Змрочны Юрек : другие произведения.

Записки провинциала

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Черновик (то есть, не редактировался). Не окончено (то есть пишется :).

       Я совсем не уверен, что "Записки" можно отнести к жанру "фэнтези".
       Здесь не живут утончённые эльфы, тупые тролли, простоватые гномы, грубые орки, мудрые драконы...
       Тут вообще из разумных только люди обитают.
       Вы не найдёте здесь мечей-кладенцов, волшебных замков, всемогущих артефактов, тайных кладов...
       Дорого это всё.
       И многочисленные армии не сходятся здесь в вечной битве добра и зла.
       И изощрённые злодеи не вынашивают планов захвата мира.
       И великие герои не идут сквозь непреодолимые препятствия к высокой цели.
       Здесь и героя-то нет.
       А есть молодой разгильдяй с дипломом. Не слишком трудолюбивый, не всегда задумывающийся о последствиях своих поступков и с удовольствием делающий только то, что ему делать хочется.
       И повседневность - глазами этого разгильдяя.
       Рутина жизни. В которой магия - это наука. А практикующий маг - не великий чародей, потрясающий основы мироздания, а обычный, состоящий в гильдии, ремесленник. К тому же обязанный отчитываться начальству.
       Я не думаю, что это будет интересно. Мне просто захотелось об этом написать.

       Но если у кого-нибудь хватит вдохновения это почитать - впечатления мне интересны.
       Всякие :).

  Оглавление
  
   I. Визит.
      I. 1. Гость.
      I. 2. Замок.
  II. Оборотни.
      II. 1. Друг.
      II. 2. Маги.
      II. 3. Луна.
        II. 3.1 Дом.
        II. 3.2 Дорога.
        II. 3.3 Столица.
   III. Мальчишки.
      III. 1. Лука.
      III. 2. Гастон.
        III. 2.1 Знакомство.
        III. 2.2 Занудство.
        III. 2.3 Учёба.
        III. 2.4 Заботы.
        III. 2.5 Отношения.
        III. 2.6 Открытия.
  
   очередное продолжение
  
  
  
I. Визит. 1. Гость.
  
   "Бамм. Бамм. Бамм."
   Дверь в мою комнату открывают стенобитным тараном. Дверь, может быть, выдержит, моя голова - точно нет.
   За окном серо - солнце тоже раздумывает, подниматься ли ему. А дверь, в конце концов, сломают. Кому это я так понадобился?
   За дверью стоит начальник замковой стражи. Ему вставать с жаворонками не привыкать, но видеть меня он явно рад не больше, чем я его:
   - Доброго утра, мастер Лиэн.
   Издевается. Утро ещё и не начиналось. А я лёг за полночь. Поэтому сейчас стоя сплю с открытыми глазами. Но с этим можно бороться: травяной порошок, кипяток - в кружку, пока одежду и камешки натяну - настоится. И тогда я проснусь.
   Гадость. У эфедры есть один плюс - я перестану походить на покойника, поднятого для допроса. И один очень большой минус - пить её мне совершенно не следует.
   Сле-ду-ет-не-сле-ду-ет - считаю ступеньки. А что у нас такое приключилось, что меня лично начальник стражи будить пришёл? О! Я проснулся.
   - У нас гости.
   Гости бывают какие угодно. И где угодно.
   - Кто?
   Безмолвное движение плеч.
   - Внутри?
   - Пока снаружи.
   Пока... Шутник предрассветный.
   Разрушений нет, пожара нет, и вообще - нужен был бы целитель, сказали бы сразу. Великанов, троллей и гоблинских армий под стенами не наблюдается - добро пожаловать в реальность. Человеческих, впрочем, тоже, но как раз это была бы не моя забота: мой проводник - рыцарь и дело своё знает.
   В смотровое окошко наблюдается коллега, одна штука. В отличие от живности, верховой или тягловой, на которой он мог бы приехать. Молодой и малоопытный, судя по тому, сколько всего на себя нацепил для наглядной демонстрации непосвящённым своей цеховой принадлежности. Подвозить его точно никто бы не взялся - я сейчас сам испугаюсь. Ночь шёл или в лесу ночевал?
   Распорядок дня летучей мыши мне явно не на пользу. Фармакологические изыски тоже - дознаватель из меня сейчас... В голове пусто, на сердце весело.
   Что может быть нужно подорожному магу в придорожном замке? Еда, горячая вода и постель. Всё то же самое можно получить на любом постоялом дворе и тоже без денег. Там всегда найдётся не слишком сложная работа, которую хорошо повесить на приблудившегося мага любой квалификации, рассчитавшись ночлегом, куском хлеба и тарелкой супа. Ко взаимному удовольствию.
   Да и до замка от большой дороги - два дня полем. А претенденты на должность обычно не являются к работодателям раньше утренней зари. К тому же место не вакантно. Пока.
   Дышу, концентрируюсь, расслабляюсь - не в первый раз.
   Тяжёлые створки узких замковых ворот одна за другой открываются и закрываются за моей спиной. Внутренние. Внешние.
   А для посвящённых на нём навешано ещё больше. Всех видов. И всё - активно. Либо собрался замок штурмом в одиночку брать, либо поссорился с какой-то тварью - очень большой, вредной, злобной, когтистой и зубастой. И она прямо сейчас сюда за ним явится.
   Внешних щитов от такой твари, как я, просто не бывает. А внутренних у него ... кхм-кхм ... у неё ... не нахожу. Приехали. Любимая присказка моего любимого наставника: 'быть может всё': если я чего-то не вижу, не слышу и никак не воспринимаю, не означает, что "чего-то" не существует. Пределы у моих возможностей вполне обозримые, но достаточно широкие; если я не определил защиты при её наличии - склоняю голову перед незваной гостьей.
   - Доброе утро, леди.
   Мои взгляды на качество утра леди разделяет.
   - Что вам угодно?
   - Защиты и покровительства.
   Что-о?!!
   - Вы желаете обратиться к господину графу?
   - К вам.
   Не было печали. Мне только сумасшедших не хватало.
   Юная девушка (ученица - гильдия не даст "мастера" в её годы, будь ты супервундеркинд), допустим неординарных способностей, в невероятном виде... Кстати, в замок я её в этом виде не пущу:
   - Прошу вас, леди.
   Удивление во взгляде, следующем за моей рукой. Леди полагала, что я её в парадном зале принимать буду?
   Взошедшее солнце засыпало серый замковый холм алмазами росы по малахиту трав. Добавить резной трон да крылатых герольдов - и будет замок альвов из сказок моего детства. Прекрасное место для переговоров, во всех отношениях.
  
   . . .
  
   И вот ради этого меня подняли ни свет, ни заря?! Так я прямо здесь сейчас опять засну! Её рассказ несёт мимо меня тяжёлые, жёлто-бурые потоки слов - девушка лжёт, заучено и скучно. У кого это она училась, что таких элементарных навыков не приобрела? Чтобы поверили, лгать нужно вдохновенно, будучи до конца убеждённым в том, что всё происходило именно так и никак иначе. Особо преуспевших порой приходится возвращать к реальности в пыточной - но это уже без моего участия.
   - Снизойдя к вашей молодости, я готов выслушать вас ещё раз. Если вы начнёте говорить правду. Либо время, которое я потрачу на её выяснение, вы проведёте в одной из темниц замка. Отданных в моё личное распоряжение.
  
   Море растерянности... Цунами ярости... Молния
  
   А Я тут при чём? Я тебя не приглашал. И врать не принуждал.
   Моя vis-a-vis оказалась вовсе не гениальных, а вполне обычных для её лет возможностей. К тому же с самоконтролем у неё из рук вон плохо - зачем же так беситься? И всю нагрузку на удар выкладывать? А я тоже хорош - надо было сначала всё это с неё содрать, а потом допросы устраивать. Защита на мне способна выдержать удар боевика хорошего уровня, но была бы она тем, кого я в ней подозревал - могло бы это утро стать последним в моей жизни.
   А может оказаться последним в её: моя несостоявшаяся убийца смотрит в небо широкими зрачками безразличных глаз. Дыхание частое поверхностное; кожа бледная, холодная; пульс слабый учащённый - шок средней тяжести. Ничего, жить будет.
   Бросаю на землю куртку и приступаю к мародёрству. И это - путешествующий маг? С россыпью полевых цветов у моих ног соперничает предложением самодвижущаяся ювелирная лавка.
   Кристаллы - при умелом обращении - вещь исключительно полезная: энергию накопят, отдадут, отразят, примут, усилят, ослабят; так далее и тому подобное. Но подбирает их каждый под себя, и на то, чтобы определиться, с чем работать проще или эффективнее, времени требуется немного. А мусор с собой никто не носит. Так что это цветное изобилие о неопытности его обладателя буквально кричит.
   В её камнях кое-что осталось - чтобы выплеснуть всё то ли сил не хватило, то ли злости. То ли умения. Это хорошо. Она, в отличие от меня, "светлая" - целительствовать над нею без поддержки было бы сложно; а дёргать по такому нелепому поводу никого не хочу. Оборачиваюсь к воротам:
   - Носилки.
  
   Девушка отдыхает в соседней комнате, её здоровью ничего не угрожает. Моему благополучию тоже - браслеты не позволят ей воспользоваться внешними источниками энергии, а своей ей как раз на себя и хватит. Комната предназначена для Très Nocifs Personnes - гостей особой вредности, так что выйти оттуда без моего прямого разрешения никаким известным мне способом невозможно, зато мне прекрасно известно всё, что там происходит. Моя пленница проснулась и даже приступила к завтраку. Еды у неё - кусок хлеба да кружка воды, так что много времени это не займёт.
   - Доброго утра.
   Судя по выражению её лица, я нахожусь по меньшей мере в спальне королевы:
   - Как вы смеете входить без разрешения!
   Вот нахалка:
   - Я здесь - у себя дома. И пользуюсь всеми правами его хозяина. А ты - ученица, имевшая наглость напасть на мастера. Так что прав у тебя нет в принципе. Никаких.
   А вот об этом она почему-то не подумала. Ничего, думать полезно в любой ситуации, пусть учится.
   - Я могла быть не одета.
   Ну, да. А так на ней четыре браслета и простыня:
   - И что с того?
   Она, оказывается, ещё не всю злость на меня потратила:
   - Вы - развратник!
   Смешно. Меня развращать как-то уже поздно - живу я на свете не так уж долго, но женщин повидал на своём веку каких угодно и во всяких положениях. А её... Так и вижу строчку в Уложении о наказаниях: "За развращение целомудренных девиц путём созерцания их случайной наготы":
   - А роды я, по-твоему, сквозь двери принимаю?
   - Как ... роды?
   - Так. Я - целитель, это входит в мои обязанности.
   - Целитель? Вы? - меня окатывают ушатом отборного презрения - хорошо, хоть лягушек каких-нибудь в нём нет. Это она зря: я хоть и целитель второго ряда, но акушер, как раз, неплохой.
  
   Вообще-то, идеальный объект дознания не должен испытывать никаких неудобств. Как-то: голода, жажды, усталости, тревоги, жары, холода, боли, страха... Очень желательно - чтобы ещё и находился в состоянии лёгкой эйфории. К сожалению, в походных условиях реализовать эту мечту дознавателя обычно не представляется возможным.
   И, наоборот, с объектом, испытывающим сильные ощущения - те же боль, ужас, ярость, ненависть, восторг, восхищение, вожделение - работать более чем затруднительно.
   А эмпату, вроде меня - так невозможно в принципе.
   Телепатами, в большей или меньшей степени, является большинство магов, без различия пола. А вот эмпатами мальчики оказываются не часто: непосредственное восприятие чужих непроявленных эмоций считается женской привилегией. Так что в особо "весёлые" минуты меня одолевает желание узнать, как это родители умудрились одарить меня не только первым - довольно щедро, но и вторым - чересчур.
   С маком возиться некогда и лень, но кто мне мешал предложить ей хотя бы вина вместо воды? Спать нужно вовремя ложиться. Ладно, всё, что мне сейчас нужно - чтобы объект слегка утратил контроль. Для чего все средства хороши.
  
   "А вот теперь тебе будет плохо. Очень. Потому что мне надоело с тобой препираться, и я хочу, наконец, знать, кто ты такая и что тебе от меня нужно. А своих сил у тебя чуть, так что я тебя просто раздавлю. Как муху."
   На самом деле ничего такого ужасного я делать не собираюсь. Но посыл должен быть, пусть попугается.
   Девушка бледнеет, зеленеет... Нет, дальше нельзя, она сейчас в обморок упадёт.
  
   - Имя?
   - Ольга.
   - Сюда откуда явилась?
   - Женевская школа.
   Вот те раз. Одна из трёх официальных школ. То есть финансируется исключительно гильдией, бестолочей не берут в принципе, учеников образовывают наилучшим образом. Или мои сведения устарели?
   - Зачем?
   - З-за вами.
   Действительно, за мной. Она меня в дорожный мешок паковать собиралась? Интересно, хоть в живом виде или частями? Нет, так дело не пойдёт.
   - Предлагаю небольшую сделку. Твоё самочувствие значительно улучшится, но взамен ты мне подробно расскажешь, зачем я тебе понадобился. Причём правду. Иначе всё будет намного хуже. И происходить будет намного глубже.
   Это она понимает. В подвалах я выжму из неё всё. В сложившихся обстоятельствах - моё право, пока процедура не представляет прямой угрозы её жизни и здоровью.
   А о том, что ничем подобным я заниматься не способен, ей знать не обязательно.
   Девица набирает полную грудь воздуха - похоже, монолог будет долгим.
   - Ваше существование позорит гильдию.
   Вполне согласен с первыми тремя словами. Действительно, не украшает. Мою семью. Ну не отличаюсь я ни выдающимися способностями, ни особыми успехами. Меня это никогда слишком не огорчало, а родным и без меня есть кем гордиться.
   - Ваши происхождение и образование не дают вам права на место, которое вы занимаете!
   Хм. Я - не дворянин, но только записанная генеалогия моей семьи длиннее, чем у нынешнего монарха. Среди моих наставников были личности более чем выдающиеся, и свою лицензию я получил заслуженно и честно. А претендентов на "место, которое я занимаю" - в самой захудалой провинции королевства - днём с огнём не сыщешь.
   - Вы вообще ничего занимать не можете! И никто из "тёмных" не может!
   Пять веков одно и тоже... Как не надоело.
   - Вы долго всех обманывали, но, наконец, явили свою сущность!
   Тоже мне, зерцало честности. И как она работать собирается? Или её по окончании школы сразу в музей сдадут, как невиданный доселе пример бесполезной силы?
   А "сущность"... Кто бы мне самому её явил.
   - Вы якшаетесь с оборотнями, которым вообще нет места на этой земле!
   Терпеть не могу самовлюблённых болванов, которые точно знают, как должен быть устроен мир и кому в нём есть место, а кому нет. Кодекс, между прочим, по этому поводу вообще не высказывается.
   - Но ваш заговор не удастся! Есть силы, которые вас остановят, даже если я погибну здесь!
   Маленькая напыщенная самонадеянная дура.
   "Инфанта" из общественной школы смотрит на меня взглядом потенциальной жертвы людоеда. Не-ет, тебя я кушать не буду. А вот тем, чьи слова ты повторяешь, закусил бы с удовольствием. Само по себе патетическое выступление, интересно, конечно, но не несёт ни грана информации:
   - Значит, в тюрьму ты всё-таки хочешь.
   - Я говорила правду!
   - Разумеется. И много говорила, но ничего не сказала. Ты же, я так понял, меня как-то собиралась устранять?
   - Ну ... да.
   - Как именно?
   - Вы должны были согласиться взять меня ученицей.
   - Э-э... Это после того, что ты мне на лугу понарассказывала? А о чём там было?
   - Вы что, меня не слышали?
   - И не слушал. Ты лгала с первого слова - какой смысл?
   Надо же - она ещё обижается!
   - Я говорила, что мой наставник с самого начала плохо со мной обращался, а потом я отказалась удовлетворить его притязания и сбежала.
   - И отправилась за помощью именно ко мне?
   - Да!
   Сивой кобылы бред. Во-первых, девушка никогда не станет официальной ученицей одинокого наставника-мужчины. Во-вторых, быть может всё - но в таком случае ученик обращается к куратору провинции, проводится дознание, и если жалоба подтвердится, а к этому относятся серьёзно, бывший наставник лишится права преподавания пожизненно. И общение со Стражами так же запомнит.
   - Деточка, ты в своём уме? Ты знаешь, сколько мне лет? Я только право иметь учеников смогу получить через два года, - и не собираюсь бежать его подтверждать. - Кстати, я так понимаю, что из школы тебя всё же не выгоняли. Так что задание на лето у тебя какое-то должно быть.
   - А задание у меня свободное!
   - Что так?
   - Я - первая ученица!
   - Первая чего?
   - Класса.
   Кошмар. Лучшая ученица не умеет врать, не знает Кодекса, и не подозревает, что существуют тёмные целители. Есть смысл познакомиться с худшими.
   - Ладно, допустим, стала ты моей ученицей. Дальше что?
   - Я бы вас соблазнила.
   Ой, мама. Чем я тут должен соблазняться? Рыжей кошкой подросткового возраста? Года через три-четыре на неё можно будет посмотреть. Не раньше. И даже тогда ей с Мег не сравниться.
   - Допустим, соблазнила. И тебя вместе с преподаванием у меня отобрали.
   - Нет, не отобрали. Я бы никому ничего не сказала. Я должна была стать вашим доверенным лицом. И узнать всё о вашем заговоре. И всё записать. А потом передать...
   - Кому?
   - Не скажу!
   Скажешь. Возможно, не здесь.
   - И в какой же срок ты намеревалась всё это предпринять?
   - Я взяла отпуск, в моём распоряжении весь год.
   И отпуск тебе так просто дали.
   - А твои родители, опекуны, кто там о тебе заботится?
   - А родителям сообщили, что у меня специальный курс.
   - Кто?
   Мочит и смотрит вызывающе.
   Нда. Кто-то хорошо поработал. Знать бы, кто, и на что он рассчитывал. Сценарий, как и актёрские данные исполнителя, откровенно убоги.
   - И вы были уверены, что у тебя всё это получится?
   - Конечно!
   - А почему, собственно?
   - Ну, вы же "тёмный".
   Вот не знал, что это синоним "простофили". Выхожу, крепко хлопнув дверью.
   Самое лучшее - если я сейчас имею дело с каким-нибудь частным Союзом Светлых Сил, который быстренько приструнят и всё более-менее успокоится. Самое скверное - если беседовал с последствием очередных разногласий в Совете.
  
   В самом по себе раскладе "тёмные"-"светлые" ничего нового нет. Всем известно, что, например, высота звука зависит от частоты колебаний среды - тем выше, чем чаще. Соответственно, колебания бывают высокочастотными и низкочастотными. Но никому никогда не приходило в голову объявить одни - "светлыми и хорошими", а другие - "тёмными и плохими". Что объективно плохого в том, что я, как биологический объект, излучаю на значительно более низких частотах, чем моя обвинительница?
   Так что пресловутое деление на магию светлую и тёмную идёт исключительно от физиологии исполнителя, что и определяет сферу приложения. Например, в общем случае пара "целители светлый и тёмный" значительно более эффективна, чем каждый по отдельности, причём не в арифметической сумме возможностей. Некромантия, на которую в принципе способны только "тёмные", имеет вполне официальный спрос у Стражей гильдии. А хрономантия, являясь одной из составляющих "некро" (о чём мало кто знает) - так повсеместный. Специалисты, правда, редкость.
   Кодекс же делит магию на конструктивную и деструктивную. Как и любую другую человеческую деятельность. И той, и другой способны заниматься все, независимо от "энергетической" принадлежности. Имея в виду, что за занятия деструктивной разновидностью предусмотрена ответственность, в связи с чем они являются сферой интересов Стражей. Почему довольно значительная часть Кодекса посвящена определению, что отнести к созиданию, а что - к разрушению, чтобы кто-нибудь, допустим, вдруг не лишился лицензии за уничтожение ветхого строения по заказу хозяина оного.
   И вот чуть больше полутысячи лет назад по вопросу "деятельность конструктивная-деструктивная" случился в Совете раскол. В результате появились две гильдии; вновь созданная, представленная почти сплошь "тёмными" - почему и названная "Чёрной", сделала всё, чтобы зарекомендовать себя с наихудшей стороны; её долго запрещали и разгоняли, она сопротивлялась, далеко не всегда мирно; палку, как водится, перегнули, последствия расхлёбываем до сих пор. Собственно, только последних лет двести деятельность "тёмных" магов (всех поголовно) не подлежит особому надзору. Что не такой большой срок, для предрассудков особенно.
  
   А с оборотнями я знаюсь, в самом деле. И всем, кому положено, об этом точно известно. С куратором надо связываться. Прямо сейчас. Хотя сейчас - не моё время для связи.
   Связь - это вообще, сложно. Кристаллы настраиваются персонально, долго, трудно, и сигнал не активен. То есть, чтобы передать и принять вызов, на своих местах должны присутствовать обе стороны одновременно. Для этого и существует расписание. А сейчас куратора на месте не будет - он меня не ждёт.
   Но есть вариант. Сигнал "danger" - опасность. Этот попадает к кому-то дежурному, и по нему куратора найдут где угодно. Одна незадача: если по рассмотрении вопрос не сочтут достаточно важным - будет мне выговор и немереный штраф. Ладно, рискну.
   - Мэтр, моё почтение.
   - Лин? Что случилось.
   Рассказываю. Подробно. Куратор давится смехом. Хм. Может, и без выговора обойдётся:
   - Да смейтесь, чего уж там. Если только уверены, что это чудо не свалилось на мою голову по инициативе кого-нибудь "наверху".
   - Уверен. Самый "верх" ведёт сейчас консультации с Кланом. И поверь, дураков, способных рассорить нас с оборотнями, там нет. А перспективы есть. Если они кому-то не нравятся - пусть обращается к Совету.
   - А с девчонкой мне что делать?
   - Она к тебе пришла? Вот и оставил бы. На соблазнение.
   - Не смешно. Куда я её дену? На цепь посажу? И потом, я хочу знать, кто тот умник, который всё это придумал. Отчёт она кому-то же должна была подать.
   - Ну и узнай. Неформально. Ты же у нас бывший дознаватель.
   - Именно, бывший. А девчонку нужно допросить порядком, отправить на лето в какое-нибудь ... хорошее место, а потом вернуть в школу. Другую. И с этой разобраться.
   - Тебе бы в моё кресло. Ладно, не ворчи. За замком могут присматривать, так что увозить её прямо сейчас не стоит. Хочешь всё знать - пришлю тебе дознавателя официально. Не кривись, не на дыбе же он её будет допрашивать. Опять же, твоей репутации польза - девчонка только в дом, а тобой уже Стража заинтересовалась. А дальше - по обстоятельствам. И со школой разберёмся, не волнуйся. Первая ученица, надо же.
   Куратор не хочет взваливать на себя дополнительные заботы, его можно понять. А я почему должен? Я и так здесь и швец, и жнец... Нет, на дуде не игрец, это привилегия Мег. Она - менестрель при дворе господина графа. А я - маг у него на службе.
   Кстати, о службе. Завтра у нас судебный день, мне надо бы отдохнуть и выспаться. Придётся моей гостье поскучать в одиночестве. Одиночестве... чем-то мне это слово не нравится... сообразил - как она всё-таки до замка добралась?
   Возвращаюсь к комнате для опасных персон. Стучать не буду. Из вредности. Каков гость - таков и хозяин.
   Соблазнять меня она, видимо, передумала, зато надумала превратить постель в филиал местных болот. Подушка мокрая, изрядный кусок простыни тоже, где столько слёз набрала?
   - На чём ты добиралась из школы?
   - На лошади.
   - И где она?
   - В деревне.
   - Не испытывай моё терпение. Их здесь только ближайших в округе - три.
   Из обрывков фраз пополам со всхлипываниями получается, что её лошадь находится на постоялом дворе в деревне, о названии которой она понятия не имеет, но пришла из неё, никуда не сворачивая.
   - Когда ты её там оставила?
   - Вчера. Вечером.
   - Масть?
   - Гнедая.
   - Особые приметы?
   Мотает головой.
   - Хорошо. Ты остаёшься здесь. Одежду принесут, с голоду не умрёшь. В ближайшее время тебя посетит дознаватель.
   Уже в дверях меня настигает волна ужаса - действие эфедры заканчивается.
   Эфедра - полезная лечебная травка, если употреблять по назначению. А не так, как я: спать я, конечно, расхотел, но утренняя самонадеянность, которая вполне могла стоить мне жизни - тоже её работа. Правда, и чужие эмоции она мне глушит вполовину - самостоятельно управлять собственной эмпатией я так толком и не научился.
   Хотя и от неуправляемой есть польза - общаться с миром значительно проще, если знаешь, как он к тебе относится и какую мысль хочет до тебя донести. Это всегда помогало мне учиться, не наживать врагов и приобретать друзей.
  
   Иду в конюшню объяснять, что мне нужна гнедая лошадь, оставленная рыжеволосой девушкой вчера предположительно в одной из двух дальних - в ближних никаких постоялых дворов нет - деревень к западу отсюда. Невысказанная точка зрения конюха заключается в том, что я такой же болван, как и она, и своими дурацкими распоряжениями отрываю его от неотложных дел. Не ожидал ничего другого. На словах же мастеру обещано лошадь всенепременно найти и как можно быстрее доставить. И ладно.
   Обязанности тюремщика оказываются скучны и обременительны донельзя. Наконец, все распоряжения, как относительно пленницы, так и комнаты дознавателя, отданы. Иду к себе, падаю в постель и, засыпая, соображаю, что до непосредственного работодателя сегодня так и не добрался.
   Дознаватель появился к вечеру. Привратники впустили его без лишних вопросов, а первый встречный мальчишка показал, где найти придворного мага. Я опять проснулся от стука в дверь. Не такого, правда, стенодробительного, как утром. За дверью нашёлся старый знакомый - один из тех, кто учил меня искусству получать все известные допрашиваемому сведения без физических усилий. Он похож на широкую равнинную реку - немолод, невозмутим и не замечает никаких препятствий. Кланяюсь с искренним уважением:
   - Мэтр, моё почтение.
   Он оглядывает меня, комнату, снова меня:
   - Ты спишь?
   - Меня подняли сегодня за час до рассвета.
   Бывший наставник усмехается - о моих привычках он знает.
   - Где там твоя соблазнительница?
   - Мне теперь её вся гильдия поминать будет?
   - Вся - не будет.
   - Благодарю, обнадёжили. За стеной.
   - Давай, взгляну.
   - Можно и так, - он уточнил - молча. - Там комната - для особенных гостей. Садитесь, вон кресло стоит.
   - Настроено на тебя лично?
   - Нет - вообще. Пробуйте.
   Страж садится в плетёное кресло во внешнем углу комнаты, я валюсь назад на кровать. Я успел задремать, когда услышал, как он поднимается на ноги. Глаза придётся открыть.
   - Пойду-ка я девушку навещу. Самое время. Да, ты сюда на это время колючку какую-нибудь положи.
   - У меня завтра - судный день. Так что я сейчас буду есть и дальше спать. И я ещё не настолько из ума выжил, чтобы Вас "слушать". Да, пока помню, Ваша комната - по другую сторону от моей.
   - Тогда спокойной ночи.
  
  
  
I. Визит. 2. Замок.
  
   Господину графу, естественно, принадлежит вся полнота судебной власти. Но использует он её для разрешения случаев либо непримиримо спорных, либо неразрешимо сложных. Остальным занимаются старосты общин - на собственно графских землях, или вассалы. Хотя что меня удивило - к графу обращались в том числе и стороны, недовольные решением суда более низкого уровня. Если жалобы на старост я ещё мог понять, то попытки оспорить решения баронов видел впервые.
   Оказалось, что такая - урезанная, и не только в праве на суд - власть ленников здесь изначально прописана в присяге, и никто против этого почему-то не возражает.
   А самой первой странностью стало то, что на работу меня брал не управляющий - это, вообще-то, его забота, а его сиятельство лично.
   Нет, я знал, что место необычное, но всё равно - странно.
  
   Так что о моём дознавательском прошлом граф, понятное дело, знает. С одной стороны, это - хорошо: чем больше от меня можно получить пользы, тем лучше. С другой - со службы я ушёл не по собственной воле. Не слишком хочется, чтобы всё знали все.
  
   Здесь ещё должно быть описание суда, воспоминание о знакомстве с Мег и вообще вся "женская сторона" жизни героя - никак не напишется. :)
  
  
   Ночь я спал, день работал, так что подробностей происходившего в TNP не знаю. Да они меня и не интересовали. Результат пришёл ко мне следующим вечером ногами дознавателя.
   - Я твою красотку у тебя забираю.
   - Сделайте одолжение. Хоть что-нибудь скажете?
   - Да говорить особо нечего. Преподаватель. Борец за чистоту рядов. Со связями. Средства есть, ума не хватает.
   - Вы хотите меня убедить, что всё это устроил один школьный учитель?
   - Лин, давай договоримся. Завтра я уеду и увезу с собой одно живое вещественное доказательство. И на этом вся история для тебя закончится.
   - А для неё?
   - Благодетель... Для неё - немножко продлится. Не надо на меня так смотреть. Кто ей "особенно хорошее место" прочил? Осенью вернётся в школу, может хоть слегка поумнеет к тому времени. Всё. Забудь.
   Страж пожалел мой сон, так что уехали они ближе к полудню.
   А на закате в мою дверь постучали.
  
  
  
II. Оборотни. 1. Друг
  
   От этого визита неприятностей ждать не стоит. Потому что за многострадальной дверью стоит Анн - это я слышу, и не поднимаясь.
   - Заходи.
   Дальше - почти ритуал. Подходит к окну, разворачивает к нему кресло, устраивается, вытянув ноги. Ближайшие минут двадцать можно глаза не открывать.
   Время от времени он приходит ко мне отдыхать, заявив однажды, что в моём обществе у него это получается лучше всего.
   Мой отец утверждает, что я настолько исключительный бездельник, что способен передавать это состояние окружающим. Я не спорю.
   Я вообще сейчас лежу - и вспоминаю.
  
   * * *
  
   Анн - кузнец и сын кузнеца. Если ремесленные гильдии когда-нибудь и обращали внимание на происхождение, то это было в такие древние времена, когда хроник ещё не вели; так что нам об этом ничего не известно. Поэтому Анн - мастер, как и его старший брат, и отец. Не смотря на то, что все они - те самые оборотни, существование которых так возмущало мою недавнюю посетительницу.
   Официально о них известно до обидного мало. Первые сведения появились лет семьсот назад далеко на северо-востоке, где сплошные заболоченные леса, из которых однажды оборотни и вышли. А потом потихоньку и дальше расселились. На наших землях живут около двух веков. Известны как высококвалифицированные кузнецы, бондари, столяры и, как ни странно, кожевенники (пусть меня извинят, если что упустил). Гильдии их охотно привечают - оборотни относительно малочисленны, так что слишком большой конкуренции местным мастерам никогда не составляли, а общий уровень поднимают высоко.
  
   Обоснованно предполагается, что речь идёт не о бродяжничающих одиночках, а об организованной экспансии Клана. О структуре которого мы практически ничего не знаем, кроме того, что она есть и несколько напоминает родную гильдийную.
   Маги гиьдии объединяются в рамках местности, в которой работают, и подотчётны куратору провинции, который, в свою очередь, отчитывается Совету.
   У оборотней есть понятие Дом, который образует группа семей. По какому принципу - понятия не имеем. Насколько Дом автономен от общего центра, кем возглавляется и как управляется - имеем, но смутное. Знаем, что между собой Дома тесно контактируют - обмениваются информацией, помощью и, при необходимости, мастерами.
   И как-то оборотни с понятием "магия" связаны, но об этом, кроме туманных намёков, нет нигде ничего, хотя я все доступные архивы перерыл (а доступно мне всё, что существует - быть потомственным магом зачастую много полезнее, чем аристократом).
  
   На уровне мифов и сплетен утверждается, что оборотни умеют превращаться в животных. Волков преимущественно. А в ночь полной луны все они поголовно и неотвратимо теряют не только человеческое подобие, но и человеческий разум. И тогда встреча с представителями этого сообщества, охваченными безумием бешенства, абсолютно смертельна.
   Это, помимо архивов, мне сообщил непосредственный предшественник, передавая дела. Вместе с перечнем тех, кого в ближайшей округе следует обходить десятой дорогой в связи с неоспоримой принадлежностью Клану. Я поблагодарил - и пошёл знакомиться.
   В этом не было ничего необычного - молодой мастер, вновь прибывший, представляется другому мастеру, старожилу. Это ведь не город, где ремесленников - пруд пруди. За пару месяцев я со всеми перезнакомился. А с оборотней-кузнецов начал вполне логично - они жили ближе всех к замку, где я ныне обретался.
  
   С Анном мы сошлись довольно легко.
   Были в нашем знакомстве кой-какие странности, но тогда я их списал на необычность обстановки, а припомнил много-много позже.
   Он примерно моих лет, но значительно меня крупнее - волк из него должен бы выходить просто гигантский. Говорит только то, в чём уверен, не стесняется задавать вопросы и обладает феноменальным терпением. Во всех смыслах - он может ждать, кажется, неограниченно долго, и почти никогда не теряет душевного равновесия. Последнее для меня очень ценно. А ещё более ценно то, что он умеет думать - не знаю, как у оборотней, у людей это качество не часто встречается.
  
   Именно к нему я первому обратился за помощью. Потому что, едва начав работать, быстро ощутил, что жизнь провинциала от жизни горожанина очень отличается. Хотя бы тем, что в городе вам вряд ли придётся проводить целые дни на ногах и в седле и при этом непрерывно с кем-то общаться (не последняя, кстати, причина, по которой я преклоняюсь перед профессиональными целителями). Я уставал быстрее, чем восстанавливался, ко мне вернулись головные боли - проклятие моего отрочества, и, в конце концов однажды утром я понял, что хочу сейчас только одного - умереть. На время, конечно, но... Но это - не выход. Ну, допустим, стребую я немедленно с графа отпуск, закрою ставни и двери, и дня через три буду снова способен нормально жить. И как надолго? С собой нужно было что-то делать.
  
   - Анн, вам неквалифицированная рабочая сила не нужна?
   Долгая пауза. Он что-то вспоминает, сопоставляет и, наконец, спрашивает:
   - А ты можешь сделать голема?
   Вопрос поставил меня в тупик - я над этим вообще не думал.
   - Теоретически, могу. С таким источником даровой энергии, как наш лес - это, пожалуй, и не сложно. Но голем же - болван безмысленный, для него даже пол подмести - непосильная задача. Ну, будет он бесконечно и равномерно дубасить молотом по наковальне - не важно, лежит на ней что-нибудь или нет. Оно тебе надо?
   И что я такого сказал? Особенно, чтобы вызвать такую волну брезгливости.
   - Так ты, всё-таки, некромант.
   Не нужно обладать особо тонким восприятием, чтобы уловить подтекст, и ушами летучей мыши - чтобы расслышать в его тоне извечное презрение хищника к падальщику. Я начинаю закипать.
   А потом останавливаюсь. Если я сейчас начну вслух рассуждать о методах обработки металлов, могу таких глупостей наговорить, каких ни один кузнец ни в каком бреду не измыслит. И почему Анн должен разбираться в тонкостях моего ремесла?
   - Некромант - это маг, обладающий специальными навыками работы с неживой материей. Любой. В том числе, и когда-то жившей. Но это не значит, что я по ночам бегаю на кладбища раскапывать свежие могилы. Тоже мне, вурдалака нашёл.
   И тут моему внутреннему взору явилась картина. В какой-то из попавшихся мне книжек был рисунок, на котором оборотень превращался не в волка, а в некое чудовище, несколько напоминающее обитателей нашего леса. И вот увидел я это чудище - с явственно моими чертами - сидящее под полной луной над разрытой могилой и аппетитно похрустывающее чьей-то малой берцовой костью.
   Я даже не возмутился. И даже не особенно удивился. Я тупо и почти равнодушно созерцал эту трапезу, пока меня не отвлекли какие-то звуки, и я не обернулся посмотреть. Первый раз вижу, чтобы человек подавился смехом. Вообще-то я не припомню, чтобы волки умели смеяться, но если умеют - это, наверное, так и выглядит.
   Анн отсмеялся, отдышался и посмотрел на меня с явной укоризной:
   - Ты лучше больше так не делай.
   Ага. Я, что ли, виноват, что этот здоровенный молотобоец - сенситив? Что само по себе - интересно. Анн - энергетический донор, а у них с внечувственным восприятием обычно туго, что логично - поток направлен в другую сторону. И всё семейство у него - доноры. А вот насчёт сенситивности... Вот проклятье, и сравнить-то не с кем.
   - Лучше ты мне скажи, с чего ты взял, что я могу быть некромантом.
   - У тебя камзол в сундуке лежит. А на нём значки.
   Тьфу. Ну, лежит у меня в сундуке бархатный камзол. А на нём гильдийная планка - с указанием всего, по чём я официально квалифицирован. И он эту планку один раз видел. Только я там, между прочим, не только некромант. Я целитель ещё. И Страж. Ой...
   - Анн, давай ты мне сейчас все вопросы задашь, а? А то я ночей спать не буду, гадая, в чём ты меня ещё подозреваешь.
   Ещё одна долгая пауза.
   - Ты - стражник.
   Ну, ещё бы.
   - Это называется Страж. Маги - такие же люди, как все остальные. В том смысле, что время от времени некоторые из них делают то, чего делать никак не следует. А заметать следы у них зачастую выходит значительно удачнее, чем у людей, которые к магии отношения не имеют. Поэтому гильдия, в конце концов, создала свою службу. Для расследования проступков, совершённых магами. И я в ней состоял.
   - А сейчас?
   - Перестал.
   - Почему?
   Очень мне хочется об этом вспоминать. А подробностей посторонним вообще знать не положено.
   - Я сорвался. Подследственного чуть не убил и сам едва не покалечился.
   - А стоило убивать?
   - Стоило. Только не быстро.
   Он сейчас в каторжной тюрьме обретается - из тех, которые только вход имеют. Тот ещё подонок.
  
   Я слегка слукавил. Чуть-чуть. Стража создавалась именно для отлавливания преступников. Но давно занимается ещё и всем тем, что подпадает под определение "неизвестно, что" - обычная участь таких служб.
   В принципе, меня можно было обвинить в должностном преступлении, но делать этого не стали. Дознания по мне не вели, и ушёл я "по состоянию здоровья". Чистая правда, кстати: все сомневались, сначала - выживу ли я, потом - стану ли более-менее здоровым, наконец - останусь ли магом.
   Я выжил, стал и остался. Работать в дознании, правда, больше не могу - запретили. Нынешняя моя служба к Страже отношения не имеет, так что значок, между прочим, надо снять.
   Но и у Анна рыльце в пушку - кто-то его проконсультировал, и это точно был не я. Так что оба мы хороши.
  
   - Слушай, я к тебе по делу пришёл.
   - Да. Вопрос был странный.
   - Какой есть. Понимаешь, я устал. Я вообще здесь как-то слишком быстро устаю. Меня так надолго не хватит. Мне нужно стать сильнее - физически сильнее. А как? Мне, кроме кузницы, ничего в голову не пришло.
   Анн смотрит на меня долгим внимательным взглядом.
   И явно не физические параметры оценивает. Он умён, очень умён. В редкие минуты, когда на меня снисходит просветление объективного здравомыслия, я понимаю, что он, пожалуй, поумнее меня. И если у оборотней есть какой-нибудь аналог Стражи - вполне может в ней состоять. Внештатно, допустим. В этом нет, разумеется, ничего ни преступного, ни ужасного. Но занятно.
   - Не годится. Молот ты не поднимешь. И заготовку не удержишь. И у мехов упадёшь через полчаса - это в лучшем случае. И ты - маг.
   - Ну и что?
   Судя по всему, я только что произнёс немыслимую глупость. Понять бы ещё, в чём она состоит.
   - Ну, ладно. Кузнецом мне не стать, согласен. Но, может, что-нибудь разумное посоветуешь?
  
   К Анну я, как выяснилось, пришёл не зря. Он припомнил то, что каждый день происходило у меня перед глазами - в замке стоял небольшой гарнизон, а при графе постоянно обреталось несколько оруженосцев, которые готовились к грядущему посвящению в рыцари. Всю эту компанию, естественно, обучали. Но почему, в принципе, магу махать мечом, который по статусу не положен, можно, а молотом - нельзя, осталось для меня загадкой.
   Я отправился к начальнику стражи и заявил, что желаю получить некоторые полезные навыки. Он не возражал и даже предоставил мне персонального наставника. Наставник был старше меня раза в три, но на его опыте это сказалось только положительно - через пару месяцев я перестал чувствовать себя снулой рыбой и смог заняться авантюрой под названием "лес".
  
   Графство, в котором я нынче работаю, с севера, запада и юга ограничивается другими провинциями. А восточная граница представляет собой лес, километров до двухсот шириной. По ту сторону леса - другие страны и народы. В самом лесу - непроходимые заросли и болота, населённые неизвестно чем. Это - всё, что мы о нём знаем.
   Нет, нормальные леса - и большие, и поменьше, и рощи - вокруг тоже есть, и на севере, и на юге, и много, как же - без лесов. Но те - обычные, а этот - особенный. Наш.
   Изредка из него вылазит немыслимая гадость ненормального вида и аномальной энергетики, воевать которую приходится "светлым" гильдийным боевикам высших степеней. Соседи предлагают осуждённым на смерть экспедицию в лес, в обмен на помилование по возвращении - миловать пока что некого. Так что люди не только по нашему лесу не ходят, но и рядом не появляются - это смертельно опасно само по себе. И ближайшее жильё - которое замок - от него километрах в двадцати.
   А оборотни, как утверждают архивы, в лес входят. И выходят, живыми и невредимыми. А я чем хуже? Всё-таки, некромант. Да если бы мои предшественники потрудились заняться элементарными наблюдениями, мы бы наверняка много интересного уже знали. Но они были люди занятые - им некогда было. А я - бездельник. Поэтому я договорился с Анном, и в один прекрасный день мы отправились в леса.
  
   Та ещё была экспедиция. Пешком я туда, после военной подготовки, возможно и дошёл бы, но за сколько, и на что потом годен бы был? А лошади, как и собаки, нашего леса терпеть не могут. Буквально. Оборотней обычные лошади тоже не жалуют, поэтому оборотни держат дрыкгантов - симпатичнейшую породу белой масти и хищной пятнисто-полосатой раскраски. Все представители пришли вместе с хозяевами, понятия не имеют, что такое седло и уздечка, и чужих к себе и близко не подпускают. Зато к лесу относятся с разумной настороженностью - но не более того. Но оборотни своих коней не продают и не ссужают, поэтому решение нашли в том, что я выбрал на графской конюшне самое апатичное животное и ехал на нём до тех пор, пока оно соглашалось меня везти. Терпение моей лошади закончилось на расстоянии до опушки леса почти в пять километров - неслыханное дело.
   Пока я собрался, да пока доехали, да пока дошли. А потом я ещё немножко вокруг да около походил - ощущения уж очень интересные, в жизни такого не слышал. В общем, когда мы внутрь сунулись - уже вечерело, а под кронами - так совсем темно. Я на шаг, может два, впереди был. Остановился и вслушиваюсь. И так увлёкся, что совсем из виду выпустил, что на прогулку отправился с оборотнем.
  
   Я когда его почувствовал - по мне, честно говоря, мурашки побежали. Громадный зверь. Мощный, настороженный, буквально вбирающий в себя звуки, запахи, мелькание теней, движение воздуха, сырость болот, тепло пробившегося солнечного луча... Я этому лесу был чужой, как заноза, а оборотень с каждым мгновением всё больше становился его частью, словно врастал в него.
   Ух, как я тогда позавидовал - до какой-то совершенно детской, мальчишеской обиды. Ну, как же так - у него получается, а у меня - нет. И никогда так не получится!
   Да что ж это такое делается? Я младшему брату в жизни не завидовал - а он много чего лучше меня делает. Ну, хоть посмотреть на это чудо. И я голову назад чуть повернул.
   И ничего из моей лесопознавательной затеи в тот раз не вышло. Потому что Анн меня из лесу едва ли не волоком вытаскивал - я так хохотал, что идти не мог. Вроде бы и успокоюсь, как на него взгляну - снова в клубок сворачиваюсь. Кто бы мог подумать, что легенда об оборотнях получит такое потрясающее подтверждение.
  
   Дело, видимо, в том, что предки Анна неизвестно сколько веков прожили в лесах, и в самом начале им нужно было там просто выжить. И естественный отбор привёл к тому, что выжили люди, обретшие способность вживаться в окружающую среду так же, как это делают успешно обитающие в ней животные. Способность на редкость удобная и полезная. И применяют её оборотни не только в лесу, но и при любой необходимости. Так что сенситивность Анна - норма, а не исключение.
   Понятно, что руки на лапы никто меняет, хвостом не обзаводится и шерстью не обрастает. Но способ взаимодействия со средой изменяется (стереотипно, к сожалению). Так что если поблизости оказывается незваный свидетель, который оборотня в этот момент видеть не может, то под любыми присягами и пытками начинает утверждать, что был вот человек, а стал - волк. А может, он этого волка и видит - всё зависит от силы воображения свидетеля и способностей оборотня. У кого-то этих способностей больше, у кого-то - меньше. С Анном, я так понимаю, мне повезло - он человек разносторонне одарённый. Если бы я тогда не обернулся, то и дальше был бы уверен, что рядом со мной в лесу стоял огромный волк, и я только что шерсти его не касался. Даром, что мгновенный метаморфоз живых существ - явление физически невозможное. Законы сохранения не позволяют, да и биология против.
  
   Я, когда ещё учился, у Piers Anthony в "Xanth" вычитал интересную классификацию, согласно которой существо может либо использовать магию, либо быть магией.
   Ну, вроде как человеку, чтобы вырыть яму, нужен инструмент, а суслику - нет. Человек использует лопату-"копатель", а суслик - "копатель" сам по себе.
   И в этой системе оборотни, наверное, существа магические.
   С точки зрения современной науки, магия - это процесс осознанного вневещественно опосредованного взаимодействия субъекта с окружающей средой. А маг, соответственно - человек, с позиций субъекта магию осуществляющий - сознательно, целенаправленно и квалифицированно.
   О последнее определение долго копья ломали. В конце концов, согласились, что если некто, будучи пьяным (а хоть и совершенно трезвым), первый раз в жизни влез на заранее осёдланную лошадь и, не свалившись, сколько-то проехал (пока лошади не надоело его катать) - это ещё не значит, что некто умеет ездить верхом.
   В этой системе с оборотнями всё несколько сложнее. Во-первых, они своего взаимодействия не осознают. Как обычный человек не осознаёт собственной физиологии. Если вы - не целитель, то вряд ли задумываетесь над тем, какие именно кости, мышцы, суставы и связки и в какой последовательности должны быть задействованы в процессе движения. Или письма. Или беседы. Беседовать это ещё никому не мешало. Во-вторых, это взаимодействие у оборотней имеет только одну цель - повысить вероятность выживания. А гильдия признаёт целеполаганием - познание и преобразование. И только.
   Так что с позиции Совета, Анн - не маг, а с позиции обывателя - никак не обычный человек. Оборотень, одним словом.
  
   * * *
  
   И сейчас мы с ним пойдём прогуляемся. Нет, не в лес - в лес поздно уже. Здесь неподалёку - в сторону леса - озеро чудесное есть. И луна скоро взойдёт.
  
   Анн поднимается - наотдыхался уже:
   - Ты пройтись собирался?
   - Угу. Идём.
  
  
  
II. Оборотни. 2. Маги
  
   Душно. Гроза, похоже, будет. Я таких гроз, как здесь, никогда не видел. Когда это начинается... Такое впечатление, что где-то на бесконечных антрацитовых тучах сидит воздушный великан и раз за разом безуспешно пытается наколоть окрестные холмы на двузубую серебряную с синевой вилку. Молниеотводы, и у нас, и по деревням, только что на огородных пугалах не стоят - потому пугала регулярно заменяют.
   А объятия воздуха как-то уж слишком липко горячи. И смыть их с себя не помешает.
   Наше купание возмутило ночное озеро, но оно отпустило нас так же обречённо, как и приняло. Лежим на берегу и вдыхаем запахи трав.
  
