Я не особенно удивилась, когда увидела его тем сумрачным днём возле старинного надгробия. Моя мама тоже видела ангела смерти. Уверена, что он ей не померещился. Она до самого конца сохраняла ясность сознания. Она сказала, что красивее его никогда никого не видела.
Мой ангел тоже был красив. И выглядел точно так же, как в том сне. Длинные чёрные волосы, оттеняющие бледность узкого меланхоличного лица, огромные глаза в обрамлении длинных ресниц - словно бархатистые сгустки мрака. Вот одежду я отразила плохо. Что-то тёмное, подчёркивающее его стройность, хоть она и не нуждалась в подчёркивании. Такое изящество бросалось бы в глаза в любой толпе, даже состоящей из артистов балета. Он стоял на каменных ступеньках и протягивал мне руку. Он был в тени и звал меня к себе, а я никак не могла выйти из полосы яркого солнечного света. Свет и тень словно поделили между собой и здание церкви, и церковный двор, но я знала, что солнце скоро воцарится здесь, отогнав тень подальше, к узорчатой ограде, увитой розами и плющом. Юноша безмолвно взывал ко мне, не решаясь выйти из тени, пока не исчез вместе с ней, а я осталась на ступеньках храма, щурясь не то от солнца, не то от слёз. А проснувшись, вспомнила эту церковь. Единственную церковь в городке Сант-Анджело, куда мы с мамой ездили, когда мне было лет восемь. Мама сказала, что её предки по отцу, Роузвеллы, жили здесь со дня основания города. Эта семья покинула Сант-Анджело лет двести назад, после трагической истории, связанной с семнадцатилетней Мэри Роузвелл. Фамильный особняк пришлось продать. Теперь там отель "Жарден" - самый лучший в городе. Приезжие любят его старинный уют и красивый сад, окружающий здание с трёх сторон. Сант-Анджело вообще красивый городок, недаром сюда круглый год съезжаются художники.
- Хочу последний раз съездить на этюды, - сказала я тёте Джейн, объясняя своё решение побывать в Сант-Анджело. - А заодно посмотрю ещё раз на родину предков.
- В твоём состоянии только и путешествовать, - покачала она головой. - Тебе надо беречь силы...
- Для чего? Лучше истратить последние силы на что-нибудь хорошее. Не уверена, что на том свете мне удастся порисовать.
Тётка не стала меня отговаривать. Уверена, она будет только рада, если я тут умру. Именно это я и собиралась сделать. Когда лекарство перестанет действовать и я почувствую, что больше не могу обходиться без посторонней помощи, приму лошадиную дозу снотворного. Не хочу закончить свои дни в хосписе, обители обречённых. Последние дни своей жизни я хочу не умирать, а жить. И писать картины, пока хватит сил держать в руках кисть. Чёрт возьми! Мне двадцать три. Год назад мы с группой праздновали окончание Школы искусств, и каждый из нас верил, что скоро покорит весь мир своим талантом. Хорошо хоть, интернет и телевидение позволяют мне смотреть на этот мир. На города и заповедники, в которых я никогда не побываю. Пожалуй, моих сбережений хватило бы на какую-нибудь тур-поездку, но я решила потратить эти деньги на новейшее лекарство. Оно не только подарит мне ещё пару месяцев, но и позволит прожить их без боли. Врач намекнул, что на большее рассчитывать нечего.
Я сняла номер в отеле "Жарден" и, лёжа по ночам в огромной двуспальной кровати, представляла, как в комнату медленно вплывает призрак кого-нибудь из моих предков. Например, того, кто жил в этой комнате. Раньше я по ночам и думать-то про такое боялась, а после страшных фильмов спала со светом. Теперь я не боюсь тёмных комнат. Какая опасность может подстерегать меня во тьме? То, чего мы, люди, так боимся, уже настигло меня. Почти настигло. Зачем порождениям тьмы охотиться на ту, которая и так скоро распрощается с солнечным светом?
Может, здесь жила Мэри Роузвелл? Её смерть стала не только трагедией для её семьи, но и началом целой серии загадочных смертей, потрясших всю округу.
- Вот тогда-то Роузвеллы и покинули город, - сказала мне миссис Ривз, горничная, которая убирала мой номер.
Мне казалось, что я выгляжу бодрой, но миссис Ривз с первого взгляда поняла, что я нездорова. К счастью, с расспросами она не лезла, зато явно считала своим долгом развлекать меня разговорами. Я не возражала. Миссис Ривз была старожилом Сант-Анджело и знала все местные предания.
- Им пришлось бежать. Все считали их виноватыми в том, что тут случилось. Говорят, эта Мэри погибла из-за своей собственной распущенности. Жених вроде как психанул и убил её нечаянно. А потом почти всю его семью, почти всех Честонов, перебили. И ещё несколько семей. На кладбище в тот год целую аллею захоронили.
- И кто их всех поубивал?
- Кто-то мстил за неё. А иные считали, что Мэри была ведьмой, а то и хуже... Её ведь даже эксгумировали через месяц после смерти. Хотели проверить, не вампир ли она и не выходит ли по ночам из фамильного склепа. Сейчас-то нам смешно про это слушать, а тогда и не в такое верили. Этот особняк у Роузвеллов никто не хотел покупать и два раза поджечь пытались. А потом приехал Джон Хэрринг и купил этот дом под гостиницу. Сказал, приезжим всё равно, что за дела у вас тут творились, а гостиница городу нужна. Хэрринги всегда вперёд смотрели. Тогда как раз в Кэбботе - это в паре миль к западу - фарфоровую фабрику построили, а при ней торговый дом. Да и ярмарки тут поблизости чуть ли не каждый месяц устраивали. Приезжих становилось всё больше и больше, так что гостиница давала хороший доход. И до сих пор даёт. Особенно летом, когда сюда со всего штата съезжаются эти психи в чёрном. В июле у них тут слёт. Сейчас вон всё северное крыло заняли. Хорошо, что я у них не убираю. Там каждый день дым коромыслом, и мусорник чистить не успеваем - всё банками забито... Ты вот хорошая девушка, аккуратная. Возишься с красками, а нигде не напачкала. А эти...
Готы или "психи в чёрном", как их называли все горничные отеля, в летнее время буквально осаждали этот городок. Ещё бы! Едва ли не треть Сант-Анджело занимало кладбище. Роскошные старинные склепы в его западной части одинаково приводили в восторг и художников, и юных готов. Впрочем, последние оккупировали всё кладбище. Они болтались там целыми днями, звеня своими побрякушками и фотографируя друг друга на фоне печальных каменных ангелов.
Когда я его первый раз увидела, он тоже стоял возле мраморного ангела, украшавшего какую-то старинную могилу. Его вполне можно было принять за гота - из-за длинных чёрных волос и чёрного наряда. И выглядел он лет на семнадцать. Но это если не присматриваться. Я присмотрелась. Не знаю, что меня сразу зацепило: его красота, его бледность или изящество, не свойственное простому смертному... Или странная неподвижность, тоже не свойственная обычному человеку. Встретившись с ним взглядом, я и сама застыла на месте. У меня было такое чувство, будто рядом со мной разверзлась бездна и оттуда повеяло чем-то древним, чуждым, потусторонним, хоть я и не знала, что там, по ту сторону. Я не испугалась, нет, но до чего же остро ощутила я в тот момент своё одиночество, оторванность от мира, в котором я ещё присутствовала, но который с каждым днём всё более упорно отторгал меня, выталкивая за грань бытия. Возможно, небытия нет, а есть некое инобытие. Возможно, там даже лучше, чем здесь, но я предпочла бы ещё побыть здесь. Боже, как бы я хотела бродить среди старинных могил с беззаботностью этих ребят и девчонок, скрывающих под мрачным готическим прикидом свою детскую страсть к приключениям и играм. Забавно ходить рядом со смертью и играть в смерть. Но когда она сама вступает в игру, тебе уже не до забав.
