Во время президентства Владимира Путина, жила некая женщина по имени Татьяна. Она была весьма небогатой, но и не бедной, ведь она работала на двух работах - с утра кладовщицей на оптовом складе, через который шли мощные потоки вкусных консервов, сахарного печенья, газированных напитков и прочей полезной мелочи, а поужинав, темными вечерами прибиралась в школе, которая находилась неподалеку.
Эта женщина, Татьяна, была очень доброжелательна и приветлива. Все беды и неприятности, которые по незыблемым правилам человеческой жизни щедрым сентябрьским дождем сыпятся нам на голову, она переносила без слез и ропота, а лишь застенчиво улыбалась и крепко сжимала в замок свои небольшие, опухшие от воды, руки.
У нее была дочь, совсем юная девушка, только что окончившая школу и благополучно зачисленная по результатам единого для толковых и бестолковых экзамена на первый курс факультета минераловедения.
А мужа не было.
В те дни так жили многие. В те дни женщины сами выбирали себе мужчин в мужья, которой кто понравится, и заводили от них детей - одного, реже, двух.
Половина женщин почему-то оставляла мужей при себе, и они жили дальше вместе, по-старинке, другая половина расставалась с мужьями почти зразу же после зачатия.
Жили они с дочерью в крохотной и давно не ремонтированной квартирке на первом этаже, с окнами так близко от земли, что досужий прохожий мог запросто наклонить голову и с удовольствием понюхать цветы, росшие в глиняных горшках на подоконнике. А зимой можно было, например, из любопытства подглядеть, что вкусненького готовится у Татьяны с дочерью на кухне - курица с лапшой или сосиски с пюре?
Можно было заглянуть и в комнату дочери, но там было мало интересного - двух ярусная кровать с письменным столиком внизу, шкафчик с косо висящими дверцами, забитый старой одеждой и игрушками и маленькое канапе, на котором постоянно подремывал полосатый кот, вытянув по-барски лапы и занимая лучшую часть.
Дочь звали Полиною.
Это была русоволосая девушка, с грустным и чуть щемящими сердце, темно-серыми, как талая вода весенней полыньи, глазами, редкой и очень приятной улыбкой, стройная и с крепкими ногами - она посещала спортзал.
Ей было еще очень далеко до тридцати, когда женщина расцветает, бедра и округлости ее увеличиваются, а грудь наливается, а лицо приобретает портретную схожесть с душой и характером, и она была красива пока что не женской, а переходной, девичьей красотой. Красотой обещания.
Они жили с мамой душа в душу, так, что можно было подумать, что это две подруги, просто одна постарше, другая помоложе.
Они были счастливы.
Как раз в это время русская армия закончила действия в Сирии, и много офицеров получили отпуска, среди них был и отец Полины. У него давно была другая, любимая семья и жил он давно в другом городе, но получив отпуск, и весь еще пропитанный воспоминаниями о дыме и скрежете войны, о трупах и раненых, он решил заехать и познакомиться с дочерью - он не видел ее с ее рождения.
А его стало тревожить время.
И ему было совестно перед незнакомой девочкой - ведь он не дал ей себя, себя, как правило, как урок о мужчине.
Он созвонился с Татьяной, и она удивилась и растерялась. А потом согласилась и, глядя в раковину с посудой, объявила дочери, что сегодня та познакомиться с отцом, и Полина тоже удивилась и растерялась.
Ведь отец был выдумкой, детской сказкой.
Они встретились и некоторое время разглядывали друг друга и почувствовали, что они взаимно нравятся, и тогда они отправились гулять. Просто по улицам.
Она рассказывала о себе, но запиналась и не знала: о чем говорить, что ему интересно из их с мамой жизни? А он тоже немножко рассказал о себе, но он понимал, что эти рассказы уже опоздали.
Они проходили мимо торгового центра, и он подумал, что хорошо бы сделать дочери подарок на память о встрече, и сказал ей, а она засмеялась по-детски и согласилась, и они зашли внутрь, и пошли вдоль витрин бутиков и сверкающих мишурой прилавков.
- Чего ты хочешь? - спросил он.
- Не знаю, - ответила она. Она действительно не знала. И тут он вдруг ясно увидел, что эта девочка, его дочь, уже давно девушка, притом, девушка симпатичная, на каких смотрят и юноши и мужчины.
- Хочешь платье?
