1. Камера смертников.

2. Гиблое место.

3. Тени чёрного леса.

4. Город призраков.

5. Театр теней.

КАМЕРА СМЕРТНИКОВ

- Ну что, Алли, - сказал Рэйв, - завтра сыграем последний раз.

И Алан опять поразился спокойствию своего сокамерника. Рэйв Гриффин не боялся казни. Он всегда знал, что играет со смертью и что в итоге эта дама всегда выигрывает. Жизнь - не карточная игра. Здесь эта дама побьёт любого короля. Даже короля гангстеров, каким Рэйв Гриффин по прозвищу Ворон слыл уже четверть века. Молва рисовала его настоящим чудовищем, и когда Рэйв изъявил желание взять шестнадцатилетнего Алана Брендана под своё крыло, Алан решил, что гангстер решил напоследок позабавиться с живой игрушкой. Юноша даже добился встречи с начальником тюрьмы и обратился к нему с просьбой оставить его в прежней камере, с вечно кашляющим Джимом Роу, который был скотиной, но хотя бы скотиной неопасной - по причине своей хилости.

- Ты просто дурак, - ухмыльнулся начальник. - Если за эти пару недель тебе и удалось сохранить свою задницу неприкосновенной, то, уверяю тебя, дольше ты не продержишься. Так что лучше уж постарайся продать свои прелести подороже. Пока ты принадлежишь Рэйву, больше никто тут тебя и пальцем не тронет. А заодно жрать будешь лучше. И даже сможешь делать заказы в магазины за пределами зоны. Он всё оплатит. Моли Бога, чтобы его апелляцию рассматривали подольше. Наслаждайся жизнью, пока он жив.

Апелляцию Рэйва Гриффина рассматривали полгода. Примерно столько же, сколько обсуждался вопрос о смертной казни для лиц, не достигших восемнадцати. Теперь Алан знал, что у него есть шанс получить вместо инъекции пентала пожизненное, а значит, смертная казнь для него попросту растянется. На месяц, на год или больше, неизвестно, но лучше бы уж всё это поскорей закончилось. Лучше смерть, чем жизнь в стигмианской тюрьме. Особенно если тебе шестнадцать и ты красив, как какой-нибудь там Ахилл в юности, а поблизости ни кентавра Хирона, ни кого-то вроде него, способного защитить тебя, пока ты не оперишься. Алан давно уже понял, что красота для большинства людей - непозволительная роскошь, и если не согласен сделать её товаром, тебе же хуже.

Вообще-то Алану повезло - помимо красоты природа наделила его ещё и хорошими мозгами. В приюте, чтобы избавиться от издевательств и приставаний, ему порой ночи напролёт приходилось сидеть, делая учебные задания для целой дюжины дебилов. В прошлом году, устроившись на работу на одно из предприятий концерна "Империя игр", он получил жильё в общежитии для технического персонала, но вскоре понял, что комнатушка с окном на грязный двор даёт лишь зыбкую иллюзию уединения. Сколько раз, пока он был на работе, его обворовывали, хотя он постоянно менял замок. Но это ещё ладно. Хуже было то, что к тебе в любое время дня и ночи могли вломиться те обитатели общежития, связываться с которыми боялась даже местная полиция. Вернее, не хотела, поскольку местные бандиты попросту от неё откупались. Кардена, как и любой город Стигмианы, была поделёна между преступными группировками, и власти такое положение дел устраивало, ибо управлять людьми, запуганными криминальным беспределом и потерявшими надежду на лучшее, проще, чем теми, кто способен отбросить страх и найти в себе силы чему-то противостоять. Спать Алану приходилось с газовым баллончиком под матрасом. Он молил Бога, чтобы не пришлось им воспользоваться. Ведь дав отпор здешним подонкам, ты рисковал стать объектом их мести. Хотя статистика раскрываемости преступлений в Кардене была так же высока, как и по всей Стигимиане, все знали, насколько официальные данные отличаются от реального положения дел. Если бы труп Алана Брендана в одно прекрасное утро всплыл в низовьях Тарны, это убийство, скорее всего, повесили бы на очередного беззащитного бедолагу, выбив из него признание в ближайшем полицейском участке.

До стычек с местными авторитетами не дошло, но лишь потому, что к тому времени слава Алана Брендана как талантливого геймера1вышла далеко за пределы района Риверсайд.

Способность управлять виртуальным миром, на ходу изменяя его по своей воле, - дар достаточно редкий. Это почти как управлять снами - не только своими, но и чужими. Входя в игру, геймер менял её правила и создавал любые ситуации. Ну или почти любые. Правда, он не мог нарушить единые для всех игр временные рамки, и это спасало игроков от опасности застрять в киберпространстве надолго, что грозило тяжёлым психическим расстройством и даже смертью. В остальном же геймер, проникнув в игру, становился по сути её творцом, а поскольку большинство любителей игр привлекала непредсказуемость, хорошие геймеры были нарасхват.

Постепенно пятнадцатилетний Алан Брендан стал местной знаменитостью. Через полгода он уже заработал достаточно, чтобы перебраться из общежития в съёмную квартиру в доме с достаточно надёжной охранной системой. А потом среди его приятелей появились те, кого принято называть золотой молодёжью. Улыбчивые холёные мальчики и девочки, которые без конца приглашали его к себе и таскали на вечеринки в самые модные клубы. Он уж чуть было не поверил, что нашёл себе друзей.

Эта иллюзия рассыпалась, как замок из песка, в тот самый момент, когда Алан воображал себя самым счастливым человеком на свете. Эва Паккарди назначила ему свидание. И не где-нибудь, а "Под куполом", как назывался тропический сад на крыше двадцатиэтажного дома, два верхних этажа которого принадлежали её семье. Отец Эвы Джон Паккарди был владельцем 20 % акций "Империи игр". Сад на крыше высотного дома в самом престижном районе города был накрыт силовым куполом, и оттуда открывался хороший вид на город. Почти чудесный вид, если бы его не портили тёмные в вечерние и ночные часы окраины Кардены и столбы чёрного дыма на северо-западе, где находился один из крупнейших на Стигме военно-промышленных комплексов Марадтаун, в народе называемый Мордором2. По официальным данным, очистители воздуха надёжно защищали его работников и местных жителей от вредных выбросов, но все знали, что эти очистители обезвреживают отраву лишь настолько, чтобы безопасными становились её остатки, иногда приносимые ветром в Кардену.

Алану иногда казалось, что именно этот чёрный дым порождает огромных воронов, которые то и дело появляются в столице и её окрестностях. Он часто видел, как эти птицы кружат над куполом, а прилетали они обычно по вечерам. Его завораживали их чёрные силуэты на фоне заката. Иногда они приближались настолько, что, казалось, ещё немного - и они пробьют своими клювами силовой щит и ворвутся в чудесный сад на крыше. Тогда все растения здесь в мгновение ока засохнут, почернеют, люди превратятся в мумии, которые тут же рассыплются в прах, а этот прах в свою очередь превратится в тени. Этот островок рая станет обителью теней, а вслед за ним и вся Кардена...

Алан с детства слышал, что эти огромные вороны - живые тени, обитающие там, где процветает зло, а процветает оно чаще всего в мирах на периферии галактик, потому что на такие планеты с лёгкостью проникают порождения тьмы, царящей между мирами. Стигма была как раз на краю галактики, хотя и чуть дальше от этого края, чем планета Никта, но там-то, как поговаривали, вообще творилось чёрт знает что.

В приюте по ночам то и дело рассказывали страшные истории о Чернолесье. Или о Гиблом Лесе, как его ещё называли. Алан и сам сочинил немало таких историй. Многие из них легли в основу его первых игр, где действовали живые тени, в том числе огромные вороны, и мертвецы, которые, периодически оживая, преследовали людей. Причём в его фантазиях Гиблый Лес время от времени превращался в огромное кладбище - чаще старинное. Алан нарочно делал его старинным и всячески избегал сходства своего придуманного кладбища с Бонхемским кладбищем на окраине Кардены, с которым у него были связаны самые страшные воспоминания. Тем более что его воспоминания тревожили не только его. Слава Богу, психолог, иногда работавший с воспитанниками приюта Святого Патрика, не был квалифицированным специалистом, хоть и гордился тем, что владеет гипнозом. Алан притворился, будто "гипноз" доктора Шоммера на него действует, а поскольку доктора это несказанно обрадовало, без труда убедил его, что проспал тогда практически всю дорогу из больницы, сам не понял, что ему приснилось, а что было на самом деле, и вообще почти ничего не помнит. Шофёр Ганс, искренне желавший Алану добра, подтвердил, что парень всю дорогу спал. Сам он, по-видимому, дал подписку о неразглашении.

Разумеется, у места, называемого в народе Гиблым Лесом, было официальное название - Найтмар. Правда, потом чаще стало употребляться другое - "Зона 32". А ведь лет шестнадцать назад это была чудесная лесная зона с городом, научным центром и посёлком, который сейчас постепенно разрушался заполонившими его уродливыми растениями. Вообще-то из растений там остались лишь деревья, почерневшие из-за какой-то быстрой мутации, да колючие кусты. А из живности только огромные чёрные вороны, которые якобы прилетают из междумирья и предпочитают жить в таких вот мрачных, заброшенных местах, где всегда заводится всякая нечисть. Впрочем, эти птицы летали повсюду. Их периодически видели в разных городах Стигмианы.

По официальной информации, бедствие, разразившееся в Найтмаре, стало следствием диверсии, а устроили её враги стигмианского народа, прибывшие сюда не то с Эдема, не то с Авалона, не то с Арианы. Однако среди стигмианского народа куда большей популярностью пользовалась другая версия. Считалось, что в научном центре на территории Найтмара проводился секретный эксперимент, который вышел из-под контроля, в результате чего всё в радиусе нескольких километров оказалось отравлено. До сих пор никто не знал, куда делось население Найтмара - как лесного посёлка, где жили участники эксперимента, так и довольно крупного города под названием Шейден. Согласно официальной информации, жители этого региона, получив новые документы, переехали в курортные зоны поправлять здоровье. Оставшуюся жизнь они должны провести под прикрытием, и это в их же интересах. Несколько лет "Зона 32" была накрыта силовым куполом, потом решили, что тратиться на это больше не стоит. Достаточно железной ограды и патрулей по периметру. Благо, военных в Стигмиане полно и каждый год армию пополняют солдаты-срочники.

Алан не знал, откуда берутся огромные вороны, но в детстве они казались ему порождениями ядовитого чёрного дыма, который поднимался из труб Мордора, отравляя его жителей. Большинство из них не доживали и до сорока лет. А почему они оттуда не уезжали... Считалось, что они согласились работать на предприятиях этого промышленного комплекса из-за больших надбавок, но в народе говорили другое, а именно: в Марадтауне, да и во многих других зонах с плохой экологией, работали люди неблагонадёжные, зарекомендовавшие себя как враги государства, и уехать оттуда по своей воле они попросту не могли. Алан знал, что это правда. Он два года дружил со Стивеном Лэнгом, приехавшим в приют из Марадтауна в десятилетнем возрасте, когда его отец погиб из-за несчастного случая на производстве. Мать он потерял ещё раньше. Стивен страдал тяжёлой болезнью лёгких, лечить которую в Стигмиане не умели. Его два раза пытались усыновить семейные пары с Авалона, но власти Стигмы не дали на это согласие в связи с вышедшим восемь лет назад законом "О защите нравственности и традиционных ценностей". Раньше граждане других миров могли усыновлять хотя бы стигмианских детей-инвалидов. Теперь даже усыновление больных сирот было запрещено практически для всех государств Федерации, а уж про Авалон и речи быть не могло. "Мы должны защищать наших детей от безнравственности, - заявил глава Совета по правам ребёнка Стигмианы Целимер Ханджес. - И не можем позволить, чтобы они жили в мирах, где эта безнравственность, включая однополые браки, узаконена". Вся Стигмиана знала, что у самого Ханджеса на Авалоне имеется роскошная вилла, где он периодически отдыхает со своими собственными детьми, но говорить об этом никто не решался, боясь обвинения в клевете, тем более что клевета на государственное лицо каралась приличным тюремным сроком. Алан ещё в детстве понял, что воевать с сильными мира сего не имеет смысла.

Надёжно защищённый своим государством от безнравственности Стивен Лэнг умер в возрасте двенадцати лет, харкая кровью в приютской больнице, в тесной палате на десять человек. Перед смертью он читал книгу о рыцарях Круглого стола. И о чудесной стране на острове Авалон, куда они все отправлялись, закончив земные дела.

- Они до сих пор там, - сказал он девятилетнему Алану, когда они беседовали последний раз. - Если очень захочешь, кто-нибудь из этих рыцарей может примчаться к тебе на помощь. Да, в мире живых они могут появляться лишь призраками, но иногда они ненадолго становятся настоящими и даже могут сражаться. А потом снова уходят к себе на Авалон. Они могут перемещаться не только в пространстве, но и во времени, путешествовать по разным измерениям и параллельным мирам. Они всегда слышат крик о помощи и способны примчаться куда угодно, но нигде не могут оставаться слишком долго. Ведь жить по-настоящему можно только в одном мире.

- Ну и почему ты не позвал кого-нибудь из них? - спросил Алан.

- Позвал. И скоро они заберут меня с собой. Я слишком слабый, чтобы жить в этом мире.

- Я был бы не против уйти туда с тобой.

- Это будет неправильно. Ты сильный. Когда-нибудь ты сам сможешь сражаться, а значит, должен остаться здесь. Знаешь... Ты похож на короля Артура. Он ведь рос сиротой и долго не знал, кто он такой. И ты пока ничего толком о себе не знаешь. Живёшь среди бедняков, а на самом деле ты благородных кровей. Говорят, король Артур может родиться снова, и в каком угодно мире. Так может, это ты и есть.

- Скажешь тоже...

- В любом случае, ты не такой, как все. Ты сильный и будешь жить. Я уверен, у тебя всё будет хорошо и ты всегда будешь выигрывать. Мы не можем уйти все, бросить этот мир. А пока ты жив в этом мире, ты не сможешь жить в другом. Например, в параллельном. Есть такая теория, мне папа говорил. В чужом мире мы можем появляться только вроде призраков, иногда можем на какое-то время становиться там настоящими - из плоти и крови, но ненадолго.

Тут появилась усталая медсестра и попросила Алана вернуться в свой дортуар.

- Навестишь приятеля утром, - сказала она.

Когда Алан прибежал сюда утром, он увидел на кровати Стивена лишь голый матрас и подушку без наволочки. Его друга похоронили на кладбище для бедных. То есть официально оно таким не считалось, но все знали, что тут хоронят неимущих - на те скудные средства, которые выделяет муниципалитет. Урну с прахом Стивена замуровали в унылой серой стене. Возле таблички с именем покойного и датами его жизни имелось кольцо, куда можно было вставлять цветы. Места хватало лишь для маленького букета - вполне достаточно тому, у кого ничего не было при жизни. Алан пару раз приходил к этой стене с цветами, которые украдкой рвал на клумбах в ближайшем парке, а потом перестал посещать колумбарий. Зачем Стивену эти жалкие цветы, если он сейчас гуляет в садах Авалона, общаясь с рыцарями и их прекрасными дамами? Возможно, кто-то из рыцарей сделал его своим оруженосцем. Или даже усыновил.

Алан до сих пор помнил, как через неделю после знакомства с Эвой Паккарди он рассказал ей о Стивене. И с каким сочувствием она всё это выслушала. Она даже хотела попросить своего отца, чтобы он добился перезахоронения праха Стивена Лэнга - в настоящую могилу с памятником. Алан отказался, потому что уже сам откладывал деньги на хороший памятник другу, но до чего же он был тронут её вниманием.

Возможно, Эва Паккарди и впрямь увлеклась Аланом, но не настолько, чтобы поссориться из-за него со своей компанией и тем более с семьёй. А ведь она знала, что Алан не виноват в случившемся. Да все об этом знали.

Ссору затеял Тобиас Холвер. Он обвинил Алана в попытке отбить у него девушку, хотя тот понятия не имел, что Эва девушка Тобиаса. Зная, что у Алана акрофобия, Тобиас затеял поединок на краю крыши.

- Ну и чего ты трусишь? - спросил он ехидно. - Купол не даст нам свалиться с двадцатого этажа.

Он же понимал, что даже близость бездны выведет его противника из равновесия. Алан до сих пор не знал, почему во время их поединка купол убрали. Скорее всего, Тобиас попросил об этом служащих, хорошо им заплатив. Купол исчез как раз тогда, когда Алан оказался на краю. И в этот самый момент Тобиас толкнул его. И Алан полетел бы с двадцатого этажа, если бы инстинктивно не вцепился сопернику в рукав. А когда они стали падать оба, Алан увидел проплывающего прямо перед ним огромного воздушного змея. В последнее время компания, собиравшаяся в саду на крыше, увлеклась изготовлением этих змеев, которых отпускали, когда купол ненадолго отключался. Поскольку сейчас купол оказался отключённым, все непривязанные змеи устремились на свободу. Этому, правда, взмыть высоко в небо не удалось. Алан потом сам удивлялся, что несмотря на панический ужас сообразил схватиться за верёвочный хвост змея, благодаря чему падение замедлилось. Он помнил, как затрещал рукав куртки Тобиаса, сшитой из дорогого блестящего материала. Помнил его искажённое ужасом лицо, которое вскоре отдалилось и скрылось в пронизанных жёлтыми огнями сумерках вечернего города. Алан бы тоже упал и, скорее всего, разбился бы - змей был недостаточно большим, чтобы обеспечить рослому шестнадцатилетнему парню мягкую посадку, но тут произошло нечто странное. Ярко разрисованного змея вдруг заслонила огромная тень, и Алан почувствовал, что падение прекратилось. Из-за бьющего в лицо ветра он почти ничего не видел - только огромное крыло у себя над головой и страшный клюв, прикусивший верёвку. Гигантская чёрная птица несла его по воздуху, постепенно снижаясь, и он знал, что, если у него хватит сил не выпустить из рук верёвочный хвост хотя бы ещё пару минут, он спасён.

Алан не выпустил этот хвост, даже когда отключился. Придя в себя на газоне городского парка, он обнаружил, что сидит, судорожно сжимая грубую верёвку, а рядом слабо шевелится от ветра сдувшийся и словно бы умирающий змей. Птицы он больше не видел. Может, её вообще не было? Может, это была тень смерти, которая напугала его так, что он сумел удержаться на падающем змее? Нет, без этой живой тени столь ненадёжный парашют его бы не спас.

Этот полёт раз и навсегда излечил Алана от акрофобии. Только вот жаль, что это существо - тень, птица или демон из тьмы между мирами - не унесло его куда-нибудь подальше. За пределы Кардены и вообще Стигмианы. Да пусть бы даже куда-нибудь в междумирье, где он, возможно, погиб бы, а, возможно, сам бы превратился в тень - неуловимую, недоступную для тех, кто теперь жаждал ему отомстить.

Минут через пять его нашла полиция, которую вызвали, как только он и Тобиас сорвались с крыши. Тобиаса тоже нашли быстро. Вернее, то, что от него осталось. Владелец контрольного пакета "Империи игр" Виго Холвер, потеряв единственного наследника, просто обезумел. Назначенный Алану государственный защитник Олаф Сейферд сразу дал понять, что если такой влиятельный человек, как Холвер, поставил цель кого-то уничтожить, то он своего добьётся. Можно лишь попытаться облегчить свою участь, сотрудничая со следствием. Алан был бы рад сотрудничать со следствием, если бы оно вообще проводилось. Никто даже не пытался выяснить, почему отключили купол, и все очевидцы случившегося в голос твердили, что Алан затеял ссору, а потом столкнул Тобиаса с крыши. Ну и сам полетел вниз, поскольку потерял равновесие.

- Единственный способ избежать смертной казни - сказать, что ты действовал под влиянием сильных эмоций, - заявил адвокат. - Тебе нравилась эта девушка, и даже мысль о сопернике была для тебя невыносима, так что ты просто потерял над собой контроль. Это смягчит наказание. Иначе тебе пришьют преднамеренное убийство.

- Но это же он меня толкнул! - возмущался Алан. - Я схватился за него от... неожиданности. Все видели, что произошло! Неужели никто так и не скажет правду?

Адвокат Сейферд лишь сочувственно пожимал плечами. Он верил Алану, он даже уверял его, что лично беседовал со свидетелями, убеждая их дать правдивые показания, но все играли по правилам, которые с самого начала установил Виго Холвер. Похоже, амплуа убитого горем отца хорошо работало на его имидж. Он то и дело появлялся на экране, выражая надежду, что справедливый суд Кардены вынесет правильный приговор, невзирая на юный возраст убийцы. "Алан Брендан не наивный мальчик. Никто не осуждает его за то, что ему захотелось попасть в приличное общество, но вот прилично себя вести он так и не научился. Положив глаз на богатую девушку, он не нашёл ничего лучше, чем приставать к ней с грубыми домогательствами, а когда мой сын решил её защитить, этот зарвавшийся красавчик затеял с ним ссору и убил его".

Этот сюжет показали в тюремной комнате отдыха. Многие тогда посмотрели на Алана тем взглядом, каким смотрят на человека, чья песенка спета. Да он уже и сам это понял, хотя в глубине души надеялся, что Эва Паккарди опровергнет эти слова. Сколько раз ему снилось, как она приходит к нему в тюрьму, признаётся в любви и обещает рассказать на суде правду.

Эва ни разу его не навестила, а, когда он, пользуясь правом на один звонок в день, пытался с ней связаться, не отвечала.

- И не ответит, - сказал адвокат. - У её отца прочные деловые связи с Холвером, и он во многом от него зависит. Говорю тебе, против Холвера никто не пойдёт. Кое-кто уже попробовал, так их до сих пор найти не могут.

И Олаф Сейферд рассказал Алану о молодом журналисте, который договорился о встрече с одним из служащих, работавших в тот злополучный вечер "Под куполом". Якобы тот пообещал рассказать то, о чём умолчали другие. А потом оба пропали - и журналист, и служащий Паккарди, и их уже неделю не могли найти.

- Теперь ты понимаешь, что лучше тебе последовать моему совету?

- И признать свою вину? - спросил Алан, с презрением глядя на маленького, щуплого адвоката, который под его взглядом съёжился и как будто бы даже стал ещё меньше. - Я отказываюсь от ваших услуг. На суде буду защищать себя сам, и будь что будет. Надеюсь, играя на стороне богатых подонков, вы быстро сделаете карьеру.

- Мне жаль, - вздохнул Олаф Сейферд и, немного помолчав, покинул камеру.

Похоже, ему действительно было жаль. И Алан подумал, что зря выплеснул на этого замордованного жизнью человечка всё то презрение, которое на самом деле хотел бы продемонстрировать совсем другим людям. Они были для него недосягаемы, и досталось Олафу Сейферду. Он виноват только в том, что слаб, а все ли могут быть героями?

Как ни странно, Олаф Сейферд навестил его ещё раз - сообщить о моратории на смертную казнь для несовершеннолетних.

- Пока обсуждаются поправки к закону, судить тебя не будут, а там, глядишь... Кто знает, может, Холвер немного успокоится и месть перестанет застилать ему глаза, как красная тряпка быку.

А на следующий день Алан узнал, что известный криминальный авторитет Рэйв Гриффин желает разделить с ним свою элитную камеру с видом на маленький тюремный сад.

К счастью, гангстер сразу расставил все точки над i.

- Меня интересуют только твои мозги. В парнях меня интересуют только мозги и мускулы, а всё остальное я ищу у девчонок. К виртуальным игрушкам я пристрастился недавно. Теперь уж и не успею всем этим насладиться, но хочется хотя бы на время заполучить хорошего геймера. Не люблю играть по заранее установленным правилам. К тому же, говорят, ты придумываешь собственные игры и хотел бы их сделать. Теперь у тебя будет такая возможность. Я даже помогу тебе их запатентовать, и когда выйдешь из тюрьмы, у тебя будет доход. Думаю, президент всё же отменит свой недавний указ и у тебя будет шанс отсюда выйти.

Согласно новому закону, смертная казнь в Стигмиане распространялась на лиц, достигших шестнадцати лет. Причиной для выхода этого закона стали прошлогодние события, когда оппозиция в очередной раз набралась смелости бросить режиму вызов. Многие заранее смотрели на это скептически, но на сей раз противостояние зашло так далеко, что президент Пеже и парламент, состоящий исключительно из членов некогда основанной им партии, не на шутку испугались. Ответом на требования оппозиции стали многочисленные аресты и множество репрессивных законов, включая тот, по которому шестнадцатилетнему Алану Брендану грозила смертная казнь. Слишком уж напугала власти молодёжная организация "Соколы", активно поддержавшая оппозицию и давшая яростный отпор гвардейцам, когда президент распорядился ввести в столицу войска. Большинству "соколят", как их прозвали в народе, не было восемнадцати, и хотя общественность разных миров, включая Вольные, просила правительство Стигмианы пощадить "эти горячие юные головы", президент и парламент решили, что головы эти лучше вовремя свернуть, почему и был принят закон о смертной казни для несовершеннолетних. Однако, когда запахло разрывом дипломатических отношений с мирами, сотрудничество с которыми Стигмиане было выгодно, пресловутый закон всё же решили пересмотреть.

Алан Брендан не состоял ни в каких политических организациях, но, поскольку закон предполагал равную с совершеннолетними ответственность не только за политические, но и за уголовные преступления, он под него попадал, а наказанием за преднамеренное убийство в Стигмиане была смертная казнь.

Полгода, проведённые Аланом в одной камере с Рэйвом Гриффином, оказались очень даже неплохим временем, а главное - весьма плодотворным. Иногда Алан жутко уставал, развлекая Рэйва в виртуальном мире, тем более что многие моделируемые им опасные ситуации казались гангстеру просто смешными. Тем не менее, юный геймер его устраивал. Вскоре в камере появилась вся необходимая техника, чтобы Алан мог заниматься разработкой своих собственных игр. Впрочем, одну игру он сделал по заказу Гриффина.

- Знаешь комиксы и фильмы про Ворона1? - спросил Рэйв через пару недель после знакомства. - Один парень - его звали Эрик Дрэйвен - погиб, а потом ворон привёл его обратно на землю... Ворон - птица непростая, он может возвращать мёртвых в мир живых. В общем, тот парень вернулся и мстил всем гадам, которые ему насолили, причём иногда принимал облик ворона. Сделай для меня игру, где бы я мог превращаться в эту птицу и летать. В конце концов, у меня ведь даже имя - сокращённое слово из одного старого языка, и это слово переводится "ворон"2.

Разумеется, Алан знал эту историю. Вообще-то Эрик Дрэйвен не был преступником. Он погиб от рук мерзавцев, и его месть была справедливой. А заодно он помогал тем, кто нуждался в помощи. Алан ничего не сказал, но Рэйв понял, о чём он подумал.

- Я, конечно, не герой и не защитник обиженных, но хотя бы старался не обижать слабых. Никогда не крышевал сутенёров и торговцев детьми. Там, где я вырос, у парня было лишь два пути: быть у кого-то на побегушках или завоевать авторитет, и тогда у тебя на побегушках будут другие. Ты вот воображаешь, что лучше меня, потому что ты чистюля. Зачем ты прибился к этим богатеньким ублюдкам? Хотел, как и они, получать от жизни всё, не пачкаясь? И что? Сразу в крови замарался. Потому что грязи и крови в их мире куда больше, чем в моём, они же только выглядят чистенькими...

- Ни к кому я не прибился, - огрызнулся Алан. - Они сами позвали меня в компанию. Им было со мной интересно, мне с ними тоже. У меня никогда не было друзей... То есть был один, но давно. Он умер. Я ничем не мог ему помочь.

- Потому и сочиняешь игру о призрачном рыцаре, который приезжает на белом коне из чудесной страны, когда бедных детишек вроде тебя кто-то обижает. Мечта всех кисляев о волшебном друге-защитнике.

- Вообще-то я сам хочу играть роль этого рыцаря.

- Это уже интереснее, - примирительно усмехнулся Рэйв.

Он любил подразнить Алана, но прекращал свои насмешки, как только чувствовал, что тот начинает злиться по-настоящему. Если геймер не в настроении, вряд ли он сделает игру увлекательной. Впрочем, Алану казалось, что Рэйв Гриффин добр к нему не только из выгоды.

Однажды гангстер признался, что когда-то у него была женщина. Не просто "одна из" - таких-то у него было много, а женщина, которую он любил, - "слишком хорошая для меня, и зря меня сразу не бросила, может, до сих пор была бы жива". Звали её Хелена. Восемнадцать лет назад она родила от Рэйва сына Брендана, который не прожил и года. Погиб вместе с матерью, когда взорвали её машину. Врагов у Рэйва Гриффина было столько, что он даже толком не знал, чья это месть. Правда, на всякий случай "разобрался" со всеми, кого подозревал. Он держал фото Хелены и сына в своём шкафчике для вещей. Высокая голубоглазая блондинка с младенцем на руках. Женщина поражала своей красотой, а спящий ребёнок уткнулся ей в плечо, и разглядеть его личико было невозможно. Рэйв жалел, что не осталось ни одной нормальной фотографии Брендана, но говорил, что тот очень походил на мать и обещал вырасти красивым.

- Дети иногда сильно меняются, - сказал Алан. - Мог бы и на тебя похожим стать...

- Да ничего у него от меня не было, - раздражённо перебил гангстер. - Внешне - ничего. Уверен, он бы вырос высоким блондином, и все девчонки с ума бы по нему сходили.

Рэйв Гриффин и сам не был уродом. Невысокий, худощавый, смуглый, с резкими чертами лица, он напоминал хищную птицу. Или ворона. Он был гораздо сильней, чем казался. И очень ловок для своих пятидесяти. Алан понял это, когда гангстер показывал ему приёмы самообороны. Рэйв говорил, что ему это пригодится, когда он останется тут один. Рэйв Гриффин не верил, что его апелляцию удовлетворят, но почему-то верил, что Алан избежит смертной казни. Он даже попросил своего адвоката Ирвина Джексона заняться делом Алана, правда, тот тоже убеждал юношу признать свою вину.

- Ну дадут тебе двадцать пять, а Джексон добьётся, чтобы ты вышел через пятнадцать. Ты что, думаешь, если тебе будет за сорок, то это уже не жизнь? Ошибаешься. Ты ещё многое успеешь. Пока мы сопляки, нам кажется, что всё лучшее в нашей жизни произойдёт до тридцати, а на самом деле после тридцати только всё и начинается. По крайней мере, ты уже более или менее знаешь, что из себя представляешь. А если будешь упорствовать, получишь пожизненное без права на досрочное. Впрочем, дело твоё. Я уже понял, что спорить с тобой бесполезно.

Алан тоже предпочитал не спорить с Рэйвом. Пусть воображает себя легендарным человеком-вороном. И пусть представляет своего сына каким хочет. Тому всё равно не суждено вырасти. В этом мире. Если правда, что существует множество альтернативных миров, то, возможно, в каких-то из них Брендан Гриффин стал высоким и красивым блондином, и сейчас ему восемнадцать лет. Почти ровесник Алана Брендана. Кто знает, может, Рэйв захотел провести последние дни своей жизни не столько в компании хорошего геймера, столько рядом с тем, кто напоминал ему давно потерянного сына. Такого, каким он его себе представлял. Брендан Гриффин... Алан Брендан. Сходство даже в именах. Стивен считал, что совпадений не бывает. То, что мы считаем совпадениями, - знаки судьбы.

Рэйв сказал, что дал сыну древнее кельтское имя, означающее "меч".

- Хорошее имя для парня. Хелена увлекалась всей этой мистикой, и я вслед за ней втянулся. Твои родители, похоже, тоже стали жертвами моды на мистику и древность. Я немного разбираюсь в древних именах. Алан по-кельтски "красавчик". Решили, наверное, что к фамилии Брендан и имя надо подобрать кельтское. Получается что-то вроде "красивый меч", хотя красота для меча не так важна, как прочность. Уж не знаю, правда ли, что в Стигмиане много потомков кельтов, но почему бы и нет. Говорят, среди первых поселенцев больше всего было эмигрантов из Старой Англии, из тех самых мест, где когда-то жили легендарные короли и великие маги. Хелена мне много об этом рассказывала. Сейчас, по-моему, снова всем этим увлеклись. Что ещё людям остаётся, когда жизнь такая... Только удариться в мистику и верить, что спасение придёт от каких-то воскресших древних королей и магов. У тебя красивое имя, парень, тебе под стать, но никакие короли и маги не примчатся сюда и не подарят тебе чудесный меч. Ты только сам можешь его себе сделать.