Меня вывели из оцепенения звонкие голоса. Когда стайка готов с пивом и чипсами скрылась в тенистой аллее, незнакомец исчез. Я отвлеклась всего на пару секунд, а его и след простыл. Может, он мне померещился? Вернее, явился. Ангел смерти напоминает мне, что она всё ближе и ближе. Сперва он явился мне во сне, а теперь вот среди бела дня...
Во сне он больше походил на обычного юношу. А наяву мне словно бы явился его сумрачный двойник. Они походили друг на друга, как однояйцевые близнецы, но отличались друг от друга, как день и ночь. Как жизнь и смерть...
Вернувшись в гостиницу, я занялась набросками, а к вечеру уже перенесла композицию на холст. Через месяц в местной картинной галерее выставка. Почему бы и мне в ней не поучаствовать? Ещё недавно я мечтала о том, что мои картины будут висеть в главных музеях мира. Вообще-то не исключено, что эта моя работа всё же попадёт в один из таких музеев. Понравится какому-нибудь богачу, он её купит, а потом его частная коллекция окажется... ну, допустим, в музее Метрополитен. И экскурсоводы будут проникновенно-трагическим тоном говорить, что это уникальное полотно - последняя работа талантливой молодой художницы Иден Харт, скончавшейся в расцвете своего таланта...
"Стоп, - приказала я себе, чувствуя, что опять расклеиваюсь. - Сперва закончи картину, а уж потом займёшься фантазиями на тему своей посмертной славы".
Работа всегда спасала меня от уныния, а на этот раз она даже прибавляла мне сил. Утомлялась я сейчас, конечно, быстро, зато следствием этой усталости был глубокий и почти здоровый сон. Мой ангел мне больше не снился, но мне посчастливилось ещё два раза увидеть его наяву.
Во сне я жалела, что так и не взяла его за руку и позволила ему растаять вместе с тенью. Наяву он тоже обладал способностью исчезать, словно тая в воздухе. Второй раз я встретила его вечером возле церковной ограды. Красные розы, переплетаясь с чугунными завитками, темнели в лиловых сумерках, словно сгустки крови, и окружали его зловещим ореолом, который придавал ему сходство с неким древним божеством - вечно юным и пугающе прекрасным. Я опять оцепенела под его взглядом и как будто бы на мгновение отключилась. Когда порыв ветра, дохнувший мне в лицо ароматом роз, привёл меня в чувство, мой незнакомец уже исчез.
Я знала, что он не был галлюцинацией. Мой тёмный ангел был так же реален, как я, как эта чугунная церковная ограда и эта старинная церковь с пологими каменными ступенями. А сон, в котором мы с ним стояли на этих ступеньках, казался воспоминанием о недавнем событии. Я отчётливо помнила высокую полуоткрытую дверь, а за ней таинственный, мерцающий огоньками свечей полумрак... И сладостное, томительное чувство, которое охватывает нас в ожидании чего-то чудесного. Ожидание счастья так прекрасно. Даже когда здравый смысл подсказывает тебе, что сбыться этому счастью не суждено.
Примерно такое же чувство то и дело овладевало мной, когда я бродила по городу, мечтая встретить своего ангела. Всё происходящее казалось мне прелюдией к чему-то необыкновенно интересному. Это походило на начало романа. Тайной связи, о которой никто никогда не догадается. Влюблялась я в своей жизни довольно часто, и начало каждого моего романа было лучше, чем его кульминация и развязка. Я никогда не умела строить отношения. А сейчас это вообще не имело смысла - ведь развязка была известна заранее. Ну и к чёрту развязку! Буду просто наслаждаться этой игрой.
В третий раз я встретила его недалеко от отеля, в тенистом портике между зданием театра и выставочным павильоном. Собиралась гроза, и темнело так быстро, что неподвижная тонкая фигура стремительно сливалась с синеватым сумраком, в котором так неестественно ярко белело узкое лицо, похожее на маску Пьеро. Поборов смятение, я направилась к нему, но порыв ветра едва не сбил меня с ног, швырнув мне в лицо горсть пыли. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, незнакомца уже не было. Почему он следит за мной, и, если я его интересую, то почему так упорно избегает?
Вернувшись в номер, я вдруг поняла, что сегодня он был ко мне гораздо ближе, чем в прошлый раз, а в прошлый - ближе, чем в первый, когда я встретила его на кладбище. Ангел смерти подходил ко мне всё ближе и ближе. Скоро он выйдет из тени и возьмёт меня за руку...
Будь у меня прежние силы, я бы часами гуляла по Сант-Анджело. Мне нравилось его величавое спокойствие, свойственное таким вот старинным городкам, много всего пережившим и оставшимся в стороне от суеты большого мира. На окраинах, где постоянно строятся новые дома и магазины, царит размеренное оживление стандартного провинциального мирка, а чем ближе к центру, тем дальше от обыденности. Повседневная реальность начинает казаться иллюзией, которая вот-вот растает, обнажив перед тобой суть вещей и подлинный смысл всего происходящего. Почему всё складывается именно так и можно ли это изменить? Этот город связан с моей судьбой. Не будь его и не живи тут Роузвеллы, я бы вообще не родилась. А для чего я родилась? Для того, чтобы умереть в двадцать три года, почти ничего в своей жизни не успев?
В историческом центре Сант-Анджело все улицы ведут к маленькой площади, которую старожилы называют сердцем города и где стоит памятник его основателю. Каждый раз я шла туда с ощущением, что приближаюсь к некой истине, которая всё равно в последний момент ускользнёт. Говорили, что именно здесь был построен первый дом. У меня это место вызывало ассоциации с точкой сингулярности. Здесь как будто бы даже воздух становился плотней. Точка вне времени и пространства, с которой когда-то началась жизнь данного города, этой маленькой расширяющейся вселенной. Эта площадь и впрямь казалось местом вне времени - часы на старой ратуше то стояли, то шли как попало. Зато звон колоколов в церкви напротив ратуши точно соответствовал расписанию служб. Сломанные часы на главном здании города не волновали ни власти, ни обитателей Сант-Анджело, каждый из которых жил, ведя свой собственный отсчёт времени. Стоя в центре площади, я представляла себе, что нахожусь вне времени и пространства и то, как будет развиваться моя вселенная, зависит только от меня. Но проблема-то в том, что наша личная вселенная должна вписываться в общую картину. И как быть, если большая вселенная тебя отторгает?
В старинных городках часто возникает ощущение, будто ты свидетель временнОго парадокса. Свернёшь на тихую улицу, где сквозь плиты мостовой прорастает трава а среди густой зелени дремлют старинные особняки, и видишь возле какой-нибудь ржавой чугунной ограды новейшей модели роллс-ройс или ниссан - символ победы технотронной цивилизации. Рядом с дряхлой часовенкой пристроился банкомат, а напротив, через мощёную булыжником дорогу, пестреет глянцевыми журналами большой зеркальный киоск. Гуляя по городскому парку, я натыкалась то на покосившуюся каменную скамью, то на оббитую статую какого-нибудь языческого божества, а то вдруг на новенькую телефонную будку, которая казалась здесь таким же анахронизмом, как машина Доктора1 на улице древних Помпей. Сразу за церковью начиналось кладбище - огромное и старинное, чуть ли не главная достопримечательность города. Я несколько дней провела возле церкви, делая эскизы, но на кладбище больше не ходила. Мне хотелось быть подальше от смерти, пока это ещё в моей власти, но запах кладбища преследовал меня везде. Запах цветов и влажной земли... Сант-Анджело буквально утопал в цветах, а из-за частых дождей насыщенная терпкими ароматами влага порой целыми днями душным облаком висела над городом. Фантасты вечно проводят мысль, что вмешательство во время грозит миру катастрофой. Но Сант-Анджело казался мне местом, где возможно любое чудо, причём без разрушительных последствий для остального мира. Мне хотелось, чтобы время остановилось. Наверное, здесь, в городе спятивших часов, это возможно. Тогда я могла бы укрыться тут от смерти... Нет. Она бы всё равно послала ко мне своего ангела, как Один посылал к воинам валькирий... Хотя, он посылал к уже умершим. Я обречена, но ещё жива. Когда мы с ним встретимся снова, я попытаюсь объяснить ему, что ещё не готова, что мне ещё рано... Что я не хочу! Может, он согласится быть посредником в моих переговорах со смертью?
