыве развернулась от Валевского и Викуше в грудь с разгону угодила, то есть Виктории Павловне Горленко, нашей директрисе попала прямо в крепкие лапы. Она же, не прекращая своего движения вдоль каравана автобусов, прихватила и меня, идет и подволакивает за собой, не сбавляя упорного шага. Женщина она не шибко высокая и не крупная вовсе, но такая тугая, основательная в действиях и во всей своей красе, холеная, в ладном костюме, на каблучищах, рубящих плитку под ногами, волосы гладкие, губы вишневые. Королева! Но мы зовем ее Викуша, и она знает об этом, постоянно у всех непроизвольно выпархивается, и, видимо, ей это как-то льстит, такая мягкость в имени, но на деле то чистый сарказм, она ж танкер, а не баба. Скандальная тетя встрепенулась на фоне Викуши, тут и проявился весь ее привокзальный вкусовой стандарт, она как буфетчица деревенской станции в своем пергидроле, выстроенном парикмахерским разумом в башню на голове, в чем-то масляно-кричащем, хотя, клянусь, от нее так и несет деньгами, связями и влияниями на простых смертных. Но до Викушиных горизонтов она явно не долетит, вот и стоит разинув рот, идеи ее пропечатывающего образа поспешно слизывает.
Тетя осталась позади в пыли королевских стоп, а меня все волокут и подволакивают сильные цепкие пальцы в красных резцах. Это Викуша меня тащит до малышового отряда, - запоздало поняла я, обреченно, прямо скажем. Ну вот, всегда так, наши будут общаться, знакомиться с новенькими, а я опять все пропущу, и ни парней тебе, ни свиданок на все лето, потому что все уже повлюблялись и свои сердечные интересы повыстраивали еще по дороге! И знаю я, о чем говорю, в том году со мной так все и было. Потом просидела весь сезон с тушью художественной в руках, все плакаты рисовала да другой фоновой деятельностью занималась, а за руку меня никто так и не держал, не тискал и не обнимал... И Ванька Ветров не считается! Ну что это такое! Но возражать королеве у меня не хватит ни сил, ни наглости, да и недальновидно это, а то она вообще испоганит мне весь сезон, ей это ничего не стоит.
- Зарецкая, едешь с этими малышовыми до самого лагеря, вожатые, практикантки из Педагогического, уже схлопнулись, а лишних людей у меня нет, сама понимаешь, так что вот... Давай, грузи это ревущее стадо, а то мы отъехать из-за них никак не можем, кошмар какой-то!
Викуша сбросила меня у Двенадцатого отряда и ушла.
И, действительно, другие отряды уже погрузились в автобусы и светились ожиданием сквозь лупоглазые окна, но так легко никогда не случается с малышовым Двенадцатым отрядом. Дети настолько малы, что родители как бы все еще не решились, а стоит ли их отправлять навстречу таким опасностям и в такую даль, куда не сорвешься и не прибежишь спасать свое чадо. Это чувство к моменту отправления становится стадным, разлепить рыдающие кучки девчонки-вожатые уже никак не могут, очаги вспыхивают то тут, то там, и будущие советские преподы вообще потеряли контроль над ситуацией, на их лицах выразилось полное отсутствие признаков борьбы. И что тут делать мне? Секунду собираюсь с духом... После гибели мамы у меня сформировался хронический спазм в теле при любой публичности, я дико зажатая, внешне вообще никак не выражаюсь и не самоопределяюсь, поэтому меня и в команду Фестиваля столько лет не берут. Так что мне нужно себя как-то основательно убедить открыть рот и привлечь внимание темного хаосного сгустка, а караван все стоит, и помощи в прогнозах никакой не предвидится. Ну почему я! Руки вспотели... то, что я такая ответственная и мной можно затыкать организационные дыры, еще не значит, что я без мегафона смогу орать тут на всю площадь! Но я заорала:
- Товарищи родители! Внимание! Прошу вас взять багаж вашего ребенка и передать его к задней двери автобуса! Караван отправляется! Октябрята-орлята! Постройтесь все у передней двери! Мокрых лягушат в нашем отряде больше нет! Девушки-вожатые, примите группу по списку и усадите детей в автобус!
И ни один малыш не захотел остаться мокрым лягушонком! Все вдруг ладно зашевелилось, и темное кучковатое пятно стало само себя выстраивать во что-то действующее, а я не сбавляла темпа, не дала проявившейся логике расхолаживаться:
- Дорогие родители! Приглашаем вас в "Тайгу" на "День Открытых дверей"! Ровно через две недели с этой площади стартует такой же караван автобусов специально для вас! До этого момента, если вы захотите проведать детей, лучший маршрут - добраться на "Ракете" до Нижнего комплекса лагерей на Енисее, там вы сможете найти хозяйственный транспорт до нашего лагеря. И никому еще не отказывали! Добираться личным транспортом категорически опасно для вас и транспорта.
В толпе родителей послышался живой смешок, они внимательно меня слушали.
- На станции, что в поселке Усть-Мана, вы вряд ли найдете попутку, это тупик, и только наш лагерный вездеход-хлебовозка туда добирается за свежими продуктами и хлебом, но приезжает он к станции исключительно глубокой ночью. Но можно и так, если хотите!
Родители почему-то стали хихикать, наверно это кажется им романтичным - кататься на вездеходе по ночам.
- Прошу вас посмотреть на Дом Пионеров - весь его педсостав уже ждет ваших детей на месте! Количество кружков, секций и коллективных занятий в "Тайге" превышает возможности любого города! Каждый день в нашем лагере проходят массовые тематические мероприятия, скучать детям будет просто некогда! И я знаю, что говорю - я в "Тайге" каждый год с шести лет, ваши дети еще не захотят возвращаться обратно...
