Зуев Ярослав Викторович : другие произведения.

Триста лет спустя 1. Три рэкетира

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая книга саги "Триста лет спустя". Молодой паренек, Андрей Бандура приезжает в столицу из глухого села, чтобы разыскать однополчанина отца по Афганистану, который стал "большим человеком". Однако сразу же попадает в такой переплет, что впору волком выть. Переходит дорогу всесильному олигарху, проводит ночь с женой криминального авторитета, от одного имени которого у всех трясутся поджилки. А на закуску, еще и путает карты полковнику налоговой милиции (на котором клейма негде ставить), сорвав тщательно спланированную операцию. Правда, приобретает друзей, в лице... бригады рэкетиров... Что же ожидает Андрея и его новых товарищей: Атасова, Протасова и Армейца в безжалостном мегаполисе? Их ждут самые невероятные приключения. Лихие погони и кровавые разборки, самоотверженная верность и черное вероломство. Книга впервые издана на бумаге в 2003-м году издательским домом "А.С.К." ISBN 966-319-045-0 Авторская аудиоверсия по адресу: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2821070 Оригинал текста по адресу: https://www.smashwords.com/books/view/548304
Три рэкетира [Александр Зуев]
  300 ЛЕТ СПУСТЯ
  
  Сага
  
  Книга первая
  
  Три рэкетира
  
  Ярослав Зуев
  
  Published by Iaroslav Zuiev
  Copyright 2015 Iaroslav Zuiev
  
  Книга впервые издана на бумаге в 2003-м году издательским домом 'А.С.К.'
  ISBN 966-319-045-0
  Авторская аудиоверсия романа по адресу:
  http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2821070
  Оригинал текста по адресу:
  https://www.smashwords.com/books/view/548304
  
  
  Вниманию читателей предлагается книга автора, буквально ворвавшегося на передовые позиции остросюжетного жанра. Книга, мгновенно завоевавшая любовь поклонников русскоязычного детектива в США, Израиле, Германии. Самородный шедевр остросюжетной литературы.
  Основой искрометного увлекательнейшего романа послужили 'Три мушкетера' А. Дюма. Вот только лихая фантазия автора перенесла начало действия романа из Франции XVII века в столицу Украины 1993 года. Конечно же, в книге есть перестрелки и погони, захватывающие приключения и романтическая любовь. И, в то же время, это рассказ о нашей жизни, напоминающий, что живем в нелегкое, но интересное время.
  Молодой паренек, Андрей Бандура приезжает в столицу из глухого села, чтобы разыскать однополчанина отца, ставшего большим человеком. Однако сразу попадает в такой переплет, что впору волком выть. Перешел дорогу всесильному олигарху, провел ночь с женой криминального авторитета, от одного имени которого у всех поджилки трясутся. А на закуску, еще спутал карты полковнику милиции, сорвав тщательно спланированную операцию. Правда, приобрел и друзей, в лице... бригады рэкетиров.
  Что же ожидает Андрея и его новых товарищей: Атасова, Протасова и Армейца в безжалостном мегаполисе? А ждут их самые невероятные приключения. Лихие погони и кровавые разборки, самоотверженная верность и черное вероломство.
  
  Оглавление
  
  Содержание Саги
  Пролог
  Действующие лица
  Глава 1. Пассажир с золотой 'гайкой'
  Глава 2. Кабинет господина Правилова
  Глава 3. Сауна господина Бонасюка
  Глава 4. Три рэкетира
  Глава 5. Стрелка
  Глава 6. Ледовой
  Глава 7. Призраки
  Глава 8. 'Дубовый гай'
  Глава 9. Вечер выпускников
  Глава 10. Три тысячи баксов Виктора Ледового
  Глава 11. Анна и Кристина
  Глава 12. Кумушки
  Глава 13. Западня
  Глава 14. Чудесное открытие Милы
  Глава 15. Охота Виктора Ледового
  Глава 16. Гость из Крыма
  Глава 17. Уик-энд в Осокорках
  Другие книги автора
  Об Авторе
  
  Содержание Саги
  
  Книга Первая. Три рэкетира
  Пролог
  Действующие лица
  Глава 1. Пассажир с золотой 'гайкой'
  Глава 2. Кабинет господина Правилова
  Глава 3. Сауна г-на Бонасюка
  Глава 4. Три рэкетира
  Глава 5. Стрелка
  Глава 6. Ледовой
  Глава 7. Призраки
  Глава 8. Ресторан 'Дубовый Гай'
  Глава 9. Вечер выпускников
  Глава 10. Три тысячи баксов Виктора Ледового
  Глава 11. Анна и Кристина
  Глава 12. Кумушки
  Глава 13. Западня
  Глава 14. Чудесное открытие Милы
  Глава 15. Охота Виктора Ледового
  Глава 16. Гость из Крыма
  Глава 17. Уик-энд в Осокорках
  
  Книга Вторая. Охота на рэкетиров
  Глава 1. Погоня
  Глава 2. Товарищ Поришайло
  Глава 3. Минус один
  Глава 4. Первая кровь
  Глава 5. Последний бой Атасова
  Глава 6. Ночь в горах
  Глава 7. Чудесный вечер в Ялте
  Глава 8. Ангел-хранитель
  Глава 9. Земы, или похождения лже-Вардюка со лже-Любчиком
  Глава 10. Бриллиантовая лихорадка
  Глава 11. Прочь из Крыма
  Глава 12. Конец Виктора Ледового
  Глава 13. Индульгенция
  Глава 14. Ранение Протасова
  Глава 15. Женитьба Армейца
  Глава 16. База отдыха 'Соколовка'
  Глава 17. Атасов
  Глава 18. Домой
  Эпилог
  
  Книга Третья. Будни рэкетиров или Кристина
  Глава 1. На руинах воздушных замков
  Глава 2. Когда слетает крыша
  Глава 3. Юрик Планшетов или будни вымогателей
  Глава 4. Как Новый год встретишь или кавторанг Растопиро
  Глава 5. Убить человека
  Глава 6. Земы в Софиевской Пустоши
  Глава 7. Тайна старого кладбища
  Глава 8. Оттепель в феврале
  Глава 9. Оборотень в погонах
  Глава 10. Весна на Трухановом
  Глава 11. Через тернии к звездам
  Глава 12. Незваный гость
  Глава 13. Банк 'Бастион Неограниченный Кредит'
  Глава 14. Сломанная стрела
  Глава 15. Понедельник начинается в субботу
  Глава 16. Поиски наугад
  
  Книга Четвертая. Расплата. Цена дружбы
  Глава 1. Война
  Глава 2. Нина Шарова
  Глава 3. Протасов или невозвратный кредит
  Глава 4. Цена дружбы
  Глава 5. Ресторан 'Три корочки хлеба'
  Глава 6. Предложение, от которого сложно отказаться
  Глава 7. А без Подола Киев не возможен
  Глава 8. Гараж четы Бонасюк
  Глава 9. Наша служба и опасна, и трудна
  Глава 10. Правилов
  Глава 11. В руках врага
  Глава 12. На старой лесной дороге
  Глава 13. Демон с заброшенного погоста
  Глава 14. Надежда умирает последней
  
  Книга пятая. Месть. Все включено
  Глава 1. Мышеловка в XX веке или Западня в устье Десны
  Глава 2. У разбитого корыта
  Глава 3. Безнадега
  Глава 4. Лифт на эшафот
  Глава 5. Кемпинг 'Камень Шаляпина'
  Глава 6. Лейтенант Любчик
  Глава 7. Чистильщик из столицы
  Глава 8. Капкан для Протасова или Плохая примета
  Глава 9. Летучий голландец
  Глава 10. Видения Олега Правилова
  Глава 11. Стикс
  Глава 12. 'Черное' воскресенье, 13-е
  Глава 13. В гостях у мертвеца
  Глава 14. 'Жаркий' полдень в Крыму
  
  Книга Шестая. Конец сказки
  Глава 1. Черная крепость Кара-Кале
  Глава 2. Схватка в подземелье
  Глава 3. Эдик, беги...
  Глава 4. День рождения Огнемета
  Глава 5. Черная весть
  Глава 6. Поминки по Огнемету
  Глава 7. Девять жизней Лени Витрякова
  Глава 8. Замороженный
  Глава 9. Понедельник - день тяжелый
  Глава 10. Дубечки
  
  Моей любимой половинке Лиличке,
  без тебя этой книги просто не появилось бы
  Ни об одной минуте не жалею,
  Разве что о тех, когда тебя не было рядом
  
  Пролог
  
  Дорогие Читатели. Разрешите предложить вашему вниманию сагу 'Триста лет спустя'.
  Удивительная штука - жизнь. В детстве, а мое детство выпало на первую половину семидесятых, мне, как и многим моим сверстникам, случалось пробовать перо, писать фантастические рассказы (или исторические, или приключенческие, не в том суть), немного наивные, безусловно, зато от души. Время то было беззаботным, для меня, по крайней мере. По телевизору смотреть было нечего (по большому счету, сейчас тоже нечего), вот и сиди с книгой в руках. Или с тетрадкой и ручкой. Стоял самый разгар Застоя, как его сейчас принято называть, но, поскольку мы об этом не догадывались, то вроде как не особенно тужили. Пару своих рассказов я даже планировал отправить в 'Вокруг Света', это был мой любимый журнал, но так и не решился.
  Потом детство закончилось, а взрослая жизнь положила конец литературным начинаниям. Так уж она сложилась.
  При этом, она ничем не отличалась от судеб сотен тысяч других людей, чья молодость выпала на Эпоху Перемен и развал нашей большой страны. Я окончил политехнический институт, работал в атомной энергетике, служил в армии. В общем, всего понемногу. Под занавес Перестройки ушел с госслужбы, попытать счастья в частном бизнесе. Попытал. С моей стороны было бы преувеличением утверждать, что преуспел на этом поприще, нахватав с неба бесхозных звезд. Зато насмотрелся всякого и много чего перепробовал. Не знаю, хорошо это или плохо, но вышло именно так, и ничего тут уже не поделаешь. Финал моей карьеры предпринимателя - столярный цех, продержавшийся на плаву до конца Миллениума. Кстати, идея книги родилась именно там, в цеху, причем, первоначально все началось с шутки. Даже не так. Все началось с того, что мне дороги 'Три мушкетера'.
  Тут мне следует оговориться, что роман 'Три мушкетера' был одной из любимейших книг моего деда, офицера-фронтовика, прошедшего всю войну. Частицу своей любви он передал и мне. Поверьте, в юности я зачитывал эту книгу до дыр. И вот однажды в цеху, мы сидели на сосновых бревнах и курили в перерыве между двумя отгрузками. Совершенно неожиданно (точно не помню, как) разговор коснулся 'Трех мушкетеров'. И я предположил, что случись славному графу де Ла Фер материализоваться в нашем неспокойном времени, он, несомненно, явился бы в образе крутого бандита. Ну а кого еще? Растеряв благородные манеры, граф выучился бы держать пальцы веером, вместо - шпагу наголо, сударь, шпагу наголо... или ...и эти слова мне по душе, от них за целую милю веет благородством настоящего дворянина, выкрикивал бы нечто вроде: отвечай за базар, а не то замочим по всем понятиям. Вместо дуэлей граф забивал бы стрелки, врубал проштрафившимся предпринимателям счетчики, ну и так далее, в том же духе. Вы можете возразить, что мушкетеры вполне справились бы с ролями сотрудников силовых структур, в конце концов, рота королевских мушкетеров ни что иное, как спецподразделение, выражаясь при помощи современной терминологии. Возможно, что так и есть. Но, представить себе Атоса офицером ОМОН, налоговой милиции или таможни я, как ни старался, не смог, так что сменить его мушкетерский плащ на камуфляж и черную маску у меня, честно говоря, просто не поднялась рука. И потом, мы говорили о начале девяностых годов минувшего столетия, когда места в силовых структурах еще не стали столь престижными и страждущие нацепить погоны косяками туда не ломились.
  Ну а поскольку герои Дюма мало кого оставляют равнодушными, компанию Атосу немедленно составила Миледи - в облике бывшей 'комсомольской богини', де Тревиль - отставного офицера, возглавившего службу безопасности криминального синдиката, и, пошло-поехало.
  Вооружившись тем же вечером 'Тремя мушкетерами', я переложил многие памятные с детства сцены на нынешний бандитско-депутатский сленг, и вышло, знаете ли, забавно. Хоть и не оригинально, принимая во внимание продающиеся на каждом углу диски кинотрилогии по замечательному роману Джона Толкина в переводе Дмитрия Пучкова. Рискну предположить, причина успеха наложения уголовной фени на ленту о бескорыстных героях, благородных эльфах и безусловных злодеях (вроде Саурона с Саруманом) кроется в потрясающем контрасте между их миром, где черное есть черное, а белое - белое, и нашим, в котором границы размыты и порой не разберешь, где милиция, а где бандиты. Где пожарные, а где вымогатели. Не всегда видна разница между политиками и казнокрадами, а понятие чести стало абстрактной величиной из школьного учебника.
  Так вот все и началось. Хотя идея долго оставалась голой идеей. Она жила во мне, время от времени выбираясь на поверхность, но, когда режешь лес, сушишь доску до вожделенных 8-ми процентов влажности, а потом строгаешь, чтобы стала изделием, не до литературных изысканий.
  И лишь в конце две тысячи первого я свернул дело, продал оборудование и засел за книгу. Не могу сказать, что она давалась легко, одно дело идея, и совсем иное - попробовать сделать так, чтобы вымышленные персонажи стали объемными, сошли с листков бумаги, заговорили своими голосами, и много что еще. Пару раз думал бросить, но потихоньку привязался к героям, и, как говаривал Михаил Сергеевич, процесс пошел. Пожалуй, не мне о том судить, но, на мой взгляд граф де Ла Фер и его команда довольно ловко прижились на нашей рыхлой почве образца начала девяностых годов, куда мое безжалостное воображение перенесло их из давно минувшего семнадцатого столетия, обрели родственников, друзей и знакомых. Более того, получили в нашем мире прошлое. Вот только с их будущим я пока затрудняюсь.
  По мере развития событий я не раз отступал от сюжета 'Трех мушкетеров', а порой уходил совсем далеко, хотя на первых порах старался придерживаться канвы. В общем, история начинается с того, что молодой парнишка выбирается из глухой деревни в мегаполис, где планирует разыскать однополчанина отца, ставшего 'большим человеком'. Приключения ожидают его еще в пути, а когда он находит отцовского товарища, выясняется, тот давно расстался с армейской службой и занят совсем другими делами.
  Пару слов о жанре. Жанр я определить не берусь. Я ни в коем случае не планировал писать забойный боевик о похождениях доблестного морпеха на пенсии, сражающего одной пулей по пять зловредных супостатов. И сага о бандитах мне тоже, поверьте, не улыбалась. Если в книге и присутствует их больше, чем хотелось бы, причем самых разных мастей, не судите за это строго. И рэкетиры, и олигархи, и продажные менты к нам не Центральным разведывательным управлением заброшены. Они только вчера сидели с нами за одними партами, стояли на пионерских линейках и ходили в армейские наряды. Они невозможны без нас, как и мы, к несчастью, без них. Потому что они и мы - две стороны одной медали. Причем, как я уже говорил, кто на чьей стороне, порой не поймешь.
  И, наконец, случись мне писать о людях, сумевших полностью абстрагироваться от реальности, не окунуться в нее с головой или хотя бы ног не замочить - пожалуй, вышла бы долгая и унылая повесть о сборе бутылок. В свете электрического фонарика.
  Теперь еще об одном. Хотя бы несколько слов о мире, том самом, в который имплантированы мушкетеры, и, похоже, чувствуют себя как рыбы в воде. Ничуть не хуже, скажем, чем в далекую эпоху герцога де Ришелье. Этот мир заслуживает того, чтоб хоть немного о нем поговорить. Ведь мы в нем живем. Вышло так, что по прихоти судьбы (или, может, волей большого колеса, вращающего Мироздание в неведомую нам сторону), мы оказались на сломе эпох. Старая советская канула в лету, мир стал иным. Случись нам с вами быть замороженными в ходе американских криогенных экспериментов году эдак в восемьдесят втором, и открой мы глаза сейчас, пожалуй, и родных улиц не узнали бы. Хотя времени прошло - всего ничего.
  Мы получили возможность переосмыслить прошлое. Многое вызывает неприятие, от чего-то становится не по себе, но есть в нем и нечто, от чего щемит сердце, а в душу приходит сладкая грусть. Это ведь наше прошлое, и оно рядом с нами, даже пока мы не стали им.
  Как я уже говорил, я не планировал превращать '300 лет спустя' в криминальную хронику становления и многогранной деятельности преступной группировки Виктора Ледового (имя, естественно, вымышленное), которая лишь случайно не стала одной из финансово-промышленных групп, а может, и первой среди равных. Повторюсь, таких целей я не преследовал. Полагаю, процессы, проистекавшие в то время, (как, впрочем, и те, что мы имеем несчастье лицезреть сейчас), заслуживают пристального изучения пытливыми исследователями, вооруженными куда большим арсеналом знаний и средств, чем тот, что был у меня под рукой. Меня же больше занимали люди, встреченные Андреем Бандурой (я бы не сказал, будто он главный герой, хоть, безусловно, на это претендует) по воле Провидения, их судьбы, их прошлое, их настоящее и будущее. И, конечно же, судьба самого Андрея, преломившаяся среди них лучиком света, минующим многочисленные и самые разнообразные линзы.
  А справился ли я с задачей, не мне о том судить.
  
  Действующие лица
  
  Ледовой Виктор Иванович - криминальный авторитет, лидер организованной преступной группировки, служащей криминальной крышей десяткам самых разных предприятий. В прошлом уголовник, вор-рецидивист.
  
  Анна Ледовая - его супруга, нимфоманка и наркоманка. В прошлом швея-мотористка фабрики 'Красный текстильщик' и бывшая валютная проститутка.
  
  Правилов Олег Петрович - ее родной дядя, шеф службы безопасности в ОПГ Ледового. Отставной офицер, ветеран войны в Афганистане. Собственно, именно племянница втянула его в преступный бизнес, когда он спорол погоны после развала армии.
  
  Поришайло Артем Павлович - олигарх, финансовый партнер Ледового. В прошлом партийный функционер, начальник управления делами горкома партии.
  
  Украинский Сергей Михайлович - полковник экономической милиции, в прошлом офицер КГБ, при Юрии Андропове направленный на работу в МВД. Служит Артему Поришайло.
  
  Мила Кларчук - бывшая инструктор горкома ЛКСМ. Служит Поришайло.
  
  Кристина Бонасюк - кума и близкая подруга Анны Ледовой. Некогда в общежитии рабочей молодежи делила с ней комнату, а порой и постель. Крестная мама малолетнего сыночка Анны от первого брака. Авантюристка.
  
  Бонасюк Василий Васильевич - ее муж. Владелец частной сауны. Шантажист. Смонтированная в его сауне записывающая аппаратура дает много интересного и давно себя окупила. Бывший преподаватель политехнического института. Знакомые зовут Бонасюка Вась-Васем.
  
  Бандура-старший - майор в отставке. Ветеран войны в Афганистане и бывший однополчанин Олега Правилова. Ныне пасечник. Не преуспевает. Проживает в деревне Дубечки. Отец Бандуры-младшего.
  
  Атасов Александр - бывший советский офицер, последнее место службы - Группа Советских войск в Германии. Ныне бригадир в группировке Ледового. Алкоголик.
  
  Протасов Валерий - бывший боксер, выпускник инфиза, мастер спорта, тренер детско-юношеской спортшколы, затем, последовательно, кикбоксер, вышибала в баре, уличный кидала на золоте. Уроженец города Припять. Ныне рэкетир в бригаде Атасова. Болтун и бабник.
  
  Армеец Эдик - его одноклассник. Бывший учитель истории. В настоящее время член группировки Ледового. Страдает заиканием.
  
  Бандура Андрей - молодой человек восемнадцати лет. Единственный сын Бандуры-старшего.
  
  Волына Вовчик - житель города Цюрупинска. Служил срочную с Протасовым. Он и Валерий зовут друг друга земами.
  
  Гримо - бультерьер Атасова. Добродушный и храбрый, хотя и немного избалованный пес.
  
  Бонифацкий Вацик - авантюрист и мошенник. В прошлом комсомольский вожак районного масштаба, в будущем (недалеком) основатель и президент ОАО 'Наше будущее', построенного по принципу финансовой пирамиды. Любовник Анны Ледовой. Для своих Боник.
  
  Витряков Леня по кличке Огнемет - криминальная крыша Бонифацкого. Главарь малочисленной, но очень опасной бандитской группировки, действующей на ЮБК.
  
  Филя Шрам - палач из банды Витрякова. Беспредельщик и психопат. Вся рожа в шрамах.
  
  Кларчук - легендарный беспредельщик из банды братьев Кларчуков, терроризировавшей полуостров в самом конце восьмидесятых. Сводный брат Лени Витрякова по прозвищу Огнемет и муж Милы Кларчук. В настоящее время уже покойный.
  
  Вардюк и Любчик - крымские гаишники. Служат Артему Поришайло.
  
  Черный Свитер с дружками - местные наркоманы, готовые практически на все.
  
  Следователь и его Близнец - подручные полковника Украинского.
  
  Сержант Задуйветер - относительно честный милиционер из пригорода.
  
  Каминский Евгений - единственный друг Виктора Ледового. Он, возможно, стал бы замечательным художником. Только не судилось ему. Убит на воинской службе поздней осенью шестьдесят восьмого года
  
  Тренер - большой почитатель восточных единоборств. Подельник Виктора Ледового. Под занавес Перестройки - 'правая рука' авторитета в банде. Расстрелян кавказцами ранней весной девяносто первого года.
  
  Мазаренко Павел Иванович - бывший председатель колхоза. Ныне руководитель районного совета. Стремительно идет вверх. В книге не появляется (пока).
  
  Другие граждане бывшего Советского Союза
  
  Время действия - поздняя весна - самое начало лета девяносто третьего года
  
  Глава 1. Пассажир с золотой 'гайкой'
  
  Как это часто бывает весной, фиолетовые грозовые облака, с утра, маячившие на горизонте вражеской эскадрой, к обеду перешли в решительное наступление. Первые крупные капли оборвались с неба и забарабанили по ветровому стеклу. Машина въехала в полосу дождя. Андрей Бандура, за рулем, включил дворники, толкнул кнопку прикуривателя, зубами сорвал целлофановую обертку красной 'Магны' и вставил сигарету в угол рта. Не вдаваясь в законы человеческой природы, управляющие самоубийственной тягой курильщиков к табаку, можно смело утверждать, дальняя дорога и шум мотора эту тягу усугубляют. А когда вокруг непогода, а вы проноситесь сквозь нее, защищенные салоном и согретые автомобильной печкой, то просто превращаетесь в существо, буквально питающееся никотином.
  Отцовская 'тройка', ВАЗ 2103, желтого цвета, недоброжелатель, пожалуй, помянул бы канарейку, но Андрей машину любил, неутомимо катила вперед. Километр за километром исчезали под ее капотом, вновь появлялись позади и растворялись в туманной дымке. Путешествие подходило к концу - вдоль дороги поплыли пригороды, едва различимые за пеленой дождя. Пять сотен километров отделили Андрея от родного дома в Дубечках - крохотном селе, затерявшемся на просторах Ванницкой области. Пять сотен, и ни единой существенной поломки, вопреки мрачным ожиданиям Андрея. Все-таки прав был батя, - с теплотой подумал он.
  
  ***
  
  - Бери, сынок. Хоть мы ее и убили, конечно, тягая прицеп с ульями через эти чертовы колдобины, тебе еще послужит. Кольца - новые, ходовая в ажуре, шины побегают... Масло менять не забывай, вот и весь сказ...
  - Тебе же одному тяжело будет, с хозяйством... - завел старую пластинку Андрей. - И потом, как ты без колес-то?
  - Вот что, парень, - Бандура-старший положил натруженную ладонь на плечо сыну, - все уже обговорили. Тяжело, легко - нечего тебе тут горбатиться, успеешь еще. Я из дому таким как ты уехал...
  - Ты в училище ехал...
  - Ну... - отец потрепал сына по затылку. - Ты, между прочим, тоже не на голое место выбираешься. Письмо Правилову из бардачка забери, а то вытащат еще...
  - Будь сделано, - Андрей взял под козырек.
  - К пустой голове руку не прикладывают... - отец хмуро покосился на часы. - Ну, давай, с Богом, - с этими словами он, расстегнув браслет, вручил Андрею часы. - Держи. Куда в городе без часов?
  В этот момент Андрей увидел отца как бы со стороны. Будто не разлучались они надолго, а напротив, встретились после долгой разлуки. Отец выглядел неважнецки. - Он здорово сдал, а ты даже не заметил этого. Поседел, сморщился, попросту ссохся...
  Как абрикос, из которого делают урюк, - вставил внутренний голос, любивший изредка брякнуть какую-нибудь гадость, водилось за ним такое.
  Не смей так об отце говорить! - одернул себя Андрей.
  Я ж не говорю, я думаю...
  Андрей обнял отца, суетливо, как бы боясь показать, насколько он ему дорог, но, вопреки стараниям шмыгнул носом.
  - Вот только сырости нам не доставало, - отец подтолкнул сына к машине, но голос дрогнул и у него. - Давай, трогай, сынок. Как за околицу выедешь, сразу отпустит. По себе знаю...
  Нырнув в салон, Андрей провернул ключ в замке зажигания. Уже в конце улицы обернулся, кинув на усадьбу прощальный взгляд, но отца не разглядел. То ли не заметил, то ли тот уже зашел в дом.
  
  ***
  
  В их старый дом, еще мой прадед строил, похвастал как-то отец, Андрей впервые приехал с мамой. Ему тогда не было и пяти. Случилось это на исходе семидесятых, отец убыл в Афганистан, хоть никто об этом не знал, а они с матерью поселились тут. Мать устроилась в библиотеку. Она всегда подрабатывала в библиотеках военных частей, где доводилось служить отцу. Мама получила работу, и они осели в Дубечках.
  Через год отец приехал в отпуск. Его лицо стало смуглым от загара, волосы напротив выгорели.
  Человеческая память избирательна. Клетки мозга, накапливая всю поступающую на протяжении жизни информацию, оставляют доступными лишь отдельные, выхваченные из тени сюжеты. Так, ваше падение с велосипеда, случившееся, когда вы еще и в школу-то не ходили, воспроизводится примерно так: полет к земле, короткая трель велосипедного звонка, треск рвущихся шорт, резкая боль и горькие слезы. Но нет таких пыток, чтобы заставить припомнить, какой был день недели или что в то утро ждало вас в тарелке на завтрак. Творог со сметаной или что еще...
  Однажды, погожим октябрьским днем вылетев во двор вместе с гурьбой одноклассников, Андрей заметил отца. Ветер лениво гонял по двору пожелтевшие листья, отец скромно сидел на вкопанной перед цветником трубе. Андрей не поверил глазам. Замер, затаив дыхание, а потом опрометью бросился к отцу, раздираемый противоречивыми чувствами. Восторгом, потому что очень соскучился. Как ни приятно рассказывать друзьям, мой папа сражается с басмачами, отца разговорами не заменишь. А огорчением, поскольку Бандура-старший, своей клетчатой рубашкой и потрепанными джинсами разрушил взлелеянную детским воображением картину: фуражка с высокой тульей, звезды на погонах, орденские планки и хрустящие яловые сапоги, обязательно подкованные. Иногда к этой внушительной сцене добавлялся взвод автоматчиков, а то и парочка танков. А в действительности...
  Та давно минувшая осень запомнилась Андрею еще одним событием, они с отцом отправились на автобусе в город, в магазин с несерьезным названием 'Березка'. Солидная приставка инвалютный каким-то загадочным образом делала 'Березку' недоступной большинству сограждан. Зато пред ними двери распахнулись будто по мановению волшебной палочки, так что домой отец и сын возвратились в новенькой, пахнущей краской желтой 'Ладе'.
  - На эти педали еще никогда не наступала нога человека! - улыбался Бандура-старший. В салоне плавал аромат нового дерматина, панель приборов сверкала словно новогодняя елка. Андрей был доволен как паровоз.
  Еще через пару лет Бандура-старший получил распределение в Южную группу войск, дислоцировавшуюся в Венгрии. По обрывкам родительских споров, временами перераставших в баталии, Андрей знал и об альтернативе, полковничьей должности в Забайкальском военном округе. Отец склонялся к Забайкалью, вот он, унылый мужской прагматизм, но Будапешт, Балатон и мольба в глазах жены - пожить, хоть немного, по-человечески в конце концов, взяли верх.
  Хорошее имеет обыкновение рано или поздно заканчиваться. К началу девяностых Союз превратился в одноименную титаническую орбитальную станцию, по частям падающую на землю вместе с экипажем. Советские армии выкатывались из Европы, но если кто и ловил жирную рыбку в мутной воде, то только не майор Бандура. Они вернулись в Дубечки. Родовое гнездо встретило их заколоченными ставнями и зарослями сорняков. Дом три года простоял заброшенным после смерти деда в восемьдесят седьмом.
  Андрей пошел в родную школу, только теперь в выпускной класс. Двор, школьные коридоры, повзрослевшие физиономии былых дружков и постаревшие лица учителей превратились для него в бесконечное дежа вю.
  Мама занялась хозяйством, которое пребывало в запустении. Отец взялся за бутылку, самоубийственный, по сути, инструмент, но, очевидно, других в его арсенале не осталось. Горечи и непониманию от развала армии и страны отставной майор противопоставил дедовский самогонный аппарат. Он начинал с вечера, коротал со стаканом ночь и уже с утра блуждал в гиблом алкогольном тумане. Жена и сын были в ужасе, но поделать ничего не могли. И тогда мама стала инициатором приобретения пасеки. И для здоровья полезно, и жить ведь как-то надо... Последняя венгерская заначка улетучилась, они стали владельцами трех десятков ульев, каждый на две пчелиных семьи. И отец пошел на поправку. Произвел ревизию сиротевшей в сарае 'Ладе', взялся мастерить прицеп. Руки у Бандуры-старшего росли откуда им полагается.
  А еще через полгода, когда жизнь начала налаживаться, аневризма, с которой мама жила неизвестно сколько лет, убила ее прямо на пасеке.
  
  ***
  
  Дождь прекратился внезапно, словно кто-то наверху перекрыл здоровенный кран. Андрей поднял ногу с педали газа, скорость упала до шестидесяти. Следовало проявлять осторожность. На подступах к мегаполису автоинспекция не дремлет, помогая утратившим бдительность водителям облегчать карманы. В положении Андрея было неразумно разбрасываться деньгами, собранными в дорогу с невероятным трудом.
  - Сынок, - сказал Бандура-старший, вручая сыну гнетуще тонкую пачку. - Вот десять, и у нас-то не Бог весть что, а для города - так и вовсе гроши, но это все, что мне удалось наскрести. Бензина у тебя - полный бак. Как доберешься, найдешь Олега Правилова. Он должен помочь. - Отец наморщил лоб, - жаль только, не дозвонился до него, когда был в районе.
  Это была отцовская идея, обратиться за помощью к его бывшему сослуживцу полковнику Правилову, который якобы схватил судьбу за хвост. Пробился в большие люди в бизнесе, а то и государевой службе, невелика разница.
  - Мужик он хороший, - отец потер кулаком щетинистый подбородок. - Просто вытащил лотерейный билет симпатичнее моего...
  Они сидели на пасеке. Вечерело. Последние, запоздалые пчелы, главные трудоголики или бездельники, не поймешь, громко жужжа, добирались до ульев и исчезали в летках.
  - Батя, а ты?..
  Бандура-старший глубоко затянулся, выпустил сизое облако через нос и решительно раздавил окурок.
  - С меня этого балета хватит, - он печально взглянул на Андрея. - И потом, на кого, интересно, я брошу пчел?
  
  ***
  
  В пути Андрей притормозил у придорожного базара, потратившись (пустив первую кровь драгоценным отцовским сбережениям) на две пачки 'Магны' и пластиковый стаканчик кофе, к которому пристрастился в Венгрии.
  Добровольно вступаю в армию кофеманов и торжественно клянусь служить корпорации Nestle, пока инфаркт либо цирроз не разлучат нас, - съязвил внутренний голос.
  Про Phillip Morris забыл, - огрызнулся Андрей. Сумка с продуктами, прихваченными из дому, покоилась на заднем сидении, а разнообразные искушения в виде чебуреков и пирожков он преодолел чудовищным усилием воли. Отказав себе в чебуреках, с томатным соком, ммм, какая ошибка, он тем более не намеревался поддерживать штаны гаишникам. Потому утроил бдительность. А то и учетверил. Мимо проплыл дорожный знак:
  
  ГРОБАРИ
  
  Сосредоточив внимание на переднем секторе обзора, Андрей позабыл о зеркалах заднего вида. И зря, в них устрашающе быстро приближалась черная 'БМВ', еще издали нетерпеливо сверкавшая фарами.
  Справедливости ради следует признать, что на манеру вождения многих шоферов с периферии, стоит им угодить в крупный город, начинает влиять какая-то неведомая сила, неудержимо влекущая их на осевую. Частенько вынудить их переместиться ближе к обочине оказывается по плечу далеко не каждому участнику дорожного движения.
  Впрочем, водитель 'БМВ', быстро утратив терпение, если это качество вообще было ему знакомо, ударил по клаксону и, не снижая скорости, устремился на обгон справа. Бандура, успевший краем глаза заметить разве что промелькнувшую за кормой тень, повел рулем в ту же сторону. Секунда, и уши заполнил скрежет рвущегося металла. Фонтаном брызнули стекла.
  Звук автомобильной аварии трудно с чем-либо спутать. Он короток, как выстрел, он полон вырвавшейся на свободу энергии. Он страшен, потому что означает беду. Сколько бы не бились звукооператоры над реалистичностью саундтреков остросюжетных фильмов, мы сидим перед экраном без риска схлопотать инфаркт, звук все равно не тот.
  
  ***
  
  - Ни хрена себе! - старший сержант Задуйветер загреб пятерней волосы, смахнув фуражку и даже не заметив этого. - Ну и ни хрена ж себе!
  Они с напарником уже как раз срисовали приближающуюся на большой скорости крутую иномарку и прикидывали в уме, тормозить, или нехай прет себе от греха подальше. Когда расстояние до иномарки сократилось метров до двухсот, а Задуйветер кряхтя, нашаривал жезл, решились все же остановить, 'БМВ' врезалась в желтую 'Ладу', и машины закружились, будто обезумевшие фигуристы.
  
  ***
  
  Андрей вцепился в руль и что есть силы, нажал на тормоз. Движение безнадежно запоздало, он и сам понимал это.
  Твою мать! Вляпался! Елки-палки! На последних долбанных километрах!
  Справа, двигаясь по невероятной траектории, пролетела иномарка. Лица за затемненными стеклами вроде бы что-то кричали, но ничего слышно не было. Потом 'БМВ' унесло куда-то вбок, из поля зрения Андрея. 'Ладу' развернуло на сто восемьдесят градусов, и она застыла у обочины.
  Первой жертвой аварии стала пара гусей, облюбовавших придорожную лужу размером с небольшое озеро. Гуси бороздили его гладь с грацией прирожденных лебедей. Потерявшая управление машина накрыла их днищем. Преодолев водную преграду в вихре брызг, 'БМВ' замерла, остановленная телеграфным столбом. Как часто бывает в таких случаях, вокруг повисла гробовая тишина.
  Первым, что привлекло внимание Андрея, когда он с трудом выбрался из машины, ноги не желали служить, был десяток продавщиц придорожного базарчика. Торговки в молчании застыли у ведер с овощами. Изваянные в белом мраморе, они сделали бы честь позолоченному фасаду какой-нибудь выставки достижений народного хозяйства. В те времена, когда оно было народным, разумеется.
  Андрей рассеянно огляделся. 'Бимер', словно сраженный матадором бык, растянулся в луже, уткнувшись носом в столб. Антифриз вырывался из-под покореженного капота с шумом небольшого гейзера. Картина навевал мысли о панораме катастрофы тунгусского метеорита, изготовленной в масштабе для музея природоведения. Плюнув на острую боль в ноге и даже не подумав оценить повреждения, полученные отцовской 'тройкой', Андрей поспешил к иномарке.
  Практически все пространство салона занимали сработавшие подушки безопасности. Андрей дернул водительскую дверь, та не поддалась, заклинило, дернул снова и крикнул противоестественно тонким фальцетом:
  - Ребята, помощь нужна?! - Нелепый вопрос, но как раз из тех, что часто звучат при авариях. Из салона донеслась приглушенная ругань. Правая дверь начала открываться, сначала одна нога, в носке, затем вторая, обутая в дорогой ботинок, поочередно плюхнулись в лужу. Андрей в три прыжка обогнул багажник и успел подхватить рослого, средних лет мужчину с белым как простыня лицом, на котором пережитый страх уступал место ярости.
  - Сейчас тебе, мудила, помощь потребуется! - замогильным голосом сообщил пассажир иномарки. Кожаная куртка, не из дешевых, была нараспашку. Кровь толчками покидала крупный нос незнакомца, рисуя причудливые узоры на лацканах двубортного пиджака. Несколько секунд пассажир и Андрей стояли обнявшись, будто пьянчуги. Незнакомец раскачивался как тополь на ветру. Неожиданно мелькнул кулак, и Андрей отпрянул, схватившись за челюсть:
  - Ай!
  - Хорек тупоголовый... - пассажир шагнул к Бандуре, сжимая кулаки. На правом сверкал золотой перстень размером со средний скворечник. Второй удар пришелся в пустоту, Андрей уклонился всем корпусом, в душе возблагодарив отца, обучившего его кое-каким приемчикам. Двигаясь за своим кулаком, незнакомец потерял равновесие и рухнул в грязь, словно срубленный дуб.
  В следующий момент спутники пассажира с золотой печаткой, наконец-то выбравшиеся из 'БМВ', ринулись на Андрея. Оба были одетыми в спортивные костюмы здоровяками с лицами, не тронутыми интеллектом.
  - Мужики! Что вы делаете?! - завопил Андрей, пятясь под градом ударов. Крики, похоже, лишь раззадорили 'спортсменов'. Они жаждали крови. Андрей ее не хотел. Только что он сидел в уютном салоне, строил воздушные замки, и вот, на тебе, все пошло наперекосяк. И не отмотаешь обратно как видеокассету, и не проедешь другой дорогой.
  - Прекратите, ребята! - снова выкрикнул Андрей, но молодчики его не слушали. В тупых глазах 'спортсменов' читался смертный приговор. Бешенство охватило Андрея, ноги дрогнули, будто через них пропустили ток, в животе на секунду очутилась свинцовая гиря. Чудом избежав убийственного апперкота, попади 'спортсмен' в цель, и все было бы кончено, он ответил прямым, вложив в удар вес тела. Кулак угодил в подбородок, сразив бугая наповал. Очень кстати, потому как второй 'спортсмен', ничуть не смущенный потерей напарника, попер на Андрея бульдозером. В ходе последовавшего короткого поединка Бандура получил возможность удостовериться, что кикбоксингу его противник уделял много больше времени, нежели, скажем, шахматам. И все же Андрею удалось с ним совладать. Здоровяк попался на контратаке, пропустив увесистый пинок в солнечное сплетение. Сложился пополам и ввалился в открытую дверь машины.
  Точку в схватке поставил пассажир с золотой печаткой. Подкрался сзади и предательским ударом, пистолетом по уху, отправил Бандуру в глубокий нокаут.
  
  ***
  
  Всю дорогу из Крыма полковник экономической милиции Сергей Украинский не сомкнул глаз. Закрепленные за ним два амбала в спортивных костюмах, не то водители, не то телохранители, менялись за рулем, а он, абстрагировавшись, размышлял о предстоявшем ему задании. И, чем больше думал о нем, тем меньше оно ему нравилось.
  На полуострове полковник провел блестящую операцию, в результате которой трудовой коллектив одного из лучших пансионатов побережья передал акции оффшорной компании, зарегистрированной под безоблачным небом Кипра. Тем вечером Украинский позволил себе немного расслабиться, посидеть в шезлонге с бутылочкой пива, удовлетворенно осматривая новые владения и раздумывая о звериной сущности коммунистического режима, лишившего человека радости обладания частной собственностью. За мраморной балюстрадой сталинской постройки колыхались верхушки экзотических деревьев, названий которых полковник не знал, а потому обобщенно окрестил пальмами. Сквозь сочную зелень проглядывала изумрудная чаша Черного моря, еще холодного, но все равно такого прекрасного. Украинскому даже представились группы совслужащих, в широкополых шляпах и белых парусиновых штанах, или, что там еще носили в тридцатые кроме гимнастерок и френчей, украшенных ромбами и шпалами. Совслужащие, плотно отужинав, спешили в летний кинотеатр на 'Волгу-Волгу'. Многие тащили с собой одеяла, не потому, что прохладно, скамейки твердые.
  Полковнику давно пора было набирать телефонный номер Артема Поришайло, человека, без вмешательства которого все эти пальмы и прочие изыски были бы дальше звезды Бетельгейзе из созвездия Ориона. Но, бывают моменты, когда хочется швырнуть мобильник в море, вырвать телефонные провода, а въездные ворота заварить автогеном. При этой мысли губы Украинского расползлись в ухмылке, впрочем, сменившейся гримасой, когда на поясе запиликал телефон.
  - Сергей Михайлович?
  - Здравствуйте, Артем Павлович. А я как раз вас набираю. Тут все нормально.
  - Знаю, - нетерпеливо перебил Поришайло. - Сергей Михайлович, мне нужно, чтобы завтра, к семнадцати ноль-ноль ты был в Гробарях, гм, за Большой Окружной. Встретишься с Милой Сергеевной... Она передаст инструкции касательно решения проблемы, которую мы с тобой, г-гм, обсуждали. Место встречи - возле почты. Желаю, гм, удачи... - динамик умолк, Поришайло прервал связь.
  Цепляя телефонную трубку к поясу на объемистой талии, полковник досадливо поморщился: Стоит вам отрастить мало-мальски приличный живот, как телефон начинает выскакивать из штанов, будто черт из табакерки, при каждой попытке присесть.
  Впрочем, ему стало не до лирики. Украинский не первый год знал Поришайло, и если тот говорил: мне нужно, чтобы завтра, то следовало изымать 'спортсменов' из бара, заправлять полный бак и садиться в машину. А если Артем Павлович перемежал речь глухим утробным гм, г-гм, то ли бульканьем переполнявших его эмоций, то ли предостерегающим рыком, Украинский точно не знал, то темпы следовало удвоить. А то, г-гм, и утроить.
  
  ***
  
  Судьба свела Украинского с Поришайло в далеком и тревожном одна тысяча девятьсот восемьдесят третьем году, когда занявший кресло генсека Юрий Андропов начал охоту за скальпами партноменклатурщиков самых высоких рангов. Руководители главков, министры и даже члены ЦК потянулись на Лубянку унылыми тропами, заросшими бурьяном со времен товарища Сталина. Ночи длинных ножей, устраиваемые Юрием Владимировичем оппонентам, сотрясали советскую пирамиду до основания, отдаваясь угрожающим гулом в самых глухих ее закоулках. В бесчисленных кабинетах сидели начальники и вибрировали от тошнотворного страха, причем, зачастую, не зря. Кое-кого засасывало в угрюмые подвалы, иные мощными толчками забрасывались наверх.
  Случилось так, что раздутые Андроповым ветры перемен занесли Артема Поришайло, вчерашнего выпускника высшей партшколы, в кресло первого секретаря Октябрьского райкома столицы советской Украины. Капитан госбезопасности Украинский, до недавнего времени коротавший суровые чекистские будни в поисках диссидентов, попал на должность заместителя начальника РОВД. Андропов громил вотчину Щелокова, и офицеры МВД вылетали с постов, как пробки из бутылок с шампанским, заменяясь прибывающими на усиление чекистами.
  У товарища Поришайло не вызывала восторга (по наблюдениям товарища Украинского) сталинская методика ротации кадров, в которую товарищ Андропов вдохнул новую жизнь. Уж очень от нее попахивало тридцать седьмым годом. Но соображения эти Поришайло по понятным причинам держал при себе. Дул попутный ветер, оставалось ставить паруса. По району покатились милицейские облавы, прогульщиков настигали в кинотеатрах и выволакивали из пивных: Здравия желаю, почему не на службе? Ужесточение паспортного контроля, беспардонные проверки на улицах и кордоны на подступах к госучреждениям стали 'приятной' неожиданностью для горожан, за тридцать лет относительно спокойной жизни отвыкших от законов военного времени.
  Впрочем, то были цветочки. Настоящая борьба, со стрельбой, убийствами и расстрельными приговорами, развернулась в экономической сфере, где Андропов предпринял отчаянную попытку либо сокрушить теневую экономику, либо подмять ее под себя. Шансов на победу у него не было, вместо одной отрубленной головы вырастали три новые, а вот наломать дров он мог легко. Поришайло ощущал острую нужду в своих людях, в силовых структурах особенно остро. Тут ему на глаза и попался Украинский.
  Узнав из передовицы 'Правды' фамилию нового генсека, капитан госбезопасности Сергей Украинский испытал глубокое удовлетворение. Наконец-то, впервые за шестьдесят с лишком лет советской власти у руля государства встал шеф тайной полиции. По мнению Украинского, в стране давно надлежало навести порядок. Разобраться с расплодившимися повсюду взяточниками, казнокрадами, барыгами, болтунами, блатными, с рокерами, с панками, с прогульщиками, наконец. Список был длинным. Про Андропова говорили, мол, этот может. Однако последовавший перевод в МВД, пускай и с повышением в звании, вызвал у Украинского шок. К встрече с уголовным миром новоиспеченный майор милиции был не готов. Он искал точку опоры, поглядывая то под ноги, то по сторонам, то вверх. В общем, Поришайло и Украинский, занесенные в Октябрьский район одним ветром, в скором времени нашли друг друга.
  Горбачевскую перестройку Украинский встретил настороженно. Не худшая реакция для человека, разменявшего пятый десяток, причем половину жизни тянувшего лямку в органах. Отправляясь четверть века назад, с легкой руки особиста погранотряда, где он служил срочную, в училище КГБ, Украинский видел свое будущее наперед, до теплых кальсон к пенсии, и это его вполне устраивало. Не все, к счастью, рождаются Потрясателями Вселенной, как некогда величали Чингисхана. Украинскому хотелось дожить до старости, имея ноги в тепле, кусок мяса в желудке и крышу над головой. Нормальная жизненная позиция, отражающая стремление к нормам западного социального страхования, пускай и вывернутая на советскую изнанку.
  Опустевшие в ходе Перестройки прилавки особенно Украинского не смущали. После войны и хуже бывало, но перетерпели как-то. Его отец сложил голову в августе сорок первого под Ельней, маму унес голод, поразивший западные регионы страны в сорок седьмом. В детдоме Украинский привык ходить с низко опущенной головой, высматривая, не обронил ли кто копеечку-другую. В случае удачи несся в гастроном, лакомиться сырым яйцом, не отходя от прилавка. Оканчивая ПТУ в семнадцать, он владел одними штанами, протертыми сзади ниже пояса до такой степени, что на редких вечерах в доме культуры от танцев приходилось отказываться, отирая ягодицами стены. И ничего, выжил и вырос, получив к тому же две рабочие специальности, каменщика и штукатура.
  Однако назвать временными трудностями хаос, воцарившийся в конце восьмидесятых, у него просто не поворачивался язык. Украинский не верил в неминуемую победу коммунизма и в лучшие для СССР времена, дураков в КГБ не держали, но полагал, что если есть заведенный порядок, то его следует придерживаться. Тогда твердая земля под ногами не превратится в палубу танцующего на волнах парохода, что уже совсем не мало. А если картина такова, что грязевой оползень тянет жилой дом к краю пропасти, под скрип конструкций и крики жильцов, то следует наконец-то захлопнуть рты и начинать что-то делать. Украинский и сам не знал, на какую баррикаду завела бы его нарастающая внутри злость, если бы ему на плечо не легла твердая рука старшего товарища.
  Поришайло легко и непринужденно поднимался вверх, словно гелиевый шарик, выпущенный на первомайской демонстрации. Конец десятилетия Артем Павлович встречал в управлении делами горкома партии. Трудился по пятнадцать часов в сутки, как Бонапарт над планами мирового господства, создавая совместные предприятия, фонды и фирмы.
  - Разуй глазки, Сергей Михалыч, какое вредительство? - Поришайло одарил подполковника взглядом отца, утомленного непроходимо тупым сыночком. - Мы входим в рынок, гм, движемся, так сказать к мировым ценностям, партия, как всегда, в голове колонны, а тебе, г-гм, враги народа мерещатся? - Артем Павлович плеснул в стаканы армянский коньяк. В те времена в бутылках вместо благородного напитка частенько оказывался коньячный спирт, что считалось не худшим вариантом. Но только не в баре Артема Павловича.
  - Ты вот что, гм, кончай хандрить. Работы - воз и телега...
  Вскоре на погонах Украинского добавилось по звездочке, он занял просторный кабинет в городском управлении БХСС и с головой окунулся в работу. Рынок вам - не плановая экономика развитого социализма, он диктует свои условия, из которых произрастают методы работы. На рынке, как на поле чудес, всегда найдутся операции, которые нужно подстраховать, партнеры, которым пора вправить мозги и конкуренты, прямо-таки напрашивающиеся на экскурсию в СИЗО.
  
  ***
  
  Итак, полковник сидел в несущейся по трассе 'БМВ', абстрагировавшись от окружающего и прокручивая в уме задачу, поставленную Артемом Павловичем. Выполнять ее полковнику не хотелось, на то был вагон причин, да что поделаешь? Прошло два года, как неумолимая судьба стерла с политических карт мира аббревиатуру СССР, ушла в историю КПСС под руку со своей руководящей ролью, товарищ Поришайло превратился в весьма респектабельного бизнесмена, владельца целой грозди фирм и концернов, а как ставил задачи Сергею Михайловичу, так и продолжал ставить.
  Диалектика, мать ее, - подумал Украинский, отвинчивая колпачок термоса и пытаясь не пролить на брюки раскаленный кофе. - Подвеска, конечно, хороша, слов нету, 'БМВ', она и в Африке 'БМВ', но и наши дороги за здорово не возьмешь.
  Он уже открыл было рот, намереваясь гаркнуть водителю, чтоб сбросил немного, не автобан ведь, но, взглянув на часы, промолчал. Ему представилась недовольная гримаска на красивом личике Милы Кларчук, уже битых минут сорок, скорее всего, томящейся возле здания почты в Гробарях. Раздражать Милу Украинскому не улыбалось. Несмотря на внушительный стаж работы в органах и кресло, из которого кое-что, да видать, о Миле Кларчук он знал только, что она, во-первых, обворожительная женщина и, во-вторых, ближайший сотрудник Поришайло, занимающийся самыми деликатными вопросами. Или наоборот. И еще, на подсознательном уровне полковник чувствовал скрытую угрозу, исходящую от этой красавицы. Ощущение опасности пока не подкреплялось фактами, но и не исчезало.
  В ветровом стекле промелькнула черная надпись на белом щите:
  
  ГРОБАРИ
  
  В следующую секунду водитель ударил по клаксону, звук потонул в грохоте сильнейшего удара. Украинский, чувствуя себя снарядом, выпущенным из гаубицы, полетел вместе с термосом и чашкой в направлении капота. Последней его мыслью было, что на сей раз выполнять поручение Поришайло ему, похоже, не придется...
  
  ***
  
  Сержант Задуйветер, терзаемый сомнениями, наблюдавший за дракой с сидения, наконец, принял решение. Издал вздох мученика за грехи всего человечества и с тяжелым сердцем полез из кабины.
  - Вот дернул черт махнуться с кумом сменами, а? Кум, чтоб ему пусто было, теперь горилку хлещет на свадьбе, а я тут это... - ворчал Задуйветер, имея в виду, что добрые дела наказуемы.
  - Дядя Коля, они ж его прибьют! - подал голос напарник, молодой соседский пацан, которого сам Задуйветер и пристроил по доброте душевной в милицию.
  - Ну шо ты: дядя Коля, дядя Коля?! - поступающий вовсю адреналин окрасил лицо Задуйветра цветом раздавленной свеклы. - Да сейчас хрен разберет, по нынешним временам, мать их, кого тут это, а кого нет. Вот шмальнут в пузо...
  Поправляя белые портупеи, они двинулись к месту ДТП, превращенному участниками аварии в площадку для боя без правил.
  Нужно сказать, что продавщиц маленького придорожного базарчика к тому времени и след простыл. Буквально только что они чесали языками, перемалывая последние районные сплетни, и как корова языком слизала. Расположенный неподалеку коммерческий ларек, считавшийся в Гробарях первой рыночной порослью, тоже успел закрыться с быстротой тридактны, почуявшей приближение осьминога.
  Скользнув хмурым взглядом по наглухо задраенным ставням, на которых, по его мнению, теперь не хватало разве что вывески ВСЕ УШЛИ НА ФРОНТ, Задуйветер прочистил горло и... обомлел, заметив в руке одного из драчунов пистолет.
  - Так я и знав! - застонал Задуйветер, делая еще пару шагов по гравию, ноги, сволочи, перестали гнуться, одновременно вытаскивая из кобуры штатный ПМ и пытаясь совладать с мочевым пузырем. Пузырь, предатель, налился свинцом в попытке выйти из-под контроля. Задуйветер послал его в задницу, яростно передернул затвор и гаркнул на всю улицу не своим голосом:
  - А ну, ты, кыдай зброю, падло!
  
  ***
  
  Как и предполагал Украинский, Мила Кларчук уже больше часа томилась в припаркованной у здания почты новенькой красной 'Мазде'. Но ни в семнадцать, ни в семнадцать тридцать Сергей Михайлович не объявился. Молчал и его мобильник.
  Прошел короткий дождь, снова засветило солнце. Дорога практически опустела. Мила полагала, что со стороны Украинского не очень-то любезно заставлять ждать даму столь долго, но бизнес есть бизнес, а дорога есть дорога. Это она понимала.
  Без двадцати шесть Мила запустила двигатель и медленно покатила по трассе, отыскивая указатель разворота и собираясь ни с чем возвращаться домой. Стало совершенно очевидным, что какая-то веская причина задержала полковника в пути. Эта причина открылась Миле Сергеевне за поворотом, и она просто не поверила глазам.
  
  ***
  
  - Ну, ты, козел, конкретно попал, - нога в кроссовке Nike угодила точно под ребра, и пытавшийся встать Бандура снова повалился в грязь. Разбитый пистолетом затылок палил импульсами жесточайшей боли, рвавшимися в голове ураганным салютом. Андрей почти ничего не видел после того, как один из спортсменов, выхватив баллончик, пустил струю 'черемухи' ему в лицо.
  - Обшмонайте его, - властно распорядился кто-то. Андрея перевернули на спину. Посыпались пуговицы ветровки, и пластиковый пакет с документами, деньгами и отцовским письмом перекочевал из оборванного кармана в руки хозяина кроссовок Nike.
  - Не кисни, лох, сейчас поедем квартиру твою смотреть, - кроссовка снова врезалась в ребра.
  - Дай сюда, - пассажир с золотой 'гайкой' протянул левую руку, держа в правой внушительных размеров пистолет, вес которого Андрей только что ощутил на черепе. - Халупу в глухом селе ты посмотришь, - пластиковый пакет исчез в кармане пассажира, - если, конечно, сперва найдешь его на карте.
  - Ничего, Сергей Михайлович, поставим козла на счетчик, кровью отхаркает...
  - Посмотрим, - Андрей сплюнул кровь из разбитого рта, - посмотрим, сволочи, кто кого поставит, когда я дозвонюсь Правилову!
  Если честно, он очень испугался, он просто не мог представить, что кошмар разыгрывается наяву, с ним в главной роли, и выкрикнул это просто, чтобы хоть что-то сделать.
  Пассажир с 'гайкой' вздрогнул, словно от пощечины, спортсмены дружно разинули рты. Захлопнуть их они не успели, потому что кто-то вдруг рявкнул страшным голосом:
  - А ну, ты, кыдай зброю, падло! - На сцене появилась гробарская милиция.
  
  ***
  
  Мила на нейтралке прокатила мимо. Затем крутанула рулем и, преодолев двойную осевую под самым носом у стражей порядка, довольно нескромно, но ситуация позволяла, плавно притормозила в пяти метрах от останков 'БМВ'. Украинский как раз махал красным удостоверением перед носами гаишников:
  - Только что подрезал нас, разбил машину, - Сергей Михайлович указал пальцем в сторону изувеченной иномарки. - Может, он пьяный или обкурился. Не уверен, есть ли у него вообще документы...
  Пожилой сержант слушал угрюмо, не спеша прятать пистолет в кобуру.
  Мила нетерпеливо царапнула коготками руль. На звук клаксона мужчины, как по команде, обернулись.
  - Сергей Михайлович! - она выразительно постучала пальчиком по запястью правой руки, на котором красовался Rolex. Украинский, кивнув, снова вцепился злым взглядом в лицо гаишника:
  - Значит, разберетесь здесь как положено... - и не отпускал, пока тот не буркнул:
  - Так точно.
  Пока полковник втискивался на переднее сидение легковушки, Бандура успел заметить соблазнительные коленки ее прекрасной хозяйки. Затем машина тронулась и, набирая скорость, устремилась в сторону мегаполиса.
  - Какая клевая телка, - прошептал разбитыми губами Андрей и потерял сознание.
  
  ***
  
  Город встретил Андрея необыкновенно ласковым вечером пятницы, какие случаются лишь в апреле, когда уже обернулись ручейками последние мартовские сугробы, а время майских гроз еще не настало. В эту пору яблони и груши одеваются белым цветом, запах их, нежный и ненавязчивый, заполняет улицы и скверы, проникает в окна, пробуждая в душах сладкую грусть.
  Покинув трамвай на улице Воровского, молодой человек облегченно вздохнул. Он все ждал появления контролера, убедившись накануне, что как посыплются неприятности, только успевай карманы подставлять. Но, то ли чудесный вечер проделал бреши в суровых контролерских рядах, то ли они вообще перевелись к весне девяносто третьего года, только его никто не потревожил.
  Пройдя метров сто по брусчатому тротуару, Андрей свернул в тенистую аллею и оказался перед внушительным трехэтажным особняком. Арочный въезд во внутренний дворик преграждал красно-белый шлагбаум. Рядом со шлагбаумом торчала аляповатая будка охраны. Прикрепленная к фасаду особняка табличка сообщала:
  
  Ул. Воровского, 37а
  
  Отцовское письмо пропало, но адрес, по которому следовало искать Олега Петровича Правилова, Андрей заучил наизусть. На месте ли сейчас Правилов, или появится в понедельник, принципиального значения не имело. Только не после вчерашнего. Он добрался, вот что было главным. Авария в Гробарях задержала Андрея всего на сутки. Не худший результат, учитывая обстоятельства.
  После того, как красная 'Мазда' увезла пассажира с золотой 'гайкой' и его прекрасную спутницу, сержант Задуйветер приступил к выполнению должностных обязанностей. Составил протокол, сообщил, что желтая 'Лада' отправляется на штраф-площадку, а самого Андрея усадил в патрульную машину, предварительно сковав запястья браслетами. Уж очень напирали 'спортсмены'. Задуйветер с радостью надел бы наручники на обоих спутников полковника, кандалы с гирей, а еще лучше колодки, но... 'Спортсмены' не слазили с мобилок, пока за ними не прибыла 'БМВ' - зеркальная копия их машины до столкновения со столбом.
  Когда амбалы, в свою очередь, укатили, Задуйветер, расстегнув наручники, показал на дверь:
  - Шуруй, хлопец. Как знайдешь документы - прыходь, никуды твоя машина не денется.
  Пораженный столь чудесным освобождением, Андрей пошел вдоль дороги, разминая затекшие кисти рук и радуясь лишь тому, что остался с паспортом, по счастливой случайности оказавшееся в заднем кармане брюк. Обнаружив на околице колодец, он умылся и привел в относительный порядок одежду.
  На смену вечеру явилась ночь. Андрей свернул в поле, рассудив, что голосовать в свете фар бестолку, а угодить под колеса гораздо легче, чем днем. Кроме того, у него раскалывалась голова, а грудная клетка стала одним большим кровоподтеком. Наконец, Андреем овладели предчувствия, что 'спортсмены' скоро вернутся. Или поджидают впереди. И то, и другое не сулило ничего доброго.
  На сегодня с меня довольно, - пробормотал Андрей, поежившись. - От ночевки в лесопосадке еще никто не умирал. Май - не февраль, перекантуюсь.
  К рассвету ссадины распухли до угрожающих размеров. Левый глаз затек. Андрей продрог до костей и чувствовал себя гораздо хуже вчерашнего. Но, делать было нечего, кое-как отряхнувшись, он, прихрамывая, выбрался на дорогу.
  Каждый шаг отдавался в ребрах, но Андрей упрямо шагал вдоль обочины, горячо сожалея об аптечке, оставшейся на заднем сидении 'Лады'. Она была собрана в дорогу Бандурой-старшим с педантизмом, свойственным отставным офицерам и заботой, отличающей хороших матерей. Теперь об аптечке можно было забыть. Впрочем, как и о машине. Поскольку с исчезновением денег все виды транспорта, кроме автостопа, отпали, Андрей двинул пешком, периодически и без особой надежды вяло помахивая проносящимся машинам. Бандура принадлежал к тому типу людей, которым идти при любых условиях лучше, чем сидеть, ожидая у моря погоды. Курить хотелось просто невыносимо.
  К исходу третьего часа, обдав Андрея запахами горячей резины, масла и солярки, рядом притормозил груженый 'КамАЗ'.
  - Давай, залазь, - здоровяк в видавшей виды десантной тельняшке добродушно осклабился. - Ты что, боксер?
  - Бульдог, - мрачно отшутился Бандура.
  
  ***
  
  - Эй, парень, иди-ка на хрен отсюда!
  Вздрогнув, Андрей обнаружил себя у красно-белого шлагбаума. Высунувшийся из будки здоровенный охранник в камуфляже так походил на вчерашних 'спортсменов', что если бы Бандура слышал о клонировании, то наверняка заподозрил: преступные эксперименты проводятся где-то неподалеку.
  - Вообще-то, мне нужен Олег Петрович Правилов, - Андрей изобразил на лице максимально вежливую улыбку, на какую только оказался способен.
  - Да что ты говоришь?! - физиономия охранника расплылась в ухмылке. - Тебе вообще-то нужен Правилов? - Он уже откровенно улыбался - Ты, похоже, рекламируешь шмотки для бомжей? Так Правилов не купит, гарант...
  Бандура не успел собраться с ответом, как из-за поворота надсадно загудел клаксон. Охранник пулей метнулся к шлагбауму, в арку на приличной скорости влетели два джипа. Они шли буфер в буфер, породив у Андрея ассоциацию паровоза, въезжающего в железнодорожный тоннель.
  