- Не знаю, - повторила она.
Они зашли в очень дорогой бутик, торгующий одеждой для выходов.
К ним подошли, ими занялись.
Когда Полина вышла из примерочной и спросила: "Ну, как?" - он ощутил небывалую грусть.
Перед ним стояла княжна из грез. Царевна. Из сказок и волшебства.
И все, что он мог дать ей, было всего лишь вечернее платье.
Да, платье было очень элегантным и гордым.
Он хотел было сказать: "Ты у меня", но он сказал: "Ты у нас с мамой самая красивая".
И Полина улыбнулась, тоже, по-своему, уже не как девочка, но и еще не как женщина, и важно взяла отца под руку, и они стояли и смотрели и любовались на свое отражение в большом во всю стену зеркале.
Он расплатился, медленно проводил дочь до дома и тем же вечером улетел в свой город.
Была студенческая вечеринка, куда пригласили и Полину.
Все приглашенные съехались в большой особняк - дом, стоявший в глубине леса. Дом был очень красив. В нем был и мраморный бассейн с зимним садом, и бильярдная, вся в дубовых панелях и с бесконечным баром, и величественная столовая с камином, и много уютных спален. Сторож принес дрова для камина, показал молодым людям, как пользоваться сауной, если вдруг появится желание, и ушел к себе в кирпичный домик, стоящий на отшибе.
Девушки стали накрывать на стол, но поминутно отвлекались, чтобы посмотреть: а что там? А там? И юноши помогали им, и кто-то разжег камин, а кто-то включил музыку, но тоже часто уходили из столовой и хотели посмотреть: а что на чердаке? А за домом? А в подвале?
Потом все уселись за стол.
Вначале они сыграли в несколько забавных игр "на задание", потом они громко спорили о фильмах, и каждый остался при своем мнении, а потом они приглушили свет, и кто хотел и умел, пошел танцевать.
Полина поднялась в спальню, которую они заняли с подругой, и переоделась в папино платье. Когда она вышла в гостиную, все девушки сказали: "О!" и "Вот это да!" А юноши молча разглядывали ее - она выделялась. Она привлекала.
Она посидела у стола, болтая с подругой и радуясь и гордясь тому, как все ее оценили. Ее наряд. Просто остолбенели. А потом ее пригласил танцевать один парень, не из их группы.
Он спросил ее имя и назвал свое, а потом сказал, что она очень красива, и Полина улыбнулась в ответ. Они танцевали, и Полина чувствовала его руки, и его плечи, и дыхание, и ей было тревожно и приятно.
Иногда руки становились чересчур жадными, и она мягко отстранялась и слушала себя: "Что это?"
Она не могла почувствовать: нравится он ей или нет, но ей было интересно. Она нравилась!
Он приглашал ее и еще и еще, и они продолжали эту странную близость.
- Ты нравишься ему, - сказала подруга.
"Да", - подумала Полина, - "Нравлюсь. А он мне?"
"Неужели это он. Мой мужчина?"
И что-то говорило ей, что нет. Но ей было интересно. Ее влекло ощущение быть желанной. Хоть и пугало.
- Мне надо тебе сказать кое-что, - сказал "ее" парень, - пойдем.
И они пошли.
Ее просто трясло от волнения - ведь сейчас он скажет ей о любви! Так интересно!
А что она?
Они зашли в спальню, и он привлек ее к себе. Она хотела отодвинуться, но он только сильнее сжал ее и стал целовать ей шею и грудь, там, где был вырез платья.
И он становился все жестче и не слышал уже ее. Он обезумел, он вожделел.
Она отбивалась, она пинала его своими крепкими ногами и била кулачками и в голову и в плечи и звала: "Мама!", но он только шептал: "Полина, Полина".
И они упали на кровать, и она проклинала все и всех - и мать, и отца, и платье, и он уже лез, и оставалось чуть-чуть, и ее сковывал ужас, когда дверь спальни распахнулась, и ее подруга закричала: "Гад!" и "Полина! С тобой все в порядке?"
И парень отскочил и стал торопливо говорить, что все это шутка, и он никого не хотел обидеть.
И было видно, что ему страшно, что он испуган.
Полина молча прошла в свою комнату, собрала свою сумку, вызвала такси и уехала в город.
Город утопал в снегах.