   * * *
  
   Наш первый с Анном поход в лес последним не был. И я как подумаю, что Анн здесь родился - и, значит, его отец тут лет двадцать с лишним живёт, то есть давно можно было бы работать - меня просто зло берёт. Место же интересное необычайно. Такое впечатление, что лес наш - что-то наподобие грибницы. Видимость отдельных растений, которая на самом деле - единое целое. И это целое иногда спит, иногда бодрствует, а порой - не в настроении. Когда последнее - я не выходя из замка слышу. Хорошо, это не часто случается.
   Я когда разобрался, почему вдруг на меня на ровном месте чёрная меланхолия находит - мы стали деревни оповещать. А то я никак не мог понять, отчего это на местное население время от времени буквально озверение нападает. То учитель в местной школе весь класс перепорол, то муж за женой по полям с дубиной гонялся, то жена мужа сковородой по голове огрела, драки чуть не до смертоубийства. И, главное, начинают после разбираться - никто причину назвать не может. Ну не было причины, и всё тут. У мужика сотрясение мозга, жена слезами обливается, в ногах валяется - а за что мужа чуть в могилу не свела... Не знает она. Правда ведь, не знает. Зато я теперь знаю. И, раз замок к лесу ближе всех стоит, то раньше всех и узнаю. Тоже польза.
   А самое смешное, что на оборотней эти выходки леса никак не влияют.
  
   Что мне одному в лесу делать нечего, я с первого раза понял. В лучшем случае - я в него не войду. В худшем - не выйду. И в любом - без няньки не обойдусь. Но это я своим временем располагаю относительно свободно. А Анну работать нужно. Поэтому я, как мог, к нему приспосабливался. Ну и, на пару, мы - к лесу. Хотя тоже не всё понятно - иногда никто ничего дурного не чувствует, у Анна свободного времени есть чуть - а дрыкгант его к лесу не идёт. Хоть плачь. Ну и мы не идём - что мы, глупее лошади, что ли.
   Кстати, оказалось, что коней к лесу можно приучить. Не всех подряд, но троих я таких на графской конюшне отыскал. Только им нужно давать возможность каждый раз идти к лесу такой дорогой, которую они сами найдут. И прекрасно они куда надо привозят и даже не особенно беспокоятся.
   И вот как-то праздник местный был. Праздник как праздник - хлеба сжали, стога поставили - три дня все отдыхают. Первый день Анн со всеми праздновал, а на второй ко мне пришёл. Мы чуть не с утра собрались - и поехали, до самого вечера. Вот уж я наисследовался.
  
   А на следующий день на рассвете проснулся - от того, что голова болела дико. Такое ощущение, что в лоб с одной стороны воткнули раскалённый прут. Пошевелиться невозможно - а нужно встать, сбор заварить и красную полосу в окошко вывесить - Мих увидит, зайдёт. И таз под кровать поставить, потому что сейчас наизнанку выворачивать начнёт. Обычная история.
   Мих - целитель. Светлый. Первого ряда. То есть исключительно целитель, ничем другим, в отличие от меня, не занимается. Талантливейший человек, высокий профессионал и гениальный травник. Я, когда в замок приехал и у меня приступ здесь в первый раз приключился - травы с собой были, как-то пережил. А потом к Миху на поклон отправился - без целителя мне не обойтись. Так он меня с тех пор и спасает.
   Мих буквально через полчаса пришёл - он пташка ранняя, не то что я. Травы процедил, в меня влил, настойкой голову мне натёр, полотном перетянул и в любимое кресло Анна уселся. Совсем эти мучения прекратить не получится, но полегче мне станет. И Мих тогда уйдёт. А я так в кровати и останусь - до заката: боль терпеть, гадость эту травяную пить и сухариками закусывать.
  
   - И что ты на этот раз натворил?
   Умница Мих прекрасно знает, что без причины у меня голова не болит. И раз я умираю - значит уже что-то "не так" сделал.
   - В лесу перегулял.
   - Где-где ты гулял?
   - В лесу.
   Открывать глаза у меня нет ни малейшего желания. Так что выражения его лица я не узнаю. Возможно, это к лучшему.
   - Ты что, сам туда ходил?
   - С Анном. Верхом ездил.
   - Лин, я тебя правильно понял - ты и Анн, вы вместе ездили к нашему лесу?
   - Ездили. И потом в него ходили. Первый раз, что ли. Просто вчера слишком надолго задержались.
   Что-то пауза затянулась. Не могу я смотреть. Не могу и не хочу.
   - И кто об этом знает?
   Хороший вопрос. Дом, скорее всего, знает - я когда идею Анну предложил, он мне через неделю только ответил. И ни разу потом не колебался - идти со мной или нет.
   - Оборотни, наверное, знают.
   - А гильдия?
   - Гильдия - точно нет.
   - То есть, если с тобой там что-нибудь случится, никто не помешает кому угодно обвинить Анна в чём угодно?
   М-м-м. Что Мих хочет сказать? Что я - безответственный болван? Понял уже. Вот дурак, за столько времени об этом не подумал. И Анн ни разу не поинтересовался. Но он-то тут как раз ни при чём. А Мих прав, во всём прав. И как я теперь Анну в глаза смотреть буду?
   - По-моему, тебя мало били, - Мих сердится. Я сам на себя сержусь, а толку?
   - Смотря когда. В детстве - так, по-моему, слишком много. А потом меня бить стало нельзя - истязать учеников запрещено, а у меня приступы по трое суток.
   - Подожди, а целители что говорили?
   - А что они скажут? Возрастное. Стану взрослым - станет легче.
   - Я вижу, как - легче. А как же ты учился?
   - А никак. Понятно, что учеником меня никто не возьмёт, а отец надо мной наставничать не стал. У него свои ученики были, да и вообще мы разные. Чему могли, тому учили.
   - И долго ты так?
   - С год. Потом отец деду, я так понял, обмолвился, дед приехал, посмотрел на это всё - и меня забрал. Дед сам целитель. Я у него шесть лет прожил. Вставать по часам, ложиться по часам, есть по часам - и то не всё. Зато голова болит не часто, и только от рассвета до заката, и так, что на травках да с целителями - даже жить можно. Ну, и учил меня, понятно.
  
   Нет, сказать, что дед меня не наказывал, нельзя. Но это никогда не было скандалом - криками, упрёками, угрозами. И я всегда знал, почему мне влетело, за что, и, главное, у меня никогда после этого голова не болела.
  
   - Нда.
   - Мих, да я не пытаюсь тебя разжалобить. Я всё понимаю. Докладывать ты будешь?
   - Что? Что у меня пациент с симптомами помрачения сознания? Не кривись, я - целитель, мне виднее. Могу вообще официальное заключение дать - ни один специалист, на тебя глядя, его не опротестует.
   - Моя тебе благодарность.
   - Да, пожалуйста.
   - Я доложусь. Сегодня и доложусь.
   Ну, не арестуют же меня.
  
   После того, как солнце нырнёт за горизонт, должно пройти с полчаса - и я почти нормальный человек. А ещё чуть погодя - моё время для связи с начальством:
   - Мэтр, моё почтение.
   - Что у тебя случилось?
   - Ничего.
   - А ты себя в зеркале видел?
   Да не надо мне себя видеть, я и так знаю. Упырь упырём.
   - Это у мне голова болит.
   - Ну, смотри. Что скажешь?
   - Мэтр. У меня тут два интересных явления есть. Одно зовётся - оборотни, другое - лес. В общем, я с помощью первого повадился второе изучать.
   Куратор молчит. Изучает мою физиономию.
   - И как ты это делаешь?
   - У меня есть здесь друг, он оборотень, и мы с ним туда ездим.
   - Давно?
   - С осени. Но зимой не ходили.
   - И кто об этом знает?
   Ну да, нормальным людям этот вопрос приходит в голову сразу.
   - Думаю - Дом знает.
   - Думает он. А если не знает?
   - Тогда проще. Тогда мы с Анном оба - просто два кретина с суицидальными наклонностями.
   - Не знаю я, кто твой Анн, а вот кто ты такой - это я тебе лично расскажу. Ты как, двигаться можешь?
   - Могу.
   - Тогда топай сейчас к своему оборотню и выясняй, что и кому об этих ваших похождениях известно. И чтобы завтра был у меня. Всё.
   Влип.
  
   До кузницы я дотопал - портить Анну настроение:
   - Ты можешь мне сказать, кто-нибудь о наших походах в лес знает?
   - Дом. А что?
   - Я, наконец, об этом начальству доложил. И оно не в восторге.
   - А ты тогда сам решение принимал?
   - Да, - на Анна я не смотрю - стыдно.
   - И что теперь?
   Может быть, и ничего. А если "чего"? Куратор нас прикроет - если сможет. Но он человек умный, голову в петлю совать не будет.
   - Не знаю. Я сейчас вообще ничего не знаю, кроме того, что я - идиот. Но от этого никому не легче. Я завтра с утра к этому самому начальству поеду - отчитываться. С одной стороны, мы ничего плохого не сделали. С другой - мало ли что кому в голову взбредёт.
  
   Графство у нас неправильное - со всех сторон. В том числе и с той, что замок графа не является центром города, а стоит на границе с лесом. Сам по себе. А город - неплохо живёт почти в центре графских земель. Тоже почти что сам по себе, хотя у графа и там - резиденция.
   Я взял иноходца, и всё равно до города на следующий день только после полудня добрался - всё-таки нехорошо мне ещё.
   Куратор на меня посмотрел - и Страже сдал. Там целители - если со смертного одра поднять хотя бы в принципе можно - поднимут. И дознание попутно проведут. Бумажек ему написали... и с меня он ещё отчёт в письменном виде стребовал. Моё досье, по-моему, раза в два толще стало. Это я оценил - досье перед ним на столе лежит, а я перед этим столом уже минут двадцать стою.
   - Судя по отчётам, тебе в аномальных местах бывать исключительно полезно. Что физические параметры значительно улучшились, что психические. Психологическая устойчивость заметно повысилась - это с чего?
   - С оборотней. Есть у кого поучиться. Кстати, а почему нигде не говорится, что их метаморфоз - иллюзия?
   Отрывается от бумаг, поднимает на меня глаза:
   - Потому что Клан против.
   Будем считать, что Клану виднее.
   - Значит, так. Учитывая всё, включая то, что тебе знать не нужно, можно на эту твою самодеятельность глаза закрыть. При условии, что ты в Стражу возвращаешься.
   - Так не положено же.
   - Какой ты сообразительный - где не просят. Не дознавателем. Исследователем. Они там все тихо счастливы и готовы тебя какой угодно датой зачислить. Хоть позапрошлогодней.
   Шантажист. С одной стороны - выбора у меня никакого на самом деле нет. С другой, Стража - не самый худший вариант, особенно если единственный. Правда, отчитываться теперь придётся двум инстанциям сразу. И по меньшей мере одна от меня эти отчёты точно потребует. Вот наказание.
  
   Дома меня не было неделю. У кузницы спешился - я там у целителей отдыхал, а что здесь делалось - понятия не имею. А у горна только мастер Пьер и мастер Шарль. А Анн где?
   Мне аж холодно стало. К косяку дверному прислонился и смотрю на них. Старший коротко глянул, обернулся:
   - Анн!
   Ф-фу. Я уже чего только не насочинял.
   Анн вошёл - отец его только головой качнул:
   - Иди.
  
   А куда нам идти? На пригорке уселись. Анн довольный - как кот перед миской сметаны.
   - Чему радуешься?
   - Тебе.
   - Ох. Тебе в Доме твоём за такого приятеля ничего "хорошего" не сказали?
   - А что там скажут? Ты - маг, ты решил.
   - А если бы я этим своим решением Клану отношения с Советом испортил?
   - Ты мне что вечно говоришь? "Дураки есть везде." Но не все же дураки, в самом деле. Ты как, совсем вернулся?
   - Совсем.
   Да ну их всех. Это что, секрет, что ли.
   - Только меня ещё и в Стражу вернули. Исследователем. Есть такое отделение - занимается всем, что непонятно. Так что буду теперь лес изучать официально и по предписанию.
   - А недоволен чем?
   - Тем, что обязательно. И отчёты писать нужно.
   - Ну и что?
   - Так лень.
   Анн смеётся:
   - От этой болезни только одно лекарство знаю. Называется кнут.
   Тоже мне, целитель.
  
   А ещё через неделю уже Анн ко мне в гости пришёл. Серьёзный - я аж испугался.
   - С тобой хотят встретиться.
   - Кто?
   - Дом.
   Так я всё и понял.
   - Ты мне можешь хотя бы тремя словами сказать, что это такое? Я с чем встречаться буду? Избой на курьих ножках?
   Кто меня за язык дёргал? А если над этим шутить нельзя? Похоже, всё-таки не стоит, но Анн чуть-чуть улыбается.
   - Дом - это как ваш Совет, только очень маленький. В нём двое старших и маг.
   Маг? У оборотней? И кто же это такой должен быть?
   - А маг, я так понимаю, в нашей гильдии не состоит.
   - Правильно понимаешь.
   - И зачем я вашему Дому?
   - Не всему. С тобой маг хочет поговорить.
   Поговорить. Со мной. А что я такое?
   - Он хочет видеть представителя гильдии?
   - Нет, он хочет видеть именно тебя.
   Замечательно. Зато я не уверен, хочу ли я, чтобы он меня видел.
   - Анн, я тебя умоляю - что ты им обо мне рассказал?
   - Да ничего.
   - С "ничего" никто ещё встречаться никогда не желал. Не было таких.
   - Ты чего злишься?
   - Я не злюсь. Но понимаешь, твой маг хочет встретиться не со мной - он меня никогда не видел, а с тем человеком, которым ты меня ему представил. И если он, ожидая коллегу, найдёт пустое место - мне его разочарование слышать будет очень неприятно.
   - Ты глупец.
   Вежливый какой. Говорил бы, что думает.
   - Я знаю.
   Мне такого предложения, может быть, никогда больше не сделают. Если это и есть руководство Дома, то вряд ли я с их магом ещё когда-нибудь смогу встретиться. Я ему, конечно, не ровня, но ему, я так понимаю, любопытно. И даже если он монарх местного масштаба и привык получать желаемое по первому слову - так ведь не только он меня получит, но и я его. И даже если он очень разочаруется... А с чего, собственно? Анн меня оценивает достаточно трезво, так что вряд ли их маг ожидает увидеть нечто величественное. А что ожидает? Теперь мне любопытно.
   - Это официальное приглашение? В смысле, мне начальство обязательно оповещать?
   - Нет. Не официальное.
   - Тогда без докладов обойдёмся. Где и когда?
   - Дома у нас. Послезавтра вечером - после заката.
   - Одеваться во что?
   - Как обычно.
   - Правила этикета?
   - Быть вежливым.
   - Анн, у некоторых "вежливо" - это пасть на колени и стукнуться лбом об пол.
   Улыбается:
   - Веди себя, как обычно.
   Вот не было печали.
  
   В назначенный день и час подхожу к знакомой двери и скребусь тихой мышью - на всякий случай.
   Анн открывает:
   - Проходи.
   Вхожу - и в самом деле начинаю чувствовать себя мышью. Рядом с горой. Невероятной, колоссальной и абсолютно подчинённой воле силы. Замираю в благоговении и исхожу тихой завистью. Не к силе - тут уж что есть - всё моё, но больше не прибавить. А к этому полному, всеобъемлющему контролю. Все мои наставники в один голос утверждали, что лень родилась раньше меня. Теперь я начинаю в этом раскаиваться.
   Молча кланяюсь первому гостю дома. Он значительно меня старше, так что быть вежливым труда не составит.
   - Прошу, - в ответ.
   Жест вежливый, тон повелительный. Интересно. А стульев за столом всего два, и один им занят. А Анн меня провёл и никуда из комнаты не делся. И где он есть - я за этой печкой огнедышащей в человеческом обличье ничего сейчас не слышу. Чуть оборачиваюсь к дверям - лучше б я этого не делал.
  
   Я когда к кузнецам первый раз знакомиться пришёл - представился, понятно, что маг. И ещё удивился тогда - ни один из них не то что в глаза мне не смотрел - этого при знакомстве с магами многие избегают, на всякий случай, - но и головы не поднимал. Странно как-то - ты с человеком говоришь, а он носки сапог разглядывает. Они все выше меня, а был бы кто вровень - созерцал бы я его макушку, вот удовольствие. Но тогда я рукой на это махнул - место странноватое, мало ли какие предрассудки водятся. А потом мы всё больше с Анном общались, и он довольно быстро от этой привычки избавился, а позже я и за остальными такого не замечал. Хотя в лицо мне ни один из них так и не смотрит.
  
   Когда не надо, так у меня язык быстрее мысли бежит, а когда нужно было бы поинтересоваться - так колом встал. Плечи опущенные, голова склонённая, глаза от пола не отрываются - я ж это сто раз на первых порах видел. Ну кто мне мешал поинтересоваться - вежливо? А это этикет, оказывается. Может быть, он и мерами безопасности продиктован - не знаю, но чувствую я себя сейчас... Нет, маг этот, возможно, и выдающийся. И Анну он, понятно, большое начальство. Но я-то Анна привык ровней считать. А знаете что, господа - этикет этикетом, а я не оборотень.
  
   - Благодарю вас. Ваше предложение оказывает мне честь, но она для меня слишком высока. Прошу меня извинить - стоя я буду чувствовать себя значительно удобнее.
   А он не ожидал. Но и не возразил. И что-то там у себя в раскладе на ходу стал менять. Ну и пусть. Зато я и дальше буду чувствовать себя человеком.
  
   Разговор у нас сложился долгий. Его интересовали вопросы сугубо профессиональные - оборотни всё-таки, как один, доноры, и восприятие у них специфическое. А я, выходит, чуть ли не первый не оборотень, да ещё акцептор, который в наш примечательно-замечательный лес ходил. И взгляд у меня на многое другой, ибо с другой точки смотрю.
   Но Анн тоже недолго безмолвным столбом стоял, потому что в лес я, уж извините, на его спине въезжаю - фигурально выражаясь, и иначе не могу. И мне его комментарии нужны, а то у меня сказка выйдет, а не исследование.
   И так мы втроём хорошо беседу завели, что за окном уже и не серо - прямо день занимается, а мы всё беседуем. Он удивился даже - тоже не ожидал.
  
   Ну, маг домой отбыл. Дрыкгант под ним - день бы любовался. Вороной, я таких не встречал ещё. Анна матери его вручили - он буквально с ног падал. А мне хоть бы что. Как будто я не ночь на ногах провёл, причём головой работая - не языком только, а сладко полсуток проспал. И ноги не гудят, и голова не болит, и вообще чувствую себя превосходно. Вот вам и разность потенциалов.
  
   Мы потом ещё раз пять встречались - зима прошла. Но дальше полегче стало - и маг не таким чопорным был, и Анн посвободнее чуть держался, и я уже знал, с чем дело имею. Весной, Анн говорил, - целую экспедицию с лес сопровождал. Клан тоже решил прикладной наукой заняться.
   А ближе к лету я писал невероятно длинный рапорт, на два адреса сразу, обо всех наших разговорах, потому что Клан решил к Совету обращаться, по поводу официальных совместных исследований, и нужно было гильдии обоснование предоставить - как это хорошо, правильно, перспективно и срочно нужно соглашаться. Стража эту мою писанину так обработала и преподнесла, что Совету идея чрезвычайно понравилась и они, действительно, серьёзные переговоры затеяли. И не только на тему "лес". И, похоже, польза от этого в конце концов всем будет.
  
   И тут на мою голову Ольга свалилась. С претензиями. Чего людям неймётся.
  
   * * *
  
   А гроза сегодня, действительно, будет. Ну, до того, как с небес вода польётся, часа два ещё есть - тучи едва-едва из-за леса показались, можно ещё порадоваться немножко. Звёзды мерцают. И прямо над нами поднимается сырная голова, ещё не тронутая небесными мышами. Так что на ум приходят легенды об оборотнях.
   Прогретая солнцем земля щедро отдаёт тепло; воздух наполнен ожиданием бури; тёмное озеро жадно всматривается в клубящееся небо; гроза вскоре раскроется над нами. И Анн лежит, закинув за голову руки - точкой равновесия на острие.
   Я тихо завидую. И учусь - ещё тише. Учусь не быть гирькой на чаше. Это сложнее, чем кажется - раствориться во всём сразу, а потом снова собраться, оставшись сразу всем. У меня пока не получается. Поэтому я лежу рядом и слушаю, как это получается у него.
   Немного погодя в рёве грома и порывах ветра все стихии сцепятся в воющий клубок. Но сейчас здесь - мир, покой и тишина...
  
  
  
II. Оборотни. 3.1 Луна - Дом.
  
   Гроза оказалась самым приятным событием следующей недели.
   Не смотря на то, что ночью за окном выло, сверкало, грохотало и лило, как из бочки. Веселилось.
  
   А утром я даже позавтракать толком не успел, как прибежал посыльный от Миха, к которому примчался гонец от южной границы.
   Лично графу магов служит двое, но по графству нас, само собой, больше. И у вассалов есть - что целители, что практики, потому что бароны на дальней от леса стороне не в пример богаче сеньора. И общины целителей содержат, благо, крестьяне не бедствуют.
   Гонца послал как раз общинный целитель, вынужденный спасать пациента с сочетанной травмой, что для одного - неподъёмно.
   Собираемся и скачем галопом.
  
   Вот интересно, это откуда и как нужно свалиться, чтобы такие повреждения получить? Ноги, таз, рёбра - всё переломано. Целителей толпа собралась, и то мы на него весь день потратили: жить будет, калекой не останется. Зато я к вечеру стал - едва живой.
   А родные заметно нервничают ... Ну да, работника семья лишилась, считай, на всё лето.
   Что особенно неприятно - блокироваться в таком, полумёртвом, состоянии я практически не способен. Они вокруг что говорят, что думают - всё одно. И внешнего, чтобы закрыться, с собой ничего нет.
   А семейство не только в сезон рабочие руки потеряло, но, если огласка будет, и позор приобретёт - самоубийц у нас не жалуют. Не принято здесь жизни себя лишать. Предосудительно.
   А принято - за жизнь когтями цепляться, зубами держаться и из любых ям выцарапываться. Ценна она здесь.
   Потому убийц у нас не терпят тоже. Одно время заезжие разбойники пошаливали, но граф их довольно быстро извёл, и теперь, судя по числу убийств, грабежей, краж, мошенничества и прочего насилия, как над личностью, так и имуществом, мы - самая безопасная провинция в королевстве.
   Так что дальнейшей судьбе этого воздыхателя-неудачника, который теперь мешком костей лежит, я не то что не завидую, но даже и не сочувствую. Сам виноват. Раньше, если вытягивали, таких покойников недопреставившихся секли нещадно - и правильно делали.
  
   Спал я в ту ночь, после всех трудов - как младенец.
   Утром проснулся - слякотно, промозгло, серо, холодно. Глаза бы мои на эту мерзость не глядели - лето началось, называется. Вылезти из комнаты я сподобился, только натянув сапоги и закутавшись в плащ.
   На служанку, усмехнувшуюся моему не в сезон наряду, зыркнул так, что её улыбка тут же пропала, и девушка едва не бегом заторопилась прочь. А насвистывание пробегавшего мимо мальчишки вызвало жгучее желание отвесить ему подзатыльник.
  
   А выспался я вполне прилично. И мёрзну - совершенно не по погоде. И бешусь явно не потому, что утро плохое, а как раз наоборот.
   Э-гэ. Сейчас окажется, что пациент наш вчерашний не по своей воле в петлю полез. Что ему, конечно, в оправдание.
   Но обычно когда у леса начинает портиться настроение (а следом у всех пропадает терпение), то на меня нападают тоска с унынием. А если уж я с самого начала на людей бросаюсь, то что же это дальше будет?
  
   Плюнул на всё, сцепил зубы, и поехал к Анну - на всякий случай. И встретил его на полдороги ко мне. Пешком - дрыкгантов ещё на рассвете пришлось, как он выразился "приспать".
   Ой-ой-оой.
  
   Вернулся. Связался с куратором: "danger". А уже куратор предупредит - быстро и сразу всех. Если лес, в самом деле, взбрыкнёт сильнее обычного - это может оказаться жизненно важно. Сходил к работодателю - сообщил об высоковероятно грядущих неприятностях.
  
   Вернулся к себе, уселся в кресло, закрыл глаза и стал потихоньку отдирать от себя собственное недовольство - липкое, тягучее, ещё и едкое какое-то в придачу. Не так уж и легко получилось, надо сказать. Куском внимания пришлось пожертвовать, зато дальше мы с настроением будем существовать вместе, но порознь - пока оно совсем не выветрится. Мне сейчас крайне необходимо пребывать в другом настроении - любви ко всему, что ближнему, что дальнему, и полном блаженстве.
   Потому что эмпат я в обе стороны. И хотя активный слабее, чем пассивный, я сейчас любого, кто со мной пересечётся, обязан умиротворять. До состояния огородного растения, желательно.
   Чем я целый день и занимался.
  
   То ли лес здесь такой вырос, потому что местность особенная, то ли местность от леса заразилась, но специально одарённых детей в нашей провинции рождается больше, чем во всех остальных вместе взятых. Так что немалая часть учеников школ гильдии - местные уроженцы. И династии есть. Ну, и обыватели у нас - со всех сторон особенные. Со стороны восприимчивости тоже.
   И хотя по силе эмоционального воздействия мне с лесом, конечно, не тягаться, но я могу ещё и к разуму воззвать. А это, не знаю как в других местах, у нас - очень даже помогает.
  
   Мих, как обычно, в замке и окрестностях остался распоряжаться, а я поехал коллег навещать - я-то чужой, а своих целителей общины слушают наипочтительнейше.
   Между лесом и замком никаких поселений нет. А следующие за замком три деревни образуют то, что мы называем "первой линией". Она всегда сильнее всех от взбрыков леса страдает. Остальные поселения от леса заметно дальше, и на них его особенности сказываются заметно меньше.
   Я за день почти всех объехал.
   Я за день почти всех объехал.
   Повезло нам, в общем. Нет, какие-то акты агрессии были - как же без них, но не массовые и без особой жестокости. Обошлось даже без разбитых голов и сломанных носов, ушей и конечностей. А к вечеру и люди устали, и лес утихомирился. Это по зверям хорошо видно - то собаки до пены глотки драли, а тут вдруг спать попадали. Утомились.
  
   Зато я озверел. Чужое раздражение весь день гасил и от себя отгораживал, а под конец расслабился - закончилось же всё.
   Уже домой не спеша возвращался, и тут на меня накатило - прямо ярость поднимается и злобой закипает, аж булькает. Посидел я, себя послушал - куда же я такой теперь поеду. Ещё убью кого-нибудь, ненароком. Ну, думаю, лес, зараза - я тебе сейчас всё это и верну.
   Лошадь повернул - и галопом. Но чем ближе к лесу подъезжаю - тем больше из меня злость улетучивается, а любимая тоска нападает. И приехал я к нему несчастный такой... Ну такой несчастный - самому себя жалко, сил нет.
   Но своё намерение я честно выполнил - лесу высказал всё, что думал: о нём, себе, семье, работе, начальстве. Об оборотнях, людях и мироустройстве в целом. Выплеснулся. Успокоился.
  
   Смотрю, а я здесь не один, оказывается.
   Ну, я же не в самый лес влез. Я в него сам не хожу. А vis-a-vis мой, как я понимаю, из лесу обычно не выходит. Либо свидетелей не оставляет. Потому что не припомню я никак, чтобы именно такое чудище где-нибудь упоминалось. Эндрюсархус какой-то гривасто-лохматый. Он же раз зубами щёлкнет - и от меня одно воспоминание останется. Мам-ма.
  
   Нет, погодите. Когда хищник голоден, он охотится, а не наблюдает за истерикой потенциальной жертвы. И что этому недоразумению от меня надо, если я - не ужин?
   А если - не ужин?
   Так. Маг я, иль не маг? И какая мне, в сущности, разница, с человеком договариваться, лошадью, собакой или эндрюсархусом вот этим, раз он живой? Что у него, мозги по-другому устроены? Хищник и хищник себе. Здоровенный, правда.
  
   А эндрюсархусу от меня что-то нужно. У него какие-то неприятности, с которыми он справиться сам не может. Но подозревает, что я - могу. Где он людей видел, хотел бы я знать, у себя в желудке? И он хочет, чтобы я с ним пошёл.
  
   Куда пошёл? В лес? Один? На ночь глядя? А нет, не один же - в компании эндрюсархуса. Я что - псих совсем?
   Да, а история повторяется. Можно подумать, у меня под окнами каждый день эндрюсархусы бегают и в гости приглашают.
   Ну что же делать-то, а?
   Нет, ну не могу я. Не могу я его бросить. Хотел бы есть - уже съел бы. Что-то у него там не так.
   Ладно, пойдём. Я только мешок свой возьму - и пойдём. Только ты, зверь, учти - я в полной темноте не вижу и в лесу вашем - не ориентируюсь.
  
   Куда он меня привёл - понятия не имею. Если назад не выведет - здесь и останусь. Скелетом под кустами, если не сожрут. А вот насчёт темноты, это я зря: полнолуние - оно и в лесу полнолуние.
   А новый знакомый мой, кстати, в самом деле "он", потому, наверное, и размеров таких. А "она" - раза в полтора меньше. Роженица. От такого гиганта, ничего же себе. И рожать ей - в первый раз. А щенок первый лежит не продольно, как положено приличным млекопитающим, желающим благополучно появиться на свет, а поперёк. И сам не родится, и остальных угробит.
   Дожился. У людей осложнённые роды принимал, у лошадей, собак. У коров пару раз и даже у кошки однажды. Теперь у чуда лесного буду.
  
   Родовой деятельности почти никакой и слабая совсем, но умирать пока не собирается. Кровотечения нет. И детки живые - все четверо. Но, по-хорошему, оперировать нужно.
   Сам, ночью, в лесу, дикое животное, которое я после вести не смогу. Разбежался. Можно бы попробовать повернуть - это она по сравнению с "ним" маленькая, а так - рука пройдёт. Но опять же - я после такого вмешательства выживания в этих условиях не гарантирую.
   Значит, будем всё естественным путём делать. Чем руки вытереть - есть, светлячков два - на всю ночь хватит, полотна тоже. У нас сегодня - предполагаемая зона стихийного бедствия, так что собирался я, как на поле боя. Устал, правда, но ничего - справимся. Детёныши внутриутробно, если более-менее здоровые - умные до гениальности. И жить все хотят - в превосходной степени.
  
   Это они потом, вырастая, вешаться, травиться и топиться начинают. Если человеческие. Сколько видел - одно желание: поднять и спросить, о чём он, сволочь, в последнюю свою минуту думал.
   Что-то у меня мысли - не в ту сторону. Зло ещё не всё выветрилась.
  
   Ну что, приятель. Я всем помогу, чем смогу, но если жить хочешь - шевелись.
   Шевелится. Вполне исправно. Мать его в смысле анатомии от собаки не отличается - справимся так, чтобы без лишних усилий. Намучилась уже. И нужно, чтобы без разрывов - я не светлый, заживать тогда само будет, лучше обойдёмся.
  
   О. Ого. Зверёныш, а ты, похоже, и отца перерастёшь. Ничего же себе, младенец. Оболочку разорвать, из пасти слизь убрать, щенка обтереть... который прямо брыкается, как жеребец. А она его ещё облизывать рвётся - ну, облизывай, ему полезно, заодно пуповину перегрызёшь.
   Номер два. Ну, это уже на новорожденного похоже.
   Номер три.
   Зато четвёртый номер нужно в увеличительное стекло рассматривать. Эй, заморыш, ты живой? Живой, как все. Девчонка, наверное. Эти в каких угодно условиях ухитряются выживать.
  
   Ф-фу. Всё. Все живые, сухие и уже питающиеся. И родильница моя тоже вполне благополучна, как для таких родов, только как бы мне ей ещё воды найти. Бурдюк есть, а вот чем его наполнить. Эй, счастливый отец - где здесь у вас вода течёт? Недалеко должна быть.
  
   Интересно, они все такие умные, или мне снова на сверхталантливую особь повезло? Лежал себе в сторонке, наблюдал молча, а теперь поднялся и меня ждёт. Иду. Светляка захвачу - и иду.
   Если бы мне вчера кто сказал, что я буду ходить по нашему убийственному лесу ночью в сопровождении одной только хищной зверюшки с меня ростом... К целителям бы отправил.
   А я проточную воду именно и хотел, так что очень правильно он меня отвёл. И подождал. И назад привёл. Умница.
   Настоящий костёр я здесь разводить на всякий случай не буду, обойдёмся карманным - камень нагреть хватит. Воду я подогрел, чуть мёда добавил, напилась - два литра, как не бывало. Детей в нору утащила, и сама ушла. А на меня столько же внимания, как на какой-нибудь пень лесной. Ладно, переживу. Главное - у неё всё будет нормально.
  
   Светает уже. Эндрюсархус охотиться ушёл. А я за нами всё убрал и сижу теперь под деревом каким-то, думу думаю.
   Это что же мне теперь - добрососедские отношения ещё и с лесом устанавливать? Оборотней недостаточно? Кстати, уж не с ними ли мои знакомцы мохнатые знаются. А с другой стороны, я зачем, спрашивается, сюда так упорно пёрся? Ну и нарвался - на то, чего добивался. Теперь бы домой вернуться.
   А возвращаться нужно поскорее. Спать хочется - сил нет, глаза сами закрываются. И ел я последний раз сутки назад. И снова пахал... как лошадь. И голова моя вполне отчётливо о своём недовольстве всем этим и наступающим рассветом сообщает. Так что ещё часок - и я отсюда не выйду. И даже, пожалуй, не выползу.
  
   А ведь дурак я законченный, что пытался за Анном буквально всё повторять. Пока старался - ничего и не получалось. А когда самому пришлось - сижу вот, в чаще, живой и целый. И лес вокруг - живой. Не сказать, чтобы гостеприимный, но и не агрессивный. Не мешаю я ему.
  
   Эндрюсархус вернулся - завтрак притащил. Нет, если я сейчас не встану - я уже не встану. Подъём! А голова, как не моя, и ноги не держат.
   Зверь, сделай мне последнее одолжение, а? Выведи меня отсюда, пожалуйста.
  
   Хороший зверь. Он со мной не пошёл - некогда ему, ему семью кормить и охранять нужно. Он мне показал. С запахами у меня, по сравнению с ним, конечно, никак, но видит он прекрасно и ориентиры его вполне мне подошли. Жаль, не получится словами описать, как зверь лес видит и лесом ходит. Я, когда маленький был, полдня так с кошкой однажды игрался. Чуть не убился потом. Но "чуть" - не считается.
  
   И этот раз - тоже.
  
   На лошадь мою никто не позарился, так что до замка я доехал. Дома отвара напился - не хуже эндрюсархусихи, и спать упал. И уже засыпая подумал, что нужно бы Миха предупредить, а то ведь я, проснувшись, на четырёх ползать буду.
  
   А ничего подобного. Проснулся я на закате, голодный, злой, не отдохнувший - а голова не болит. Шут их разберёт, аномалии эти, может, и в самом деле мне рядом с ними жить полезно - прав куратор.
  
   Который день на пятый и объявился.
   - Готовься, - говорит. - В столицу поедешь.
   И начинаю я судорожно в памяти перебирать, что такого натворил. Потому что столица - это обязательно неприятности.
   - Зачем?
   - Затем, что в последнее время участились случаи агрессивного поведения оборотней по отношению к обычным людям. Так участились, что закрыть глаза уже нельзя, а в столице - больше всего. Статистика говорит - частота коррелирует с лунным циклом. Полнолуние через три недели - едь и наблюдай.
   И стою я, как мешком земли пришибленный.
   - Слушайте, но в Страже специалистов - тьма. Почему - я?
   - А так Клан сказал. Так что собирайся.
  
   У-у. Как у Клана с гильдией всё серьёзно. Чтобы дознавателя из чёрного списка по первому требованию на работу посылали. У-у-у.
  
   Собраться-то я соберусь, конечно - куда же деваться, но сначала с Анном посоветуюсь. Вдруг он что-нибудь знает. И со мной поделится, раз я вдруг официальным представителем стал. А то я у него с самого моего похода в лес не был.
  
   - Слушай, а как дрыкганты ваши?
   - Нормально. Поспали, денёк поскучали - и всё.
   - А вы? Вы - совсем ничего не слышали?
   - На этот раз - было довольно неприятно. Но ничего такого, чего пережить было бы нельзя. Вы как справились?
   - Нормально. Даже легче, чем обычно. А 'неприятно' - это как?
   - Тоскливо как-то. Чувствуешь себя больным, хотя знаешь, что здоров. Некомфортно.
   - А повышенной агрессивности - не наблюдалось?
   - Нет. Какая агрессивность, когда ползаешь, как осенняя муха? Да это и в первый раз.
   - А могло так получиться потому, что точно на полнолуние попало?
   Задумался.
   - Луна на всех действует, - на меня глянул. - Вообще на всех. На кого-то меньше, на кого-то - больше. Но чтобы от этого с ума сходить? Я такого не знаю. И почему лес дуреет - не знаю тоже.
  
   И тут меня кто-то за язык дёрнул:
   - А я там был.
   - Где?
   - В лесу.
   И честно всё ему рассказал.
   И тут он совсем задумался:
   - Встречаются там такие, знаю. Но редко. Как это ты его интересно так назвал?
   - Эндрюсархусом. Ископаемый хищник такой был. Здоровенный.
   - Пусть будет эндрюсархус. И он агрессивным не был?
   - Нет. Он... переживал. Они моногамные, да?
   - Как волки. Постоянными парами живут. Хорошо, что ты ей помог.
   - Угу. Я думаю, мне эта ночная прогулка потому и с рук сошла, что по делу ходил. Ладно, благодарю за информацию - теперь буду думать.
  
   Но что-то я об этом чем больше думаю - тем меньше понимаю. Это мы привыкли говорить об эксцессах леса. Но, судя по эндрюсархусам, в самом лесу в то время, когда люди вокруг готовы друг другу в глотки вцепиться, ничего такого страшного не происходит. Хотя роды пришлось принимать.
   А что если в следующий раз в лес сунуться как раз во время этого массового помешательства?
  
   Нет, это нужно сначала с кем-нибудь обсудить. С Домом, Стражей, куратором. Хотя я не особенно удивлюсь, если окажется, что как раз в лесу будет и тишь, и гладь, и благодать.
   Но пока что мне нужно дознание проводить. Отчего это в столице оборотни людей обижают. А, кстати, как обижают? Загрызают, что ли? А по полнолуниям - с особой жестокостью? Нет, чтобы сразу расспросить. Ладно, всё равно нужно через куратора ехать, заодно и документы посмотрю.
   Но что-то мне всё это расхожие байки об оборотнях напоминает. Если бы, допустим, семейство Анна как-нибудь бегало по графству и убивало прохожих - всё графство знало бы об этом в первое же полнолуние. Но - за все годы не слышали, не видели, в установленное время без вести никто не пропадал и растерзанных трупов не находили.
   А почему в столице вдруг иначе? Придётся ехать дознаваться.
  
  
  
II. Оборотни. 3.2 Луна - Дорога.
  
   - Мэтр - моё почтение.
   Куратор поднимает голову от бумаг и начинает меня рассматривать. Так, словно во мне с прошлого раза что-нибудь изменилось. Я в последний раз менялся три года назад, как раз когда сюда переехал. Пока у деда отлёживался - волосы отрастил, а как снова один жить начал, так сразу стричь побежал. Тут побриться, бывает, руки не доходят, куда ещё хвост лелеять.
   - Лучше бы - послушание.
   О. Где это я, интересно, насвоевольничал. Нет, по большому счёту, я этим постоянно занимаюсь, но вроде бы как всё в прошлом. А о последнем моём походе куратор точно не знает - вряд ли Дом ему тоже отчётом обязан, даже если Анн уже и доложил.
   - Когда это я ослушаться успел?
   - Знаешь, что. Если лень с тобой вместе родилась, то совесть, похоже, ещё внутриутробно скончалась. Ты Устав дознания когда-нибудь читал?
   - Я его на память учил.
   - Ну да. Только выучил - не понял, а что понял - то не так.
   Мои глаза тихо лезут на лоб.
   - Мэтр, ну пусть я буду ленивый, бессовестный и бестолковый, но я правда ничего не понимаю. Я дознания сколько лет не веду.
   - Зато теперь - начнёшь.
   - Но ещё не начал же!
   - Не ори! Распоясался. И сядь, не маячь. Это что такое, помнишь?
   Листочки. Из досье. Не помню - не моей рукой писаные. А нет, помню - я о своём последнем, в качестве дознавателя, деле отчёта не писал. Я тогда трупом лежал - отчёт писал тот, кто за мной дознание принял. А куратор мне под нос тычет описание моих последних деяний со слов коллег, которые вместе со мной были. Вернее, не были. Ну да, на устав я, конечно ...
   - Помню, - как я люблю себя кругом виноватым болваном ощущать.
   - Ну и чего ты в подвал сам полез?
   - Я не сам. Я с подозреваемым. И не было там ничего живого, я точно знал.
   - Значит, тебя неживое приложило. А бойцы с вами, значит, для красоты ходят.
   Да уж, приложило - остаточной информацией, век не забуду. А бойцы - что?
   - Да они этажом выше были. И всё равно бы ничего не почувствовали, - на то они и бойцы.
   - В уставе что написано? Раз на память учил.
   - "В пределах прямой видимости и непосредственного доступа".
   - Вот именно.
   Ну да. Если бы "в пределах", да сразу вытащили. Если бы да кабы.
   - Почитать дадите?
   - Обойдёшься.
   А с чего это я вдруг в опале? Непосредственное начальство я уважаю - оно у меня умное, я это ценю, и совсем смертельных глупостей вроде бы старался не делать. Хотя это, конечно, как посмотреть.
   Ну, поеду я в столицу.
   Ага. В столицу. Дознание вести. А прав у меня на это ровно никаких - никто же меня официально не восстанавливал. И не восстановит никогда. (Сам виноват. И никто, кроме меня, что особенно обидно.)
   То есть всю ответственность за мою мнимую самодеятельность свалили на куратора? И если меня родная Стража поймает на этой деятельности - совершенно противозаконной - то полетят исключительно наши с ним головы?
   Э, нет. Я, может быть, и бессовестный, но не до такой степени. И инстинкт самосохранения пока не потерял.
  
   - А по оборотням столичным есть что-нибудь?
   И довольно много. Но, понятно, никаких окровавленных морд и расчленённых трупов - обычные бытовые неурядицы.
   Я с оборотнями, кроме семейства Анна и мага Дома, не общался никогда. А мои знакомые - прямо образец самоконтроля. Так что читать о буйных скандалах не с только с участием, но и по зачину оборотней было дико. А терпение гильдии лопнуло, когда, прямо в прошлое полнолуние, столяр-подмастерье припечатал свой нелёгкий кулак к челюсти особо привередливого клиента. Клиент в полёте открыл головой дверь и с размаху прилёг на мостовую. Судя по заключению целителей, выжил - почти случайно.
   Странно как-то. Не могу представить моих кузнецов орущими и размахивающими кулаками. Бред. И подмастерье жалко - у меня не сложилось впечатления, что Дома отличаются особой снисходительностью и милосердием. Ладно, поеду - посмотрю на месте.
   Но вообще интересно: мэтр злится, ожидая, что это я чего-нибудь натворю, или со мной? Один же еду. Ну вот, придётся теперь быть тихим, внимательным и осторожным. Если дадут.
  
   - Мэтр, а можно мне лист бумаги, перо и чернила?
   В глазах куратора не мелькнуло ни единого предположения, но просимое я получил. И использовал.
   Моё сочинение куратор читал так долго, что я даже испугался: чистописание - не самая сильная моя сторона, и пишу я, по определению моей матери, "как курица лапой" (за что меня, пока можно было, и секли регулярно). Но здесь я честно старался.
   Резолюцию куратор наложил, не поднимая глаз. А зря - бумага эта выгодна нам обоим: я делаю, что хочу, а он - ни за что не отвечает.
   В отпуске я.
  
   Теперь ещё у сиятельства отпроситься.
   - Мэтр, а граф меня по собственной лени до сих пор не выгнал, или по указанию гильдии?
   - Удивительно, как такая мысль пришла в твою голову.
   Издевается. Ладно, что недоумок - к сведению приму, но ответ услышать хочется.
   А взгляд у куратора сегодня тяжёлый и злой:
   - Гильдия графу указывать не может. Но мнением работодателей интересуется. Твой утверждает, что ты - самый полезный маг из всех, кто у него был. Интересовался, не собираешься ли ты место менять. Сокрушался, что не может тебе большее содержание предложить, чтобы ты не ушёл. Не знаю, у кого из вас с головой хуже. Ещё вопросы есть?
   - Нет.
   - Свободен.
   Куратору плохо. Совсем плохо. Я понимаю: помню, что дурак, лентяй и разгильдяй. Собирающийся совершить очередное должностное преступление.
   Но я всё сделаю чисто. Клянусь.
  
   Граф меня, естественно, отпустил. Я отпускную ему показал, сказал, что по семейным обстоятельствам. Раз он волнуется, чтобы я не сбежал. Хотя куда мне бежать. Впору на коленях благодарить, что сюда взяли.
  
   Ладно, это всё - сантименты, а суровая реальность заключается в том, что мне нужно неделю ехать по дорогам нашего славного королевства. Которые безопасностью похвастать никак не могут. Нет, внутри графства я хоть и с мешком золота стану разъезжать - никто не тронет, работодатель мой в своё время хорошо потрудился. А за пределами позарятся и на тощий кошелёк. Тем более, не такой уж и тощий - ехать в столицу совсем без денег, во-первых, подозрительно, во-вторых - глупо. Так что попутчиков лучше бы найти.
   Они и нашлись, причём быстро и без особых хлопот. Я не единственный желал ездить по стране, не желая платить дань вооружённым грабителям. Поэтому малочисленные путешественники, вроде меня, собирались на больших постоялых дворах компаниями, надеясь относительно обезопасить себя хотя бы количеством.
   Мне удивительно повезло: я подъехал к ближайшему такому двору вскоре после полудня и выяснил, что на рассвете из него ушёл в нужном мне направлении небольшой караван. Если потороплюсь - вполне могу его сегодня же и нагнать.
   Загруженные телеги я догнал легко, в попутчики напросился ещё легче. Кроме меня посторонних с караваном ехало всего двое: юная травница Ивонн, и молодой мастер-оружейник по имени Гийом. Как звали хозяина груза осталось неизвестным - все обращались к нему только "мэтр". Я помнил, что изображаю бездельника на отдыхе (даже принадлежность к гильдии не обозначил), поэтому всё слушал, ни к кому не приставал и что в телегах - не интересовался; к тому же двенадцать человек профессиональной охраны к лишним расспросам не располагали.
  
   Остаток первого дня я тихо трусил позади. Но за ночь хорошо отдохнул и неспешность мне надоела - я начал заезжать вперёд. Телеги ползли невыносимо медленно, поэтому в конце концов я спешился и пошёл, ведя коня в поводу. И всё равно оказался хорошо впереди каравана.
   Наш путь с большой дороги сворачивал на лесную, и я, естественно, свернул первым. И понял, что напрасно. Потому что дерево на просеке лежит совершенно неправильно. И люди, которых я там, впереди, слышу, здоровья мне пожелать отнюдь не хотят. И предупредить я никого не успею: конь, может, убежит - уздечку я из рук выпустил, а у меня есть все шансы остаться здесь с арбалетным болтом в сердце. И сделать я ни с деревом, ни с людьми, ни с болтом ничего не могу: кинетик я никакой - не моя область.
   Это я так долго рассказываю, потому что слова нужно писать. А соображал я быстро. Не могу, правда, с уверенностью сказать, что - соображал, но что-то такое в голове происходило. Голова почему-то вспомнила байки о оборотнях. И первый мой поход в лес с Анном. И встречу с эндрюсархусом. И что-то такое сделала.
   Я не очень понял, что. Я только понял, что те, впереди, перепуганы все до невменяемости и нападать поэтому уже не собираются. А собираются, наоборот, спасаться со всех ног во все стороны. Последнее, что я об этом помню - я страшно зол и намерен этих, убегающих, поймать и сожрать. Сразу всех.
  