  Глава 2. Кабинет господина Правилова
  
  Олег Правилов, в ярости, возвращался с загородной базы частной охранной фирмы 'Ямадзакура', где подобралась компания для пейнтбола. Вообще-то Правилову пора было наиграться в войну, довелось и с парашютом прыгать, и в БМП гореть, и стреляли в него многократно, трижды серьезно зацепив. Но таков уж был характер Олега Петровича, любил он, время от времени, доказать себе и окружающим, что не зря умудренные опытом римские стратеги считали 'сорок пять' наилучшим возрастом легионера. Так, по крайней мере, полагал сам Правилов, любивший на досуге посидеть с томиком военной истории в руках. Далее в программе числились банька, банкет и девчонки на десерт, но Правилов, едва услышав в трубке глухой от бешенства голос Виктора Ледового, понял, приятный вечер окончен.
  - Ты знаешь, что все наши счета в 'Кредит-Банке' арестованы легавыми?! - зарычал Ледовой вместо приветствия. Правилов ничего подобного не знал.
  - Может, ты в курсе, что наших фирмачей на Федорова тоже хлопнули? А двоих твоих дебилов запаковали прямо в офисе с чемоданом, набитым баксами?!
  Правилов и об этом впервые слышал. Он замер на осиновой лавке с махровым полотенцем на бедрах и мобильным у уха.
  - Слыхал про Протасова и Армейца? Твои клоуны, не путаю?!
  - Мои, - капелька пота скатилась по седому виску, задержавшись в ямке над ключицей.
  - Это мои баксы, Правилов, врубаешься ты или нет?! - Ледовой сорвался на крик. - Нахрена мне твоя долбаная контора, если я даже узнаю про всю эту херню не от тебя?
  - Уже работаю над этим вопросом. Буду докладывать, Виктор Иванович... - под шквалом внезапно обрушившихся неприятностей Правилов чувствовал себя человеком, среди ночи бесцеремонно вытащенным из-под одеяла.
  - Ты решай, Правилов... - голос Ледового нагнал бы страху и на камень, - лучше бы тебе решить...
  Через минуту Правилов, на ходу застегивая куртку, уже бежал к джипу. Захлопали дверцы, и машины, Правилова и охраны, разбрасывая колесами гравий, понеслись лесной дорогой.
  Да, это были неприятности, нечего даже говорить. Олег Правилов не контролировал финансовые потоки, текущие, словно кровь по венам, через счета реальных и подставных фирм, подконтрольных могущественной корпорации Ледового. Но, будучи шефом службы безопасности, отвечал за них головой. Правилов не выпускал из рук мобилку, пытаясь прояснить ситуацию и сознавая, что вечер пятницы для этого - паршивое время. И все же, когда джипы свернули к его особняку, общая картина предстала пред ним, зловещая, будто призрак отца Гамлета.
  Действительно, около четырнадцати ноль-ноль, когда вернувшиеся с обеденного перерыва операционистки 'Кредит-Банка' рассаживались по своим 'лоджикам', делясь соображениями о погоде, останется ли она в выходные теплой или, как назло, зарядит дождь до самого понедельника, к банковской стойке подошли опера городского управления экономической милиции. В течение последующих пятнадцати минут счета трех фирм, через подставных лиц, принадлежавших Виктору Ледовому, были арестованы.
  По большому счету, фирмы эти существовали только на бумаге, открытые на мертвых душ, что ни в коей мере не мешало, а даже наоборот, помогало перекачивать через них суммы, о которых мог только помечтать не один десяток крупных промпредприятий, и то при условии объединения капиталов.
  Поскольку счета после ареста остались открытыми на прием, словно проваленная контрразведкой шпионская явочная квартира (заходи - не бойся, выходи - не плачь), к тому же был чертов вечер пятницы, а, следовательно, большинство кресел, из которых принимаются решения, опустели, крупные денежные суммы продолжали сыпаться из расчетной палаты прямо в лапы оперов, будто кванты света в черную дыру.
  На милицейские столы улеглись бесчисленные погонные метры банковских распечаток, плательщик, сумма, основание платежа. Перечень оплаченных товаров и услуг поражал воображение: телевизоры и бензин, водка и мыло, гипсокартон и компьютеры, автоперевозки, реклама и многое, многое другое. Все это скорее напоминало очередное издание справочника 'ЗОЛОТЫЕ СТРАНИЦЫ'.
  Одновременно опера городского УБЭП, действуя при поддержке спецподразделений, ворвались на третий этаж здания бывшего всесоюзного проектного института по улице Федорова, 18. Ныне этаж арендовала коммерческая фирма 'Антарктика'. Милиционеры, уложив носами в ковролин троих сотрудников и охранника, вывернули из сейфов комплекты пустых бланков с печатями, сами печати и около пяти миллионов долларов. И печати, и бланки в точности соответствовали счетам, арестованным в 'Кредит-Банке'.
  Правилову оставалось признать, что крупное финансовое предприятие Ледового, занимавшееся обналичкой с молодецким размахом, рухнуло в считанные часы. Более того, в офисе 'Антарктики' были задержаны двое непосредственных подчиненных Правилова. По имеющейся у него непроверенной информации, его люди вначале оказали сопротивление и получили по мозгам, потом качали права, размахивая корочками сотрудников службы безопасности, а затем каким-то загадочным образом скрылись.
  - Вот дерьмо, - охарактеризовал ситуацию Правилов. Поводы радоваться замечательному весеннему вечеру вышли. Покинув джип, он легко взбежал по ступенькам, зычно гаркнув на ходу:
  - Протасова с Армейцем ко мне!
  Олег Петрович уже шагал в дверной проем, когда услышал за спиной чей-то отчаянный крик:
  - Товарищ полковник! Мой отец воевал с вами в Афгане!
  Резко развернувшись на каблуках, Правилов увидел молодого паренька, бегом пересекающего дворик. Трое охранников неслись следом, еще четверо наперерез.
  Долбаные тюти, - мелькнуло у Правилова.
  В центре двора беглец столкнулся с преследователями, образовалась куча, характерная для матчей по регби. Правилов улыбнулся, представив, что бы было, окажись паренек обвешанным бомбами террористом-смертником, и эта идиотская мысль подняла ему настроение.
  
  ***
  
  Проводив взглядом вкатившие во двор машины, Андрей в пассажире головной сразу узнал Правилова. Вообще говоря, он ориентировался по фотографиям десятилетней давности, черно-белым, невысокого качества, но все же полагал, что не ошибся. На снимках, привезенных майором Бандурой из Афганистана, Правилов встречался несколько раз: отец и Правилов на броне БТРа, в танкошлемах, сдвинутых на затылки, они же с солдатами на каком-то мосту, на дальнем плане что-то вроде мрачного горного склона. То были обычные фотографии из старого армейского альбома, любовно обтянутого толстым красным сукном.
  - Сам альбом перетягивал? - поинтересовался Андрей.
  - Бойцов заставил, - отмахнулся отец.
  Показывая альбом сыну, Бандура-старший еще высказался в таком духе, что появление экспресс-лабораторий Kodak разделило мир фото на две части - до Kodak и после. 'До' как-то сразу постарели, словно игрушки детства, заброшенные за ненадобностью на чердак.
  Двадцати секунд, понадобившихся Правилову, чтобы подняться на крыльцо, хватило Андрею для принятия решения. Возможно, не самого разумного. Он перепрыгнул через шлагбаум и припустил что есть духу по двору. Крепыши рванули за ним как псы за котом. Уже падая, Бандура завопил что есть мочи:
  - Товарищ полковник! - и исчез под телами охранников.
  - Поднимите его, - распорядился Правилов. При виде молодого паренька, которого дюжие телохранители держали, будто манекен для занятий дзюдо, он вдруг почувствовал, как напряжение, нараставшее в течение последнего часа, стремительно пошло на спад. В его душе робко звякнула струнка, молчавшая невесть сколько лет. Ни полковником, ни уж тем более товарищем, его не называли давненько.
  - Ну и кто ты такой?
  Совсем молодой паренек, не бандюк, не селюк, на мажора тоже не похож. Очевидно только, что недавно били, причем били на совесть...
  - Бандура я... - телохранители немного ослабили хватку, Андрей коснулся ногами асфальта. Один из телохранителей, глянув в отобранные при беглом обыске права, кивнул.
  - Точно.
  
  ***
  
  Около года назад Правилов навестил мать Андрея Комисарова, одного из своих солдат. Из тех, что служили в его роте, когда поднятым по тревоге подразделениям 105-й десантной был отдан приказ грузиться в самолеты. Из тех, кого чуть позже Правилову не удалось сберечь. Из тех, кому из Афганистана довелось возвращаться в цинке.
  Комиссаров погиб, снайперская пуля снесла ему полголовы в первых числах одна тысяча девятьсот восьмидесятого года. Правилов на похороны не ездил, не до того ему было, да и порядок был иным. Солдатский гроб доставили военно-транспортным самолетом. Офицеры военкомата, призвавшего Комиссарова на службу, явились в его дом, который больше не был им в сопровождении бригады скорой помощи, наряда милиции и оркестра, исполнившего траурный марш. Вот, собственно, и все. Почетный караул распугал ворон холостыми выстрелами, а военное ведомство даже взяло на себя расходы по установке могильной плиты. Правда, надпись на ней сделали лаконичную. Указали лишь 'Скончался 12.01.80', позабыв упомянуть, где, как и за что. Таков уж был порядок. Никто и пикнуть не смел.
  Правилов давно собирался съездить, да то была запарка, то сам откладывал. И вот, наконец, решился.
  Пожилая женщина заварила чай, Олег Петрович принес сладости. Торт или пирожные, он толком не помнил. Из открытого окна летели звуки улицы. Там кричала детвора, сигналили машины, чирикали птицы, словом, кипела жизнь. Старушка (возможно, думал потом Правилов, она только казалась старушкой) рассказывала... о ЖЭКе, кажется, куда не достучишься, чтоб поменяли ржавые трубы. И что зимой в спальне как в леднике. Надо бы прокачать батареи, а кто это сделает? Андрюшин папа, уж пятый год как умер, а сам Андрюша... Она утерла ладошкой слезу. Скупую, видать свое отплакала.
  Правилов сидел, слушал в пол-уха и рассеянно глядел по сторонам. Черно-белый портрет Хемингуэя над вскрытым морилкой письменным столом. На книжных полках - школьные учебники, чуть выше выцветший плакат с Дином Ридом. Брюки клеш, на плече гитара, а в глазах - смертная тоска. Громоздкий бобинный магнитофон 'Маяк', онемевший, очевидно, с тех пор, как Андрей Комиссаров перешагнул порог своей квартиры.
  Он играл на проводах в армию, - думал Олег Правилов. - Они ели и пили, главным образом пили, понятно, а после полуночи кто-то из приятелей обрил будущего солдата налысо. И слушали они... что же они слушали весной семьдесят девятого? АBBA? Boney M? Kiss? Nazareth? Может быть, Led Zeppelin? Вряд ли Кобзона или Софию Ротару...
  Как бы там ни было, в ту ночь магнитофон работал в последний раз. Утром ребята, горланя, побрели к военкомату. Как телята на убой...
  - Я-то пенсию через военкомат получаю, но даже на квартплату не хватает... - прорвалась в его голову мама Андрея Комиссарова.
  Я в прошлом, - сказал себе Правилов. Как будто проклятая душманская пуля, выпущенная много лет назад черт знает где, привела в действие механизм чудовищной машины времени, отправившей Олега Правилова в последнюю осень семидесятых.
  Ощущение было невыносимым. Оно не отпускало Правилова, пока он спускался по обшарпанной лестнице, украшенной сгоревшими спичками, прилепленными к потолку посредством слюней. Давило его, когда он, плюхнувшись в джип, тянулся в пробках, возвращаясь к себе, в старый город. Он не уехал от старушки - он от нее сбежал.
  
  ***
  
  Нечто подобное испытал Правилов и теперь, услышав фамилию Бандура. Она прозвучала отголоском такой неправдоподобно далекой эпохи, в которой и Ледовой, и все, что с ним связано, могли привидеться ему разве что в кошмарном сне. Правилов махнул рукой - Андрей очутился на свободе.
  - Пойдем, - Олег Петрович шагнул в дверь, не дожидаясь, пока молодой человек последует его примеру.
  - Батя на копейки с пасеки живет... - они сидели в кабинете на втором этаже. Окна выходили в сад, позолоченный лучами заходящего солнца. - На базаре за место дай, за крышу дай, за лабораторию дай. В магазины мед сдавать - денег потом не допросишься, а если чего и отдадут, все инфляция пожрет. Батя из района позвонить вам хотел, - Андрей отхлебнул горячий кофе, принесенный холеной секретаршей, - только ведь пасеку надолго не оставишь, или разворуют начисто, или вообще спалят...
  - Понятно, - Правилов внимательно изучал Бандуру. Понятно-то понятно, но ему было бы спокойнее, если б сослуживец изыскал возможность звякнуть. Время такое наступило, недоверчивое, ничего не попишешь. Хотя пока у парня выходило гладко, не придерешься.
  - Давай подробнее, кто по дороге обидел?
  Андрей, стараясь не упустить ни единой детали, рассказал об инциденте в Гробарях. Планов мести он не строил, а вот вернуть отцовскую 'Ладу'...
  Нарисованная Бандурой картина удивления у Правилова не вызвала. За разбитую дорогую иномарку могли и убить, если б не гаишники.
  - Значит, говоришь, имя мое их напугало? - Правилов поморщился, испытывая смесь легкой досады и удовлетворения. Его имя действительно стало звонким в последние годы. Ясное дело, какой-нибудь инженеришка с безвременно опочившего оборонного завода об Олеге Петровиче мог и не слышать, а вот те, кто бороздил улицы на дорогих иномарках...
  - Еще как напугало, особенно того солидного гада в костюме и со здоровенной золотой 'гайкой'...
  - С 'гайкой', говоришь... - Правилов выпустил облако табачного дыма в потолок. Он курил 'Лаки Страйк' в солдатском варианте, без фильтра. Бандура подумал, что нехило было бы отправить отцу пару блоков таких сигарет бандеролью. Сколько себя помнил Андрей, отец оставался верен 'Приме', балуясь 'Столичными' исключительно праздникам вроде нового года или 23-го февраля.
  Выудив у Андрея описание прекрасной владелицы красной 'Мазды', не без помощи которой безымянный полковник оперативно покинул место ДТП, Правилов ненадолго задумался. - Вообще говоря, обычная история, не хуже и не лучше остальных. В городе хватает полковников, обожающих и золотые печатки, и ценуры ничуть не меньше папуасов. Построить по струнке гаишников не проблема, как и в ряху зарядить, если потребуется, хотя...
  - Ну-ка обожди... - Правилов потянулся к сейфу, пошелестел какими-то бумагами, достал маленькую фотографию из тех, что клеят на документы, и, не выпуская из рук, протянул Андрею.
  - Он?
  Мог и не спрашивать, достаточно было взглянуть, как Андрей подобрался, вцепившись в кожаные подлокотники кресла.
  Ну и ну. Первым же снарядом прямо в десятку...
  - Чего позеленел? - фотография исчезла в сейфе. - Все в порядке, мне он не друг. Но человек серьезный, так что ты еще легко отделался.
  Правилов полагал, что начальник городского управления экономической милиции может позволить себе кататься где заблагорассудится, разбивать сколько угодно иномарок и встречаться с женщинами, да Бога ради. Если бы не одно обстоятельство. Если бы не поразительное сходство прекрасной незнакомки с Милой Кларчук. Ослепительной блондинкой, раз, и владелицей новенькой красной 'Мазды', два. Кроме этих неоспоримых достоинств, Мила, по информации Правилова, состояла в ближайшем окружении Артема Поришайло, человека исключительно влиятельного и могущественного. Артем Павлович, в свою очередь, находился в более чем тесных деловых отношениях с его шефом и благодетелем - Виктором Ивановичем Ледовым.
  - Значит, яркая блондинка в 'нулевой' 323-й 'Мазде'? Марку не путаешь?
  Андрей отрицательно покачал головой. Триумфальное шествие турецких жвачек Turbo застало его еще в школе. Цветными вкладышами он, конечно, не менялся, в фантики не играл, выпускной класс как-никак, а вот перерисовывал автомобили с упоением. Рассказывать об этом он постыдился, просто кивнул утвердительно:
  - 'Мазда'. Сто процентов.
  Фотоснимков Милы Кларчук в сейфе не нашлось, экая жалость. Да и вряд ли стоило полагаться в данном случае на абсолютную, как он утверждал, зрительную память парня, видевшего незнакомку мельком, с расстояния и в состоянии аффекта. Следовало признать случившееся совпадением и выкинуть из головы, либо...
  Мы проживаем не в Шанхае, уж кто-кто, а симпатичные белокурые женщины встречаются на улицах сплошь и рядом. Иди, подсчитай, какой процент внушительной армии блондинок отдает предпочтение красным 'Маздам', зарегистрированным на кого угодно, их самих, мужей и любовников. Попробуй, проверь.
  Только в совпадения Правилов не верил. На эпизод трогательного служебного романа сурового полковника и приближенной олигарху красавицы нечаянно подсмотренная встреча не тянула. Особенно принимая во внимание разгром, учиненный людьми полковника на предприятиях ближайшего партнера этого самого олигарха.
  Правилов крепко задумался. Очень похоже, Артем Павлович, исходя из каких-то своих соображений, решил потрясти за кадык Виктора Ивановича. Сохраняя инкогнито, до поры до времени. Прекрасно. В таком случае Правилову оставалось лишь поздравить себя, он угодил прямо в бассейн, где акула собралась закусить крокодилом.
  Олег Петрович потянулся к трубке, но сразу одернул руку. Ледовому звонить рановато. Пока, по крайней мере. Он прикурил очередную 'Лаки' от тлеющего окурка предыдущей и внимательно посмотрел на Бандуру. Молодой человек скромно сидел напротив, сосредоточенно изучая ногти.
  Что-то тут было не так. Все сложилось один к одному, будто пластмассовая детская головоломка. Из тех, что Правилов, бывало, дарил племяннице.
  И не даром, кстати, дарил - грамотная девка выросла...
  Да, складная история вышла. И придраться особенно не к чему. Все бы хорошо, если б не быстрота, с какой отдельные, не связанные друг с другом фрагменты, накапливавшиеся на протяжении их беседы, объединились в целостную картину: Артем Поришайло, танцующий на крышке гроба Виктора Ледового.
  Подозрение, трепетной тенью блуждавшее на задворках его подкорки, мало-помалу обрело определенные формы.
  Замечательно, что и говорить. Сидел Олег Правилов, ломал голову, кто напал, кто приказал и как свою задницу прикрыть, пока не появился, точно джин из лампы Алладина, сын старинного армейского приятеля, которому, правда, позвонить нельзя, и самым чудесным образом открыл старому дураку глаза на истинное положение вещей. Разоблачил злодейский заговор олигарха и вообще, вывел на чистую воду всех, кого только можно.
  Неожиданно на столе ожил динамик, щелкнул и сообщил томным голосом секретарши:
  - Олег Петрович, Протасов и Армеец прибыли.
  - Вот что, - Правилов постарался не выдать возникших подозрений, но вышло один черт с прохладцей. - Ты это, пойди, посиди, что ли, в приемной, тут срочный вопрос требуется решить. Понял, да? - И обернувшись к микрофону, гаркнул уже не сдерживаясь: - Давай их немедленно ко мне!
  
  ***
  
  Андрей мельком взглянул на новых посетителей кабинета. Первым вошел здоровенный детина лет тридцати с небольшим, под два метра ростом, одетый в кожаную куртку, полностью закрывающую бедра, спортивные штаны с белыми лампасами и кроссовки неправдоподобно большого размера.
  Ну и шайба... - мелькнуло у Андрея.
  На шее 'шайбы' красовалась золотая цепь такой величины, что вполне сгодилась бы, чтобы поставить на якорь небольшой корабль. Сплюснутый нос и изломанные линии бровей свидетельствовали, поединки боксеров здоровяк видел не только по телевизору.
  Второй посетитель во многом являл полную противоположность первому. Это был стройный, интеллигентного вида молодой человек, одетый в безукоризненный деловой костюм. Если бы Андрей не провел начало девяностых на пасеке, то наверняка заподозрил бы, в особняк проник назойливый представитель вездесущей Канадской компании.
  Покинув кабинет, он очутился в приемной.
  
  ***
  
  Как только дверь за Андреем захлопнулась, Правилов, не удостоив вошедших даже взглядом, снял трубку и набрал номер городского управления ГАИ. Ожидая, когда наступит соединение, он сохранял на лице угрюмое выражение, которое, во-первых, полностью отвечало его настроению, и, во-вторых, должно было показать робко переминавшимся с ноги на ногу Протасову и Армейцу, что в самые ближайшие минуты их ожидает грандиозная взбучка. Протасов и Армеец и сами понимали, что попали.
  Пока шеф обменивался с невидимым собеседником традиционными приветственными фразами, заменяющими у нас высовывание языка во все стороны, как делают при встречах эскимосы, оба стояли в углу, безмолвные, как изваяния острова Пасхи.
  - В мае на шашлыки... ага... да...да...да... Слушай, тут проблема... - Правилов перешел к деловой части разговора, - проясни по области, что за авария в Гробарях была... вчера, около семнадцати... 'Лада' и 'БМВ'... Да вроде без жертв. Пробей кто владельцы, особенно по 'тройке'... - продолжительное молчание, - на вчера надо... понял, жду.
  Правилов опустил трубку на рычаг, сунул в рот сигарету, подкурил от серебряной Zippo. В те времена китайцы еще не наладили массовое копирование зажигалок этого типа, на каждом углу они не продавались, так что вышло весьма эффектно. Затягиваясь, Правилов ощутил тупую боль в груди и подумал, что отольются эти полные пепельницы лет через пять-шесть, ох, отольются. С другой стороны, такой серьезный срок еще надо было прожить.
  - Итак, - он обернулся к подчиненным, буравя яростным взглядом то одного, то другого. - Где мои деньги?!
  Говоря 'мои деньги', Правилов подразумевал именно 'свои', а не какие бы там ни было другие. В структуре корпорации, созданной и возглавляемой Ледовым (ее можно было назвать и ОПГ, без проблем), ни Протасов, ни Армеец не имели ни малейшего отношения к охране фирмы 'Антарктика'. Просто в мутный поток безналичных средств, перекачиваемых в наличные под общей крышей Виктора Ледового, Правилов, время от времени, вливал свой маленький денежный ручеек. За его деньгами злополучным пятничным полуднем и отправились в качестве курьеров Атасов, Протасов и Армеец. Застряли в баре по пути и угодили как раз под 'раздачу слонов', устроенную оперативниками полковника Украинского. Потеря этой суммы числилась за номером один в списке причин, по которым Правилов собирался содрать шкуры с подчиненных, в очередной раз на практике подтвердив убогий идиотизм нетленных идей марксизма-ленинизма о торжестве общественного над личным.
  - Повторяю, где мои пятьдесят штук? - Правилов говорил тихо, но по количеству металла в голосе было ясно, канонада не за горами.
  - Молчите? - зловеще осведомился Правилов. - Ну-ну. Очень хорошо. Каким образом вам удалось оказаться на Федорова в два, если я послал вас туда в двенадцать? Может тебе, Протасов, повылазило? Карту города дома забыл? Или где-то услыхал, будто все 'козыри' теперь ездят в центр через Давос?
  - Я вам скажу, мать вашу, где вы были... - негромко начал Правилов, набирая в легкие побольше воздуху. На секунду в кабинете повисла тишина, как перед тропическим ураганом.
  - Вы, кретины хреновы, мать вашу, висели в каком-то долбанном кабаке, битых два часа нажирались как свиньи, а когда менты залазили мне в карман и разносили 'Антарктику' на молекулы, стояли и жевали сопли!!
  В своей прошлой жизни Олег Правилов был кадровым офицером, армейские годы поставили ему голос так, что, если он переходил на крик (а он как раз перешел), оставалось лишь вытянуться по стойке смирно с захлопнутым ртом, уповая на прочность барабанных перепонок.
  - Как вы могли позволить себя запаковать, а?! - продолжал орать Правилов. - Что вы там мямлили про неприятности, ожидающие ментов?! Это смешно! Я смеюсь, честное слово!! Это у вас троих будут неприятности... - Правилов осекся, - кстати, а где Атасов?
  - Олег Пе-петрович, - грустно произнес Армеец, решив начать издалека, - с-сначала мы по-попали в п-пробку... - он слегка заикался, особенно когда нервничал.
  - Если мы и заскочили в бар по дороге, так на минуту, потому что Атасову взбрело дернуть пивка, - вставил свои пять копеек Протасов, - мы с Армейцем вообще были трезвыми, как стеклышки.
  - Да ну?! - Правилов оказался перед Протасовым. - Да что ты говоришь?!
  - Эдик, - ехидно бросил Правилов, тыча пальцем в нос Армейцу, - ну на хрена ты ползал на брюхе, умоляя взять тебя на работу? Шел бы ты на хрен обратно в школу! Или вот ты, Протасов! На какой ляд тебе такая здоровенная цепь на шее? Чтобы ментам было удобнее водить тебя на поводке?!
  Протасов и Армеец дрожали от ярости, они постукивали ногами об ламинированный пол, кусали губы и сжимали кулаки.
  - Олег Петрович! - Протасов вращал белками как разъяренный бык. - Мы сидели на фирме, нормально все, кофе там, все дела. Тут менты, мать их, дверь долбанули по беспределу. Фирмачей сразу мордами в пол, короче 'маски шоу'. Мы с Армейцем рубались с этими, в камуфляже... Смотрю - труба дело! Ну, запаковали нас. Е-мае, что мы могли сделать?! Проколы бывают у всех. Что, думаете, Тайсон ни разу конкретно не получал по рогам?!
  - Мы п-предъявили до-документы, - продолжил за Протасова Армеец. - Нам разрешили по-подняться. Они хотели до-доставить нас в СИЗО, но нам удалось с-скрыться...
  - Удалось скрыться?! - переспросил Правилов, снова закипая, - и что мне теперь делать? Выдать вам медали?!
  
  ***
  
  Все это время Бандура жался в приемной на самом краю диванчика. А что еще остается делать просителю, прибывшему с голой задницей на прием к богатому дяде? Время от времени Андрей чувствовал на себе выразительные взгляды секретарши. Они были исполнены презрения, доказывая старую как мир поговорку с участием холуя, переплюнувшего хозяина. Андрей без труда переводил их примерно следующим образом: Если тебя, парень, по какой-то причине отсюда и не пошлют, куда подальше, то будешь ты тут всем обязан по гроб жизни. Поскольку возразить было нечего, он сидел, полностью посвятив себя изучению рыб, плававших по огромному аквариуму, установленному в приемной. Андрей взвешивал в уме последствия переноса этого аквариума (при помощи телекинеза, например) в зоокабинет родной школы и склонялся к тому, что учительница биологии получила бы инфаркт, но гарантии, конечно, не давал...
  Между тем разговор в кабинете перешел на такие тона, когда даже толстая филенчатая дверь не служила для звука преградой.
  - Армеец!! - раздался из-за стены разъяренный рык Правилова, - ты иди на хрен куда хочешь! Ты иди в трансвеститы, ты иди в парламент! Протасов, твою мать, иди на хрен на рынок торговать, а я, мать вашу, пойду в налоговую милицию, участковым, я лучше машины буду гонять из Поляндии... И я вас в последний раз спрашиваю, где Атасов, а?! Где Атасов, мать вашу?! Он что, сбежал?!
  В этот момент входная дверь приемной распахнулась, на пороге возник небрежно одетый мужчина с благородным и красивым, но жестоко испитым лицом. Бандуре сразу пришло в голову, что почки незнакомца работают на пределе возможностей.
  Мужчина нетвердой походкой пересек приемную и толкнул дверь кабинета:
  - Кто это, типа, сбежал?..
  С этими словами незнакомец скрылся за дверью.
  
  ***
  
  Атасов, ибо это был именно он, сопровождаемый изумленными взглядами Правилова, Протасова и Армейца, проследовал к рабочему столу, который вполне сгодился бы под обустройство небольшого аэродрома. Расстегнув на ходу короткую джинсовую куртку, Атасов шваркнул на дубовую столешницу пластиковый пакет, под завязку набитый салатовыми купюрами с портретом генерала Улисса Гранта на обороте. Развернувшись через левое плечо, он потерял равновесие, но каким-то образом все же удержался на ногах.
  - Е-мае, Атасов, ну ты жжешь! - Протасов радостно ощерился, демонстрируя все тридцать два зуба, получившие вторую жизнь благодаря включению коммерческой зубоврачебной клиники 'Капот' в зону влияния группировки Ледового.
  
  ***
  
  На вопрос Правилова 'Где Атасов?' Протасову, мягко говоря, отвечать было нечего. Он действительно немного увлекся, попивая тоник и поедая глазками длинные ножки одной из сотрудниц 'Антарктики', с которой и точил лясы вплоть до того момента, когда входная дверь полетела с петель, а в офис вломились эти гребаные 'маски-шоу'.
  Еще по дороге Атасов, занимавший переднее пассажирское кресло в джипе Протасова, высказал предложение, что типа, пора бы и горло промочить. Протасов рявкнул 'в натуре' и направил машину к ближайшему бару, не дожидаясь, когда Армеец сзади выскажет свое мнение. Пока Протасов в игровом зале насиловал 'одноруких бандитов', Атасов, сидя за стойкой, опустошал пивные банки с методичностью часового механизма. На лицах барменов застыли унылые мины, поскольку троица уже давно перевела бар на режим 'сегодня угощает заведение'. Попытку Армейца напомнить о долге Атасов невозмутимо отмел: Олегу, типа, не по фигу, часом раньше или позже он получит свои поганые баксюки...
  В половине второго Протасов все же зарулил на парковочную площадку под окнами 'Антарктики', они поднялись на третий этаж.
  Пока Протасов кадрил длинноногую секретаршу, бросая жадные взгляды на ее соблазнительные коленки, а Армеец скучал у окна, считая проезжающие автомобили, Атасов двинул к выходу. Пиво, поглощенное им в неимоверном количестве, властно заявило о себе. Бабки Правилова, к тому времени уже отсчитанные сотрудниками 'Антарктики', дожидались в пластиковом пакете на столе, и Атасов, продвигаясь наружу, прихватил их с собой, - так оно, типа, надежнее. Он покинул офис, думая только о том, в каком из концов длинного институтского коридора находится мужской туалет, и моля Бога, чтобы не ошибиться.
  Штурм 'Антарктики' застал его в кабинке, напомнив ему о далеких событиях середины семидесятых, когда он еще бегал в школу, а проживал с родителями на третьем этаже панельной хрущевки. Дело близилось к одиннадцати вечера, Атасов грыз учебник физики и зевал, рискуя вывернуть челюсть. Внезапно дом качнуло, да так, что застонали перекрытия. Затем соседи повалили на улицу - в трусах и ночнушках, сгибаясь под тяжестью ковров, телевизоров и прочих гребаных ценностей. Это было первое землетрясение на памяти Атасова. Оно тряхнуло юго-западные регионы СССР с силой в три-четыре балла, не больше, оставив у Атасова чувство смутной потери, навсегда разрушив детское ощущение незыблемости дома, превратив его в обычную, типа, пятиэтажку.
  Чуть позже отец Атасова, поправив пальцем сползающие на нос очки, они у него вечно сползали, в особенности, когда он собирался изречь нечто архиважное, глубокомысленно заметил, что самым безопасным местом при землетрясениях, безусловно, являются сортиры. Мать возразила ему, назвав это такой же чушью, как и предшествующую подобным катаклизмам панику домашних животных. Их кошка Чикешка последние два часа мирно проспала на своем любимом месте, верхней антресоли кухни.
  Тем не менее, Атасов постоял немного в кабинке, слушая журчание воды в писсуаре и представляя, насколько будет хорош, когда выберется из-под развалин, единственный оставшийся в живых, и типа, с ног до головы в фекалиях...
  Однако вскоре в сортир стали проникать звуки, которые способна издать одна милиция, приступив к спецоперации. Грохот и вопли доносились оттуда, где располагался офис 'Антарктики'. Атасов, быстро сопоставив одно с другим, отмел землетрясение. Проторчав в кабинке еще с полчаса, он по пожарной лестнице спустился в вестибюль и преспокойно покинул институтское здание в толпе сотрудников, спешащих отдаться уик-энду.
  Прокладывая обратный маршрут, Атасов рассудил, что, хоть нервные клетки и не восстанавливаются, этого не скажешь о содержании алкоголя в крови. Когда он, в конце концов, объявился в кабинете Правилова, это стоило ему колоссальных усилий воли.
  
  ***
  
  Правилов, забыв об Армейце, над которым нависал со стиснутыми кулаками, шагнул к Атасову. Эдик, отклонявшийся от разъяренного шефа, так и остался стоять под непрямым углом к полу, словно знаменитая Пизанская башня.
  Выводы, сделанные Правиловым, были очевидны: Атасов не сбежал, а прибыл с деньгами. Он в стельку пьян, но лезет из кожи вон, чтоб не подать и виду. Вот она, выправка, по которой знающий человек сразу отличит бывшего строевого офицера...
  Собственно, на какой-то такой вариант развития событий он и рассчитывал в глубине души, надеясь, что Атасов не подведет. Так и вышло.
  Вернувшись к столу, Правилов нажал кнопку громкой связи.
  - Инночка?
  - Да, Олег Петрович, - низкий грудной голос секретарши наводил на мысли о звуках, какие она способна издать, доведенная до кульминации в постели.
  - Детка, сбегай, принеси нам что-то перекусить. И выпить.
  
  ***
  
  Секретарша Инна, всем своим видом продолжая демонстрировать Андрею, что и пустое место в сравнении с ним Фудзияма, накинула на гордо вздернутые плечи плащ, вооружилась дамской сумочкой и покинула приемную с видом манекенщицы, демонстрирующей очередной шедевр от Кардена. Как только она ушла, молодой человек подался вперед. Кнопка громкой связи на столе так и оставалась нажатой.
  - Батя, да все путем, - по едва уловимым пьяным ноткам Бандура узнал Атасова.
  - Эта фирмочка, - продолжал тот, - отмывала грязные денежки... А Протасов с Армейцем взяли ее в оборот. Деньги, типа, на разжигание национальной розни и подрыв государственной безопасности... Может, типа, и под крышей у этих носорогов из УБЭП. Короче, тогда всю эту дребедень можно у них забрать и передать, сами знаете кому... И без проблем. И решайте, дальше, типа, сами знаете с кем. Это не мой уровень...
  Повисла гробовая тишина, а потом прозвучал тихий голос Правилова:
  - А ты соображаешь, сынок...
  Что же, это, пожалуй, мысль, и не самая бестолковая. - Правилов почесал висок. - Ай да Атасов... Вот ведь пьет, как сапожник, а мозги пока не пропил. Работают, извилины-то. А Протасов, хоть и в рот не берет, а думать один хер нечем...
  Теперь, когда кровные доллары были в безопасности, главным образом благодаря предприимчивости Атасова, да плюс вырисовывались какие-никакие идеи, чтобы выковырять из лап полковника Украинского деньги Виктора Ледового, Олег Петрович немного расслабился. Его мысли, совершив некий невидимый оборот, вернулись к Бандуре. Вернее, к бедно одетому незнакомцу, ожидающему в приемной. К парню, назвавшемуся сыном старого армейского друга, которому, впрочем, даже позвонить нельзя. К провинциалу, набросавшему поразительно точный словесный портрет полковника экономической милиции и обворожительной дамы, исполняющей самые деликатные поручения могущественного олигарха. К желторотику, сумевшему каким-то образом отыскать и открыть потаенную дверцу в таком дальнем уголке души Олега Правилова, о котором он сам давно позабыл...
  Размышления Правилова прервал Атасов. Внезапно шагнув к столу, он нажал на селекторе какую-то клавишу.
  - Не понял, Атасов? Ты что это вытворяешь?!
  - Громкая связь... - Атасов выразительно кивнул на панель, - была, типа, включена...
  Правилов открыл рот, но не успел вымолвить не звука, поскольку зазвонил телефон.
  - Правилов слушает...
  Атасов, Протасов и Армеец стояли молча, наблюдая за шефом с неподдельным вниманием, кто знает, чего ждать от того или иного звонка. Впрочем, на сей раз колокол звонил не по ним.
  По мере того как Правилов слушал, его лицо вытягивалось, будто было из пластилина.
  - Вообще не регистрировали аварий? Ошибка исключается? - последовала пауза, заполненная монологом на противоположном конце линии.
  - Как не поступала на штраф-площадку? Ты уверен?! - опять пауза. - Это точно? - Молчание. - Понял, спасибо, конец связи.
  - Армеец, - голос Правилова напомнил об угрюмых просторах Арктики, где в студеной воде болтаются льдины, - бери Протасова, и в приемную. Там паренек сидит, пускай зайдет ко мне минут через пять. Ясно?
  Протасов и Армеец исчезли так быстро, словно их и не было в кабинете шефа.
  - Атасов, - теперь лицо Олега Петровича сделалось совершенно пустым. Та самая дверца в его душе, которую Андрею удалось приоткрыть полчаса назад, захлопнулась с замогильным скрежетом. - К нам прибыл некий Андрей Бандура, утверждающий, будто он сын человека, служившего в моем батальоне двенадцать лет назад. - Правилов свел брови. - Лично я ему не верю. Он хочет устроиться к нам. Считаю это нецелесообразным. Возьмешь его с собой. Отдохнете... Протасов болтал о каком-то казино на набережной. В Сырецком лесу есть ресторан и пара подходящих озер. Может, алкоголь развяжет ему язык. Другое что... Определишься на месте. Протасов с Армейцем едут с тобой.
  Атасов, кивнув, сделал было движение к двери, но Правилов удержал его жестом, показывая, что еще не закончил.
  - Бывает, - шеф пристально уставился в глаза Атасову, - человек переберет по молодости, выйдет перекурить, перила низкие. А внизу, Атасов, река. Или озеро. В Сырецком лесу таких три, подходящих. Значит, такая судьба...
  Когда Атасов покидал кабинет Правилова, ему показалось, что он выходит из склепа.
  
  Глава 3. Сауна господина Бонасюка
  
  Протасов решительно прокладывал путь в потоке машин, выбирающихся к вечеру из мегаполиса. Правда, лавировал он с грацией носорога, очутившегося в антикварной лавке. Ежеминутно сигналил, давил на педали, а баранку вращал столь энергично, что оставалось удивляться, каким образом она еще держится на рулевой колонке. У Андрея, устроившегося рядом с Армейцем на заднем сидении, могучая спина Протасова, качавшаяся в такт перехватывающим руль ладоням, вызвала забавную ассоциацию, а за ней улыбку. Ему представился слесарь-садист, с упоением вращающий вентиль подачи горячей воды в бойлерной многоэтажного дома и получающий утонченное удовольствие от душераздирающих воплей жильцов.
  Движение парализовала пробка. Протасов свернул налево, проскочил какими-то узенькими улочками и вырулил на бульвар. Но и здесь они попали в затор. Где-то впереди случилась авария.
  - Шило, типа, на мыло, - изрек Атасов.
  - Нагребли, блин, тачек, - рычал Протасов. - Ксиву купил, мозги не успел?! А, Эдик, верно я говорю?
  Наконец 'Нисан Патрол' миновал стремнину бульвара и вырвался на простор Брест-Литовского проспекта, переименованного при Брежневе в проспект Победы. Внимание Андрея немедленно привлекло здание с внушительным куполом и колоннадой, на что Протасов, уловивший его интерес в зеркале заднего вида, радостно брякнул:
  - Не грусти, брат, свожу тебя как-нибудь на клоунов...
  Армеец меланхолично заметил, что клоунов, особенно в последнее время, хватает и на улицах.
  Рот Протасова практически не закрывался с тех пор, как они вышли за порог особняка. Стоило Правилову с его неограниченными возможностями огорчить хуже некуда пропасть из виду, Валерий сразу воспрянул духом. Узнав, что они едут в сауну, Протасов повеселел и незамедлительно предложил заложить крюк в сторону Большой окружной.
  - Хотя бы пару девчонок прихватим, а то в банях такие прайсы, долбануться, блин, головой...
  Атасов отказал, и Протасов сосредоточился на дороге, время от времени оживленно комментируя умственные способности других водителей, а также всевозможные способы, какими те появились на свет. Армеец покатывался со смеху, Андрей поддакивал, пребывая на седьмом небе после того, как Правилов, дружески хлопнув его по плечу, передал на попечение Атасову.
  - Вот что, Андрей, - начал Правилов голосом отца-командира. - Отдохнешь с ребятами. Я приказал, чтоб устроили тебя нормально, - тут он почти не лукавил, ведь слово 'нормально' трактуется по-разному. - На неделе глядим, что можно сделать...
  Словом, паренек сидел, чувствуя себя Золушкой, повстречавшей на тернистом пути волшебника-филантропа.
  Они как раз проносились мимо дремлющего на бетонном постаменте танка, когда Атасов, единственным хранивший мрачное молчание, махнул Протасову.
  - Здесь, типа, направо...
  Протасов крутанул рулем, джип, срезав две полосы и вызвав замешательство на дороге, влетел в узкую улочку. При повороте Атасов повалился на Протасова, тот заржал:
  - Ну, ты, Атасов, чего? Мурзилок по видаку насмотрелся?
  Они миновали пару сонных жилых кварталов. Наконец Протасов нажал на тормоза. Джип понесло юзом, развернуло на мокром асфальте, и он замер подле двухэтажного дома, окруженного живыми изгородями.
  - Приехали, в натуре, - радостно сообщил Протасов.
  - Ну, т-ты и ду-дурак, - слабым голосом отозвался Армеец. Андрей прикинул в уме, на какой срок лишил бы его прав отец, вздумай он хоть разок обойтись таким образом с тормозными колодками их желтой 'Лады'. Вспомнив о машине, он невесело вздохнул.
  Они зашагали по мощеной кирпичом дорожке, пока не очутились под оббитой сосновой вагонкой дверью. Протасов, хрустнув костяшками напоминающей садовые грабли ладони, надавил кнопку звонка.
  - Бонасюк, барыга неумный, давай открывай!..
  
  ***
  
  Повесив трубку, Украинский откинулся в высоком кресле, заложил руки за голову и потянулся всем телом. В спине что-то предательски хрустнуло. Неодобрительно хмыкнув, полковник скосил глаза к черному 'Панасонику'. Жидкокристаллический дисплей таймера замер на цифре 45.
  - М-да, - пробормотал он. - Такие переговоры вести - это тебе не ушами трясти. Распинался сорок пять минут перед этой козой, будто она твоя первая учительница. Ну-ну...
  Он действительно вложился в пределы школьного урока, сжато обрисовав Миле Сергеевне ту хренову гору работы, что была проделана за истекшие сутки. А перелопачено было немало. Подчиненные полковника, трудясь в поте лица, опечатали десяток складов, вывернули наизнанку приблизительно такое же количество офисов, изъяли целые терриконы деловой документации и даже задержали кое-кого до выяснения, так сказать. Теперь, используя кипы документов, добытых в сейфах 'Антарктики', Украинский готовился к следующему этапу операции. Предстояло последовательно выявлять структуры, еще вчера приносившие барыши Виктору Ледовому, и методично вколачивать в них гвозди сто двадцатого размера.
  Что сезон охоты объявлен, причем с ним в роли главного загонщика, Украинский понимал отчетливо. Что в качестве дичи на сей раз выступает не какой-нибудь Зайчик-Побегайчик, а матерый и зловредный кабан со связями, осознавал еще лучше. Сергей Михайлович отдавал себе отчет, как только кабан почует охотников (скорее всего, уже почуял), то уж точно не обрадуется. А разъяренный кабан - это такое паскудное дело...
  - Это неприятности. Ба-альшие неприятности.
  Назойливая мысль о том, что Виктор Ледовой, при неблагоприятном для Украинского обороте дела способен проглотить не разжевывая, и вкуса, скотина, не распробует, дюжину милицейских полковников, не давала покоя Украинскому еще по дороге из Крыма. Свою мощь Ледовой черпал из источников на такой высоте, куда Сергей Михайлович и заглядывать опасался, чтобы не вывихнуть ненароком шею.
  В сложившихся обстоятельствах Украинский предпочел бы переговорить с самим Поришайло, который, собственно, и навел ведомство полковника на Ледового. Как ракету на цель. Но, олигарх предпочитал оставаться в тени, предоставив Сергею Михайловичу отчитываться перед восхитительной Милой Кларчук. Полковнику это нравилось, примерно, как коту поводок, но он ничего не мог поделать. Его зависимость от Поришайло была чересчур велика.
  - Сергей Михайлович? - голосок Милы - сама любезность, хоть бери и к ране прикладывай. - Вы не забыли о личной просьбе Артема Павловича?
  Как же, забудешь, как о прогрессирующем флюсе во рту. Речь шла о депутате, которому покровительствовал лично Поришайло. Парламентарий прибыл из далекого шахтерского края, защищать интересы трудящихся. И даже защищал одно время, пока чрезмерное увлечение дорогими автомобилями иностранного производства и отечественными женщинами легкого поведения не сыграли с ним злую шутку. Народный избранник стал жертвой шантажиста, свившего осиное гнездо в частной сауне на Сырце. Банька оказалась оборудованной первоклассной системой видеозаписи. Горемычный парламентарий, пытаясь побороть стресс, полученный на очередном пленарном заседании, отправился в баньку и влип, как кур во щи. Гнусный шантажист требовал денег, обещая в противном случае, обнародовать кое-какие сцены трепетного общения депутата с двумя обворожительными дамами. Причем было не понять, являются ли девицы членами его избирательного, или они так, представители общественности...
  Как бы там ни было, депутат пожаловался Поришайло. Артем Павлович незамедлительно повесил и эту проблему на шею полковнику Украинскому.
  - Я не забыл, Мила Сергеевна.
  - Тогда у меня все, желаю удачи, Сергей Михайлович.
  Украинский встал из-за стола, прошелся по кабинету. Снова потянулся, разминая затекшие мышцы. Остановился у окна. Город буквально утопал в зелени.
  - Как оно быстро всегда, раз, и все цветет, - пробормотал Сергей Михайлович. Постоял у открытой фрамуги, вентилируя легкие и чувствуя, как благодаря ласковым предзакатным краскам отдыхают натруженные глаза. Усталость, копившаяся в нем за последние месяцы, давила каждую клеточку тела многотонным грузом, но он понимал, отдыхать рановато.
  - Помру я скоро, - сказал полковник в пустоту кабинета. Вздохнул, вернулся к столу, толкнул пальцем клавишу спикерфона, набирал номер.
  - Володя?
  - Здравия желаю, Сергей Михайлович.
  - Ну, что там у тебя?
  - Не беспокойтесь, ребята уже выехали.
  Так и должно было быть, но Украинский полагал, что лучше перебдеть, чем недобдеть.
  - Пускай они этого Бонасюка разнесут к херам! - с неожиданной злобой прорычал полковник.
  - Будет сделано.
  - И чтоб вытрясли все! Понял?! Все!
  - Ясно, Сергей Михайлович.
  - По результатам доложишь.
  Украинский направился к вешалке, надеясь, что на сегодня все, и он, наконец, с чистой совестью может покинуть управление.
  
  ***
  
  Звонок за обшитой вагонкой дверью разливался соловьиными трелями. Затем где-то в недрах первого этажа запиликал телефон. Дом настороженно молчал. Если в нем и теплилась жизнь, то она умело маскировалась.
  Бандура искоса поглядывал на Протасова, трезвонившего с восхитительным упорством, и взвешивал в уме, что будет дальше. Андрей предполагал, что, либо здоровяку надоест торчать в позе салютующего кирпичной кладке гитлеровца и он оставит звонок в покое, либо искусственный соловей умолкнет, сраженный замыканием в обмотках. Ну или хозяева очнутся от летаргического сна. Грозные желваки, игравшие широкими скулами Протасова, пророчили им кошмарное пробуждение.
  Я бы уже не открывал, - с содроганием думал Андрей.
  - Мо-может, нет никого в таможне? - подал голос Армеец.
  - Ага, в банный день... - Протасов мечтательно оглядел фасад. - Я вот сейчас принесу из тачки ружьишко, да как долбану конкретно по окнам...
  Не успел Протасов захлопнуть рта, надо сказать, обещание конкретно долбануть было произнесено исключительно убедительно, убедительность вообще сквозила у здоровяка во всем, - как из-за двери донеслось осторожное шуршание. Будто там завелась мышь.
  - Бонасюк, твою мать! Давай открывай!
  Послышался звук отодвигаемых засовов. Дверь, пугливо дрогнув, приоткрылась где-то на треть.
  Весь вид показавшегося на пороге низкорослого толстяка лучше всяких слов свидетельствовал: холестерин - зло. Андрею пришло в голову, что толстяку сам Бог велел зашибать нехилые бабки, снимаясь в антирекламе заварных пирожных, корзинок с масляным кремом и прочих вкусных, но вредных кондитерских изделий.
  Ты, толстый, талант в землю закапываешь.
  Судя по обильно сдобренной сединой шевелюре и впечатляющим мешкам под глазами, толстяку было лет сорок пять, никак не меньше.
  - Ты чего, Бонасюк, оборзел?! - Протасов шагнул в дверь, вдавив банщика внутрь помещения.
  - Да я, поистине...
  - Перекрываешься, да? - напустился на него Протасов. - Забурел, да? В лес, конкретно, захотел?
  - Да я, по-честному... - глаза Бонасюка выражали уныние. Правда, заметить это было сложно. Зрачки находились в постоянном броуновском движении, отчего встретиться с ним взглядом казалось той еще задачкой.
  Двинувшись за Протасовым, Андрей очутился в холле, обставленном шикарной мебелью. Посреди комнаты в чаше, искусно выложенной камнями, журчал прелестный фонтан. В воде, сверкая капельками на кожуре, лениво плавали яблоки. За приоткрытой двустворчатой дверью Андрей виднелся плавательный бассейн приличных размеров. Армеец направился к фонтану и, после некоторого колебания, выудил яблоко. Атасов, распахнув холодильник, взял с полки бутылку текилы, пробормотав что-то не совсем лестное о кактусах. Бандура же неловко топтался в углу. Он хотел произвести хорошее впечатление на такого важного человека, каким, по его мнению, был владелец частной сауны.
  Протасов плюхнулся на кожаный диван, откликнувшийся протестующим скрипом. Бонасюк вошел в холл последним, качая головой, будто китайский болванчик.
  - Я думал сегодня, поистине...
  - Давай, Бонасюк, кочегарь все эти вещи, чтоб все путем, - Протасов нашарил пульт, включил телевизор на консоли под потолком и внезапно рявкнул на замешкавшегося Бонасюка, - мухой давай!
  Все три подбородка достойного хозяина сауны затряслись от праведного возмущения, но оно не прорвалось наружу. Шаркая ногами, банщик поспешил к котлу. По дороге он продолжал неистово вращать своими неуловимыми зрачками.
  
  ***
  
  В поле зрения группировки Ледового заведение Василия Васильевича Бонасюка угодило совершенно случайно около двух месяцев назад. Началось все вот с чего.
  В конце февраля, прошлепав по серо-черным остовам сугробов, в сауну вломилось с полдюжины наглых и крикливых малолеток. На календаре значилась зима, но стояла оттепель, снег со льдом таяли, на улицах была невообразимая грязища. Такая, пред которой бессильны любые коврики, устилаемые у порога. Бонасюк, скрипя сердце, даже согласился доплачивать какие-то гроши вечно роптавшей уборщице.
  Так вот, малолетки шныряли по сауне, а грязь с их ботинок летела на шикарные ковры, влетевшие Василию Васильевичу в копеечку. По делу, малолетки могли и не открывать ртов, Бонасюку и так все стало ясно. Однако он вынужден был выслушать полный эмоций спич о голимом барыге, впершемся без спроса на чужую территорию и теперь попавшем на конкретные деньги. Пять кусков зелени, вот что требовалось от него, чтобы замять инцидент.
  - А будешь, падло, тявкать, поставим на счетчик, пожалеешь, что на свет появился. А побежишь в мусарню - тут тебе и конец!
  Бонасюк выслушал тирады молча, для виду покивал головой и абсолютно со всем согласился, а его зрачки бегали из стороны в сторону вдвое быстрее обычного. Чем-чем, а инстинктом самосохранения природа его не обделила. Оставшись в одиночестве, он кинулся по изуродованному ковру к телефону и вопреки дрожащим пальцам, довольно оперативно дозвонился своей жене Кристине.
  - Кристичка, золотце, я поистине очень сцю... - выдохнул Вася в трубку.
  Жена Василия Васильевича была стройной эффектной шатенкой, обладательницей потрясающей груди и чарующих зеленых глаз, выше мужа на две головы и моложе лет на пятнадцать. Кроме того, Кристина была деловой женщиной со связями, идущими так высоко, что Бонасюк и знать не хотел. Именно Кристина предложила инвестировать в строительство сауны стартовый капитал, образовавшийся, когда большой загородный дом его родителей пошел с молотка. Лишь благодаря жене Василий Васильевич, прозябавший в начале девяностых на одной из кафедр политехнического института, занялся новым для себя делом по оказанию бытовых услуг населению. Он вообще говоря не хотел и упирался как мог, но Кристина была неумолима: Кандидатскую диссертацию можешь в задницу себе запихнуть! Если ты и дальше собираешься наживать геморрой в институте, пуская слюни на студенток, я найду себе другого мужчину!
  Бонасюк любил жену. Кроме того, он изредка смотрел в зеркало и даже находил в себе мужество трезво оценивать увиденное. Он испугался. И решился.
  - Василечек, а что за люди приходили? - звонок застал Кристину в косметическом салоне, нежащейся в лучах ультрафиолета. Она совсем не испугалась. Время было такое тревожное, что стоило лишь удивляться, как удалось проработать год, ни разу не попав в поле зрения бандитов.
  - Малолетки, Кристичка, но злющие... Поистине думал, конец мне, - в голосе Василия Васильевича появились плаксивые нотки, - что-то мне плохо, по-честному, пойду-ка я домой...
  - Успокойся, Вася. Сейчас приедут люди, они разберутся... - и, почувствовав, что прозвучало резковато, добавила. - Запри дверь и подожди их, Василек. - Кристина отложила мобилку, изящно откинулась в кресле, отчего ее грудь повернулась к потолку, подобно двуглавой вершине Эльбруса и сказала подруге, загоравшей под соседней лампой:
  - Анечка, солнышко, мне нужна твоя помощь...
  Василий Васильевич еще вздрагивал рыхлым телом, когда, пригнув голову, чтоб не зацепить дверной косяк, порог впервые перешагнул Протасов. На его могучей шее, - это не шея, это поистине ствол какого-то дуба, - мелькнуло у Бонасюка, болталась толстенная золотая цепь. Цепь искрилась отблесками растровых светильников, вмонтированных в холле повсюду. Великан добродушно улыбался, но отнюдь не выглядел добряком.
  Я по-честному на его улыбочку не куплюсь, - решил Бонасюк.
  - Здоров мужик. Ну и где тут твои хулиганы?
  Василий Васильевич сразу почувствовал, что хулиганов он больше не увидит.
  В джипе, оставленном на подъездной дорожке, ожидали Атасов с Армейцем. Для подстраховки, мало ли что...
  - Со-сопляки, с-старик, сопляками, конечно, а шило в легкое за-засунут, у-удивиться не успеешь, - Армеец поправил лямку висевшего подмышкой пистолета-пулемета 'Узи' калибра девять миллиметров.
  Вскоре состоялась стрелка, в ходе которой малолетки на собственной шкуре убедились, противостоять с бейсбольными битами автоматическому оружию - это не прошвырнуться в парке.
  Затем Протасов, весело хлопнув Бонасюка по спине, отчего тот пробежал не менее пяти шагов, добродушно заржал:
  - Вот и все, а ты боялась, даже юбка не помялась!
  Бонасюк покрылся красными пятнами.
  - Значит так, - продолжал громогласно Протасов, - ежели какой плуг наедет...
  - Валера, п-проверить сначала бы надо, - перебил Армеец, имея в виду, что они практически ничего не знали ни о самом Бонасюке, ни о его заведении. Мало ли, какой бизнес может крутиться под вывеской невинной баньки. У Бонасюка, например, имелось несколько вмонтированных в стены высококлассных видеокамер. Техника не простаивала, давно отбив затраты на приобретение. Бонасюк, естественно, распространяться об этом не спешил.
  - Да ты гонишь, Эдик. Будешь абонементы в своей долбанной библиотеке проверять. - Он снова обернулся к Бонасюку. - Короче, слушай сюда, Васек. Ежели что, ты, блин, работаешь под Правиловым. Усек? Правилов - твоя крыша, врубаешься? Кто не вкурит, звони на мобилу, забиваем стрелу и кырдык. Ты понял, да?
  - Спасибо, ребята, - Бонасюк смущенно шаркал ножкой, - поистине помогли, - и все ждал, когда же эти головорезы сядут в свой джип и упрутся куда подальше.
  - Ну ни хрена себе, спасибо? - Протасов еще больше развеселился, - ну ты, блин, даешь...
  - Пятьсот баксов, типа, в месяц, не дорого будет для тебя? - Атасов придвинулся с другой стороны и смотрел испытующе, - за защиту, типа...
  Бонасюк пустился в путаные и пространные рассказы о притеснениях со стороны санэпидемстанции и пожарных, намекая, что он еще толком и на ноги-то подняться не успел.
  - Финансы, поистине, поют романсы...
  Атасов и Протасов переглядывались недоверчиво, подобные байки им доводилось слышать не раз. С другой стороны, они прибыли по распоряжению Олега Правилова помочь хорошему человеку. Насколько хорошему и, главное, близкому, Правилов уточнить не удосужился. Выход подсказал Армеец, говоривший редко, но метко, и они отбыли, получив неограниченный кредит париться, когда заблагорассудится.
  - Пока харя не треснет, - метко подытожил Протасов.
  
  ***
  
  Они и не злоупотребляли открывшимися возможностями, когда, прихватив с собой Бандуру, прибыли в 'шаровую' сауну всего в десятый раз.
  - Твой отец служил в Афгане с Правиловым? - Атасов возлежал на осиновой лавке с непринужденностью, свойственной древнеримским патрициям. - А в каком, типа, году?
  Алкоголь, пожирающий Атасова изнутри, подобно термитам, подтачивающим баобаб в саванне, еще никак не сказался на теле. Атасов был сложен как Аполлон.
  - Да я тогда совсем малым был, - Андрей пожал плечами. Он еле ворочал языком от невыносимой жары, царившей в парилке, и с ужасом погладывал на Атасова. Пока Бонасюк растапливал баньку, Атасов в одиночку расправился с целой бутылкой текилы. Андрей ожидал, что спит вот-вот закипит в голове собеседника, но ничего такого не было и в помине.
  - А в каких войсках он служил? - взгляд Атасова оставался пытливым, глаза абсолютно трезвыми. Поразительно, но похоже алкоголь воздействовал на него, как черный кофе на обычных людей.
  - В мотопехоте, кажется, - Андрей задумался. В ящиках старой румынской стенки, которую он помнил с детства, валялись, в качестве приобретений, сделанных отцом в армии, самые разнообразные армейские значки. Парашюты, звездочки, скрещенные стволы орудий и танки. Танками Андрей пробовал играть, когда был маленьким, нор мешали торчавшие из них хвостики, предназначенные для навинчивания гаек.
  - Или в десанте...
  - Вот Атасов был майором, - Протасов явно скучал. - А, Атасов? Ходил бы в генеральских лампасах, в натуре, если б бухал поменьше?
  - Ва-валерка, например, два года протоптался на ку-кухне, - Армеец потянулся на лежаке, - видишь, какую мо-морду наел. Как привык ч-челюстями ворочать, так не может о-остановиться.
  - Дебилы вы все, - лицо Протасова помрачнело. - Нет, в натуре, Атасов, какого хрена ты приклепался к пацану со своим Афганом? - Протасов шумно вздохнул, очевидно раздумывая, продолжать или не стоит. - Вот был у меня дружок... Толковый пацан, грамотный. В институт поступил. Реально без блата. А потом - Афган. Ну, нормально все, два года в десантуре, медали там и все дела. После дембеля проходил дома пару месяцев, как контуженый. Мать все ждала, в институт восстановится... А он... Походил, говорю, и пошел с веревкой в ванную. Вот... Матушка его теперь бутылки собирает... - лицо Протасова стало каменным. - Говорят, в переходе сигаретами торговала, так козлы какие-то прогнали. Я вот раскручусь немного, подъеду, в натуре, и всех этих козлов завалю. - Валерий обернулся к Армейцу, - Слышишь, Эдик? Я ж ему говорил про девчонок, а? - он кинул убийственный взгляд на Атасова. - Так он, в натуре заладил, не в этот раз...
  - Купи себе, типа, надувную...
  - Ты моя резиновая женщина, - Протасов снова развеселился.
  - Слышишь, Андрюша, - Армеец доброжелательно взглянул на Бандуру, - как самый мо-молодой, сгоняй в холодильник за пи-пивком.
  Андрей встал, провожаемый словами Протасова:
  - Ого, блин, нормально. Уже и дедовщина пошла.
  
  ***
  
  Некогда ухоженная серая 'Победа', ГАЗ-20, о которой отец американского автомобилестроения Генри Форд, если, конечно, верить расхожему при Советах анекдоту, сказал, что, это, мол, уже не трактор, но пока и не автомобиль, притормозила у светофора на Сырце. Старушка стала дожидаться зеленой стрелки, а проносящиеся мимо машины обтекали ее, как вода замшелый валун. Багровый закат играл остатками хрома некогда зеркальной облицовки, массивный кузов во многих местах тронула ржавчина. Но реликты потому и становятся реликтами, что не сдают позиций без боя. Согласно затертой поговорке, танки никогда не моют. Это не так. Танки драят, и еще как. Гораздо ближе к истине то, что танкам почти не страшна коррозия. А 'Победа' со своим двухмиллиметровым корпусом, если и не танк, то нечто весьма похожее.
  В былые времена, лет сорок назад, автомобилем мог владеть, да что там мог, наверняка владел некий бодрый дедушка в бежевой кепке и рубахе навыпуск, что были в ходу с хрущевской Оттепели и по зарю Перестройки включительно. Этот безымянный дедуган был отставником, видавшим фронт не на одних картинках, или кем угодно еще. Скажем, режиссером на пенсии, преподавателем ВУЗа, а то и начальником средней руки, слетевшим с поста слишком стремительно, чтобы успеть сменить честно выстраданную 'Победу' на куда более престижную 'Волгу'. Только вот на дворе стояла весна девяносто третьего, так что салон 'Победы' занимали иные люди.
  - Леха, мудак, убери обрез, пока мусора не попалили! - водитель, молодой парень в черном свитере на голое тело и засаленных джинсах, яростно махнул кулаком под самым носом соседа. - Связался, блин, с клоунами...
  - Не гони, козел, - ощерился с пассажирского сиденья Леха, - где ты ментов срисовал? Обкололся с утра, недоносок?!
  Оба говорили отрывистыми фразами, характерными для наркоманов под дозой и были взвинчены до предела.
  - Заткните плевалки оба, уроды гребаные! - заорал поразительно чистым тенором третий пассажир 'Победы'. Случись карте лечь по-другому и, как знать, быть может, голосовые связки обеспечили бы ему место вокалиста в оперном театре не из последних. Место под солнцем. Случись бы ей только лечь... Но у жизни причудливое чувство юмора. Фортуна повернулась к нему кормой. Теперь он кололся, когда бабки позволяли, нюхал клей, сидя на мели и кантовался с этими отморозками, которые под кайфом друзья, а как заломает, - так и зарежут за дозу.
  Четвертый пассажир 'Победы' в диспуте не участвовал. Это был здоровенный лысый детина с трехдневной щетиной на круглом лице олигофрена, и все ему было по бую. Лысый ритмично двигал верхней частью туловища: вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад. Как меломан, увлекшийся забойным роком в наушниках. Правда, ни наушников, ни плеера, у Лысого не было.
  - Я тебе сейчас самому рот болтом заткну! - взвился сидящий за рулем обладатель черного свитера.
  - Зеленый, поехали, мудак! - выкрикнул с правого сиденья Леха, не упускавший светофор из виду. Сзади раздался протяжный автомобильный гудок. За первым последовал второй.
  - Спешишь, сука?! - Черный Свитер рванул из джинсов видавший виды наган и дернулся к двери, но Леха вцепился ему в плечо и яростно зашипел:
  - Совсем охренел?! В натуре хочешь, чтоб замели?
  Черный Свитер сбросил Лехину руку и воткнул первую передачу. Тяжело тронувшись с места, 'Победа' свернула в узкую улицу. Сигналившая им на светофоре раздолбанная серая 'девятка', надрываясь полуторалитровым мотором, обогнала 'Победу' слева, по встречной полосе. Ее водитель еще раз возмущенно ударил по клаксону, просто не догадываясь, какая чаша его миновала.
  - Давит, козел, давит, а оно не давится, - прокомментировал Леха.
  - Вот гнида, надо было его завалить, - сказал Черный Свитер, однако чувствовалось, что он почти успокоился. Даже сунул наган на прежнее место в джинсах.
  - Ты себе яйца когда-то отстрелишь, однозначно тебе говорю, - Леха доброжелательно покосился на соседа.
  Метров через шестьсот, в районе поросших бурьяном шпал детской железной дороги, в былые времена звавшейся пионерской, 'Победа' опять затормозила. Черный Свитер собрался повернуть налево, Леха горячо возражал. У Тенора было собственное мнение. Вспыхнувший спор едва не кончился смертоубийством.
  Прошло еще минут двадцать, пока Леха, вслух отсчитывавший номера домов, с нервным смешком бросил:
  - Стой, слышь, вот оно...
  Двухэтажный дом, перед которым они оказались, по самую черепичную крышу скрывала густая листва. Деревья праздновали весну, но экипажу 'Победы' было не до буйства природы. Поперек подъездной дорожки, выложенной желтым кирпичом, мирно дремал бутылочного цвета внедорожник. Огонек сигнализации с плавающим кодом, словно обезумевший светлячок, метался по салону, озаряя тонированные стекла тревожными рубиновыми сполохами. Этот нервный огонек сразу вывел Леху из равновесия.
  - Козлина зажиревший!
  - Замажь хлебало, - Черный Свитер потушил фары. 'Победа' замерла в пяти метрах от джипа. - Владимир Иванович сказал, слышите, всех на хрен замочить. А у жирного еще вытрясти кассеты.
  - А деньги у него есть? - Тенор жадно мусолил в руках ТТ с затертыми номерами.
  - Да есть, есть. Задолбал!
  - Не командуй!
  - Прихлопни пасть, сука!
  Леха, не сводивший глаз с суетливых огоньков сигнализации, спросил хрипло:
  - Всех, значит, замочить? А чей это джип? Жирного? Твой Вова ответит за базар, если там целая кодла сидит со стволами? - Леха повел дулом обреза в направлении обшитой вагонкой двери. Как в воду глядел. Черный Свитер вытащил на свободу наган, отстрелить из которого мошонку ему была не судьба:
  - Да ты гонишь. Какая кодла?! Барыга прикатил шлюху трахать.
  Тенор нервно захихикал. У него давно не было женщины, и это его удручало.
  - Эй, коматозник! - Черный Свитер наклонился к Лысому. - Вставай, твою мать, отморозок. Приехали.
  Они посыпались из 'Победы', готовые буквально на все. Леха передернул затвор обреза. На погрузившейся в сон улице металл лязгнул оглушительней выстрела. Черный Свитер и Тенор уже подходили к двери, когда отставший на пару шагов Леха все-таки не удержался и изо всех сил пнул передний бампер внедорожника. В следующую секунду фары машины вспыхнули, тишину вечера разорвал пронзительный вой сигнализации.
  