Машины ползли медленно-медленно, наощупь, а прохожие то появлялись, то исчезали насовсем за непрерывно валящимся снегом, и кругом сверкали огни праздничных окон и витрин.
Полина шла, стройная и независимая, ее сумка была у нее за плечом, и город кружился, весело кидался снегом и ласково полз перед ними, раскатываясь волшебным ковром.
Она обогнула торговый центр, похожий на коробочку, таящую игрушечные чудеса, и пошла к автобусной остановке.
Возле небольшой дверцы, дверцы служебного входа, прохаживался парень, или нет, мужчина. Лет тридцати. Да, для Полины он был, скорее, мужчина. Очень взрослый.
Рядом стоял престижный автомобиль.
Увидев Полину, этот парень-мужчина быстро подошел к ней и очень уверенно, даже строго сказал:
- Девушка, вы можете мне помочь? Мне нужен ваш телефон или что там у вас. Один звонок.
Я заплачу.
И он вытащил из кармана пачку купюр.
- Звонок столько не стоит, - Полина была удивлена. Купюры ее озадачили. Они были крупного достоинства и новенькие, словно чуть из печатни. Они манили покупками, и он протягивал их к ней так просто, но она понимала - брать их нельзя. Она вынула телефон и протянула незнакомцу.
Тот набрал номер и торопливо заговорил:
- Гриша! Говори скорее код от замка служебки! Да они все заблокировали, а сами бухают, наверное, как черти. Я час стучу уже.
Держа Полинин телефон возле уха, он подошел к двери и набрал код цифрового замка. Дверь открылась. Кивнув Полине, приглашая ее следовать за ним, он вошел внутрь.
- Эй, - воскликнула она, - мой телефон!
Он обернулся.
- Слушай, вот тебе ключи от машины, вот деньги, - он засунул пачку купюр ей в сумку и застегнул молнию, - Я не жулик, понимаешь, я тут менеджер, и мне нужно срочно попасть к себе в офис.
- Зачем? - спросила Полина машинально, сама же думая о том, приключение это или нет?
- Сделать одну транзакцию.
Она ничего не поняла.
Мужчина был довольно симпатичный и выглядел дорого. Строго. Как взрослый мир.
"Интересно! Познакомлюсь с топ менеджером. Ну, я и дура. И все же, ничего не дура, человек просит помочь. Какие они, менеджеры? Интересно!"
Они зашли в тускло освещенный тамбур, и парень-мужчина опять спросил у этого "Гриши":
- Я внутри. Что дальше? Любым ключом?
Он покопался справа от себя, и маленькая дверца, видимо, какой-то кладовки отворилась.
Мужчина зашел в кладовку, и Полина услышала, как он сказал: "Да, нашел".
Потом он появился и отпер дверь прямо перед ними, за ней была лестница.
- Девушка, еще буквально две минуты, - сказал он Полине и пошел вверх.
- Отдайте телефон! - неуверенно крикнула Полина.
"Вот засада! Куда он пошел? А ты куда?"
И Полина кинулась вслед за незнакомцем.
Лестница была заснежена, она шла под открытым небом до уровня третьего этажа, где переходила в узенькую панель, тянущуюся вдоль небольших, спящих окон.
- Какое? Третье с краю? Точно третье?
Мужчина продолжал говорить по ее телефону, при этом шел вдоль окон и толкал их рукою.
Третье окно приоткрылось.
Он медленно надавил, и изнутри раздался стук упавшего предмета, а окно раскрылось.
- Ну, все. Держи телефон и спасибо, - сказал мужчина Полине и полез в окно.
- А я? - воскликнула Полина. Ей было страшно идти одной вниз по пустой и мрачной лестнице, через темный тамбур, и, конечно же, тут же попасться охране или полицейским.
- Лезь сюда, - уверенно ответил мужчина, - выйдем через главный вход. Подождешь чуточку. Дело на пятнадцать минут.
"Мне никто не поверит", - подумала Полина, - "Все скажут: надо быть полной дурой, чтобы залезать в чужие окна".
И она полезла внутрь.
Внутри находился небольшой офис, они вышли из него, прошли немного по коридору и мужчина отпер дверь с табличкой "Генеральный директор".
Он включил свет, и Полина увидела большой кабинет, стол и ряд стульев.
Мужчина уселся в центральное кресло и включил компьютер.
- Посиди или, если хочешь, погуляй, - сказал он Полине.
- А если меня увидит охрана?
