Прошло уже несколько дней. Не знаю точно, сколько. Кажется, три или четыре. Мы с Мистером Уайтом направляемся против солнца. Назад в Форт-Юкон. Если бы не чёртово плечо. Каждый шаг даётся с большим трудом. Когда поднимаю ногу, то боль отдается в ключице. Но когда ее опускаю, то боль немного пропадает. Впрочем, так было не всегда. В первый день болело постоянно. А сейчас, видимо, привык. Плечо опухло и посинело. И правая рука совершенно не двигается. Зато левая уже почти вошла в свое прежнее состояние. Идти получается медленно. Пробираться по густому лесу очень тяжело. У меня едва получается перешагивать через валежник. А тут ещё густые ветви деревьев да трава под ногами. С такой скоростью у нас вряд ли получится добраться за две недели. Видимо, мой поход затянется.
Впрочем, есть проблема по страшнее. Мы прошли, по моим расчетам миль десять, не больше. А спичек осталось всего лишь две штуки. Две ночи. А как дальше? Говорят, раньше люди умели добывать огонь, терев друг о друга сухие палочки. Но как это сделать одной рукой? Впрочем, есть у меня план. Не знаю, сработает или нет. Хотя ничего другого все равно не остается. Я придумал его вчера ночью. Когда сидел у костра и слушал звуки леса. На дерево мне не забраться. И спрятаться от ночных хищников не получится. Зато собрать достаточное количество комочков засохшей смолы и шишек будет довольно просто. Они тут повсюду. К счастью, я захватил с собой несколько консервных банок тушенки. Если сделать ножом маленькие дырочки снизу жестяных баночек, а вовнутрь закидать шишек с измельчённым трутовым грибом и смолой, потом подложить туда горячих углей от костра, то огонь можно будет нести с собой. Надо только прикрепить банку к палке, чтобы не обжечься. Шишки с трутовиком будут медленно тлеть, и, подкидывая новые, пожалуй, можно было бы доносить его до следующей стоянки. А уж там развести огонь из тлеющих углей я сумею. Это не сложно. Одно только меня останавливает. А если я подожгу лес? Упадет один из угольков на траву, и начнется пожар. Убежать от него у меня не получится. И потушить тоже. Я помню, как горели поля в Техасе. Такой огонь не остановить. Пламя высотой, как эти сосны. Да и бежит он быстро. Со скоростью ветра. Однажды у Красного ключа такой пожар был. Мы тогда с братом половину стада потеряли. Отец чуть не разорился. Да и сами-то едва ушли. К счастью, никто не догадался, что виной были мы сами. Рука у отца тяжёлая. Да и спорить с ним бесполезно.
В этом проклятом лесу не найдешь воды. Я уже несколько дней почти ничего не пил. Очень редко попадаются лужи, в которых можно наполнить флягу. Но как растянуть столь малый запас на несколько дней. Иногда так хочется пить, что готов вскрыть себе вены, лишь бы утолить жажду. Никогда не думал, что здесь можно умереть от жажды, как в какой ни будь пустыне. Но как добыть воду, если она под землёй, на глубине нескольких метров. А у тебя рука не шевелится? Только и остаётся ждать дождя или надеяться, что натолкнешься на какой ни будь ручей или хотя бы лужу. Чтобы напиться и наполнить флягу.
Да еще и запасы пищи к концу подходят. Сухарей осталось совсем не много. Есть тушёнка. Но всего лишь четыре банки. Вот и все. Неприкосновенный запас, который берег на черный день, неумолимо таит с каждым днём. И скоро, видимо, закончится. На неделю растяну. А как дальше? Почему я не взял больше? Помню удивлённые глаза мистера Рендона, завсегдатая бара в Сент-Майкле, когда он узнал о моих планах.
- Нет, - говорил он, разглядывая большой стакан местного Аляскинского пива. - Вы, мистер Тэсол, определенно сумасшедший. Отправляться в ледяную страну без основательного запаса - это верное самоубийство.
- Думаю, вы ошибаетесь, - бросил я ему тогда. - У меня есть ружье. И я всегда смогу добыть себе пропитание. Уж что, что, а охотиться нас отец с самого детства учил.
- Эти края, мистер Тэсол, - усмехнулся он, - совершенно не похожи на ваш Техас. Это особая страна. Здесь таким, как вы, не место.