В некоторых сказках герой или героиня для того, чтобы спастись или кого-то спасти, должны сделать нечто очень важное и непременно трудное, почти невыполнимое. Куда-то пойти, кого-то или что-то найти... Совершить ряд действий, имеющих магическое значение. Единственная доступная мне разновидность магии - живопись. Можно придумать такую сказку: художник останется жив, если успеет закончить картину. Ему главное дожить до последнего мазка, и тогда смерть оставит его в покое. Вообще-то закончить картину невозможно, можно просто перестать над ней работать, но знает об этом только сам художник. Он может обмануть смерть. В известном смысле художники постоянно это делают.
Я перестала работать над своей картиной за три дня до открытия выставки. Уверена, что возилась бы с ней дольше, если бы не боялась, что она не успеет высохнуть. Бледный темноволосый юноша замер на ступеньках храма. Его фигуру я разместила в правой верхней части полотна. А слева, на переднем плане, в полосе солнечного света спиной к зрителю стояла девушка - светловолосая, в длинном белом платье. Свет и тень делили картину пополам. Эти двое протягивали друг к другу руки, но не могли коснуться друг друга, словно принадлежали разным мирам.
В день открытия выставки моё состояние резко ухудшилось. На банкет я не осталась - хотелось поскорей добраться до гостиницы и лечь в постель. Надо сказать, местная художественная элита отнеслась ко мне весьма благосклонно, особенно один престарелый красавец с роскошной седеющей шевелюрой, который всё намекал, что хотел бы побеседовать со мной об искусстве в более непринуждённой обстановке. Я как раз прощалась с ним, вернее старалась как можно деликатней высвободить свою руку из его цепких потных пальцев, когда заметила, что за мной внимательно наблюдают двое - спортивного вида молодой мужчина и девица-гот. Ничего устрашающего в их облике не было, но у меня от их взглядов мурашки по спине забегали. Эти двое чего-то от меня хотели, а я не хотела знать, чего именно. За время болезни мои чувства так обострились, что я с первого взгляда определяла, от кого лучше держаться подальше. Жаль вот только, не всегда это удаётся. Они догнали меня у самого выхода.
- Эндрю Бичер, - сдержанно улыбнувшись, представился мужчина. Вблизи он казался не таким уж и молодым, хотя его фигуре позавидовал бы любой гимнаст в расцвете спортивной карьеры. Черты лица правильные, но какие-то смазанные - как у манекена. Взгляд жёсткий. Если не сказать жестокий. - А это Айрин Скотт. Кто вы, мы знаем. Сегодня вы произвели фурор. Поздравляем.
- Спасибо, - выдавила я, чувствуя, как покрываюсь испариной. Мне срочно надо было принять лекарство, и я жалела, что слишком мало его с собой захватила. - Я должна идти...
- О, мы понимаем, что вы устали, - заговорила Айрин, при ближайшем рассмотрении тоже оказавшаяся не той, за кого я её поначалу приняла. Под слоем белой пудры и ярким макияжем скрывалось лицо не готической девчонки, а взрослой женщины. Меньше двадцати семи я бы ей не дала. И хотя она носила этот причудливый чёрный наряд весьма непринуждённо, чувствовалось, что она столь же естественно смотрелась бы в любом наряде. Эти двое привыкли носить маски. - Но нам срочно надо с вами поговорить. И кое-что вам показать... Уверяю, это не займёт много времени.
Получив моё вялое согласие, парочка предложила мне присесть - в холле было несколько кожаных диванов, и Бичер включил свой ноутбук.
- Взгляните на этого господина, - сказал он, когда на экране появилась картинка, напоминающая старый газетный снимок.
Это действительно была фотография из газеты. Толпа нарядно одетых людей в холле какого-то роскошного здания. Юноша, на которого показывал Бичер, беседовал с дамой в открытом платье, украшенном павлиньим пером. Меня опять бросило в пот, и на сей раз не только из-за недомогания. Беседовавший с дамой юноша и мой таинственный незнакомец походили друг на друга как две капли воды. Фото датировалось шестьдесят пятым годом.
- А теперь посмотрите сюда...
Второй снимок был сделан в ресторане, за окном которого виднелась улица, сразу заставившая меня вспомнить последний ремейк "Кинг-Конга". Мой темноволосый незнакомец с нежной улыбкой что-то говорил хрупкой блондинке, сидевшей напротив него за столиком. Она робко потягивала из высокого бокала светлое вино. Бокал, который стоял перед юношей, был нетронут.
- Тридцать третий год. А сейчас найду фото конца прошлого века. Нечёткое, но узнать его можно...
- Вы хотите сказать, что это один и тот же человек?
- Это не человек, леди. Хотя с виду обычный дамский угодник. Впрочем, он и есть дамский угодник. Вампиры-мужчины предпочитают женскую кровь. Для вампира потребление крови - не просто питание, это ещё и что-то вроде занятия сексом.
- Вот не знала, что вампиры получаются на фотографиях.
Я надеялась, что эта парочка меня разыгрывает, но интуиция подсказывала, что всё гораздо хуже. Теперь мне ещё больше хотелось поскорей от них отделаться.
- Мисс Харт, то, что они не получаются на фотографиях и не отражаются в зеркалах, - выдумки...
- Так же, как и то, что они существуют. Извините, но мне действительно пора...
- Мисс Харт, вы в опасности, а мы хотим вам помочь. Это существо преследует вас...
- Послушайте, я никогда не увлекалась ролевыми играми, и мне...
- Увы, это не игра.
Оба моих собеседника как по команде достали чёрные кожаные удостоверения, украшенные двумя прописными буквами ОС, и протянули мне. Эндрю Бичер и Айрин Скотт оказались членами некоего Ордена Спасителей. В удостоверении Бичера было написано "Специальный агент. Координатор. Истребитель", а у его напарницы - "Агент-исследователь. Истребитель".
- Знаете, в шестом классе мы с подружкой основали творческое объединение "Фуфала", в которое только мы с ней и входили. Мы даже изготовили членские билеты в бархатных корочках...
- Леди, последние двадцать лет наша организация сотрудничает с ФБР, и нам ничего не стоит вам это доказать. Возникла она более двухсот лет назад здесь, в Сант-Анджело. Официальный статус и поддержку властей мы получили только в семидесятых годах двадцатого века...
- Допустим, я вам верю, но мне это неинтересно.
- Мы не собираемся вам долго докучать. Нам всего лишь нужна информация об этом существе.
- Я с ним не знакома.
- И поэтому изобразили его на своей картине?
- Моя картина - исключительно плод моей фантазии, и если изображённый на ней человек по странной случайности оказался похож...
- Мы прекрасно знаем, что тут нет никакой случайности. Мы знаем этих тварей. При всей своей гнусности и кровожадности вампиры весьма сентиментальны. Этот вампир периодически возвращается в Сант-Анджело, потому что этот город занимает особое место в его проклятой жизни. Именно тут он был обращён, и тут жила женщина, которую он желал, но так и не сумел заполучить. Теперь ему нужны вы, и он установил с вами ментальную связь. Вы не первая, кто поддался его чарам. Это очень сильный вампир, и Орден охотится на него уже более двухсот лет...
Чем больше и проникновенней он говорил, тем сильней во мне закипало раздражение. Я была готова поверить во что угодно - в вампиров, оборотней, вторжение инопланетян. В конце концов, то, что происходило в моей жизни последний месяц, действительно не относилось к числу обычных вещей. Во что я не верила, так это в то, что сия парочка хочет меня от чего-то защитить. Это от них исходила опасность, сколько бы Бичер ни разглагольствовал о благородной цели своего Ордена - спасать человечество от всякой нечисти, в существование которой большинство людей не верит, и именно это обстоятельство даёт вампирам массу преимуществ.
