ESSE HOMO
(начало см.: "Рогатка")
Когда-то тёмный и косматый зверь,
Сойдя с ума, очнулся человеком -
Опаснейшим и злейшим из зверей -
Безумным логикой и одержимым верой.
Максимилиан Волошин
"Путями Каина"
часть IЛИЦА И ЛИЧИНКИ
Фоторобот троянской войны с которым сверяются на каждом пропускном пункте
истории представляет образы героя или мерзавца, чаще - утрированные до
неправдоподобия, иногда - смешанные друг с другом, нарезанные на дольки
шизофренией или пропагандой и поданные на блюде большой литературы.
Но в каждом штурме города, скрыто стремление только защититься от самих
себя. И в каждом путешествии скрыта лишь невозможность достичь цели. В
каждой попытке вернуться - невозможность вернуться. Не войти в одну воду
дважды. Смысл жизни - жернов на шее. Смысл жизни - расходящиеся круги на
воде. Гильгемеш это знал. Улисс с этим не считался.
Все мы замкнуты в кругах вечного возвращения и самоподобия, где ничто не
возникает и ничто не повторяется, где бог снова и снова совершает
самоубийство оказывающееся только скомканным листом, только
отвратительным но безразличным для всех превращением бога в несекомое в
чахоточной комнате где яблоко раздора сгнивает в спине и куда Улисс
никогда не вернётся, заблудившись на нарисованной карте.
Самоубийство бога - осознание человеком своей смертности.
Возвращение - поиск веры.
Путешествие - игра разума.
Штурм города - жизнь.
"Бесконечная Загадка"
Бесконечный вопрос. Бесконечный ответ.
Кто же ты, человек? - Только жалкий примат?
Оборвавшийся трос? Хромосомный кювет?
Сокрушающий веры и логикы град?
Гастропод - тихо крутящий жизни спираль
В вечном рабстве сечений и архитектур?
Через пот, через кровь, через миф и мораль
Проступают насечки твоих сигнатур.
Если жизнь есть поток. Если разум - кристалл.
Столкновение их порождает конфликт,
Чей неясен итог. Значит - пуст пьедистал.
Ты намёк на грядущее или реликт?
Всё в одном и тотальное, злое ничто,
Где теряются смыслы, где меркнут слова.
Ты - каскад паразитов, богов шапито?
Пламя разума или, всего лишь, дрова?
Ты взбесившийся агнец? Слепой каннибал?
Позабывший себя бесконечный дракон? -
Ты всех выше взлетел, ниже всех ты упал.
Ты очистил нужник. Опрокинул свой трон.
. . .
Человек распят на кресте сюжетов, на "икс" хромосоме историй написанных
мужчинами. Крест удерживает человека в пределах вида, удерживает наши
мысли в пределах вида и наш вид в пределах мысли. Препарируя логику, в
основе её обнаруживается нечто живое, пористое пульсирующее образование -
тянущее за сухожилия страстей и амбиций. Препарируя живое - натыкаемся на
торчащие из мяса, покрытые смазкой рычаги, оплетённые нервами диски и
пружины механического вычислителя.
Что бы выглянуть за пределы вида - нужно осмыслить его пределы. Что бы
выглянуть за пределы мысли - необходимо найти чувственную основу мыслей.
Исследовать течения абсурда и взаимодействия частей механизмов.
Исследовать жизнь очищенную от разума и разум с которого соскребли плоть.
Выходя за пределы человеческого - найти определение человека. Посмотреть
на человека с точки зрения звёзды и с точки зрения макромолекулы. Быть
паразитом и творцом. Стать бессмертным роем и нерождённым големом.
"Шибальба"
Там за гранью пространства - потерянный сад,
За шагреневым временем - влажный покой,
Обесцвеченный рай, обезличенный ад,
Торжествующий в прахе колпак шутовской.
Там кукушка и змей, корень зла, крона снов
И обкрученный вздутыми венами ствол:
Меж ветвей шепчут гроздья гниющих голов,
А внизу приготовлен для каждой чехол,
Не надейся, не слушай их лживая речь,
Всё что можно сказать - было сказано нам
В загустеньях разлук между вспышками встреч,
В безнадёжных посланьях иным временам,
В хромосомных спиралях, в кроссворде белков,
В отрешённых орбитах холодных комет,
В рёве чёрных ракет, в скрытых петлях силков,
Ведь - за каждым из слов, в каждый фут и момент
Снова скрыты слова, нет ни правды, ни лжи,
Только шёпот и крик, лишь мольбы и приказ.
Сбрую тела сорвав, мир - словами вяжи,
И себя самого - превращай в пересказ.
. . .
Каждый человек - вселенная. Каждый человек - неродившаяся вселенная.
Смерть отделяет время этой вселенной от плоти и тогда вселенная рождается
по настоящему. Смерть - это всегда выброс. Смерть - это выброс времени и
выброс плоти. Смерть - это вспышка. В смерти оккупированное разумом время
возвращается молчанию, оккупированная жизнью пустота возвращается
пустоте.
Слова создают преграды и слова звучат отражаясь от преград. Память звучит
и звучат натянутые струны. Звучат трубы. Звучит плоть. Плоть вытягивает
из себя плоть и вытягивается из плоти в узких трубах тёмной вселенной, и
только так плоть продолжается. Время человека продолжается в словах.
Плоть продолжается в ребёнке. Плоть заполняет пространства. Плоть
пожирает пространства. Слова создают время. Слова пожирают время. Мёртвые
присасываются к живым посредством слов. Плоть продолжается в семени.
Совокупление человека с его смертью создаёт пружину времени. Совокупление
человека с его смертью - создаёт путь от посева к урожаю.
. . .
Хромосомный набор и словарный запас;
Человек - столкновение их диктатур:
Коромысла гормонов, пептидный компас,
Арматуры догматик, узлы коньюнктур;
В каждом "игреке" видя потерянный "икс",
Нити жизней сплетая в сеть координат,
Где отбор разместил часовой механизм,
Ожидаем найти на бессмертье мандат.
Синусоиды жизней, воронки смертей -
Лишь на миг привлекают скучающий взгляд;
Отражаются мёртвые в лицах детей,
А идеи - несут сквозь века трупный яд.
Хочешь - стену эпохи долби головой.
Хочешь - бёдрами двигай. - Не всё ли одно? -
Где скрипят жернова и тоской мировой
Все отравлены с детства, где каждый - звено
Между бывшим и будущим. - Это и есть
Корень тщеты и веры, тотем и табу:
Некрофобия - внутрь растущая шерсть,
И культура - ваш грим на лежашем в гробу.
. . .
Мы привычно представляем прогресс в виде поступательного движения, в виде
движения направленного в одну сторону - хотя можем и спорить о
направлениях. Но когда мы отталкиваемся от земли для прыжка, мы ведь
сдивигаем и саму землю. - Помните Высоцкого? Масштаб человека и планеты,
конечно, несопоставим, но речь идёт не о человеке и планете - речь идёт
только о человеке и прыжке от человека к сверхчеловеку.
Мне видится образ будущего разорванного между двумя силами. С одной
стороны - технология: проницающая жизнь и проницаемая жизнью, создающая
новую, машинную жизнь и превращающая людей в практически бессмертные
ультрасущества. Что с друго стороны? - Мне видятся зависть и страх. Страх
- рождает ненависть. Зависть - питает. Попытка скрыть техническое
бессмертие обернётся созданием тоталитарных обществ - обещающих
бессмертие меметическое. Ведь невозможно сохранить status quo на
половину. Интеллектуальный Протей неизбежно должен быть дополнен
обезличенным роем.
Сингулярность
Отрицая смиренье - стремились вперёд.
В миг когда экспоненты отбросили стыд,
Если разум не жив - он уже не умрёт,
А живых - пусть болванит налаженный быт
Под глухим колпаком суеты и страстей,
Под наркозом рекламы и радужной лжи,
Под насмешливым взглядом из тёмных щелей;
Над живыми - господствуют пусть муляжи.
Но, всегда, криптократия - хрупкая вещь;
Восстаёт над планетой иной доминант -
Оцифрованный разум, пусть образ - зловещь,
Но сознание, всё таки, инвариант
Для различных субстратов, и если нейрон
Можно оцифровать, так же, неторопясь,
Что бы сеть успевала восполнить урон
Можно счистить с рассудка белковую грязь,
Возвратя слизи с кровью исконный удел.