На этой оптимистичной ноте я забралась в укомплектованный автобус, и водитель, спешно закрыв за мной двери, протрубил гудок отправления. Малыши еще немного помахали своим взрослым через окна, но, уже весело болтая и шумно придуриваясь с новыми друзьями, вожатые начали раздавать детям сухой завтрак, а у меня есть время отдышаться...
Вообще-то сейчас я себе кишки вывернула, внутри все клокочет, как Мана под Красной горкой, все встало в горле сухой пеной... Когда я узнала, что мамы не стало, мне было девять, узнала, что мама никогда не вернется из Кракова, там она сопровождала первый сезон Фестиваля, тогда и случился этот удушливый спазм, он жгутом перекрутил мне горло. Одно время я вообще молчала, но постепенно начала выходить из себя наружу, шаг за шагом, но до публичных выступлений я так и не добралась. И вот этот последний блок сорван! И если бы не бутылка "Буратино", которую вовремя подкинула вожатая Настя, меня бы точно вырвало! Публично!
Из-за этой своей тупиковой проблемы я долго не могла сделать необходимое - попасть в команду нашего лагеря, мол, если я не могу работать на сцене, то и места мне в команде нет! И вот весь год я ходила на танцы и выступала на всех городских праздниках, тренировалась быть на виду, но никогда одна и всегда молча, все ради того, чтобы пройти этот барьер. Собственно на этот сезон у меня абсолютно четкие планы, и не просто попасть в команду, мне надо выиграть этот чертов Фестиваль и получить межлагерный Кубок! Каким-то чудом, но надо! Потому что моя мама так и осталась там, в Кракове! Тело ее после нулевого расследования так и не выдали нам, не перевезли, а захоронили в далекой стране. Что они скрывают? Почему все так? Почему???? Мне нужно к маме... Иначе как я к ней попаду? Не такие у нас порядки, чтобы советский человек шастал по заграницам туда-сюда, если только он не дипломат, а путевки заграничные ни за какие деньги не достать, тем более у нас с бабушкой никаких денег нету. Мне нужен этот Кубок! И я его достану! И буду орать хоть на каких площадях, если надо! И вообще, моя мать все это придумала, этот Фестиваль, так что мне его и выигрывать! Это мой последний шанс попасть к ней...
Караван постепенно выбирался из города, и сизая дымка металлизированного городского воздуха становилась все тоньше и тоньше. Какое-то время еще проехали по нормальной асфальтированной дороге, но все это быстро кончилось, и начались предвестники тайги, еще перемежаемые поселениями и проселками, колхозами и с их исписанными техникой полями. Но вскоре дорога резко вторгается в лес и дальше, в полную непроходимость, эта дорога-бетонка, проросшая всяким таежным нутром, осталась еще со времен ссыльных лагерей, от тех, кто строил в начале пятидесятых урановый прииск, на месте которого и проросла "Десятка". Другого пути к нашему лагерю нет.
Вот тут и происходит во мне это характерное смещение сознания, словно передергивается железнодорожная стрелка, и видимое незримо меняется вместе с попадающим в легкие запредельным, насыщенно-густым, тягучим воздухом. Все окружающее я теперь вижу через тончайшую зеленую призму... Или, наоборот, зеленое облако как эфир алхимиков укутывает своим присутствием здесь все, и не призма это на моих глазах, а действительность вдруг обнаруженная, только и стоило снять очки привычного восприятия. Присутствие иного ощущается телесно, оно уравнивает все между внешним и внутренним, и качество это настолько сильно проживается в первые мгновения, что, пробитая этим чувством, я замираю на границе противопоставленных пространств, так неизбежно стремящихся друг к другу. И здесь, в тайге это слияние случается и случается постоянно, вне временно, вечно, и вся эта сила течет сейчас через меня...
* * *
Мы едем через тайгу уже несколько часов. Накануне, пока малыши еще не засопели на своих местах от бурно ворвавшегося в них воздуха, я провела процедуру опознания, это когда ребенок выдает не только свое официальное имя, но и то, которое он придумал себе сам. Таким нехитрым образом я переписала весь малышовый отряд лично, надо умудриться запомнить всех, чтобы потом понять, кого конкретно искать по кустам во время стоянки, после многочасового сидения дети разбегутся во все стороны по лесу, как только автобус остановится. Мероприятие выдачи имен веселое и важное для будущих отношений в коллективе, его хватило на пару часов дороги, стало понятно, кто есть кто, кто кем является, а кто только хочет быть, многих детей я запомнила лично, а то и подружилась с некоторыми.
В нашем Первом отряде почти у каждого есть особое имя, знаковое, в такую игру мы не играли, но клички сами собой прилипают. Меня сто лет зовут Малая, потому что я всегда всех младше. Бабочку, то есть Ленку Пантелееву так обозвали за огромные глаза, которые как на крыльях у махаона, и кличка прижилось намертво. Горелка, это другая наша первая красавица, Таня Горелова, она ко всем сама стала приставать и требовать, чтобы звали ее только Звездой (Ленку же обозвали Бабочкой!). Но Звезды из нее не вышло, а Горелка получилась запросто. В их кампании есть еще одна Ленка, Плетнева, которую и вовсе кличут Пенкой, а все потому, что она редкая подхалимка, ну и к девкам навязалась неправомочно, не тянет она на стопроцентную красотку, а в списках красоток все же числится. И в сумме из них получилось Ленки-Пенки-Бабочки-Горелки - во множественном числе. Там, где они появляются, так все собой заполняют и внимание на себя оттягивают, словно их не трое, а целый гарем девиц. Еще у нас есть Сашка Муха, мой тезка, меня Александра зовут. Он такой крупнокалиберный циничный гигант, метящий в хирурги и профессионально, и личностно, рубит правду с плеча на раз, только это у него не кличка, а настоящая фамилия по паспорту, случаются же в природе такие совпадения-перевертыши!