- Понятия не имею, почему меня так назвали, - пожал плечами Алан. - Я не помню своих родителей, и мне о них никто ничего не говорил. Разве что сестра Мария... Это монахиня из моего первого приюта при церкви Святой Сесилии. Там живут дети дошкольного возраста. Там было лучше. Потом меня перевели в приют Святого Патрика в Риверсайде... Когда мы прощались, сестра Мария пожелала мне быть сильным и надеяться лишь на Господа и на самого себя. А надеяться, будто меня отыщут мои настоящие родители, не стоит. Они мол точно мертвы, но больше она ничего мне сказать не может. Думаю, если она что-то и знала, то не имела права говорить. Я только знаю, что меня привезли в Кардену около шестнадцати лет назад. Мне и года тогда не было.

- И откуда тебя привезли?

- Даже этого не знаю. Вроде бы, из какого-то городка на северо-западе. Недалеко от Найтмара. Там было несколько крупных заводов, вокруг которых возникли сперва посёлки, потом города. А потом заводы закрыли, и народ разъехался кто куда.

- На северо-западе? - нахмурился Рэйв. - Если недалеко от Найтмара, то значит рядом с "Зоной 32". В этих краях лет шестнадцать назад что-то случилось. Что-то очень нехорошее, и правды тут не найдёшь, как у змеи ног. Жители города Шейдена непонятно куда делись, лес там почти весь мёртвый, а из живности, по-моему, только вороны. Да, парень, невесёлая у тебя предыстория, но история ведь может быть гораздо лучше. Мы же сами пишем историю своей жизни.

- Ага. Только вот законы пишут другие. А наши истории от этого становятся гораздо короче. Или печальнее.

- Ну ты-то, по крайней мере, можешь придумывать игры, где работают твои законы. Ты придумываешь другую жизнь. Как знать, вдруг то, что ты придумаешь, станет более настоящим, чем вся вот эта мерзость вокруг нас. Ну что, Алли, сделаешь для меня ещё одно кино про Ворона со мной в главной роли?

- Сделаю. Тем более что со мной с самим похожее кино приключилось.

И Алан рассказал Рэйву о загадочной птице, которая спасла его во время падения с двадцатого этажа.

- Послушай, неужели следствие не поинтересовалось, как ты уцелел?

- Следствия не было. Никого вообще не интересовало, что произошло на самом деле. Записали, что падение смягчил большой змей, наполненный гелием. Хотя он был дырявый и почти сразу сдулся.

- А ты не рассказал про эту птицу?

- Нет. Меня почти ни о чём и не спрашивали. Только требовали, чтобы признал свою вину, а то хуже будет. Ну и рассказал бы, так что? Стали бы искать птицу-свидетеля? А даже если бы стали и даже если бы нашли и она оказалась говорящей, что бы мне это дало? Её бы, пожалуй, объявили соучастницей преступления. Помогла убийце спастись!

- Да, этот ворон и впрямь помог тебе спастись. И, возможно, неспроста. Откуда мы знаем, насколько эти птицы разумны? Дельфины Терры всегда спасали тонущих.

- Но мы ни разу не слышали, чтобы здешние вороны кого-нибудь спасали.

- Ни за что не поверю, что ты никогда не читал о богине Морриган[1], которая может принимать облик ворона. Ещё, кажется, волчицы... Мне Хелена рассказывала, а ты-то, наверняка, сам читал всякие кельтские предания.

- Читал. Хотелось бы верить, что меня богиня спасла, но не верю. Тот, к кому благоволят боги, не оказался бы там, где я сейчас.

- Сейчас - это только сейчас, маленький отрезок твоей жизни, и только боги, если они есть, знают, что будет в следующем отрезке твоего пути. Ты особенный, Алан Брендан. Теперь я ещё больше хочу, чтобы ты сделал игру про Ворона. Пусть это будет Ворон-спаситель. И пусть это буду я. Хоть в игре побыть настоящим героем. Ты главное придумывай проблемы потруднее, а выход будем искать вместе.

Игру "Ворон" Алан сделал быстро, но, играя в неё с Рэйвом, столько импровизировал, что в итоге она стала непредсказуемой даже для него самого. Иногда ему было досадно, что "Ворон" отвлекает его от "Призрачного всадника", но в такие минуты он думал о том, что скрашивает жизнь обречённого на смерть. У самого у него, возможно, ещё есть время. Возможно.

Накануне казни Алан сказал Рэйву, что готов быть с ним до конца.

- Так и будет, - кивнул гангстер. - Но это не значит, что ты пойдёшь смотреть на казнь. Не хочу, чтобы ты это видел. Считай, что этого вообще нет. Ни казни, ни смерти. Я хочу, чтобы завтра ты со мной сыграл. Я до конца хочу быть в твоей игре. В реальности, которую ты придумал. Когда на меня напялят этот дурацкий шлем, чтобы поджарить мне мозги, я буду представлять себе, что это игровой шлем. Я надел его, превратился в Ворона и улетел.

- Ты мог бы попросить инъекцию...

- Нет, я потому и выбрал электрический стул, что всё это напоминает игровую аппаратуру. Ты понял, Алли? Надень шлем и начни игру, как только меня уведут. Пусть это будет моя последняя игра. Придумай что-нибудь поинтереснее, с хорошим концом.

Именно так Алан и сделал. В его игре осуждённый на казнь Рэйв не умер, а превратился в ворона и улетел.

А на следующий день, на рассвете, Алан увидел огромного ворона, заглядывающего в узкое тюремное окно. Юноша кинулся к окну, но птица уже исчезла. Больше никто её не видел - ни охранники, ни те заключённые, к кому Алан решался обращаться с вопросами. Скорее всего, ворон ему просто приснился - ведь он всю ночь думал о Рэйве Гриффине и его последних словах.

Алан был уверен, что к нему в камеру кого-нибудь подселят, но его оставили одного. Адвокат Джексон сказал, что об этом попросил Гриффин, дав начальнику тюрьмы большую взятку, а адвокату поручил проследить, как тот выполнит своё обещание. Если не выполнит, об этой взятке узнает более высокое начальство. К сожалению, больше Джексон ничего не мог сделать для Алана.

- Наслаждайся своим номером на одного, пока пересматривают закон, а заодно ещё раз подумай о моём предложении. Признайся в убийстве в состоянии стресса, и получишь двадцать пять лет с правом на досрочное. Это лучшее, на что ты можешь рассчитывать. Я буду защищать тебя в любом случае, но, если ты не согласишься на это условие, тебе припаяют умышленное убийство. Мы, конечно, подадим апелляцию, которую рассмотрят в течение нескольких дней, но, уверяю тебя, это ничего не изменит.

Так и произошло. Судебное заседание, где Алану вынесли обвинительный приговор, напоминало давно отрепетированный спектакль, а он был персонажем, от которого ничего не зависит. Поскольку смертную казнь для несовершеннолетних всё же отменили, через неделю Алана должны были отправить из ТПЗ1в Ортонскую колонию, где содержались приговорённые к пожизненному заключению, но получилось иначе.

ГИБЛОЕ МЕСТО

Алан уже собрал вещи и с тоской смотрел на игровую технику, взять которую в колонию не разрешили, когда к нему явился Ирвин Джексон. Адвокат улыбался - широко и бодро, но этот подчёркнутый оптимизм насторожил Алана. Такое впечатление, что Джексон был твёрдо намерен порадовать своего клиента новостью, которая вряд ли обрадовала бы его самого.

- Всё меняется, Алан... Нет, тут ты не остаёшься. Но и в Ортон не едешь. Всё-таки не зря мы подали апелляцию. Приговор пересмотрели. Ты отправляешься не в тюрьму, а на поселение. И хотя вы будете жить на огороженной территории, это всё-таки не в четырёх стенах с решётками на окнах. У каждого будет своя комната в коттедже, работа с девяти до пяти... Это расчистка территории от мёртвого леса. В свободное время занимайся чем хочешь. То есть, конечно, не совсем... Но хоть места для прогулок много. Это не два часа в день в маленьком тюремном дворе. Можешь даже взять с собой всё это... Делай свои игры.

- И в чём подвох?

- Ну почему сразу "подвох"... - начал было адвокат, однако махнул рукой и, немного помолчав, заговорил уже другим тоном, без фальшивого оптимизма. - Это поселение в Найтмаре.

- В "Зоне-32"?! Что ж... Пожизненное - это всё равно смерть, так лучше уж побыстрее. Лучше сдохнуть посреди хотя и мёртвого, но всё же леса, чем в четырёх стенах, да ещё и от руки какого-нибудь подонка. Ведь покровителя у меня больше нет.

- Алан, эксперты из института экологии недавно всё там проверили при помощи новейших приборов. Они пришли к выводу, что вещество, которое отравило эту территорию, за шестнадцать лет практически обезвредилось...

- Практически?

- Понимаю, - устало кивнул адвокат, опустившись на единственный в камере стул. - Правды мы всё равно не узнаем. Но ведь гарнизон там уже год как размещён...

- Ну да. Несчастные срочники из бедных семей, которые всегда были для нашего правительства пушечным мясом. Уверен, что служат они там под руководством опальных офицеров.

- Тем не менее, смертей и случаев тяжёлых заболеваний среди них пока не было. Осуждённых намерены разместить в коттеджном посёлке, где когда-то жили специалисты, работавшие над секретным проектом. Там же живут и военные, которые охраняют зону. Шейден пока не восстанавливают, но им тоже скоро намерены заняться. Лес уже считается безопасным. Решили, что пора очистить эту территорию от валежника, мёртвых деревьев и прочего мусора, чтобы подготовить площадку для строительства. Там будет город.

- Город-сад?

- Это всё, что я знаю, Алан. Может, и впрямь всё не так страшно. Мы привыкли, что нас обманывают, но, возможно, не в этот раз. Возможно, заключение экспертов существует в одном варианте. В том, который известен и народу.

- Тогда почему работать туда отправляют заключённых?

- Потому что люди всё-таки боятся работать в этой зоне. Как раз потому что отвыкли верить властям. Считают, что их обманывают и на самом деле там опасно.

- Алан, я не могу ничего сделать, - добавил адвокат после долгой паузы. - Нам остаётся лишь надеяться, что всё обойдётся. Там у тебя будет хотя бы иллюзия свободы...

- Как и у всех на Стигме.

- ... и надежда на перемены к лучшему. Всё меняется, Алан. Законы тоже. Кстати... Насколько мне известно, среди тех, кого направляют на поселение в Найтмаре, особо опасных преступников нет. В основном малолетки. Да ещё, может, осуждённые группы "А". Ты же знаешь, кто у нас обычно попадает в тюрьму за аморалку.

Это Алан знал. В здешней ТПЗ было двое с буквой "А" на рукаве. Двое гомосексуалов, которые дали начальству большую взятку, чтобы их поселили в одной камере. Не потому что они питали друг к другу интерес, а чтобы избавиться от других соседей. Ведь подселить к тебе могут любого отморозка, а отношение в тюрьмах к так называемым аморалам хуже некуда. Один из этих двоих был художником, второй инженером. Совершенно мирные люди, попавшие в тюрьму только потому, что с приходом к власти президента Пеже в уголовный кодекс была внесена давно забытая на планетах Федерации статья об уголовной ответственности за гомосексуальные отошения. При Викторе Пеже официальной стала признаваться только Марионская церковь, которую всегда считали худшим вариантом старой методистской. Она проповедовала строгое соблюдение традиций, в других мирах давно уже считавшихся пережитками прошлого, и абсолютную нетерпимость ко всякого рода сексуальной распущенности, а к таковой теперь относился даже секс до брака. Правда, уголовным преступлением он пока не считался. Пока. Травля же гомосексуалов в последнее десятилетие стала в Стигмиане нормой жизни. Тем более что во всех средствах массовой информации людям нетрадиционной сексуальной ориентации приписывали развращение молодёжи и педофилию, в результате чего слово гей в народном сознании стало ассоциироваться со словом педофил. В итоге ловкая подмена понятий сделала своё дело. Теперь в любой тюрьме заключённых "А" считали растлителями детей и превращали их жизнь в сущий ад. И не то чтобы прямо все заключённые считали людей с нашивкой "А" совратителями малолетних. Достаточно было того, что их таковыми объявляла официальная идеология, развязывая тем самым руки любителям безнаказанно выплёскивать на окружающих свою агрессию.

- Настоящие растлители детей у нас не в тюрьмах сидят, - сказал как-то Хавьер Сампос, - а в парламенте. Те самые, которые пишут законы о наказании за аморальное поведение. Власть как всегда нашла внутреннего врага. Народ вконец обнищал, озлоблен, вокруг богатые миры, где люди живут в довольстве и не задыхаются от бесправия. Ну так надо объявить их развратными, теми, кто губит свою душу ради плотских утех. Ради свободной любви, например. Ну и тех, кто здесь, в Стигмиане, хочет свободного выбора, надо выставить такими же слугами дьявола. Чтобы озлобленное стадо обратило свою злобу на них. Старо, как мир. Такое не раз бывало ещё в Докосмическую эпоху, но историю у нас в Стигмиане знают плохо. Потому что её плохо преподают.

Семнадцатилетний Хавьер Сампос был одним из тех, кто регулярно собирался "Под куполом". Сын Энтони Сампоса, занимавшего какой-то высокий пост в МВП1. Вспоминая своих приятелей из высшего общества, Алан часто думал о том, насколько хорошо почти все они понимают, что творится в стране. Он и тогда это видел, но только сейчас полностью осознал, что их совершенно не смущала циничная политика стигмианской власти. Чувствуя себя защищёнными, эти юноши и девушки не особо переживали из-за того, что другие вынуждены страдать от несправедливости. Они с молодых ногтей привыкли считать, что несправедливость норма жизни и бороться с ней не имеет смысла. Куда важней устроиться так, чтобы несправедливость не касалась тебя лично. Алан не мог не признать, что Рэйв Гриффин был отчасти прав, когда сказал о его желании стать среди этих "золотых ребят" своим и получать от жизни всё. Да, Алан не навязывался новым знакомым, они сами затащили его в свою компанию, поскольку им было с ним действительно интересно. Он ни перед кем не заискивал, он не забыл из-за них Стивена, но... Где-то в глубине души он был бы рад забыть о нищете и своей неприкаянности, о той жизни, которую так хотелось бы похоронить вместе со Стивеном Лэнгом. Неужели, не случись той ссоры на крыше, он постепенно стал бы одним из них? Счастливчиком, который утешает свою совесть рассуждениями об извечной несправедливости мира и невозможности это изменить. В конце концов, те же рыцари Авалона, о которых грезил Стивен, вряд ли рефлексировали по поводу социальной несправедливости. Они были высокородными феодалами, жившими в стране, где основную часть населения составляли бедные земледельцы.

Алан часто вспоминал тёплый, дождливый вечер, когда "Под куполом" обсуждали сборник молодых писателей-фантастов под названием "Нетерпимая терпимость". Все повести и рассказы этого сборника объединяла одна идея: терпимость зачастую ведёт не к миру и согласию, а совсем даже наоборот. Особенно терпимость к тому, что Марионская церковь называет тяжким грехом. В каждом произведении осуждалась ставшая нормой почти во всех государствах Федерации свободная любовь и рассказывалось, во что это в итоге вылилось. В описанных авторами ужасных либеральных обществах будущего под запретом оказалось всё то, на чём раньше держалось нормальное государство. Например, традиционная семья из мужчины и женщины. Миром теперь правили злобные геи, едва ли не загнавшие всех натуралов за колючую проволоку. Типа вот к чему привела терпимость к этим извращенцам!

- Ушлые писаки, - смеялся Хавьер Сампос. - Хочешь издаваться - лови правильные тенденции! А как же иначе? Ведь "Эквус" сейчас единственное издательство, а оно требует, чтобы писатель служил своему отечеству. Так, как это понимает власть. Эта книжка - образец того, как можно сделать чудовищ из кого угодно. Странно, что расисты Докосмической эпохи ни до чего такого не додумались. Побольше бы подобных книжек - о том, что защита прав чернокожих может привести к мировой диктатуре чёрных, и глядишь, никакой бы Ку-клукс-клан не понадобился.

Про Хавьера Сампоса ходили слухи, что он бисексуал, но с парнями встречается тайком. Впрочем, узнай об этом местная полиция нравов, никто бы не тронул сына Энтони Сампоса. Тюремные робы с эмблемой в виде буквы А на рукаве надевали только те, кто не принадлежал к элите и не мог рассчитывать на заступничество сильных мира сего.

- Ты этих ребят меньше всего бойся, - сказал как-то Рэйв Гриффин, когда в столовой мимо них прошёл Денни Орлин. Заключённый с эмблемой "А". - Они обычно держатся своим кругом и других не трогают. Насильники как правило ориентации не имеют. Кроме одной - дави слабого. Самые опасные - "клеры". Это значит "чистые" - от слова из одного старого языка. Такая группировка имеется в каждой тюрьме. Чистокровные альфа-гуманоиды, причём только белые, потомки европейцев. Они непременно постараются втянуть тебя в свою группу. Голубоглазого блондина уж точно захотят заполучить. Сначала прикинутся хорошими, своими в доску, потом потребуют, чтобы ты играл в их игры. Например, терроризировал второсортных - темнокожих альфов и тем более мутантов. А то и поручат кого-нибудь из них убить. Если согласишься и попадёшься, сам знаешь - получишь добавку к сроку. А если откажешься, главари "клеров" превратят тебя в сучку. Выражаясь грамотно, в сексуального раба. Лучше сразу примкни к политическим. Самые порядочные ребята. Жаль только, что дураки. Решили, будто можно воевать с этой системой.

Политических в Найтмаре не оказалось. Аморалов тоже. В колонии-поселении на месте "Зоны-32" должны были жить и работать две сотни парней и девчонок, из которых старшим Алан не дал бы больше восемнадцати, а примерно треть вообще выглядели, как подростки. Однако приглядевшись, он понял, что на самом деле они старше, просто многие, кто вырос в бедных кварталах, напоминали растения, зачахшие от нехватки солнца. Бледные лица с тем характерным землистым оттенком, который бывает из-за дешёвых наркотиков, настороженные взгляды, смесь агрессивности и затравленности в каждом жесте. Молодёжь с промышленных окраин вроде Риверсайда. Алан мог бы стать таким же, если бы не его дар геймера и не страстное желание вырваться из того грязного, заплёванного мирка, где чувство безнадёжности порождает в одних злобу, а в других апатию. Позже он узнал, что все эти парни и девушки осуждены за тяжкие уголовные преступления, но избежали смертной казни, поскольку на момент совершения преступления никому из них не было восемнадцати. Позже он узнал, что примерно четверть из них осуждены за убийства, в основном совершённые в наркотическом дурмане. Но то, что политических тут нет, Алан понял сразу. Политикой обычно интересовалась образованная молодёжь среднего класса.

Он сразу заметил, что многие из его товарищей по зоне смотрят на него с неприязнью. Похоже, решили, что он из семьи "белоручек", как в народе называли интеллигенцию. Алану всегда говорили, что для приютского парня он выглядит слишком аристократично, а простые люди таких не жалуют.

Вскоре он убедился, что его тут действительно невзлюбили и вряд ли ему можно рассчитывать на спокойную жизнь. В так называемом коттеджном посёлке все удобства имелись только в десятке домов, где проживали начальство и охрана. В остальных с грехом пополам работала лишь канализация и ещё в нескольких водопровод, правда, вода была только холодная. Когда Алана разместили в доме с исправным водопроводом, он обрадовался, но, вернувшись с первой линейки, во время которой осуждённых ознакомили с правилами колонии, обнаружил в своей комнате чужие вещи. Его же пожитки и чемодан с аппаратурой валялись под окнами, причём не на бетонной дорожке, а в грязи. Недавно прошёл дождь, и все участки голой земли в посёлке превратились в кашу из глины и чернозёма.

Алан понимал, что жаловаться надзирателям не вариант. Так он только ухудшит своё положение. Пришлось устроиться в самом крайнем, ближайшем к лесу домике, где для жилья более или менее годилась только одна комната - остальные во время дождя затапливало из-за дыр в потолке, а водопровод сломался, наверное, ещё в лучшие времена, и починить его не успели из-за разразившегося тут бедствия. Сержанту Джонасу, который ходил по домам, проверяя, все ли на месте, Алан объяснил, что поменялся жильём с одним парнем.

- Значит, всё в порядке? - спросил надзиратель, явно ему не поверив. - Если что не так, лучше сразу скажи. Этим ублюдкам один раз уступи - и они тебя заклюют. Те ещё детишки. Ты, я вижу, не такой. Пожалуй, я поговорю с начальником колонии. Может, тебя разместят в одном корпусе с солдатами-срочниками.

- Не стоит, - поспешно сказал Алан. - У меня правда всё в порядке.

Он уже знал, что покровительство начальства и даже простых надзирателей бесплатным не бывает и никогда не знаешь, чего от тебя захотят. С Рэйвом было просто - он сразу сказал, что ему надо. К тому же милости тюремного начальства и покровительство бандита, перед которым трепещут все заключённые вплоть до последнего отморозка, - две большие разницы, как говорится.

Застелив постель, Алан оглядел обшарпанную комнату с остатками старой мебели и подумал, что всё не так уж и плохо. Окна целы, освещение работает, примерно в пятидесяти метрах от коттеджа цистерна с краном, где можно брать воду. Обследовав ванную, он решил, что в ближайшее время раздобудет инструменты и починит водонагреватель. А самое лучшее - это то, что он тут один. Дом почти руина, зато весь принадлежит ему. Конечно, если привезут новую партию заключённых, коттедж могут подремонтировать, чтобы поселить здесь кого-нибудь ещё, но Алан надеялся, что этого не будет. Он вообще не понимал, зачем понадобилось пригонять сюда для расчистки территории столько людей. Чуть больше машин - и работы всего на полгода. Неужели эксплуатация техники настолько дороже рабочей силы, которую надо худо-бедно содержать?

Он не утерпел и задал этот вопрос после ужина, когда надзиратель Джонас подошёл к нему в столовой поинтересоваться, как дела.

- Ну, работы тут гораздо больше, чем кажется, - усмехнулся сержант. - После расчистки территория будет готовиться для застройки. Техники будет больше, но просто рабочие руки никогда не бывают лишними. К тому же тут полно топей, так что гробить зазря машины никто не хочет. На вас, ребята, всем плевать...

Надзиратель замолчал, глядя, как последние заключённые покидают столовую, унося с собой всё, что не смогли доесть.

- Да и кому нужны эти ублюдки? Из них уже сроду ничего путного не получится. Ты другое дело. Я знаю, за что ты попал. Не повезло тебе, парень. Перешёл дорогу хозяйскому сынку, а в итоге он попал в ту яму, которую вырыл для тебя, и теперь яму тебе роет его безутешный папочка.

- Значит, тут действительно опасная зона?

- Если честно, парень, мы и сами ничего толком не знаем. Отравы никакой нет, это точно. Этот лес в окрестностях Шейдена считается нехорошим местом в основном из-за всяких историй, которые распускали жители города. Вроде бы, от утечки во время секретного эксперимента пострадали немногие. Большинство жителей Шейдена были в порядке и даже поначалу не хотели отсюда уезжать. А потом пошли слухи, что по этому лесу в окрестностях города, да и по самому городу бродят какие-то не то призраки, не то живые мертвецы... В общем, народ отсюда разбежался, куда глаза глядят. Эта зона долго пустовала, потом её обследовали и пришли к выводу, что отрава, чем бы она ни была, давно выветрилась, а все эти россказни - не то выдумки местных, не то... Может, утечка так на них подействовала, что у них какое-то время глюки были. Вообще-то здешний лес действительно пугает. Он не просто погиб. Он как-то странно переродился. Увидишь, когда вас завтра на работу вывезут. Не думаю, что, кроме болот, тут есть что-то реально опасное, но... Эти чёрные деревья. Они на многих оторопь наводят. Найди я другую работу, сроду бы сюда не поехал. Не люблю непонятного. Но ничего, год вытерплю, а там, глядишь, получше устроюсь. Веди себя хорошо, Алан Брендан, и я подумаю, что можно для тебя сделать. И не бойся - первый отряд, в который ты записан, будет работать в самой безопасной зоне. Болот там нет.

Болот на этом участке действительно не было, зато борьба с мёртвым лесом оказалась делом весьма выматывающим. Из машин работал только корчеватель старой модели, который каждый час ломался, и водитель, ругаясь, заставлял ребят валить деревья при помощи допотопных инструментов. Просто поразительно, насколько цепко держались за почву мёртвые деревья - как будто надеялись, что, пока их корни не оторвались от матери-земли, она всегда сможет оживить их, наделив жизненной силой. Алану то и дело казалось, что сквозь треск и скрежет ломаемой древесины он слышит жалобный стон. Как и сказал сержант Джонас, все деревья здесь были чёрные, хотя обгоревшими они не выглядели. И почему они такими стали? Когда Алан задал этот вопрос водителю машины, на которую колонисты грузили сучья, тот недовольно буркнул:

- А я-то почём знаю? Потравили этот лес, вот всё и почернело. Теперь отрава выветрилась, иначе начальство не совалось бы сюда без защитных костюмов, так что нам переживать не о чем. Ты знай работай. Не выполните норму - паёк урежут.

Ещё трудней было бороться с ползучим растением, которое местами оплетало стволы и ветви деревьев подобно толстой паутине. Кое-где на этих жёстких, как проволока, стеблях сохранились сухие листья и такие же сухие бутоны чёрных цветов.

Алан вдруг поймал себя на том, что ему нестерпимо жалко разрушать мрачную красоту мёртвого леса. Да и был ли он действительно мёртв? Перерубая стебли ползучего растения, он чувствовал их упругость, некую затаившуюся силу. Приостановленную жизнь, которая в любой момент может проснуться, и тогда эти засохшие бутоны распустятся, наливаясь глубоким и ярким цветом. Алан почему-то представлял их тёмно-красными. И чёрные деревья не мертвы. Древние египтяне считали, что у всего живого несколько тел и одно из них - тень. Может, от этого леса остались одни тени. Кто-то отнял у всего здесь жизненную силу, и тот, кто её вернёт, оживит здешний лес. А пока это лишь тени, которые какой-то неведомый колдун умудрился материализовать. Когда-то Алан интересовался древними мифологиями. Согласно одной из них, древнегреческой, деревья были жилищами нимф, называемых дриадами. Может, какие-то тёмные духи поддерживают в этих деревьях подобие жизни...

Резкий порыв ветра ударил Алану в лицо, хотя рядом с ним не шелохнулась ни одна ветка. Да и был ли это ветер? Может, дыхание кого-то невидимого, смотрящего на них сквозь ветви чёрных деревьев? Алан так явственно ощутил этот взгляд, что ему стало зябко. Он был уверен - кто-то наблюдает за ними из сумрачной глубины этого зловещего леса, и жаль, что чувствует это только он. Все встрепенулись только тогда, когда от чёрных зарослей отделилась чёрная тень. Она взмыла над испуганными людьми, расправив огромные крылья, - молчаливая чёрная птица. Ещё более страшная оттого, что не издавала ни звука.

Шофёр грузовика выругался и пожалел, что не прихватил с собой пистолет. У надзирателя Траума оружие было, но он его даже не достал.

- С этими тварями лучше не связываться, - сказал он рассудительно. - Это ещё местные говорили. Ещё когда город не опустел.

- Да что хоть это за птицы такие? - спросил шофёр. - Ворон не ворон...

- Это мутант, - авторитетно заявил парень по прозвищу Дарли, осуждённый за вооружённое ограбление магазина. Рослый, белобрысый, с пустыми и наглыми светло-голубыми глазами, он явно пользовался среди колонистов безоговорочным авторитетом. И скорее всего, благодаря пудовым кулакам. - Тут же эксперимент проводили...

- А ты не вякай, пока не спрашивают! - прикрикнул на него надзиратель. - После работы будешь выделываться перед своими подружками. Грузите быстрее, бездельники. Скоро обед, которого вы не заслужили...

Подружек возле Дарли крутилось немало, но постоянной была одна - тощая и чернявая, с маленьким шрамом на верхней губе. Её тут звали Кровавая Мэри. Чаще просто Мэри. Срок она получила за подстрекательство к трём убийствам. Самолюбивую девочку бесили более удачливые приятельницы. Трёх из них нашли на дне глубокого карьера. К тому времени от двух девушек остались одни скелеты, а третья ещё не успела разложиться, и её опознали сразу. Говорили, что исполнители, с которыми Мэри расплачивалась своим телом и мамиными побрякушками, были совершеннолетними и уже получили свою дозу пентала.

Алан ещё вчера заметил, что Мэри строит ему глазки. Разумеется тогда, когда это не мог видеть Дарли. Сегодня она подкатила к нему после обеда, пока их отряд ждал машину, чтобы вернуться на свой участок.

- Говорят, ты своим личным коттеджем обзавёлся, принц-милашка, - кокетливо улыбнулась она, обнажив длинные и острые, как у грызуна, зубы. - Помочь тебе уют навести? У вас, парней, это неважно получается. Никто не узнает, что я тебя навещу...

- Спасибо, я привык сам о себе заботиться.

- Да не будь ты таким букой! Я ведь... - Мэри умолкла и пошла прочь, подчёркнуто обойдя Алана.

Причина такой перемены в её поведении была ясна - на горизонте появился Дарли.

"Только этого мне не хватало, - с тоской подумал Алан. - Хватит с меня Эвы и Тобиаса..."

В лесу он старался держаться от Мэри подальше. Впрочем, вскоре он перестал думать и о ней, и о Дарли. Находясь здесь, он мог думать только об этом лесе. О царстве теней, на месте которого должен быть настоящий лес. Или какой-то другой мир. И чем больше он об этом думал, тем меньше ему хотелось, чтобы этот лес уничтожали. Если тени - единственное, что от него осталось, то, уничтожив их, люди погубят некий мир, пока скрытый от их глаз. Может, конечно, этому миру лучше исчезнуть, но сначала хотелось бы побольше о нём узнать.

После работы колонисты отправились по своим домам. Поскольку до ужина оставался ещё час, Алан натаскал воды и с удовольствием вымылся. Дни стояли солнечные, и вода в цистерне нагрелась. Удалось даже хорошо промыть волосы. В тюрьмах предварительного содержания заключённых не брили, так что волосы у Алана отросли почти до плеч, а поскольку колонистам-поселенцам позволялось носить любые причёски, он решил пока не стричься. Отправляясь на работу, можно завязывать хвост.

На ужин была вполне сносная каша и соевые котлеты, которые Алан впихнул в себя исключительно ради того, чтобы не мучиться остаток дня от голода. Он собирался, вернувшись к себе, заняться игрой. Отбой в одиннадцать, а до этого ещё уйма времени. Главное - не свалиться раньше, всё-таки он сегодня здорово устал.

Когда же он пришёл в свой домик, то обнаружил свои вещи раскиданными по всей комнате, а постельное бельё разорванным на лоскутки. Но самым плохим было то, что неизвестные вредители испортили игровую аппаратуру.

Внимательно её осмотрев, Алан решил, что попробует всё починить. Когда они хоть что-то получат за свою работу, он сможет сделать заказ в ближайший к зоне компьютерный магазин. Только вот где гарантия, что снова всё не сломают? Может, всё-таки имеет смысл поговорить об этом с надзирателем? Тем более что всё равно придётся рассказать об испорченном белье - ведь за это могут вычесть из зарплаты. Скорее всего, начальство поверит, что не он сам придумал себе статью расходов. Решив, что порванные простыни хороший повод к разговору обо всех неприятностях, Алан собрал то, что осталось от постельного белья, и отправился в комендатуру.

- Ты кого-нибудь подозреваешь? - спросил сержант Джонас.

- Нет. Хотя это уже не первый случай, господин надзиратель. Мне тут уже... пакостили, просто я тогда не сказал. Ну а поскольку сейчас испортили казённые вещи...

- Эх, парень... Как бы тебе тут не испортили твою красивую физиономию и всё остальное. Лучше скажи, кого подозреваешь.

- Я правда не знаю, кто это может быть.

Разумеется, это была не совсем правда. За ужином Алан заметил, что Дарли бросает на него неприязненные взгляды, но решил на этом не зацикливаться. Дарли и несколько его дружков ушли из столовой раньше всех. Вполне могли управиться с разгромом до прихода Алана. Ломать не строить.