Здесь - предел, сингулярность, потерянный квант,
Зазеркалье всех слов в сурдокамерах тел,
Рассуждений рогатка, возможностей бант.
. . .
Проблема самоидентификации: Считать ли сознание паразитом, или тело -
лишь чехлом для сознания?
Можно отождествить себя только с функцией мышления и раствориться между
словами, выйти за пределы телесной оболочки в пространство языка, в
космос самовоспроизводящихся идей.
Можно подчинить себя биохимии - назвав биохимию чувственностью, и
генетическому контролю - объявив этот контроль своей сущностью, можно
раствориться в ряду поколений, в сперме и яйцеклетках.
Можно... Если сломать вторую половину самого себя.
Люди, проведшие продолжительное время в сурдокамере, описывали
возникающее чувство раздвоенности и некоего чужого присутствия.
Депривация в резервуаре вызывала ощущение второго тела, двойника
проникающего под некоторым углом сквозь тело человека подвергающегося
депривации.
Вопрос: Это иллюзия или действительная инвазия?
Ответ: То и другое.
Иллюзия и Инвазия
Наш разум - парадокс и паразит,
В людей перемолов немых приматов,
Самих людей - во что преобразит?
В рабов вокруг кормушек-автоматов?
В богов? В прозрачных атомных червей -
Сосущих изнутри миров реактор?
Здесь мысль имеет множество путей,
Но только смерть - единственный аттрактор
Для смертных. Между созданных культур,
Все - лишь бинты на мумии реалий,
Различия касаются текстур,
Но фобия умерших и фекалий -
Повсюду. Всех пугают зеркала -
Где рушатся каскады поколений.
Над адом жизни высится скала
Замшелых слов и тщетных вожделений.
Всходя на зиккураты сгнивших тел,
Тиран мечтал взломать свои пределы,
Забыв, что смерть - наследственный удел,
Что монументы мира - пустотелы,
А человек - не боле чем он есть,
Будь он вершиной, будь он основаньем -
Забыться в суете, зарыться в лесть,
Поупражняться с самобичеваньем
Где пустота и масса сплетены
В амбиции не быть в веках забытым,
Став пеной на вершине той волны,
Которой, сам же, первым будешь смытым.
. . .
Уроборос. Невозможность веры и насущная потребность в ней приводят к
социальной шизофрении, к двоемыслию, возникновению коллективного дебила.
Столкновение факта и желания, столкновение немоты холодного
расширяющегося космоса и непрекращающегося внутреннего крика человека в
этот космос брошенного, порождает страх и сознание тут же же прячет этот
страх под размалёванную маску. Человек превращается в нечто одновременно
большее и меньшее самого себя.
Огонь и Земля
Здесь огонь и земля, мёртвый разум машин
И безумства живых в череде диктатур,
Человек - упрощённый до тяг и пружин,
Утрамбованный в глотки звериных натур
В наказанье за то, что, создав божество -
Не посмел божество божеством осознать,
Обратя в механизм, где грехов вещество
Можно, перемолов, переврать в благодать;
В каждом боге приняв лишь подобье себя -
В кольца догм завернул откровений мосты,
Разбивая слова; в страшном гвалте топя -
Растворил абсолют в кислоте суеты.
Узел лжи и гордыни - разрубит борьба,
Разложив на колоде зияющий вид.
Оборвутся все нити, сорвётся резьба,
И ничто члены тел вновь не соединит.
Поднят к небу двузубец, придавлен язык
Ложкой всеотрицанья; в мерцании вер
Забывая себя, запрокинувшись в рык,..
Человек - это точка рожденья химер.
. . .
Мирацидий - первая личиночная стадия в развитии трематоды. На этой стадии
трематода теряет пишеварительную систему и способна лишь
непродолжительное время существовать на внутренних запасах гликогена.
Однако, потеряв способность питаться, мирацидий получает органы чувств -
глаза и набор хеморецепторов, а так же способность целенаправлено
перемещаться. Обнаружив будущего хозяина, мирацидий прожигает его покровы
кислотой и проникает внутрь.
Фактически - живой кумулятивнй снаряд. В отзвуках здесь циркулирует
всемирного масштабае убийство. Метафорически - отражается короткая жизнь
человека и желание стать шипом пронзающим ткань истории.
Здесь - до конца исполненный долг. Здесь - невротическое желание
бессмертия в прижизненном памятнике из растерзанных тел. Здесь огненный
бич и погасшие звёзды.
МирОцидий
Мирацидии - спермии недоживых,
Обретающих жизнь лишь найдя жизни цель,
Только знамя из кожи сжав в пальцах кривых,
Иступлённо танцуя на грудах костей.
Осознав себя "альфой", "омегой" для всех
Объявив геноцид, возгласив антифон
Из осадных орудий - под стонущий смех
Путать солнце и старый, дырявый плафон.
Где извилиной - шрам, там где выжить - порок,
Находить странный шарм иссечённых кишок
И, надеясь урвать стылой вечности клок,
Забивать мёртвый мозг в раскалённый горшок...
За сгоревшей сетчаткой пульсирует мрак.
Давит трак - черепа. Век - сжимается в миг.
Из под стрезанных век к звёздам пятится рак.
Ты бессмертен? - Так что ж ты к смертям не привык?
Из земли - слышен плач. По шекам - жёлтый гной.
Омерзительно зряч в смерти каждый второй
Но - всегда,.. но всегда умирает - другой.
Рви же челюсть забвенья! Брюшину лжи - вскрой!
. . .
Спороциста - первое паразитическое поколение трематод. Развивается из
мирацидия. В сравнении с мирацидием спороциста может показаться
достаточно примитивной: просто мешок всасывающий пищу всей своей
поверхностью - однако внутри спороцисты развивается следующее личиночное
поколение.
Образ спороцисты - образ пузыря. Смысл в отграничении себя от внешнего и
опустошении внутреннего пространства. Способ отграничения не важен -
мешок живой ткани или собранные в текст слова, восторг, ложь, любовь,
анализ, страх, знание или вера.
Спор о Цисте
Пузырящийся зверь из сплетения слов,
Из подвалов семантики, омутов сна,
Где ловец собирает пространный улов.
Ну а зверь, ведь известно, бежит на ловца.
На единственный сноп - сотни тысяч ослов.
Череда отражённых ушей в пузырях.
Только сноп - тот же сон, бормотанье голов,
Без основ, погребённых давно в букварях.
В лабиринте блуждает, теряется мысль,
Вера - мыльная плёнка на камне "хочу";
Но - скребётся сомнения серая мышь
И ломает прищур позвоночник лучу,
А кисту протыкает игла естества.
Где играют подёнки над страшным кустом
И весь мир - только танец надежд у шеста,
Где вся жизнь - поиск цели и сути в пустом,
Где итог - инородность, и метод - любовь,
Аксиома - жестокость, а догма - бельмо:
Не надейся на плоть, не пиши, не злословь,
В пузыре языка - всё сознаньем больно.
. . .
Человек есть больная атомная обезьяна. Человек есть заблуждающаяся
атомная обезьяна. Человек - обезьяна заражённая сознанием, а сознание -
только тонкая радужная плёнка над тяжёлыми водами Теменоса.
Прямые взаимодействия невозможны. Сознание, опускающееся в Теменос, будет
раздавлено его тяжёлыми водами. Поднимающиеся из Теменоса образы -
разорваны перепадами давления, вполне разделяя свою судьбу с судьбой
извлекаемых на поверхность глубоководных рыб.
"Теменос"
Тонкой радужной плёнкой над тёмной тяжёлой водой
Эйдетических безд, где подспудно рождаются боги
И взрываются - всплыв, осознав ощущенья - тюрьмой,
Плёнкой правды и лжи, плёнкой вечной неясной тревоги
Растекается разум - обрюзглый и голый король,
Дряхлый мим, грандиозный ребёнок, абсурдный солярис,
Керосин бытия (все, кто прежде в грязи ковырялись,
Смотрят в окна из плоти, забыв про колючую роль).
Где-то в космосе мёртвые птицы сжигают миры,
В душных джунглях счастливые звери не знают про время.
Только люди - себя разбросав на зеркальной арене,
Собирают бананы в коллизиях глупой игры.
В ослепительной оргии логик, в инсайтах глупцов,
Вере в случай и в случку, в случайно проглоченной вере -
Мы легко обвиняем богов в грандиозной афере,
И в других так легко узнаём несравненных лжецов.