Ну а самый знаковый позывной у моей подружки Наташки Ким, она по отцу, между прочим боссу из "Десятки", настоящая кореянка, но прозвали ее Японка. Выглядит она как настоящая азиатская красавица, но характерец слишком резкий, бескомпромиссный, харакири за торжество мировой справедливости кому угодно свершит, уж очень она отзывчивая девочка! У нас тоже три подружки на комнату, как и этих погорелок, те - манерные и выставляющиеся, а мы чересчур такие как есть, каждая в своей сути, и Алена Савицкая в нашей кампании совсем не третья. Первая она не столько меж нами, а вообще везде - Алена вот уже третий год подряд капитан команды лагеря, а Фестиваль главное событие всего сезона и для боссов, и для детей, и для персонала, и для всех номенклатурных гостей. Так что как ни выставляйся, а она и Звезда, и Первая, и Красавица тоже она: абсолютно рыжие длинные волосы в стружку, ножищи с острыми коленками, молочная, без единой веснушки кожа и запредельный размер груди. Бомба! Ну и темперамент такой же огненный, вообще никуда не укладывается, ни в какие допустимости, у нее все через край! Мы с Наташкой к Аленке привыкли как мыши к горе, но в отряде ее взрывоопасности все откровенно боятся и не ввязываются с ней ни в какие конфликты давно. Но она все равно конфликтует, взрывается и страдает - настоящий драматический персонаж! Наташка и Алена мои подружки уже вечность, других у меня нет, я по ним всю зиму скучаю и жду, когда они из своей "Десятки" ко мне в гости приедут, а к ним никак не попасть, живут в недоступном раю за колючей проволокой, но уже в ночь, сегодня я их увижу!
В автобусе после всех этих детсадовских мероприятий я притулилась на креслице экскурсовода - дико неудобное место, ни вздремнуть, ни приложиться, опоры никакой нет, так оно еще и крутится, зараза! Решила пробраться в чемоданы и сумки, и там на галерке отоспаться сполна перед всеми предстоящими нереальностями, что ждут меня в лагере, и плевать, что я не с нашими - все равно буду зажигать по полной! Спать вообще перестаю! Ну и перед стоянкой вздремнуть не мешает, кто этих гавриков в автобус загонять будет? Девчонки, вожатые этого отряда, вполне себе милые, но только обе тели-матели какие-то, как они два месяца тут продержатся? Даю им три дня, и Викуше придется их срочно спасать, заботясь об их душевном и физическом здоровье! Хлипкие они... я тоже никакая не крепышка, худая и квелая с виду, с просвечивающей кожей, да и с физподготовкой не особо дружу, но могу без страховки забраться на Красную горку. Не то чтобы я увлекалась альпинизмом, просто я за Зоей как хвост все детство ходила. Зоя, моя бабушка, на досуге альпинист-инструктор наших краевых Столбов, и все же на тридцатку залезать без снаряжения это явный перебор, а я залезала, и несколько раз подряд, потому что это было на спор! А эти девахи-вожатухи никуда никогда не полезут, и я имею в виду не риск, а драйв, когда упершись в потолок возможностей, одним духом идешь выше, на одной вере, это я к тому, что нет им смысла тут так ради чужих детей перенапрягаться, вот и сольются стажерки скоро, так каждый год и случается.
Встала я со своего экскурсионно-говорильного места; за высоким последним рядом сидений, к которому я продиралась в лихо качающемся на кочках автобусе, показалось чудище, сначала я смекнула, что это чемодан, но оно вдруг встало, а я села на пол, зажав в ужасе лицо руками, еще немного и уписалась бы... Чудище оказалось обходительным, заволокло меня с пола на сумки, где поудобнее, и через ленты света, нарезанные наваленным багажом до самой крыши, удалось разобрать человеческие черты.
- Ни фига себе аттракцион! - отреагировала я. - Да за такое деньги брать надо! Не знала, что кто-то еще тут есть, а мы вон сколько времени в дороге!
Парень протянул мне водички, наверно я плохо выгляжу; с перепугу от моей зажатости и следа не осталось, вон, как я лихо заговорила!
- Так Егор велел охранять, а то здесь только дети и девушки.
"Ну, понятно", - думаю я про себя, хотя ничего не понятно.
Смотрю на парня и размышляю: "Он тренер какой новый? В Спортивный лагерь едет... Перекачанный какой-то и выхоленный, значит, он спортсмен преуспевающий, после загранок, вот его к нашим хоккеистам и отжали наши боссы. На пионера точно не похож, он уже немножко взрослый, года двадцать три или около того...". И версии пронеслись в моей голове как у заправской сплетницы, и вывод с того однозначный - парень мне нужен уже дозарезу, не этот, конечно, но какой-нибудь нужен срочно.
- Ясно, - только и ответила вслух.
- Ты Саша, я слышал, а я Женя Маслов.
И все, информации по нолям.
- И давно ты тут?
Парень подумает, что у меня чувство юмора развито, а я просто дура...
Он хихикнул.
- Круто ты с лоботрясами справилась, а то эти практикантки никак не могли никого в автобус загнать! И я не помог, не умею я с детьми, вот только как грузчик сгодился.
Тут я припомнила, что сумки у родителей принимал какой-то парень, но мне тогда было не до парней.
У него черные глаза, черные волосы и загар видимо не местный, белая майка в натягон на гиреподобные плечи и сумасшедшая парфюмерная вода, не "Шипр". И вот даже интересно посмотреть на ту суету, что по его поводу в лагере начнется! Так у нас и без пионерок девиц озабоченных хватает, одни поварешки чего стоят, когда поснимают свои колпаки, а теннисистки с гимнастками, а вожатухи и методички всех мастей, так еще звезды есть - Надьки-Полинки. И я представила все в красках - шоу обеспечено на весь сезон, девицы теперь будут гоняться не только за нашим Егором и тренером хоккеистов Щедриным, теперь им будет на ком оторваться!