Однако Алан не спешил делиться своими догадками с надзирателем. Прожив много лет в приюте и почти год в общежитии, он знал, что пакости зачастую делают не те, на кого думаешь. Впрочем, он бы не стал называть никаких имён, даже если бы выяснил, кто это сделал. Как в таких местах относятся к стукачам, он тоже знал. Самое противное, что настоящих стукачей в таких местах вычисляли редко и отыгрывались на тех, кто просто, отчаявшись, искал у начальства защиты от издевательств.

- Ладно, - вздохнул сержант Джонас. - Сейчас распоряжусь, чтобы тебе выдали новое бельё. Хорошенько закройся на ночь, подопри чем-нибудь дверь. Завтра на линейке припугну этих уродов. Скажу, что, пока будете на работе, во всех домах установят скрытые камеры видеонаблюдения. Авось клюнут. Кстати, сегодня уже можно пользоваться библиотекой. Она в соседнем здании, в корпусе, где прачечная, только вход с другой стороны. Все книги - подарок благотворительной организации "Помощь заключённым". Собирали по домам и общественным библиотекам. Все книги бумажные. То есть не бумажные, конечно, а из заменителя. Электронику заключённым давать нельзя, даже книги электронные. Вдруг кто-то найдёт способ выйти в Интернет, а доступ в сеть осуждённым запрещён. Знаю, это перестраховка... Тут такая защита установлена, что несанкционированное пользование Интернетом засекли бы сразу. И тем не менее... Ладно, прогуляйся в библиотеку, выбери себе что-нибудь, а потом зайдёшь в прачечную за новым комплектом белья. Я с ними сейчас свяжусь.

Поблагодарив надзирателя, Алан направился к обшарпанному двухэтажному зданию, вокруг которого прогуливались несколько солдат срочной службы. Судя по новенькой форме - первогодки. Почти что ровесники Алана. Ему скоро должно было исполниться семнадцать, а в армию брали с восемнадцати. Эти парни выглядели не старше его и почти все были ниже его ростом. И все как один смотрели на него с откровенной неприязнью. Когда он прошёл мимо, вслед понеслось:

- Ну чё, пидор, отсосал начальнику?

- А мне когда?

- Погоди, он сначала мадам полижет. А то она ему книжек не даст, а как же такой умник без книжек...

Остальные реплики утонули в оглушительном гоготе. Что ж, служить в места вроде "Зоны-32" направляли в основном тех, у кого никаких связей, - молодёжь из самой неблагополучной среды. Такие же обкуренные недокормыши, как и большинство здешних колонистов. Медкомиссия из года в год признавала таких годными к службе, несмотря на все их физические и психические недуги. Похоже, сейчас в армию вообще только такие попадали. Семьи, способные хоть что-то откладывать, годами копили деньги на взятки военным чиновникам, чтобы избавить своих сыновей от ужасов стигмианской армии. Алан слышал, что атмосфера в казармах едва ли не хуже, чем в колониях, где сидят последние отморозки. Чем он им не угодил? Тем, что умник? Быстро же тут слухи распространяются.

- При всей своей тупости быдло как правило имеет некое подобие самолюбия...

Этот мелодичный голос прозвучал так близко и так неожиданно, что Алан вздрогнул и чуть не запнулся о ступеньку невысокого крыльца. Красивая брюнетка с сигаретой вышла из тенистого закутка рядом с дверью.

- Они не любят, когда им напоминают, что они быдло, а ты напоминаешь им об этом одним своим видом.

В глубине чёрных глаз плясали смешливые искорки. Простой брючный костюм, идеально сидящий на стройной фигуре, подчёркивал её изящество. Причёска тоже была простой - густые прямые волосы до плеч и чёлка по самые брови. В этой женщине было что-то египетское. А ещё - и это поразило Алана больше всего - она походила на Эву Паккарди. В какой-то момент ему даже показалось, что перед ним старшая сестра Эвы. Ну или тётя. Женщина шагнула ему навстречу, встряхнула волосами, и он понял, что сходство не так уж и велико. Просто он до сих пор думает об Эве, вот и видит её в любой красивой брюнетке. Когда хоть он забудет эту девушку, которая однажды утащила его с вечеринки в тёмный парк, где они долго целовались под королевским тополем, потом назначила ему свидание и тут же с такой лёгкостью его предала. Ни одного письма в тюрьму, не говоря уже о том, чтобы навестить. Может, родственники следят за ней или вообще её куда-нибудь увезли...

"Брось! - одёрнул себя Алан. - Хватит заниматься самообманом".

- Здравствуйте, мэм. Я вас не заметил. Это ведь вход в библиотеку?

- Да. Меня зовут Джеральдина Монк. Я член организации "Гражданский контроль". Наше подразделение занимается проверкой условий, в которых живут осуждённые. Решила поработать тут волонтёром, тем более что библиотекаря и организатора культурных мероприятий для этой колонии до сих пор не нашли. Рада, что у меня уже есть читатель. Я пока не разобрала все эти завалы, но книги уже можно брать. Фантастику читаешь? Могу посоветовать кое-какие новинки.

- "Нетерпимую терпимость" даже не предлагайте, госпожа Монк. Уже ознакомился.

- Не понравилось?

- Нет.

- Как тебя зовут?

- Алан Брендан.

- Ну и как устроился?

- Нормально. Не хуже других.

- Как работа? Устал сегодня?

- Ну... Да, с непривычки.

- Мне бы не помешал помощник в библиотеке. И ещё кое в чём. Могу попросить, чтобы тебя больше не гоняли в лес. Во всяком случае, не каждый день.

Предложение казалось заманчивым, но Алан почему-то ощутил спиной холодок. Или это был ветер, ворвавшийся в приоткрытое окно на лестничной площадке...

- Спасибо, мэм, но я не хочу быть тут на особом положении. К тому же мне нравится в лесу.

- Даже так? - рассмеялась Джеральдина Монк. - Про этот лес чего только ни рассказывают, все его боятся, а тебе, оказывается, там понравилось!

- Там необычно.

- Ты заметил там что-то необычное? Всего лишь мёртвый лес.

- Он не мёртвый. Не совсем. Такое впечатление, что это материализовавшиеся тени, и они будут такими, пока не получат настоящие тела.

- Ты странный юноша, - произнесла Монк после небольшой паузы.

Алан повернулся к ней, чтобы пояснить свою мысль - он сам толком не понимал, почему ему так хочется говорить об этом чёртовом лесе, но что-то во взгляде женщины заставило его промолчать. Не хватало ещё, чтобы она приняла его за сумасшедшего и поделилась своими соображениями с начальством колонии. Впрочем, нет, его напугало не это, а что именно, он и сам не знал.

Они поднялись на второй этаж, почти весь представлявший собой большой зал, загромождённый стопками книг.

- Тут есть даже настоящие бумажные, - сказала Монк. - Они дорогие, но вот нашлись благотворители, которые пожертвовали такие книги в колонию. Возьми вот эту...

Порывшись в стопке, стоявшей отдельно от других, красавица протянула Алану толстую книгу в яркой обложке.

- Писательница, которую сейчас активно раскручивают. Про неё пишут, что она прекрасный психолог. Хотя, чего только не наговорят об авторе, которого пригрели в "Эквусе". Там сложился круг постоянных авторов, и они всячески друг друга поддерживают.

- Это как в старой поговорке "Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку"?

- А ты довольно язвительный молодой человек, - Монк улыбнулась, обнажив безупречные зубы и снова напомнив Алану Эву.

Эва Паккарди часто улыбалась и, как правило тогда, когда ей что-то не нравилось, но не хотелось спорить. Эва была поклонницей новомодного психолога Макса Брента, написавшего книгу "Позитив в основе отношений". Похоже, она считала, что улыбкой можно погасить любой конфликт, уйдя от неприятного разговора. Она так же улыбалась, когда Тобиас вызвал Алана на поединок. Это же такой пустяк, говорила её улыбка, ни с кем из вас ничего не случится. Возможно, такой же улыбкой она ответила родителям на совет прекратить всякие отношения с Аланом Бренданом. И тоже не стала спорить.

- Могу предложить что-нибудь другое, - продолжая улыбаться, Монк подошла к Алану почти вплотную.

От неё пахло духами - совсем чуть-чуть, но этот слабый изысканный аромат действовал на Алана сильней, чем крепкое вино. Он не знал, сколько ей лет - тридцать, сорок или больше. Состоятельные люди систематически омолаживались. Алан не видел на гладком смуглом лице женщины никаких признаков увядания, но её глаза выдавали человека, чья молодость осталась позади, и это заводило Алана ещё больше. Их губы уже соприкоснулись, когда в окно что-то ударилось - глухо, но очень сильно. Что-то мягкое и тяжёлое. Алан и Монк одновременно посмотрели в ту сторону. Силуэт огромной птицы промелькнул за окном и исчез. На улице раздались крики - не то удивления, не то страха. Грянули пара выстрелов, кто-то громко выругался.

Непробиваемое стекло выдержало, но ещё долго вибрировало от удара, а в углу комнаты рухнула стопка книг. Алан кинулся их собирать, радуясь, что эта маленькая катастрофа разрядила атмосферу неловкости. Впрочем, посмотрев на Джеральдину Монк, он понял, что она ничуть не смутилась. Она выглядела немного встревоженной, но исключительно из-за ударившейся об окно птицы.

- Не знала, что эти твари подлетают так близко к домам, - сказала она, помогая Алану собрать книги. - Или это одна из твоих материализовавшихся теней?

Монк опять игриво улыбалась, но глаза её смотрели на Алана цепко и как-то даже изучающе.

- Я, пожалуй, пойду к себе, мэм.

- Да, тебе лучше вернуться в свой домик до темна, - кивнула она как ни в чём ни бывало. - Не забудь книгу. Почитаешь до отбоя.

- Да, спасибо... Надо ещё в прачечную зайти.

- Спустись по боковой лестнице, там переход в хозяйственное отделение.

Когда Алан с книгой и упаковкой нового белья вышел из здания, он думал, что к нему снова привяжутся с издёвками и оскорблениями, но, похоже, все - и охрана, и оказавшиеся на улице колонисты - были всецело поглощены недавним происшествием. Многие смотрели вверх и, возбуждённо размахивая руками, говорили об огромном вороне.

- Куда хоть он делся? Появился как ниоткуда, а потом всё равно что растаял...

- Правду говорят, что тут полно живых теней!

- Да ладно вам... Эти твари даже в столице появляются. Говорят, только по вечерам.

- Ладно ещё, не напал ни на кого.

- Кажется, птичке в библиотеку хотелось... Чего он в то окно-то долбанулся?

- Так может, его эта ведьма приманила?

- И точно ведьма! Красивая баба, но меня от неё оторопь берёт...

Начинало темнеть, и в посёлке включили фонари, в мертвенном свете которых он стал выглядеть ещё более уныло и бесприютно. Аккуратные одноэтажные домики, построенные для работников Найтмарского научного центра, наверняка выглядели очень мило в окружении деревьев, газонов и клумб. Алан слышал, что когда-то тут было полно зелени, но почти все растения погибли из-за разразившейся катастрофы. Не то погибли, не то переродились, и их пришлось вырубить. Теперь вдоль бетонных дорожек тянулись лишь сухие пни. Кое-где пробивались чахлые кусты, и те уже облетели, хотя осень только начиналась. Редкие голые ветви сиротливо жались к обшарпанным стенам коттеджей, которые можно было хотя бы покрасить, но, похоже, никто этого делать не собирался.

Ближе к лесу когда-то стояло четырёхэтажное здание, где располагался научно-исследовательский центр. После бедствия его снесли, и теперь на его месте был заваленный какими-то обломками и мусором пустырь размером с небольшой стадион. На вчерашней линейке дежурный офицер объявил, что это место предстоит расчистить и сделать для колонистов спортивную площадку. Разумеется, всё это силами самих колонистов, ведь должны же они думать о здоровом образе жизни и культурном отдыхе в свободное от работы время. Они ведь тут не в тюрьме, и должны этому радоваться. Ответом ему были кривые мины, даже отдалённо не напоминающие радостные улыбки. Обитателей этой колонии никогда не приучали к здоровому образу жизни. Идя по посёлку, Алан видел группки парней и девушек, которые, сидя на ступеньках коттеджей, вяло переговаривались и курили какую-то дешёвку, которую сегодня уже завезли в зону торговцы-коробейники. Уж они-то знали, где лучше сбывать второсортное курево и залежавшиеся товары.

Алан был уверен - после отбоя далеко не все колонисты отправятся в постель в одиночку. Он слышал, что женщинам в таких колониях в обязательном порядке ставят противозачаточные уколы, поэтому начальству наплевать, чем заняты поселенцы после отбоя, лишь бы бежать не пытались. В последние годы в Стигмиане взяли на вооружение исследования одного известного психолога, который много работал с осуждёнными. Он считал, что самый верный способ избежать участившихся на Стигме тюремных бунтов - смешанные тюрьмы и колонии, где люди не чувствовали бы себя совершенно выброшенными из нормальной человеческой жизни. До смешанных тюрем дело пока не дошло, но вот смешанные колонии уже появились, в частности в "Зоне 32". Сегодня Алан мог бы отравиться в постель не с одной из этих бледных потасканных девиц, начавших гулять, курить и колоться с десятилетнего возраста, а с красавицей из "Гражданского контроля". Похоже, ей тут тоже скучно.

Когда Алан вернулся в своё жилище, хуже там не стало. Видимо, незваные гости больше не наведывались. Прибираясь в комнате, Алан пытался избавиться от мыслей о Джеральдине, от запаха её духов, который преследовал его даже здесь, и от будоражащей смеси азарта и страха, не отпускавших его с того момента, как они едва не поцеловались. Чем больше он обо всём об этом думал, тем острее ощущал опасность. Что-то в этой женщине пугало его, отчего желание близости с ней становилось только сильнее.

Уснуть в таком взвинченном состоянии трудно, поэтому Алан решил почитать книгу. Она действительно была из настоящей бумаги, а такие стоили очень дорого. Дороже электронных. Самыми дешёвыми изданиями, то есть доступными для малоимущих, были книги из беллозы - искусственного материала, напоминающего бумагу, который изготовляли из каких-то химических отходов. Говорили, что этот материал так дёшев, потому что токсичен, и постоянное чтение таких книг грозит целым рядом заболеваний, включая катаракту, но бедняки в Стигмиане и пищу употребляли в основном синтетическую, содержащую много вредного. Стигмианский народ давно уже смирился с тем, что его травят. Процентов семьдесят населения Стигмы едва доживало до пенсии. "Поработал на благо отечества - можешь сдохнуть со спокойной совестью, - мрачно шутил сосед Алана по общежитию при концерне "Империя игр". - Они всё верно рассчитали. Платят нам прожиточный минимум для раба, поддерживающий в нём силы, пока он работоспособен. Дальше-то его зачем содержать?"

Книга авторши, о которой в предисловии говорилось, какой она великолепный и тонкий психолог, поразила Алана многословием в сочетании с ничтожностью идей. Если не полным их отсутствием. Примерно половину толстенного тома герой переживал из-за того, что его жестоко разочаровала любимая девушка - она оказалась не девственницей! Интересно, что бы запел этот придурок, если бы его избранница подставила его, как Эва Алана. Девственности от своих подруг теперь не требовали даже в Стигмиане, несмотря на засилье Марионской церкви, но роман был фантастический, и герой вырос в обществе, где понятие о девичьей чести походило на то, что проповедовалось на Терре-I в Докосмическую эпоху. Причём в глазах героя девушку не оправдывал даже тот факт, что она утратила девственность, став жертвой насильника. Всё равно виновата, не берегла себя и свою честь! Что ж, такие упёртые идиоты бывают в любом обществе, авторша явно была на стороне девушки, и эта линия в общем-то нормально смотрелась бы как одна из побочных, дополняющих сюжет, но Алан отключился, так и не нащупав основную сюжетную линию.

Проснулся он задолго до утреннего гудка от какого-то страшного сна, которого не помнил. А может, оттого, что почувствовал на себе взгляд. За окном на фоне предутренних сумерек темнел силуэт огромной птицы. Алану показалось, что ещё немного - и ворон разобьёт стекло. Юноша вскочил, и птица, взмахнув крыльями, улетела.

Может, это тот же ворон, что спугнул их с Джеральдиной и стал причиной переполоха в посёлке?

"Ерунда, - сказал себе Алан, устраиваясь поудобней, чтобы поспать ещё. - Они тут всюду летают. Смешно думать, что птица может за кем-то следить..."

Однако чёрный силуэт снова возник в мутном окне. А потом действительно проник в комнату. Тут же оказались Джеральдина Монк, Эва Паккарди и Тобиас Холвер, который с подлой ухмылкой толкнул Алана, и тот снова полетел с двадцатого этажа. На этот раз он падал очень долго и очень медленно, а потом огромный ворон подхватил его, подставив своё чёрное крыло.

- Ты особенный, Алан Брендан, - произнёс он голосом Рэйва Гриффина. - Ты обязательно должен сделать игру.

- Но я же сделал, - ответил ему Алан.

И обнаружил, что говорит это пустой комнате, сидя на смятой постели. А через минуту утреннюю тишину прорезал тонкий, протяжный гудок. Начинался новый день.

Алану казалось, что чёрный лес становится всё более враждебен. День стоял ясный, но тут царил полумрак - как будто деревья-тени гасили солнечный свет. Ближе к полудню выяснилось, что пятеро колонистов исчезли. Трое парней и две девушки.

- Ничего, найдём, - сказал надзиратель Нойман. - Вся зона, включая город, обнесена оградой, по которой пущен ток. Убить не убьёт, но шарахнет так, что мало не покажется.

- А если до города доберутся? - спросил его помощник, солдат-охранник из срочников второго года. - Ищи их там. Не хотелось бы вообще туда соваться...

- Ну так вызывай подмогу с ищейкой и за ними! - раздражённо рявкнул надзиратель. - Чем быстрее найдём, тем лучше.

Ищейкой называли какой-то сложный электронный прибор, который, как говорили, брал след не хуже собаки-следопыта. Троих беглецов - двух ребят и девчонку - нашли уже через час. Им объяснили, что они теперь неделю проведут в карцере на хлебе и воде, но наказание на первый раз могут смягчить, если они скажут, где скрываются ещё двое. Троица клялась и божилась, что не знает. Они хотели найти город, но заблудились и поняли, что идут в обратную сторону, а потом двое неожиданно исчезли, как сквозь землю провалились.

- А где тут город? - спросил тощий темноволосый паренёк с глазами затравленного зверька, который на пару с Аланом таскал к грузовикам сучья. - Это они про Шейден?

Стволы деревьев перед погрузкой распиливали на короткие поленья. На срезе они были такими же чёрными, как и снаружи. Одних это просто удивляло, а других ещё и пугало. Алан заметил, что его напарник периодически крестится. Несмотря на засилье Марионской церкви, а может быть, как раз из-за него, действительно верующих в Стигмиане было мало, но этот парень, похоже, происходил из религиозной семьи. Его звали Тони, и в отличие от большинства колонистов он не напоминал начинающего головореза. Может, потому и решил держаться поближе к Алану. Уж если оказался где-то белой вороной, постарайся найти в стае другого изгоя. К тому же Алан Брендан явно производил на него впечатление парня, способного постоять за себя, ну а значит, наверняка, и за кого-нибудь ещё. Роста Алан был выше среднего, а за последние полгода неплохо натренировался благодаря Рэйву Гриффину, который показал ему много приёмов самообороны и оплачивал для них обоих тренажёрный зал в Карденской ТПЗ.

- Эти дураки думают, что смогут прожить в заброшенном городе, - насмешливо сказал один из охранников своему приятелю. - Да разве бы оттуда все разбежались, если бы там можно было жить?

- А что там?

- Да чёрт его знает... Говорят, там бродят призраки тех, кто погиб во время эксперимента. Вроде как, не понимают, что они мертвы. И им явно не понравится, если увидят в своих домах чужаков.

- Ну и что они сделают, если они призраки?

- Не знаю... А ты бы хотел среди призраков поселиться?

- По-моему, это всё выдумки. Город же собираются восстановить.

- Только вот что-то не спешат с этим...

Дальше Алан и Тони не слышали - солдаты отошли подальше. Зато вскоре удалось увидеть город. Следующий участок леса, где работал отряд, оказался на возвышенности, откуда виднелись высотные дома и башни. Вообще-то особенно высоких домов в Шейдене не было. Алан слышал, что его задумывали как курорт в лесной зоне, потом нашли там какую-то руду и построили небольшой промышленный комплекс, но план города менять не стали. Одно время люди с удовольствием переезжали туда жить. С экологией в Стигмиане уже давно было плохо, а окружённый лесом Шейден казался настоящим раем. Теперь это был мёртвый город посреди чёрного леса.

"В чёрном-пречёрном лесу стоит чёрный-пречёрный город..." - вспомнилось Алану.

Вообще-то строения, которые отсюда виднелись, были светлыми... Нет, они лишь казались такими на фоне темнеющего грозового неба - нежно-матовые и призрачно-голубые конструкции, мерцающие серебром, когда их озаряли отдалённые вспышки молний. Город-призрак, возникший над вершинами чёрного леса. Призрак, постепенно тающий в синеватом мареве. Это означало, что над Шейденом пошёл дождь. Вскоре небо в той стороне посветлело. Теперь промокший город выглядел на его фоне тёмным и мрачным. Город-тень посреди леса теней...

Сколько тёмных дриад они сегодня погубили, срубая и выкорчёвывая эти чёрные деревья. Сколько неприкаянных душ теперь бродит по этому лесу, царству застывших теней. Эти тени то и дело материализуются, потом снова превращаются в тени, изменяются и материализуются вновь - будучи уже других форм и цветов. Может, однажды и этот город изменится. Превратится... ну, допустим, в средневековый. Или просто старинный - дома с башнями, соборы, колокольни...

Алан услышал, как вскрикнул Тони, уронив корягу едва ли не себе на ноги.

- Что это? - спросил паренёк, показывая на темнеющие над лесом башни и островерхие крыши.

Но город уже изменился вновь, став прежним. Алан решил бы, что ему всё почудилось, если бы не Тони, который тоже видел ЭТО. Больше никто ничего не заметил. Метаморфозы заняли на более нескольких секунд.

- Ты видел? - допытывался Тони, тараща на Алана испуганные карие глаза. - Это действительно проклятое место. Я радовался, что отправляют на поселение, а не в тюрьму, а теперь уж и не знаю. Да ещё кругом эти... Дарли грозит избить, если не буду покупать для него сигареты, а мне совсем мало денег из дома прислали.

- Если хочешь, перебирайся жить ко мне, - предложил Алан. - Правда, дом настоящая развалина...

- Мне всё равно, - обрадовался Тони. - Завтра после обеда перетащу к тебе пожитки. Эти после обеда всей кодлой уходят курить, и я успею всё перенести до работы, вещей у меня мало. Не хочу при них переезжать, сразу прицепятся. Ты только скажи старшему надзирателю. Он к тебе вроде ничего относится...

Паренёк ещё что-то говорил, но Алан почти его не слушал. Случившееся поразило его ещё больше, чем Тони. Ведь произошло то, о чём он подумал. Увы, всё тут же стало прежним. Это была всего лишь иллюзия - вроде той, какие он создаёт, когда делает игры. А если запрограммировать игру на неограниченное время? Говорят, кое-кто уже пытался это сделать, чтобы навеки уйти в свой придуманный мир, но заканчивалось это плохо. Игрок или умирал, или сходил с ума. Полностью куда-то уйти - это значит уйти и душой, и телом. Жить можно только в одном мире.

ТЕНИ ЧЁРНОГО ЛЕСА

Перед сном он решил дочитать книгу. Разочаровавшийся в девушке недоросль продолжал лелеять свою обиду и искать себе оправдания, другие герои много суетились, тратя на гроша ломаного не стоящие делишки массу энергии, достойной лучшего применения. И всё это происходило на фоне борьбы якобы могущественных магов, которые тратили своё могущество тоже чёрт знает на что. Ни захватывающего сюжета, ни хоть сколько-нибудь оригинальной идеи, ни одного интересного персонажа, чьи поступки имели бы убедительную психологическую мотивировку. Или тонкий психологизм автора заключался в многословном обсасывании надуманных проблем? Что ж, такие проблемы у людей тоже бывают, и почему бы об этом не написать, но... Алан подумал, что один арианский критик был прав, сказав, что при деспотических режимах, когда народ живёт в страхе, всё мельчает - люди, идеи. Не стоит ждать от художника, смирившегося с несвободой, не то что великих идей, но и даже каких-то значимых тем, поскольку, поднимая важную проблему, всегда рискуешь задеть важных персон. Тех, кто устанавливает правила.

Отложив недочитанную книгу, Алан лёг спать и тут же погрузился в пучину длинного, выматывающего кошмара. Чёрный лес наступал на посёлок. Деревья-тени передвигались, выбрасывая вперёд корни-щупальца, цеплялись ветвями за стены домов, проделывая в них глубокие трещины. Ползучие растения тут же проникали внутрь, оплетали стены и мебель подобно чёрной паутине. А духи деревьев, лишённые своих жилищ, шепча и стеная, просачивались вслед за ними.

Проснувшись, Алан не сразу понял, что это не шёпот, а журчание воды. В соседней комнате шёл настоящий дождь. Тьма проникла в дом вместе со струями ночного ливня. На полу уже блестело в лунном свете маленькое чёрное озеро. Пол там был неровный, и в углублении скопилась вода. Главное - чтобы она не протекла в единственную жилую комнату домика.

"Ну и где же я размещу Тони? - подумал Алан. - Может, мы с ним вдвоём сумеем починить крышу? Надо поговорить с надзирателем Джонасом..."

Он уснул, только когда дождь утих. А утром, после завтрака, надзиратель Джонас нашёл его сам.

- В лес ты сегодня не пойдёшь, - сказал он. - Госпоже Монк нужен помощник в библиотеке. Хотя бы на день или два. Помоги уж даме разобрать эти книжные завалы. Всяко лучше, чем деревья валить.

- Господин надзиратель, я хотел у вас спросить... Ничего, если Тони Байо переедет ко мне?

- Да на здоровье. Не мне же крыша этой развалюхи на голову рухнет.

- Не рухнет, если мы её подремонтируем. В приюте меня учили столярному делу, так что...

- Ладно, делай там, что хочешь, - кивнул Джонас. - А сейчас иди. Не заставляй госпожу Монк ждать.

Разборка книг и расстановка их по шкафам заняла не больше трёх часов. Всё остальное время до обеда Алан провёл с Джеральдиной Монк в маленькой комнатке рядом с библиотекой, на старом кожаном диване, с которого они периодически скатывались, что вызывало у Джеральдины смех. От неё пахло всё теми же духами, а её гладкое смуглое тело было прохладным, несмотря на весь пыл, с каким она предавалась любовным утехам. Алан уже давно не был девственником, но сейчас он понял, что до встречи с этой женщиной едва ли вообще знал, что такое секс. Его одинаково поражали её изобретательность и неутомимость. В какой-то момент ему вдруг стало страшно. Он очень устал. Эта женщина напоминала ненасытного вампира, вытягивающего из него жизненные соки. Наверняка, сказались и тяжёлая работа на лесоповале, и бессонная ночь, но Алана не оставляло ощущение, что силы у него отнимает именно эта черноволосая красавица с кроваво-красными от стойкой помады губами и холодным, как у статуи, телом - неутомимым, словно где-то там, под гладкой кожей и упругими мышцами, работал безотказный механизм.

На улице потемнело, и комната почти полностью погрузилась во мрак. Алан пытался вырваться из этой тьмы, но вампирша плела свои чары, лишая его последних сил и воли. Её губы были красны уже не от помады, а от крови. Она кусала его в шею, вонзала клыки в его обнажённую грудь. Он задыхался, пытаясь скинуть её с себя, но она всё крепче прижимала его к кожаной кушетке, не то что-то шепча, не то смеясь жутким, шипящим смехом, который то и дело заглушал грохот - как будто мир вокруг них рушился и уже никто не мог этого остановить...

Грохот в конце концов прекратился, вокруг посветлело, но слабость не прошла. Теперь к ней примешивалась боль в правой руке. Проснувшись окончательно, Алан обнаружил, что Джеральдина поспешно извлекает из его вены на локтевом сгибе толстую иглу.

- В чём дело? - он рывком сел, оттолкнув её, и она чуть не уронила пробирку с тёмной кровью.

- Ничего страшного, - произнесла она, улыбаясь, хотя, похоже, была раздосадована. - Обычный анализ, который должны сдать все поселенцы. У меня есть свидетельство медсестры, так что не бойся. Давай заодно и рентген тебе сделаю. Пока аппарат здесь, в соседней комнате. Потом его в медпункт переправят... Не одевайся, это полный рентген. Пойдём, никто тебя здесь не увидит.

Рентген-аппарат едва ли отличался от тех, какие Алану доводилось видеть до сих пор, тем не менее его не оставляло ощущение, что Монк скрывает от него истинные причины столь неожиданного медосмотра. Казалось бы, что тут неожиданного? В любом исправительном заведении, в любой колонии, будь это даже колония-поселение, все осуждённые по прибытии проходят медосмотр. Необязательно в первый же день, но хотя бы в течение первой недели. Вроде бы, ничего необычного, и всё же что-то тут было не так.

- Остальные анализы тоже прямо здесь у меня возьмёшь?

- Остальные все принесут в лабораторию сами, - улыбнулась Монк. - И ты тоже. Тара под анализы в прихожей медпункта. А сейчас поспеши в столовую. Обед уже заканчивается. Тут такая гроза была, чуть крышу не сорвало, но ты спал как убитый...

То, что Алан общается с ней в свободной манере, совершенно её не раздражало. Значит, она не рассматривала его как игрушку одноразового пользования, а собиралась продолжить их совместные сексуальные забавы. Или у неё был к нему ещё какой-то интерес?

Как бы то ни было, Алан решил, что он с ней эти игры продолжать не будет. Вампиры бывают привлекательными только в кино. В жизни от них надо держаться подальше. Даже если они выглядят вполне обычно, а не так, как в его недавнем кошмаре.

Кто она, эта Джеральдина Монк? Может, сама Морриган, которая обитает в этом зловещем месте, окружённом таинственным чёрным лесом, и недовольна тем, что тут вздумали хозяйничать люди. Она что-то затеяла, и частью её плана является соблазнение Алана. И если он её отвергнет, как это сделал легендарный герой Кухулин[2], то обзаведётся весьма опасным врагом...

Алан усмехнулся. Что только не полезет в голову, когда живёшь в таком странном месте. На Кухулина он точно не тянет.

Алан думал, что после обеда вместе с Тони пойдёт за его вещами и поможет ему переехать, но Тони Байо в столовой не оказалось.

- Сбежал твой дружок, - с ухмылкой сообщил Дарли. - Охрана до сих пор его в лесу ищет. И кто бы мог подумать, что этот дохляк на такое решится.

Алан тоже такого не ожидал. Тони боялся леса. Он бы ни на шаг не отошёл от своего отряда. Не иначе, как кто-нибудь из этих подонков что-то ему сделал. Может, тот же Дарли со своей компанией. Долго ли оттащить паренька в заросли, когда охранники отвлеклись. Его вообще могли убить, спихнуть в какую-нибудь яму и забросать ветками, сухой листвой. Солдаты сейчас ищут его далеко в лесу, а он вполне может быть где-то там, в том месте, где работал отряд. Там, где и не подумают искать. Тони не мог убежать в лес!

Алан помчался в комендатуру в надежде найти сержанта Джонаса. Тот не откажется его выслушать.

Джонаса на месте не оказалось, зато из соседнего кабинета доносился голос полковника Райли, начальника колонии. Может, поговорить с ним, когда освободится? Дело-то ведь важное, так не лучше ли сразу обратиться к начальству?

Однако в кабинет Райли Алан так и не вошёл - потому что сквозь приоткрытую дверь до него донёсся ещё один знакомый голос.

- Вам, полковник, бояться нечего. И вашим людям тоже.

- Не уверен, уважаемая магистра. Уже пятеро пропали. Вчера двое, а сегодня трое. Причём двое из них - солдаты срочной службы. Что я скажу их родственникам? Да и не исключено, что родители троих колонистов будут выяснять, в чём дело. Да, знаю, тут собрали в основном сирот да последнее отребье, и родичи большинства из них только рады, что от них избавились. И всё же... Скажите честно, зачем вам всё это нужно? Во что вы нас втянули?

- Никто вас ни во что не втягивал, - спокойно сказала Джеральдина Монк, она же магистра. - Вам всё объяснили.