- С другой стороны, людям лучше в это и не верить, - рассуждал Бичер. - Одни бы впали в панику, а другие... Некоторых так и тянет на тёмную сторону, и им лучше не знать, как легко перейти эту границу.
- Мистер Бичер, всё это очень забавно, но мне сейчас и правда не до розыгрышей. Я плохо себя чувствую...
- А некоторые упорно не хотят верить, пока опасность не оказывается совсем близко.
- Извините, но я уж так воспитана, что в случае опасности привыкла полагаться на полицию, а то, что вы говорите, похоже на бред. Представляю, какой бы поднялся шум, если бы стали находить трупы с укусами на шее.
- Во-первых, вампиры - настоящие вампиры, а не те, что в сериалах, - умеют заживлять следы укусов, пока жертва ещё не испустила дух. А во-вторых... Неужели вы думаете, что все полицейские отчёты отражают истину? Обычно люди в вашем возрасте уже не так наивны. Вы ничего не знали о нашем Ордене, потому что мы действуем в условиях строжайшей секретности. И в нашей власти внести поправки в любой полицейский отчёт. Леди, в истории человечества было достаточно тайных обществ, о существовании которых большинство людей даже не подозревали, как и не подозревали о роли этих обществ в истории человечества. Основатель нашего Ордена - мой предок Уолтер Честон. Проклятый вампир истребил почти всю его семью. Орден Спасителей охотится на него больше двух веков...
- Извините, но это ваша охота. Не моя. И я не знакома с тем, о ком вы говорите, кто бы он ни был.
- Мисс Харт, - Айрин говорила укоризненно и мягко - как с ребёнком, не желающим поделиться с братом шоколадкой. - Мы знаем, сейчас он здесь. Мы знаем, что десятого июля вы видели его в некрополе. Не зря же мы внедряемся в группировки всех этих недоумков - готов да эмо...
Я вспомнила сумрачный день на кладбище, моего незнакомца на фоне каменного ангела и стайку готов, прошедших мимо меня по аллее. Значит, эта дамочка была среди них. Она видела и меня, и его.
- Эти детишки играют с тёмными силами и даже не подозревают, что иногда действительно притягивают их. К тому же у готов в последнее время модно играть в вампиров - наносить себе порезы и лизать друг у друга кровь, а вампиры чуют кровь за версту. Впрочем, наш драгоценный Анджело явился туда не из-за глупых детишек в чёрном. Он был там ради вас.
- А я думала, днём вампиры спят.
- Очередное заблуждение, - улыбнулся Бичер. - Для них опасны прямые солнечные лучи, а тот день был пасмурным. Днём они гораздо слабее и всё же тоска по дневному свету иногда заставляет этих тварей выбираться из своих убежищ до заката. Разумеется, днём они подолгу разгуливать не могут и стараются держаться в затемнённых местах. Днём их легче ловить, но только не Анджело. К нему не подберёшься. У него просто дьявольское чутьё, к тому же он отличный менталист. Ему двести двадцать три года... Двести сорок, если прибавить семнадцать лет его человеческой жизни, но он сильней самых древних вампиров. Он выработал такую защиту, что его не берут даже серебряные пули, а перемещается он с такой скоростью... Иден, вы можете помочь нам заманить его в ловушку. Поймите же наконец, если его не остановить, это приключение может стоить вам жизни.
- Моя жизнь и так уже ничего не стоит. Извините, я устала и хочу вернуться в гостиницу.
- Понятно, - протянул Бичер после небольшой паузы, в течение которой пристально меня разглядывал. - Что ж, нам очень жаль.
Сквозь этот фальшиво-примирительный тон пробивалась такая угроза, что мне захотелось кинуться отсюда со всех ног. Но я не успела. Бичер молниеносным движением выбросил руку вперёд, и в ноздри мне ударила удушливая волна какого-то газа. Я попыталась закричать, но не смогла, а мышцы лица словно окаменели. Ноги, однако, меня слушались. Двое парней, которые вышли в холл покурить, наверное, решили, что друзья просто выводят перебравшую девицу на свежий воздух. Истребители вампиров усадили меня в серый джип, и я отключилась.
Очнулась я в полутьме, пропитанной запахом сырого камня. Я сидела на каменном полу, прислонившись к каменной стене, и тело моё пронизывал холод. Или боль? Пожалуй, всё вместе. Я должна была срочно принять лекарство.
- Пришлось нам сделать тебя приманкой без твоего согласия.
Физиономия Бичера в луче карманного фонарика напоминала лицо вампира из чёрно-белого фильма ужасов. Игра теней и бледного света делала его черты резче и подчёркивала его жестокость.
- Мне нужно лекарство...
- О да. И скоро оно перестанет тебе помогать. Я сразу понял, что твой бледный вид - не просто следствие усталости. По дороге сюда мы навели о тебе справки. Так вот как ты решила продлить себе жизнь, маленькая сучка? Я уже видел таких. Жалких людишек, размечтавшихся о бессмертии. Вот почему люди не должны верить в вампиров. Чтобы на поддаваться соблазну. Иные и в добром здравии готовы продать за бессмертие свою бессмертную душу. Ты больна, боишься смерти, но это тебя не оправдывает! Мы, люди, должны оставаться людьми!
- Если так, то отпусти меня. Или хотя бы привези моё лекарство...
- У меня нет жалости к той, что готова ради вечной жизни предать свою человеческую природу! Предать род человеческий.
- Чёрт возьми... - выдохнула я. Ещё немного, и я уже не смогу сдерживать стоны. А потом и крики. - Да я только от вас узнала, кто он. И даже сейчас не могу сказать, что я вам верю...
- Ложь! Я думал, это он играет с тобой, а теперь уже склоняюсь к тому, что ты сама установила с ним связь. Очередная ведьма из клана Роузвеллов... Жаль, мы сразу не выяснили, кто ты. Добро пожаловать в гости к своим родственникам. Кровавая Мэри тоже тут. Сколько людей погибло из-за подружки этого кровососа!
Теперь, когда мои глаза привыкли к полутьме, я разглядела в тусклом свете фонаря ряд возвышений с резными каменными саркофагами и фигуру ангела, склонившегося над самым дальним из них.
- Он любит здесь бывать. Мы знаем: когда он в Сант-Анджело летом, он обычно отдыхает от жары в каком-нибудь из склепов, но никогда не можем выследить его и вычислить, в каком именно он прячется. Это очень хитрая тварь. Поскольку мы знаем, что это место для него особенное, мы сделали из этой гробницы ловушку, но больше он сюда не приходит. А вот сегодня, думаю, придёт. Если ему приглянулась какая-нибудь красотка, он способен на рыцарские чувства. Он должен почувствовать, что тебе плохо, и явится на помощь...
- То есть вы хотите сыграть на его благородстве. На том, что напрочь отсутствует у вас самих...
- Заткнись, маленькая сучка! Что ты понимаешь в подлинном благородстве? Если речь идёт о защите людей от тёмных сил, то пожертвовать такой, как ты, - святое дело. Но я надеюсь, ты уцелеешь. Когда эта тварь войдёт в гробницу, нам останется только нажать на две кнопки. Одна заблокирует вход, а проломить каменную стену в два дециметра толщиной трудно даже ему, вторая превратит этот склеп в солярий. Даже не пытайся отыскать тут источник излучения - задача не для твоего умишка. Кровосос сгорит в мгновение ока, и его пепел будет погребён в той же гробнице, что и его возлюбленная. Весьма романтично, в духе этого сентиментального чудовища. А чтобы он побыстрей пришёл...
Бичер достал складной нож и, прежде чем я успела что-то сообразить, полоснул меня по руке чуть выше локтя.