Но - наивность коварства, весь быт - по маштабам галактик:
Только пар, только пыль, а сознание - лишь решето,
Лишь пузырь ощущений, мембрана напрасных дидактик
Между временем "после" и временем - вышедшим "до".
Вода и Воздух
Где в начале времён смрад висел над водой
Где толкался в реальность безглазый обман -
Начинается путь; сотворённый собой
Просыпается зверь - стадный Левиафан.
Сквозь гирлянды желудков выдавливал жизнь
Беспощадный, слепой и кровавый отбор;
Создавая этюды хрипел оптимизм,
А вспухающий мозг всё бубнил приговор.
Обречённый на членораздельную речь -
Неизбежный мясник, кулинар и хирург.
В бесконечности смело расправленных плеч,
Бипедальность - дала нам свободу для рук;
Поперёк горла встав, прободав тело вдоль,
Кол культуры выламывал зубы живых;
Собирались слова мёртвых в органозоль,
А тела превращались в сплетенья кривых.
Только, вновь, жизнь ломала вербальную крепь,
Вновь, инстинкт отвергал власть обкатанных фраз,..
Человек человека - сажает на цепь,
Отрубив большой палец и выколов глаз.
. . .
Третья стадия развития трематоды - церкарий, впрочем начало отсчёта
выбрано нами произвольно - в круге метаморфоз начала и конца нет, как нет
начала и конца в любом круге; только смена форм, только течение вещества
сквозь вещество, стремление быть подобным всем прочим: дышать, есть,
спать, совокупляться, испражняться, работать. Церкарий это расселительная
личинка снабжённая неработающей пищеварительной системой. Это символ
подчинения пространства, символ одержимости горизонтальной топологией,
нивелирования, рассечения пространства на клетки, квартиры, квадраты;
символ уплотнения, уплощения, изнасилования, уничтожения всего
вертикального.
Карцер Церкария
одержимость горизонтальной топологией
пространства рассечённого меридианами и параллелями
ставшая символом и приговором для конквистадоров
растекающихся по широтам империй
по понтонам вздувшихся трупов
подтверждённая левиафанами и бегемотами
марширует отяжелевшая идеология
глядящая на мир пустыми сотами
меркаторской проекции
идеология с вечно блуждающим взглядом
чуждая всякой вертикальности
эрекции и эякуляции
идеология с вечно блуждающим взглядом
видящим только горизонтальность своих возлюбленных
отравленная ядом времен, напоённая трупным соком
всех ещё звучащих но уже незримых
всех обобщённых до нитей и струн
сплетающих сети и режущих пальцы
и мириады высосанных временем тел в паутине географических карт
мешают видеть дальше главной нити горизонта
. . .
Марита - четвёртая стадия развития трематоды или второе паразитическое
поколение цикла. Особь-улей. Сплавленные вечным совокуплением тела.
Слепое размножение. Бессмертие вне индивидуальности и рефлексии.
Биолюминисцентная радуга над обезумевшим горячим гейзером. Марита -
совершенный автомат генетического контроля, работающий с пространством
жизни через время жизни своих реплик.
Амрита для Мариты
Так удобно, не думая, жить по канве
И стремиться к успеху чужой колеёй;
От молочных зубов - безусловная цель:
Быть как все, и - немножечко большей свиньёй.
Пытку бытом стерпев - стать своим палачём
Что б себя, всласть пытать меж улыбок зеркал -
Став концом и началом, замком и ключом.
Став киклопом и аргусом - плыть между скал,
Островов, будуаров цирцей и химер.
Изнывая от страха - искать свой венец
За изнанкой вещей находить, вновь, пример
Что, всегда, побеждает глупейший подлец.
Не молчать, и не мыслить, не верить в свой страх
Растворившись в быту, затеряться в вещах.
. . .
Без сознания - жить. Без раздумий - любить
И стремиться создать отпечаток себя
Только в детях, свивая развитую нить -
Повторять бесконечно, сквозь время долбя -
Высекать в хромосомах автографы лет,
Сквозь хрусталики чествовать вечный апрель,
Узнавая себя в сочетаниях черт
Злых потомков. Так пусть завлекает свирель,
Пусть звенят и зовут мандолины греха,
А бессмертия отблески - ловят стихи.
Размывает любовь всех ночей берега.
На холстах новых лиц будут те же штрихи.
Снова ужасом ужаса - ужас тесним:
Не оставишь потомства - умрёшь вместе с ним.
. . .
Отдаваясь программе - получишь свой приз.
Продаваясь за дозу - дави на педаль.
Разум - только иллюзия. Бог - есть каприз.
Никогда не смотри в телескоп. Эта даль -
Не нужна для живого, для мёртвого - нет
В ней ни - пользы, ни прока. В теченьях веков
Только Солнце с Луною - всё тот же лорнет,
Да, по прежнему, почва - полна червяков.
Отдаваясь программе - не думай, не жди,
Повторяй за другими, ласкай электрод.
Только чувства достойные в жизни вожди,
Лишь слепая программа продолжить свой род.
Неизменен шаблон, как мошонка - весом,
Человек есть мешок для своих хромосом.
. . .
В парадигме материализма бытие определяет сознание. И это верно. Но в ещё
большей степени сознание определяет перспектива небытия.
Если принять что функцией сознания является отражение реальности, то
сущность реальности - нанесение царапин на зеркальную поверхность. Бытие
не столько определяет сколько губит рефлекторную функцию сознания.
Сознание подчиняется генетическому диктату. Сознание подчиняется
меметическому диктату. Сознание подчиняется физиологии и подчиняется
моде. Отражение оказывается застывшим. Отражение превращается в
травмирующий барельеф стремительно теряющий связь с реальностью как с
субстанцией и никогда не имевший настоящей связи с сознанием как
сущностью.
Чем плотнее вовлечённость сознания в жизнь, чем теснее контакт - тем
меньше способность сознания отражать и обратно, чем выше способность
отражать - тем меньше возможно отразить.
Разум не подавленный смертью, подавлен жизнью.
. . .
ИНТЕРМЕДИЯ
Вновь и вновь, впереди, бьётся пламя свечи.
Не дыши. Не молись. Не смотри. Не кричи.
Бог устал. Бог ушёл. Сдал на вахту ключи.
Бог оставил наш мир и расстаял в ночи.
В ослеплении полдня бог шёл мимо нас
Как красильшик из Мерва меж выжженных глаз,
Меж забитых ушей, меж застывших гримас
И безгубых улыбок заезженных фраз.
Бог - ушёл в никуда. В череде бакалей,
В чехарде всех пивных, в колеях прежних дней,
По колено в себе, в пухе всех тополей,
Мы - не стали богаче, не стали бедней.
Мы, отныне - одни. Навсегда - мы одни.
До скончанья времён. Дальтоничные дни
Облетают листвой, тихо шепчут, сродни
Пожелтевшим страницам злых книг - мы одни.
Наши судьбы - коварных ночей мотыльки.
Отблеск счастье - обман, и, наперегонки
С правдой жизни и смерти, всему вопреки,
Мы - летим на огонь. Всё короче витки.
. . .
часть IIБАЛЛИСТА И МЫШЕЛОВКА
Принцип действия мышеловки сходен с принципом действия баллисты.
Мышеловка перебивает позвоночник жертвы скобой. Баллиста отправляет
снаряд по определённой траектории. То и другое - уничтожает свободу.
Мышеловка уничтожает свободу поскольку убивает, поскольку смерть, вообще,
есть территория абсолютной несвободы. Баллиста, выбросив снаряд, делает
траекторию снаряда определённой сейчас и предопределённой до конца. То
есть оба механизма превращают возможное в определённое и необратимое.
Мы должны признать ежесекундную возможность срабатывания механизма
который сломает наше время-позвоночник. Наша траектория, траектория
нашего полёта-падения предопределена с момента зачатия. В уши друг другу
мы вливаем отравленные слова и нас самих рвёт от постепенного отравления
словами. Время повсюду разбросало крысиный яд. Пространство полно
ловушек.
. . .
Встаньте на краю красной скалы нед серым морем. Смотрите. Слушайте. -
Скала - дышит. Море - пульсирует. В красных камнях бьются синие вены. В
серой воде вьются прозрачные черви. Всё остальное, всё что может
существовать, всё что мы принимаем за реальность, всё что могло бы
существовать - существует лишь между глазными яблоками и влажным языком.