Алан знал, что в Стигмиане и многих других государствах магистрами называют тех, кто помимо основного университетского курса закончил ещё три года магистратуры и защитил магистерскую диссертацию. Но никто и никогда, обращаясь ко всем этим выпускникам университетов, не употреблял слова "магистр" и "магистра". В этом обращении к Джеральдине Монк было нечто зловещее. Нечто навевающее мысли о магах и алхимиках в чёрных мантиях, которые, сидя в сумрачных средневековых башнях, колдуют над кипящими в ретортах таинственными жидкостями, а вокруг ещё всякие склянки. Например, пробирки с кровью... Зачем она взяла у него кровь?

Полковник Райли словно услышал его немой вопрос.

- Зачем весь этот медосмотр? И так ясно, что здоровье у этих щенков ни к чёрту. Они и здесь будут травить себя всякой дрянью. И вряд ли дотянут до конца срока...

- Тогда тем более не понимаю, чего вы волнуетесь.

- Пропали мои люди.

- Найдутся. Они же отправились на поиски беглецов. У них есть рация. И они не малые дети, чтобы заблудиться в этом лесу. Он не так уж и велик.

- Почему вас вообще интересует эта зона?

- У нас планы на эту территорию. И её надо привести в порядок. Свободные граждане тут работать не хотят, потому мы и обратились в СИН1. А что до медосмотра, то... Во-первых, так положено, это я вам скажу как представитель службы контроля.

- А во-вторых? Дело в этом мальчишке? Нет, играйтесь сколько хотите, вы мне не жена, но... Вас действительно так беспокоит его здоровье?

- Особенности его организма, скажем так. Здоровье у него отменное. В принципе, я уже узнала то, что меня интересует, но не хочу, чтобы он что-нибудь заподозрил. А заодно не мешает проверить, нет ли тут ещё таких. Хотя вряд ли. Но на всякий случай проверим.

- Каких "таких"? Неужели ваш чёртов эксперимент всё же дал положительные результаты?

- Полковник, я и так сказала вам больше, чем следовало. Всё, что мы делаем, согласовано на высшем уровне, и вы ни за что не отвечаете. Если честно, этот юноша стал для меня настоящим сюрпризом. Я действительно просто хотела развлечься. И кое-что в нём заметила. Никто из нас даже не подозревал, что мы кого-то упустили. Мы думали, все дети, которые тогда родились, погибли. И вдруг нахожу одного из них здесь. Именно здесь.

- Мальчишка вырос в карденском приюте...

- Я уже всё о нём знаю, навела справки.

- И что дальше?

- Я ещё не решила. Но он не должен ни о чём догадываться.

- Можно подумать, я побегу ему рассказывать...

Судя по тому, что голоса зазвучали громче, магистра и начальник колонии направлялись к двери. Алан на цыпочках отошёл от неё, шмыгнул в соседний коридор, где, судя по сквозняку, было открыто окно.

Оно действительно было открыто и находилось всего в метре от земли. Алан выпрыгнул на улицу и, на хорошей скорости обогнув здание комендатуры, вышел на бетонную дорожку, вдоль которой тянулись дома. Возле одноэтажного жёлтого домика с надписью "Медпункт" собралась целая толпа.

- Эй, умник, занимай очередь! - крикнула ему Кровавая Мэри. - Медосмотр! Работы сегодня больше не будет.

Сделав вид, что он ничего не слышит, Алан зашагал в сторону своего коттеджа. Раз выдалось свободное время, надо посмотреть, что можно сделать с крышей. Вдруг снова дождь.

Темнеющее небо подтверждало его самые худшие опасения.

К счастью, дождь собрался только вечером, и Алан успел натаскать на крышу листов ламинита1, которые нашёл на пустыре. Там, где планировали сделать спортивную площадку. Алан подумал, что место действительно подходящее. А ещё он подумал о том, что никакой спортивной площадки тут не будет. По этому посёлку снова ходят люди, но больше никто и ничто не вдохнёт в него жизнь. Это гиблое место. Потому что рядом чёрный лес, в глубине которого обитает нечто, пожирающее чужие жизни...

Алан вдруг ясно осознал, что Тони не вернётся. Ни он, ни другие пропавшие.

У каждого коттеджа имелась прикреплённая к стене наружная лестница, так что подняться на крышу труда не составляло. Худо-бедно застелив крышу ламинитом, Алан поспешил в дом. Дождь уже начинал накрапывать. Оказалось, что в коттедже есть небольшой чердак. Поднявшись туда, Алан испытал самый настоящий стресс. Кто-то, еле различимый в полумраке, стоял и смотрел прямо на него. Минуту спустя он понял, что это он сам. Вернее, его отражение. У стены напротив входа стояло большое пыльное зеркало. Алан решил, что разбирать скопившийся тут и покрытый толстым слоем пыли хлам он не будет, во всяком случае, сегодня. Зеркало он отнёс к себе в комнату. Его зацикленность на чистоте и привычка следить за своей внешностью вызывали насмешки и в приюте, и в общежитии концерна, да и, пожалуй, в любом сообществе, в котором он оказывался по воле судьбы, кроме компании "золотой молодёжи". Пожалуй, только там внимание к своей внешности и не расценивалось как один из типичных признаков "пидора".

Была у Алана ещё одна проблема, которая всё больше и больше осложняла его жизнь. Протирая сейчас мерцающую серебристую поверхность, он подумал, что вряд ли это и любое другое зеркало понадобятся ему для того, для чего они нужны, особенно по утрам, взрослым альфа-гуманоидам мужского пола. Большинство его ровесников брились лет с пятнадцати. У некоторых первая растительность на лице появлялась позже. Если до сих пор оправданием для его совершенно гладкой физиономии был юный возраст, то теперь, когда приближалось его семнадцатилетие, ссылки на возраст становились всё менее и менее убедительными. Отсутствие у некоторых потомков землян бороды объяснялось мутациями, которым подвергались жители Терры-I, заселяя новые миры. А поскольку к мутантам в Стигмиане относились плохо, то, взрослея, Алан с грустью осознавал, что скоро у него появится ещё одна причина для неприятностей. В Стигмиане поводом для травли могло стать любое отличие от большинства, а уж если у тебя не растёт борода, то можешь не сомневаться - тебя всю жизнь будут называть бабой.

Протерев зеркало, Алан пару минут рассматривал своё отражение. Стройная, широкоплечая фигура, красивое лицо с прямым носом и большими голубыми глазами, золотистые, медового оттенка волосы - густые и чуть волнистые. До какой бы длины он их ни отпустил, они никогда не придадут его облику ничего женственного. Он похож на юного спартанца. Или на скандинавского воина. Может, даже на одного из рыцарей Круглого стола. В этом возрасте уже вполне могли посвятить в рыцари. Если хорошо сражаешься. Алан знал, что, живя в те времена, он был бы не последним в воинских искусствах. Да с ним и здесь не больно-то связывались, во всяком случае, один на один. И не будут. Ему всю жизнь придётся быть настороже - в ожидании удара в спину. И стараться не замечать тех гадостей, которые всегда будут звучать у него за спиной. И неважно, где он будет жить - в этой гиблой зоне или в другом месте, осуждённым или свободным. В Стигмиане нет свободных людей. Ни в трущобах Риверсайда, ни в шикарных домах в центре Кардены...

Алан вдруг ощутил острую жалость к Эве Паккарди, которая всю жизнь будет улыбаться в своей золотой клетке. Красивая безголосая птичка в экзотическом саду, устроенном её отцом на крыше роскошного пентхауса, откуда по вечерам так хорошо видны тёмные бедняцкие кварталы. Такую же жалость он чувствовал и к её друзьям, проводящим жизнь в неистовом веселье, в поисках новых удовольствий. В вечных поисках того, что не позволит им остановиться и задуматься. А ведь он по сути куда свободней их - здесь, в колонии-поселении, в полуразвалившемся доме, где жилой можно считать только одну комнату.

Жильё это строилось как временное, и натуральных материалов тут было мало. Ламинитовый пол, стены и почти вся мебель - из разных видов пластита. Из дерева только компьютерный столик, который бывшие хозяева явно привезли с собой вместе с компьютером. Неизвестно, уехали они отсюда, прихватив всё самое ценное, или бежали, всё побросав, или вообще погибли, а компьютер и прочую технику забрали потом ликвидаторы, как в народе называли работников службы ЛПК1. Ещё тут имелись пара стульев и шкаф из прессованных опилок, тоже достаточно дорогая мебель, вряд ли казённая - в отличие от кушетки из искусственной кожи, которая теперь служила Алану кроватью. На кухне стояли пластиковый стол, два таких же табурета и большая электроплита. Осмотрев её, Алан решил, что может её отремонтировать, но сегодня он решил починить электрической водонагреватель. В ход пошли детали сломанной игровой приставки. Он сумеет починить и её, если купит кое-какие детали в ближайшем к зоне магазине. Колонисты имеют право два раза в месяц делать заказ в любые магазины округа. Вопрос в том, сколько колонистов останется тут через месяц. Этот лес уже сожрал троих. И двух охранников.

Починив водонагреватель, Алан долго мылся, ожесточённо смывая с себя не столько дневную грязь, сколько запах Джеральдины Монк. Дурманящий, сладковатый запах вампира. Хорошо забальзамированного трупа, оживляющего свою холодную плоть за счёт соков, которые вытягивает из живых. Кто она такая? Магистра... Алан вдруг вспомнил, что звание "магистр" носит глава Ордена Храма на Ариане. А ещё так называют высших членов таинственного Ордена тёмных магов, много лет существующего на Никте. Большинство считают это выдумкой - вроде как, сроду никто там никаких магов не видел. А как их отличишь от других никтианцев? Они же не будут ходить по городу со сверкающими посохами или в разрисованных звёздами колпаках.

Монк и Райли говорили про какой-то эксперимент. Все дети, которые тогда родились, умерли. Все, кроме Алана. Он как-то связан с тем, что тут произошло шестнадцать лет назад. И вот теперь судьба привела его сюда. Алан мог бы продолжить интрижку с Монк и попытаться что-нибудь у неё выведать... Нет, он больше не хотел, чтобы эти холодные руки прикасались к его телу. Да и вряд ли он сумеет её расколоть - эту ведьму, которой непонятно сколько лет. Может, её возраст вообще не стоит измерять обычными человеческими мерками. Может, ей пятьсот, тысяча или ещё больше. Как злодеям из одного известного фантастического сериала, носившим в себе змеевидных симбионтов2.

Зря он подумал об этом на ночь глядя. Ему приснилось, что Джеральдина Монк проникла к нему в дом, чёрной тенью просочившись сквозь приоткрытую форточку и снова приняв облик женщины. Она что-то говорила ему - то угрожающе, то ласково, а он ничего не мог понять, поскольку каждое её слово заканчивалось шипением. В конце концов вся её речь превратилась в змеиное шипение, а потом из её рта выползла змея, которая попыталась обвиться вокруг шеи Алана. Он стал яростно отбиваться и проснулся. То, что во сне казалось шипением, было шумом дождя.

Алан пробовал уснуть снова, но то и дело вскакивал. Ему постоянно чудилось, что кто-то лезет в окно. Вокруг дома бродили тени, время от времени обретающие человеческий облик. Чьи-то бледные лица возникали за мутным стеклом и снова растворялись во тьме. Впрочем, одно из них наоборот становилось всё чётче и чётче. Узкое, с чёрными завитками на лбу, оно прижималось к мокрому стеклу и, судя по тому, как кривился рот, что-то говорило. Алану казалось, что сквозь шум дождя он слышит своё имя. Да, тот, кто смотрел в окно, звал его. Потом начал стучать по стеклу - сперва тихонько, потом всё громче и громче.

- Алан, это я! Открой! Это я, Тони!

Вот так сюрприз! Тони Байо вернулся. Алан со стыдом подумал о том, что, занятый мыслями о Джеральдине Монк, её тайнах и своей роли в загадочном эксперименте, совершенно забыл про Тони. Хотя, что тут странного? Они ж не друзья. Может, и станут ими, но пока они едва друг друга знают.

- Я рад, что ты в порядке, - сказал Алан, впустив приятеля, который проскользнул в комнату легко и бесшумно, словно картонная фигура, занесённая в дом порывом ветра. Или словно он сам был порывом ветра, обдавшим Алана прохладой и запахом мокрой земли. - И зачем ты убегал? А остальные где? Они тоже вернулись?

- Да, они тоже вернулись, - Тони улыбался странной улыбкой, похожей на оскал - не то страдальческий, не то злобный. Его большие тёмные глаза лихорадочно блестели в полутьме.

Алан подумал, что надо согреть воды и поискать аспирин, который он купил ещё в тюремном магазине Кардены. Похоже, Тони заболел и его лихорадит. Неудивительно - столько времени под проливным дождём.

- Раздевайся. Сейчас включим свет и...

- Не надо... - Тони взял его за плечи.

Его руки были лёгкими, почти невесомыми, но прикосновение казалось каким-то липким - словно его тело стало магнитом, притягивающим всё, к чему он прикасался. А огромные глаза на бледном лице, которое теперь едва ли не прижималось к лицу Алана, напоминали зияющие чёрные дыры. Они тоже притягивали - как чёрные дыры вселенной, готовые поглотить всё. У Алана возникло ощущение, что его тело постепенно растворяется под этим взглядом. Ещё немного - и Тони проглотит его, высосет из него жизнь...

Алан стряхнул с себя оцепенение, когда улыбка Тони вновь превратилась в зловещий оскал. Острые белые зубы жадно тянулись к его шее.

- Уходи отсюда! - он оттолкнул парня.

Тот отлетел к стене, лёгкий, как фигура из картона, но тут же снова оказался перед Аланом. Какое-то время они боролись. Несмотря на свою почти бумажную невесомость Тони был необыкновенно силён. Неизвестно, чем бы закончился этот поединок, если бы Тони сам не отступил. В какой-то момент он остановился, словно что-то поняв или чего-то испугавшись, отпрыгнул от Алана к двери и тут же исчез, как будто бы унесённый порывом ветра.

Алан забаррикадировал дверь столом и тумбочкой, проверил, хорошо ли закрыты окна, и провёл остаток ночи, бродя по дому с ножом. Он был рад, что удалось скрыть от надзирателей боевой кинжал, подаренный ему Рэйвом Гриффином, но вряд ли это оружие поможет ему отбиваться от таких существ, как то, в которое превратился Тони Байо. Что с ним случилось? Остальные пропавшие стали такими же? Они тоже сейчас разгуливают по посёлку?

Перед рассветом он всё-таки забылся сном, но вскоре проснулся - не от утреннего гонга, а от женского визга. Наспех одевшись, Алан вышел на улицу. На первый взгляд, ничего не изменилось, разве что на здешней чахлой растительности совершенно не осталось листьев - все ободрал ночной ливень. Алан знал, что эта ночь не обошлась без жертв, но в обитель вампиров посёлок ещё не превратился. Недавний вопль ужаса говорил о наличии тут живых людей, способных хотя бы на какие-то нормальные человеческие чувства.

Надзиратель Нойман, проводивший утреннюю линейку, сообщил, что ночью пропало шестеро поселенцев и сейчас их ищут. Остальные после завтрака как обычно отправляются на работу, и он не советует им следовать примеру беглецов, потому что, когда тех найдут, они пожалеют о своём поступке.

- Поймите вы, идиоты, бежать некуда! Зона огорожена забором, по которому пущен ток. Вам уже сто раз об этом говорили!

- Врёт, - шепнула Алану конопатая девчонка с копной огненно-рыжих кудрей, подсевшая к нему за завтраком. Он не знал её настоящего имени. Все тут звали её Рыжик, а осуждена она была за участие в нескольких вооружённых ограблениях. - Пропали только двое, а четверых убили. И не просто убили. Их сожрали. Почти до костей. Их нашла Линда из третьего отряда. Провела ночь у дружка, а утром вернулась в свой домик и нашла четыре обглоданных трупа. Она там живёт с двумя девчонками, а к тем на ночь парни приходили.

"Значит, вот кто кричал", - догадался Алан.

- Её в медпункт сразу увели, а тела убрали и уже всё там замыли, - вполголоса продолжала Рыжик. - А теперь врут нам, будто они все убежали. Не зря же говорят, что после эксперимента в этих краях обитают какие-то жуткие мутанты. Они вроде как невидимки и становятся видимыми, только когда охотятся. Если мы тут останемся, нас всех сожрут. Может, нас сюда для того и привезли...

- Не говори ерунды, - сказал Алан, подумав о том, что, возможно, это и не совсем ерунда. Вряд ли их привезли сюда, чтобы скормить мутантам-невидимкам, но и явно не ради расчистки территории от мёртвого леса. Во всяком случае, не только ради этого.

- Послушай, ты вроде как спелся с этой тёткой из ГК1. Может, она что знает. Спроси у неё...

- Эй, обормоты! - рявкнул надзиратель. - Кто ещё не все анализы сдал? До работы полчаса, так что бегом в медпункт.

"Очень даже кстати", - обрадовался Алан, допивая тёплое сладковатое пойло, называемое здесь горячим шоколадом. Он заставлял себя есть, чтобы не терять силы.

Похоже, с анализами припозднился только он. Больше в медпункт никто не пошёл. Тоже к лучшему. Свидетели ему не нужны. Если ему удастся залезть в базу данных, может, он что-нибудь о себе узнает. Монк взяла у него анализ крови и сделала рентген. Хотя, что он поймёт, даже если найдёт результаты? Тем не менее, Алан решил попытаться хоть что-то выяснить. Возможно, более удачного случая не представится.

Сперва медпункт показался Алану пустым, но через пару минут он услышал отдалённые голоса. Женский плач и ещё несколько женских голосов, которые, судя по всему, уговаривали плачущую.

- Сейчас станет лучше, - разобрал он, подойдя поближе к двери, из-за которой доносились все эти звуки. - Поспишь и забудешь свой кошмар...

- Да никакой это не сон! - хныкала девушка. Видимо, та самая Линда, о которой говорила Рыжик. - Это было на самом деле, я же видела... У Тома был голый череп и рёбра торчали, и... только она рука осталась... И кровь, везде кровь... Я не хочу тут оставаться! Я не хочу укол!

- Потерпи... Вот так. Всё будет хорошо. Кошмары снятся всем, и лучше это поскорей забыть...

- Я не хочу тут оставаться! Нас всех тут съедят! Вы хотите усыпить меня, чтобы они пришли и меня съели. Пустите!

Послышались звуки борьбы, что-то упало. Алану было жалко эту девчонку, но он знал, что ничем не может ей помочь. Глупо даже пытаться. Её хотят накачать чем-то, чтобы успокоилась. Чтобы всё забыла. Значит, будут накачивать её всякой дрянью, пока она вконец не отупеет. А потом тени-убийцы придут вновь, будут новые жертвы и новые свидетели... Лучше об этом не думать, не сейчас. Надо пользоваться моментом, пока все здешние медработники заняты пациенткой.

Компьютеров в медпункте оказалось всего два. И в одном из них действительно имелись сведения обо всех колонистах, включая Алана Брендана. Ничего нового о себе он тут не увидел. В соседнем кабинете он нашёл картотеку, но для считывания информации со стоящих по алфавиту пластиковых карточек было необходимо специальное устройство.

Сквозь приоткрытую дверь смежного кабинета виднелся рентген-аппарат, рядом с которым стоял стол, заваленный снимками. В нижнем правом углу каждого из них были написаны от руки номер, имя и фамилия. Снимки всех колонистов.

Алану вспомнились уроки рисования в приюте, которые вёл молодой художник-энтузиаст с романтическим именем Тристан Ромеро. Позже выяснилось, что он придумал себе это имя, когда, достигнув совершеннолетия, менял документы. Государство не желало оплачивать обучение сирот изящным искусствам, но находились выпускники творческих колледжей, готовые вести уроки живописи и музыки бесплатно. К сожалению, руководство большинства приютов эту инициативу не поддерживало, мотивируя это тем, что самонадеянные молодые педагоги зачастую не столько учат детей рисовать и играть на музыкальных инструментах, сколько забивают им головы всякими завиральными идеями.

Тристан Ромеро не забивал им головы никакими идеями. Он просто рассказывал много интересного. После его уроков мир становился ярче, Алану казалось, что картины и образы, которые постоянно возникают у него в голове, вот-вот станут реальностью. Он любил рисовать, и хотя его рисунки так мало походили на его фантазии, он верил, что когда-нибудь он сможет эти фантазии не только хорошо изобразить, но и оживить. Наверное, Тристан Ромеро и пробудил в нём талант геймера. Ведь именно тогда, в пятом классе, у Алана в первый раз получилось спроецировать мысленный образ на игровую матрицу. Рассматривая возникшую на экране созданную им живую картинку, он впервые испытал то потрясающее чувство, которое ни тогда, ни сейчас не смог бы описать словами. Только вот игровая аппаратура была слишком дорогой, чтобы приютский мальчик мог систематически оттачивать свои навыки, развивая талант геймера. Такая возможность появилась у него только три года спустя, когда один миллионер-благотворитель с Арианы снабдил приюты Кардены новейшей игровой техникой.

Что до Тристана Ромеро, то он проработал в приютской школе лишь около года. Однажды он не пришёл на занятия, и больше Алан его не видел. Вместо него появился маленький усатый человечек в военной форме, который потом три года вёл у них уроки патриотизма и начальной военной подготовки. Вернее, военная подготовка была у мальчиков, а всех девочек приюта обязали с седьмого класса посещать курсы медсестёр.

Сколько раз Алан с тоской вспоминал весёлого молодого художника, который, разгуливая между рядами рисующих учеников, рассказывал что-нибудь интересное. Его большой стол, где он аккуратно раскладывал их работы, подписанные в правом нижнем углу. Сегодня Алану вспомнились разложенные по всему столу плотные листы бумаги с натюрмортом.

- Смотрите, вы все рисовали одни и те же предметы, а насколько разными они у вас у всех получились. Ничего удивительного. Думаем мы зачастую тоже по-разному, и об одном и том же у людей могут быть разные мнения...

Да... Ещё бы его не выгнали из приютской школы.

Разложенные на столе рентгеновские снимки с человеческими скелетами напомнили Алану рисунки, сделанные разными людьми с одной и той же натуры. Все рисовали скелет, но у одних он получился вытянутым, а у других приземистым. Каждый по-своему нарисовал грудную клетку, конечности, череп, но вот в тоне все работы выполнены одинаково. Почти все. Скелет на каждом снимке окружал светлый силуэт человеческой фигуры - плоть. Одинаково светлый у всех, кроме одного. На снимке с надписью "? 1 Алан Брендан" силуэт был темней, чем у всех остальных. Такое впечатление, что его скелет окружала тень. Может, это дефект? Может, Джеральдина Монк что-то сделала неправильно и поэтому снимок получился затемнённым? Нет, вряд ли та, кого называют магистрой, не в состоянии нормально сделать рентген. Она поняла, что с ним что-то не так, и решила проверить. Рентген это подтвердил. Что с ним? Здоровье у него отменное. Она так сказала, и Алан почему-то был уверен, что она не ошибается.

Рядом хлопнула дверь, и Алан поспешил спрятаться за стеллажом с какими-то приборами. Кто-то прошёл по коридору мимо кабинета. Девушку явно уже успокоили, так что пора отсюда выбираться. Если его тут увидят, скажет, что ещё не сдал анализ мочи и не знает, где взять соответствующую склянку. Может, и вправду сдать этот дурацкий анализ? Хотя, зачем. Он уже всё выяснил. Здоровье у него хорошее, но организм не такой, как у других колонистов. Не совсем такой.

Даже ночью, во время визита Тони, Алану не было так страшно, как сегодня в лесу, среди бела дня, в окружении колонистов и охранников. Вообще-то вряд ли кто-то назвал бы этот день белым - в лесу царили сумерки, предвещавшие то ли грозу, то ли нечто куда более страшное. Похоже, всем было неуютно, но настоящий страх испытывал только Алан. Потому что только он слышал несущийся со всех сторон зловещий шёпот. Если точнее, он его не слышал, а чувствовал. Как чувствовал и многочисленные взгляды, устремлённые на него из глубины чёрного леса, постепенно редеющего усилиями людей. Взгляды и шёпот таинственных духов, теней, которых лишали их убежищ - чёрных деревьев. Порой Алану даже казалось, что он видит эти тени, скользящие среди чёрных стволов. Они были в гневе, они угрожали, но слышал их только один человек.

- Эй, чего встал, как осёл? - грубо окликнул Алана один из солдат. - За тебя другие должны норму выполнять?

Алану хотелось закричать: "Прекратите! Остановитесь, пока не поздно!" Но он знал, что вызовет этим лишь насмешки и раздражение. Похоже, слова охранника и так настроили многих колонистов на агрессивный лад.

- Конечно, за него другие работать должны, - злобно прошипела невзрачная девица с волосами мышиного цвета, отравившая мать и бабушку, которые не давали ей денег на дурь. - Он у нас на особом счету. Он же трахает мадам из ГК и так устаёт, что тут ему норму выполнять необязательно. Мы за него должны отдуваться.

- Ну, это само собой, - подхватила Рыжик. - Он везде покровителей находит. Говорят, в Кардене, в предварилке, пристроился сучкой к самому крутому бандиту и жил там в своё удовольствие. Вот и здесь себе нашёл.

Кто-то ещё что-то говорил, но голоса людей тонули в том зловещем немом шёпоте, который постепенно заполнял собой всё вокруг, словно ядовитый газ без цвета и запаха, убивающий медленно, но верно. Алану уже казалось, что он начинает задыхаться, когда надзиратель объявил перекур.

Большинство колонистов понимали это в прямом смысле - тут же присаживались и закуривали. Большинство из них без этого уже просто не могли. И, разумеется, многие отправлялись "в кустики". Они не боялись отойти подальше в лес. Потому что не видели теней и не слышали этого шёпота. Они не знали, что на них ведётся охота.

К сожалению, занятый своими страхами, Алан недооценил опасность, исходящую от вполне реальных людей. Отойти в сторонку ему всё-таки пришлось - врождённая стыдливость не позволяла ему справлять нужду, повернувшись к ближайшему дереву, как это здесь делали многие парни.

Он уже собирался вернуться обратно на расчищенный от леса участок, где все отдыхали, усевшись на брёвна, когда кто-то сильным ударом сбил его с ног. В глазах потемнело - потому что удар пришёлся по голове. Он не знал, на сколько отключился, а, придя в себя, почувствовал, что его куда-то волокут, держа за щиколотки. Он попытался позвать на помощь, но тут же получил пинок в живот и чуть не задохнулся.

Тащили его долго, потом бросили. Он видел вокруг себя множество ног, обутых в тяжёлые казённые сапоги, выданные всем колонистам для работы в лесу.

- Вздумаешь орать - будет хуже, - весело пригрозил знакомый голос. Дарли. - Хотя, лучше тебе уже по-любому не будет.

Алан попытался встать, но его опять сшибли с ног и пнули в живот. Он еле успел откатиться в сторону, увидев сапог, нацеленный ему прямёхонько в лицо. Удары сыпались один за другим, и единственное, что он мог сделать, так это сгруппироваться, прижав колени к животу и закрыв руками голову. Впрочем, он знал, что это защитит его лишь на несколько минут. Молчаливая деловитость и методичность, с какой его били, говорили о том, что его хотят не просто поколотить для острастки, как это зачастую проделывают с теми, кто не вписывается в компанию. Похоже, его собирались забить насмерть. Даже если охранники скоро заметят исчезновение нескольких человек, не факт, что они успеют отыскать это место до того, как Алана прикончат, а тело спрячут. И все будут считать, что он сбежал.

Что делать, если тебя сбили с ног? Рэйв Гриффин показал ему пару приёмов на этот случай. Алан ухитрился схватиться за один из пинающих его сапог и с силой дёрнул, опрокинув кого-то на землю. Падая, тот увлёк за собой кого-то ещё. Выхватив из-за пояса нож, Алан изо всех сил всадил его в бедро парня, растянувшегося рядом с ним. Тот испустил вопль ярости и боли. Мерзавцы так растерялись из-за этой неожиданной атаки, что прекратили колотить Алана, позволив ему подняться и нанести ещё один удар. На этот раз он всадил нож в живот тому, кто был ближе. Это оказался Дарли. Остальные, опомнившись, снова накинулись на Алана. Выбили нож у него из рук, снова повалили его на землю и начали пинать с удвоенной силой.

Неожиданно удары прекратились, и Алан чуть не оглох от душераздирающих воплей. Ноги в грубых сапогах исполняли вокруг него какой-то непонятный танец, но его больше никто не пинал. Потом ноги стали удаляться.

- Бежим! - пронзительно заверещала какая-то девица. Кажется, Кровавая Мэри. - Скорей под деревья! Прячьтесь!

С трудом поднявшись на ноги, Алан увидел, как его мучители бегут к ближайшим зарослям. Мгновение спустя их поглотила тьма. Он не сразу понял, что это чёрная птица, ненадолго заслонившая от него мрачный пейзаж с бегущими людьми. Они не успели спрятаться. Огромный ворон догонял их и убивал ударами клюва. Их бледные лица и серые робы покрылись пятнами крови. Казалось, кто-то забрызгал ярко-красной краской карандашный рисунок, где чёрный перемежался со всеми оттенками серого. Алан хотел закричать, но только беспомощно ловил губами воздух. Ноги его словно приросли к земле. Когда ему удалось стряхнуть оцепенение, в живых осталась только Мэри.

- Не надо! - отчаянно вопила она, упав на землю и закрыв лицо, но птица уже опустилась ей на спину и целилась огромным клювом ей в затылок.

- Нет! - закричал Алан.

Он не хотел видеть ещё одну разбитую голову, ещё одно залитое кровью лицо. Целой была только голова Дарли с соломенно-светлыми волосами, постриженными под ёжик. Парень лежал на животе, и кровь из его раны пропитывала чёрную землю, окрашивая в тёмно-красный чахлую, бесцветную траву. Убитый враг, вид которого вызывал у Алана лишь одно желание - убежать отсюда подальше и спрятаться, забившись в самый тёмный угол. Остаться там и уснуть. Лучше навсегда, чтобы не возвращаться в этот мир, где деревья чернеют от ненависти, пропитавшей всё вокруг. Этот мир скоро станет сплошным чёрным лесом, дороги из которого нет.

Как ни странно, ворон не стал убивать Мэри. Он посмотрел на Алана, взмахнул крыльями и улетел прочь, скрывшись среди чёрных деревьев. Тень вернулась в свою обитель.

- Отпусти меня, - прошептала Мэри, убрав руки от лица и в ужасе глядя на Алана. - Я не хотела твоей смерти, но я не могла... Он велел мне это сделать, и я не могла отказаться.

- Кто тебе велел?

- Холвер.

- Кто?! Виго Холвер?

- Да... Он связался со мной через моего адвоката. На мне организация трёх убийств, создание преступного сообщества. Это пожизненное без права на досрочное. Он сказал, что, если уж у меня такой талант, то я могла бы организовать на зоне ещё одно убийство, и тогда он вытащит меня отсюда. Устроит побег, даст новые документы, денег...

- Ага. И свою долю акций в компании "Империя игр".

- Я знала, что он может меня кинуть, но... Это была хоть какая-то надежда. Его взбесило, что убийца его сына остался жив, да ещё и не в тюрьме, а на поселении. Холвер сказал: делай, что хочешь. Несчастный случай, разборка между колонистами... Эти разборки иногда заканчиваются убийствами, и виновных потом найти трудно. В общем, что угодно, лишь бы это не бросило тень на него. На Холвера. Ему же важна репутация.

Алан поднял свой нож, валявшийся возле тела Дарли, и тщательно вытер его о сухую траву.

- Значит, ты всё это организовала?

- Я настраивала против тебя ребят, особенно Дарли, но знаешь... Мне и стараться особо не надо было. Ты прекрасно сам всех против себя настраиваешь. Теперь я понимаю, почему ты такой.

- Какой?

- Ну... Ничего не боишься. Ведёшь себя так, будто тебе плевать, нравится это другим или нет. Тебя все ненавидят, а тебе плевать. Пожалуйста, отпусти меня. Не вызывай больше своих демонов. Это они убили Алекса, Тони, Риту и других? Всех, кто исчез...

- Мэри, я не знаю, что с ними случилось. И тебе не сделаю ничего плохого. Скажи Виго Холверу, что убила меня. Пусть считает меня мёртвым. Наверное, это единственный способ избежать его мести, хотя ему и не за что мне мстить.

- Но ты же убил его единственного сына...

- Это его сын хотел меня убить. Просто ему не повезло.