   Я пришёл в себя от того, что кто-то стонал, и, судя по стону, кому-то было очень плохо. Почувствовал на лбу мокрое полотно и совсем очнулся. И понял, что кто-то - это я. И лучше бы мне не просыпаться.
   Я лежал на чём-то твёрдом. И у меня всё болело. Каждая мышца, сустав и связка. Как будто меня растянули на ложе дыбы и избили палками. А в голову залили кипящий свинец.
   Я не мог пошевелиться. Не мог даже кричать. Не понимал, почему вообще до сих пор живой. И возникший вдруг в пылающей голове академический интерес - как долго я смогу оставаться в здравом уме, показался просто кощунством.
   Но кощунствующий интерес оказался полезным: показал, что я способен думать. Холодную ткань на моей голове ведь кто-то держит.
   - Мой мешок... мешочек... кожаный. - Каждое слово рвёт рёбра клещами. - Флакон... облатки.
   - Что там?
   Ивонн. Хорошо.
   - Опий.
   Девочка, не надо ни о чём думать. Это тот случай, когда думать - вредно.
   - Сколько?
   От этой боли я умру. А от высшей разовой дозы - нет.
   - Три.
   - Вы уверены?
   - Да.
  
   Чьи-то сильные руки меня приподнимают, и я просто вою. Потом у меня заканчиваются силы даже на это. На язык одна за другой ложатся облатки, вода мягко проталкивает их внутрь. Открыть рот меня, наверное, просили - я не слышал. Во всяком случае, Ивонн пришлось в нужных местах понажимать. Челюстями-то я что делал, что даже жевательные мышцы болят?
   Когда меня опускают на землю, я уже почти ничего не слышу. Я сплю.
  
   Просыпаюсь я очень сонным. Мне больно, но как-то временами. Когда я становлюсь чуть менее сонным, оказывается, что у меня не болит голова. Она очень глупая, но не болит. А тело болит. Тело лежит на чём-то мягком в телеге и ею едет. Когда телега шатается, оно болит. А голова - нет. Голова спит.
  
   Вокруг темно, но не очень. Светает. Больно. Не понимаю, почему так больно. Не понимаю, что сделал. Не знаю, когда это закончится.
  
   А тело функционирует, не смотря на то, что болит. И сообщает, что вчера пило воду. А слезть с телеги оно ещё не может. Пробовал. Прибежала Ивонн, но мне уже не настолько плохо.
   Гийом посмеялся, но задачей проникся. В результате объявился хозяин каравана и его люди сняли меня с телеги. Так же как, видимо, до того водрузили.
   Находясь в ясном разуме чувствовать себя беспомощным младенцем стыдно. Но другого выхода нет.
   А тогда, у поваленного дерева, мне помогали тоже руки Гийома.
  
   Есть не хочется. Хочется опия. Не потому, что опий - потому что больно. Терплю, пока могу. Когда уже не могу - прошу одну облатку. Привыкать нельзя, но страдать тоже не хочется.
   Голова дремлет. Одновременно решает очередную задачу из области академического интереса: что я сделал. Ночью, когда все спят, а я - нет, из каких-то глубин всплывает ясное и ужасающее по глупости произошедшего понимание.
  
   Я - эмпат и телепат. Способный не только принимать, но и передавать - чувства и мысли. И образы, естественно. Моя не в меру сообразительная голова этим воспользовалась и сообщила сидевшим где-то там разбойникам, что на дороге стоит не человек, а здоровенный разъярённый эндрюсархус. Не удивлюсь, если они ещё и рассказывать станут, как я в эту зверюгу у них на глазах превращался.
   А образ был, видимо, настолько сильным, что в него поверили не только сбежавшие разбойники - странно только, что никто даже не попробовал меня подстрелить, но и собственное тело. И добросовестно попыталось обратиться в эндрюсархуса.
   Я о подобном идиотизме даже не слышал. Мне ещё повезло - резкое сокращение мышц могло и кости поломать, при судорогах бывает. Конечно, у меня всё болит. Но хотя бы есть надежда, что в скором времени перестанет. Ох. Надо будет Анну рассказать. Может, у них такие ... - не подберу слова для обозначения глубины собственного интеллектуального падения, тоже когда-нибудь встречались?
  
   Интересно, а там, за поваленным деревом, никто тогда не умер? Надо узнать. Если трупы были...
   При самом худшем развитии событий - поднимут личное дело, проведут дознание по "подвалу", напишут по совокупности обстоятельств "склонен к аффектам", и вылечу я из гильдии под пожизненный надзор. С запретом на профессию. Тогда можно пить отраву и идти вешаться - над прудом, для верности. Потому что, кроме магии, я не умею ничего.
   Ну зачем же я такой дурак, а? Ну чего же я всё время впереди всех один лезу?
  
   Нет, но раз я знаю, в чём причина - можно попробовать повлиять на следствие.
   - Гийом, вы можете мне помочь?
   - Смотря чем.
   - Руками.
   Очищенный от коры чурбачок стал моим кляпом - иначе бы я орал на всю округу. Хотя руки у Гийома в самом деле замечательные, и размял он меня насколько смог легко. Но всё равно - в три этапа. В один я бы это истязание не вынес.
  
   Понимание причины и разумное лечение подействовали благотворно: я быстро поправился. Четвёртый день пути, правда, провёл ещё на телеге, но приказал себе забыть о содержимом флакона и отвлекался, болтая с Ивонн. Годы работы рядом с Михом пошли на пользу: я оказался способен поддерживать разговор на узкоспециальные темы и честно делился всем, что помнил.
   Когда, ближе к вечеру, мы въехали в Дижон, я был в состоянии самостоятельно передвигаться.
  
   Ивонн настояла на том, чтобы показаться целителю. Я сходил в госпиталь. Признался в принадлежности к гильдии. Пояснил, что наглядно демонстрирую последствия неудачно поставленного над собой эксперимента. Аккуратно поставил акцент на том, что эксперимент был сознательным и осознанным - от начала до конца. Целитель меня осмотрел, произнёс несколько весьма эмоционально окрашенных слов, со мной поработал и заключил, что теперь мне требуются специальное питание, полноценный отдых и курс реабилитации.
   Непременно. Как только домой доберусь.
   В гостиницу вернулся не слишком поздно, решил, что без ответа на один вопрос отдыхать ну никак не смогу и пошёл искать хозяина каравана, который до сих пор делал вид, что его вообще не существует. И прямо спросил о трупах.
   "Мэтр" был явно человеком умным и в ответ поинтересовался, почему это меня интересует. Пришлось признаваться, в чём возможно.
   Следующий его вопрос меня прямо ошарашил.
   - А почему вы не попытались просто отвести им глаза?
   Почему не попытался? Почему не попытался... Понятия не имею. В голову не пришло:
   - Допустим, отвёл бы. И что? Это не решило бы задачи.
   - Ну, почему. У вас появилась бы возможность уйти. А дальше задачу решали бы мои люди. Я их, собственно, для того и держу.
   Логично. Логично. Но в голову не пришло:
   - Вы знаете, я ведь сам - на службе. Не привык перекладывать решения на кого-то ещё. Не на кого. Так что либо я задачу решу, либо она меня. Так, по привычке, и действовал.
   Мэтр этот - человек, конечно, умный. И, может быть, у его охраны какая-то тактика защиты от людей с арбалетами и есть. Но не могу же я в боевой обстановке полагаться на гипотезу.
   - Очевидно, тот, кому вы служите, может на вас положиться.
   Хм. Трупов не нашли, и то - хорошо.
  
   Травница с нами дальше не ехала, и утром мы попрощались. Я честно спросил, чем могу отблагодарить - подозреваю, она мне жизнь спасла, но Ивонн улыбнулась и сказала, что узнала в пути так много нового и интересного, что впору самой благодарить.
   Не похоже, чтобы насмехалась. Я, конечно, ещё слегка дурной, но понял бы.
   С такими странными людьми мне по пути оказалось.
  
   Дальше мы ехали без приключений. До столицы добрались ближе к ночи, а торопиться к закрытию ворот хозяин каравана не захотел. В конце концов, гостиница - она везде гостиница, хоть за стенами, хоть перед.
   После ужина он пригласил меня к себе. И даже сесть предложил:
   - Власти отловили некоторых из ваших знакомых разбойников.
   - Моих??? Знакомых??!
   - Нам же вы не дали возможности с ними познакомиться. Чем, судя по их показаниям, сохранили нам жизни.
   - Да их там не была сотня.
   - Дело не в количестве. И вообще, дело не в этом. Дело в том, что ваши действия породили слухи.
   - Об оборотне.
   - Совершенно верно.
   - Разбойники, бегая, везде рассказывали: "мы разбойничали, а нас чуть оборотень не загрыз"? И под арест сами прибежали, рехнувшись по дороге?
   - Недалеко от истины, - усмешка, как удар тарана. - Слухи, разумеется, пресекут.
   О - о.
   - А к вам, насколько я понимаю, могут возникнуть претензии.
   - Могут.
   - Я не люблю чувствовать себя обязанным. Поэтому - возьмите.
   Почему-то под руку, которая двигает по столу запечатанный конверт, попадаться не хочется.
   Слухи вряд ли иссякнут, но зачахнут - может быть. А насчёт обязательств - это он зря:
   - Вы мне ничего не должны.
   - Это я сам решу. Единственно - я не хотел бы, чтобы письмо было вскрыто из одного любопытства.
   Молча кланяюсь.
   Конверт я забрал. Раз по доброй воле предлагают. Не пригодится - хорошо. А пригодится - плохо, но, может, и пригодится. И, по-моему, я в гостях засиделся.
   - Мэтр. Благодарю. И, с вашего разрешения, позволю себе откланяться.
   - Подождите. - А если мне не хочется? А кто меня спрашивает? - Вы сказали, что служите. Могу я узнать - кому?
   Да, вроде бы, не секрет. Графство, как графство. Сеньор, как сеньор.
   Не понимаю, чем мой собеседник так озадачился. И сколько это я, интересно, теперь буду здесь торчать. И с чего это у него глаза становятся, как у кота перед миской сметаны.
   - Вы говорили - иллюзия?
   Говорил. Нет, когда умный человек начинает думать - это опасно:
   - Мэтр. Теперь я вас попрошу, - ну, сказать "держите при себе", это совсем неприлично. - Не предавать ваши выводы огласке.
   - Разумеется, - улыбка, наконец, человеческая. - Разумеется. В перспективе оказаться между такими жерновами... Примите заверения в моём искреннем уважении. Не смею больше задерживать.
   До двери проводил, дверь открыл.
   Всяк судит по себе. Дверь - это нарочито-показное, но он серьёзно думает, что я существую между гильдией и Кланом, потому что обладаю какими-то отдельными способностями. К политике, дипломатии. Смешно.
   Нет, всё-таки по пути мне оказалось с ну очень странными людьми.
  
   Один Гийом - человек, как человек. Без лишних переживаний, без зауми, без претензий. Руку пожал, по плечу похлопал и по своим делам отправился. Мэтр с грузом ещё подзадержался, а я уже на место прибыл - мне работать пора.
  
  
  
II. Оборотни. 3.3 Луна - Столица.
  
   Я только вошёл в ворота и стоял посреди улицы, соображая, куда мне теперь отправиться лучше всего, когда позади раздалось:
   - Мастер Иллиен?
   О. Полным именем меня добрые люди не зовут. Я обернулся и увидел сразу трёх представителей Стражи, при всех регалиях.
   - Пройдёмте с нами.
   Пройду, что остаётся. А с какой радости столько чести? Трое - за мной одним. Через десять минут после въезда в город. Они меня что - с рассвета под воротами ждали? Я не то, что сделать, я даже подумать ещё ничего не успел. Что-то я ничего не понимаю.
  
   В аресте есть свои прелести. Во-первых, не нужно думать, куда идти. Во-вторых, шагаешь налегке, потому что вещи едут в чужих руках.
   Есть не хочу, спать не хочу; по дороге никого не убил; быть оборотнем - не преступление. И вообще ситуация комическая: разбойники хотели ограбить оборотня, в ответ оборотень чуть не съел разбойников, кто больше виноват. В принципе, меня можно обвинить в преступной небрежности - но это нужно, чтобы распространённые этими олухами слухи привели к серьёзным последствиям. О последствиях не знаю. Узнаю. Расскажут.
  
   Дознаватель мой, видимо, большого чувства юмора человек. Потому что меня запихнули в комнату ожидания - облицованный чёрным камнем куб со стороной в два метра, скошенной вентиляционной щелью под потолком и вмурованным в угол табуретом. Замечательное место, если кто не знает. Но я-то - знаю. И вообще, "пустили суслика в нору" - это какое-то новое слово в проведении экзекуций; сказать, что мне это не нравится - не сказать ничего.
   Поскольку означает, что обвинение мне собираются предъявлять всерьёз. И делать это станет человек, не имеющий обо мне ни малейшего представления. Что может быть хорошо. А может - хуже некуда.
   Правда, от того, что я начну психовать, ничего, кроме моего самочувствия, не изменится. Поэтому я устроился на полу, опёрся о табурет и задремал.
   Даже не услышал, как дверь открылась.
   - Выходите.
   Да мне, в принципе, и тут неплохо. Но, может, там лучше будет.
  
   Комната допросов, конечно, побольше. И поскучнее. Мне - всё тот же табурет, а дознавателю ещё стол положен. На котором - мой, выпотрошенный, мешок, и всё его содержимое. И письма обоих мэтров - раскрытые.
   - Имя, возраст, место жительства, цель прибытия.
   Тьфу. Зануда. Ладно, отвечу, хотя на столе лежит лист с моим отпуском, где всё обо всём написано.
   - Почему решили проводить отпуск в столице?
   - Здесь живут мои родители, я давно их не видел, хочу восстановить отношения.
   - Не похоже, чтобы вы к ним направлялись.
   - Я никуда не успел направиться - меня арестовали, как только я вошёл в городские ворота.
   Чего он от меня хочет, я не понимаю. Всё, что я сделал - законно выехал из пункта А и с некоторыми приключениями доехал до пункта Б. Меня обвинить не в чем.
   - Почему вы скрываете свою принадлежность к гильдии?
   Он что - дурак? Это что - серьёзно?
   - Я нахожусь в отпуске, имею право её не оглашать. Это не значит, что я её утаиваю.
   - Вы - целитель. Вы обязаны...
   - Предоставить помощь по первому требованию каждому нуждающемуся. Которые орут во всё горло: "Целителя!", - а не шарят глазами по камзолам.
   - Молчать!
   И спрашивают помощь, а не значок. Псих. Если я умышленно не предоставлю требуемого, меня будут судить независимо от того, было на мне что-нибудь надето, или нет.
   - Какое отношение имеете к секретной службе короля?
   Я? К секретной службе?.. А-а. Ну, да - кому же ещё слухи пресекать.
   - Не имею.
   - А это что такое?
   Хм. "Тайный дом" короля - ведомство герцога де Невер, человека очень умного, очень жёсткого и принципиального - в вопросах долга. Путешествовал я, конечно, не с герцогом, но людей он явно подбирает под себя. И нечего передо мной бывшим конвертом трепать:
   - Вы получили бумагу. Запечатанную не мной. О её содержании - понятия не имею. Конверт мне вручён попутчиком, вероятно предвидевшим настоящее положение вещей. Так что о чём бы там ни было написано, всё предназначено для вас - читайте.
   Меня арестовали потому, что заметили в обществе тайного агента, не имеющего отношения к гильдии? В Страже все с ума посходили? Или это называется "добро пожаловать в столицу"? Но я же свою непричастность к ведомству де Невера никаким способом не докажу. Именно потому, что никогда к нему не относился.
   - Советую подумать над тем, что говорите. Возможность для этого мы вам предоставим.
   Я думаю, умник, думаю. Раз у меня голова на плечах есть, значит - думаю. И никакие твои возможности мне не помешают.
  
   Нет, он в самом деле - придурок. Я никогда в столице не работал, может быть здесь все такие. А может и нет, но этот - точно придурок. Потому что вселили меня - в "тёмную". Такой же куб, как комната ожидания, только в эту камеру не проникают свет со звуком, движение воздуха - минимально, температура и влажность практически не изменяются, а потолок, пол и стены обиты специально обработанным деревом - получается поверхность, которую нельзя повредить, о которую сложно повредиться, и звуки она глушит практически совсем. Все вместе вызывает у заключённого состояние сенсорного голода. Следствие - галлюцинации, катастрофическое снижение способностей к концентрации и мышлению.
   У нормального человека. А я - ненормальный. Я, когда в Стражу только пришёл и ещё учился, в такую камеру отдыхать ходил. Поспишь ночь - чувствуешь себя человеком. Вопрос только в том, сколько он собирается меня здесь держать. И дело не в том, что я могу сойти с ума - как раз не сойду. А в том, что Луне до дознавательских измышлений никакого дела нет.
   В принципе, можно попробовать до куратора достучаться. Поговорить не получится, конечно, но заинтересовать его своей судьбой - попытаться можно: такая камера рассчитана на то, чтобы не допускать раздражители ко мне, а не мешать мне раздражать кого-то. Надо попробовать.
  
   Не знаю, сколько времени прошло. Вот что в "тёмной" делать затруднительно, так это время определять. Это нужно или вдохи-выдохи считать, или удары сердца - голову занимать. А голова и так занята - дальше некуда: пытаться что-то не принять, а куда-то передать - задача для неё не вполне естественная. А занимается она этим второй раз за последние семь дней.
   Я точно не всё время проспал - там полка на двери, руку протягиваешь - кружка с водой и кусок хлеба либо есть, либо нет; у меня почему-то всё время получалось, что есть, и это значит, что просыпался я не чаще, чем два раза в сутки. Но когда дверь открылась - спал. Потому что проснулся. На этот раз выходить не предлагали - на руках вынесли.
   Устал. Как я устал. Люди, дайте отдохнуть. Эти дадут, жди.
   Отнесли почему-то не в допросную - к целителю. И оставили. Ничего не понимаю.
   И я не люблю, когда на меня смотрят, как на предмет для изучения.
   - Вы меня слышите?
   - Слышу, - не оглох пока.
   - Двигаться можете?
   - Могу.
   - Как вы себя чувствуете?
   Это сначала нужно у себя спросить. Эй, я как себя чувствую? Я себя чувствую. И чувствую, что ничего не чувствую. И что вокруг - понятия не имею, и целителя не "слышу", что противоестественно - целитель с пациентом взаимодействует весьма активно, работа у него такая. А я его не ощущаю. Ни мыслей, ни эмоций.
   Что неприятно. Страшно. Единственно - это может быть побочный эффект от попыток продолбить стену, чтобы добраться до куратора. Добился, интересно, нет?
   - Не беспокойтесь, чувствую.
   А что, интересно - не должен?
   Возился целитель со мной долго, но я добросовестно делал, что велели. Получить консультацию у целителя Стражи за казённый счёт - надо дураком быть, чтобы не воспользоваться.
   - Вас пытали?
   Это в смысле? "Тёмная" сама по себе считается - пытка. А если бы били - в деле должно было бы быть.
   - Нет, - подождите, а... - А сегодня какой день?
   - Восьмой.
   Ага. Вот теперь точно чувствую - как на мне волосы дыбом встают. Мы рассчитывали, что я за неделю доеду, и ещё две останутся, чтобы на месте сориентироваться. А теперь у меня неделя на всё про всё, а я недееспособен.
   А куда это я разогнался - меня не выпустили ещё. Но тогда это будет уже не моя забота.
   - Прекрасно. Просто замечательно! Я, между прочим, приехал в отпуск. Отдохнуть. С родителями встретиться. А мне предъявляют обвинение, абсурдность которого даже описать невозможно, предлагают признаться в том, чего я никогда не делал, и засовывают в камеру, пребывание в которой само по себе относится к методам интенсивного воздействия. Я восхитительно себя чувствую. Я просто счастлив! И не надо на меня смотреть, как на клопа под лупой.
   - Да нет, для клопа вы великоваты. И неадекватны.
   - Чему?
   - Да тому самому интенсивному воздействию.
   - А что я должен делать? Лежать трупом? Так я лежу.
   - Да нет. Для трупа вы слишком координированы, неожиданно логичны и противоестественно связно излагаете. Я бы вообще сказал, что последние семь дней вы не в камере находились, специфического воздействия, а интенсивно трудились. Что психически, что физически. Как это вам так - удалось?
   Ну да, тебе расскажи.
   Целитель хмыкает и садится писать. А я остаюсь лежать. Отдыхаю.
   И тогда мне явилась мысль. Прозрачная, как капля росы на утреннем листе. "У меня - не болит - голова." Хотя в целом я себя чувствую - отвратительно.
   Ничего не понимаю.
  
   Допросная - та же. Дознаватель - другой. Заключение целителя - аж на двух листах.
   - Здесь написано, что вы в состоянии производить осмысленные действия.
   - В состоянии.
   - Тогда смотрите, все ли ваши вещи в наличии, и можете быть свободным.
   Мои - все. Так что камзол я сменил, а то вид совсем уже затрапезный. Я, пока ехал, в днях недели потерялся, а сегодня, оказывается, выходной - родители должны быть дома, надо выглядеть поприличнее. Гильдии соответствовать.
   Письмо королевского агента мне не вернули. Зато отдали второй лист из исписанных целителем - это, оказывается, мне рекомендации. Буду. Вот честное слово, всё - буду. Как только до дома доберусь.
   Они пытались мне сопровождающего дать, но я отказался. Представил, как явлюсь к родителям под конвоем.
  
   Но конвой, как оказалось, надо было брать. А то у меня с реакциями всё-таки нехорошо: на коня я смотрю, а зачем он мне и что с ним делать - не понимаю. Это от переутомления. Это надо самому себе вопросы задавать. "Это что?" - "Конь." - "Зачем?" - "Ехать." - "Как?" - "Седлать." Коня мне оседлали, но я решил, что лучше пешком пройдусь. Рекомендации исполнять стану.
  
   Где родители живут, я ещё не забыл. До дома дошёл. Очень внимательно, старательно и сознательно. Вдумчиво так: сам себя спрашиваешь, сам прилежно отвечаешь и себя проверяешь, в какую сторону повернул. Но добрался.
   На стук вышел слуга. Незнакомый, но за пятнадцать лет, думаю, слуг не один раз можно поменять:
   - Если мэтр дома, сообщите, что его спрашивает мастер Иллиен.
   Отец спустился. И моя тупая голова вдруг сообразила, что могут ведь и не принять. В принципе - не обязаны.
   Но войти отец предложил. В кабинет поднялись, по стульям расселись.
   - Зачем приехал?
   - В отпуск. Ну... нехорошо как-то. У меня родители, брат взрослый, а я и не вспомню, когда кого в последний раз видел. Нет, я понимаю, что меня давно не было. Но как-то хочется думать... чувствовать, что у меня есть дом.
  
   Самое странное, что я говорю правду. Хотя меня вырастил - дед, выучил - дед; дед нашёл мне место в Страже, выходил, когда я почти умер, и пристроил на нынешнее место. И имя я ношу - деда.
   А отец - нет. Ему после защиты диссертации на степень доктора предложили имя, обозначающее принадлежность ветви рода, сменить. Иначе не видать ему ни степени, ни места.
   Отец психанул и хотел отказаться. Я эту историю из третьих рук знаю, но дед подтвердил. Дед тогда заметил, что семья от смены имени не пострадает, а отец, наука и гильдия - выиграют. А если наоборот - проиграют все. Отец, правда, сделал по-своему: родовое имя просто выбросил и во всех документах проставляет с тех пор только личное имя и общую фамилию - Вейлр Славо.
   Вот не знаю, чьим именем брат подписывается - может, маминым.
   А я - дедовым. Иллиен Славо Тенебре.
   Дело в том, что Амбруаз из рода Тенебре в своё время стоял у истоков Чёрной гильдии. И гильдия нынешняя, видимо, решила, что от обращения "мэтр Тенебре" стены Академии рассыпятся в пыль. Вот профессором быть можно, а именем подписываться - никак нельзя.
  
   Только, что отец - Тенебре, все и без подписей знают. И если уж ко мне явилась девица с претензиями, то ему, скорее всего, их тоже предъявляли все, кому не лень. И это я с оборотнями в лесной глуши знаюсь, а отец среди людей живёт, да ещё в столице.
   Интересно, а мысль о том, что я могу визитом отца скомпрометировать, раньше мне в голову прийти не могла? Моя, кстати, мысль, родная. Нет, надо всё-таки умнеть, нельзя так.
  
   - Я прошу прощения. Я, как обычно, вовремя не подумал. Я, наверное, пойду.
   Ладонь отца припечатала столешницу так, что по комнате гул пошёл:
   - Сядь!
   Я не то, что сел, я на стул упал буквально.
   - Как ты смеешь это носить?!!
   Моё сердце ухнуло в пятки, глаза полезли на лоб, а ошмётки мыслей стали лихорадочно метаться по всей голове и ломиться сквозь череп в поисках выхода. У отца настолько мощный эмоциональный посыл, что когда он мной недоволен - а иначе бывает редко, я теряю всякую способность понимать и думать, а ощущаю только его гнев. О. Я чувствую. Чувствую! Папа, ты мой спаситель.
   Но ошалевшие мысли надо ловить, а то у меня сейчас приступ начнётся, и ещё дня два уйдут псу под хвост. В конце концов, мне давно не десять лет. Что я там такое недопустимое смею?
   Взгляд отца упирается в мой камзол. Придётся снимать.
   А-а-а! Осёл. О том, что меня из Стражи выбросили, отец знает. Об этом все знают, буквально; кстати, ещё один повод отцу мной гордиться - могу представить, что он выслушал.
   А том, что назад взяли - не знает.
   - Папа, но я на службе. В штате. Я ничего не нарушаю.
   - Зачем тогда был нужен тот спектакль?
   Обиделся. Отец - обиделся. Глубоко, всерьёз. Всё-таки выслушал, значит. Не важно, о чём он тогда больше переживал - что я такой остолоп, или что он - мой отец, но нервы потрепал, по всему видать, изрядно.
   - Это не был спектакль. Меня, в самом деле, выгнали. То, что ты видишь - не дознание, туда мне вход закрыт, я в чёрном списке. Это - исследование. Официально работаю, - формально разница между значками служб дознания и исследований есть, но она настолько маленькая, что в нормальных условиях её никто не замечает, Стража и Стража себе. - И ты извини, но я действительно думаю, что мне лучше уйти.
   - Куда?
   - В гостиницу.
   - Сядь, я сказал. Ты в отпуске?
   - Да.
   - Официально?
   - Да.
   - Бумагу покажи.
   Ну, папа.
   - Здесь написано, что ты приехал восстанавливать здоровье и контакты с семьёй. Как ты собираешься этим заниматься, сидя в гостинице?
   - Нет, ну мало ли. Я - собирался, а семья - нет.
   О. Снова я что-то не то сказал.
   - Послушай меня, ты, бессовестный мальчишка. Я с тобой под одной крышей как-нибудь две-три недели уживусь. Без твоих извинений. Но ты сейчас пойдёшь к матери. И расскажешь ей все сказки, какие приготовил. И будешь просить прощения - за всю твою глупость, тупость, бестолковость и все неприятности, которые ей из-за тебя пришлось пережить. И будешь врать так, чтобы она тебе поверила! Отец говорил, ты - большой специалист, так чтобы весь талант вложил. А потом можешь работать - зачем там тебя прислали. Но чтобы дома спал, дома ел и в Академию съездил. Как ты выглядишь, я Луке напомню, - ну, да, когда дед меня забирал, брату было шесть, а сейчас он - студент. - Комнату тебе приготовят, всё - иди.
  
   Нет, мне по-прежнему десять лет. Но не могу сказать, что мне не стыдно. Так что не такой уж я бессовестный.
   Нда.
   А мама мне обрадовалась. И мне стало совсем стыдно - это я думал, что живу сам, и моя жизнь никого не касается. А мама, оказывается, собирала обо мне все весточки и чуть не всё обо мне знала.
   Стыдно. Ох, стыдно. Хоть сквозь землю провались.
   Ну, да, я стоял на коленях, целовал ей руки, платье и совершенно искренне каялся.
   Мама тут же определила, что я не здоров - куда же ты от целителя денешься, и немедленно принялась меня лечить. И позадавала по ходу дела столько вопросов, что куда там нашим дознавателям.
  
   - И ты её любишь.
   - Мег? Люблю. Мам, она об этом знает?
   - Женщина всегда знает.
   - Но она замужем. Они с Михом любят друг друга, я же тоже не слепой. Я ничего себе не позволил за всё время, совсем ничего, клянусь. Я даже смотрю на неё, когда она не видит.
   - Ничего. Она знает. Её муж - может быть, нет.
   - Он целитель. Светлый. Мы вместе работаем. Он много для меня сделал, очень много. Но я не могу оттуда уйти, мне некуда.
   - Тогда тебе придётся остаться её паладином. Но я бы хотела, чтобы тебе встретилась женщина, для которой ты сможешь стать мужем.
   - И забыть Мег?
   - Первую любовь не забывают, но она не обязательно должна быть единственной. А сейчас - иди к себе. Там уже и горячая вода, и завтрак. Тебе нужно отдохнуть.
   И все мои намерения сегодня же начать работать пошли прахом. Потому что после завтрака я уснул - и проснулся только следующим утром.
  
   "Отец говорил, ты - большой специалист". Фраза шевелилась в памяти упорно, пока совсем не разбудила.
   То есть мой отец у своего мной интересовался. Может, я и правда - дурак?
   Так. Покаяние - процесс полезный, когда своевременный. А меня работа ждёт. Хотя я бы с удовольствием никуда не ходил, а лежал бы себе дома и наслаждался собственной невостребованностью.
   А не получится.
  
   Я отправился туда, где работают с деревом: хоть что-то о тех местах у куратора читал. И попал на длинную широкую улицу - тут тебе и бондари, и столяры, и краснодеревщики. И дома, и мастерские, и лавки - всё вместе; правильно, зачем попусту время тратить. У Анна вон тоже всё рядом.
   И мне удобно.
   Я в первый день ничего не делал. Ходил себе от лавки к лавке и смотрел, разинув рот. Искренне - я по ярмаркам не езжу и мебель вижу - какую в комнате хозяин поставит. А здесь - чего только нет: не поймёшь порой, садятся в то кресло или к стене любоваться приколачивают. И шкафы резные; и украшения да сундучки-шкатулки для них. И музыкальные инструменты всякие. У меня глаза разбежались и нижнюю челюсть к верхней в самом деле приходилось время от времени притягивать.
  
   Надо мной потешались потихоньку - я-то слышал, но это хорошо. Никто не станет подозревать в чём бы то ни было деревенского простофилю. А я именно так и выглядел: по сторонам изумлённо глазею, одежда новизной не блещет (кроме того, что из столичной моды вышла лет десять назад - я к оборотням, понятно, не в гильдийном камзоле явился), и причёской то, как лежат мои волосы, не назовёшь. В общем, глубокий наивный провинциал. Явно безденежный, так что от меня никто и покупок не ожидал. Очень хорошо.
   Вот только услышать ничего особенного мне не удалось. Обычные люди - трудолюбивые, доброжелательные. Целый день с перерывом на обед среди них прогулял - приобрёл самые лучшие впечатления. Но скандалы же с чего-то были?
   Ничего не понимаю.
   В который раз.
  
   На второй день я был уже не таким ошалевшим от впечатлений и начал присматриваться, что люди делают. Одну музыкальную лавку заприметил - там, кроме прочего, свистульки всякие лежали. Ну, понравилось мне. Я штук пять разных набрал и ещё загляделся. И тут мне в голову пришло: а если флейту с птичкой переливчастой совместить, что получится?
   Паренёк, который ими торговал, да я так понял, и делал, сначала посмеялся, а потом заинтересовался. И вышло в конце концов у нас на рисунке духовое чудовище с двумя туловищами: одно - обычная дудка, а другое - окарина. Договорились, что он к завтрашнему дню сделает. А я ещё походил, на работу краснодеревщиков отдельно засмотрелся, снова ничего особенного в настроениях не уловил и домой отправился. А по дороге подумал, что надо бы Мег что-нибудь в подарок привезти. Такое, чтобы понравилось, оказалось полезным и лишних разговоров не родило.
  
   В день третий я получил своё духовое чудо и стал его опробовать.
   На бесплатное представление собрались слушатели, но навыков у меня не было никаких, поэтому все изрядно повеселились. И у меня случился первый улов. Потому что между весельем нет-нет да и проскакивало раздражение. Причём не моей какофонией - я не на всю улицу дудел, да и не совсем нескладно; а чем-то, чего я сходу определить не смог. Но недовольство появилось.
   Я купил музыкальное чудовище - дал от обычной тройную цену: это я играть не умею, а звучал инструмент чисто и верно. И пошёл между лавками. И что странно - у кузнецов ничего в настроениях со вчерашнего дня не изменилось. А у кожевенников изменилось - свежие шкуры как раз привезли, но бросаться с кулаками они по этому случаю ни на кого не собирались, а как раз наоборот.
   И у людей - всё, как обычно.
   А рядом с оборотнями-столярами шерсть на загривке поднимается. Сегодня. Вчера ничего подобного и рядом не было. Но вчера до полнолуния два дня оставалось, а сегодня - оно послезавтра начнётся.
   Эффект есть. Причины не вижу. Не понимаю я, почему одни бесятся, а другие - нет. О. Подарок нужно заказать - пока совсем не взбесились. У краснодеревщиков. Видел я в одном месте работу - у резчика и воображение здоровое, и рука хорошая.
  
   Мастерскую я нашёл быстро, но как-то засомневался: работа, которая мне понравилась, была такая одна, пришлось пальцем тыкать:
   - А что, - говорю, - мастера, который вот это делал, найти можно здесь, или ещё куда идти придётся?
   Пожилой человек - приметный: светловолосый, крупный - такому не дерево резать, а на медведей ходить - глянул исподлобья; взгляд неприветливый, и человек хмурый, а не злой, вот незадача. Позвал откуда-то из глубины дома:
   - Радко!
   И я, в самом деле, обрадовался. Мои предки пришли из тех же примерно мест, что и оборотни, только очень давно: одна фамилия на память осталась. А оборотни и имена, значит, с собой принесли. Безделица - а слышать приятно.
   Появившийся Радко русому медведборцу был явно родственник - может, младший сын, а может, старший внук - но уже на медведей не рассчитанный: в плечах поуже, гибкий, в движениях лёгкий.
   - Чем могу служить?
   - Ларец хочу заказать. В подарок. Женщине. Молодой, талантливой - менестрелю. С Зелёного острова. Так что не финтифлюшки эти. - На столе как раз шкатулка стояла, смотреть страшно, не резьба - скульптура: цветы, волны, ракушки, и всё в позолоте. Глазам больно, схватить да засунуть куда подальше. - А чтобы ей понравилось. И наследницы когда-нибудь оценили. Я так понял, это вы резали?
   Ларчик, на который я обратил внимание, не отличался сложностью формы. Но дерево было подобрано, обработано и оттенено в нужных местах растительным узором так, что буквально светилось. И шкатулка переставала быть ящиком на ножках, а становилась произведением искусства.
   - Хм, - усмехнулся Радко. - Я. Но вы - редкий ценитель.
   - А мне нужно, чтобы и ещё более редкий - оценил. Я тут набросал, как себе форму представляю. - Вечером чуть голову не сломал, пока всё, что по лавкам видел - вспомнил, свёл, выбрал и нарисовал. - Художник из меня, конечно, никакой, но это так - воображение. А вы - мастер, вам решать.
   - Хм. Хорошо. Когда вы хотите, чтобы было готово?
   - Я собираюсь уехать дней через десять. Поздно спохватился, к сожалению.
   - Нет, ничего. Можно сделать.
   Один подарок - женщине, которую я люблю. Второй - но не по значимости - для женщины, которая любит меня. Хоть что-то матери останется. Мог бы - сам бы что-нибудь сделал, но не умею. А вот этот мастер - умеет.
   - Тогда у меня ещё другой заказ будет. Адресат живёт здесь, я уеду - заказ оплачу, а как его доставить - потом решится.
   - Да можем и отнести, что такого.
   - Только я и сам не очень представляю, чего именно хочу. Это - благодарность. Целителю. Женщине - зрелой, замужней, с репутацией, положением в обществе. Да, она - не королева, но жизнь больше короны. То есть чтобы без дурацкой выспренности, но подарок был её достоин. Я понимаю, что много говорю...
   - Да ничего, я понимаю. Я подумаю. Уж за десять дней придумаем что-нибудь.
   - Буду очень признателен. Вот задаток, - мои десять золотых вызвали смех, но я решил не обижаться. - Я ведь цен не знаю, говорите, сколько - я заплачу.
   - Да нет. Просто никто в задаток полную цену не даёт.
   - Э, нет. Во-первых, это за оба заказа сразу. А во-вторых, в задаток идёт до трети стоимости, так что этого ещё и мало. Вы - мастер, я на такую вашу работу рассчитываю.
   Радко задумался, бровью повёл:
   - Хорошо. Считайте, что заказы я принял.
   На том мы и разошлись, но что интересно - оба мастера не то, что шею мне сворачивать, а даже и рычать близко не собирались. Люди себе цену знают, держатся с достоинством и бросаться на клиентов явно не намерены. Как интересно.
  
   А ещё интереснее, что на следующий день я среди оборотней и до обеда не продержался. Сбежал. Через город речка течёт - я на мосту приткнулся: мост каменный, река водяная, убивать вроде некак некого, хотя очень хочется, причём всех подряд. Очень интересно. Чем это, интересно, мне все так помешали? Чем?!
   Стоял я, вниз по течению смотрел, себя слушал, воду разглядывал. И выплыл мне из-под моста здоровенный, длинный, почему-то буро-коричневый, как пятно засохшей крови, ответ: "Количеством". Из глубины поднялся, передо мной покрасовался и дальше поплыл.
   Я его проводил... Не может быть. Чтобы до такой ерунды столько времени наши гильдийные мудрецы не додумались. Вот же, каждый месяц, перед глазами всё - и ехать никуда не нужно, послушать да подумать чуть.
   А-а... а всё-таки - дурак. Потому что думать надо, а не собой гордиться. Официальное полнолуние - через ночь, а вместе с ним - затмение, о котором я напрочь забыл, но которое напряжение естественно усилит.
   Ночами клиенты между лавками не шастают, а днём эффект можно попробовать сгладить. Первый раз, что ли?
   И я пошёл домой. Камни низать.
  
   Кристаллы - если правильно подобрать - и приём расширят, и передатчиком поработают. Приёмом не озадачивался - мне и себя с избытком хватает, а передавать - что дома, что здесь - мне нужно покой и умиротворение, причём во все стороны, как можно более широко и ощутимо. Дома, правда, обычные люди, хоть и лесом подзуженные, а здесь - оборотни, которые энергетики по меньшей мере раза в три мощнее, но попробовать-то можно.
   Универсальных рецептов нет, но я в таких случаях пользуюсь обычным дымчатым кварцем - мы с ним прекрасно друг с другом договариваемся. Кристаллы оправляют исключительно в серебро - чем более чистое, тем лучше - так, чтобы их можно было сплошными серебряными же вставками между собой соединять. Набирается нужная последовательность, замыкается, надевается на голову - и вперёд.
   Только к оборотням я в таком виде не пойду... М-м-м. А когда у меня голова болит, я её полотном перетягиваю. Можно идеей воспользоваться.
   И к столярам я вернулся с повязкой: полосу батиста два раза вокруг головы по венцу обернул и плоским узлом на затылке завязал.
   Новую моду учредил, между прочим.
  
   Но тогда мне было не до моды. Я, сдуру, венец из одного кварца набрал - чуть не в сплошную, а серебро само по себе восприятие глушит, а однотипный набор только в одну сторону и работает, в общем, сделал я себя бесчувственным напрочь. И не станешь же посреди улицы венец снимать, чтобы проверить, есть от тебя прок или нету. Убедился, что есть, когда ко мне на улице женщина подошла - поинтересовалась, не болен ли я, и не нужна ли мне помощь. Это я эмоции их не слышу, а выражение лиц вижу и интонации, с какими говорят, различаю.
   Да нет, говорю, это у меня перед завтрашним затмением голова болит, а целители рекомендовали не лежать, а то хуже станет, а потихоньку двигаться; вот я туда-сюда и хожу.
   В мою легенду почему-то сразу поверили - хотя, если они на полнолуние реагируют, то с чего бы мне отличаться. А о затмении они тоже, как оказалось, позабывали. Но я так до самого заката между лавками и бродил - и у столяров был, и у кузнецов, и у кожевенников. На всякий случай - всё равно не слышу, где без меня обойдутся, а где я полезным окажусь.
   Как солнце зашло - лавки закрылись, я домой ушёл. Венец снял; гильдийный камзол сложил, в мешок засунул - значок и планка меня не хуже документов удостоверят - и отправился нужный дом искать. У нас уговор с куратором был: как только мне какая-нибудь догадка явится, я её сразу оборотням докладываю. Понятия не имею, кому именно - не поинтересовался, но подозреваю, что Дому.
   Но до того дома ещё добраться нужно - я не кот, чтобы в темноте видеть, а факел взять не сообразил, а светлячок зажигать - это всем заявить: "я - маг". А вот не хочу я, чтобы об этом все знали. Оборотни, в основном, но город-то - один. И обругал я этот город, пока добрался, всеми ругательствами, какие вспомнить мог. Но дошёл.
   На крыльце стоял-стоял, стучал-стучал. Положение, конечно: и уйти нельзя, и внутрь не впускают. Оно мне, что ли, надо? Так я сейчас домой пойду, спать завалюсь и даже во сне ваших оборотней видеть не буду.
   И тут дверь открылась.
   - Меня зовут Иллиен, я должен вам сообщить, что узнаю по поводу полнолуния.
   Выпалил одним духом, пока с лестницы не спустили. А то не знаешь, чего и ждать - днём я бродил там, где лавки стоят, а сейчас почти на другом конце города оказался. А тому, кто мне открыл, чтобы меня убить даже замахиваться особенно не надо. Таких гигантов, какие среди оборотней встречаются, я и у викингов - уж на что те большие бывают - не замечал. Повымахивали. И не слишком высокие, но кость широкая, и мышц на этой кости... Смахнёт, как муху, и не заметит.
   Тот, в дверях, посторонился молча - я вошёл. И что, так в молчанку играть и будем? Хотя, если подумать. Если ему днём было плохо, да и сейчас - не полегчало, не с чего, то на разговоры его, конечно, не тянет. Тут бы с собой договориться.
   - Разгадка простая. Заключается в двух словах: "плотность населения". Нужны комментарии - говорите.
   - Ждите.
   И куда-то дальше в дом ушёл. Ну исключительно гостеприимный человек. Хотя понять его можно: я - никто, чужой, явился из ниоткуда, требую внимания, несу чушь. Чудный набор.
   Интересно, это меня в прихожей - как особо почётного гостя - принимают? Или это традиции Дома - в приёмной магов никаких сидений не ставить? Потому что стол есть, а ни стула, ни лавки, ни, на худой конец, табурета. Я с магом Дома не один раз встречался и что-то не припомню, чтобы тот высказывал желание беседовать прицепившись, как муха, к потолку. А я который день целыми днями хожу, к вечеру уже и присесть хочется. О, а пол - на что? Ну, да, не по-мушьи, так по-собачьи, что за жизнь? А что в доме - маг Клана, это только что на улице не слышно. Кстати, на улице - как раз не слышно. И что это они в стены кладут, что - не слышно? И знает ли об этом гильдия? Лучше бы не знала, и как можно дольше.
   Тут дверь, в которую встречавший меня человек ушёл, открылась, и ко мне вышел маг. Интересно, как они все с ним под одной крышей уживаются? Ну не все, но кто-то же с ним вместе живёт? Вот как он это постоянное давление терпит? Я бы уже взбесился. А, ну да, вообще-то подняться не мешает, а то я только что не разлёгся. И поклониться, и поздороваться:
   - Моё почтение.
   - Я вас слушаю.
   Ещё одно воплощение вежливости. А, чихать. Я имею дело не с Домом. А с тем же Радко. Он, что ли, виноват, что я - всем кость в горле?
   - Насколько я понимаю, до миграции ваши люди не жили друг у друга на голове. У каждого было пространство, на котором обитал и распоряжался он один. В крайнем случае - небольшая родственная группа. Там, где эти условия сохраняются - везде, где сохраняются - никаких неспровоцированных проявлений агрессии нет. И даже в случаях явных провокаций как-то миром расходятся. Агрессия появляется там, где ваши люди не имеют возможности жить так, как это привычно, нормально и нужно им. Накапливается напряжение, а луна, как говорит мой друг из вашего народа, действует вообще на всех. И в некоторых случаях это дополнительное давление делает напряжение невыносимым. Оно разряжается, и это естественно. У меня - всё.
   - Чем вы были заняты сегодня во второй половине дня?
   - Делился покоем. Я - эмпат, способен своё состояние передавать окружающим. Есть способы эту передачу усилить. Завтра - лунное затмение, перед ним и вполне уравновешенные люди чувствуют себя нехорошо. Но у одних это проявляется подавленным состоянием, а у других - возбуждённым. Я кому-нибудь навредил?
   - Нет. Мы признательны вам за работу.
   - Я могу идти?
   - Разумеется.
   Нда. А с чего, интересно, я куратору поверил, что расследование инициировал Клан? А если гильдия, то почему послали - меня? Да потому, что не дознание заинтересовано, а та часть Стражи, в которой я работаю. А куратор мне голову заморочил, чтобы я согласился. Угу. Стража мной попользовалась, и думала, что я не догадаюсь. Значит, будем делать так, чтобы и Клану была польза. А если Стража меня официально не посылала, то пусть с Клана отчёт и требует. А я - в отпуске. Что хочу, то делаю, куда хочу - туда хожу. Мне решать.
  
   Домой я добрался поздно, лёг ещё позже, а наутро проснулся ни свет, ни заря, и совершенно дохлым. Вот что будет, если я никуда не пойду? Ну как-то же они здесь до вчерашнего дня без меня жили?
   Жили, жили. Так, что тебя сюда прислали. Вот сегодня кто-нибудь из них, особо нервный - убьёт, и как ты всем - от отца до Анна, будешь в глаза смотреть?
   Ну надо же - совесть проснулась. Спала себе, спала - и на. Заголосила. Ладно, встаю.
  
   Я решил сначала просто так походить, послушать - определиться. И начал наоборот обычному маршруту - с кожевенников. Вчера там было спокойно.
   А сегодня - не очень. Нет, никаких воплей и побоищ, но ощущение - как будто зверь в засаде. Большой. Сильный. Ждёт, когда прыгнуть можно будет.
   Кузнецам, видимо, немного проще - у них есть молот с наковальней, раздражение можно на них выместить. Но от этого работе один вред, потому что то из одной, то из другой двери ругань несётся, а она делу не полезна. В таком настрое что ни сделай - только выбросить.
   А к столярам я сунулся - и очень мне захотелось тут же и высунуться, подальше и побыстрее. Интересно, а почему именно столяры?
   Да потому что кожевенники вообще за городом работают и живут; и у кузнецов пространства побольше - две кузницы, стена к стене стоящие, не найдёшь; и клиенты ни вокруг одних, ни вокруг других толпами постоянно не бродят. А работающие с деревом оказались в самом невыгодном положении: в городе, тесно, от клиентов отбоя нет. Взвоешь тут.
  
   Бежать я не стал, и дошёл, не торопясь, до лавки, где свистульки в первый день покупал. Сидел там всё тот же паренёк. И узнал меня, как ни странно:
   - Дня доброго. Окарина ваша ещё цела?
   - Конечно. Вот домой вернусь - попрошу, чтобы правильно играть научили. Есть кому. Инструмент ведь хороший.
   - А голова сегодня не болит?
   Я от неожиданности рассмеялся:
   - Смотрю, слухи тут распространяются, как пожар. Да не очень голова. С самого утра, думал, обойдётся, а сейчас вижу, что нет. Затмение это проклятое, сил нет.
   - Да. Да всем нехорошо. Вчера к вечеру, вроде, полегче стало. Вроде как и ничего. А с утра вот снова.
   - Да уж, - я посмотрел на стол и выяснил, что ассортимент изменился. - А можно я ещё куплю? Уж очень понравились, у нас таких нету.
   Я расплатился, насколько смог щедро и вздохнул:
   - Ладно, пойду - лечиться буду. Всё равно ничего другого не остаётся.
  
