Аннотация: Два разных по своему характеру человека оказались в обстоятельствах, когда спастись им помог лишь Бог. Но каждому свой.
Две встречи с Богом
*
Морозным мартом Астрей заглянул в парк Академии. Настроение было непривычно приподнятым, попросту ленивые окружающие поднялись из тёплых постелек, но не успели проснуться и испортить. Снег покрыл аллеи елей, псевдомузейные новодельные парки, здания администрации и руины учебных корпусов. Было безлюдно и солнечно.
На аллее Мудрости, возле академической площади Знаний, бюст первого фараона-единобожника покрыл серебристый флёр инея. "Как же не комфортно рождённому на берегах Нила и царствующему в зелени Фаюма под этим слоем снега и в мороз", скорее не подумал, но понял закоренелый атеист. Не сдерживая порыва Астрей смахнул с постамента тоненькой вязаной перчаткой снег и улыбнулся фараону Исхода, ставшему персонажем "Библии", "Корана" и мультсериалов.
Тёплая волна величественного внимания окатила слегка приоткрывшуюся душу смертного. И слегка дотронулась до его внимания золотистым образом благодарности. Крупица для Великого дома - океан для просто человека.
Религиозный экстаз поразил теперь уже бывшего атеиста. И наркоманское стремление ощутить его снова. Жизнь сменилась, Астрей понял, чего ему хотеть всё оставшееся будущее.
"Вон, и помарка в имени фараона, не следят лодыри", заметил Астрей и поблагодарив Великого фараона - жизнь, здоровье, сила - за внимание метнулся к ответственному лицу хозяйственного отдела. Удивительным образом, тяжкий челендж на горючем религиозного экстаза прошёл легко и мгновенно. Заразившийся оптимизмом десятый помощник завхоза сделал новую табличку, и словив свой кайф от дальнего отсвета величия до сих пор уважительно здоровается с проводником сей стихии.
Звонким маем Астрей шёл по совсем другой аллее, на газонах которой бойко торговала шумная барахолка. Настроение было приподнятым так же, как и тем мартом. Предчувствия и мнительность в унисон заткнулись, что должно было бы насторожить ныне искренне Верного, но не в этот раз.
Навстречу ему, среди толпы шумливого плебса, шла довольно высокая девушка... женщина?... в простеньких джинсах и рубашке вроде белой ковбойки. Естественно, упитанная и в очках. Без косметики, поэтому и без явных признаков возраста. Ей могло быть и двадцать, и тридцать лет. А ещё у неё были шикарные бантики. Газовые, бело-сине-чёрные, как у младшекласницы.
Астрей заметил две тёмные, безразмерные, фигуры, метнувшиеся к ней из толпы. Банальные быки-попрошайки в обносках одежды и физической оболочки. Но почему-то попытались вырвать у девчёнки, теперь было видно, что она весьма молода, её внемодную сумку.
Не обращая внимания на предполагаемые последствия, Астрей шагнул к ним. В невнятный мат быков.
- Фу! - гаркнул немолодой интеллигент и отобрал сумку у всех троих. - Нах, быдла! - добавил он влив в голос немного той светлой силы, что внёс ему благодарный Владыка далёкой древности.
- Ты сам ыыы.... - завыл ближний бык, а второй начал угрожать и вынул нож. Зря.
- Эрьйх! - выдохнул Астрей и вырвал воображаемое кольцо из ноздрей. А что, на собак действует, так и на быков подействовало.
Оба потрепанца рефлекторно отпрыгнули с газонов на проезджую часть. Под колёса удачно затормозившего тролейбуса. И взвыли.
Водитель троллейбуса сноровисто выскочил из своего переезджего царства, ловить свой законный кайф. Взмахнув монтировкой пожилой толстяк сам взвыл раненной белугой и бросился разгонять обнаглевших, но так удачно для него лоханувшихся пешеходов-нищебродов.
Астрей и спасённая девица переглянулись и одновременно прыснули смехом как дети. Познакомились. Аня, шла с базарчика в общагу и позволила поочь ей донести вот эту самую сумку, Астрей сам удивился, увидев у неё на шее золотой кулончик с портретом супруги своего небесного покровителя. Общаться стало легко и радостно. Жизнь последователя силы семейного очага уверенно пошла в гору.