- Вы принимаете меня за какого-то изнеженного городского пижона, мистер Рендон, - я тогда очень сильно обиделся на этого неопрятного, обросшего недельной щетиной пьянчужку. - Между прочим, в наших краях тоже много разных опасностей. И я с самого детства привык к тяжёлому труду. А уж дальние походы - так и вовсе обычное дело. Вы хоть раз пробовали перегнать стадо быков за сотню миль в местах, кишащих койотами и грабителями.
- Охотно верю вам, - он прильнул к стакану и, сделав большой глоток, примирительно пробубнил. - Но, как я вижу, вы совершенно не понимаете здешних особенностей. Тут так не ходят. В одиночку, да налегке. Поверьте мне, это самоубийство. Определенно. Я много видел таких людей. Из них никто не вернулся обратно. И найти их вряд ли кому-то удастся. Если только на обглоданные кости кто ни будь натолкнется. Поезжайте-ка вы домой, мистер Тесол. Послушайте совета старика. Я на Аляске еще войну с индейцами застал. Много чего видел. Не место вам здесь.
- У меня все есть для удачного похода, - настаивал я. - А вы, мистер, лучше бы оставили свое мнение при себе. Мне ваши советы не нужны. Я и сам могу вам много уроков преподнести.
Он тогда лишь хмыкнул и, ничего не ответив, пересел за другой столик, чтобы набраться и уснуть на полу, как делал каждый вечер. С каким бы удовольствием я сейчас зашёл в тот бар. Бревенчатое здание в два этажа. Тяжелая деревянная дверь. Барная стойка грубой работы. Галдящие посетители. Присел рядом с ним. Около играющего пламенем такого теплого и уютного камина. Заказал себе виски.
Чёртовы деревья. Вокруг одни деревья. Бесконечное море деревьев. Они, наверно, никогда не закончатся. А где-то моя Анет. Наверно, она сейчас на своем ранчо. В Техасе. И мистер Кэнди ругается с отцом из-за нашей помолвки. Я помню её с самого детства. Они жили по соседству. И мы часто проводили время вместе. Бегали по полям. Играли, хулиганили. Никогда не мог представить себе жизнь без Анет. Она была такой забавной девчонкой. С ней всегда было весело. Мы могли часами на пролет болтать о чем-то. Она так заразительно смеялась. Не знаю, когда наша дружба переросла в нечто большее. Но ее нежный стан. Волосы, пухнущие тонким ароматом духов. Улыбка. Я бы сейчас все отдал, чтобы прильнуть к мягким губам. Как тогда, в детстве. Когда мы учились целоваться. Тогда это была детская забава. Но теперь я бы все отдал за те поцелуи. Моя мисс Анет. Даст ли Господь нам увидеться вновь? Чёртовы деревья. Проклятая земля. Будь проклят старый Джо. Я хотел добыть капитал, чтобы мистер и миссис Кэнди уверились в серьезности моих намерений касательно их дочери. Чтобы устроить свадьбу, достойную ее. И обеспечить безбедное будущее для Анет. А теперь? А что теперь? Дьявольская страна!
Где-то вдалеке залаял пёс. Наверно загнал какого ни будь зверька на дерево и теперь кружится вокруг него, надеясь, что тот спустится к нему прямо в зубы. Бестолковая псина. Впрочем, надо отдать ему должное. Пищу себе он добывает сам. Видимо, бывший хозяин не плохо натаскал. Не даром же он не хотел продавать Мистера Уайта. Пёс и вправду очень хорош. Охота у него в крови. Он не может ходить рядом со мной. Я слишком медленно ковыляю. Вот и убегает черте куда. И когда из леса доносится лай, можно быть уверенным, что пёс нашел пищу.