- Да, ему не повезло, - Мэри истерически захихикала. - Ходили слухи, что там тоже видели живую тень. Такую же страшную птицу... Тем вечером, когда это всё случилось... Многие говорили, что это чушь, выдумка, но теперь я знаю - это правда. Один из твоих демонов и тогда тебе помог.

- Ага. Только вот почему-то не помог избежать тюрьмы. Мэри, ты хоть подумай...

- Тебе просто надо было попасть сюда, в этот дьявольский лес, - не слушая его, продолжала девушка. - Ты ведь хочешь остаться здесь, в лесу? Если я скажу, что ты мёртв, значит, ты больше не вернёшься в лагерь?

- Да. Если я вернусь, Холвер не успокоится, пока не придумает, как меня уничтожить. Сейчас я уйду подальше в лес, а ты через некоторое время пойдёшь туда, где все... Ты ведь запомнила обратную дорогу?

- Да, мы заранее наметили это место.

- Ты вернёшься и скажешь, что я поссорился с парнями, мы подрались, закончилось поножовщиной, в итоге я насмерть заколол Дарли, а меня... ну, допустим, Джек Банч. А потом на вас напал огромный ворон... Ну или целая стая, как хочешь. И что все, кроме тебя, погибли. А меня эти птицы унесли, как добычу. Думаю, тебе поверят. Дарли заколот, у остальных головы разбиты так, что ясно - долбанули чем-то острым. Этих птиц тут иногда видят и знают, какие у них клювы. Сделай так, как я тебе говорю, Мэри. Потом свяжись через адвоката с Холвером. Скажи ему, что всё организовала и я мёртв. Кто знает, может, он и впрямь вытащит тебя отсюда. У этого типа действительно большие связи.

- Ладно, - кивнула Мэри. - Ты иди, а я пока тут посижу.

Похоже, ей уже было всё равно, отблагодарит её Виго Холвер или нет. Ей хотелось, чтобы Алан поскорее ушёл. Она боялась его куда больше, чем Холвера. Что ж, это хорошо. Значит, сделает всё так, как он сказал.

Алан не знал, когда она вернулась к отряду. Не знал, поверили ей охранники или всё же отправились его искать. Скорее, всего, поверили, потому что погони не было. С электронной ищейкой они бы нагнали его в течение часа. Сперва он бежал, держась исключительно на адреналине. Потом состояние лихорадочного возбуждения отпустило его, и Алан почувствовал усталость и боль. Он только сейчас понял, что здорово избит. Всё тело ныло, было больно ступать на правую ногу, и при каждом резком движении в левый бок словно впивались десятки острых игл.

Чёрный лес расступался перед ним, как будто заманивая всё дальше и дальше. Иногда Алан падал на сухую листву, устилавшую землю между чёрными корнями, и отключался. Его будили тихие голоса, которые что-то шептали. Иногда он улавливал в этом шёпоте своё имя.

- Алан, - звал его Тони, улыбаясь из сумрачной чащи. - Алан, иди сюда... Мы здесь...

- Алан, - вторила ему девушка с длинными светлыми волосами, обрамляющими круглое бледное личико.

Рита. Колонистка, пропавшая два дня назад вместе с парнем по имени Алекс. Он тоже оказался здесь. Все трое улыбались Алану и звали его за собой в темноту, где слабо мерцало множество золотистых огоньков. В конце концов он встал и пошёл туда, с удивлением обнаружив, что среди тёмных стволов кое-где смутно белеют каменные надгробия: старые, в основном покосившиеся. Или осевшие - иные настолько, что почти ушли под землю. Некоторые едва виднелись под ворохом осенней листвы. Иногда он останавливался и пытался прочесть то, что на них написано, но буквы и цифры расплывались у него перед глазами. Лишь однажды ему удалось рассмотреть дату - 1915. Что это? Здесь не может быть таких древних могил. А собственно, где - здесь? Любая попытка осмыслить происходящее вызывала тупую головную боль. В глазах темнело. Когда же к нему возвращалась способность видеть, всё вокруг изменялось. Кладбище сменял лес - то совершенно тёмный, то полный мерцающих огоньков. Вскоре он понял, что это осенние листья, то и дело устраивающие среди деревьев танец. Время от времени Алан видел листья и на деревьях - янтарно-жёлтые, вспыхивающие золотом, если на них падал свет, и похожий, и не похожий на солнечный. Отблески давно погасшего солнца, оживляющего тех, кто жил давным-давно, когда это солнце светило иному миру. Его хозяева давно превратились в тени, но иногда они оживают в этом странном лесу.

- Иди к нам, Алан, - шептали тени. - Ты больше никогда не будешь одинок.

Иногда эти тени принимали облик тех, кого он знал. Тони, Стивена Лэнга, какой-то красивой, смутно знакомой женщины, вид которой причинял ему боль. Но каждый раз, когда он уже был готов сдаться и пойти с ними туда, куда они его увлекали, появлялся огромный ворон и прогонял их. Впрочем, иногда они исчезали сами. Как, например, маленькая темноволосая девочка в длинном платьице, прижимающая к груди куклу. Она то и дело возникала в конце какой-нибудь аллеи и молча смотрела на него. Ему казалось, она хочет сказать ему что-то важное, но она исчезала, едва он подходил к ней ближе, чем на десять шагов. Или превращалась в старинное надгробие в виде печального ангела со сложенными на груди руками. А один раз она превратилась словно бы в своё собственное надгробие - рельефную фигурку девочки с куклой, изображённую на каменной плите. Надгробие исчезло, как только он попробовал к нему прикоснуться.

Алан не знал, сколько он уже провёл времени в этом лесу, когда, очнувшись от очередного полузабытья, увидел над вершинами деревьев старинный город: высокие башни, островерхие крыши, колокольня. Такое уже было - позавчера, хотя кажется, что в какой-то прошлой жизни. И так же, как в тот раз, видение быстро исчезло. А когда Алан, передохнув, двинулся дальше, впереди среди чёрных зарослей возникло что-то пёстрое. Это что-то было неподвижно и издали напоминало одноэтажную постройку, раскрашенную яркими красками. И, что самое удивительное, оно не исчезало, растворяясь в сумерках, по мере того, как Алан к нему приближался.

Это оказался вагон. Головной вагон, какие были у поездов, на которых катали детей в одном из лесопарков Кардены. Там построили детскую железную дорогу, где и машинистами, и кондукторами работали старшеклассники. Сирот из приюта Святого Патрика часто водили в этот парк, а желающих научили управлять поездом. Это даже приветствовалось - когда сироты овладевали какими-нибудь несложными профессиями, которые потом помогли бы им найти работу. Алан тоже научился водить электровоз. Это оказалось нетрудно, тем более что создатели рельсовой дороги гарантировали безопасность даже в том случае, если машинист допустит оплошность. В таких случаях включался механизм, который предотвращал возможную аварийную ситуацию.

Краска частично облупилась, но Алан всё же сумел разглядеть спереди на кабине локомотива улыбающуюся физиономию клоуна. Крышу и бока вагона покрывали узоры и надписи, одну из которых, несмотря на несколько стёршихся букв, удалось прочесть: "Дорога в Страну Чудес". Значит, в окрестностях Шейдена была детская рельсовая дорога. А может, не совсем детская и по ней ездили в посёлок. Трудно было сказать, куда она вела, поскольку с одной стороны рельсы оказались развороченными. С другой, куда смотрел жутко ухмыляющийся клоун, дорога выглядела целой. Нержавеющие рельсы водянисто поблескивали среди жухлой, бесцветной травы.

Кроме кабины машиниста в вагоне имелся салон для пассажиров - пыльный, с разбитыми окнами и отсыревшими, местами покрытыми плесенью кожаными сиденьями. В кабине окна оказались целыми, двери тоже, так что пыли там почти не было.

Дверь открылась легко. Панель управления выглядела практически так же, как и у поездов в карденском парке. Алан подумал, что можно попробовать привести этот локомотив в движение. Нажав на кнопку блока аварийного питания, он обнаружил, что тот работает, причём энергии хватит не меньше, чем на два часа. Когда вагон тронулся, Аланом на миг овладела радость. Как в детстве, когда удавалось после отбоя пробраться в компьютерный класс. Он знал, что рельсы могут оборваться где угодно. Если антиаварийная система работает, она вовремя включит тормоз. Если ж нет... Алан вдруг понял, что ему всё равно. Он больше не хотел брести сквозь этот лес, который становился всё страшнее по мере того, как приближались вечерние сумерки. Будь что будет.

ГОРОД ПРИЗРАКОВ

Алан включил малую скорость и откинулся на высокую спинку водительского сиденья. Странно, но он чувствовал себя почти в безопасности. Пока окна плотно закрыты, тени не смогут его достать. Они лишь злобно шипели, царапая пыльные стёкла. Алан успокаивал себя, думая, что это просто ветви, которые задевают вагон, поскольку деревья и кусты выросли слишком близко к рельсовой дороге, но он точно знал - тени рядом. Они заполонили этот лес, а сейчас преследуют его, окружив поезд. Иногда сквозь шорох и скрежет он слышал своё имя, а из тёмного хаоса ветвей выплывали какие-то бледные пятна, похожие на лица. Алан уже так привык к призракам этого леса, что они его почти не пугали. Однако, когда прямо перед ним возникла огромная жуткая физиономия с красными глазами и оскаленным ртом, он едва не закричал, вцепившись в подлокотники кресла. Зубастая пасть, прямиком в которую он нёсся, открывалась всё шире и шире, пока лицо страшного великана-людоеда не распалось на две части. Нижняя словно бы ушла в землю, а верхняя взлетела так высоко, что тоже исчезла из виду. Это оказались ворота, которые открылись, пропустив поезд в парк развлечений.

Сквозь каменные плиты площадок пробивалась трава, а то, что когда-то было клумбами и аккуратно подстриженными кустами, превратилось в дикие рощи, которые завоёвывали всё больше и больше пространства, словно поставив цель как можно лучше замаскировать все карусели, ярко раскрашенные павильоны, беседки - всё то, что напоминало о прежней жизни, о бывших хозяевах этого места. Сейчас тут воцарились призраки чёрного леса. Кое-где над покосившимися строениями и буйными зарослями возвышались чёрные деревья, а чёрные плети ползучего растения с засохшими цветами оплетали почти все парковые постройки. Наверняка, эти деревья выросли тут задолго до бедствия, а потом почернели - так же, как и в лесу. Как во всём Найтмаре. Но трава тут росла нормальная, да и большинство кустов выглядели как обычные осенние кусты, с которых облетела почти вся листва. Те немногие цветы, что ещё не увяли, слегка оживляли пейзаж яркими, нежными красками, но вечер постепенно гасил их, делая картину запустения всё более унылой и зловещей.

Алан снизил скорость до минимальной. Рельсы пока были в порядке. Поезд миновал парк, потом проехал мимо небольшой станции с павильоном, где когда-то кроме касс размещалось летнее кафе - круглые столики и стулья с изогнутыми ножками словно до сих пор ждали посетителей. Всё казалось целым, разросшийся вокруг павильона вечнозелёный кустарник шимха придавал этому месту уют, и только хорошенько приглядевшись, можно было понять, что здесь царит не временный покой, какой бывает вечером после закрытия, а унылое и безнадёжное запустение, говорящее о том, что тут уже давно никто никого не ждёт.

Сразу за станцией начинался длинный мост. Изящная конструкция, напоминающая металлическую паутину, сквозь серебристые нити которой можно было видеть даже то, что внизу. Там протекала река, но она оказалась очень узкой, а мост тянулся дальше - над оврагом, небольшим каменным карьером, рощей. Потом показались дома, окружённые запущенными садами, заросшие, захламлённые дворы. Кое-где среди жухлой травы и кустов валялись детали машин и ещё какой-то техники. По мере того, как пригород переходил в город, всё чаще и чаще попадались целые машины - потускневшие от грязи и пыли, иногда почти скрытые бурно разросшимися сорняками.

Мост не кончался. Чем выше становились дома, тем круче вздымался к небу и он. В Шейдене, оказывается, имелась воздушная рельсовая дорога. И работала до сих пор. Алану казалось, что какой-то невидимый колдун, хозяин этих мест, всё тут приводит в движение. И в любой момент может остановить. Впрочем, думать об этом не хотелось. Сверху открывался чудесный вид - несмотря на жуткие чёрные деревья. Нельзя сказать, что их тут было много, но некоторые выросли выше двадцатиэтажных зданий. Кое-где вечернее солнце превращало огромные окна в ослепительно горящие прожектора, расцвечивало яркими бликами зеркальные стены. У некоторых домов, построенных из камня, стены покрылись мхом. Внизу растения вообще чувствовали себя хозяевами. Кое-где улицы просто терялись среди травы и кустов, хотя были и места, почти свободные от растительности: площади и кварталы с постройками из пластита-Р, как называли пластит высшей плотности. Разрушать этот материал трудно даже самым буйным сорнякам, но и в таких кварталах виднелись постройки, сплошь оплетённые стеблями какого-то чёрного ползучего растения. Наверное, всё того же, с чёрными цветами.

Сейчас, когда солнце клонилось к закату, чёрного вокруг становилось всё больше и больше. Тени выбирались из своих укрытий, росли и набирали силу, как будто чувствуя приближения тьмы - времени, когда они могут творить свои дела, оставаясь невидимыми. Но пока окружающий мир сиял глубокими, яркими красками. Угасающее солнце щедро рассыпало вокруг золотые и пурпурные блики, которые каждое мгновение изменяли цветовую гамму города, наполняя его причудливой игрой самых разных оттенков. Алан ехал над окутанными вечерним светом улицами, мимо высоких домов и каких-то башен. Временами солнце почти ослепляло его, отражаясь от зеркальных стен. Когда зрение возвращалось, пейзаж изменялся - ведь поезд продолжал свой путь по серебристой паутине воздушной дороги, открывая взору всё новые и новые картины. И хотя вид опустевшего города производил довольно зловещее впечатление, зрелище было поистине потрясающее.

Алан так увлёкся созерцанием постапокалиптического пейзажа, что не заметил опасности, пока поезд не повис над бездной. Воздушная дорога уходила вдаль, растворяясь в лучах заката, но довольно большой её участок некогда обрушился, и теперь вагон, к счастью, остановившийся благодаря антиаварийной системе, угрожающе раскачивался на высоте как минимум пятнадцатого этажа. Часть вагона с кабиной висела в воздухе.

Стараясь двигаться как можно осторожней, Алан выбрался из водительского кресла и перешёл в пассажирский салон. В самый его конец - чтобы центр тяжести был подальше от обрыва. Потом осторожно вылез в разбитое окно. От каждого его движения вагон сотрясался, а поскольку рельсовая дорога на этом отрезке пути вела немного вниз, он в любой момент мог поехать вперёд и сорваться. Что он и сделал, едва Алан из него выбрался.

Он невольно зажмурился, когда далеко внизу раздался грохот. Что ж, успел вовремя. Теперь оставалось одно - идти по этой воздушной дороге, держась за перила. В худшем случае, придётся идти обратно до самого парка развлечений, где рельсы ещё на земле... Только Алан об этом подумал, как выяснилось, что этот случай отнюдь не худший. Конструкция с рельсами вдруг начала раскачиваться, причём всё сильней и сильней. Видимо, она была изрядно повреждена на этом участке, и теперь, когда по нему проехал вагон, была готова рухнуть. Всё с той же высоты - примерно в пятнадцать этажей. Что ж, придётся всё равно продвигаться в обратном направлении, не сидеть же тут, как муха, застрявшая в паутине. Ладно ещё, ему не грозит громадный паук, который вот-вот явится сюда за добычей... Хотя, кто знает, что ему тут грозит?

Словно в ответ на его мысли небо над головой заслонил чёрный силуэт. Огромный ворон. Ещё один, и ещё... Немного покружив над Аланом, птицы улетели. Почти все. Две уселись на балюстраду ближайшего дома, а одна на перила воздушного моста - в том месте, где обрывались рельсы. Это оказалось, что называется, последней каплей. Огромный сегмент рельсовой дороги с громким скрежетом покачнулся. Судорожно вцепившись в перила, Алан видел, что его несёт прямёхонько на дерево, увитое чёрными стеблями ползучего растения. К счастью, в дерево он не врезался. Готовый вот-вот отломиться и рухнуть вниз участок воздушной дороги остановился примерно в метре от мощной ветви. Мост обвалится - это лишь вопрос времени, причём, скорее всего, минут или даже секунд. Алан понял, что ему остаётся одно - прыгнуть, ухватившись за дерево. Большая ветка как раз близко. Да, высоко, да страшно, но эти чёрные лианы кажутся такими прочными, что, наверное, он всё-таки сумеет, цепляясь за них, осторожно спуститься на землю. Хорошо, что в прошлом году он излечился от акрофобии. Возможно, сказалось потрясение от всего пережитого, в частности от предательства новых друзей и, прежде всего, Эвы... Неважно. Сейчас не до этого.

Взобравшись на перила, Алан прыгнул - в тот самый момент, когда часть моста с грохотом обрушилась. Алану удалось ухватиться за прочную ветку, но, когда он собирался подтянуться, чтобы сесть на неё верхом, что-то впилось ему в ладонь, пронзив руку нестерпимой болью. Это оказался один из острых длинных шипов, что усеивали стебли чёрной лианы. Были на ней и цветы - давно засохшие чёрные бутоны.

Алан видел, как кровь, струясь из его раненой руки, окрашивает стебель и чёрный бутон, как этот бутон постепенно краснеет, увеличиваясь и словно собираясь раскрыться. Вслед за ним и другие бутоны стали наливаться ярким пурпуром, как будто окрашиваясь кровью Алана. Ему казалось, что эти цветы, отведав его крови, решили выпить её всю. Пожалуй, теперь он действительно похож на жертву, запутавшуюся в чёрной паутине, и некое чудовище высасывает из него жизненные соки. Боль теперь уже пронзала не только руку, она жгучими пульсирующими волнами разливалась по всему телу, а в нос ударил резкий, душный запах - дурманящий аромат роз, смешанный с запахом его крови. В глазах потемнело. Алан знал, что у него уже не хватит сил удержаться. Отключаясь, он мечтал, что будет без сознания, когда ударится о землю...

Сознание он потерял совсем ненадолго. Потому что очнулся в полёте. Только это было не стремительное падение, а медленное и плавное. Кто-то цепко держал его за правое предплечье и ремень брюк, который из-за этого больно впивался в рёбра. Да и рука ныла, как будто её сжимали железными тисками. Внизу Алан видел огромную крылатую тень. Солнце ещё не зашло, и она чётко чернела на серых каменных плитах, сквозь которые пробивались блёклая трава и стебли какого-то растения с мелкими жёлтыми цветами. Примерно в двух метрах от земли Алан завис в воздухе. Тот, кто его нёс, прекратил снижаться, потом, взмахнув крыльями, двинулся вправо и осторожно опустил свою ношу на мягкую траву, заполонившую огороженное круглым бортиком пространство, в центре которого красовалась статуя ангела с чашей в руках. Или это была крылатая девушка?

"Бывший фонтан..." - сообразил Алан, прежде чем снова отключиться. Рука болела, но усталость оказалась сильнее боли. К тому же нагретая вечерним солнцем трава была такой тёплой и мягкой. И девушка с чашей так ласково ему улыбалась. Потом она спустилась со своего замшелого пьедестала и поднесла чашу к его губам. Тёмно-красная жидкость в ней знакомо опьяняла тяжёлым, душным запахом роз и крови. Алан знал, что пить это не стоит, но его мучила жажда.

- Пей, - уговаривала его девушка. - Ты уже всё равно пролил кровь. Жертва принесена, и её кровь окропила землю... Пей!

Её голос звучал всё более настойчиво, прекрасное тёмное лицо исказила злоба, а из-за её спины выглядывали Тони, Рита, Алекс...

- Пей, - шептали они. - Разве ты не хочешь спасти нас?

Алан уже было собирался сделать глоток, как вдруг крылатая девушка с яростным криком взмыла вверх и, превратившись в чёрную птицу, улетела. Очнувшись, он увидел огромного ворона, который смотрел на него, сидя на бортике фонтана. Страха не было - возможно, потому что теперь ярко сияло солнце. Боль тоже прошла. Посмотрев на ладонь, юноша увидел лишь маленький след от укола шипом. Он выглядел давно зажившим, хотя Алан поранил руку вчера вечером. Он вообще чувствовал себя прекрасно - как будто его вчера не избивали целой толпой. По идее, сегодня ушибы должны были болеть ещё сильнее.

"Я прогнал эту тварь, - прозвучал у него в голове знакомый голос. - После захода солнца тебе надо быть особенно осторожным, потому что в ночные часы они сильнее".

- Рэйв?!

"Да, это я, - ворон склонил голову набок. - Похоже, я всё-таки стал тем самым благородным Вороном, который спасает попавших в беду, в том числе всяких юных остолопов, вечно влипающих в истории".

- Но как? Не понимаю...

"Я тоже многого не понимаю. Ясно лишь одно - твоя игра спасла меня. Каким-то образом я поселился в этом теле. Сперва я сам не мог понять, что со мной, кто я... Да я и сейчас толком этого не знаю. Думаю, я тоже опасен. Не так, как другие тени-птицы, но я чувствую - отчасти я такой же, как они. Птицы, живущие в чёрном лесу и в этом городе... Это не просто птицы, парень. Это тени. И даже не совсем тени. Очень древние существа, которые сейчас способны существовать только в таком виде. Похоже, моя душа... или как там это называется, слилась с одной из этих сущностей, но я оказался сильнее. Скорее всего, потому что я уроженец этого мира, ещё молодого и сильного. Мы хозяева этого мира, Алан, и не должны это забывать, иначе всё может кончиться очень плохо. Я сам не пойму, откуда это знаю, просто чувствую. Я теперь многое вижу иначе и понимаю то, чего раньше не понимал, да и вообще над этим сроду не думал. Ты тоже опасен, иначе они бы не преследовали тебя. Тебе надо найти надёжное убежище. На всякий случай".

- Ты был и там, в лагере, и...

"Да. И в лесу, когда на тебя напали эти ублюдки. Извини, что припозднился. Они чуть тебя не уделали. А потом я решил скрыться, чтобы не привлекать к тебе внимание теней. Хотя они всё равно тут везде".

- Но почему я раньше тебя не слышал? Или ты не говорил со мной?

"Говорил. Но ты не слышал. А теперь слышишь, и я думаю, дело в этих цветах. Они растут из каких-то неведомых глубин земли. Может, даже не из земли, а из подземного мира. Я не знаю. Ты напоил эти цветы своей кровью, и они дали тебе силу. Не удивляйся, что рана так быстро зажила".

- В последнее время я уже почти утратил способность удивляться.

"Думаю, тебе ещё многое предстоит узнать о себе. Пошли, я покажу тебе дом, где работают все удобства, а двери можно надёжно запирать, если ты сумеешь отладить замок".

- Пошли...

Алан огляделся. Фонтан, на дне которого он спал, находился в центре маленькой площади, почти сплошь заросшей сорной травой. Лишь кое-где виднелись гладкие каменные плиты. Украшавшая фонтан статуя изображала ангела с рогом в руках. Такое впечатление, что он собирался поднести его к губам и возвестить о конце света.

- Видимо, вчера я совсем плохо соображал... Мне показалось, что это девушка с чашей.

"Возможно, завтра тебе тут покажется кто-нибудь другой. В этом городе надо соблюдать осторожность. Многое здесь не то, чем кажется. И в этом городе, и в лесу. Вообще в Найтмаре... Особенно в последнее время".

Дома в этой части города преобладали не выше пяти этажей. От площади тянулись четыре неширокие мощёные улицы. На той, по которой Ворон повёл Алана, было много магазинов, занимавших один или два нижних этажа. Выше явно располагались квартиры. Почти все вывески были целы, хотя и потускнели. Примерно через каждые десять метров стояли старинные фонари. Вернее, сделанные под старину, как и весь этот квартал.

"Элитное жильё. Весь центр в старинном стиле, но удобства в этих квартирах самые современные. Хороши даже по нынешним временам. И ведь до сих пор всё работает. Вода есть. Электроника в домах в порядке. Хотя, что тут удивительного? Тут же не было взрывов, разрушений. Всё осталось целым. И мало что растащили, поскольку боялись сюда соваться. Я ещё много лет назад слышал, что первые отряды спасателей и ликвидаторов1быстро отсюда свалили. Говорят, эти ребята самые настоящие мародёры, но тут они не успели как следует поживиться. Уж больно испугались. Эту зону накрыли силовым куполом, потом решили, что хватит забора с железной проволокой. Сочли, что нынешние хозяева этого места не выйдут за его пределы. Мне тоже так казалось. До недавнего времени. До того, как в этих краях появился ты".

- Что?!

"Об этом потом поговорим, - сказал Ворон, садясь на ступеньки у входа в трёхэтажное здание с большими лоджиями, украшенными яркой мозаикой. Невысокое мраморное крыльцо вело к приоткрытой двери из метастекла. - Заходи. Вторая квартира справа. Тебе там понравится".

- Ты работал риэлтором?

"Нет, но мог бы. Я знаю толк в хорошем жилье".

Свет в подъезде загорелся, едва Алан туда вошёл. За входной дверью оказался небольшой мощёный разноцветной плиткой коридор, вдоль которого темнели в глубоких нишах двери квартир. Та, на которую указал Ворон, явно была рассчитала на одного: гостиная, две спальни (хозяйская и гостевая), кабинет, столовая, соединённая с кухней, небольшой тренажёрный зал и две ванные, причём к одной примыкал бассейн. В квартире свет сам не зажигался, и рассмотреть её Алан смог, лишь раздвинув везде жалюзи.

"Тут жил один богатенький сопляк. Район элитный, для городской администрации и... В общем, чиновничьи дома. Некоторые покупают свои отпрыскам квартиры, когда те ещё в школе учатся. Здешний хозяин, кажется, учился в колледже..."

Чуть ли не вся квартира была украшена голографическими постерами музыкальных групп, многие из которых Алан знать не знал. Кумиры пятнадцатилетней давности. Раздвижные шкафы ломились от одежды - в основном спортивного покроя. И вся подходила Алану по размеру. Обувь тоже.

"Я потому и привёл тебя сюда, - Ворон явно был собой доволен. - Барахла столько, что грязное даже стирать не стоит, просто выброси. Если чего не хватит, сходишь в магазин. Там всего навалом, и платить не надо. Ну а если приспичит постирать, то бытовая техника тут в порядке, да и другая тоже. Центрального энергоснабжения в городе, само собой, нет уже давно, но во многих квартирах имеются блоки аварийного питания. Тут он есть - в кладовой рядом кухней. И он точно цел. Его почти не использовали".

Блок оказался исправен, причём Алан сразу понял, что его мощности хватит надолго. Включив его, он прогулялся по квартире и убедился, что теперь здесь будет работать вся электроника.

Тут было так чисто, что казалось, будто все эти годы сюда приходила добросовестная горничная и наводила порядок в надежде, что хозяева вот-вот вернутся и вознаградят её за труды. Осмотрев квартиру, Алан понял, что все эти полтора десятка лет тут на малой мощности работали очистители - очень дорогие саморегулирующиеся приборы с автономным питанием, которые поглощали пыль и дезинфицировали воздух. Они были в каждой комнате, рядом с дверью, и все уже явно нуждались в замене, так что Алан на всякий случай их выключил. На тот случай, если они перегреются и сгорят, устроив короткое замыкание. Скорее всего, этого бы не произошло - такие приборы рассчитаны на самоотключение, но лучше не рисковать.

Единственное, что разочаровало Алана, так это содержимое холодильника. Все консервы оказались просроченными.

"Ладно, - подумал он, складывая банки и упаковки в мешок для мусора. - Спасибо ещё, что тут нет завала гнилых продуктов, покрытых пятнадцатилетним слоем плесени..."

- Рэйв, где можно раздобыть что-нибудь поесть?

"В ближайшем супермаркете под названием "Гумберт и сыновья". Он в квартале от этого дома и хорош тем, что там есть продукция марки "Золотой запас". Консервы долгого хранения, рассчитанные на периоды длительных катаклизмов. Фирма "Гумберт и сыновья" специализировалась на выпуске такой продукции. Это был особый госзаказ. Мало кто всё это покупал - считается, что консерванты, которые обеспечивают долгое хранение пищи, вредны и есть эти консервы можно лишь в крайних случаях - когда ничего другого нет. Сейчас как раз такой случай".

Возле дома стоял пустой мусорный контейнер. Видимо, его очистили незадолго до того, как люди покинули этот район. Алан подумал, что вряд ли он дождётся следующего мусороуборщика, но раз уж тут стоит этот контейнер, то лучшего места для мусора не придумаешь.

Дом, два нижних этажа которого занимал супермаркет "Гумберт и сыновья", едва виднелся среди зарослей. Некогда разбитый возле него маленький парк теперь превратился в буйную рощу. Алан вздрогнул, увидев выглядывающего из-за кустов человека, но в следующее мгновение понял, что это он сам. Его собственное отражение в зеркальной стене, оплетённой ползучим растением с плотными зеленовато-бурыми листьями. Оно явно не облетало в осенний период - в отличие от окружавших здание деревьев и кустов.

Под ногами шуршал золотисто-коричневый ковёр. Местами он ещё и пружинил - настолько толстым был многолетний слой листвы, которая из года в год тут опадала, сохла и гнила под дождями, постепенно превращаясь в спрессованный временем пласт органики, кое-где ставший почвой для новых растений. Несколько ближайших улиц выглядели, как дикий сад, над которым возвышались верхние этажи домов с крышами, оплетёнными лианами и вьюнком. Большинство окон были разбиты, вернее, выдавлены ветвями разросшихся деревьев.

Лезть в эти дебри Алану не хотелось. Сегодня он решил ограничиться осмотром площади перед супермаркетом, где заросли были не такими густыми и напоминали просто запущенный парк. Алан знал, что город далеко не весь превратился в джунгли - сверху он видел достаточно свободных или почти свободных от растений улиц и площадей. Дикие заросли пугали его, наверное, как и любого городского жителя, - ведь в них могло таиться всё, что угодно, но интуиция подсказывала ему, что вряд ли улицы, имеющие более привычный, цивилизованный вид, безопасней.

Стены супермаркета почти полностью состояли из глассана - так называемого солнечного стекла, удерживающего и усиливающего дневной свет. Дорогая технология, которая позволяла сохранять в помещении естественное дневное освещение от рассвета до заката плюс ещё пару часов после заката. Никакая электроника тут не работала, и то, что хранилось в холодильниках, должно было испортиться. Немногое, оставшееся на витринах после того, как город опустел, испортилось настолько давно, что уже не пахло. Впрочем, запах гниения всё равно чувствовался. Слабый, но стойкий, хотя ветер, много лет гуляющий по этим залам, и окружавшие здание растения чистили воздух. Алан то и дело вздрагивал, улавливая краем глаза фигуры, которые двигались вслед за ним в мерцании зеркальных стен. Он уверял себя, что зеркала всего лишь множат его отражение, но несколько раз ему показалось, что эти фигуры не похожи на него.

"Скорее бери то, что тебе надо, и уходим, - сказал Ворон. - Не стоит слишком долго находиться в помещении, где есть зеркала. Склад вон там, рядом с туалетами..."

- В той квартире есть зеркала. В ванной точно есть. Это тоже опасно?

"Лучше и от них избавиться. Эта квартира чистая, её хозяин окончательно мёртв, но могут появиться и гости. Знаю, какой ты модник, без зеркала не можешь. Оставь себе какое-нибудь маленькое, а от остальных на всякий случай избавься".

- На какой случай?

"Потом объясню. Ты, кажется, есть хочешь. Давай-ка по-быстрому набери себе жратвы, и уходим".

Консервы "Золотой запас" оказались в самом дальнем складском помещении, в контейнере рядом с огромным холодильником, открывать который Алан не стал. "Золотой запас" в холодильниках не нуждался. Срок годности у этих консервов был огромный - от десяти до ста лет.

- Рэйв, а ты их пробовал?

"Нет, я не нуждаюсь в пище. Во всяком случае, пока".

Видимо, консерванты этой фирмы действительно влияли на вкусовые свойства продуктов. И мясо, и овощи, разогретые в микроволновке, показались Алану какими-то пресными, хотя он посыпал их солью и двумя видами приправ. Сок из кубиков, растворявшихся в воде, был хуже тех фруктовых напитков, что давали в тюрьме. Но вот кофе оказался неплохим. А сухари, которые размягчались при температуре около семидесяти градусов, и вовсе напоминали Алану его любимые ржаные лепёшки, продававшиеся в фирменной булочной недалеко от его дома - высотного здания почти в центре Кардены, где он снимал квартиру на седьмом этаже. Его сверстники из приюта даже не мечтали о такой. Он чувствовал себя крутым парнем, который благодаря своим золотым мозгам скоро возьмёт от жизни всё.