- Мы знаем, Анджело где-то недалеко, а твою кровь он быстро учует. Кровь того, кто вампиру не безразличен, он чует за версту. Дело тут не просто в нюхе. У него с тобой связь на тонком уровне, а твоя кровоточащая рана усилит эту связь. Не знаю, как это объяснить, мы ещё недостаточно изучили инстинкты этих тварей...
- Бичер, моя кровь сейчас почти не свёртывается. Я могу истечь кровью раньше, чем он придёт...
- Тогда советую тебе покричать. У них поразительный слух. Чем раньше он заявится, тем больше у тебя шансов выжить. А теперь мне пора уходить. Конечно, если он придёт сейчас, Айрин тут же включит лампы и эта нелюдь не успеет мне ничего сделать, но...
- Но ты всё равно не хочешь оказаться с ним лицом к лицу. Ты трус, который боится честной схватки, зато не боится пытать больного человека. Ничего себе защитники человечества. Да людей надо защищать от таких, как вы!
- Нет, моя милая художница, людей надо защищать от нелюдей. В том числе от сверхчеловеков, которые по сути тоже нелюди. Знаю, ты со мной не согласишься. Вы, мазилы, рифмоплёты и прочий творческий сброд, тоже воображаете себя сверхчеловеками, которым дано больше, чем другим. Вас вечно тянет к пороку, ко всему тому, чего избегают презираемые вами обыватели. Вы кичитесь тем, что вам дано играть теми материями, которые недоступны другим. Вас так и тянет поиграть с порождениями тьмы! Со своим проклятым подсознанием, со своими демонами, которые манят вас на сторону тьмы! Ведь ты на стороне этой нелюди, ты готова спасти его! Тебя покорили его неземная красота, его изящество, благородство... О да, он способен проявлять благородство по отношению к нам, смертным, он даже может кого-то из нас защитить. И может раздавить, как таракана. Ибо он сверхчеловек, и его сверхсила даёт ему власть, право играть чужими жизнями...
- Как будто мало смертных, которые дорвались до власти и играют чужими жизнями. За что ты ненавидишь его? Выходит, за его сверхсилу и красоту? За бессмертие, которого лишён ты сам?
- Дура! Я охочусь за этими нелюдями уже пятнадцать лет. Уж я бы нашёл способ выпросить у кого-нибудь из них бессмертие. Но я человек и никогда не позволю себе жить за счёт человеческой крови...
- Зато спокойно смотришь на то, как человек истекает кровью. А если я останусь жива и всем расскажу о методах вашего Ордена...
- Ты хочешь провести остаток своей жалкой жизни в психушке? Да кто ты такая, чтобы твоё слово хоть что-то значило против моего? Ладно, мне пора. Кричи погромче, зови на помощь. Простые смертные тебя не услышат, а вот он услышит. Чем раньше он придёт, тем лучше для тебя. Оставлю тебе фонарь - чтобы ты смогла полюбоваться на свою родовую усыпальницу.
Я не хотела кричать, но знала, что скоро не выдержу. Боль усиливалась с каждой минутой.
"Не приходи сюда, не приходи, - молила я. - Кто бы ты ни был, я не хочу, чтобы они тебя убили! Если между нами и правда есть связь, сделай мне одолжение - не попадайся в эту ловушку..."
И ещё я молила Бога, чтобы он отнял у меня сознание, прежде чем я сойду с ума от боли. Что мне сделать, чтобы прекратить эти мучения? Может, разбить себе голову об угол саркофага? Что ж, это выход. Главное, чтобы получилось сразу. Надо об угол виском...
Я поползла к саркофагу, но тут же свалилась без сил. Ничего, чуть-чуть отдохну и поползу дальше. До меня донёсся глухой гул - как будто где-то далеко внизу пришли в движение некие таинственные силы. Или это шум подземной реки, где кишат чудовища? Твари, порождённые хаосом, который предшествовал сотворению нашего мира. И хотя в этой части вселенной воцарилось некое подобие гармонии, порождения хаоса проникли в наш мир. Они невидимы, но их власть реальна и зрима. Ростки зла, питаемые этой подземной рекой, пробиваются всюду, и даже розы, оцепившие церковную ограду, источают запах гниения и смерти. Розы... Они прорастали сквозь стены гробницы - тёмные, как сгустки крови. Сгустки боли, ослепляющие меня, перемежаясь со вспышками чёрного света. Я уже почти ослепла от этой боли, но я видела, что каменный ангел склоняется надо мной - всё ниже и ниже. Сейчас он упадёт на меня и раздавит своей тяжестью.
- Пожалуйста, скорее, - прошептала я. - Я больше не могу терпеть.
- Ничего, сейчас всё закончится, - ответил ангел.
Каменное лицо ожило. Обрамляющие его локоны потемнели, а губы приобрели цвет рубина. Я оцепенело смотрела, как эти губы прикасаются к моей ране на руке. Кровь остановилась, боль, из-за которой я уже была готова сойти с ума, утихла. Он действительно пришёл.
- Ты не должен быть здесь. Сейчас они включат лампы...
- Они не знают, что я здесь, - он улыбался, глядя на меня непроницаемо-чёрными глазами. - Я пришёл сюда через подземный ход, соединяющий склеп со старой часовней. Думаю, о нём сейчас никто не знает. Тайна Роузвеллов, которой Мэри поделилась только со мной.
Слева, в паре шагов от нас, я увидела каменную плиту и темнеющее в полу отверстие люка. Так вот что это был за шум - звук отодвигаемой плиты.
Он подхватил меня на руки, и я не заметила, как мы оказались в тёмном тоннеле. Из склепа сюда вела довольно длинная лестница, но мы миновали её в мгновение ока. Впрочем, стоит ли удивляться? Каждый ребёнок знает, что вампиры способны передвигаться с неимоверной скоростью. Когда мой спаситель вернул плиту на место, в тоннеле воцарилась полная тьма - ведь фонарик Бичера остался в гробнице.
- Не бойся, я прекрасно вижу в темноте.
Его губы почти касались моей щеки. В одном фильме говорится, что изо рта вампира исходит жуткий смрад. От моего спасителя не пахло ничем. Он тронулся с места, и у меня перехватило дыхание. А в через минуту я уже щурилась от яркого лунного света. Анджело по-прежнему держал меня на руках, но теперь мы были среди поросших травой и кустарником руин.
- Часовня архангела Габриэля, - в голосе моего спасителя звучала ностальгия. - Я встречался тут с моей любимой. Когда был человеком. Эта часовня и тогда была заброшенной, хотя и почти целой.
Продолжая держать меня на руках, Анджело толкнул ногой тяжёлую квадратную плиту, и она легла на место.
- Видишь - ничего не заметно. Здесь весь пол из таких вот плит. Никто не знал, где вход в тоннель. Мэри говорила, что её прадед случайно обнаружил этот подземный ход и построил здесь часовню, чтобы скрыть его. А на другом его конце решил построить фамильный склеп. Похоже, этот тоннель - остатки какого-то очень древнего сооружения. Роузвеллы никому о нём не говорили. Считали, что этот подземный ход может им зачем-нибудь понадобиться. Например, что-нибудь спрятать. Я укрылся тут, когда мои преследователи с кольями и факелами оцепили всё кладбище. А теперь вот подземный ход помог мне спасти потомка моей Мэри. Ну что? Пора домой?
Он покрепче прижал меня к себе, и у меня опять захватило дух. Мы летели слишком быстро, чтобы я успела полюбоваться ночным городом. Впрочем, этот городок был так скудно освещён, что вряд ли эффектно смотрелся с высоты птичьего... то есть вампирьего полёта.
Анджело приземлился в одном из самых глухих уголков гостиничного сада.
- Твой балкон открыт, - сказал он, всматриваясь в темноту. - Сейчас доставлю тебя прямо в твои апартаменты.
Этот полёт был совсем коротким. Я ничуть не встревожилась, когда вампир вслед за мной прошёл с балкона в мой номер. Я знала - он не причинит мне зла. Если захочет моей крови, пусть пьёт. Хоть всю. Может, он обратит меня?
