Утром Виктория, как ни в чем не бывало, причесалась, слегка накрасилась и, всунув натертые ноги в туфли, покинула жилище Джерри, не забыв поцеловать мужчину на прощание так, словно между ними действительно что-то произошло ночью. Джервис остался в полном недоумении на пороге квартиры, сумев запереть замок только когда очнулся спустя пару минут: не раньше, чем за Викторией захлопнулась дверь подъезда. Джерри вернулся в спальню, с размаху бросился на матрас (ушибив себе при этом колени), и, шаря руками по застиранной простыне, кое-как покрывавшей унылое лежбище, пытался собрать запах неполученной своей любовницы. Но он терялся в флюидах, оставшихся после множества предыдущих девок. Так, думая о Виктории, и никуда не торопясь, мужчина задремал, не заметив, как мечты постепенно превратились во сны.
Ему снилась Виктория, пляшущая в круге света: то на залитой солнцем лужайке, в белой развевающейся тунике, чистая и святая, то на сцене, ухватившись руками за шест и раскидывая ноги выше головы. Но реальность оказалась далека и от того, и от другого.
Проснулся Джерри на закате, с гудящей головой, совершенно разбитый. Уверенный в том, что теперь точно больше не увидит Викторию, он решил напиться. Два следующих дня слепились в невнятное нечто, мутное, бессодержательное, как смазанная пальцем каллиграфия - то, что могло бы быть прекрасно, но что он намеренно испортил.
На третий день весь алкоголь в доме закончился, и за ним пришлось спуститься в магазин. Поднимаясь назад в квартиру, Джерри обнаружил в своем почтовом ящике конверт с визитной карточкой студии, где преподавала Виктория. Ни на конверте, ни внтури ни строки от нее самой, не считая адреса, не было. И в то же время, столь недвусмысленное предложение точно значило что-то.
Джерри чуть было не позабыл сумку с бутылками на лестничной площадке: ухватился за карточку, как за золотой билет, и начал подниматься в квартиру. Уже у самой двери вспомнил, что кое-что забыл, снова спустился и подобрал покупки. И все это - пока в голове звучало набатом имя Виктории.
Бутылки остались кое-как брошены на кухне, уже потерявшие свою привлекательность. По дате на конверте Джерри понял, что письмо было отправлено в тот же день, когда они в последний раз виделись с Викторией. Значит, она ждала его уже несколько дней!
"Если я сейчас соберусь, то даже успею вывести ее куда-нибудь пообедать!" - подумал он, тщетно пытаясь пригладить в ванной волосы. Давно не мытое мутное зеркало кое-как отражало его лицо, в искусственных сумерках (благодаря дешевой лампочке) казавшееся даже вполне пристойным. К счастью, в доме нашлись чистые носки и более-менее свежая футболка.
Уже на улице Джерри расчел финансы: хватало на очень дешевый обед и стредней привлекательности букет, но явно не больше. Если сэкономить на цветах, можно было бы повести девушку в более симпатичное место, чем даже та забегаловка, где они встретились... Но, как знать, возможно, Виктория вовсе прогонит его? Джервис решил приобрести букет пошикарней.
Поплутав около получаса, Джервис наконец нашел студию, адрес которой был указан на визитке. Располагалась она в торце мрачного, как в фильмах ужасов, спортивного комплекса. Войдя в само здание, молодой человек прошел по длинному коридору, пока не уткнулся в табличку с надписью, уже недвусмысленно убеждающей в том, что он на месте. Джерри застыл у порога, не решаясь ни постучать, ни войти, ни даже приоткрыть дверь пошире, так и глядя сквозь щелку в пол-ладони толщиной. Виктория стояла у станка, забросив на него ногу и разминая руками ступню, словно героиня картины Дега. В углу с легким шелестом переворачивал диск проигрыватель, поставленный на паузу. За окном начался дождь, но тут, в студии, звуки капель были едва слышны, и спустя минуту их вовсе загрушила медленная мелодия. Виктория оторвала взгляд от ноги, улыбаясь, в два шага выпорхнула на середину зала и закружилась, закрыв глаза. Ее руки взметнулись над головой, словно крылья, рухнули вниз, девушка согнулась, легко опершись ладонями в пол, вскинула ноги... Она явно весила несколько больше, чем обычно положено балерине: грудь вполне себе женственно выдавалась, только сейчас примятая тесным спортивным топом, но это не мешало Виктории извиваться, как цирковая женщина-змея.
