Миша и Маша были в браке уже целый год. Миша был женат на Маше и был ее любимым мужем, а Маша была замужем за Мишей и была, соответственно, его любимой женой. Понятно?
Миша очень любил Машу. Маша была красивой. (Здесь автор двадцать минут страдал, не умея описать девичью красоту, ибо он не филолог, а филексист). Еще она была не вредной и часто смеялась. Просто, закатывалась. Мише нравилось, как смеется Маша.
Маша так сильно любила Мишу, так сильно, и даже ревновала его к подругам - ведь Миша был такой мужественный, такой хороший, правда! и подруги должны были завидовать Маше и хотеть Мишу охмурить. Просто из подружечной вредности.
Миша ласково называл Машу "Белочка", а Маша Мишу "Зайчик".
На этом закончим валять дурака, и расскажем историю.
Миша работал на стройке, и был он монтажником сплит систем. "Лепил" кондиционеры. Тяжелая, неуютная работа, на мой взгляд. Работа на стройке, как почти и везде, поделена на простенькие, внятные кусочки, такие, чтобы человек ритмично делал оплачиваемое хозяевами дело "не задумываясь". Как автомат. Почему скобки? А вот почему.
Это произошло давно, когда еще люди верили в неминуемое завтрашнее счастье.
Мы все были не добрее, а отходчивее - мы проще оставляли обиды и не помнили зла.
Мы без раздражения слушали других, и иногда, открывали для себя в этих других мудрость.
Я принес известное лакомство для дружка - бутылочку "беленькой", и в прекрасном настроении ждал его - он, не торопясь, солидно доделывал свои делишки, чтобы мы сели на штабеля фанеры и спокойно пообщались. Например, потрепались бы о Тарковском. Все это происходило в помещении ремонтируемого кафе (вот, почему фанерные штабеля) - дружок мой был крутым мастером-дизайнером и умел ваять стеклянные подиумы. Для чего-то в кафе такой подиум понадобился. Может, для стриптиза или показа коллекций одежды от кутюрье.
Я ждал и разглядывал мужичка, укладывающего керамическую плитку на стену. Разглядывал даже не его самого, а его движения - они были точны и лаконичны.
- Привет, - обратился я к нему, когда он чуточку отвлекся, - сложно, должно быть, класть плитку?
- Нет, - отвечал мастер (он говорил с легким акцентом, выдававшим приезжего из деревни), - главное, не думать. Начнешь думать - ошибешься.
Это с виду удивительное правило применимо к любой деятельности.
Миша или, уж давайте правильно - Зайчик, долбил перфоратором отверстия в крепком бетоне. Целый рабочий день.
Напарник его, Федя, подменял его на перфораторе, когда у Зайчика начинали уж больно выразительно трястись руки, кисти рук, особенно, но не часто.
Федя был послабее и в руках и в голове - он все-таки думал о чем-то. Возможно, об автокредите, который третий год выплачивался напополам с мамой, работающей уборщицей в офисе, или о вонючках, не желающих работать хотя бы монтажниками кондиционеров и только и умеющих вякать против. Против "всех". Не знаю точно о чем, но думал, а это, оказывается, мешает качеству.
Да, погоня за идеальным качеством изделия - вот суть последних столетий капитализма.
Это в принципе его суть.
Качество или идеал достигается за счет минимизации человеческих ошибок. Их не много, когда работают (и думают) машины.
Отсюда и дешевизна товаров. Но не она цель.
Роботизация и наука в каждом шаге - служат только для достижения новой ступени комфорта.
Зайчик был почти идеальным работником - он ритмично сверлил и сверлил отверстия, не встревая дерзко со своим узкочеловеческим "я", а позволяя перфоратору спокойно, не напрягаясь проходить толщу стен, оставляя ровные ходы для трубок и проводов.
Как же, спросите вы, может человек не думать?
Тут дело вот в чем. Зайчик не совсем не думал, когда тарахтел перфоратором. Он думал, но думал легко и не мешающе. Вгрызаясь в бетон, думал он о жене своей, Белочке, и думал, как муж, страстно. До тихого рычания.
"Вечером поужинаем, и я уж тобою овладею", - примерно так он думал, живо представляя свою красивую Белочку в постели, в его, Зайки, клетчатой рубашке - такой возбуждающей! А перфоратор только подначивал.
В паузах, меняя группу мышц, и готовясь долбить не отверстия, а штробы, Зайчик звонил Белочке и сообщал ей о своих мечтаниях. О рубашке и прочем.
Хотел убедиться, что любим и желанен.
Та слушала и смеялась.