- Не бойся, я не голоден.
- Я не боюсь.
- Да я и когда голоден, не убиваю. Для того, чтобы держаться в хорошей форме, нужно не так уж много крови. Можешь включить свет, эти лампы мне не опасны.
Я зажгла торшер, и тут меня одолела такая слабость, что я бы упала, если бы он не успел меня подхватить. Осторожно положив меня на кровать, Анджело пощупал мой лоб. Его нежная рука была прохладной. Приятно-прохладной, а не ледяной, как у мертвеца. Хотя, вампир - не обычный мертвец. Кажется, выпитая кровь поднимает температуру его тела.
- Надеюсь, боль не вернулась?
- Пока нет.
- Где твоё лекарство?
Я сказала где, и он принёс. Потом устроился в кресле напротив моей кровати, прочёл этикетку на коробке с капсулами и какое-то время молчал, изучая меня своим странно-неподвижным взглядом, слишком тяжёлым для столь юного лица. Теперь, когда он был так близко и я могла его спокойно рассмотреть, я убедилась, что никогда не видела такого прекрасного существа. Юная красота, спасённая от увядания, но не просто сохранившаяся, а отточенная долгой жизнью, которая явно была заполнена не только охотой за человеческой кровью. Под бесстрастной маской бледного лица скрывалась душа, пребывающая в постоянном движении. Так же, как за внешней хрупкостью его фигуры угадывалась сила, постоянно сдерживаемая и строго контролируемая, очень опасная, если она вдруг вырвется, словно джинн из бутылки. Передо мной был джинн, заключённый в оболочку прекрасного тела. Передо мной была нелюдь, спасшая меня от жестокости людей. Вампир, который следил за мной целый месяц. Зачем?
- Наверное, я должен бы на тебя сердиться, - произнёс Анджело тоном снисходительного дедушки. - Влезла в моё сознание, побудила приехать сюда да ещё изобразила на картине... Выставила на всеобщее обозрение как раз в разгар охоты, которую на меня развернули эти двое. Хотя, они выследили меня ещё там, в Монтичелло, и я всё равно собирался перебраться в другое место. Лучше опять в крупный город, где легко затеряться в толпе. Надо создавать новую легенду, делать новые документы. Я почти пять лет работал внештатным корреспондентом "Ночных новостей". Думаю, теперь стоит вернуться к более тихой жизни. Может, серьёзно заняться писательством? За эти годы созрела масса замыслов, а писатель, ведущий замкнутый образ жизни, - явление нормальное и подозрений не вызывает.
- Я... влезла в твоё сознание?
- Ты невольно спроецировала в моё сознание картину, которую я не смог забыть, хоть и пытался когда-то. Когда верил, что, изменив свою природу, можно избавиться от человеческих чувств. Эта картина стала своеобразным мостом между нами, ибо этот фрагмент прошлого оставил слишком яркий след - и в моей душе, и в той, что поэты называют Мировой Душой. Ничто не исчезает бесследно, Иден Харт. Всё, что было, есть и будет, хранится в той загадочной области, где время не имеет власти, а вы, художники, - бродяги, для которых не существует границ. Ты сумела проникнуть в ту область вне времени и увидела происходящее с другой точки зрения. Глазами того, кто смотрел на меня, а не на Мэри. Ты так пристально на меня смотрела, что я почувствовал этот взгляд через сотни миль. В конце концов мне удалось проявить твой образ и выйти на тебя.
- Картину, которую я написала, я видела во сне. Я ничего не знала о Мэри Роузвелл, пока не приехала сюда.
Анджело улыбнулся, и хотя взгляд вампира не стал теплее, эта улыбка придала его лицу выражение нежной печали.
- В нашей жизни бывают периоды, когда граница между мирами становится совсем зыбкой. Когда мы с ней встретились в тот день на пороге храма, нам обоим показалось, что мы на пороге чего-то нового. В тот момент мы были так счастливы, ведь мы не знали, что нас ждёт. Мы действительно были на пороге: она на пороге смерти, а я другой жизни - такой долгой и такой странной.
- Ты хочешь сказать, мой сон был следствием своеобразного резонанса? Я сейчас тоже не пороге смерти. И я уже была в этой церкви, в детстве. Правда, толком ничего не помнила... Думаешь, это помогло мне вызвать из информационного поля вселенной картину того, что происходило в этом месте?
- Наверное, можно и так сказать. К тому же генная память и голос крови - не пустые слова. Ты её потомок, хоть и не прямой. Мэри не успела стать матерью, но у её младшей сестры Дженнифер было много детей. Они с Мэри были очень близки. Я понял, что ты в родстве с Мэри, ещё до того, как навёл о тебе справки. В твоих жилах течёт та же кровь, я чувствую это. Кровь... Это река, выносящая на берег жизни поколение за поколением. Моя долгая жизнь позволяет мне видеть разные поколения многих кланов, и я часто узнаю потомков старинных родов, не заглядывая в их родословные. Я говорю не о внешнем сходстве. Внешне вы с Мэри не похожи. И всё же вы так похожи. Ты тоже сильная. Ты тоже из тех, кто живёт своим умом. В те времена женщине такое не прощали.
- Тут говорят, что она была не то ведьмой, не то... вампиром.
- В сто раз пересказанных историях нередко всё переворачивается с ног на голову. Мэри была самым чистым и добрым, самым прекрасным человеком из всех, кого я знал. Я влюбился в неё с первого взгляда. Столько лет прошло, а я так ясно помню нашу с ней первую встречу. Ту, у входа в церковь. Она замешкалась на ступеньках - или ногу подвернула, или оступилась. Я хотел ей помочь, протянул руку... Тут подскочил её ревнивец-жених. Билли Честон. Он меня сразу возненавидел. Сразу стал распускать слухи, что заезжий итальяшка хочет увести его невесту. Позже мы с ней и правда так решили. Мэри собиралась бежать со мной. Билли с дружками нас догнали. Меня избили до полусмерти, а её уволокли с собой. Потом я узнал, что мерзавец Честон убил её - якобы нечаянно. Меня избитого кинули в овраг, где меня и нашла Мона. Она жила на окраине городка, и в округе её считали ведьмой. Я узнал, кто она на самом деле, уже когда она меня обратила. Мона уверяла, что это был единственный способ сохранить мне жизнь, да мне в общем-то всё равно было. Я даже радовался своему неожиданно обретённому могуществу. Ведь теперь я мог отомстить тем, кто погубил Мэри и разрушил мою жизнь. Я убил почти всех Честонов. И семьи его приятелей - тех, что меня избивали, - истребил почти под корень. Мона охотно мне помогала. Мы пощадили только детей.
Анджело замолчал и задумался, глядя в окно, за которым царила тьма, насыщенная ароматами ночного сада. Я знала: для него эта тьма играет множеством оттенков, недоступных моему зрению. Человеческая фантазия и человеческие страхи населяют темноту неведомыми чудовищами. Я могла придать им любой облик и перенести на холст. Для него тьма не являлась тайной. Он был её частью и видел её насквозь. И не боялся населяющих её чудовищ. Он сам был чудовищем, способным в одночасье уничтожить половину обитателей этой гостиницы, как когда-то уничтожил в этом городе несколько семей.
- Я был обезумевшим от горя существом, сохранившим человеческий облик, но не человеческую природу. Я жаждал крови и жаждал мести. Разумеется, мы с Моной не могли выпить кровь всех, кого убили. Люди не сразу поняли, что убийц всего двое и что эти двое вампиры. Мы старались действовать так, чтобы нас не видел никто, кроме наших жертв, ну а те уже ничего никому не могли рассказать. Тем не менее нас выследили и объявили на нас охоту. Мы кое-как спаслись. Позже я узнал, что Мэри тоже заподозрили в вампиризме и даже эксгумировали - чтобы проверить.