  ***
  
  Удержать восемь покрытых изморозью ледяных банок пива в руках, в то же время, не дав им коснуться раскаленного голого живота, задачка не для слабонервных. Андрей миновал холл, балансируя на грани фола, и споткнулся при входе в бассейн. Падая, разжал руки. Банки с грохотом посыпались на кафель.
  Вот ведь знал, идиот, чем кончится, опустошая чертов холодильник. Знал. А все равно греб.
  Андрей нагнулся за ближайшей жестянкой и, недолго думая, откупорил. Банка рассерженно зашипела.
  Отчего, спрашивается, звук открываемой пивной банки так радует слух?
  Первая встреча с упакованными в банки напитками, 'Колой', 'Фантой' и чешским пивом состоялась у Андрея в Венгрии. В те славные времена большая часть советского населения могла узреть подобную роскошь разве что на экране кинотеатра. На пасеке в Дубечках о баночном пиве, по понятным причинам, пришлось надолго забыть.
  Первый глоток показался обжигающим. Ледяное пиво, сковав стужей гортань, покатилось вниз по пищеводу, и Андрей замер, наслаждаясь каждым сантиметром этого многотрудного пути: Ух, и хорошо, мать вашу...
  Когда пиво достигло дна, то есть желудка, Андрей удовлетворенно крякнул, глубоко вздохнул и, совершенно неожиданно для себя вспомнил друга юности Игоря Войтенко. Игорь, в свое время, смеха ради, составил целый список всевозможных житейских радостей. В том перечне ледяное пиво в жару занимало почетное место между горячим кофе январским утром и рюмкой водки, когда накипело. Впрочем, свободный сортир, в случае приступа диареи, в рейтинге котировался гораздо выше, с чем Бандура не спорил тогда и не стал бы спорить теперь.
  Из лабиринта подсобных помещений тихонько выплыл Бонасюк. Искоса взглянул на банки, разлетевшиеся по всему полу, с тоской думая о возможных повреждениях, полученных дорогущей испанской плиткой. Тяжело вздыхая и вибрируя всеми тремя подбородками, хозяин сауны прошествовал мимо и исчез в прихожей.
  Бандура смущенно развел руками, мол, виноват, хотел, как лучше, вышло известно, как, залпом допил банку и принялся за сбор оставшихся. Он как раз тянулся за последней, закатившейся под дверь душевой кабины, когда во дворе истошно завопила сигнализация.
  Это ж наш джип! - успел сообразить Андрей.
  
  ***
  
  - Эдик, пожалел бы ты своих престарелых родителей, а? - Протасов сокрушенно потряс головой, - лучше сын-дебил, чем вообще никакого. Если тебе и не дала какая девчонка, это ж, в натуре, еще не повод, чтоб уходить из жизни, обожравшись ледяным пивом в парилке, - лицо Валерия выражало неподдельную грусть. - Атасов, ты хоть ему скажи. Красиво, конечно, блин, придумал, от пневмонии скопытаться, сразу видать, грамотный черт.
  Армеец криво улыбнулся.
  - Я пиво для те-тебя заказал, Валерка.
  - Со мной не выгорит ни хрена, - Протасов постучал по голове. - У меня ж тетка в аптеке тусуется, у нее антибиотиков завалом...
  - Саня, - Армеец повернулся к Атасову, нетерпеливо махнув Протасову, чтобы заткнулся. - Полагаю, д-дружище, тебе самое время рассказать, что это за па-парень? - Армеец кивнул в сторону прихожей. - И какого че-черта мы с ним носимся, будто он сын Сары Коннор, а мы - трое гребанных те-терминаторов? Он грех молодости Олега Петровича, у-угадал?
  - Вот что, - Атасов склонился к друзьям. Их лица, покрытые каплями пота, багровые в отблесках раскаленной каменки, наводили на мысли о сталеварах. Как в песне поется:
  
  Крепче, чем жену-старушку,
  Я люблю свою печушку,
  И родней родного брата
  Мне двенадцать тонн проката...
  
  - Вот что, - повторил Атасов и запнулся, потому что во дворе взвыла сирена. - О, типа! Валера, кажись, твой джип потрошат...
  Протасов подхватился на ноги:
  - Е-мае! Точно! Это ж мой 'Патруль' разрывается!! Бонасюк!!! - он закашлялся. Голосовые связки в накаленной до одури атмосфере дали сбой, - Бонасюк, - свистящим шепотом. - А ну, иди глянь, чего там с машиной...
  - Он тебя не у-услышит...
  Протасов плюнул и шагнул к выходу. Уже с порога бросил через плечо:
  - Атасов, блин?! Что за беспредел в этом долбанном городе? Третью за полгода магнитолу выдирают. С кишками, блин! Это в подконтрольном районе! Ну, поубиваю клоунов!
  Окна холла выходили на задний двор. Бассейн и парилка их вообще не имели. Василий Васильевич засеменил к двери, бурча под нос про бандитов, купающихся в сауне на дурняк.
  А ты, поистине, еще и вездеходы бандитские охраняй... - с этими словами Бонасюк отодвинул засовы. Лично он полагал, что виной всему ветер. Или машина какая проехала. Нахватали, поистине, джипов, натолкали в них сирен разных, а то, что другой пожилой человек после таких воплей до утра глаз не сомкнет, кому из них интересно...
  
  ***
  
  В следующую секунду Бонасюк валялся на полу, обеими руками схватившись за голову. Из разбитого лба хлестала кровь, Вась-Вась истошно орал:
  - Ой, не убивайте меня, поистине, только не убивайте!!
  Четыре пары ног перескочили через распластавшееся по ковру тело, наступив на несчастного банщика не менее пяти раз.
  - Суки, всем стоять! Завалю! - гаркнул Черный Свитер. Он пулей проскочил через холл, здесь было безлюдно, влетел в комнату с бассейном и врезался в опешившего Протасова. Валерий окаменел возле кромки воды, огромный, как Родосский колосс и почти такой же неподвижный. Лицо здоровяка выражало жесточайшее изумление, а то и панику.
  - Ну, крутой, где твоя шлюха?! - завизжал из-за спины Черного Свитера Тенор. Полотенце, небрежно повязанное на бедрах, соскользнуло на испанский пол, но Валерий этого не заметил.
  - Твой, сука, джип? - Леха ткнул вороные стволы обреза в волосатую грудь Протасова. - Твой, сука?
  Протасов словно онемел. Его мозг, будто заезженную в музыкальном автомате пластинку, заклинило одной нехитрой мыслью:
  Е-мае! Вот это, в натуре, и попарились в баньке. Ох и попал я... Попал, попал, попал...
  - Лысый, - крикнул Черный Свитер. - Лысый, твою мать! А ну волоки сюда жирную старую гниду!
  Лысый скрылся в холле, но вскоре появился опять, волоча почти бездыханного Бонасюка. В руках Лысого Вась-Вась смотрелся неодухотворенным мешком с картошкой. Судя по быстроте, с которой тело Бонасюка скользило по кафельному полу, Лысый обладал неимоверной силой. Бонасюк тихо верещал, как будто в нем прикрутили звук, и закрывал голову руками.
  - Что, свинья толстожопая? - нагнулся к нему Черный Свитер, - Жить хочешь? - и, не дожидаясь ответа, ударил в лицо. - Где кассеты с трахалками, сука?!
  Пока Черный Свитер проводил бесхитростный допрос в лучших традициях гестапо, Тенор проскользнул вдоль бассейна и достиг двери в парилку.
  Шлюха, где шлюха?! - бухало у него в голове. От нетерпения Тенор негромко повизгивал. Впереди его ожидали лишь разочарование, боль и смерть. Вместо картины сжавшейся в дальнем углу насмерть перепуганной голой женщины, ох и нравилось Тенору вызывать трепет, его встретила левая нога Атасова, с невероятной силой угодившая в пах. К такому обороту событий Тенор оказался не готов.
  Используя жалобно завывающего Тенора в качестве живого щита, Атасов ринулся из парилки. Черный Свитер оказался на высоте: он среагировал немедленно, выпустив по Атасову четыре пули. Все до единой легли в десятку, Тенору между лопаток, вследствие чего тот из незавидного положения живого щита перешел в совершенно безнадежное - мертвого. Над бассейном расплылось сизое облако порохового дыма.
  Леха спустил оба крючка своего двуствольного обреза. Раздался сухой треск.
  Мне крышка! - с тоской подумал Протасов.
  В животе у него образовалась пустота, руки и ноги отказали. Готовясь беззаботно воспарить к потолку, - вот, в натуре, и грохнули меня, спасибо хотя бы безболезненно, - он скосил глаза на свою голую грудь. Вместо ожидаемых, выражаясь бездушным медицинским сленгом, несовместимых с жизнью травм, то есть алой дыры с обгорелыми краями, откуда торчит крошево ребер, Протасов обнаружил два соска под густой шерстью и мышцы, мышцы, и еще раз мышцы. Все, как всегда. Недоуменно разинув рот, он уставился в оба ствола.
  - Осечка, сука! - разочарованно констатировал Леха. Это были его последние слова. Заревев, как медведь-шатун, Валерий сгреб противника в охапку. Леха, задыхаясь, клещом вцепился в обрез, Протасов оступился, и оба полетели в бассейн, обдав оставшихся на суше водопадом брызг.
  Воспользовавшись столь неожиданным изменением оперативной обстановки, Бонасюк по-пластунски пополз в прихожую. Сноровка, проявленная Вась-Васем вопреки заплывшему салом телу, тянула на значок ГТО.
  Армеец, выскочивший за Атасовым из парилки в чем мать родила (надо признать, костюм Адама шел Эдику не хуже прочих), метнулся к бесхозному пистолету Тенора, но тут же попал под сокрушительный удар Лысого. Армеец потерял равновесие и растянулся на полу, сильно ударившись головой о мраморный выступ бордюра.
  Атасов, оттолкнув бездыханное тело несостоявшегося оперного певца, чья жизнь оборвалась столь внезапно и так нелепо, прыгнул к Черному Свитеру и одним ловким движением выбил револьвер. Наган, описав широкую дугу, нырнул в бассейн, где Протасов и Леха сцепились не на жизнь, а на смерть. Обезоруженный Черный Свитер предпринял неудачную попытку выхватить нож с выкидным лезвием, но тот застрял в предательски узком кармане. Тесные карманы - ахиллесова пята джинсов, это общеизвестно. Черный Свитер утратил драгоценные секунды и был немедленно наказан Атасовым. Не оставив противнику ни единого шанса, Атасов выдал великолепную связку из десяти сокрушительных ударов. Кулаки поражали корпус Черного Свитера с методичной точностью снарядов артиллерийской батареи, пристрелявшейся по зловредному дзоту. Свитер, дергаясь при каждом попадании, пятился к парилке, но не падал. Вопрос, держал ли он удар не хуже самого Мухаммеда Али, либо был под завязку заправлен наркотой, так и остался открытым.
  Атасов удвоил усилия, молотя по Черному Свитеру, как по боксерской груше и, несомненно, добил бы его рано или поздно, если бы сам не подвергся внезапному нападению Лысого, успевшего покончить с Армейцем. Лысый яростно вращал тесаком, наводившим на мысли о разделочном цеху китобойной плавбазы у берегов Антарктики.
  
  ***
  
  Прошло не более пяти минут, как Бонасюк отпер входную дверь. Баня превратилась в поле боя. В воздухе висел пороховой угар, слышались удары и вопли. Никем не замеченный Андрей Бандура оставался в тесноте душевой кабины. Он прижимал к груди чертовы банки с пивом и напрягал уши с жадностью хоккейного фаната, следящего за ходом матча по радио. Андрей понимал, что пора на выход, но ноги точно приклеились к полу. Наконец, он опустил пиво с нежностью матери, укачавшей грудного ребенка, и осторожно высунул нос наружу.
  Первой ему бросилась в глаза исполинская фигура Протасова. Валерий орудовал в бассейне и был похож либо на разъяренного Посейдона, либо на соскочившего с катушек ватерполиста. Какое-то существо отчаянно рвалось на поверхность, чему Протасов всячески препятствовал.
  Перед дверью парилки в позе сраженного солнечным ударом нудиста, уткнувшись носом в мрамор, беспомощно лежал Армеец. Чуть поодаль, разбросав конечности в разные стороны, в луже крови плавал какой-то парень. Между ним и Армейцем валялся пистолет, здорово смахивающий на ТТ.
  В самом углу зала Атасов, раненый в плечо, отбивался от двух бандитов. Из раны текла кровь, силы Атасова были явно на исходе. Бандиты напирали с ожесточением голодающих, завидевших дармовой буфет. Атасов, как и легендарный крейсер 'Варяг', намеревался умирать, но не сдаваться. Заметив краем глаза высунувшегося из душевой Андрея, Атасов крикнул голосом, срывающимся от ежесекундно принимаемых и возвращаемых ударов.
  - Бандура, мать твою! Что ты смотришь?! Меня же сейчас... грохнут!
  Андрей в два прыжка пересек зал, подхватил ТТ и с маху обрушил его на голый череп Лысого. Тот громко хрюкнул и обернулся с видом человека, которого ужалила оса.
  Используя пистолет как кастет, Андрей нанес второй удар, попав противнику в бровь. Лысый отшатнулся, врезавшись в плечо Черного Свитера, но даже не выронил тесак.
  - Стреляй, Бандура, стреляй! - во все легкие заорал Атасов, после чего оба бандита обратились в паническое бегство. Они бросились в разные стороны с проворством мартовских котов, застигнутых врасплох струей воды из окна. Черный Свитер метнулся в парилку. Атасов, рыча как лев, прыгнул следом, и они скрылись за дверью.
  Глянув вслед Лысому, нетвердым бегом удалявшемуся в сторону выхода, Бандура не целясь нажал курок. Прогремел выстрел, затвор клацнул и выплюнул гильзу. Лысый вскинул руки, дернулся, сделал несколько неуверенных шагов, как лунатик, и повалился в фонтан, бьющий посреди холла.
  Андрей разжал пальцы, и пистолет с металлическим лязгом упал на кафельный пол. Руки дрожали. Внезапно из парилки донесся крик, от которого волосы на голове поднялись дыбом. Крик сразу оборвался, сменившись омерзительным шипением, какое обычно издает жарящееся на сковородке сало.
  Из бассейна, фыркая и отплевываясь, выбрался Протасов. Его противник остался на дне. Для того чтобы стать полноценной жертвой кораблекрушения, Лехе не доставало теперь лишь неторопливо проплывающих над ним рыбок.
  В дверях парилки появился смертельно бледный Атасов:
  - Эй, Бандура, иди, поможешь снять этого козла с каменки, пока, типа, со всего района бомжи на шашлыки не сбежались.
  Андрей потянул носом, вспомнил покойную бабушку, частенько обжигавшую куриные тушки на газовой плите их сельской кухни и резко сложился пополам. Его шумно вырвало.
  Из холла выглянул Бонасюк, он продолжал зажимать кровавую рану на голове.
  Атасов скользнул взглядом по опустившемуся на колени Андрею, безнадежно махнул рукой и бросил Протасову:
  - Валера, дуй, типа, сюда.
  Из оцепенения Бандуру вывел Армеец. Эдик подал первые признаки жизни. Андрей, пошатываясь, поспешил к нему и помог усесться, опершись спиной о стену. Выглядел Армеец скверно.
  
  ***
  
  В течение следующих двадцати минут Протасов, притащив из джипа аптечку, которой бы позавидовал и Бандура-старший, обработал и перебинтовал раны, полученные Атасовым в плечо, Армейцем в затылок и Бонасюком в лоб. Наблюдая за Валерием, действующим с профессионализмом хирурга из травмпункта, Андрей в изумлении открыл рот. Протасов добродушно ухмыльнулся:
  - Дурила, я ж инфиз заканчивал, так что... Ты это, давай, в натуре, помогай Атасову.
  Атасов, первым получивший неотложную медицинскую помощь, занялся, по собственному выражению, приборкой территории.
  - Типа попарились. Давайте теперь выгребать дерьмо...
  Вывернув карманы нападавших и обнаружив ключи от 'Победы', Атасов подогнал ее прямо под дверь. Бандура, назначенный Атасовым в похоронную команду за номером один, еще раз глянул на Лысого, валявшегося ничком поперек фонтана. Можно было подумать, Лысый играет роль героического боцмана, затыкающего грудью пробоину в трюме корабля. Только Лысый ничего такого не играл, а дыра у него в спине была совершенно реальной. Бандуру снова вырвало.
  Армеец, хлопнув Андрея по плечу, взялся помогать Атасову. Вдвоем они закинули трупы на заднее сиденье 'Победы'. Туда же полетело трофейное оружие. Теперь Протасову предстояло отогнать машину подальше, чтобы окончательно спрятать концы в воду и в прямом, и в переносном смысле.
  - В озеро их к чертовой бабушке и бегом, типа, обратно, - напутствовал его Атасов.
  По всему было видно, что поручение не вызвало у здоровяка ни малейшего энтузиазма. Он немедленно поругался с Армейцем, напирая на тот факт, что совсем не представляет, как управлять долбанной развалюхой.
  - Если ты, Эдик, в натуре, соображаешь, как тут передачи на руле втыкать, так и лезь в это гребанное корыто. Я лучше за тобой поеду.
  Они укатили, посоветовав оставшимся к своему возвращению вылизать сауну.
  Андрей не принимал участия в уборке. Он сидел, обхватив голову руками у входной двери. Вся нагрузка легла на Атасова и Бонасюка. Атасов работал молча, не обращая внимания на рану. Та сильно кровоточила, и вскоре вся повязка, наложенная Протасовым, стала ярко-красной. Атасову было плевать. Кровопотерю он восполнял, регулярно прикладываясь к бутылке, на смену текиле пришла ракы.
  Бонасюк, напротив, жаловался на головокружение и исходил потом. Будущее рисовалось Вась-Васю далеко не в розовых тонах.
  - Ох, плохо мне, поистине, ох, сцю я...
  Бесконечные причитания вывели Атасова из себя. Терпение его лопнуло, и он пообещал немедленно пристрелить Бонасюка, если тот, типа, не заткнется:
  - Так и кончу своей рукой, Васек! - взорвался Атасов. - Где четыре трупа, там и пять, понял, нет? Без разницы. Я еще разберусь, кто навел на нас этих отморозков. Может, ты, типа, навел?!
  После этого инцидента Бонасюк с головой погрузился в работу и махал веником с энтузиазмом, которым бы удивил и самого Алексея Стаханова.
  Армеец с Протасовым вернулись минут через двадцать.
  - Что-то вы быстро, типа, управились? - недоверчиво прищурился Атасов.
  - Этот и-идиот, - Армеец постучал пальцем по виску и кивнул в сторону Протасова, - утопил 'Победу' прямо тут, в озере, под же-железнодо-дорожным мостом. Я бы даже сказал, что это не озеро, а лу-лужа.
  Атасов позеленел:
  - Ты что, типа, дурак, Протасов?
  - А ты, в натуре, хотел, чтобы мы с полной машиной жмуриков через КП поперлись? В первом часу ночи? Совсем охренел?
  - Ладно, ребята, - Атасов махнул рукой, - поехали ко мне домой. Посидим, выпьем. В баньке, типа, попарились, так что - самое время. Поговорить, кстати, тоже есть, о чем. - С тревогой покосившись на Андрея, Атасов налил водку в стакан:
  - Дерни, давай, а то чересчур ты, типа, зеленый.
  Андрей опрокинул стакан, чувствуя, как искусственное тепло волнами разливается по телу и думая о том, что, изобретая водку, Менделеев знал, что делал.
  Как частенько бывает после сильнейшего нервного стресса, Андрея неудержимо клонило ко сну. Кроме того, он ведь толком не ел с тех пор, как в последний раз обняв отца, сел за руль их желтой 'тройки'. Так что, когда Протасов остановил джип перед пятиэтажной сталинкой у метро Политехнический институт, где проживал Атасов, он крепко спал на заднем сидении машины.
  
  Глава 4. Три рэкетира
  
  Полковник Украинский стоял на балконе своей квартиры, тяжело опершись на перила. Напряженно вглядывался в великолепную панораму нежащегося в ярких солнечных лучах города и пытался понять, что же тут не так. Проживал Сергей Михайлович на Березняках, в новой высотке прямо на набережной. Квартира размещалась на последнем этаже, окна выходили на реку, вид открывался - дух захватывало.
  - Эх, мне бы поэтом родиться, - любил повторять Украинский на первых порах, пока красота не приелась. Но, как бы там ни было, выходить на балкон, глотнуть свежего воздуха, вошло у него в привычку. Никаких выхлопных газов, никаких соседей напротив, которые, кажется, вечно торчат за своими окнами и стали привычней телевизора. Ты их изучил за этими окнами до дурноты, а встретишь на улице, не узнаешь.
  Итак, полковник стоял на балконе, любуясь великолепным видом и пытаясь понять, что же тут не так. Что-то было не так, Украинский поручился бы, но вот что именно, сообразить не мог. Безотчетная тревога гнездилась в глубине подсознания и потихоньку усиливалась. Объяснить это чувство он не мог.
  В город пришла весна. Зеленые кроны укрыли холмы, конец мая, все по графику, крыши терялись среди листвы, как шляпки подосиновиков во мху. Река переливалась тысячей бликов, по небу бежали облака. Но во всем этом великолепии ощущался подвох.
  - Я нутром чую, - сказал Сергей Михайлович, его голос скрипел, словно старая якорная цепь. Пытаясь разобраться, что же, в конце концов, происходит, он неожиданно вспомнил рисунки-загадки, которые в детстве обожала доченька. Их печатали ''Веселые картинки', замечательный детский журнал, Украинские выписывали его лет пять, пока Света не подросла. Ох и давно это было. Сергей Михайлович приходил со службы поздно, но, если дочурка не спала, они устраивались на диване с журналом. Светка корпела над рисунками 'найди десять отличий', нравившимися ей больше всего, он сидел рядом и чувствовал, как испаряется накопившийся за день негатив, а его хватало. В общем, 'Веселые картинки' стали для них не просто иллюстрированным журналом. Они превратились в одну из невидимых нитей, связующих отца и дочь. Тех самых нитей, на которых, по большому счету, и держится все Мироздание.
  - Ох, и славное времечко было, - вздохнул полковник, возвращаясь к созерцанию города.
  Найди десять отличий, так?
  Не можешь десять, так хотя бы пять... или пару. Пара вполне подойдет.
  Он с подозрением покосился на высокую мачту Южного вантового моста, увенчанную красными фонарями. Чуть ближе протянулся железнодорожный мост, в сравнении с автомобильным собратом казавшийся приземистым. Высоченные трубы теплоцентрали на противоположном берегу исправно коптили небо, вот и хорошо, отметил мимоходом Украинский, значит, будет горячая вода у горожан. Монастырь, в том месте, где когда-то в незапамятные времена предки столкнули в реку деревянную статую Перуна, отдав предпочтение новым богам. Звездочек на куполах не видать, может, перекрасили? Он давно не присматривался.
  Двигаясь вдоль линии горизонта слева направо полковник с удивлением отметил, что шея совершенно одеревенела, превратив голову в башню танка на переклиненных шарнирах. - Или я сплю, или пора что-то делать с остеохондрозом, - подумал он. Недружелюбная фигура Матери-Родины , задравшая обе исполинские руки, тоже была на месте. Как и купола Лавры, примерно в том виде, что представился победоносному хану Бату, когда он подступил к городу со своими ордами. - Это если колокольни не считать, отметил про себя полковник. Ее, кажись, позже достроили. Ну и ладно. Есть Лавра? Так точно. Поехали дальше. Пик стелы в парке Славы у могилы Неизвестного солдата не разглядеть за кронами деревьев. Гостиница 'Салют', рассадник парламентариев, откуда они расползаются по всему городу, как лишайники в тундре. Правее и ниже - несущие конструкции пешеходного моста, переброшенного с набережной к центральному пляжу. - Пляж, - подумалось Сергею Михайловичу, - вот словечко что надо. Тысячу лет не выбирался...
  Неожиданно до него дошло, по мосту никто не идет. Видеть он этого не мог, расстояние было порядочным, уверенность шла из головы. И мост, и набережная обезлюдели, как, впрочем, и улицы. Подавив легкую панику, полковник хотел снова взглянуть на Лавру, но не тут-то было. Словно чья-то невидимая рука мягко, но твердо удерживала его затылок, не позволяя шелохнуться.
  Что за елки-палки?! - пронеслось у него. Ощущая себя сказочным Железным Дровосеком, угодившим под кислотный дождь, полковник скосил глаза к сварному мосту, построенному после войны взамен взорванного в сорок первом году, и уронил челюсть. Вереница машин застыла. Свежий ветер веял ему в лицо, но там, далеко внизу, время будто остановилось, и облако дыма, венчающее трубы ТЭЦ, теперь казалось дорисованным тушью. Под изумленным взглядом Сергея Михайловича панорама города, быстро утрачивая остатки реальности, превращалась в огромную, мастерски изготовленную диораму.
  - Не может быть! - рявкнул полковник, но легче ему не стало. Обливаясь холодным потом, он опустил глаза к перилам, решив посмотреть, что в таком случае творится под домом. Лучше бы не смотрел. Змейки тротуаров показались слишком тонкими, крыши припаркованных во дворе машин чересчур крошечными. Более того, они постепенно отдалялись, будто Сергей Михайлович очутился в гондоле набирающего высоту стратостата. Потрясенный страшной догадкой, он перегнулся через перила и вскрикнул, поскольку она подтвердилась. Ровные кромки балконов под ним куда-то исчезли, нижние этажи словно растворились. Волосы на голове зашевелились от ужаса, из перекошенного рта вырвался хрип. И тут медленно уплывающая земля будто прыгнула в лицо. Словно он резко приблизил ее, прильнув к окуляру видеокамеры с хорошей оптикой. Объектив заполнили желтые макушки одуванчиков у подъезда и смятая пачка Rothmans King Size, которую какой-то паразит швырнул мимо мусорного бачка. Украинский закачался и, неистово размахивая руками, в полной уверенности, что выпал с балкона и разбился в лепешку, ввалился спиной в кухню. И сразу окунулся в ароматы поспевающего на плите обеда. В глубокой сковороде жизнеутверждающе шипело масло, - надо бы подкрутить огонь, - машинально отметил полковник, - картошка подгорит. Овощной салат из свежих помидор с огурцами, Украинский звал его 'здоровьем', ждал, когда его заправят сметаной или майонезом, по вкусу, кофеварка, деловито сопя, цедила кофе в прозрачную колбу. Приятные запахи стояли так плотно, что казались осязаемыми. Как пассажиры в метро, ухмыльнулся Сергей Михайлович, постепенно возвращаясь в норму. Полковник опустился на табурет. Теперь пережитое на балконе казалось кошмарным сном, наваждением, посланным подсознанием, чтоб пощекотать нервы, но он еще не накопил достаточно мужества, чтобы посмотреть в окно. Даже наоборот, не глядя потянулся за шторой, но не нашарил ее.
  - Лида, ты опять, что ли, занавески стираешь? - спросил Сергей Михайлович у жены. Супруга стояла к нему спиной в домашнем халате, подаренном им к Восьмому марта. Наклонившись к раковине, она, судя по методичным движениям локтей и характерным звукам, издаваемым ножом, чистила свежую рыбу. Полковник с облегчением вздохнул, радуясь безопасности и уюту кухни. - Никто никуда не летит, коль скоро садиться за стол. - Охваченный благодарностью, он шагнул к жене, чтобы поцеловать в затылок, спасибо за все, прелесть моя. Уже приподнялся с табурета, когда его сразила новая мысль. - Она просто не знает, - догадался Сергей Михайлович. - Торчит тут со своими дурацкими кастрюлями. Ей и невдомек, что мы летим по воздуху...
  - Лида?
  Жена и ухом не повела.
  Конечно, - взгляд Украинского, остановившийся на лопатках жены, стал недоброжелательным, колючим. - Откуда ей знать?! Да она никогда и не хотела ничего знать. Плевать ей было всегда, в каких котлах пришлось вариться, карабкаясь по служебной лестнице, все выше, и выше, и выше, прямо как в песне, только не так героически. Что, ее волновало, каким Макаром дочка поступила в престижную академию? Или откуда взялись бабки на новую машину, загородный особняк в три этажа с прудом и прочее непотребное барахло, которое не такое уж непотребное, если приглядеться? Удобно считать, а, Лидок, что кошелек из резины, а баксы растут на деревьях, бери, сколько надо, то есть пока харя не треснет? Что муж глотает водку, поскольку она вкусная, а не из расчета утопить душу, хоть что там осталось от души? След, где она была, пока ее не приобрел со скидкой товарищ Поришайло...
  Рыба-прилипала, вот ты кто! - с ненавистью подумал Украинский. Жена еще ниже нагнулась к раковине.
  Хоть кол да голове теши, - пронеслось у полковника. - Кухарка, мля. Когда мне понадобится кухарка, я ее найму! - резко подавшись вперед, он смахнул со стола кухонную утварь и прорычал:
  - Просрали Родину, Лида!
  И замер, сраженный столбняком, когда женщина, наконец, обернулась. Вместо жены перед ним была Мила Кларчук, сложившая губки в насмешливой улыбочке: Ну, как тебе, полковничек, эта новая хохмочка?
  Мила двинулась к Украинскому, раскинув руки так, что почти скопировала изваяние Матери-Родины. Длинные ухоженные пальчики выпустили освежеванную рыбью тушку, и та плюхнулась на пол с противным шлепком. С широкого лезвия ножа, который Мила держала в правой, капала темная рыбья кровь, оставляя на линолеуме безобразные лужи.
  Поясок халата скользнул к ногам Милы Сергеевны, на которых красовались новые красные тапочки Лиды Украинской. Полы халата разошлись в разные стороны, предоставив Сергею Михайловичу возможность любоваться ложбинкой меж двух упругих грудей, нежными розовыми сосками, аккуратно выбритым лобком и очаровательными коленками. Лифчик и трусики Мила, очевидно, забыла дома. Ее до странности голубые глаза, из-за ставших огромными зрачков, показались полковнику бездонными.
  Мила порывисто дышала, ее живот напряженно вздымался и опадал, отчего голова Украинского пошла кругом. Рот наполнился слюной. Он сглотнул, чувствуя, что едва не подавился.
  Такой я тебя и представлял, крошка, а ведь представлял, и не раз, себя-то к чему обманывать...
  - Хочешь меня, да? - от ее завораживающего голоса, с почти неуловимой хрипотцой, его бросило в жар. Мила приблизилась вплотную, тонкий аромат духов смешался с запахом свежей рыбы.
  - Хочешь, да?
  Не успел полковник ответить 'да', в воздухе просвистел нож. Длинное лезвие по самую рукоятку вошло в грудь Сергею Михайловичу. Он жалобно вскрикнул, попытавшись отпрянуть, но позади оказалась спинка кухонного уголка. Мила как обезумела. Она наносила удар за ударом, Украинский страшно мычал, а острая сталь раз за разом вспарывала кожу, протыкая внутренности. От былого завораживающего голосочка госпожи Кларчук не осталось и тени.
  - Продать нас собрался, мразь?!
  Украинский повалился на бок и, извернувшись угрем, пнул ее ногой, на которой очень кстати оказался невесть откуда взявшийся кирзовый сапог. Подбитая гвоздями подошва угодила в обнаженный живот. Женщина со всхлипом перелетела кухню и врезалась спиной в торец холодильника. Дверца распахнулась, с полок посыпались продукты, купленные Лидой Украинской на неделю вперед. Мила зашипела, как раненая пантера, и прыгнула обратно, вращая над головой ножом. Лезвие, руки и живот Милы были заляпаны кровью.
  Это же моя кровь! - с убийственной четкостью осознал Украинский. - Это Моя Кровь, стерва!
  В ладони появился пистолет, штатный ПМ, полностью готовый к бою. Украинский, не колеблясь, нажал курок. Руку дернуло, Милу снова отбросило к холодильнику, и она съехала на линолеум. В кучу разбросанных по полу йогуртов, кусков сыра и палок сырокопченой колбасы. Кефир из лопнувшей упаковки окрасился кровавыми брызгами. Халат полностью слетел с Милы Сергеевны, очутившись на голове.
  Украинский порывисто вскочил, думая только о том, что же теперь говорить Поришайло, и что скажет (сделает) сам Артем Павлович, когда узнает... Холодный пот градом катил по спине Сергея Михайловича, скапливаясь в том месте, где упругая резинка трусов глубоко врезалась в кожу.
  Нагнувшись над подрагивающим телом Милы, агония у нее, что ли, и ни на секунду не забывая о пистолете, Украинский ногой перевернул ее на спину. И издал душераздирающий вопль, потому что с пола на него смотрели стекленеющие карие глаза Светочки, любимой доченьки, умницы, студентки второго курса, единственного живого существа, ради которого он жил на этом свете.
  Господи, что же я наделал?!! - взвыл полковник, хватаясь за волосы. - Звони в 03! Нет, туда не дозвонишься... а дозвонишься, не дождешься! Сам, сам повезу... Пара минут есть...
  Нет их у нее, ты что, слепой! Поздно! Слишком поздно...
  Света глубоко вздохнула, и ее грудь замерла. Украинский все понял, а, поняв, заголосил. Отбросив оружие, подхватил дочь на руки, прижал к груди. - Только не умирай, умоляю, не умирай! - судорожно обернулся в поисках ключей от машины и нечаянно глянул в окно. Впопыхах гондола стратостата выскочила у него из головы. И напрасно. За окном раскинулись поросшие редколесьем сопки, у их подножий серебрилась полноводная река. Украинский встал как вкопанный, с головой, недоверчиво склоненной на бок, вглядываясь в бескрайнюю гладь Амура, такого широкого, что противоположный китайский берег прятался за повисшей у горизонта дымкой.
  Какой к матери Амур?! - взвизгнул Сергей Михайлович и неожиданно ощутил облегчение. - Да это же сон! Вот в чем дело! Уф... Паскудный дурной сон. Кошмар... Это меняет дело!
  Внезапно дом покачнулся. Стекла лопнули и разлетелись осколками. Украинский обнял дочь, пытаясь защитить телом. Затрещали, превращаясь в щепки, дверные коробки, а потом с ужасающим стоном начали оседать бетонные перекрытия. Пол ушел из-под ног. Они полетели вниз в лавине кирпичей и обломков железобетона с торчащими во все стороны остриями арматуры.
  Сейчас я проснусь! - пронеслась обнадеживающая мысль. Она стала последней, он отключился.
  Он очнулся на холодном полу. Вокруг стояла кромешная тьма. Было сыро и промозгло, полковник продрог до костей.
  Это что?! Подвал или ад? Морг? Все что угодно, но не спальня...
  Он пополз по-пластунски. Просто вперед, без всякой цели, как раздавленный машиной пес. В щиколотках пульсировала боль. Повернув голову, Сергей Михайлович обнаружил, что ног больше нет. В том месте, где недавно были волосатые щиколотки, из армейских галифе торчали два окровавленных огрызка.
  Что-то болит слабовато? - противоестественно меланхолично отметил Украинский, - видать, у меня аффект...
  Он полз целую вечность, поражаясь своей выносливости, - давно бы пора отключиться, ноги потерять, это вам не порезаться при бритье. Впрочем, судить о времени было сложно. Сколько минут или часов истекло, похоже, знал один Господь. Наконец Украинский оказался в большой комнате, тесно заставленной железными двухъярусными кроватями, выстроившимися безукоризненными шеренгами. Под каждой, как боевые расчеты у машин, застыли пары армейских кирзовых сапог, с портянками, намотанными поверх голенищ. Комнату освещал мертвый лунный свет. Пол стал липким. Украинский поднес ладонь к глазам:
  Черная. Это что, нефть?
  Кровь...
  Теплая тугая капля упала ему на лоб. Сдавленно вскрикнув, он задрал голову. Кровати, к нарастающему ужасу полковника, оказались забиты трупами солдат, ну, не балерин же, застигнутых смертью врасплох. Похоже, она пришла к служивым во сне. Разглядывая свешивающиеся с коек безжизненные руки, ноги и головы, он вдруг отчетливо понял, куда попал, и попробовал закричать, но лишь забулькал.
  Казарма его погранотряда, вырезанного китайскими диверсантами глухой июньской ночью шестьдесят восьмого хранила гробовое молчание. Китайцы прокрались в расположение, бесшумно сняв часовых, и никто из пограничников не увидел следующего утра. Если со знанием дела воткнуть автоматный шомпол в ухо спящему человеку, он выскочит с противоположной стороны прежде, чем человек откроет рот. А диверсанты свое дело знали. Случилось это месяца через два после того, как младший сержант Украинский отбыл поступать в школу КГБ.
  Стремясь как можно скорее убраться из этого ужасного места, пропитанного запахами крови и портянок, Украинский выполз в коридор. Преодолел еще метров пять, оставляя за собой жирные багровые полосы. Дверь в Ленинскую комнату была распахнута настежь. Украинский заглянул внутрь с порога. На одной из стен поверх политической карты мира образца шестьдесят пятого года, словно жук из коллекции орнитолога, висел какой-то человек. Его голова завалилась на левый погон. С правого поблескивали три маленькие офицерские звездочки. Из локтей и коленей офицера торчали шляпки гвоздей, по размеру вроде костылей с железной дороги. Левая нога была обута в сапог, правая в одной портянке. Бурые потеки на стене переходили в густую лужу на полу. Кровь уже засохла.
  У нас в отряде сколько офицеров было? - попытался вспомнить Украинский. - Командир - раз, замполит - два...
  Вдруг голова покойника покачнувшись, начала подниматься. Но Украинский не закричал. Вероятно, он уже миновал некий внутренний барьер, за которым все воспринимается иначе.
  - Товарищ старший лейтенант? - одними губами прошептал Сергей Михайлович, узнав особиста. Того самого, что разглядел в младшем сержанте Украинском будущего чекиста. - Товарищ старший лейтенант?!
  Глаза мертвеца уставились на Сергея Михайловича.
  - Просрали Родину, боец, - глухо сказал старлей.
  Неожиданно тишину Ленинской комнаты разорвал телефонный звонок.
  - Наши!
  Магическое слово 'наши' наполнило сосуды Украинского новой порцией адреналина. Только дотянись до трубки и позови на помощь. Только дотянись, и они прилетят. Как в рассказе о военной тайне. Наши! Он рванул на звук звонка, и уже касался пальцами черного эбонита трубки, когда кто-то схватил его за плечо. Схватил и затряс. Украинский заорал как человек, падающий живьем в горнило мартеновской печи, и попытался вырваться.
  - Сережа?! - голос жены доносился откуда-то издалека, еще сонный, но уже перепуганный. - Сергей?!!
  Украинский открыл глаза. Он лежал в своей кровати мокрый от пота до такой степени, что можно было заподозрить все что угодно.
  - Сереженька? Что с тобой?
  Полковник сбросил одеяло, ожидая увидеть кровавые обрубки вместо ног. К счастью, ноги были на месте. Не манекенщицы, конечно, зато свои. Целые и невредимые. Он пошевелил пальцами, подумав, Боже мой, как приятно. И тут его будто подбросило.
  - Светка!!! Лида?! Где дочь?!
  Жена смотрела на него во все глаза.
  - На тебе лица нет...
  - Где Светлана?!
  - Да у подруги, Господи. У Марины. Ты чего переполошился? Вчера вечером позвонила, отпросилась на ночь. Я тебя и будить не стала, ты как из управления приехал, сразу спать завалился... - жена выглядела растерянно. Тонкий батистовый пеньюар открывал еще привлекательную пышную грудь, остатки прически забавно торчали во все стороны, на щеке розовел след от подушки.
  Значит, все же сон... - Украинский как заново родился.
  - Кошмар приснился? - с сочувствием спросила жена.
  - Угу... - Украинский потрепал ее по голове. - Ладно, все в порядке...
  - Тогда возьми телефон, - Лида опустилась на подушку.
  - Какой телефон? - только теперь до него дошло, что в прихожей битый час надрывается телефонный аппарат.
  - Сережа, возьми трубку, ладно? - Лида сладко зевнула. - Дай поспать. Все равно тебя. Кто мне додумается звонить в восьмом часу утра, да еще в субботу? - жена повернулась на другой бок, решительно потянув за собой одеяло.
  Украинский встал с кровати, норовя с одного захода попасть в тапки обеими ногами, потерпел фиаско и двинулся к телефону босиком. По пути зацепил плечом косяк, чертыхнулся и взялся за трубку, потирая ушибленное плечо:
  - Алло?
  - Сергей Михайлович, доброе утро, - бодрый и свежий голосок Милы Кларчук прозвучал из динамика так звонко, словно она была рядом. Ну да, она же на кухне, мелькнуло у полковника.
  - Доброе утро, Мила, - Жива все-таки, - Украинский еще пережевывал сон.
  - Не разбудила, Сергей Михайлович?
  Хм, да ты меня ночью едва не зарезала, сучка...
  - Даже не ложился еще, - ухмыльнулся Украинский. Сегодня я тебя чуть не поимел, а затем все же решил, что правильнее будет тебя пристрелить. - Работы было много, Мила Сергеевна.
  - В таком случае, Сергей Михайлович, хочу вас огорчить, - спать вам уже не придется, - голосок веселый, озорной, ни дать, ни взять, пионерка, флиртующая с пионервожатым. - Нам необходимо встретиться.
  Так выходи с кухни. Какие проблемы?
  Украинскому вспомнилась невероятно реалистичная картина - дочь распласталась на кухонном полу, карие глаза стекленеют. Шаловливое настроение мигом улетучилось.
  - Сергей Михайлович? Алло?
  - Да-да, я слушаю, Мила.
  - Около десяти утра вам удобно?
  - Да, безусловно, - записав адрес и название кафе, в котором его будет поджидать Мила Сергеевна, он повесил трубку. Постоял какое-то время в прихожей, раздумывая, а не завалиться ли в кровать хоть на часок. Отказался от этой мысли - целый день потом будешь чувствовать себя разбитым. Вообще говоря, Сергей Михайлович был самым настоящим жаворонком, да и служба не располагала к тому, чтобы продирать глаза к обеду. Однако в последнее время вставать ни свет, ни заря стало тяжело. Безрадостно как-то. Обреченно вздохнув, точно скоро помру, он прошагал в кухню и залил воду в кофеварку. Rowenta деловито заурчала, а он подумал: хорошо хоть за рубежом кто-то что-то изобретает, а то, ей Богу, сейчас бы дрова колол да котелок на треногу вешал...
  Отхлебнув дымящегося кофе, Сергей Михайлович с сомнением покосился на холодильник, но ни крови, ни дырок от пуль не обнаружил. Часть мозга, отвечающая за демонстрацию сновидений, никак не могла угомониться, и события, развернувшиеся в кухне во сне, продолжали казаться ему если и не реальными, то, по крайней мере, весьма смахивающими на таковые.
  Покончив с первой чашкой, Украинский вышел на балкон и с удовольствием вдохнул чудесный утренний воздух.
  - Эх, в отпуск бы, - мечтательно пробормотал полковник. Ему представился изумрудный морской простор, усыпанный белыми барашками волн. Отодвинув пустую чашку, Сергей Михайлович целеустремленно прошагал в ванную и влез под горячий душ. Стоя под струями воды, он напевал кальмановскую 'Принцессу цирка'. Голоса у него не было, слуха тоже, зато старался он от души.
  Когда ровно в девять тридцать утра, благоухая дорогим одеколоном и одетый с иголочки, Сергей Михайлович вышел из подъезда и сел за руль припаркованного у крыльца 'Мерседеса', ночные кошмары развеялись без следа.
  
  ***
  
  Пока Украинского терзали кошмары, Андрей Бандура, тоже прирожденный жаворонок, дрых без задних ног в квартире Атасова. Жаворонок Андрея молчал, подавленный пережитыми накануне треволнениями и несколькими стаканами водки, принятыми на пустой желудок. Когда в конце концов Андрей открыл глаза, то обнаружил, что огромные напольные часы в дальнем углу показывают без четверти двенадцать. Из этого неумолимо следовало, что с субботним утром, в принципе, покончено.
  Может часы того? - предположил внутренний голос.
  Сам ты того. Такие часы не врут. Видал, маятник какой?
  Маятник имел впечатляющие габариты. Наблюдая за его размеренным шагом, Андрей нутром ощутил, как настоящее ежесекундно оборачивается прошлым. Он зажмурил глаза и натянул одеяло на голову. Пролежал в таком положении еще минут десять, ломая голову над вопросом 'А куда же я собственно попал?', но вразумительного ответа не было. После одиннадцати часов сна мысли в голове плавали с флегматичностью стаи крокодилов, обожравшихся толстым бегемотом. Затем Андрей поднял веки и занялся изучением приютившей его комнаты. Тяжелая портьера закрывала окно и дверь на балкон, в комнате стоял полумрак. Сквозь узкую щель из-под портьеры пробивались солнечные лучи и гомон давно бодрствующего двора. Справа от окна, в полном теней углу, громоздился древний деревянный шкаф, похожий на башню средневекового замка. В верхней части шкафа помещались забранные стеклом окошки, живо напоминающие бойницы. Створки дверей были снабжены замочными скважинами. В замках торчали ключи такой величины, что их, пожалуй, не зазорно было вручить неприятелю при сдаче капитулировавшей крепости.
  Дальнюю стену комнаты украшал большущий ковер, на котором лихая тройка неслась по заснеженному лесу. Тройку преследовали зловещего вида волки. Второй ковер располагался над кроватью Бандуры и являл собой репродукцию картины кого-то из известных русских художников девятнадцатого века. На нем группа медведей бездельничала посреди поляны в сосновом бору. Бандура склонялся к Шишкину, но спорить на деньги не стал бы. Под потолком висела люстра, вероятно хрустальная. Высота самого потолка наводила на мысли о знаменитом некогда герое Сергея Михалкова дяде Степе- милиционере. Дядя Степа вполне бы мог жить в комнате без риска ушибить макушку.
  Неожиданно старинные часы разразились громким боем. Наступил полдень.
  Пережив все двенадцать ударов, молодой человек вылез из-под одеяла, нырнул в тапочки и выглянул в полутемный коридор. В воздухе стоял запах дорогих сигарет, приятный для носа Бандуры, привыкшего в Дубечках к дыму махорки. Миновав вешалку, тумбу с музейного вида телефоном и дважды споткнувшись о паркет, державшийся на честном слове, Андрей обогнул угол и вышел на кухню. Там он застал Протасова.
  Протасов стоял у плиты в футболке и шортах таких кричащих цветов, словно только что сошел с плаката 'Бермудские острова - рай на Земле', и жарил яичницу. Каким-то образом Протасову удалось разместить в сковороде не менее половины лотка яиц. Теперь он испытывал определенные сложности с их прожаркой, но сдаваться, судя по бодрому виду, не собирался.
  - Здорово, братан, - Протасов озорно подмигнул. - А я думал, ты, в натуре скопытался... - справа от Протасова бурлила внушительная фритюрница, подстать самому Валерию. Удушливый смрад кипящего подсолнечного масла заставил Андрея поморщиться.
  - Доброе утро, - дружелюбно улыбнулся он. Вопреки устрашающему виду, здоровяк пришелся ему по душе.
  - Кофе пьешь? - Протасов мотнул головой в сторону кофеварки, стеклянная колба которой наполнялась тоненькой струйкой кипятка со звуками, весьма близкими стонам. - Вон вода, а банка 'Нескафе' в шкафу.
  - Я только умоюсь.
  Если комната, послужившая Андрею спальней, здорово отдавала далекой эпохой пятидесятых, если не более отдаленной, то санузел как будто перенесся из иллюстрированного каталога выставки последних сантехнических достижений. Собственно, так и было на самом деле. Отказавшись от первоначального намерения умыться, Андрей зашел в душевую кабину. Полки над умывальником ломились одеколонами, лосьонами и гелями, стоявшими плотно, как гоплиты в древнегреческой фаланге. Краны отливали серебром.
  - Я б здесь жил, - присвистнул Андрей. Облицовочная плитка казалась ему мраморной, ванная по форме напоминала чашу. В общем, санузел квартиры Атасова дал бы фору и бассейну Бонасюка.
  Едва в мозгу всплыл достойный банщик и его сауна, последние прорехи в памяти заполнились, и события вчерашнего дня выстроились в один ряд.
  - Лысый... - застонал Андрей. Лысый бежал к выходу, и он, не целясь, нажал курок. Затвор клацнул, Лысый дернулся, сделал еще пару шагов, как лунатик, а затем повалился в чашу фонтана...
  Руки Андрея задрожали, желудок судорожно сжался. В глазах потемнело, и он переломился над умывальником, забрызгав голубой фаянс желто-зелеными каплями желчи.
  
  ***
  
  Когда он через двадцать минут вновь появился на кухне, было без четверти час. Побрившись, приняв душ и вывернув на голову половину флакона лучшего из одеколонов, Андрей немного взбодрился. Протасов тоже не терял даром времени. Яичница стыла в тарелках, содержимое фритюрницы было выгружено, а она по второму разу наполнена свежим картофелем.
  - Садись, давай, - здоровяк пододвинул Андрею порцию, которой тому вполне бы хватило дня на три, - кофе сам мешай. А то я, в натуре, не в курсе, крепко, некрепко. Атасов, к примеру, ложками жрет, а Эдик - ах, Боже, мне побольше молока, го-го-голубчик...
  - А ты, Валера?
  - А я, в натуре, одно молоко потребляю. А то инфаркт, знаешь, бац, и все дела.
  Не успел Андрей запустить ложку в жестянку с гранулированным кофе, как клацнул входной замок, и на пороге показались Армеец с Атасовым. Лицо Атасова просветлело, в сравнении с вчерашним. Он решительно пересек кухню, поздоровался за руку с Протасовым и тепло потрепал Бандуру по плечу.
  - Здоров, мужик. Как, типа, спалось на новом месте?
  - Спасибо, - Андрей немного смутился.
  - Са-саня тебе выделил кабинет родного деда, та-так что цени, - Армеец присел к столу.
  - Валера, а мне с-сливок побольше, ладно?
  - А мне четыре, типа, ложки...
  - О, началось, в натуре! Я ж говорил. Не успеешь банку притащить, беги за новой в ларек... - Протасов внезапно посерьезнел. - Саня, ну что там у нас?
  Прошлой ночью, после того как Протасов на руках занес Бандуру в квартиру и уложил на кровать, приятели заперлись в гостиной и держали совет почти до рассвета. Первым вопросом обсуждались причины нападения на сауну, вторым - судьба Андрея Бандуры.
  Утром Атасов связался с Правиловым, после чего вместе с Армейцем съездил за город, в Гробари.
  - У нас все путем, типа, - Атасов снова хлопнул Андрея по плечу. - С парнем порядок, с его тачкой - нет.
  Бандура недоуменно вытаращился на Атасова.
  - Твою 'тройку', похоже, закрысили местные менты, - пояснил Атасов. - На запчасти, типа, или просто так, покататься... Забудь. Машина, брат, фигня. Кусок железа, типа...
  - Нормально... - Протасов негодующе фыркнул, но было очевидно, что и его настроение пошло в гору. - Беспредел конкретный. Ничего-ничего, братан, мы тебе 'бимер' подгоним, будешь летать как все пацаны, - и на радостях подбросил в тарелку Андрея очередную порцию дымящегося картофеля. Поверх того, что он недоел. Армеец, с чашкой кофе в руке, выразительно посмотрел на часы:
  - Ребята, по-половина второго. Допивайте кофе и по коням.
  - Э, подожди, - Протасов переправил в рот огромный кусок яичницы, - подожди, - продолжил он, работая челюстями, - а как те дебилы, которых мы вчера в бане порубали? Вы выяснили, кто они, блин, такие?
  Не успел Армеец открыть рта, как из коридора раздалось цоканье когтей по паркету, и через секунду на кухню выскочило животное, отдаленно напоминающее собаку. Андрей, по крайней мере, таких собак в жизни не видел. Пес имел бочкообразное туловище, вроде поросячьего, сходство особенно подчеркивал лысый хвост, свернутый в задорную баранку. На туловище чудища вращалась голова небольшой акулы, шея напрочь отсутствовала. Вся конструкция ловко перемещалась по полу на четырех тонких и коротких ножках. Появление собаки было встречено приветственными возгласами Протасова:
  - Иди ко мне, Гримуля! У меня кое-что есть для хорошего песика! - он подхватил со стола полную тарелку фри.
  Проигнорировав приглашение, монстр с радостным хрюканьем проскакал к Атасову и уткнулся розовым носом в его колени.
  - Гримушка, - Атасов ласково почесал пса за ушами. Тот ответил таким счастливым храпом, которому позавидовал бы и Лорд Вэйдер из 'Звездных войн' Лукаса. - Валерий, сколько тебе повторять, твою мать, не давай ему жареной картошки, у него от подсолнечного масла понос!
  - Может фри и яд, в натуре, но до твоего 'педигри' ему один хрен далеко, - возразил Протасов, но руку от тарелки забрал, под выжидающим взглядом приятеля.
  - Ребята, бе-без двадцати два, - Армеец встал из-за стола.
  Они уже выходили из квартиры, когда Протасов, замешкавшийся в дверях, брякнул что-то о забытой магнитоле, проскользнул в кухню и опустил на пол полную миску фри.
  - Давай, рубай, в натуре, - хлопнув пса по мускулистому заду, Протасов вернулся в коридор и затворил за собой дверь. Гримо, виляя хвостом и хрюкая как поросенок, нырнул носом в тарелку.
  
  ***
  
  - Слушай, Атасов, - Протасов воткнул нейтралку и джип понесся накатом, - ну на кой хрен ты мучаешь бедное животное этим дебильным ошейником со свинцовыми гирями? - и, не дождавшись ответа, продолжил. - Нет, ты сам, конкретно, что, в армии здорово балдел, когда тебя заставляли сдавать кросс в бронежилете?!
  - А что это за небоскреб? - поинтересовался Андрей, разглядывая проплывшее справа здание. Троица дружно пропустила вопрос мимо ушей.
  - Валерка? - Армеец щелбанами избавлялся от шерстинок, прилипших к брюкам после общения с Гримо. Выглядел он, как всегда, безупречно. - Ты с-спрашивал о ребятах, с которыми мы вчера схлестнулись?
  - Ага, спрашивал, - Протасов вырулил на проспект, едва не переехав бабулю, неторопливо плетущуюся по белой зебре перехода. - Хочу найти того козла, что напустил на нас этих клоунов, и вырвать ему гланды.
  - Так вот, этих клоунов никто, типа, не знает, - Атасов щелчком выбил сигарету из пачки 'Мальборо'. - Правилов ни сном, ни духом, хотя обещал, типа, навести справки... - глубоко затянувшись, он выпустил струю дыма в потолок. - Короче, обычные беспредельщики...
  - Ни хрена себе, обычные?! - Протасов свернул в Политехнический переулок, практически не сбавляя скорости. - Нас чуть не угрохали!
  Они припарковали джип у станции метро. При этом маневре правые колеса внедорожника выскочили на тротуар. Прохожие шарахнулись врассыпную, но никто не решился сделать им замечание. Атасов, Протасов и Армеец направились к длинной шеренге коммерческих ларьков у входа на эскалаторы, Андрей остался в салоне. Изо всех четырех динамиков гремел Владимирский централ. Впрочем, не успела песня закончиться, как троица вернулась обратно.
  - Заплати налоги и гуляй спокойно, в натуре, - хмыкнул Протасов, запихивая в бардачок объемистый пакет, набитый баксами самых разнообразных калибров.
  - Давай, типа, в центр, - распорядился Атасов, и Протасов рванул с места так, будто участвовал в гонках Формулы-1.
  Андрей испугаться не успел, как они уже катили в крайней левой полосе проспекта Победы. Очевидно, ездить в других рядах Протасов не умел.
  - А Бонасюк чего болтает? - поинтересовался Валерий. - Есть у старого жирного дурня хотя бы какие соображения?
  - А Бонасюк, Валера, и-исчез, - особой тревоги в голосе Армейца не чувствовалось. - Как корова языком слизала.
  - Ударился, типа, в бега, - подвел итоги Атасов. - Домашний телефон молчит, в бане автоответчик, мобильный вне досягаемости. - Безуспешно пошарив по карманам в поисках зажигалки, он воткнул электрическую в гнездо прикуривателя, предварительно выдернув оттуда штепсельный разъем антирадара. Радар протестующе чирикнул и погас.
  - Э-э! Е-мае! Ты чего приборы ломаешь?! - возмутился Протасов. Антирадар был предметом его особой гордости, приобретенным у одного серьезного барыги с авторынка за три миллиона денег. По утверждению Протасова, радар не просто обнаруживал замаскировавшихся гаишников, но и отправлял к бениной мамане их трахнутые 'фары'.
  - Ты еще самонаводящиеся ракеты воздух-земля прилепи, - посоветовал как-то Атасов.
  - Стоящая мысль, в натуре, только где их взять? - шутка Атасова пришлась Валерию по душе.
  - Задрал ты, типа, Протасов, со своей любовью к цветным лампочкам. Мало тебе машину бомбят по ночам, так ты в нее снова разную муть засовываешь.
  - Хочу, в натуре, и засовываю...
  - Прикурить, типа, не от чего...
  - Так и не кури. Себя, в натуре, травишь, и мы с Армейцем нюхаем. Скажи ему, Эдик!
  - Я вот думаю, может, Васек знает, типа, от чего бегает? - как ни в чем небывало продолжал Атасов, выпуская в Протасова сизое табачное облако. - Может, он кому-то гадость сделал, а мы случайно под раздачу попали?
  - Да кому он нагадить мог со своей долбанной банькой?! - фыркнул Протасов, морща нос и врубая на полную мощность систему вентиляции. - Кипятком кому-то жопу обварил? В бассейн помочился перед сеансом?
  - Не скажи, - Атасов задумчиво потер лоб. - Ладно, приехали...
  Как только 'Ниссан' въехал на заасфальтированный круг возле конечной трамвая, вся операция, проведенная у станции метро, повторилась в той же последовательности. Атасов, Протасов и Армеец отправились к торговым точкам. Бандура, чувствуя себя младшим стажером распоясавшихся баскаков, двинул вслед за ними, наслаждаясь прекрасным солнечным днем и вращая головой на сто восемьдесят градусов. Витрины ларьков были забиты всевозможным барахлом, начиная с подозрительно дешевых марочных вин и заканчивая горами китайского ширпотреба.
  Отдадим должное китайцам. Они, как и мы, жертвы марксизма. Не так-то, в общем и давно они, перефразируя Высоцкого, давили мух, снижали рождаемость и мочили воробьев, то есть делали что полагается при культурной революции, переплюнувшей нашу коллективизацию. И вот, как по волшебству заполонили мир товарами с неумолимостью эпидемии гонконгского гриппа. Добрались до таких глухих дыр, какие и на карте с лупой не найдешь.
  Андрей задержался возле одной из витрин, где предлагали часы. От всемирно известных марок рябило в глазах. Цены, на удивление, не кусались. Андрей раздумывал, не сделать ли подарок отцу, тем более, что его часы, командирские, красовались у него на запястье.
  - Даже не думай, братан, - на плечо опустилась тяжелая рука Протасова. - В трамвай влезть не успеешь, как станут. Ну, на крайняк, до дому доедешь. Это фуфел конкретный. Пошли, в кафешку завалимся, а эти, - он неопределенно махнул рукой, подразумевая, очевидно, Атасова с Армейцем, догонят...
  Потягивая ледяную кока-колу (вот, черт знает, из чего мешают, а потеснила из наших стаканов любимый пращурами квас) через пластиковую соломинку, Бандура с восхищением поглядывал на громадину высотного дома, у подножия которого примостилось кафе. На крыше высотки белела сферообразная конструкция неведомого назначения. Облака бежали по небу гонимые ветром, отчего ему стало казаться, многотонная башня из стекла и бетона вот-вот рухнет прямо на голову. Андрей невольно зажмурился.
  - Ага, блин, балда закружилась? - оживился Протасов. - Так и не пялься. Чего ты там нашел?
  Ну да, не пялься. Легко сказать... - в глазах Андрея, видевшего зарубежные небоскребы разве что на картинках в журнале, высотка на площади представлялась чуть ли не чудом света. - Цельных сорок этажей, ничего себе...
  - Слышишь, Валера, а что это за дом?
  - А шут его знает, - Протасов с вожделением проводил взглядом ягодицы официантки, короткая черная юбка лишь подчеркивала заманчивые формы. Андрей подумал, таким взглядом недолго и дыры прожечь, ткань-то тонкая, прорезиненная...
  - Валера? Слышишь? А Бонасюк один живет?
  - А? Чего? - Протасов неохотно отвлекся. - Почему один? Жена имеется. Такая цыпочка улетная... - он мечтательно вздохнул. - Мрак какая... Каждая грудь, как твоя голова, в натуре. Без балды. Похожа на эту давалку американскую, которая с этим хреном играла, в фильме, как его? Ну... - Протасов напряг лоб, - короче, Андрюха, я конкретно не врубаюсь, как этого гребаного толстого болвана, Вась-Вася то есть, терпит такая отпадная телка, с ногами прямо от ушей. Может они эти, ну, те, что плетками друг друга по жопе лупят? Говорят, прикольно. Жалко, в натуре, что не пробовал.
  - Мазохисты?
  - Рад, блин, что ты в курсе... Или у Бонасюка весь рост в член ушел... О, блин, смотри, вон наши чешут...
  Атасов и Армеец, покончив с делами, как раз переходили улицу, шагая к кафе.
  - Девушка, пожалуйста, - Протасов расплылся в сахарной улыбке, - еще две колы и огромную пепельницу для моего друга.
  - Саня, ты в школе древнерусские летописи о князе Игоре п-проходил? Хотя бы фа-факультативно? - Армеец с Атасовым, оживленно болтая, со скрипом отодвинули пластиковые стулья и расселись вокруг столика.
  - Это тот, которого в 'Слове о полку Игореве' узкоглазые, типа, кончили? Ага, не из дремучего села, между прочим, - Атасов одарил Андрея исполненным жалости взглядом.
  - Нет. Это тот, что к древлянам за данью до-доездился, - Армеец отхлебнул из высокого бокала с логотипом пива 'Будвайзер'.
  - Смутно... - Атасов бросил на пластмассовую столешницу пачку сигарет и одноразовую зажигалку. - А что?
  - Группировка какая-то новая? - Протасов отвлекся от созерцания аппетитных бедер официантки, как назло скрывшихся за стойкой бара.
  - А то, что когда он древлян окончательно за-задрал, они склонили две бе-березы, привязали его за ноги к стволам и...
  - Ни хрена себе беспредельщики, - Протасов вытаращил глаза. - Ни хрена себе методы...
  - Твои опасения напрасны, - ухмыльнулся Атасов. - Поверь, Эдик, я был бы рад, клянусь, если б хоть у кого из обобранных нами барыг хватило пороху на что-то такое. Но, уверяю тебя, мы ничем не рискуем, - он рассеянно посмотрел на машины, прущие сплошным потоком. - С естественным отбором не поспоришь. Нас, Эдик, и предков наших так долго ставили в коленно-локтевую позицию, что теперь без нее никак...
  - Так разобрались, в натуре, с этими беспредельщиками или нет? Я что-то не понимаю!
  - И мы, Эдик, от барыг, что нам, типа, за крышу отстегивают, недалеко ушли. Мы еще хуже. Так что не знаю, как на счет обезьян, а с нами Дарвин оказался прав.
  - Ма-мальтус...
  - Кто, типа?
  - Мальтус. Это он с-стоит у и-истоков теории, ко-которую зовут социал-дарвинизмом. Да-дарвин натуралистом был, а не со-социологом.
  - Так грохнули тех козлов или нет?! - вскипел Протасов.
  - Грохнули, Валерчик, не волнуйся, - осклабился Атасов. Живьем их зажарили, а своего бригадира Игоря склеили из двух половинок, и забегал он как новенький...
  Андрей собрался открыть рот, историю любил с детства. Уточнить некоторые предположения касательно того, чем он занят в их компании, тоже представлялось не лишним, но Атасов, отставив 'колу', уже встал из-за стола.
  - Так, ребята. Тут директор одного, типа, из наших магазинов битый час мне на пейджер наяривает. На него какие-то отморозки наехали, левые. Из группировки Адольфа. Пару ящиков с водкой перевернули, продавца, типа, головой в витрину с пельменями сунули. Стрелку нам забили, козлы. На Якутской, типа, в шестнадцать ноль-ноль, - Атасов покосился на запястье, перехваченное браслетом кварцевых часов.
  - Что за Адольф в натуре? Не слыхал я такого! - Протасов сжимал и разжимал кулаки, напоминавшие механический кантователь вилочного автопогрузчика.
  - Саня, а г-где эта Якутская находится? - Армеец на ходу одернул лацканы элегантного двубортного пиджака. Они покинули кафетерий и шли через площадь к джипу. Бандура шагал между Атасовым и Армейцем, улыбаясь собственным мыслям. Ему представился высеченный отлитый в бронзе Протасов, в кожаном танкере, исполинских кроссовках и шлеме древнерусского дружинника. На постаменте под двумя скрещенными березами была выгравированная золотом надпись: Князю Валерию, первому рэкетиру.
  - Ты чего ржешь, в натуре?! - справа втиснулась раскрасневшаяся физиономия Протасова. - Они нас не знают, мы их тоже. Им на Правилова положить, отморозкам конченным. Никаких понятий, усек? Бах-бах, блин, и из тебя в реанимации пули выковыривают. Смешно ему, а, Эдик?!
  - Вполне ре-реальный расклад.
  - Стволы проверьте, - угрюмо буркнул Атасов, - а то будет бардак, как вчера... - и прикрикнул на Протасова, - Валера, черт бы тебя побрал, да не сейчас же! Хотя бы в машину влезь! Совсем, типа, офонарел!
  