   Дома я набрал венец так, что туда ни одного камня больше втиснуть было невозможно, накинул плащ - мне вечно холодно, когда так работаю, взял палку и пошёл гулять. И гулял так от столяров к кожевенникам и обратно до самого заката. И на обед не ходил. Чтобы сходить - это нужно что-то соображать, а я отключился.
   Дома я так не могу - дома надо верхом ездить и с людьми разговаривать, а здесь - ходи себе одной дорогой, на палку опирайся. Как голем.
  
   К действительности вернулся, потому что изменилось освещение - солнце зашло. И голем перестал знать, что ему делать.
   Что ночью делать - спать, естественно.
   Я успел поужинать и только собрался лечь. Как во входную дверь постучали. И кто-то вошёл. И мне стало очень тоскливо. Потому что наш дом на пребывание магов Клана не рассчитан. И делать этому магу здесь совершенно нечего. Как он меня нашёл, интересно мне знать.
   А ещё интересно, почему я решил, что это - ко мне. Можно подумать, я знаю, чем отец, кроме академического преподавания, занимается.
   Но тешил я себя надеждами недолго - явился слуга и сообщил, что мэтр Славо ждёт меня в кабинете.
  
   Я открывал дверь так, словно за нею была пыточная. Представляя, что эти двое объединёнными усилиями со мной сделают.
   А их оказалось трое.
   В кабинете стояли - отец, маг Клана, которого я вчера видел, и ещё один - совсем молодой, даже, пожалуй, помоложе, чем я. С такими я ещё не встречался:
   - Моё почтение. Чем могу быть полезен?
   Отец молчит, но на нём прямо написано: "Лишь бы не вреден". И я с ним согласен, как ни удивительно. Хочется надеяться. Но послушаем, что гости скажут. Вернее, старший скажет - не похоже, чтобы у младшего было право слова.
   - Вы можете объяснить принципы того, что делали на улице вчера и сегодня?
   - Да.
   - Этому можно обучить?
   - Да.
   - Вы можете обучить?
   - В принципе, могу.
   - Рассказывайте.
   Я себе представил, как до утра буду перед ними стоять и лекции читать, и мне стало совсем печально:
   - Я прошу прощения. Я понимаю, что не знаю ваших правил и обычаев. Но принятые у нас правила предполагают, что если гостей принимают в доме, то при этом обычно сидят. И гости, и хозяева. Я ещё раз прошу прощения, просто я не представляю, сколько времени нам понадобится, и ещё меньше представляю, как это мы будем здесь стоять до утра.
   - Насколько я знаю, вам приходилось это не только представлять, но и делать.
   Ах ты, наглец. Сверхосведомлённый:
   - Совершенно верно. Только тогда я находился в чужом доме.
   А сейчас ты - в нашем. Такая вот маленькая разница.
  
   Люблю иметь дело с умными людьми. Несмотря на всю их опасность.
   Собственно, всё, что он сделал в ответ - чуть наклонил голову. Но отец движение уловил, показал на кресло:
   - Прошу.
   Сел сам. Старший маг сел, младший остался стоять - видимо, это правило, которое не нарушается, а я пошёл за мешком с камнями и серебром.
  
   Они хотели, чтобы я научил младшего. Мы оба честно попытались, но оказалось, что, кроме наработанных техник, юноше отчаянно не хватало именно того, что он должен был передать. Техники - дело десятое, в случае с оборотнями они, скорее всего, вообще должны быть их собственными и глубоко отличными от моих. Но состояние умиротворения и покоя, прежде чем оказаться снаружи, должно появиться внутри. А характер молодого мага к созерцанию, как оказалось, не располагал.
   Я замучился вконец, и тогда меня осенило. Я набрал венец - такой же, как днём. Два браслета. Ожерелье. Использовал всё, что хоть как-то могло работать на передачу. Усадил юношу на пол перед собой и уселся сам. Настроился.
   Покой был крошечным зерном и спал где-то в глубине меня. Потом проклюнулся. И стал расти. Медленно. Осторожно. В высоту. В ширину. Росток выпустил листья. Стал деревцем. Обзавёлся кроной. Дерево росло - ввысь, в ширь, его корни становились мощнее и глубже, а крона - мощнее и обширнее. Дерево давно перестало быть лично моим - оно стало бескрайним, укрыв своей тенью дом, улицу, город - я понятия не имел, насколько широко передаю, но это и не имело значения: кому ночью может повредить покой; причём не сон - не хватало, чтобы какого-нибудь бедолагу-стражника казнили за то, что я его на посту усыпил, а мир.
  
   Я отпустил дерево покоя жить самостоятельно и вернулся в действительность кабинета.
   Не помню, чтобы отца в таком состоянии видел. А магов Клана - не видел точно. Скорее всего, у всех доноров это - не публичное состояние: доноры деятельностью защищаются, поэтому в такой глубокой безмятежности должны чувствовать себя крайне уязвимыми.
   Мой vis-a-vis в безмятежность исправно впал, но когда я предложил ему всё то же самое самому повторить, посмотрел на меня так, словно я предлагал ему сигануть со скалы в пропасть и утверждал, что он не разобьётся, а полетит.
   Нда. Что я - хороший эмпат, я и без дополнительных демонстраций знаю. А вот наставник из меня, похоже, никудышний.
   Я снял серебро и камни, разложил по местам и вконец расстроился, когда старший маг вдруг поднял в останавливающем жесте раскрытую ладонь. Поднялся. Прикрыл глаза.
   И на нас снизошёл покой.
  
   А я ещё раз очень отчётливо почувствовал разницу между собой и ними. Покоем акцептора была отрешённость. Покоем донора было равновесие - то, что много раз рядом со мной проделывал Анн: раствориться во всём сразу и собраться, оставшись сразу всем. Я долго страдал, что у меня так не получается. Понадобился действующий маг Клана, чтобы я понял, что и не получится.
   И так и должно быть.
  
   Мы ещё немного поупражнялись и распрощались - довольно рано, и полуночи не было. Маг сказал, чтобы я отдыхал, они сами справятся.
   Я не сомневался, что справятся; если захотят.
   И ещё не сомневался, что если появлюсь завтра в кварталах оборотней, это будет самое большое оскорбление, которое их магам можно нанести.
   Гостей я до дверей провёл и назад к отцу сунулся. Но его все эти превращения, похоже утомили - он только спросил:
   - Ты что, утром уезжаешь?
   - Почему? Нет. Ещё неделю точно буду здесь.
   - Значит, завтра поговорим.
   Удивительный человек. Я бы на его месте до завтра умер от любопытства. Хотя, снова-таки, откуда я знаю, что знает и чего не знает мой отец?
   И я отправился спать, настроившись на то, что это приятное занятие займёт следующих часов двенадцать. По меньшей мере.
  
  
  
III. Мальчишки. 1. Лука.
  
   А проснулся в восемь утра. Попытался снова уснуть, но понял, что не получится. Лежать было бессмысленно, а вставать - тоже непонятно, зачем. И тут я вдруг понял, что в доме что-то изменилось. Что-то не так, как обычно по утрам.
   Чем-то необычным оказалась мама - всю неделю к тому времени, как я вставал, в доме уже никого не было, слуги не в счёт. И вообще, я за всё время, пока дома, маму видел один раз - когда приехал. Называется, раскаялся и исправился.
   Но хотя бы начал: вылез из постели, умылся, оделся и пошёл желать доброго утра.
   - Мам, а ты сегодня свободна?
   - Да.
   И тут меня осенило: завтра - общий выходной, сегодня в Академии занятия до полдня, поэтому отец с утра уехал, но к обеду должен вернуться.
   - А Лука - приедет?
   Заминка такая - нехорошая.
   - Нет.
   - Почему?
   Да что ж такое. Я не единственный остолоп, что ли, в семье?
   - Мама. Что такое случилось?
   - Нет. Ничего. Они с отцом ... поссорились.
   Так. Насколько я знаю, Лука - семейный любимец, гордость и всё такое прочее, причём небезосновательно; меня даже дед как-то носом тыкал - вот, младший брат это умеет-может-знает, а ты - нет; и раз дед говорил, значит, умеет, может и знает. А характер у Луки - мягкий, открытый. Весёлый. Не в отца, короче. Поссорились...
   - Из-за чего?!
   - Ну... Когда собрались подавать документы в Академию, там нужно полное имя указывать. До тех пор не надобилось, а тут... А Лука уже взрослый. Ну и заупрямился - пиши его Тенебре.
   Тьфу. Если тот мэтр Амбруаз где-нибудь сейчас живёт, чтоб ему весь день икалось, чихалось и спотыкалось. Чтобы через столько лет от него жизни не было, ну!
   - Мам, подожди. Лука ведь тоже целитель?
   - Да.
   - Хороший?
   - Очень. Он первую практику в госпитале проходил, и сейчас Стража на него твоя заглядывается, но он не хочет. Говорит, хочет нормальный опыт получить, а Стража - это баловство.
   Ого. Чтобы Стража по собственному желанию забирала к себе студента... Нет, ну правильно, у двух умных родителей не могут рождаться одни дураки - кому-то ум достаться должен.
   - Мама. Но он же - светлый?!
   - Да, и что? В Стражу таких - не берут?
   - Нет, я не к тому, ты представь - светлый целитель рода Тенебре!!!
   Ну, хоть чем-то маму повеселил. Но это, в самом деле - смешно: Tenebrae означает "мрак", а имя же не на пустом месте появилось. Так что это Лука учудил.
   - Да, а как его записали, в конце концов?
   - Вейлр записал, как себя.
   - И что, Лука теперь дома не бывает?
   - Нет.
   - А когда выходные, практика?
   - Нет.
   - Подожди, ну с отцом же он в Академии - видится?
   - Конечно.
   - А с тобой?
   - Да, конечно. В госпитале. И на практике, и так приезжает.
   - Э-э-э, а в чём тогда глубокий смысл того, чтобы здесь не появляться?
   Нет, смысл есть - там, конечно, свои надзиратели, но понятно, что не такие, как родители, они же преподаватели. Но совесть иметь бы не мешало.
   Это же надо - я о совести заговорил. Ну и поговорю, меня не убудет.
   - Мам, я к нему, пожалуй, съезжу. Имею же я право брата повидать?
   И что я смешного сказал?
   - Съезди, съезди. Только оденься прилично и документы возьми.
   А документы зачем? Раньше по значку впускали. Не так и давно, между прочим. Кто там будет мои документы читать?
  
   Ага. Нашлись, желающие; привратник глядел зло, как столичный оборотень в полнолуние: "Кто такой, зачем приехал, к кому, почему". Убью я того Луку, что ли? На лужайке закопаю.
   А день - замечательный. Тепло, солнце светит, ветерок веет, облака по небу прогуливаются, студенты после занятий поразбредались, кто куда.
   Луку я нашёл на площадке для игры в мяч. Где искать - подсказали, а его я сам узнал. Он мало изменился. И какой он Тенебре?
   У него светло-серые глаза. Совсем светлые, мягкие, вьющиеся волосы - их долго не стригли, и мама раскладывала ему по плечам густые локоны. Я ещё смеялся, что осталось завязать ленты, надеть платье и выйдет не Лука, а Лючия. А он обижался. И всё порывался свои кудри чем-нибудь отрезать.
   Безуспешно, на моё счастье.
   А улыбка у него - совершенно мамина.
  
   Мне даже не пришлось придумывать, как к нему подойти. Он меня сам нашёл - они парами играли, а в пару к Луке почему-то желающих не находилось. Он спросил, я согласился. Предупредил, правда, что, во-первых - левша, а во-вторых - давно ракетку в руках не держал. Но он только рукой махнул.
   Я его слышать начал буквально сразу, даже настраиваться не пришлось. Он - донор. Не слишком сильный, но "голос" ясный, чистый, легко из толпы выделяется. У мамы тона приглушённые, словно звук под воду уходит, а Лука - прямо звенит.
   Играл он хорошо. Хотя я очень скоро понял, почему к нему в пару не рвались. Манера игры у него неприятная - если у соперников он считывал движения ещё в намерениях, то напарника не замечал в упор. Для целителя тактика не слишком подходящая. Целитель редко когда работает в одиночку, ему нужно уметь слушать и сотрудничать. А за Лукой свита ходить и в рот смотреть когда ещё будет.
   Но я свитой поработал: под ногами не путался, за соперниками присматривал и Луку поддержал. В результате мы сначала проигрывали, пока я приноровился, потом счёт выровняли, а закончили партию выигрышем, причём разгромным.
   И уступили место на площадке следующей четвёрке. Наши соперники попрощались и ушли, а Лука задержался. Переживал восторг победы - глаза сияли, с губ не сходила улыбка:
   - Я тебя раньше, кажется, не видел.
   Совсем мальчишка. А улыбка у него заразительная.
   - Не видел. Я сегодня днём приехал. Брата навестить. Меня зовут Иллиен.
   Имя не часто встречается, но он не знает, верить своей догадке или нет:
   - Ты лучше оденься. Ветер холодный - простудишься.
   Хитрец. Но если ему моя планка о чём-то скажет... Хотя, вряд ли официальных некромантов моих имени и возраста в гильдии много. Сомневаюсь, что даже больше одного:
   - Лука, давай не будем в прятки играть. Я приехал сюда к тебе. Если не возражаешь. Если это почему-то неудобно - я могу или не одеваться, или мы встретимся не в Академии. Если ты согласен встречаться.
   Он взвился - аж искры полетели:
   - А я могу быть не согласен?
   - Не кипятись. Я уже имел возможность убедиться, что у меня есть репутация, и далеко не блестящая. А ты лучше знаешь, что тебе может повредить, а что - нет.
   - Ты мне повредить не можешь.
   Хорошо бы:
   - Пойдём тогда, пройдёмся. Где-нибудь, где не так шумно.
   Не могу сказать, что учиться здесь мне очень нравилось, но вспомнить академические годы оказалось интересно. Тем более, не так и много времени прошло. Мы пообсуждали преподавателей, занятия, успехи Луки.
   И тут нам навстречу вышел человек со значком Стражи и предложил мне предъявить документы. Лука стал буквально белым, но смолчал - у него здесь прав нету. А я заметил, что на въезде уже предъявлял, но особо не сопротивлялся - оно мне надо?
   - Мэтр Славо знает о том, что вы здесь?
   - Понятия не имею. Если привратник доложил - наверное, знает.
   Он нас так внимательно изучал, как будто собрался портреты писать. Но бумаги мне отдал. И ушёл.
   Не знаю, кому и зачем понадобился этот спектакль, но Лука впечатлился. Хотя промолчал. Зато спектакль избавил меня от выдумывания предлогов:
   - Я надеялся встретить тебя дома. А мама предупредила, чтобы не надеялся, - Лука насупился и стал вдруг похож на обидевшегося малыша. - Вы правда с отцом из-за имени поругались?
   - Он - предатель!
   Тьфу. А на вид - вроде, взрослый. Хотя - это я рядом с дедом жил и всю эту историю знаю. А с огрызающимся Лукой отец, скорее всего, не особо разговаривал.
   - Послушай. Вот послушай меня спокойно. Внимательно. И учти, то, что я тебе расскажу - правда, потому что мне её дед комментировал, а ему врать незачем, сам понимаешь.
   И я рассказал. Об ультиматуме Академии. О скандале, который отец тогда дома устроил - дед говорил, только что окна не вынес и крышу не снёс. И о том, как дед отца уговаривал.
   - Ты пойми. Ты - умный. Талантливый. У тебя всё впереди. И отец не хочет, чтобы тебе однажды пришлось отрекаться. Пойми, это, наверное, не то, что можно пожелать любимому сыну.
   - Да с чего вы все взяли, что я буду отрекаться!
   - А с того, что отец, должно быть, лучше видит твои способности. А Академия в списках профессуры имя Тенебре видеть не хочет и не будет. Принцип у них такой. Или имя - или кафедра. Их ещё и благодарить нужно - лет сто назад ни отца, ни меня, ни тебя к Академии бы и близко не подпустили.
   - Я без кафедры - обойдусь.
   - Ты работы отца читал?
   - Я по ним учусь!
   - Хорошие работы?
   Он не ожидал:
   - Ну, да. Неожиданные - фундаментальная теория в прикладном аспекте. И методики интересные. Есть такие, что все только что волосы на себе не рвали - как это просто, эффективно, и как до этого раньше не додумались.
   - А ты положи на весы: вот эти работы - и одно слово имени чернилами на бумаге.
   Задумался. Хотя он, конечно, мальчишка ещё:
   - Лука, ты не знаешь, чего отцу это имя стоило. И ещё стоит. Ты пойми, он пытается тебя защитить. Как может. Пока можно.
   - Я не просил меня защищать. Сам справлюсь.
   - Справляйся. А отца оскорблять - не смей. И о матери подумай. Я вон приехал - чуть в холмик пепла не превратился и сквозь землю не провалился. Стыдно. Она-то всё равно переживает. За отца, за нас - маленькие мы, большие. Я вот уже дорос, чтобы это понять. Теперь твоя очередь.
  
   Я не рассчитывал, что получится его сразу убедить - он себе думал, я себе молчал.
   И тут появился отец.
   Там дорожка поворачивала, вдоль дорожки - высокие кусты. Кто идёт - не разглядишь, а мы были слишком заняты разговором. Так что отец именно появился, и мы его обнаружили, уже когда прямо перед носами увидели.
   - Мэтр, моё почтение, - это даже думать не нужно, это у меня само собой вылетает.
   - Угу, - по-моему, отец тоже не ожидал. - Доброго дня. Говорят, ты тут студентов развращаешь.
   Он усмехнулся, и я рассмеялся:
   - А как же. Развращаю, совращаю, извращаю, и всё - один я сразу всех. Вот, бдители.
   - Работа у них такая. Ты ещё здесь долго будешь?
   - Да я не так давно приехал. А ты уже домой?
   - Нет. У меня работа.
   - Я тогда лишний раз не буду тебя дёргать. Ты меня видел, Луку я спаивать не стану, а всем остальным глупостям его и без меня научат - я здешним знатокам не чета.
   - Хорошо, дома увидимся. И ты мне заодно расскажешь, как это ты к нам ехал, почему тебя арестовали, и где ты неделю пропадал.
   Развернулся и ушёл.
   Ну что за человек?!
   А у Луки глаза и так - не маленькие, а стали - на пол-лица:
   - Как - арестовали?
   - Обыкновенно.
   - Почему???
   Но я уже разозлился:
   - Потому! Поехали - узнаешь. Что я вам, каждому по-отдельности докладывать буду?!
   И он - растерялся. С одной стороны - вроде бы как принцип. С другой - и любопытно, и я наговорил, и сам он, похоже, убедился, что упрямиться особого смысла нет. А тут такой повод капитулировать.
   - Ну ... поехали.
   - Тебе разрешение какое-нибудь нужно, чтобы тебя выпустили?
   - А-а, нет, на выезде отметят и всё.
   - Уроки?
   - Какие уроки? А, да дома всё сделаю, там всё есть.
   - Тогда собирайся - и поехали.
   В общежитие мы вместе пошли. Им неплохо устроили.
   Не такие давние наши предшественники жили в казарме - один длиннющий широченный коридор, вдоль - столы, поперёк - кровати. При том, что жить в учебное время вне Академии студенты права не имеют, как они там учились - для меня загадка.
   К тому времени, когда начал учиться я, казарму разгородили на загоны по шесть человек, но всё равно было очень тяжело. Я на выходные домой ездил, только чтобы не быть в толпе. В конце концов, я - не осуждённый преступник, а это же невозможно, когда постоянно люди вокруг и ни на секунду не можешь остаться один.
   Сейчас помещение стало больше похожим на конюшню - каждому студенту выделили денник. И более комфортным. Стены до самого потолка не выводили - иначе там ни света, ни воздуха бы не было, и каморка вышла крошечная, зато практически своя.
   Лука оделся, собрался. Сходил оседлал лошадь. При выезде нас вписали в устрашающего вида чёрную книгу - и мы, наконец, оказались предоставлены сами себе.
  
   Мама нашему совместному появлению если и удивилась, то незаметно. А отец приехал - вообще сделал вид, что мы всю жизнь по выходным вчетвером дома собираемся; тоже мне, мол, диковина.
   Ужин прошёл тихо, мирно. По-домашнему.
   А когда со стола убрали, все в общем зале сели и расслабились, отец поднял бровь, повернулся ко мне и развёл руками:
   - Ну, рассказывай.
   - Что? - немедленно насторожилась мама.
   - А то, что наш старший сын, как выяснилось, приехал ещё за неделю до того, как к нам явился. И эту неделю просидел в тюрьме.
   - Как? За что?!
   Нет, ну я же ничего не сделал. Я в самом деле ничего не сделал! Это тот редкий случай, когда я честно ни в чём не виноват! Ну почему, когда мама начинает волноваться, мне становиться настолько стыдно?
   - Не знаю я - за что. Я знаю обвинение, которое мне предъявили. Ничего глупее никогда не слышал. Я до столицы не в одиночку добирался, а оказалось, что человек, с чьей свитой ехал - из Дома короля. Ну и мне заявили, что, возможно, я работаю на две службы сразу. Запроторили в камеру, да и всё.
   - В "тёмную".
   Это я не понял. Отец дразнится, что ли? Мама вся как-то ... насторожилась:
   - Ты неделю пробыл в "тёмной"?
   - Да. А что?
   - Иллиен!
   - Мам, не кричи, пожалуйста. Я не сам себя туда засунул. И что тут такого?
   - Насколько я помню, - отозвался Лука, - за семь дней в "тёмной" сходят с ума необратимо.
   - Это нормальные люди сходят. И то, особо нежные. За неделю. Это если там три месяца просидеть, тогда да, будет сложновато. А так я даже отдохнуть не успел.
   И они все трое уставились на меня одинаковым знакомым взглядом.
   Как на клопа под лупой.
   - Да это всё ерунда. Давайте я вам лучше другую историю расскажу. Мне ваш профессиональный совет нужен.
   И я рассказал им, как превращался в эндрюсархуса. Мне в самом деле нужно понять, ничего я в себе, принципиально, не повредил?
   Дальше я изображал уже не клопа под лупой, а объект в анатомическом театре, но это для моей же пользы. В результате три выдающихся практика, в том числе один ещё и выдающийся теоретик, согласились, что я действительно не мог в "тёмной" сойти с ума, потому что это делают только раз в жизни, а я его явно раньше пережил.
   Я не обиделся. В конце концов, и сам примерно так думаю. Зато я получил список рекомендаций и предупреждение, что их нужно выполнять, если не планирую собственную кончину в ближайшие десять лет. Я не планировал. И уезжать раньше, чем через неделю, тоже не планировал, так что руки родителей в следующие семь дней были в моём полном распоряжении.
   Потом мы вышли на балкон мансарды и стали смотреть затмение. Родители не задержались, а мы с Лукой накинули плащи, сели и разговаривали, пока языки двигались. Разошлись, когда и затмение закончилось, и уже начало светать. Можно было ещё посидеть, но отец ведь спать до полудня не даст, а я с утра так точно не встану.
  
   Следующий день был выходной, но я хотел, чтобы Лука, раз появился, забрал потом мамину шкатулку. Ночью я прочитал ему лекцию об оборотнях, их внутренних порядках и отношениях с магами, поэтому он надел куртку без опознавательных знаков, и мы пошли смотреть на лавки. Которые, естественно, все стояли закрытые, но это не важно. Главное, я показал мастерскую Радко.
   А когда вернулись домой, первое о чём спросил отец - собирается ли Лука заниматься. Брат возвёл очи горе и пошёл наверх в библиотеку, а я неожиданно для себя обнаружил, что мне нечем заняться. Более того, так будет всю неделю. В "тёмной" я всё-таки хорошо физически отдохнул, а пока полтора дня на оборотней покой наводил, и голова отдохнула. В общем, я бодр, свеж и почти весел, и понятия не имею, к чему себя применить. Вот новость.
   Я побродил по дому, убедился, что никому не нужен, огорчился, и тут меня осенило. У меня под боком - каких-то полчаса езды - вся библиотека Академии. Я официально аттестован, значит, имею право ею пользоваться. Открытыми фондами - точно. Работал в дознании - имел доступ и в закрытые, сейчас не знаю, но попытаться можно. Знания, в конце концов, надо освежать.
   Как ни странно, Академия не возражала, чтобы я пользовался всеми её библиотеками вдоль и поперёк. Ни тебе разрешений, ни поручительств - приходи и читай. Кормить меня общая столовая тоже соглашалась, причём за символическую плату, и я на пять дней зарылся в тома и свитки. Вечерами ещё ухитрялся лечиться и родителей расспрашивать, что их работы касалось. Всё-таки по книгам меньше рыскать. И с мамой о Луке осторожно поговорил. Осторожничал напрасно: мама его любит, но она - профессионал, и во что такая манера себя вести может вылиться, поняла сразу. Бедный Лука, мама его в бараний рог свернёт. Но для его же пользы.
   Посередине недели заглянул ещё после Академии к Радко - напомнить о себе. Оборотень заверил, что перед выходным можно будет первый заказ забрать и о втором поговорить. Это хорошо - я как раз возьму Луку, потом заказ и поедем домой. Так я думал.
   И весь пятый вечер разбирал свои записи и предвкушал завтрашний день. Пока не явился слуга сообщить, что мэтр Славо ожидает меня в кабинете. Учитывая, что мы расстались час назад... И во вполне домашних отношениях.
   Но за этот час кто-то в дом вошёл. Недавно. Я слышал, внимания не обратил. Тьфу ты, незадача. А ещё одна - в том, что из-за дверей отцовского кабинета можно услышать магов Клана, которых где угодно можно услышать. А больше никого.
   В кабинете стоит отец - грозовая туча. И человек, которого я случайно знаю. Рисунок с него видел. Как зовут, не помню, но возглавляет дознание Стражи в столице. Что, опять всё с начала?
   - Мастер Иллиен. От лица службы приношу вам извинения за незаконный арест и необоснованные методы дознания.
   Я чуть в обморок не рухнул. Нет, один идиот додумался до моего ареста. А какой-то другой - вот до этого. Чтобы я столичной службе дознания стал на веки вечные врагом номер один. Кто же мне такое унижение когда забудет.
   - Мэтр. Я прошу меня простить. Но я не думаю, что в извинении есть малейшая необходимость. Люди ошибаются. Это все знают, и я понимаю не меньше других. - Мои притомившиеся за неделю мозги поскрипели и выдали, наконец, правдоподобное объяснение. - Простите, мэтр. Меня могут спросить?
   Дознаватель посмотрел мне в глаза и коротко усмехнулся.
   - Ещё раз простите. Если вы скажете, что именно я должен ответить - буду в высшей степени признателен. Я не способен самостоятельно сообразить, поверьте.
   Дознаватель улыбнулся - на этот раз открыто:
   - Вы ответите, что извинения были официально принесены уполномоченным должностным лицом.
   - И я их официально принял? - Мозги поскрипели ещё. - Вы думаете, для Клана это имеет значение? Это кого же так осенило?
   - А вот это значения не имеет.
   Ну да, ну да:
   - Извините.
   Мэтр посмотрел на меня - теперь без улыбки:
   - У вас очень интересное досье, мастер Тенебре.
   Не сомневаюсь. Как бы его ещё почитать. Хотя бы то, которое у куратора. Не говоря о том, которое в архивах дознания.
   - И ещё более интересная репутация.
   О-о-о... С этой дамой я тоже давно горю желанием познакомиться, чтобы не понаслышке. Только она меня упорно игнорирует.
   - Полагаю, дознание, потеряв вас, утратило многое. Искренне сожалею, что вас с такой поспешностью внесли в чёрный список. Очень жаль.
   Вот это новость:
   - Но, мэтр. Возможно, дознание - не единственная область, в которой я могу оказаться полезным.
   Он снова усмехнулся:
   - Вне всякого сомнения. Что ж, не стану вас больше задерживать. Мэтр Славо, извините за беспокойство. Разрешите откланяться.
   Я проводил дознавателя. Когда вернулся в кабинет, отец расположился в кресле и выглядел усталым и невесёлым.
   - Иллиен. Может быть, ты мне что-нибудь объяснишь?
   Честно говоря, понятия не имею, что я, по чьему-нибудь мнению, кому могу говорить, а кому и что - нет. Как-то никто меня на этот счёт не наставлял. Тем более, что с магами Клана отец уже познакомился. Так что я рассказал, зачем приехал, чем занимался и к каким выводам пришёл.
   Отец выслушал и кивнул:
   - Стража тебя официально выгнала, чтобы неофициально пользоваться. Вполне в их духе. Но Клан о тебе высокого мнения. Во всяком случае, официально.
   А как это я, дурень безмозглый, забыл, что отец входит в Совет гильдии. Идиот.
   - Давно знаешь?
   - Да вот только сегодня с благодарностью приходили.
   - А что, сегодня заседание было?
   - Ты на календарь смотришь? Последняя неделя месяца.
   - Нет, не смотрю. За что благодарили?
   - За твою работу. Не сказали, правда, какую. Никто понятия не имеет, и спрашивать как-то странно.
   Нет, имя носить - нельзя. А гильдией руководить - можно. Я этих хитросплетений никогда не пойму. И что, Стража обнаглела вконец? Вообще никого в известность не ставит?
   - Значит, будешь единственным осведомлённым. Но думаю, неофициально Клан думает обо мне что-нибудь другое. Ты же их видел. Я для них вообще - ничто.
   - Поэтому они пришли к тебе учиться. Не городи чепухи. Ладно, уже поздно, у меня лекции завтра. И ты там чем-то занят. Давай отдыхать.
  
   Утром я глаза открыл. И закрыл. И подумал, что никуда ехать не хочу. Потому что за окном шёл скучный мелкий дождь. Но с Академией нужно было рассчитаться - книги по хранилищам сдать, и ещё кое-что посмотреть, и заказ у Радко забрать. Я позавтракал, оделся, утащил у отца старый плащ - завернулся поверх своего, и поехал.
   К обеду дождь прекратился. Я всё сдал, зашёл за Лукой, напомнил, что значки наши оборотням видеть не надо, и мы уехали. Небо по-прежнему хмурилось, вокруг было сыро и серо. И нерадостно. Пока мы не зашли в лавку.
   Лавка чем-то неочевидным, но внятно сообщала, что здесь работают люди, уверенные в своём мастерстве. Пахло деревом. И сидел всё тот же хмурый русый великан. Который при нашем появлении поднялся, молча опустил голову в весьма условном поклоне и ушёл в дом.
   А вышел Радко. И я ещё раз удивился, насколько его имя впечатлению от человека соответствует. Прямо солнечный луч явился.
   Поставил что-то, накрытое полотном, на стол и сдёрнул ткань.
   - Ух, ты - выдохнул за моим плечом Лука.
   И этим всё было сказано. Никакими словами не описать ощущение живого колышущегося под ветром и солнцем леса при взгляде на ящик - заведомо неживой и неподвижный. Свет, тень, дерево, лак и резец создали чудо. И ничего, кроме "ух", на ум просто не приходило.
   - А можно его потрогать? - чуть слышно спросил Лука
   - А чего ты шепчешь? Он не сбежит. Трогай, на здоровье.
   Лука присел - так, чтобы ларец оказался перед глазами. Длинные чуткие пальцы касались дерева, словно струн, и я понимал, что, снова и снова пробегая по резьбе, он ощущает её каждый раз по-новому.
   - Лука, ты на чём играешь?
   - На лютне, - он не отрывался от шкатулки. - Слушай, это - потрясающе. Ну как ты это заберёшь?
   - А что, тебе оставить? Нет, извини. Можем заказать мастеру второй экземпляр.
   Лука обернулся, не вставая, его глаза совершенно по-детски выражали одновременно просьбу и надежду:
   - А можно?
   Радко не сдержал улыбки:
   - Можно. Но вы же понимаете, что это не будет точная копия.
   - Нет... да... понимаю, конечно. Нет, вы не понимаете, что вы сделали.
   Радко рассмеялся:
   - Понимаю, не беспокойтесь. Но вы - необычные клиенты. Обычно заказчики на такое и не смотрят.
   - Значит, они - тупые, - отрезал вернувшийся к ларцу Лука.
   Тут рассмеялся и я:
   - Мастер, этот категоричный молодой человек - мой брат. Его зовут Лука, он заберёт второй заказ, когда тот будет готов. Я сейчас заплачу, если в конечном расчёте будет больше - он добавит.
   - А сейчас на второй можно посмотреть? - поднялся Лука
   - Нужно. Пойдёмте в мастерскую.
   Лука вошёл, по сторонам огляделся и как-то отстранился:
   - Не понимаю. Как можно делать такую красоту и это ... барахло.
   Ну, братец:
   - Придержи язык. Делают то, что продаётся. Или мастер должен умереть с голоду в ожидании тебя, ценителя?
   Радко, слегка расчистивший место на столе у окна, обернулся и смерил Луку взглядом:
   - С чего вы взяли, что это, - он качнул головой в сторону выставленных на стеллаже и столах работ и заготовок, - барахло? Потому что оно не удовлетворяет лично вашим эстетическим критериям? - Уши Луки стремительно покраснели. - Работы надлежащего качества, требуемые функции безусловно выполняют, ожиданиям заказчиков соответствуют. Какие у вас ко мне претензии?
   Нет, если я дам Луке ещё раз открыть рот, он мне всё испортит:
   - Мастер, я приношу свои извинения. Я кое-что объясню этому юноше - попозже. В более свободной обстановке. А сейчас простите нас, пожалуйста. Мне будет очень жаль, если ваша работа будет сопровождаться м-м-м неприятным воспоминанием.
   Радко перевёл взгляд на меня:
   - Нет. Не будет. Давайте смотреть.
   Эскизы, образцы дерева, работы, в которых были использованы подходящие элементы. Вариантов оказалось достаточно много:
   - Лука, ты, может, перестанешь стоять столбом и что-нибудь скажешь?
   Мы с Радко обернулись, и я подумал, что Луке всё-таки по шее дам. Потому что ему стало жарко, и он снял плащ. А под ним - студенческая куртка. Со всеми нашивками и значками. Её он снять не догадался. Убью.
   - О-о-о, - протянул оборотень. - Могу ли я узнать, кем будет молодой чараўнiк, когда закончит учиться?
   Я не был уверен, что Лука его понял, поэтому ответил сам:
   - Целителем.
   Радко кивнул:
   - Достойно.
   И перевёл взгляд на меня. А я сделал вид, что ничего не понимаю. Он кивнул ещё раз:
   - В самом деле. Мнение молодого господина может быть полезным.
   Лука вскинулся, наткнулся на мой взгляд, видимо вспомнил, о чём мы с ним говорили и залился краской. Радко покачал головой:
   - Навошта вы юнака так запалохалi?
   - Да, ну. Его запугаешь. Просто вести себя надо вежливо. Лука, возьми себя в руки. Во-первых, твоё мнение по значимости не последнее, во-вторых, мы отнимаем у мастера время.
   Голосу разума Лука, правда, внял, и дальше мы втроём неплохо поработали. Но я снова обратил внимание: если я - спрашиваю и уточняю, что мне ещё остаётся в незнакомой области, то Лука - распоряжается. Радко отнёсся спокойно, а меня это скоро начало раздражать. Но, в конце концов, Радко сказал, что нас понял и через неделю будет готов кое-что показать.
   Мы вернулись в лавку. Я задержался с деньгами, а Лука забрал шкатулку Мег, попрощался и сказал, что подождёт снаружи. Я отдал Радко кошелёк:
   - Я послезавтра уеду. Но если этого не хватит, скажите Луке. Деньги будут.
   Радко пересчитал монеты:
   - Этого слишком много.
   - Нет. Для Луки ещё.
   - Луке я могу сделать подарок.
   - Нет! И он всё равно к вам придёт. Пусть заодно объяснит, как он будет этим пользоваться и для чего. Сделаете ему полезную вещь.
   - Хорошо. Но вы его не переделаете. Это - характер.
   Я слегка опешил, потом сообразил:
   - Он - целитель. А не полководец. Должен уметь слушать.
   - Он не такой, как вы.
   - Занятное у вас место. Все обо всех всё знают, - Радко ведь говорил на родном языке не сомневаясь, что я его пойму. - Дом постарался? Да, не такой. Но профессия обязывает. А вам я очень благодарен. Вы делаете изумительные вещи. И напомнили мне, что работа может быть искусством. Благодарю.
   Мастер молча развёл руками. На этом мы и расстались.
   Но что интересно. Радко - во всяком случае, сегодня - знал, кто я. И ни малейшего смущения не испытывал. Великан тоже знал - и повёл себя, как мои кузнецы. Только я этого сразу не понял, потому что не ожидал. И дело, скорее всего, не в возрасте и привычке. А, скорее всего, в практике общения. В столице магов полно, среди заказчиков тоже должно быть немало, если перед каждым стелиться - как тогда работать. Да и мастер Радко - незаурядный, это, скорее всего, тоже имеет значение.
   А ещё интересно, что я никого, кроме этих двоих, ни в лавке, ни в мастерской не увидел. Хотя мастерская огромная, только рабочих столов штук семь, что ли, и ни одного пустого. Не Радко же один на всех работает и всё это, как Лука выразился, "барахло" режет. Ну очень интересно.
  
   На улице снова пошёл дождь, и домой мы добрались очень быстро. Отец, оказалось, ещё не приехал, и я пообедал на кухне - не люблю этих парадных столований, даже дома тоска берёт. Решил привести в порядок последнюю порцию академических бумаг, и вспомнил, что шкатулка так у Луки и осталась. В комнате Луку не нашёл, а проходя мимо столовой увидел маму. Которая сидела за пустым столом и задумчиво куда-то смотрела.
   Я вошёл и понял, что Луку всё-таки убью. Потому что на столе перед мамой стоял ларец Мег.
   - Мам.
   Она повернула голову, и у меня встал ком в горле: мама показалась олицетворением бесконечной, какой-то бездонной печали.
   - Он необыкновенный мастер.
   Я подошёл к ней:
   - Мам.
   Я готов был стать ежом и свернуться у неё под стулом. Но только встал рядом на колени:
   - Мам. Это должен был быть сюрприз. Мастер не успевал обе сразу, поэтому эту делал первой. Я хотел с неё иллюзию сделать. Снять. А тот малолетний остолоп должен был принести тебе твою шкатулку. Она... другая. Тогда и этой бы снимок показал, - мне стало совсем стыдно, и я уткнулся лбом в её колено. - Мам, ну прости. Ну не выходит у меня ничего, как надо. Подарок, и тот сделать не сумел.
   Мамины пальцы взъерошили мне волосы:
   - Глупый ты ребёнок. Ну что плохого в том, что я увижу эту прекрасную вещь вживую?
   Что я мог ей сказать? Что дурак, она и так знает.
   - Лин. Ли-эн.
   Я стал мокрым, как мышь. Всё, на что меня хватило - молча помотать головой.
   - Да объясни же мне, пожалуйста. Я не понимаю.
   За глупость нужно платить. Даже через силу.
   - Стыдно.
   - Что - стыдно? Лин, чего здесь стыдиться?
   У меня язык не повернётся. И вообще, я сейчас умру.
   - Что не тебе первой.
   - Лин, - её рука мягко опустилась на мою голову. - Ты невозможный. Послушай. Мне очень приятно, что ты позаботился обо мне. И мне так же приятно, что ты позаботился о другой женщине. Представь себе. К тому же, так красиво. И неужели ты думаешь, я не способна понять. Ты так плохо обо мне думаешь?
   Мне стало совсем нехорошо.
   - Горе ты моё. Давай мириться? - она улыбалась, я слышал. - Ты перестанешь непонятно что выдумывать. А я буду любоваться этим шедевром, пока он в нашем доме. Договорились?
   Я молча кивнул.
   - Что здесь происходит?
   Отец. Нет, его я сейчас просто не вынесу. Я не могу. Не могу.
   - Вейлр, представляешь, наши дети решили сделать мне сюрприз. А Лин ещё один заказал для жены своего друга - там, у себя. Заказали у одного мастера - он удивительную вещь сделал, это что-то невероятное. Но мастер не мог изготовить две за такой короткий срок, и первую сделал, понятно, ту, которую Лин увезёт. И этот глупыш не хотел мне о ней говорить - стеснялся, что первым сделали не мой подарок. А Лука до таких сложностей, конечно, не додумался и всё мне показал. И это чудо теперь расстраивается, что я его не так пойму. И Лука куда-то пропал.
   Я не выдержал и буркнул:
   - Знает кошка, чьё мясо съела.
   - Так. Мы с тобой договорились?
   - Договорились.
   - Значит, иди переоденься - у тебя вся рубашка мокрая, и перестань дуться. Дети малые, честное слово.
   Я выскочил из столовой - отец предусмотрительно посторонился, и помчался к себе. И убедительно просил про себя Луку не попадаться мне сейчас на глаза. Потому что договорился я с мамой, а с фингалом станет ходить он. Но Лука, видно, и сам понял и сидел тихо, как мышь.
   Я переоделся, умылся, привёл мозги в порядок и спустился к родителям назад. Отец, как раз обедавший, пожал плечами:
   - Я тебя тоже не понимаю. Работа в своём роде выдающаяся. И зачем её нужно было скрывать - это никто, кроме тебя, представить не сможет. Ты в самом деле полагал, что мама обидится?
   - Не знаю. Я так не думал. Я просто думал, что так - неправильно. Мама должна быть первой.
   - Лиэн. Я рад, что ты с должным почтением относишься к матери. Но ничто, даже уважение к родителям, не следует доводить до абсурда. Глупость получится. И иди, поищи Луку - ты последние дни дома, хотелось бы провести их в мире.
   Я пошёл. Нашёл среди книг. Вариант беспроигрышный - за мордобой в библиотеке отец спустил бы шкуру, не глядя на возраст и положение. Но я и не собирался - отец прав.
  
   На следующий день я сделал со шкатулки Мег визуальную копию. Две - одна осталась у мамы, вторую отдал Луке:
   - Отнесёшь Радко. Пусть в лавке поставит. Это не должно стоять только в нашем захолустье. Это должны видеть все. И запомни, пожалуйста, у него в мастерской распоряжается он. Не ты. Вот если он придёт к тебе лечиться, будешь распоряжаться. А там - не ты хозяин. И не забудь, что тебе к нему раз съездить, и потом, сколько он скажет, и работу забрать. И после домой тоже наведывайся. Пожалуйста.
   - Лин, не командуй. Я всё помню. Я достаточно взрослый.
   - Видел я, какой ты взрослый. Ты, возможно, гениальный целитель, тут спорить не буду, но в остальном... Учиться и учиться. Ты, кстати, говорил, что на лютне играешь. Показал бы, если не слишком лень.
   Он хороший музыкант. Для любителя, так очень хороший. С хорошим, поставленным голосом. Мягкий такой лирический баритон. Я за него откровенно порадовался: талантливый мальчик. А родители при необходимости помогут, подскажут. И зарваться не дадут.
   Ещё - договорился с отцом, что он у Луки уточнит и, если не хватит - добавит денег. Потому что у меня только на дорогу осталось. Разбойники, а-у. Выходите, грабить буду.
   И вообще, эти полтора дня в самом деле прошли тихо, мирно. И я в самом деле почувствовал, что у меня есть семья. И я - дома.
   Так странно.
  
   Лука не захотел уезжать вечером, сказал что с утра успеет. Попрощались уже у лошади. Он вдруг отвернулся:
   - Так мало.
   - Ты смеёшься? Да если много, я тебе надоем, до фиолетовых зайцев. Вот подожди, как возьму я летом отпуск - не будешь знать, куда от меня сбежать.
   - Ничего. Уживусь как-то.
   Мама откровенно грустила:
   - Ты бы писал. Хотя бы изредка.
   - Мам. Но я не знаю - что. Как это: дорогие родители, у меня всё хорошо; по лесу бегают мохнатые крокодилы, в деревне живут лысые волки. А люди время от времени друг с другом грызутся. Очень показательно. Мам, ну не смотри на меня так. Я не обещаю писать каждую неделю. Но попробую.
   Отец проводил до ворот:
   - Я хочу, чтобы ты понимал. Чем выше человек поднимается в глазах других, тем больше приобретает недоброжелателей.
   - Пап. Я понимаю. Но они все здесь. А я - там. И кто я, формально? Никто. Что со мной можно сделать; разве что из гильдии выгнать и в тюрьму посадить. Это я тоже понимаю. Но это нужно очень захотеть и очень придраться. И я тебе честно скажу: я думаю, что мои недоброжелатели особо зверствовать не будут. Потому что я не сам себя поднимаю. Я зачем-то нужен деду. Я пока что нужен Клану. Они меня и прикроют. А перестану быть нужен - недоброжелатели вымрут, как появились, сам по себе я ни для кого никакой угрозы не представляю.
   Отец молчал.
   - Пап. Я тебя очень прошу. Я понимаю, что меня использует Стража. Я шкурой чувствую, что меня использует дед. Не понимаю, как и почему, но тень всё время где-то там маячит. Не влазь туда, я тебя прошу. На тебе мама, Лука - мальчик совсем. Я так понимаю, свои игры. Тебе ещё дедовых не хватало.
   - Старый осёл.
   - Пап. Я приехал - и уехал. Надеюсь, не сильно навредил. Давай сойдёмся на том, что у меня в отпуске написано: приезжал поправить здоровье и восстановить отношения с семьёй; кстати, благодаря вам, со всем справился. Помогать Клану не запрещено. А больше я ничего не делал. Ни явно, ни тайно. Так что пусть себе недоброжелательствуют. Не обращай внимания. Сами захлебнутся.
  
   Я уехал один. Надел гильдийную куртку - напоказ, и уехал. У меня ценностей - мои записи, горсть свистулек и шкатулка для Мег. И ещё то, чему меня дед учил, а сейчас я в Академии вспомнил: применение техник некромантии в боевых условиях. Самое смешное, что формально это запрещено, потому что практиковалось исключительно Чёрной гильдией, но в книгах везде есть. Если знать, на что обращать внимание.
   Но по дороге мне не понадобилось. И я не понадобился никому. Доехал себе до куратора - тихо, спокойно. На чём покой и закончился.
  
  
  
III. Мальчишки. 2.1 Гастон. Знакомство.
  
   - Мэтр. Моё почтение. Я вернулся.
   Можно подумать, он весь месяц так за этим столом и просидел.
   А мрачный чего такой?
   - Это хорошо. Что вернулся. Отчёт сейчас напишешь или потом привезёшь?
   Не мрачный. Уставший. Нет, понятно, что я - не единственный маг в округе, но мысли всякие в голову лезут. И что мне теперь? Вытянуться в струнку и спешно бумагу марать?
   - Извините, какой отчёт?
   Он поднимает голову и смотрит на меня в упор. И усталость с него медленно сползает.
   - Мэтр, я в отпуске был. Вот, - у меня в руках подписанный им отпуск со всеми столичными отметками: когда въехал, когда выехал; официально - дальше некуда. - Отдыхал, лечился. С родными общался. О чём мне отчитываться? Как я провёл отпуск? Так хорошо провёл. Благодарю за предоставленную возможность.
   - Ну, ты ... мерзавец.
   Мне становится совсем весело. Не-е. Мерзавцев тут нет. Ни одного. А того, который мерзавец, я ни имени, ни должности не знаю. Мэтр, может, знает.
   - Вот так всем и скажете. Кто спросит. Негодяй Иллиен массу впечатлений привёз и ни одним не поделился.
   О-о, нет. Сейчас будет. Впечатление.
   - Но чтобы не думали, что я вконец жадный - это вам.
   Свистулька. Небольшая, деревянная - разбить сложно, разве что растоптать. Что работа оборотней - хоть откуда смотри, видно: они их почти не раскрашивают, больше резьбой узорят по-своему. На стол поставил - пусть смотрит.
   - Нарываешься.
   - Мэтр. А что, вам кто-нибудь жаловался на мою глупость? И я в самом деле глуп до такой степени, что нельзя мне было правду сказать? Прежде чем посылать. Вот пусть тот, кто посылал, ко мне за отчётом и обращается. А я подумаю, отчитываться мне ему, или нет. Я в отпуске был.
   Куратор откинулся на спинку стула, задумчиво порассматривал даль и вернулся:
   - А в самом деле, делись давай. Полную торбу сокровищ набрал, и всё тебе? Давай, показывай.
   Окарину я сразу положил отдельно: моё, никому не отдам. Остальное мэтр на столе расставил, полюбовался и ещё одну отобрал:
   - Ту себе оставлю, а эту кое-кому подарю.
   На шкатулку смотрел долго. И почему-то так же, как мама - через печаль. Что-то они в ней видят такое, до чего я ещё додуматься не могу. И как-то не особенно хочется.
   - Мэтр. А если серьёзно. Мне в чём отчитываться? И кому?
   Куратор, оторвавшись от созерцания, приподнял бровь:
   - Ты же в отпуске? Кстати, бумагу отдай. Это ты можешь на удали выехать, а мне надо чем-то отбиваться. И чего у тебя там ещё столько?
   - Бумаг, - я честно показал перевязанные списки. - Знания освежал.
   - Очень хорошо. Потому что они тебе прямо сейчас понадобятся. На, читай.
  