- Скажешь, что ты с Глебом Сергеевичем.
- Это вы?
- Это я. Кстати, где же эта наша гвардия? Вот сурикаты.
Полина подумала, почему это охранники - сурикаты и осторожно пошла по широкому коридору, с любопытством разглядывая темные и молчаливые бутики, тянущиеся вдоль.
Без людей торговый центр выглядел мрачновато, даже пугающе, и Полина вернулась в кабинет.
Глеб Сергеевич, - "Значит, вы Глеб, очень приятно, а я Полина", - говорил с кем-то по телефону, видимо, запасному.
- Да, старик, успел, поздравляю! Один клик, и мы богаче на тридцать с хвостиком.
"Чего это - "тридцать с хвостиком"? Неужели миллионов?", - подумала Полина, с интересом прислушиваясь.
- Сейчас, разберусь с охраной, и пойдем, - обратился он к ней.
Он позвонил и стал с кем-то разговаривать, весело и вставляя шуточки про фею, которая перенесла его через стены и засовы прямо в кабинет, и при этом поглядывал, улыбаясь, на Полину.
Потом достал из спрятанного в стене бара бутылку коньяка, апельсиновый сок и налил два бокала.
- Мне нужно снять напряжение, - пояснил он, пододвигая к Полине бокал с соком.
Это выглядело иронично и заботливо, как в детском саду.
- Не слишком вежливо, дуть коньяк, не предложив сперва женщине, - обиженно сказала Полина.
- Женщине? Кто женщина? - парень-мужчина, Глеб, Глеб Сергеевич удивленно уставился на Полину. Он разглядывал ее с минуту.
- Девушка, тебе сколько лет?
- Неважно! - Полина была возмущена. Этот Глеб произнес "девушка", как "девочка"!
- И ты уже пила коньяк?
- Да, - соврала Полина и покраснела.
- Он тебе не понравится, а начнешь пить и к тридцати станешь, как все, алкоголичкой.
Полине показалось это странным.
- Разве все женщины к тридцати годам алкоголички? - с сомнением произнесла она.
- Так утверждают наркологи.
Глеб с удовольствием сделал глоток.
- А вы?
- А я пью коньяк, как лекарство. Как транквилизатор. Кстати, как тебя зовут? И не обращайся ко мне "на вы" - возникает ощущение, что я зачислил тебя в штат. Просто Глеб.
- Полина.
- Полина. Ты, серьезно, очень нам помогла. Знаешь, пожалуй, ты можешь выбрать себе подарок. Пойдем.
Они встали и пошли по коридору. Подойдя к многометровой, мерцающей голубым, рекламе, Глеб провел карточкой в замке и стеклянные двери громадного магазина разъехались.
- Это ваш, твой магазин?
- Гриши, но это все равно, что мой. Иди, повыбирай, а я немного расслаблюсь. Честно, я перенервничал слегка.
- А я? - сказала Полина и укоризненно посмотрела на него.
- Действительно, я не подумал. Все, что хочешь. Безумствуй.
Полина не решалась переступить за двери.
- Ты олигарх?
- Разве я похож на недалекого человека? Получить собственность, растаскивая вещи из горящего дома - разве это люди дела? Разве они способны делиться? Дать свежую идею?
- А кто же вы?
- Мы, вероятно, те, кто их съест. Твоих обожаемых олигархов. Вместе с их ботинками.
Они стояли и смотрели в таинственный, как пещера восточной сказки, магазин.
- Куда же вы тратите такую уйму денег?
- Деньги тратите вы, мы их делаем. Это, как спорт или навязчивая привычка. Да и как их потратишь? Больше двух килограммов мне не съесть за день, и даже если килограмм будет стоить по тысяче, я все не проем.
- У кого-то нету даже "оливье" к празднику.
- Жаль. Я бы занялся благотворительностью, да не умею и некогда. Если надумаю, возьму тебя на должность референта по сердоболию, оставишь телефон.
- И нисколько не смешно, - сказала Полина.
И Глеб ушел к себе, а Полина постояла и осторожно зашла в дышащий роскошью новых товаров магазин, распахнутый для нее одной.
"Как странно", - думала она, - "Папа, а теперь он. Второй взрослый мужчина предлагает все, что захочу".
Она сделала шаг, и в зале вспыхнул свет.
Ряды и полки уходили в глубину, почти в бесконечность, и чего здесь только не было!