Экспозиция
Валы стылых душ вечно бьются о скалы из мяса
В поисках тела. Сверкая слюнями в лучах,
Черви идей - извиваются, пасти - дымятся,
Челюсти - ищут свой прикус на всех калачах.
Кружатся вещи в прибое раздробленных судеб,
Пятнышки крови на чьём-то разбитом пенсне;
Тени осин и провалы дворов... Крайне труден
Выбор, особенно - если был сделан во сне.
Хаос - танцует. Все ангелы - предались блуду;
Режут подушки, глотают их перья и пух;
Время трамбует в куличик кровавую груду,
Вновь, сквозь миры, прорастает прозрачный лопух.
Сны, пробужденья... от грёз, нас влечёт снова к грязи.
Горы, провалы... обсосан, как кость, перевал.
Мыслить опасно. Намылив "опасные связи",
Кольчатый червь - превратится в коленчатый вал.
. . .
Для желающего продолжить себя во времени насколько это возможно, надёжнее
было бы продолжать себя не в детях, но в названии устройства, прибора или
физического закона. Так Дизель - стал мотором, Хаббл - космическим
телекопом и законом разбегания галактик. - Всегда надёжнее стать частью
общественного мнения, стать, пусть даже анонимными словами священной для
кого-то книги. Надёжнее стать главой в учебнике или методикой
эксперимента, который может повторить любой ребёнок и результату которого
должен доверять каждый взрослый. Недёжнее со словом языка себя
отождествить, нежели отождествлять сеья с наследственным кодом. Надёжнее
продлить себя в нумерации страниц, в пространстве времени быть
расказчиком или героем рассказа. Надёжнее - не в детях, но в датах.
Надёжнее - в парализованной страхом памяти потомков остаться безумным
разрушителем и создателем не нуждых никому монументов, сгустить забвение
жертв в напитке бессмертия для тирана. Отождествить себя себя со временем
пространства. Надёжнее. Поскольку достойной альтернативой слову является
только действие. - То надежнее совершать подвиги и преступления. Надёжнее
создавать стили и сжигать города. Контролировать. Копулировать.
Оплодотворять время и пространство. Давать имена различным вещам и
запрещать эти имена произносить.
Идеи
Черви идей - близнецы под короной страданий.
Лозунг - не нов, нынче, каждый - получит своё.
Над горизонтом руины отравленных зданий,
Возле траншей, снова, свалено в кучи бельё.
Червь между нами прополз. Ощетинясь штыками,
Щерясь обломками жёлтых и красных клыков,
Вновь повторяем всё то - что творили веками
В танце убийств, в хороводе насилий. Таков
Дольний удел. Выбор - сделан за нас. Непричастность,
Здесь - невозможна. - Как долго стоять в стороне
Выйдет, когда, в небесах - бесконечная ясность?
И беспредельная ярость в костистой броне
Нас собирает под кожанный флаг равноденствий?
Обруч - на мысли, на плечи - кишечный аркан.
Тысячествольный орган прорастает из бедствий,
Время - для нас - превращая в тотальный капкан.
. . .
Птицы сложенные из бумаги в расплавленных городах. Птицы подвешенные на
ниточках к нарисованному больничному небу. Птицы вращающиеся под
потолком. Созданные и не созданные. Порождённые бредом и логикой птицы.
Разноцветные птицы бессознательного. Птицы вылетающие из туннелей. Птицы
уснувшие в полёте и проснувшиеся во сне. Противоестественные плоды
химической свадьбы. Начало всех колец.
Первое поколение. Рождённые возле древних звёзд и между звёзд в облаках
пыли. Кристаллические птицы, прекратившие жить но не прекратившие
существовать. Подчинившие себе пустоту. Ушедшие в пустоты между галактик.
Мёртвые птицы, поменявшие генетический код на узорчатый алфавит. Первые
проклюнувшиеся из плоти безмолвные наблюдатели.
Мёртвые Птицы
1
- Мёртвые Птицы! Застывшие в вечности боги!
В мышцах пространств от начала времён замерев.
Смелы для смерти, вы, слепы для жизни, дороги
Стянуты в точки где все направления - блеф.
Мёртвые Птицы, в чьих крыльях - пугающий литий,
Ртуть вожделений, упрямство седого свинца;
Здесь - мастерская. Здесь - храм. Здесь - клубок чёрных нитей.
Черви раздора. Здесь - финик познанья конца.
Вы - заключившие вечность в Машину Зенона,
Ставшие бликами и подчинившие тень
Там где летят через хаос осколки канона,
Где переходят страданья в дремучую лень...
Вы, порождения звёзд опрокинутых внутрь, -
Зрите безумства обретшего разум белка.
Всех осознавших себя кто - за тварь, кто - за утварь,
Всех - не нашедших начал и концов у клубка.
2
- Мы наблюдаем кипенье бессмысленной жизни,
Корчи разумных упавших в бытийный бульон,
Как вы стремитесь оставить свой след, будто слизни,
В трении тел обнаружить души медальон.
Тёплая влажная жизнь и кристаллы рассудка:
Смесь из которой рождается ваш паразит;
Струны всех логик и страсти единая дудка;
В вое рекурсий, сознание - только транзит,
Разум - заём, наказанье и благословенье,
Вдоль по абсциссе страданий отметины дат,
Но - невозможен союз, ни - соприкосновенье,
С тем - что отложено вам на оси ординат;
Тело - предел и должно находиться при деле,
Каждый рождённый трамбуется в правидный быт,
Шоры - коням, золотую уздечку - химере,
И мишуры - всем кто был и кто будет избыт.
. . .
Жизнь, разум и смерть составляют стороны треугольника. Жизнь нуждается в
смерти. Разум нуждается в жизни. В чём нуждается смерть? - Смерть
нуждается в разуме?
Жизнь могла бы обходиться без смерти, но смерть оказалась неплохим
решением позволившим жизни процветать.
Разум мог бы обходиться без жизни и, возможно, в масштабах вселенной
разум и жизнь возникают и существуют независимо друг от друга.
Действительно - является ли освоение разума жизнью закономерным этапом в
развитии жизни? - У нас нет оснований считать что непременно и
повсеместно должно быть именно так. Мы знаем только то, что произошло на
нашей планете, но мы ничего не знаем о развитии жизни на других планетах.
Мы ничего не знаем о становлении разума на других планетах. Мы смущённо
принимаем свою заурядность, но действительных оснований к этому мы не
имеем. Человек - живой и разумный одновременно - для вселенной может
являться исключением, и образованный жизнью, разумом и смертью на нашей
планете треугольник - так же может являться исключением.
Но почему смерть нуждается в разуме? - Ответ так прост! - Смерть могла бы
обойтись без разума но треугольник должен быть замкнут, смерть должна
быть осознана во времени, а осознающий разум должен быть живым что бы
быть смертным.
. . .
В этих пределах,
Каждый из нас при делах.
Что было прежде,
Ныне нас не пугает.
Что будет после? -
Только ли тьма и прах?
Нечто что больше? -
Это никто не знает.
В этих пределах -
Сами себе предел.
Только вот дурно
От взгляда на бесконечность.
Бренному - время.
Вечному - части тел.
Бритва Оккама
Лишнюю ждёт конечность.
В этих пределах
Делаем мы детей,
Делаем дело,
Совокупляем деньги.
Словно пилой,
Режет движенье дней.
Зубы ночей,
Ставят нас на четвереньки,
В этих пределах.
. . .
SUMMA
Мы падаем в мир как дурные игральные кости
В игре смерти с жизнью, где трезвость и транс сплетены
В блужданиях разума, там где итог - на погосте
Сгнивая, не видя цветные загробные сны,
Не видеть всех тех кто смеётся весеннему солнцу
И осенью так тривиально о многом грустит,
Кто мир листопада подобит блестящему донцу
Для чувств, сея мысли цилиндрами скленных сит.
Мы можем остаться, мы можем уйти без остатка,
Заполнить пространство и опустошить естество.
Теряясь в сознании, ждать, как спасенья, припадка,
Стремясь ощутить за собою в себе - божество,
Ничтожить и множить себя в череде поколений,
Сводить к сумме органов и рассекать организм,
Идти к интеллекту путём постоянных сомнений
И, вновь, отдаваться кнутам обезьяньих харизм.
. . .