Голос доносился несколько позади. И это было не обычно. Почему он отстал. Как правило, пёс убегал далеко вперёд и дожидался меня там. Потом внезапно выскакивал из леса. Подбегал, тихо поскуливая в знак дружбы, и снова исчезал. Так мы и продирались сквозь этот проклятый лес. Я остановился и громко позвал его к себе. Но голос пса не смолкал. Возможно, не услышал, решил я. И крикнул снова. Чуть подождал, наблюдая, как качаются ветви стоящего передо мной дерева с длинными мягкими иголками. Голос пса стих. Услышал. Наверно, сейчас побежит ко мне. И через несколько минут мы продолжим путь. А пока можно присесть и отдохнуть. Усталость, подобно воде, медленно, но верно подтачивает силы. И это опасно. Теперь я понимаю опытных трапперов, рассказы которых слышал всю дорогу до Форта-Юкон. Помню один из них. Грубый мужик, который не расставался с мешком, набитым шкурами. Говорил, что на Аляске умирают не от холода и травм, а от усталости. Люди, попавшие в беду, рано или поздно сдаются. Они устают бороться за жизнь. И тогда приходит смерть.
Голос пса раздался снова. Он звучал также из далека, как и прежде. Видимо, что-то привлекло его внимание, и бежать ко мне он не собирался. За время нашего совместного путешествия я хорошо изучил его повадки. И по голосу мог судить о намерениях своего спутника. Он был очень возбужден. Это чувствовалось по лаю. Но что могло так привлечь его внимание? Я крикнул снова, пытаясь дать понять, что не доволен. Спустя несколько секунд Мистер Уайт смолк, но потом начал лаять ещё задорнее. Чертов пёс. Он и не собирался бежать ко мне. Видимо, увидел какого-то зверя и теперь звал меня на помощь. Так как добыть его сам не смог.
Я присел на землю и стал дожидаться, когда пёс успокоится. Рано или поздно его интерес должен был исчезнуть. Либо поймает свою добычу. Либо она уйдет и тогда ему больше не зачем будет гавкать. Плечо ныло тупой болью, доставляя неудобства. Никак не получалось найти такое положение, чтобы можно было отдохнуть. Я долго пытался устроиться. Но все время что-то мешало. То нога начинала затекать, то спина. То рука. Так прошло наверно с полчаса. Пёс не умолкал и продолжал лаять. Это настораживало. Когда прошел час непрерывного гавканья, я не выдержал. Что могло так возбудить собаку? Это уже не походило на охотничьи инстинкты кобеля. Так долго он никогда не охотился. Может напал на тушу какого-то крупного животного, которого зарезали волки? - осенила меня догадка. Это было бы не плохо. Тогда можно было бы пополнить запасы. Да, пожалуй, если получится кого-то добыть или разжиться мясом чьей-то добычи, одна из моих бед была бы решена. Да и от мяса куда больше толку, нежели от сухарей. С мясом и сломанная ключица быстрее пройдет, и силы восстановятся. Мне необходимо мясо. Я должен питаться, чтобы выжить. Без мяса усталость меня подкосит. И я умру, как и многие до меня. По лесу разносился голос кобеля. Он звал. "Ну что ж", - сказал себе: "Надо бы проверить". И, кряхтя от боли в плече, поднялся на ноги. Во рту ощущался вкус поджаренного на костре мяса. Предвкушая добычу, я поплелся на голос.
Пёс убежал далеко. И дорога заняла довольно приличное время. Я медленно ковылял, морщась от боли. Ещё и сумка, которая, как нарочно, цеплялась за ветви кустов и маленьких елок, доставляла сплошные неудобства. Но голос Мистера Уайта гнал меня вперед. И я торопился, как мог. Переставлял ноги, пытаясь не обращать внимание на боль. Лишь изредка поминая этот лес и старика Джо бранью. Надежда на сытный ужин росла во мне с каждым шагом. Голос кобеля постепенно становился громче. Он явно стоял где-то среди высоких деревьев и ждал меня. Его лай, казалось, становился все задорнее и веселее. И настроение пса постепенно передавалось мне. Наконец-то Господь Бог смилостивился. И наградил меня за страдания. От этой мысли на душе становилось светлее. И когда, наконец, впереди мелькнула белая фигура, я обрадовался, как никто на свете. Такое испытывают, наверно, лишь обречённые на смертную казнь, получив в последний миг помилование. Но когда я смог разглядеть то, что привлекло внимание Мистера Уайта, моему разочарованию не было предела.