  ***
  
  В салоне их подкарауливала настоящая парилка. Протасов, первым вломившись в 'Патрол', принялся открывать окна, яростно вращая ручки стеклоподъемников. Со стороны было похоже на финал чемпионата по рыбной ловле в классе спиннинга. Кондиционер в джипе отсутствовал. Как и электростеклоподъемники.
  Андрей снова улыбнулся. Собственно, из таких картинок и собирается мозаика лета: из вкуса речной воды на губах, из призрачных луж над раскаленным асфальтом. И из автомобильного салона, за полчаса становящегося духовкой...
  Через пару минут Андрей с удивлением отметил, что стиль езды Протасова претерпел определенные изменения. Валерий по-прежнему лихо управлял джипом, но больше не честил других водителей, а также их мам, пап и бабушек. Протасов стал молчалив и, можно сказать, задумчив. Очевидно, предстоящая стрелка наводила на него тоску.
  - Валерка, а ты долго ездишь? В смысле, на этом джипе? - Андрей давно хотел закурить, но решился, лишь когда Атасов впереди окутался клубами дыма. Словно пробудившийся Везувий.
  - Второй год, блин. А что, в натуре? - Протасов ослепительным дальним светом отослал куда подальше подвернувшиеся впереди 'Жигули', нырнувшие вправо морским коньком, которого спугнула акула. Оставалось надеяться, их несчастный водитель сохранил зрение. В носу и на крыше 'Нисана' было натыкано прожекторов, что стоило Протасову моргнуть, как прочие водители слепли, а мысли невольно уносились к титану Прометею.
  - И все на этом джипе катаешься?
  - Ну. Ты чего прицепился, в натуре?!
  - Да так, просто... - Андрей лукаво улыбнулся. - Звонит как-то директор кладбища директору автомагазина, сколько, спрашивает, вы в этом месяце продали мотоциклов? Десять, отвечает тот. Ага, значит, двое еще где-то ездят...
  Армеец прыснул.
  - Ты не балаболь, не балаболь, блин! Не на шашлык премся, в натуре.
  У Центрального ЗАГСа Протасов заложил крутой вираж и 'Патрол', оставив позади вереницу машин, гигантской змеей взбиравшихся на путепровод, покатил по мосту.
  - Круто, - выдохнул Андрей.
  - А ты, блин, думал, - надулся Протасов. - Это тебе не в дремучей селухе на мопеде гонять.
  Наблюдая из окна за мелькающими внизу рельсами, сверху их бесконечные ряды казались струнами титанической гитары, по грифу которой ползли поезда, Атасов печально улыбнулся. Ему вспомнилось, как он стоял тут когда-то, тысячу лет назад, обнимая любимую девушку и наблюдая за сполохами салюта по случаю майских праздников. Это было в начале восьмидесятых. Со всех трибун вещал выдающийся борец за мир товарищ Брежнев Леонид Ильич, вот бы кому пародистам всех мастей в ноги поклониться, за кусок хлеба насущного на долгие годы. Центральный республиканский стадион сотрясался овациями динамовцам, сокрушившим мюнхенскую 'Баварию', а бдительная милиция отбирала у болельщиков клубные флаги, вдруг кто тиснет антисоветскую надпись. Трудно поверить, но факты, штука упрямая. Зато таскала в кобурах бутерброды вместо пистолетов, во что поверить еще труднее. На плечах Атасова алели погоны с большой желтой буквой 'К', он был курсантом общевойскового командного училища. Вечер был чудесным, Атасов - молод и счастлив. Он утратил бдительность, вечером угодил в лапы армейского патруля и зарю нового дня встречал в камере гауптвахты...
  - Атасов! Атасов, е-мае! - голос Протасова перенес его из камеры в реальность. - Где эта Якутская долбанная? - 'Патрол' остановился на красный сигнал светофора. За капотом простерлась Севастопольская площадь.
  - Давай, как в аэропорт, а оттуда на Большую окружную. Усек?
  - А как же, - ощерился Протасов. - Не вчера из села, - он подмигнул Андрею. - Там еще два голимых переезда через железку, где вечно гаишники отираются, пасут, блин, кто 'стоп' не отработал. В курсе дела.
  - Ну, слава богу. - Атасов обернулся к Армейцу. - Якутская, Эдик, это улица в занюханном, типа, промрайоне. Сплошные дохлые заводы и базы. После обеда в субботу там можно учения проводить, никто не заметит.
  - Вот и чу-чудненько, - Армеец бережно уложил на колени пистолет-пулемет 'Узи'. - Там нас и у-угрохают.
  Андрей вытаращил глаза. Оружие тускло поблескивало на солнце. Такие пистолеты-пулеметы Андрей видел разве что в кино о гангстерах. Выглядел 'Узи' зловеще.
  - Не каркай, блин, - рявкнул Протасов. - О, е-мае, а где самолет?!
  - Какой самолет? - не понял Андрей.
  - Тут в парке са-самолет стоял. С-списанный, - пояснил Армеец.
  - В нем еще мультики крутили, - добавил Атасов. - Я сюда с двумя пересадками ездил, лишь бы в самолете посидеть. Счастья полные штаны были, хоть духота во время сеанса была неописуемая...
  - Порвали твой самоль на цветмет, - предположил Протасов.
  - Саня? - Армеец вернулся к делу. - Ты б связался с Олегом Петровичем, а? Кто этих козлов з-знает, что у них на уме? Нас ведь вполне реально и г-грохнуть могут...
  - Могут, - Атасов сунул сигарету в рот. Курил он много, причем все что ни попадя. В этом состояло отличие Атасова от большинства заядлых курильщиков, западающих, как правило, на конкретную марку сигарет. Хронический кашель, вопреки зловещим пророчествам Протасова, его не мучил, хотя пальцы правой руки и передние зубы уже стали первыми видимыми жертвами никотина. Армеец, уверявший, что легкие Атасова чернее задницы афроамериканца, пытался приучить приятеля к легким сортам сигарет. Атасов оставался глух и нем: Легкие сигареты, легкая смерть, - порой усмехался он. Этим и ограничилось.
  - Я тут позвонил кое-кому, - сказал Атасов. - В общем, ребята, кто такой этот гребаный Адольф, никто, типа, не в курсе. Группировка новая. Не штангисты, не борцы, не боксеры, - он выразительно посмотрел на Протасова.
  - В инфизе таких клоунов не держали, - замотал головой тот. - Какие, в натуре фашисты в советском спорте?
  - Не спортсмены, выходит. Не урки, скорее всего. Не кавказцы, слава Богу, - Атасов щелчком оправил окурок за окно, и тот трассером полетел к придорожным кустам.
  - Ты, Атасов, в натуре, достреляешься бэчиками, е-мае. Залетит, блин, обратно! У одного моего кореша так половина 'бэхи' к херам сгорела!
  - А директор ма-магазина что говорит? - пистолет-пулемет прочно обосновался на коленях Армейца.
  - Да что он? Кудахчет бестолку. Ну, типа, дебилы забыченные. Морды зверские. Быки... - Атасов пожал плечами. - Да сейчас таких развелось, хоть на Запад, типа, экспортируй. Я так понимаю, какой-то резкий молодой урод набрал бригаду гопов. Надоело им ридикюли рвать, и сережки с ушами. Ствол сейчас купить не проблема, было б лаве. Стволов в Союзе столько наштамповали, чтобы каждому гражданину по пуле, типа, хватило. Теперь 'шишки' покруче эти горы за бугор по горячим точкам распихивают, а мелкота бандитов снаряжает.
  - И что, им до лампочки Олег Правилов? - Андрей подключился к разговору.
  - Они никого не у-уважают, - Армеец весь подобрался, превратившись в сжатую пружину.
  - Так чего же они хотят? - Андрей подумал о том, что, несмотря на наложенные временем отличия, 'Ниссан' вместо 'Де Сото', кожанки и кроссовки вместо шляп, плащей и туфель, они вчетвером напоминают модернизированный вариант мафиози из 'Крестного отца' Пьюзо. Как будто история, выписав причудливую петлю, превратила бывший город-герой в Чикаго эпохи Аль Капоне, заставив расхлебывать дерьмо, о котором на Западе успели забыть.
  - Они хотят, типа, положить побольше жмуриков. Думают, это полезно для авторитета. Даже не сомневайся, так оно и есть, - заверил Андрея Атасов.
  - Им понятия до балды, в натуре, - с чувством добавил Протасов. Джип покатил по Большой окружной.
  - Не разгоняйся, Валерий. Метров через сто правый поворот.
  - Есть направо, товарищ, в натуре, майор! - рявкнул Протасов, сжимая в ладонях полированное дерево спортивного руля. В сравнении с руками Протасова руль выглядел откровенно несерьезно. Не руль, а какой-то бублик-рахит, подыскал подходящее определение Андрей, за что было двести гринов отваливать? По словам Армейца, именно в такую сумму деревянный штурвал обошелся Протасову. Естественно, во время его установки все СТО было поставлено Валерием на уши.
  - Easy right, - продублировал Армеец, демонстрируя некоторые познания в английском.
  Это все нервное, - подумал Андрей. У него самого на душе кошки скребли. - Каждый борется со страхом по-своему. Не боятся одни идиоты.
  Андрей вспомнил зубоврачебную клинику в областном центре, куда пару лет назад ездил за компанию с отцом. Народу было полно, им довелось часа полтора проторчать в очереди. Андрею бросилось в глаза, что некоторых пациентов рот попросту не закрывался, они трещали без умолку на любые темы. Отец, в других обстоятельствах назвавший бы их состояние словесным поносом, выразился сдержаннее: Это все нервы, сынок. Сам он ждал удаления четырех зубов молча, но тоже без энтузиазма.
  
  Глава 5. Стрелка
  
  Протасов так неистово давил на газ, будто задался целью сломать педаль. Они летели по залитой солнцем улочке, как команда бобслеистов в финале зимних олимпийских игр.
  - Ты, Валерка, честное слово, талант в землю зарываешь, - не удержался Андрей. - Тебе бы Проста в кореша...
  - Чего, чего?
  - Мне больше Сенна н-нравится, - поддержал тему Армеец. - У него стиль во-вождения особенный. Мне ка-кажется, в этом году он с-снова станет чемпионом. А ты что с-скажешь, Саня?
  Атасов промолчал. Скоро впереди показался неказистый железнодорожный мост, заброшенная ветка, похоже, в прежние времена связывала цеха какого-то крупного завода. Автомобильная дорога, разбитая грузовиками до состояния лунной поверхности, ныряла под обшарпанные своды.
  - За мостом налево, - распорядился Атасов. - И сбрось скорость, твою дивизию! - Он окинул взглядом напряженные лица ребят, задержался на Бандуре и, после некоторого колебания, вытянул из кармана большой вороной пистолет. - Держи, - он протянул оружие рукояткой вперед. - Браунинг 'Хайпауэр', обойма на тринадцать патронов. Заряжен. На предохранителе. Тут предохранитель двусторонний, кстати. После вчерашнего не спрашиваю, умеешь ли пользоваться... - пистолет легко сменил владельца. - Доживешь, типа, до понедельника, оформим разрешение, - Атасов позволил себе кривую улыбку. - Теперь так. Заткнитесь и слушайте. Стрелка забита в начале Якутской. Любой здравомыслящий узколобый бандит поедет туда через проспект Комарова. Я же решил зайти к ним с тыла или, как выразился бы Протасов, через жопу.
  - Суворов ты, Саня, в натуре...
  - Заглохни. Едем не спеша, - Атасов сверился с часами. - Пятнадцать сорок пять.
  Джип вполз в промрайон, угрюмый как руины Хиросимы. По обеим сторонам дороги потянулись безликие бетонные заборы, единственное разнообразие привносили ржавые прямоугольниками ворот. Над огражденными территориями торчали остовы мостовых кранов. Жизни в них было не больше, чем в боевых треножниках марсиан на последних страницах 'Войны миров' Уэллса.
  - Теперь смотреть в оба! - в руке Атасова тоже появился пистолет, в котором Андрей узнал автоматический пистолет системы Стечкина, излюбленное оружие диверсантов и спецназовцев.
  Вокруг было тихо и безлюдно. Ни людей, ни собак, ни птиц. В полном безмолвии мертвого промрайона приглушенное урчание мотора, казалось, разносилось за версту.
  - Не-не уютно тут ночью, - кисло протянул Армеец.
  - Это не здесь Ван Дамм в 'Киборге' снимался? - Протасов выдал по рулю барабанную дробь.
  - Хоть бы собака какая гавкнула, - поддержал разговор Бандура.
  - Да вы, типа, заткнетесь?! - зарычал Атасов.
  Метров через сто улица круто забирала вправо. Неподалеку от поворота на подъездной дорожке, ведущей к воротам очередной базы, в тени разросшихся кустов замерли кофейные 'Жигули'.
  - 'Шестерка', - сказал Атасов, покусывая губу.
  - Что бы ей ту-тут делать? - Армеец держал 'Узи' на уровне кромки окна.
  - Да гос какой-то с этой базы, - Протасов обернулся к Армейцу. - Ты мне дверь, в натуре, не прострели! - Тут следует пояснить, что госами Валерий обобщенно называл всех государственных служащих, за исключением сотрудников силовых ведомств. Для тех в его арсенале имелись словечки повыразительнее.
  - Ага, п-приехал в субботу немного по-поработать...
  - Ну, ворует человек чего-то. Тебе, блин, жалко, да?
  - Внутрь за-заехать не додумался?
  - Стекла тонированы круче, чем у нашего 'Патрола', - вмешался Андрей, взвешивая в руке браунинг и думая о том, как поганые полтора килограмма железа в некоторых ситуациях увеличивают ваш вес на добрых полторы тонны.
  - Мало что ли д-дураков стекла за-затемнют, - ехидно хмыкнул Армеец.
  - Но-но, не гони! Слышь, Атасов, станем проверим? - Протасов выжал сцепление и выжидающе посмотрел на приятеля.
  - Не останавливайся, - Атасов уже смотрел прямо перед собой. - И перестаньте, типа, шеи выкручивать.
  - Думаешь, группа поддержки? - Армеец уставился в затылок Протасову.
  - Похоже.
  Пока они медленно заворачивали за угол, 'Жигули' оставались совершенно безжизненными.
  За поворотом их ждала та же картина, облущенные заборы, ржавые ворота, трава, пробивающаяся через трещины в мостовой. Ни номеров домов, ни табличек с названием улицы не наблюдалось.
  - Бедные немцы, в натуре, - подал голос Протасов. - Вот так вот попали сюда в сорок первом после своего Дрездена, и хрен его маму разберет, куда на Сталинград, куда на Москву? Бардак - мрак.
  - Бедные типа бедные, - машинально согласился Атасов. - Притормози-ка тут. Эдик! - он обернулся к Армейцу, - давай в те кусты. Если какая гнида выскочит, знаешь, что делать...
  Молча кивнув, Армеец выскользнул наружу. 'Патрол' двинулся дальше, тяжело переваливаясь через колдобины. Словно крейсер, идущий по морю в крутую волну.
  - Пятнадцать пятьдесят две, - передернув затвор, Атасов установил скобу предохранителя в положение для автоматической стрельбы. Восприняв это как сигнал к действию, Бандура, в свою очередь, снял браунинг с предохранителя. Нервы натянулись как струны, но страха он не испытывал. Скорее, чувствовал лихорадочное возбуждение, охватывающее перед боем прирожденных бойцов. Пришла уверенность, в таком составе их не одолеть никому, ни Адольфу, ни Абдулле, ни даже Грише. Мелькнула кровожадная мысль, а неплохо бы повстречать сейчас обоих отутюживших его 'спортсменов' и их надутого шефа. Гробари-2, матч-реванш...
  Сняв руку с руля, Валерий дернул замок большой кожаной сумки, выудил внушительный металлический предмет, оказавшийся автоматом Калашникова с укороченным стволом.
  - Ну, понеслась, - пробормотал он.
  
  ***
  
  На встречной полосе, спрятавшись от палящих солнечных лучей в тени высокой шлакоблочной стены заброшенного цеха, стояли две легковушки. Обе - 'БМВ' 525-й или 535-й модели, сошедшие с конвейера в Мюнхене в середине восьмидесятых, еще до того, как Германия стала единой. Первые лет пять своей жизни автомобили наверняка провели на родине, исправно доставляя из Франкфурта в Гамбург, а из Мюнхена в Бонн холеные чресла немецких адвокатов или бизнесменов средней руки. И только потом лафа закончилась, легковушки отправились на восток, где наш острый на язык народ заслуженно окрестил их боевыми машинами вымогателей.
  Большинство дверей обеих 'БМВ' были распахнуты. Из проемов торчали ноги в кроссовках и, очевидно, проветривались.
  - Слышь, Саня, - Протасов остановил 'Ниссан', не доехав до головной легковушки метров пять. - В каждом 'бимере' гоблинов битком, блин, набито.
  - Сидите, - спокойно сказал Атасов, выбираясь наружу. Навстречу ему сразу поспешили бандиты, двигавшиеся с быстротой бравых солдат, отрабатывающих исполнение команды 'к машинам'. С первого же взгляда Атасову стало ясно, что конструктивной беседы не получится. И все же, приняв величественный вид, отличавший его в самые роковые минуты, он громко произнес:
  - Ребята, вы ошиблись номером. Наехали, типа, на магазин, а он принадлежит Виктору Ледовому, - Атасов развел руками. - За это придется заплатить...
  - Ты, козел, - вылезший из-за руля головной 'бэхи' бритоголовый детина с лицом, похожим на заправочную бензоколонку старого советского образца, шагнул к Атасову. - Хрен я ложил на твоего Ледового, понял?!
  - Эй, ты, биток тупорылый! - Протасов тоже открыл дверцу и высунулся наружу. Продолжить он не успел. Один из боевиков метнулся к джипу и с маху опустил гимнастическую биту, до того умело скрываемую за спиной, на лобовое стекло 'Ниссана'. Раздался сухой треск. Стекло провалилось в салон, повиснув над торпедой непрозрачной сеткой, отдаленно напоминающей детский гамак. Ну, или черно-белую карту мегаполиса...
  Протасов издал хрип человека, подавившегося рыбной костью. И тут, метрах в ста у них за спиной затрещал пистолет-пулемет Армейца. Длинная очередь, вторая, третья. Не дожидаясь, пока Армеец опустошит магазин, Атасов хладнокровно выхватил пистолет Стечкина и выпустил обойму в самую гущу адольфовцев.
  - Валера, по машинам лупи! - орал он что есть мочи, перезаряжая дымящийся пистолет.
  Протасов справился с хрипом, выдернул из салона автомат и открыл ураганный огонь.
  Бандура прыгнул вправо, раз за разом давя на спусковой крючок. Тяжелый пистолет бился в руках, словно раненая птица. Андрей видел, как девятимиллиметровые пули поражают боевиков, сбивая с ног и отбрасывая в разные стороны. Кто-то из быков стрелял в ответ, но Бандура этого не замечал.
  Второй 'бимер' взревел мотором и дал задний ход, зацепил дерево и ободрал правый борт. Посыпались стекла и обломки обшивки. Заднюю дверь вырвало с мясом. Затем водитель попытался включить первую передачу. Очевидно, он хотел развернуться.
  Однако в планы Атасова не входило оставлять в живых кого-либо из адольфовцев. Он сделал пару шагов вперед и спокойно, как будто на стрельбище, вогнал одну за другой десяток пуль в лобовое стекло автомобиля. Машина дернулась и заглохла. Все было кончено.
  - Шестнадцать ноль две, - произнес Атасов таким тоном, что волосы на голове Андрея встали дыбом.
  - Валерий? - Атасов обернулся к Протасову. - Проверь, типа, бегом, что к чему.
  Протасов направился к легковушкам, превращенным в дуршлаги. Трупы адольфовцев валялись повсюду, как пожухлые листья в ноябре. Вдали показался запыхавшийся Армеец, сложил большой и указательный пальцы, все О'Кей, парни.
  - Четыре т-трупа, все при пу-пушках. Ше-шестерка в капусту о забор, - Армеец перевел дух. - Две обоймы выпустил...
  - Помоги Протасову, Эдик.
  - По-понял.
  - Живой? - Атасов хлопнул Андрея по плечу.
  - Вроде...
  - Тогда перезаряди ствол и лезь в джип, - он обернулся к Протасову и Армейцу. - Ну?
  - Порядок, Саня.
  - По коням, ребята! Валерий, в темпе давай!
  Через минуту Протасов вел джип по тому же пути, каким они прибыли на Якутскую. Причем на этот раз давил на акселератор 'конкретно'. Они пулей вылетели на Окружную дорогу и влились в поток машин.
  - Ва-валера! Да не лети т-ты! - не выдержал Армеец. Воздух вихрем врывался через проем, где еще недавно было лобовое стекло. - Самому же к вечеру отит надует.
  - На вечер у меня другие планы, блин, - отмахнулся Протасов, но скорость все же сбросил.
  - Ну и потасовочка вышла, - Бандура с изумлением обнаружил, что снова может улыбаться. И сделал это.
  - Ни хрена себе! Ты это потасовочкой называешь, да?! - Протасов тоже развеселился. - Крутой ты, как я понял пацан. Однозначно. Слыхал анекдот про слоненка? Бежит, короче, лев, по уши в говне, и вопит благим матом, какая, блин, паскуда на опушке нагадила? Звери как ты понял в ауте, лев сам не свой. Тут выходит слоненок: извините, это я накекал... Ни хрена себе накекал, кричит лев, перепрыгнуть невозможно...
  Армеец хихикнул.
  - Атасов, - Валерий совсем отпустил педаль и лукаво поглядывал по сторонам. - Душе нужен праздник, что скажешь? Бабки, отложенные на водку, предлагаю спустить на баб.
  Атасов передернул плечами, мне, мол до лампочки, решайте сами.
  - С-слушай, Валерка, давай только с фирмы закажем? - Армеец сместился правее, ища защиты от ветра за высоким подголовником переднего сидения. - Экзотический массаж на дому или гу-гувернантки по вызову, идет?
  - Боишься идти в народ, да?! - гаркнул Протасов. - интеллигент долбанный. На таких как ты чистоплюев никакого лаве не хватит.
  - Да, не же-желаю, чтобы психопатка-наркоманка ночью го-горло перерезала. Или еще что-нибудь.
  - Хочу посмотреть на ваши рожи, когда вам действительно пришлют бабулю с пылесосом, в квартиру, типа, драить, - хмыкнул Атасов.
  - Ты не гони, извращенец, нам бабуля даром не надо, е-мае...
  Внезапно звонко запиликал мобильный телефон. Сделав приятелям знак умолкнуть, Атасов приложил трубку к уху.
  - Я, Олег Петрович... Да... Никак не сможем... Уже были... Разобрались... Протасов ранен, джип не на ходу... Есть. Действую по обстановке, Олег Петрович... Держу связь... Понял, - Атасов сурово взглянул на Протасова, который, узнав о своем ранении, буквально расцвел. - Мобилку, что ли, вырубить... - Атасов потер подбородок. - Батарейка, типа, села...
  - Мою, конкретно, пулей в щепки. Только благодаря этому факту фунциклирую, - Протасов отключил свою трубку.
  - Что делаешь? - переспросил Андрей.
  - Фунциклирую. Живу то есть. Какой ты все же тупой, Бандура, ну просто жуть.
  - Что по-понадобилось Олегу Пе-петровичу?
  - Чтобы мы встретили за городом две фуры с левой водкой, - пояснил Атасов.
  - Э не, - Протасов замотал головой. - Хватит на сегодня, в натуре, а Эдик? Ну на хрена нам его фуры долбанные?!
  - По-послал бы кого-то еще, - вкрадчиво произнес Армеец. - Мы на сегодня свое о-отработали.
  - Так бы ему сказал! - огрызнулся Атасов. - Советчик, мать твою. Вечно за вас отдуваюсь.
  - Ты, в натуре, самый грамотный.
  Атасов снова закурил.
  - В общем, Правилов выкрутится, конечно. Но смотрите, черти, если кто из вас проболтается типа, удавлю собственными руками.
  - Могила, - заверил Протасов.
  - Ладно, давайте отсюда выгребать, - помолчав, продолжал Атасов. - Валерий, Дуй на базу, надо пушки сбросить, - он выкинул сигарету, потому что курить в продуваемом всеми ветрами салоне стало невозможно. - И живо на СТО.
  - Еще, в натуре, вопрос, есть ли у них стекла к 'Патролу'? - Протасов тоскливо скривился.
  - Возьмем мой 'Линкольн', б-без проблем.
  - Вот спасибо, в натуре. Чего ты его с утра не взял, жмот?!
  - Ну и к-катайся на троллейбусе.
  Протасов, с шумом выпустив воздух из легких, лукаво посмотрел на Армейца:
  - Когда-нибудь, Эдуард, ты станешь хорошо кушать и окажешься со мной в одной весовой категории...
  - На-начинаю голодать, Валерка.
  Безнадежно махнув, Протасов вдавил педаль акселератора в пол:
  - Держитесь, короче, чтоб из тачки не выдуло.
  Джип, как выпущенная из лука стрела, полетел в сторону центра города.
  
  ***
  
  Армеец занимал просторную трехкомнатную квартиру на седьмом этаже новой высотки по улице Градинской на окраине Троещины. Буквально под домом начинались заливные луга устья Десны.
  Было около семи вечера, когда они плавно вкатили во двор. Двигатель 'Линкольна' умолк. Андрей вылез из машины, с наслаждением вдыхая воздух, который вполне сгодился бы для заправки кислородных масок, продающихся в центре Токио. Наступили сумерки, но на игровой площадка под домом была полно детворы. Хотя уже звучал многоголосый хор мам и бабушек, призывающих чад на ужин: Витя... Толя... Лена... Вася... ааа... доомоой...
  За площадкой возвышались темные скелеты двух новостроек. Обе в обнимку с высоченными башенными кранами. В занесенной под облака кабине ближайшего крана горел тусклый свет.
  Как их собирают, под пыткой не скажу, - подумал Андрей, шагая за Протасовым. Валерий, нагруженный сумками, как вьючный мул, уже подымался на крыльцо.
  - Здесь во-воздух, как на даче, - Армеец поравнялся с Андреем. - Дыши и радуйся.
  - Радуйся, блин, что негра себе нашел! - они настигли Протасова. Валерий торчал перед лифтом в позе Атланта, подпирающего небесный свод. Нажать кнопку вызова кабины ему было решительно нечем.
  - Носом по-попробуй, - съязвил Эдик.
  - Слышь, Атасов? Ну вот с какой, блин, радости я должен твою водку таскать, если меня от нее воротит?
  - Потому, типа, что она лежит под твоей жратвой, - Атасов толкнул пальцем кнопку с цифрой '7'. Наверху протяжно заскрежетало железо, кабина рывками пошла вверх.
  За внушающей доверие бронедверью Андрею представилась квартира Армейца. Утопая ногами в мягких коврах, он разглядывал великолепную мебель, в выборе и расстановке которой угадывалась рука опытного дизайнера. В углу гостиной размещался большой аквариум, полный диковинных, удивительно красивых рыбок. По размерам он, безусловно, уступал тому, что был у Правилова. Зато далеко превосходил его по изяществу, с каким был вписан в интерьер квартиры. Внутри аквариума горели лампочки, вследствие чего холл наполнял мерцающий, неземной свет. Андрей подумал, в обустройстве столь уютного гнездышка наверняка участвовала представительница слабого пола, наделенная к тому же тонким вкусом.
  - И не одна, - покраснел Армеец.
  - Ну и денег он сюда вколотил, мама не горюй, - Протасов уже развалился в кресле, держа на одном колене телефон, а на другом электронную записную книжку 'Ситизен'. Книжка была одним из предметов его особой гордости.
  - Видал? - Валерий ловко тыкал по миниатюрной клавиатуре указательным пальцем, похожим на средних размеров кабачок. - Триста гринов отдал, как с куста.
  Атасов откупорил банку пива и, закурив, отправился в лоджию. Обшитая еловыми панелями, она еще хранила слабый лесной аромат.
  Оставив Протасова болтать по телефону, Андрей вышел на кухню.
  - Четыре, но чтоб по высшему разряду, е-мае! - доносилось из гостиной. Стены панельного дома оказались слишком тонкими, чтобы защитить уши от громогласных возгласов Протасова.
  Кухня в квартире Армейца оказалась укомплектованной по последнему слову науки и техники. Сам хозяин, стоя у холодильника, который сгодился бы, чтобы обустроить телефонную будку для эскимосов, рассовывал по полкам всевозможные коробки, банки и пакеты, методично опустошая доставленные Протасовым сумки. Кстати, именно Валерий взял на себя выбор продуктов для вечеринки, за исключением спиртного. Огненная вода была прерогативой Атасова. По дороге они заглянули в супермаркет. Оставалось признать, оба справились с поставленными задачами на пять с плюсом. Протасов в первую очередь, проявив качества запасливого квартирмейстера, подготовившегося к автономному кругосветному плаванию.
  Андрей с интересом осмотрел холодильник. 'Сименс' Армейца имел примерно столько же общего со стареньким 'Днепром' в его деревенском доме, сколько 'Боинг-747' с самолетом братьев Райт. Провожая исчезающие в микроволновой печи коробки с едой быстрого приготовления, Андрей подумал, что будь такой супермаркет в Дубечках, их старую кухню можно смело пускать под снос.
  - 'Линкольн' у тебя зачетный, - присев на краешек кухонного уголка, Бандура потянулся за пепельницей.
  - Чистый 'американец', - польщено улыбнулся Эдик. - Я его в кредит у Правилова взял. А он - с ба-барского плеча самого Ледового. Так что гаишники до сих пор ша-шарахаются.
  - И пошел 'Линкольн' по рукам, как стареющая проститутка, - в кухне появился Атасов, нырнул в холодильник, разогнулся с парой банок пива. - Будешь?
  Не успел Андрей кивнуть, как уже ловил на лету банку, обнаружив блестящие голкиперские способности, о каких и сам не догадывался.
  - А кто такой Ледовой? - Андрей сделал первый глоток, нашаривая в кармане сигареты. Насколько он понял, на скоропостижно скончавшегося Адольфа это имя не произвело впечатления. Конечно, последнее еще ничего не значило... Атасов, взвесив в руке пакет с молотым кофе, снял с полки большую керамическую джезву с ореховой рукоятью. Армеец неодобрительно покачал головой.
  - Как ты можешь пить пиво и кофе о-одновременно, ума не п-приложу?
  - А если мне и то и это нравятся? - ухмыльнувшись, Атасов подсел к Андрею. - Ледовой, парень, чтоб ты знал, наш самый главный босс.
  - Выше Олега Петровича?
  - На пять голов, дружок. Ледовой с Олегом Петровичем под одним кустиком и гадить, типа, не станет. Давай, что ли, тяпнем... - выудив из морозилки запотевшую бутылку смирновки, он криво уставился на этикетку. - Smirnoff. Я, типа, когда мне тут окончательно все осточертеет, на Запад подамся. В цивилизацию, типа...
  - Те-тебя там ж-ждут, - Армеец захлопнул микроволновку, провернул ручку таймера.
  - С хорошими бабками везде ждут, даже самых, типа, отпетых гамадрилов. И буду я, Эдуард, зваться Атасофф. Такие вот дела, - он наполнил стаканы.
  - Ну а кто он вообще, Ледовой этот? - не сдавался Андрей.
  Атасов хмыкнул, чокнулся с остававшимся на столе стаканом и опрокинул водку в глотку.
  - Как кто? - прижав тыльную часть кулака к носу, он посмотрел на Андрея слегка увлажнившимися глазами. - Бандит, кто же еще? Крутой и матерый бандит. А вдобавок еще и отморозок, каких поискать...
  - Саня, т-ты это... - Армеец сделал предостерегающий жест. Атасов вяло отмахнулся, отвянь, мол.
  В окне кухни, выходившем на просторный балкон, появилась радостная физиономия Протасова:
  - Все путем. Добазарился. Четыре куклы. Привезут через полчаса. Говорят - шик.
  - Ты пей, - Атасов пододвинул стакан Бандуре. - Не слушай этого здорового дурака...
  
  ***
  
  Тридцати минут, обещанных Протасовым, оказалось достаточно, чтобы Андрей, с которого Атасов практически не слазил, накачался по самое, что называется не могу. Прибытие девушек по вызову Андрей не услышал, унюхал, в нос ударил дразнящий запах дорогих духов. Слегка пошатываясь, Андрей двинул в гостиную. Протасов, сверкая обворожительной улыбкой, разливал шампанское по бокалам, разговаривая вдвое громче обычного. Остановившись в дверях, Андрей рассматривал девушек с неподдельным интересом щенка, впервые загнавшего кошку на дерево. С представительницами одной из древнейших профессий он еще ни разу не сталкивался. По крайней мере, в роли клиента.
  Три блондинки. Две, похоже, крашеные, но все равно красиво. У одной длинные золотистые волосы заплетены невероятным количеством причудливых косичек. Как у дочери вождя племени из какой-нибудь Нижней Вольты. Четвертая - брюнетка. Собственно, брюнетка, слабо сказано. У нее длинные, ниспадающие до тонкой талии волосы цвета воронова крыла. Дорогая косметика на четырех милых мордашках. Три короткие юбки, одни лосины. Четыре пары прелестных коленок, от которых разбегаются глаза. В общем, когда Протасов грозился, что доставят куколок, то порожняка не гнал...
  Аромат духов в двадцати квадратных метрах гостиной сделался настолько концентрированным, что у Андрея перехватило дух. Он простоял в дверях какое-то время никем не замеченный, открыв рот так, что стали видны гланды. Затем из кухни вышел Атасов и легонько подтолкнул Андрея вперед. Сделал лицо заговорщика и прошептал на ухо:
  - Выбирай, типа, любую, и делай с ней, что угодно. За все заплачено...
  Андрей сглотнул слюну. На невинные заигрывания с одноклассницами, случавшиеся после дискотек в клубе культуры, сложившаяся ситуация не походила. Оценивать молодых женщин как собственность, пускай и временную, было для него чересчур. Он сглотнул с гримасой больного дифтерией. И только потом, не без труда взяв себя в руки, шагнул к девушкам, охваченный противоречивыми чувствами, испытываемыми, очевидно, отпрысками 'элиты' при разглядывании карты родины, делай с ней что хочешь, потому как папа ее купил на закрытом аукционе.
  Обладательница шикарных волос цвета воронова крыла привлекла робеющего Андрея к себе, усадила рядышком за стол.
  - Какой славный мальчик. Боже, Валера, где ты его от нас утаивал? - голос у нее был бархатным. Сердце Андрея трепетало. Пахло от брюнетки чудесно, и вообще она выглядела так, словно сошла с обложки 'Плэйбоя'. Или он уж не знал, откуда еще.
  В ход пошли салаты, пицца и прочие продукты по длинному списку, доставленные на могучей спине Протасова и преподанные Армейцем с изяществом прирожденного кулинара. Атасов, бывший просто в ударе, левой рукой обнимая блондинку с косичками, правой не уставал пополнять бокалы. От дурманящего запаха брюнетки, предвкушения неизбежного обладания ею, потому как за все заплачено, и тостов, следующих один за другим с частотой пулеметной очереди, голова Андрея пошла кругом. В итоге, водка и заданный Атасовым темп, сыграли с Андреем злую шутку. Он уронил отяжелевшую голову на точеное плечико брюнетки, ощущая ее тепло под тонкой тканью и полагая, что уже попал в рай. Сполз ниже, пока не уткнулся лицом в загорелые коленки и погрузился в богатырский сон.
  Так что, пока вечеринка, организованная Протасовым на средства Олега Правилова развивалась своим чередом, дойдя до кульминации к двум ночи, Бандура, свернувшись калачиком на диване в гостиной, спал сном праведника.
  
  Глава 6. Ледовой
  
  Иван Алексеевич Ледовой, так и не придя в сознание, скончался в реанимационном отделении Октябрьской клинической городской больницы шестнадцатого декабря одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Стрелки больших настенных часов показывали пять тридцать утра.
  Глянув за окно, дежурный врач невольно поежился. Отливавший безжизненным лунным светом снег укрыл двор и крыши соседних построек. В лучах одинокого уличного фонаря по кругу вращались снежинки, похожие на диковинных морозоустойчивых мотыльков. Стужа, сковавшая город в начале зимы, настойчиво рвалась в помещение, разрисовывая двойные стекла причудливыми изморозными картинами.
  - Да... - задумчиво протянул врач, подумал, вот и Новый год на носу, шестьдесят третий, ну надо же. Пора на елочный базар. Дочурка мечтает, Дед Мороз куклу под елочку положит, а где ее, куклу эту взять, если на прилавках хоть шаром покати...
  Доктор устало вздохнул. Затем посмотрел на тело крупного мужчины, остывающее на операционном столе, и медленно вышел в ординаторскую.
  - Здоровым мужиком таксист был, - стоя перед эмалированной раковиной, врач стянул резиновые перчатки. - С такими ранами другой бы и часу не протянул. Плюс обморожение... - он открыл кран, ожидая, пока вода немного прогреется.
  - Если бы привезли сразу... - пожилая медсестра протянула врачу вафельное полотенце. - Полночи человек в сугробе пролежал.
  - Сильное сердце, - вернув полотенце, доктор сделал пару шагов, отыскивая глазами папиросы.
  - Я их в верхний ящик стола положила, - медсестра покачала головой. - Много вы курите, Андрей Константинович.
  - Будет вам, - он вымученно улыбнулся.
  - Тут жена и сын его, в коридоре дожидаются, - мрачнея напомнила сестра. - Надо бы им сообщить, Андрей Константинович...
  Врач тяжело вздохнул.
  - Вы сами или мне сходить?
  - Если вас не затруднит, Галина Васильевна, сделайте одолжение.
  - Да, конечно, как скажете.
  Решительно продув мундштук, он чиркнул спичкой.
  - Дикость какая-то. Совсем молодого мужика за поганую машину убили, - глубоко затянувшись, доктор выпустил дым через ноздри. - Куда только этот мир катится?
  
  ***
  
  Организацию похорон таксопарк взял на себя. Кавалькада 'Волг' с шахматными клетками по бортам растянулась на целый квартал, разрывая морозное утро душераздирающим воем клаксонов.
  - Таксиста хоронят, - говорили прохожие, спеша по своим делам.
  Стоя перед разрытой могилой отца, Витя Ледовой не плакал. Он только что, с чудовищной для своих пятнадцати лет ясностью осознал, что отец, такой, каким он был, со всеми своими достоинствами и недостатками, с гирями по утрам, с ремнем за двойки, с подарками на дни рождения новый год, с накопившимися на него подростковыми обидами и прочим, что только можно представить, вспомнить и вообразить, неумолимо и навсегда ушел из его жизни. Эта ужасная мысль, это словосочетание 'никогда больше' парализовало Витю. Траурная процессия, хрустя по снегу, добралась к зияющей черно-оранжевой яме, вырытой на кладбище для Ивана Ледового. Кто-то произносил громкие слова, кто-то обнимал его и мать, тихонько стонавшую рядом. Ничего этого Виктор не слышал. Просто стоял, упершись взглядом в срез глины на краю могилы, неправдоподобно яркий посреди заваливших кладбище сугробов. Глаза Виктора были совершенно сухими. Лица таксистов с красно-черными повязками на предплечьях, каких-то родственников и знакомых отца проплывали мимо, как неясные призрачные блики на темной воде.
  Гроб мягко лег на песочное дно ямы. Кто-то бросил первые комья мерзлой земли, и они с глухим стуком ударили по крышке. А потом земля полетела градом. Кладбищенские рабочие деловито взялись за лопаты, защищая себя от мороза, а всех остальных - от самых тягостных минут.
  Ничего этого Виктор Ледовой уже не видел. Он вообще не помнил, кто и когда увел его с кладбища.
  Поминки тоже прошли для него, как в бреду. Составленные столы в их новой, просторной трехкомнатной квартире на Нивках, полученной отцом после долгих лет очереди и жизни в полуподвальной сырой коммуналке. Люди о чем-то говорили, мать подавала еду и водку и, наверное, это было ее временным спасением. Но вот все разошлись, и они с матерью остались вдвоем...
  Разбитую 'Волгу' обнаружили в районе вагоноремонтного завода на следующий день после похорон. Пьяные ублюдки, зарезавшие отца, не удержали машину на гололеде и врезались в бетонную эстакаду. А еще через неделю милиция взяла и их самих - старшему едва исполнилось девятнадцать...
  
  ***
  
  Запах отцовских сигарет в кухне продержался почти до Рождества. Он постепенно становился все менее различимым, пока не исчез совсем.
  К тому времени, как завершился суд (семь, пять и четыре года колонии строгого режима), мать Виктора уже упаковала пару пиджаков, брюк и рубашек, оставшихся от мужа, в старый чемодан и убрала в дальний угол шкафа. Медали и два ордена, заслуженные Иваном Ледовым на фронте, Витя бережно спрятал в маленькую картонную коробочку и хранил в среднем ящике письменного стола. За которым, кстати, в последнее время занимался все меньше.
  К маю шестьдесят третьего года фанерную красную звезду на могиле отца убрали. Ее сменил мраморный парус. В июне Виктор, 'славный ребенок', 'дисциплинированный ученик', 'твердый хорошист' и 'первый комсомолец параллели', с большим скрипом закончил девятый класс. Только потому, что учителя буквально тащили его за уши. Еще через месяц, после пьяной драки в собственном дворе, Виктор заработал первый привод в милицию. Потом он сидел на кухне (в которой от запаха отцовских сигарет давно не осталось и следа), тупо уставившись на конфорку. Из комнаты доносился горький плач матери.
  В августе Виктор уже состоял на учете в районном отделении милиции. Он еще как-то продержался до Нового года, хоть все равно катился по наклонной. Сам понимал, что падает, только вот поделать ничего не мог. Весной шестьдесят четвертого, когда одноклассники Виктора готовились к выпускным экзаменам, потея в борьбе за аттестаты, он получил свой первый срок - за угон автомобиля - и пошел мотать его на 'малолетку'.
  Он вернулся из заключения в мае шестьдесят седьмого, отгулял лето, а в сентябре уже разглядывал повестку, сообщавшую, что, Согласно Закону о всеобщей воинской повинности, тра-ля-ля, призывается в ряды Вооруженных сил. Проводов, принятых в те времена, не было. Кошелек матери, воспитательницы в детском саду, был тощим, а сам Витя летом на заработки не рвался. Да и друзей сына мать к тому времени побаивалась.
  Судимость открывала Виктору прямую дорогу только в один род войск Советской Армии - в стройбат. В советское время о стройбате ходило немало анекдотов и присказок. Начиная с поговорки три солдата из стройбата заменяют экскаватор, и заканчивая докладом американского шпиона: стройбат, сэр, это такие звери, что им даже оружие не выдают. Словом, на гражданке все это выглядело достаточно весело. В самом стройбате - не очень. Желающие получить пару рабочих специальностей вместе с инвалидностью табунами в стройбат не валили. Так что призывали туда ребят с судимостями. Таких, как Виктор. И похуже.
  
  ***
  
  В подразделении, куда злая судьба закинула Витю Ледового, свирепые драки редкостью не были. Напротив, следовали одна за другой, с регулярностью поездов метрополитена, а кровь лилась на выкрашенный масляной краской казарменный пол чаще, чем на боксерский ринг. За первые полгода службы Виктор приучился по ночам дремать, как собака, с приоткрытыми глазами, а костяшки кулаков набил так, что любой почитатель каратэ просто умер бы от зависти.
  И все же, он отстоял место под солнцем, лишившись четырех передних зубов, выбитых лопатой, и получив удар штык-ножом в затылок. Клинок пришелся по касательной, а череп Виктора оказался достаточно прочным, так что все обошлось. Но два месяца он провалялся в лазарете, наслаждаясь белыми простынями и полагая, что лучшего места и придумать невозможно.
  Точки были окончательно расставлены весной шестьдесят девятого, когда трое чеченцев, державших часть в ежовых рукавицах, вместо дембеля отправились в реанимацию окружного военного госпиталя, а сам Виктор чудом избежал дисбата, среди солдат именовавшегося 'дизелем'.
  Той же весной прибыли очередные новобранцы, а среди них - Женя Каминский. Папа Жени, Моисей Соломонович, был потомственным ветеринаром, мама работала педиатром в поликлинике на Русановке. Дома родители Жени разговаривали между собой на идише. Сыну любовь к спорту не прививали, зато, отправив с первого класса в музыкальную школу, научили великолепно играть на скрипке. Да и рисовал он замечательно. В стройбат Евгений загудел после художественного училища, с легкой руки районного военного комиссара - учиться Родину любить. Для неправдоподобно тощего и высокого, будто жердь от забора Жени, обладателя такого большого носа, что его бритая голова напоминала средних размеров флюгер, 'отеческая' забота военкоматского полковника обернулась бы неминуемой катастрофой, не повстречай он на нижней полке двухъярусной кровати (на которой сам, по праву салабона, занял верхнее место) земляка Витю Ледового.
  Глянув на Женю, способного противопоставить обидчикам врожденную куриную грудь, зрение минус шесть диоптрий и, конечно же, свой огромный нос, Виктор отчего-то решил, что не даст парня в обиду. Почему, он сам не знал. Что-то в нем проснулось от Вити Ледового образца шестьдесят второго года. Проснулось, и вся замечательная схема обучения 'любви к Родине', отработанная и опробованная неоднократно, пошла прахом. Виктор защитил Женю от таких унижений, о каких тому и читать не приходилось. Он был еще и читателем, этот тощий и хилый еврей. Только ни Конан Дойл, ни Роберт Льюис Стивенсон, и даже никто из их героев в стройбате не служили и посоветовать Жене ничего не могли.
  Женя подарил Виктору нечто большее - дружбу. С этим у Вити давно было туго. Женя Каминский был великолепным рассказчиком, читал на гражданке действительно много. И поговорить с ним можно было не только о ляжках вольнонаемной буфетчицы Люси, или об отвратительном минтае, выдаваемом регулярно к обеду. Женя обладал значительно более редким качеством, он умел слушать. Именно благодаря общению с Женей Виктор Ледовой задумался о том, что пора бы выбираться из гиблой колеи, в которую он свернул после смерти отца шесть лет назад.
  - Бились тут насмерть с черными, а еще и дом построили. А, Жека? Чего скажешь? - они сидели в тенечке практически готовой пятиэтажки на берегу здоровенной лужи цементного раствора. Воткнутые неподалеку лопаты напоминали загнанные в землю штыки - конец войне. Обеденное солнце припекало. Желудок переваривал борщ из полевой кухни, а служить Виктору оставалось чепуху, пару месяцев всего.
  - А, Жека? - он весело толкнул друга в плечо. - Ты чего нос повесил?
  - Да вот, думаю, что со мной будет, когда ты демобилизуешься?
  Услышав это, Виктор помрачнел.
  Он вернулся домой почти на отцовскую годовщину. Нашел мать здорово постаревшей. А еще обнаружил, что никто, в общем-то, его эти годы не ждал. Ни люди, ни время. Многие одноклассники успели окончить институты и, сжимая в руках синие, а то и красные дипломы, радостными толпами молодых специалистов влились в народное хозяйство. Виктору вливаться, по большому счету было некуда. Кое-кто женился. Некоторые уже и детей нянчили. Короче, у каждого была своя жизнь, в которую Виктор никак не вписывался. Он бесцельно бродил по улицам, чувствуя себя персонажем из 'Отверженных' Виктора Гюго, и радость возвращения домой сменялась в душе тихой яростью. Весь опыт, приобретенный им на 'малолетке', в лагере и строительном батальоне, все то, что позволило выжить и выстоять, оказалось абсолютно бесполезным дома. Более того, оно еще и тянуло на дно, как наполнившиеся водой кирзовые сапоги.
  Эх, если бы Жека был рядом... - Но Жеки рядом не было.
  
  ***
  
  В самом начале одна тысяча девятьсот семидесятого Виктор Ледовой сел за вооруженное нападение с целью угона транспортного средства. Водитель машины от полученных травм скончался в больнице скорой помощи. Виктор получил девять лет колонии усиленного режима и отправился в Воркуту.
  Бурное празднование тридцатилетия Великой Победы, ознаменовавшееся вручением главному стратегу минувшей войны Леониду Ильичу Брежневу ордена 'Победа' и бриллиантовых звезд маршала Советского Союза Ледовой встретил за решеткой. Американские войска выкатились из Вьетнама. В семьдесят пятом советские космонавты пристыковали наш 'Союз' к их 'Аполлону' и немного полетали по орбите, сцепившись головами. Многоголосый хор газет подхватил фразу 'разрядка международной напряженности'. Виктор продолжал сидеть. Амнистия, приуроченная к торжествам по случаю шестидесятой годовщины Октябрьского переворота, его тоже не зацепила. Задниц он никому не лизал, ссучиваться не собирался и пользовался большим авторитетом среди зэков, выбрав для себя в качестве жизненного кредо формулу: Не бойся, не проси, не плачь. Отбыв срок от звонка до звонка, Ледовой в плацкартном вагоне отправился домой.
  Это было время, когда Леонид Брежнев пытался обуздать стратегические вооружения за одним столом со своим американским коллегой Джимми Картером, всенародно любимая Алла Пугачева распевала 'Арлекина', а за обладание пластинкой (в народе - плитой) с альбомом 'Бони-М' 'Полет на Венеру' запросто могли и прибить.
  Родной город встретил Ледового чудовищной фигурой Матери-Родины (чтоб американцы со своей статуей Свободы расслабились) и Московским мостом, переброшенным от новостроек Оболони на девственный левый берег, куда раньше, по представлениям Ледового, и Макар телят не гонял. В кинотеатрах крутили американских 'Каскадеров', французский 'Частный детектив' с блистательным Бельмондо и наш, ставший культовым 'В зоне особого внимания'. Ледовой смотрел во все глаза и ничего не узнавал, чувствуя себя космонавтом, вернувшимся из экспедиции к созвездию Центавра.
  Мать совсем постарела. - Как будто бы сидела вместо меня, - подумалось Ледовому. Кроме нее, в городе его никто не ждал. Первую ночь в своей постели Виктор Ледовой почти не спал.
  Утром поднялся рано, побрился, посмотрел в зеркало на мрачного вида мужчину, явно старше своих тридцати двух лет. Стрижка ежиком пересыпана сединой. Сизый шрам через лицо. Тяжелая челюсть. Недобрые, глубоко сидящие глаза.
  Ну и рожа, Витя. Только непослушных детей пугать. Хотя нет, жестоко. Такой рожей только гранит долбать в карьере. Ох и рожа. - Громко хмыкнув, Ледовой вышел на кухню, где мать уже поджаривала яичницу с колбасой.
  Через полчаса Виктор вышел из парадного и по искрящемуся январскому снегу зашагал в сторону Берковецкого кладбища. Благо, от дома было недалеко. Хотя он думал, что прошел бы этот путь пешком из любой точки земного шара.
  Он отыскал могилу отца не с первого раза, разгреб сугробы, радуясь морозу, обжигающему руки. Струсил снег с памятника и с тоской посмотрел в лицо отца, выгравированное по черному мрамору. Обтер ладонями и его, и надписи под портретом.
  
  ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ ЛЕДОВОЙ
  
  1926-1962
  
  Трагически погиб
  
  - Батя? - позвал Виктор, и пару ворон, раздраженно каркая, поднялись с заснеженных веток в ослепительно голубое небо.
  Ну, вот мы и ровесники почти...
  Ледовой достал из кармана бутылку 'Столичной', купленную накануне в гастрономе. Откупорил и налил два стакана, себе и отцу. Поставил отцовский стакан на мраморное надгробие. Вытащил пачку 'Столичных', извлек две сигареты и подкурил обе. Оставив одну во рту, нагнулся и положил вторую на могилу рядом со стаканом. Затем смахнул снег с покосившейся скамейки и присел на самый краешек.
  - Что я сделал со своей жизнью, не знаю я...
  Помолчал немного, но услышал только шум проносящихся вдалеке машин.
  - Хреново мне, батя... Ох и хреново...
  Дождался, пока отцовская сигарета догорит до фильтра (а ведь они, действительно, никогда не затухают на могилах курильщиков), осушил водку залпом, ничего не почувствовав, поднялся, бережно притворил калитку и, не оглядываясь, побрел к выходу с кладбища.
  По дороге домой Виктор прошел через мясные ряды базара 'Нивки' и, истратив десятку, стал обладателем двух килограммов свиной вырезки. Заглянул в гастроном, купил 'Посольскую' водку, несколько бутылок лимонада 'Буратино' и палку 'Докторской' колбасы. Постоял возле прилавка, задумчиво почесывая голову. Добавил к этому 'Жигулевское' пиво, пару скумбрий холодного копчения, буханку бородинского хлеба и полголовки загадочного красного сыра 'Чеддер', который видел впервые в жизни. Весьма довольный собой, Ледовой покинул гастроном, обошел площадку между домами, превращенную дворниками в каток. Остановился у невысокого заборчика, вытащил пачку 'Столичных' (люди приличные курят 'Столичные') и закурил, наблюдая за младшеклассниками, уже отбывшими свои четыре урока. Разбившись на две команды, они носились по ледовому полю, крича, размахивая клюшками и представляя себя нашими прославленными хоккеистами, Харламовым, Третьяком и Якушевым. А, может, и их оппонентами из НХЛ, Бобби Халлом и Филом Эспозито, имена которых стали известны советским болельщикам после знаменитого турне наших по Северной Америке. Та хоккейная баталия, настоящая Куликовская битва на льду запомнилась тогда многим. Один вид профессионалов внушал страх. Они двигали челюстями как верблюды, не выпуская жвачку изо рта, плевали на шлемы, тормоза выдумали трусы, не так ли, а их нестриженные космы развевались как гривы. Наконец, они показывали нашим всяческие непристойные знаки и дрались по любому поводу или даже без оного.
  Ох, и влетит кое-кому сегодня вечером за продранные на коленях школьные брюки, - подумал Виктор, раздавил сигарету и зашагал дальше. Через десять минут он уже открывал дверь своей квартиры. Судя по запахам, хлынувшим в нос, мать тушила капусту с мясом. Пройдя на кухню, Ледовой поставил сетку с продуктами на табурет.
  - Ма, приготовь нам чего-нибудь, а? Я друга в гости хочу позвать, - он улыбнулся в ее испуганные глаза. - Ты не бойся, мама. Тех друзей больше не будет. Обещаю, - и, помолчав немного, добавил. - Настоящего друга, мама.
  - Ой, Витенька! - мать прижалась лицом к его груди и всхлипнула. Друзей, приобретенных за тридцать лет жизни, Виктор вполне мог сосчитать по пальцам одной руки. Причем, левой, угодившей в стройбате под диск циркулярки. Усевшись на скрипучий стул у стола в комнате, Виктор принялся потрошить ящики, разыскивая киевский адрес Жени Каминского.
  - Ага, - сказал он себе спустя минут сорок посреди целой баррикады из книг, журналов и коробок, извлеченных им буквально отовсюду. Поиски затянулись, как часто бывает, когда искомая вещь прячется среди предметов, напоминающих о юности. Тем более, когда обратил на них внимание впервые за много лет.
  Виктор легко перешагнул черту, оказавшись в мире, окружавшем его до начала зимы шестьдесят второго. Не спеша перелистал потрепанный томик 'Затерянного мира', на мгновение ощутив, как славно было лежать с этой книгой в постели перед сном, переживая за лорда Рокстона и профессора Челленджера, ежеминутно рисковавших оказаться в желудке птеродактиля или тираннозавра. Старые записные книжки, где большая часть телефонных номеров давно превратилась в бессмысленные комбинации цифр.
  Где же ты прячешься, Жека? - пробормотал Ледовой, задумчиво вращая колесико старых наручных часов довоенного образца, авось заведутся. Перебрал целую галерею собственноручных рисунков с динозаврами, появившуюся после того, как родители подарили ему иллюстрированный фолиант 'Истории развития жизни на Земле'. Раскрыл книгу. Тексты, написанные сухим академическим языком, упорно не хотели читаться и сейчас, зато картины Буриана очаровывали, как и прежде. Немецкий компас, выполненный весьма искусно, в виде навесного замка и немецкий полевой бинокль без одной линзы он аккуратно положил поверх коробки с отцовскими наградами. И компас, и бинокль были главными сокровищами его детства, Витя выпросил их у отца, которому они достались на фронте как трофеи.
  Наконец, на последней страничке блокнота Виктор отыскал надпись, сделанную каллиграфическим почерком:
  
  Киев, улица Энтузиастов, 7а, кв. 144. т. дом. 55-26-26. Каминский Евгений Моисеевич.
  
  А вот и ты, Женька. Старый друг лучше новых двух, а? - Ледовой двинулся за телефоном, аккуратно переступая через артефакты детства, разложенные на полу. Вместо старого, знакомого ему темно-зеленого телефона с толстыми латунными контактниками и заглавными буквами алфавита на диске появился новый, шикарный чехословацкий аппарат, красный, как пожарный автомобиль. Согласно последнему веянию моды, он был снабжен длиннющим шнуром, позволявшим блуждать по квартире во время разговора с трубкой в одной руке и корпусом аппарата в другой. Весьма удобно, не так ли? Немедленно оценив по достоинству новшества, Ледовой провернул диск.
  Мать, украдкой выглянув из кухни, увидела сына посреди альбомов книг, с телефоном на коленях. Лицо Виктора светилось. На минуту ее охватило наваждение. Ей почудилось, будто Вите снова пятнадцать, и они с мужем не нарадуются им, еще бы, ведь он такой смышленый и ответственный. Что Ваня скоро вернется со смены, и они втроем усядутся за стол, а долгие годы, прожитые вдовой и сломанная судьба сына - плод затянувшегося и ужасно правдоподобного кошмара. Ей нестерпимо захотелось обнять Виктора, но она испугалась, что переполнившие ее чувства развеются. Поэтому она на цыпочках вернулась к плите, установила конфорки на самый маленький огонь, критически осмотрела салаты, ожидавшие заправки майонезом. Осталась довольна, проверила, как там жаркое и, накинув пальто, выскользнула за дверь. Витя забыл купить соленые огурцы.
  Дорогу в овощной и обратно она преодолела с такой легкостью, словно на спине выросли крылья, не замечая ни колючего мороза, ни изумленных взглядов всезнающих соседей. Отперла дверь, одновременно вытрушивая заснеженные сапоги, заглянула в комнату и замерла, выронив кошелку с продуктами.
  - Витенька?!
  Ледовой, в немом отчаянии обхватив руками голову, раскачивался словно живой маятник.
  - Витенька?! Что стряслось?! - она склонилась к нему. Он уткнулся лицом ей в плечо, из груди вырвался стон.
  - Витенька? Что, с другом твоим неладно?! - она почувствовала это как мать. Сын молча кивнул. Женя Каминский не мог прийти к ним в гости ни сегодня, ни завтра, вообще никогда. И вовсе не потому, что стал, к примеру, известным художником, которому не с руки возобновлять солдатскую дружбу с матерым уркой. Этого Ледовой немного побаивался, честно говоря. И даже не потому, что ухитрился попасть в первую волну эмиграции, хлынувшую из Союза стараниями американского госдепа в середине десятилетия. Все было куда страшнее и проще. В ноябре шестьдесят девятого, спустя каких-то полтора месяца после того, как Виктор отправился домой, с рядовым Каминским произошел несчастный случай. Он сорвался с пятого этажа новостройки, упал на бетонный противовес строительного крана, скончавшись на месте от полученных травм. В ходе расследования, проведенного военной прокуратурой, был выявлен факт вопиющего нарушения погибшим установленных раз и навсегда правил техники безопасности. Командир батальона схлопотал взыскание, остальных офицеров пожурили. Женя вернулся домой, запаянный в цинковый пенал и успокоился на старинном Байковом кладбище.
  - Эх, мама, - в голосе Виктора прозвучала такая тоска, что ее сердце дрогнуло. - Один раз в жизни я сделал доброе дело, а вышло так, что лучше бы и не делал вовсе... - высвободившись из объятий матери, Ледовой двинулся к холодильнику за бутылкой 'Посольской'.
  