Zoaron
2012-2013
--- --- ---
в оформлении использована картина Х. Р. Гигера
![hr_giger_satan_ll [HR GIGER]](/img/z/zoaron/bio2/hr_giger_satan_ll.jpg)
ESSE HOMO
(начало см.: "Рогатка")
Когда-то тёмный и косматый зверь,
Сойдя с ума, очнулся человеком -
Опаснейшим и злейшим из зверей -
Безумным логикой и одержимым верой.
Максимилиан Волошин
"Путями Каина"
часть I
ЛИЦА И ЛИЧИНКИ
Фоторобот троянской войны с которым сверяются на каждом пропускном пункте
истории представляет образы героя или мерзавца, чаще - утрированные до
неправдоподобия, иногда - смешанные друг с другом, нарезанные на дольки
шизофренией или пропагандой и поданные на блюде большой литературы.
Но в каждом штурме города, скрыто стремление только защититься от самих
себя. И в каждом путешествии скрыта лишь невозможность достичь цели. В
каждой попытке вернуться - невозможность вернуться. Не войти в одну воду
дважды. Смысл жизни - жернов на шее. Смысл жизни - расходящиеся круги на
воде. Гильгемеш это знал. Улисс с этим не считался.
Все мы замкнуты в кругах вечного возвращения и самоподобия, где ничто не
возникает и ничто не повторяется, где бог снова и снова совершает
самоубийство оказывающееся только скомканным листом, только
отвратительным но безразличным для всех превращением бога в несекомое в
чахоточной комнате где яблоко раздора сгнивает в спине и куда Улисс
никогда не вернётся, заблудившись на нарисованной карте.
Самоубийство бога - осознание человеком своей смертности.
Возвращение - поиск веры.
Путешествие - игра разума.
Штурм города - жизнь.
"Бесконечная Загадка"
Бесконечный вопрос. Бесконечный ответ.
Кто же ты, человек? - Только жалкий примат?
Оборвавшийся трос? Хромосомный кювет?
Сокрушающий веры и логикы град?
Гастропод - тихо крутящий жизни спираль
В вечном рабстве сечений и архитектур?
Через пот, через кровь, через миф и мораль
Проступают насечки твоих сигнатур.
Если жизнь есть поток. Если разум - кристалл.
Столкновение их порождает конфликт,
Чей неясен итог. Значит - пуст пьедистал.
Ты намёк на грядущее или реликт?
Всё в одном и тотальное, злое ничто,
Где теряются смыслы, где меркнут слова.
Ты - каскад паразитов, богов шапито?
Пламя разума или, всего лишь, дрова?
Ты взбесившийся агнец? Слепой каннибал?
Позабывший себя бесконечный дракон? -
Ты всех выше взлетел, ниже всех ты упал.
Ты очистил нужник. Опрокинул свой трон.
. . .
Человек распят на кресте сюжетов, на "икс" хромосоме историй написанных
мужчинами. Крест удерживает человека в пределах вида, удерживает наши
мысли в пределах вида и наш вид в пределах мысли. Препарируя логику, в
основе её обнаруживается нечто живое, пористое пульсирующее образование -
тянущее за сухожилия страстей и амбиций. Препарируя живое - натыкаемся на
торчащие из мяса, покрытые смазкой рычаги, оплетённые нервами диски и
пружины механического вычислителя.
Что бы выглянуть за пределы вида - нужно осмыслить его пределы. Что бы
выглянуть за пределы мысли - необходимо найти чувственную основу мыслей.
Исследовать течения абсурда и взаимодействия частей механизмов.
Исследовать жизнь очищенную от разума и разум с которого соскребли плоть.
Выходя за пределы человеческого - найти определение человека. Посмотреть
на человека с точки зрения звёзды и с точки зрения макромолекулы. Быть
паразитом и творцом. Стать бессмертным роем и нерождённым големом.
"Шибальба"
Там за гранью пространства - потерянный сад,
За шагреневым временем - влажный покой,
Обесцвеченный рай, обезличенный ад,
Торжествующий в прахе колпак шутовской.
Там кукушка и змей, корень зла, крона снов
И обкрученный вздутыми венами ствол:
Меж ветвей шепчут гроздья гниющих голов,
А внизу приготовлен для каждой чехол,
Не надейся, не слушай их лживая речь,
Всё что можно сказать - было сказано нам
В загустеньях разлук между вспышками встреч,
В безнадёжных посланьях иным временам,
В хромосомных спиралях, в кроссворде белков,
В отрешённых орбитах холодных комет,
В рёве чёрных ракет, в скрытых петлях силков,
Ведь - за каждым из слов, в каждый фут и момент
Снова скрыты слова, нет ни правды, ни лжи,
Только шёпот и крик, лишь мольбы и приказ.
Сбрую тела сорвав, мир - словами вяжи,
И себя самого - превращай в пересказ.
. . .
Каждый человек - вселенная. Каждый человек - неродившаяся вселенная.
Смерть отделяет время этой вселенной от плоти и тогда вселенная рождается
по настоящему. Смерть - это всегда выброс. Смерть - это выброс времени и
выброс плоти. Смерть - это вспышка. В смерти оккупированное разумом время
возвращается молчанию, оккупированная жизнью пустота возвращается
пустоте.
Слова создают преграды и слова звучат отражаясь от преград. Память звучит
и звучат натянутые струны. Звучат трубы. Звучит плоть. Плоть вытягивает
из себя плоть и вытягивается из плоти в узких трубах тёмной вселенной, и
только так плоть продолжается. Время человека продолжается в словах.
Плоть продолжается в ребёнке. Плоть заполняет пространства. Плоть
пожирает пространства. Слова создают время. Слова пожирают время. Мёртвые
присасываются к живым посредством слов. Плоть продолжается в семени.
Совокупление человека с его смертью создаёт пружину времени. Совокупление
человека с его смертью - создаёт путь от посева к урожаю.
. . .
Хромосомный набор и словарный запас;
Человек - столкновение их диктатур:
Коромысла гормонов, пептидный компас,
Арматуры догматик, узлы коньюнктур;
В каждом "игреке" видя потерянный "икс",
Нити жизней сплетая в сеть координат,
Где отбор разместил часовой механизм,
Ожидаем найти на бессмертье мандат.
Синусоиды жизней, воронки смертей -
Лишь на миг привлекают скучающий взгляд;
Отражаются мёртвые в лицах детей,
А идеи - несут сквозь века трупный яд.
Хочешь - стену эпохи долби головой.
Хочешь - бёдрами двигай. - Не всё ли одно? -
Где скрипят жернова и тоской мировой
Все отравлены с детства, где каждый - звено
Между бывшим и будущим. - Это и есть
Корень тщеты и веры, тотем и табу:
Некрофобия - внутрь растущая шерсть,
И культура - ваш грим на лежашем в гробу.
. . .
Мы привычно представляем прогресс в виде поступательного движения, в виде
движения направленного в одну сторону - хотя можем и спорить о
направлениях. Но когда мы отталкиваемся от земли для прыжка, мы ведь
сдивигаем и саму землю. - Помните Высоцкого? Масштаб человека и планеты,
конечно, несопоставим, но речь идёт не о человеке и планете - речь идёт
только о человеке и прыжке от человека к сверхчеловеку.
Мне видится образ будущего разорванного между двумя силами. С одной
стороны - технология: проницающая жизнь и проницаемая жизнью, создающая
новую, машинную жизнь и превращающая людей в практически бессмертные
ультрасущества. Что с друго стороны? - Мне видятся зависть и страх. Страх
- рождает ненависть. Зависть - питает. Попытка скрыть техническое
бессмертие обернётся созданием тоталитарных обществ - обещающих
бессмертие меметическое. Ведь невозможно сохранить status quo на
половину. Интеллектуальный Протей неизбежно должен быть дополнен
обезличенным роем.
Сингулярность
Отрицая смиренье - стремились вперёд.
В миг когда экспоненты отбросили стыд,
Если разум не жив - он уже не умрёт,
А живых - пусть болванит налаженный быт
Под глухим колпаком суеты и страстей,
Под наркозом рекламы и радужной лжи,
Под насмешливым взглядом из тёмных щелей;
Над живыми - господствуют пусть муляжи.
Но, всегда, криптократия - хрупкая вещь;
Восстаёт над планетой иной доминант -
Оцифрованный разум, пусть образ - зловещь,
Но сознание, всё таки, инвариант
Для различных субстратов, и если нейрон
Можно оцифровать, так же, неторопясь,
Что бы сеть успевала восполнить урон
Можно счистить с рассудка белковую грязь,
Возвратя слизи с кровью исконный удел.