- У тебя в лагере кто-то знакомый?
Не могу я больше на пустых версиях сидеть, сама его расспрашиваю.
- Ну да, меня однокурсницы сюда затащили: Надя Шевелькова, Полина Соболева и эта, Света Долецкая, ты их знаешь?
"Как бы не знать, да знаю!" - думаю я про себя, а парень-то прибранный по самые помидоры!
- Конечно, знаю - я здесь каждый год.
"Незаметными твоих девиц не назовешь, нет, ну надо же, таким выпендрежным козам такой парень!" - думается мне с сожалением, и неважно, чей он там. Девки числятся вожатухами старшего педсостава, а что толку, все те же немилые зубастые красотки, это я к тому, что с такой хищной жизненной позицией педагоги из них никакие.
- Так ты тоже сюда пионеркой приезжала? Девчонки рассказывали, что еще детьми были в "Тайге", а Полина - бывший капитан какой-то там команды.
Ну, очень странный вопрос "про пионерку".
- Это она межлагерный Фестиваль имела в виду, я тоже хочу в нем участвовать в этом году... я и сейчас пионерка... из Первого.
- Ни фига себе! Ты так круто все разрулила, и я подумал, ты и есть вожатая этого отряда!
Парень и правда был удивлен, что мне польстило.
- Ну да, спасибо, наверно твоих подружек на этот отряд и поставят работать, практикантки не справятся, а я - так, скорая помощь...
Он молчал, и я решила сгладить неловкость.
- И чего вдруг сейчас решил приехать в "Тайгу", если знаешь о нашем лагере давно?
- Да я травму получил, тренироваться пока не могу на нашей базе, но в себя-то надо приходить, а у вас тоже хорошие условия для реабилитации, правда не по профилю, так мне и нельзя пока по профилю.
Ну думаю, это абракадабра с проблесками, а не информация.
- И что за профиль с базой, ни черта не понятно...
Уточняю внаглую, не люблю я неясности.
- Горнолыжный профиль, база в Сочи, а однокурсник я девчонкам фиктивный, за медали учусь и про "Тайгу" только месяц назад услышал...
Все с ним ясно, круче только горы, и то не все! Да, девки в лагере без возрастных ограничений поубиваются за него!
Поболтали мы с этим Женькой немного, я свою харизму разбрасывать не умею, тут не фиг и стараться, так что общение было без личных стратегий, а так, дорогу скрасить. Потом караван заехал на широкую поляну, уже прогретую солнцем, дети выпрыснули в зелень, только ищи, так их еще обедом полевым накормить надо, и я не заметила, как этот Женька куда-то исчез. Но меня ждал и приятный сюрприз, к нашему автобусу уже доставили полевой обед, а притащили огромную кастрюлю на перевес Ванька и Ромка Валевский:
- Малая, соскучилась? Мы тебе пожрать принесли! Теперь станешь такая сытая, хорошенькая! - Ванька избавился от кастрюли, отряхнулся, наверно было тяжело. - Викуша нас насовсем к тебе отправила, до самого лагеря, а этот перец, наш новый вожатый, пусть со своими подопечными едет! Ты не представляешь, какая истерика случилась у наших баб от его вида, много пропустила...
Ванька достал бутеры с котлетами и сунул один мне, другой Ромке, и мы уселись на бревно, а дети пока пусть наносятся, нам еще ехать и ехать.
- У нас новый вожатый? И где он шлялся до отъезда?
Спросила я так, без интереса, меня Ромка очень смущает, а жевать красиво не выходит.
- Так ты ж с ним и ехала! Он уже всем отчитался, какая ты крутая затейница, и теперь все наши бабы тебя ненавидят! И новенькие тоже, так что не удивляйся, если что... Так мы че сюда приперлись, чтоб он к тебе не приставал, а то будут тут всякие с тобой ехать и про тебя рассказывать... Пусть переростков развлекает! Он что, не понял, что тебе шестнадцать?
Неужели Ванька злится? На что? Я что-то пропустила?
- Вань, спятил? Ты че несешь? Я даже не поняла, что он вожатый, и тут такая свалка была, думала - он спортсмен...
Что-то я не привыкла к таким наездам.
- Вот видишь, он выпендривался! Да хрен бы с ним, с вожатухами нас познакомь.
Так вот, значит, зачем они приперлись, а то развели тут огород.
- Вань, я тебе в следующий раз в лоб дам, будешь так наезжать! Совсем уже... Сначала детей покормим, потом всю дорогу хоть узнакомьтесь, а то я тут одна за целым отрядом дикарей бегать не буду!
Парни по-честному помогли накормить детей обедом, потом мы быстро собрали всех в автобус, а вожатухами они и без меня контакт наладили в процессе совместной деятельности. Автобусы тронулись, и я стала развлекать малышовую аудиторию. Играли в "Море волнуется" в шатающемся пьяно пространстве, а дети хохотом срывали крышу. Ромки-Ваньки тоже участвовали, не могли усидеть от такого веселья в стороне, но потом я про них почти забыла, когда другие игры начались. Дети подустали и успокоились, и я тоже пересела назад, где Ванька и Ромка лихо веселили студенток. На меня они внимания не обращали, и я уставилась в отражающее только содержимое автобуса окно, в которое смотреть было странно - ни одного огонька и море черной бездны, да шуршание еловых лап о корпус. Пришлось закрыть глаза, спрятаться от себя и от Ромки, но через какой-то буфер-передатчик я слышала, ощущала некую гравитацию: чуть протянуть расправленную руку в его сторону, и ладонь начинает тикать, греться и ощупывать иную эфирную плоскость.
- Малая, ты чего прикрываешься?
Ваньке всегда есть дело, он развернулся ко мне с предыдущего ряда.
- Свет мешает... Отстань.
Отдернула руку и снова от них отвернулась в черноту.