  ***
  
  В один из жарких июльских дней одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года новенький 'УАЗ-469', принадлежащий отделению Всесоюзного института энергетики и электрификации, заехал на залитую солнцем площадку у здания Промстройбанка СССР. Протянув вдоль длинной шеренги дремлющих автомобилей, его водитель наконец нашел куда втиснуть машину. Воскликнув 'О!', он, играя педалями сцепления и газа, заставил 'Уазик' потихоньку вскарабкаться на бровку.
  - Вот, - удовлетворенно добавил шофер, поскольку, во-первых, 'Уазик' не загораживал никому дорогу, во-вторых, большая часть кабины оказалась в спасительной тени, которую отбрасывал раскидистый клен.
  - Ну ты и заперся к черту на кулички, Михалыч, - хмыкнула кассирша института. - Вот спасибо! Нам теперь сумки через всю стоянку переть по солнцепеку... - она была круглой как колобок толстушкой средних лет и отчаянно потела. Пот лил с нее градом, на блузе проступили предательские темные разводы. Дышала кассирша, как больная последней стадией чахотки, у которой какой-то мерзавец отобрал кислородную подушку. - И мне вам еще зарплату выдавай до самой ночи, - продолжая причитать, она с трудом вылезла из 'Уазика'.
  - Стать негде, - оправдывался водитель.
  - Ладно, - толстушка промокнула лоб платком. - Пойдем, Володя, сумки не забудь прихватить.
  Начальник караула институтской военизированной охраны, поправив видавшую виды кобуру с табельным ТТ, перебросил через плечо охапку пока пустых брезентовых сумок и, вздохнув, поплелся за кассиршей. Начкару было хорошо за полтинник, жил он в пригороде, в поселке Софиевская Пустошь и имел всего семь пальцев на руках вместо положенных десяти, поскольку в свободное от службы время столярничал в сарае, переоборудованном под приличную мастерскую. Когда работаешь за фуговальным станком, это запросто, малейшая оплошность, и ты без одной, а то и двух фаланг. Травмы не отвадили вохровца от любимого занятия, вот и сегодня он только и думал о том, когда же знойный день истечет, и он вернется к своим заготовкам из бука.
  - Михалыч, - начкар щурясь, обернулся к шоферу. - Ты все ж поглядывай, ладно. Как выйдем, задом сдашь.
  - Заметано, Владимир Петрович, - Михалыч заерзал, отыскивая такое положение, чтобы мокрая от пота рубашка отлипла от лопаток. Кое-как устроившись, достал с приборного щитка пачку 'Примы', вытащил овальную сигарету, принялся разминать.
  - Вот сырая, - жаловался он. - Пока выкуришь, коробок спичек уйдет...
  Откуда-то повеял освежающий ветерок. Запах плавящегося асфальта отступил, Михалыч, потянув носом, уловил аромат сена. Лужайку у банка постригли буквально вчера, но в последние дни стояла такая жара, что трава стала сухой как порох. В пятницу на рыбалку, еще успел подумать водитель, прежде чем задняя дверь распахнулась и что-то твердое уперлось ему в затылок. Он даже обернуться не успел, как злой голос прошипел в ухо:
  - Сиди тихо, гнида, ни рыпайся.
  Он так и сидел следующие полчаса, не смея шелохнуться и забыв от страха обо всем на свете. Наконец, в дверях банка появились кассирша и начкар, гнувшийся под тяжестью набитых под завязку брезентовых мешков. Помимо зарплат, там были премиальные по концу второго квартала.
  - Давай назад помалу, - ствол пистолета коснулся уха.
  Сначала ноги не попадали по педалям, но Михалычу, с третьей попытки, все же удалось воткнуть заднюю передачу. Коробка захрустела на всю улицу. 'Уазик' судорожно дернулся и соскочил с бровки.
  - Да что ж ты, заснул, так раз так?! - возмутилась кассирша, заглядывая в машину. И осеклась, узрев в кабине постороннего. Однако слету не сообразила, что к чему, сдвинула брови.
  - Это еще что за новости?!
  Михалыч молчал как рыба, глядя на баранку.
  - Жить хочешь, корова?! - незнакомец поднял ствол, чтобы кассирше и вохровцу было видно. - Живо оба в машину!
  Умереть толстушке хотелось не больше прочих, но рот ее, позабыв спросить разрешения у рассудка, распахнулся. Стало очевидно, сейчас раздастся вопль.
  - Заткни пасть, сука! - за спиной кассирши материализовался крепко сбитый мужчина, его совершенно седые волосы были пострижены коротко, под ежик. - Один звук, и я те мозги на хер вышибу!
  Никто не усомнился, так и будет. Незнакомец нисколько не походил на учителя или, скажем музыканта. Безжалостные глаза, тяжелая челюсть и шрамы на лице делали его внешность откровенно зловещей. Это уж не говоря о пистолете, снабженном чем-то вроде глушителя.
  - Живо в машину!
  Они безропотно подчинились. Кассирша оказалась на переднем сидении, начкар позади, зажатый с двух сторон грабителями, как кусок колбасы в бутерброде. Седой выдернул ТТ у него из кобуры, спрятал в карман.
  - Трогай, - скомандовал он водителю. Михалыч вывел 'Уазик' со стоянки, но не разгонялся, ожидая дальнейших распоряжений.
  - На набережную давай, - бросил Седой. - Едем на левый берег. За блатной японской заправкой свернешь на бульвар Перова. Оттуда на Троещину. Уразумел? Это там, где новый микрорайон строят.
  - А если милиция остановит?! - кассирша обрела способность говорить. Правда, открывала рот как рыба, выброшенная на берег прибоем.
  - Так молись, чтоб не остановила, жиропа тупорылая, потому как первая пуля твоя, - пообещал Седой. Толстуха решила, он шутит.
  Они без проблем миновали бульвар, а за ним и неоглядную строительную площадку. Там, где еще недавно зеленели заливные луга Десны, десяток СМУ взялись возводить очередной спальный район. Сотни работающих в полную силу заводов остро нуждались в рабочей силе, ее ряды пополнялись вчерашними жителями периферии, а им требовалось где-то жить. Дорога была разбита запыленными самосвалами, повсюду ползали трактора и краны, на 'Уазик' никто не обратил внимания, подумаешь, прикатил прораб или гип.
  Оставив кипящий муравейник позади, они въехали в село, беспрепятственно преодолев городскую черту. Сразу за селом выехали на луг, распустившиеся цветочки 'Куриной слепоты' раскрасили его жизнерадостным желтым цветом. То тут, то там местность прорезали каналы, на поверхности воды колыхались кувшинки, по берегам рос камыш. Лягушки встретили появление незваных гостей оглушительным кваканьем. Пока это было их царство. Вдалеке, прямо по курсу, синела полоса высоких деревьев, обозначающая ближний берег Десны.
  Седой безошибочно указывал дорогу, словно в голове у него был гирокомпас. И четверти часа не прошло, как 'Уазик' нырнул в густые заросли. Ветви карябали борта машины, пока им не открылась поляна, с трех сторон окруженная плакучими ивами.
  Пахло листвой и речной водой. За синей палаткой, разбитой у самого берега, искрилась на солнце река. У палатки, вкопанные в песок, стояли грубо сколоченный стол и пара складных туристических стульев. Неподалеку тлело обложенное обломками кирпича кострище. Над углями висел закопченный котелок, распространяя запах супа харчо. В общем, они увидели обыкновенный лагерь, каких летом сотни, если не тысячи. Придраться было просто не к чему.
  Навстречу 'Уазику' вышло двое мужчин. Оба высокие, загорелые, с черными курчавыми шевелюрами, в шортах, изготовленных из старых 'техас'. В их лицах было достаточно общих черт, чтобы заключить, эти люди братья. Старшему было под тридцать. Младшему около двадцати с небольшим.
  - Все тихо? - Седой высунул голову из 'Уазика'.
  - Кругом ни души, - доложил старший из братьев. - А как у вас?
  Оставив вопрос без ответа, Седой выбрался из кабины. Позвал:
  - Тренер!
  Его напарник вылез наружу. В следующий момент Седой вскинул руку с пистолетом и послал две пули в затылки водителю и кассирше. Михалыч ткнулся головой в руль, несчастная толстушка повалилась ему на колени. Стекла заляпало кровью. Начкар хотел что-то крикнуть, но дыхание сперло. Третья пуля, выпущенная Седым, угодила ему в шею, перебив сонную артерию. Издав булькающий звук, вохровец нырнул в проем между сиденьями. Его ноги продолжали двигаться, как у спортсмена, занимающегося спортивной ходьбой.
  - Тренер, - голос Седого оставался совершенно спокойным. Бандит кивнул, шагнул к машине и выстрелом в упор добил умирающего. Все произошло так быстро, что птицы в ветвях окружавших поляну деревьев даже не встрепенулись, продолжая щебетать, как ни в чем небывало.
  - Доктор, тент, - бросил главарь. Кучерявые братья вытащили из-за палатки свернутую в рулон парусину.
  Пока братья с помощью бандита по кличке Тренер укрывали 'Уазик' как мертвеца саваном, Седой, прихватив сумки инкассаторов, поспешил к берегу, где слегка покачивался серый моторный катер. Десна ласково плескалась о его борта, то отпуская, то натягивая канат, которым он был пришвартован. Сбросив туфли и закатав штанины выше колен, Седой погрузил сумки с деньгами в катер, а затем и сам перемахнул через борт. Старший из кучерявых, покончив с тентом, поспешил следом.
  - Тренер, - Седой привстал на сиденье. - Перед тем, как топить машину, двадцать раз убедись, чтоб вокруг ни единого постороннего глаза. Головой отвечаешь, - интонации были такими, что можно было не сомневаться, Тренер сделает все как надо.
  Доктор запустил двигатель и 'Амур', по мере набора скорости все выше подымаясь из воды, устремился вниз по течению.
  Прошло с полчаса, прежде чем о обоим берегам стали все чаще попадаться дачные домики, над водой неслись крики детишек, резвившихся на песочных пляжах. К свежевыкрашенному причалу как раз швартовался речной трамвай. Из корыта вывалило столько горожан, спешащих на природу, что оставалось удивляться, как это посудина не затонула прямо в речном порту.
  Скоро движение стало еще оживленнее. Большинство моторок шли встречными курсами. 'Прогрессы' и 'Казанки', завывая подвесными 'Вихрями' и 'Нептунами', чуть ли не ежеминутно разминались с 'Амуром'. Доктор отмахивал белым флажком, пока у него не занемела рука.
  - Прямо какой-то исход, - бросил он. - Оно и понятно, время к обеду. Сегодня четверг. Если на пятницу взять отгул, выходят полноценных три дня на природе.
  Седой нахмурился, Доктор умолк.
  Они держали около сорока километров в час, и 'Амур' кидало на волнах. Вода со скрежетом таранила днище, пенистые брызги разлетались в разные стороны. Потом они обогнали колесный пароход, словно перенесшийся с Миссисипи времен Тома Сойера. Старый трудяга, пыхтя, тащил за кормой бесконечную змею земснаряда. Затем им попалась груженая гравием самоходная баржа, сидевшая в воде по самые кнехты и толкавшая носом большущий бурун. На палубе полоскалась детская одежда, вероятно, капитан путешествовал с семьей, в те времена обычное дело.
  Наконец, один за другим показались мосты, они были в городе. Сбросив скорость, Доктор направил 'Амур' к лодочной стоянке. Там было оживленно. На берегу сновали люди, катера отчаливали один за другим.
  - Лихорадка выходного дня, - усмехнулся Доктор. Они с братом запали на группу 'Би Джиз', как раз сделавшуюся чрезвычайно популярной. Покосился на Седого и опять прикусил язык.
  Едва 'Амур' причалил, бандиты неторопливо выгрузили нехитрую кладь бывалых рыбаков: пару здоровенных рюкзаков, четыре спиннинга с колокольчиками, два ведра, палатку. Прошагав по бону, они затолкали большую часть поклажи в объемистый стальной ящик, где Доктор хранил подвесной мотор, пока он не разжился 'Амуром'. Повесив на дверь амбарный замок, Доктор и Седой налегке покинули лодочную стоянку. За воротами их поджидали синие 'Жигули'.
  - Скорость не превышай, - буркнул Седой Доктору, доставая из багажника спортивную сумку. Внутри оказались белый медицинский халат и унылая больничная пижама. - Трогай, чего ждешь?
  Буквально через полчаса Доктор остановил 'Жигули' под окнами больницы на Соломенке. Тут они разделились. Седой, натянув пижаму, прошел в отведенную ему палату. Доктор, набросив халат, поспешил к ближайшему гастроному. У него кончились сигареты.
  - У нас все тихо, - симпатичная медсестра заглянула в палату. Кивнув, Седой улегся на койку и задрал пижаму. Медсестра ловко прикрепила к его животу трубку катетера, наложила сверху марлевый тампон и закрепила конструкцию лейкопластырем. В палате появился Доктор, ухмыльнулся и, поправив на переносице дужку очков, игриво обратился к медсестре:
  - Наташенька, ну-с, как себя чувствует прооперированный?
  У Седого и в мыслях не было подыгрывать. Он ответил таким мрачным взглядом, что Доктор мигом посерьезнел. Расслабляться действительно было рано. Хотя первая фаза операции прошла, что называется, без сучка и задоринки.
  
  ***
  
  Тревожный сигнал об исчезновении инкассаторской машины поступил на городской милицейский пульт около трех часов дня. А к шести вечера вся милиция стояла на ушах. Согласно введенному в действие плану перехвата, выезды из города были блокированы, кордоны на дорогах проверяли все мало-мальски подозрительные машины. Оперативники угрозыска трясли информаторов. Отсидевших за грабежи табунами тягали на допросы, пытаясь, когда по-хорошему, а когда и вместе с зубами, выбить если не признание, то хотя бы какие-то сведения. Дергали и Виктора Ледового, а как же, но где залезли, там и слезли. Ледовой лежал в больнице после операции, отходил от общего наркоза, так что, какие претензии?
  - Давно чувствовал нелады в животе, да затянул с этим делом... Пока в больницу по скорой не привезли... Сразу на операционный стол. Едва Богу душу не отдал, спасибо хирургу за жизнь, - слабым голосом сообщил Виктор.
  - С того света вытянули. Перитонит... - сухо подтвердил лечащий врач. - В городе до такого состояния дотянуть, это надо уметь. Не деревня все-таки...
  Алиби было железным, Виктора оставили в покое.
  Часть следствия изначально взяла ложный след, пытаясь установить, а не организовано ли преступление самими инкассаторами, их знакомыми или родственниками. Следствию удалось выяснить, что водитель злополучного 'Уазика' по молодости схлопотал два года за хулиганку, а деверь несчастной кассирши проворовался на овощной базе в шестьдесят девятом, за что отмотал четыре года. Но, как бы там ни было, все ниточки, попадавшие в руки оперативников, в конце концов обрывались, а вроде бы перспективные направления вели в глухие тупики.
  На всем пути от института до банка, проделанном 'Уазиком' в тот злосчастный день, милиции не удалось найти ни единого человека, которому машина хотя бы попалась на глаза. Вариант обращения за помощью в СМИ отпадал сам по себе. Наши газеты изводили тонны бумаги на словоблудие о славных трудовых подвигах населения под гениальным руководством компартии, которая 'к торжеству коммунизма ведет', на треп о социалистических соревнованиях, трудовых починах, победах над урожаем и прочую чепуху. Силы, которая заставила бы их написать хоть слово правды, не существовало. Банки грабили в проклятом мире капитала, у нас же обходились без грабежей, сильно мешала сознательность. Телевидение, если и отличалось от газет, то в худшую сторону.
  Тем не менее, титанические усилия милиции не пропали даром. В ходе проведенных оперативных мероприятий накрылась парочка притонов, была выявлена дюжина фактов самогоноварения, найдены три числящиеся в угоне автомашины. Притихли оперирующие в центре фарцовщики, залегли на дно валютные проститутки. Но обнаружить и задержать бандитов, наложивших лапы на десяток брезентовых мешков с деньгами, милиции так и не удалось. Налетчики не оставили ни единой зацепки, за которую можно ухватиться. Совершив дерзкое преступление, они словно растворились в воздухе, как самые настоящие призраки. Два миллиона рублей канули в никуда вместе с бандитами.
  
  Глава 7. Призраки
  
  Снег, укрывший город в самом конце одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года, продержался не дольше недели. Нагрянувшее следом кратковременное потепление разделалось с сугробами в считанные дни. Улицы стали грязными и неприветливыми. Со свинцового неба моросил отвратительный скупой дождь, превращая воздух в сплошной промозглый кисель.
  Лучшей погоды, чтоб заработать ОРЗ, и вообразить нельзя, - подумал Ледовой, выходя из троллейбуса. Он поднял воротник пальто, натянул кепку поглубже, закурил и, спрятав тлеющую сигарету в ладони, поспешил домой. В квартире его встретили живительное тепло и запах ужина из кухни.
  - Витя, это ты?
  - Да, мама, - А кому бы это еще быть? Делегации из города-побратима Тампере? - Он прошел на кухню и чмокнул мать в затылок.
  - Иди, вымой руки, Витенька, а я пока стол накрою.
  Неплохая идея, даже для подпольного миллионера Корейко. Горячая ванная весьма заманчива, особенно в такую мерзкую погоду. - Ледовой заглянул в комнату, вынул из шкафа чистое белье и полотенце.
  - Как на работе, Витенька?
  Да чтоб она сгорела, эта работа гребанная.
  На заводе сварочного оборудования, где он ишачил последние полгода, его выворачивало наизнанку. Противно вкалывать у станка, будучи миллионером, но... Куш, взятый при ограблении инкассаторов, с той поры перекочевал с лодочной стоянки в надежный тайник, вырытый под дачным домиком Тренера. Тренер был из зажиточных...
  Смотри, Тренер, головой отвечаешь, предупредил Виктор, укладывая сверху тяжелую каменную плиту, какими в парках мостят аллеи.
  Обижаешь, Витя, - обиделся Тренер, старательно маскируя тайник дерном. От подельника шли липкие волны страха, Виктор их чувствовал.
  А ТЫ ВСЕ РАВНО СМОТРИ.
  За истекшие пять месяцев Ледовой выделил каждому подельнику по тысяче рублей на нос, посчитав, брать больше слишком опасно.
  - Нормально, ма, на заводе, - Ледовой скрылся в ванной. Уже стащив брюки до колен разогнулся, хлопнув себя по лбу:
  - Слышь, ма? Ма?!
  - А, Витенька? - отозвалась она из кухни.
  - У тебя программка есть?
  - Телепередач?
  Нет, бля, театр!
  Еле разобрав ее 'да' из-за водопроводной трубы, вообразившей себя иерихонской, стоило ему отвернуть кран, Виктор крикнул:
  - Слышь, глянь, во сколько хоккей?
  - А по какому каналу, Витенька?
  Как будто их, бля полсотни...
  - А хрен его знает, по какому... По центральному, наверное...
  - А кто играет, Витенька?
  - 'Крылышки' с канадами... - сбросив майку, Ледовой взялся за резинку трусов, когда в прихожей затрещал телефон. Выругавшись, он выглянул в коридор и снял трубку.
  - Алло?
  - Виктор?!
  В первые секунды он даже не узнал голоса Тренера, и только потом до него дошло, кто звонит.
  Вспомни говно, вот и оно, - мелькнуло у Ледового. Ему показалось, Тренер задыхается. Или пробежал кросс, или...
  Или у него кончился кислород, - добавил он про себя и выплюнул в динамик:
  - Да, это я. Уши не мыл?
  - Виктор?! Доктор готов! Утром милитоны угрохали! Наше дело табак!! - выкрикнул Тренер.
  - Заткнись! - рявкнул Ледовой. В голосе Тренера слышались истерические нотки, от которых у него засосало под ложечкой. - Заткнись, ты понял, урод?!!
  Команду для июльского дела Виктор подбирал сам, приняв, в качестве одного из важнейших критериев отбора, абсолютное отсутствие каких бы то ни было связей с криминальным миром. 'Чистота - залог здоровья', гласили плакаты в советских поликлиниках, с чем Ледовой был согласен 'от и до'. Выгоды такого подхода проявились сразу, когда все до стрелы, пущенные следственной бригадой, попали в молоко. Пойди, разгляди злодея, еще ни разу не попадавшегося на карандаш среди миллионов законопослушных имяреков. Почти так же 'просто', как поймать блоху на сенбернаре. Теперь, спустя месяцы, обнаружились недостатки. Какие, Ледовой пока не знал, но собирался выяснить. У него не было выбора.
  - Откуда ты звонишь?
  - Из дому, - Тренер немного успокоился, очевидно, по ошибке полагая, что переложил головную боль на Ледового.
  - Встречаемся у входа на станцию метро 'Большевик', - сказал Виктор, прикинув, что это как раз посредине маршрута между их домами. - Через сорок минут чтоб был.
  - Не выйдет, - Тренер снова напрягся. - Младший брат Доктора у меня. Вообще никакой. Витя, может, ко мне приедешь? Хвоста за пацаном вроде бы не было...
  - Вроде?! - Ледовой на секунду задумался. Соваться к Тренеру, не зная, что там у них стряслось, ему не хотелось.
  - Ладно, - Ледовой кивнул. - Буду где-то через час. - Нажав 'отбой', он принялся напяливать влажную одежду, которую только что снял.
  - Мама, я скоро буду! - крикнул Виктор, отпирая дверь.
  - Витенька, ты куда?! - мать выглянула из кухни, когда он переступал порог.
  - В никуда, - буркнул Ледовой.
  - А хоккей?!
  Накрылся медным тазиком, - с ненавистью подумал Виктор.
  - Посмотри за меня. Потом расскажешь...
  Она замешкалась, словно, хотела спросить о чем-то еще, но не находила подходящих слов. Отвернувшись, он захлопнул дверь.
  
  ***
  
  Остановка троллейбуса была пуста, как заброшенная полярная станция на льдине. К непрерывно моросящему дождю добавились снежные хлопья. В довесок.
  Прикинув протяженность маршрута, который предстояло преодолеть, сначала троллейбусом, а затем автобусом, Ледовой пришел к неутешительном выводу, что час на дорогу - это сильно сказано.
  Проклятый Тренер. Забрался к черту на кулички...
  Отбросив сигарету, он отыскал в кармане трешку, пожалуй, хватит, и яростно замахал салатовому такси, очень вовремя показавшемуся вдали. Задорная зеленая лампочка в правом углу лобового стекла позволяла надеяться, что он, считай, у Тренера дома.
  - Я вообще-то в парк, - с сомнением протянул таксист, испытующе глядя на клиента, склонившегося к приоткрытой дверце.
  - Если в парк, чего останавливался?! - вспылил Виктор.
  Выжав сцепление, таксист включил передачу.
  - Ладно, - сдался Ледовой. Из салона веяло завораживающей смесью теплого воздуха и сигаретного дыма. Ледовой нырнул на сиденье, чувствуя себя блудной коровой, воротившейся в родное стойло. - Совские пруды.
  - Что, ладно? Червончик туда, как минимум.
  - По счетчику?
  - Я же тебе сказал, что в парк еду...
  - Будет тебе червончик, - сказал Ледовой многообещающе.
  - Слыхал? Наши войска в Афганистан вошли? - после непродолжительного молчания заговорил таксист. Они проскочили станцию метро 'Нивки' и свернули на Брест-Литовский проспект. На рельсах трамвайной линии, проложенной параллельно автомагистрали, виднелись неподвижные красно-желтые пражские трамваи. Видимо, непогода начала сказываться на работе городского транспорта, где-то оборвало провода. Таксист поглядывал на обесточенные трамваи с видом бывалого пса, завидевшей бесхозную сахарную косточку.
  - В парк тебе нескоро, как я погляжу? - мрачно осведомился Ледовой.
  - Похоже на то, - не стал спорить таксист. - Так слыхал, на счет Афганистана? По радио передавали.
  - Нет, - отрезал Ледовой. Если честно, ему было плевать. Он жалел, что пропустил хоккей. Из-за недоумка Тренера, идиота Доктора и его паршивца брата. Что же до Афганистана, пускай у Устинова башка болит.
  - Ох и вляпаемся мы там, я тебе точно говорю, - 'Волга' выехала на Индустриальную улицу, и таксист поднажал. Горизонтальная полоска указателя скорости поползла вдоль спидометра слева направо, пробудив у Ледового слабый интерес. Ездить в 'двадцать четверках' ему еще не приходилось. Между тем, снег посыпал вовсю. Дворники работали без передышки, но это мало что давало. Продолжая разглядывать торпеду, он обратил внимание на новенький радиоприемник 'Урал-Авто', прикрепленный чуть выше ручки переключения передач. Сама рукоятка была отлита из прозрачного пластика или оргстекла, внутри виднелась искусственная роза. Такой шик Ледовой тоже видел впервые.
  - А тут что, встроенного приемника нет? - бросил он просто, чтобы что-то сказать.
  - Обижаешь, начальник, - таксист самодовольно осклабился. - Есть, ясный пень. Но говно, если между нами. Один УКВ диапазон ловит. А тут, - он ударил по клавише переключения частот. - И тебе длинные волны, и средние, и короткие, на любой вкус. Слушай, чего душа пожелает. Хочешь, 'Маяк', хочешь 'Сопот' лови, а есть желание, так и 'Голос Америки'. Не проблема. Эти, кстати, про Афганистан с самого утра языками чешут. Типа русский медведь совсем охренел. Шучу, - добавил он, встретившись с Ледовым взглядами.
  - Слышь, а хоккей на какой частоте транслируют? - поинтересовался Виктор.
  - Хоккей? А кто играет-то?
  - Наши с канадами...
  - А хрен его знает, на какой... Лично мне хоккей - до лампады. И вообще, - добавил таксист, принимая вид человека, которого только что по-крупному облапошили. - Тут такой гололед, чем тебе не хоккей? Испугаться не успеешь, со столбом поцелуемся. Без хоккея, понял? Ты б это, накинул хоть троячку, а то в такой сракопад корыто размолотить, как два пальца обоссать, мне в парк пора, а я себе на жопу приключения ищу. Из-за тебя.
  - В непогоду двойной тариф, да?
  - Что-то типа того... так что скажешь?
  Вместо ответа Ледовой смерил таксиста таким хмурым взглядом, что тот прекратил разговоры о доплате, вернувшись к Афганистану.
  - Вляпаемся мы там, - повторил он. - По опыту тебе говорю. Я в шестьдесят восьмом чехов усмирял, - таксист вглядывался в настоящую пургу, сократившую видимость чуть ли не до капота. - Такой мы там бардак развели, скажу - не поверишь. Так чехи, извини меня, культурные люди, а эти вахлаки - дикари. Ох и наваляют они нашим, помяни мои слова.
  'Волга' миновала площадь Космонавтов и теперь спускалась к Совским прудам во второй полосе Краснозвездного проспекта.
  - Ты то сам где служил?
  - На кухне... - Удавил бы тебя, гниду, да времени нет. - Метров через сто сойду.
  Как только машина остановилась, Ледовой кинул на торпеду обещанный червонец и вышел, сильно хлопнув дверью.
  
  ***
  
  Оставшись в полном одиночестве, он зашагал вдоль кромки озера к крутому склону, гребень которого был усеян частными одно и двухэтажными домами. Внушительный дом Тренера, изяществом архитектурных решений напоминающий дот времен Второй мировой войны, стоял на отшибе, нависая над самой кручей. Впрочем, и дома, и склон этим вечером скрыла плотная снеговая завеса.
  Тренер, собственно, был Тренером далеко не для всех. Напротив, свое тренерство он не афишировал. Трудился в металлосборочном цеху завода сварочного оборудования, где его станок стоял бок о бок со станком Ледового. В свободное время Тренер нелегально обучал карате группу ребят, арендовав для этого убогий спортивный зал в полуподвале одного из рабочих общежитий на проспекте Космонавта Комарова. Двадцать рублей, взимаемые тренером ежемесячно с каждого из кохаев были приятной, но абсолютно недостаточной прибавкой к зарплате слесаря четвертого разряда. Тренеру хотелось большего. Да и родное государство, в вечном стремлении изъять у населения все оружие, какое только можно придумать, уже дорисовало в УПК статью за незаконные занятия карате.
  Ледовой преодолел крутой подъем, легко перемахнул забор и оказался во фруктовом саду, разбитом еще пращурами Тренера. Ветви яблонь и груш гнулись под тяжестью облепившего их мокрого снега. Сугробы едва достигали щиколоток, но снег продолжал валить, так что все было впереди. Подкравшись под ярко освещенное окно, Ледовой осторожно заглянул внутрь. Он сразу разглядел Тренера. Тот сидел затылком к окну перед черно-белой 'Березкой', не сводя глаз с экрана, и смотрел хоккей. 'Кленовые листья' штурмовали ворота Третьяка, наши (их алая форма в черно-белом формате представлялась грязно серой) отчаянно защищались. Стадион ревел как море в шторм, скрежет металла о лед и треск сталкивающихся клюшек доносились до ушей Ледового, легко преодолевая двойные стекла, для надежности проложенные по краям ватой. Затем Михайлов (так, по крайней мере, показалось с улицы Ледовому) перехватил шайбу, и наши устремились в атаку. Шайбу! - неистовствовали трибуны, - шайбу!!
  - Сука, - скрипнул зубами Ледовой, еле подавив сильнейшее искушение немедленно ввалиться в окно, плевать на стекла, вцепиться Тренеру в кадык и давить, пока у того не вылезут глаза, как у глубоководной рыбы, очутившейся на палубе рыболовецкого траулера. Подавив этот порыв, Ледовой осмотрел комнату. В дальнем углу, свернувшись калачиком в старом кресле, спал младший брат Доктора. Ледовой постоял немного, напряженно прислушиваясь, однако не уловил никаких посторонних звуков. Правда, наверняка судить было сложно. Если бы Тренер удосужился хоть немного прикрутить звук...
  - Убить, б-дь, тебя, суку, мало, - прошипел Ледовой, угроза не была пустыми словами. Затем он, ступая бесшумно, как рысь, крадучись обогнул дом по периметру, но снова не заметил ничего подозрительного... На крыльце намело сугроб, под ступеньками - ни следов, ни отпечатков автомобильных скатов.
  Когда Виктор вернулся к окну с противоположной стороны старого дома, телевизор Тренера взорвался.
  - Гол! - не жалея связок кричал Озеров. - Гол!!! - Трибуны скандировали 'Молодцы!', послышался перебор хоккейного органа. Не удержавшись, Виктор снова взглянул на экран. Там как раз завязалась групповая драка между полевыми игроками. К дерущимся немедленно присоединились их коллеги со скамейки запасных, ринувшиеся в бой с проворством голубей, нацеленных на брошенную с балкона черствую булку. Несколько человек уже лежало, закрыв головы руками. Потом вверх полетела чья-то каска, кажется, наша, красная. В ход пошли клюшки.
  - Такой хоккей нам не нужен! - закричал Озеров, но его голосу не хватало осуждения. Зрелище заворожило даже Ледового, насмотревшегося в жизни драк. Потом, вероятно, режиссер трансляции опомнился, драка пропала с экрана, уступив место заставке.
  - Гандоны, - сказал Ледовой и поскреб пальцами раму. Тренер встрепенулся, его лицо исказил испуг. Потом разглядел приникшее к стеклу лицо, вздрогнул, узнал Ледового и поспешил к двери.
  Через минуту они уже сидели на кухне, и Ледовой внимательно слушал сбивчивый рассказ Тренера. И чем больше слышал, тем сильнее им овладевала слепая животная ярость.
  - Пацан прибежал... - захлебывался Тренер. - В общем, на дело они пошли. Сегодня утром. Машину из банка хотели взять. Как летом.
  - Зачем? - голос Ледового опустился до уровня инфразвука, которым, как говорят, можно разрушить мозг. - Что, мало денег летом взяли?!
  - Доктор говорил, будто ты все деньги закрысил. Никому не даешь... Это он говорил, Витя! - Тренер судорожно поморщился. - Сказал, что он тебе алиби оформил, потом своим 'Амуром' 'Уазик' в Десне топил, пока ты в палате отлеживался. А теперь трех копеек нет, чтобы на трамвае прокатиться...
  - Дальше! - Ледовой и так понимал, что повис на тонком волоске. В затылок повеяло ледяным ужасом расстрельного подвала, и он яростно потребовал - Дальше давай!
  - Ну вот. Вроде, взяли они машину. А тут менты, как назло. Стрельба началась... Доктору пуля промеж глаз влетела...
  - Еще дешево отделался, конь педальный.
  - Да. Вот. Доктора завалили. Наташку ранили тяжело, а пацан сбежал. Как? Не знаю. Сбежал, и сразу ко мне.
  - Наташка с ними пошла?! - Ледовой изумленно вытаращил глаза.
  - Так пацан говорит. Ну, что это она Доктора накручивала. Купи то, хочу се. Ты не мужик, и все такое. Вот Доктора черт и попутал... - Тренер потупил глаза. - Пацан совсем никакой. Ко мне прилетел, зуб на зуб не попадает. Я ему стакан водки налил, так он вырубился мгновенно.
  Ледовой сжал зубы.
  - Крышка нам! - в голос Тренера, наконец, прорвалось охватившее его отчаяние. - Бежать надо!
  Ледовой вцепился ему в плечо так, что тот вскрикнул от боли. Карате Ледового не смущало, насмотрелся в зоне на всяких хонгильдонов.
  - Крышка, твою мать, будет, когда я скажу! - зашипел он Тренеру в лицо. - Ты понял, гнида?!
  Тренер неистово закивал. Ледовой ослабил хватку:
  - Тяжело Наташку зацепило?
  - Да вроде, убило почти.
  - Надо найти больницу, куда ее отвезли, - Ледовой тяжело поднялся. - Ну а пацан докторовский... - он посмотрел на Тренера, как удав на кролика. - У тебя гиря пудовая дома сыщется?
  - Гиря? - Тренер уставился на Ледового глазами человека, обнаружившего в постели крокодила.
  - Подбери сопли и слушай! - Ледовой взял Тренера за ворот, притянул к себе. - Три трупа летом - это вышак. Билет в один конец, ты понял?! - он яростно встряхнул Тренера. Тот и не думал сопротивляться, повиснув в руке Ледового, как пальто на вешалке.
  - Щенок на малолетке так и так сгинет, хребта у него нет. А ты свою пулю еще летом заработал, так что можешь взять пацана за руку и отвести к папе с мамой. Там легавые давно все вверх дном перевернули, только тебя, мудака ждут, - Ледовой разжал пальцы и Тренер стек на табуретку.
  - Ты и Доктор - одноклассники, но ведь почти не виделись за десять лет, а? - голос Ледового стал спокойным. - Если твой друг Доктор блокноты с телефонами выкину, как я вам, козлам, давно говорил, может и пронесет. Так что выбирай, Тренер, ты со мной или с мертвяками?
  - А Наташа? - спросил Тренер, и Ледовой понял, что выбор сделан.
  - Медсестру надо бы отыскать и пришить, пока она рта не раззявила. Раззявит - нам хана, Тренер... Кранты... Только сначала все равно шкет. Пацан нас мигом сдаст. Хрюкнуть не успеешь, Тренер, как угодишь в камеру смертников.
  
  ***
  
  Черная студеная вода в пруду, по которому плавала нападавшая с неба ледяная каша, жадно сомкнулась над телом младшего брата Доктора, будто проглотила его. Пацан, с синяками от тренерских пальцев на шее и чугунной гирей в ногах улегся на дно, посреди битых банок, старых покрышек и прочего никчемного мусора.
  - Как и не было, - Ледовой еще раз внимательно осмотрелся по сторонам, и они потихоньку отправились обратно.
  - Думаешь, есть шанс, что выкрутимся? - Тренер захватил на ходу пригоршню снега и растер белое лицо.
  - Если повезет. Пурга нам в подмогу, не видно ни хрена, - Ледовой на ходу раздумывал, правильным ли было оставлять Тренеру жизнь. Сильное желание положить его рядом со щенком охватило Виктора на берегу озера, и он еле сдержал себя.
  Совсем близенько, Витя. Вопросы пойдут. Один, другой, и подцепят, суки.
  Их фрезерные станки в цеху стояли рядом. Это обстоятельство спасло Тренеру жизнь.
  Когда они вернулись в дом, Ледовой позвонил матери, судя по голосу, уже лезшей на стенку, и сообщил, что сегодня ночует у товарища.
  - Ой, Витенька, я хоккей посмотрела. Как ты сказал. Такие эти канадцы драчуны... - начала мама.
  - Не до хоккея мне, мать, - оборвал ее Ледовой. - После расскажешь. - И повесил трубку.
  Утром следующего дня им действительно крупно повезло. Три милицейские пули, сидевшие в груди и животе Наташи, утащили ее на тот свет, сведя к нулю отчаянные усилия реанимационной бригады. Младший брат Доктора, опознанный свидетелями как третий соучастник лихого, но неудачного нападения, бесследно исчез. Как корова языком слизала, разводили руками оперативники. Вообще-то, пойди, затеряйся, когда ты зеленый пацан, а твои фотографии во всех райотделах, но, с другой стороны, нет тела, нет и дела. Безучастный к тому, что угодил во всесоюзный розыск, младший брат Доктора лежал в центре города под десятисантиметровым слоем льда и тремя метрами воды. Обыск на докторской квартире не дал никаких результатов. Зимнее неудачное ограбление подходило к летнему, как две половинки фотографии из шпионского романа, но судьба несчастных инкассаторов так и осталась укрытой непроглядным мраком.
  
  ***
  
  В январе одна тысяча девятьсот восьмидесятого Виктор Ледовой ограбил табачный ларек, попался с тремя блоками болгарских сигарет 'Вега' и сел на два года. Вернувшись в восемьдесят втором обнаружил, что Тренер подался в автосервис, на СТО по обслуживанию ВАЗов. Будучи наилучшими отечественными машинами, 'Жигули', 'Лады' и 'Нивы' все равно ломались, будь здоров. Тренер неплохо зарабатывал, честно хранил закопанные на даче деньги и подумывал обзавестись семьей. С занятиями каратэ завязал, а страх, пережитый в конце семьдесят девятого, из него вроде бы вышел.
  С приходом к власти Андропова Виктор, работавший грузчиком в булочной, старался быть тише воды и ниже травы. Понимал смысл выражения 'новая метла по-новому метет'. В середине восемьдесят четвертого он все-таки загудел за решетку и был осужден за ограбление квартиры, которого не совершал (и рядом не стоял). Виктор подозревал, что квартиру зубного техника Константина Израилевича Хуторянского брала шпана по наводке местного участкового. Времени для обдумывания этой элегантной комбинации у Ледового было предостаточно. Пять лет строгача он заработал легче, чем профессиональные оборванцы у Владимирского собора получают свои пять копеек. Виктор покинул изнывающий от июльской жары город в вагонзаке с очередным этапом, направляемым в восточную Сибирь.
  Он возвратился домой в восемьдесят девятом и обнаружил, что дома больше нет. Мать умерла полгода назад. Квартира отошла государству.
  Выйдя из подъезда и даже не оглянувшись, Ледовой побрел к телефонным автоматам, позвякивая мелочью в правом кармане куртки. Виктор зашел в желто-красную кабину, часть выбитых стекол которой была заделана крашеной фанерой, притворил за собой дверь и положил две копейки в монетоприемник. Двушка со стыдливым звоном провалилась внутрь автомата.
  Твою мать! - Ледовой поменял кабину, прижал к уху тяжелую эбонитовую трубку, набрал номер Тренера и только потом отпустил монету, бдительно придерживая ее ногтем до самого момента соединения: Больше я на этот фокус не куплюсь.
  - Алло? - милый женский голос. - Чей бы это? - Когда Виктор покидал город с сибирским этапом летом восемьдесят четвертого, Тренер жил сам. Родителей своих, погибших в автомобильной катастрофе, он похоронил еще в семьдесят восьмом, после чего обитал в своем большом частном доме одинокий как перст. - Хотя, за пять-то лет...
  - Здравствуйте.
  - Алло. Вас не слышно.
  - Алло, девушка! - Ледовой заорал так, что прохожие на улице обернулись.
  - Алло... ф-ф... короткие гудки отбоя.
  Твою ж мать!
  Ледовой повторил попытку, используя десятикопеечную монету, потому как с двушками у него наступил коллапс. Автомат непринужденно подкрепился дистанчиком. На качестве связи пятикратное повышение номинала не отразилось.
  - Алло... Здравствуйте... ф-ф... Короткие гудки.
  Виктор с такой силой опустил трубку на рычаг, словно заколачивал в стену гвоздь. Заглянув в следующую кабину, он обнаружил вместо трубки один обрывок защищенного металлорукавом провода.
  Сразу видать, недостаточно защищенного...
  Обрывок сиротливо свешивался с телефонного автомата.
  В последней будке аппарат вообще отсутствовал. Вместо него из стены торчали четыре болта, унылые, будто сваи, с которых недавним штормом сорвало нефтяную платформу.
  Мать твою! - Ледовой растерянно огляделся вокруг. А Родной город все к лучшему меняется. Затем решительно пересек улицу и чудом втиснулся в подоспевший рейсовый 'Икарус-гармошку'.
  'Икарус' был переполнен пассажирами сверх всякой нормы. Его перекрутило в разные стороны столь причудливо, что он и впрямь обрел вид гармошки, прошедшей через руки пьяного в драбадан гармониста. У пассажиров, зажатых в середине салона, шансы выйти на требуемой остановке сводились к нулю. Массовое извержение, случившееся около станции метро, по драматичности не уступало десантированию через рампу военно-транспортного самолета. Человеческий поток подхватил Ледового, как горная река резиновый плот, протащил по тротуару и увлек под землю.
  После хаоса, пережитого наверху, станция метрополитена показалась ему оазисом порядка и чистоты. Он покинул поезд на станции 'Большевик' и двумя эскалаторами поднялся на поверхность. Удачно сел в очередной автобус, показавшийся ему братом-близнецом того, на котором он недавно ехал. Правда, людей было гораздо меньше. Как вскоре выяснилось, лишь на первых порах. Очень скоро от первоначального впечатления относительного комфорта не осталось и следа. На остановках народ брал автобус приступом. Спасая машину от разгрома, водитель начал проскакивать остановки. Обманутые пассажиры честили его почем зря, водитель тоже за словом в карман не лез. - Да куда вы претесь, остолопы, он что, по-вашему, резиновый? Я сейчас вообще никуда не поеду! - надрывался раскрасневшийся водитель. - Еще как поедешь!! - хором вопила толпа. Учитывая обстоятельства, Виктор взялся продираться к выходу задолго до Совских прудов.
  Он зашагал вдоль берега, с интересом разглядывая рыбаков. Их число не оставляло рыбе ни единого шанса уцелеть. Ледовой прошел мимо, раздумывая о том, что при Андропове трудно было даже вообразить подобный бардак в рабочее-то время.
  Поднявшись по крутому склону, он выбрался к свежевыкрашенному штакетнику, окружавшему обиталище Тренера. Дом был заново отштукатурен. Сад выглядел ухоженным. Ветви деревьев аккуратно подрезаны, дорожки прометены, сорняки выполоты.
  Ну и ну? Каратюга перековался в мичуринца?
  Чего-чего, а садоводческих наклонностей за Тренером прежде раньше не замечалось.
  Двигаясь вдоль забора, Ледовой отметил образцовый порядок во дворе и, наконец, мужские, женские и детские вещи на бельевой веревке, протянутой над кустами крыжовника. - Да ты, твою мать, женился? - с удивлением подумал Ледовой. Следующая мысль, появившаяся в голове, произвела эффект ушата ледяной воды, вылитой исподтишка на голову.
  Он продал дом и уехал! Сдал! Просто бросил! На кой ему эта халупа драная, с такими-то деньжищами...
  Почувствовав, как в висках заухали кувалды, Виктор сделал десяток шагов и тяжело опустился на скамейку.
  Идиот! - ругал себя Ледовой. - Тупой самонадеянный кретин! Фраер. Лох...
  Следовало сразу как все улеглось после дебильной выходки этого мудака Доктора, перепрятать деньги... Нужно было замочить этого долбанного клоуна, этого недоношенного сэнсэя еще в семьдесят девятом!
  Ледовой оглянулся. Озеро простиралось далеко внизу, отражая облака, бегущие по небу. Виктор немного успокоился. Подавил инстинктивное желание немедленно лететь на дачу Тренера, чтобы убедиться, все ли на месте. Ледовой невыносимо хотел курить, но сигареты с прилавков исчезли. Там вообще было хоть шаром покати, в Союзе начался затяжной товарный голод. Ледовой бесился, что на прилавках нет сигарет. Проще было перечислить, что на них было.
  С прилавков постепенно исчезало все. Сигареты, - по мнению курильщиков - в первую очередь.
  Дело было к вечеру. Кое-как устроившись на скамейке, Ледовой решил дождаться старого товарища, вдруг тот просто женился и скоро объявится. - Лучше тебе объявиться, Тренер, - думал Ледовой, клятвенно пообещав себе, что в противном случае выкопает предателя хоть из-под земли, переломает все кости и опять закопает.
  Каждый рубль у меня кровью отхаркаешь!
  
  ***
  
  В начале шестого подле дома остановилась щегольская 'шестерка' с дочерна тонированными стеклами и противотуманками явного заграничного вида. Антенн из 'Лады' торчало не меньше, чем из легендарного советского лунохода.
  Дверца отворилась, Тренер бодро зашагал к калитке. Он выглядел преуспевающим и был одет по последней моде, в джинсовую рубашку с нашивками 'US ARMY' и широченные голубые 'пирамиды'. И то, и другое явно стоили не пять копеек. Черные 'капли' добавляли особый шарм в общую картину.
  - Тренер?! - позвал (то ли застонал, то ли каркнул) Виктор и поднялся со скамейки. Стриженая голова, изможденное лицо, все в шрамах, старая нейлоновая куртка, синие брюки с оттянутыми коленями. Убитая обувь модельного ряда 'Советский Говноступ - 83'...
  Урка уркой, - холодея от столь неожиданного появления старого товарища, подумал Тренер. - И в паспорт заглядывать не надо. - Он внезапно почувствовал, что спина стала мокрой, а ноги ватными.
  - Виктор?! - Вот черт, еще и голос задрожал.
  - Я думал, ты на измену сел, - Виктор медленно приближался, уставившись Тренеру в лицо. Тому показалось, зрачки Ледового стали желтыми как у волка.
  - Да ты что, Витя?! Что ты?! Здравствуй... Рад тебя видеть.
  Они обменялись рукопожатиями, затем скупо обнялись.
  - Пойдем в дом, Виктор. Я сейчас обо всем договорюсь.
  В доме они не задержались. Со словами, - это мой старинный друг, Виктор. Наденька, моя жена, - Тренер увел Ледового в дальнюю комнату и принялся выбивать дроби по телефону. На передней панели аппарата место диска заняли массивные черные кнопки. Ледовой только облизал губы, такое чудо он видел впервые.
  - Алло, Лера? - Тренер обернулся к Ледовому. - Сейчас подъедем к одной барыге, подберем тебе нормальные шмотки. Потом, если не возражаешь, отметим встречу в кабаке. Столик я сейчас закажу. Номер в гостинице тоже.
  Короче, сказано - сделано.
  Вскоре они неслись по городу в блатной 'Ладе'.
  - Хорошая тачка, Тренер.
  - Лайба что надо. Цилиндры расточены почти до двух литров. Форсированный движок, под сотню коней.
  - Я ж смотрю, асфальт рвет.
  Тренер улыбнулся до ушей, его отпустило.
  - Диски четырнадцатые вкинул. Специально, чтобы низкопрофильная резина стала. 'Pirelli', между прочим.
  - Ты, я смотрю, в саду нефтяную скважину надыбал?
  Тренер, перестав улыбаться, побледнел.
  - Деньги все на месте, Витя! До копейки...
  После посещения 'барыги по шмоткам' Виктор преобразился, облачившись в шикарный костюм английского сукна и итальянские фирменные туфли, полученные то ли от Версаче, то ли от самого Папы Римского. Теперь Ледовой выглядел не простым уголовником, а уголовником с большими деньгами.
  Вышло намного страшнее.
  
  ***
  
  Не прошло и двух часов, как они сидели в ресторане 'Метро', очищая тарелки с салатами, заливным и фирменными котлетами по-киевски. От обильно выпитой водки у Ледового шумело в висках.
  - Ты, как я погляжу, машины на станции кулаками рихтуешь? - Ледовой погрозил Тренеру насаженной на вилку котлетой. Сливочное масло капало на зеленую скатерть, как кровь невинной жертвы на траву. Тренер покосился на свои руки. Набитые костяшки обоих кулаков с головой выдавали его пристрастие к восточным единоборствам.
  - Да так... - смутился Тренер. - Занимаюсь с ребятами понемногу. Для души...
  - Стоящие ребята? - с неподдельным интересом осведомился Ледовой.
  - Отличные. Да и не сажают сейчас за это, хотя статья в УК осталась. Все переходы пособиями по карате забиты. На каждом углу.
  - Сегодня не сажают, а завтра начнут, - обнадежил Ледовой с широкой ухмылкой. - Если тренируешь для души, откуда лаве?
  - Я прилично зарабатываю. Запчасти, ремонт. Золотая жила, честное слово. Думаю, свою автомастерскую открыть.
  Ледовой молча слушал, дожевывая котлету. Хлебнул сока, прополоскал рот:
  - Свою? - недоверчиво переспросил он.
  - Ну да. Частную, то есть.
  Ледовой припомнил недавние времена, когда само прилагательное 'частный' считалось ругательством.
  - Многое изменилось за эти годы, - Тренер отложил вилку. - Наши деньги пора пускать в оборот. Пока новые купюры не ввели. Время сейчас настало стремное, но барыши вполне реально лопатой загребать, если взяться с умом.
  Ледовой, не отрываясь, смотрел на Тренера.
  - Расскажи мне об этом времени, Тренер.
  Ночь в гостинице Виктор провел тревожно. Почти не спал, как много лет назад, когда вернулся из лагеря в январе семьдесят девятого. Вероятно, именно с этой ночи можно начинать отсчет становления его могущественной криминальной империи.
  Деньги, пролежавшие в земле десять лет, были выкопаны из тайника и пошли в оборот, как хотел Тренер. Они вливались в предприятия, организуемые им, как воздух в легкие. Некоторые из новорожденных структур занимались практически законным бизнесом, некоторые - не вполне, большая часть промышляла откровенным криминалом. В отвратительном взбаламученном болоте, куда все глубже оседал, треща по швам и разваливаясь на куски некогда 'единый и могучий Советский Союз', было, перефразируя легендарного атамана батьку Ангела, не понять, кто белые, кто красные, кто менты, а кто бандиты...
  
  ***
  
  Новые обязанности пришлись Тренеру по душе. Торгово-преступный синдикат Ледового рос, как дерьмо на дрожжах. Тренер занял в группировке место главного менеджера, что ли, и с огоньком взялся за дело. Он наконец-то обрел себя, что выпадает далеко не каждому. Сколько не работай, а кидать все равно выгоднее, любил говаривать Тренер в этот период своей жизни. И если у фасада автомастерских Виктора Ледового рихтовали крылья и двери, меняли диски, карданы и коробки передач, то на задворках еще с большей энергией перебивали номера агрегатов или потрошили краденые машины на запчасти.
  Социалистические соревнование, с размахом проводившееся в Союзе между самыми разными предприятиями, было, безусловно, совершенно бредовым изобретением идеологического отдела ЦК КПСС. Зато бригады токарей, металлургов и шахтеров, оспаривавшие друг у друга право обладания переходящим красным знаменем, не применяли в качестве аргументов автоматы, гранатометы и взрывпакеты, заботливо спрятанные под бензобак.
  Группа каратистов и боксеров, сколоченная Тренером, послужила костяком ударной группировки Виктора Ледового, растущей со скоростью гематомы. В конце восемьдесят девятого в ее ряды влился прозябавший в унылой должности тренера детско-юношеской спортшколы мастер спорта по боксу Валерий Протасов. Примерно тогда же Ледовой поставил своих людей на скупку золота и обмен валюты, причем в соотношении скупленного к просто вырванному из рук не всегда поддерживался паритет. Затем Тренер принялся планомерно подминать все подряд, начиная от теневых перекупщиков специфических товаров вроде желчных камней, редкоземельных металлов и 'красной ртути', и заканчивая крупными оптово-торговыми фирмами, которых к концу десятилетия наплодилось - будь здоров.
  Несостоявшиеся спортсмены Тренера без дела не сидели, а за их крепкими спинами маячило угрюмое лицо вора-рецидивиста Ледового, чей авторитет в городе стал непререкаемым.
  В то время люди косяками бежали с готовых остановиться фабрик и заводов, пускаясь в 'свободное плавание'. Свое КМП, ЧП или ООО не открывал разве что ленивый. Набрав побольше слюней и далеко харкнув в курилке какого-нибудь института, промахнуться мимо одного-двух директоров стало практически невозможно.
  В этой атмосфере талант Тренера развернулся во всю. В девяностом он достиг апогея, поставив на бандитский счетчик настоящего армейского генерала. Генерал вляпался на оптовой распродаже противогазов и угодил в тренерские когти, как лиса в капкан. Тренер, наверняка, рос бы и дальше, занимая второе почетное место в группировке Ледового, но дни его были сочтены. Конфликт из-за рыночных наперсточников закончился войной с крупной кавказской бандой.
  В марте девяносто первого трое абреков, вооруженных автоматами АКС-74, засели на дороге, по которой Тренер обыкновенно возвращался домой. Едва новый 190-й 'Мерседес' Тренера, недавно сменивший знакомую всей братве белую 'шестерку' появился из-за поворота, абреки открыли ураганный огонь. Нашпигованный пулями калибра 5,45 миллиметра, Тренер был мертв еще до того, как отгремели последние очереди.
  Тело Тренера доставили на Байковое кладбище города со всеми почестями, подобающими безвременно ушедшим космонавтам, министрам и военачальникам. Весь цвет столичной братвы уныло шагал за катафалком, выписанным специально по этому случаю из Штатов. Хоронили Тренера в закрытом гробу.
  Около месяца потребовалось Ледовому, чтобы свести счеты с кавказцами. В средних числах апреля кавказская группировка прекратила существование.
  Слова покойного Тренера о том, что 'время настало стремное', оказались пророческими не только для него самого, но и для большей части населения. Досталось на орехи и Органам, впоследствии названным торжественным словосочетанием 'силовые структуры'.
  Начало девяностых годов ознаменовалось таким редчайшим для нашей тоталитарной страны явлением, как массовый исход сотрудников из органов внутренних дел, госбезопасности и им подобных. Из силовых структур, короче говоря. Такого никогда не было прежде, и, судя по всему, такое вряд ли повторится в обозримом будущем. Массовые расстрелы - это да, массовый падеж скота - всегда пожалуйста, массовое загрязнение рек, да сколько угодно, но, чтобы массовый исход 'оттуда'? Шутить изволите? Как нам без них? Они наш сон берегут. И кошелек. И все прочее тоже.
  В нашей стране, построенной главным образом на насилии и страхе, Органы всегда исполняли самые главные роли. Как правило первые, иногда вторые, но даже в самые тяжелые для себя времена с ключевых позиций не вылетали и до массовки не опускались.
  А жизнь в стране победившего 'единственно верного учения' никогда не была сахарной. То последствия Гражданской преодолевали, то Великой Отечественной, то чего-нибудь еще. Поводов, чтобы объявить очередной аврал, хватало. Как и чтобы отправить кого угодно на лесоповал. Не даром же появился на свет крамольный стишок.
  
  Хорошо живется нам в стране советской,
  Волосы седые на головке детской...
  
  Органам иногда тоже перепадало на орехи, бывало и по-крупному. Например, на закате железного наркома товарища Ежова, когда они, разделавшись с всевозможными оппозициями, классовыми врагами и прочими бестиями, вцепились в собственный хвост и изглодали его. После расстрела товарища Берии им снова крепко досталось, теперь от Армии, расквитавшейся за былые унижения. В восьмидесятые, когда многим казалось, будто настали иные времена, из них опять попили кровушки, шефу КГБ генералу армии Андропову припекло прищучить соратников шефа МВД генерала армии Щелокова. Разное, короче, случалось.
  Вот и под занавес Перестройки ноги у органов подкосились. И побежали добры молодцы, наследники Железного Феликса и дяди Степы милиционера с государевых хлебов кто куда. Случилось это потому, что власть коммунистов ненадолго пошатнулась.
  В то смутное время группировка Виктора Ледового впервые столкнулась с целым косяком фирм, контролируемых бывшим управляющим делами городского комитета партии Артемом Павловичем Поришайло. Клан Ледового припер новоиспеченных бизнесменов к стенке с жадностью подростка-хулигана, напавшего за спортзалом на потерявшую бдительность толстуху-отличницу. И пришлось Поришайло пойти на контакт с Ледовым. Не то, чтобы Ледовой стал его 'крышей'. Скорее, то был вынужденный альянс, подобный тому, что Сталин некогда заключил с Гитлером. Чем жарче они обнимались, тем с большей страстью вцепились друг другу в глотки в самом скором времени. Союз с матерым уркой угнетал Артема Павловича, всю жизнь просидевшего в весьма ответственных креслах. Но довелось смириться, стиснув зубы. Хотя и выгоды от этого союза на первых порах он получил немалые.
  
  Глава 8. 'Дубовый гай'
  
  Неприятности начались у Олега Правилова с самого утра и продолжались все воскресенье. По обыкновению, он встал в шесть утра и отправился на пробежку. Это была железная привычка, укоренившаяся с армии. Вообще говоря, вылезать спозаранку из кровати с каждым годом становилось все труднее. В последнее время он вытаскивал себя буквально за волосы, полагая, что как только прекратит бегать, так сразу и нагрянет старость. Былой радости от кросса Правилов давно не испытывал, сказывались и тысячи выкуренных сигарет, и много чего еще. Но продолжал бегать с завидным упорством и в снег, и в дождь, назло свинцу в ногах и сердцу, колотящему по ребрам.
  Итак, выскочив из своего дома, он свернул за угол и понесся вдоль проспекта Воздушного флота, наслаждаясь кристально прозрачным воздухом. Город безмятежно спал. Улицы причудливо освещались падающими под острым углом солнечными лучами. Оставив справа общежитие полка ППС, а слева угрюмое сталинское здание Высшей школы милиции, Правилов оказался на Соломенской площади. Точнее, на бывшей площади Моисея Урицкого, ставшей при генсеке Константине Черненко площадью Леонида Брежнева. Пробывшей в таком статусе непродолжительное время и снова получившей имя Урицкого, когда в ходе Перестройки выяснилось, что товарищ Брежнев был 'не очень'. Впоследствии, правда, всплыло, что товарищ Урицкий был и вовсе - 'очень не очень'. После столь неприятных открытий площадь обрела старое имя Соломенской, придраться к которому невозможно.
  Сохраняя приличный темп, Правилов миновал Академию бронетанковых войск, и понесся мимо безмолвных корпусов Инженерно-строительного института. Улицы вокруг будто вымерли. Ни поливальных машин, ни хлебных фургонов. Тишина нарушилась только дробью его кроссовок, хрипами прокуренных легких и счастливым щебетом птиц в ветвях каштановой аллеи. За ней громоздились безликие железобетонные коробки проектных институтов. Большая часть их необъятных площадей с недавних сдавалась в аренду. До дома оставалось буквально полквартала, когда нога Правилова подвернулась, и он полетел на асфальт, словно сваленный ураганом башенный кран.
  - Вот... - Правилов в сердцах выругался, помянув некую женщину, вступающую в беспорядочные половые связи, с кем попало. С трудом поднявшись на ноги, оценил полученные повреждения. Кожа на ладонях оказалась содрана до крови, новые спортивные брюки не подлежали ремонту, пострадавшую голень пекло адским огнем.
  Чувствуя себя Джоном Сильвером из 'Острова сокровищ', у которого доктор Ливси с эсквайром отобрали костыль, Правилов кое-как допрыгал к парадному, сдавленно матерясь проскакал в лифт и, наконец, с ужасающим грохотом ввалился в квартиру. Проживал Правилов один. Жена лет пять как ушла от него, забрав с собой дочь, так что опасаться разбудить ему было некого. Сунув пострадавшую ногу под струю ледяной воды, Правилов принялся терпеливо ждать, когда наступит облегчение.
  Между тем, невзирая на воскресенье, Олегу Петровичу предстоял полнокровный рабочий день. Тучи, нависшие над корпорацией Виктора Ледового в пятницу вечером, и не думали рассеиваться. Более того, сгущались с достойной удивления быстротой. В субботу утром очередными жертвами милиции стали крупный склад контрабандной японской видеотехники и солидная фирма по сборке компьютеров. По белой сборке, еще съязвил кто-то из подчиненных Олега Петровича, но прикусил язык под его хмурым взглядом. Обе конторы имели самое непосредственное отношение к бизнесу Ледового.
  Анализ длинной банковской распечатки 'Антарктики', по которой милиция корректировала огонь, привел Правилова к крайне неутешительным выводам. Из длинного списка предприятий всех форм собственности, осуществлявших платежи в 'Антарктику' за последние две недели, вплоть до вечера черной пятницы, опустошительным милицейским набегам подвергались лишь фирмы, напрямую связанные с Ледовым. Точность и быстрота ударов наводили на мысль о тщательно спланированной операции, направленной непосредственно против Ледового.
  Правилов отлично понимал, что кусать за ноги гранитную фигуру Виктора Ивановича - это не занюханный ларек трясти. Милиционерам сия незамысловатая истина тоже должна была быть известна. Отсюда следовало, что-либо в недрах Органов наконец-то завелся отечественный вариант комиссара Коррадо Каттани (так невероятно, что даже не смешно), либо кто-то, сидящий этажами десятью выше оперативников, вознамерился поставить на Ледовом большой жирный крест.
  Уж не Поришайло ли, в самом деле? Неужели сопляк, строивший из себя сына майора Бандуры, не врал? Надо бы поговорить с ним по душам, - Правилов перекрыл кран и выбрался из ванной. - Если еще не поздно...
  Отталкиваясь руками от стен и буквально испещрив обои отпечатками мокрых ладоней, Правилов проковылял в кабинет и опустился в высокое кресло. Прикрыл глаза, сосредоточившись на событиях вчерашнего дня. Одно было тревожнее другого.
  Сначала ему позвонил Атасов с докладом о том, как в сауне вместо 'задушевной' беседы с Бандурой вышла перестрелка с четырьмя трупами в финале. Причем Бандура, по словам Атасова, держался молодцом и проявил себя отлично. Чуть ли не спас кому-то жизнь. В обед Атасов снова выходил на связь, решал вопросы с боевиками некоего Адольфа. Затем Правилов организовывал переброску фур с контрабандной водкой на резервные склады в пригороде, а заодно спасал товары еще нескольких предприятий, засветившихся по делу 'Антарктики'. А еще трезвонил своим людям в силовых структурах и конечно, распинался перед Ледовым, пребывавшим в состоянии тихой ярости. В общем, не до Бандуры ему стало.
  Правилов хмуро покосился на телефон. Вмонтированные в корпус часы показывали семь тридцать утра.
  - Хватит дрыхнуть! - буркнул Правилов, снял трубку и набрал домашний номер Атасова. - Вставай, бездельник, - ворчал он через пару минут, слушая длинные гудки. Последовательно набранные номера Протасова и Армейца тоже молчали, как партизаны на допросе в Гестапо. - Что за дерьмо? - возмутился в конце концов Правилов, оставив безрезультатные попытки связаться с подчиненными. - Кто кого замочил? Они этого чертового Адольфа или наоборот?
  После вчерашнего разговора с Атасовым люди Правилова пробили по милицейским и бандитским каналам всю информацию, какую только можно было наскрести на Адольфа. Вышло не густо. Адольф родился в шестьдесят восьмом. В детсаду ничем от прочих малышей не отличался, зато в средней школе сиживал по два года в одном классе. С пятого - завсегдатай детской комнаты милиции, дважды побывал в колонии. От армейской службы успешно закосил. Так, ничего особенного. Дебил дебилом, короче говоря. Из таких же как сам недоумков сколотил банду. Отточив азы вымогательского мастерства на уличных лоточниках, решил, что пришла пора пободаться с признанными криминальными авторитетами. Пободался. Неудачно. Если верить Атасову...
  Вчерашний наезд адольфовцев на большой магазин Ледового был, вероятней всего, случайностью. Выбрали коммерческую точку покруче, вооружились до зубов и сунулись в воду, не зная броду. Таких залихватских молодежных бригад по городу в последнее время формировалось не меньше, чем дивизий народного ополчения в битве за Москву. Начинали они действительно сами, затем, как правило, подминались криминальными кланами и вливались в них как низовые звенья. Делали наиболее грязную работу, а в случае конфликтов с органами или другими бандитскими группировками шли под топор с легкостью разменной монеты. А безбашенные беспредельщики вроде Адольфа, ни черта не соображавшие в субординации, просто безжалостно отстреливались, как взбесившиеся собаки. - Так что молодец, Атасов, если не врет. Выполнил работу за милицию, суд, тюрьму и братву. Многостаночник, мать его, нечего сказать.
  Правда, избрав в качестве мишени универсальный магазин Ледового, покойный Адольф невольно сыграл Правилову на руку. Дело в том, что обширные склады, начинавшиеся сразу за прилавками, служили перевалочной базой контрабандной водке, которую везли из Венгрии. Завод в пригороде Дебрецена принадлежал Ледовому на паях с другими нашими бандитами, прорубившими очередное 'окно в Европу'. Завод производил целый калейдоскоп водочных марок, начиная с копеечных, и заканчивая водками элитных сортов. Разливались они, понятно, из одного чана, отличаясь друг от друга лишь этикетками, формой бутылок и ценой. Качество водки было, мягко говоря, посредственным.
  Узнав о наезде адольфовцев, Правилов, от греха подальше, изменил маршруты венгерских фуры. И правильно сделал, потому что к шести вечера магазин в пять минут опечатала бригада оперативников экономической милиции.
  Случайная победа тоже победа, - скривился Правилов и, продолжая обдумывать ситуацию, занялся поврежденной ногой.
  