Пес кружился вокруг лежащего на земле человека. По кожаной одежде с вышитыми узорами без труда можно было опознать индейца. Человек лежал неподвижно. Наверное, он был мертв. В памяти возникла индианка и ее спутник, убитый тем роковым выстрелом. Неужели снова они? Но какого черта? Ведь я шел совершенно в другом направлении. Они ушли на восток, я на запад. Мы не могли встретиться. Хотя в этом проклятом лесу ничего не разберешь. Да и шел я без компаса, ориентируясь на солнце. Неужели сбился с маршрута? Неужели все это время я шел в другую сторону? А если так, то где я теперь?
Сердце сжалось от осознания ошибки. Я не знаю, где нахожусь. Из этого проклятого леса мне не выбраться. Не веря своим глазам, я приближался к лежащему на земле телу. В голове лихорадочно мелькали мысли, одна страшнее другой. Это конец. Куда идти? И плечо болит. Мне нужна помощь. Скоро начнется гангрена. А потом заражение крови. И меня не спасут. Я умру. Умру. Меня не будет. Мисс Анет. Не будет свадьбы. Не будет большого дома и играющих подле крыльца детей. Не будет ничего. Я останусь в этом море деревьев. И это мои обглоданные кости найдут какие-нибудь трапперы. Мои.
Все ещё пытаясь осознать весь ужас своего положения, я подошёл к тявкающему псу. На земле лежала девушка. Индианка. Та самая. Ее лицо было в запекшейся крови. Она не шевелилась. Надежда снова блеснула тонким лучиком. Может, это не я сбился с пути, а она? Но какого черта? Проклятый лес. Проделки ведьм, не иначе. А может, эта девушка и есть ведьма? Она преследует меня. Хочет погубить. Сейчас откроет глаза и, злобно оскалившись, набросится? По спине пробежали мурашки. Я содрогнулся от этой мысли. И деревья как будто стали гуще. Словно наклонились надомной. Вроде даже стало темнее.
Но девушка не шевелилась. Я огляделся. Мертвого индейца нигде не было видно. Взяв себя в руки, отбросил терзавшие меня мысли и попытался рассуждать спокойней. Нельзя терять голову. В этом проклятом лесу поддаваться эмоциям смертельно опасно. Огляделся снова. Нет, мертвого индейца не было. По крайней мере, поблизости. Не было и вещей. Да и платье на девушке было грязным. Совсем не таким, как прежде. Присмотревшись, я заметил на нем маленькие дырочки. Видимо, что-то с ней случилось. Что-то не понятное, что ее убило. Но что? Медведь? Волки? Нет. Они бы разорвали ее на части. Индейцы из другого племени? Это логично. Да, наверно это так. Что ещё могло произойти? Видимо, их племена враждуют. А она оказалась на чужой территории. Вот её и убили. Между индейцами такое часто случается. Я это ещё от деда слышал. Он когда-то участвовал в походах против них. Но если так, то надо побыстрее отсюда уходить. Вдруг они вернуться. А встречаться с племенем индейцев мне совсем не хотелось. Я огляделся снова. Показалось, что где-то среди деревьев мелькнуло раскрашенное лицо. И шикнул на пса, чтобы тот замолчал.
Вдруг послышался тихий стон. Мистер Уайт удивлённо повернул голову на бок и, умолкнув, уставился на девушку. Живая, - пронеслось в голове. Она открыла глаза. Черные. Глубокие, как сама бездна. Ничего не видящие. Словно глаза мертвого человека. От нее веяло смертью. И от этого стало жутко. Но вместе с тем притягательно. Какое-то колдовство, - подумал я, не в силах оторвать от нее взгляд. А глаза девушки постепенно прояснились и стали сосредоточенней. Они обвели взором нависающие над нами ветви и остановились, заметив меня. По глазам я понял, что она узнала. Ее окровавленные губы шевельнулись, что-то прошептав на непонятном языке. Я сумел разобрать только Ожри Гвижит. Она это сказала как-то по-особенному. И при этих словах в ее глазах появилась мольба. А вместе с ней надежда. Рука медленно легла на живот, словно умоляя о помощи. Ноги, обутые в индейские мокасины, задрожали.