- Сашка, ты чего там торчишь? Ты нам так помогла! - Настя-вожатуха встрепенулась ко мне, показала жестом, как они упарились на стоянке. - Пошли к нам, я минералку достану, и у нас там мешок конфет.
Она схватила меня за руку и лихо переволокла на другой ряд.
- Конфеты? Мешок? - я не могла отказаться.
Теперь этот Валевский сидел передо мной, от него рябило в глазах как от световой, нервно трясущейся указки, но девчонки веселые, легкие, от того и дышалось легко, и я немного прижилась рядом с ним.
- Вы близнецы? - спросила Катя, - Вы так похожи!
Это она про нас с Ванькой.
- Ага, - отреагировала я. - По половому признаку - близнецы, а по крови - нет!
И так мне придется весь сезон объясняться, чего и как, и почему Ванька меня таскает и тискает как собственный рюкзак.
- Это как?
Настя удивилась, Ванька ей явно нравился.
- Это значит, что он мне не парень.
И она успокоились этим ответом.
- Ну что Малая, снова просидишь весь сезон с братом и без парня? - взбрыкнул Валевский. - Опять будешь по ночам декорации ваять? И вспомнить кроме плакатов нечего будет!
Ну, все, земные пласты сдвинулись, Валевский в меня говорит! И я от удивления не очень-то поняла, чего он там комментирует?
- А ты к ней не лезь, у нее, может, высокие стандарты, и такие как ты ей без интереса! - это Ванька отреагировал.
Они сами с собой разговаривают?
- И почему Рома Сашке без интереса? Вы уж посвятите в вашу кухню, а то мы совсем свежие, нам непонятно!
Это Настя задирается, ей про меня неинтересно.
- Да блядун он редкий, вы уж меня простите, девочки, но поет хорошо, за душу берет.
На что Ромка скривился, но так, равнодушно, ну блядун и блядун, давно не новость, ответил:
- И кто ж тогда твоей Малой подходит? Муха, этот мега-интеллект? Нет, этот новый, международник хренов, вожатый-извращенец? Ты думаешь, он не блядун?
Они сами чего-то перетирают, без меня, но с ленцой, без нервов, так погоду на фронте обсуждают, который далеко.
- Хватит издеваться, а! - выдала я парням и обратилась к вожатухам. - Эти перцы любят перепираться, совсем уже осточертели друг другу! Да? Хрень всякую несут... Им давно пора разбавить столь тесную мужскую дружбу постоянными связями, тогда и цинизмом обкладываться не придется! - и повернулась к этим героям. - Мои парни не ваше дело! Обоих! Пусть это будет хоть черт лысый! Ясно!
Вообще-то я разозлилась.
- Полушкин что ли, он лысый!
Это наш старперистый препротивный физрук, Ванька и Ромка выдали фразу хором и сами стали хохотать.
- Видите, девочки, милые ссорятся, милые мирятся, и все сами-сами...
Держалась я огурцом, но настроение парни мне испоганили. Да пошли они, оба!
Караван тем делом зарулил в зону лагеря и заехал всем свои длинным змеевидным светящимся в ночи телом на аллею. И я этого не заметила! Не заметила, как мы приехали! Да пусть они тут остаются и со всем разбираются! Хватит с меня общественной нагрузки! Пусть все всё делают сами, а не развлекаются! Долго мне еще смотреть на шашни и прибаутки, да за мой счет?! И при этом делать за девиц их работу?! Ну, нет, больше не собираюсь!
И только открылись двери автобуса, я махнула девицам скупое прощание и выскочила в ночь, быстро пошла в гору к нашему корпусу, пусть думают, что хотят, помогать им я больше не намерена.
- Ты куда? Обиделась?
Ванька крикнул мне вслед, в спину, но я не повернулась и ушла.
Полусонные дети около каждого автобуса вяло разволакивали свои сумки и сомнабулически плелись в корпуса, чтобы, наконец, завалиться спать без разбора куда, со всеми делами будем разбираться завтра. Мне нужно пройти от края до края лагеря, такая разница между Первым отрядом старших и Двенадцатым отрядом малышей. Наш корпус на самом верху, за ним только медпункт, спрятанный в елках, где хозяйствует Тая-старушка, я у нее частый гость, а выше заборная сетка и достаточно крутой подъем уже к самому мысу Красной горки. Вид там такой нестерпимо зашибенный, что, несмотря на сердитую колючую ограду, все влюбленные парочки ее игнорируют и на свидания туда бегают. Ни разу там не была... На Красной горке конечно была, я ее и с той, скалолазной стороны уже покорила, но ни одного парня в моем списке нет. Корпус встретил меня уже пустыми темными глазницами, наши успели выгрузиться и исчезнуть бесследно, скорее всего, сегодня все отправятся спать без приключений. И это последний такой день, который закончится, по расписанию - нам всегда мало времени обычного дня, и ночь от жизни прихватываем не скупясь, потом спим на ходу и где попало, а то и всего по два часа в сутки. И так каждый день! Это нормально, мы же Первый Выпускной отряд, и ночь выпуска затянется месяца на два. И я срочно совершаю обмен с судьбой, меняю ночные бдения над плакатами на свидания под Луной, или не выйдет из меня в этой жизни никакого проку, перегорю бесполезно, останусь утраченной... я его люблю????????????? Ужас, зачем мне такая информация? И что я буду с ней делать? Нет, пора выбираться из себя наружу, тут я абсолютно свободна, и не дам никому украсть мою жизнь с самого начала! Вот еще! Не собираюсь я больше быть жертвой - ни за что!!!