Какое-то время мы с Моной были вместе, потом надоели друг другу и расстались. Она была не лучшей наставницей, но всё же помогла мне привыкнуть к новому образу жизни. Людей она презирала и считала всего лишь пищей, но советовала мне поменьше убивать - чтобы не привлекать к себе внимание. Я стараюсь вообще не убивать. Мои способности позволяют мне брать у людей кровь, не оставляя следов - ни на их теле, ни в их памяти. Сейчас даже те из нас, кто не ценит человеческую жизнь, избегают убийств. Чем тише живёшь, чем меньше попадаешь в истории, которыми может заинтересоваться полиция, тем меньше опасности засветиться. Полиция и следственные органы сейчас работают лучше, чем сто и тем более двести лет назад.
- Ты сказал, что стараешься не убивать, но...
- Но иногда приходится, - кивнул Анджело. - Иногда это единственный способ защитить себя.
- Этот Орден Спасителей... Он здорово осложняет тебе жизнь?
- Не то чтобы здорово, но иногда создаёт проблемы. Хотя, уничтожать им удаётся как правило тех из нас, кто устал жить и потому утратил бдительность. Со мной этим охотникам трудно воевать. Я их чувствую, а они... Среди них есть неплохие экстрасенсы, та же Айрин Скотт, но я обычно легко сбиваю их со следа.
- Они будут искать нас.
- Не сегодня. Они всё ещё там, следят за гробницей из своего укрытия. Думают, ты ещё в склепе, и надеются, что я вот-вот появлюсь. А когда поймут, что просчитались, пойдут отдыхать. В последние дни они здорово вымотались, выслеживая меня.
- Эндрю Бичер говорит, что он потомок Честонов.
- Так и есть. Он тоже вполне достоин своих предков. Та же смесь одержимости и трусости. Та же жестокость под маской праведника. Честоны были весьма уважаемым семейством. Они не пропускали ни одного городского праздника, но казалось, что они не веселиться туда ходят, а следить за всеми. Отец Билли Джон Честон был главой городского совета. И рьяным блюстителем морали - той, что не допускает ни малейшей свободы воли. Тех, кто не вписывался в рамки этой морали, он чуял за версту и старался задавить, привлекая к ним внимание всей общины. Эдакий маленький Гитлер, умевший натравить своих сограждан на любого, кто не внушал ему доверия. Недоверием ко мне он проникся ещё до моего романа с Мэри Роузвелл. Я был чужеземец, поэт и бродяга - бродягами тут называли всех, кто путешествует, к тому же мою внешность многие находили женственной. Для мистера Честона этого вполне хватало, чтобы объявить меня подрывателем устоев. Обратив меня, Мона рассказала, что Джон Честон сделал всё, чтобы отмазать своего убийцу-сынка. Подкупил судебного пристава и свидетелей. Всё обставили так, будто её смерть была несчастным случаем и что вроде как она сама же всё и спровоцировала. Этим людям я тоже отомстил. А также всем, кто травил её и обзывал шлюхой, когда стало известно о нашем романе. И тем, кто помог Билли выследить нас.
И вот я опять в этом городе. Могилы тех, кого я тогда убил, поросли травой. Здесь многое изменилось, но не люди. Всё повторяется. В этом мире всё повторяется. Это особенно заметно, когда долго живёшь. Я не смог защитить Мэри, но тебя смогу.
- Какой в этом смысл? - Я сделала паузу, но он ничего не сказал. - Лучше подумай о себе. По-моему, Бичер просто одержим тобой. Неужели тоже генная память?
- Не пощади я тогда двенадцатилетнего Уолтера Честона, Эндрю Бичера сейчас бы не было на свете, - усмехнулся Анджело. - Уолтер написал об этих событиях, и его рукопись переходила от поколения к поколению вместе с остальными семейными реликвиями. Сейчас его корявые мемуары находятся в архиве Ордена Спасителей. Лет пятьдесят назад их издали. Орден изъял весь тираж из магазинов и библиотек, но эту книжонку и так не покупали и не читали, а кто прочёл, всё равно не верил, что повесть основана на реальных событиях. Одна из задач Ордена - заботится о том, чтобы никто не верил в такие истории. Люди не должны верить, что мы, вампиры, существуем.
- Это я уже поняла. Орден боится, что многие захотят обратиться и стать бессмертными. Но вы ведь сами решаете, кого обращать?
- Странно, - продолжала я, не дождавшись ответа. - Бичер жесток. Я не верю, что для него так важно защищать людей. Неужели он действительно никогда не искал возможности обратиться, чтобы заполучить такую силу и власть?
- Ему важно не защищать человечество, а уничтожать сверхчеловеков. Он ненавидит нас за то, что хотел бы, но боится стать таким, как мы. За всё приходится платить. За бессмертие и могущество тоже. Бессмертие - это одиночество. Друг с другом мы уживаемся редко, а любимых людей неизбежно теряешь, и ради самосохранения лучше никого не подпускать к себе слишком близко. Ночь сияет для нас яркими красками, но тоска по солнечному свету не проходит ни через сто, ни через тысячу лет. Я говорил с самыми древними из нас... Но дело даже не в этом. И даже не в том, что жить, скрывая свою истинную природу, трудно. Наверное, самое трудное - быть честным хищником. По крайней мере, честным перед самим собой. Человек пожирает чужую плоть, но совесть его спокойна. Ведь он уверовал в то, что жизни тех, кого он использует как еду и одежду, менее ценны, чем его жизнь. И не надо охотиться самому. Большинству не надо. Аккуратно нарезанное мясо ждёт тебя в каждом супермаркете, и ты не видел глаз того, кого убили, чтобы ты насладился вкусом его плоти. Мы, вампиры, охотимся сами, и нет философии, которая оправдала бы нас, ибо мы пьём кровь созданий, равных нам по интеллекту, высших как по мнению Господа Бога, так и по мнению господина Дарвина. Мы пьём кровь тех, кем мы когда-то были и отчасти остались. И если приходится убивать, мы делаем это сами... Да, людям тоже приходится, но для добропорядочного гражданина всегда есть оправдание "Я выполнял свой долг", и оно освобождает от ответственности, даже если спалил деревню с женщинами и детьми. Та аллея в южной части кладбища... Это только на моей совести, Иден. Навсегда. Мы, вампиры, живём, охотимся и сводим счёты по тем древним законам, которые с точки зрения современного человека преступны. Мы сверхчеловеки и мы действительно опасны. Но поверь: ещё опасней тот, кому хотелось бы стать сверхчеловеком, но не хватает духу.
Анджело встал и подошёл к окну. Я тоже встала. Зачем он мне всё это говорил? Хотел, чтобы я знала цену? Теперь я её знала. И могла попросить. Мне так не хотелось умирать. Но я почему-то молчала. Может, чувствовала, что у меня не хватит духу быть сверхчеловеком? А может, потому что вспомнила цитату из одной известной книги: "Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!"
Он ничего не предлагал. Отвернувшись от него, я сквозь закипающие слёзы смотрела на тёмный сад. Сейчас он уйдёт и оставит меня наедине с невидимыми чудовищами, что скрываются в ночи. А я стою на пороге ночи. На пороге тьмы, которая скоро поглотит меня, и на душе у меня пусто. Ни капли той надежды, которая переполняла меня, когда я стояла там, на пороге храма... То есть не я, но... До чего же ясно я всё это помнила: юноша, смотрящий на меня влюблёнными глазами, огоньки свечей в таинственном полумраке церкви, ожидание счастья... И чувство потери перед самым пробуждением.
Я вздрогнула, когда тёмный сад неожиданно вспыхнул яркими огнями. Что это? Я чувствовала себя ребёнком, который думал, что Рождество отменяется, и вдруг оказался в зале с ярко сияющей ёлкой.
- Починили освещение, - сказал Анджело. - Раньше в саду отеля всегда горели фонари. Я слышал, пару месяцев назад тут где-то была авария. Значит, наладили... Уже полночь.