   Дело. С чёрной полосой на корешке и - наискось - по обложке. Не толстое.
   Имя - Гастон. Место рождения - Лион. Возраст - девятнадцать лет. Родители и прочие известные предки в способностях к магии не замечены. Окончил школу в Норманди.
   Четвёртая школа гильдии. Которой нет ни в каких официальных списках, потому что туда не набирают. Туда ссылают, из трёх других - учеников, которые отличаются способностями и не отличаются дисциплиной. Гастон там проучился пять последних лет, и раз её же закончил, склонность к послушанию в нём так и не проснулась.
   В Академию после школ не берут. Извечное правило. Выпускник школы должен не меньше трёх лет отработать, как подмастерье, и затем сдать экзамены на квалификацию. Которые, впрочем, сдают все. Только выпускники Академии получают допуск к экзаменам от деканата - надо будет у отца как-нибудь спросить, бывало ли такое, что кого не допустили; а подмастерье обязан получить рекомендацию мастера, у которого работал.
   А у Гастона характеристики такие, что я не понимаю, как он и школу закончил. "Что хочу, то ворочу". Но закончил - значит, не дурак.
   Маг-практик. То есть способен практически ко всему. Ого. Я, например, такой квалификации не имею.
   Хм. Не аттестован, как целитель. Но это же бред. Полный. Абсолютный. Элементарным навыкам оказания первой и неотложной помощи учат всех, потому что если ты - маг, значит, ты это можешь. А чтобы прочерк - так не бывает. Физически невозможно. У практика, тем более.
   Ну ладно, я-то тут при чём?
   - Мэтр, а зачем мне это?
   - Затем, что этот молодой человек с сегодняшнего дня становится твоим подмастерье. Вот, подпиши, - мэтр протягивает мне заполненную бумагу. - Или пиши отказ.
   Ну, гад. Отыгрался.
   Потому что Гастона два мастера уже выгнали. Официально отказались. В случае третьего отказа подмастерье-неудачник до конца трёхгодичного срока возвращается в школу, которая его выпустила. И вроде бы учится по индивидуальной программе. Снова что-то там сдаёт, и снова отрабатывает три испытательных года. Перспектив получить значок мастера у такого горе-подмастерье, честно говоря, нет.
   Так что отказ я не напишу, и мэтр это прекрасно знает. Итого, моя перспектива - дотащить до звания мастера мальчишку, с которым я неизвестно в чём и насколько пересекаюсь, и с которым до сих пор никто не справился, в чём все и расписались.
   И я расписался. В том, что на два ближайших года сажу это недоразумение себе на шею.
   - Мэтр, а почему я? Лучше никого не нашлось? У меня ни знаний, ни опыта.
   - Знания - это твоя забота, кто виноват, что ты не готов. А опыта до первого раза ни у кого нет. Он потому и опыт, что приобретается исключительно практикой. Приобретёшь.
  
   Всё-таки хорошо, что я в отпуск съездил. Теперь за мной был отец. Лука, Радко, и тот молодой маг из Клана. И мэтр из Дома короля, и Стража, которая меня всё-таки отпустила. И даже перепуганные разбойники.
   Задачей меньше. Задачей больше.
   - Мэтр, а вы его предупредили?
   - О чём?
   - Ну, что я - его не лучше?
   Куратор хохочет.
  
   Гастон худой и длинный. Узкое лицо, карие глаза, тёмные волосы. Вид какой-то, обречённый. Куратор нас представил, он посмотрел - на меня, на планку квалификаций на камзоле, и совсем сник. Ну, извини, друг - всё, что есть, другого не будет. Что-нибудь лучшее надо было заслужить.
   Я отправил его собирать вещи и обедать и пошёл в библиотеку. Я что, помню, что для той квалификации требуется? Я её сам сейчас не сдам. Даже на целителя.
   Архивариуса дать книжки с собой я буквально умолил. Требования по экзамену, программы подготовки. Если всё это переписывать - надо ещё неделю в библиотеке просидеть. Насиделся уже. Выдали мне, конечно, жуть потрёпанную - с заявлением, что держат специально для таких разгильдяев, как я. Зато не переписывать.
   Так мы к замку и приехали: я, мешок бумаг и Гастон. Пока он собрался, пока я. Пока доехали. Вечер наступил.
   Накормить-то я его накормлю - на кухне ещё народу полно. А кухня - моё старое полезное знакомство. Это Миху в любое время суток жена поесть даст, а меня только кухарки и выручают. А на Гастона любой достаточно посмотреть. Я его на кухню завёл, показал, представил: вот - подмастерье, любите и кормите, потому что больше некому. И вышло, как я ожидал: заохали, забегали, тарелок понаставили. В общем, с голоду не умрёт.
   А вот где его на ночлег устраивать. Комнаты есть, но там убирать надо. С дороги. На ночь глядя. Не хочу.
   И не буду. У меня комната для TNP есть. Жить постоянно там нельзя - это по сути полутёмная каморка с бойницей под потолком, и ничего, кроме кровати, в ней не стоит, но переночевать хватит. Там убрано, чистая постель найдётся; ничего с Гастоном не случится. За одну ночь.
   Из кухни мы, правда, убрались - нечего людям мешать. Забрали еду и пошли в башню наверх. Если ко мне на второй этаж подняться, двери в комнаты открываются с довольно широкой площадки. На одну её сторону выходит лестница, а с другой, глухой, стоит не очень большой овальный стол и почему-то три стула. Так они стояли, когда я въехал, так и остались. Там мы и разместились.
   Поужинали, посуду назад отнесли, я Гастону его ночлежку показал и спать отправился.
   Утром проснулся, подумал, и снова уснул. А окончательно проснулся часам к десяти. И вспомнил, что у меня теперь есть Гастон. Которого нужно накормить, разместить и чем-то полезным занять. И за что мне это наказание?
   Гастон был дома. Бездельничал. Что странно - в его возрасте любой другой уже оббегал бы весь замок, перезнакомился со всеми, кем можно, и сам себя выше крыши озадачил. Ладно. Сейчас я озадачу.
   Я привёл себя в порядок, вышел на площадку и увидел, что Гастон не только давно проснулся, но и в озадачивании преуспел: на столе лежала куча грязной посуды. А ничего у него аппетит, приличный.
   Мальчишка сходу напрашивается на трёпку? Меня проверяет - или границы дозволенного? Так я сейчас обозначу.
   Я вдохнул побольше воздуха:
   - Ваше высочество!
   Тишина. Ага.
   - Ваше высочество, принц Гастон!
   Тяжёлая дверь комнаты для TNP открылась медленно и осторожно. Ага. Проверяльщик.
   - Ваше высочество, позвольте уточнить - вы видите здесь толпу слуг?
   Гастон добросовестно обвёл взглядом площадку, пару раз моргнул и дёрнул головой:
   - Н-нет.
   - Так вы ожидаете, что прислуживать вам буду лично я?
   Судя по уровню озадаченности чего я от него хочу он действительно не понимает. Я шагнул в сторону, сложил руки на груди и мотнул головой в сторону грязной кучи.
   И он понял. Сразу же. Похватал тарелки и понёсся вниз. Не разбил бы по дороге.
   Поднялся, правда, намного медленнее и с явным ожиданием - что же дальше будет. А ничего:
   - Гастон, где вы в школе ели?
   - В столовой.
   - И кто за вами со столов убирал?
   Опускает глаза:
   - Дежурный.
   Ага. Я пошёл к себе и взял карандаш - стены белёные, для угля - как раз:
   - Держи. Иди к стене возле стола, наверху пиши: "Дежурный", тире, "Гастон", точка. И подчеркни. Теперь клади карандаш, идём смотреть, где тебя лучше поселить.
   На первом, почётном, этаже жить можно, но мне не нравится. Для меня там холодно и сыро. Поэтому в комнатах первого этажа - склад и официальная лаборатория. Лабораторию двигать не буду, остальное можно перенести.
   На втором - моя комната, для TNP, и ещё одна, обставленная на всякий случай.
   Третий этаж не обустроен и пустует, а на четвёртом под крышей сейчас живут летучие мыши и время от времени появляется залётная сова.
   В общем, я пооткрывал все замки на всех дверях и предоставил Гастону определяться. А сам пошёл читать его дело. Которое с собой из города прихватил. Так нельзя, но куратор сделал вид, что не заметил.
  
   У своего первого мастера Гастон продержался три недели. Вылетел с резолюцией "необучаем". Вот в школе до того обучался, а теперь перестал. А мастер, судя по подписи, только мастер - ещё не мэтр, так что это он и на своё будущее представление резолюцию наложил.
   Второй вытерпел больше двух месяцев. Из его отказа я узнал, что подмастерье обладает широкими способностями при полном отсутствии дисциплины, прилежания и послушания. В примечании ещё значилось, что "меры физического воздействия не эффективны". Ну, да. После Норманди.
   Теперь я понял, зачем дед в своё время заставил меня ознакомиться с уставами и программами всех гильдийных школ.
   Правда, чем больше я знакомлюсь с их учениками, тем меньше понимаю цель обучения. Ладно. Физическое воздействие, эффективное или нет - это в любом случае не для меня, придётся как-то иначе. А аттестационные баллы у Гастона очень неплохие; он прямо гений, если умудрился их безо всякого прилежания получить. Ещё бы не этот прочерк в целительстве...
  
   Тут дверь открылась, и в проёме появился Гастон.
   - Стой! - моя ладонь поднялась сама собой. - Выйди. Закрой дверь. Постучи. Дождись разрешения. Тогда входи. Вперёд.
   А написано, что к послушанию не склонен.
   А вот моя рука, которая каждое распоряжение самостоятельно подтверждала движением, меня очень смущает. Обычно я не сопровождаю речь жестами. А Гастон и утром на тарелки среагировал, только когда я ему их телом показал. То есть моя не в меру умная голова уже во всём разобралась? И это значит, что у Гастона основной способ восприятия - визуальный? А у меня, между прочим - звуковой. И как мы с ним будем договариваться?
   - Входи!.. Ну что, выбрал комнату?
   - Ту, что рядом с вами - можно?
   - Можно. Она, кстати, самая удобная из всех.
   - А где можно ведро, тряпку...
   У меня мысли остановились, и я остолбенел. Потому что каким образом с выбором комнаты связаны ведро и тряпка я не мог понять никак. Хорошо, что Гастон свои действия планирует - то есть их можно считать.
   Я так смеялся, когда понял, что он обиделся. Пришлось махнуть рукой:
   - Это будет очень долго. Я сейчас сам уберу, а потом что-нибудь тебе найдём.
  
   Для уборки нужны всего-то - два мешка, вставленные один в другой. Внешний - перевёрнутый конус с небольшим карманом на конце. Внутренний - обыкновенный, в него будет всё собираться. Ещё - кусок янтаря, кусок меха и сплошная стеклянная палочка с шёлковым лоскутом (в принципе, можно только янтарём и мехом или шерстью обойтись, но со стеклом лучше). Янтарь натирается мехом и кладётся в карман первого мешка; по сути - лежит на полу. А стекло натирается шёлком, и его состояние сообщается всему, что нужно собирать. Потом янтарь приводится в действие - и всё, остаётся только вовремя его остановить. Чтобы мешок не переполнился.
   Пока этому учишься - это издевательство. Жуть, кошмар, мрак кромешный. Но когда всеми навыками овладеешь, уборка чего угодно становится очень быстрой и простой. Я так во всех своих помещениях убираю. Слуг не везде впустишь, а даже куда можно - это долго, скучно и не всегда насколько нужно чисто, откровенно говоря. А в библиотеке вообще иначе не убрать.
  
   Когда я в этой комнате последний раз порядок наводил, я уже и не помню, так что вытащили мы мусора три мешка. Я аж утомился. Зато у Гастона глаза - как два блюдца:
   - Мастер. А вы меня так научите?
   О-о-о. Даже "мастер". Вспомнил, надо же. Но вообще - вопрос хороший. Меня дед этому учил из направления некромантии; в принципе, можно и из любого другого, но надо знать - чего:
   - Чтобы тебя чему-нибудь учить, нужно знать, на что ты в принципе способен. Так что я, пожалуй, договорюсь с куратором, пусть тебя одна служба посмотрит. Что ты можешь, в какой степени, сейчас, потенциально. Поймём, в каких направлениях - будем работать.
   - А если я не сдам?
   - Чего? - я в очередной раз постоял столбом, помотал головой и, наконец, додумался. - А, да никто у тебя экзамены принимать не собирается. Меня сейчас не интересует, что ты знаешь. Мне нужно знать, что ты можешь. А ты - можешь. Иначе бы школу не закончил. Осталось выяснить, чему тебя нужно доучить.
  
   Мы сходили к эконому - за матрасом, постелью и прочим всем; Гастон перетащил в новую комнату свой мешок - я оценил объём и слегка озадачился:
   - Гастон, а где ещё твои вещи?
   - Это все.
   - То есть, как? А ну, вытряхивай. Не надо на меня смотреть - мне нужно знать, к кому тебя ещё сводить и что заказать. Или ты собираешься ходить голым и босиком?
   Но всё оказалось с одной стороны - лучше, чем я думал: школа всё-таки и на севере, и ветра там гуляют - нашим лесам не в пример; а с другой - намного хуже:
   - А где твои записи?
   - Какие?
   Ну надо же:
   - Гастон, ты сколько лет в школе учился? Семь, восемь?
   - Семь.
   - Ты конспекты эти семь лет - вёл?
   - Да.
   - И где они?
   - В школе.
   Не понимаю. Нет, я прямо вижу - визуализатор он прекрасный, но - не понимаю:
   - А печка тут при чём?..
   - Так на растопку.
   Меня тряхнуло так, что я даже глаза закрыл. Мне хотелось его не просто ударить - впечатать в стену, чтобы вместе с камнями вылетел.
   Но злиться я долго не умею - отдышался и глаза открыл. А Гастон в стену влип. Самостоятельно.
   И готов защищаться. И не кулаками.
   Молодец.
   Нет, если бы он ударил, даже в ответ - на этом бы его карьера и закончилась, правила есть правила.
   И он боится. Что всё-таки я ударю. Что он не сдержится. Что провалит и эту свою практически последнюю возможность - он понимает, не дурак. И всё равно готов за себя постоять.
   Нет, он, конечно, упрямый, как сто ослов. Но вполне может быть, что мы договоримся.
  
   - Сядь, - а, да; ему же показывать надо. А то не услышит. Кстати, это значит, что он либо вообще не "принимающий" телепат, либо очень плохо развитый. - Сядь, я сказал. Значит, ты семь лет писал конспекты, чтобы на восьмой их сжечь. Замечательно. Значит, ты всё, что в них написано, до буквы помнишь.
   - Помню!
   Ну, вообще - может быть. Если у него основное восприятие - зрительное, то, скорее всего - и память; то, что писал, может быть и запомнил:
   - И ты уверен, что ты ничего не забудешь, поэтому тебе никогда не понадобится туда заглянуть.
   - Да!
   - Замечательно. А теперь попробуй понять, что я с тобой в школе не учился. Я вообще в школе не учился! И кто что вам эти семь лет читал - понятия не имею! И я очень рассчитывал, что посмотрю на твои записи и получу преставление, об объёмах и глубине начитанного материала. А теперь мне, кроме как в твою память, заглядывать некуда. Так что готовься, я теперь тебе буду огроменное количество вопросов задавать. За все семь лет по всей программе. Ты сам напросился.
   Он представил. Понял, неприятно. Уже хорошо. Почему я один должен от этой глупости мучиться.
   - Дальше. У тебя в аттестате в квалификации "целительство" стоит прочерк. Почему?
   - Потому что я не целитель.
   Я на него, наверное, ну очень выразительно посмотрел, потому что он тут же добавил:
   - У меня способностей нет. У меня ничего не заживает, не срастается и никто не выздоравливает.
   У меня глаза полезли на лоб. В его деле о нём написано, можно сказать, почти ничего - это ещё суметь так надо - но физические параметры указаны. Он - "тёмный". Вполне определённо выраженный. И донор, кстати. Не очень мощный, но явно стабильный. Какое "заживает-срастается"? Они там что, с ума посходили?
   - Гастон. Скажи мне. Ты о делении магии на "светлую" и "тёмную" - слышал?
   - Конечно.
   - А скажи мне, чем "тёмные" маги и "светлые" различаются?
   М-м-м... Я не могу это писать. У меня сразу зубы болят, волосы выпадают и уши трубочками сворачиваются. Это бред безумия времён борьбы с Чёрной гильдией - но тогда его нарочно сочинили, нужно было людей определённым образом настроить. С тех пор пятьсот лет прошло! А этот мальчик, глядя мне в глаза, до сих пор рассказывает, насколько я разрушительный, вредный и немедленно требующий изоляции мерзавец. Это его так в школе научили? А как его самого туда приняли?
   Хотя если вспомнить другую ученицу. Причём другой школы. Но которая тоже мне рассказывала, что тёмных целителей не бывает, а мне на свете места нет. То выводы получаются интересные.
   Ладно, выводы выводами, а с мальчишкой мне работать:
   - Я понял. Ты что такое Кодекс - знаешь?
   - Конечно. Свод правил, которые определяют работу гильдии.
   - Очень хорошо. Я сейчас принесу, ты там кое-что посмотришь.
   Я сходил к себе, вынул из сундука глыбу Кодекса и оттащил Гастону:
   - Вот это - Кодекс. Вот - печати гильдии, можешь проверить, не подделка, - я открыл нужную главу. - Вот здесь - читай.
   Читал он долго.
   Раза три.
   Я не мешал. Кодекс - разумная книга, там ерунды не хранят, и написан толково. Чтобы без толкований всё можно было понять.
  
   Да, наверное делать открытия такого рода в девятнадцать лет сложновато, но я сомневаюсь, чтобы это было открытие. Да и не похоже. Трудно поверить, чтобы в школе, какой бы она ни была, всерьёз рассказывали эту чепуху. Что, решил в очередной раз меня проверять? Нет, снова-таки - не похоже. К тому же Кодекс он читает явно впервые. И аттестации у него нет. Ничего не понимаю.
   - Гастон, ты свои параметры сходу вспомнишь?
   Он оторвался от книги и посмотрел на меня не вполне понимающе:
   - Н-нет.
   Я снова сходил к себе, взял его дело и откопал ещё справочник. Который был специально составлен для тёмных целителей. Давным-давно; во всяком случае задолго до всей этой дикой гильдийной кутерьмы. К сегодняшнему дню его дополнили и уточнили, но он по-прежнему содержит описание сути целительства в исполнении "тёмного" мага. Теорию и в практическом приложении к различным поражениям тела; в том числе - во взаимодействии со светлыми целителями. Книга очень ценная и исключительно полезная. Но сначала - дело:
   - Смотри. Вот это - ты. Если исходить из чисел, к какой категории ты относишься?
   Посмотрел. Сверился с Кодексом. Помолчал. Сглотнул:
   - Тёмной.
   - Очень хорошо. А теперь вот это ещё почитай. Поймёшь, почему у тебя ничего "не заживало и не срасталось". И не должно было. Несмотря на то, что ты - целитель.
   Вообще-то классическая область приложения тёмных целителей - воспаления. Особенно затяжные, обширные, глубокие, гнойные; у пожилых, тяжело, долго болеющих. Здесь без нас вообще не обойтись. В более простых случаях тёмного целителя можно заменить травами, но разномастная пара исцеляет всегда значительно и легче, и быстрей.
  
   А Гастону больно. Обидно. Он мог всему этому все эти годы учиться, а ему почему-то не дали.
   Понятия не имею, почему, но вполне возможно, что школы на самом деле застряли в древних идеях и тёмных целителей не обучают:
   - Ладно. Не огорчайся. Ты хотя бы на лекции ходил?
   - Ходил, конечно, кто бы мне дал прогулять.
   - Значит, теория у тебя в запасе есть. Дополнить её несложно. А практических навыков наприобретаешься, здесь их тебе на три аттестации хватит. Да, давай сразу - разницу между донорами и акцепторами знаешь?
   - Знаю. Условная разница, определяется преимущественным способом информационного и энергетического обмена.
   - Молодец. Ты у нас кто?
   - Донор.
   - Ещё раз молодец. А я - акцептор. Тёмный. Что целитель - ты у куратора видел. Что некромант - тоже должен был. Ничего - живу, работаю, в гильдии состою.
   Он помялся:
   - У вас там ещё значок был.
   - Есть. На Стражу работаю. Вот договорюсь - она тебя насчёт способностей и посмотрит. У них и специалисты для этого, и возможности. Тогда будем дальше думать. А пока бери бумагу, перо, чернила, вот этот справочник - и читай. И записывай, что непонятно. Вечером ещё поговорим. Надо же с чего-то начинать.
  
   Нда. Гастона я озадачил, но сам-то ещё вчера приехал. А мой мешок так мешком в углу и лежит. А там кое-что есть, что нужно отдать, зачем я его привозил, спрашивается. А Мих, интересно - дома?
   Я взял завёрнутую в полотно шкатулку и пошёл стучаться.
   Открыл Мих. И встал молча на пороге. Нда.
   - Здравствуй. Я тут в столицу ездил.
   Мих брови приподнял, кивнул:
   - Да. Тебя месяц не было. Я заметил.
   - Нет, ну не сам же я себя туда послал.
   - Я тебя не упрекаю. Просто отметил.
   - Что-то серьёзное было?
   - Нет. Сложных случаев не было. Лес не чудил. Всё тихо. Заходи. Как съездил?
   - Да всяко, - я протянул ему свой свёрток. - Вот. Это я там увидел, не смог мимо пройти. Это для Мег.
   - Ну, так сам и отдавай. Я тут при чём.
   Я даже рот открыть для возражений не успел, а он уже во внутренние двери стучится:
   - Меган! Тут Лин вернулся, хочет тебе что-то передать!
   Ну что ты будешь делать.
  
   Всё-таки она необыкновенная. Вот так, дома - ещё лучше, чем в парадных залах. Сильный, живой, гибкий свет. А шкатулка на неё похожа, да. Радко сам такой - живой. Уловил.
   Мег свёрток на полку поставила, полотно развернула - так они с Михом и остались на шкатулку смотреть. А я ушёл. Тихо-тихо. Как-то эти женщины всё по-своему переживают, я всё равно не пойму, одно неудобство. Пусть вон с мужем. Поговорит.
  
   А я делом займусь.
   Пока свои записи рассортировал, вещи перетряхнул - даже есть захотел. А Гастон, интересно - обедал? Я к нему пошёл, а он сидит над этим справочником - никакой. А вот нечего было конспекты жечь. Их не для того пишут.
   Сводил его на кухню пообедать. Предупредил, что каждый раз водить не собираюсь - надо, ешь. Нашёл свои конспекты по целительству, учебники анатомии, физиологии - отдал. Велел читать и самому конспектировать. Предупредил, что если хоть страница из моих записей пропадёт - оторву голову и назад задом наперёд приделаю. Он совсем уже ничего не соображает - спросил: "А так можно?".
   Мальчишку откровенно жаль. Ну, будет учиться, пока не выучится, тут ничего не поделаешь, но с куратором я поговорю.
  
   Только я задумался - Мих в двери постучал.
   - Заходи.
   А у меня выставка свистулек на столе - ещё не убрал.
   Он глаза распахнул:
   - Ого. Зачем тебе столько?
   - Пожадничал. Они интересные, разные. Не удержался.
   Он одну, другую поднял, в руках покрутил. Третью выбрал - длиннохвостую такую. Попробовал. А у него хорошо играть получается. Мелодично.
   - Так возьми. На память.
   - Ты собираешься снова куда-то пропасть?
   - Да нет, наоборот. Когда ещё куда выберусь. В город, разве. А куда мне столько, на самом деле.
   - Ты, я смотрю, хорошо погулял. Шкатулка твоя сколько стоит?
   - Она не моя. И это - подарок.
   - Лиэн. Ты делаешь моей жене подарок, который стоит больше, чем тебе за год платят. Что я, по-твоему, должен думать?
   Я даже рассмеялся:
   - Мих. У меня денег столько нет, сколько ты говоришь. Это оборотень делал. Поэтому такая работа. Она, конечно, не два медяка стоит, но не слишком много. Нет, ты пойми - невозможно же мимо пройти. Я в мастерской образец увидел - дар речи потерял. Мастера озолотить надо, и ещё мало будет, а он берёт - ну, как за работу. Так что я не разорился. Вам вот привёз и домой другую заказал. Хоть понравилось?
   - О-о-о. Она уже кипу бумаги слезами залила.
   - Мег? - я похолодел.
   - Ну не шкатулка же.
   - Почему???
   Я привёз вещь невероятной красоты, я был уверен, что подарил радость - то я сделал не так???
   - Потому что баллада будет. А, может, не одна. Я у тебя тут пока посижу. Я так понял, ты с приключениями ездил.
   Фух. Нет: Мег, шкатулка и баллада - это я понимаю, на то Мег - менестрель. Но плакать зачем? Конечно, Мих сбежал.
   - Да съездил я как раз ничего. Я с приключениями вернулся. Мне куратор подмастерье навязал.
   - Давно пора.
   - Да я бы не сказал. Но не в этом дело. Во-первых, он из нормандской школы, - Мих хмыкнул. - Во-вторых, он - донор. Тёмный, но донор. Кроме того, что у него в деле о нём практически ничего не написано. Слов много, взять нечего. Так что я понятия не имею, как с ним работать. А в-третьих, у него в аттестате в графе "целительство" стоит прочерк.
   - Это как? - даже Мих удивился.
   - А вот так. Если сложить то, что он мне наговорил, с тем, до чего я примерно догадываюсь, школы тёмных целителей принципиально не учат. И вообще следуют идеям пятисотлетней давности о том, что тёмные маги - подлежащее искоренению зло. При этом они их набирают и обучают. Можешь себе представить?
   - Нет.
   - Вот и я - не могу. Кроме того, он все свои записи школьных лет после выпуска сжёг.
   - Как?!
   - Младшим на растопку оставил. И я так понял, что это - традиция. Ну, я с куратора стребую, чтобы он мне со Стражей договорился - пусть его через свою комиссию пропустят, должен же я понимать, к чему у него способности в какой степени. Его школа выпустила - никаких ни направлений, ни показателей - вообще не дала. У тебя подмастерье - нормальные были?
   - Лин. Ты забываешь. Я - целитель. Мои подмастерье в школах не учатся. Мне их госпиталь присылает.
   А. Ну, да. Целителей первого ряда готовят персонально во всех случаях. Либо наставник, либо госпиталь - и теоретическую подготовку даёт, и практическую. От наставника - в Академию, от госпиталя - к мастеру, но обычных школ целители не видят и не знают. Наверное, оно к лучшему.
   Да, но тёмных целителей первого ряда не бывает:
   - Мих. Подожди. А с нами - как?
   Он усмехается:
   - А чем вы - отличаетесь? Госпиталь заинтересован - сам подготовил, сам аттестовал и себе оставил. А гильдия пусть с ума сходит. Сколько хочет.
   Мы посидели. Помолчали.
   - Так что ты не переживай. Съездишь в госпиталь, поговоришь. Посоветуешься. У них методики. Посмотришь, что вам подойдёт. Если нужно будет, они его и на практику возьмут. Так что это как раз - самое простое. А насчёт остального - посмотришь, что тебе Стража скажет.
   Он ещё помолчал:
   - А, всё-таки: что - так? Ты в столицу, что ли, совсем плохо съездил?
   Я даже улыбнулся:
   - Да нет. Я съездил как раз хорошо. Это он - отказник. Дважды.
   Мих присвистнул.
   - Ага. Поэтому, что бы мне Стража ни написала - придётся как-то изворачиваться.
   Мих задумался:
   - Ты, как в госпиталь соберёшься - предупреди. Вместе съездим. Ты - тёмный, я - донор, может что и сложим.
   - Слушай, я - с благодарностью. Но здесь тогда как?
   - Если ты не скажешь в шесть утра, что через полчаса едешь - я договорюсь. В первый раз, что ли.
   Мы ещё молча посидели в опускавшейся темноте. И Мих поднялся:
   - Ладно. Я пойду. Посмотрю, как там что.
  
   Он ушёл, а я стал готовиться к разговору с куратором.
   Разговор получился долгим, сложным и малоприятным. Да я другого и не ждал. Стражу мне куратор твёрдо пообещал, причём в ближайшие дни. А насчёт школы я в самом деле откровенно пошумел. Почему я, Гастон, ещё несчётное количество людей должны страдать из-за чьего-то тупого ограниченного упрямства? Тяжело было программу за пять сотен лет пересмотреть?
   Второй частью разговора куратор остался недоволен. А я должен быть доволен. А я ещё и домой напишу. Мама просила не пропадать - вот я и объявлюсь. Домой я, конечно, скандалить не буду - родители-то ни при чём. Но, может, отец что-нибудь объяснит. Или узнает. Или действительно можно где-нибудь разумно надавить. Потому что такого я даже представить себе не мог, а на воображение я до сих пор не жаловался.
  
   Я выдохнул и решил наведаться к Гастону.
   Гастон спал. Сидя за столом, пристроив голову на бумаги. Сочувствую. А будет, скорее всего, ещё хуже.
   Я его разбудил, отправил ужинать - что я, так нянькой и останусь? - и велел ложиться в постель, раз уже совсем невмоготу. Чего мучиться. От спанья на конспектах знания из них в голову не переходят. Многократно проверено.
  
  
  
III. Мальчишки. 2.2 Гастон. Занудство.
  
   Я проснулся, когда за окном едва светало. От того, что мне нечем было дышать. И хотелось рыдать. Страшно - до воя и желания вцепиться зубами в подушку. Я был безбрежно, бесконечно одинок. От меня все отвернулись. Меня предали - все, даже те, кого я полагал друзьями и на кого надеялся полагаться всегда. Рядом со мной не осталось ни одного искреннего человека, а те, кого я видел, желали только воспользоваться мной.
   Мне хотелось буквально лезть на стену, но когда в голову стали один за другим приходить способы расстаться с жизнью, я остановился.
   Да, у меня перед тем был сложный месяц. И тяжёлый день. И я - далеко не бесчувственное бревно.
   Но я - эмпат. И дед в своё время много со мной работал, чтобы я в таких вот случаях мог определить - это я психую, или кто другой.
   Сейчас это явно был "другой". Тем более, что за ушедшие недели я не только ничего не потерял, но и приобрёл немерено.
   Кто?
   Проклятье!
   Я бросился в комнату Гастона. Тот со стоном метался по подушке, но ещё досыпал. Бездна чьего-то отчаяния его пока только зацепила. И я, сам себе удивляясь, подумал, что он - молод. И вряд ли в свои девятнадцать школьных лет с чем-либо подобным мог столкнуться.
   Так кто?
   У графа - гость? Способный вот так передавать? Ничего себе, гости. И что я стану делать, если Гастон сейчас проснётся?
   Я осторожно положил ему руку на лоб и стал привычно передавать покой.
   А это - очень спокойное занятие. Способствует просветлению в уме и упорядочиванию мыслей.
   Последний раз, когда мне понадобилось работать с состоянием покоя, я воспользовался серебром и камнями. В результате замечательно передавал и практически ничего не слышал. Всё, что мне нужно сейчас - сделать так, чтобы и Гастон "не слышал". Вот этой чьей-то истерики.
  
   А ведь это очень просто делается. Для этого, собственно, и существует блок. Полоса тканого серебра в два пальца шириной. На худой конец - полотно, пропитанное солью серебра и плотно простёганное серебряными нитями. Все, кто способен воспринимать больше, чем глазами и ушами, в конце концов им обзаводятся. Жизненная необходимость.
   У Гастона я блока не видел, но Гастон маленький ещё. А у меня - есть. И даже не один.
   Я сходил к себе, порылся в сундуке - и нашёл. Гастон, правда, за это время почти проснулся и добавил в океан чьих-то неутихающих страданий ещё и бочку ужаса.
   - Успокойся. Это - просто кому-то поблизости очень нехорошо. Бывает. Не знаю я - кому, не выяснял. На, вот это надень - перестанешь слышать.
   Да что же это такое на мою голову, ещё и этого усмирять; я что, каменный, что ли:
   - Лежать! - я тоже злой бываю, особенно когда нужно там - блокироваться, здесь - работать и ещё как-то думать, откуда это всё взялось. - Ле-жать! - а, так ты же у нас - донор. В памяти сам собой возник маг Клана, так эффективно освоивший тогда у отца покой. Будет тебе сейчас покой. Всё будет.
  
   Гастон спокойно лежит. Спокойно дышит. Понятия не имеет, что думать, и очень смущается.
   - На. Надевай. И попробуй только снять, пока я не разрешу.
   Может, Мих что-нибудь знает? Тем более, что окно у них уже светится.
   На открывшего мне дверь целителя страшно даже смотреть: чёрные обводы глаз на алебастровом лице.
   - Мих. Что, у графа - гость?
   - Какой гость! В замке нет никого! И графа - нет, он в городе! - Мих буквально кричит.
   - Стоп. У тебя блок - есть? Надевай. Быстро. И на Мег тоже. Найдёшь или принести?
   Как Миху ни плохо, но соображает он быстро:
   - Неси!
   Мих ещё держится. Мег - уже нет. Никогда не думал, что коснусь её когда-нибудь. Да сам я, пожалуй, и не справился бы.
   Мих уложил жену и вышел в приёмную:
   - Это что - лес?
   - Откуда я знаю. Ты же сам говорил, что весь месяц было тихо. А такого - вообще никогда. Если это захлестнёт всех - мы не выберемся. Самоубийц придётся во рвах хоронить.
   - Нет, подожди. А ты как это терпишь?
   - А я знаю, что это - не моё. А венец сейчас наберу - вообще слышать перестану.
   Мы посмотрели друг на друга - и ко мне пришла мысль:
   - Слушай. Блок - это серебро. Запросто - наверное, блоком может стать и куча замкнутых цепочек, например. Лишь бы из серебра. Да? Ну, у крестьян цепочек нет, но деньги - есть? Взять полотенце, свернуть, набить серебряками - должно работать. В принципе. А? Мих? Давай попробуем? Я по первой линии хотя бы сейчас проедусь - всё равно что-то делать нужно. А ты здесь распорядишься. Ну я, хоть умри, собой это не перекрою.
   - Да, понятно. Хорошо. Давай.
  
   Я оделся. Набил венец. И браслеты, на всякий случай. Взял иноходца и уехал. К местным целителям, как всегда: их слово для общины - закон, не хуже графского.
   Деревня номер один. Целитель - женщина. Зовут Луизой. Молодая - всего двадцать пять. Красивая. Талантливая. И в окне у неё уже свет.
   Луиза одета. Встревожена. Готова действовать. Если бы я ещё знал, как.
   Но предложение излагаю. Луиза - женщина умная; если Миху нужна подмога, он предпочитает работать именно с ней, а это кое-что значит. И решительная:
   - А чего гадать? Сейчас и проверим.
   Я предполагал целое полотенце, но Луиза оторвала от него полосу, свернула, быстро прошила и набила вытряхнутым из кошелька серебром. И я только подумал, что нужен же ещё кто-нибудь, как над подушкой на кровати - я сразу и не заметил - поднялась чья-то чёрная кудрявая голова. Её обладатель сел на постели, непонимающе посмотрел на нас и со стоном обхватил голову руками:
   - Что это?
   - Это - лес, - Луиза, надевшая блок ещё после моих вступительных слов, была само спокойствие. - На. Повяжи. Чем быстрее завяжешь, тем легче станет.
   Объект нашего исследования и не думал сопротивляться. Дальше он сидел с закрытыми глазами и казалось, досыпал, а мы с Луизой с пристальным вниманием ожидали его пробуждения.
   И оно нас обнадёжило. Подняв голову во второй раз, молодой человек явил нам ясные глаза и осмысленный взгляд и адресовал Луизе речь, более чем разумную:
   - Ты хочешь сказать, что раньше от леса хотелось кому-нибудь в глотку вцепиться, а теперь хочется на луну повыть и на стену царапаться?
   Но ответил ему я:
   - Да. В начале. Дальше всё хуже и хуже. Под конец в глотку хочется вцепиться себе. А чтобы от этого спастись, нужно повязать на голову кусок ткани, набитый серебром. Только делать это нужно всем. От стариков до младенцев. Если у кого серебра не хватит - пусть остальные делятся. Речь о жизни.
   Он посмотрел на меня. Перевёл взгляд на Луизу. Та нахмурилась:
   - Тебе что, два раза повторять?
   Молодой человек повёл головой, поднялся:
   - Нет, - и стал одеваться. - Я и за один всё понял. Вы не беспокойтесь, мастер, мы всё сделаем. Всё у всех будет.
   И я, наконец, его узнал. Это - Жак. Второй сын старосты. Местный заводила. Его старший брат - человек семейный и основательный, этот зато - баламут. Но не без ума и способностей. Не знаю, собирается Луиза за него замуж или нет, но выбрала она явно хорошо. Двоим я бы им и гарнизон доверил. Если бы он у меня был.
  
   Деревня номер два. Очень большая. По сути - две, слившиеся в одну. Магов тоже двое - семейная пара. Мариз и Готье. Она - светлый целитель, первого ряда. Он - тёмный, второго. Потому что ещё практик. И, кстати - донор. Совсем мне Гастон голову заморочил - в госпиталь я, конечно, съезжу, но при случае, может, и поближе совет найду. И здесь уже тоже не спят.
   Стучать я даже не пытался: у них трое детей, все - маги, а младшей и года нет, и её протест слышен сейчас ещё при подъезде к дому.
   А вот со старшими Готье как-то справился - закутанные в одно одеяло, прижавшиеся друг к другу, как два воробья, они выглядели очень несчастными, но сопротивлялись. Хотя и с трудом.
   Я просто показал на собственную голову и произнёс одно слово:
   - Блок.
   Готье хлопнул себя ладонью по лбу и полез в какой-то шкаф. А девочку я успокоил сразу. Хотя руки у меня холодные. Она ещё пару раз всхлипнула, посмотрела на меня удивлённо - и уснула.
   Пока мы уложили всех детей, я рассказал целителям о своём предположении и предыдущем, вроде бы удачном, опыте. Готье натянул куртку и фыркнул:
   - Очень может быть. Попробуем. Ничего, соберут всё серебро, ссыплют в один сундук и на всех поделят. И считать не будут.
  
   Деревня номер три. Небольшая. Целитель - немногим старше меня. Его зовут Рауль, он - спокойный, знающий, рассудительный, и, когда Миха нет на месте, я предпочитаю обращаться именно к нему. Вообще-то Рауль живёт один. Но сейчас рядом с ним за накрытым столом сидит девушка. Из местных. Как же её зовут? А - Франкет! Её семья из поколения в поколение занимается местными травами, так что для меня в своё время это было неоценимое знакомство. Насколько я понимаю, Рауль девушку учит, что само по себе неплохо, ну, и очень возможно, из этого получится что-нибудь ещё. Семейное. Что тоже хорошо.
   Франкет при моём появлении попыталась уйти, но я завозражал. У меня такое дело, в котором ничья голова лишней не будет.
   Рауль выслушал и кивнул:
   - Да, возможно. Вполне возможно. Если не пытаться высчитывать, а сделать насыпью, как ты говоришь - в самом деле, может получиться. Главное - замкнутый круг. Но даже если воздействие не блокируется полностью, с плохим настроением все как-нибудь без осложнений справятся. Особенно, если объяснить. Это нужно и на будущее на заметку взять.
   Я не выдержал:
   - Да я не понимаю, почему мне это раньше в голову не пришло! Вот же всё - на поверхности лежит! Чего мы столько мучились?!
   Рауль пожал плечами:
   - Значит необходимости такой не возникало. Как-то же справлялись. Ты сам знаешь, за последние три года никто никого не убил и не покалечил.
   - Огромное достижение!
   - Не скажи. Бывало намного хуже. А уж в ожидании массовых самоубийств - Франкет вздрогнула - до чего только не додумаешься. Ты придумал - и хорошо. Потом посмотрим, как можно сделать удобнее. А пока идём - будем пробовать так пользоваться.
   А что пробовать. Крестьяне и Раулю - не откажут. Но, если что, его подруге-ученице достаточно на любого просто посмотреть. Глазищами своими - тот вытянется в струнку и побежит исполнять.
  
   Я добросовестно объехал всех, на всякий случай, но что странно - дальше моей первой линии это безумие не двинулось. То есть дальше целители к сведению принимали, безусловно, но никаких признаков не наблюдалось.
   Назад я ещё раз проехал по первым трём деревням. Судя по тому, что повязки мною встреченные люди носили все, не только целители всех убедили, но и необходимость возникла. Наши крестьяне не станут на всякий случай ничего не только делать, но и надевать. А идея сработала - убитыми тоской не выглядел никто, и целители эффективность подтвердили.
   Но я ничего не понимаю. Что это за волна такая, что до вот этого места дошла - и дальше не двинулась? Причём не иссякла - я на обратном пути проверил. Блок снимешь - давит так, что хоть "караул" кричи.
   И тут меня стукнуло.
   По деревням я проехал. В замке Мих остался. А Анн?
   Кузня ведь стоит не в деревне - в стороне, практически на одном уровне с замком. Луиза туда не ездит. Миху, скорее всего, тоже не до того было. И я, бессовестный. Стыд какой.
  
   К Анну я приехал хорошо пополудни.
   Дрыкганты спокойно паслись на открытом воздухе - в прошлый раз, когда Анн говорил, что "присыпали", их в конюшню завели. И молоты в кузне стучали вполне ровно и исправно. Что, на оборотней и в этот раз - не действует? Нет, это хорошо, если не действует, но почему?
   И я заглянул в кузню. А кузнецы мои сделали вид, что к ним явился маг Дома, никак не меньше. Со всем церемониями. Я разозлился - до бешенства. Но выказывать неудовольствие посторонним людям за то, что они по отношению к тебе чрезмерно почтительны, это... В общем, это нужно пасть очень низко. Я туда ещё не скатился.
   Но всё равно - неприятно.
   Я извинился, что побеспокоил - и вышел. Проветриться решил.
   И Анн скоро вышел. И не смотрит, ну.
   - Анн. Вы как себя сегодня чувствуете?
   - Бывало лучше.
   - Я серьёзно спрашиваю. Я сегодня до рассвета в седло сел. Не знаю, откуда пришло, но отчаяние страшное - люди готовы со стены в ров прыгать. Мы еле средство придумали. Вы - как?
   Свойство серебра Анна заинтересовало, но умирать от тоски он отказался категорически:
   - Да. Не так, как всегда. Тяжело и мрачновато, но чтобы жить не хотелось - это чересчур. Так уже было, когда ты уехал.
   - Когда?
   - Дней через десять. Я в замок тогда съездил, но у них - ничего.
   - А вы - услышали?
   - Да. Что-то такое. У нас не часто случается, так что я запомнил.
   Ничего я не понимаю. Я в это время сидел в "тёмной" и пытался достучаться до куратора. Кстати, так и не спросил, достучался или нет. А Анн что-то такое слышал. А люди - не слышали ничего. Ничего не понимаю. Но, может, хоть чего-нибудь добьюсь:
   - Анн. А ты на меня голову так и не поднимешь? И, объясни, вот это представление сейчас в кузне было - зачем?
   - Ты - маг.
   - И что? Мне теперь упасть на колени и умолять, чтобы ты со мной, как с человеком, ещё хоть раз поговорил?
   - Я говорю.
   - Нет! Ты одолжение мне делаешь! Что я тебе такого сделал, что до меня нужно снисходить?!
   Он помолчал. Подумал. И у меня появилась надежда:
   - Всё не так.
   - А как?!
   - Ты ездил в столицу.
   - И что?!
   - Ты думаешь, никто не знает, что ты там делал?
   - Так. Я был в столице. И немножко поработал в интересах Клана. Или я вам навредил?
   - Нет. То, что ты сделал - полезно.
   - Замечательно. Но поскольку я - не оборотень, Клан обиделся и решил пнуть меня пяткой под зад. Я правильно понял?
   Анн удивился. Он так редко это делает, что всё удивление у него сразу на всём лице написано:
   - Нет. Неправильно. Ты понял всё наоборот.
   - Да я ничего не понял!!! Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить?!
   Первый раз вижу, чтобы Анн подбирал слова:
   - Клан не считает тебя чужим.
   Я сел просто там, где стоял. Во всяком слуае, так он не сможет на меня не смотреть.
   - Анн. Но я в любом случае - не маг Дома. Ни в каком. Ну пойми. Я был магом. Я остался магом. Я - не оборотень. Я - маг гильдии. Ну ничего не изменилось же от того, то я куда-то съездил. Анн. Я всегда знал, что у меня есть друг. Я не хочу увидеть вместо него человека, который оказывает почтение магу. Не хочу!
   Он наклонил голову и посмотрел на меня как-то со стороны:
   - Ты говоришь неправильно.
   - Да! Я - неправильный! Я всю жизнь - неправильный! Я такой родился! Так что мне теперь - снять вот это серебро и пойти голову о камни разбить? Потому что я - неправильный? Для всех?
   Я сам себя завёл, всерьёз разозлился и вскочил:
   - Ну и живите все по своим правилам, раз вы такие правильные. А я - поехал.
   - Куда?
   - В лес! У меня люди с самого утра с ума сходят. Неизвестно, почему!
  
   Да, я - неправ. Анн не виноват, что у них такие правила. И не виноват, что их выполняет. Насколько я понял, Клан держится не в последнюю очередь на том, что каждый делает то, что должен, и что от него ожидают остальные. Но я - не часть Клана. Я не знаю этих правил. И не понимаю, почему я должен им соответствовать. Я никого не обижал, не унижал, не оскорблял. Почему я должен ещё и в этом чувствовать себя виноватым? Я и так постоянно перед кем-то виноват.
  
   До леса я доехал быстро. Конь почему-то совсем не возражал. А ведь и собаки по деревням вели себя, как будто ничего не происходит. Хотя обычно они на лес очень даже откликаются. Ну ничего я не понимаю.
   Зато понимаю, что блок мне сейчас придётся снять. И как бы это выдержать.
   Так. Я матери письмо обещал? И не написал. Я Гастону "мастера" - обещал? Ну, не прямо, но он надеется. По-моему, оснований выдержать вполне достаточно.
   Я закрепил коню уздечку так, чтобы она не мешала ему ни пастись, ни уйти. На всякий случай.
   И снял венец.
  
   Честно говоря, я немножко надеялся, что всё уже завершилось. В конце концов, волна ведь дальше не пошла. Что ей мешало совсем уйти, пока я доехал?
   Не ушла.
   Тоска висела в воздухе холодным туманом. И пробирала так же.
   Прошло очень немного времени, и я снова, как утром, стал погружаться в бездну одинокого отчаяния. Нет, это - явно человек. Но что нужно сделать с человеком, чтобы он до такого вот дошёл? Как он до этого дошёл? И как в таком состоянии можно жить - я даже стоять уже не могу, ноги не держат. И сердце разрывается.
   ... предали... они все меня предали...
   Все. Какие - "все"? Где они, эти все? Ну хоть одна мысль в этом безумии будет? Я же сейчас утону, задохнусь и ничего не узнаю!
  