Она работала на выкладке товара в супермаркете и таскала громоздкие тележки на резиновых колесиках по бесконечному залу меж витрин. Выложить товар на витрину - тут требовалась женская тщательность. Свежее молоко или сосиски следовало положить поглубже, а "истекающие" поближе. Ценники нужно было расставить по возможности хаотично, но как бы не нарочно. Много разных тонкостей. Причем и тут задумывающийся ум мешал - будил что-то лишнее для нашей торговли. Что-то забытое уже.
Белочка никогда не задумывалась.
Видя пакеты с соком, голова ее фиксировала - "сок", а глядя на подложки с куриными желудочками, голова отмечала - "потрошки".
И так до конца смены.
О своем Зайке Белочка изо всех сил старалась не думать - очень слабела тогда.
Признаю, и Зайчик и Белочка - идеальная пара граждан для рыночного общества.
Рыночное общество хочет, чтобы люди покупали с каждым месяцем все больше холодильников.
Зайчик и Белочка уже и копили на новый.
Рыночное общество беспокоится - кто будет покупать все больше и больше холодильников через двадцать лет?
Зайчик и Белочка намеревались "настрогать" столько детей, сколько здоровье позволит.
Будущих клиентов рыночного общества.
Рыночное общество не одобряет, когда кто-либо не пользуется холодильником.
Зайчик и Белочка использовали холодильник на всю катушку. Припасов в нем хранилось не счесть. На ядерную зиму.
Причем, когда съедалась какая-нибудь консервированная сайра, тотчас покупалась такая же и ставилась на освободившееся место. Про запас.
Мне печально, что ни рыночное общество, ни Зайчик с Белочкой не чувствовали - время их ушло почти. Капитализм на наших глазах в очередной раз испытывал трансформацию, и рынок барахла заменялся свободным обменом идей, не требующим бесконечного расширения клиентуры.
Идеи не прилично продавать, а покупать и вовсе смешно. Их глупо копить и сберегать. Да и вообще, понятие материального сокровища, кучи золота, лежащей в темном подвале, "газет-пароходов", уходит в историю.
Планета начинает самоочищаться.
От нас, разборчивых потребителей. И слава Богу, без войн и эпидемий.
Начну ли, нет?
Пятничным вечером Зайчик особенно долго задержался на своей чертовой работе - они с Федей не успевали смонтировать вредный кондиционер в одной богатенькой квартире, а директор тогда сказал им: "Как хотите, можете валить".
Парни понимали, что "свалить" им не простят.
Директор был редкостная гнида, но с заказами, и Зайчик и Федя отработали по полной. До десяти вечера.
И именно в этот же вечер пятницы менеджер по залу капитально подзадержала девочек, работающих на выкладке - в субботу у народа был какой-то праздник (у меня раньше тоже бывал праздник - Новый Год, а сейчас что-то и в этот день не весело), и ожидался наплыв посетителей-покупателей. Что еще в праздники-то делать?
Муж и жена встретились без четверти одиннадцать, и тот и та еле ноги волокли.
Они помыли руки, поужинали сардельками с макаронами (спорный выбор для ужина, но дело их), одним глазком посмотрели, как там Америка мается со своим президентом, несчастная, и, рухнув на кровать, мгновенно заснули. Ни о каких рубашечках в клетку и речи не было - всё на завтра, на утро.
Утром случилось неожиданное. Во всем доме отключили электроэнергию до обеда, и отключили, когда Зайчик и Белочка спали.
Они проснулись и захотели попить кофе - опа! А чайник-то и не работает.
В ванной темно и не романтично. Как в посудомоечной машине.
"Фоны" сели и не подзарядишь, а с вечера не догадались. Даже не позвонить!
И во всем доме стояла такая оглушающе непривычная тишина, как в пустом гробу, что захотелось не мужнину рубашку примерять, а сбежать.
И они сбежали.
Очень быстро, чтобы не разморозить холодильник, Белочка достала копченые колбаски, мясо, хранимое к случаю, лук, помидоры (я закончу, а то на нервы действует) и уложила их в большой Зайчиков рюкзак. У Зайчика был еще и скутер, но он к делу не относится.
Зайчик в этот же рюкзак положил ножик, пакет с углем, складной мангал и все-все, что необходимо для культурного шашлыка.
Пара решила тупо съездить на природу - мясца поесть. А там, если людей рядом не будет, возможна и рубашка в клеточку.
Мясцо на природе - дело стоящее. Даже и без дополнительных развлечений.
Я предупреждаю - фабула моя крутится вокруг понятного и невинного желания двух любящих сердец - погрузиться в тихую радость юных супругов. Все.
Никаких проломленных голов, ограбленных банков, череды загадочных убийств и будоражащих фантазию таинственных красавиц с иностранным говором и на черных "мерсах" в моей скромной истории нет.