Поднимаюсь на второй этаж, там все жилые комнаты, только номера наших вожатых внизу, ну и стратегическая чемоданная комната, где принято целоваться, тоже внизу. Но я уже взлетела наверх, тороплюсь увидеть девчонок, свет ниткой струится из-под двери: они меня ждут! Заскакиваю в комнату и сразу на меня прыгает Наташка, мы скачем и визжим как полоумные мультяшные картинки, а Аленка вальяжно обнимает нас обеих, собирая в кучку; и прыгать втроем уже не получается, мы падаем на сумки и на наваленное на полу барахло. И хохочем! Тут же в стену кто-то недовольно стукает:
- Идите в жопу три раза! - Алена стучит в обратку и орет. - Тут человек работал, а они дрыхнут, это вам не курорт! - она добила фразу кулаком в стену. - Тебя припахали, не успела заехать! - это она говорит уже мне. - Пора разгружаться для личной жизни, а! - она стала еще ярче и звонче.
Аленку я не видела месяцев восемь, сама она уже зажила личной жизнью в городе и снимает квартиру с парнем, но мы с Наташкой не знаем его. Алена пока его скрывает, и даже гадать не хочу, в чем там причина! Женат ли он или слишком взрослый, ей тогда было семнадцать, когда начались их отношения, все это не мое дело, если Аленку все устраивает. И как оказалось, на сезон у Аленки пионерские настроения, а неизвестно кто, тут в лагере в ее личной жизни не при делах, что тут же и выплеснулось:
- Ты с Валевским ехала? Пенки уже обо всем отчитались... Он с Ванькой уже у себя?
Ну вот, завелась шарманка: Валевский то, Валевский се... До сих пор по нему сохнет? Я-то тайно надеялась, что все фикции и иллюзии позади, что ее жизнь уже выросла в реальные отношения! Но нет.
- Да все как всегда! И не со мной они ехали...
Вот уж не хочется мне это обсуждать.
- Ясно, отвисают уже... И как девки?
Алена перелезла на кровать, завалилась наискосок и нервно теребит ногой сумку.
На хрен он ей нужен такой!? Алена Савицкая созрела уже не пионерской красотой, а знойной, вот-вот Викушины бастионы возьмет, не глядя. И это не моя ревность, а озадаченность, ведь Ромка Валевский никогда не выделял Аленку как девушку, меня-то тоже, но я и не вскрылась ни разу, а об Аленкиной страсти знают все, и если Бабочка его перманентная подружка, то Алена даже не в списке! Может, он идиот? Или тупо боится ее темперамента и не связывается? Ну, зачем ей это? Добить недобитого? Зачем, если у нее есть не просто парень, а настоящие отношения!?
- Ален, я в девках не разбираюсь! На хрена тебе?
Не нравиться мне это.
- Она дело говорит: на хрен он тебе? Или этот твой постоянный того? У вас разлад? Сашк, бутер?
Наташка раздает советы и бутеры задаром.
- Да не на хрен, а так просто... И все у меня океюшки, мой еще и женится на мне, у нас совместные планы.
- Ну и гуляй тогда без нервов, а то ни себе пользы, и нам атмосферу перезаряжаешь!
Наташка Аленку понимает лучше, чем я, они вместе учились и друг друга с яслей знают. Она, наверно, единственная, кто с нахрапа может Аленке рот заткнуть, если ту заносит, а заносит ее часто, так что Наташка бдительна, всегда начеку, ведь Аленке ни черта не стоит все испортить и кинуть за раз все свои достижения в тартарары. Может, Наташке удастся ее вразумить?
- Ты лучше про этого, Маслова-вожатого расскажи! Неужели Сашка парня зацепила? И сразу такого! Учти, он при исполнении, посадят парня, если застукают!
Наташка переключилась на живопереданную тему.
- Давай, давай, рассказывай, а то неохота у подруги-то отбивать!
Алена тоже строится в списки, неужели и ей Женькино внимание польстит?
- Мы немного поболтали в автобусе... Что случилось-то? Так и не поняла ничего! - что за бред, думаю.
- Он всем сказал в отряде, что встретил девушку своей мечты, умеющую владеть ситуацией, а ты оказалась пионеркой, и он расстроился...
Наташка откровенно подсмеивается.
- Вот так взял и сказал?
Сегодня день приколов? И уши у меня уже вовсю горят.
- Может, и не совсем так, но это Пенки-Бабочки передали, наверно, все было сильно краше, они хорошего не скажут добровольно, думаю, это самый скромный вариант. Ну, он, правда, нереальный какой-то! - Аленка закатила глаза. - На хрена он в вожатые полез? Сиди себе в Спортивном лагере и мути с кем хочешь, а тебе Малая с ним нельзя, ты его по-любому подставишь!
- Тебе значит можно с парнем жить с семнадцати лет, а Сашке на свиданку сходить нельзя? Она ж не спать с ним сразу будет, она же девственница!
Наташка всегда за равнозначность возможностей, даже в таком неоднозначном вопросе, а я еще не целовалась ни разу, куда мне за ними? Как бы девки мои из-за парня не перессорились! Вон как Наташка тяжелым темным потоком вытряхивает переливающие волосы, это означает что ее сексуальность в ударе, и она вся начеку, а раскосые глаза, не имеющие преграды-переносицы, сузились и сосредоточились в точку. У Наташки отношений уже давно нет, она ищет чего-то особенного, а просто тискаться по кустам ей уже не интересно, но и как Алена строить личное она не станет. Алена раньше постоянно завидовала Наташке из-за нескромных возможностей ее отца, одного из боссов "Десятки", а теперь сама имеет гардероб, достойный жены дипломата. Наташку же материальное вообще не колышет, да и популярность парня тоже, она ждет любви.
- Слушайте, вот честно, он пошутил, ну не было такого!
И не собираюсь я обманываться по поводу этого Женьки Маслова.
- "Кто что мутит, тот на то и шутит", знаешь такое выражение? Так всегда и бывает, а не то, что ты там себе думаешь, у тебя опыта нет!
"Ну прямо мудрость тысячелетий из уст кореянки с сибирским замесом" - комментирую я про себя ее прозорливость.