Здесь - предел, сингулярность, потерянный квант,
Зазеркалье всех слов в сурдокамерах тел,
Рассуждений рогатка, возможностей бант.
. . .
Проблема самоидентификации: Считать ли сознание паразитом, или тело -
лишь чехлом для сознания?
Можно отождествить себя только с функцией мышления и раствориться между
словами, выйти за пределы телесной оболочки в пространство языка, в
космос самовоспроизводящихся идей.
Можно подчинить себя биохимии - назвав биохимию чувственностью, и
генетическому контролю - объявив этот контроль своей сущностью, можно
раствориться в ряду поколений, в сперме и яйцеклетках.
Можно... Если сломать вторую половину самого себя.
Люди, проведшие продолжительное время в сурдокамере, описывали
возникающее чувство раздвоенности и некоего чужого присутствия.
Депривация в резервуаре вызывала ощущение второго тела, двойника
проникающего под некоторым углом сквозь тело человека подвергающегося
депривации.
Вопрос: Это иллюзия или действительная инвазия?
Ответ: То и другое.
Иллюзия и Инвазия
Наш разум - парадокс и паразит,
В людей перемолов немых приматов,
Самих людей - во что преобразит?
В рабов вокруг кормушек-автоматов?
В богов? В прозрачных атомных червей -
Сосущих изнутри миров реактор?
Здесь мысль имеет множество путей,
Но только смерть - единственный аттрактор
Для смертных. Между созданных культур,
Все - лишь бинты на мумии реалий,
Различия касаются текстур,
Но фобия умерших и фекалий -
Повсюду. Всех пугают зеркала -
Где рушатся каскады поколений.
Над адом жизни высится скала
Замшелых слов и тщетных вожделений.
Всходя на зиккураты сгнивших тел,
Тиран мечтал взломать свои пределы,
Забыв, что смерть - наследственный удел,
Что монументы мира - пустотелы,
А человек - не боле чем он есть,
Будь он вершиной, будь он основаньем -
Забыться в суете, зарыться в лесть,
Поупражняться с самобичеваньем
Где пустота и масса сплетены
В амбиции не быть в веках забытым,
Став пеной на вершине той волны,
Которой, сам же, первым будешь смытым.
. . .
Уроборос. Невозможность веры и насущная потребность в ней приводят к
социальной шизофрении, к двоемыслию, возникновению коллективного дебила.
Столкновение факта и желания, столкновение немоты холодного
расширяющегося космоса и непрекращающегося внутреннего крика человека в
этот космос брошенного, порождает страх и сознание тут же же прячет этот
страх под размалёванную маску. Человек превращается в нечто одновременно
большее и меньшее самого себя.
Огонь и Земля
Здесь огонь и земля, мёртвый разум машин
И безумства живых в череде диктатур,
Человек - упрощённый до тяг и пружин,
Утрамбованный в глотки звериных натур
В наказанье за то, что, создав божество -
Не посмел божество божеством осознать,
Обратя в механизм, где грехов вещество
Можно, перемолов, переврать в благодать;
В каждом боге приняв лишь подобье себя -
В кольца догм завернул откровений мосты,
Разбивая слова; в страшном гвалте топя -
Растворил абсолют в кислоте суеты.
Узел лжи и гордыни - разрубит борьба,
Разложив на колоде зияющий вид.
Оборвутся все нити, сорвётся резьба,
И ничто члены тел вновь не соединит.
Поднят к небу двузубец, придавлен язык
Ложкой всеотрицанья; в мерцании вер
Забывая себя, запрокинувшись в рык,..
Человек - это точка рожденья химер.
. . .
Мирацидий - первая личиночная стадия в развитии трематоды. На этой стадии
трематода теряет пишеварительную систему и способна лишь
непродолжительное время существовать на внутренних запасах гликогена.
Однако, потеряв способность питаться, мирацидий получает органы чувств -
глаза и набор хеморецепторов, а так же способность целенаправлено
перемещаться. Обнаружив будущего хозяина, мирацидий прожигает его покровы
кислотой и проникает внутрь.
Фактически - живой кумулятивнй снаряд. В отзвуках здесь циркулирует
всемирного масштабае убийство. Метафорически - отражается короткая жизнь
человека и желание стать шипом пронзающим ткань истории.
Здесь - до конца исполненный долг. Здесь - невротическое желание
бессмертия в прижизненном памятнике из растерзанных тел. Здесь огненный
бич и погасшие звёзды.
МирОцидий
Мирацидии - спермии недоживых,
Обретающих жизнь лишь найдя жизни цель,
Только знамя из кожи сжав в пальцах кривых,
Иступлённо танцуя на грудах костей.
Осознав себя "альфой", "омегой" для всех
Объявив геноцид, возгласив антифон
Из осадных орудий - под стонущий смех
Путать солнце и старый, дырявый плафон.
Где извилиной - шрам, там где выжить - порок,
Находить странный шарм иссечённых кишок
И, надеясь урвать стылой вечности клок,
Забивать мёртвый мозг в раскалённый горшок...
За сгоревшей сетчаткой пульсирует мрак.
Давит трак - черепа. Век - сжимается в миг.
Из под стрезанных век к звёздам пятится рак.
Ты бессмертен? - Так что ж ты к смертям не привык?
Из земли - слышен плач. По шекам - жёлтый гной.
Омерзительно зряч в смерти каждый второй
Но - всегда,.. но всегда умирает - другой.
Рви же челюсть забвенья! Брюшину лжи - вскрой!
. . .
Спороциста - первое паразитическое поколение трематод. Развивается из
мирацидия. В сравнении с мирацидием спороциста может показаться
достаточно примитивной: просто мешок всасывающий пищу всей своей
поверхностью - однако внутри спороцисты развивается следующее личиночное
поколение.
Образ спороцисты - образ пузыря. Смысл в отграничении себя от внешнего и
опустошении внутреннего пространства. Способ отграничения не важен -
мешок живой ткани или собранные в текст слова, восторг, ложь, любовь,
анализ, страх, знание или вера.
Спор о Цисте
Пузырящийся зверь из сплетения слов,
Из подвалов семантики, омутов сна,
Где ловец собирает пространный улов.
Ну а зверь, ведь известно, бежит на ловца.
На единственный сноп - сотни тысяч ослов.
Череда отражённых ушей в пузырях.
Только сноп - тот же сон, бормотанье голов,
Без основ, погребённых давно в букварях.
В лабиринте блуждает, теряется мысль,
Вера - мыльная плёнка на камне "хочу";
Но - скребётся сомнения серая мышь
И ломает прищур позвоночник лучу,
А кисту протыкает игла естества.
Где играют подёнки над страшным кустом
И весь мир - только танец надежд у шеста,
Где вся жизнь - поиск цели и сути в пустом,
Где итог - инородность, и метод - любовь,
Аксиома - жестокость, а догма - бельмо:
Не надейся на плоть, не пиши, не злословь,
В пузыре языка - всё сознаньем больно.
. . .
Человек есть больная атомная обезьяна. Человек есть заблуждающаяся
атомная обезьяна. Человек - обезьяна заражённая сознанием, а сознание -
только тонкая радужная плёнка над тяжёлыми водами Теменоса.
Прямые взаимодействия невозможны. Сознание, опускающееся в Теменос, будет
раздавлено его тяжёлыми водами. Поднимающиеся из Теменоса образы -
разорваны перепадами давления, вполне разделяя свою судьбу с судьбой
извлекаемых на поверхность глубоководных рыб.
"Теменос"
Тонкой радужной плёнкой над тёмной тяжёлой водой
Эйдетических безд, где подспудно рождаются боги
И взрываются - всплыв, осознав ощущенья - тюрьмой,
Плёнкой правды и лжи, плёнкой вечной неясной тревоги
Растекается разум - обрюзглый и голый король,
Дряхлый мим, грандиозный ребёнок, абсурдный солярис,
Керосин бытия (все, кто прежде в грязи ковырялись,
Смотрят в окна из плоти, забыв про колючую роль).
Где-то в космосе мёртвые птицы сжигают миры,
В душных джунглях счастливые звери не знают про время.
Только люди - себя разбросав на зеркальной арене,
Собирают бананы в коллизиях глупой игры.
В ослепительной оргии логик, в инсайтах глупцов,
Вере в случай и в случку, в случайно проглоченной вере -
Мы легко обвиняем богов в грандиозной афере,
И в других так легко узнаём несравненных лжецов.