Он подошёл ко мне - бесшумно и так быстро, как может двигаться лишь ночной охотник, и своими прохладными руками стал вытирать слёзы, неудержимым потоком хлынувшие из моих глаз.
- Уже полночь, - прошептал он. - Тебе надо отдохнуть. Сегодня был очень длинный вечер...
Его тонкие, твёрдые пальцы слегка сжали мне виски, и вокруг потемнело...
Я была заживо погребена и в отчаянии пыталась сдвинуть каменную крышку саркофага. Когда мне это наконец удалось, в глаза мне ударил свет, и я увидела искажённое злобой лицо Эндрю Бичера.
- Твой кровосос сгорит в мгновение ока! И его пепел будет погребён в той же гробнице, что и его возлюбленная. Весьма романтично, не так ли, маленькая сучка?
Я увидела, как луч света ползёт по гробнице и приближается к каменному ангелу, склонившемуся над саркофагом... Нет, он уже не каменный. Его длинные локоны потемнели, а огромные чёрные глаза смотрели прямо на меня. Ещё немного - и он погибнет... Но огонь почему-то охватил меня. Я закричала от невыносимой жгучей боли.
- Тише, тише... Потерпи.
Боль утихала по мере того, как я погружалась в спасительный полумрак. Бледный колдун с кроваво-красными губами ворожил над прозрачным сосудом, где при свете лампы ярким рубином сияла тёмно-красная жидкость. Это что? Кровь? Неужели моя? Правая рука слегка ныла. Скосив глаза, я видела воткнутый мне в вену шприц, наполовину заполненный кровью. Зачем ему шприц? У него же клыки... У меня тоже будут? Нет, что-то не так... Я знаю, сейчас что-то изменится, но мне не страшно. Надо верить, что всё изменится к лучшему, даже если кажется, что это невозможно. Ведь я же сумела проникнуть в ту таинственную область вне времени и пространства. Сейчас меня как бы нет. Я где-то в точке сингулярности, и моя вселенная вот-вот начнёт расширяться, расти. Всё будет хорошо... Где-то далеко - за окном или за открытой дверью - мерцали огни, боль то накатывала, то утихала, и её вспышки становились всё реже и слабее. Надо мной то и дело склонялся лик, сотканный из лунного света и тьмы. Жуткий и прекрасный. Лик божества - вечно юного и древнего, как мир...
Потом стало совсем темно, но я чувствовала - это не навсегда, просто в моей вселенной ещё не взошло солнце. Я ждала, и свет вернулся. Я стояла на ступеньках храма, всем телом ощущая тепло солнечных лучей. Мой ангел улыбался мне из тени. Его рука была приподнята, но он не протягивал её мне. Это был прощальный жест. И когда солнце прогнало все тени и он исчез, я ощутила грусть, но не отчаяние.
Я сидела на кровати и смотрела на засохшие пятна крови, покрывающие светлое одеяло и простыню. На столе кувшин с водой, сложенное полотенце. Дверь в ванную полуоткрыта. Оконные занавески задёрнуты, осталась лишь маленькая щель, сквозь которую в номер проникает луч золотистого света, пересекающий по диагонали мою кровать. Я осторожно подставила под него руку и улыбнулась, ощутив приятное тепло. И слабость во всём теле была приятная. Не та, что одолевала меня последние два месяца.
Встав с постели, я заметила рядом с кувшином лист бумаги, исписанный чётким, витиеватым почерком.
"Дорогая Иден. Спасибо, что не попросила тебя обратить. Я этого не хотел. Я решил, что попытаюсь спасти тебя. Ты наверняка слышала, что мёртвое способно исцелять. Кровь вампира может действовать, как мёртвая вода, и слюна вампира обладает чудодейственными свойствами. Я перелил тебе твою кровь, очистив её своей слюной и смешав с небольшим количеством своей крови, и сделал кое-что ещё, но рассказывать тебе всего я не буду. Я не имею права делиться тайнами высшей магии с непосвящённым, да тебе это и ни к чему. Когда-то я серьёзно изучал магию и прочёл труды всех знаменитых алхимиков. Я использовал способ, при помощи которого много лет назад уже пытался спасти одного смертного. Тогда мне это не удалось. С тобой получилось. Может, на этот раз я всё сделал лучше, а может, дело в тебе. Говорят, чудо происходит только с тем, кто его достоин. Я провёл здесь две ночи и день. Хорошо, что он был пасмурным, но я всё равно задёрнул шторы. Целый день и почти две ночи ты была между жизнью и смертью. Я ждал и молился. Впервые за двести двадцать три года я посмел заговорить с ним. Когда бы я понял, что тебя уже не спасти, я мог обратить тебя, но до чего же я этого не хотел. Не знаю, услышал ли Бог молитвы своего проклятого сына, но мне удалось тебя спасти. Сегодня за два часа до рассвета я понял, что ты выживешь и будешь здорова, и впервые за много-много лет почувствовал себя счастливым. Я мог тебя обратить, но я не хотел лишать тебя солнечного света. Я хотел, чтобы ты продолжала писать свои исполненные света картины. Бессмертие - это то, чего ты добьёшься сама, своим талантом. В этом я уверен.
Вчера приходила твоя горничная, и мне пришлось взять у неё немного крови - иначе у меня бы не хватило сил тебя исцелить. С ней всё в порядке, и я заставил её всё забыть. А также продавца в аптечном киоске отеля, где мне пришлось кое-что купить. Я постарался заблокироваться от тебя, но лишить тебя памяти даже не пытался. Ты бы всё равно вспомнила меня. У тебя сильная воля и зрение художника. Настоящий художник видит глазами своей души. Образы, которые ты запоминаешь или создаёшь, становятся настолько яркими, что мне их не стереть. Помни обо мне, но, умоляю, не ищи меня. Не ищи меня и не зови. Если с тобой случится что-то страшное, я почувствую сам и постараюсь помочь тебе, но я надеюсь, что ничего такого не случится. Будь счастлива.
P.S. "Спасители человечества" тебя больше не побеспокоят.
Анджело Фалетти"
Я старалась не думать о том, что он сделал с Эндрю Бичером и Айрин Скотт. Стоит ли переживать, если лев растерзал двух гиен, готовых растерзать тебя?
Первое, что я сделала, вернувшись домой, так это пошла к своему доктору. Обследовав меня, он был так поражён, что настоял на повторном проведении анализов. Полная ремиссия на этой стадии считалась невозможной. Светила медицины долго обсуждали мой случай и в течение нескольких лет регулярно меня обследовали. Болезнь не возвращалась.
Я сейчас много работаю. Не могу забыть те дни, когда жалела, что у меня не будет времени осуществить всё, что я задумала. Нам, людям, вечно кажется, что не хватает времени, а иногда его действительно не хватает. В любом случае лучше не тратить его впустую. Мои картины охотно покупают - как частные лица, так и музеи. Многие были бы рады приобрести и ту, что я выставляла в Сант-Анджело, но её я продавать не хочу. Я часто думаю об этом юноше на пороге храма и его сумрачном двойнике, который подарил мне вторую жизнь. Иногда, бродя по улицам какого-нибудь города, я останавливаюсь и замираю от странного ощущения - я как будто чувствую на себе его взгляд. Сколько раз мне казалось, что вот сейчас оглянусь и увижу его в тени дома. Или в тёмном проёме старинной арки. Или в зеленоватых сумерках густого парка. Каждый раз, окунаясь в разноцветный хаос ночного города, я жадно смотрю, как неоновые блики выхватывают из полутьмы лица прохожих - бледные и демонически красивые в этом зловещем призрачном свете. Он предпочитает жить в больших городах, где легко затеряться в толпе. Возможно, иногда он действительно близко. Возможно, он продолжает охранять меня, наблюдая за мной со своей тёмной стороны мира. Мой тёмный ангел, вернувший мне свет.
Март 2010 г.
1 Герой сериала "Доктор Кто", путешествовавший во времени на машине в виде телефонной будки.