- Девки, мне фиолетово, я в этом не участвую! Да у него вообще подружки есть, Полинка или Надька, кто-то из них точно. И отстаньте! У меня другое дело, мне в команду надо попасть в этом году позарез... Ален, а? Протащишь меня через Викушу поначалу, потом потренируюсь на "Открытии лагеря", я не подведу!
- Да знаю я, что ты хочешь в команду, но блат тут ни разу еще не сработал! Не хочу тебя огорчать, но Викуша нам мозги промыла и гайки закрутила, ей нужен только Кубок в этом сезоне! И она всех разровняет под каток, если мы этого не сделаем! Для нее это такой позор, что столько лет мы ничего не выигрываем, а на следующий год играть-то некому. Викуша теперь сама все контролирует! Не возьмет она тебя, сама знаешь!
Говорит Алена без нервов, словно у меня железное мужество и я никогда не расстраиваюсь.
- Да ни хрена она не контролирует! Отдаст поручение построже и отваливает! Она напрягаться не будет ни за раз - Викуше надо, чтобы все было сделано! И как, неважно! - Наташка меня защищает уже, а мне холодно от страха, что и шанса мне не дадут. - Ну Сашк, не парься ты так, еще что-нибудь придумаем! Пошли спать! И потом, как они без тебя выиграют хотя бы "Первый тур", если ты все тексты пишешь? Откажись свои идеи отдавать задаром, и Викуша сама уговаривать тебя начнет!
И Наташка выключила свет.
Алена ничего не сказала, я ей тексты пишу, это, значит, я ей не должна эти тексты отдавать?
Глава 2
Ночной Костер
Утро вырывает из сна гонгом подъема, горлопанящим на всю тайгу. Встать в семь и стоять на "Зарядке" посреди огромного спортполя всем лагерем дело абсолютно обязательное. Впрочем, это же правило касается и "Линейки", которая требует нашего присутствия исключительно с красными галстуками на шее, необходимыми для поднятия по древку своего прародителя - всесоюзного красного флага. И потом все, можешь даже не появляться на завтраке и отсыпаться до последующих обязаловочных мероприятий, но этих мероприятий столько, что сегодняшний ночной сон, возможно, был последним из нормальных. И я очень надеюсь на это, на то, что кто-нибудь мне спать больше не даст, и что это будут не плакаты и не мои пустые мечты. Викуша возглавляла "Линейку" как военачальник, стоя перед всем лагерем натянутой строгой струной. Подойти к ней после мероприятия и поговорить о моем месте в команде вот так, нахрапом, я так и не решилась, хотя плелась за ней следом почти до самой административки. Времени у меня нет, сразу после завтрака наши будут собираться и программу выбирать, распределять роли тоже будут сегодня, так что если я сейчас не буду зачислена, то и места мне в команде нет.
Ну почему меня так пугает эта женщина? Что в ней такого? Почему от нее у меня стынет кровь? Это какой-то детский страх? Вырастая внешне, все равно остаешься маленьким внутри, а Викушу я начала побаиваться еще на нашей совместной лестничной клетке, впервые я ее там увидела, мне было тогда лет пять. Викуша со своим звездным сыном хоккеистом Антом Горленко живет у нас с Зоей за стенкой, соседка она наша, и никакого соседского панибратства у нас с Викушей не вышло, только особая припахаловка, раз она меня знает вроде как лучше всех. А это значит, она же первая меня и завернет из команды по той же причине, ей ли не знать, сколько лет я ходила отмороженная, читай, сумасшедшая! Может, мне Викушу к стулу тайно приклеить, а потом помочь оторваться, и тогда в благодарность она зачислит меня хотя бы в список запасных?! Или пусть ее украдут инопланетяне, препятствие испарится, а потом они ее обязательно вернут, помолодевшую и довольную, но я-то уже в команде и давно оправдала все мыслимые и немыслимые надежды!
Вот в таком раздрае и самоедстве я приволоклась в столовую, никого не видя и не слыша поначалу, и, конечно, позабыла снять этот душащий галстук, завязанный впопыхах прямо на голую шею, рубашкам я предпочитаю майки, и тут же раздался издевательский смешок Ленок-Пенок. Ну, у нас по статусу с атрибутами советской власти на досуге появляться не стыдно только алебастровым пионерам, это значит, я упала ниже плинтуса в рейтинге общественного мнения. Так еще сижу на лавке за общим столом, озираясь как дура под общий смех, и никак не пойму, что со мной не так? Со спины ко мне подошел Ванька, развернул на мне галстук, развязал его, сунул себе в карман и пошел по своим делам. Мой молчаливый герой, он обиделся на меня за то, что я на него вчера обиделась, и спасает от ляпов, которыми богато украшена моя социальная жизнь, теперь, молча. Горелке Ванькино благородство очень не понравилось, он вроде как ее кавалер, а я как кость в горле, никак она не может от меня избавиться.
Так он сам, я к нему и не лезу, к этому Ваньке! С тех пор как мама погибла, он меня опекает не стесняясь, мы действительно за это время стали друзьями, и пока я была в малышовой категории, это никого не смущало. Но последние пару лет напряжение вокруг наших отношений у общественности нарастает - все Ванькины невесты, а он парень непостоянный, стали мне вдруг врагами, и временами они открыто проявляют свою агрессию. И я их понимаю, мне будет дико неприятно, если мой парень станет так себя вести с какой-то там девицей, вот честно! Потому я Ваньку вразумляю, что это неправильно, все-таки я ему не родная сестра, но ничего не меняется, дистанцию меж нами он принципиально не держит, его чрезмерное внимание ко мне по-прежнему всех напрягает и особенно меня.
Валевского в столовой вообще нет и не было, наверно он питается духом святым, не иначе. Егор, взъерошенный с утра, взял на раздаче свою порцию завтрака и уселся рядом, повернулся ко мне глаза в глаза:
- Ты чего хмурная? Из-за этого, Маслова, нашего вожатого? Слышал вчера этот прикол, про "девушку моей мечты", кстати, поздравляю, лихо ты начала сезон!