  ***
  
  К десяти утра, когда позвонил Ледовой, Правилов щеголял в тугой повязке, наложенной на голень по всем правилам медицинской науки.
  - Правилов, у тебя все готово? - мрачно начал Ледовой, имея в виду свою встречу с генеральным директором ювелирной фабрики. Рандеву было назначено на шесть вечера в отдельном кабинете ресторана 'Дубовый Гай' и имело для Виктора Ивановича исключительное значение. - Все готово, спрашиваю? - сразу взяв быка за рога, Ледовой не соизволил даже поздороваться с Олегом Петровичем. Ледовой с самого утра был злее злого и только искал, к чему бы прицепиться. Да и раздражал его в последнее время Правилов. Не справлялся с работой, допускал провал за провалом. Тянул с решением вопросов по 'Антарктике'. - Такие деньжищи в очко загремели, а он и в ус не дует, - думал Виктор Иванович, играя желваками челюсти, похожей на выдвинутый ящик письменного стола. Ледовому отчаянно не хватало Тренера, хотя он никому бы не признался в этом. - Вот у кого голова была. И нюх... Не то, что у этого солдафона'.
  - Так точно, Виктор Иванович, - откликнулся Правилов, имея в виду, что столик в отдельном кабинете заказан, меню согласовано, директор ресторана в курсе дела, что за персона ожидается на ужин. Не первый раз замужем. Правиловские 'бультерьеры' с утра крутились в 'Дубовом Гаю', на всякий случай. Сам он планировал прибыть в ресторан к семнадцати ноль-ноль, оценить обстановку и расставить бойцов так, чтобы и муха не пролетела.
  - Смотри, Правилов, не подведи на этот раз.
  Судя по голосу, Виктор Иванович либо лег накануне поздно, либо вообще не ложился. Хлестал спиртное с дружками или ночь напролет кутил с проститутками, а скорее, совмещал одно с другим.
  - У меня все готово, - доложил Правилов и, поколебавшись, добавил. - Я бы предложил перенести мероприятие на пару недель...
  - По причине? - перебил Ледовой голосом демона из преисподней.
  - По причине наших проблем с УБЭП, - отчеканил Правилов, ожидая взрыва. - В такой обстановке считаю рискованным...
  - Вот что, Правилов, - снова перебил Ледовой. - Нет у нас возможности нечего откладывать. Понял?
  Это было правдой. Дружеский ужин крупного ювелира и авторитетного бандита должен был завершиться нешуточной взяткой, которую Ледовой собирался передать директору ювелирки. Речь шла о сумме со многими нулями, не без труда умещавшейся в кожаном дипломате Виктора Ивановича. Ювелир, в свою очередь, выдавал авторитету карт-бланш на приобретение партии своих алмазов по цене прошлого года. Только и всего. Поскольку инфляция в стране достигла такого размаха, когда какой-нибудь гражданин, продав вечером кровные 'Жигули', рисковал к обеду следующего дня не купить на вырученные средства и пачку сигарет, сделка сулила бешеные барыши. Но даже не в самой прибыли было дело. Ледовой отчаянно нуждался в наличных, чтобы заткнуть дыру, пробитую в его финансовом благополучии арестами счетов и непрерывными атаками милиции на склады и фирмы. Большая часть потерянных на расчетном счету 'Антарктики' денег принадлежала партнерам и клиентам Виктора Ивановича. Некоторых в создавшейся ситуации можно было и прокатить - такие дела, сами знали, на что шли. Фарс-мажор на наш манер. Иди теперь, пиши заявление в прокуратуру, как собирался от налогов уклоняться. В особо крупных размерах... Некоторых вполне реально было бортануть по этой схеме. Но не всех. Кое-кто при виде разведенных рук вполне мог схватиться за ствол или запустить куда более эффективные механизмы воздействия. С такими ссориться было опасно. Ледовой прекрасно понимал: НА КАЖДЫЙ 'ТИТАНИК' БЫВАЕТ ПО АЙСБЕРГУ. Погасить разгорающийся 'пожар' собственными силами он не мог, не было у него столько денег.
  - Ты задействовал наших людей, где следует?
  - Да, - Правилов всю субботу давил на свои рычаги в Органах, но это мало что дало.
  - К пяти пришлешь своих ребят за мной, - распорядился Ледовой. Обычно он ездил в сопровождении пары личных горилл, но на сей раз видимо посчитал, что телохранителей не бывает слишком много.
  - Понял, Виктор Иванович.
  - Все. Увидимся в кабаке, - Ледовой положил трубку. Правилов остался сидеть за столом, размышляя, как бы так грамотно повесить лапшу шефу на уши, чтобы он ненароком не обрезал уши ему. Но, ничего толкового в голову не шло. Тогда он поднялся, вышел в бывшую спальню, переоборудованную после развода в спортзал. Зацепив на вбитый в потолок крюк тяжелый кожаный манекен, используемый дзюдоистами для отработки бросков, Правилов выдал ему весь негатив, накопившийся за последние сутки. Дал манекену прикурить, представляя его то Ледовым, то полковником Украинским, а то и загадочной Милой Кларчук. Будь манекен живым существом, он бы неминуемо отбросил копыта.
  За неполных пятнадцать минут Правилов нанес манекену полторы сотни убийственных ударов, некоторым из которых позавидовали бы и боксеры-профессионалы. Правилов орудовал руками. Удары ногами, по известной причине, отпали.
  Он начал задыхаться, пора было кончать, но чувство меры не входило в число его достоинств. В конце концов, кисть правой руки не выдержала, как ни крути, сорок пять не двадцать пять, и Олег Петрович потянул сухожилие. Вспышка боли заставила его упасть на колени. Отдышавшись, он подхватил поврежденную руку здоровой и во второй раз за утро отправился в ванную, лечить травму холодной водой. По пути он ругал себя старым дураком и другими, более крепкими словами.
  Ближе к обеду Правилов вызвал машину и поехал в давно облюбованный ресторанчик. Платить, ясное дело, он не собирался.
  
  ***
  
  Выйдя из ресторана с чувством глубокого удовлетворения, Правилов обнаружил, что правое переднее колесо его 'Мицубиси Паджеро' полностью спустило, и машина стоит на диске. Из салона гремел рэп. Его водитель-телохранитель, закрыв глаза, подергивался в такт ритму. Олег Петрович, позабыв о больной ноге, бегом обогнул капот, выволок парня из кабины за шиворот и ткнул носом в шину:
  - Ты, идиот...
  В следующие несколько минут выяснилось, что домкрат и баллонный ключ в багажнике отсутствуют. Пообещав водителю грандиозные неприятности, Правилов поймал такси и отбыл в офис. Появившись в конторе, он устроил подчиненным разнос в самых лучших традициях опочившей Советской Армии.
  В начале пятого пополудни Олег Петрович встал из-за стола. Настало время ехать в 'Дубовый Гай'.
  - Пора, - сказал себе Правилов. Стоило ему произнести это, на столе щелкнул селектор.
  - Олег Петрович? - в голосе заместителя сквозило смущение.
  - Слушаю.
  - На вашем 'Мицубиси' электронный блок вылетел...
  - Электронный кто? - переспросил Правилов, закипая.
  - Ну, этот... который инжектором управляет...
  - Куда вылетел?
  - Как, куда?
  - Так замени, кретин! - взвился Правилов. Динамик задышал громко и обиженно.
  - Да где его сейчас взять?
  Отправив единственный оставшийся на ходу джип за Ледовым, Правилов уныло оглядел двор. В его распоряжении остались две резервные 'девятки', в народе именуемые 'зубилами'. Под тяжестью боевиков Олега Петровича, среди которых он сам играючи сошел бы за легковеса, 'зубила' безнадежно осели, приобретя вид заправских 'ситроенов'.
  - Эй, кто-нибудь, - Правилов щелкнул пальцами из окна головного 'зубила'. - Свяжитесь с Атасовым. Он мне нужен кровь из носу к шести.
  
  ***
  
  Приоткрыв глаза, Андрей обнаружил себя лежащим на застеленном пледом раскладном кресле. Где-то над головой помещалось окно. Из приоткрытой двери на балкон тянуло прохладой, ароматы лугов мешались с другими, откровенно загородными запахами. - Так я же у Армейца дома. На этой, как ее, Трещине, что ли... - Чувствовал себя Андрей отвратительно. Виски ломило, голова раскалывалась на части. - Господи, я же вчера опять пил, - пришло запоздалое раскаяние. Он попробовал привстать, но боль пригвоздила голову к подушке.
  То ли еще будет, если не завяжешь бухать...
  Андрей зажмурился. Под черепом провернулась пара булыжников.
  Я, пожалуй, полежу...
  Ага, давай. Если мочевой пузырь выдержит.
  Судя по тяжести внизу живота, рассчитывать на это не приходилось. Он еще немного повалялся в кресле, надеясь, что булыжники прекратят ворочаться в голове. Расчеты не оправдались. Тогда, смотря на мир через сетку ресниц, открыть глаза шире мешала боль, он выбрался из-под одеяла и, немного повозившись с ручкой, вышел на поиски туалета.
  В холле его ждала картина невероятного разгрома. Скомканные простыни, вспоротые подушки, пустые бутылки и какие-то детали женского туалета были разбросаны повсюду в самых невероятных местах. Андрея особенно поразила большой кроссовок, судя по размеру, Протасова, уныло лежавший вверх протектором на дне замечательного аквариума. Как баржа, не вернувшаяся в порт назначения после шторма. Кроме кроссовки, пары камешков и, собственно, воды, в аквариуме ничего не было. Рыбки бесследно исчезли.
  Эдик нас убьет... - ужаснулся Андрей. - За таких рыбок я бы и сам убил кого угодно...
  Картину восторжествовавшего безобразия завершала исполинская фигура Протасова, валявшегося ничком поперек двуспального дивана. Как статуя древнеримского божества, поваленная вандалами.
  Бандура, все еще не осмеливаясь открыть глаза целиком, покрутил головой в поисках девушек. В воздухе плавал слабый аромат духов, но это было все, что осталось от ночных фей. Протасов зашевелился. Андрей неуверенно двинулся в сортир, на ходу расстегивая ширинку.
  Ванная оказалась заперта. Через щели вентиляционного лючка под потолком оттуда пробивались свет и шум льющейся воды.
  Облегчившись, Андрей выглянул кухню, где обнаружил Атасова, спящим навзничь на кухонном уголке, с ногами на микроволновой печи. Андрей нерешительно топтался на месте, не зная куда податься. Утро в чужой квартире отличается от вечера там же, причем не в лучшую сторону. Бандура подумал, что неплохо сходить в ванную, но та была занята. Головная боль не отпускала, грозя разорвать череп на части.
  - Пенталгин в аптечке, в левом, типа, верхнем ящике тумбы, - неожиданно произнес Атасов, не открывая глаз.
  - Ты не спишь?
  Андрей достал дерматиновую коробку, явно автомобильного происхождения, вытряс содержимое на стол.
  - Голова, типа?
  - Угу... Откуда ты знаешь?
  - Опыт, типа...
  Бандура проглотил одну за другой три таблетки пятирчатки, моля Бога, чтобы лекарство помогло.
  - Саша? - все еще слабым голосом спросил Андрей через пару минут, полагая, что мольба услышана кем-то наверху, боль пошла на спад. - А девочки что, в дальней комнате спят?
  - Ты это о чем, типа?
  - Ну, девушки, которые вчера приехали?
  Атасов вытаращился на Бандуру.
  - Да ты с дуба упал. Их в семь утра как ветром сдуло...
  На лице Бандуры отразилось жесточайшее разочарование. Он действительно здорово огорчился. Гораздо сильнее, чем можно себе представить. И дело было не в сексе, по крайней мере, не в нем одном. Просто вечером все началось, как чудесная сказка, которую у него самым беспардонным образом сперли.
  - Не вешай носа, - изрек Атасов, чувствительный, как детектор лжи. - Они же проститутки, старик. Отработали, типа, ночную смену, и свалили ни свет, ни заря, от греха, типа, подальше. Тем более, - продолжал он, окутавшись клубами табачного дыма, - почасовка у них. Семь пробило, и адье...
  - Саня, дай сигарету, я чего-то своих не вижу, - попросил Андрей, смирившись с неизбежным.
  - Нет проблем. А ты вруби кофеварку, - Атасов бросил Андрею пачку 'LM'. - Ничто не проясняет мозги лучше десятка-другого чашек черного кофе. По части девиц ты, кстати, не много потерял, - Атасов выпустил безукоризненно круглое кольцо дыма. - Я, между прочим, всю, типа, ночь тут пропил. Что там эти звери творили, вспомнить страшно.
  Андрей закашлялся.
  - Кстати, Андрюша, ты случайно не обратил внимания, Протасов-то хоть живой?
  - Вроде дышит...
  Шум воды из ванной внезапно оборвался. Атасов и Бандура, как по команде, умолкли. Звякнула щеколда, и дверь в ванную открылась, выпустив наружу облако водяного пара, перенасыщенного запахами лосьона после бритья и дорогого шампуня.
  - Армеец, мать его, - шепотом констатировал Атасов, пытаясь правой ногой аккуратно притворить кухонную дверь. - Сейчас, типа, начнется...
  - Что начнется? - в свою очередь понизив голос, спросил Бандура. Атасов приложил палец к губам.
  - Сейчас, типа, сам увидишь.
  
  ***
  
  За толстым узорчатым стеклом кухонной двери возникла неясная фигура, одетая в банный халат и с полотенцем, накрученным наподобие чалмы. Фигура тихонько напевала под нос: Я бегу к тебе, я так с-стара-аюсь, падаю во сне и п-просыпааюсь... Впрочем, недостаточно тихо, чтобы не прийти к однозначному выводу: подпускать фигуру ближе, чем на пушечный выстрел к консерваториям, филармониям и вообще подмосткам - преступление против человечности. Щелкнул выключатель, свет в ванной погас, фигура растворилась во влажном полумраке коридора.
  Двое на кухне затаили дыхание. Судя по скрипу половиц, фигура направилась в холл. Через несколько минут там вспыхнул свет, вслед за чем началось то, чего опасался Атасов.
  - О Боже!! Где м-мои рыбки?! Г-где ры-рыбки?!
  - Я ж, типа, говорил, - донесся заговорщический шепот Атасова.
  Вскоре к истошным воплям Армейца, заикавшегося втрое сильнее обычного, добавился глухой бас Протасова. Очевидно, Валерий еще как минимум наполовину спал. - Ты чего, в натуре?!
  - Где? Где м-мои ры-рыбки?!
  - Да ты чего? Ты чего, блин, дебоширишь?!
  В три секунды Армеец был на кухне. Так и есть, в махровом халате и чалме из полотенца. Его лицо перекосило от горя и гнева.
  - Атасов! - закричал Эдик таким страшным голосом, что машинально приподнявшийся при его появлении Андрей упал обратно на стул. Атасов?! Это ты-ты с-сказал этому недоношенному о-олигофрену, что все уважающие себя са-самураи кушают р-рыбу с-с животов своих гейш?!
  Я бы не признавался, - подумал Андрей, глядя на Армейца с неподдельным ужасом.
  - Якудза, - автоматически уточнил Атасов. И часто заморгал, понимая, что сболтнул лишнего. Он продолжал лежать на диванчике, с ногами, закинутыми на микроволновую печь. Левый носок на его ноге был одет наизнанку.
  Эдик вихрем пронесся к плите и принялся одну за другой срывать крышки кастрюль. Он заглядывал в каждую, его, похоже, лихорадило. Когда Армеец развернулся к Атасову, лицо его стало пепельным.
  - Послушай, Эдик, - Атасов примирительно поднял руку. - Я тут сидел, типа, никого не трогал...
  - Я те-тебя у-у-убью!!
  - Нет, в натуре, Атасов, ты ж нам втулял, как у японских урок принято рыбу хавать? - Протасов появился в дверях. Лицо было отекшим и помятым, зато он где-то нашел и напялил свои спортивные брюки. - Втулял, блин, или не втулял?!
  - Я тебе еще говорил, что китайцы червяков, типа, жрут, так что с того? - Атасов повысил голос, не меняя положения тела. - А папуасы других папуасов. Вы, оба, как два клоуна, прыгали ночью через стол и на время соревновались, кто, типа, быстрее проползет под кроватью. Я тут причем? Ты, Протасов, налил полную ванную шампанского и купал в ней девок. А ты, Армеец, ему помогал. В одно не врублюсь, почему бедные соседи не вызвали машину из дурки или хотя бы наряд милиции? - он перевел дух. - Не знаю я ничего про ваших хулевых рыбок, и вообще, мне на них плевать. Хочешь кого-то пристукнуть, Армеец? Сделай харакири своему дружку Валерчику, глядишь, пару рыбок еще, типа, плавают у него в животе.
  - Не гони, не гони! - возмутился Валерий, но по растерянному лицу гиганта стало ясно: что-то уже припоминает, и про девушек, и про рыбок. Причем, чем больше, тем хреновей себя чувствует.
  Закрепляя достигнутый успех, Атасов, вскочив на ноги, сунул палец под нос Протасову, став похожим на государственного обвинителя в трибунале, знающем один приговор - расстрел.
  - Может, это я, Протасов, прошлой ночью скакал на карачках по всей, типа, квартире и вопил: Я дрессированный тюлень'! А, Протасов? Сахарок тебе кидали, или еще чего, ась?!
  Протасов и Армеец угрюмо потупились. Возразить было нечего.
  - Давайте, типа, пожрем, - предложил Атасов, непринужденно меняя тему. - Все. Были рыбки, да сплыли. Если что и свидетельствует в пользу того, что мы еще не алкоголики, так это волчий аппетит после попойки. Давайте, короче, пожрем.
  - Хорошо бы, - согласился Андрей, подумав: - Я еще не знаю, стану ли человеком, сомнительно, но что стану пропойцей - точно.
  Они плотно подкрепились остатками ужина, которых хватило бы роте китайцев. Атасов потянулся за бутылкой скотча.
  - Будете?
  Армеец отрицательно покачал головой, Протасов скривился. Стоило Андрею лишь взглянуть на спиртное, как в животе что-то кувыркнулось.
  - Ммм, - замычал он, чувствуя, как содержимое желудка рвется наружу.
  
  ***
  
  После завтрака, совмещенного по времени с обедом, настроение у всех, включая даже Армейца, улучшилось, поскольку все силы четырех организмов сконцентрировались на процессе пищеварения. Затем Атасов предложил расписать пулю. Возражений не последовало, и они расселись вокруг стола, загрузив раковину целой горой грязной посуды.
  - Потом, типа, помоем, - отмахнулся Атасов. Никто не возражал.
  Атасов казался отличным игроком, но ему отчаянно не везло. Карта не шла, и все тут. Протасову, наоборот, фартило, но игроком он был никудышным. Карт не запоминал, а если и обдумывал отдельные ходы, было не понять, какие и чем. Зато его рот не закрывался ни на минуту.
  - Мы с Армейцем, как пацанами были, в очко резались у меня дома. В Припяти еще. Да, Армеец? Проиграл, кукарекай двенадцать раз в окно или 'Хайль Гитлер' кричи на всю улицу. Или яйцами швыряй по прохожим. Скажи, Эдик?
  - То-точно... - Армеец, сосредоточенно изучавший прикуп, с ехидной гримасой швырнул обе карты сдававшему колоду Атасову. - В морду!
  - О-ба-на! Два в гору! - радостно поддакнул Протасов.
  - Давай, давай, - Атасов снисходительно улыбнулся. - Солдат ребенка не обидит...
  - Шесть червей.
  - Вист.
  - Ну, пас.
  - Ложимся, - скомандовал Атасов и отхлебнул скотч из горлышка.
  - Мы с ребятами в десятом классе кинг уважали, - лицо Атасова приняло печально-мечтательное выражение, что, впрочем, нисколько не сказалось на внимании, с каким он раскладывал на столе карты.
  Пасовавший Протасов, заграбастав пульт, врубил кабельное ТВ, принявшись оживленно комментировать программу. Андрей подумал, что, если бы звукорежиссеру пришло на ум прилепить выкрики Протасова к бездарному шоу в качестве саундтрека, оно бы наверняка прибавило в рейтинге.
  - Да, - как ни в чем не бывало продолжил Атасов, научившийся пропускать мимо ушей исторгаемые приятелем вопли, как человек, долго проживший у водопада. - Я десятый класс тут оканчивал. Родители, типа, на гастролях круглый год, а меня - к деду на попечение. Или на поруки... - он ухмыльнулся.
  - Это который ментом был? - ввернул Протасов, на секунду отвлекшись от телеэкрана.
  - Сам ты мент. Дед был генералом КГБ. Даже МГБ, скорее. Он в отставку в пятьдесят четвертом вышел. Как Берию хлопнули, так сразу и подался на гражданку. В народные, типа, заседатели. Ой! - Атасов подался вперед, забирая взятку. - Ну что, Эдик, глядишь, и ты уже без одной... Так вот, в десятом классе мы в кинг резались. Вместо штрафных - вода...
  - Как это?
  - Одного 'мальчика', типа, загреб, одна полулитровая кружка твоя. Из-под кваса. Пьешь и радуешься.
  - Толстостенная такая?
  - Точно, - Атасов снова хлебнул из бутылки. Скотча в ней осталось немногим больше половины. - М-да... Самогон самогоном... Причем хреново очищенный.
  - Что такое 'мальчик'? - заинтересовался Андрей.
  - Валет, типа. При игре в кинг главное - последовательно не брать 'мальчиков', 'девочек' - дам, взятки с червовой мастью, в первую очередь короля, то есть кинга. В этом весь смысл. Так вот, загреб двух, скажем дам, две кружки твои, и так далее. К исходу первого часа игры пробиться в сортир было нереально.
  - Ой-ой-ой, - Протасов снова отвлекся от телевизора. - Я, блин, чтоб вы знали, как-то в пивбаре две трехлитровые банки выдудлил на спор, е-мае, и хоть бы хны!
  - Фу, - Армеец поморщился. - Эти пи-пивные советского образца были такими га-гадюшниками. Я не ходил. Грязь, вонища, алкаши. И пиво там мо-мочой отдавало.
  - Аристократ, блин, хренов.
  - Ну вот, ты, батенька, и без трех лап, - резюмировал окончание партии Атасов. - Запишите-ка ему шестерку в гору.
  К семи вечера игра подошла к концу. Атасов, подбивая бабки, предложил съездить в кабак.
  - В 'Дубовый Гай', например.
  - Фи, притон бандитский, - бросил Армеец в поисках портмоне.
  - Ты, можно подумать, профессор, в натуре. Нормальный кабак. Гоните лаве и погнали. Там хавка, реально, одурительная.
  Уже совсем стемнело, когда они, наконец, забрались в салон 'Линкольна'.
  - Фары не забудь включить, лапоть, - посоветовал Армейцу загнанный на заднее сидение Протасов.
  - Эдик, - Атасов хлопнул себя по лбу. - Сначала ко мне заскочим. Гримо выгулять надо.
  - И накормить, в натуре.
  - Гримо - это святое, - согласился Армеец и аккуратно вывел 'Линкольн' со двора.
  
  ***
  
  Ресторан 'Дубовый Гай', стилизованный под сруб, в духе капитана Флинта, Билли Бонса и прочих джентльменов с 'Острова Сокровищ', громоздился на круче, окруженный с трех сторон старинным запущенным парком. Четвертая стена ресторана переходила в практически отвесный склон, обрывавшийся на добрую сотню метров. Одна из террас нависала над обрывом, как Ласточкино гнездо в Крыму. Оттуда открывался вид на широкую заболоченную равнину, пересеченную змейкой мелководной речушки. Речушка несла загаженные городом воды в небольшое лесное озеро, почти скрытое от глаз склонившимися к его поверхности плакучими ивами, отчего издали казалось, будто какой-то сказочный великан рассыпал по ковру горсть громадных изумрудов.
  Кто бы сомневался, в какой-нибудь другой, не столь богатой стране озерцо с речушкой не обошли бы вниманием, устроив аквапарк с аттракционами и площадками для пикников. Сначала, конечно, устроителям пришлось бы вывезти десяток-другой самосвалов, набитых старыми аккумуляторами, ржавыми канистрами, рваными шинами, битым стеклом, строительным мусором и всем прочим, что скапливалось в урочище годами. Естественно, на въезде появились бы билетеры у шлагбаума, это тоже правда...
  Заброшенный парк, вплотную обступивший 'Дубовый Гай', был несомненным ровесником века. Его разбили в ту далекую эпоху, когда сосланный в Сибирь Ульянов сидел в деревне, как таракан за печкой, висящего на волоске Джугашвили только собирались исключать из семинарии, а Адольф Шикльгрубер бегал в начальную школу, не помышляя о мировом господстве. Мир ничего не знал о фашизме, мировых войнах и ядерном оружии, не говоря уж о СПИДе с героином. И не был от этого хуже.
  В общем, парк был стар. Оставалось только догадываться, какие замыслы лелеяли его канувшие в вечность создатели. Время не пожалело их (оно никого не жалеет), а их детище преобразило по своему усмотрению. Широкие аллеи заросли травой, превратившись в солнечные поляны. Раскидистые дубы чередовались с корабельными соснами. Между вековыми деревьями петляла единственная, каким-то чудом уцелевшая дорожка, выложенная потемневшими от времени, но еще сохранившими желтый цвет кирпичами. На некоторых даже сохранились истертые дореволюционные клейма, с 'ятями' и твердыми знаками в окончаниях слов. Стоило лишь взглянуть, как дорожка, огибая сосновый бор, исчезает под раскидистыми кронами, и в голове сразу оживали образы Элли и Тотошки.
  
  Мы в город изумрудный
  Пойдем дорогой трудной
  Пойдем дорогой трудной
  Дорогой непрямой...
  
  Песенка из многосерийного мультфильма о приключениях Элли всплыла в голове Олега Правилова, и он поморщился, вспомнив, как дочка любила слушать эту сказку, сидя у него на коленях. Правилов приходил со службы, вешал фуражку на крючок, менял китель и галифе на синюю олимпийку и спортивные брюки со штрипками. Садился ужинать, а шестилетняя Лиличка рассказывала о своих делах в песочнице. Или о том, что куклы натворили. Правилов слушал ее щебет, под шумок пытаясь и ей всунуть пару ложек, и так ему было хорошо, что и вспоминать больно. Потом они перебирались в спальню, причем дочка - стоя на его тапочках. Они шли вразвалочку, как два пингвина, большой и маленький. Затем Правилов укладывал ее в кровать, доставал с полки томик Волкова и читал. Были, конечно, и другие книги - 'Пеппи Длинный Чулок' Астрид Линдгрен, 'Белый Лоцман' Петра Бобева, еще какие-то, но почему-то именно 'Волшебник Изумрудного города' отпечатался в памяти крепче остальных.
  Любимая книга любимой доченьки...
  - Таких вот кирпичных дорожек на Владимирской горке пруд пруди, - молвил Правилов, переводя течение мыслей в иное, менее грустное русло. Он ни к кому конкретно не обращался. Просто стоял, опершись на широкие перила террасы, осматривал живописные окрестности и с наслаждением вдыхал влажный густой воздух, наполненный запахами замшелых камней и прелой листвы. Охрана была расставлена, все схвачено, следовательно, можно было немного расслабиться. До прибытия Ледового оставалось не менее четверти часа.
  - Было много дорожек на Владимирской горке, Олег Петрович, - поправил шефа один из его людей, подобранный из бывших офицеров. - Пока какому-то мудаку не пришло в голову разместить там новый музей Ленина.
  - Это который теперь переделали?
  - Так точно. Там теперь Европейский дом будет...
  - Европейцы, мля, - фыркнул Правилов. - Слушай, а куда ведет эта дорожка, случайно не знаешь? - спросил он, вернувшись мыслями к Элли с Тото.
  - Никуда, Олег Петрович. Тупик там. И руины старой дворянской усадьбы. Отсюда не видать. Да и не осталось там ничего. Так, фрагменты кладки из земли торчат. Их с подъездной дороги видно.
  - Откуда знаешь, что усадьба дворянская?
  - Дед рассказывал. Я на Сырце вырос, неподалеку. Мы с ребятами все лето в этих местах околачивались. Да и зимой на санках. В году семьдесят пятом, помнится, в озеро декоративную рыбу запустили. Для красоты. Куда там. Со всей округи рыбаки сбежались...
  Правилов хмыкнул.
  - Значит, бывшие угодья дворянские, так?
  - Вроде того, Олег Петрович. В революцию хозяев, понятное дело, кончили. В тридцатых усадьбу передали детскому дому. А вот кто ее разрушил, не скажу. Немцы, наверное. Тут и в сорок первом, и в сорок пятом упорные были бои. Сначала они нашим наваляли, потом, значит, наоборот... Когда я пацаном был, от нее одни камни оставались.
  - Одни камни... - эхом откликнулся Правилов. И двинулся к выходу с террасы, бросив через плечо:
  - Ладно, присматривай тут.
  Укрытые от посторонних взглядов частоколом деревьев, густо поросшие травой руины старого дома безмолвствовали. Безразличные ко всему в этом мире и абсолютно никому в нем не нужные. С каждым годом, с каждым истекшим десятилетием, они все глубже уходили в землю. Туда, куда давно ушли их безымянные обитатели. Но пока еще были здесь, как чей-то след, оставленный на песке.
  
  ***
  
  - И никаких налогов не заплатят, - одетый в штатское милицейский майор отточенным движением стряхнул последние капли и ловко застегнул ширинку. - Ух и хорошо... - он покосился на Украинского. Они стояли плечом к плечу и были заняты одним делом. - И не подкопаемся потом никак. Деньги уйдут через офшор, и выплывут, к примеру, в швейцарском банке на кодированном счету. И тю-тю. Если сейчас за жопу не возьмем, пиши пропало. - Майор безнадежно махнул рукой, - выскользнет, сволочь.
  Украинский, в респектабельном костюме преуспевающего бизнесмена, одернул брюки и кивнул.
  - Брать Ледового нужно сегодня. При передаче взятки, - полковник сверился с часами. - Скоро он должен объявиться. Его заместитель по безопасности Правилов давно там, - майор показал на ресторан, очертания которого проглядывали из-за деревьев.
  - Это который бывший десантник? - приподнял бровь Украинский. - Говорят, опасный как тарантул...
  - Тарантул не тарантул, Сергей Михайлович, а с четырех в кабаке торчит. Уже, наверное, корни пустил.
  - Слушай, - полковник покосился на замшелые камни, над которыми они стояли. Кое-где из травы виднелись остатки кладки. - Это что за развалины?
  - Эти? - майор уже двинул по гравийной насыпи к дороге. - А шут их знает.
  Украинский нагнал майора, и они уселись на заднее сидение черной служебной 'Волги', поджидавшей на обочине.
  - Давай к ресторану, Гена. Станешь там с краю, чтобы в глаза не бросаться.
  
  ***
  
  Информация о сделке с камнями, запланированной Ледовым, стала известна экономической милиции стараниями Милы Кларчук. А точнее, Артема Поришайло, использовавшего Милу в качестве очаровательного почтового голубя, время от времени отправляемого Украинскому. Именно Мила назвала полковнику время и место передачи взятки. Она же сообщила адрес магазина, служившего перевалочной базой контрабандной водке. И лишь вмешательство покойного Адольфа, неожиданное, как десятибалльное землетрясение в сейсмоустойчивой зоне, оставило оперативников с носом.
  Сам Артем Павлович, автор и вдохновитель атаки на Ледового, выходить на сцену не спешил. Не улыбалось ему появляться там в дуэте с Сергеем Михайловичем. Тише едешь - шире морда, любил говаривать Поришайло с райкомовской поры и был полностью прав. Можно сказать, на практике доказал истинность излюбленного изречения, превратившегося в жизненное кредо. За последние десять лет Артем Павлович вскарабкался на такую высоту, с которой видны, а главное, доступны, счета в швейцарских банках, виллы на Канарских островах, особняки в цивилизованных странах и прочие прелести, которые большинству сограждан у подножия пирамиды не явятся даже во сне. Родись Артем Поришайло каким-нибудь средневековым герцогом, графом или хотя бы бароном, он мог с полным правом выковать свое 'тише едешь - шире морда' в металле и носить на рыцарском щите в качестве фамильного девиза. Но, поскольку в рыцари его посвятить было некому, а жил он в чуждом романтике двадцатом веке, ничего подобного ему и в голову не приходило.
  Было и еще одно правило, неукоснительно соблюдаемое Поришайло. Приняв решение, он добивался его выполнения с упорством египтян, построивших великие пирамиды. Поэтому, сколько бы усилий не прилагал Ледовой, пытаясь выкарабкаться из пропасти, все шире разверзавшейся под ногами, Артем Павлович тратил вдвое больше, чтобы загнать его обратно. Пока что чужими руками. Просто не пришло еще, по мнению Поришайло, время услышать от Виктора Ивановича сакраментальное: И ты, Брут!
  Еще при Перестройке Артему Павловичу случилось побывать в Испании, в составе советской делегации. Поришайло с группой ответственных товарищей сходил в Барселоне на корриду. Кровавое зрелище захватило его, потрясло до глубины души. Каков накал страстей, куда там футболу! Эмоции не те. А развязка? И сравнивать нечего. Вот если бы каждому второму игроку аутсайдера сразу после матча голову рубить, прямо на стадионе, то-то б забегали. За каждыми воротами по плахе и процесс пошел...
  В финальной схватке с Ледовым Артем Павлович хотел появиться из-за кулис под занавес. Выйти в костюме матадора и вогнать другу Вите фатальную рапиру промеж широких лопаток, - по самую, гм, рукоять. Пока же Ледовой скакал по арене, полный сил и разъяренный торчащими во все стороны бандерильями, Поришайло предпочитал, чтобы за него работали 'шестерки'. Если кого и подцепит на рога, не беда. Даже забавно поглядеть.
  
  ***
  
  Ровно в шесть часов вечера 740-я 'БМВ' цвета мокрого асфальта, за которой джип охраны болтался, как жестянка за кошкой, завернула на гостевую стоянку 'Дубового Гая'. Миновав стоянку, водитель въехал на площадку для служебных машин и заглушил мотор. Захлопали дверцы. Виктор Ледовой, окруженный гориллами, вошел в кабак с черного хода. Водители остались скучать снаружи. Немного потоптавшись на месте, оба закурили и принялись лениво прохаживаться у иномарок.
  Олег Правилов, с парой горилл поджидавший шефа на ступеньках у парадных дверей, бегом ринулся обратно, надеясь встретить Ледового в центральном зале.
  - Ох и рожи! - покачал головой одетый в штатское майор. Они с Украинским наблюдали за прибытием уголовного авторитета издали. - На любого браслеты надевай и смело паяй по десятке - не промахнешься!
  - Так и будет, - процедил Украинский с рацией в руке. Все были готовы. Милицейский спецназ поджидал неподалеку, оставаясь за пределами видимости. Несколько оперативников находились в зале, корчили из себя завсегдатаев.
  Буквально через пару минут на площадку въехал новенький серый 'Москвич' 2141, олицетворение последних достижений родного автопрома. Крупный мужчина средних лет вылез из кабины, захлопнул дверцу, дернул на всякий случай ручку и неторопливо поднялся по ступенькам.
  - Директор фабрики прибыл, - майор нетерпеливо постучал по подлокотнику. - Компания в сборе, Сергей Михайлович. Когда будем брать?
  - Нехай пожрут и попьют вволю, - внешне Украинский оставался абсолютно спокоен, хотя внутри бушевали шквалы и ураганы. - Разговор о деле у них за кофе пойдет. Под десерт, так сказать. Значит часика через полтора. Тогда и повяжем всю кодлу, к чертовой матери, - Украинский поднес рацию ко рту, вызывая своих оперативников. - Смотреть в оба, - он поморщился от сухого треска статических разрядов из динамика и добавил раздосадовано: - что за дерьмовая техника, а?!
  
  Глава 9. Вечер выпускников
  
  Когда к 'Дубовому гаю' подкатил белый 'Линкольн' Армейца, в лесу сделалось совсем темно, хоть один глаз выколи, хоть сразу оба. Правда сама стоянка неплохо освещалась натыканными по углам фонарями, да и высокие, стрельчатые окна главного здания добавляли света, так что издали этот электрический оазис напоминал внушительных размеров теплоход, плывущий по океану через сплошной мрак.
  Армеец запарковал 'Линкольн' за три машины от 'девяток' Олега Правилова, но не обратил на них ровно никакого внимания. Стражей правопорядка, все теснее сжимавших кольцо окружения вокруг кабака, приятели тем более не заметили. Они были поглощены спором. Он разгорелся, еще когда они проезжали Сырец.
  Началось с того что Атасов упомянул рукотворный грязевой оползень, случившийся на Сырце в самом начале шестидесятых и потрясший весь город. Потрясший, понятно, посредством слухов, поскольку СМИ, по обыкновению, словно в рот воды набрали. В те давние времена информационный вакуум с успехом заполнялся народной молвой и вражескими голосами, главным образом, 'Голосом Америки' и 'Радио-Свобода', подавить которые отечественным глушилкам удавалось не всегда. Буквально на следующий день после того, как цунами из грязи скатилась по Бабьему Яру к Куреневке, жителям города уже звонили родные и знакомые, разбросанные по всему Союзу. Живые? Ну слава Богу. А то, говорят, у вас полгорода в тартарары ухнуло.
  - Вот примерно где-то тут это, типа, и случилось, - сказал Атасов, когда Армеец, оставив слева высоченную мачту телевышки, свернул на автозаправку. В принципе, бензина хватало с головой, но таков уж был характер Армейца. Стоило лампе указателя топлива на приборном щитке начать помаргивать, как он терял душевный покой. В этом отношении Эдик коренным образом отличался от Протасова, всегда катавшегося 'на подсоcе', отчего бензин у него зачастую заканчивался в самых неподходящих ситуациях.
  - Таких, как ты, Бандура, при Сталине, блин, расстреливали! - перебил Протасов, переносивший табачный дым, как собака кошку и немедленно воспользовавшийся подходящим случаем, чтобы заставить Андрея потушить сигарету. - За вредительское курение на огнеопасном объекте. Ты, в натуре, табличку 'не курить' видел, или читать на хрен не умеешь?!
  Бандура послушно впихнул практически целую сигарету в пепельницу.
  - Расстреливали, типа, не расстреливали, - меланхолично откликнулся Атасов, - а пассажиров перед АЗС полагалось высаживать. Это я хорошо помню. Тут ты прав.
  - Порядок был конкретный.
  - Да дерьмо был твой порядок, - заметил Атасов.
  - Саня, так что тут стряслось? - спросил Андрей, заинтересованный рассказом о грязевом цунами.
  - Полная, типа, жопа здесь была. Промышленные отходы тут сливали. Пульпу с кирпичных заводов, вон, видишь дома? Как раз из тех кирпичей сложены. Целый микрорайон. Короче, насыпали здоровенную дамбу, чтобы не переливало. Вон там, - Атасов указал на аккуратные лужайки парка с памятником советским гражданам, убитым нацистами в годы оккупации.
  Протянувшаяся вдоль оврага улица шла под уклон. Склоны оврага и сейчас оставались крутыми, местность походила на горловину гигантской воронки, постепенно расширявшейся к низменности, раскинувшейся гораздоо ниже. Не требовалось обладать особым воображением, чтобы представить последствия прорыва плотины в таком месте. Оползень вполне мог докатиться и до реки, не так уж, в принципе, и далеко. На машине минут семь ехать, если без пробок.
  - В конце концов дамбу, типа, прорвало. И поперла вниз лавина из грязи, глины и дерьма всякого. Говорят, метров десять в высоту...
  - Сам видел? - спросил Протасов.
  - Бабушка покойная рассказывала, - Атасов пропустил мимо ушей саркастические интонации в голосе приятеля. - На пути оползня одна Кирилловская церковь уцелела, и то потому, что предки не дураки были, построили ее на холме. Все, что было ниже...
  Андрей попытался представить лавину, сносящую телеграфные столбы как спички, подминающую стены домов, будто те - картонные декорации из театра. Застигнутые врасплох люди что-то кричат, глядя, как сверху надвигается нечто невообразимое, стена жидкой глины, заслоняющая небо. Вопли несчастных не громче комариного писка, тонут в омерзительном чавкающем звуке, с каким оползень прокладывает себе дорогу. Поежившись, он покосился за окно. Ничто не напоминало о трагедии, разразившейся не так уж в сущности и давно. Разбитый на склонах яра парк выглядел добропорядочно и мирно, как и полагается паркам. Детвора, резвящаяся на игровых площадках, мамы с колясками, влюбленные парочки на скамейках, ларьки, торгующие шоколадом, лимонадом и пивом. У Андрея мелькнул образ гильотины, выставленной в историческом музее на обозрение экскурсантам. Подумаешь тоже, экспонат как экспонат, снабженный хранителями инвентарным номером. А ведь кто-то смотрел на ее гигантский нож при иных обстоятельствах и под другим углом зрения. И входного билетика у него в кармане не было...
  - Милиция сразу все оцепила, - вел дальше Атасов. - Армия с саперами помогла. Нагнали их немеряно, последствия устранять. Рты всем, как полагается, в момент заткнули. КГБ целую спецоперацию провел, чтобы никто не пикнул. Никаких митингов с панихидами, никаких траурных шествий и всего такого прочего, типа. Погибших втихаря хоронили, тайком. Кого выковыряли из-под земли, естественно. Пойди, попробуй, вырой. Да и к чему надрываться, куда проще утрамбовать грязищу бульдозерами. Был Бабий Яр, стал парк культуры и отдыха типа...
  - Ты хочешь сказать, на том месте, где в войну расстреливали людей, сразу после войны устроили хранилище промышленных отходов? - не поверил Андрей.
  - Именно, - кивнул Атасов. - Слыхал лозунг никто не забыт, ничто не забыто? Аккурат про нас. Наци недосуг было могилы, типа, копать. Вот они и приспособили под могилу целый овраг. Практично, типа, и педантично. Выгоняешь человек сто на самый край обрыва, из пулеметов - шварк, пару гранат кинул, чтобы землей присыпало, и веди новую партию. Так и укладывали слой за слоем пару лет подряд. Ну а наши, чтоб не отставать, решили пульпы сверху подлить, для порядка, типа...
  - Ж-жуть, - протянул Армеец. - П-прямо ми-мистика какая-то... С-стивену Кингу такой бы сю-сюжет...
  - А ты думал, - хмыкнул Атасов. - Потому и слухи по городу поползли, один страшнее другого. Комитетчики их, понятно, пресекали. Им на самом верху, видать, хвосты накрутили, мол, всех болтунов к ногтю.
  - Кто накрутил?
  - Да уж, наверное, не председатель горсовета, или как тогда мэр назывался? Скорее, сам Хрущев, его ведь сразу после войны назначили первым секретарем республиканского ЦК. Не того полета птица городской голова, чтобы такие решения принимать. Шишки, конечно, на него посыпались, он вроде как даже застрелился в результате. Мавр сделал свое дело... - Атасов достал сигареты.
  - Много народу погибло? - спросил Андрей.
  - Сотни полторы. Это по официальным типа данным, которые никто не оглашал. На самом деле... - Атасов пожал плечами. - Бабушка рассказывала, уцелевшим сразу дали новые квартиры. И деньги, чтобы все необходимое купить. Мэра тоже не обошли, бульвар в его честь назвали. В общем, никто не остался внакладе...
  - Вот я и говорю, что порядок в Союзе был, - неожиданно вставил Протасов. Атасов молча уставился на него.
  - Что не так? - занервничал Валерка. - Всяко бывает, е-мае. Бывает, и бык летает, в натуре. Разрулили ситуацию? Жертвам по хате, мэру бульвар, народу - парк. Все по чеснаку. Кто б мне ключи от хаты подкинул...
  - А ты что, жертва? - не удержался Андрей.
  - А то нет! - фыркнул Валерий. - Я, блин, между прочим из Припяти!
  - Кому еще о порядке болтать? - осклабился Атасов. - Такой, типа, порядок был изумительный, что атомный реактор ухитрились на ровном месте в атмосферу высадить.
  - С-сейчас, не п-приведи, Господи, такое, ч-черта бы лысого по-потушили... - заметил Армеец.
  - Тут ты прав, Эдуард. По нынешним временам за медаль, типа, никого с совковой лопатой на крышу энергоблока не загонишь. Бабки все научились считать. Переучились даже. Из сугроба никто за спасибо не вытащит.
  - А я о чем?! - разволновался Протасов. - Развели, блин, бардак. Раньше между пацанами первый вопрос был: ты в армии служил? Не служил - иди дрочи. А сейчас: мозгов не хватило отмазаться, лошара!
  - Вот и правильно, типа, делают, что откручиваются, - парировал Атасов.
  - Это, блин, бывший офицер говорит?
  - Бывший, типа. В Израиле, Протасов, никто не откручивается. Зато свободных от нарядов солдат на выходные отпускают домой. С боевым оружием, между прочим. Без проблем. И хари там служивые друг другу не рихтуют, а о дедовщине знают от эмигрантов из Совка. А знаешь, отчего так? Это, Протасов, потому, что солдаты там родину защищают, а не генеральские дачи...
  - Да в Отечественную войну... - начал Валерий, распаляясь, но Атасов не дал ему договорить.
  - И нашим дедам, Протасов, защищать было особо нечего. Оттого и катились аж до Волги. Если б не против бесноватого Фюрера воевали, а, к примеру, против штатников с 'кока-колой' и 'Макдональдсами', бабка надвое сказала, как обернулось бы. Может война в сорок первом и закончилась бы, во Владивостоке. Если б с Бреста началась.
  - Ты не гони, - лицо Протасова налилось пунцом.
  - А что мне гнать, Валерчик?! Вон, типа, и 'Макдональдсы', и 'Кола' теперь на каждом углу. Мы только и делаем, что за баксами гоняемся. И на 'Линкольне' прокатиться за счастье, - Атасов шлепнул по торпеде. - Не хочешь свой 'Патрол' на 'Иж' махнуть?
  - При чем тут 'Патрол'?! - всполошился Протасов.
  - При том, что они нас под орех без единого выстрела разделали. Четко, как на параде. Будешь ты мне сказки об образцовом порядке при коммуняках рассказывать! У рабов, которые веслами на галерах махали, тоже порядок был будь здоров, не кашляй. Дали по жопе кнутом, и порядок. Поплыл аж бегом. Вопрос, далеко ли...
  - Где ж ты, е-мае, раньше был, такой грамотный?!
  - Что ты имеешь в виду, Протасов?
  - Ты ж, в натуре, единственный среди нас коммуняра!
  - Ты мне свечку держал, когда я в компартию записывался? - холодно поинтересовался Атасов и обернулся к Андрею. - Был грех, вступил. В училище, всей ротой как в пионеры. Советский офицер без партбилета - все равно что нынешний депутат без 'Лексуса'.
  - Или без трехэтажной да-дачи в п-п-пригороде, - поддакнул Армеец.
  - При Союзе такого беспредела конкретного, как сейчас, не было. И жулье разное стреляли на раз, - не унимался Валерий.
  - Стреляли, - не стал спорить Атасов. - Как снова начнут, ты не забудь обратно в тренера податься, а то ведь и сам пулю схлопочешь ненароком...
  Атасов замолчал, угрюмо насупившись. Протасов яростно засопел, очевидно, подбирая подходящие слова для достойной отповеди. К счастью, ему не пришлось ее произносить. Легко преодолев забористый подъем, 'Линкольн' выехал на площадку. Фары скользнули по стенам 'Дубового Гая'.
  - П-п-приехали, - сказал Армеец и выключил зажигание.
  
  ***
  
  Если не считать смены декораций, события за столиком, немедленно предоставленным администратором после вмешательства Протасова (похоже, его здесь знали) начали развиваться по сценарию, который Андрей уже изучил в деталях. Атасов, хмурый после недавней стычки с Протасовым, взялся за водку, принесенную официантом в запотевшем графине, накачивая себя и Андрея с упорством, достойным лучшего применения. Протасов, избегая пересекаться с Атасовым взглядами, сел в пол-оборота, принявшись строить глазки всем симпатичным женщинам, какие только попадались в поле зрения. Армеец помалкивал.
  Часть столиков в правой части центрального зала были сдвинуты в длинный паровоз. За ними расположилась компания смуглых черноволосых мужчин, именуемых милицией 'лицами кавказской национальности'. Лица 'лиц' были, мягко говоря, неприветливыми. Вторая аналогичная баррикада из столиков виднелась с противоположной стороны. Беззаботно веселившиеся здесь мужчины и женщины были примерно одного возраста, где-то около сорока. С разными степенями износа, кого как кидало по жизни. Разного достатка, кому как легло. Такая разношерстная компания, собравшаяся за одним столом, не оставила у Бандуры никаких сомнений, это одноклассники, отмечающие четверть века, натикавшие после последнего школьного звонка. Да и вели они себя как дети, это случается изредка, когда у взрослых появляется повод вспомнить, что когда-то они были детьми. Тут ошибиться было нельзя. Бандура обернулся к Атасову.
  - Да, старик, - Атасов ухмыльнулся, положив руку на плечо Андрею. - Ты абсолютно прав. Это одноклассники. Мои одногодки. Может старше на пару лет.
  Атасов смотрел слегка увлажнившимися глазами, свидетельствовавшими, он уже накачался. Иначе и быть не могло. Ведь он начал пить еще накануне, продолжил с утра и пока не собирался останавливаться.
  - Десять школьных лет тянутся медленно. Это я по себе помню. Оно и понятно, - Атасов потянулся за графином. - Приходит в школу шкет по колено. Выходит взрослый парень, на радость военкоматам. Давай в руки автомат и посылай умирать в какую-нибудь гребанную дыру, - ловко наполнив стопку, он переправил содержимое в рот. Бандура пододвинул Атасову вазочку с маслинами, но тот только махнул рукой.
  - Так вот. Это первая десятка, в ходе которой у большинства из нас начинают работать мозги. Ясли, типа, не в счет. Вторая десятка куда быстрее. Третья вообще летит. Почему так, не знаю, типа, но все обстоит именно таким образом, поверь.
  - Десять лет, это очень много...
  - Тебе, ясен пень, что много. Потому как ты, типа, молокосос. Мне, пожалуй, тоже червонец длинным покажется, если меня завтра на десять лет упекут. За Адольфа, к примеру. Поди доживи...
  Андрея передернуло. Атасов продолжал, как ни в чем не бывало.
  - М-да. Как наперед смотреть, срок. А как оглянешься, будто вчера было. Только сгорело быстрее бенгальского огня. Понимаешь, типа?
  Андрей смотрел на Атасова прямо-таки влюбленными глазами. Знал того всего двое суток, а казалось - тысячу лет. За истекшие сорок восемь часов Бандура увидел Атасова в ролях- решительного командира, гостеприимного хозяина, прекрасного собеседника, заботливого товарища. Атасов на равных разговаривал с таким человеком-горой, каким в его глазах был Олег Правилов, а адольфовцев расстрелял, будто мишени в тире, раз и нет никого. Пил, конечно, многовато, так кто у нас не пьет? От водки у Андрея слегка кружилась голова, слова Атасова долетали с трудом, рассеиваясь где-то по пути, как свет корабельного прожектора в тумане.
  - Я смотрю, черножопым конкретно припекло помахаться! - голос Протасова прозвучал справа, словно колокола громкого боя. Валерий не сводил глаз со столиков, где обосновались 'лица кавказской национальности'. Лицо самого Протасова не предвещало им ничего хорошего.
  - Отклепался б ты от них, типа? - Атасов легко, но требовательно постучал гиганта по плечу. Что-то было в этом жесте сродни действиям командира, барабанящего по броне: эй, механик, глуши шарманку, на сегодня никаких маневров. - Протасов? Я к тебе обращаюсь. Что ты пялишься на черных, как Ленин на буржуев? Хочешь, типа, ледовое побоище устроить?
  - Дубовое хочу.
  - К-кончай, Валера, - Эдик вышел из глубокой задумчивости.
  - Да я, блин, еще не начал. Баба из той компании, видать, писать ходила, - Протасов указал перстом в сторону одноклассников. - А на обратном пути кто-то из этих обезьян к ней доклепался.
  - Там ре-ребят до-достаточно. Сами ра-разберутся. Ты чего лезешь?
  - Хочу, в натуре, и лезу.
  В дюжине шагов от них действительно образовалась группа из пяти-шести человек, нервно размахивавших руками в бесплодных попытках достучаться друг до друга. Пока ничего страшного не происходило, но ситуация уже выглядела перспективно. Из обеих частей зала к группе потихоньку подтягивались подкрепления. Пока только препирались, кое-кто даже урезонивал особенно горячие головы, взвалив на себя неблагодарную роль миротворца. Некоторый опыт, приобретенный Андреем на танцплощадке родного села, подсказывал, маленькое недоразумение между одной из одноклассниц и слегка перебравшим сыном гор закончится неслабой групповой потасовкой, в ходе которой и стороннему наблюдателю схлопотать бутылкой по уху - раз плюнуть. Драться не хотелось, да и место было таким шикарным, не танцплощадка Дубечках, все-таки.
  - Я на секунду отлучусь, ладно? - промямлил он, подумав, что: во-первых, неплохо пересидеть драку в туалете; во-вторых, в сортир можно сходить и на улице, где еще и свежего воздуха глотнешь. Наконец, если и принимать участие в драке, то с пустым мочевым пузырем, потому как полный - заявка на большие неприятности.
  - Не начинайте без меня, а лучше вообще не начинайте.
  Поднимаясь, он оперся на Протасова, как о глыбу базальта. Валерий не шелохнулся. Андрей нетвердой походкой отправился к выходу, старательно огибая попадавшиеся на пути столики.
  Выйдя на открытую веранду, он относительно легко перевалил через перила, очутившись на автостоянке. Ни Правилова, ни Ледового Андрей по дороге не встретил. Это было исключено, Ледовой, Правилов и генеральный директор ювелирной фабрики занимали отдельный кабинет, отгороженный от общего зала зеркальными панелями и декоративными пальмами, выстроенными по всем правилам дизайнерского искусства. Переговоры в кабинете как раз достигли финальной фазы. Набитый баксами кейс перекочевал собственность директора. Тот, смачно рыгнув, нетвердой рукой вытащил 'паркер' и принялся подписывать необходимые бумаги. Все трое, вопреки деловому характеру встречи, были порядком навеселе. Двое головорезов, выставленных Правиловым снаружи, тоже не теряли времени даром. Оба торчали у двери в кабинет с рожами, красными как крымские помидоры, бросали в зал вялые косяки и подумывали главным образом о том, застукает ли их Правилов, или пронесет. А если спалит, то проявит ли снисходительность или, как всегда, по полной программе отымеет.
  - Просечет, вилы нам, - сказал один головорез другому.
  - Хрен там, - возразил ему напарник. - Сам как выглядывал, резкость навести не мог. Еще тройку стопок опрокинет, и дрова. Они там с Виктором Иванычем добряче накушались.
  - Отвечаешь?
  - Без балды.
  Во дворе Андрей озирался по сторонам, соображая, где бы отлить. Он пересек большую часть автостоянки, но от первоначального намерения зайти в чащу отказался еще по пути. Это было разумно. В его состоянии загреметь в ближайший овраг и свернуть там шею не составляло никакого труда. Он покрутил головой, в поисках подходящей машины, остановил выбор на черной 'Волге', припаркованной у самой бровки. Направился к ней, стараясь избегать резких движений. Андрей находился в той стадии опьянения, когда кажется, будто земля под ногами ходит ходуном, сотрясаемая двенадцатибальным землетрясением. Пить-то он прекратил, хватит на сегодня, пожалуй, но алкоголь по-прежнему поступал в кровь из желудка, парализуя остатки вестибулярного аппарата.
  Добравшись до 'Волги', Бандура кое-как расстегнул ширинку и уперся, для верности, обеими руками о крышу машины.
  - По закону водителя, - торжественно изрек Андрей заплетающимся языком.
  - Это мурло нашу машину обссыкает! - яростным шепотом сообщил Украинскому переодетый в гражданку майор. Возмущению его не было границ.
  - Да тихо ты! - таким же змеиным шепотом отвечал Украинский. - Операцию сорвешь, мать твою! Запомни рожу, позже всю машину языком вылижет, недоносок.
  В этот момент в салоне щелкнула и зашипела рация.
  Блин, - всплыло в затуманенном мозгу Андрея, - раз в тачке кто-то есть, сейчас получу по репе. Продолжая нелепо висеть на борту 'Волги' с расстегнутой ширинкой и широко расставленными, чтоб не обмочить штаны, ногами, он тихонько повернул голову вправо. На пару градусов. Заднее боковое стекло легковушки было поднято и затонировано, зато переднее оказалось приоткрытым. Оттуда снова раздались электрические щелчки и шипение, очень похожие на... - На рацию, твою мать, - наконец дошло до него. - А рация, в комплекте с 'Волгой', это ну очень напоминает ментов! А менты, блин, это такие вредные парни... В особенности, если им обоссать машину... Вот везет, так везет!!! - Андрей, охваченный легкой паникой, представил себя в наручниках, залетающим головой вперед в обезьянник патрульного 'Уазика' и, естественно, содрогнулся.
  - И-и-звините, - оторвавшись от 'Волги', он сделал пол-оборота, намереваясь уносить ноги, пока еще не поздно. При этом его взгляд упал на переднее сидение, и в свете уличного фонаря оттуда сверкнул здоровенный золотой перстень, надетый на чью-то оставшуюся во мраке руку. Бандура неуверенно заковылял прочь.
  Между тем его мозги, взбодренные свежим ночным воздухом и пережитым испугом, начали усиленно работать. Эту гайку я уже где-то видел. И я даже помню где. У того мента-бегемота, который на днях надрал мне задницу, вот где! Хотя, хрен его разберет, этот город долбанный. Может тут такие 'гайки' у каждого второго мента?
  Довольный тем, что совершенно безнаказанно описал чужое колесо, Бандура вернулся на террасу. - Надо побыстрее предупредить Атасова, - бухало у него в голове. Это была единственная дельная мысль. Он уже был у двери в зал, когда та с грохотом сорвалась с петель. Андрею чудом удалось избежать столкновения, неизбежным следствием которого стало бы в лучшем случае сотрясение мозга. Вынесший дверь крупный мужчина пронесся мимо, опрокинув по пути несколько столиков. Кинетическая энергия, сообщенная ему, была столь велика, что это не сказалось на траектории. Вписавшись в ограждавшую террасу балюстраду несчастный перевалился через нее и с жалобным всхлипом исчез из поля зрения.
  Андрей заглянул в осиротевший дверной проем. Центральный зал ресторана погрузился в хаос. То тут то там мелькали кулаки, сыпались сочные удары, отовсюду неслись воинственные крики победителей и страдальческие вопли жертв. Куликовская битва, пронеслось у Андрея. В самом центре побоища возвышалась исполинская фигура Протасова. Валерий вращал в воздухе одного из 'кавказцев', держа того за шиворот и ремень брюк. 'Кавказец' отчаянно брыкался. Его глаза были вытаращены, как у выброшенной на поверхность глубоководной рыбы. На мгновение оба застыли, так и запечатлевшись навсегда в памяти Андрея, потому что есть картины, перед которыми бессильно время. Илья Муромец и Соловей-разбойник, готовящийся получить по заслугам. Затем пальцы Валерия разжались, его противник, пролетев метра три, врезался в раму высокого стрельчатого окна. Стекло лопнуло, и вся конструкция, вместе с застрявшим посредине страдальцем, со звоном вывалилась наружу.
  - Давай, помогай! - заорал Протасов, завидев Андрея, и с разворота выдал великолепный хук правой следующему 'кавказцу'. Тот крутанулся волчком, угодил головой в спину одного из 'одноклассников' и растянулся на паркете. Хозяин спины душераздирающе охнул и повалился сверху.
  Протасов размашисто и методично работал руками, на деле доказывая, выступление хорошего супертяжа - захватывающее зрелище. Внезапно из толчеи вывернулся Атасов, рубашка разорвана, глаз подбит, на левом кулаке отпечатки зубов. Поймал за руку Андрея и, обернувшись к Протасову, крикнул зычным голосом строевого офицера.
  - Протасов, где Армеец?!
  - Только что тут крутился. И-и н-на!! - сокрушительный удар и звук падения бездыханного тела.
  - Милиция, идиот! Облава!! Тащи сюда Армейца и уходим!!
  Вскоре они вчетвером улепетывали по лесу, подальше от 'Дубового Гая', откуда теперь неслись звуки настоящего побоища. Это спецподразделения Украинского брали ресторан приступом.
  - Эдик, машину утром заберешь! - Атасов перешел на шаг. За ним последовали остальные.
  - А если милиция приклепается? - поинтересовался Бандура. Он немного протрезвел.
  - За что это? Человек хватил лишку, укатил на такси. Задолго до драки. Какие, типа, претензии?
  Они спустились в долину и шли вдоль мелководной речки
  - Темно, в натуре, как у негра в жопе. Копыта обломать, что высморкаться.
  - Хватит болтать, Протасов. Ты всех задрал со своими копытами. Лучше б ты себе шею, типа, свернул! Я ж тебе говорил, не приставай к черным. Так нет. И теперь ты еще чем-то недоволен, типа?!
  - Та-такой вечер перегадил. У-убить тебя, ду-дурака, мало.
  Протасов оскорблено засопел.
  - Ладно. Давайте из леса выбираться. И по домам. Лично мне на сегодня хватит, сказал Атасов.
  Перевалив высокую железнодорожную насыпь, приятели прошлепали по пустырю, пока не очутились на дороге. Протасов замахал показавшемуся невдалеке такси, которое без приключений доставило всех четверых к дому Атасова.
  До квартиры Протасова, занимавшей, по словам самого Валерия, два последних этажа нового высотного дома у метро 'Большевик' было гораздо ближе. Однако, когда Атасов спросил, может, типа, к тебе, Протасов затянул уже приевшуюся приятелям песню.
  - Дык ремонт у меня, е-мае...
  - И еще, типа, не закончил?
  - Да там, слышь, для бильярдной обшивку жду, из Испании. Из этого, как его?
  - Из па-палисандра? - подсказал Армеец.
  - Ага, из него...
  - Так мы на первом, типа, этаже разместимся.
  - Да не получится, блин. На первом мусором все забито. Лопатами там разными, кельмами, цементом, другой херней. Куда, короче? И это, кстати, работяги у меня там ночуют, вуйки. Я разрешил...
  - Какой ты добрый, - съязвил Атасов.
  В квартире Протасова, ради которой год назад он влез в долги по уши, был должен практически всем знакомым и друзьям, а отдавать не спешил, побывать пока не удалось никому. Не выгорело и в этот раз. Пришлось ехать к Атасову.
  Гримо встретил четверку счастливым громким хрюканьем и удивительно высокими прыжками. Тем более невероятными, принимая во внимание его короткие и кривые ножки.
  - Если в этом до-долбанном мире еще остались существа, с-способные кому-то и-искренне радоваться, - задыхаясь, сообщил Армеец, отброшенный одним из прыжков Гримо в прихожую, - то это со-собаки.
  - Моя, моя собака, - Атасов защищался от Гримо, наступающего, болтая толстым слюнявым языком. - Я тебя тоже люблю. Ну, все, хватит! Не строй из себя дурака...
  