Джерри даже не подумал, что магнитофон не мог включиться сам собой, и потому вздрогнул, когда в отражении зеркал появился мужчина: хорошо сложенный, стройный спортсмен. Он приблизился к Виктории отточенным умелым движением и взял ее за талию. Вот как, понял Джервис, он должен был танцевать с Вики в парке, если б умел. Тот танцор-профессионал позволял ей откинуться назад, легко поддерживая под лопатки, пока пола касались лишь носочки Виктории, вскидывал ее над собой, ловкую и жесткую, с без труда замороженными в красивой позиции ногами, обвивал вокруг себя...
Джерри отшатнулся от двери, зажмурился: его словно ударили под дых, ревность обожгла, как кипяток, от груди до макушки, так что слезы выступили на глазах. Джервис прислонился спиной к стене возле двери, но не простоял так и минуты, выбежал на улицу: вся студия была обвешана зеркалами, даже в коридоре несколько из них покрывали стены. И видеть трехкратно размноженные в зеркальном коридоре отражения Виктории и ее партнера, особенно рядом со своей неопрятной небритой рожей Джервису было просто невыносимо.
"Я ее недостоин," - он ужаснулся этой мысли, особенно тому, что она была правдивой, и выскочил под моросящий дождь на крыльцо. Быть может, будь погода лучше, он бы пошел домой, выбросив букет где-нибудь по пути, но мелкие капли, забарабанившие по макушке, загнали Джерри назад, под козырек крыльца. Он остался стоять - просто так, не дожидаясь Викторию, но и не уходя. Мыслей в его голове никаких не было.
Когда она вышла, дождь уже перестал лить, а цветы в букете начали увядать. Виктория уставилась на Джерри, покачала неверяще головой, смерила взглядом снизу вверх, от не слишком чистых ботинок до вставших почти торчком от влажности волос. Произнесла неверяще:
- Сколько же ты меня тут ждал? С утра, с обеда? - а потом повернулась спиной, - в любом случае, теперь ты можешь предложить мне пиджак.
Он укрыл ее голые плечи, вручил загрустивший букет и взял под руку - в обмен на скромный поцелуй в край губ, не столько благодарность, сколько обещание. Вечер чем-то напоминал и их первую, и вторую встречу, но теперь Джерри чувствовал себя возведенным в ранг официального бойфренда.
- Я видел... твоего друга.
Виктория даже бровью не повела, то ли не чувствуя в голосе молодого человека ревнивых ноток, то ли намеренно игнорируя их, и ответила, не выделяя голосом ни одного слова, как бы без намека:
- А! Он предлагал меня подвезти до дома, но за ним зашел его парень, так что прогулку пришлось отложить. А меня встретил мой, так что все довольны. Ты ведь меня проводишь? - она подняла сияющее лицо на Джерри. - Ты сегодня очаровательно небрежно выглядишь.
На самом деле, Джерри был просто мечтой Вики. Постыдной, но такой сладкой: чем грязнее, неряшливей он был, тем больше напоминал ей о снах, в которых она трахалась с прокаженными, а потом просыпалась, мокрая и горячая, с тоской по тому, что только что испытала.
Они ввалились в квартиру Вики, неистово целуясь, но, сделав пару шагов, остановились и резко отпрянули друг от друга. Как только ее рот приглашающе приоткрылся, между ними встала невидимая стена, теперь растащившая их к разным концам узкого коридора. Виктория стянула на груди позаимствованный пиджак и опустила взгляд:
- Я не могу, - сказали они хором. Оба чувствовали, что если они переспят, случится что-то невообразимо прекрасное, и в то же время - предельно греховное, как вкушение плода древа познания. Этого нельзя было допустить.
Еще Виктория ощущала страх, что если она отдастся ему, их преклонение друг перед другом исчезнет.
А Джервис ощущал только бессилие. Нельзя заниматься сексом со Святой Терезой, нельзя вожделеть Деву Марию, это богохульство.
Виктория взбила волосы ладонью и со стоном усталости побрела в глубь квартиры.
- Мне нужно в душ. Я вся мокрая после целого дня танцев.
Пиджак она бросила на ближайший стул и, пройдя через аккуратную гостиную, скрылась за полупрозрачной дверью ванной. Она не заперлась, даже прикрыла ее неплотно, намекая и приглашая, но Джерри не двинулся с места. Вероятно, несмотря на бросаемые тут и там знаки, Вики и сама уже поняла, что их влечение друг другу будет нарастать с каждым днем, но не получит выхода никогда. Благословенное проклятие.
- Я за сигаретами, - бросил Джервис и вывалился из квартиры. Перед глазами у него все плыло, как после наркоза.
Он обнаружил себя глубокой ночью в какой-то забегаловке над стаканом с ромом. напротив полубоком к нему сидела дородная рыжая женщина лет сорока.