Егор схватил граненый стакан за самый ободок - уж слишком чай горячий, а подстаканников нам не выдают, таких как принято в поездах дальнего следования. Жаль, мне нравятся серебром кованные пахнущие железом подстаканники, и уехать куда-нибудь прямо сейчас тоже понравилось бы.
- Это не я начала, и при мне все было без приколов, ровненько...
Скукожилась я за столом, хотелось стать меньше, высохнуть в невидимку, представляю, как все хохотали, когда Женька это говорил, и не над ним смеялись, а надо мной... Да он практически шутку сезона сварганил!
- Да ты не бери в голову! Женька хороший парень, они, спортсмены, которые со сборов не вылезают, все немножко недоразвитые в плане отношений, он сам еще не совсем вырос. Ну не умеет он с толпой подростков обращаться, да и с девушками видимо тоже!
Егор жевал, играя бликами отсветов на скулах, поросших мелкой еще щетиной, рядом с ним, несмотря на все смешки за моей спиной, и уже слышу фразу "девушка мечты" в перевертыше-издевке, мне спокойно, словно я защищена ото всех невидимой стеной. Егор рядом, но всю жизнь он меня стеречь не станет, так что пора отбиваться от насмешников самой.
- Этот Маслов мне говорил, что с детьми общаться не умеет, так чего в вожатые пошел?!
"И сидел бы в Спортивном", - продолжила я про себя, вот на хрена мне такая слава? Теперь так засмеют, что ни один парень ко мне не подойдет...
- Так я его уговорил! Сама знаешь, с бабами мне тяжело работать, и толку от них в старшем отряде как от педперсонала всегда мало, а то и проблемы одни. И сама забей на дур, столько их еще будет с их сплетнями!
Егор встал, собрал посуду, он успел закинуть в себя завтрак, и куда-то сорвался.
И правда, история с Егором случилась очень некрасивая в прошлом году, девица одна, наша на тот момент вожатая, сильно в него втрескалась, а как я понимаю, он с ней даже не встречался, его постоянная пассия - Полина Соболева. Так вот, эта наша вожатуха доставала Егора и доставала, и конечно ни хрена не делала из-за расстройства психики, только истерила, а потом и вовсе срезала себе вены... Выжила. Но осадок остался у всех. Так что получается - весь сезон мы будем наблюдать Женьку, для Егора совершенно неопасного, но как оказывается, он парень с вывертами из-за дикости своего горнолыжного воспитания.
Наташка вытащила меня из столовой прямо в радиорубку, и только на винтовой лестнице я поняла ее план:
- Там Аленка с Валевским, он что-то с аппаратурой делает, а эта уже музыку для шоу у него клянчит, словно это все, что нужно сейчас команде! Короче, ее понесло! Но при нем она не сможет тебя выпихивать без шанса! Зуб даю! Возьмется и замолвит слово перед Викушей! Аленка же тоже ее боится, но это слишком, отказать тебе перед Валевским, точно захочет перед ним повыпендриваться! Ты же ее знаешь, она своего не упустит, и на этом можно сыграть, раз поддержки от нее не дождешься! И чего мы с ней такой дружим?! Пошли!
Наташка и тактик, и стратег - всем угодила, а Аленку мы просто любим, хотя знаем, какая она... Без стука мы ворвались в рубку, и я сразу заметила, что Аленка очень этим недовольна, мы нарушили такую интимность! Мне стало неловко... Японке по фигу эти сантименты, она реализует план спасения обездоленной души, то есть меня. Ромка сидит под тумбой в проводах на полу, а Аленка ему голыми коленками торчит почти в нос.
- Привет, а мы за вами, все уже ждут в актовом зале, пошли, а то разбегутся! Давай Сашку на прогон возьмем сразу? Викуша не заметит, а потом оставит... Да у Сашки все получиться, она в "Березке" все-таки танцует...
Наташка включила святую невинность, словно и не было вчерашнего разговора. Алена недовольна.
- Мне Викуша лично сказала: "Зарецкую не брать".
Алена выдала какую-то новую особую информацию, заставившую меня застыть в холодке предчувствия полного провала.
- Отчего такая конкретная дискриминация? - спросил Ромка и высунулся из проводов.
- Да Сашка каждый год просится, а Викуша... считает, что на сцене должны быть только яркие девицы, без сиротства. Это Викуша так сказала, я не хотела тебе говорить! Ну что я сделаю? Викуша меня пропечатала по полной! Ты посмотри, какие у тебя штаны!
Алена тряханула в меня рукой, а я покрылась инеем от стыда, может, я и правда никуда не гожусь? Ну да, на мне не левайсы сейчас, а просто штаны, но и крутые версии тоже ничего не меняют, все мои страхи оправдываются, даже если я вся в золото отольюсь, перемен во мне никто не заметит.
- Вот Викуша стерва! Сто раз стерва! Причем тут штаны, если у нас театральные костюмы! Да я Сашке все свои вещи отдам в носку! Даже у Викуши таких нет! Сашка, забирай все!
Наташка покраснела от негодования, а я примерно такого и ждала от Викуши, видимо я хорошо ее чувствую, от того и не смогла ни о чем ее просить, зачем, если она уже приняла решение?
- Викуша - дура! Зачем ей Сашкины коленки, их и так слишком много на команду, твои, Савицкая, тоже годятся! А вот кто ей программу сделает? Планку-то пора поднимать, если Викуша Кубок так хочет, это Викушина заветная мечта, не наша, нам-то всем потусоваться достаточно! Так что режиссировать пора Сашку ставить, только текстов явно недостаточно.
Ромка не поднимался от своих проводов, и я озадачена, чего у него там на лице при этом написано, и посвященность его меня смущает.