*
Близкий разрыв ста двадцатимиллиметрового снаряда знаменитой советской гаубицы Д-30 смёл "бардачёк" разведки с межпоселкового асфальта как ураган соринку. К Счастью оставалось несколько километров. Длинные ряды арты были в прямой видимости от выпрыгнувших из брони солдат, но активничало только одно орудие, возле которого шустрили фигурки в пустынном камуфляже и джинсе. И стоял неприметный бусик.
Ревс затаился в яме полуразрушенного близкими разрывами теперь уже старого окопа. Физически ощущался следующий привет от как бы своих артиллеристов. Зажравшихся жлобов, что и в разведку ходят без приказа, в поисках приключений, и настоящих разведосов чморят своими фугасами. Ненависть клубилась в бронхах и вырывалась оттуда с песком, кашлем и матами.
На дно оплывшего окопа плюхнулась Брытва. Её напарницы не было видно. Как и Юрка - напарника Ревса.
Выглянув на секунду над куцей бермой, Ревс заметил тела сослуживцев разпластавшихся в мягкой украинской пыли и кровавом желе. А с неба свистел и падал следующий "чемодан".
Новый взрыв сотряс окоп, и выбросил Ревса на откос дороги. А в воздухе затаилось ожидание третьего, финального попадания, после которого уже не будет ничего.
Втянув воздух, что б не кровавить носовым кровотечением дорогое, купленное на свои деньги, снаряжение, Ревс вскинул автомат. И взглянул на будущую линию визира. Километра полтора. И бездонное, сверкающе чистое небо.
А в недостижимой высоте на белом как первый снег коне застыл Он. Бог воинов. И смотрел развернувшуюся на его земле новую битву. Мелкую, подлую, жалкую. Ревс даже не удивился, мало ли, что мерещится в горячке боя, который придётся ещё постараться, чтобы забыть. Но... полтора километра, это даже для полноценной снайперсой винтовки приличная дистанция, даже с приличным снайпером и качественными патронами, а не стареньким АК-74 и пролежавшими десять лет в херсонском порту отечественными пятёрками.
Не осознавая себя и своих действий раненный разведчик взмолился впервые увиденному Богу войны и грома, угадав его имя и настроение.
- Вотан, направь мою силу!
И выстрелил.
Ревс больше года провёл готовясь к разведывательной стезе. Но никогда, ни при подготовке, ни на войне так и не стрелял из своего автомата. Ни разу в жизни.
Вотан, слегка смежил веки, но короткая, на три патрона, очередь унеслась в сторону похмельных пушкарей и шустрых барыг. И только Ревс, сам выпустивший эту очередь видел в линии визира трассирующий след третьего патрона. Виляющая дуга привела свинцовый дождь на бетон опоры старой гаубицы и суета возле неё приняла другой характер. И картинка поблекла, теряясь всё сильнее с потерей крови, рана, которую разведчик не заметил обильно закровоточила уродливо пятная дорогой камуфляж.
А затем случилось чудо.
С девичьим визгом и сиплым матом мужчин, остальные семеро разведчиков подбежали к раненному герою дня и сорвав с него ай-фак, принялись умело бинтовать, медтак не проходит бесследно, и неумело подбадривать. Время снова пошло, а люди засуетились в осмысленной круговерти войны.
- Догнать п...в, и гаубицу им в ... ..... засунуть - Подал руководящую идею Ревс в секунду смены бинта на повязке его лица.
- О так и зробымо! - Поддержал его командир Стрыж. - Вьяжить йому руку.
Зафиксировав жгут на шее разведчика, а с другой стороны, соответственно, его руку, весь отряд загрузился в "бардачёк" и напрямик по бездорожью поехал к не разобравшимся в ситуации артоводам.
Рогогза, напарницы Брытвы, меткой очередью сломала бусик джинсовых, а остальные шестеро выскочили из вставшего на все тормоза броневка и длинными очередями, от души, "опять не пострелял, - с сожалением подумал Ревс", полили гражданских. Взвыли протестуя пушкари. Стриж поднял с обезображенного "пятёрками" тела главного сборщика цветмета роскошно украшенный АПС и легко дослав патрон в патронник не поставленного на предохранитель пистолета непринуждённо прострелил коленки нерасторопным пушкарям.
А оставленный по ранению в тесном салоне броневика Ревс уже не смотрел на разгорающийся скандал, убегающих к городу комендачей и водителей. Он смотрел в небо, где исчезал, как лёгкое облачко образ грозного всадника. Надо же, столько лет регулярно ходил в церковь, а тут всё так, надо будет в менее дикие места перебираться, например, поближе к Лавре.