- Вы со мной? - спросил Джервис. Женщина равнодушно пожала плечами.
Поехать к нему они не могли, поэтому по-быстрому трахнулись в туалете того же жалкого бара. Она была склизкой, как улитка, и неумелой шумной любовницей. Вульва ее напоминала развороченную взрывом яму, взорванную истерзанную плоть. Когда Джерри вошел в нее, он потерялся. Его член, выпрыгнув из тесноты штанов, обрел отнюдь не долгожданную свободу внутри влагалища новой знакомой. Он больше ощущал омерзение, чем вожделение, пока сотрясал телом рыжей шлюхи стену кабинки, попутно думая, состарится ли лет через двадцать Виктория и станет ли так же безобразна, как эта тетка?
И, обезумев в конец от алкоголя, отвратительности происходящего и недоступности Виктории, он сжал горло рыжей и не отпустил, пока она не перестала дергаться в его руках. Только когда из носу потаскухи потекла тонкая струйка крови, Джерри понял, что наделал. Если бы дверь не была заперта, он бы выбежал и раскрыл себя, но, по счастью, за несколько секунд, в которые молодой человек пытался справиться с задвижкой, он немного пришел в себя. Следовало дождаться, пока туалет не опустеет.
Джерри усадил тетку на унитаз, а сам скрючился, рассматривая в щель под дверью ноги посетителей: женские и мужские. Не только они с рыжей потаскушкой использовали это место не по прямому назначению. Но вот, наконец, в туалете никого не осталось, кроме них: Джерри и его жертвы. Тогда Джервис, зная, что у него, возможно, всего минута времени, вышел, не забыв прикрыть дверь так, чтобы казалось, что она заперта. Ноги трупа должны были создать иллюзию, что в кабинке занято.
Руки Джерри помыл, на всякий случай смочив манжеты, чтобы смыть капли крови, которые могли бы случайно остаться на ткани.
Потом он вернулся домой к Виктории пешком, чувствуя, что на нем, как пыль, осел запах той женщины. Он ринулся в ванную, включил воду, но не нашел в себе сил раздеться и залезть в ванну. Закрыл краны, вышел в спальню. Виктория, едва прикрытая одеялом, растянулась, словно кошка. Белая летняя пижамка выделяла ее фигуру на коралловых простынях.
Джерри вдруг ощутил себя усталым и довольным, как если бы второй половины этой ночи не было, и они с Вики просто по-домашнему занимались любовью в этой самой спальне, на этом свежем чистеньком шелке. Не раздеваясь, Джерри лег на кровать, поверх одеяла, и обнял Викторию одной рукой. Так они и проспали до утра.
В восемь Джерри проснулся, как от толчка, и в первые несколько минут не мог сообразить, что он тут делает. Потом он вспомнил все разом, словно в голвое включилась пленка и стремительно прокрутилась: танцевальная студия, мужик, лапающий Викторию, его собственные руки на ее теле, и - бах! его же ладони, стискивающие горло рыжей женщины.
Одежды он своей не нашел, вместо этого на спинке стула висел мужской халат. Джерри надел его и вышел из спальни.
Викторию он обнаружил на кухне, она переоделась в его рубашку и теперь, мурлыча песенку, одной рукой водила расческой по челке, другой размешивала сахар в кофе.
- Я слышала, как ты пришел, - ее сухие губы беззлобно мазнули его по краю рта, больше по колкой щетине, - вот твой кофе.
Она выглядела так, словно они провели эту ночь вместе: растрепанная, довольная, родная. Джервис внутренне сжался, перекручиваемый пароксизмом мук совести.
- Я взяла твои брюки погладить, они висят на вешалке в гостиной, - Виктория провела рукой по рубашке, - ее тоже бы следовало привести в порядок. Может быть, даже постирать.
Джерри вздрогнул, соображая, не могло ли остаться на его одежде капель крови. Сам он уже не помнил точно, и даже воспоминание о том, как он пытался спешно застирать манжеты, почти изгладилось из памяти. Из задумчивости Джерри вывел звук включенного телевизора. Он дернулся, словно в ожидании удара, поднял одно плечо, будто мог заслониться им от звука.
Передавали новости. Джерри прислушался, внутренне уже ожидая, что вот-вот объявят о его преступлении, даже наверняка скажут, что по следу убийцы уже пущена полиция (о том, что он подставляет Викторию, Джерри даже не задумался). От страха и сосредоточенности у него на висках даже выступил пот. Джерри неловко потер плечи, чувствуя озноб.
Виктория смотрела на него поверх дымящейся кружки с кофе очень внимательно. В ее глазах сквозило подозрение.