Что ж, теперь он хозяин куда более роскошной квартиры. И тоже в центре города. Очень странного пустынного города, постепенно зарастающего лесом и полного живых теней. Видимо, это они могут появляться в зеркалах, принимая различные образы.

"У большинства из них свой образ, - сказал Ворон, когда Алан решил прояснить, кого и почему он должен тут бояться. - Как я уже говорил, я точно не знаю, что здесь творится. Я лишь знаю, что одни тени - древние и могущественные, а другие... Это то, что осталось от прежних обитателей Шейдена. Они утратили плоть... Или почти утратили. И видеть их можно только в отражающих поверхностях. Причём в последние дни чаще, чем раньше. Это началось с тех пор, как в этих краях появился ты, Алан. Многие тени потеряли память... Или почти потеряли. Но некоторые из них явно знают тебя. От тебя что-то зависит. Возможно, они надеются, что ты вернёшь их к жизни... Нет, прежнюю жизнь им уже не вернуть, но они не хотят исчезнуть совсем. Всё живое цепляется за жизнь, но не думаю, что здешним теням надо помогать. Они опасны для этого мира. И для любого".

- Но почему тут такое творится? Это результат эксперимента? Того, о котором говорят уже много лет, но никто ничего толком не знает...

"Похоже, что да. Ты можешь узнать больше. Техники тут навалом. Подключись к Интернету, ты сумеешь. Поищи информацию об этом эксперименте. Научный центр, где этим занимались, уничтожили. Он был на западной окраине Шейдена, а его филиал там, где сейчас колония".

- Знаю. Его тоже снесли. Я должен в этом разобраться. Тем более что я, похоже, результат этого эксперимента. Что-то вроде... Узнал случайно. Одна дама в колонии прикидывается членом Гражданского контроля, якобы следит, как живут колонисты, а на самом деле она там для чего-то другого. Не удивлюсь, если спустя шестнадцать лет эксперимент решили продолжить. И нашли новых подопытных. Вот если подумать... С чего это вдруг несовершеннолетних преступников вместо тюрьмы отправили в колонию-поселение? Явная поблажка. Особенно если учесть, что они почти все осуждены за тяжкие преступления и большинство из них на данный момент достигли совершеннолетия...

"Для приговора важен возраст на момент совершения преступления..."

- Да, но... Всё равно слишком мягкое наказание для убийц, насильников, бандитов... Они же не представители элиты, для которых закон не писан. Ладно, для начала починю замок. Вдруг здешние тени способны открывать двери.

"Раньше могли. Теперь они страдают из-за того, что ослабли, а раньше они были способны воздействовать на грубую материю. И даже питаться плотью. Иногда я слышу их. Они жалеют об утраченной силе и боятся вообще лишиться сил. Но замок ты всё же сделай. Откуда нам знать, кто тут ещё появится".

- А мои мысли ты можешь слышать?

"Нет. Так что говори со мной вслух, хотя бы шёпотом. Я не могу слышать мысли живых. И даже мысли мёртвых. Но я слышу, как они говорят, хотя их речь беззвучна".

С замком Алан возился недолго. Он установил сложный код, и Ворон мог без труда набирать его, нажимая клювом на кнопки. Рэйв сказал, что самые могущественные из здешних обитателей способны изменяться, становясь то птицами из плоти, то бесплотными тенями, которые могут проникнуть куда угодно. Как, впрочем, и остальные, не имеющие плоти. Но ни те и ни другие не навредят Алану.

"Физически - нет. Я это знаю. Ты им слишком нужен, чтобы они стали причинять тебе вред. Они надеются, что ты вернёшь им силу. Или как-то поможешь им в этом. Ты особенный, Алан Брендан. Иначе твоя игра не вернула бы меня к жизни... Нет, это не значит, что ты можешь оживить любого мертвеца. Твоя игра помогла мне переселиться в тело птицы, когда электрический разряд убил моё человеческое тело, и произошло это только потому, что в Кардене и её окрестностях обитают эти птицы-тени. Ни в кого другого я бы переселиться не смог. Разве что в одно из этих жутких чёрных деревьев, но это уж точно не жизнь. Я мог вселиться только в одну из живых теней, но произошло это лишь благодаря твоей игре. Ты способен сделать игру, которая может влиять на реальность и даже изменять её. У тебя есть какая-то власть над жизнью и смертью. Вот почему ты нужен этим теням".

- Говорят, приятно чувствовать себя нужным, но это явно не тот случай, - усмехнулся Алан.

Зеркала он, следуя совету Рэйва, выбросил почти все. Оставил только одно маленькое - в ванной. Чтобы чем-то занять себя и поменьше думать о живых тенях, Алан почистил бассейн и наполнил его водой. В помещении с бассейном оказалось две двери. Одна вела в ванную, а другая, похоже, на улицу. Открыв её, Алан обнаружил уютный крытый дворик, заросший осенними цветами и невысокими, уже облетевшими кустами, которые жались к каменной ограде. Тут был гараж - пустой, но здорово захламлённый. Дверь со сломанным замком покрылась ржавчиной. Как и приоткрытые ворота, за которыми виднелась улица.

Алан и не заметил, как на город снова надвинулись вечерние сумерки. Из-за них представшая перед ним картина выглядела особенно зловещей. В центре маленькой площади возвышалось чёрное дерево - кривое и раскидистое. Его огромные корни разворотили каменную плитку, в трещинах и разломах росли трава и низкий колючий кустарник. Крона дерева полностью закрывала небо. Вернее, так казалось на первый взгляд. Только Алан вышел на площадь, как чёрная крона зашевелилась. Ветра не было, но чёрная листва шевелилась всё сильней и сильней. Потом эта копошащаяся масса стала распадаться на клочья тьмы, которые с тихим шумом взмывали вверх и исчезали. Это оказались птицы. Они сидели на ветвях и теперь одна за другой поднимались в воздух. Листьев на дереве не было, и когда все птицы улетели, Алан увидел в просветах между чёрными ветками лиловое от заката небо. За деревом виднелась узкая мощёная улица, конец которой тонул во мраке.

"Это просто сухое дерево, - услышал он успокаивающий голос Рэйва. - Птиц я раньше тут не видел, но..."

- Но теперь они тут, потому что тут поселился я?

"Возможно. Но тебе бояться нечего. Может, они наоборот охраняют тебя".

- А может, ты у них спросишь, что им от меня надо?

"Они мне не скажут. Они чувствуют во мне чужака. Они не тронут меня, потому что я слился с сущностью их сородича, но они знают, что я почти полностью подчинил эту сущность себе, и не доверяют мне".

- Всё интересней и интересней.

"Лучше ложись спать. Я буду рядом".

Ночь, как ни странно, прошла без снов, но утром Алана ждал сюрприз. После завтрака, состоявшего из кофе и разогретых в микроволновке хлебцев, он решил посмотреть на площадь возле дома при дневном свете и обнаружил, что дерево в центре площади - чёрное.

"Ещё вчера это было просто сухое дерево, - сказал Ворон. - Серого цвета. Похоже, изменения тут стали происходить быстрее. Ты, кажется, собирался заняться компьютерами и попробовать выйти в Сеть... Ну а я полетаю, посмотрю, что тут ещё изменилось".

У бывшего хозяина квартиры оказались не только несколько хороших компьютеров, но и вполне приличная даже по нынешним временам игровая техника. Выйти в Интернет Алану не удалось, зато в одном из компьютеров оказался подробный план города. Городской архив, то есть база данных, содержащая сведения обо всех жителях города и вообще обо всём, что тут когда-либо происходило, как правило хранился в городской администрации, в отделе ? 1, допуск куда имели очень немногие. Здание Шейденского муниципалитета находилось в двух кварталах отсюда. Алан сомневался, что там есть сведения о секретном эксперименте, но, возможно, он сумеет найти в этом хранилище информации хоть какую-то зацепку.

Путь к администрации лежал через площадь с чёрным деревом. Птиц тут сегодня не было. Несмотря на солнце дерево не отбрасывало тени. Потому что оно само было материализовавшейся тенью, которая, раскинув многочисленные ветви-щупальца, словно пыталась захватить как можно больше пространства. Другие чёрные деревья, попадавшиеся Алану по пути, тоже не отбрасывали тени. Возможно, они тоже ещё вчера были обычными деревьями и переродились за ночь. Потому что тут появился он. Алан Брендан. Единственный выживший из тех, кто родился во время эксперимента.

Улица, где находилось главное учреждение города, летом должна была радовать яркой зеленью и странной, сюрреалистической красотой: как будто картинку с диким садом наложили на городской пейзаж, который ещё хорошо виден под новым слоем, но постепенно исчезает, растворяясь в буйных зарослях. Впрочем, сейчас, ближе к концу осени, тут тоже было красиво, несмотря на то, что трава пожухла, а кусты почти все облетели. Потемневшие, увядающие плети вьюнка безжизненно свисали с крыш, балконов и козырьков подъездов. Яркими пятнами тут были только тёмно-красные розы на чёрных стеблях, оплетавших стены домов, вывески, металлические фонарные столбы. Может, ещё недавно эти цветы были сухими и чёрными? Как и те, о шипы которых Алан укололся позавчера, пытаясь перебраться с моста на дерево... Его кровь оживила их, а они в свою очередь чем-то наделили его. Наверняка, не только способностью быстро регенерировать и понимать язык птицы с человеческой душой. Алан чувствовал, как его постепенно наполняет сила, природы которой он ещё не знал. Это место... Он никогда его прежде не видел, но почему ему кажется, что он вернулся к себе домой? В дом, который мог бы быть его домом, но был у него отнят и осквернён. Наверное, так принц-сирота, чудом выживший сын свергнутого короля, возвращается на руины своего бывшего королевства. Враг, который некогда здесь воцарился, пал жертвой собственного вероломства. Призвав сюда злые силы, он не сумел с ними совладать. Одолеть их может лишь законный наследник королевства. Только вот почему эти силы благосклонны к принцу-сироте? Что от него нужно живым теням, заполонившим город Шейден и его окрестности?

Алан вздрогнул - пронёсшаяся над ним чёрная птица едва не коснулась его волос. Огромный ворон сел на фонарный столб. Тут же прилетел ещё один и устроился на вывеске над массивной деревянной дверью, обитой железом. Эта дверь выглядела не сделанной под старину, а действительно старинной. Дерево потемнело от десятилетиями въедавшейся в него пыли, металлическая ручка казалась истёртой из-за частого соприкосновения с руками - мужскими и женскими, старческими и детскими, слабыми и сильными, загрубевшими, привыкшими открывать двери рывком... А надпись на вывеске была непонятной. Вроде бы, те же латинские буквы, что и в современном письменном интерлэнге, но из четырёх написанных витиеватым шрифтом слов Алан сразу узнал только одно - "агентство". Присмотревшись, он прочёл ещё два слова, которые начинались с заглавной буквы. Это было имя - Кристофер Уокен. То есть когда-то тут было агентство человека по имени Кристофер Уокен. А какое именно агентство, Алан понял по маленькой картинке под надписью. Она изображала силуэт старинного катафалка, запряжённого парой чёрных коней. Алан видел такой на иллюстрациях к историческим романам.

Да похоже, он сам сейчас внезапно оказался в ожившей иллюстрации к роману о Терре-I Докосмической эры. В реальности он никогда не видел таких домов, как этот: крыша, крытая листами грязно-бурого железа, обшарпанные стены из серого камня, в глубоких нишах - странные окна, разделённые деревянными планками на несколько пыльных стеклянных прямоугольников. Железные подоконники покрылись ржавчиной.

Алан огляделся и обнаружил, что странный дом стоит на пересечении двух улиц, мощёных булыжником. Он больше не видел ни заполонивших город зарослей, ни цветов на фонарных столбах. На одном из них по-прежнему сидела огромная чёрная птица, но столб выглядел не так, как пару минут назад. Городской пейзаж изменился до неузнаваемости. Обе улицы были узкими, с тротуарами не шире полутора метров. Вдоль них тянулись двух- и трёхэтажные дома с железными или черепичными крышами и металлическими навесами над маленькими крылечками. У ближайшего крыльца ступеньки были такими стёртыми, как будто по ним ходили не одну сотню лет. Крыльцо дома на другой стороне улицы находилось в углублении. Две пожелтевшие от времени, покрытые трещинами ступеньки вели вниз - к приземистой деревянной двери с фигурной медной ручкой. На грязно-жёлтой стене этого дома темнела, словно прибитый дождём лист, ржавая табличка с каким-то словом и цифрой 13.

Было тепло и пасмурно. Конец обеих улиц терялся в тумане. На одной из них вдоль тротуара чернели кусты - с увядшими бутонами и остатками сухих листьев. Больше всего Алана удивляло то, что он ничему не удивляется. Но ему всё же стало не по себе, когда навстречу ему из тумана вышел чёрный конь. Как будто бы один из этих, с вывески похоронного агентства. Неожиданно туман стал гуще. Он поглотил и чёрного коня, и обе улицы, и дом... Всё. А через минуту, когда туман так же неожиданно рассеялся, Алан увидел в конце более узкой улицы стоявшую к нему спиной фигурку. Тоненькая девушка с длинными чёрными волосами, одетая во что-то вроде длинного серого плаща, стояла возле чугунной ограды, за которой темнели мокрый сад и крыша высокого дома. Туман снова стал стремительно заволакивать улицу, но юноша успел заметить, что обвивающие ограду розы начали краснеть. А потом эти вспыхивающие один за другим, словно лампочки на гирлянде, красные огоньки стали загораться и на кустах вдоль улицы. Пурпурные огоньки, бегущие будто бы по магическому шнуру от девушки к Алану. Незнакомка оглянулась, но она была слишком далеко, чтобы Алан смог разглядеть черты её узкого бледного лица. К тому же ворон, сидевший на вывеске похоронного агентства, взлетел. Взмахнув огромными крыльями, он заслонил от Алана девушку и словно бы окутал мраком всю улицу. Когда же мрак рассеялся, Алан оказался на освещённой полуденным солнцем улице совсем другого города. Современного, с постройками из пластита, метастекла и гладко отшлифованного камня, но поросшего сорняками и кустарником. А на ближайшем к нему здании красовалась вывеска с надписью "Муниципальное управление".

Наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось. Что это было? Что за старинный город? Может, это иллюзия, созданная искусным геймером и периодически возникающая в этом месте? Но тогда поблизости должен быть включен источник энергии, благодаря которому самопроизвольно запускается игра... Может, кто-то запрограммировал игровую установку так, чтобы она включалась, когда в радиусе её действия оказывается человек? Тем более человек с портативным энергоблоком. Такой лежал сейчас у Алана в кармане. Он сделал его сегодня утром из того хлама, что нашёл в шкафу под компьютерным столиком в спальне. Компьютеры у бывшего хозяина квартиры были в каждой комнате.

Когда-то в здании городской администрации действовала строгая пропускная система и двери отворялись только перед теми, кто имел электронный пропуск - постоянный или временный. Когда энергию отключили, часть помещений оказалась заблокирована, в том числе Первый отдел, где находился главный компьютер. Не факт, что он и сейчас там, не факт, что оттуда не стёрты все данные, но проверить надо.

Слава Богу, план здания сохранился. Он занимал часть стены холла на первом этаже. Выяснив местонахождение Первого отдела, Алан потратил не меньше часа на то, чтобы разблокировать его двери при помощи своего маленького аккумулятора и кое-каких инструментов, найденных в квартире.

В небольшом полутёмном помещении пахло старой пластмассой, пылью и чем-то вроде смеси запахов кофе и табака. Неужели эти запахи такие стойкие? Или это их призраки? Ведь говорил же герой одного романа, что может быть призрак голоса1. Ну так почему бы не быть призракам и у запахов, которые так долго пропитывали стены этого помещения?

Алан решил не поднимать жалюзи - на всякий случай. Вдруг в городе всё же есть кто-то, кроме живых теней. Тени ему, может, и не угрожают, а вот от людей можно ждать чего угодно. Он зажёг фонарик, подключил энергоблок к компьютеру и очень обрадовался, обнаружив, что тот работает. Жёсткий диск оказался на месте и данные с него никто не удалил. Алан решил извлечь его, чтобы дома спокойно с ним поработать.

На обратном пути он обнаружил в одном из коридоров автомат с батончиками, чьи яркие обёртки как будто кричали, чтобы их вытащили из их застеклённого красного саркофага и если не съели, то хотя бы просто унесли из этого унылого заброшенного здания. Как ни странно, среди батончиков шестнадцатилетней давности оказались съедобные: те, что были сделаны из сои и колатина - дорогого заменителя шоколада для больных тяжёлой формой диабета. Специальные продукты для таких больных в Стигмиане стоили очень дорого - как и качественные лекарства для всех, страдающих тяжёлыми заболеваниями. Но самым дорогим в медицинском обслуживании Стигмианы была диагностика, поэтому полный медицинский осмотр, который рекомендовалось проходить ежегодно, позволяли себе лишь люди состоятельные. Многие стигмианцы умирали, не дожив до старости, из-за запущенных, вовремя не выявленных болезней.

"Какая всё-таки мерзость наша жизнь, - подумал Алан, пытаясь отгрызть кусочек от сухой светло-коричневой плитки. - Ведь есть же миры, где живут по-другому... Ладно, лучше не ломать зубы. Попробую размягчить в микроволновке. Если, конечно, попаду к себе домой. Вдруг выйду - а там другой город. Иная реальность, в которой я не смогу существовать..."

С городом было всё в порядке - в том смысле, что это был всё тот же опустевший Шейден, но выйдя из здания, Алан оцепенел от страха. Первым, кого он увидел, был огромный чёрный конь. Живая тень. Такая чёткая и зловещая на фоне светло-жёлтой стены дома напротив муниципалитета. Лошадь-тень медленно шла, и тяжёлый стук копыт эхом разносился по пустынным улицам.

"Всё нормально, тени же ничего мне не сделают, - успокаивал себя Алан. - Даже если это тот конь, из старинного города. Значит, он оказался в нашей реальности? Ну и ладно, всё равно он не опасен. Сейчас этот конь пройдёт мимо, а я пойду домой..."

Взяв себя в руки, он понял, что тень - это просто тень на стене. Такая, какие отбрасывают в солнечные дни все существа и предметы, и стучать копытами она не могла. Существо, которое её отбрасывало, вскоре вышло из-за обломка огромного рекламного щита. Белый конь со свалявшейся гривой и тоскливым взглядом влажных карих глаз. Истощённым он не выглядел - травы вокруг было полно, но до чего же он был грязным. И судя по расчёсанным ранкам на боках явно страдал от паразитов.

Увидев Алана, конь остановился и тоненько заржал. Такое впечатление, что встреча с человеком его обрадовала. Интересно, сколько времени он провёл один в этом городе? Откуда он здесь? А может, он тут не один? Но как-то не похоже, чтобы у него был хозяин. Даже самый плохой хозяин не доведёт животное до такого состояния.

- Иди сюда, красавчик, - позвал Алан, протягивая коню диабетическую шоколадку.

Животное приблизилось медленно, но без страха. Тёплые мягкие губы осторожно взяли с ладони Алана батончик. Съев лакомство, конь качнул головой и охотно позволил себя погладить.

- Ну и несёт от тебя, дружище. Пойдёшь со мной? Тебя срочно надо вымыть.

Такое впечатление, что конь его понял - с такой готовностью он пошёл вслед за Аланом.

"Если вынести из гаража весь этот хлам, то вполне можно использовать его как конюшню", - подумал юноша, когда они оказались во дворе.

- Эй, ты куда?

Дверь в помещение с бассейном была открыта. Конь, не дожидаясь особого приглашения, устремился туда и плюхнулся в воду с таким же удовольствием, с каким прыгает в речку ребёнок, когда поблизости нет взрослых, которые запрещают ему купаться. В Стигмиане почти все реки были грязными, и большинство детей купались тайком от родителей. Платные пляжи стоили так дорого, что позволить себе эту роскошь могли только люди состоятельные. Ну а богачи так вообще отдыхали на других планетах - в основном на Эдеме, на Ариане, а чаще на Авалоне, который считался империей порока и тем не менее был любимым местом отдыха стигмианской правящей элиты, строившей себе там роскошные виллы. Алан не раз слышал, что в развратных либерально-демократических мирах даже миллионеры не имеют таких дворцов, каких настроили себе стигмианские правители и верховные служители Марионской церкви.

Поскольку о приютских детях никто особо не заботился, никто не мешал Алану купаться в вечно загрязнённой промышленными отходами Тарне, но он сам брезговал заходить в её мутно-коричневую воду, то и дело расцветающую радужными пятнами. Плавать он научился в маленьком озере, которое находилось в лесопарке Кардены, где Алан и ещё несколько ребят из приюта в летние каникулы подрабатывали на детской железной дороге. После работы все бежали к озеру, чтобы успеть искупаться и не опоздать на ужин. Озерцо было наполовину заболоченное и нельзя сказать, что очень уж чистое, но, по крайней мере, находилось далеко от канализационной системы и заводов. Поговаривали, что в окрестностях озера опасно - в такой глуши, мол, всегда бродят маньяки, но детвора из приюта Святого Патрика ходила туда компанией.

"И как ты будешь делить бассейн со своим новым соседом? - ехидно поинтересовался неизвестно откуда взявшийся Ворон. - Его теперь нескоро оттуда выгонишь. Вода спасает от паразитов, а они, похоже, совсем заели беднягу".

- Пусть купается подольше, - засмеялся Алан. - Хоть часть грязи с себя смоет. Воду можно сменить. Какое счастье, что в этом районе не вышла из строя система водоснабжения. На совесть сделано, да и трубы явно нержавеющие. А мне, если честно, хватит ванны. Я вот только не пойму, откуда он здесь...

"В Ниме до недавнего времени был конный завод. Это недалеко отсюда. Года два назад его закрыли и лошадей перевезли в Календу. Я слышал, что во время переезда произошла авария и часть лошадей разбежались. И нашли потом не всех. Видимо, твой новый знакомый из тех беглецов. Это породистый конь. В Ниме много лет разводили венетских скакунов".

- Но как он попал в город? Вся эта зона огорожена.

"Значит не вся".

- Надо бы раздобыть заживляющей мази. Он весь в расчёсах и струпьях. Да и шампунь бы специальный. Вряд ли он тут сам отмоется дочиста. В городе должны были быть и ветеринарная клиника, и зоомагазин...

"Я даже знаю, где всё это есть. Правда, внутрь не заглядывал. Пошли прогуляемся. Думаю, найдёшь что-нибудь полезное. Так называемые спасатели отсюда быстро свалили, не успев толком поживиться, а зоомагазины - не те места, которые грабят в первую очередь".

В трёх кварталах от дома оказалась большая ветеринарная клиника, а при ней имелся зоомагазин, - как и предположил Рэйв, почти неразграбленный. Весь опыт Алана по уходу за животными сводился к заботе о бродячей собаке, которая однажды приползла к приюту Святого Патрика со сломанной лапой и выбитым глазом. Её прикормили работники приютской кухни, но платить за её лечение никто не собирался. Зарплаты тут у всех были такие, что едва хватало на жизнь, а ветеринарные услуги в Стигмиане стоили даже дороже, чем лечение людей. Считалось, что лечить домашнего питомца - прихоть, доступная лишь богачам. При этом богачи выбрасывали больных или просто надоевших животных на улицу едва ли реже, чем малоимущие, а благотворительные организации, которые занимались бездомным животными, были так бедны, что могли позаботиться лишь о немногих из них. Спасибо приютскому фельдшеру, который как умел подлечил собаку. Помогая ему, Алан запомнил немало полезного, в частности, как лечить травмы разной тяжести. Пёс прожил в приюте около года. Потом он исчез. Ходили слухи, что двое ублюдков из старшего отряда убили его и кинули тело в Тарну. Скорее всего, так оно и было, но точно никто не знал. Этот смирный хромой пёс ни разу никого не то что не цапнул, но даже не облаял. Он никому не мешал - ни воспитанникам, ни работникам приюта, но подонкам, которым нравится убивать, и повода никакого не надо. Пару лет назад в одном из парков Кардены арестовали сына главного прокурора города Питера Костаса. Двадцатилетний студент юридического факультета Виктор Костас и его однокурсник развлекались тем, что орехами подманивали тимусов и убивали их. Похожие на терранских белок пушистые тимусы жили на деревьях. Гуляющие в этом парке постоянно угощали их орехами и конфетами, так что зверьки привыкли к людям и доверчиво к ним подбегали. Алан не знал, как наказали этих двух недорослей и наказали ли вообще. Скорее всего, они отделались штрафом, заплатить который их состоятельным родителям ничего не стоило. Зачем эти двое выродков убивали безобидных животных, так никто и не понял. Ведь это были не озлобленные жизнью приютские мальчишки. Впрочем, Алан никогда не считал сиротство и бедность оправданием жестокости.

К счастью, в этом шейденском магазине к каждому лекарству прилагалась подробная инструкция, и Алан легко отыскал всё, что нужно. Срок годности у самых дорогих лечебных мазей был большой. У моющих средств тоже. А вот с кормами дело обстояло хуже. Алан с трудом нашёл несколько упаковок сухого лошадиного корма, который можно было дать коню, не боясь его отравить.

"Тоже мне проблема, - усмехнулся Ворон. - Кругом полно травы. Да и сухарей, которые ты разогреваешь в микроволновке, в том супермаркете ещё навалом. Будь уверен, лошадь ими не побрезгует... Возьми ещё сбрую и седло, пригодится. Это в самом дальнем отделе. Конь достаточно взрослый и должен быть приучен к седлу..."

В этом отделе Алан нашёл ещё набор гребней и ножниц для ухода за лошадиной гривой, а также щётки для шерсти и мазь для копыт. Корма он взял с собой только одну упаковку - больше ему за раз было не унести, а остальное можно перетаскать отсюда постепенно. Вряд ли тут найдутся другие "покупатели".

Когда они вернулись домой, конь уже отдыхал, лежа возле бассейна. Теперь, когда он смыл с себя основную грязь, ранки на его белой шкуре стали ещё заметней. Алан боялся, что животное испугается боли и не даст себя лечить, но конь вёл себя на редкость смирно. Похоже, он привык к человеческой заботе и доверять людям не разучился.

"Взгляни на его копыта, - сказал Ворон. - Золотые подковы делают только лучшим лошадям. Видимо, на этого возлагались большие надежды. Возможно, он уже приносил своему заводчику немалый доход..."

- Золотые? Разве это золото?

"Они просто так называются. Не знаю, что это за сплав, но он очень прочный. Благодаря им копыта этого красавца не сбиты, несмотря на время, проведённое без хозяйского ухода, но скоро его всё равно придётся перековать. Не знаю, есть ли подковы и инструкции по ковке лошадей в том магазине..."

- В приюте желающих немного учили работать с металлом, были даже кузница и литейная мастерская. Я в этом не особенно преуспел, но придётся как-то разобраться с этой проблемой.

"Кстати, на подковах должно быть выгравировано его имя. Таково правило".

На каждой из четырёх подков были два слова "Лорд Канрит".

- Канрит... Так звали коня короля Артура.

"Не думаю, что его владельцы выискивали для него имя в древних легендах, - снисходительно заметил Рэйв. - Клички породистых лошадей всегда из двух слов, и второе должно состоять из начальных слогов имён его родителей. Так что... Просто так получилось. А может, не просто. В последнее время мне во всём видится скрытый смысл".

Алан вычистил бассейн и снова наполнил его водой. Потом занялся гаражом. Вынес оттуда весь хлам и вымыл пол. В углу устроил лежанку из мягкого прорезиненного ковра, который нашёл в кладовой. Для чего его приобрёл бывший владелец квартиры, было неясно, да и неважно. Из подвесного ящика для инструментов Алан устроил кормушку, а вот подходящей ёмкости для воды в доме не оказалось. Пришлось идти в уже знакомый супермаркет, где в хозяйственном отделе нашлось несколько пластиковых вёдер.

Несколько дней Алан был так занят уходом за лошадью, что почти не думал о недавно добытом жёстком диске. По правде говоря, он даже радовался возможности забыть обо всей этой тёмной истории и переключиться на что-то другое.

Конь охотно позволял за собой ухаживать - чувствовалось, что он к этому привык и соскучился по человеческой заботе. Он терпеливо ждал, пока Алан, используя специальный гель и разные гребни, распутает и расчешет ему хвост. С гривой Алан решил не возиться, просто подстриг её покороче - всё равно скоро вырастет, а вот хвост следовало оставить длинным, чтобы коню было удобно отмахиваться от насекомых.

Лорд Канрит оказался настоящим аристократом. За ним даже навоз не пришлось убирать. Свои дела он делал во время прогулок по окрестным улицам, многие из которых сразу облюбовал как пастбище - там после каждого дождя появлялась свежая трава.

"Представляешь, сортиром он сделал спортивную площадку возле президентского дома, - весело сообщил Рэйв спустя четыре дня после того, как у Алана поселился конь. - Породистых лошадей регулярно выводят в специальный двор, и они привыкают, что это отхожее место. Видимо, площадка, где наш президент во время визитов сюда занимался спортом, напоминает нашему лорду его бывший сортир. А может, тут что-то принципиальное? Хорошо, что полиции поблизости нет".

- Я и не знал, что тут есть какой-то президентский дом.

"У него дома почти во всех крупных городах Стигмианы - на случай долгого визита. Ну а тут когда-то была курортная зона, так что... Вообще-то его здешний дом так себе - помпезный и безвкусный. К тому же сейчас он почти весь разрушен. Одно из чёрных деревьев выросло у главного входа, возле самого крыльца, разворотило фасад и почти всю крышу... Нет, ничего полезного для твоего расследования там нет. Дом пуст - ни техники, ни бумаг. Только остатки мебели. Президент бывал тут нечасто, а как жареным запахло, его свита быстренько распорядилась вывезти оттуда всё более или менее ценное. Не удивлюсь, если растащила по своим дачам и свалила на мародёров. Кстати, скаковых лошадей надо постоянно тренировать. Он, конечно, гуляет, но надо, чтобы он каждый день совершал хорошую пробежку. Для этого вполне подойдёт Площадь Революции".

- Послушай, я же не собираюсь участвовать с ним в скачках...

"А вдруг придётся уносить ноги. Находясь в бегах, иметь хорошую скаковую лошадь совсем даже не лишнее..."

- Ага. Особенно учитывая, что у полиции вездеходы и аэромобили.

"Но чудесного коня у них нет. Это же конь легендарного короля. Ладно, дело твоё..."

- Говоришь, Площадь Революции?

"Ну да. Такая площадь есть почти в каждом городе Стигмианы. Или проспект... В честь победы Народной Революции. Кстати, нынче её сорокалетняя годовщина".

- Предлагаешь отпраздновать?

"Просто напоминаю. Мой старик говорил, не задуши тогда народный вождь первые ростки демократии, всё могло бы быть гораздо лучше. Но у Йозефа Гитлина оказалось много сторонников. А может, дело не в том, что их было больше, а в том, что в отличие от своих оппонентов они не гнушались никакими средствами".

- А кем был твой отец? И где он сейчас?

"Уже тридцать восемь лет как в могиле. И мама тоже. Он был бухгалтером в одной небольшой фирме в Боссене. Это городок на юге. Отец и несколько его приятелей во время так называемой Первой Оттепели основали фирму по ремонту электроники. Непростое было время, но для многих полное надежд. Ведь тогда Стигмиана начала потихоньку выбираться из кризиса. С приходом к власти Гитлина всё изменилось. Его вертухаи всё взяли под контроль, душили мелкий бизнес... Не только и не столько живодёрскими налогами, сколько откровенным рэкетом. Мне было двенадцать, когда отец сгорел вместе с фирмой. Поджог устроил их крышеватель, недовольный откатом. Дать ему больше они просто не могли. Ну а поскольку мама в тот день зашла к отцу на работу, то погибла вместе с ним и двумя его сотрудниками. Я знал, кто устроил пожар. Догадывался. Попросился к нему на работу. Пару лет был на побегушках, потом пошёл в гору. А потом прирезал этого гада. Все подумали на одного из его постоянных конкурентов. Самое забавное, что в завещании мой босс указал меня как одного из наследников. Сыновей у него не было, так что он выбрал в наследники "своих лучших ребят". Чёрт его знает, может, в нём и совесть какая-то говорила - знал же, что я из-за него сиротой остался. Постепенно я завладел всем его бизнесом и пошёл дальше. Я многому у него научился. У него и ему подобных. И уверяю тебя, это были ещё не самые худшие из тех хищников, что у нас всем заправляют".

