Солнце встало за пеленой занавесок и пытается протиснуться сквозь тонкие щелочки витеиватого кружева. Оно скользит сначала скромно по подоконнику, затем перебирается на пол, выставляя напоказ горсточки пыли, щекочет спинку кресла и устремляется в каждый уголок уютной комнаты.
Первым просыпается кот. Он недовольно морщится от досады. Солнце припекло ему спину и стало невыносимо жарко. Лениво потягиваясь и мурча себе под нос по всей видимости какие-то кошачьи ругательства, он медленно поплелся к кровати. Он знал, что там упрется в нежную руку, которая отзовется на эту ласку потрепыванием за ухо.
Так и произошло. Нила подхватила в охапку своего любимца и стала почесывать у него за ухом. Она улыбалась, счастливая, что её "будильник" дарит ей каждое утро эти мгновения сладких прикосновений и удивительной преданности.
- Как ты вырос, Бантик! А ещё совсем недавно я нашла тебя около булочной совсем одинокого, грязного. А сейчас ты у меня красавец! Такой пушистый, чистенький, беленький!
Бантик не белого цвета. Он самый обыкновенный дворовой кот в полоску. Но Нила никогда не узнает об этом. Она слепая. И вряд ли соседи и даже близкие друзья станут говорить ей правду. Она так искренне верит, что её дорогой кот именно белый. И пускай. Пускай...
Она встала и медленно зашагала по комнате. А куда торопиться в это чудесное солнечное утро?.. Её халат из ярко-синего шелка издавал приятное шуршание, и при каждом шаге эта мелодия сопровождала девушку. Она поставила кофеварку и села у окна. Глядя куда-то в неведомую даль, медленно зашептала:
- Бантик, а что бы ты рисовал, если бы был художником?..
Кот безразлично лежал на табуретке в это время, свесив лапы. Ему лень было даже голову повернуть на хозяйку после сытного завтрака и порции нежности.
Нила поставила на стол чашку и с безразличным видом налила себе кофе. Она жевала бутерброд с сыром и размешивала сахар. Но вкус не чувствовала. Лишь потому, что мысли её уже были заполнены идеями.
Старенький, измазанный краской халат был лучше всякого пенюара. Он грел душу атмосферой искусства, которую так любила Нила. Тонкими бледными пальцами она взяла кисть и палитру и стала судорожно, вожделенно наносить краски одна за другой на холст. Это были красный, синий, желто-зелёный и бежевый. Цвета так удачно ложились и создавали удивительный мир настроения. Периодически Нила замирала и, казалось, вглядывалась в мир изображения. Потом она медленно и аккуратно проводила пальцами по крупным и неровным мазкам и глаза её сверкали.
Бантик в это время старался заниматься своими делами, так как знал прекрасно - хозяйка не заметит сейчас его. Он привык исчезать из виду, когда Нила брала в руки свои инструменты и начинала рисовать.
Картина вышла чудесной. Уже полночь. Но, ни усталость, ни позднее время не помешали девушке завершить своё занятие. Лишь почувствовав, что нечего добавить в произведение, она откладывает кисть и краски. Медленно снимает халат и тяжёлой походкой следует на кухню.
- Бедный малыш, ты голоден.
Кот уже понял, что его момент настал и начал свою прелюдию перед процедурой кормления. Он знал, что надо стараться. Чувствовал, что больше всего хозяйка любит его тепло.
- Я так устала. Пойдем в постель...
На следующее утро Нила встала пораньше. Её пальцы нервно бегали по пуговицам выцветшей блузки, которая была верной спутницей праздников и важных событий, поправляла непокорные локоны светлых волос. Чуточку духов, и она готова.
- Веди себя хорошо, малыш, - наказала она Банту, который уже наелся и лежал под ногами на кухонном полу.
Какой красивый день. В воздухе парили паутинки, а под ногами пошептывали подсохшие осенние листья. Нила волновалась. Она шла не медленно не быстро. Просто уверенно шагала по улице, которая была знакомой и не пугала. Грациозно вскидывая палочку и вновь опуская ее на асфальт, она снова и снова ловила себя на мысли, что не успевает на встречу. А вокруг всё как сговорилось: птицы захлебывались сказочным пением, воздух наполнился чудесным ароматом осенних пряностей, и солнце улыбалось в уставшей от жары жухлой траве, растворялось в яркой желтизне падающих листьев.
Нила не верила в свою удачу. Впервые в жизни ей представилась возможность показать свои мысли и фантазии, свои милые сердцу рисунки общественности. Она давно мечтала, чтобы люди могли смотреть на эти красочные пятна, впитывать глазами каждый кусочек произведения, ощущать то, чего она никогда не сможет сделать глазами, но чувствует сердцем. Ведь каждому художнику больше всего нужно донести людям те переживания, те бури эмоций, которые заставляют их творить. Этот чудесный мир красок и волнения, путь в который открыт только им.
Девушка прибавляла шаг и незаметно для себя уже почти не пользовалась тростью. Она должна была успеть на встречу. Ведь выставка ее картин - это самое важное событие. Кружевные воланы на кофточке мягко вздымались при каждом шаге, старенькие потертые туфли на тонких и удивительно грациозных ножках смотрелись как волшебные башмачки Золушки. Быстрее, быстрее!
Широкий проезд всегда был переполнен машинами. Они беспрестанно сновали туда - сюда, и, казалось, у их хозяев нет ни выходных, ни праздников. Они постоянно спешили куда-то, мчались, переминая колёсами вздыхающий асфальт.
Нила шагнула, окрыленная мыслями о предстоящей выставке. Слишком уверенно шагнула. Слишком быстро. Всё длилось не долго. Всего несколько секунд. В глазах у нее потемнело, а голову пронзил сильный звон. И она поняла, что лежит на асфальте. Он сочувственно прижался к ней теплой ладонью, пытался прощупать пульс, а ветер бережно укутывал красивые кисти девушки в мягкие листочки клена.
Шофер судорожно набирал номер скорой помощи. Он вскидывал руки к небу и выкрикивал мольбы о помощи. Но Нила не слышала этого. Вокруг неё звучала музыка. Чудесная музыка любимого Шопена. И стало так тепло и спокойно на душе. Ярко - розовые губы девушки шептали:
- Бантик! Как же ты, мой милый. Как же ты...
Но на лице сияла улыбка. Глаза стали тяжелыми. В них замелькали чудесные краски: желтая, синяя, бирюзовая, лиловая...Она вдруг увидела все свои картины. Одна за другой они парили под музыку - на фоне чистого неба. Нила поняла, что по-настоящему счастлива.
Через час ее тело оплакивали друзья и родственники. Они гладили девушку по волосам и пытались найти хоть чуточку тепла в остывших ручонках. Но никто не заметил около пышных ресниц слезы. Такой крохотной и чистой. И это была слеза счастья.