Я, признаться, плохо запоминаю подобные истории.
Вот мой старинный товарищ, летный капитан Земцов Паша, тот вам чего только не расскажет под настроение.
Как-то мы с ним выпивали слегка, и, чтобы скрасить дегустационные паузы, он припомнил случай, произошедший у них в части.
Случай под названием: "Старая шинель полковника".
Командиром части, где служил капитан наш, Паша, был опытнейший, матерый офицер - полковник Григорович.
Был он крепок телом, в движениях энергичен и слегка седоват, а еще имел он дочь Марину, девушку настолько красивую, что у молодых офицеров усы сами собою шевелились, а портупеи нежно скрипели.
Но открыто и без согласования с руководством ухаживать за дочерью командира мешала субординация.
Среди них, молодых, то есть, офицеров, находился и такой лейтенант - Соколов, и был он в любви к женскому полу ненасытен, а неизбежных трудностей не боялся.
Был он ловок и собой хорош, и так, не прошло и месяца, как у них с Мариной установились по определенным дням свидания. В одно такое свидание дело лейтенанта Соколова настолько продвинулось, что еще чуть-чуть и садись, пиши эротику, но как раз чуть-чуть не преодолевалось.
Дело происходило глухой зимой. На улицах с черного, бездонного неба и, кажется, с самих крыш, деревьев и от прохожих снег валил мириадами снежинок, и ничего не было видно. Лейтенант и его возлюбленная находились у нее в жаркой квартире, точнее, в квартире ее папы, полковника Григоровича. Молодые люди были в Марининой комнатке и были уже полураздеты, они были уже во власти тех ощущений и переживаний сильнейших, заставляющих разум отключаться, и всё подчиняющих телесному. Лейтенант изнемогал. Он трудился над застежкой лифчика.
- Нет, не могу! - жалобно воскликнула Марина и оттолкнула его, - мне кажется, что папа рядом и следит за нами!
- Какой папа? Как он может быть здесь, когда сегодня он всю ночь в штабе - у нас учения на днях.
- Ты не понимаешь! Не сам папа, а его вещи. Его китель, например. Он просто кричит мне: "Марина! Дочь!"
Девушка села, обхватив руками колени. Пряди волос упали на лицо, а в нем светился стыд - она была удивительно прекрасна в эту минуту, просто модель для скульптуры "Совесть".
Лейтенант раздраженно вскочил с дивана, на котором протекала описываемая часть свидания, прошел в прихожую и снял с вешалки полковничий китель.
- Вот, это "папа"? Тогда пусть погуляет!
И лейтенант резким движением, как хулигана, выставил китель на балкон.
Он подсел к Марине и обнял ее.
- В шкафу еще один китель. Парадный. Пусть тоже погуляет, - смущенно попросила красавица.
Парадный китель отправился вслед за повседневным.
Лейтенант обнял милую.
- Нет, поверь, не могу. В той комнате, за дверью, еще висит папина шинель. Убери уж и ее.
Шинель последовала к кителям.
- Все? Нету "папы"?
- Кажется все. Была, правда, еще одна шинель, старая, да ее не найдешь.
- Еще одна?
Лейтенант прошелся по квартире.
Где-то в накопленном за годы гарнизонной жизни хламе болталась старая полковничья шинель и не давала молодым покоя.
Лейтенант рассвирепел.
Он стал открывать все шкафы и кладовые, хлопать дверьми, и был весьма воинственен.
- Нет, и тут нет! Где же ты, старуха латаная?
Внезапно, открыв очередную дверь, лейтенант обнаружил прямо перед своим носом старенькую, но добротную шинель.
- А! Попалась вонючка! Ступай на балкон! Проветрись!
И он потянул шинель на себя.
- Лейтенант Соколов! Смирно! - услыхал шедший от шинели голос, и тут только увидел, что шинель была на владельце, полковнике Григоровиче, который стоял в дверях своей квартиры.
- Что делаешь у меня в квартире, лейтенант? - прозвучал строгий вопрос.
Ответ был экспромтом.
- Господин полковник! Разрешите доложить?
- Докладывайте.
- Ваша дочь, Марина, получила нынче со склада отрез шерсти на пальто, а нес сюда этот отрез рядовой моего взвода Фитюлькин. Позже этот же Фитюлькин обратился в санчасть по поводу зуда, и военврач капитан Матеус обнаружил у него полотняных вшей.
Чтобы не предавать дело огласке, я лично прибыл к вам на квартиру, и в целях профилактики вымораживаю верхнюю одежду. Белье ваша дочь проглаживает лично.
- Молодец, лейтенант! Благодарю за службу!
И лейтенант ответил, как положено.
... ...