- Но ты же играл по тем правилам, которые установили худшие.

"Не совсем. У меня всегда были свои принципы. И я не смог бы их придерживаться, если бы не добился звена поближе к вершине пищевой цепочки. Так или иначе, теперь я здесь, и ты от этого только выиграл".

- Я знаю.

ТЕАТР ТЕНЕЙ

Открыв на компьютере план города, Алан быстро нашёл главную площадь, полное название которое было Площадь Народной Революции. Находилась она в нескольких кварталах от дома.

Алан никогда не ездил верхом, но Лорд Канрит, раны которого благодаря лекарствам уже зажили, вёл себя покладисто. Усевшись в седло, юноша сразу почувствовал себя в безопасности. Пожалуй, правильно надеть на коня узду и седло было трудней, чем научиться верховой езде. В тот день Алан неважно закрепил седло, хоть и прочёл инструкцию, и когда они добрались до площади, оно съехало на бок.

Площадь в честь победы Великой Революции действительно имелась практически в каждом крупном городе Стигмианы. В Кардене она называлась просто Площадь Победы, и в центре её возвышался памятник народному вождю Йозефу Гитлину. Он стоял на трибуне, протянув вперёд правую руку - словно указывая своему народу верный путь.

Здесь, в Шейдене, памятник оказался конный. Президент Гитлин обожал верховую езду и вообще был очень спортивным человеком. Любовь к спорту являлась отличительной особенностью всех последних стигмианских президентов. Нынешний увлекался боксом и стрельбой по мишени.

Про Гитлина ещё было известно, что в юности он мечтал стать художником, но потом переключился на другое - на служение народу. Решил, что посвятить жизнь этому важнее, чем посвятить её искусству. Ходили слухи, что на самом деле посвятить жизнь искусству Йозефу Гитлину помешало элементарное отсутствие таланта. Когда он пришёл к власти, кое-кто из его приятелей по Академии Художеств оказались в лагерях как враги народа. Причём именно те, которые добились успеха.

Впрочем, тогда многие оказались в лагерях и камерах смертников. В основном по совершенно нелепым обвинениям. И чаще всего по статье "За потраву зерновых на полях страны". В те годы действительно разразилось бедствие - погибло много основных сельскохозяйственных культур, и, если бы не железная рука народного вождя Йозефа Гитлина, страна погрузилась бы в хаос. Всезнающий Хавьер Сампос из компании, которая собиралась под куполом, говорил, что бедствие сорокалетней давности - диверсия извне, но только не со стороны загнивающих в разврате либерально-демократических миров, хоть власти Стигмианы и обвиняют их во всех стигмианских бедах. Есть мнение, что руку к этому приложил Урм, правда, мало кто в это верит. СМИ Стигмианы объявили это домыслами одного жалкого писателишки-диссидента, который сперва сбежал в Урм, погнавшись за богатством и красивой жизнью, а потом сбежал и оттуда, оклеветав своих благодетелей. Предатель есть предатель. Сперва предал родину, потом тех, кто его пригрел и дал ему новую родину. Где он сейчас, неизвестно. Наверняка, ещё где-то пригрели, а потом он снова наплюёт в миску, из которой кормился, ибо родины у предателя нет, он просто ищет, где получше. Богатая кастовая республика с официальным названием УСИР1сроду не проявляла к Стигмиане никакого интереса, а теперь остров Урм и сам разрушен жуткой катастрофой, в причинах которой до сих пор не могут разобраться.

Идеалы Стигмианской Народной революции пришлось заново отстаивать семнадцать лет назад, когда в результате безвольного правления Дитриха Орсо группировка людей, проповедующих чуждые стигмианскому народу ценности, набрала силу и устроила в стране смуту. Так говорилось в последнем учебнике истории для общеобразовательных школ. Хорошо, что новый президент Йорген Пеже всё же навёл порядок. Только вот жаль, что не проявил при этом такую же непримиримость к врагам народа и твёрдость, как когда-то великий Йозеф Гитлин.

Великий вождь гордо восседал на огромном коне посреди усыпанной сухой листвой площади. Серый метапласт, которым она была вымощена, не позволял пробиться ни травинке, ни кустику, зато там, где он кончался, возвышались чёрные деревья. Они окружали площадь со всех сторон, склоняясь над ней. Их ветви словно тянулись в сторону памятника из тёмного гранита, и, хотя им было до него далеко, казалось, что со временем эти деревья вырастут достаточно, чтобы дотянуться до него своими корявыми чёрными пальцами.

Ровный, но слегка шероховатый метапласт превращал площадь в удобное поле для верховой езды. Им же была вымощена и протянувшаяся от площади дорога к городскому пруду. Алан спешился, поправил седло и, снова усевшись верхом, поехал по этой дороге. Вдоль неё тоже стояли чёрные деревья. За ними виднелись улицы, поросшие сорняками и кустарником, заваленные мусором и занесённые осенними листьями. Кое-где из-под вороха многолетней листвы мутными окнами смотрели на мир брошенные машины. Затаившиеся, замаскировавшиеся существа. Они ждут, когда можно будет скинуть камуфляж из мёртвых растений и захватить власть в этом мире, который его нынешние хозяева ведут к гибели со слепым упорством безумцев. Алан чувствовал: катастрофа, разразившаяся в этом месте, постепенно выходит за его пределы. Она продолжается, перейдя в другую стадию - вроде той, когда болезнь, затаившись и обманывая больного надеждой на выздоровление, распространяется по организму и незаметно его пожирает. Если люди покинули чумной город, ещё не значит, что его покинула чума. Её не победили, и она продолжает своё дело. Время от времени Алану казалось, что среди домов и зарослей мелькают какие-то фигуры. Живые тени, которые бродят по мёртвому городу, нарушая его оцепенелое спокойствие.

Городской пруд сильно обмелел и почти весь покрылся тиной. Болотный тростник вырос так, что местами его стебли с порыжелыми саблевидными листьями и серыми "метёлками" на концах возвышались над узорчатой оградой парапета. На пристани среди мусора и палой листвы ржавели лодки и катера, а далеко, где-то в центре пруда, тонул довольно большой прогулочный парусник. Видимо, пробоина была совсем маленькая, и агония этого местного "Титаника" затянулась на много лет. Слегка завалившись на бок, он уже почти наполовину затонул. Носовая часть возвышалась над водой больше, чем корма, придавая кораблю сходство с потерявшим силы пловцом, который, вынырнув последний раз, зовёт на помощь. Возможно, этот корабль так и не утонет в полном смысле слова. Он опустится на дно, когда в пруду уже не останется воды. А потом на дне вырастет роща. Скорее всего, чёрный лес. Не исключено, что в конце концов он захватит весь город...

Алан почувствовал озноб. Возможно, потому что от водоёма повеяло прохладой. Ветра не было, тем не менее Алан явственно ощутил влажный холод и запах гнили. Запах смерти, повисший над городом. Казалось, он сгущается вместе с туманом, который скрыл ещё минуту назад видневшиеся на горизонте мост и какое-то высокое строение с башней. Туман надвигался так стремительно, словно, почуяв существ из плоти и крови, решил до них добраться и превратить в живых теней.

Развернув коня, Алан обнаружил, что дорогу к площади полностью заволокло этим зловещим туманом. Он подступал к ним со всех сторон. На минуту он заполонил всё вокруг, а когда он частично рассеялся, город исчез. Вернее, отодвинулся туда, где только что были видны мост и высокое здание. Вообще-то здание осталось, но очень изменилось. На его башне Алан сумел разглядеть круглый циферблат часов. Рядом виднелись ещё какие-то башни, башенки и островерхие крыши, вздымающиеся над вершинами чёрного леса.

Пруд исчез. Перед Аланом клубился туман, доходящий коню почти до холки. Туман, который, отдаляясь от них с Канритом, постепенно темнел и превращался в лес. Туман порождал, исторгал из себя чёрный лес. Этот лес тянулся до самого города на горизонте, и Алан готов был поклясться, что оттуда слабым эхом доносится бой часов. Видение напоминало то, что возникло почти две недели назад на лесоповале и так напугало Тони Байо.

- Алан, Алан... - шептал Тони, выплывая из тумана. Его бледное лицо, стремительно приближаясь, улыбалось так жутко, что Алану стало по-настоящему страшно.

Канрит громко заржал - не испуганно, а скорее гневно - и ударил копытом. Эти громкие звуки словно разрушили злую магию. Туман схлынул, как пена, смытая потоком чистой воды. Заброшенный город обрёл свой прежний облик. Впрочем, ненадолго. Пока Алан ехал к площади, вокруг снова заклубился туман. Когда же он рассеялся, всё изменилось. В центре площади по-прежнему красовалась статуя всадника, но она изображала не Йозефа Гитлина, а стройного юношу на белом коне. Постамент статуи и светлая плитка, которой была вымощена площадь, поблескивали на солнце серебристыми узорами. Они бы сверкали гораздо ярче, если бы солнечные лучи светили вовсю, а не растворялись в тумане, наполняя его загадочным мерцанием. Туман был не сильный, он не скрывал, а слегка размывал очертания окружавших площадь строений. Вместо развороченного огромным чёрным деревом президентского дома Алан увидел изящный белый дворец - похожий на старинный, но не старинный. И этот дворец, и лёгкая колоннада, напоминающая одновременно древнегреческий портик и готическую постройку с высокими арками, наводили на мысли о городе будущего, где архитекторы следовали стилям разных эпох, но при этом добавили нечто своё. Нечто неуловимое, наполняющее всё вокруг такой гармонией, что созерцание этого пейзажа исцеляло от тревоги и страха. Однако страх вернулся, как только Алан заметил, что туман вновь сгущается. Клубясь и постепенно темнея, он выползал из-за колонн, из арочных проёмов. Потом он начал приобретать очертания человеческих фигур. Они становились всё более чёткими. Лиц у них пока не было, но уже были голоса. Они что-то шептали, окружая Алана со всех сторон. Некоторые сгустки тумана, почернев, превращались в птиц и взмывали вверх, постепенно закрывая небо, заслоняя огромными крыльями солнечный свет. Белые колонны портиков тоже чернели. И тут же искривлялись, покрываясь корявыми сучьями. Вскоре Алан оказался посреди леса. Только статуя всадника белела среди чёрных стволов. Она тоже немного изменилась. Теперь она походила на надгробное изваяние. И это было здесь не единственное надгробие. Кругом, среди деревьев и золотисто-коричневой осенней листвы, смутно белели могильные плиты, каменные кресты, фигуры ангелов.

- Белый город нравился мне больше, чем это старое кладбище, - тихо сказал Алан. - Надеюсь, оно тоже скоро исчезнет. Как бы уныло ни выглядел нынешний Шейден, хотелось бы туда вернуться. По крайней мере, он реальный...

Канрит повёл ушами и покосился на всадника.

- Думаешь, не более реальный, чем всё это? И чем мы сами... В Шейдене не так уж и плохо. Может, даже лучше, чем в любом другом месте, где мне доводилось жить. Этот город... Он как будто бы мой. Весь. Было бы хорошо немного изменить его, убрать то, что сильно портит пейзаж. Например, статую народного вождя с площади. Парень на белом коне смотрится там куда лучше.

Лорд Канрит слегка качнул головой.

- Я знал, что ты согласишься. Тот белый конь похож на твой скульптурный портрет... Та-а-к, опять туман. И где мы окажемся сейчас?

Туман постепенно заволакивал старинное кладбище, но оно не исчезало. Алан вдруг вспомнил другое кладбище. Такое же унылое, но куда более страшное, потому что именно там он узнал, что такое страх смерти.

Ему было одиннадцать. Ганс, приютский шофёр (а по совместительству грузчик и уборщик), вёз его из больницы. Три дня назад Алану удалили аппендицит. Операцию делали в хирургической клинике Бонхема, южной окраины Кардены. До чего же ему было паршиво, когда его везли туда в этой приютской колымаге, подпрыгивающей на каждом ухабе. Дорогу до Бонхема собирались отремонтировать уже двадцать лет, но всё откладывали - ведь дачные посёлки городской элиты находились совсем в другой стороне. Бонхемская клиника оказалась единственной больницей, с которой приюту Святого Патрика удалось заключить договор о бесплатных операциях. По воздуху Алана доставили бы туда минут за десять, но прокат аэробиля стоил дорого, и все сорок минут, пока старая машина тряслась по ухабам, Алану казалось, что от очередного сильного толчка его бедный живот попросту разорвётся. Обезболивающее, которое ему дали перед поездкой, лишь притупило боль. Он всерьёз опасался, что живым его до Бонхема не довезут. Однако путь из больницы оказался куда страшнее.

Его ещё не должны были выписывать, но в то утро всех больных разбудил царящий в клинике переполох. Как им объяснили, санэпидстанция обнаружила какую-то опасную бактерию, так что надо срочно проводить дезинфекцию. Тяжёлых пациентов переправляли в другие больницы, ну а тех, кто уже более или менее оправился, выписывали. Алан заметил, что весь персонал клиники в масках, хотя раньше врачи, их ассистенты и медсёстры надевали маски только в операционной. Из окна своей палаты он видел, как к больнице подъезжают машины с крытым кузовом. Ему было интересно, что привезли, но едва люди во дворе приготовились к разгрузке, как раздражённый санитар отогнал его от окна, опустил жалюзи и повёл Алана на осмотр. По дороге в перевязочную мальчик заметил, что жалюзи опущены на всех окнах, хотя раньше это делалось только после полудня, если больным мешало солнце. Осмотрев Алана, врач удовлетворённо сказал: "У этого парня всё заживает, как на собаке. Сообщите, чтобы его забирали".

Алану дали справку, которая на неделю освобождала его от школы и на месяц от любого физического труда. Он ещё чувствовал слабость, но теперь его, по крайней мере, не мучили боли, и, сидя на заднем сиденье приютского джипа, он с интересом глазел в окно. Бонхем был обычным пригородным районом, напоминающим ему родной Риверсайд, но несколько его кварталов выглядели так, словно тут недавно прошли боевые действия. Алан с удивлением смотрел на разрушенные дома и почерневшие от огня деревья. Кругом ходили полицейские патрули и люди в оранжевых комбинезонах. Почти на всех были дыхательные маски - вроде тех, какие школьников учили надевать на занятиях по военной подготовке.

- Что тут случилось? - спросил Алан.

- Да говорят, пожар был, - сказал Ганс. - Всех переселили, жильё новое дали.

- А почему люди в масках?

- Так ведь тут всякое горело. Резина, пластик... Есть такие краски, которые от огня что-то очень вредное выделяют... Не знаю. Сейчас срежем через кладбище. Там, говорят, дорога лучше. Жаль, не знал, когда вёз тебя в больницу.

Ни Алан, ни шофёр даже не подозревали, что дорога через кладбище окажется не только длинней, чем в объезд, но и превратится в кошмар. Сначала они не поняли, что люди в чёрных куртках с капюшонами их преследуют. Ни один угонщик машин не стал бы охотиться за такой рухлядью, как приютский джип. Тем не менее вскоре выяснилось, что охотятся незнакомцы именно на них. Люди в чёрном, многие из которых были в дыхательных масках, окружили их, а когда Гансу удалось вырваться из кольца, подкараулили машину на другой аллее кладбища. Алан видел, как побледнел шофёр. Окружавшие их крепкие парни были вооружены битами. Двое из них стали бросать в машину камни, тут же разбив правую переднюю фару.

- Может, спросим, что им надо, - робко предложил Алан. - Они нас явно с кем-то перепутали, и если мы объясним...

Второй камень врезался в окно рядом с ним, оставив на стекле след в виде паутины из трещин.

- Не похоже, что они намерены слушать какие-то объяснения, - пробормотал Ганс, разворачивая машину.

Им несколько раз удавалось вырваться из окружения, но преследователи ориентировались здесь гораздо лучше. На какую бы аллею кладбища ни выехала машина, из-за крестов и памятников тут же выскакивали чёрные фигуры с битами и бежали наперерез. Каждый раз, когда Алану казалось, что им с Гансом удалось уйти от погони, эти фигуры словно вырастали из-под земли. Как будто бы один за другим просыпались мертвецы и преследовали живых, чтобы те навсегда остались здесь, на этом кладбище. Один из нападавших едва не схватился за дверцу рядом с Аланом. Из-под чёрного капюшона мёртвым стеклянным взглядом смотрела серая маска. Алан подумал, что, если эту маску сорвать, то под ней окажется полусгнившее лицо с провалами вместо глаз. Так он и сделает, если кто-нибудь из этих тварей всё же до него доберётся. Может, оставшись без маски, чудовище окажется беспомощным? Впрочем, Алан знал, что это ерунда - из тех фантазий, которые приходят на ум, когда здравый смысл бессилен перед абсурдностью происходящего. Несколько преследователей были без масок. Один такой, оказавшись рядом с машиной, ткнул длинной заострённой палкой в колесо, и Алан увидел его лицо, напугавшее его гораздо больше, чем маска. Это было действительно лицо мертвеца. Существо с таким пустым взглядом не остановит ничто. Он ничего не будет слушать и никого не пожалеет.

- Держись, парень! - крикнул Ганс, направляя машину к мосту через овраг.

Шаткий мост отчаянно скрипел, пока джип мчался по нему на своей предельной скорости. Алан видел внизу груды старых венков, поломанные кресты и памятники. И двух неподвижно лежащих лицом вниз мужчин. На одном была светло-голубая куртка, словно бы заляпанная ярко-красной краской. Алан знал, что это не краска, а кровь. Значит, эти твари кого-то уже тут убили.

За мостом машину никто не преследовал, но, осмотревшись, Алан и Ганс поняли, что они вернулись в Бонхем. Они снова ехали среди чёрных от гари деревьев и руин. Вскоре их остановил наряд полиции. Их заставили выйти, обыскали. Джип тоже весь обшарили. Потом Алану позволили вернуться в машину, а Ганс минут десять объяснялся с полицейскими. Время от времени до Алана доносились обрывки разговора. В основном то, что говорил шофёр, - он был напуган и периодически срывался на крик.

- Офицер, я не журналист! Где вы видите у меня аппаратуру? Я понятия не имею, что тут происходит. Везу парня из клиники, а тут такое...

- Да, из сорок седьмой больницы. В приют Святого Патрика... Да, пришлось везти к чёрту на рога, но если мы закреплены за этой клиникой... Я же говорю, через кладбище мы поехали, чтобы срезать... Да и дорога там лучше. Ни за кем мы не следили, ничего не вынюхивали! У меня ж малец в машине. Он после операции, не хотелось его трясти... На нас напали! Не понимаю, за что. Мы ничего не сделали...

К счастью, полицейские поверили Гансу и даже показали, как проехать к Южному шоссе, откуда можно было свернуть на Лойденскую дорогу, ведущую в Риверсайд. Крюк получился большой, зато ехали уже без приключений и половину пути Алан проспал. После стресса психика требовала отдыха. Но потом его две недели почти каждую ночь мучили кошмары. Они с Гансом ехали по кладбищу, а за ними гнались фигуры в чёрных куртках с капюшонами. Они то выскакивали из-за памятников и крестов, то выбирались из могил, а иногда оживали надгробные статуи и окружали машину, стуча в окна тяжёлыми каменными кулаками. Одни преследователи были в масках, у других из-под капюшонов смотрели провалами глазниц голые черепа, но страшнее всего были те, которые казались живыми. Их лица казались человеческими, и только пустые, мёртвые глаза говорили о том, что это нелюди.

- Ну видели же, что у меня ребёнок в машине, и всё равно прицепились, - рассказывал Ганс своей подружке-поварихе. Алан слышал их разговор, дежуря на кухне. - Ублюдки! Мы просто чудом спаслись. Говорят, они там убили двух журналистов, но никто даже не собирается открывать уголовное дело. Объявили, что несчастный случай. Типа в овраг свалились. Ага, сами свалились...

- Батюшки! - ахала повариха. - Да что же там случилось-то такое? Говорят, в южной части Бонхема был большой пожар. Можно подумать, сроду пожаров не бывало! Если людей переселили, то зачем из этого такую тайну делать?

- Так у нас ведь из всего тайна. Может, когда-нибудь и узнаем правду.

Правду об этой истории Алан узнал спустя несколько лет, от всезнающего Хавьера Сампоса. В Бонхеме была секретная лаборатория, и в тот день, когда Алана привезли на операцию, произошла утечка какого-то биологического оружия. Заражённую территорию удалось быстро блокировать силовым куполом, так что дальше Бонхема зараза не распространилась. Более того, почву и воздух вскоре удалось полностью очистить, но те, кто заразился, были обречены. Одни умерли в первый же день, другие протянули ещё пару дней. Сперва пришло распоряжение объявить эпидемию Селемской язвы, болезни, смертельной для собак и достаточно опасной, а иногда и смертельной для человека. Но уже на следующий день сверху поступило другое распоряжение. Всех заражённых собрали в одном месте, и по мере того, как они умирали, их тела куда-то увозили и утилизировали. Тех, кого уже успели похоронить на Бонхемском кладбище, следовало выкопать и тоже отправить на утилизацию. Могилы их полностью ликвидировали - как будто бы их и не было. Уничтожались свидетельства о смерти. Все умершие должны были считаться живыми, просто переехавшими в другие города после страшного пожара. Мол, заботливая власть дала им новое жильё. В Бонхеме действительно был пожар, но устроили его намеренно, умерших от болезни тайно кремировали, а оставшимся в живых действительно дали где-то новое жильё - в уплату за молчание. Ну а тех, кто не хотел молчать, заставили умолкнуть навеки. Наверное, самым ужасным в этой истории было то, что большинство знакомых и даже родственников покойных согласились на эту сделку. Типы, которые преследовали Алана и Ганса на кладбище, не были ни из полиции, ни из спецназа. Просто местные парни, в основном нигде не работающие и большей частью обыкновенные головорезы, которые за деньги и квартиры согласились сотрудничать с властью, "защищать важный государственный секрет". Это они убили двух журналистов, которые приехали на Бонхемское кладбище и снимали, как уничтожаются могилы умерших в результате утечки. Как уничтожается память об этих людях, стираются последние следы их пребывания в этом мире. Алан был уверен: догони их с Гансом эти подонки, они бы убили их, даже не выясняя, видели они что-то или нет. Потому что таким ублюдкам легче убрать возможных свидетелей, чем что-то там выяснять. И ещё потому, что убить для таких - не проблема. Скорей даже удовольствие. Преступная власть всегда опирается на подонков. Хотя далеко не всегда щедро оплачивает их услуги. "Под куполом" говорили, что многие жители Бонхема, согласившиеся за плату замести следы утечки, получили совсем не ту плату, на какую рассчитывали. Исполнителей грязной работы зачастую убирают, как только работа закончена.

Вскоре после случившегося кое-кто из гражданских активистов потребовал встречи с якобы куда-то переехавшими обитателями Бонхема: пусть, мол, расскажут, где они сейчас и как устроились на новом месте, но требования эти прекратились, едва начавшись, - в Стигмиане умели ставить на место "любителей сеять панику". Одно время ходили слухи, что пожар устроили как раз те жители Бонхема, которые потом словно в воду канули. Вроде как устроили теракт, а потом бежали с планеты. Заранее ухитрились раздобыть себе новые документы, билеты и теперь греются где-нибудь на солнышке, на пляжах Эдема или Авалона. Ведь государства, где всем заправляют либерасты, всегда рады тем, кто предал Стигмиану - единственный оплот духовности во вселенной. Так что погибшие люди были ещё и объявлены врагами родины. Эта версия почему-то оказалась одной из любимых в народе, и никого не смущало то, что среди сбежавших за сладкой жизнью террористов оказались одинокие старики, которые с трудом доходили до ближайшего к дому магазина. Возможно, те, кому эта версия понравилась, просто очень хотели в неё верить, поскольку подсознательно сами мечтали отсюда бежать.

Слухи о Селемской язве тоже сделали своё дело. Нашлось немало решительных молодых людей, которые вызвались избавить Бонхем да и всю Кардену от больных животных. Целый месяц небольшие компании молодёжи и подростков отлавливали и уничтожали бродячих собак, а заодно и кошек, хотя кошки разносчиками Селемской язвы не являлись. Многих это возмущало, тем более что биоактивисты, как они себя сами называли, убивали не только бродячих, но и случайно попавшихся им на глаза домашних собак, а поскольку огнестрельного оружия у них не было, они убивали животных как придётся и зачастую садистскими способами, явно получая от этого удовольствие. Общество защиты животных пыталось этому препятствовать, но особого успеха не добилось. Говорили, что городские власти негласно поддерживают биоактивистов, поскольку бродячие животные - это действительно проблема, а уничтожать их куда дешевле, чем строить для них приюты и лечебницы. Шофёр Ганс тогда горько пошутил, что такие юные активисты нужны стигмианским властям. Потренировавшись на животных, эти молодчики с удовольствием будут убивать людей. Тех, на кого им укажут. Алан вспомнил двух мужчин, неподвижно лежавших в овраге возле кладбища, и подумал о том, что и он, и Ганс, и ещё многие приговорены провести всю свою жизнь на кладбище, где за каждый неверный шаг их начинают преследовать фигуры в чёрных капюшонах, а за попытку вырваться отсюда, перебраться через окружающий кладбище овраг можно здорово поплатиться. Они все заперты на этом огромном унылом кладбище. Они все мертвы, но одни окончательно, а у других есть надежда вернуться к жизни, если они всё же успеют отсюда сбежать.

Это была первая игра, которую Алан сделал, когда ему было двенадцать. Несколько ребят должны найти выход из жуткого кладбища-лабиринта, где их преследуют живые мертвецы - фигуры в черных плащах с капюшонами. Главное - не смотреть им в глаза. Если мертвец на тебя посмотрит, окаменеешь и останешься на этом кладбище чем-то вроде надгробного памятника. Алан старался, чтобы картины, которые он проецировал на экран компьютера, не походили на Бонхемское кладбище, но никто, даже самый опытный геймер, не способен управлять своим подсознанием. Можно корректировать изображение на компьютере, но подсознание всё равно будет добавлять к этим картинам свои штрихи, выдавая страхи и глубоко запрятанные мысли художника, и участники созданной им игры неизбежно окажутся в мире его кошмаров. К счастью, игры в жанре хоррор всегда пользовались успехом, особенно среди детей и подростков, обожающих страшные сказки. Через год в игры Алана Брендана играл уже весь приют Святого Патрика, а ещё через два его приняли младшим лаборантом в один из филиалов "Империи игр".

Канрит издал что-то среднее между ржанием и хрипом. Короткий тревожный звук, который отвлёк бы Алана от воспоминаний, если бы эти воспоминания вдруг не начали оживать у него на глазах. Фигуры в чёрных капюшонах одна за другой выплывали из тумана, появлялись из-за старинных памятников и резных крестов. Алан пытался от них уехать, но они были всюду - совсем как тогда, на кладбище Бонхема.

"Вас нет, - думал он. - Вы всего лишь плод моего воображения. Вы просто тени и ничего не можете мне сделать..."

Вообще-то Алан знал, что это не просто тени. Пока они не имели лиц, но вполне могли их обрести, и это зависело от него. Ему и вполовину не было так страшно, как тогда, шесть лет назад. Тогда ему грозила смерть, а теперь он был уверен: если эти тени и превратятся в парней с битами, ему они ничего не сделают. Теперь они пешки в его игре. В той игре, которую он придумал несколько лет назад, пытаясь избавиться от кошмаров. Алан подчинил этих чудовищ себе, но он чувствовал, что отделаться от них не так-то просто. Он походил на ученика чародея, который вызвал демона, но не может загнать его обратно в преисподнюю.

"Всё повторяется, - думал он. - Бонхем, Шейден... Катастрофа, смерти, ложь..."

Его демоны изменялись, превращаясь из парней в куртках с низко надвинутыми капюшонами в фигуры в длинных чёрных плащах, тоже с капюшонами, похожие на средневековых монахов. Или на обитателей чумного города, которые бредут по кладбищу, где только что похоронили очередных жертв чёрной смерти.

Кладбище тоже изменилось. Теперь оно было очень старым. Могил стало меньше, хотя, возможно, так казалось, потому что многие из них совершенно осели, а некоторые памятники упали и теперь были скрыты под многолетним слоем листвы. Или это был просто лес, где когда-то нашли покой те, кого не разрешили похоронить на обычном христианском кладбище, какие Алан видел на старинных фотографиях в Интернете?

Нет, это был не просто лес. Огромные чёрные деревья наводили на мысль о священной роще, где поклоняются могущественным древним божествам, а в надгробных памятниках, на первый взгляд не отличавшихся от обычных старинных надгробий, было что-то языческое... Нет, что-то ещё более древнее. И жуткое. Каменные ангелы на здешних могилах лишь казались ангелами. На самом деле они изображали крылатых существ, обитавших в этом мире задолго до возникновения христианства. А возможно, даже задолго до рождения мира, где возникла христианская религия.

Иногда Алан видел мелькающую среди чёрных стволов фигурку темноволосой девочки в длинном белом платье. Она как будто исподтишка за ним наблюдала. Потом ей, похоже, надоело прятаться. Она неожиданно возникла прямо у него на пути - в конце жёлтой от листвы аллеи. Девочка лет десяти, прижимающая к груди куклу. Алан поехал ей навстречу - медленно, шагом. Канрит словно понимал, что всадник боится спугнуть эту фигурку в конце аллеи, но она всё равно исчезла, унесённая внезапным порывом ветра, поднявшим в воздух золотую листву, такую яркую на фоне чёрного леса. Когда же листва улеглась, Алан оказался возле старого надгробия с рельефным изображением девочки, держащей куклу. А метрах в двадцати от него возникла другая девичья фигурка. Эта девочка была старше. Почти взрослая девушка, его возраста или чуть помладше. Тонкая, в длинном плаще с откинутым капюшоном. Длинные чёрные волосы, прямые, но пышные из-за своей густоты обрамляли узкое бледное лицо, разглядеть которое Алан не успел, потому что видение длилось несколько секунд. Видение, но не призрак. Эта девушка была настоящей. И не только потому, что её плащ не походил на средневековый. Алан не мог объяснить, почему считает эту девушку живой, но она точно не была ни тенью, ни призраком. Она была чем-то настоящим в этой зыбкой реальности, где всё изменялось на глазах. Чем-то таким, за что Алану хотелось ухватиться, чтобы не утонуть в окружавшем его хаосе. Сейчас она пропала из виду, но не исчезла. Она где-то есть, где-то там... Он не знал, где, но сделал бы всё, чтобы это выяснить.

Он снова представил её себе - настолько хорошо, насколько запомнил, и этот образ тут же возник среди чёрных стволов, но теперь это был лишь образ, призрак, принявший облик той, кого он хотел увидеть. Все попытки Алана приблизиться к этому созданию так и не позволили ему увидеть девушку чётко и ясно, ибо черты, которые он не успел разглядеть, оставались смутными. Тень сперва отдалялась, а потом превратилась в крылатую женщину, очень похожую на статую в центре фонтана, на дне которого он провёл свою первую ночь в Шейдене. Её тёмное лицо было красиво и ужасно одновременно. Вскоре оно изменило цвет, став мертвенно-бледным и ещё более страшным из-за ярко-красных губ и горящих чёрных глаз. В какой-то момент Алану показалось, что она собирается на него наброситься, но крылатая богиня вновь потемнела, превратилась в огромную чёрную птицу и улетела.

Алан подумал о белом городе, и стволы деревьев стали стремительно светлеть, превращаясь в белые колонны. Через пару минут Алан оказался на площади, окружённой изящной колоннадой с высокими арками. Только вот статуи тут больше не было. А потом началось то, что ему недавно уже довелось наблюдать. Из глубины арок повалил туман, который постепенно темнел и порождал фигуры, одетые в куртки и плащи с капюшонами. Только одна была одета во что-то вроде военного мундира и ехала верхом на огромном чёрном коне. Приглядевшись, Алан узнал в застывшем тёмном лице всадника народного вождя Йозефа Гитлина. Статуя вождя, ещё недавно красовавшаяся в центре площади, теперь ехала по ней. Бесшумно ступая, чёрный конь приближался к Алану. Юноша знал, что тень ничего ему не сделает, но ему всё равно стало не по себе. Канрит же, углядев в чёрном всаднике угрозу, топнул копытом и громко заржал. Лорд Канрит оказался бесстрашным боевым конём, вполне оправдывающим своё гордое имя.

- Поехали отсюда, - шепнул Алан, разворачивая жеребца. - Нам пора возвращаться, и всё это сейчас исчезнет.