   Я попытался проморгаться, но появившаяся перед глазами пелена убираться не спешила - ну, правильно, сейчас я ещё сознание потеряю, и больше мне не понадобится ничего. Опушку леса у меня на глазах перекосило и она куда-то поплыла, меня затошнило... Я изо всех сил зажмурился; земля подо мной вроде бы как остановилась, и даже в глазах, когда я смог их открыть, слегка прояснилось.
   Я, вроде, никуда не двигался. Но опушка явно поменялась. То ли она переехала. То ли я. Откуда-то со стороны замка донёсся отчётливый стук копыт. Нет, из замка сюда никто приехать не может. Но может Анн. Неплохо бы. А то я, что происходит, и раньше не слишком понимал, а теперь окончательно потерялся.
   Я видел очень ограниченную часть пространства - остальное покрывал непроглядный туман; так днём не бывает. А вид выехавшего из тумана всадника меня потряс. Я вцепился в него взглядом и боялся моргнуть лишний раз. Таких костюмов не носят... я не знаю, сколько. Я такое видел - у деда в галерее, но я понятия не имею, сколько этому лет. Одежде, в смысле. Потому что всадник совсем молод. Пожалуй, ненамного старше Луки. Я его вижу. А он меня - нет. Но он в мою сторону и не смотрит. Он смотрит в лес и туда направляется. Не спеша так.
   И это его я слышу. Все слышат. По первую линию включительно.
   Мальчик, да кто тебя мог предать? Да ещё так? У тебя вся жизнь впереди.
   А вот он так не думает. И эта его скорбь меня прямо убивает.
   Маги... гильдия... предательство... гильдия... Чёрная гильдия!
   Проклятье! Да сколько же можно! Да когда это закончится, наконец! И куда этот мальчишка собрался?!
   Стой. Чёрная гильдия - это пятьсот лет. Конечно, я одежду не узнаю. Всё просто. Этот мальчик был здесь пять сотен лет назад. Зачем-то. И сейчас я его никак не остановлю. Способа такого нет. Но, может, пойму хоть что-нибудь. Если успокоюсь и начну слушать.
  
   Как мальчика зовут - неизвестно. Но он - маг. Потрясающий. В жизни такого не слышал. Маги Клана другие - у них просто любая возможность до крупицы собрана, направлена и использована. А это - какие-то безграничные небеса. Такое впечатление, что он вообще может - всё. Причём ему и делать ничего особенно не надо, достаточно захотеть. И он считает, что это - в порядке вещей.
   Он связан с Чёрной гильдией. Зачем он им - как раз понятно, но зачем она ему - при таких возможностях?
   А с гильдией, похоже, не всё так просто. Каких-то два течения... направления... не понимаю. А Тенебре - понимаю. Всё тот же мэтр Амбруаз. Они знакомы? Странно было бы, если бы нет. Так, как мальчик об этом думает, они были достаточно близки. Так это мэтр Амбруаз - тот друг, который предал? И как?
   Не понимаю. Не понимаю... А ты не понимай. Ты слушай.
   И где-то бесконечно далеко. Не на фактах. На одних ощущениях. Появляется история.
   Мэтр Амбруаз Тенебре задумывал Чёрную гильдию вовсе не в том виде, в каком нам о ней твердят. Он был тёмным магом, хорошо образованным и на редкость сильным, и хотел пользоваться всеми возможностями, которые это положение ему давало. А их много. И они, в большинстве своём, небезопасны. Но это не значит, что их нужно запретить и забыть. Это значит, что с ними нужно работать. А тогдашняя гильдия была против. Категорически. Почему - мой источник не вспоминал, так что я не узнал. И тогда Амбруаз решил объединить тёмных магов, причём не выходя за рамки существующей гильдии - но именно тех, кто готов был проводить разумные и ответственные исследования в направлениях, которые "светлым" магам просто недоступны.
   Мальчику, при его возможностях, это оказалось интересно.
   А гильдия всё равно была против.
   Поэтому собираться исследователи стали скрытно и общаться тайно. В результате практически само собой сложилось такое себе закрытое сообщество. Чёрная гильдия.
   Я так понял, что наисследовали они немало. И применить это, конечно, можно было по-всякому. И понятно, что нашлись те, кому захотелось применить в свою пользу.
   А вот дальше я не понял. Потому что мальчик и сам - не понимал. Всё, что я понял - Амбруаз забрал своих "конструктивистов" и куда-то делся. А Чёрная гильдия осталась прибежищем исключительно деструктивной части тёмного сообщества, но эта часть истории как раз всем известна.
   Мальчик хотел к Амбруазу - но его почему-то не взяли; что донельзя странно. А оставшиеся, естественно, захотели воспользоваться, но здесь уже сам мальчик оказался против. А его как-то скомпрометировали. Я не смог разобраться - кроме сумасшедшей обиды и невероятной несправедливости мальчик по этому поводу ничего не чувствовал и не думал. В результате получалось, что дорога ему оставалась одна, а становиться он на неё категорически не хотел, и, как он решил, нашёл выход.
   В принципе, при очень большом желании, попользоваться магом можно и после его смерти. Даже я об этом знаю. И не сомневаюсь, что Чёрная гильдия в этой области тоже весьма преуспела. Поэтому мальчик решил умереть так, чтобы его нельзя было ни найти, ни использовать.
   Зачем? Да при его возможностях, он эту гильдию мог прихлопнуть - просто, как муху. Одним движением. Мальчишка...
   Последнее, что я увидел - как он расседлал коня, обернулся - и посмотрел. Мне показалось, прямо на меня.
   Ему двадцать три года.
   Мой крик родился не в горле, не в лёгких, вообще казалось - не во мне. Я знаю, что такое страдание, но такого я не испытывал никогда в жизни. Меня разрывало на куски. И это была не физическая боль.
  
   Как этот день закончился, я не знаю. Нет, ко мне кто-то приехал. Куда-то меня таскал и ворочал. Я ничего не соображал. Я только хотел, чтобы меня оставили в покое. И можно даже насовсем.
  
  *
  
   Когда я открыл глаза, оказалось, что вокруг белый день. И я лежу у себя в комнате. И даже без блока, потому что слышу, что рядом сидит Гастон. А в остальном вокруг - тихо.
   А у меня всё болит. Нет, голова почему-то нет. А остальное - да. И есть хочу. С позавчерашнего вечера в рот ничего не взял. И как это голова не болит?
   - Мастер, - голова Гастона наклоняется над моей кроватью. - Мастер. А мастера целителя - как зовут?
   А блока на Гастоне нет. А я сказал не снимать, как сейчас помню. А они что с Михом - за вчерашний день не познакомились?
   - Целитель - мастер Микаэль. А что?
   - Он сказал, чтобы я его позвал, когда вы проснётесь.
   - Значит, зови - раз сказал.
   Первый вопрос Миха:
   - Как голова?
   - Не болит.
   - А что болит?
   - Всё прочее. И есть хочу.
   - Прочее сейчас посмотрю. Гастон! На кухню - живо!
   И Гастон убежал. Завидую:
   - Слушай, как у тебя так распоряжаться получается. Я тоже так хочу.
   - Не хочешь. Хотел бы - распоряжался. Расслабься и лежи спокойно.
   Как я эти осмотры... терпеть не могу. А приходится.
   - Тебя пытали?
   - Н-нет. С чего ты взял?
   - У тебя все мышцы порваны.
   - Да, ну. Волокна.
   - Множественно. По всему телу. О связках я молчу. Лиэн, кому ты рассказываешь?
   - Гастону открой. А то он так за дверью и останется.
   Гастон вошёл с кучей тарелок на доске и посмотрел на нас с подозрением:
   - А откуда вы знали?
   Мих забрал доску, поставил передо мной на постели и пожал плечами:
   - Мы - целители. А ты ешь давай, потихоньку, и рассказывай.
   - Да никто меня не пытал. Слушай, я расскажу, но ты скажи, что слышишь?
   - Да запросто. Была травмирующая нагрузка. На опорно-двигательный. Суставы, связки, мышцы - сплошь. Не леченая. Лечили потом, когда острый период уже закончился. Хорошо лечили, ничего не скажу - но поздно. И какие выводы я должен сделать?
   - Это не меня пытали. Это я пытался оборотнем притвориться. Перестарался.
   Мих мой рассказ выслушал молча, но очень выразительно:
   - Ты понимаешь, что мог остаться калекой?
   - Я и умереть мог. Там же. И не от арбалета. Но я тогда вообще не думал. Говорю же - переусердствовал.
   - А за помощью обратиться сразу не мог?
   - Посреди леса? Я два дня на одном опии жил. Боль дикая, от чего - понятия не имею. Думал, умом тронусь. На третий день просветлело, так хоть разобрался, что к чему. Я был у целителя. В Дижоне. Он воспаление снял, а на большее у меня тогда времени не было.
   - Нет, но ты же в столицу ехал. Там что - целителей нет?
   - Есть. Только я в ворота вошёл - меня тут же арестовали.
   Мих откровенно смеётся:
   - За подмену сущности?
   - Нет. Я ехал со свитой человека де Невера. Меня спросили, не работаю ли я на короля.
   - Это преступление?
   - Откуда я знаю? Меня арестовали, засунули в "тёмную", через семь дней вынули и отправили домой. Дома меня подлечили, конечно, но когда это уже было.
   - Нет, полечили тебя как раз основательно. Я вообще думал - Стража. А у тебя в столице - дом?
   - Да. Родители, брат младший.
   - И кто из них целитель?
   - Все. Мать с братом - светлые.
   - Интересно. Может, скажешь - кто? Вдруг я знаю.
   - Виолетт Герир Мерите.
   Мих рассматривает меня долго. А я что - виноват?
   Герир - это не просто имя. Это - целители, целители, целители, и так - до незапамятных времён. А мама заведует отделением реабилитации в столичном госпитале. И в своей специализации она - гений. У неё встают переломанные, парализованные, после апоплексических ударов, разрывов сердца, закупорки сосудов и вообще чего угодно.
   Ну, и за красотой все столичные модницы к ней в очереди стоят. Королева, правда, без очереди приглашает.
   В конце концов, Мих поднимает брови:
   - Ну-ну. Мог бы и сказать, к кому едешь.
   - А ты что-то хотел? Так я им напишу. Я всё равно обещал.
   - Хочу. Представь себе. Я так понимаю, что если Виолетт Герир тебе мать, то профессор Славо - отец?
   - Ну... да.
   - Вот. А у него кое-какие интересные работы есть. Из последних.
   - Так напиши, что надо. Будет тебе, хоть и вся библиотека. Тоже мне, задача.
   - Нет, ты всё-таки - олух.
   - Мих. Ну не ругайся. Ну я не подумал. А ты, кстати, сам о степени - не думал?
   - Нет, ты всё-таки - олух. Я - практик, мне эти академические изыски ни к чему. А вот книжки я тебе напишу, не сомневайся. Ты - всё? Наелся? Тогда ложись. Гастон - иди сюда, мы с тобой его сейчас лечить будем. А то его непонятно по чём вчера весь день носило.
   Всю жизнь мечтал служить наглядным пособием. Для начинающего целителя. Но мучили они меня не слишком долго, и, в конце концов, я уснул.
  
   А когда проснулся - понял, что Мих о голове спрашивал не зря. Нет, она ещё не болела. Но очевидно собиралась. Посреди дня.
   Я сходил пообедал, постучал к целителю, не стал подниматься на ступеньки и посмотрел на него снизу вверх самым несчастным взглядом, какой смог изобразить.
   Мих весело фыркнул:
   - Что?
   - Голова.
   Он сразу стал серьёзным:
   - Идём к тебе.
   Но бродили его пальцы по моей голове недолго:
   - Ты хотя бы слышал хоть об одном способе это предотвратить?
   - Нет. Не допустить - это понятно, но если уже начинается... Не знаю.
   - Значит, так. Я тебе сейчас всего наварю-приготовлю. Натру. Перевяжу. Колпак надень, чтобы в тепле был. Ставни закрой и лежи. Что я могу тебе ещё посоветовать. Я буду заходить - может, если сразу начнём, легче пройдёт. Или быстрее. Давай.
   Но получилось у нас как-то странно. Потому что обычно мне настолько больно, что я ничего не соображаю и занимаюсь исключительно тем, что контролирую боль. А теперь, когда мы поймали самое начало, боль удалось приглушить: она не захватила меня целиком и предоставила возможность переживать массу дополнительных крайне неприятных ощущений.
   Я очень надеялся, что заход солнца, как обычно, мне поможет. Но приступ начался невовремя и вовремя прекращаться не собирался; более того, с наступлением темноты стало ещё хуже. Я в очередной раз нахлебался воды - выворачивать наизнанку пустой желудок невозможно, и только подумал, что мне ещё мучиться целую ночь, как дверь в комнату открылась. И мне стало окончательно плохо.
   Потому что маг оборотней - на мою больную голову...
   А потом мне вдруг стало хорошо. Удивительно хорошо. Нет, тело помнило, что ему вот только что было плохо, но когда совсем не больно - это так хорошо...
   - Вам лучше?
   - Мне замечательно, - я попробовал открыть глаза, и мне это удалось, и голова не попыталась отомстить мне за эту попытку. Никогда не задумывался над целительскими способностями магов Клана. Ну надо же.
   - С вами это часто случается?
   - Время от времени.
   - К сожалению, я не могу вам помочь.
   Я замер и уставился на него во все глаза:
   - Но вы же только что это сделали.
   Он улыбнулся:
   - Нет. Нет, конечно. Я устранил проявление. Не причину.
   - А вы её знаете?
   - Не до конца. Много факторов. Сложное сочетание.
   - Послушайте. Но если можно хотя бы так - да вас в веках прославят. Вы можете объяснить, что вы делаете - или это секрет?
   - Нет. Не секрет. Я не располагаю для этого временем сейчас, но позже мы можем с вами встретиться. Я объясню. Сейчас я должен ехать. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи.
   И он ушёл. А Мих - зашёл. Совсем я его сегодня замучил:
   - Мих. А откуда он взялся?
   - Анн привёз.
   Ничего не понимаю:
   - А Анн знал? Откуда?
   - Приезжал вечером. О тебе спрашивал. Я ему сказал, что ты - труп. Он уехал. Теперь ты не труп.
   - Очень смешно. А вчера меня домой кто притащил?
   - Анн. Сказал, что ты лежал под лесом без сознания. Но лес, кстати, заткнулся.
   Меня передёрнуло:
   - Мих. Не надо о нём так. Хорошо?
   Мих меня немного поизучал и повёл бровью:
   - Как скажешь. Тебя, кстати, куратор спрашивал.
   - Сегодня уже поздно. А ему ты тоже сказал, что я - труп?
   - А ты это скрываешь? Он велел передать, что послезавтра ждёт тебя с Гастоном. Прямо с утра. Стража раскроет для вас свои объятия.
   - Очень хорошо. Ты поедешь?
   - Ну, если ты не передумал.
   - Я не могу передумать. У меня выбора нет. Всё. Давай спать, а то у меня уже язык не поворачивается.
  
  *
  
   Проснулся я вполне здоровым.
   Предупредил Гастона, чтобы был готов завтра на утро; он-то точно будет, а вот как я поднимусь - учитывая, что к шести часам утро уже заканчивается. Сказал Миху где меня искать, если понадоблюсь. Взял плащ и поехал к озеру.
   Потому что мне нужно подумать. А люди мне мешают.
  
      На всё озеро разлеглось небо. И я улёгся - рядом на плаще. Небо заглядывает в воду; я смотрюсь в небо; тихо, спокойно. Думать не хочется.
  
   Мальчик, которого я бросил входящим в лес.
   Хотя это ещё кто кого бросил.
   Он здесь оказался не потому, что мимо проезжал. Он именно сюда ехал.
   Растворяться.
   Именно в этом лесу. Потому что лес уже тогда был неправильным. Он, наверное, всегда был - неправильным.
   Попытаться спрятать одну неординарность в другой - вполне логично. Что у него не получилось?
   Почему не получилось?
   Почему...
  
      Солнце тёплое. Мягкое, как руно. Греюсь.
  
   Надо бы хроники посмотреть: люди друг на друга до того - бросались? А если нет, когда бросаться начали? Сразу? Или всё-таки погодя.
  
      Белые рыбы редких облаков плывут надо мной в глубине.
  
   И число самоубийств. Менялось во времени, или нет.
   Всё-таки в других местах к этому проще относятся. Нет, не одобряют. Но - проще. Не как у нас - позор на всю общину.
  
      Широкая волна ветра морщит озёрную гладь. Озеро сейчас чихнёт.
  
   Надо будет завтра к рисовальщикам сходить - всё равно в Стражу еду. Или в библиотеке сначала порыться - не может быть, чтобы маг таких способностей нигде не упоминался. Да ещё в связи с Чёрной гильдией. Может, и на портрет где наткнусь.
  
      Озеро окончательно договорилось с небом, небо - с полем, и я перестал быть лишним. Стал травой.
  
   А он не смог до конца раствориться.
   И не смог уйти. Хотя как раз этого делать и не собирался.
   Но и раствориться совсем - не сумел.
   Конечно.
   Кому же хочется умирать - двадцати трёх лет.
  
   Да ладно. Имей уже смелость сказать. Да, покончить с собой этот мальчик не смог. И продолжает... не жить - вот здесь, рядом. И, видимо, дальше так уже не может.
   И это значит, что выход у меня только один - открыть для него Врата.
   Совершить ритуал, который позволяет магу в новом рождении сохранить не только личность, но и память.
   Выполняют его не часто - для избранных. Он требует трудно вообразимого количества ресурсов. Кроме того, что проводить его тяжело: долго, сложно, рискованно. И, прямо скажем, малозаконно.
   На то, что "кроме", можно особо внимания не обращать: дед меня зачем-то же обучал. Справлюсь.
   А на остальное у меня есть лес. Тот самый. Оглядеться надо будет, конечно. Но скорее всего он моего ритуала даже не заметит. Всё-таки мощь - немереная.
  
   Только Врата не откроются для кого-то, размазанного по лесу, как масло по хлебному ломтю.
   А вот как его собрать. Понятия не имею. И не представляю, кто имеет. У деда, что ли, спросить.
   Причём сразу обо всём. Дед сейчас в ветви Тенебре старший, должен бы знать. И о той старой истории тоже, может.
   Ой, не хочу. Не хочу. Не хочу соваться к деду из этого ни с чем. Глупо? Очень. Но не сунусь. Если до смерти не припечёт. Это такая туча - не меньше леса. С обоими сразу я не справлюсь.
  
   И на этом я задремал. Раз решение принял.
  
  *
  
   Я хорошо отдохнул. И потом за ночь выспался. И хотя попросил Миха утром растолкать, если в окне свечка вовремя не появится, но проснулся сам.
   До города мы доехали без приключений. Я сразу к куратору сунулся - дело Гастона вернуть, да и со Стражей мэтр договаривался, к кому мне там идти.
   А куратор сразу: "Зайдёшь после". "Не могу, - говорю, - со мной Микаэль приехал, обещал меня в госпиталь к их наставникам сводить, не хочу его попусту задерживать." Куратор по столу пальцами постучал: "Ладно. До полудня тебе времени хватит, а в полдень зайдёшь. Разговор будет." Всё настроение испортил.
   Гастона всю дорогу откровенно трясло. Хотя он здоров - мы с Михом проверили. Я уже устал объяснять, что его никто не убьёт и издеваться не станет, и вообще ему такое одолжение делают, которого другой не допросился бы. Всё равно сдал бледным и плохо соображающим. Представляю, какими словами мастера Стражи меня помянут.
   Зато госпиталь меня порадовал. Относительно. Пожилой мастер, руководившей обучением целителей, выслушал мой печальный рассказ о подготовке Гастона, задал пару уточняющих вопросов и заключил: "Гильдия - доиграется. Что целители окончательно выделятся в отдельный цех и никаких больше дел с этими политиками иметь не будут". Покосился на меня и негромко пробурчал: "Мало им тёмных было".
   Последнее замечание я уточнять не стал, а о перспективах обучения тёмного донора нашей с Михом компанией порасспрашивал. На что соображения хватило. На что не хватило - Мих помог.
   Перспективы оказались вполне реализуемыми; единственный важный вопрос, на который я не знал ответа, касался уровня чувствительности Гастона. Чистых доноров, как и акцепторов, не бывает - это физически невозможно, но тот способ взаимодействия, которым обычно не пользуешься, следует развивать. В результате для целителей первого ряда понятия "донор-акцептор" весьма условны и применяются исключительно в повседневной жизни. Да и я - в принципе очень акцептор, но в целительстве работаю достаточно успешно, а общение с оборотнями мои "донорские" показатели ещё заметно подняло. Почему-то.
   Ну, по Гастону Стража заключение даст - тогда можно будет предметно говорить. Мих поблагодарил и по свои делам отправился, а я кое-что из методик переписал, кое-что из разговора записал - для меня новое, и пошёл к куратору. Что там у него за разговор.
  
   До полудня оставалась ещё почти четверть часа, но у куратора меня уже ждали. Все три моих начальника. Бессменный - куратор, бывший в Страже - руководитель службы дознания, и в Страже нынешний - руководитель департамента исследований. И дело моё на столе. Интересно, они меня, побеседовав, выгонят, арестуют, или так, попугать собрались. Хотя за что меня не только арестовывать, но и пугать - понятия не имею. В общем, загадочное собрание.
   Разговор начал не куратор. Дознаватель. Даже сесть предложил. Но посмотрел как-то - нехорошо:
   - Мы хотели бы услышать о вашей поездке в столицу.
   - Что именно?
   - Всё. Абсолютно всё.
   - Но вы понимаете, что мы тогда будем четыре недели сидеть и я, с перерывами на еду и сон, вам рассказывать? Если абсолютно?
   - Иллиен. Давайте, для разнообразия, вы не будете делать вид, что я вас допрашиваю. А мы просто поговорим. Как коллеги.
   - Мэтр. Насколько я припоминаю, коллегой вы меня перестали считать ещё четыре года назад. И остальным сделать то же самое настоятельно предложили.
   - И правильно сделал!
   Куратор, до сих пор смотревший куда-то в сторону на пол, поднял глаза:
   - Хватит, - и я, впервые за всё время, вдруг подумал, что напрасно куратору нервы время от времени пытаюсь портить. - Потому что один из вас сейчас получит выговор, - он бросил взгляд на дознавателя и повернул голову ко мне, - а другой - розог. Ты прекрасно понимаешь, что всех интересует. Сиди и рассказывай. Четыре недели - значит, четыре. Но чтобы мы поняли, что произошло.
   Ого. Нет, возразить нечего, знать им не то, что не помешает, а прямо необходимо. Это понятно. Интересно, кто меня всё-таки в столицу посылал. Потому что ни один из присутствующих. Кто-то ещё, значит, о моём существовании знает. Ладно.
   И я рассказал. Как оказался в свите человека де Невера. Как наткнулся на разбойников. Как их напугал, с последствиями для здоровья. Как выживал, лечился, получил записку и въехал в столицу. Первый допрос - со всем подробностями, какие только вспомнить смог. Что семь дней в "тёмной" отдыхал - без подробностей. Спросил, рассказывать ли о Клане, но они втроём ответили, что и так знают.
   Я сказал, что мне нужно сходить пообедать, а то голова разболится. На что дознаватель фыркнул, исследователь посмотрел печально, а куратор покивал, кого-то вызвал и велел принести обед на всех к себе. Они боятся, что я сбегу, что ли? Можно подумать, мне есть куда. В "тёмных" засовы изнутри не предусмотрены.
  
   Пообедав, довольный куратор откинулся на спинку стула, посмотрел на меня и заключил:
   - В общем, понятно. Настроился на оборотней и поступил, как оборотень. А поскольку не оборотень, то ударило наотмашь. Что умреть мог - понимаешь?
   - Знаю.
   - Это хорошо. Но я тебя просил всё рассказывать, а ты кое о чём забыл. Захочешь вспомнить - я тебе ответную любезность окажу. Объясню, почему арестовали.
   - Мэтр. Подскажите хоть в каком времени вспоминать. Или о чём. Я не нарочно.
   - Смотри, - куратор рисует на доске для заметок прямую и размечает её датами. - Вот здесь - тебя арестовали. А вот отсюда, - дата через два дня, - ты мне за каждым углом начал мерещиться и в каждом сне сниться. Естественно, я всех на ноги поднял. А вот здесь тебя выпустили, и ты тут же оставил меня в покое. Вот я и хочу понять. Как это так получилось.
   Я покосился на дознавателя, но куратор усмехнулся:
   - Я его не выгоню. Так что давай. Рассказывай.
   С одной стороны не хочется, с другой - понятно, что придётся:
   - Я пытался с вами связаться. Чтобы вы заинтересовались, что со мной. А то бы они меня там и похоронили. А в "тёмной" нет ничего, что могло бы мне помешать. Кроме того, что она в подвале за толстыми стенами. Зеркал наружу там нет.
   Куратор посмотрел на меня, потом куда-то в окно - и начал смеяться:
   - Ну, ты ... слов не подберу. Трое суток твоя физиономия в каждой тени, я чуть с ума не сошёл!
   - Мэтр, ну простите. Я же вас слышать никак не мог. Передавал, пока не вытащили.
   Мэтр махнул рукой:
   - Да понятно. Нет, правильно тебя из дознания выгнали. Нечего тебе там делать, у тебя всё соображение - в другую сторону. Ладно, обещал - рассказываю. Де Невер последние пару лет активно интересуется некоторыми областями нашей деятельности. Считает, что секретная служба в королевстве должна быть одна. Гильдии это, понятно, не нравится. А тут ты, в таком интересном обществе.
   - То есть я, являясь агентом герцога, путешествую через полстраны в свите его человека? Я - идиот?
   - Да кто же тебя знает. Вот и проверили. На всякий случай.
   - Забыв меня в "тёмной".
   - Но ты же записку от Дома короля - читал?
   - Нет, конечно.
   И они все втроём на меня уставились. А потом дознаватель ухмыльнулся:
   - А говоришь - не идиот. А если бы там было фактическое распоряжение о твоей казни?
   - Не было. Мне письмо отдал его автор. Лично. Оно не содержало ничего, что могло бы мне повредить.
  
   И тут в разговор, наконец, вступил мой нынешний начальник. В нём явно течёт кровь мавров - у него смуглая кожа, вюющиеся чёрные волосы и характерный разрез тёмно-карих глаз, благодаря которому мэтр Рене смотрит на всех так, словно не сходя с кабинетного стула прозревает всё несовершенство и скорую гибель мира. Учитывая, что департаментом исследований он руководит далеко не первый год - всё возможно. Я его совсем не знаю - если с предыдущим начальником за два года работы в дознании я сталкивался регулярно, то мэтра Рене даже вижу вблизи - впервые.
   - Иллиен, вы не можете этого знать. Вы могли знать только то, что письмо безопасно для вас с точки зрения его автора. Но не объективно. Такие бумаги нужно читать. Я ваш рассказ внимательно слушал - для вашего возраста, опыта, положения, вы удивительно самонадеянны, - он повернулся к куратору, - мэтр Раймонд, я могу продолжить?
   У меня краснеют уши и заливает краской скулы.
   - Скажите, почему здесь нет вашего отчёта, - мэтр Рене тычет пальцем в моё уже раскрытое дело.
   Где там нет моего отчёта? А, всё там же. Подвал, последнее дело.
   - Потому что сначала вообще никто не знал, буду ли я ходить, говорить и хоть что-нибудь соображать. А когда я поднялся, уже вынесли приговор.
   - Почему вы пошли туда один?
   Я вздохнул:
   - Потому что не было там никого.
   - Вы не могли этого знать. Так же, как с письмом. Перед вами было закрытое, вполне возможно - защищённое помещение. И вы, не позвав охрану, в него вошли. Вы понимаете, что в данном случае ваша самонадеянность граничит с преступлением?
   - Понимаю.
   И я за него вполне расплатился: годом жизни, приличным куском здоровья и пожизненным запретом на работу в дознании.
   - Да, я согласен. Но вопросы остались.
   Я удивился, поднял на мэтра Рене глаза... Идиот. Нашёл, при ком словами думать. Мэтр слегка улыбнулся:
   - Я очень рассчитываю, что думать вы не перестанете. Эмоциональный фон только - сбавьте. И думайте себе.
   Легко сказать - сбавьте. Ладно, я буду вежливо думать. Не только разговаривать:
   - Что вы хотите узнать?
   - Что произошло в том подвале в промежутке между тем, как вы в него вошли, и тем, когда охрана вас нашла. Ваше любопытство понятно, я его удовлетворю: ваш подозреваемый был практически невменяем, бился в истерике и клялся, что всё скажет, если его от вас заберут. Хотя вы лежали даже не рядом и практически без признаков жизни.
   А то они не знают.
   - Иллиен. Если бы я знал, я бы не спрашивал.
   - Извините. Да ничего там не произошло. Он ... урод. Он хотел жить долго. В идеале - неограниченно. И сохранить силы и здоровье. Поэтому брал всё это у других. Он там замучил ... не знаю, но не десять человек. Много. И он не мог взять их энергию, если они не страдали. Урод. Ещё и тупой: он на камеру защиту поставил - наружу ничего не выходило, а внутри остаточного фона не слышал. И не догадывался, что чистить надо. А когда мы вошли - это всё на меня. А почему я один должен. Я ему дальше передал.
  
   Они сидят и втроём на меня смотрят. Молча. Даже дознаватель не фыркает. Потом глубоко выдыхает:
   - Вы должны были взять охрану. У них есть всё необходимое.
   Ну должен был, должен был. Не взял. Кому я, кроме себя, хуже сделал?
   - Всем, - мэтр Рене.
   Неправда. Урода всё равно посадили. Из дознания, куратор говорит, меня выгнали правильно. А если бы не выгнали, я бы с Кланом в жизни не связался - повода бы не появилось. Или я и здесь плохо сделал?
   - Я не могу поставить вам в вину результат, но вы не можете возразить, что начали вы своё исследование всё из той же самонадеянности.
   Я не занимался исследованиями Клана. И не собирался. Я общался с Анном. Всё.
   А куратор на нас по очереди посмотрел:
   - Кхм. Мэтр Рене, я, конечно, понимаю, но не затруднит ли вас вести разговор более общепринятым способом?
   Они все посмеялись. Сказали, чтобы я за три недели отчёт написал. Не официальный. Два. О дороге и подвале. И привёз лично.
   Меня отпустили и разошлись.
  
   А я пошёл в библиотеку: она защищённая - хоть внутрь, хоть наружу. Думать.
   Да пусть меня повесят, если мэтр Рене не работал в дознании, причём не один год. То есть мне нужно срочно вспоминать всё, чему меня в Страже учили, потому что я о лесе в связи с Кланом не вспомнил только потому, что претензией мэтра Рене возмутился. А о лесе им знать не надо.
   Да, я согласен, я - самонаденный болван, и регулярно всё порчу, и даже почти смертельно. И над этим стоит отдельно подумать.
   Но я не собираюсь рассказывать им о том, чего ещё сам не понимаю.
   Разберусь - тогда ещё подумаю. Кому, что и как говорить.
   Пока что мне нужно всё, что есть в библиотеке, о временах создания Чёрной гильдии. В конце концов, надо же знать, что в хрониках об истории собственной семьи пишут.
  
   А написано до обидного мало. Официальные ужасы я и так знаю, а о разделении тёмных записанного - вообще ничего. Как будто никто и не делился. Но если бы не разделились - меня бы на свете не было. Ни отца, ни деда. Вообще Тенебре с лица земли бы стёрли и забыли. А раз мы все есть, значит, мальчик знает всё верно. Знал. Знает. Тьфу, совсем запутался.
   Надо о нём хоть что-нибудь поискать. Не может быть, чтобы такое чудо ухитрились замолчать. С другой строны - раскола он не пережил, а до того его в чём-то замарали. Могли сделать вид, что и не существовало.
   Но мне в очередной раз повезло. Я рыскал по книгам до самой темноты, но мальчика нашёл.
   Его зовут Алоис. Алоис Нумен.
   И спрятать его оказалось бы сложно даже помимо способностей: в те времена его дядя был ректором Академии, а в нынешние - человек по имени Арман Нумен Пуссе возглавляет гильдию магов.
   Представляю: "Мессир Нумен, ваш далёкий родственник обретается ныне туманом на восточной границе королевства".
   И они делегацию туда пришлют. На месте Алоиса я бы не хотел, чтобы меня кто-нибудь таким увидел.
   Ну зачем он это сделал?
   Нет, с одной стороны, я его понимаю - он решил, что все считают его навсегда связанным с теми, от кого сбежал Амбруаз Тенебре, и кто наверняка попытается его использовать. А быть использованным той стороной - почему-то эта мысль его буквально до белого каления доводила. То есть он нашёл действительно эффективный способ оказаться недосягаемым и остаться неиспользованным.
   А с другой стороны. Имея за спиной такую семью. Хрономаги стоят денег, но вряд ли, чтобы доказать заведомую невиновность Алоиса, пожалели бы золота; в чём бы обвинить ни попытались.
   Кстати, оказалось, что его исчезновение стало одним из формальных поводов для начала гонений на остатки Чёрной гильдии. А вот чтобы Тенебре разгону бывших соратников возражал, я нигде не нашёл. Учитывая, что Алоис предпочёл самоубийство, видимо те, от кого он сбежал, были не просто так себе мерзавцы.
   Попытаться сунуться в архив Стражи? А что? Я только из дому, я - Тенебре, интересуюсь семейным вкладом в историю. Со стороны дознания, в том числе. Не пустят - пойду куратору в ноги кланяться. Завтра. Гастон всё равно завтра только к вечеру освободиться, а сегодня я и так засиделся, архивариус меня сейчас палкой будет выгонять.
  
   Как ни странно, Стража в архив меня впустила. Конечно, в открытую для своих часть, но всё равно - странно. Но о предке и в этом архиве практически ничего. Так что и предок у меня - странный: на каждом углу проклинают, непонятно, за что. Вообще, если сопоставить даты, то как раз с того года, когда исчез Алоис, имя Амбруаза Тенебре пропадает из хроник. Хотя ему тогда и сорока не было, а умер он - хорошо за девяносто. И жил эти полсотни лет не в тюрьме - иначе бы об этом если не официальные, так семейные хроники бы говорили, а в них ничего подобного нет. Семейные хроники утверждают, что мэтр Амбруаз спокойно жил у себя дома - в этом доме и дед сейчас живёт; далеко не бедствовал - по дому, пусть и века спустя, заметно; занимался исследованиями в своё удовольствие и даже учеников имел. Кто бы доверил мальчиков официальному преступнику?
   Ну-у, другие преступники, например.
   Потому что по всему выходит, что тех участников Чёрной гильдии, которые ушли с Амбруазом, официально не преследовали. И из гильдии не исключали. Их вытеснили на окраину сообщества - и оставили в покое. Хотели выделиться - нате вам. И выживайте, как можете.
   Но что-то мне говорит, что с голоду никто из них не умер. Не того уровня маги были.
   У деда наверняка на эту тему много интересного хранится. Только не видать мне этого интересного, я чувствую, как своих ушей. Нда.
   А Алоиса, кстати, оправдали. Семья пропажей возмутилась, начали дознание - причём и гильдия, и королевство. Толку с того. Но по ходу дознания всплыла нехорошая история, вроде моей подвальной. С обрядами, построенными на человеческой жизни, в которых якобы участвовал Алоис. Это о ней он тогда, наверное, думал.
   Семья Нумен внесла в кассу гильдии прилично денег, и дознание провели самым тщательным образом и до конца. Результат гильдию огорчил, зато семью порадовал: Алоис не может быть причастен к нехорошей истории, поскольку истории не было. Как таковой. Надёргали эпизодов, возвели в превосходную степень, склеили - и запустили гулять.
   А эпизоды к Алоису отношение имели, но не содержали состава преступления и близко.
   Нет, я понимаю - он был уверен, что не оправдается. Я тоже был уверен, что от обвинения в службе Дому короля не отверчусь. Но ведь оправдали.
   Почему он к семье не обратился?
   Кстати, интересно: Нумен - все, о которых знаю - маги светлые. Ну просто все до одного. Алоис что, единственный такой уродился? Но этого я не узнаю, это чужие семейные хроники надо читать.
   Ладно. Теперь нужно возвращаться в библиотеку и вспоминать всё, что есть о Вратах. Кроме того, что искать, как извлечь Алоиса из леса. Вот мало мне Гастона.
  
   Я в книжках рылся, злился... Врата - обряд устоявшийся, с ними всё понятно; во всяком случае, известно, что и где смотреть. А второй интересовавший меня вопрос тоже, в принципе, относится к некромантии. То есть если что на эту тему и написано, то только в старых книгах и таким языком, что поди догадайся, что это о том самом речь. А интересно, Алоис до своего способа сам додумался или тоже вычитал? Знать бы, где. Может, там что и в обратную сторону есть.
   А самое неприятное, что мне в любом случае нужно тело. Скелет. Хоть косточка. На самый худой конец - место физической смерти само по себе. Где, спрашивается, я через пятьсот лет его найду? В нашем лесу, с его энергетикой; да хотя бы и в обычном - на территории, где тысячелетиями каждый час кого-нибудь едят.
  
  
  
III. Мальчишки. 2.3 Гастон. Учёба.
  
   Я досиделся над записями до того, что внимание с мыслями разбежались, как мыши от кота, и оказалось, что уже - вечер, и Гастона должны были давно отпустить, и где мне теперь его искать?
   Для начала пошёл в кабинет, где оставил - и нашёл. Гастона, сидящим на стуле перед столом; и молодого мастера - о, нет, значок рассмотрел - мэтра, склонившимся над бумагами за столом.
   - Мэтр, моё почтение.
   Он поднимает взгляд:
   - Я уже думал посылать тебя искать.
   - Извините.
   - Eщё он "выкать" с извинениями будет. Поздоровался уже, всё - официальная часть закончилась. Садись.
   Марсель. Я с ним знаком давно - ещё с тех пор, как только в Стражу попал. Куратор нас однажды вместе вызвал и обоим выговор устроил - что мы не думаем заранее, а прибегаем в библиотеку с запросами, по которым материалы нужно день подбирать, а мы сию минуту требуем. Обещал, что если архивариус ещё раз пожалуется, мы в библиотеку месяц не попадём. Мы тогда вышли, друг на друга посмотрели - и познакомились. Всегда считал, что мы - ровесники, но, значит, он - постарше, раз уже мэтр. И правильно - Марсель сразу в исследовании работал, и голова у него всегда была на месте и не сеном набитая.
   А Гастон сидит какой-то ... страшненький.
   - Марсель, вы что с ним два дня делали? Били, голодом морили, спать не давали? Чего он такой замученный?
   - Ничего, сверх положенного. Он у тебя вообще какой-то - запуганный. По-моему, до последнего ждал, что мы его живьём зажарим и пообедаем.
   Я посмотрел на Гастона, представил, и мне стало смешно:
   - Так здесь жарить нечего. Не говоря о том, чтобы есть. Кости поглодать - и то зубы поломаете.
   Марсель хитро прищурился:
   - Кстати, о костях. Говорят, ты у нас оборотнем стал.
   - Угу. Не стал, но притворился. Чуть не издох, по дурости. Что, уже все знают?
   - Ну, все - не все, но чтобы мы - да не знали. Тем более, о своих. Покажи.
   - Что, прямо здесь?
   Марсель удивился:
   - А какая разница?
   Да, в общем, никакой. Тем более, я это дома, на всякий случай, много раз повторил.
   Я успел покрасоваться эндрюсархусом секунды четыре. А потом у Гастона глаза поползи вверх, а сам он - со стула вниз, и мне пришлось его хватать и укладывать. Головой на пол, ногами - на стул. Я только успел убедиться, что у него давление - нормальное, как он в себя пришёл.
   - Ты пока лежи, дыши - ровно, спокойно, и не поднимайся резко. Марсель, может его целителям показать? Мы с Микаэлем два дня назад его смотрели - он был здоров. Я и сейчас ничего не вижу. Ну, что такое?
   - А ты думаешь, его не смотрели? Мы его в работу просто так взяли? Он здоров. Это - переутомление.
   - То есть, я его за три дня до истощения довёл? - Марсель смеётся. - Хорошо, я понял. Будет неделю есть, спать и отдыхать.
   Мы помогли Гастону подняться, и Марсель открыл небольшую дверь - не входную, а в стене возле своего стула. Кивнул:
   - Заходи. Там кровать - ложись и отдыхай. И что на столе - всё можешь есть.
   - Со мной всё хорошо.
   - Я кому сказал, - ух, ты - прямо сталь.
   И Гастон развернулся - и пошёл.
   Марсель дверь закрыл, на мой взгляд покачал головой:
   - Он оттуда ничего не услышит. Садись. Хорошая зверушка. Где видел, как живой остался?
   - В лесу. У его подруги роды принимал.
   Марсель брови поднял, опустил:
   - Чем ты там занимаешься. Ладно. По Гастону я тебе официальное заключение напишу, конечно, но ты сначала так посмотри.
   Обычный лист индивидуального исследования. С показателями.
   И я понимаю, почему Марсель так настаивал на том, чтобы я сел.
   Гастон - одарённый маг; недаром его школа до выпуска довела, несмотря на удручающие характеристики. Но в одной области он одарён особо.
   И эта область - кинетика.
   Замечательная и очень полезная способность, весьма ценимая всеми.
   Когда человек может использовать для действия практически любую внешнюю энергию, какую вокруг себя найдёт. Он просто берёт её - вместо лопаты, противовеса, рычага, баллисты - делает продолжением собственной и начинает работать.
   Вот только мои показатели в этой области немногим отличаются от нуля.
   Это я давно знаю - дед, когда меня к себе забрал, тоже на всякие способности проверял. Сказал, что я - ходячие "уши" и на свет появился исключительно, чтобы "слушать". Похоже на то. Он меня и некромантии потому учить начал. Обычно в ней начинают специализироваться взрослыми, а дед мне одно несложное упражнение предложил, другое. А у меня никаких побочных эффектов. Он тогда поглубже проверил - и заключил, что я мог этим чуть не с младенчества заниматься. Потому что я настолько приспособлен именно к восприятию, что другие меня почти не слышат. И это - да, дознание это сразу оценило. При этом я - вполне живой. Но настолько энергетический "ёж" - замирающий и сворачивающийся по малейшему поводу, что те же Врата, например, в моей принадлежности к миру живых сомневаются. Если о них можно так сказать. И считают, что им с меня взять нечего - в то время, как большинство остальных расплачивается за успех подобных обрядов годами собственной жизни. Поэтому лично для меня занятия некромантией практически безопасны, если я, конечно, не начну наглеть. Но это - общий принцип.
  
   А если вернуться к Гастону, то мои нулевые показатели означают, что обучать и практиковать его в кинетике я не могу. За полным отсутствием навыков. И даже теоретической базы: какие-то основы мне известны, конечно, но только совершенно необходимые - зачем мне знать и помнить то, что никогда не пригодится?
   Я оторвался от листа и посмотрел на Марселя. Тот пожал плечами:
   - А что тут поделаешь? Бери бумагу, иди к куратору, пусть его кому-то передаёт. Иначе это просто издевательство.
   - Это в любом случае - издевательство. У него уже два отказа. В течении первого полугодия. Ты думаешь, кто-то будет разбираться, почему появился третий? И у куратора направление лежит - там моё имя прямо прописано. Кому-то очень хотелось. Но пойду, понятно - я тут, хоть убейся, ничего не сделаю. Пусть ищет выход. Дай что-нибудь - перепишу.
   Но Марсель, оказывается, всё мне заранее приготовил. Я взял бумагу - и пошёл к куратору:
   - Мэтр, моё почтение. А скажите, могут быть у подмастерье два мастера-наставника?
   - Нет. Что за ерунда?
   Я не стал ничего говорить, просто положил перед ним листок:
   - Это - Гастон. Вам мои цифры - напомнить?
  
   Как ни странно, мы договорились.
   Но, всё-таки, очень странно. Почему нужно было сажать Гастона именно на мою шею? Что, на всю страну нет ни одного приличного кинетика, с которым Гастон смог бы ужиться? Да быть такого не может. Тот же Готье - с сыновьями как-то управляется, и с Гастоном бы справился. Тем более, что я не вижу, с чем тут справляться, и не понимаю, откуда такие характеристики: на самом деле Гастон сдержанный, прилежный и исполнительный. Возможность остаться вечным подмастерье повлияла? Так она при любом бы мастере повлияла. Чего его именно к нам отправили, да ещё прямо ко мне? Не понимаю.
   А договорились мы с куратором до того, что официальным наставником остаюсь я - иначе нельзя. Иначе нужно ещё на полгода переписку затевать. С ездой "мы - школа - столица" и неопределённым результатом. Ну их всех.
   Но консультантов, в том числе значащихся в бумагах, мне никто иметь не запрещает. А за наставничество от гильдии мне положено вознаграждение. Которое я отдам мастеру, который станет передавать Гастону премудрости и хитрости кинетики.
   И это - правильно. Особенно если учесть, что учить Гастона будет мэтр Клод, который вообще-то обучает кинетиков - новичков Стражи. От охранников - как те, кого я поленился позвать с собой в подвал. До боевиков, которых видел в деле раз в жизни - почти одновременно со мной в графство приехали, потому что из лесу начало вылазить нечто живое, но неописуемое. Какие-то покрытые ядовитой слизью рогатые лягушки с корову величиной, крокодилы высотой с волка и длины соответствующей - откуда в лесах крокодилы, змеи - толщиной с человека. Кабаны - покрытые мехом, как медведи, и выше лошади. Жило оно в лесу, пусть непонятно как - и пусть бы дальше жило, так нет - оно на деревни полезло. Плотоядное. Массово.
   В общем, работу гильдийных боевиков видеть никому бы не надо - приехали, понятно, светлые, и это был вал живого огня - я раз увидел, больше не хочу. Но часть из них училась у мэтра Клода. А теперь и Гастон поучится: мэтру Клоду вид энергетики - до новолунной луны.
   Договариваться ночью, естественно, никто ни с кем не пошёл, так что мы с Гастоном и на второй день домой не вернулись. Вернулись на третий ближе к вечеру. С уговором, что Гастон перед выходным днём к мэтру Клоду приедет и первый раз поговорит.
  
   Я помнил, что моему подмастерье нужно есть, спать и вообще - отдыхать. Но я не собирался ходить за ним и выяснять, сколько раз он поел, как выспался и в каком настроении пребывает. И я ему - не мать, и он - не младенец.
   С другой стороны - ему всего девятнадцать, он явно ещё растёт - куда, спрашивается, и так - дозорная башня; а рёбра у него торчат, как у коровы, подвязанной к стропилам голодной весной. И это значит, что есть ему нужно часто и регулярно, а то начнёт где угодно в обмороки падать. Оно мне надо?
   Из всего этого следовало, что мне нужно найти кого-то, кто о Гастоне позаботится, причём добровольно. Я эту мысль думал и так, и этак, потом понял, что хоть ужом извернись, а всё равно - не отвертеться, взял Гастона и потащился показывать ему замок. Медленно, подробно, во всех деталях. И со всеми возможными людьми.
   То, что я искал, нашлось аж на птичьем дворе.
   Её зовут Жаннет. У неё, насколько помню, не меньше пяти младших сестёр и братьев. И замечательный характер - как для моего подмастерье, которого я за семь прошедших дней ни разу улыбающимся не заметил. Нет, я понимаю, что поводов веселиться особых не было, но он не хуже леса меня в тоску вгоняет.
   А Жаннет - воплощённая жизнерадостность; неутомимая и симпатичная. И Гастон ей сразу приглянулся - наверное тем, что полная противоположность. Мрачный шест и весёлый одуванчик.
   Мой расчёт вполне оправдался: Гастон радостнее не стал, но необходимость опекать его пропала, вместе с поводами беспокоиться о здоровье. Хотя я добросовестно его предупредил, что разделить с девушкой постель он может только после соблюдения целого ряда условностей и ритуалов. В том числе публичных. Иначе - совершит преступление. В конце концов, девушке ещё замуж выходить.
   Так что я порадовался за себя и Гастона.
   Составил оба отчёта, которые от меня хотел куратор. Написал письмо домой - перед тем на доске раз пять тезисы набрасывал; это хуже, чем куратору со Стражей отчитаться. Узнал у Миха, что за книги тот хотел. Академия, оказывается, недавно выпустила монографии по ядам: минеральным, растительным; признаки отравления, разграничения при диагностике, методы определения действующего вещества, первая и клиническая помощь. В общем, токсикология с алхимией - то, чем кафедра отца занимается. И это в тех томах какие-то методики, о которых Лука, пока мы прогуливались, говорил.
   Все всё знают, один я - пень. Но в алхимии я, правда - пень. Дед в меня с горем пополам необходимое втолк, так что в Академии я зачётные баллы получил, формулы в книжке прочитать способен, и даже лаборатория у меня не для виду обустроена. Но на что-то большее я в этой области не претендую, не заикаюсь и вообще место своё знаю.
  