Зайчик и Белочка доехали на машине до поворота к озеру и обнаружили, что дорогу, ведущую к берегу, ремонтируют. Ремонт дорог - обычное дело в черте города, я бы сказал: штатная процедура, потому что какой же дурак поедет ремонтировать дорогу за сотню верст. Работа тогда приятна, когда она в шаговой доступности от жилья работающего.
Зайчик свернул направо, потом еще направо, а потом они немножко заблудились.
Неожиданно они выехали на хороший еще асфальт, проехали метров сто меж высоких кустов акаций и очутились на площадке перед полуразрушенным зданием.
Это были белые торжественные развалины какой-то старинной княжеской усадьбы.
Высокие арочные окна были пусты и не в пример нынешним "квадратикам" величавы, а широкие стены, показывающие мощную стародедовскую кладку, нависали, как скалы и были тоже спокойны и надменны. Даже и без кровли.
- Что это? - спросила Белочка, - кто тут жил? Какие-нибудь господа?
Они вышли из машины и пошли вдоль фасада. Возле пролома, где раньше были двери, на стене оставалась табличка. "Городская психиатрическая больница" - еще можно было на ней разобрать.
- Тут раньше психи жили, - объявил Зайчик.
Молодые люди зашли внутрь здания и с робким интересом посмотрели в мрачную глубину пустых коридоров со светящимися дверными порталами в палаты.
Не было никого, но было жутко.
- А у психов тоже есть души, - сказала Белочка.
- Само собою, - подтвердил Зайчик, - их и лечат.
Они прошли еще чуточку и остановились в большой комнате, видимо, бывшем вестибюле.
На стене была намалевана стрелка, над нею бегущий человечек, спешащий к единственной двери, а выше была надпись: "План эвакуации".
- Зайчик, - спросила Белочка, - а отчего говорят, что души болеют? Они же вечные?
Зайчик думал не долго. Он вспомнил, как у него как-то ломался перфоратор, когда Федя вставил в него не родные "щетки". "Щетки" - два графитовых стерженька, по которым к вращающемуся двигателю поступает электрический ток - искрили, будто бенгальские огни, а потом инструмент замер и больше не работал.
- Болеют, потому что собраны впопыхах, не правильно, с чужой деталью.
Он подумал еще, и опять о перфораторе.
- Или когда через силу заставляешь. Не рассчитано если на такую нагрузку. Понятно?
Белочке было все очень понятно.
И Зайчик с Белочкой вернулись к машине.
Белочка уселась, Зайчик "газанул", и они через мгновение выехали к берегу того самого озера, куда притащился и я, собственной персоной.
Я, в смысле, рассказывающий, а не тот "я", когда речь идет от первого лица некого персонажа.
Я приплелся на берег озера по двум причинам.
Во-первых, я недавно обзавелся складным стульчиком, очень удобным, и мне хотелось его опробовать.
Во-вторых, я люблю смотреть на водную гладь. Вода тихо уходит из озера по рекам в другие озера, из них дальше - и в моря, а те уходят в океан, а у океана нет берегов - он бесконечен, как небо. И эта бесконечность утешает.
Зайчик и Белочка расположились шагах в тридцати от меня, и тут же занялись хозяйством.
Белочка расстелила скатерть, выложила на нее салфетки, тарелки, соль, закуски в баночках и закуски в кулечках, овощи для еды вприкуску и фрукты на десерт, колбаски, копчености и арбуз.
Зайчик шаманил с мангалом, возле которого стояло лошадиное ведро с маринованным мясом для шашлыка.
Я поглядывал на них, и гордо ел вареное вкрутую яйцо.
Мясо уже коптилось, когда молодые супруги, пошептавшись, дружно посмотрели в мою сторону.
"Что такое? Я не склонен давать интервью по выходным".
Белочка подошла ко мне и, смущаясь, сказала:
- Вы не могли бы приглядеть за мясом? Мы с мужем отойдем на минутку, он хочет посмотреть, нет ли грибов. Буквально несколько минут.
- Разумеется, - благосклонно ответил я, - поищите, авось и найдете. Я послежу.
Кругом нас были и другие отдыхающие, были и такие же, как и они, молодые пары, но Зайчик и Белочка выбрали для охраны теперь уже нашего обеда меня.
А я выбрал их.
... ...
Вас не должен разочаровывать такой финал. Я ведь не писатель, а историк - и слава Богу!
У писателей, да и вообще у творческих людей есть временной лимит - максимум десять лет, дальше - идиотизм. Мы, историки, от этой беды защищены, мы рассказываем правду.
Но вот вам реплика по-классике.
Когда Зайчик и Белочка пошли за грибами, на Белочке была клетчатая рубаха мужа.