  ***
  
  Поздним вечером того-же дня, подводя итоги милицейской спецоперации, Украинский рвал и метал.
  - Замечательно! Кабак разнесли вдребезги, три машины разбиты, восемь человек госпитализировано. Из них четверо -наши! А где, я спрашиваю, Ледовой?!
  - Ни Ледовой, ни Правилов, ни директор фабрики среди задержанных не выявлены, Сергей Михайлович.
  - Чтоб вы все сгорели, майор!
  - Видимо, скрылись они, товарищ полковник, как только драка началась. Деньги с собой прихватили, понятное дело, - майор вздохнул, разводя руками. - Ушли, сволочи...
  - Зачинщики драки?
  - Разбираемся, Сергей Михайлович. Вы же знаете, как оно бывает, в таких случаях. Черта лысого докопаешься, кто кому первым это... по уху заехал.
  - Вот гребаная непруха... - Украинский ожесточенно прочистил нос. - Дерьмо собачье... Ну, а как с задержанными?
  - Пока по камерам сидят. Человек тридцать выпускников семьдесят третьего года, да целая орда кавказцев. Да шалав с отделение набралось.
  Поймав непонимающий взгляд Украинского, майор быстро поправился:
  - Полтора десятка проституток. Это, явных. Да... Ну и так, по мелочи, кретины разные.
  - Слушай, майор, - в голосе Украинского засквозила злорадная надежда. - Ты хоть ту образину паскудную нашел, что нам машину обоссала?
  - Похоже, Сергей Михайлович, что и он смылся, урод проклятый, - майор сокрушенно покачал головой.
  - Ну и лажа... - подвел итоги Украинский. - Я же говорю, гребаная непруха.
  
  Глава 10. Три тысячи баксов Виктора Ледового
  
  Утро понедельника выдалось мглистым и омерзительно промозглым. Моросил мелкий и нудный, чисто осенний дождь. Небо сделалось абсолютно серым от горизонта до горизонта, словно поверх голубой пастели кто-то насыпал толстый слой грифельного порошка. Словом, вполне подходящая погода для понедельника.
  - В такую погоду только перед камином сидеть в кресле. С книжкой и бутылочкой коньячка, - мечтательно заметил Атасов. - Но не светит нам.
  Еще в пятницу вечером Правилов приказал, чтобы в понедельник они были у него к девяти. Дважды Олег Петрович не звал, опозданий не поощрял, мягко говоря. Компанию Атасову составляли Протасов и Бандура. Эдик выехал много раньше своим ходом, чтобы до назначенного времени забрать 'Линкольн', ночевавший у 'Дубового гая'.
  Атасов непринужденно управлял ярко-желтым 'Мерседесом' сто девяностой модели. Эта основательно потрепанная машина появилась у него пару лет назад. На первых порах она служила предметом ехидных нападок Протасова, утверждавшего, будто напоминает ему желтый милицейский 'УАЗ' образца начала восьмидесятых. 'Ты б еще двери синей краской вымазал, и ништяк, - не унимался Протасов. - Ну вылитый луноход, чтоб мне пропасть. Что за тачку ты взял неумную, в натуре'. Атасов пропускал едкие шутки мимо ушей, и машина у него прижилась.
  
  ***
  
  Атасов свернул в знакомую Андрею кишкообразную аллею и притормозил перед шлагбаумом, за которым тот впервые увидел Олега Правилова всего трое суток назад. А как год пролетел, подумалось Андрею.
  Не прошло и десяти минут, как они стояли посреди кабинета, вытянувшись во фронт. Атасов докладывал четко, по-военному. Начал с маленького недоразумения в сауне Бонасюка, и был только единожды прерван на этом этапе Правиловым:
  - Бонасюка тряси! Тут что-то явно нечисто.
  Атасов сказал шефу, что банщика - след простыл.
  - Как в воду канул. Третий день где-то бегает.
  - Найти, - распорядился Правилов. - Хоть из-под земли мне его вытащи. Ясно?
  Атасов сдал выручку, полученную с торговых точек.
  - Что-то не густо, - проворчал Правилов, окинув троицу подозрительным взглядом. - Ладно, дальше давай.
  Атасов выложил историю столкновения с адольфовцами, не поскупившись на краски. Приплел липовое ранение Протасова, в субботу брякнул сгоряча, чтобы отделаться от дальнейших поручений, теперь пришлось врать дальше. А поскольку, если врать, то по-крупному, в рассказе Атасова 'Ниссан' Протасова получил втрое больше повреждений, чем было в действительности.
  - С джипом надо что-то решать, Олег Петрович, - развивал наступление Атасов, идя ва-банк. - Компенсировать человеку, типа. Валерка в штуку только по запчастям влетел, типа, на службе родине.
  - Да? - протянул Правилов, на лице которого отразились большие сомнения. - Возможно, возможно. - Он вплотную подступил к Протасову:
  - Что-то я не вижу по твоей красной роже, Валерий, чтобы ты был присмерти.
  - Олег Петрович... - обиженным басом загудел Протасов, но Правилов сделал нетерпеливый знак: умолкни.
  - Ну, хорошо. Допустим, мобильники у вас разрядились одновременно. Бывает. Нет вопросов. Вечером в субботу кровь сдавали, чтобы Протасова с того света вытянуть. Молодцы. Сам погибай, товарища выручай, говаривал генералиссимус Суворов, и это правильно. Ну а в воскресенье вы, я полагаю, зализывали раны? Реабилитационный период, так сказать?
  - Где-то так, типа, - процедил сквозь зубы Атасов, закипая от приторно-ласкового тона Правилова, не обещавшего всем троим ничего хорошего.
  - Не в 'Дубовом гаю', часом, реабилитировались, а, Атасов? - совсем нежно поинтересовался Правилов и внезапно взорвался. - Не отпирайся! Вас всех видели! Вас узнали! Ладно бы я, вас опознали телохранители Ледового!! Понимаешь, Атасов, о чем речь?! Мы с Виктором Ивановичем были там, в ресторане, решали серьезные вопросы. И вот, четверо совершенно безответственных дурагонов, которых я ищу второй день, и найти не могу, вламываются в ресторан, как какие-то обкурившиеся дегенераты, устраивают пьяную драку, ставят на грань срыва серьезное мероприятие! Серьезнейшее, дошло до вас?! Провоцируют своей безобразной выходкой милицейскую облаву!! - Правилов заметался по кабинету, как посаженный за решетку тигр. - Вы знаете, что мне сказал Виктор Иванович?! Чтобы я привез с собой скальпы всех четверых недоношенных беспредельщиков. Ваши поганые скальпы, Атасов, Протасов и прибившийся к вам Бандура.
  Правилов прошелся вдоль вытянувшейся по струнке троицы.
  - В хорошую компанию я пристроил сына старого армейского товарища. И кстати, где этот недобитый учитель-библиотекарь?
  Ответом послужило молчание.
  - В общем так, - остановившись перед Атасовым, Правилов понизил голос. - Ровно в десять ноль-ноль Виктор Иванович ждет меня у себя в Осокорках. В загородном доме, ясно? С пустыми руками я к нему не поеду. Вот и скажи мне, Атасов, почему вы до сих пор со скальпами гуляете?
  - От того, что в точности исполняли ваши распоряжения, - отчеканил Атасов.
  - Что?! - задохнулся Правилов. - Мои распоряжения?!
  - Так точно, Олег Петрович. Прибыли в 'Дубовый гай' по вашему приказу и охраняли дальние подступы к ресторану.
  Правилов вытаращил глаза и разинул рот. Язык он, похоже, проглотил. Хорошо, что изумление помешало ему в этот момент взглянуть на Протасова, тот тоже стоял с отвалившейся челюстью.
  - Первым концентрацию спецназа МВД обнаружил Бандура. Мы немедленно затеяли драку, чтобы сорвать милицейскую спецоперацию и прикрыть ваш отход. Кроме того... - расписав, как бдительнейший Бандура первым забил в набат, Атасов упомянул и перстень, предположительно полковника Украинского, который и руководил облавой. Некоторые подробности второй по счету встречи Бандуры с полковником были опущены им из этических соображений.
  Выслушав Атасова, Правилов надолго задумался.
  - Ладно, погуляйте в приемной, - сказал он, немного остыв. - Без меня никуда. Пока не вернусь от Ледового, носу на улицу не высовывать. Ясно?
  - Так точно.
  - И еще одно, Атасов. Допустим, я поверил. Молитесь, если умеете, чтобы поверил Ледовой.
  
  ***
  
  Приятели расселись в кожаных креслах, принявшись убивать время, каждый на свой лад. Протасов, по обыкновению, начал раздевать в уме холеную секретаршу Правилова, медленно снимая с нее все, начиная со строгого делового пиджака и заканчивая туфельками. - Хотя туфельки вполне реально и оставить. Только круче будет, в натуре. - Представившаяся картина заставила его шумно сглотнуть. Бандура, с опаской покосившись на Валерия, отодвинулся подальше, а затем, когда и этого показалось мало, прошагал к исполинскому аквариуму, занявшись созерцанием диковинных рыб.
  Атасов, после некоторого колебания, подсел к секретарше. Он бы дорого дал за глоток хорошего кофе. Секретарша полагала, перебьется до приезда шефа, и кофе ему не давала.
  - Знаете, Инночка, последние исторические, типа, изыскания показали, что вождь мирового пролетариата товарищ Ленин на самом деле добрым дедушкой не был. Животных не любил, с голодающими сиротами последней корочкой не делился. Но даже он, Инночка, даже он, перед тем как пустить в расход тысчонку-другую своих недругов, разных там кулаков, помещиков или белогвардейцев, непременно поил их напоследок горячим чайком. Особенно в такую, типа, скверную погоду, как сегодня.
  - А вас сегодня расстреливают? - ледяным тоном осведомилась Инна.
  - А вот этого, типа, не знает никто, кроме... - и Атасов с самым серьезным видом указал на потолок. Инна высокомерно покачала головой, мол 'интурист' колхозников не обслуживает.
  - Тогда сделайте это для меня, как комсомолка для комсомольца, - не унимался Атасов. - Представим, что мы с вами очутились в этом буржуинском гнезде, как молодогвардейцы, типа, в гестапо. Я бы даже сказал, в осином, типа, гнезде...
  - А я комсомолкой не была.
  - Нет? - изумился Атасов. - Ну да, вы так молоды. Я должен был догадаться. И в пионерской организации не состояли?
  - Не состояли, - отрезала Инна и принялась перекладывать бумаги на столе. Атасов наморщил лоб, пытаясь сопоставить в уме даты и цифры, но вскоре безнадежно махнул рукой.
  - Октябреночком маленьким по лужам в школу тоже, типа, не бегали?
  - Октябренком была, - с неохотой признала она, и по ее надменному лицу проскользнуло нечто похожее на улыбку.
  - Металлическую звездочку на груди носили или пластмассовую?
  - У меня пластмассовая была, - громким басом вмешался Протасов. - Е-мае! Металлические звездочки - полное фуфло. Отстой голимый. А моя была - с фоткой Ленина в яслях. Конкретная. Одна на весь класс. Я б за нее и сейчас кого хошь убил...
  - С таким маленьким кучерявеньким Володенькой, типа за стеклышком? - уточнил Атасов.
  - Ага. Одуренная.
  - А я о такой мечтал... - он обернулся к секретарше. - Инночка, неужели вы откажете старому товарищу-октябренку в такой, типа, безделице, как чашка этого, в сущности, вредного для здоровья напитка?
  Инна прыснула:
  - Атасов, вам, по-моему, и статуя не откажет, - оправив юбку, она двинулась к кофеварке.
  - Это оттого, что в первом классе я был звеньевым, - грустным голосом поведал Атасов. - Пробился в пионеры. Поднялся до председателя совета отряда. А чего стоил слет нашей пионерской, имени Павлика Морозова дружины в школьном актовом зале, а? Под барабанный бой вносят знамя, дружина, к вносу знамени, смирнааа... - Атасов вскинул руку в пионерском салюте. Протасов немедленно продублировал приятеля.
  - А белые рубашки с эмблемой на груди?
  - На рукаве, блин.
  - Ну, может быть. С золотыми пуговицами. Я уж не говорю о пионерских барабанах. О барабане я грезил с первого по пятый класс, чем приводил в тихий ужас отца. Мой папа, Инночка, был дирижером камерного оркестра.
  - А я, в натуре, мечтал о тельмановском галстуке...
  - Это что такое? - включился Бандура.
  - Галстук гэдээровских пионеров, вот что. Синего цвета. У нас в школе у одной девчонки был. Ее батя в ГСВГ служил, так ей тельмановцы на 'Зарнице' подарили.
  Атасов печально вздохнул:
  - С галстуками у меня была беда. Я так и не научился их грамотно завязывать. Подушечкой, типа, наверх.
  - Мне девчонки всегда завязывали, - брякнул со своего дивана Протасов. - А одна пионервожатая в лагере после восьмого класса сделала меня мужчиной.
  Лицо секретарши пошло красными пятнами.
  - Это, Инночка, в смысле, что он сдал, типа, нормы на золотой значок ГТО, - разрядил обстановку Атасов.
  - Да чтоб я сдох, если вру, - не унимался Протасов.
  - С-с-сдохнешь, - предрек Армеец, появляясь в приемной. - М-мне этот враль плел ту же чушь, то-только про себя и у-чительницу ма-математики.
  Пока ошеломленный Протасов подыскивал контраргументы, Армеец обернулся к Атасову:
  - П-п-пригнал ма-машину. В-все но-но-нормально.
  - Чего такой взлохмаченный, если все, типа, тип-топ?
  - За-за-за-несло на п-по-повороте. На б-б-брусчатке.
  - Понятно, типа...
  Армеец водрузил мокрый плащ на вешалку. Обвел взглядом приемную, остановился на аквариуме. Его лицо сразу стало страдальческим.
  
  ***
  
  К двенадцати наконец объявился Правилов. Олег Петрович пребывал в отличном расположении духа, и было от чего. Во-первых, наметились положительные сдвиги в деле 'Антарктики' - оно потихоньку уплывало из лап следственной бригады Украинского, как надувной олимпийский Миша, запущенный в воздух по случаю закрытия Олимпиады-80 . Уплывало в такие сферы, куда полковнику было не дотянуться. Ни с табуретки, ни с пожарной лестницы. Во-вторых, выложив Ледовому созданную Атасовым версию вчерашней драки в ресторане, Правилов даже заслужил несколько теплых слов в свой адрес, что было для Виктора Ивановича таким же редким явлением, как ливень в Сахаре.
  - Молодец, разведка. За что тебя и держу.
  Удостоился внимания и Бандура.
  - Пацана к себе забирай, если стоящий. Пускай работает.
  Затем досталось Украинскому.
  - Теперь с этим гадом давай решать. Ясно, что, либо денег хочет, либо его кто-то за поводок дергает. Нутром чую, дергают его...
  Тут следует оговориться, что Правилов скормил шефу препарированную версию развернувшихся последними днями событий. Про полковника Украинского рассказал, а вот о Миле Сергеевне и ее патроне Поришайло не обмолвился ни словом. Никакими фактами, которые бы подтверждали присутствие злой воли Поришайло Правилов пока не обладал. Но и располагая ими, он двадцать бы раз подумал, стоит ли об этом знать Ледовому. Столкновение двух столь масштабных фигур как Поришайло и Ледовой, открывало самому Правилову возможности для маневра, глупо было их упускать.
  - Из-под земли мне выкопай, кто за мусорами стоит! - напутствовал Олега Петровича Ледовой. - А о полковнике забудь. Он у меня завтра палкой махать будет, гнида.
  Войдя в приемную, Правилов первым делом обратился к Инне.
  - Давай сюда этого, - он назвал фамилию, по которой можно было сделать вывод: ее обладатель либо немец, либо еврей. - Чтобы мухой ко мне!
  Пока секретарша бомбила по клавишам телефона, Правилов окинул взглядом парней.
  - Все в сборе? Очень хорошо... - и, сделав знак Атасову следовать за ним, скрылся за дверью кабинета.
  - Значит так, Атасов, - бодро начал Правилов, когда они остались вдвоем. - Вот тебе двушка, разделишь с ребятами. В качестве премии от Виктора Ивановича, - достав двадцать стодолларовых купюр, он вручил их Атасову. Вообще говоря, сотенных билетов изначально было тридцать. Любил Ледовой широкие жесты, свойственные дореволюционному купечеству, особенно, когда бывал в ударе. Правилов широких жестов не любил, потому десять соток осели у него в кармане, как криль на китовом усе. Не ахти что, а не помешают. - И две штуки жирно для этих охламонов, - думал Олег Петрович, расставаясь с зелеными. - Бандуру берешь к себе, - продолжал он, наблюдая за деньгами, исчезающими в нагрудном кармане подчиненного. - Устроишь на квартиру. В гостинку там... - он щелкнул пальцами. - Подбери ему колеса. Недорогие, но, чтобы бегали. Права у него есть. Паспорт нужно будет сделать. К кому обратиться, знаешь сам. Ясно? - Правилов распечатал очередную пачку 'Лаки Страйк', вставил сигарету в рот. - Теперь о деле, Атасов. Прокатишься с ребятами за город. Тут фирмочка под нашей крышей фермерам сельхозтехнику поставила, на круглую сумму. Директора я только что вызвал. Возьмешь его с собой.
  - Кинули? - поинтересовался Атасов, тоже закуривая.
  - Третью неделю оплатить забывают. Короче, Атасов, вправишь мозги кому следует. Не мне тебя учить. Ясно?
  - Пятьдесят на пятьдесят? - осведомился Атасов.
  Правилов кивнул:
  - Неустойка наша. Деньгами там, или товаром каким... Короче, определишься на месте. Понял?
  - Так точно, - отозвался Атасов.
  
  ***
  
  Из области вернулись заполночь, заночевали на Троещине у Армейца. Его квартира оказалась ближайшей к трассе, по которой они въехали в город. Атасов вымотался так, что пренебрег физиологическими потребностями несчастного Гримо.
  - Перебьется как-нибудь до утра...
  - Животное, в натуре, голодное сидит, - зудел Протасов. - Не гуляло, блин, сутки.
  Отмахнувшись, Атасов завалился на диван, не потрудившись скинуть туфли.
  - Вот гад, - бурчал Протасов, волоча раскладушку на балкон, где предпочитал спать, когда стояла теплая погода. - Голимая, конечно, лоджия, полный отстой против моего зимнего сада, но раз перекантоваться можно. С пивом короче покатит, - с этими словами он скрылся, одарив Армейца уничижительным взглядом.
  - Каков на-наглец, - покачал головой Эдик, удаляясь в ванную. Он был, безусловно, самым чистоплотным из всей компании, просто жить не мог без душа, а частые летние отключения горячей воды оборачивались для него настоящей трагедией.
  Бандура ткнулся носом в подушку и через минуту уже спал. Снилась ему дорога.
  
  ***
  
  В следующие два-три дня особых поручений от Правилова не поступало, вследствие чего друзья оказались предоставлены самим себе. И энергично занялись сразу двумя взаимосвязанными делами. Во-первых, приступили к трате денег Виктора Ледового, честно разделенных поровну.
  Атасов в два дня спустил свою долю до цента, вдрызг проигравшись в одном из казино. Протасов вложил кровные пятьсот баксов в затянувшийся ремонт класса люкс на крыше своего мифического небоскреба.
  - Бассейн у меня с волнами, понял, да? Хоть на этом, блин, рассекай... как его, Эдик?!
  - На се-серфинге.
  - Ага, на нем. Капусты, без базара, немеряно стоит, зато... - Протасов протяжно свистнул, мол, эксклюзив, он и в Африке эксклюзив.
  Армеец всю полученную сумму отправил пожилым родителям в область. И только Бандура сжимал свои пять сотен в кулаке, не зная, как ими распорядиться. Словно первоклассник, впервые получивший на мороженое.
  - Сейчас решим, - громогласно заявил Протасов. - На то и друзья. Кореша, чтобы ты въехал. Докажи, Эдик...
  Протасов пригнал Андрею совершенно раздолбанную 'БМВ' семьдесят девятого года выпуска, на бортах и крыше которой еще сохранились остатки золотистой заводской краски.
  - Зверь, а не тачка, - вещал Протасов, бросая Андрею ключи и пластиковый пакет с документами. - Пацаны ее 'акулой' зовут, ты понял, да? Шесть цилиндров, е-мае! Из них работают только четыре, а она один болт асфальт рвет. Тянет, блин, не по-детски. Реально. Мы ее у одного барыги забрали, неумного. Сарендовал, слышь, по беспределу, целое крыло в детском саду, и компьютеры тупо собирал на нашей территории. Вообще оборзел, короче...
  - И что с ним случилось? - спросил ошарашенный Бандура.
  - Как что?! Счетчик ему врубили за два года! 'Бимер' отдал, компьютеры отдал, еще и хату заберем. Поедет на вокзал жить.
  Андрея передернуло.
  - Весной не помрет, - согласился Атасов. - По ночам тепленько и в парке, типа, на скамеечке.
  Атасов привез Андрею, лишившемуся после драматического знакомства с полковником Украинским всех документов, кроме прав, целую стопку разнообразных корочек.
  - Оригиналы, типа.
  - Спасибо, - рассыпался в благодарностях Бандура, чувствовавший себя с одними водительскими правами представителем колхозного крестьянства, у которого добрый товарищ Сталин изъял после войны паспорта, чтобы мечты о городе не отвлекали от трудов на пашне.
  Армеец, загадочно улыбаясь, вручил Андрею набор из четырех ключей.
  - Зови на но-новоселье, Андрюша. Не фо-фонтан, конечно. Хрущевка, пе-первый этаж, убитая на фиг. На бульваре Лепсе. После алкашей. Самое це-ценное - бронедверь, так и то, я заказал. Вчера по-поставили. За-зато на шару.
  - Давай, дуй за бухлом, и едем, типа, обмывать, - Атасов заранее потирал руки.
  В застроенный пятиэтажками микрорайон, разделенный на непропорциональные части бульваром Ивана Лепсе, они прибыли на золотистом презенте Протасова.
  - Кто этот Лепсе? Что за хрен такой? Никто, в натуре, не знает , - ворчал Протасов, опять загнанный Атасовым на заднее сиденье. Андрей управлял иномаркой осторожно, приноравливаясь к коробке и непривычно мягким педалям с коротким ходом. Третья передача хрустела, упорно отказываясь включаться, из-под днища доносились хлопки, похоже, резонатор доживал последние дни. Андрея, приученного отцом заботиться о родной 'Ладе' как о верном коне, состояние машины повергло в уныние. Задние колеса стояли криво, как ноги кавалериста, заставляя задуматься о неизбежной замене подвески. Атасова и Армейца легковушка еще выдержала бы с грехом пополам, но когда в кабину втиснулась исполинская туша Протасова...
  Пружины новые поставлю, амортизаторы, втулки, - прикидывал Андрей.
  - Ничего, ничего, - прервал его мысли Протасов. - Мозгами соображай, дерево. Подкопишь лаве, возьмешь крутую тачку. Как у меня. Не хрен делать, под точилом корячиться...
  - А мне нравится с машинами возиться, - робко признался Андрей.
  - Ой, не могу! Ну неумный, бляха-муха! Опупеть!
  Квартира на бульваре Лепсе оказалась раздолбанной, Армеец не соврал. сверх всякой возможности. Мрак и запустение царили в ней повсюду, как на руинах Карфагена после третьей Пуннической войны .
  - Захочешь, с отбойным молотком такого не наворотишь, - пробормотал Андрей. - Ну и бардак.
  Эдик был прав на все сто - единственной ценной вещью в квартире была новенькая бронедверь с глазком и блестящими турецкими замками.
  - Кошмар, - фыркнул Атасов, перешагивая груду старого тряпья в коридоре. - Это, часом, не труп?
  Андрей сглотнул слюну. Половину плитки в санузле, старого, советского кабанчика, кто-то содрал. Возможно время, но не исключалось, у него были помощники. Компанию осклизлой ванной составлял лишенный и бачка, и крышки унитаз, распространявший устойчивое зловоние.
  - Горшок в стиле ретро, - обрадовался Протасов. - Улет, блин.
  Часть паркета выгорела, двери тоже несли следы бушевавшего здесь пожара. Две держались на честном слове, одну вообще сняли с петель. В гипсовой стене между комнатой и кухней зияла дыра, проделанная чем-то вроде снаряда. Мебель составляли сбитый из досок стол и убогая кровать, на которой, судя по виду и запаху, коротал ночи больной анурезом. Мутные окна демонстрировали сумерки, хоть за окнами было солнечно. Зато выходили в цветущий сад.
  - Я, типа, смотрю, - скривился Атасов, - Трумэн в сорок пятом три атомные бомбы сбросил. Две на 'панасоников', третью - сюда, какого-то лешего.
  - Ладно тебе, - отмахнулся Армеец. - Зато на ш-шару.
  - Как это? - не понял Андрей, полагавший, что шара канула в лету вместе с закрытыми распределителями для сотрудников райкомов партии и выше.
  - Ой, дурак, в натуре! - заржал Протасов.
  - Есть тут а-агентство одно. По продаже не-недвижимости. Под нами работают.
  - Голимые посредники, - вмешался Протасов. - А главные 'удары' у них, когда лохов с хатами опрокидывают.
  - Как это? Какие 'удары'? Что значит - опрокидывают?
  - Под 'у-ударами' по-подразумеваются бо-большие барыши. Е-единовременно...
  - Откуда барыши-то берутся? - окончательно запутался Бандура.
  - Святая простота, - протянул Атасов. - Находят они, типа, одинокого бухаря и поят - хоть залейся. Доводят в три месяца до белой горячки, глядишь, и хата освободилась. Нотариус у них на процентах сидит, за деньги заверит, типа, что и Гагарин в Космос не летал...
  - Смотря сколько денег... - изрек Протасов.
  - Или бабулю какую, которой квартира в центре еще до войны отломилась, переезжает в землянку на окраине. Поближе, типа, к природе.
  - А внуки?
  - Внуки, типа, могут спиться, сколоться, скончаться от естественных причин наконец. Бабушку Правилова, ясен пень, никто бы и пальцем не тронул...
  - Жалко бабку-то, - протянул Андрей.
  - Жизнь, типа, такая, - философски заметил Атасов.
  - Всех жалеть - жалелка сломается. Слышишь, Андрон, жалко, блин, у пчелки, усек?
  - Пускай ее со-собес жалеет. Ему за это деньги платят, - поставил точку Армеец. Андрею стало не по себе.
  - Не вешай нос, братан, - бросил Протасов, по-своему истолковав побелевшее лицо Андрея. - Малость поработаешь с нами, блин, ум появится, подымешься на наш уровень. Реальный, бляха-муха. Будет у тебя свой этот, как его, вечно, е-мае, из башки выскакивает... плейбой, в натуре.
  - Пентхаус, - поправил Армеец.
  - Неважно, е-мое!
  - Валера, а что у тебя за дом? - робко поинтересовался Андрей.
  Физиономия Протасова стала необычайно самодовольной.
  - Элитное местечко, Бандура. Одни натуральные сливки. Все крутые до жути. Такие как я, чтоб не круче...
  - Круче тебя? - у Андрея перехватило дыхание.
  - Элита, типа, на элите сидит и элитой, типа, погоняет, - с кислой миной обронил Атасов.
  - Реально! - самозабвенно распинался Протасов. - У кого камина нет - тот вообще не человек. В подземный паркинг тачки ниже 'Лексуса' вообще не пускают...
  Атасова передернуло.
  - Потом все эти вещи, чтоб на задницу газеты не переводить, все имеется. Сел, дал фонтан - и ништяк.
  - В су-субботу, если хочешь, съездим на обойный рынок, - отвлек развесившего уши Бандуру Армеец. - По-подберем приличные обои. Унитаз за-заменим, мне приходилось, ничего с-страшного. На пол - ко-ковролин. Пару соток ба-баксов, и не-не узнаешь квартиры.
  Застолье устроили прямо на полу, застелив его газетами и рассевшись, как самураи. Армеец выудил из целлофанового кулька свежие помидоры, огурцы и пару пучков зеленого лука, Протасов порубил ломтями палку 'любительской' колбасы.
  - Бо-боксеры лю-любители предпочитают 'любительскую', - съязвил мимоходом Армеец.
  - Я счас как въеду... - предупредил Протасов. Атасов распечатал первую бутылку водки, и процесс потихоньку пошел.
  
  Глава 11. Анна и Кристина
  
  Липкие щупальца прямо-таки первобытного ужаса, стиснувшие все существо Василия Васильевича, когда в баньку вломились налетчики, не выпустили его из объятий после того, как с ними было покончено. Его ежеминутно трясло, словно в приступе тропической лихорадки, колбасило, словно торчка, буквально выворачивало наизнанку. Обострившийся до состояния лезвия бритвы инстинкт самосохранения трубил Бонасюку, что четверо беспредельщиков явились именно по его душу. Ой, поистине, доигрался я с видеокамерами, - с отчаянием думал он, механически работая веником в метре от Атасова. Протасов с Армейцем, закинув трупы налетчиков в 'Победу', укатили в неизвестном направлении. Вась-Вась не тешил себя иллюзиями, случись карте лечь по-другому, не загляни ненароком на огонек Атасов и его дружки, не возьми рэкетиры верх над страшными ночными гостями...
  Ох и влип я, по-честному, влип, влип, влип...
  Бонасюк прекрасно понимал, что тропинка в сауну протоптана, лиха беда начало. За первым визитом обязательно последуют другие, не последнюю ж, компашку обдвигавшихся беспредельщиков прихлопнули рэкетиры Атасова... Вась-Вась воображал себя то с утюгом на пузе, то с паяльником в заднице и тихо стонал. И чем больше он размышлял, тем сквернее ему становилось.
  Ой, поистине, ой!
  Слава Богу, приятели Атасова не догадывались, что послужило причиной налета, греша либо на капризный норов его Величества Случая, либо на расплату за какие-то свои дела. Тоже ведь не сотрудники Армии Спасения. О реакции собственной 'крыши' в случае, если она сообразит, что к чему, Вась-Васю даже думать не хотелось. И без того зуб на зуб не попадал.
  Как только в сауне был наведен образцовый порядок и рэкетиры убрались восвояси, Бонасюк осторожно выглянул на крыльцо. Убедился, что все тихо, запер дверь на все замки и засеменил куда подальше.
  Стояла глухая ночь, никаким общественным транспортом не пахло, но оставаться в сауне было выше его сил. Бонасюк крался по пустынной улице, избегая освещенных мест и чувствуя себя шакалом, долго таскавшим цыплят из курятника, пока на него не поставили двойной капкан. Лишь отдалившись на пару кварталов, он решился поймать такси, в двадцать минут доставившее его домой. Дольше ловил, чем ехал. Такое иногда бывает.
  Чета Бонасюков проживала на Оболони, занимая просторную трехкомнатную квартиру с окнами на реку. Жилье было заслугой Кристины, позволившей начальнику квартуправления некоторые вольности со своим роскошным телом.
  Кристина время от времени, баловала себя маленькими шалостями, от которых рога на голове Вась-Вася становились все раскидистее да развесистее. Он терпел. Попробовал как-то открыть рот, но Кристина его живо прихлопнула.
  - Вздумаешь за мной шпионить, чемоданы на антресоли. Собирай трусы с майками и выметайся, к чертовой бабушке...
  Выметаться Вась-Васю было некуда. Родители его умерли, их дом пошел с молотка, перевоплотившись, как известно, в баньку на Сырце. Что же касается квартиры, то и она, и кирпичный гараж под домом, и новенькая 'девяносто девятая модель', стоявшая там на приколе, были оформлены на жену. Бонасюк учел этот факт, сопоставил свои скромные сексуальные возможности с аналогичными потребностями молодого организма супруги и смирился, зажмурившись и заткнув уши. Так они и остались вместе. Бонасюк, обожая жену, слушаясь во всем и позволяя ей делать, что угодно, а Кристина - великодушно позволяя себя любить и вращая мужем, как только заблагорассудится.
  Выйдя из такси, Бонасюк поразительно резво преодолел десяток метров до парадного и влетел в лифт, думая лишь о том, чтобы скорее уткнуться носом в глубокую ложбинку на великолепной груди Кристины и забыть обо все на свете. - И, поистине, пускай сама решает, у нее и связи, и прочее...
  Тем более, что идея с видеозаписывающей аппаратурой целиком и полностью принадлежала жене. Началось все с невинной супружеской шалости. Вась-Вась по случаю приобрел видеокамеру, а Кристине стукнуло побаловать супруга стриптизом. Она дурачилась у кромки бассейна, Вась-Вась снимал, еле удерживая камеру трясущимися руками. Видимо, талант стиптизерши был у Кристины в крови, к середине сорокаминутной кассеты она не на шутку раззадорилась, а Бонасюк оказался на грани инфаркта. Затем прелестную головку Кристины посетила оригинальная мысль замаскировать объектив, экспромт это вам не унылая заказуха. Вскоре первоклассная видеоаппаратура была вмонтирована в стены. Первой 'жертвой' пиратской видеозаписи стала лучшая подруга и кума Кристины Анечка, частенько забавлявшаяся в баньке с любовниками. Правда, эта кассета на следующий же день была бескорыстно вручена Анюте. Подруги устроились в гостиной, врубили видик и веселились от души, оживленно комментируя видеоролик и обсасывая такие подробности, от которых Бонасюка бросало то в жар, то в холод.
  - Слушай! Клево, да?! - от затеи кумы Анна пришла в восторг. - Чистый отпад. Меня заводит, обалдеть!
  Поначалу Бонасюк поглядывал на их шалости сквозь пальцы, хоть сердце сжималось от нехороших предчувствий. Аня была замужем за очень серьезным то ли бизнесменом, то ли бандитом. За 'козырем', короче говоря.
  - Василечек, - как-то сказала Кристина, растолковывая мужу, отчего Анечка имеет вечную контрамарку в их заведение. - Анькин Виктор ну такой крутой, что круче его, только его же яйца. И любит ее безумно. Она только на ушко ему шепнет, он горы сворачивает. Понимаешь? А мальчики ее - это так, блажь...
  - А если он пронюхает поистине? - попробовал возразить Вась-Вась, обливаясь потом от страха.
  - Не пронюхает, - заверила Кристина. - Он утром работает, днем работает, вечером, ночью, всегда короче. А она томится, бедненькая кошечка.
  Закадычными подругами Аня с Кристиной стали чуть ли не с детства. Они даже внешне были друг дружке подстать, те же длинные ноги, широкие бедра, упругие ягодицы и груди, не нуждавшиеся в силиконовых вставках. Только, если Кристина была шатенкой, Анна - платиновой блондинкой. Глаза Кристины были зелеными, как изумруды, глаза Ани - что два агата.
  Со временем прагматичная по натуре Кристина придумала записывающей аппаратуре и более практичное применение, предложив, помимо оргий с участием подруги, писать и 'культурно-массовые' мероприятия в исполнении прочих клиентов сауны. Собственно, где банька, там и выпивка, где выпивка, там и девочки. Или мальчики для тех, кто шагает в ногу со временем. Никто тут ничего нового не придумал со времен Калигулы* и его соратников по разврату. Где ж еще промышлять ночным феям? Не в мартеновском же, в самом деле цеху...
  Так и пошло. Вась-Вась записывал оргии, Кристина вела бухгалтерию. Клиентов подбирали с умом. Таких, чтобы мирно отдали денежки, а не лезли в бутылку. Все шло как по маслу, пока на пути супругов-шантажистов не возник этот треклятый депутат, психопат и скряга с выходами на беспредельщиков.
  Ввалившись в квартиру как мешок со свеклой, выпавший на ходу из автопоезда, Бонасюк позвал жену. Ответом была тишина. Он прошелся по комнатам, заглянул и в ванную, и в клозет, прежде чем заметить записку, пришпиленную кнопкой к виниловым обоям прихожей. Записка размашистым почерком Кристины сообщала следующее:
  
  Василечек, звонила тебе весь день, но так и не дозвонилась. Анька взяла две горящие путевки в Анталию на десять дней. Вылет сегодня. Целую моего шалунишку.
  Твоя кисочка-Крисочка.
  P.S. Позвоню как долечу из отеля. Голубцы и зеленый борщ в холодильнике.
  
  - Как это, не дозвонилась?! - застонал Вась-Вась, чувствуя себя малышом, забытым родителями в парке. - Как это?!
  С географией он не дружил с детства, но все же предполагал, что если самолет вылетел по расписанию, Кристина, пожалуй, уже в Турции.
  Кончилась моя жизнь! - причитал Вась-Вась, с полубезумным видом бесцельно слоняясь по квартире. - Втравила меня в говно, а сама, поистине, на курорт. Может и с любовником даже? И эта Аня, кума ее, такая шлюха ненасытная, хоть и жена какого-то козыря, что роты не хватит, чтоб ублажить. Раз задницей вильнет, у любого мужика мозги набекрень съедут...
  Вась-Вась представил обнаженное тело жены, с жаром отдающейся мускулистому мулату прямо под кипарисом и застонал.
  Делать было нечего. Мышеловка захлопнулась, ждать помощи стало решительно неоткуда. В арсенале осталось лишь одно проверенное средство - удариться в бега.
  Схорониться мне где-то надо.
  Василий Васильевич, ежеминутно ожидая появления милиции с ордером на арест, наркоманов с паяльником или Протасова с лопатой, все, блин, Бонасюк, достукался, е-мае, поехали в лес, в натуре, кое-как дотянул до рассвета, вздрагивая и умываясь холодным потом при каждом подозрительном звуке, доносившемся с улицы. Едва только забрезжили первые солнечные лучи, Вась-Вась изъял все наличные деньги, хранимые в шкафу среди трусиков и лифчиков Кристины, тщательно захлопнул окна, закрыл обе входные двери, деревянную и бронированную, и поспешил в гараж. Благо, он стоял прямо под домом благодаря корочкам ликвидатора аварии на ЧАЭС, добытым мужу Кристиной. Ни Чернобыльской, ни какой либо еще атомной станции Вась-Вась, естественно, в глаза не видел.
  Отсижусь на даче, поистине, пока Кристичка с югов не воротится, - твердил, как молитву Бонасюк, отворяя ворота гаража. Вскоре он, соблюдая все правила дорожного движения с таким тщанием, будто от этого напрямую зависела жизнь, уже катил по пригородному шоссе.
  
  ***
  
  Дачный участок в селе Загальцы был выхлопотан Василием Васильевичем в профкоме родного института. Было это давно, еще при Брежневе. Теперь, по прошествии стольких лет, та ушедшая в небытие эпоха представлялась Вась-Васю одним бесконечным лучезарным деньком, в котором причудливо сплелись праздничные мероприятия по случаю восьмого марта, первомайская демонстрация трудящихся с последующим обязательным застольем, поездка на море по шаровой профкомовской путевке и, наконец, продуктовый паек из шампанского, банки индийского кофе и коробки конфет - к Новому году. В ту счастливую и беззаботную пору Василий Васильевич, новоиспеченный доцент и кандидат наук, учил помаленьку студентов уму-разуму, получал свои ежемесячные четыре сотни весьма полновесных советских рублей, и голова у него ни о чем не болела. На свою студентку Кристину Святко он только начал посматривать с интересом. Было на что поглядеть, загорелая, рослая, зеленоглазая богиня, плюс отличница, комсомольская активистка и староста группы. - А у кого бы, поистине, крыша не поехала? - спрашивал себя Вась-Вась, горестно вздыхая. - Что еще нужно одинокому доценту, чтобы встретить старость?
  Ухватив дачный участок в профкоме практически на халяву, Бонасюк на том успокоился. Лавры агронома-любителя в гробу видал, тем более, что выделили под дачное товарищество десяток гектаров безжизненных торфяных болот, при виде которых и Мичурин бы руки опустил. - На таких болотах только собаке Баскервилей по ночам прохожих пугать, - подумал тогда Василий Васильевич, прокатившийся на электричке специально, чтобы обозреть приобретение. - А днем еще и фотографии делать для 'Очевидного и невероятного', вот, значит, красная пустыня на Марсе. Ежу ясно, никаких форм жизни тут нет и быть не может...
  Пока были живы родители Бонасюка, и им хватало сил вкалывать на приусадебном участке, он получал из деревни столько натуральных продуктов, что на горшок денег не тратил. Разве что хлеб покупал. Завез на участок с оказией списанную строительную бытовку, и ладно.
  
  ***
  
  Все последующие десять дней и ночей, прожитых Бонасюком на даче, так и не утихомирили его расшатавшихся нервов. От зари до зари Вась-Вась хаотически перемещался по участку, как сорвавшийся с орбиты электрон, кидал дикие взгляды то на обшарпанную бытовку, то на бетонные кольца так и не вырытого колодца, отчаянно заламывал руки и временами громко стонал. Днем его допекала жара, ночью заедали комары. Он питался тушенкой прямо из банки и ожесточенно грыз салями, за что желудок, изнеженный супчиками и овощными рагу, мстил беспощадно, заставляя Вась-Вася часами сиживать в покосившемся деревянном клозете.
  Тем не менее, он мужественно переносил выпавшие на долю лишения и считал дни, оставшиеся до возвращения Кристины с исступлением незадачливого мореплавателя, выброшенного волнами на затерявшийся посреди океана атолл.
  
  ***
  
  Понедельник выдался для Бандуры изнурительно тяжелым днем. Никаких погонь и ночных фей, а восемь часов рутинной физической работы. Они с Армейцем, обливаясь потом, перемазанные с ног до головы известкой и клеем, делали косметический ремонт в его убогой квартирке. Скоблили грязь, размывали бесчисленные слои мела на потолке, шпаклевали пробоины в стенах, а затем лепили обои. Стояла неописуемая духота, прямо, как в джунглях. Армеец заявил, что сквозняк злейший враг новорожденных обоев. Бандура немедленно захлопнул окна, по всему чувствовалось, Эдик съел на ремонтах собаку.
  - Слушай, - не выдержал Андрей, когда они, прервавшись ненадолго, выбрались передохнуть на лестничную клетку. Стояли, наслаждаясь воздухом, казавшимся противоестественно свежим после душегубки в квартире. Как подводники, поднявшиеся на мостик из тесных отсеков субмарины. - Слушай, откуда ты все это умеешь?
  - Я, старик, ремонтом по-подрабатывал. Обои, плитка, са-са-сантехника...
  - А я слышал, ты в школе работал?
  - Д-днем. А вечером - маляр, штукатур, п-плиточник. Старший, куда по-пошлют... Чтобы зубы на полку не по-положить... - Армеец погрустнел.
  - Тяжело было?
  - Те-терпимо. Тяжело с-cтановилось, когда ки-кидали, а кидали частенько...
  - Как это?
  - Э-элементарно. Работу сделал, потом к чему-то п-придираются, и по-пошел вон...
  - Ничего себе. Я думал, нувориши на таком не наживаются...
  - По-по-всякому на-наживаются. Вообще-то, мы на к-крутарей не ориентировались. В основном, с-средней руки клиентов обслуживали. Оболонь, Т-троещина... Не центр...
  - Почему?
  - С-себе до-дороже. Все-таки д-дремучая ты личность. Де-дерево, как Протасов выражается, - Армеец немного помолчал. - Че-чем больше денег, те-тем больше хочется. Это они г-галстуки по пя-пятьсот баксов, чтобы друг перед другом выпендриться, легко покупают. А работяг о-опрокидывают еще легче. Особняк по-построили, вместо расчета - т-три джипа с узколобыми подъехало, вот и весь ра-разговор. В городе по-половину ремонтов по такому п-принципу о-оплачивают.
  - Не может быть...
  - Еще как мо-может, - заверил Армеец. - Все их ми-миллионы, во-воровством и кидаловом нажиты. Чем еще? К-кто сказал, будто по-порядочность определяется то-толщиной чековой книжки?
  - А бригадиры?
  - А что о-они? - Эдик вздохнул. - Б-бригадиры сами ки-кидают, бу-будь здоров. У-страиваешься в строительную бригаду на испытательный срок, пашешь, как э-электровеник...
  - Ну и?
  - Ну и получаешь ко-коленом под зад по его окончанию. На твое место же-желающих - море разливанное. То-только пальцем щ-щелкнуть... - Армеец махнул рукой. - Пошли работать...
  К вечеру с обоями было покончено. Армеец и Бандура буквально валились с ног, но Эдик неожиданно предложил.
  - С-слушай, давай санузел добьем, чтобы хоть к этому не во-возвращаться?
  Андрей не стал возражать. Он и так не знал, как отблагодарить Армейца, титаническими стараниями которого вчерашняя землянка обрела весьма презентабельный вид.
  Армеец занялся установкой нового унитаза. Бандура, держа старый в вытянутых руках, подальше от себя, понес в последний путь, на мусорку. Когда он вернулся, Эдик, стоя на карачках, собирал сливную трубу.
  - Эдик?
  - А?
  - Вот почему всегда так?
  - Ка-как?
  - Несу эту гадость, а навстречу соседка. Такая симпатичная девчонка, духами пахнет. Я даже сквозь унитазную вонь унюхал...
  - Ну и ч-что?
  - Как - что? С таким ужасом на меня посмотрела, ты бы видел...
  - Ты на се-себя в зеркало с-смотрел?
  - Да я понимаю, - уныло протянул Андрей. - Вот ты мне скажи, где справедливость? Только ты с шашкой на белом коне - хрен кого встретишь, кругом ни души, как вымерли. А когда весь в мелу, в одних долбанных трусах и еще с обломками унитаза - всегда пожалуйста? Девушку симпатичную встретишь или вообще для газеты сфотографируют...
  - Те-теория вероятности, - глухо отозвался Армеец, исчезая за компактом.
  - Чего?
  - Слушай, кончай т-трепаться! Тащи це-цемент!
  Закруглившись, когда уже светало, приятели отправились ночевать домой к Армейцу.
  
  ***
  
  Утром Андрея разбудил телефонный звонок. Он услышал, как Армеец за стенкой снял трубку и перебросился с кем-то парой фраз. Затем открылась дверь, Эдик возник на пороге с радиотелефоном и станком для бриться. Толстый слой пены превратил его в заправского Деда Мороза с новогоднего утренника в детском саду.
  - Доброе утро, - поздоровался Эдик. - А-атасов на проводе. Тебя же-желает...
  Атасов был лаконичен как спартанец, спешил на улицу с Гримо, который, по его словам, уже битый час скакал у двери.
  - Бери ноги в руки и чеши, типа, к нашему другу Бонасюку. Правилов приказал.
  - А что мне там делать? - заныл захваченный врасплох Андрей, которому ехать в злосчастную сауну хотелось не больше самого Атасова.
  - Поглядишь, что к чему. Васек уже неделю трубку не снимает. Может он умер? Или забыл оплатить счета? Надо же, типа, выяснить. Вот и шуруй.
  - Почему я? - канючил Андрей. Отец учил его ни на кого не кивать, но уж очень хотелось.
  - По кочану! - отрезал Атасов. - Слушай, Бандура, некогда мне с тобой препираться. Если Гримо в квартире напудит, после баньки жду у себя, со шваброй, типа! Еще вопросы?!
  Поскольку вопросы отпали, Атасов повесил трубку.
  - Эдик? - с надеждой протянул Андрей, рассчитывая, вдруг Армеец составит ему компанию.
  - Сегодня своих дел по го-горло, - отмахнулся Армеец. - Съездишь, глянешь, де-делов, к чему колхоз устраивать?
  - По-позвони сразу, как и что, - напутствовал его Армеец, когда Андрей уже хлопал дверью.
  Вот гады, - думал Бандура, спускаясь в лифте. - Хорошо, хоть 'колеса' есть. Черт его знает, чем из этой дыры выбираться?
  Он нырнул в салон своего золотистого коня, качнул десяток раз педалью акселератора, нагнетая бензин в камеру сгорания, провернул ключ. Щелкнуло реле, застонал стартер, с натугой провернул распредвал. Мотор чихнул, фыркнул, заработал. Правда, только на трех цилиндрах из шести, отчего звук получился откровенно мотоциклетным.
  - Тарантас паршивый! - ругался Бандура, подгазовывая, чтобы не заглохнуть.
  Дорога отняла у него добрый час. Он заблудился, сделав порядочный крюк. Раза три пришлось притормаживать и спрашивать прохожих, которые, как водится, толком ничего не знали. Чертовые потомки Ивана Сусанина, злопыхал Андрей, поклявшись разжиться в ближайшем киоске подробной картой, а затем выучить ее на зубок.
  Завидев, наконец, знакомую улицу, он остановил 'БМВ' за квартал от злополучной сауны и оставшийся путь проделал пешком.
  Я осторожный парень, меня на мякине не проведешь.
  Лужайки пестрели одуванчиками. В ветвях задорно щебетали птицы. Солнечным полуднем сауна выглядела мирной и безобидной. По крайней мере, снаружи. Ни спецмашин с мигалками, ни милиционеров с розыскными собаками.
  Обойдя здание по периметру, Андрей обратил внимание, что окна, выходящие во двор, приоткрыты. Разглядеть, что творится внутри, было сложно, кто-то опустил солнцезащитные жалюзи. Это окна гостиной, прикинул Бандура, силясь по памяти восстановить внутреннее расположение комнат. Был бы профессионалом, обязательно запомнил бы. Никакой ты не профессионал, а самый натуральный лопух.
  Вернувшись на крыльцо, он сделал несколько глубоких затяжек, последние - самые сладкие, отбросил окурок и нажал кнопку звонка. На этот раз долго томиться не пришлось. Уловив движение за дверью, Андрей машинально принял защитную стойку, чтобы, в случае чего, прикрыть ладонью лицо, локтем ребра, а коленом пах. Он ожидал появления десятка вооруженных бейсбольными битами наркоманов, сейчас ответишь за корешей, сука, а то и спецназовцев в масках и бронежилетах, живым не брать. Но...
  Жизни свойственно время от времени преподносить сюрпризы, даже если ее течение размеренно. Правда, неприятности почему-то сыплются на голову нежданно-негаданно гораздо чаще 'приятностей'. Скажем, угнать машину могут запросто. Что пригонят новую, трудно даже вообразить. Однако, случаются и исключения из правила...
  
  ***
  
  Итак, дверь отворилась, явив очаровательную зеленоглазую шатенку лет тридцати, высокую, загорелую, одетую в белый махровый халатик, заканчивающийся чуть выше соблазнительных округлых коленок.
  - Здравствуйте, - незнакомка приветливо улыбнулась. - Вы к нам?
  Голос у нее был - что надо. Андрея сразу пробрало.
  - Ну, я, собственно... - замялся он, не зная, как быть.
  Густые каштановые волосы незнакомки достигали талии, перехваченной тонким пояском. В локонах искрились капельки воды, позволяя предположить, незнакомка, будто древнегреческая нимфа, только что плескалась в бассейне. Впрочем, стоило ему подумать о бассейне, как перед глазами возник труп беспредельщика Лехи, плавающий у дна с открытым ртом.
  - Я... это..., - промямлил Андрей. Мысли разбегались как креветки, которых он в детстве ловил сачком. Пока молодой человек тщетно пытался выдавить из себя нечто членораздельное, незнакомка, улыбаясь, с интересом разглядывала его. Более того, в ее изумрудных глазах появились озорные смешинки.
  Кретин, рожай же хоть что-то, - увещевал себя Андрей. - Пока она не приняла тебя за психа, выпущенного из дурки на каникулы. Но лишь еще больше смутился.
  Какой симпатичный мальчик, - между тем думала шатенка - Совсем молоденький. Прикинут недурственно и мордашка милая. Забавно...
  
  ***
  
  Андрей, стараниями Протасова действительно выглядел хоть куда, в новой рыжей кожаной куртке в пояс, широких зеленых брюках, вошедших в моду буквально 'вчера' и стильных, опять же кожаных мокасинах. Столь разительные изменения во внешнем облике Андрея произошли минувшим воскресеньем, когда они с Валерием совершили турне по вещевому рынку Петровка. По ходу 'шопинга' значительная часть долларов Ледового перевоплотилась в целый гардероб шмоток на все случаи жизни. - От самых элитных, в натуре, шанхайских модельеров, - разглагольствовал Протасов, сверяясь с жеваным тетрадным листком в клеточку, исчерканным Валерием вдоль и поперек. Список необходимых вещей был составлен Протасовым накануне. - Батяня мой завсегда списки писал, - пояснил Протасов. - Понял, нет? Иди потом тупо, отмечай, чего купил, чего не купил, и голова, е-мае, не болит. - Бандура при этих словах взглянул на Валерия, тщетно пытаясь представить его маленьким мальчиком. - Так, блин, теперь одеколоны и все эти вещи для бритья, - донеслось из соседнего ряда, и зазевавшийся было Андрей ринулся вдоль лотков, нагонять приятеля.
  У парфюмерного прилавка Бандура остановил выбор на одеколоне For man only, отличный запах и произведено не где-нибудь, а в самой Великобритании.
  - С берегов туманного Альбиона... - сказал он Протасову. - Ну и ну...
  - Ага. С туманных берегов желтой реки Хуанхэ, - уточнил Протасов, рассчитываясь за красиво упакованный бритвенный набор. - Да если б, братан, не узкоглазые, мы б до сих пор, в натуре, в шкурах мамонтов щеголяли и топорами брились. Однозначно тебе говорю. Ладно, хорош базарить, давай, напяливай шмотки, а то ходить с тобой рядом реально неудобно, оборванец хренов...
  Андрей переоделся прямо на рынке. Протасов, придирчиво оглядев его, задрал большой палец к небу: - Во! Супер, блин! Новая копейка.
  
  ***
  
  Просто лапочка, - решила незнакомка. Ее улыбка стала лучезарной, в зеленых глазах вместо смешинок запрыгали бесенята.
  - Заходите, пожалуйста, - повторила она приветливо. Бандура, краснея все больше, боролся с параличом, чувствуя себя под ее оценивающим взглядом бациллой, угодившей под микроскоп биолога.
  - Я к Василию Васильевичу, - наконец выпалил он, подумав: Господи, как все-таки просто. Конечно же, к Василию Васильевичу, к кому же еще?
  Ну и куда ты прешься, идиот? - спросила рациональная часть его сознания.
  Куда надо! - отрезала другая часть, тяготеющая к азартным играм, легким деньгам и доступным женщинам. Бандура сделал шаг вперед.
  Разминаясь в дверном проеме с шатенкой, он нечаянно коснулся ее груди. Хотел отстраниться, оступился и непроизвольно ухватился обеими руками за бедра прелестной незнакомки.
  Убери руки, дурень! - одернул себя Андрей. Девственник в его душе стал краснее вареного рака.
  Какие они теплые и мягкие, - присвистнул авантюрист, теряя над собой контроль.
  - И-извините, - промямлил Андрей, заикнувшись точно, как Армеец.
  А у мальчика крепкие руки, - мысленно усмехнулась незнакомка и поплыла по коридору, грациозно покачивая бедрами. Бандура засеменил следом, принюхиваясь к чарующему шлейфу из запахов шампуня и какой-то косметики. Словно пес, который размечтавшись, способен топать за сеткой с сосисками хоть на край света, а то и дальше.
  В холле его ждало очередное испытание, приятный сюрприз номер два. Широченный кожаный диван занимала холеная длинноногая блондинка, возлежавшая на подушках в позе античной патрицианки. Одна рука блондинки была занята бокалом красного вина, в другой дымилась длинная темно-коричневая сигарета. Короткий красный халатик блондинки, похоже, родной брат белого халатика шатенки, был не в силах скрыть ее аппетитных форм. Скорее всего, и не предназначался для этого, удерживаясь на своей обладательнице каким-то чудом. Андрею представилась великолепная возможность оценить безукоризненное качество загара на ногах и грудь, пожалуй, даже превосходившую бюст шатенки. Бандура разинул рот и едва не вывернул глазные яблоки. Блондинка, слегка удивленная его появлением, судя по слегка приподнявшимся бровям, тем не менее не подумала изменить позу. Наоборот, с лету уловив его состояние и, очевидно, очень довольная произведенным эффектом, сладко потянулась и провела языком по губам. Андрея бросило в жар.
  Прекрати на нее пялиться, ты, идиот! - приказал себе Бандура, впрочем, без особого успеха. Уши горели огнем, щеки предательски пылали. Приложив титанические усилия, он отвел взгляд, попытавшись сосредоточиться на хрустальной пепельнице, распечатанной пачке 'More', бутылке красного вина, вазочке с фруктами и наполовину съеденной шоколадке. Все эти предметы выстроились на журнальном столике единым архитектурным ансамблем. - Изумительный натюрморт для художника, - пронеслось у Андрея, которому мама привила некогда интерес к живописи. Тяжеленные тома 'Всеобщей истории искусств' были ее любимыми книгами, Андрей их тоже бывало листал. - В данном конкретном случае я бы на столики с вазами не отвлекался, - подал голос авантюрист. - Как художники таких пышечек рисовали, ума не приложу? 'До' рисовать - никакого терпения не хватит, 'после' - не то вдохновение...
  - Анечка, у нас клиент, - с ударением на слове 'клиент' сказала шатенка, мягким прикосновением ладони возвратив Андрея к действительности. - Василия Васильевича сейчас нет, но мы работаем...
  Андрей попробовал объясниться, но язык как прилип к небу.
  - Раздевайтесь, пожалуйста, - предложила шатенка.
  Лучше смерть! - завопил в голове девственник.
  Андрей, двигаясь словно сомнамбула, повесил куртку на вешалку, сбросил туфли и вплыл в зал с бассейном. Дверь за ним притворилась.
  Тут какая-то ошибка! - надрывался девственник. Андрей растерянно огляделся, не представляя, что делать.
  Прыгай в окно! - подсказал скромник.
  Тут окон нет, идиот, - злорадно захихикал авантюрист.
  Если эти девчонки обслуживают клиентов, тебе они один шиш не по карману. В долговую яму захотел?
  Скорее всего, они приняли меня за сынка какой-то крупной шишки, - с легкой паникой думал Андрей, отдавая отчет в том, что на саму шишку не тянет по возрасту. - Сейчас все встанет на свои места, меня разоблачат и выдворят за ухо...
  С позором, - добавил скромник. - С треском и позором!
  О том, что блондинка с шатенкой - разболтанные подружки каких-то крутарей, которым стукнуло в голову пошалить, покуражившись над молодым идиотом из провинции, Бандуре думать не хотелось.
  Точно тебе говорю! Пока сами крутари отправились за пивом, или, скажем, перепихнуть туда-сюда пару эшелонов с нефтью, барышни решили развлечься...
  Очень похоже на правду, - стонал скромник.
  Чушь собачья, - отмахнулся авантюрист.
  Сейчас их кавалеры вернутся, по-другому запоешь...
  Из холла донесся приглушенный женский смех. Бандура двинулся вдоль бассейна, озираясь в поисках выхода и прикидывая в уме, не пора ли, без шуток сматываться, пока еще не поздно.
  Такие карты дважды в жизни не выпадают, - быстро заговорил авантюрист, пытаясь овладеть ситуацией. - Снимай штаны, тютя!
  Успеешь снять, когда козыри вернутся! - предрекал девственник.
  Девственник был близок к победе и, возможно, все бы завершилось позорным бегством через окно, если бы оно только было. Вместо этого за спиной бесшумно приоткрылась единственная дверь, впустив шатенку с комплектом простыней и полотенец. Оставив вещи на лежаке, нимфа не спеша направилась к Андрею. В ее зеленых глазах безраздельно властвовали бесенята.
  Обернувшись, Андрей наблюдал за ней, как парализованный кролик за удавом. Шатенка подошла вплотную, ее руки легли ему на ширинку и в два счета избавили от брюк.
  В вентшахту надо было прыгать! - еще успел крикнуть девственник.
  Чтобы потом всю жизнь жалеть? - фыркнул авантюрист, торжествуя.
  На секунду перед мысленным взглядом возникло суровое лицо школьного военрука из Дубечков. Отставной капитан полагал, что абсолютно все неприятности, какие только можно вообразить, проистекают исключительно от женщин.
  Не той головкой думаешь, сынок! - гаркнул военрук.
  Да пошли вы все! - цыкнул Бандура, отыскивая губами приоткрытый рот шатенки.
  Халат легко соскользнул с ее плеч, присоединившись на полу к его брюкам. У Андрея захватило дух. Скромник куда-то исчез. То ли забился в самый дальний угол, то ли брякнулся в обморок. Андрей порывисто обнял шатенку, будто опасался, вдруг она исчезнет, как мираж оазиса посреди пустыни. Его опасения оказались напрасными. Высвободившись, она опустилась ниже.
  - Ничего себе... - хрипел Андрей через минуту, судорожно обнимая ее за голову в ожидании, когда сердце выпорхнет наружу, пробив дыру в ребрах. - Ох... ох и ничего себе... - Подобное случилось с ним впервые.
  В общем, Андрей угодил в умелые и страстные руки, очень скоро убедившись, что, зря воображал себя умудренным любовником. Наоборот, весь его прежний сексуальный опыт можно было смело выкидывать на помойку, он и яйца выеденного не стоил. Шатенка вытворяла такое, чего он и представить себе не мог в самых необузданных фантазиях.
  Как и когда появилась блондинка, Андрей не сказал бы и на дыбе. Но, как только это произошло, ему не осталось ничего другого, как попросту отдаться этим двум ненасытным красавицам, подобно лодочке, отпущенной на волю волн. Каким-то загадочным образом они втроем очутились в холле на огромном кожаном диване, и тут Бандура на собственном опыте убедился, что мальчики по вызову, хоть и не шахтеры, конечно, но свой хлеб уплетают тоже не зря. Андрей выбился из сил, временами уже не рассчитывая, что останется в живых и чувствуя себя то сплошной эрогенной зоной, то причудливым спортивным снарядом, то переходящим красным знаменем, то отбойным молотком и даже пожарным гидрантом.
  Справедливости ради надо признать, что обе женщины, как многоопытные наездницы, не желающие загнать до смерти любимого жеребца, время от времени давали ему передохнуть, даже отпускали в бассейн, поплавать пару минут. Быть может, именно благодаря этому бережному подходу он все же выжил, проскакав прямо-таки невероятную дистанцию.
  В жизнь не поверил бы, что я на такое способен...
  На прощание шатенка, чмокнув Андрея в щеку, хлопнула пониже спины и опустила в карман пластиковую карточку: мой мобильный, котик...
  Когда Андрей, ощущая себя не просто выжатым лимоном, а лимоном, побывавшим под прессом, выглянул на улицу, там почти стемнело.
  - Ни черта себе... - пробормотал он. - Вот ведь дал так дал...
  Доковыляв на ватных ногах до машины, он бухнулся на сидение и минут двадцать просто сидел, вдыхая свежий вечерний воздух через открытое окно и абсолютно ни о чем не думая. Затем завел двигатель, поморщившись, тот снова затроил как натуральный мотоцикл, включил фары и медленно поехал по улице, размышляя, куда податься, к Армейцу или к Атасову. В хрущевку на Лепсе его не тянуло.
  Конечно, лучше всего было б к Валерке завалиться, - думал умиравший с голоду Андрей. - Вот у кого, должно быть, холодильник хавчиком под завязку забит...
  Но поскольку Протасов в своем мифическом пентхаузе был недосягаем, как Зевс на вершине Олимпе, довелось остановить выбор на Атасове.
  Во-первых, гораздо ближе. Во-вторых, Эдику я, наверное, осточертел...
  Он прожил у Армейца неделю, так что опасения были не беспочвенными.
  