Однако не тут-то было. Сколько он ни представлял себе прежний Шейден, полностью прежним тот не становился. Что-то в нём всё же было не так. А всадник на чёрном коне, вместо того, чтобы превратиться обратно в статую, оставался живой тенью. Более того - он преследовал Алана. Не пытался напасть и даже не старался догнать. Просто ехал за ним, сохраняя дистанцию около двух метров.

Алан кружил по улицам - широким и узким, утопающим в зарослях и почти свободным от растений, петляя среди брошенных машин, грязных киосков, куч мусора и каких-то обломков. Время от времени он видел в зеркальных стенах домов и остановочных комплексов своё отражение и ещё какие-то фигуры. Отражения тех, кого не было на улицах... Вернее, тех, кого он вокруг себя не видел. А потом они стали выходить из зеркал. Мужчины, женщины, дети... Большинство из них смотрели мимо него пустым, бессмысленным взором, некоторые таращили глаза, словно высматривая кого-то, кого видели только они. А одна женщина - молодая и красивая - направилась прямо к Алану. Он не знал её, но был уверен, что где-то её видел. Им вдруг овладела жуткая тоска, вытеснившая все остальные чувства. Даже перестало тревожить то, что он не может вырваться из этого царства кошмаров. Ему было бы достаточно, если бы исчезла эта женщина. Алан знал: кто бы она ни была, она уже не вернётся из мира мёртвых, и лучше бы ему вообще её не видеть. Она напоминала ему о том, о чём ему не хотелось думать. О чём-то таком, что у него могло бы быть, но уже не будет никогда.

Он почти обрадовался, когда эта тень изменилась, превратившись в крылатую богиню. Гораздо проще, когда перед тобой просто враг. Чёрный всадник продолжал преследовать его, подъезжая всё ближе и ближе, и это уже начинало пугать по-настоящему. Так ли уж эти тени бессильны против Алана, как он до сих пор думал? Возможно, они постепенно становятся сильнее. Удастся ли ему от них избавиться?

Неожиданно крылатая женщина пронзительно вскрикнула - жалобно и в то же время зло, взмахнула крыльями, обернулась чёрной птицей и полетела прочь, преследуемая другой птицей. Чёрный всадник исчез, остальные тени с тихим воем, напоминающим завывания ветра, стали метаться по улицам, одна за другой превращаясь не то в вихри сухой листвы, не то в стаи тёмных бабочек. Поднялась буря, вокруг потемнело. Алан закрыл лицо руками, защищая его от этих роящихся в воздухе "бабочек", но тут всё закончилось.

"Почему ты не позвал меня с собой?" - услышал он сердитый голос.

Убрав ладони от лица, Алан увидел Ворона. Тот сидел на крыше киоска с разбитыми стёклами и покосившейся вывеской "Правильный выбор". Заброшенный город принял свой прежний облик.

- Ты так хорошо спал, спрятав голову под крыло...

"Больше не гуляй один".

- Я не один, а с Канритом.

"Ну так не втягивай в неприятности ещё и его. Тут становится всё опасней".

- Это ты их прогнал? Выходит, они тебя боятся?

"Не то чтобы боятся, просто пока я сильней многих из них. Ведь я принадлежу этому миру, а они ещё не обрели ту силу, которая позволит им тут властвовать. Этот всадник особенно опасен. Ведь сила тени зависит от того, с кем она слилась. Эта тень слилась всего лишь со статуей, но статуя изображает того, кто при жизни обладал большим могуществом. К тому же эта личность до сих пор имеет влияние на тысячи, даже на миллионы людей. Многие до сих пор поклоняются ему. Это делало его сильным при жизни, и теперь это наделяет силой его тень. Эта тень видит в тебе угрозу, потому и преследовала тебя".

- Да-а... Я сегодня был прям как бедный безумец из одной поэмы - куда стопы ни обращал, за мной повсюду всадник чёрный с тяжёлым топотом скакал1. Подумать только... Бездарный художник. Ничего не добился в искусстве и увлёкся военными ролевыми играми, потом, когда началась вся эта смута, решил, как говорится, пойти в народ... Возглавил банду головорезов, выбился в командиры и захватил власть - исключительно благодаря своей жестокости и абсолютной беспринципности. Этим же её и удерживал - жестокостью. Переказнил потом почти всех своих соратников.

"Он сеял ненависть и страх. Этот страх он внушал многим. Ну и ещё истеричную мазохистскую любовь, какая иногда окружает тиранов. Йозеф Гитлин - не первое и не последнее ничтожество, которое взошло на пьедестал благодаря трусости и невежеству окружающих. Они вскормили это чудовище. И теперь, когда им овладела тень, он снова стал опасен. Быть может, даже опаснее, чем раньше, в своей реальной человеческой жизни..."

- Овладела тень? Говорят, у каждого из нас есть тень. Египтяне даже считали её одним из наших тел. Но ты прав, его подданные вскормили его тень, а теперь некая злая магия вызвала её из потустороннего мира. Он преследовал меня, но не нападал. Пока.

"Вот именно - пока. У него есть причина тебя ненавидеть. Ведь в мире будущего на этой площади твоя статуя".

- Что?! Парень на белом коне...

"Да, это ты. В одном из вариантов будущего".

- Откуда ты знаешь? Я вообще не могу понять, что происходит. Как будто участвую в своей же собственной игре, которая стала реальностью и вышла из-под контроля.

"Так и есть, Алли. Ты умеешь превращать игру в реальность. Я - лучшее тому доказательство".

- Но игру про Ворона я хотя бы сделал. Я уже давно ничего не делал. Даже не знаю, исправна ли игровая техника в этом доме...

"Техника тебе больше не нужна. Тебе больше не надо ничего проецировать на экран компьютера и фиксировать это. Здесь, в этом городе, твои образы могут оживать прямо на улицах. Не скажу, что они живые в полном смысле слова, но теперь это фигуры на твоём игровом поле. Тени - твои пешки... Впрочем, не только. Есть фигуры покрупнее. Например, конь. Да ещё и со всадником. Твоё присутствие здесь изменило реальность. Или расслоило её на ряд пространственно-временных пластов. Кроме того, ты открыл двери в иные миры и в пространство между мирами. Порой я ощущаю его холод и тьму. Это иногда пугает меня, но больше завораживает. Сейчас я отчасти тень. Может, даже наполовину. Я чувствую, когда оказываюсь на границе между мирами и временами. Впервые я ощутил это... пару недель назад. Когда почувствовал твоё присутствие, твою близость. Когда ты оказался в Найтмаре - в этой проклятой зоне, где шестнадцать лет назад катастрофа уже проделала брешь между мирами. Возможно, она бы постепенно затянулась, но тут появился ты".

- И теперь грядёт новая катастрофа? Или она уже началась?

"Боюсь, что да. Поехали домой. Там всё же спокойней, чем на этих улицах".

- Поехали. Чертовски есть хочется. Видимо, никакая катастрофа не способна испортить мне аппетит.

Умывшись и утолив голод, Алан рассказал Рэйву о своих приключениях и как можно подробней описал все свои видения.

"Старинный город ты уже видел. И темноволосую девушку. Сегодня это была она?"

- Кажется, да. И кладбище это я видел не впервые. Оно мерещилось мне, ещё когда я блуждал по лесу. А город этот я видел в свой второй рабочий день в колонии. Я представил себе старинный город, и он появился на горизонте вместо Шейдена.

"О чём ты ещё перед этим думал?"

- Я почти всё время думал об этом чёрном лесе. Он сразу заворожил меня. Наверное, так же, как тебя холод и мрак междумирья. Рэйв, между мирами действительно обитают тени?

"Там обитают многие сущности, природа которых мне неизвестна. Не забывай, что я всё-таки житель этого мира и дверь в иной мир открыл мне ты. Существовать я там не могу, но я чувствую, когда эта дверь открыта. Я чувствую, когда чужие проникают сюда. И я знаю, что чёрный лес стал таким, потому что однажды дверь уже была открыта. Что ты думал об этом лесе, Алли?"

- Я думал о том, что он полон духов. Что духи живут в этих чёрных деревьях. И эти духи - на самом деле тени. Существа, от которых остались только их теневые тела и потому им приходится обитать в деревьях. И наверное, они мечтают обрести настоящие тела, настоящую жизнь.

"Супер, как говорили герои одного старого сериала, - усмехнулся Ворон. - Примерно это и происходит..."

- Вообще-то я и раньше думал об этом проклятом лесе. Задолго до того, как его увидел. В приюте мы постоянно сочиняли про него страшные сказки, и я больше всех. Сколько я всего навыдумывал про чёрный лес, где обитают живые тени, огромные птицы... Живые мертвецы, которые охотятся на людей и высасывают из них жизненные соки... Даже мои первые игры были про это - про чёрный лес и про жуткие кладбища. Но ведь не я один фантазировал на эту тему...

"Да, но твои фантазии имеют обыкновение становиться реальностью. Почти. Одному дьяволу известно, когда именно тебя услышали все эти демоны, возможно, уже давно, но полностью они пробудились недавно - когда ты тут появился. Ты сделал интересную игру, юный гений".

- Я попробую это изменить...

"Думаю, дело уже не только в тебе. Тот город и девочка... Ты же считаешь, что они настоящие?"

- Да. Я почему-то в этом уверен.

"Наверное, ты, сам того не ведая, установил связь между тем миром и нашим. И дело, скорее всего, не только в тебе, но и в ней. В той девчонке. А заодно и в том месте, где она живёт".

- Значит, надо узнать, где это... И когда. Думаю, это было давно. Ведь город старинный. Так странно... Значит, она должна была уже умереть.

"Но не факт, что умерла. Теперь это область вне времени, Алли. Когда бы она ни жила, теперь вы существуете одновременно. Возможно, вы с ней ещё встретитесь и обсудите эту проблему".

- Если поймём друг друга... Их язык похож на наш, письмо тоже. Я запомнил кое-какие надписи. Забью в поисковик, он определит язык и время, когда этот язык был на данной стадии развития... Если повезёт, определим и страну, и время. А какой это мир, понять нетрудно. Это явно Терра-I Докосмической эпохи. А ещё мне надо просмотреть материалы на том жёстком диске, который я нашёл в главном компьютере муниципалитета.

"Действуй. А из дома тебе пока лучше не выходить. Запасов пищи хватит надолго".

- А как же с выгулом Канрита?

"Теперь не до этого. Но вы с ним можете делать ежедневно по сотне кругов по двору".

Алан всё же решил сделать игру. Спроецировав картинку старого города на экран, рассматривать её удобней, чем просто вспоминая. Тем более что, появившись на экране, она обрела свою собственную жизнь, и теперь Алан видел там ещё кое-какие надписи. Те, на которые он не обратил внимания, находясь на этой старинной улице, но которые всё же отразились в его памяти. Бессознательная память - очень важная вещь. Алан уже давно заметил, что, придумывая игры, вытаскивает из себя то, чего он не помнит, но уверен, что это было в его жизни. А может, не в его жизни, но было... Делая игру, он приоткрывает двери в своё подсознание, а если верить идеям, которые в Стигмиане объявлены завиральными, там хранится не только твой опыт, но и опыт всего человечества.

Выйти в Интернет Алану всё же удалось, но доступной оказалась только сеть "Универсум" - хранилище всяких знаний и учебных программ. Язык надписей в этом старинном городе оказался английским в его состоянии на последнюю четверть двадцатого века. Город явно был построен задолго до двадцатого века. Если бы Алан узнал его название, возможно, он бы нашёл в Интернете его историю с начала основания. А может, и не нашел бы. Он слышал, что на Терре были загадочные места, где происходили странные вещи, и во всём этом так до сих пор и не разобрались. И были места, существующие словно бы в каком-то собственном пространственно-временном слое. Люди жили там, приезжали, уезжали. Некоторые умирали там, но лишь очень немногие из них становились частью истории этих мест. Наверное, этот город - одно из таких мест, где изменения имеют лишь чисто внешний характер, а живущие в нём люди покидают его, словно листья, уносимые ветром с его улиц, не меняя ни его суть, ни его настоящий облик, скрытый от глаз большинства. Частью его истории становятся лишь те немногие, кто видят его истинный облик. Наверное, даже хорошо, что таких немного, ведь древние тайны лучше не делать всеобщим достоянием.

Девушка, которую Алан видел на улице таинственного города и в чёрном лесу, - хранительница тайны. Юная колдунья, которая не может выйти за пределы магического круга. Алан тоже оказался в ловушке. В некой реальности, сотканной из его игр и кошмаров, преследующих его всю жизнь. Вряд ли он причина этих кошмаров, но он тот, кто способен влиять на магическую реальность Шейдена. Возможно, зло, погубившее этот город и его обитателей, сродни тому, что заманило в ловушку темноволосую незнакомку. Они должны встретиться, но как? Интересно, видела ли она его?

Алан нашёл в Интернете программу, при помощи которой можно сделать курс изучения во сне любого языка, и несколько ночей подряд изучал английский конца двадцатого века. Это оказалось не так уж и трудно, учитывая, что именно этот язык и лёг в основу интерлэнга. Иногда он представлял себе, что гуляет по улицам того старинного городка и беседует с темноволосой девушкой. Говорил, конечно, в основном он. Рассказывал ей о себе, а она слушала и кивала. Он пытался разглядеть её лицо, но когда её черты обретали чёткость, он видел перед собой Эву Паккарди. Она тоже брюнетка, и она очень красива. Жаль, что он до сих пор не может избавиться от этого наваждения.

А однажды лицо незнакомки из старинного города приобрело черты особы, вспоминать которую Алану хотелось ещё меньше, чем Эву Паккарди.

- Молодец, Алан, - промурлыкала Джеральдина Монк. - Ты ещё сообразительней, чем я думала. Хотя для тебя было бы лучше не быть таким умным.

Алан проснулся в холодном поту. Голос Джеральдины не умолк. Перейдя почти на шёпот, она продолжала что-то говорить. Проснувшись окончательно, Алан понял, что это продолжает работать учебная программа по английскому языку. Он бы успокоился, если бы не заметил в углу комнаты шевелящуюся тень.

- Рэйв, это ты? - спросил он шёпотом.

Ворон все ночи проводил возле его комнаты, но в комнату не входил. Рэйв знал, как ценит Алан своё личное пространство и как не любит, когда туда вторгаются.

Тень зашевелилась сильнее, приобретая очертания человеческой фигуры. У неё даже появилось лицо, которое становилось всё чётче и чётче. Сперва Алан увидел перед собой Джеральдину Монк, но образ вскоре изменился и стал похож на ту женщину, что недавно преследовала его на улице.

- Убирайся прочь! - крикнул он.

Тень тут же исчезла. Явившийся на крик Алана Ворон не успел её увидеть.

Кто эта женщина, Алан узнал на следующий день, просматривая материалы, найденные в компьютере муниципалитета. Помогли его хорошая зрительная память и дар геймера, позволяющий силой мысли создавать виртуальные образы. Спроецировав образ женщины на экран, он задал "Поиск по изображению".

Результат его не особенно удивил. Алан уже знал, что родом он отсюда. И что является частью проведённого в этих краях эксперимента. Он был одним из тех, кто тогда родился. И единственным, кто выжил.

Эта женщина, инженер-генетик Игрейна Алдис-Брендан, была его матерью. И женой своего коллеги Виктора Брендана. Оба работали над секретной темой, о которой в этих материалах почти ничего не говорилось. Только то, что стигмианские специалисты сотрудничали с никтианской корпорацией "Даркон", а целью эксперимента были продление человеческой жизни и вообще улучшение человеческого генофонда.

Шестнадцать лет и восемь месяцев назад у пары Брендан родился сын - Артур Алан Брендан. Больше упоминаний об этой семье Алан не встретил. В сопровождении Ворона он побывал в доме, где когда-то жил со своими родителями. Дом оказался полностью разрушен выросшими вокруг него чёрными деревьями, а рыться в этих руинах явно не имело смысла. Алан не видел ни намёка на остатки вещей и домашней техники. Такое впечатление, что люди съехали отсюда задолго до того, как дом начал разрушаться.

"Артур - сын Игрейны1. Странно, что твоего отца звали не Утер, а всего лишь Виктор... Да, я неплохо знаю легенды про короля Артура и рыцарей Круглого стола. Хелена этим увлекалась. Твоя мама была остроумной женщиной, если выбрала тебе такое имя".

- Да уж, - усмехнулся Алан. - Особенно учитывая, что мой легендарный тёзка, так же, как и я, был увезён из родного дома младенцем, и королева Игрейна занималась его воспитанием не больше, чем моя мать моим.

"А вот это ещё неизвестно. В приют ты поступил младенцем, но какого именно возраста, неясно. Может, тебе было уже около года. Ведь ты запомнил её лицо..."

- Бессознательная память. Я мог запомнить её, увидев сразу после рождения, хотя и не знал, что её образ запечатлелся в моей памяти.

"Возможно, тебя отдали чужим людям, чтобы от чего-то спасти".

- Возможно, но... Думаю, древние греки были правы, считая, что от судьбы не уйдёшь. Ведь я всё равно оказался здесь. Значит, моё первое имя - Артур, а Алан - только второе... Во всех моих документах указывается одно имя, а другого вроде как и не было. Сейчас далеко не всегда дают два имени, и я привык считать, что у меня только одно. По идее, меня следует называть Артуром.

"Если хочешь, так и буду тебя называть".

- Да ладно... Называй уж, как привык. Тем более что я не претендую на корону. А вот Стивен... Это мой друг, который давно умер. Он бы точно увидел в этой истории параллель между моей судьбой и судьбой короля Артура. Он был почти уверен, что я и есть король Артур. По одной легенде, он должен был родиться или просто каким-то образом вернуться спустя много веков, чтобы спасти мир от гибели. Нет, это точно не про меня. Я только создаю проблемы. Вызвал переполох в этом царстве теней, разбудил зло и теперь не знаю, что со всем этим делать.

"Разбудил, не разбудил, но проблему создал не ты, парень. Только от этого не легче".

- Рэйв, я должен точно знать, что это за проблема. И какой частью этой дьявольской мозаики являюсь я. И я знаю, кто может просветить меня на этот счёт. Недаром эта тварь мне недавно привиделась. Мне надо найти способ побывать в колонии и поговорить с Джеральдиной Монк...

"Ты никого там не найдёшь, Алли, - сказал Ворон. - Пока ты занимался своими виртуальными изысканиями, я слетал в посёлок. Хотел рассказать тебе сегодня утром".

- Ну так рассказывай.

"Там никого нет. Посёлок пуст. Ни людей, ни призраков. Может, призраки, вернее, тени, которыми стали обитатели зоны, и бродят где-то по лесам, но искать их мне, честно говоря, не хочется".

Джеральдина Монк сама нашла Алана. Однажды рано утром он увидел её в окно. Солнце ещё не взошло, но было довольно светло. Она сидела на широких перилах крыльца. Заметив Алана, улыбнулась и помахала рукой. Стройная, в простом брючном костюме... Прямо девочка-подросток, забежавшая за своим одноклассником, чтобы вместе пойти в школу. На первый взгляд она казалась такой юной, что опять напомнила Алану Эву Паккарди.

Торопливо одевшись, он вышел на крыльцо.

- Нашла меня, значит?

- Я всегда найду тебя, малыш, - кокетливо улыбнулась Джеральдина, сразу утратив налёт фальшивой юности. Даже сделай она себе кожу восемнадцатилетней, уверенная поза и тяжёлый, цепкий взгляд выдавали в ней особу с большим прошлым. - Не пригласишь в дом?

- Нет. Поговорить можно и здесь.

- Ладно, любовничек, не дуйся. Я бы всё тебе рассказала. Следовало только набраться терпения. Если честно, я и сама растерялась, встретив того, кого вообще не ожидала увидеть. Единственный удачный результат эксперимента. Твои родители всё же провели нас. Умудрились тебя спрятать. Твоя мать была очень умной женщиной. Она никогда нам полностью не доверяла. Впрочем, мы ей тоже.

- Так что тут произошло семнадцать лет назад? Что за эксперимент вы проводили, и кто такие вы?

- Мы - члены древнего Ордена даркмейстеров. Компания под названием "Даркон" - лишь верхушка айсберга. Люди об этом, конечно, догадываются. О нас, мастерах, ходит много слухов, но те, кто их распускает, даже не подозревают, что правда куда интересней всех их выдумок. Мы живём в забавное время, Алан. Время, когда люди верят в науку и совершенно не верят в магию. И лишь немногие знают, что подлинное могущество даёт союз науки и магии. Да и хорошо, что это неизвестно большинству. Я не могу рассказать тебе обо всём, чем занимается наш орден. Понять это слишком сложно, тем более для непосвящённого. Скажу лишь, что наши мастера уже давно экспериментируют с тёмной материей. И одним из таких экспериментов был...

Джеральдина Монк сделала паузу, не то подбирая слова, не то, надеясь, что Алан догадается, о чём речь.

- И один из таких экспериментов опустошил целый город и изменил природу в его окрестностях.

- Не все эксперименты заканчиваются удачей, но без них бы не было науки, цивилизации... Всего того, что скрашивает и облегчает даже жизнь нищеброда вроде тебя, хоть ты и привык этого не замечать. Вдаваться в подробности, рассказывать, как этот эксперимент проводился, я не буду - это долго и, как я уже говорила, слишком сложно. Постараюсь покороче и подоходчивей. Египтяне были не так уж и не правы, полагая, что кроме плотного тела у человека есть несколько тонких, в том числе тень. Разумеется, на самом деле это не тень в полном смысле этого слова, но мы всё же решили использовать именно это название. Это тело, тень, содержит тёмную материю. Как ты, возможно, знаешь, загадочная тёмная материя (мы называем её танн) есть во всём, в том числе и в человеке. Так вот - его теневая оболочка как раз её и содержит. У одних её больше, у других меньше. Мы заметили, что продолжительность жизни, здоровье и выносливость зависят от содержания танн в теневом теле человека. Чем больше танн, тем лучше. Эксперимент сводился к тому, что довольно многочисленная группа добровольцев согласилась подвергнуться магнификации. Так мы назвали процедуру, которая усилила их теневое тело. Часть добровольцев была учёными, работающими над этой проблемой. В том числе твои родители, Артур. Часть добровольцев должны были в рамках эксперимента произвести потомство. В том числе твои родители, как ты уже и сам догадался. Сперва всё шло неплохо. Люди, которые подверглись этой процедуре, чувствовали себя прекрасно. Стали сильнее, у них улучшились мыслительные и вообще творческие способности, здоровье, прошли хронические болезни, повысилась способность тканей регенерировать. Но позже начались проблемы. Сперва психические расстройства, которые чаще всего сопровождались повышенной агрессивностью. У людей стали появляться странные привычки... Новорожденные у подопытных умирали при родах или вскоре после них. Они все оказывались нежизнеспособными, хотя у них не было известных современной медицине патологий. Ну а потом всё это превратилось в настоящий фильм ужасов. Люди превращались в тени. Их теневые тела, усиленные магнификацией, стали поглощать их другие оболочки вплоть до физической, той, что из плоти и крови. В итоге они превратились во что-то вроде призраков, хотя и не были совершенно бесплотными. Их плоть была тонкой, больше напоминала энергию, хотя её можно было и нащупать. Это всё равно как прикасаешься к сухой листве, которая рассыпается у тебя под руками. Что-то щупаешь, но не можешь удержать. При этом они обрели чудовищную силу и...

Джеральдина, вздохнув, ненадолго умолкла, и Алану на мгновение показалось, что случившееся действительно потрясло её до глубины души. Впрочем, лишь на мгновение. Джеральдину Монк совершенно не волновала судьба тех, кто стал жертвами эксперимента. Эта женщина была насквозь лжива. Она была настолько фальшива, что в течение этого разговора Алан периодически ловил себя на том, что ждёт, когда её гладкое лицо покроется трещинами и вся она рассыплется на куски, как красивая кукла из непрочного материала, а под этим слоем окажется её истинный облик - что-нибудь вроде уродливого чёрного карлика.

- Они превратились в чудовищ. Они нападали на людей и пожирали их в надежде вернуть себе плоть. Даже странно, что они разрывали людей на части, сами будучи почти бесплотными. И когда они насыщались плотью, они на время обретали почти человеческую плоть. Именно на время. Они знали это, так что охотились на живых почище сказочных вампиров. Вот почему эти края опустели.

- То есть раздувшееся после эксперимента теневое тело пожирало сперва все остальные тела своего... "носителя" и превращало его в эдакую живую тень, а она начинала пожирать других людей. Одни превратились в живых теней, а другие были попросту съедены?

- Примерно так.

- А эти живые тени... Их память, сознание...

- А вот тут по-всякому. Кто-то из них частично сохранил память о своём человеческом существовании, а некоторые... Алан, мы подозреваем, что дело уже не только в нашем эксперименте. Что не все живые тени, обитающие в этих краях, - бывшие местные жители. Эксперимент с тёмной материей нарушил пространственно-временную структуру, и, как мы думаем, сюда проникли сущности из других миров и... времён. Сущности древние и очень сильные. Но не настолько сильные, чтобы властвовать здесь, и потому использующие в своих целях людей. В чём-то святоши правы - дьявол действует в нашем мире лишь благодаря посредникам из числа смертных. Вот и тут древние тени нашли посредников...

- Само собой. В лице таких, как ты.

- Увы. Проблема в том, что мы уже сделали своё дело, и от нас мало что зависит. Да, мы учёные и одновременно маги, но мы всего лишь люди, Алан. А вот ты...

Джеральдина снова сделала паузу, и по спине Алана пробежал озноб.

- Я видел свой рентген. Хочешь сказать, что я наполовину тень?

- Нет, но... В твоём лице нам всё же удалось заполучить экземпляр усовершенствованного человека. Ты сильнее и здоровее большинства людей, твои ткани быстро регенерируют, причём всё быстрее и быстрее. И всё это благодаря более сильному, чем у других, теневому телу. Живые тени тебе не страшны. Если они до сих пор не причинили тебе вреда, то, думаю, так будет и дальше.

- Я тоже на это надеюсь. Мне от них тоже ничего не надо. Спасибо за информацию, и на этом мы можем попрощаться.

- Не думаю. Как бы ты к нам ни относился, только мы поможем тебе не превратиться в тень, если это превращение начнётся, а, скорее всего, оно неизбежно. Тень не терпит равновесия элементов, она всегда хочет доминировать.

- То есть ты пришла сюда, потому что хочешь мне помочь?

- Конечно. Но мы и на твою помощь рассчитываем. Ты же не хочешь, чтобы тени захватили весь наш мир. Пока им доступна лишь эта зона, но они явно намерены расширить свои владения. Особенно теперь, когда благодаря тебе снова открыли двери в другую реальность. Более древнюю, чем эта, и явно имеющую для них важное значение. Реальность, где им уже удалось проникнуть в мир живых и заиметь там своих адептов. Две реальности периодически накладываются друг на друга и сливаются. Пока ненадолго, но мы предполагаем, что, когда они полностью совместятся, этот мир изменится и людям тут уже не будет места.

- Так, может, людям, которые превратили жизнь в такое дерьмо, как у нас тут, и не место в этом мире?

- Даже так? - расхохоталась Джеральдина. - А ты злой мальчик. Перестань, Алан, ты же знаешь, что каждый из нас отвечает только за свои поступки и в этом мире немало хороших людей.

- И что вам от меня надо?

- Для начала научись доверять нам.

- После всего, что вы сделали?

- Это надо исправить, Алан. И желательно поскорее. Ты должен найти дорогу в тот мир. В ту реальность, которая иногда ненадолго совмещается с нашей. Пока ты попадаешь туда случайно, но ты должен открыть дверь между этими мирами...

- Начнём с того, что я ничего тебе не должен. Ни тебе, ни прочим психам, которые заварили всю эту кашу и погубили тысячи людей. Если ты не знала, что один из младенцев выжил, если ты с самого начала не знала, кто я такой, то что ты делала в этой зоне? Зачем там поселили осуждённых? Это был какой-то новый эксперимент?

- Мы хотели проверить, можно ли снова заселить эту территорию. Столько лет всё было спокойно, и мы решили попробовать вернуть Найтмар к нормальной жизни. Очистить от мёртвого леса, посадить новый... Ваше правительство долго было против. Согласилось только тогда, когда Орден изъявил готовность взять на себя все расходы. Увы, всё опять пошло не так. И на этот раз... На этот раз уже не без твоего участия, Алан Брендан, хоть ты этого и не хотел. Теперь мы в одной лодке, а буря становится всё сильней. И чтобы не погибнуть, мы должны действовать сообща. Я действительно ничего о тебе не знала, Алан. И мне очень жаль. Знай я о тебе с самого начала, тебе бы не пришлось бедствовать. Ты уже был бы одним из нас и имел всё, что твоей душеньке угодно.

- Моей душеньке угодно, чтобы вы были от меня подальше. Я чертовски рад, что не стал одним из вас.

- И всё же будет лучше, если ты согласишься с нами сотрудничать. Лучше не только тебе и нам. Как бы ни были несовершенны обитатели этого мира, апокалипсис - слишком суровое наказание за их несовершенство.

- Что будет, если я открою эту чёртову дверь?

- Мы сможем попасть туда и не допустить, чтобы две эти реальности слились окончательно, ведь это полностью исказит пространственно-временную структуру, и тогда...

- И что тогда?

- Ясно только одно - ничего хорошего. Что-то вроде катастрофы вселенского масштаба. Подумай о моих словах, Алан. Ещё увидимся.

Джеральдина Монк нажала на какую-то кнопку на своём неброском серебряном браслете и исчезла, уступив место солнечному лучу, который, вырвавшись из-за туч, обрушил на крыльцо и дорожку перед домом поток тёплого золотистого света.

"Ну что, ночной призрак растаял в лучах утреннего солнца?" - спросил Ворон, важным шагом выходя из дверей подъезда.

Алан рассмеялся.

- Иногда ты такой смешной. Хоть ты и наполовину тень, это не делает тебя страшным. А эта дама... Не пойму, кто она. Призрак, не призрак, но такое впечатление, что человеком она только кажется.

"Как и многие, называющие себя людьми, - философски изрёк Ворон. - Что ты намерен делать? Будешь искать дорогу в тот таинственный город?"

- Буду, но не потому что это надо ей и своре свихнувшихся учёных колдунов. Это надо мне самому, хоть я пока и не знаю, зачем.

"Правильно, король Артур, - кивнул Ворон. - Надо искать только ту дорогу, которая нужна тебе самому. Надо искать свою дорогу".

Март - октябрь 2014 г.

1Геймерами в описываемом обществе называли не игроков, а тех, кто создавал игры и умел их изменять. Людей, не игравших в виртуальные игры, практически не было.

2Мордор (синд.Mordor, в переводе - "чёрная страна") - в эпопее Дж. Р.Р. Толкиена "Властелин Колец" область на юго-востоке Средиземья, владения злого мага Саурона.

1"Ворон" - художественный фильм и телесериал по одноимённому комиксу.

2Raven (англ.) - "ворон".

[1]Морриган - богиня войны в ирландской мифологии.Её культ сопровождался магическими ритуалами и кровавыми обрядами.Также ассоциировалась с сексуальным началом (Легенда о Кухулине). Способна принимать облик ворона или вороны, угря, водорослей, волчицы, красной, покалеченной старухи, также может являться в образе черноволосой девы, стоявшей одной ногой на правом берегу реки, а второйна левом.

1ТПЗ - тюрьма предварительного заключения.

1МВП - Министерство внешней политики.

[2]Кухулин -герой ирландских мифов, непобедимый воин, который сперва отверг любовь богини Морриган, но впоследствии стал её спутником.

1СИН - служба исполнения наказаний.

1Ламинит (здесь) - синтетический материал для облицовки стен, используемый также для полового покрытия.

1ЛПК - Ликвидация последствий катастроф.

2Гоаулды из телесериала "Звёздные врата".

1ГК - общественная организация "Гражданский контроль".

1Ликвидаторами в Стигмиане называли оперативников службы ЛПК (ликвидация последствий катастроф).

1Герой романа Ч. Диккенса "Тайна Эдвина Друда" мастер-каменотёс Дёрдлс уверял, что слышал призрак вопля.

1УСИР - Урмианская суверенная иерархическая республика.

1Перефразированные строки из поэмы А.С. Пушкина "Медный всадник": "И во всю ночь безумец бедный, Куда стопы ни обращал, За ним повсюду Всадник Медный С тяжелым топотом скакал".

1Родителей легендарного короля Артура звали Утер Пендрагон и Игрейна.