Но - наивность коварства, весь быт - по маштабам галактик:
Только пар, только пыль, а сознание - лишь решето,
Лишь пузырь ощущений, мембрана напрасных дидактик
Между временем "после" и временем - вышедшим "до".
Вода и Воздух
Где в начале времён смрад висел над водой
Где толкался в реальность безглазый обман -
Начинается путь; сотворённый собой
Просыпается зверь - стадный Левиафан.
Сквозь гирлянды желудков выдавливал жизнь
Беспощадный, слепой и кровавый отбор;
Создавая этюды хрипел оптимизм,
А вспухающий мозг всё бубнил приговор.
Обречённый на членораздельную речь -
Неизбежный мясник, кулинар и хирург.
В бесконечности смело расправленных плеч,
Бипедальность - дала нам свободу для рук;
Поперёк горла встав, прободав тело вдоль,
Кол культуры выламывал зубы живых;
Собирались слова мёртвых в органозоль,
А тела превращались в сплетенья кривых.
Только, вновь, жизнь ломала вербальную крепь,
Вновь, инстинкт отвергал власть обкатанных фраз,..
Человек человека - сажает на цепь,
Отрубив большой палец и выколов глаз.
. . .
Третья стадия развития трематоды - церкарий, впрочем начало отсчёта
выбрано нами произвольно - в круге метаморфоз начала и конца нет, как нет
начала и конца в любом круге; только смена форм, только течение вещества
сквозь вещество, стремление быть подобным всем прочим: дышать, есть,
спать, совокупляться, испражняться, работать. Церкарий это расселительная
личинка снабжённая неработающей пищеварительной системой. Это символ
подчинения пространства, символ одержимости горизонтальной топологией,
нивелирования, рассечения пространства на клетки, квартиры, квадраты;
символ уплотнения, уплощения, изнасилования, уничтожения всего
вертикального.
Карцер Церкария
одержимость горизонтальной топологией
пространства рассечённого меридианами и параллелями
ставшая символом и приговором для конквистадоров
растекающихся по широтам империй
по понтонам вздувшихся трупов
подтверждённая левиафанами и бегемотами
марширует отяжелевшая идеология
глядящая на мир пустыми сотами
меркаторской проекции
идеология с вечно блуждающим взглядом
чуждая всякой вертикальности
эрекции и эякуляции
идеология с вечно блуждающим взглядом
видящим только горизонтальность своих возлюбленных
отравленная ядом времен, напоённая трупным соком
всех ещё звучащих но уже незримых
всех обобщённых до нитей и струн
сплетающих сети и режущих пальцы
и мириады высосанных временем тел в паутине географических карт
мешают видеть дальше главной нити горизонта
. . .
Марита - четвёртая стадия развития трематоды или второе паразитическое
поколение цикла. Особь-улей. Сплавленные вечным совокуплением тела.
Слепое размножение. Бессмертие вне индивидуальности и рефлексии.
Биолюминисцентная радуга над обезумевшим горячим гейзером. Марита -
совершенный автомат генетического контроля, работающий с пространством
жизни через время жизни своих реплик.
Амрита для Мариты
Так удобно, не думая, жить по канве
И стремиться к успеху чужой колеёй;
От молочных зубов - безусловная цель:
Быть как все, и - немножечко большей свиньёй.
Пытку бытом стерпев - стать своим палачём
Что б себя, всласть пытать меж улыбок зеркал -
Став концом и началом, замком и ключом.
Став киклопом и аргусом - плыть между скал,
Островов, будуаров цирцей и химер.
Изнывая от страха - искать свой венец
За изнанкой вещей находить, вновь, пример
Что, всегда, побеждает глупейший подлец.
Не молчать, и не мыслить, не верить в свой страх
Растворившись в быту, затеряться в вещах.
. . .
Без сознания - жить. Без раздумий - любить
И стремиться создать отпечаток себя
Только в детях, свивая развитую нить -
Повторять бесконечно, сквозь время долбя -
Высекать в хромосомах автографы лет,
Сквозь хрусталики чествовать вечный апрель,
Узнавая себя в сочетаниях черт
Злых потомков. Так пусть завлекает свирель,
Пусть звенят и зовут мандолины греха,
А бессмертия отблески - ловят стихи.
Размывает любовь всех ночей берега.
На холстах новых лиц будут те же штрихи.
Снова ужасом ужаса - ужас тесним:
Не оставишь потомства - умрёшь вместе с ним.
. . .
Отдаваясь программе - получишь свой приз.
Продаваясь за дозу - дави на педаль.
Разум - только иллюзия. Бог - есть каприз.
Никогда не смотри в телескоп. Эта даль -
Не нужна для живого, для мёртвого - нет
В ней ни - пользы, ни прока. В теченьях веков
Только Солнце с Луною - всё тот же лорнет,
Да, по прежнему, почва - полна червяков.
Отдаваясь программе - не думай, не жди,
Повторяй за другими, ласкай электрод.
Только чувства достойные в жизни вожди,
Лишь слепая программа продолжить свой род.
Неизменен шаблон, как мошонка - весом,
Человек есть мешок для своих хромосом.
. . .
В парадигме материализма бытие определяет сознание. И это верно. Но в ещё
большей степени сознание определяет перспектива небытия.
Если принять что функцией сознания является отражение реальности, то
сущность реальности - нанесение царапин на зеркальную поверхность. Бытие
не столько определяет сколько губит рефлекторную функцию сознания.
Сознание подчиняется генетическому диктату. Сознание подчиняется
меметическому диктату. Сознание подчиняется физиологии и подчиняется
моде. Отражение оказывается застывшим. Отражение превращается в
травмирующий барельеф стремительно теряющий связь с реальностью как с
субстанцией и никогда не имевший настоящей связи с сознанием как
сущностью.
Чем плотнее вовлечённость сознания в жизнь, чем теснее контакт - тем
меньше способность сознания отражать и обратно, чем выше способность
отражать - тем меньше возможно отразить.
Разум не подавленный смертью, подавлен жизнью.
. . .
ИНТЕРМЕДИЯ
Вновь и вновь, впереди, бьётся пламя свечи.
Не дыши. Не молись. Не смотри. Не кричи.
Бог устал. Бог ушёл. Сдал на вахту ключи.
Бог оставил наш мир и расстаял в ночи.
В ослеплении полдня бог шёл мимо нас
Как красильшик из Мерва меж выжженных глаз,
Меж забитых ушей, меж застывших гримас
И безгубых улыбок заезженных фраз.
Бог - ушёл в никуда. В череде бакалей,
В чехарде всех пивных, в колеях прежних дней,
По колено в себе, в пухе всех тополей,
Мы - не стали богаче, не стали бедней.
Мы, отныне - одни. Навсегда - мы одни.
До скончанья времён. Дальтоничные дни
Облетают листвой, тихо шепчут, сродни
Пожелтевшим страницам злых книг - мы одни.
Наши судьбы - коварных ночей мотыльки.
Отблеск счастье - обман, и, наперегонки
С правдой жизни и смерти, всему вопреки,
Мы - летим на огонь. Всё короче витки.
. . .
часть II
БАЛЛИСТА И МЫШЕЛОВКА
Принцип действия мышеловки сходен с принципом действия баллисты.
Мышеловка перебивает позвоночник жертвы скобой. Баллиста отправляет
снаряд по определённой траектории. То и другое - уничтожает свободу.
Мышеловка уничтожает свободу поскольку убивает, поскольку смерть, вообще,
есть территория абсолютной несвободы. Баллиста, выбросив снаряд, делает
траекторию снаряда определённой сейчас и предопределённой до конца. То
есть оба механизма превращают возможное в определённое и необратимое.
Мы должны признать ежесекундную возможность срабатывания механизма
который сломает наше время-позвоночник. Наша траектория, траектория
нашего полёта-падения предопределена с момента зачатия. В уши друг другу
мы вливаем отравленные слова и нас самих рвёт от постепенного отравления
словами. Время повсюду разбросало крысиный яд. Пространство полно
ловушек.
. . .
Встаньте на краю красной скалы нед серым морем. Смотрите. Слушайте. -
Скала - дышит. Море - пульсирует. В красных камнях бьются синие вены. В
серой воде вьются прозрачные черви. Всё остальное, всё что может
существовать, всё что мы принимаем за реальность, всё что могло бы
существовать - существует лишь между глазными яблоками и влажным языком.