Игрушечные медведи ростом с первоклассника, пластмассовые автомобили, умеющие ездить часами без передышки, разноцветные тазики и щетки для пола, мыло, косметика, наушники, кастрюльки, джинсы и зонтики.
Полина сняла свою синюю, пуховую курточку-пальто - для классического пальто в ней было очень много карманов, даже четыре внутренних - белый вязаный берет и повесила их на вешалку. Ее сумка осталась в кабинете у Глеба. И она пошла, трогая и разглядывая всю эту любопытную страну.
Она взяла щетку для пола и оперлась на нее так, а потом иначе, и ей было смешно, видеть свое отражение в зеркалах - девушка в вечернем платье со щеткой в руках.
Потом она снимала с плечиков блузки и просто прикладывала их на себя, потом надевала шляпки и кепи, а потом добралась до отдела шуб и, надев удивительно невесомую доху, покривлялась немного перед зеркалом, сгибая ногу в колене и опираясь на него руками, и делая при этом строгое лицо. Неприступное.
Потом она вернулась к вешалке, забрала свои вещи и пошла в кабинет Глеба.
- Ничего не выбрала?
- Спасибо. Но все это как-то глупо. И этого тоже не надо, - Полина открыла сумку и положила его деньги ему на стол.
- Люди должны просто помогать тем, кому нужна помощь. Не за подарки.
- Ты так считаешь? Я вызвал такси, будет через пять минут, - сообщил он.
- Откуда у тебя такое платье?
- Подарили.
- Значит, просто подарки мы принимаем. Я подумал, можно распечатать несколько постеров: ты со щеткой и в дохе. Повесим на фасад.
Полина вспыхнула.
- Ты что, фотографировал?
- Камера постоянно пишет зал, это правило.
- Надо все стереть. Это нехорошо - подглядывать. Без спроса.
- А! Так ты девушка с принципами. А парень у тебя есть? Или гордость мешает?
- Какая разница. Нет.
Полина подумала, сказать ему или нет о "том" парне, ей было интересно, что о нем скажет Глеб, ее просто подмывало, но она не стала.
- А ты женат?
- Нет, конечно. Зачем мне головная боль. Ужас какой - жена!
- Но кто-то у тебя есть?
- Женщина? Постоянной нет. Так, знакомые, скажем, приятельницы. У меня нет времени, заниматься женщинами так, как хочется им. Возня с женщинами - это суета.
Полина внимательно смотрела на Глеба.
"Он врет. Да, он определенно обманывает. Почему? Он боится! Да, боится. Как отец, который боится всем сказать, что у него есть взрослая дочь, как тот парень, который хотел и боялся и был так жалок и противен, и ты тоже трус. Вот, оказывается, что! Все вы трусы! Мужчины! А вот скажи ему. Ну, решись же!"
- А давай, я буду твоей девушкой, - сказала Полина.
- Кем-кем?
Глеб хотел рассмеяться, но потом стал строгим, совсем, как преподаватель-экзаменатор.
- Сколько тебе лет?
- Не очень-то вежливо спрашивать у женщины о ее возрасте, - Полине нравилась эта фраза.
- Но не в твоем случае.
- Ты просто трусишь, - сказала Полина и замерла, чуть не зажмурилась.
- Ты ненормальная что ли? Мне тридцать, а тебе? У меня свой круг знакомств, слишком взрослый для тебя, и что они все скажут? Связался с малолеткой?
- Я не малолетка!
- Да?
Они молчали и разглядывали друг друга.
Она была очень симпатичной, да и он тоже - отрицать было бы глупо.
- Хорошо. Я хотел тебя добросить до дома, но раз ты такая настырная и считаешь себя взрослой, давай сейчас заедем на пять минут к одним моим друзьям. Сыграем в пару. Даже забавно посмотреть - что будет.
- Хорошо, поехали.
И они встали, оделись и пошли по неподвижным лестницам эскалаторов вниз, к выходу на улицу.
- Говорить "настырная" о девушке нехорошо, - сказала Полина.
- Разве? Но ты тогда еще не была моей девушкой, - ответил Глеб.
И они оба задумались над этим "моей". Над этим: "его девушка".
"Хватит валять дурака. Дать ей деньги на такси, и привет".
"Что я делаю, куда еду с ним, дура! Дура! Надо на улице сказать, что пошутила, и привет".