   Потом неделя почти закончилась, и Гастон съездил к мэтру Клоду. Вернулся - сказал, что получил задание. Ну и хорошо, пусть занимается.
   А потом снова наступил выходной. Я долго думал, поехать мне к Анну - извиниться и поблагодарить. Или к лесу. Не хотелось мне ни того, ни другого, но в конце концов решил, что отмучиться лучше сразу, взял толстенный моток тонкой верёвки, предупредил Миха и отправился в лес.
   Что собираюсь делать я понятия не имел. Ехал, раз решил, и готовился к тому, что мне сейчас будет очень больно, очень плохо, и непонятно, зачем и почему.
   До опушки добрался, лошадь отпустил, верёвку на плечо повесил. И дальше что? Алоис, ау, мне нужно знать, где ты умер? А то помочь не смогу?
   Как представил, что весь этот кошмар - заново.
   И мне стало нехорошо. Затошнило, я вдруг как-то ... расслоился, как будто сразу в двух местах, одно на другое наложенных; на четвереньки опустился - всё-таки падать ближе. Думал, уже и лягу - сил нет, всё равно не соображаю ничего. А потом, как в прошлый раз - земля на место встала, я глаза открыл, и понял, что всё-таки не заново. Оттуда, где в прошлый раз остановились.
   Алоис в лес вошёл; я подумал, что в позе эндрюсархуса по лесу бегать как-то некомфортно, с горем пополам поднялся, конец верёвки к ветке какой-то привязал и побрёл.
   Стороны не особенно разглядывал - мне бы Алоиса из виду не потерять, не след же в след иду. Он через какую-то промоину перепрыгнул - и я следом. И обо что-то как шарахнулся. На пустом месте, со всего маху, всей физиономией. Так, с носа начиная, приложился.
   Слёзы вытер - Алоиса, вроде, вижу - на что, думаю, налетел. Руками потрогал - дерево. Немаленькое. Вот, дурень. Я же смотрю - во времена Алоиса. Но иду-то я не тогда - я сейчас по лесу иду! А что на моей дороге за века выросло - не замечаю. Без глаз останусь и шею сверну.
   Пошёл дальше, как слепой - руки вперёд выставил. И то, через парочку стволов с корягами перецепился. Хорошо, хоть проводник мой не спешил никуда.
  
   Я перед тем всё думал: как можно в лесу так погибнуть, чтобы даже если стали искать - не нашли. Нет, эндрюсархусу в зубы - можно, но, с другой стороны - быть живьём съеденным...
   Алоис придумал тоже - качественно. Но тоже страшно. Потому что пришли мы к болоту.
   И смотреть - невозможно, и помочь - никак.
   Я какой-то ствол нащупал, верёвку завязал. Буду надеяться, что с той стороны не к фантому прицепил. Или хотя бы конец недалеко утащил.
   Тут меня снова в бараний рог свернуло - реальность назад поменялась, но я уже был к этому почти готов. В очередной раз удивился собственной недалёкости - до того, что голову о невидимые деревья разбить можно, в конце концов, додумался, а что в невидимой трясине утонуть - соображения не хватило. Хорошо хоть болото с тех пор не слишком расширилось. Но удивительно, как я по дороге ни в какой нынешний кустарник не влез; вот радости - по малине с ежевикой, их не видя, продираться.
   Я сказал Алоису, что вернусь. Просто мне подумать надо. Потому что о Вратах я знаю, а вот как сделать так, чтобы он смог в них пройти - это задача. Поэтому мне нужно сейчас уйти. И вернусь я - явно не завтра.
   Но он знает, что я - вернусь.
  
   Со вторым концом верёвки мне повезло, я её всё-таки к ветке привязал. Не к той, которую видел, конечно, но это не важно. Важно, что до верёвки заранее догадался, иначе из леса вряд ли бы вышел.
   Домой приехал, тысячелистником с календулой умылся, отёк более-менее снял, хотя на себе неудобно, и к Миху отправился - чего с расцарапанной рожей ходить.
   Мих на меня со ступенек глянул - и чуть не за шиворот к себе втащил:
   - Ты с кем подрался?
   - Я не дрался. Я дерево бодал. Не смотри на меня так, мне смеяться больно. Я овражек собрался перепрыгивать, а в сторону засмотрелся. Когда голову повернул, уже поздно было.
   Голова у меня тоже побаливала, но просто от удара. Поэтому до нормального самочувствия Мих меня довёл быстро. Договорились, что он утром, на всякий случай, на моё окно посмотрит - вдруг там красный лоскут висит, но я почему-то был уверен, что обойдётся.
  
  
  
III. Мальчишки. 2.4 Гастон. Заботы.
  
   С головой обошлось. Но неделя выдалась - безумная.
   Меня всё-таки месяц не было, и прошлую неделю я почти прогулял, а животные - это моя ответственность, так что утро первого дня я начал с обхода. И у всех девяти дойных коров обнаружил начинающийся мастит. Что неудивительно - подстилка оказалась такой мокрой, как будто бы в коровнике дождь прошёл. Бездельники. Рыкнул. Допрошенные скотницы признались, что накануне утром нашли открытыми и двери, и все окна для проветривания - то есть сквозняк стоял страшный, причём, видать, всю ночь. Рыкнул ещё раз - чего меня вчера сразу не позвали, я уехал - чуть не в полдень.
   В общем, на коров я потратил день.
   И ещё следующие полдня, потому что если сырость и сквозняк, то вслед за выменем мне придётся лечить почки, причём всем коровам, которые имели к этому хоть малейшую расположенность. Лучше побеспокоиться сразу.
   А вторые полдня ушли на дознание. Потому что сквозняк во вдруг промокшем коровнике появился не сам собой, а охоту пакостить надо отбивать однажды - и навсегда.
   От чего бы она ни появилась. Нет, я два дня над коровами - как мать над младенцем, потому что одна дура на мужика засмотрелась, который на другую глаз положил. Саму бы её - в мокрую солому да на свознячок. Так не корова же, хоронить придётся. Ну, управляющий ей теперь другое лекарство выпишет. Согревающее. И не жаль. Потому что если бы та, другая, оказалась не скотницей, а кухаркой - нас бы что, перетравили всех?
   В день третий оказалось, что охромела лошадь управляющего. Который вчера утром из города вернулся.
   Засечка. Сильная, и не только со вчера, а и явно раньше. Конюх злой; я посмотрел - тоже обозлился: кто так лошадей куёт? Подкова тяжелее, чем лошади надо, раза в два, конечно она себе копытами ноги бьёт.
   Лошадь полечил, заодно остальных посмотрел. Послал за замковым кузнецом. Тот пришёл, глянул: нет, говорит, я эту лошадь два месяца назад ковал и с тех пор не трогал, а таких вот подков, чтобы по весу и размеру, я и не делаю, за ненадобностью. Перековал, конечно. Я сходил к управляющему - показал снятую подкову. Молча. Тот, правда, сразу повинился, что лошадь перед тем на каменной мостовой подкову потеряла, потому её в городе и подковали. Так, что она, ну - ногу не потеряла бы, но хромой могла бы остаться.
   После заглянул ещё на птичий двор, но там никому не понадобился. Жаннет, правда, почему-то испугалась, хотя гулять на лугу вечерами никем не запрещено, а до большего они пока что не додумались.
   Четвёртый день был тяжёлый: разрыв воспалившегося слепого отростка у четырёхлетнего мальчишки, в результате - воспаление брюшины. Луиза срочно собрала всех, и мы с Готье вдвоём целый день, как проклятые, потому что без операции в таком случае не обойтись, а где хирургия, там и без "тёмных" - не обойдутся. Ох, я школу Гастона помянул; столько раз и такими словами, что, надеюсь, она не сгорела. А, может, сожалею, не уверен.
   Если бы понадобилось, тёмных целителей по всей округе бы собрали и из города привезли, но нас двоих хватило. Я потом с мальчишкой ещё на ночь остался, мне это проще, а утром Готье приехал, меня сменил. Мальчик выздоровеет, но проследить надо.
   А я поехал отсыпаться. Ну и потом по оставшимся замковым службам прошёл. И вечером ещё напомнил Гастону, что завтра ему в город к мэтру Клоду ехать. И уснул.
  
  *
  
   Утро было - чудесное. Солнечное, тёплое, без ветра - ну замечательное утро.
   Я съездил к маленькому пациенту Луизы, который отозвался уже откуда-то с яблони; понял, что от поездки к Анну всё равно никуда не денусь, хочется мне этого или нет, и поехал.
   В кузню не пошёл. Сел рядом на пригорке и стал от всего отдыхать. Потом вообще улёгся - земля тёплая. Даже задремал, пригревшись.
   Анн меня учуял. Пришёл и сел рядом. И я - проснулся и сел:
   - Анн. Ты меня извини, пожалуйста. Я себя в прошлый раз вёл - как идиот. Я понимаю, что с моих извинений толку никакого, но просто хочу, чтобы ты знал - я понимаю, что был неправ. Со всеми своими дурацкими претензиями.
   - Ты - маг.
   Вот стена непрошибаемая.
   - Анн. Вот послушай. Ты каждый раз так говоришь. И я понимаю, что для тебя эти два слова что-то значат. Такое, чего не значат для меня. А ты не мог бы мне объяснить? Ну да, я - маг, и что из этого следует?
   Он смотрит куда-то в далеко:
   - Ты - маг. Ты видишь дальше. И вперёд, и назад. Знаешь больше. Понимаешь глубже. И принимаешь решение. Ты знаешь, почему ты так решил. Потому что ты увидел, узнал и понял. Больше, чем могу я. Ты в тот раз уехал к лесу. И лес успокоился, я знаю. Если для этого тебе нужно было приехать сюда и сказать всё, что ты тогда сказал - значит, так нужно было. Зачем тебе извиняться?
   У меня горят уши, щёки, шея, и вообще - всё, по-моему, до кончиков пальцев. Анн - единственный человек, который меня никогда ни в чём не обвинял. Хотя один из немногих, у кого для обвинений бывали все основания.
   - Затем, что мало ли что я себе нарешал. Я тогда приехал и устроил ... безобразие. Потому что вообще - устал. Потому что встал ни свет, ни заря. Потому что непонятно было, как всё дальше обернётся. Потому что ты - мастер, и я не понимаю, почему ты должен мне кланяться! Я просто на всё сразу разозлился. Это ваши маги - всё видят, всё знают. Поэтому и Домами управляют. А я - обычный человек. Делаю глупости. Потом за них извиняюсь. Как все.
   Анн как-то - огорчился. Нет, ну нельзя уважать человека только за то, что он - маг. Чушь какая. Если Анн со мной водится только из-за этого и потому, что Дом приказал... Ну, значит так и будет. Анн вздохнул:
   - Ты не понимаешь.
   - Анн. Ну если я не понимаю какой-то совсем простой вещи, которая тебе понятна запросто, значит я никакой не великий, как это сказать - прозрец, - он улыбается, - а обыкновенный человек, и даже глупее, чем ты. В конце концов, если мне нужен нож, я не вынимаю его из воздуха, а беру кошелёк и иду к кузнецу. Нож ковать. Потому что сам я на это - не способен. И кто тогда кому кланяется? - и тут меня осенило. - Нет, хорошо. Да, я - маг. И вот я, маг, утверждаю, что для того, чтобы я хорошо себя чувствовал и работал, нужно чтобы ты мне кланяться - перестал.
   Анн улыбается во все тридцать два белых зуба:
   - Ты - маг. И так повернул, и этак. Хорошо. Если ты так не хочешь, чтобы я делал то, что тебе не нравится, я не буду делать то, что тебе не нравится.
   - Аа-а-а-а!!! - я вскочил, слетел с пригорка и немножко внизу попрыгал. Надо же такое событие отпраздновать.
   Анн на меня внимательно смотрел, и когда я вернулся, всё ещё улыбался:
   - Но ты понимаешь, что только я? Потому что эти твои рассуждения я никому объяснить не смогу. Никто не поймёт.
   - Анн. Я знаю, что ты - выдающийся человек. А со всеми другими я буду честно делать вид, что всё идёт, как положено.
   Он покачал головой, кивнул и покосился:
   - Ты зачем приехал?
   Я на него вытаращился:
   - Так извиниться.
   Анн от меня отодвинулся, посмотрел со стороны:
   - Ты собираешься снова куда-то залезть?
   Угу. Собираюсь. Только я ещё не понял, что и кому я об этом могу говорить:
   - Залезть у нас можно только в лес, а там я уже бывал.
   Анн посидел. Подумал. Вдохнул, выдохнул:
   - Нужно будет помочь - говори.
   Да нет. В этом ты мне помочь не сможешь. В этом мне, пожалуй, один дед сможет помочь. Которого я беспокоить никак не хочу. Так что я только глаза в ответ прикрыл: "Да".
   - Живой останешься?
   Я чуть не подпрыгнул:
   - Анн! Я пока умирать не собираюсь. Я собираюсь жить - не знаю, насколько счастливо, но по возможности - ощутимо долго. А теперь говори мне, откуда ты свой вопрос взял.
   - Ты не болен. Но возле тебя - смерть. Слышно.
   М-м-м... Так. Возьми себя в руки. Слюнтяй.
   - Значит, так. Я тогда к тебе ездить пока не буду. Не знаю, сколько не буду. Наверное, долго. Потому что ты, может, помнишь, что ты однажды на моём камзоле видел. Я буду заниматься тем, что тебе так тогда не понравилось. Это законно. Но тебе будет неприятно. И дальше, видимо - сильнее.
   - Переживу.
   - Ну, да, заболеешь ты от этого вряд ли. Но этого просто не нужно. Я закончу, в обычное состояние вернусь - и приеду. И вообще, всё будет хорошо.
   - Ты уверен?
   - Совершенно.
   На этом мы и попрощались.
   Да не уверен я. Ни в чём. Я на такое замахнулся. Что с Гастоном. Подготовить подмастерье со специализацией в области, в которой ты сам - пустое место. Что с Алоисом. Сложно представляю, как я это сделаю. А сделать надо. Причём с обоими.
   Но Анну мои метания совершенно не нужны. Потому что он мне доверяет. Потому что я, оказывается - маг.
  
   Я приехал домой и думал отдохнуть. На кровать улёгся, расслабился.
   На этом отдых закончился, потому что Гастон, как оказалось, тоже был дома. И было ему очень плохо.
   Первое, что попалось мне мне на глаза, когда я к нему вошёл - штаны на стуле. А их владелец лежал на кровати ничком в одной рубахе и, отвернувшись к стене, очень себя жалел.
   Не могу его укорить - я на его месте жалел бы себя, наверное, ещё больше. Потому что на эти багрово-синие рубцы и штаны натянуть - задача. А он ведь как-то и в седло сел, и до замка доехал.
   Но мэтр Клод постарался - как для меня: рассечений нет. Остальное лечится:
   - Лежи спокойно, больно не будет.
   Старых шрамов на нём тоже почти нет, но били Гастона в жизни много и сильно: тело следы явно не показывает, но исправно хранит. Ну, ничего. Я потратил больше, чем полчаса, зато никаких следов нигде не осталось:
   - Одевайся. И рассказывай, за что получил.
   Он осторожно пошевелился. Удивился. Убедился. На меня покосился и стал одеваться:
   - Задание не выполнил.
   - И что тебе помешало?
   - Я забыл.
   Наверное, я понятным ему образом своё умолчанное мнение выразил, потому что он весь сжался, съёжился и я не понимаю, чего от меня так боится - я его и пальцем пока не тронул.
   - Гастон, а где твои записи?
   - Какие? - у него даже голос сел.
   - Гастон. Тебе девятнадцать лет. За это время можно было понять, что на слух ты воспринимаешь плохо. Поэтому всё, что тебе нужно запомнить, ты должен записывать. Это для тебя новость?
   Сопит, молча глядя в пол.
   - Гастон, если я о чём-то спрашиваю, я это делаю, чтобы получить ответ. А не для того, чтобы сотрясти воздух. Ради сотрясения воздуха я рот вообще не открываю. Я тебя спросил: ты знаешь, что для того, чтобы что-нибудь хорошо запомнить, тебе нужно это записать?
   - Нет, - поднимает глаза, полные невыразимого мучения, - я об этом не думал.
   - Значит, подумай, вспомни, и сделай вывод. А пока что бери бумагу, делай из неё тетрадь, садись - и записывай. Дата, когда ты был у мэтра Клода в прошлый раз. Задание, которое он тебе дал. Замечания, которые он тебе сегодня сделал. Сегодняшнюю дату. Задание, которое мэтр Клод тебе сегодня дал. И времени у тебя на всё - час, - я перевернул песочные часы, как раз на полчаса рассчитаные. - Работай.
  
   Я вернулся к себе на кровать и стал наблюдать, как тает моя пусть слабая, но надежда не заниматься кинетикой. Зачем мне это??? Акцепторы вообще кинетиками не бывают. Ну, если и бывают, то смехотворными. А я - никакой! Зачем - мне - это?
   Я без малейшего угрызения совести провалялся отведенный Гастону час и пошёл принимать работу.
   Эти каллиграфически выписанные заметки вполне могли быть сделаны на каком-нибудь из давно мёртвых языков. Я понимаю примерно половину. Об оставшемся - не могу сказать даже, о чём это. Я с ума сойду. Мне нужно поднимать всё, что в библиотеке есть, по некромантии - а вдруг то, что мне нужно, где-нибудь найду. Мне нужно с нуля учить курс на мастера кинетики. И мои повседневные обязанности тоже никто не отменял.
   Я прочитал записи раза три, убедился, что запомнил:
   - Так. Дай мне бумагу и карандаш. Садись. И теперь как можно подробнее вспоминай свою прошлую встречу с мэтром Клодом. Ничего не говори, просто сиди и вспоминай - по порядку, как что было.
   - Зачем?
   Да что ж ты такой перепугано-замученый:
   - Затем, что я должен быть хотя бы в минимальной степени уверен, что ты в очередной раз ничего не забыл. Давай, вспоминай.
   Свои карлякули я разобрать пока способен, даже если они сделаны на ходу.
   Потом я вспомнил, что неплохо бы поесть.
   Дальше Гастон вспоминал сегодняшний день. Во всяком случае, его обучающую часть.
   А потом он в очередной раз посмотрел на мои заметки и, наконец, решился:
   - Мастер... а как это?
   О-о-о. Может, его школе стоило бы всё-таки сгореть?
   - Ты знаешь, что такое телепатия?
   - Д-да.
   - А что так неуверенно?
   Снова этот перепугано-замученый взгляд:
   - Я не телепат.
   Интересно, если я ну очень захочу - может, она всё-таки сгорит?
   - Могу тебе с уверенностью сказать, что передаёшь ты - замечательно. Просто открытая книга, - взгляд стал ещё и затравленным; на него посмотреть, так я просто истязатель какой-то. - А слушать тебе нужно учиться, но у тебя, как я понял, вообще принимающих навыков нет. А они тебе понадобятся, так что это всё вместе придёт.
  
   Когда мы свели его и мои записи вместе, я предупредил, что начну задавать очень странные вопросы, и стал спрашивать о том, что из теории помнил, в связи с тем, что из записей следовало.
   В результате пришёл к выводу, что пороли его сегодня - заслуженно, и я бы не прочь и повторить. В принципе.
   Я заставил его записать все вопросы, на которые он не знал ответов, и велел послезавтра ехать в город и в библиотеке работать. А нечего было конспекты жечь.
  
   Следующим днём по всем расписаниям снова значился выходной. Я так и собирался его провести. Но начался день с того, что, едва я проснулся, ко мне явился одетый, сытый и бодрый Гастон с вопросом: "Что мне сегодня делать?".
   Я, в отличие от Гастона, лежал в постели, сонный и голодный, поэтому первым возникло ядовитое желание предложить ему побегать вокруг замка, а вторым - засадить на целый день за книжки по целительству. Но в его воображении так ярко маячила Жаннет - хотя то, как её видел он, нравилось мне меньше, чем моё собственное видение - что я решил не издеваться:
   - Сзади на столе, в той куче бумаг, лежит программа для испытаний по кинетике. Её нужно в библиотеку сдать. Поэтому бери - и переписывай. Учти, сделать полную копию - в твоих интересах. Справишься раньше полудня - свободен. Мне не отдавай, завтра отвезёшь. Не успеешь - придёшь, покажешь, сколько осталось.
   Гастон отправился к себе работать, а я встал, оделся, наелся и поехал к озеру думать.
  
   Думать - это не обязательно сосредоточенно сознательно логически размышлять. Когда я в полудрёме лежу или еду - голова тоже думает. Моя голова вообще сама по себе думает с куда лучшим результатом, чем когда я ею думаю специально. Я этим, по возможности, пользуюсь.
   У озера тихо, спокойно, и это такое место в сторону леса, куда люди без надобности не ходят, но добраться без последствий для здоровья ещё могут. Так что в случае необходимости - позовут.
   В поле за озеро уже никто не ходит, маги не в счёт. Нет, ещё туда время от времени забираются мальчишки-подростки, которым очень хочется доказать, что они всё могут. Я их потом разыскиваю.
   За это у нас даже не бьют: своими ногами оттуда на моей памяти выбрался один - сейчас при госпитале учится, так что ещё один тёмным целителем на свете скоро станет больше; остальных я выношу в таком состоянии, что по второму разу идти к лесу никому в голову не приходит. Что для тех, кто не пробовал, к сожалению, не пример.
   Никто не умер до сих пор только потому, что лошадь мальчишке просто так никто не даст, а лес усиливает своё влияние постепенно, и дети теряют силы в относительно безопасных областях раньше, чем добираются до зон с потенциально смертельным для них уровнем энергии. А вот в озере раньше тонули часто. Потом кто-то пустил слух о жутком подводном чудовище, и в воду лезть перестали. Мы с Анном плаваем - никого не встречали, но слух не опровергаем.
  
   Думать я, выезжая, собирался всё о том же лесе. Вернее, как мне Алоиса из него забрать. Но пока доехал, устроился и немножко на озеро посмотрел, голова мне совершенно ясно сообщила, что я - дурень. Она это часто делает, я привык.
   А дурень потому, что в нормальном случае труп, кости или место смерти нужны потому, что не ушедший покойник к любому из перечисленного притягивается не сложнее, чем железная игла к магниту. Только не ушедший покойник - в норме - представляет собой энергетическое образование вида вполне компактного. Есть, что притягивать. А я сто раз сам себе пожаловался, что не имею ничего, кроме тумана неизвестно какой плотности - и всё равно действую по заученной схеме. И кто я после этого? Дурень.
   Нет, наверное, всё-таки не совсем. Потому что туманом Алоис быть когда-нибудь перестанет, и к прекрасно сохранившемуся в трясине телу, да ещё на месте гибели, естественным образом притянется. Поэтому концентрировать туман логичнее всего на месте сразу.
   Осталось додуматься, как.
   Нет, как - тоже более-менее понятно. Есть я, уже связанный с Алоисом его памятью, причём на таком мощном эмоциональном фоне. Я вполне могу побыть губкой, которая станет туман понемножку на себе собирать. В лесу. Но и моим возможностям есть пределы, и вынести из леса я собранное не смогу. Значит, нужен какой-то накопитель. На который я смогу собранное сбрасывать.
   В принципе, ничего нового я не придумал, кристаллы для этого и используют. Но где я найду такой кристалл, который Алоиса выдержит? На него друза нужна. Я слышал об аметистовых, с центнер весом, но это не по моим деньгам; тем более, что мне такую никто и не продаст.
   Я сидел, смотрел в озеро на спрятавшие солнце облака и ни о чём не думал.
   И из озера мне поднялся закрытый короб. Обычнейший - плотно сколоченные доски. В коробе стоял ещё один, тоже закрытый - поменьше и плетёный.
   Плотно набитый солью.
   И какие-то белый пласты между ними.
  
   Переход от друз к соли я ещё могу себе объяснить. Но то, что белый промежуточный слой состоит из сформованной и высушенной смеси гипса, песка и извести и служит для отвода лишней влаги - это для меня новость. Я как-то строительством до сих пор не занимался.
   А кто занимался? Алоис, что ли?
   Тем более, что озеро - вряд ли, разве что в нём, шутки ради, на самом деле кто-нибудь живёт.
   А картинка занятная. Соль, конечно, материал тоже - не дешёвый, но всё же не аметист. Испортится от такого пользования вряд ли. Добавляется, при необходимости, запросто. И ёмкости - ого-го.
   Нет, я не понимаю: если Алоис знает, как оттуда выбраться, чего было столько ждать?
   Нет. Во-первых, я, видимо, первый некромант, который ему попался. Во-вторых, открыть Врата тоже не каждый сможет, а его возможности, не говоря о знаниях, терять - как-то совсем не хочется. И, в-третьих, даже если отбросить всё, он явно много раз пытался с кем-нибудь поговорить. И массовое озверение в окрестных деревнях - эффект этих попыток. Ничего плохого он никому не хотел, он просто хотел быть услышанным. Хоть кем-нибудь. А это оказалось не так просто.
   Ладно. Я понял. За неделю у меня ящики будут, а там Гастон поедет к мэтру Клоду, а я - в лес.
   Тут я, наконец, сподобился посмотреть на тени, понял, что полдень уже прошёл, хотя ушёл ещё недалеко, вспомнил, что когда велел прийти Гастону, схватил тихо бродившего по лугу коня - конь согласился с моей головой в моей оценке - и поскакал в замок.
   Гастона я дома не застал, но в его комнату вошёл - имею право. Задание он выполнил.
   Убейте, не понимаю, ни за что его сослали в Норманди, ни почему он разругался с предыдущими мастерами. Мне пока что - жаловаться не на что.
  
   Я задумался, чем бы себя занять. Понял, что завтра тоже поеду в город: раз Гастон не готов учиться самостоятельно, его нужно этому учить, но, пока научится - с ним нужно заниматься и согласовывать эти занятия с мэтром Клодом; а, кроме того, неплохо бы ещё раз побродить по книгам, раз я с порядком действий определился. А потом вдруг вспомнил. Что от Анна я в последний раз, когда у него был, того, что мне хотелось, добился. А ни слова благодарности не сказал - ни за то, что он за мной к лесу тогда, в первую мою встречу с Алоисом, съездил и домой привёз, ни за то, что потом о помощи для меня позаботился. И как-то же мага своего приехать уговорил. Если у них это бесплатно.
   Тьфу. Нельзя быть таким. Вредно для здоровья.
  
   Я снова приехал к кузнице. И снова улёгся на пригорке.
   Я не спал. Мне просто было хорошо. Не нужно было никуда бежать. Ничего срочно решать. Я наметил себе все дорожки, и они обязательно меня выведут. Куда нужно.
   - Хорошо лежишь. Себе, что ли, попробовать.
   А я не слышал, как он подошёл:
   - Привет. А есть на чём? Или поделиться? Устраивайся.
   Анн постелил себе толстенный плед и тоже лёг. И ко мне, кажется, в первый раз за последние месяцы, пришёл покой. Мой. Собственный.
   - Ты передумал куда-то лезть?
   Странно. Вот я могу бездельничать - хоть и сутки. А Анна в таком расслабленном состоянии видел самое большее час. И то, однажды. Я тогда с их магами ещё не знался, но, как теперь понимаю, у Анна в тот день было много своей работы, и ещё маг под вечер явился. Анн знает, что я обычно поздно ложусь, вот после всего и приехал. Долго тогда - как для него - в кресле сидел.
   - Нет. Но определился. Понял, как что делать. И ещё - захотел тебе сказать, что я тебе за всё благодарен. А то каждый раз думаю, но ни разу не говорю. И тогда - нехорошо получилось: я приехал, нашумел и уехал. А ты меня потом вывозил.
   Анн фыркает:
   - Так уже темнело, а о тебе ни слуху, ни духу. А туда всё равно никто больше не доедет.
   - Анн. А с магом потом. Этот как?
   - Обычно. Я приехал узнать, как ты. А мастер Микаэль говорит - умирает, и по меньшей мере до завтра будет. Я расспросил, что к чему, а всё равно вечером встреча была. Я и рассказал. Мало ли. Он сам решил к тебе приехать.
   Ага. То есть просить он права не имеет. Что у них за правила с отношениями. Я бы уж взвыл. Хотя - они в них родились.
   - Значит, ты так рассказал - что он решил. Но он мне помог - невероятно. Я уже до утра приготовился мучиться, а, может, и дольше - кто ж эту голову знает, что в неё взбредёт. Так что ты меня прямо спас. Слушай, ты ему за это точно - ничего не должен?
   Анн садится и смотрит на меня, как на непонятливого котёнка:
   - Он - маг. Он так решил. Я тут причём?
   Ох. Ну, да. Вот она, обратная сторона. Он - маг, он - решил, он - несёт полную ответственность. Ему никто ничего не должен. Кроме абсолютного повиновения.
   - Я понял. Просто никак не привыкну. Но всё равно я тебе очень благодарен. А поскольку я всё-таки не ваш маг, то если могу быть чем-нибудь полезен, ты всегда говори.
   - А. Да. Подожди.
   И ушёл. А вернулся - с дрыкгантом. Вернее, с кобылой. По внешнему виду - прямо с конюшен оборотней. Не оседланная, естественно. Иноходец. Но почему-то мышиной масти, с едва заметными полосками окраса, чёрной полосой вдоль спины и тёмным, естественно, храпом.
   Я вокруг походил, со всех сторон посмотрел: кобылка молодая, совершенно здоровая, спокойная, красавица - и зачем ей я? А Анн стоит, усмехается:
   - Ты ей понравился.
   - И что она должна со мной делать? - потому что мне с нею делать явно нечего.
   - Возить.
   Я чуть не подпрыгнул:
   - Ты с ума сошёл! Да меня первый же встречный оборотень с неё стащит и горло перегрызёт. И скажет, что так и было.
   Нет, в самом деле, если я, чужак, появлюсь среди оборотней на этой кобыле, у меня действительно будут настолько большие неприятности, что я их все себе даже представить не могу.
   - Не стащит. Во-первых, она - полукровка, - ага, можно подумать, её кто-то будет на ходу рассматривать. - Во-вторых - держи. Повесишь себе на камзол и ни один из наших тебя не тронет.
   Значок. Чуть побольше, чем наш гильдийный. Похож на герб: щит, разделённый наискось пополам; в верхней части - волчья морда над лесом, в нижней - поднявшийся на дыбы дрыкгант. И чтобы это всё вот так же повторить, нужно быть оборотнем.
   - Нет, подожди. Это что-то очень серьёзное, я так не могу. Давай ты мне что-нибудь об этом скажешь? Пожалуйста.
   - Так я тебе тогда ещё сказал: Клан не считает тебя чужим. Твоё предположение проверили, оно подтвердилось. Для Клана это важно.
   - Нет, я понимаю, но это как-то - неправильно.
   - Конечно. Это дело Дома. Но ты сказал, что займёшься непонятно чем и приедешь неизвестно когда, поэтому решили, что она постоит пока у меня. Пока ты появишься.
   - Анн. Ну не притворяйся, что не понимаешь, - я взял у него значок. - Это - всё равно, что герцогская корона.
   - А ты был бы хорошим герцогом?
   - Отвратительным!
   - А маг ты - хороший, - он снова усмехнулся. - А отказаться ты не можешь, потому что того, кому можно отказать, здесь нет. Я только поручение исполняю.
   Я ещё походил вокруг неожиданного подарка. Подарок мои перемещения откровенно забавляли - она даже попыталась со мной играть.
   - А как её зовут?
   Он удивился:
   - Никак. Ты должен назвать.
   - Тогда будет Сивка.
   Анн посмотрел на лошадь - и улыбнулся.
  
   Да что ж на меня, как приехал, сплошные заботы валятся. То Гастон. То Алоис. А теперь и Сивка ещё. Её ведь в денник стоять не поставишь, она должна в поле гулять. Хотя вон - от замка до озера сплошное поле. И никаких хищников вокруг. А человеку она тем более не дастся, да и за что её ловить - за хвост, что ли.
   Позвать - можно какую-нибудь свистульку из моих попробовать. Которая звуком понеобычней. Научить - будет прибегать. Седлать её не надо, потник с собой прихватил, набросил, да и всё. А зимуют они в конюшне, нужно только гулять выпускать. Оборотни их не подковывают - на нашей земле необходимости нет. Единственно - ухаживать за нею полностью мне придётся, она никому больше не разрешит. Тут ничего не поделаешь - за удовольствие владеть такой лошадью приходится платить:
   - Ну что, Сивка. Пойдёшь со мной?
   Её уши и так были всё время развёрнуты на меня, а теперь она наклонилась к моему лицу и обнюхала, как будто я - другая лошадь. Я не мог не улыбнуться, и она негромко фыркнула у меня над головой.
   - Слушай, я же не знал, что встречу здесь - тебя. У меня даже угостить тебя нечем.
   Лошадь посмотрела на меня, опустила голову к земле, сорвала пучок травы и стала демонстративно пережёвывать.
   Анн рассмеялся:
   - Понял?
   Ну, да. Еда растёт везде, и непонятно, зачем я собрался отдельно её приносить. В принципе, Сивке я действительно абсолютно не нужен.
   - Это называется, я поблагодарить приехал. Слушай, раз уж так получилось. Ваш маг, когда ко мне приезжал, сказал, что может показать, как лечить. Вы когда с ним ещё встретитесь - спроси, пожалуйста, как бы мне с ним поговорить. А то мучиться, зная, что есть средство - это как-то слишком.
   - Подожди. Ты хочешь сказать, что так ещё будет?
   - И было, и будет. Это не лечится. Как сказал ваш маг - сложное сочетание многих причин, на него не получается правильно влиять. А на состояние - можно. И он - знает, как. У наших целителей и так не получается.
   Он задумался. Интересно, как у них относятся к больным. Никогда не интересовался. За три года, что я здесь, ни разу не слышал, чтобы кто-то из оборотней хотя бы чихнул. А я, выходит - болен.
   - Хорошо. Я спрошу, конечно.
   Я ещё раз посмотрел на бродившую рядом Сивку:
   - Нет, Анн, послушай. А почему ты уверен, что она со мной пойдёт?
   Он посмотрел на меня, на лошадь, ещё раз на меня:
   - Потому что ты ей - понравился.
   Ну, да. Я - очень непонятливый. Прямо из ряда вон выходящий. Котёнок. Со щенком бы, наверное, не церемонились.
   В замок я шёл пешком - сесть на Сивку ещё не решился, а ехать на том коне, на котором приехал, мне показалось неправильным. И ещё два с лишним часа потратил на то, чтобы познакомить лошадь с замковым двором, конюшней и окрестностями.
   Лошадь!
  
  
  
III. Мальчишки. 2.5 Гастон. Отношения.
  
   Вечером Сивка осталась гулять возле озера. А утром я туда приехал - и никого не нашёл. Хотя, судя по следам, её не ели, не крали и даже не пугали. Она, похоже, заскучала. И ушла. Нет, это понятно - лошади не живут поодиночке, и она, конечно, существо свободное, но хотелось бы определиться.
   Я разобрал все следы, очень прислушался - и поехал искать. Подумал, что она вернулась к Анну - там всё-таки все знакомые. Но нашёл - в замковом табуне.
   Вернее, не совсем. Табун пасся сам по себе. Сивка ходила в стороне - сама по себе. А между табуном и Сивкой прохаживался Мал. Всем видом показывая, кто здесь главный.
   Мал появился у графа чуть больше двух лет назад подарком с юга. Щедрости соседа все удивились - ровно на день. Потому что обладавший великолепной статью Мал оказался злобным, злопамятным и мстительным, а единственным человеком, с которым он согласился договариваться, стал и остался граф. Мал быстро занял место вожака, и желающих его сменить пока не находилось.
   Тем не менее, Сивка сейчас его к себе вряд ли подпустит, а потом придёт зима - время неподходящее, но весной она придёт в охоту, и что мне тогда делать?
   Придётся снова к Анну ехать - он надо мной скоро смеяться начнёт. Во-первых, на Сивке нужно научиться ездить - и посадка не такая, и управление, и вообще. Во-вторых, с кем её можно случать, с кем нельзя, и как они представляют себе в нашем табуне полосатых жеребят? А в-третьих, как можно ездить на жеребой кобыле, я не представляю. Пусть как-нибудь объяснят.
   И вообще-то я в город собирался - Сивку только проведать хотел. Но оказалось, что у неё на этот счёт своё мнение. Мал попытался возражать - он явно имел на Сивку свои планы. Но она очень выразительно прижала уши, и дальше в город мы поехали втроём: конь с графской конюшни, я на нём верхом, и Сивка. Которую я в конце концов выгнал вперёд, потому что конь подо мной вдруг сообразил, что он - жеребец, а она - кобыла и, хотя видел её впервые в жизни, решил, что идти будет он за нею. А не наоборот. Табун у них, видите ли. Мало мне людей, меня ещё лошади воспитывать будут.
  
   До города я добрался, хотя и не так быстро, как хотел - Сивка всё-таки существо молодое и любопытное. А характер у неё явно от того родителя, который полосатый: она осторожна, но не пуглива. И хотя я, конечно, не конь - и уши у меня над макушкой не торчат, и шевелить я ими не умею - понимает она меня неплохо. Когда ей хочется.
   Доехать я доехал. И остановился. Я же не могу спросить у лошади - бывала ли она в городе и как ей там понравилось, если была. А не бывала, судя по всему. И куда я её потащу? А если она всё-таки испугается? Неуправляемая лошадь, несущаяся по городским улочкам - да я всю оставшуюся жизнь на каторге проведу. Если не повесят. Вот задал мне Анн задачу.
   Нет, оборотни задали, оборотням и решать.
   Недалеко от ворот стоит постоялый двор. Это рядом с каждым городом так - должны же те, кто к закрытию не успел, где-то ночевать. А где проезжие, там и ремесленники, которые могут понадобиться. Или и без надобности, но свои изделия предложить. И деревня поблизости обязательно - постояльцев нужно кормить, не ездить же ради этого на городской рынок.
   В общем, кузница там есть. И работают там, как часто у нас - оборотни. А где оборотни, там дрыгканты, может, и Сивку мою на время приютят.
   А кто мне, спрашивается, виноват? Я что, не мог завтра сюда приехать? Мог, запросто, я никому ничего не обещал, и никто меня сейчас здесь не ждёт. Я не мог с Сивкой сегодня поговорить и нормально отношения установить? Мог, снова-таки - никто мне не мешал. Так я мало, что сам в город потащился, ещё и лошади разрешил.
   Нет, вот тут Анн точно прав: я - маг, я - решил, мне и отвечать.
  
   Я собрался с духом, завернулся в плащ поплотнее и пошёл к кузне.
   Тук-тук-тук. Мне стыдно - до боли, но оборотни тут совершенно ни при чём:
   - Доброго дня, мастер. Извините за беспокойство, у меня к вам не совсем обычная просьба. Я не хочу тащить лошадь с собой в город - она к нему совершенно не привычна. Могу ли я оставить её здесь? - от кузни до ближайшего ручья разлеглась широкая лужайка, по которой уже бродит пара дрыгкантов; внимание Сивке явно обеспечено.
   Кузнец, работавший в паре с подмастерье - сам не понимаю, но это как-то сразу заметно, что именно подмастерье - остановил работу и удивился. Нет, я согласен - просьба дурацкая.
   Посмотрел на меня. Вышел за порог, увидел весело разглядывавшую окрестности Сивку. Посмотрел на оседланного коня рядом с дверью. Снова глянул на меня. На Сивку. Что-то сообразил и усмехнулся:
   - Оставляйте, конечно. Но к городу её приучать вам всё равно придётся.
   - Да я понимаю. Но мы с нею только вчера познакомились. Я не знаю, как она, а я ещё не готов.
   Кузнец широко улыбнулся и кивнул:
   - Оставляйте.
   Он вернулся к горну, и Сивка решила, что наше с нею путешествие продолжается. И мне пришлось не один раз сказать: "Нет", - чтобы она уяснила, что, в самом деле - нет, дальше я поеду сам, а она останется ждать меня здесь.
   Она маленькая упрямица. Они бы с Гастоном договорились. Тот тоже внутри сначала всему сопротивляется, что ни скажи. Но Сивка согласилась. А Гастон каждый раз смиряется. И однажды ему надоест.
  
   В библиотеку я уже никак не успевал, поэтому отнёс письмо для родителей - в почтовую службу, отчёты - куратору, пусть сам кому надо раздаёт, и пошёл к мэтру Клоду.
   Мэтр к этому времени был уже свободен и мне удивился. А что делать? Но я не собирался занимать его время долго:
   - Мэтр, моё почтение. Мне нужно с вами о Гастоне поговорить.
   - А что такое? Вполне способный молодой человек.
   - Да. Насколько я могу судить, способности у него - немалые. Но он учился в школе. И школа его учиться не научила. Он не умеет учиться сам. Совершенно не знает, как планировать свои занятия, чтобы выполнить задание. Как понять, какие конкретно теоретические основы для этого нужны. Как связать эту теорию с практикой, тем более, если и теория, и навыки - новые. Я покажу, он научится, но на это нужно какое-то время, и я попрошу вас пока что мне помочь, - мэтр молча удивился. - Понимаете, он очень плохо запоминает на слух. Поэтому он будет приезжать к вам с тетрадью. И в ней по каждому занятию он должен записать: урок, который вы ему задали; теория, которая для выполнения нужна; вопросы, на которые мы с ним, пока он готовился, не нашли ответов - я всё-таки совсем не кинетик, а он всего лишь ученик; ваши замечания по выполнению урока. И нужно, чтобы вы эти его записи после каждого занятия читали, его поправляли и, после всех исправлений, которые он сделает, подписывали - чтобы я знал, что там всё соответствует действительности. Мэтр, я понимаю, что это - время, но иначе не получится: вы - здесь, я - там, я не хочу, чтобы это время было всеми тремя бессмысленно потеряно.
   Мэтр повёл головой:
   - Иллиен, вы меня так убеждаете, словно я возражаю или отказываюсь. Я не отказываюсь. Ваше предложение вполне разумно. Да, оно потребует дополнительного времени. Но это будет полезно потраченное всеми время. Я согласен.
   - Мэтр, тогда ещё одно. Понимаете, он - не целитель. В самом деле, совершенно не целитель. Ни малейших навыков не имеет. Он не способен оказать себе даже простейшую помощь. А я думаю, что, пока мы будем учиться тому, как учиться, всевозможных промахов будет очень много...
   - Иллиен. Мэтр Раймонд утверждает, что из вас двух слов подряд не вытянешь. А я слышу, что вы просто неиссякаемый источник. Этот ваш монолог означает, что вы не хотите, чтобы я вашего подмастерье наказывал. Я вас правильно понял?
   - Да. Извините, мэтр, я пытаюсь быть понятным.
   - Вы вполне понятны. Я помню, что вы - эмпат и целитель.
   - А он к целителям здесь - не пошёл.
   - Да? Это делает честь его терпению. Он напрасно так поступил, но да - я вас понимаю. Хорошо, я приму во внимание вашу просьбу, тем более, что это как раз - не полезно потраченное время, его можно употребить с гораздо большим смыслом. Хорошо.
   - Благодарю вас, мэтр.
   Мэтр Клод посмотрел на меня задумчиво:
   - Знаете, Иллиен. Вы, конечно, давно не подмастерье. Но я вам кое-что скажу, тем более, что вряд ли кто другой вам это скажет. Я в своё время общался с оборотнями, - у меня в груди похолодело. - Так вот на их мага то, как вы отказались при первой встрече сесть, произвело большое впечатление. Причём не положительное. У вас редкая и неприятная способность унижать собеседника, безукоризненно демонстрируя ему почтение.
   - Мэтр...
   - И этим вы наживёте себе множество врагов.
   - Мэтр! У меня не было ни намерения, ни желания, у меня и в мыслях не было! Мэтр, простите - я не понимаю, правда. Я ничего такого не хотел!
   - Вы - эмпат. Это во-первых. Во-вторых, вы вошли ко мне, сразу ожидая, что я вам во всём откажу. Хотя у вас для этого не было ни малейшего повода. В-третьих, вы любого, кто занимает более высокое положение, заранее подозреваете в агрессивном высокомерии. И ведёте себя соответственно. Я допускаю, что вам встречалось немало именно таких людей, и полагаю, что чувство собственного достоинства - хорошее качество, но вы с его высоты ухитряетесь отказывать в достоинстве всем остальным. Вы думаете, вашего презрения никто не слышит?
   - Мэтр... Я, - я совсем растерялся. - Я никогда об этом не думал. Но если вы так слышите...
   - Не я один.
   - Ну. Наверное, вы правы. Мне нужно подумать. Мэтр, можно мне сесть?
   - Да, конечно. Возможно, думать вам будет легче, если я скажу, что это - фамильная особенность.
   - Неправда! Отец не такой!
   - Иллиен. Вы имеете представление о месте в обществе, которое занимает ваш отец?
   - Ну... Нет. Очень приблизительно.
   - Именно. В королевстве найдётся немного людей, которым может прийти в голову выказать ему своё превосходство. Думаю, они очень быстро в этом намерении раскаются. Тенебре веками не любят не за какие-то мифические преступления. А за вот этот ваш отвратительный характер. Преступление простить можно, пренебрежение - нет.
   - Я... не понимаю. А как же оборотни это терпели?
   - А разве они терпели? Вспомните, между вашей первой встречей с их магом и остальными - была разница?
   - Да. Большая.
   - Вот видите. Маг оборотней - даже не сеньор. Это - государь. И он воспринял ваше поведение, как демонстрацию того, что вы - такой же государь. Это его несколько удивило, но он изменил тактику - соответственно, вы перестали так сопротивляться, и дальше всё всех устроило.
   - Кошмар.
   - Нет. В данном случае это было даже правильно, но с прочими людьми так не выйдет. Вас возненавидят, причём без малейших действительных причин.
   - Мне нужно подумать.
   - Вне всякого сомнения. Вы не сможете себя переделать - не стоит и пытаться, но вы вполне можете научиться не показывать своего отношения так наглядно.
   - Мэтр. Но я не делаю того, о чём вы говорите!
   - Нет. Вы именно - делаете.
   Я закрыл глаза. Я не злился, но сердце бешено колотилось.
   Я не злился.
   Но меня всего трясло.
   Я не понимаю.
   Этот человек говорит, что я унижаю его своим поведением. Но я уважаю его! Он потрясающий мастер, он ничего плохого мне не сделал, он никак меня не задел. Я действительно его уважаю!
   Я не понимаю.
   Я поднял голову и посмотрел ему в глаза:
   - Мэтр. Что я делаю не так?
   - Отказываетесь демонстрировать подчинение.
  
   И я почувствовал, как губы растягиваются в улыбке.
   Я так хохотал, как, наверное, никогда в жизни. Ну, может, в детстве - не помню.
   О-о-о. Это же так просто.
   Это - и есть то самое, за что отовсюду выгоняли Гастона. О-о-о.
   Но я почти до этого додумался. Чуть-чуть почти.
  
   Кстати, если бы я жил в табуне, меня бы из-за этого убили. Животное, которое стоит на ступеньку ниже в иерархии, обязано демонстрировать подчинение стоящему выше. Недемонстрация воспринимается, как агрессия. Если ты не умеешь подчиняться, тебя убивают - потому что ты опасен. Всё очень просто.
  
   - Мэтр, я понял. Я всё совсем понял. Только я не уверен, что у меня получится.
   - Ну, значит, сходите в театр. Возьмите пару уроков. Это же не сложно.
   Ох. Я поднялся:
   - Мэтр. Я вам благодарен. Вряд ли я способен сейчас это правильно продемонстрировать, но я, действительно, очень благодарен. Искренне. И Гастон на следующее занятие приедет к вам с тетрадью.
   Мэтр улыбнулся:
   - Я помню. Хорошо. Он будет учиться, он будет учиться учиться, а вы будете учиться учить его и себя сразу. Успеха вам.
   - Благодарю.
   Не могу сказать, что я много раз кланялся с желанием поклониться - но это был как раз такой случай. Интересно, как я буду учить Гастона, если сам - неуклюжий щенок?
  