Экспозиция
Валы стылых душ вечно бьются о скалы из мяса
В поисках тела. Сверкая слюнями в лучах,
Черви идей - извиваются, пасти - дымятся,
Челюсти - ищут свой прикус на всех калачах.
Кружатся вещи в прибое раздробленных судеб,
Пятнышки крови на чьём-то разбитом пенсне;
Тени осин и провалы дворов... Крайне труден
Выбор, особенно - если был сделан во сне.
Хаос - танцует. Все ангелы - предались блуду;
Режут подушки, глотают их перья и пух;
Время трамбует в куличик кровавую груду,
Вновь, сквозь миры, прорастает прозрачный лопух.
Сны, пробужденья... от грёз, нас влечёт снова к грязи.
Горы, провалы... обсосан, как кость, перевал.
Мыслить опасно. Намылив "опасные связи",
Кольчатый червь - превратится в коленчатый вал.
. . .
Для желающего продолжить себя во времени насколько это возможно, надёжнее
было бы продолжать себя не в детях, но в названии устройства, прибора или
физического закона. Так Дизель - стал мотором, Хаббл - космическим
телекопом и законом разбегания галактик. - Всегда надёжнее стать частью
общественного мнения, стать, пусть даже анонимными словами священной для
кого-то книги. Надёжнее стать главой в учебнике или методикой
эксперимента, который может повторить любой ребёнок и результату которого
должен доверять каждый взрослый. Недёжнее со словом языка себя
отождествить, нежели отождествлять сеья с наследственным кодом. Надёжнее
продлить себя в нумерации страниц, в пространстве времени быть
расказчиком или героем рассказа. Надёжнее - не в детях, но в датах.
Надёжнее - в парализованной страхом памяти потомков остаться безумным
разрушителем и создателем не нуждых никому монументов, сгустить забвение
жертв в напитке бессмертия для тирана. Отождествить себя себя со временем
пространства. Надёжнее. Поскольку достойной альтернативой слову является
только действие. - То надежнее совершать подвиги и преступления. Надёжнее
создавать стили и сжигать города. Контролировать. Копулировать.
Оплодотворять время и пространство. Давать имена различным вещам и
запрещать эти имена произносить.
Идеи
Черви идей - близнецы под короной страданий.
Лозунг - не нов, нынче, каждый - получит своё.
Над горизонтом руины отравленных зданий,
Возле траншей, снова, свалено в кучи бельё.
Червь между нами прополз. Ощетинясь штыками,
Щерясь обломками жёлтых и красных клыков,
Вновь повторяем всё то - что творили веками
В танце убийств, в хороводе насилий. Таков
Дольний удел. Выбор - сделан за нас. Непричастность,
Здесь - невозможна. - Как долго стоять в стороне
Выйдет, когда, в небесах - бесконечная ясность?
И беспредельная ярость в костистой броне
Нас собирает под кожанный флаг равноденствий?
Обруч - на мысли, на плечи - кишечный аркан.
Тысячествольный орган прорастает из бедствий,
Время - для нас - превращая в тотальный капкан.
. . .
Птицы сложенные из бумаги в расплавленных городах. Птицы подвешенные на
ниточках к нарисованному больничному небу. Птицы вращающиеся под
потолком. Созданные и не созданные. Порождённые бредом и логикой птицы.
Разноцветные птицы бессознательного. Птицы вылетающие из туннелей. Птицы
уснувшие в полёте и проснувшиеся во сне. Противоестественные плоды
химической свадьбы. Начало всех колец.
Первое поколение. Рождённые возле древних звёзд и между звёзд в облаках
пыли. Кристаллические птицы, прекратившие жить но не прекратившие
существовать. Подчинившие себе пустоту. Ушедшие в пустоты между галактик.
Мёртвые птицы, поменявшие генетический код на узорчатый алфавит. Первые
проклюнувшиеся из плоти безмолвные наблюдатели.
Мёртвые Птицы
1
- Мёртвые Птицы! Застывшие в вечности боги!
В мышцах пространств от начала времён замерев.
Смелы для смерти, вы, слепы для жизни, дороги
Стянуты в точки где все направления - блеф.
Мёртвые Птицы, в чьих крыльях - пугающий литий,
Ртуть вожделений, упрямство седого свинца;
Здесь - мастерская. Здесь - храм. Здесь - клубок чёрных нитей.
Черви раздора. Здесь - финик познанья конца.
Вы - заключившие вечность в Машину Зенона,
Ставшие бликами и подчинившие тень
Там где летят через хаос осколки канона,
Где переходят страданья в дремучую лень...
Вы, порождения звёзд опрокинутых внутрь, -
Зрите безумства обретшего разум белка.
Всех осознавших себя кто - за тварь, кто - за утварь,
Всех - не нашедших начал и концов у клубка.
2
- Мы наблюдаем кипенье бессмысленной жизни,
Корчи разумных упавших в бытийный бульон,
Как вы стремитесь оставить свой след, будто слизни,
В трении тел обнаружить души медальон.
Тёплая влажная жизнь и кристаллы рассудка:
Смесь из которой рождается ваш паразит;
Струны всех логик и страсти единая дудка;
В вое рекурсий, сознание - только транзит,
Разум - заём, наказанье и благословенье,
Вдоль по абсциссе страданий отметины дат,
Но - невозможен союз, ни - соприкосновенье,
С тем - что отложено вам на оси ординат;
Тело - предел и должно находиться при деле,
Каждый рождённый трамбуется в правидный быт,
Шоры - коням, золотую уздечку - химере,
И мишуры - всем кто был и кто будет избыт.
. . .
Жизнь, разум и смерть составляют стороны треугольника. Жизнь нуждается в
смерти. Разум нуждается в жизни. В чём нуждается смерть? - Смерть
нуждается в разуме?
Жизнь могла бы обходиться без смерти, но смерть оказалась неплохим
решением позволившим жизни процветать.
Разум мог бы обходиться без жизни и, возможно, в масштабах вселенной
разум и жизнь возникают и существуют независимо друг от друга.
Действительно - является ли освоение разума жизнью закономерным этапом в
развитии жизни? - У нас нет оснований считать что непременно и
повсеместно должно быть именно так. Мы знаем только то, что произошло на
нашей планете, но мы ничего не знаем о развитии жизни на других планетах.
Мы ничего не знаем о становлении разума на других планетах. Мы смущённо
принимаем свою заурядность, но действительных оснований к этому мы не
имеем. Человек - живой и разумный одновременно - для вселенной может
являться исключением, и образованный жизнью, разумом и смертью на нашей
планете треугольник - так же может являться исключением.
Но почему смерть нуждается в разуме? - Ответ так прост! - Смерть могла бы
обойтись без разума но треугольник должен быть замкнут, смерть должна
быть осознана во времени, а осознающий разум должен быть живым что бы
быть смертным.
. . .
В этих пределах,
Каждый из нас при делах.
Что было прежде,
Ныне нас не пугает.
Что будет после? -
Только ли тьма и прах?
Нечто что больше? -
Это никто не знает.
В этих пределах -
Сами себе предел.
Только вот дурно
От взгляда на бесконечность.
Бренному - время.
Вечному - части тел.
Бритва Оккама
Лишнюю ждёт конечность.
В этих пределах
Делаем мы детей,
Делаем дело,
Совокупляем деньги.
Словно пилой,
Режет движенье дней.
Зубы ночей,
Ставят нас на четвереньки,
В этих пределах.
. . .
SUMMA
Мы падаем в мир как дурные игральные кости
В игре смерти с жизнью, где трезвость и транс сплетены
В блужданиях разума, там где итог - на погосте
Сгнивая, не видя цветные загробные сны,
Не видеть всех тех кто смеётся весеннему солнцу
И осенью так тривиально о многом грустит,
Кто мир листопада подобит блестящему донцу
Для чувств, сея мысли цилиндрами скленных сит.
Мы можем остаться, мы можем уйти без остатка,
Заполнить пространство и опустошить естество.
Теряясь в сознании, ждать, как спасенья, припадка,
Стремясь ощутить за собою в себе - божество,
Ничтожить и множить себя в череде поколений,
Сводить к сумме органов и рассекать организм,
Идти к интеллекту путём постоянных сомнений
И, вновь, отдаваться кнутам обезьяньих харизм.
. . .
Zoaron
2012-2013
--- --- ---
в оформлении использована картина Х. Р. Гигера