Но чем я мог ей помочь? Мне самому бы выжить. Все равно она обречена. Если не может ходить, то умрет. Скорее всего, этой же ночью. Когда звери учуют запах крови. А она не могла. Ее руки и ноги едва двигались. И участь индианки была предрешена. Отведя взгляд, я присел и, стараясь не смотреть ей в лицо, ощупал платье. Девушка попыталась сопротивляться. Ухватив меня за предплечье. Но она была очень слаба. И все, что могла сделать, лишь стонать, время от времени всхлипывая. Ничего не найдя, сунул руку под него. Ладонь ощутила горячее женское тело. Едва заметный круглый живот. Беременна, - пронеслось в голове. Так вот что она лепечет. Как же я сразу не понял. Хотя где там разберёшь. Под индейскими балахонами ничего не видно. Но что я могу? Пусть молится своим богам. Может, они ее спасут.
Осмотрев индианку и не найдя ничего ценного, я поднялся. Вся моя добыча состояла из костяной иголки да какого-то странного кусочка меха, нанизанного на тонкую полоску кожи. Стараясь не смотреть на слезы в глазах девушки, я отвернулся и медленно поплелся подальше от этого места. Чёртовы индейцы. Будь они прокляты.
Я шел, не оборачиваясь. За спиной послышалось, как заскулил Мистер Уайт. Я окрикнул его и продолжил идти. Пёс замолчал. Не знаю, что там происходило. Оглядываться не хотелось. Что я могу сделать? Чертова индианка. Я не могу ей ничем помочь. Да, жизнь сурова. Ничего не поделаешь. И вообще, она сама виновата. И этот ещё. Которого подстрелил. Я не звал их. Я не просил выскакивать среди ночи перед лагерем. Это они виноваты в том, что я теперь на грани жизни и смерти. Это они будут виновны, если я погибну. Какого дьявола эти обезьяны таскаются по лесу. Разве можно подкрадываться к человеку во время сна? Никакого уважения. Ведь есть же правила приличия. А эти дикие животные не имеют никакого понятия о том, как должны вести себя люди. Сами виноваты. Вот и пусть теперь выбирается, как хочет. Я-то здесь причем. Проклятая индианка. Я ничего не могу поделать. Я не виноват. На все воля Божья. Если Богу будет угодно, то выживет. А нет, то не моя в том вина. Нет, не моя. Да и вообще они все язычники. И после смерти попадут в ад. Ну и пусть. Мне самому надо выжить. Меня ждёт мисс Анет. Я должен вернуться. Мы поженимся, купим ранчо. Я разбогатею. Заведем стадо быков. Лошадей разводить буду. Будем мясо продавать. Только бы выбраться от сюда. К черту эту индианку. К черту их всех.
Мистер Уайт не прибежал. Всхлипы девушки наконец-то стихли. Я медленно ковылял, перешагивая через лежащие на земле стволы деревьев. И не обращал внимания на цеплявшиеся ветки. Да ещё эта паутина. Невозможно было сделать и шага, чтобы не угодить в растянутые между высокими стеблями травы и ветками кустов липкие сети. Я уже давно привык к ней, как и к комарам. Но сейчас паучьи ловушки меня раздражали. Они были повсюду. И прилипали к лицу, рукам. Я смахивал их ладонью, но это не помогало.
Позади раздался громкий лай пса. Казалось, что он чем-то напуган. До наступления ночи еще долго. В северных широтах в середине августа ночь наступает поздно, да и длится часов шесть. Но дикие звери могут напасть и днем. При свете солнца. Если они учуют запах крови. И найдут легкую добычу, которой, без сомнения, была раненая девушка, то запросто могут загрызть ее. Инстинкты хищника сложно преодолеть. А в этих местах животные знают, что упускать любую возможность добыть пищу - это непозволительная роскошь. Ведь скоро наступят холода. Скоро придет полярная ночь. И вместе с ней голод. А они знают, что такое голод в шестидесятиградусный мороз. На этой дикой земле нет места сантиментам. Если хочешь выжить, то должен быть жестоким. Здесь выживают самые злые и сильные. Это я уже давно понял. Еще на маленьком пароходике, на котором добирался по реке Юкон до Форта. Трапперы да золотодобытчики, плывшие со мной - суровый народ. С такими лучше не связываться. Эти люди уяснили для себя здешние законы. Кто слабый, тот погибает. И какая разница, по какой причине. Поэтому не упускали возможности поживиться.
Чертова индианка. Я остановился и прислушался. Пёс не успокаивался. Кажется, его голос стал злее. Будь оно все проклято.