Ночной город продолжал развлекаться. Дурачился вовсю.
В изнеженной, пахнущей роскошью богатого безделья двухэтажной квартире их никто не ждал. Там вообще никого никогда не ждали - гости появлялись и исчезали, как кому вздумается.
Навстречу им вышел парень, бородатый, в очках и халате поверх белоснежного костюма.
- Глеб, - объявил он, - меня знобит.
- Кто бы удивлялся, - ответил Глеб.
Бородатый уставился через очки на Полину.
- Что у нас за фиалка?
- Я Полина, - сказала Полина, раздумывая, друг этот бородач Глебу или нет. И если да, то какие они?
- Нет, вы - фиалка. Фиалка в моей ядовитой оранжерее показной красоты. Вы появились, и стало легче дышать. Кажется, мой озноб прошел, - и он скинул халат на кресло.
- Позвольте угостить вас простеньким, домашним винцом с Сицилии.
Бородач был галантен, как старинный дипломат.
- Она не пьет, - ответил Глеб.
- Я научу, - возразил бородач.
- Пойдем, выпьем, - сказал ему Глеб. Он повернулся к Полине.
- Иди, знакомься с кем хочешь, я тебя найду.
И они ушли, а Полина пошла из комнаты в комнату, разглядывая обстановку и фигуры людей.
Проходя мимо дверей, ведущих на лоджию, она увидела, что одна створка приоткрыта. Полина заглянула и вышла.
Лоджия была с подогревом под полом, так что на ней было хоть и прохладно, но теплее, чем на улице. За ограждением в темноте кружился снег, а тут было ощущение весны или осени.
Возле столика сидела девушка и пила из узкого бокала.
- Привет, - сказала Полина.
"Интересно, ей уже есть тридцать?"
- Привет, - ответила та, - ты откуда?
- Я с Глебом.
- С Глебом? Сестренка что ли?
- Нет, мы дружим, - и Полина покраснела. Ей пришлось соврать. Врать - глупо.
- Да? И кто же ты? Кто твои родители?
- Полина. А родители не при чем.
- У Глеба так не бывает. Лиза, - представилась девушка. Она разглядывала Полину пару минут.
- Это Глеб тебя принарядил?
- Нет, папа.
- Ну вот. А говоришь, родители не при чем. Не успеешь подкрасить губки, как он оттяпает у твоих родителей половину состояния, и вашей дружбе конец.
Полина подумала о состоянии родителей. Матери.
- Они тут что, все хищники?
- Не все. Есть "быки", есть "козлы", - девушка рассмеялась, - серьезно, что у вас с Глебом?
- Пока ничего, - призналась Полина, - мы случайно познакомились. Лезли к нему в офис через окно.
И она опять покраснела. "Лезли через окно" - звучало глупо в этой величественной, такой элегантной квартире.
- О, как романтично! Это замечательно, и ты должна мне все рассказать. Ты еще можешь краснеть, как мило! Неудивительно, что в тебе Глеба притягивает - мужчина всегда ищет в женщине то, на что сам не способен. Но ты не верь ему. Он обманщик.
- Попробую.
И девушки принялись и рассказывать, и спрашивать, и делиться впечатлениями от пережитого и услышанного, и им было так интересно, и они были уже почти подруги.
- Вот ты где, - на лоджию вышел Глеб, - я думал, ты сбежала.
- Привет, - сказала ему Лиза, - я все про вас знаю. Полину подарили тебе вечер и метель, просто кино.
Но ты ее не стоишь.
- Лиза, когда ты меня не ругаешь? Я постоянно стою в углу.
- Нам пора? - спросила Полина. И он кивнул.
- Позвони мне завтра, - сказала ей Лиза, - пороемся в моем гардеробе. Я одна боюсь в него заходить.
Они пошли, и он опять заказал такси, и они доехали до проспекта, на котором кучкой стояли дома, среди которых был и тот, где жила Полина, и пошли через дворы пешком.
- Почему Лиза говорит, что ты обманщик? - спросила Полина.
- Он злится, что я не женился на ее подруге, а им этого хотелось.
- А она была твоей "скажем, приятельницей"?
- Ты что, с Луны? Мы просто пробовали, как все, подходим мы друг к другу или нет. Все. Я ничего не обещал, никаких женитьб. Так живут все или у вас с подругами принято каждый раз венчаться?