   Самое интересное, что Сивка, например, так не считает. Она, похоже, считает что я - вполне взрослый, и так со мной и нужно обращаться.
   А я подумал, что кузнеца нужно поблагодарить. Подчинение я ему демонстрировать не обязан, но ещё есть доброжелательность, расположение, дружелюбие. Могу и проявить.
   Я взял образцом Сивку. Очень расположился. И пошёл к двери стучать:
   - Мастер. Ещё раз доброго дня. Я Сивку забираю. И я вам очень признателен. Скажите, пожалуйста - я что-то должен?
   Кузнец усмехнулся:
   - За то, что лошадь погуляла по траве? Боюсь, что ничего.
   - Тогда примите мою искреннюю благодарность. Вы меня очень выручили, - куда бы я её иначе дел. - Всего вам хорошего.
   И ничего сложного. Просто правильно настроиться. И всем вокруг будет хорошо.
  
   Мы вернулись домой благополучно и быстро. Причём Сивка немножко подумала и решила идти со мной до замка. Это меня очень устроило: я отдал конюхам коня, на котором ездил, вычистил Сивку и прямо поинтересовался, куда она собирается теперь отправляться? Лошадь посмотрела на меня, вскинула голову, с гордым видом выбежала за ворота и направилась назад к табуну.
   А я отправился на кухню и к себе. Неправильный день какой-то: и в библиотеку не попал, и от впечатлений устал, и почти ничего не сделал.
   К тому времени, когда вернулся Гастон, я успел поспать и отдохнуть и смог на него не реагировать - он тоже устал, был почти зол и чем-то крайне недоволен. И притащил это недовольство вечером ко мне:
   - Я ничего не понимаю.
   Приятного в его явлении - то, что в двери он добросовестно стучит. Неприятного - он уже решил, что не понимает, поэтому придётся сначала делать так, чтобы понял, а уже потом - чтобы понял, что понял:
   - Я тебя огорчу. Я в твоих книгах понимаю ещё меньше. Поэтому придётся тебе для меня объяснять хотя бы то, что понимаешь. Неси сюда твои записи, садись - и рассказывай.
   Я - хороший наставник: я задаю вопросы. Иногда мои вопросы оказываются простыми, и Гастон с удовольствием рассказывает мне ответы. Иногда они оказываются принципиально неразрешимыми - Гастон долго думает и рассуждает, после чего объясняет, почему так, как я спрашиваю, не бывает и быть не может. Вопросы цепляются один за другой, и через два с лишним часа разговоров мы приходим к тому самому, который он "не понимает". Слушаю в ответ длинную лекцию. Как по мне - вполне связную:
   - Так я не понимаю, чего ты здесь не понимаешь?
   Гастон смотрит на меня. На вопрос в тетради. Снова на меня. Молча ерошит волосы.
   - Ну, прочитай вопрос - ты сейчас можешь на него ответить? Ты сможешь сделать то, ради чего на него отвечал? Только здесь не надо пробовать! Эти упражнения не делаются под крышей. Завтра днём пойдём к озеру и будешь там упражняться. Узнаю, что что-нибудь делаешь в комнате - убью. Ещё непонятые вопросы - есть?
   Он косится на тетрадь:
   - Нет.
   Завтра появятся. Но сегодня он озадаченный и довольный. И это - хорошо.
  
   Он просыпается намного раньше меня, и это - тоже хорошо. Успевает поесть и подумать над очередными вопросами. Оказывается, на большинство мы вчера уже ответили, но парочка якобы непонятных ещё осталась.
   Потом мы идём в озеру. Ну, не совсем, но подальше от замка и людей.
   Совершенно бессмысленное занятие. Он учился этому семь лет. Я - даже не семь часов. Тем не менее, я слушаю, что он мне рассказывает, и смотрю на то, что он - пока безуспешно - пытается показать:
   - Чего ты вот это злишься, я не понимаю. Давай проговаривай, что делаешь, для чего и почему именно так. Медленно и по порядку.
   Он говорит. Делает. В какой-то момент его озаряет - и на пальцах Гастона сворачивается маленький, белый, кажущийся пушистым, мелко искрящийся шарик. Этим шариком можно если не разрушить замок, то разнести ворота - точно.
   - Очень хорошо. Как его теперь назад развернуть?
   - Я не знаю, - он смотрит на меня с ужасом, и шарик на его пальцах начинает тихо шипеть.
   - Прекрати говорить ерунду. Если ты знаешь, как это создать - то знаешь, как и убрать. Ты его держишь? И держи, ничего с тобой не случится. И вспоминай - вслух, медленно, что и как об этом написано. За нами никто не гонится, времени хватает.
   Чепуха. Этот шарик стабилен ровно столько, сколько Гастон сможет быть на нём сосредоточен. В принципе, шарик можно выбросить, но там, где он упадёт, появится сначала фонтан земли, а потом здоровеннейшая яма. Поэтому бросать нужно как можно дальше. Это - следующий урок, мы до него ещё не дошли. Так что в ближайшем будущем здесь ожидаются два разнесённых в пыль тела. Главное - чтобы Гастон до этого не додумался раньше, чем вспомнит или найдёт способ избавиться от своего энергетического концентрата нормальным образом.
   Поэтому он что-то говорит, я пытаюсь поймать хотя бы обрывки смысла, над некоторыми моими уточнениями он просто смеётся - но шарик молча лежит на его руке. Наконец, после какой-то очередной моей реплики, Гастон, всё ещё смеясь, делает движение свободной ладонью - и шарик растворяется в пространстве.
   И меня прорывает:
   - Идиот! Как можно начинать упражнение, не зная, как его правильно завершить! Не представляя, где можно остановиться. Как назад вернуться! Болван! Безмозглый. Дурень!
   Я бегаю по полю, размахивая руками. Гастон хохочет. И я вдруг понимаю, что он не боится. Нет и следа того запуганно съёжившегося мальчишки, которого я всё время видел в замке:
   - Вот чего ты ржёшь? Конь. Чуть не угробил нас и радуется.
   Он всё ещё свободен. И всё ещё улыбается:
   - Так вы не сердитесь.
   - Да? - я даже остановился. - И как ты это определил?
   Гастон вздыхает.
   - Нет, раз ты уже начал говорить, то заканчивай. Мне интересно.
   Он рассматривает траву возле своих сапог:
   - Вы когда сердитесь, у вас взгляд становится - как у змеи. И сразу холодно вокруг.
   - Ты боишься змей?
   Он поднимает глаза и удивляется:
   - Н-нет.
   - А меня чего боишься?
   - Так люди так не сердятся.
   - И что? Я в змею не то, что превращаться, я даже представляться ею не умею. И потом, я тебя что - укушу, отравлю, задавлю? Что я такого с тобой сделаю, что меня нужно так бояться? Ты пойми, я не могу пообещать, что никогда не буду злиться, сердиться, просто быть недовольным. У меня это происходит так. Прими к сведению и прекрати каждый раз впадать в панику. Тоже мне, повод нашёл.
   Он помялся:
   - Мастер. А вы тогда, у мэтра в Страже. В такого кого-то превращались.
   - Я не превращался - это невозможно. Это иллюзия.
   - А можно ещё посмотреть? А то я тогда не понял.
   Вот нахал:
   - И ты снова ляжешь в обморок, и мне придётся тебя домой тащить.
   - Нет. Не лягу. Я не буду бояться.
   Я отошёл подальше. И добросовестно продемонстрировал ему эндрюсархуса. Во всей красе.
   Он всё-таки испугался, но не до обморока. Так что я подождал, пока он совсем привыкнет, и тогда вернул себе человеческий облик:
   - Налюбовался?
   - Здорово. А где такой живёт?
   И мне пришлось ему рассказывать. О том, какой у нас лес. И напоминать, как всем было плохо. И объяснять, что это тоже - лес. И предупреждать, что в ту сторону ездить не нужно. Потому что категорически нельзя. Потому что за озером - уже опасно. До смерти.
   - Но вы же ездите.
   - Я - некромант, - этим всё сказано; если ты специализируешься в этой области, значит, способен без особого вреда для здоровья выносить "тёмные" - "низкие" и сверхнизкие энергии. - Мы с тобой в том направлении вдвоём как-нибудь проедем, ты поймёшь, где твоя граница, и дальше за неё - ездить нельзя. Можешь там и остаться. И вообще, мы с тобой зачем сегодня сюда пришли? Давай-ка заниматься. Только прежде, чем что-нибудь начнёшь, ты мне теперь будешь рассказывать, как назад вернуться!
  
   Мы занимались до обеда. И после обеда. Потом я устал - просто перестал понимать, что он говорит. И мы пошли домой.
   Я лёг и стал отдыхать. Не могу я отдыхать на бегу. Мне нужно сесть, или лечь, и внутри себя свернуться. Тогда я отдыхаю.
   Гастон, что интересно, тоже затих. Ненадолго. Ему, чтобы отдыхать, как раз нужно бегать, поэтому он скоро убежал. Но быстро вернулся:
   - Мастер. А что мне ещё можно делать?
   - Что, у девушки нет настроения? У девушек это бывает. Атлас по анатомии у тебя? Тогда пошли.
   Я открыл ему атлас на разделе "нервная система". Нашёл одну свою тетрадь - она из ранних, там всё ещё можно разобрать. Сделал из лучин три закладки для тёмноцелительской книжки.
   - Теперь смотри. Твоя ближайшая задача называется - "боль". Ты, как целитель, обязан уметь её уменьшать и убирать. Потому что во многих случаях человек умирает от того, что его тело борется с болью, вместо того чтобы бороться с тем, что её вызвало. И терпит поражение. А наши с тобой руки с болью справляются очень хорошо. Поэтому. Ты читаешь и понимаешь - насколько поймёшь. Приходишь с вопросами. И будем пробовать. Для начала на себе - это не очень удобно, себе вообще помощь оказывать не слишком результативно, зато наглядно. Сроков никаких не ставлю - как справишься, так и будет. И ещё. Ты в следующий раз, когда поедешь к мэтру Клоду, должен ему что-то показать и рассказать. У тебя на подготовку осталось три дня. Я хочу увидеть план твоих занятий. Что ты собираешься каждый день делать, чтобы за три - всё успеть. Его не я должен писать, над ним ты должен подумать - я твоих возможностей пока не знаю. Всё понятно? По-моему, тебе заданий - более, чем достаточно. Работай.
   А что я сам делал в девятнадцать лет? А-а, лекции в Академии слушал. Это - политика гильдии: те, кто учится в школах, начинают все вместе, чтобы потом доучиваться поодиночке; а те, кто начинает с персональным наставником, заканчивают сообща. Не знаю, как в ней учится Лука, но если бы дед меня не подготовил, я её вряд ли вообще закончил бы. Как можно в толпе учиться? А Гастон теперь страдает наоборот - он не умеет учиться в одиночку. Но придётся научиться - маг сколько работает, столько учится, кто же ему будет всю оставшуюся жизнь лекции читать?
   Я мэтру Клоду не сказал - надо написать. Чтобы он задания Гастону рассчитывал, исходя из того, что тот будет во всём сам разбираться, я мало чем помогу. То есть времени заведомо уйдёт много. А кинетика - не единственное, чем мой подмастерье должен заниматься, и отдыхать ему тоже когда-то нужно; не голем всё-таки.
  
   Гастон остался учиться, а я пошёл к столяру - заказывать ящики. Столяр не особенно удивился - мало ли какая у мага блажь, и пообещал за три дня сделать. Затем я отправился к эконому - соль где-то нужно купить, а где, я понятия не имею. Эконом удивился - зачем мне столько, но я сказал, что нужно для опыта, и эконом отсыпал, сколько я захотел. Причём даром. На моё изумление объяснил, что есть распоряжение его сиятельства предоставлять мне для работы всё, что я закажу. Когда я спросил - а что, если потребуются бриллианты - эконом ответил, что этот вопрос нужно будет согласовать с его сиятельством, но, скорее всего, требуемое я получу.
   У меня глаза на лоб полезли: за последний год я графа видел, хорошо если раза два. С чего вдруг такая милость? Ничего не понимаю.
   Эконом же посоветовал, к кому обратиться, чтобы мне сделали известково-гипсо-глиняную прослойку между ящиками. Это пришлось съездить, зато сказали, что через день можно забрать.
   А Сивке я даже "здрасьте" не сказал, но не могу же я растроиться. Я и так к концу дня в седле спал.
  
   Следующим утром мы с Гастоном снова пошли в поле. А после обеда занялись планом. Потому что у Гастона он вышел невыполнимым. Мы его поправили, и снова пошли в поле, потому что даже по плану не успевали ничего. И вечером я всё-таки написал мэтру Клоду записку, потому что не знаю, кого тут надо бить, но не нас явно - мы оба, как каторжники, работаем.
   И ещё два дня - проработали.
   А потом Гастон взял свою тетрадь, мою запечатанную записку и поехал к мэтру Клоду. А я сел на одну лошадь, вторую навьючил ящиками с солью и камнями - ящик на что-то нужно поставить, не в болото же его совать - и поехал в лес. С мыслью, что завтра нужно ехать к Анну - с Сивкой.
   В лесу всё оказалось не так страшно, как я боялся. Во всяком случае, идея сработала. Это я услышал, и Алоис понял, и, честно говоря, мы оба порадовались. Хотя я и просидел в лесу почти до сумерек и устал, как лошадь на пахоте. Почти целый день в контакте - это мне тяжело.
   Гастон вернулся домой раньше, тоже замученным, но в дверь постучал довольным: его не били, не ругали и даже кое за что похвалили. И ещё мэтр Клод передал мне ответную записку.
   Я прочитал - чуть не упал. Оказывается, задание, которое Гастон запомнил и здесь со мной записал, предназначалось для выполнения не на это занятие. А вообще. Мэтр Клод не предполагал, что мы и половину из него сделаем, не говоря уже обо всём. И, конечно, он понимает, что положение Гастона сложнее, чем у любого другого ученика. И юноше вовсе не следует так перетруждаться - это небезопасно. И мэтр теперь будет чётко обозначать, что к следующему занятию нужно приготовить обязательно, а что - желательно, если обязательная часть не вызовет затруднений. И ничего нового нам на этой неделе разучивать не надо, нужно только доработать то, что мы уже приготовили, и то - не всё, а что именно - смотри тетрадь.
   В примечании значилось, что если Гастон смог за неделю обработать такой объём, то его школьных преподавателей следует уволить всех до единого навсегда.
   Кто бы сомневался.
   Тетрадь оказалась исписана почерками обоих на пять листов. Да не могу я вот так сразу сейчас в этом всём разбираться:
   - Тебе по теории что-то нужно будет ещё смотреть?
   - Нет. Я сегодня в библиотеке был, там немного было надо.
   - Хорошо. Тогда ты сегодня отдыхай, а завтра утром с тебя план на неделю. Как мы на эту делали. До полудня пишешь - идёшь гулять. Послезавтра мне расскажешь, я не в состоянии сейчас в это вникнуть. Ты там обедал?
   Ответное молчание мне не понравилось до бешенства. До того, что на мой взгляд Гастон отшатнулся:
   - Мастер...
   - Так. Ты, когда в Страже был, тебе заключение показывали? Рассказывали? Ты его читал? Ты знаешь, что там написано?
   - Да. Я читал.
   Я полез в сундук, достал исписанные листы и открыл на нужном месте:
   - Тогда бери вот это, и завтра, до того, как составлять план на неделю, возьмёшь и эти две страницы перепишешь. И повесишь себе на стену. Может, тогда будешь помнить. Там написано, что тебе нужно есть по меньшей мере три раза в день. Это для тебя новость?
   - Нет.
   - Я не могу ходить за тобой с ложкой. И няньку нанять - не могу. А если так будет продолжаться, мне придётся нанимать тебе могильщиков. Ты думаешь, я этого хочу?
   Молчит.
   - Послушай, ты так сопротивляешься, как будто я тебя заставляю землю копать или камень долбить. Кому сказать, что я тебя уговариваю есть - за нами будут толпы ходить и вслух потешаться. Гастон, имей совесть. Я не могу ещё и об этом думать. Не обязан. Но дальше, если я тебя найду голодным - возьму хлыст и буду на кухню хлыстом гнать. Пусть все любуются. Всё, иди. И я хочу отдохнуть, и тебе нужно. Спокойной ночи.
   Нянька у него есть. И неплохо о нём заботится, когда они вместе. А должен бы сам.
   Кинетики обычно едят, как не в себя - работа требует. А Гастон, при его возрасте и типе сложения, должен есть, по-хорошему, раз пять в день. Причём в рекомендациях написано: мясо, масло, овощи, хлеб и ещё злаки в любом приготовленном виде. Обязательно и ежедневно.
   Так заниматься - и голодать, он действительно - сдохнет.
   Я голодать не собирался, поэтому поужинал, взял с собой хлеба и копчёной грудинки - Гастон просыпается в четыре, поэтому я всю неделю поднимался ещё до шести, могу я выспаться хоть раз в неделю? - вернулся к себе, лёг и уснул.
   Проснулся, позавтракал вечерними припасами и уснул снова.
   Было уже недалеко от полудня, когда я выяснил, что спать больше не хочу, и вспомнил, что собирался к Анну. Пришлось вставать.
  
  
  
III. Мальчишки. 2.6 Гастон. Открытия.
  
  
   А Сивка на меня обиделась. Нет, я понимаю - я её на целых пять дней безо всяких объяснений бросил. Но у меня ещё и к ней ездить уже сил не было.
   Мне пришлось ей объяснять, что не она виновата - а мне так нужно было, и раньше я прийти никак не мог, и ничего ужасного в этом нет - у неё свой табун, а у меня свой, но я очень рад её видеть.
   Самое интересное, что на этот раз она возражала против того, чтобы я ехал на другом коне. Не потому что хотела, чтобы я ездил на ней, а потому что я уделял не ей внимание. С Малом она, кстати, подружилась. И уж он-то её вниманием явно не обделил. Но ехать-то мне нужно? Или я теперь должен буду везде за Сивкой пешком бегать?
   В конце концов я её с трудом, но уговорил, сел на своего коня, и мы все втроём отправились к кузнецам.
   Анн нам удивился.
   Они почему-то не подумали, что я не умею на такой лошади ездить. Они всю жизнь ездят только так, а мне что делать? Хорошо хоть Сивка достаточно взрослая - ей четвёртый год, её научили, что такое всадник, и она знает, как с ним обращаться. А то бы я и шею свернул, на незаезженной лошади да без седла.
   В общем, у меня часа через два всё болело так, словно я сел верхом впервые в жизни, Анн изрядно повеселился, а Сивка пришла к выводу, что я - престранное существо. Ещё бы. Она ждала, что на неё нормальный человек сядет, а тут карабкается и плюхается куль с мукой.
   Анн показал мне, что можно и нужно использовать вместо седла, чтобы не садиться лошади прямо на спину - это неудобно для неё и, мягко говоря, неприятно для всадника. Нет, можно и так, если другого выхода нет, но в нормальных случаях оборотни используют такое многослойное плотное покрытие, соединяющее в себе вальтрап и потник, скреплённые по четырём углам. При большом желании к нему можно прикрепить верёвочные стремена - и уже даже ехать.
   В городе Сивка никогда не была, так что я правильно её тогда за собой не потащил. У оборотней новости расходятся быстро, и Анн о нашем путешествии знал. Я на всякий случай уточнил - может, я тому пригородному кузнецу всё-таки что-то должен? Это такие тонкости отношений, которых я сам не понимаю. Но Анн на меня посмотрел, улыбнулся и сказал, что нет. Ничего не должен совершенно.
   На Сивке можно ездить везде, в городе в том числе, но после того, как мы с нею совсем друг к другу привыкнем - раз, и два - она с конюшней хорошо познакомится и будет точно знать, что это - ненадолго.
   С жеребятами всё оказалось с одной стороны - просто, а с другой - не очень. Сивка придёт в охоту не так, как нормальные лошади, а один раз - в конце весны. Но в следующем году Анн подпускать к ней жеребца не советовал - придётся отделить и смотреть. А через год - пусть Мал порадуется, если граф не будет против, но снова нужно проследить - чтобы был жеребчик, а не кобыла. Ох.
   А дальше начинается обычная лошадиная арифметика: два месяца ездить можно, следующие два - не стоит, потом ещё два-три - снова можно, если не долго и не быстро, а дальше она должна много двигаться, но без всадника. А потом она будет кормить, и маленький жеребёнок большие расстояния проходить не способен, в общем, ещё месяца три их особо не побеспокоишь. Сплошная морока, короче. Ну, год пройдёт, там видно будет.
   В конце концов я замучился, проголодался, надоел лошади и развлёк оборотня. Но хорошо, что приехал: Анн попросил отчёт о столице - такой, как я куратору отдал. Дом ведь с гильдии его не стребует. А Дому тоже интересно. Маг сюда через неделю приедет, предложил тогда встретиться - о моей голове поговорить. Хорошо. Но вообще Анн сказал, что я - совсем выздоровел, и никакой смерти возле меня больше нет.
   Занятно он это воспринимает. При том, что я в эту смерть только вчера, можно сказать, с сапогами влез.
   Но кое в чём я, правда - изменился. Всему подряд сопротивляться перестал: мэтр Клод меня хорошо носом потыкал. И я подумал, что мы с Гастоном оба, в одном месте, для одних людей - это чересчур. Количество сопротивления нужно уменьшать.
  
   Следующий день мы с Гастоном занимались. Причём по его плану. И он даже рекомендации на стену прицепил - я проверил. Ещё выполнял бы.
   Вечером совесть пыталась заставить меня почитать хотя бы что-нибудь для завтрашних занятий, но подбирать свистульку для Сивки ей тоже понравилось, и она замолчала.
   Так мы до конца недели и жили: в первой половине дня я и Гастон работали в поле. Во второй - я шёл к Сивке, а Гастон занимался по целительским книжкам. Ближе к вечеру мы снова встречались, он задавал вопросы, и мы подводили итоги. Ещё время от времени кто-нибудь меня с чем-то дёргал: то коза неизвестно куда убрела, то корова ногу вывихнула, то один дурак другому нос сломал.
   Корову я лечил ночью - ей какая разница, козу поручил искать собаке - нашла и привела, а нос выпрямлял Мих, но мне тоже пришлось поработать: кровотечение, боль, отёк - всё моё.
   У нас появилось расписание: выходной; пять дней работы; Гастон едет в город, я - в лес.
   На этот раз я взял Сивку, доехал до опушки и сказал ей, что буду в лесу целый день, а ей нужно меня дождаться. Она дождалась. Хотя приехал я к лесу часов в семь, и уезжал - около того, уже темнело. Она была недовольна, что я пропал. Обнюхала, фыркнула. Но стояла и терпела, пока я на неё забирался.
   Я уже когда уселся, понял, что свои возможности переоценил. Нет, до замка доеду, но я замёрз, ногти посинели, голова кружилась, и есть я хотел - до тошноты. Гастона ругал, а с собой и куска хлеба не прихватил, дурень безголовый. Вот завтра без головы и останусь, ясно же.
  
   Мы приехали в замок, я снова попросил Сивку подождать - она даже не возражала, наелся - стало легче, сводил её к конюшне вычистил - ей понравилось, причём сразу с двух сторон: и само действо, и то, что я о ней заботился. Отпустил лошадь - она до луга сама доберётся, и пошёл к себе.
   Гастон постучал, я не успел ещё и до кресла дойти:
   - Ты, если хочешь войти, неси свечку, у меня - темень.
   Дверь приоткрылась, в щели показалась голова:
   - А где свечка?
   Я сунул подсвечник ему под нос. Гастон вошёл, подержался за свечу - и она загорелась.
   Хорошо иметь кинетика рядом.
   - Вот, - и я понял, чего он меня чуть не под дверью караулил. В тетради, перед сегодняшней датой и записанным заданием, нашу предыдущую работу венчали два слова: "Замечаний нет".
   - Поздравляю. Молодец, что я могу ещё сказать. Тебя как, полагается теперь чем-то наградить?
   Гастон на меня покосился, но я действительно был за него рад, и улыбался вполне искренне.
   - А можно? Можно вы мне тогда покажете, о чём я читал?
   - Это, в смысле, целительство? О боли? Хорошо, давай попробуем, только не сегодня. Сегодня я уже ничего не могу. Пожалуйста.
   Он удивился:
   - Да. Конечно. Когда сможете.
   Он ушёл. А я посидел, подумал, и пошёл к Миху:
   - Слушай, у тебя сегодня как - очень много работы было?
   - У меня её сегодня вообще не было. Что случилось?
   - Да я по лесу день прошатался. Есть ничего не взял. Дурак, дурак - знаю. Буду завтра трупом лежать. Но оборотень, когда в прошлый раз приезжал, я помню примерно, что делал. Ничего такого - нерв, сосуды. Может, попробуем? Не обязательно же ждать, пока начнётся.
   Мих посмотрел на меня и задумался. Снова посмотрел:
   - Я понимаю, что тебе плохо. Да видно, видно. Со всех сторон, на физиономии тоже. Но думать всё равно надо. У твоих оборотней маги светлыми бывают?
   - Понятия не имею. Не видел ни разу.
   - Вот именно. Твой Гастон хоть что-нибудь умеет?
   - Нет. Правда, две недели книжки с конспектами читает - ему мэтр всыпал в первый раз, а он так и приехал, - Мих молча покачал головой. - Так даже представлений не имел. Никаких. Я ему всё, что о боли было, подсунул; он, кстати, сказал сегодня, что хочет пробовать. Видать, уже начитался.
   - Он у себя? - я пожал плечами. Мих поднял и опустил брови, сходил открыл наружную дверь и выглянул. Ну, да. Его дверь почти напротив наших окон. Чем я с красным лоскутом каждый раз и пользуюсь. - Светится. Идём.
   Это было почти смешно. Потому что я рассказал Миху, что помнил. Мих посмотрел на то, что Гастон успел прочитать, его поспрашивал, пофыркал - Сивка бы одобрила. И они стали работать. Хуже, чем я завтра ожидал, быть всё равно не могло, так что я не возражал. Но Мих заявил, что приёмы кинетика с сосудами, тем более в голове, не совмещаются; а вот с пятым черепным нервом - да, можно поработать.
   В результате Гастон очень устал, но был просто счастлив. Миху в голову пришла тьма каких-то полезных мыслей, и он их все сразу думал. А я хотел спать и чтобы меня оставили в покое.
   Утром они пришли меня проведать. Голова болела. Но не смертельно. Меня не тошнило; я с удовольствием позавтракал всем, что Гастон мне притащил; Гастон же, под руководством Миха, ещё раз приложил свои руки к моей голове, я её перевязал - и оказалось, что если не двигаться, то практически совсем не больно.
   Стало веселее. Они ушли, а я уселся в кресло и стал составлять отчёт для Дома. Что я до Анна не доеду, это понятно, но отчёт я обещал, а отвезти его может кто угодно.
   Я так думал.
  
   Написал, запечатал и стал ждать Гастона. Который пришёл ближе к вечеру - весёлый, довольный и даже не голодный.
   - Слушай, ты для меня недалеко можешь съездить? На юг от замка есть кузница - знаешь? - он нахмурился, расхмурился и кивнул. - Вот это, - я показал письмо, - надо сейчас туда отвезти. Никаких ответов не ждать, просто отдать и сказать, что я не приеду.
   Всего дела - на полчаса. Уже темнеет, но там тропинка наезженная, в крайнем случае свет с собой возьмёт - хоть факел, хоть светлячок, ничего страшного.
   Но Гастон, видимо, считал иначе. Потому что он задумался, вдруг посмотрел на меня диким взглядом и отрезал:
   - Не поеду!
   Я не ожидал. Дело - пустяковое:
   - Почему?
   - Не поеду.
   Вот ёж упрямый:
   - Гастон, ну ты объяснить - можешь? Ты нездоров, у тебя встреча, ты боишься темноты, ты не выезжаешь из замка в одиночку, я не знаю, что ещё придумать, но причина какая-то - есть?
   Он помялся и посмотрел на меня так, как будто я сейчас на него брошусь:
   - Сегодня - полнолуние.
   Час от часу не легче:
   - И что?
   Молчит и смотрит в окно. Я с ним ума сойду. Голова уже практически не болит, но если я сейчас сяду на лошадь - даже не Сивку - каждый её шаг будет стучать мне копытом по лбу. Я всё равно с магом сейчас говорить не смогу, ну зачем же мне мучиться, я не понимаю.
   - Гастон, имей совесть, а? Я не в состоянии сейчас работать, ты мне словами можешь объяснить, с чего тебя так трясёт?
   - Они оборотни.
   О-о-о... Нет, с ума я всё-таки сойду:
   - Значит, так. Умник. Маг с аттестатом. Ты сейчас пойдёшь на конюшню, - его передёрнуло. Что за человек. Конюшня - это место, где содержат лошадей, любое другое её использование - дикость. А с тех пор, как я живу в замке, экзекуции вообще производятся исключительно под землёй; и можно подумать, он хоть одну здесь видел. - Спросишь там Жана-гонца. И скажешь, что я прошу отвезти письмо к оборотням. Прямо сейчас. Потому что я не могу, а тебя они скушают. Всё. Бегом!
   Жан, вообще-то, начинал, как помощник конюха: он лошадей понимает, они его любят, так что никакого другого занятия ему и не предлагали. При этом Жан очень невысокий и, при несокрушимом здоровье, напоминает гончую: так же состоит из покрытых кожей мышц, костей и сухожилий. Поэтому, если куда-то что-то нужно быстро отвезти - зовут Жана: лошадь под ним не устанет, не заартачится, и оба вернутся целыми и невредимыми.
   Жан прибежал, взял у меня письмо и монету, уточнил, кому отдать и нужно ли что ждать, заявил, что свет ему не нужен - ого-го светляк с неба светит, улыбнулся притащившемуся следом Гастону и убежал.
   А Гастон остался.
   - Так, что. Маг с аттестатом. Расскажи мне, на каких естественных законах основано превращение оборотней, из-за которого ты к ним сегодня не поехал. Я тебя внимательно слушаю.
  
   Когда Жан прибежал снова, я по-прежнему сидел в кресле, а Гастон по-прежнему молча стоял посреди комнаты. Жан только головой повертел:
   - Ма-астер. Ну простите вы его. Ну все же на первых порах боятся.
   - Ещё один умник на мою голову. У тебя письмо взяли?
   - Взяли. Мастер Анн спрашивал, не нужна ли помощь. Я сказал, если нужна - я ещё приеду.
   - Нет. Не нужна. Я просто ещё ездить не могу. А так - уже нормально. Так что можешь быть свободен.
   Жан глянул исподлобья, скользнул к столу и положил на край мою монету.
   - Это ещё что?
   - Вы мне лучше как-нибудь свою лошадь покажите.
   Мне стало смешно:
   - Ты деньги забери - ты на меня даром работать не обязан. И я в жизни не поверю, что ты уже сто раз не сбегал на неё посмотреть.
   - Так я издалека только.
   - Монетку - возьми? Если на неделе будет возможность - познакомитесь. Нет - через неделю тоже выходной, тогда - обязательно. Но ты учти, она - упрямая, и садиться на себя вряд ли тебе разрешит.
   Жан распахнул глаза и замотал головой:
   - Не-е-е. Я знаю, что нельзя. Они и убить могут. Я видел, как она попервах Мала гоняла. У-у.
   Не знал, что у меня такая боевая лошадь:
   - Ладно. Иди уже.
   Но Жан остался на месте и покосился на Гастона.
   - Да я его не трогаю. Вон он мне сейчас расскажет, как это оборотни превращаются - и пойдёт спать.
   Жан снова посмотрел на нас по очереди:
   - Так они же не превращаются.
   - Так это мы тут знаем. А Гастон к нам приехал из такого глухого угла, где все думают совсем иначе. И я хочу понять, почему, - я протянул монету. - Жан, иди.
   Монету он взял. Но проходя мимо Гастона задрал голову и прошептал: "Они не превращаются". Оглянулся на меня и юркнул за дверь.
   Гастон был весь покрыт красными пятнами, но молчал упорно. Вот упрямец.
   - Гастон. Я тебе возле озера эндрюсархуса показывал, помнишь? Я что, по-твоему, превращался? Ну ты - взрослый человек, ты столько лет учился, ты на лекции по целительству ходил, учил анатомию, учил, как все органы и системы в живом организме устроены и действуют. И ты, изучив всё это, можешь всерьёз говорить, что оборотни действительно, физически в кого-то другого превращаются? Как?! Ну ты же здесь был, когда мастер Микаэль меня лечил. Ты же ему помогал. Ты же слышал, как я рассказывал - я чуть не умер, потому что по глупости в самом деле попробовал обратиться. Ну объясни мне, я не понимаю, как после этого всего можно заявлять, что ты не поедешь к кузнецам в полнолуние, потому что они - оборотни? Ты - маг! Позорище. И что, я две недели вот этак с тобой работаю, чтобы на третью чудовищам скормить???
   Молчит, как пень. Хоть на самом деле убей его.
   - Ладно, всё. Это никакого смысла не имеет. Иди спать. Всё - иди.
  
   Каким был прошлый день я не помнил - я к нему спиной сидел, а утро выдалось ясное и солнечное. Как-то слишком солнечное. Я выглянул в окно - солнечные часы показывали без десяти семь. И за стенкой стояла тишина. Гастон, что ли, сам куда-то ушёл, а я и не услышал?
   Я подошёл к стене и прислушался. За стеной Гастон спал. Учитывая, что обычно он к этому времени уже часа три бодрствует...
   Пришлось к нему сходить. Очень тихо. Гастон, на первый взгляд, не был болен. И собирался просыпаться - потому что здоровое тело голодным спать не любит. Но окончательно он встал, когда я с кухни вернулся. Я не стал его лишний раз дёргать, дождался, пока он сам постучит:
   - Идём к тебе. Идём, идём - ты мне не нравишься.
   - Я здоров.
   - Хорошо. Но я хочу ещё раз посмотреть. Или ты против? Сядь.
   Странно:
   - Тебе ночью было плохо? Ты плохо спал? Что случилось?
   Судя по тому, как он закрылся - мгновенно, как улитка в раковине - что-то всё-таки случилось:
   - Идём тогда к мастеру Микаэлю, пусть он ещё посмотрит. Потому что я не понимаю.
   - Не надо.
   - Гастон. Послушай. Я тебя не бью. Я на тебя не кричу. Ты можешь со мной разговаривать? Я не могу каждый раз вламываться в твою голову, чтобы узнать, что произошло. И ни малейшего желания не имею. Тем более, что в конце концов ты научишься блоки ставить - это то, что нужно уметь. Что у тебя ночью случилось?
   Он напрягся, опустил голову и даже глаза закрыл:
   - Я ходил к оборотням.
   Наверное, я рассердился. Потому что он на меня глянул - и тут же съёжился, скукожился и застыл. Вот, горе. Я сел за стол напротив и постарался сделать картинку как можно более яркой, объёмной и похожей на настоящую.
  
   На моём стуле свернулся большой уж. Вытянулся, положил голову на стол и стал смотреть. На сидящего напротив очень длинного, очень худого, вислоухого, почему-то коричневого кроля. Кроль дрожал. Весь. У него дрожали уши, усы, опиравшиеся о стол передние лапы и тощее тело. Кроль был жалок. У ужа в уголке глаза собралась слеза, налилась, скатилась по чёрной чешуйчатой щеке и капнула на стол. Мех на кроле весь встал дыбом - оказался удивительно длинным - и тоже задрожал. Из-за чего кроль стал похож на огромную ушастую очень мохнатую гусеницу, двигавшуюся, не сходя со стула.
   Такого даже я не ожидал. Поэтому уж приподнял голову, немного отодвинулся и стал, не мигая, таращиться на ходившего волнами кроля.
  
   Это стало последней каплей. Гастон затрясся, но уже от смеха. Держался за живот, ложился на стол, вытирал слёзы - я по-прежнему смотрел на него печальным взглядом ужа - и хохотал дальше.
   Наконец, он насмеялся.
   - Ну, хорошо. Ходил ты к оборотням. Прямо ночью? И что значит, ходил - пешком бегал?
   - А кто мне ночью лошадь даст? И ворота всё равно закрыты.
   - Ладно, сбегал ты к ним. И как? Съели?
   - Нет, - он посмотрел с любопытством. - А у них лошади, как у вас.
   - Нет. Это у меня лошадь, как у них. Где ты там лошадей видел?
   - А возле дома конь стоял. Вороной.
   - Это ты не видел того, кто на нём ездит.
   Хлоп - улитка в раковине.
   - Значит, видел, - улитка высунула рожки. - Нет, ну ты же себя не слышишь. Как только я тебе задаю какой-нибудь неудобный вопрос, ты тут же от меня сбегаешь и дверью хлопаешь. Это настолько очевидно - ты себе даже не представляешь. Так как ты его видел?
   - Я пришёл. Походил вокруг. Никого нет, один конь. Я ещё походил и собрался уходить. И тут они вышли.
   - Так. Значит, тот, который на вороного сел - это маг. У оборотней свои маги, они к гильдии отношения не имеют, а что он собой представляет ты, наверное, почувствовал. А провожал его, скорее всего, Анн. Мастер Анн, между прочим. Он из кузнецов младший, и с магом общается только он. Ты как потом домой добрался?
   Гастон поморщился:
   - На четырёх, - на мой вопрошающий взгляд уточнил: - Почти. Оттуда почти уполз, потом легче стало. Я таких и не видел никогда.
   - Может быть, и не увидишь. Маги оборотней среди людей появляться не любят. И это тебе повезло - наш маг человек умный. А если бы он решил, что ты представляешь для него малейшую опасность - мог бы ты там и остаться, - это Гастон явно понял. - Ладно. Работы с тебя сейчас всё равно нет, поехали - представлю тебя Анну. Чтобы он не гадал, кто у него под окнами бродит.
  
   Я взял своё "седло" и, пока Гастон готовил коня себе, пошёл звать Сивку. Свистулька, которую мы с нею выбрали, была неправильной. Не чистого тона. То есть, скорее всего, другой такой не найдётся. А насвистывал я на ней кусочек песни, которую от Мег слышал. Песня не здешняя, поэтому тоже вряд ли кто её повторит. Особенно в моём исполнении. Оставалось только надеяться, что Мег этого никогда не услышит, но Сивка не возражала - прибегала вполне довольной, на этот раз тоже.
   Я пока не готов на неё запрыгивать, поэтому ещё неделю назад нашёл недалеко от ворот камень, с которого можно нормально сесть. Сел, подождал Гастона, и мы уехали:
   - Только я тебя предупреждаю: мастер Анн. Мастер - никак иначе. И там ещё есть мастер Пьер и мастер Шарль. И если ты об этом забудешь, я тебя вместо оборотней - покусаю.
   Улыбается:
   - Я понял. Я слышал, что если оборотни за что-нибудь берутся, с ними мало кто сравнится.
  
   Спрыгивать откуда-то почти всегда гораздо легче, чем запрыгивать. И к Сивке это тоже относится.
   К кузнецам я зашёл со всеми возможными церемониями и спросил, можно ли Анна - ненадолго.
   Вышедший Анн почему-то ожидал каких-то неприятностей и выжидательно покосился.
   - Мастер, с вашего позволения. Этот молодой человек - мой подмастерье. Его зовут Гастон. Возможно, он будет приезжать с поручениями. Этой ночью, в силу его неуёмного любопытства, вы могли с ним столкнуться. Приношу свои извинения, если он помешал.
   Гастон посмотрел на меня с тихим ужасом и очень вежливо поклонился. Анн перевёл взгляд с одного на другого:
   - Благодарю. Я приму к сведению. Нет, не помешал. Надеюсь, его здоровье после нашей встречи не пострадало.
   - Насколько я могу судить, он вполне здоров. Гастон, пройдись, пожалуйста - нам с мастером нужно поговорить.
   Гастон с видимым облегчением отошёл подальше. Анн кивнул ему вслед:
   - Что это?
   - Гастон. У нас те, у кого способности есть, а родных или знакомых со способностями - нет, то есть наставника взять неоткуда, учатся в школах. А после школы должны поработать подмастерье. Вот меня начальство и озадачило. Я его вчера попросил отвезти тебе отчёт, а он только что не когтями в пол вцепился - в ночь полнолуния он к оборотням не поедет. Мы над ним слегка посмеялись, так он решил навестить вас среди ночи. И от встречи с магом Дома у него остались незабываемые впечатления.
   Анн улыбнулся:
   - Мы тоже - немного озадачились. Но тогда понятно.
   - Всё. Мы тогда тебе больше не мешаем, я просто не хотел, чтобы оставались вопросы.
   Мы распрощались, и Гастон всю дорогу назад сосредоточено молчал. Наконец, перед самыми воротами не выдержал:
   - Мастер. А когда он превращается...
   - Он не превращается!!! Сколько раз тебе повторять!
   - Ну что-то же они делают?! Раз о них рассказывают!
   - О, нет. Хорошо. Ты сейчас идёшь обедать. А я, если Жан свободен, покажу ему Сивку. Потом тоже пообедаю. А потом тебя позову и объясню. Что делают оборотни, что о них сказки рассказывают. Давай.
  
  
очередное продолжение
  
   Жан оказался свободен. И я впервые увидел кокетничающую лошадь. То есть Сивка просто разрывалась между удовольствием, которое ей всегда доставляет чистка, и желанием покрасоваться перед зрителем. Даже Жан, который вообще легко находит общий язык со всеми копытными обитателями конюшни, и то слегка удивился. Это был прямо спектакль. А поскольку ухаживать за собой моя лошадь позволяет исключительно под открытым небом, посмотреть на нас собралась потихоньку целая толпа.
   И тогда Сивка засмущалась: отворачивалась, косилась, никак не могла определить, хочет она уйти или остаться. И спектакль превратился в бенефис; потому что его оплатили: морковка, брюква, сухари, сушёные фрукты - я только смотрел, чтобы куски были не слишком большими, хлеб не оказался с плесенью, а среди фруктов не попались косточки. Никаких огрехов не нашёл. Сивка, возмущённо попятившаяся от первой протянутой руки - чужим она разрешала на себя смотреть и ничего больше - с принесённой мной короткой лавки все лакомства приняла. С нескрываемым удовольствием и на редкость изящно.
   Окинула взглядом зрителей. Убедилась, что я не собираюсь больше над нею трудиться. И удалилась с достоинством юной королевы, только что дававшей торжественную аудиенцию.
   Не слышал, чтобы какой-нибудь человеческий актёр хоть какого пола имел такой успех.
   Старший конюх, наблюдавший представление лениво прислонившись к дверному косяку, подошёл забрать лавку:
   - Такая лошадь стоит несчётно, если бы кто продавал. Но намучитесь вы с ней.
   - Да я уже - мучаюсь. Только и надеюсь, что со временем друг к другу привыкнем.
   Конюх в дверях обернулся, подмигнул:
   - Ничего. Зато жениться не страшно будет.
   И ушёл.
   Вот с такой стороны я над этим точно - не думал.
   Жан сиял улыбкой от уха до уха и явно получил удовольствие не меньшее, чем Сивка.
   - Ну как, понравилась?
   - У-у-у... - и этим было всё сказано.
  
   Гастона я обнаружил среди зрителей, о чём-то крепко задумавшимся. Он вообще очень много думает. Размышляет. Такое впечатление, что в нашей замковой жизни для него всё внове, и он никак не может определиться, как к чему отнестись. Тогда да - в этом они с Сивкой родственные души. Но Сивке проще - она мне доверяет. А Гастон всё пытается воевать.
   Он, естественно, не обедал. Пришлось оттащить его на кухню, да и самому поесть бы не мешало. Мы поднялись к себе и я честно, и насколько собственной осведомлённости хватило - подробно, рассказал ему о возможностях оборотней. Не убедил. То есть этот человек своими глазами в ночь полнолуния видел оборотней, которые ходили одетыми, на двух ногах, в человеческом виде и даже верхом ездили, со всем формально согласился, но где-там - глубоко - всё равно остался при своём мнении. Я начинаю понимать, почему его столько били. Толку, правда, с того.
   И ещё я понял, на что рассчитывал тот, кто его ко мне отправлял. Он всё правильно рассчитал. Мои возможности все основаны на восприятии. Не слишком полезная в смысле практической деятельности способность, хотя дед - надо отдать ему должное - выжал из моего не совсем нормального и от того ещё более бесполезного для практики уровня всё, что только возможно. И целительство, и дознание, и некромантию.
   Гастон же - сплошное действие. Направленное воздействие. Его на это и натаскивали. Исключительно. То есть в навыках восприятия он - такое же пустое место, как я в кинетике, способностями к которой он так щедро одарён. Мы не просто разные, мы - противоположности. Моя область - сведения, его - энергии. Как нам договариваться - совершенно непонятно.
   Во всяком случае у меня сложилось впечатление, что если я о технике иллюзий начну рассказывать Жану - тот меня поймёт быстрее. И лучше - тоже с оборотнями знается. Не с Анном, но где-то друзья по деревням есть.
   И как Гастон с таким наставником подготовится к квалификации - я тоже не понимаю.
  
   Так что я не стал его разговорами донимать - он, получается, и так почти целый день впустую потратил. Поэтому Гастон пошёл заниматься, а я - замок обходить. Интересоваться здоровьем четвероногих и пернатых.
   Работы мне не нашлось - со здоровьем у всех всё оказалось очень хорошо, но времени я потратил немало: когда закончил, уже смеркалось. Я вспомнил объевшуюся всем подряд Сивку и решил, что её бы не мешало проведать тоже. Лошади, если им не особенно мешать жить, болеют редко, и в табун меня, если вдруг нужно - зовут, но гулять туда мне никто на запрещает.
   Я заглянул на конюшню спросить Жана, и оказалось, что он тоже где-то гуляет. Но если мне нужен... Я ответил, что - нет. А нашёл возле табуна. Жан сидел на пороге хижины, отведённой для конюха, исполняющего - в свою очередь - обязанности табунщика, и смотрел на лошадей.
   Интересно, почему мне до сих пор не пришла в голову мысль, что с ним можно позаниматься. Если захочет. Ему всего четырнадцать, он ещё столькому способен научиться.
   Я сел рядом:
   - Жан. Я не знаю, как много ты о них знаешь. Может, больше моего. Но если бы я попробовал с тобой тем, что знаю, поделиться. Что бы ты на это сказал?
   Он развернулся, посмотрел на меня очень серьёзно и задумался. Нахмурил брови:
   - Я же не маг.
   - Ну, во-первых, я не помню, чтобы тебя кто-нибудь хоть на какие способности проверял. А во-вторых, для этого не обязательно быть мастером-магом. Многие лекари из тех, кто имеет дело с животными, ни в какой гильдии не состоят, а их к тем же лошадям за тридевять земель привозят. Потому что мастер - это умение, а не гильдийный значок.
   - А можно?
   - Конечно. Ты же читать умеешь?
   - Конечно! - он рассмеялся. Ну, да. Мальчик, который не закончил обязательные четыре класса, станет всеобщим посмешищем.
   - Значит, можно. И нам же не обязательно объявлять об этом на площади сегодня. Попробуем. Увидим, что получится - скажу управляющему. Договорились?
   - Ага!
  
   И тут вдруг Сивка, наконец, меня разглядела. Одними ушами, но очень выразительно - даже я понял - объяснила не оставлявшему её в покое Малу, что она сейчас очень занята. И прибежала. Угощаться ей, похоже, понравилось, потому что посмотрела выжидательно: что я ей дам. Помнится, ещё недавно трава под ногами её вполне устраивала.
   - Слушай, красавица. Ты сегодня столько всего съела, что я боялся, как бы это не сказалось на твоём здоровье. А ты ещё хочешь? Хватит. Я пришёл тебя не кормить, а проведать. И просто на тебя посмотреть.
   Сивка меня выслушала. Подумала. Отбежала шагов на пять, повернулась к нам боком, подняла голову - и застыла на фоне заходящего солнца.
   Мы с Жаном ею просто залюбовались.
   Подошедший табунщик открыл рот, хлопнул себя руками по бёдрам и выдохнул: "Ну...".
   Сивка постояла ещё немного, покосилась, оценивая произведённый эффект - мы все выразили ей своё восхищение - победно махнула хвостом и убежала.
   Жан сиял, как новый золотой.
   - А представляешь - девушка такая?
   Он посерьёзнел, задумался и покачал головой:
   - Не-е. Это не для меня. Это для таких вон, как Мал. За ней же, пока набегаешься, все ноги собьёшь. Мне бы кого попроще.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"