  ***
  
  Дверь в квартиру Атасова была не заперта, из чего следовало, что хозяин дома, скорее всего пьян и по-прежнему полагается на бдительность Гримо, в сравнении с которым любые замки - ерунда.
  Оставь надежду, всяк сюда, типа, входящий, - как-то сказал Атасов, похлопывая Гримо по акулоподобному черепу. Спорить - и на ум не пришло.
  Едва он пересек порог, как был буквально сбит с ног Гримо, обрушившимся на него тропическим тайфуном. Гримо прыгнул на звук отворившейся двери с утробным рыком, от которого любой бы обмочился, но в полете опознал Андрея и, врезаясь ему в живот, радостно визжал, вращая хвостом как пропеллером.
  - Хороший, хороший песик! - захрипел Андрей, пытаясь восстановить дыхание. Отбиваясь от неистово скачущего пса, он устремился на кухню, по пути перевернув тумбу. Гримо, хрюкая царапая паркет когтями, рванул вдогонку.
  Атасов сидел за кухонным столом перед полупустой бутылкой водки и раскрытой на середине книгой. Поверх книги лежала использованная как закладка вилка, в пепельнице дымилась сигареты. В руке покачивался граненый стакан явно довоенного образца.
  - Здоров, Бандура, - слегка заплетающимся языком молвил Атасов. - Никогда не думал на пару с Гримо озвучивать батальные сцены?
  - Да он прыгает, как психический...
  - Он и есть самый натуральный псих, - меланхолично согласился Атасов. - Кстати, где тебя, типа, носило?
  - Ты не поверишь, - сообщил Андрей, с головой ныряя в холодильник. - Слушай, я с голоду помираю...
  Атасов великодушно махнул рукой, мол, все мое - твое.
  - Тебя пытали голодом, типа?
  - Хуже... - Андрей вынырнул обратно с разочарованной миной. - У тебя - хоть шаром покати...
  - Странно. Мне казалось, что там еще оставался кусок студенческой колбасы, - Атасов болезненно скривился. - С прошлой, типа, недели...
  - Ничего подобного, - воскликнул раздосадованный Бандура.
  - Ну и черт с ней, - с пьяной рассудительностью сказал Атасов. - Ее ж из студентов делают...
  - Жрать охота...
  На лице Атасова отразился усиленный мыслительный процесс. Наконец, он торжественно воздел указательный палец.
  - Что? - с надеждой спросил Андрей.
  - В хлебнице завалялись чипсы. Протасов забыл. Надежное, типа, средство, если желаешь заработать язву желудка...
  Через мгновение Бандура сидел за столом, набив полный рот и усиленно работая челюстями.
  - Здравствуй, язва, - бубнил Атасов, наблюдая за ним. - Забыл сказать, есть еще упаковка сухого корма, которым я кормлю этого бедолагу Гримо.
  При упоминании своего имени едва утихомирившийся пес, вскочив, предпринял очередную отчаянную попытку забраться Андрею на колени.
  - М-м-м, - замычал Андрей, пытаясь не подавиться. - Пошел вон, болван!
  - Атасов, с подозрением покосившись на приятеля, изрек.
  - Бандура, у тебя такой вид, будто ты, типа, в одиночку прорыл Беломорско-Балтийский канал...
  - Хуже, - выпалил Андрей, переправив чипсы в желудок с помощью чудовищного глотка чая. Теперь, притупив голод с помощью суррогата нормальной еды, он, наконец, был готов посвятить Атасова в кое-какие подробности. Еще по дороге его просто распирало от желания поделиться невероятной историей, приключившейся с ним в баньке. Пока Андрей говорил, Атасов слушал, позабыв про водку, дважды закашлялся, а один раз едва не упал со стула.
  - Ну, что скажешь? - осведомился Андрей.
  - Многостаночник хренов, - выдавил Атасов, снова раскашлявшись. - Кареглазая блондинка и зеленоглазая шатенка, говоришь? Ну и ну. И имен спросить не удосужился? Однако...
  Андрей хлопнул себя по лбу:
  - Шатенка мне визитку дала, а у меня из головы вылетело.
  Андрей полез в карман. Достал карточку и онемел.
  - Ну и ну, - повторил Атасов, прочитав надписи на визитке. - Орел, типа. Поехал искать Бонасюка, а нашел и трахнул его жену. Ты, Бандура, от старости не умрешь. Однозначно, как любит выражаться Протасов.
  - Ничего себе... - присвистнул Андрей. - А кто же тогда блондинка, как думаешь?
  - Ты у меня, типа, спрашиваешь?! - развеселился Атасов. - Да кто угодно. Васек сауной командует, а Кристина, как я слышал, где-то наверху ошивается. Среди обожаемой Валерчиком элиты, типа. С женой Виктора Ивановича Ледового они вроде чуть ли не кумушки...
  - А как его жену зовут? - побледнел Андрей, роняя остатки чипсов на пол. - Не Аня часом?!
  - Аня, - подтвердил Атасов, в свою очередь широко раскрывая рот.
  - Блондинка?!
  Атасов потрясенно кивнул:
  - Я думал крашенная, но тебе виднее. - Атасов, похоже, протрезвел. - Ну ты даешь! Вот так похождения пионера по злачным местам столицы...
  - Чего ж теперь делать?! - промямлил Андрей, цепенея при виде картины, на которой Ледовой кастрировал его огромными садовыми ножницами.
  - Поменьше языком мести, для начала. Знаешь, как говорил мой дед?
  - Как?
  - Болтун - находка для шпиона. - Атасов вытряс последние капли в стакан. - Ладно, пошли что ли спать. Что-то не идет в меня сегодня эта водка проклятая, хоть убей. Опять же, утро вечера мудренее...
  
  Глава 12. Кумушки
  
  Кристина вышла из-под душа и, на ходу вытирая голову, не спеша, вернулась в холл, где оставила фен. Анна возлежала на диване, полностью скопировав позу, в какой ее застал Андрей. Только на сей раз на ней вообще ничего не было, если не считать слегка размазанной косметики, накладных ресниц, двух цепочек, на ноге и шее, браслетика на запястье и пяти-шести золотых колец, разбросанных по пальцам рук. Грудь Анны ходила глубоко и размеренно. Восстановила дыхание с того времени, как за Андреем захлопнулась дверь.
  - Ничего себе, марафончик, - она хихикнула.
  Кристина, улыбаясь, кивнула в ответ:
  - Ты бы видела, как наш жеребчик к машине поковылял. - Она прошлась по холлу в поисках расчески.
  - Мальчик просто прелесть, - Аня приподнялась на локте. - Ты хоть телефон у него взяла?
  - Свой дала.
  - Ох, не позвонит, - протянула Анна, напуская на себя притворную грусть. - Я пару раз думала, он вообще копыта отбросит...
  - Конечно не позвонит, - развеселилась Кристина. - Ты же на нем скакала, как бешеная кобыла.
  Аня расхохоталась:
  - Ты тоже хороша. Доярка-ударница!
  Кристина прыснула. Аня повернулась к подруге, придирчиво разглядывая упругие груди и плоский живот Кристины.
  - Ты, коза, только хорошеешь с годами.
  - Да ладно тебе, - отмахнулась Кристина. - Я не в одни старые джинсы влезть не могу. Хорошеешь, сказала тоже...
  - Нет, правда, - Анна поднялась и, обняв подругу, развернула к зеркалу. Какое-то время они стояли, словно ожившие статуи античных богинь в ожидании Пигмаллиона. Взаимная нагота совершенно не смущала обеих. Кристина и Анна были старинными подругами, еще с тех давних времен, когда они, две девчонки из забытых Богом деревень делили крохотную комнатенку в общежитии рабочей молодежи. Днем вкалывали на комбинате Красный Текстильщик, где пахали за гроши, временную прописку и мечту о собственной вожделенной квартире лет эдак через пятнадцать-двадцать. Вечером возвращались в общагу, едва волоча ноги. Бывало, отправлялись на дискотеку, когда оставались силы. А иногда забирались в постель и нежно любили друг друга. Причем на пару лет старше и гораздо более раскованная Анька выступила заводилой. И Кристина, поначалу встретившая подобное развлечение в штыки, потом не могла припомнить, чтобы хоть кто-то с тех пор подарил ей столько ласки и тепла. Затем их дороги на какое-то время разошлись. Кристина поступила в институт, где, наконец, ухватила счастье за хвост, закадрив целого доцента. Пусть немолодого, толстого и седоватого, зато доброго, с квартирой, машиной и не самым последним доходом. К тому же доцент втрескался в свою зеленоглазую студентку по самые уши. - Совсем крыша поехала у дяди, - охарактеризовала тогдашнее состояние Бонасюка Анька, а, следовательно, веревки из него можно было вить с утра и до ночи.
  Самой Аньке никак не удавалось вырваться с проклятой текстильной фабрики. Она прозябала в швеях-мотористках еще года два, пока тоже круто не изменила жизнь, выскочив замуж за курсанта танкового училища. Еще через полгода Анна с мужем укатила на Дальний Восток. Семь суток поездом через всю бескрайнюю страну. Подруги надолго расстались, связь между ними оборвалась.
  Несколько лет службы превратили молоденького застенчивого лейтенантика в угрюмого и драчливого пьяницу. Каждый вечер, какой ему удавалось провести дома, а домом им служила комната в офицерском общежитии, он упивался вдрызг. А накачавшись, лупасил Аньку смертным боем, отчего та, в конечном счете, научилась держать удары на уровне боксера-профессионала, а то и выше. Анька ответила загулами, предлагая себя едва ли не каждому встречному военнослужащему мужского пола, а таких, как известно, в Советской Армии было подавляющее большинство. В результате скоро с женой командира танковой роты не переспал разве только ленивый. Старший лейтенант запил так, что перестал вмещаться даже в советские офицерские рамки, а день без драки в общежитии вполне годился для записи золотыми буквами в историю гвардейской танковой части.
  Кристина предполагала, что хронология событий могла быть иной: сначала Анька пошла по рукам, а уж потом старлей подружился с бутылкой, разыскивая в ней справедливость, которой в мире не пахнет. Свои предположения Кристина держала при себе, искренне радуясь возвращению подруги, прибывшей с Дальнего Востока в восемьдесят восьмом вместе с очаровательным сыночком Ленечкой. Ленечке исполнилось три годика, кем был его папа, оставалось лишь гадать.
  Анна и Ленечка больше двух лет прожили в доме Бонасюков. Василий Васильевич не возражал. Безропотно содержал всю троицу. Кристина тоже не ударила лицом в грязь, ну, может, пару раз всего напомнила подруге, мол, живи, сколько влезет, никто не гонит, кое-как сводим концы с концами и ладно. Ленечку устроили в детсад, Анна, не афишируя, занялась древнейшим женским промыслом. Вечером на панель, на рассвете домой. - Пускай тело послужит, пока оно молодое и красивое. Все же лучше, когда тебя используют как женщину, чем как боксерскую грушу, - заявила Анна Кристине, когда у них состоялся разговор по душам. Кристина только хмыкнула: Знаешь что, подруга, возьми меня с собой, надоело у Васька копейки выпрашивать. - Так и определились.
  На этом поприще в самом конце восьмидесятых Анна и встретила своего будущего супруга - Виктора Ивановича Ледового. И поразительно быстро вышла замуж.
  - Анька. Он же рецидивист махровый! - ужаснулась Кристина, когда подруга назвала ей избранника. - Уркаган, понимаешь?! Погуляет месяц-другой, грохнет кого-то, и снова сядет.
  - Напугала задницу пальцем, - отмахнулась Анька, слегка задетая за живое. - Меня после моего танкиста никаким рецидивистом не проймешь! И никуда он не сядет, что за чепуха?! Он такими бабками ворочает, обалдеть можно. В кабаке сотенными билетами швырялся, как закомпостированными талончиками на троллейбус. Машина, охрана, все дела. Я как в первый раз к нему на хату приехала - голова кругом пошла. Ага, сядет... Раньше твоего Василька в тюрьму упекут...
  - Страшнючий он... - Кристину терзали сомнения.
  - Меня, кума, за эти годы такие рожи страшнючие имели, за двадцатку, что я еще одного уж как-нибудь вытерплю, на вилле с бассейном.
  Вопрос был исчерпан. Анна вышла за Ледового. Виктор Иванович, вопреки мрачным ожиданиям Кристины, в тюрьму больше не сел, а наоборот, круто поднимался, очень скоро превратившись во вполне респектабельного бизнесмена. Это конечно, если с фасада глядеть. Весной девяностого года Анька, оставив свою жалкую гостинку, заработанную непосильным трудом на квартирах клиентов и просто в кабинах автомашин, перебралась в роскошную пятикомнатную квартиру, приобретенную Ледовым в историческом центре города.
  В середине мая Анна отправила пятилетнего Ленечку в деревню. Так повелось уже не первый год. Летом ребенок гостил у бабушки, оздоравливаясь подальше от слепленных из ГМО суррогатов и зоны отчуждения ЧАЭС. Село, в котором проживала мама Ани, было скорее хутором, словно сошедшим со страниц повестей Гоголя, никаких газопроводов, никаких ЛЭП и даже признаков асфальта. Десяток крошечных домиков в тени садов, да бескрайнее море пшеницы до горизонта.
  Бабушка обитала в аккуратной мазанке с соломенной крышей. Хату окружал ветхий штакетник, украшенный глиняными горшками. Случись композиции перенестись в музей народной архитектуры под открытым небом, и она произвела бы настоящий фурор, исторгнув восторженный ахи и охи у истинных ценителей старины, прикатывающих взглянуть на экспозицию в бронированных чревах лимузинов. Но, поскольку мазанка оставалась у черта на куличках, ее обитателей никто не тревожил.
  - Я уже ничего не сажаю, доня, уверяла мама, пока Аня распаковывала дорожные сумки, а Ленечка носился по двору с водяным пистолетом. - Земля у нас такая. Родит и родит...
  Анна прогостила в родном доме два дня, расцеловала на прощание Леньку и укатила в город, не зная, что забирать сынишку домой уже не придется.
  - Мне этот гаденыш тут не нужен, - зло сказал Ледовой. И посмотрел на Аню так, что слова возмущения, готовые вырваться наружу, застряли в горле. Она только задрожала всем телом, глаза наполнились слезами. Пару слезинок выпрыгнули из-под век и покатились по щекам.
  - Задрал он меня, - разъяснил свою позицию Ледовой, не намереваясь впредь возвращаться к этому вопросу. - У бабки пускай живет. Будешь лаве старухе высылать, - и вышел на балкон, хлопнув дверью.
  Анька осталась стоять посреди комнаты, размазывая по лицу слезы вместе с косметикой, хлюпая носом и мучительно соображая, что же делать. Годы, прожитые в тесной комнатушке офицерского общежития, регулярно превращаемой алкашом-мужем в боксерский ринг, многолетние приймы у Бонасюков - как ни хорошо относились, а приймы - они приймы и есть, беспросветное прозябание в задрипанной гостинке среди запахов вареной капусты, мусоропровода и нестиранных носков, сотни обид и лишений, встали у нее перед глазами в виде одного многоликого кошмара.
  Ну что? - спросила Аня у себя. - Снова в эту вонючую конуру, на самое дно?
  И сломалась.
  Сыночку что-то наврала. Подобрала слова из того бесхитростного набора фраз, каким взрослые обыкновенно прикрывают ложь, если надо обмануть ребенка. Ленечка поплакал и принялся терпеливо ждать, когда снова сможет жить с мамой. А мать Анны все поняла, покачала головой, но ничего не сказала.
  Кое-какие деньги Анна высылала ежемесячно, навещала мать и сына, когда могла. Полтавская область - не ближний свет. Но порог пятикомнатной квартиры Ледового Ленечка не переступил никогда.
  Надо сказать, что дороги закадычных подружек к началу девяностых годов опять разошлись. На то было несколько причин. Во-первых, расслоение общества на богатых и бедных, в советское время, бдительно скрываемое от собственного народа и остального мира титаническими усилиями партии, СМИ и КГБ, после обретения независимости поперло наружу, как дерьмо из лопнувшей канализационной трубы. Анька, став супругой крутого бандита, прочно обосновалась среди элиты. Кристина на элиту не поднатягивала, прозябая в среде институтских преподавателей, опущенных галлопирующей инфляцией и всеобщим нигилизмом по части учебы за черту бедности. Была, правда, предпринята попытка наладить дружбу семьями, но Ледовой в присутствии Вась-Вася либо откровенно скучал, либо начинал закипать, - сколько я зарезал, сколько загубил. Бонасюку же от одного вида Виктора Ивановича становилось дурно, он живо представлял себя в морге с перерезанным горлом или заточкой в сердце.
  Бонасюк 'надрывался' на кафедре, Кристина стала 'челноком'. Как угорелая моталась по стремительно пустеющим магазинам, мешками скупая отечественные электротовары: детские паровозики, танки, миксеры, фены, соковыжималки и все прочее, что только можно воткнуть в розетку. Затем набивала этим барахлом чудовищных размеров баулы и, обливаясь потом, втискивалась в автобус, следующий в Польшу. Примерно через двое суток, при условии, что на границе везло с очередями, а среди 'челноков' не попадался необстрелянный идиот, не понимавший, отчего на таможне всему автобусу следует сброситься 'на общак', Кристина оказывалась в Польше. Перла свои неподъемные баулы на ближайший рынок и распродавала по мере возможности. Распродавшись, закупала трусы, футболки, лосины, юбки, лаки для волос, дэзики и прочий хлам, с которым возвращалась на родину, чувствуя себя бумерангом, запущенным какой-то злой и неодолимой силой. Дома, обвешанная сумками, как гужевая лошадь, неслась на вещевой рынок. С вырученными деньгами - по магазинам. И везде - поборы, поборы и опять поборы. Выглядела такая жизнь некрасиво, неромантично и неэстэтично. Зато приносила доход. И вообще, жить-то как-то требовалось. Многие даже втягивались и им начинало нравиться. Но, только не Кристине Бонасюк. Кристину от базара с души воротило. Кристину рынок нервировал. Она спала и грезила, когда распрощается с ним навсегда.
  Следует признать, что грезы не мешали ей смотреть на жизнь прагматично. К девяносто второму году она владела тремя лотками, за которыми стояли реализаторы. Правда, кататься за товаром ей, как и раньше приходилось самой.
  Жизнь шла своим чередом, макроэкономическая ситуация в свою очередь не стояла на месте. Не выдержав конкурентной борьбы с ТНК, опыт и деньги не оставляли в ней особых шансов, отечественные заводы легли на лопатки. Поток импортных товаров хлынул в одну сторону, то есть к нам, безнаказанно сокрушая последние остатки туземных производств. Коллапс в производственном секторе даже упростил 'челночный' бизнес, сведя его к элементарной схеме: доллары наружу - ширпотреб внутрь. Открывалась прекрасная возможность переориентации торговли на Турцию. Стамбульские торговцы освоили язык северных 'коллег' значительно быстрее, чем грезилось Владимиру Маяковскому, мечтавшему обучить Великому и Могучему даже негров преклонных годов на том основании, что им, видите ли, иногда пользовался Ленин. Однако у Кристины к этому времени челночно-лоточный бизнес сидел в печенках. Надоело ей, да и устала она очень.
  - Знаешь что, Вася! - заявила Кристина мужу, сходу переходя на крик. Общалась она с ним все больше ласково, но если начинала вопить, то вопила на совесть. Во всю глотку. Для Бонасюка подобное поведение жены было знаком, что вскорости от нее поступят указания, которые следует выполнить безропотно и точно. А то худо будет.
  - Знаешь что, Вася?! - продолжала орать Кристина. - Если ты собираешься и дальше сиднем сидеть, занимаясь своей долбанной наукой, пока твоей жене турки под юбку лазят, так и сиди! Ждешь, чтобы у меня матка от этих сумок проклятых на пол вывалилась?! Удобно устроился! Я буду перед 'коллегами' черномазыми на брюхе ползать за три бакса скидки, а ты - штаны просиживать?! Я себе нормального мужика найду! Выметайся к чертовой матери, захребетник паршивый, академик хулев!!
  Детей у Бонасюков не было. Кристина с потомством не спешила, - куда голытьбу плодить, с твоими доцентскими грошами? Бонасюк о ребенке мечтал, другие на кафедре давно стали дедушками, да и Кристя, - поистине, стала бы поспокойнее. Но, перечить жене не смел, а потому помалкивал в трубочку. Зато искренне привязался к Ленечке, пока тот жил у них и с удовольствием принял обязанности крестного отца, когда Анна крестила сына в восемьдесят восьмом.
  В девяностом Кристина перенесла внематочную беременность и чуть не умерла. После вмешательства врачей ее шансы сделаться мамой свелись к мизеру. Вообще говоря, к беременности жены Вась-Вась имел то же отношение, что и к полетам на Марс. Кристина залетела после бурной ночки в одном из стамбульских отелей. Впрочем, Бонасюк об этом не знал, и все шишки, как водится, посыпались на него. С тех пор Вась-Вась жил с чувством вины, так что упоминание 'матки на полу' было ударом ниже пояса. Бонасюк и без того был приучен к повиновению похлеще собак Павлова. Он немедленно бросил кафедру, отрекся от фундаментальной науки, которая, по правде сказать, не слишком-то и потеряла, и вскоре сидел в сауне, выдавая простыни с полотенцами, обеспечивая клиентов спиртным, проститутками и прочими 'тридцатью тремя удовольствиями'.
  Смотря сколько денег.
  Материальное положение Кристины немного подтянулось к Анькиному, и их дружба возобновилась с новой силой. Анька иногда парилась в сауне, с легкостью обеспечив Вась-Вася бандитской крышей. Причем Анне даже супруга не пришлось беспокоить. Оказать эту совсем не пустяковую услугу было Анне тем более просто, что Олег Петрович Правилов приходился ей ни кем-нибудь, а родным дядей. Любящим дядей, заботливым дядей и, самое главное, дядей, обязанным своим теперешним высоким положением исключительно племяннице Анюте. Потому как именно она протянула руку помощи Олегу Петровичу, когда он, после развала Советской Армии сидел как дед у разбитого корыта, без гроша в кармане, раздумывая - подаваться ли в грузчики или застрелиться к чертовой матери, и дело с концом.
  - Зря ты ему, засранцу, помогала, - прямо в лоб заявила Кристина подруге, услышав, что та выхлопотала у всесильного супруга место под солнцем для сидящего на бобах дяди Олега.
  Ледовой вначале отмахнулся от Ани, как от назойливой мухи. Мол, твое дело - в постели меня обслуживать, а советы свои сама знаешь, куда можешь засунуть. Однако потом все-же присмотрелся к Олегу Петровичу - бывший офицер, служака, разведка, спецназ. В боевых действиях участвовал, значит, кровь лить не привыкать. Дай только в обстановке разобраться и пускай в дело. Такие люди Ледового устраивали, полностью соответствуя выработанным много лет назад принципам кадровой политики: уголовные наклонности и отсутствие связей с уголовным миром. Правилов был принят, освоился на новом месте и пошел верх, достигнув к девяносто третьему в иерархии синдиката Виктора Ледового если и не вакантного до сих пор места Тренера, то по крайней мере, здорово к нему приблизившись.
  - Какой ни есть, а все равно родная кровь, - возразила Аня подруге.
  - Ага, - не унималась та, - и где она была, эта твоя роднюлька, когда ты в семнадцать на поганой швейке ишачила?!
  - Он ведь тоже не на продуктовом складе ошивался, - вступилась за дядю Анна. - в Афгане воевал...
  - Ну да. Как и мы, наверное, за копейки? Ублюдки пьяные трахали его во все дыры, как тебя на Окружной дороге? Часто о вас с Ленькой вспоминал, как в инвалютном магазине отоваривался? Или у него память прорезалась, когда самого припекло?
  - Перестань, - отмахнулась Аня, прекрасно сознавая, подруга права.
  
  ***
  
  Дядя Олег был младшим братом ее мамы, всего десятью годами старше племяшки Анюты. Так что скорее был ей старшим братом. Замечательным братом, который катал Анюту на велосипеде, брал с собой на рыбалку, вырезал ей дудочки из зеленых веточек, а кораблики из коры. А если Аньку кто хоть пальцем тронул... Но, ее никто не обижал. То было время, когда солнце, кажется, не заходило за горизонт, а небо не ведало осклизлых туч.
  Осенью шестьдесят шестого, Анька как раз пошла в первый класс, Олега призвали в армию. Забрали из дома на три года, а вышло на всю жизнь.
  После первого года службы Олег, сдав экзамены, стал курсантом Рязанского училища ВДВ. На выпускном курсе женился. Родители встретили его выбор в штыки, Олег их мнением пренебрег, случился конфликт, подробностей которого Анька не помнила. Зато ощутила последствия: после училища новоиспеченный лейтенант Правилов убыл в Поволжье и в следующие пару лет от него не было ни слуху, ни духу.
  Впервые Олег приехал домой на похороны Анютиного дедушки, было это в семьдесят четвертом. Ни жены, ни недавно родившейся дочки Лилички старший лейтенант с собой не взял, не тот был повод. Второй раз Анька увиделась с ним спустя два года на похоронах отца, перевернувшегося на крутом склоне и раздавленного многотонной громадой колесного трактора. Такое с трактористами случалось. На экспорт трактора снабжали специальными защитными дугами, на внутреннем рынке обходились без них.
  Дядя Олег, вызванный из части телеграммой, на этот раз приехал с семьей. И, надо сказать, Лиличка как две капли воды походила на ту Аньку, которую Олежке частенько случалось катать на велосипедном багажнике десять лет назад. Олег был в форме. Мундир с капитанскими погонами, фуражка с небесно-голубым околышем и хрустящие яловые сапоги сидели на нем, как влитые. Впрочем, Аньку это не смутило, она бросилась к нему и повисла на шее.
  - Такой красавицей стала, - бормотал Правилов, пока Анька, уткнувшись ему в плечо, промочила слезами и рубашку, и китель.
  Правилов собирался задержаться на неделю, он выхлопотал краткосрочный отпуск. Жизнь внесла в его планы коррективы. Его старшая сестра не нашла общего языка с его женой, случился скандал, и буквально на следующий день после похорон Олег с семьей уехал обратно. Анна задержалась в селе немногим дольше. Примерно через месяц она уже вкалывала на ткацкой фабрике Красный Текстильщик.
  Пару раз Анька писала письма, Олег отвечал, то поздравительными открытками к Новому году, то телеграммами на дни рождения. Однажды она получила от него посылку с кедровыми орехами. Посылка пришла из далекого Уссурийского края.
  Шли годы. Ручеек писем редел, пока не иссяк к началу восьмидесятых. В следующий раз судьба свела Анну Ледовую с дядей Олегом под занавес Перестройки, и они едва узнали друг друга. Пятнадцать лет прошло. Не самых легких для обоих.
  
  ***
  
  - Нет, коза, мы с тобой девки хоть куда! - нарочито бодро заявила Кристина, заметив, что подруга грустнеет на глазах и стараясь отвлечь ее от печальных мыслей. Они по-прежнему стояли, обнявшись перед зеркалом, картина была очень даже ничего.
  - Да уж... - протянула Аня, критически разглядывая свой живот, на котором начинали сказываться годы. - А у тебя ни растяжек, ни целлюлита. Бабе скоро тридцать пять, баба ягодка опять...
  - Ты пирожные жрешь, как ни в себя, - укорила подругу Кристина.
  - Мы с тобой в общежитии и не такую дрянь глотали. Лапшу с килькой в томатном соусе забыла?
  - Вспомнила бабка, как девкой была, - засмеялась Кристина. - Да ладно тебе себя хоронить. Я вот на нас смотрю - мне опять хочется...
  - Вспомним молодость? - ехидно осведомилась Аня, поглаживая подругу по ягодицам.
  - Ладно, ладно, извращенка, - Кристина со смехом высвободилась. - Сбегай лучше глянь, может, наш кавалер еще не укатил?
  Анька заржала:
  - Хочешь парня заикой сделать? - она приняла самый томный вид, на какой только была способна.
  - Может, твой Василий Васильевич наконец-то объявился?
  Кристина захихикала:
  - Вдовой меня сделать решила? Будешь вместо Василька в сауне белье выдавать.
  - В сауне, - застонала Анна. - О да... и белье, и все остальное, да...
  Подруги опустились на диван. Аня закурила. Кристина наполнила бокалы вином.
  - Смех смехом, Анечка, - задумчиво протянула Кристина. - Хотела бы я знать, куда запропастился Василий Васильевич?
  
  ***
  
  Кристина и Анна прибыли из Турции на день раньше намеченного и, сразу из аэропорта отправились в сауну, смыть дорожную пыль. Анька еще и оторваться рассчитывала, ибо каждый лишний день, прожитый без Ледового, котировался ей за три - с ним.
  - Ох, и напугаем же мы твоего Ваську... - веселилась в такси Анька. - То-то сейчас забегает по сауне. Изменяет, небось, тебе с какой-нибудь утонченной кандидатшей наук.
  Сауна оказалась запертой. Ни Вась-Вася, на обслуги, никого.
  - Интересно...
  Домашний и мобильный телефоны Бонасюка не отзывались.
  - Точно тебе говорю, зазнобу себе завел с факультета. Сидят где-то сейчас, уравнения решают, - не унималась Анька. Потом в сауне появился Бандура и Бонасюк до позднего вечера был предан забвению.
  
  ***
  
  - Нет, без шуток. Я начинаю беспокоиться...
  - Только не плачь, - успокоила Аня, крепче прижимая Кристину. - Мы найдем для тебя цельного, натурального академика.
  - Ага, члена-корреспондента...
  - Вот-вот. Члена... - Анька мечтательно облизнулась. - То, что доктор прописал.
  - Боник тебе не звонил? - поинтересовалась Анна после минутного молчания.
  Тут следует пояснить, что Вацлав Бонифацкий, которого Аня ласкательно называла Боником, числился среди ее постоянных любовников, занимая, пожалуй, почетное первое место. Это был приятный во всех отношениях мужчина лет сорока пяти, обаятельный, симпатичный, всегда одетый с иголочки, с незначительной проседью в волосах, которая лишь добавляла ему шарма. Обладатель интеллигентных манер и новейшего 'Ауди Б-4', на котором он непременно подъезжал к сауне, когда встречался с Анной. Связь между любовниками поддерживалась через Кристину. Это было разумно, принимая во внимание тот факт, что Виктор Ледовой не отличался кротким нравом Василия Васильевича, а напротив, за такие дела мог и зарезать. Или пристрелить очень даже запросто. Так что конспирация, в данном случае, была не баловством, а суровой жизненной необходимостью.
  - Звонил... - рассеянно ответила Кристина, продолжавшая раздумывать, куда подевался драгоценный супруг. - Грозился быть в городе в конце недели.
  - Так чего ж ты молчишь, корова?! - возмутилась Анька.
  - Слушай, а он тебе не надоел? - самой Кристине Боник успел осточертеть примерно за шесть месяцев. Собственно, вначале он и состоял ее любовником.
  Кристя познакомилась с Вациком, еще когда стояла за прилавком на вещевом рынке, продавая припертый из Польши ширпотреб. Вацик на том же рынке командовал бригадой наперсточников. Первой скрипкой, понятное дело, не был, но связи имел приличные. Так что когда предложил себя Кристине, та, подумав о надежной крыше, без которой о любом бизнесе в нашем отечестве и мечтать нечего, долго не ломалась. С пылом отдалась ему в десятитонном железнодорожном контейнере, приспособленном для хранения ширпотреба. И правильно сделала, поскольку вскоре к ее лотку прибавились еще два.
  Из служебного романа с бригадиром наперсточников Кристя извлекла немалые выгоды, умело совмещая приятное с полезным. Лотков с товаром ей больше никто не переворачивал, напротив, во всех начинаниях был зеленый свет. Да и как мужчина Бонифацкий далеко превосходил незадачливого Вась-Вася.
  Невзирая на тот факт, что они провели вместе без малого полгода, прошлое Вацика Бонифацкого оставалось для Кристины тайной о семи печатях. Она, конечно, догадывалась, что наперсточниками он командовал не всегда, были на его улице и другие, куда более солнечные денечки. Однако сам Вацик на эту тему не распространялся, а Кристина не настаивала. Вскоре она завязала с рынком, увлекшись обустройством сауны, и Бонифацкий исчез с ее горизонта.
  В самом конце девяносто второго он снова неожиданно появился в поле зрения Кристины. Пригласил в ресторан, распинался о крутом отельном бизнесе, будто бы развернутом им на ЮБК. В продолжение всего вечера поедал Кристину масляными глазками, набивался в сауну и с вожделением вздыхал, вспоминая романтические мгновения, проведенные в ее обществе на тюках польского ширпотреба. Звал с собой в Ялту и прозрачно намекал, что не против и жениться, вот только бы Бонасюка забрала чума. В конечном счете он так надоел Кристине, что она на следующий же день с облегчением сплавила его подруге Аньке, уже более двух месяцев томившейся в вынужденном монашестве.
  Анька от Боника (именно так его звали друзья) была без ума - супер, подруга, высший класс, где ты такое чудо выхватила? - С тех пор Вацик, частенько наезжавший в город по делам, стал встречаться с Анной Ледовой. Иногда они проводили время в сауне, иногда отправлялись в иные, аналогичные места. Как правило Бонифацкий останавливался в отеле 'Москва'. О делах, которыми занимался, предпочитал не распространяться. Аньке было до лампочки, она влюбилась в новоиспеченного гостиничного магната и, ожидая его, всякий раз сгорала от нетерпения.
  - Итак, к нам едет Бонифацкий... - Анна потерла руки. - А это означает, подруга, что сауну на пятницу и субботу я забиваю для себя. Идет?
  - Слушай, Анька, а на кой он тебе нужен? Моряк паршивый. В каждом порту по девушке...
  - Можно подумать, есть альтернатива? - спросила Анна, мрачнея. - Спасибо, что я ему нужна.
  Кристина хихикнула.
  - Альтернатива, между прочим, выползла отсюда на подгибающихся ногах всего полчаса назад.
  - Мальчик отпадный, - с готовностью подтвердила Аня. - Видел бы Ледовой, что мы тут вытворяли, подушку б сожрал от злости.
  Кристина закашлялась.
  - Да он бы вас убил, - сказала она с убежденностью ортодоксального коммуниста. - И меня вместе с вами. - Кристину передернуло.
  - Да пошел он...
  - Достал? - Кристина с участием поглядела на подругу.
  - Достал - не то слово. Задрал, образина проклятая. Говорить о нем не хочу. Как представлю, что завтра его рожу увижу - наизнанку выворачивает. Видеть его не могу.
  Наступило продолжительное молчание. Анька снова взялась за сигареты.
  - Ты много куришь, Анюта. Особенно в последнее время.
  Анна отмахнулась.
  - Хоть ментоловые не кури. Они для сердца вредные.
  - Да плевать мне.
  - Слушай, - Кристина неодобрительно покачала головой, наблюдая, как Анна снова наполняет бокалы до краев, - мне не наливай, а то я совсем окосею... Слушай, подруга, - она продолжила прерванную мысль, - а ты не думала от него уйти?
  - От Виктора?
  Кристина кивнула.
  - А куда? Кому я нужна? - Аня глубоко затянулась. - Для девочки по вызову старовата. Силы не те. Могу, конечно, на фабрику Красных текстильщиков вернуться. В ученицы... - Анна невесело улыбнулась. - Только по-моему, там теперь склады какие-то таможенные... Сдохла фабрика, как и другие...
  - Боник к себе звал? - спросила Кристина, подозревая в душе, что если и предлагал нечто подобное, то не особенно искренне.
  - Бизнес замутить предлагал, - в голосе Анны появилась горечь. - Воду сладкую тянуть, фурами, из Болгарии. И еще эти соки порошковые, которые водой разводить надо. 'Юппи' кажется...
  - Фу, гадость, - Кристина сморщила нос. - Какого цвета сок, такого и рот.
  - Краска с сахаром. Зато подъемы тройные, если Боника послушать.
  - А ты к его подъемам каким боком?
  - Так за мои деньги... Он же, кретин, решил, что я - жена миллионера. Миллион туда, миллион сюда, мелочи жизни. - Анечка, ты только послушай, только послушай! - Анна вскочила с дивана и принялась бегать по холлу, тараща глаза и размахивая руками. Вышло так похоже на возбужденного сверх меры Вацика Бонифацкого, что Кристина покатилась со смеху.
  - Сто тонн вкладываешь, триста снимаешь, - продолжала Анька, мечась из угла в угол. - Триста вкинул, девятьсот в прибылях. Верняк. Твои деньги - мое все остальное. - Анька с маху опустилась на диван. Она немного запыхалась. - Фух. Так, бедненький, от своих планов перевозбудился тогда, что забыл, чем мы в сауне занимались. Кончить потом не мог. Он видать, считает, будто Ледовой мне по миллиону в день дает, на карманные расходы. А в выходные - по два миллиона... Кретин. Мама с Ленечкой в деревне на копейки прозябают, а мне эта скотина старая: Анна, я денег не печатаю... Жлоб! Я для него нечто среднее между любимым 'Мерседесом' и ванной 'Джакузи'. Перед собутыльниками похвастать.
  - Как мама?
  - Да никак. Ноги отказывают. Почти не ходит...
  - Леньке осенью в первый класс?
  Анна мрачно кивнула, снова потянувшись к бутылке. Глаза стали мокрыми.
  - Зайчик мой любимый... Умница моя... - ее голос задрожал. Она сделала большой глоток и вытащила новую сигарету. - Это мурло проклятое на проституток и бухло в месяц больше денег выкидывает, чем я маме за год отправляю...
  Анька глубоко затянулась ментоловым дымом, а затем выпустила его через нос. Руки у нее дрожали.
  - Знаешь, подруга, я иногда лежу с ним под одним одеялом, слушаю, как это мурло храпит и чмокает во сне, быдло, свинья вонючая... Лежишь, все равно что рядом с пивной бочкой, - Анна, всхлипнув, прижалась к подруге. - Знаешь, лежу я, бывает, и думаю, он ведь столько народу обобрал, что ж его грохнуть никто не может? Совсем перевелись мужики?
  Кристина обняла подругу за голову, погладила по волосам. Анька как маленький щенок, уткнулась носом в теплую подмышку кумы.
  - Все образуется, - проворковала Кристина. - Вот увидишь, все как-нибудь образуется.
  
  Глава 13. Западня
  
  Едва наступила заря долгожданного вторника, как Василий Васильевич был на ногах. Умылся кое-как в бочке с дождевой водой, побрился затупившимся лезвием. Критически осмотрел себя в зеркале. Одежда измята, словно корова жевала, лицо отекло, как у алкаша, волосы торчат неопрятными космами, пугало пугалом. - Вылитый бомж-бруевич, - как шутила в таких случаях Кристина.
  Ничего, ничего, - подбадривал себя Вась-Вась. - Сегодня Кристичка приезжает. Только бы милиция из аэропорта не выгнала. А то примут, поистине, за попрошайку...
  План Бонасюка был прост, как все гениальное. Он предполагал встретить супругу у трапа, прижаться к ее груди и облегчить душу. Вот, собственно, и все.
  И пускай, поистине, сама решает...
  Поэтому, ни свет, ни заря, он погрузился в 'девяносто девятую', прогрел мотор и поехал, по обыкновению тщательно соблюдая правила уличного движения. Ни домой, ни тем более в сауну, он заезжать не собирался. - Лучше поистине смерть!
  Бонасюк без приключений пересек городскую черту, миновал Нивки, спустился на Куреневку и поехал по проспекту Красных казаков. Впереди замаячила мачта вантового моста, и вот тут-то желудок сыграл с ним злую шутку, расплатившись сполна за все десять дней непрерывной сухомятки. Его потряс сильнейший спазм, даже сбросил ноги с педалей. За первым спазмом последовал второй, затем - третий. Ой, поистине, - застонал Вась-Вась, чувствуя, что, либо в ближайшие десять минут (в лучшем случае) отыщет клозет, либо будет беда.
  Обстановка была таковой: до рейса вагон времени, до дома на Оболони - рукой подать. Кроме как на дом, рассчитывать было не на что, город не усыпан общественными туалетами, как Голконда бриллиантами, хоть и хватает в нем тенистых скверов, парков и садов...
  По большому в парк, это, поистине, позор какой-то, - твердо решил Бонасюк. - Как ни крути, доцент, кандидат наук, еще увидит кто...
  Колебался Вась-Вась считанные мгновения, затем крутанул рулем и устремился по проспекту Героев Сталинграда к дому, против обыкновения нарушая допустимую в городе скорость. Через минуту Бонасюк уже парковал машину у парадного.
  Ох, поистине, быстрее, - стонал Вась-Вась, вываливаясь из салона. Но, не успел пройти и метра, как был остановлен двумя молодыми крепышами, возникшими перед ним, как духи из лампы Алладина.
  - Бонасюк Василий Васильевич? - и не поймешь, вопрос или утверждение. Зато таким злобным голосом, от которого любому захочется орать на всю улицу: Нет, нет, это не я, я такого даже не знаю!
  - А?
  - Пройдемте с нами.
  Протянутое под нос милицейское удостоверение поплыло перед глазами Вась-Вася. В этот момент Бонасюку можно было смело, с тем же результатом, продемонстрировать как обыкновенный студенческий билет, так и трамвайно-троллейбусный проездной, а то и цветной фантик от 'Красного мака'.
  - А?
  - Проедем в управление, папаша, - глотая матюки, процедил старший из крепышей. Ноги Бонасюка подкосились, его подхватили под руки и впихнули в серую 'Волгу'. Группа бабулек у парадного и рта не успела открыть, как машина выкатилась со двора.
  Не прошло и четверти часа, как Вась-Вась сидел в комнате, наполовину разделенной решеткой. Соседом Бонасюка по клетке оказался взлохмаченный полупьяный субъект в одних трусах и рваной майке. Всю правую половину его лица занимал чудовищных размеров кровоподтек, словно субъекта долго волокли головой по асфальту. Возможно, так и было. Вне решетки, верхом на табурете, восседал молодой милицейский сержант и лузгал семечки со сноровкой человека, впитавшего это мастерство не иначе, как с молоком матери.
  - Тебя за что повязали, друг? - с живым участием поинтересовался субъект с кровоподтеком, подсаживаясь к Василию Васильевичу. Бонасюк неожиданно резво метнулся к решетке и заверещал:
  - Товарищ милиционер?!
  - Захлопни плевалку, падло.
  Через пару часов другой сержант сопроводил Бонасюка в кабинет, расположенный на втором этаже здания.
  Поджидавший в кабинете молодой человек лет двадцати пяти был одет щеголевато, с некоторым даже пижонством. Его лиловый двубортный пиджак, дорогие брюки и кожаные мокасины не производили впечатления вещей, приобретенных в ближайшем секонд-хенде. Золотая печатка на правой руке, от которой проторчал бы и Протасов, тоже латунной не выглядела. Запястье молодого человека украшала золотая цепь, отчего-то натолкнувшая Вась-Вася на мысли об ученом коте из Лукоморья.
  Следователь (если только молодой человек и вправду был следователем) сделал неопределенный жест, то ли отпуская сержанта, то ли предлагая Бонасюку сесть, не поймешь. Сержант молча удалился, Бонасюк все же присел, правда скромно, на самый краешек табурета, продолжая исподтишка подглядывать за следователем и подумывая о том, что бессмертное папановское напутствие 'чтоб ты жил на одну зарплату' хозяина кабинета, по всей видимости, обошло стороной.
  Следователь для виду почеркал ручкой в блокноте, поперекладывал туда-сюда скоросшиватели с какими-то бумажками и, наконец, уперся в Бонасюка долгим, изучающим взглядом. На лице у следователя читалось буквально следующее: Я тебя, толстый, насквозь вижу, а до сих пор не на нарах ты только оттого, что я был занят злодеями куда круче.
  Минуты через три, очевидно посчитав, что Бонасюк успел проникнуться ситуацией, следователь приступил к допросу. Последовала долгая череда рутинных вопросов, в ходе которых Бонасюк, образно говоря, беспомощно барахтался посреди открытого моря, а следователь, подобно акуле, плавал концентрическими кругами, постепенно сжимая радиус.
  Оставив позади такие безынтересные для себя вопросы, как ФИО, год рождения, домашний адрес и былые судимости, которых у Василия Васильевича, понятное дело, не было, следователь плавно подошел к месту работы Бонасюка:
  - Работаете где?
  Василий Васильевич назвался, отчаянно пытаясь подавить панические вибрации в голосе.
  - Значит, являетесь владельцем частной сауны? - уточнил следователь, продолжая делать какие-то пометки в одном из блокнотов. Вась-Васю оставалось лишь гадать, заполняет ли следователь протокол допроса, или как это еще у них называется, или, к примеру, пишет письмо любимой девушке. Черт его, следователя, разберет. Как и большинство рожденных в Советском Союзе граждан, о порядке проведения подобных мероприятий Бонасюк знал примерно столько же, сколько и об организмах, населяющих дно Марианской впадины, а такое буржуазное излишество, как присутствие адвоката, отменил за ненадобностью еще товарищ Дзержинский со товарищи.
  - Поистине, только директором, - заскромничал Вась-Вась, никогда не забывавший, что скромность украшает при любых обстоятельствах.
  - По какому адресу находитесь? - спросил следователь.
  Бонасюк ответил, чувствуя, как засосало под ложечкой. Слава Богу, хоть живот отпустил. Сходить в туалет ему-то так и не довелось.
  - Как дела идут? - как бы между прочим, почти добродушно поинтересовался следователь, и Бонасюк, с замиранием сердца почувствовал, уже близко подошли. К развязке...
  - Поистине, финансы - поют романсы, - совершенно машинально затянул старую песню Бонасюк. Знал, что до лампочки следователю, не в мздоимстве сейчас дело, а рта прихлопнуть все равно не мог, чисто по привычке вышло.
  - Давненько я в баньке не был, - признался следователь, потягиваясь и начиная движение всем корпусом вперед.
  - Так заходите... - мямлил Бонасюк. - Всегда, поистине, рады...
  В следующую секунду следователь оказался перед ним и заорал, выплевывая слова прямо в лицо:
  - Ты, козел вонючий, порнопритончик организовал! Со шлюхами и видео! Я тебе устрою, мля, заходите...
  Бонасюк только мычал в ответ.
  - Что ты мычишь, падло?! - взвился следователь, размахивая кулаками под носом Бонасюка. Тот продолжал мычать, обливаясь потом и безумно тараща глаза.
  - Быстро сюда список всех, кого ты снимал на видео в своем борделе, а затем шантажировал!
  - Я, поистине... - наконец выдавил из себя Бонасюк, но следователь не дал ему закончить.
  - Ты, гнида жирная, 'поистине' поедешь сейчас со мной и выдашь все кассеты.
  Паника, охватившая Василия Васильевича сразу после следовательской вспышки, потихоньку пошла на спад. Часть его мозга оставалась не парализованной и работала с прежней быстротой. - Кассеты ты, поистине, и за десять лет с собаками не отыщешь, - думал с мужеством отчаяния Бонасюк. - А депутат проклятый, своей личной 'мурзилкой' всенародно хвастать не станет. И с проститутками тоже, иди докажи, за деньги оно вышло или по любви. Девушки чеков не выдают...
  - Я... - опять начал Бонасюк.
  - Ты, козлина, садись и пиши, - следователь бросил Бонасюку лист чистой бумаги и шариковую авторучку с ужасающе обгрызенным концом.
  Держи карман шире, - подумал Вась-Вась, решив упереться насмерть: - Только вот почему он про убиенных беспредельщиков не спрашивает? Еще спросит? Или ничего не знает?
  - Я, поистине, ничего такого не знаю! - выпалил Бонасюк рыдающим голосом.
  - Что?! Так ты, гад, не врубился в свое положение?! - заорал следователь, нависая над Бонасюком грозовой тучей, отчего Василий Васильевич исхитрился пересчитать золотые коронки у него во рту, а заодно определить, что в обеденном рационе следователя присутствовало нечто чесночное, запитое чем-то спиртным. В желудке самого Вась-Вася с утра не было и маковой росинки.
  - Вот как засажу тебя на ночь в камеру к уркам, - пообещал следователь. - К утру задницы своей не узнаешь...
  Ни героем, ни камикадзе Вась-Вась конечно же не был. Выглядела перспектива правдоподобно, нечего даже говорить. Всю жизнь предпочитая книгам телевизор, Бонасюк, тем не менее, удосужился прочитать на заре Перестройки 'Колымские рассказы' Шаламова, 'Черные камни' Жигулина и 'Архипелаг ГУЛАГ', печатавшиеся толстыми литературными журналами, 'Знаменем' или 'Москвой', Бонасюк уже точно не помнил. Многие его коллеги, другие преподаватели, в ту пору читали запоем, и прозревали, радуясь заре Светлого Будущего. Пока оно не пришло...
  Они ведь меня, поистине, и прибить могут, раз плюнуть, - холодея, думал Бонасюк. - Время, конечно, вроде бы как и другое, а вот сказалось ли оно на их методах, и если да, то каким образом? Как говорится, яблоко от яблони... Проверять на собственной заднице, дело, поистине, гиблое...
  Душевная слабость охватила Вась-Вася, и он едва не сознался. Уже и рот открыл, когда мозг пронизало мыслью: Хотя бы в чем-то признаешься, и станет только хуже. Это здравое рассуждение пополнило его почти иссякшие силы.
  Неожиданно дверь кабинета распахнулась, впустив молодого мужчину, возрастом, одеждой и манерами походившего на следователя, как однояйцовый близнец. Близнец бросил на стол прозрачный полиэтиленовый пакет, наполненный, судя по виду, либо мелом, либо алебастром. - К чему бы это, поистине? - подумал Бонасюк, и от нехорошего предчувствия ему сразу поплохело.
  - Нашли в машине этого гаврика, - близнец показал на Вась-Вася.
  - Оформили акт с понятыми?
  - Как полагается...
  - Так ты еще и кокаином балуешься? - обрадовался Следователь, поедая Бонасюка плотоядным взглядом.
  - Что, Бонасюк? - подключился Близнец, - пятерочка уже есть? А?
  Вась-Вась почувствовал себя собирателем клюквы, угодившим в непролазную трясину посреди таежной глуши. Или пешеходом, которого переехал дорожный каток. Или чем-то средним между ними, если такое вообще возможно. Он был абсолютно раздавлен, поэтому не заметил появления в кабинете очередного действующего лица. Между тем, на него стоило обратить внимание. Высокий солидный мужчина с проседью в волосах и золотым перстнем такого размера, в сравнении с каким 'гайки' Следователя и его Близнеца выглядели игрушками из подарочного набора для новорожденного 'нового русского', вошел в кабинет со спокойным достоинством большого начальника. Собственно, большим начальником он и был. Доказательством тому послужила синхронная реакция Следователя с Близнецом. Оба соскочили со стульев с легкостью теннисных мячиков, а как только начальник показал на дверь - их как ветром сдуло.
  Полковник Украинский, ибо это был именно он, со скрипом пододвинул стул, оседлал его, вздохнул тяжело и, наконец, одарил Вась-Вася взглядом строгого, но справедливого отца, чтобы тот понял - худшее позади, никакого насилия не будет, пожурят, конечно, но в меру. Если он, Вась-Вась, проявит сознательность и прекратит забивать следствию баки.
  Как только Бонасюк уловил все эти оттенки обостренным чутьем попавшего в западню животного, его неумолимо потянуло в руки полковника, как потрепанную штормом шхуну в безопасную и тихую гавань.
  К сказанному следует добавить, что Бонасюк, вопреки своему очень незавидному положению, попался на белобородый трюк с участием доброго и злого милиционеров совершенно осознанно. Хладнокровно прикинулся дураком и пошел молоть языком, рассказав Украинскому историю, в какой на одно правдивое слово приходилось полтора слова брехни. Поведал полковнику многое, поистине, как на духу, мамой клянусь, но все-же далеко не все. Клиентуру свою сдал выборочно, кого припомнил, а о ком, 'поистине' забыл. - Память-то, по-честному, не молодая... Жертв шантажа перечислил с большими купюрами. Имя Анны Ледовой им так и не было произнесено. К чести Василия Васильевича, участие супруги в неблаговидных 'банных' делах тоже осталось за кадром.
  Месторасположение тайника с кассетами Вась-Васю, правда, пришлось сдать, - забирайте, поистине, пожалуйста, раз Вам нужнее. А вот о потасовке в позапрошлую пятницу, после которой четверо ночных налетчиков отправились на корм рыбам, Вась-Вась даже не заикнулся. Украинский не настаивал, считая бесследное исчезновение четверки отморозков вопросом второстепенным. Спросил только, как бы ненароком:
  - В прошлую пятницу, кстати, кто у тебя парился?
  - Ребята, - холодея, признался Бонасюк, хоть более-менее сносную лапшу придумал загодя, было время и на даче, и в камере.
  - Что за ребята?
  - Малознакомые, поистине. Бизнесмены какие-то...
  - И никто больше не беспокоил? - почти по-дружески поинтересовался Украинский.
  - По-честному, не знаю. Мамой клянусь. Вроде и заходили к ним какие-то парни. А может и нет. Я в подвале электрику перебирал. Ничего не видел.
  Понятное дело, врет, - думал про себя Украинский. - Эти пристукнутые мешком Вовкины наркоманы, скорее всего, обгадились. Кто-то такой в баньке парился, кто ловчее оказался. Ну, это мы выясним. - Украинский задумчиво поглядел на Вась-Вася. - Все-то ты, толстый враль, видел. Чего б тебе иначе, полторы недели на даче скрываться? Ну да ладно. Успеешь рассказать.
  - В общем так... - Украинский устало потер виски. - Сейчас поедешь с моими ребятами и все до одной кассеты сдашь.
  Бонасюк с готовностью закивал.
  - Потом посмотрим, что с тобой делать... - добавил Сергей Михайлович мрачно. Бонасюк, в который раз содрогнулся.
  - Разрешите, товарищ полковник? - в кабинете снова появился Следователь.
  - Давай, - встав из-за стола, Украинский неторопливо прошагал на балкон, глотнуть свежего воздуха.
  - А теперь слушай сюда, Вася, - Следователь опять склонился к Василию Васильевичу, вызвав у того острое чувство мучительно-отвратительного дежа вю. - Ты работаешь на нас. Делаешь то же самое, но все записи приносишь мне. Понял? Обманешь - накажем, а сболтнешь кому - я тебе лично язык выдеру и в жопу засуну.
  Василий Васильевич только энергично закивал.
  В течение следующего получаса его тайник был вскрыт Следователем и его Близнецом. Оба действовали с алчностью голодных медведей, разоряющих пчелиное гнездо.
  Собственно, сам тайник представлял из себя большой металлический ящик, закрепленный за Бонасюком на кафедре еще с преподавательских времен, да так и оставшийся в его распоряжении. Сотрудником института Василий Васильевич уже два года как не числился, но иногда захаживал в гости. Бывшие коллеги всегда были рады ему. Многие и сами подумывали подаваться на вольные хлеба, а потому поглядывали на экс-доцента со смешанным чувством зависти и восхищения. 'Выбился в люди', поговаривали между собой доктора и кандидаты наук. И если Бонасюк на родной кафедре слыл достойным подражания примером, то ему самому казалось, лучшего схрона и придумать невозможно. Долгое время так и было.
  Как только Следователь и Близнец вычерпали до дна источник накопленного Вась-Васем компромата, вся троица зашагала к выходу. Подталкиваемый в спину Бонасюк указывал путь милиционерам, гнувшимся под весом сумок. Встречавшиеся в коридорах знакомые преподаватели приветливо кивали Бонасюку. Василий Васильевич трусил головой в ответ, сдерживая рыдания и ощущая себя отбившимся от стада теленком, брошенным на заклание волкам.
  Ох, Кристичка, - стонал в душе Василий Васильевич. - Не было бы тебя, и всего этого кошмара со мной бы не приключилось... Уж лучше бы ты, поистине, на вступительных экзаменах провалилась...
  Покидать стены 'альма-матер' ему хотелось, как щенку уютное логово.
  Только, по-честному, выйти-то все равно придется, - с отчаяньем думал Бонасюк. Он шагнул из прохлады факультетского вестибюля на знойную улицу, словно смертник на эшафот. Сработала пружина и тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за спиной.
  Едва все трое оказались снаружи, Бонасюк был втиснут в салон поджидающей неподалеку служебной 'семерки'. Следователь бросил сумки в багажник, Близнец запустил двигатель, машина тронулась вдоль линии скоростного трамвая.
  Господи, сделай так, чтобы они меня отпустили! - горячо молился Вась-Вась. - Господи, ну пожалуйста... Только бы обратно к ним не возвращаться... Только не туда... Господи, ну пожалуйста...
  - Тут давай, - неожиданно распорядился Следователь. Близнец воткнул 'нейтралку' и принял правее. Машина остановилась, не доехав метров сто до остановки скоростного трамвая 'Политехнический институт'. Сбоку тянулось угрюмое каменное ограждение, за ним - узкий тротуар, далее - зажатая в бетонные тиски и безнадежно отравленная нечистотами речушка, та самая, с которой по легенде взял начало город. Время и люди превратили ее в сточную канаву. За рекой подымалась угрюмая железнодорожная насыпь. Место было безлюдным.
  Неужто, поистине, убьют? - похолодел Вась-Вась, ожидая самого худшего. Пот катил с него градом, снова прихватило живот.
  Следователь обернулся с переднего сидения и с расстановкой повторил то, что Вась-Вась уже слышал в кабинете.
  - Из города ни ногой. А только кому ляпнешь хоть слово - тут тебе и конец.
  - Конец тебе, - зловещим эхом откликнулся Близнец, и Бонасюк выскочил из кабины карасем, соскочившим с рыболовного крючка.
  Выпущенный на свободу столь неожиданно, Вась-Вась нырнул в подземный переход и смешался с толпой, в которой преобладали студенты. Он на одном дыхании достиг станции метро, но отчего-то не спустился вниз, а зашагал вдоль проспекта Победы, не в силах ни остановиться, ни обернуться. Ноги будто ополоумели. Продолжая идти вперед, все равно куда, лишь бы подальше от Следователя с Близнецом, Василий Васильевич неожиданно для себя оказался в центральных кварталах города. Куда это, поистине, меня занесло? - силился сообразить он, ошарашенно озираясь. К тому времени почти стемнело.
  Василий Васильевич нырнул в метро и на эскалаторе снова погрузился в транс. Всю оставшуюся дорогу домой он проделал, словно чудесным образом оживший манекен. Механически вошел в вагон, покинул его на своей станции и побрел среди людского моря, совершенно безучастный к окружающему. Часть его сознания ликовала. Другая ежеминутно ожидала, что твердая рука вот-вот опустится на плечо: 'Гражданин Бонасюк? А ну-ка, пройдемте'.
  По мере приближения к дому ликующая часть сознания мало-помалу взяла верх, последние метры до парадного он, можно сказать пролетел.
  Господи, спасибо тебе! Вырвался, вырвался, - твердил под нос Бонасюк. - Господи, спасибо, спасибо!
  Добравшись до двери, он вставил ключи в замочные скважины. Механизмы щелкнули и пустили его внутрь.
  Сразу у порога Вась-Вась наткнулся на пару сумок на колесиках, которыми Кристя обыкновенно пользовалась в поездках. Гардеробы за собой брала, косметику и много чего еще. Например, совершенно дурацкие сувениры, на какие она была особенно падка, и свозила домой отовсюду, где ей только случалось побывать. Разных засушенных крабиков на подставках из ракушек, глиняных болванчиков, туземные маски и всякую прочую ерунду, отчего-то всегда легко покупаемую в отпуске и оказывающуюся абсолютно бесполезной дома. Девать все эти 'сокровища' в квартире было некуда, а выкидывать, естественно, жалко.
  Кристичка приехала, - дошло до Василия Васильевича и внутри у него что-то радостно заурчало. Только теперь Бонасюк услышал приглушенное журчание воды, доносящееся из ванной.
  - Кристичка, - всхлипнул Бонасюк. - Поистине, дождался!
  Вась-Вась сделал шаг назад, чтобы плотно захлопнуть дверь. Но едва клацнули замки, а тяжелая дверь оградила его от внешнего мира, он с раздирающей душу четкостью ощутил, что вся прежняя, относительно беззаботная жизнь безвозвратно канула в прошлое. Улетучилась. Беспросветное отчаяние, неумолимо преследовавшее его по пятам, от самого кабинета Украинского, настигло и сдавило горло безжалостной стальной удавкой. Бонасюк громко всхлипнул.
  Не вырвался ты никуда! Теперь и Следователь, и Близнец, и этот их начальник с золотым перстнем и глазами палача, такая же часть твоей жизни, как и Кристичка... Так что никуда ты, Василек, не вырвался!
  От одной этой мысли уютная квартира как-то сразу почернела и скукожилась, словно надувная детская игрушка, обрызганная соляной кислотой. Переступая по линолеуму ватными ногами, Вась-Вась неуверенно двинулся вперед, осматривая квартиру полубезумными глазами смертника, получившего короткую отсрочку. Потому что у расстрельного взвода вышли патроны. Или перетерлась веревка на виселице, новую подвезут со склада с утреца.
  Следы пребывания супруги попадались ему буквально на каждом шагу. Большая двуспальная кровать была приведена в ужасающий беспорядок. Какие-то кульки с вывернутым наизнанку содержимым, мятая одежда, зубная щетка, пляжные тапочки, тюбики из-под кремов валялись среди скомканных покрывал. Василий Васильевич двинулся к санузлу, словно Тесей через лабиринт Минотавра, подбирая по дороге юбку, кофту, колготки, а под самой дверью в ванную - лифчик и трусики. Не требовались дедуктивные способности Шерлока Холмса, чтобы представить, как эти вещи слетали с устремившейся в ванную Кристины. Оказавшись перед санузлом, Василий Васильевич прижался лбом к дверному полотну и тихонько прошептал:
  - Кристичка...
  - Василечек? - ласково откликнулась из-за двери Кристина, которая по-своему была привязана к Бонасюку, несмотря на все свои проделки. - Васенька, это ты?
  - Кристичка... - позвал Вась-Вась, начиная хлюпать носом.
  Дверь отворилась, и Кристина выглянула из ванной в облаке пара, пропитанного ароматом шампуня. Она и не думала одеваться. Кристина обняла мужа. Вася вцепился в жену, как маленький мальчик, напуганный кошмаром и, совершенно неожиданно для нее, горько расплакался.
  - Кристичка, - захлебывался Вась-Вась. - Ох, Кристичка...
  Что это он разошелся?, - удивилась Кристина, ероша ему волосы на затылке.
  - Ва-си-ле-ок? - нежно, но вместе с тем настойчиво позвала она.
  - Я... поистине... не успел... тебя... в аэропорту... - Вась-Вась, всхлипывая, глотал слова. Речь шла из него обрывками, словно кто-то у него во рту то тормозил пальцем, то отпускал пластинку звукового проигрывателя.
  - Мы с Анькой на такси преспокойно добрались, - успокоила мужа Кристина. Хотя ей уже стало ясно, дело тут вовсе не в опоздании к самолету. Кроме того, она сообразила, Вася вообще не был в аэропорту и не знает, что они с Анной прилетели днем раньше.
  Пускай и дальше не знает, - рассудила Кристина.
  - Я, Кристичка... поистине, - Вася пытался объясниться, но вместо слов получались сплошные всхлипы, вздохи и причитания.
  В продолжение следующих пяти минут Кристина окончательно убедилась, что никакого толку от Вась-Вася в ближайшее время ожидать не приходится. Поэтому она пустила в ход не раз опробованный на практике собственный метод успокаивания. Достаточно действенный и гораздо более гуманный, чем тривиальное развешивание оплеух и затрещин. Пока Бонасюк шмыгал носом, она аккуратно расстегнула пуговицы на его брюках, по-хозяйски запустив руку в ширинку.
  - Ой, - Вась-Вась судорожно дернулся. Но она уже добралась до цели и теперь крепко держала ее в ладони. Бонасюк практически сразу перестал всхлипывать.
  - Василечек, - прошептала Кристина. И, бесцеремонно орудуя правой, свободной рукой подтолкнула его к ванной.
  Спустя каких-то полчаса они лежали в постели, и Василий Васильевич, более или менее внятно излагал историю бедствий, обрушившихся на его голову за истекшие полторы недели. Начал с налета на сауну, закончил злоключениями на даче. Хотел поведать супруге о собственном аресте, уже собрался с духом, но... Напутственные слова Следователя 'ляпнешь кому и конец тебе' крепко засели в голове и, надо признать, сработали не хуже популярной в советскую эпоху подписки о неразглашении. Так что, о новых знакомых мужа - Следователе, Близнеце и их шефе полковнике Украинском, Кристина ничего не узнала.
  
  ***
  
  - Саня? А откуда у тебя такая штука? - Андрей вертел в руках старинный механический календарик. Металлический корпус не больше пачки сигарет, сидел на подставке из металла. Посредине корпуса была ось, позволявшая его вращать. При каждом перевороте в маленьком окошке появлялась белая пластинка с очередной календарной датой.
  - Там внизу еще и месяцы меняются. Но уже, типа, вручную.
  - Забавная штука, - Бандура нехотя вернул календарик на полку.
  - Есть предметы, которые приятно иметь дома, - задумчиво протянул Атасов. - Хотя, в сущности, они бесполезны. Или их легко заменить. Повесить, к примеру, настенный календарь. Еще и с голой жопой какой-нибудь мисс-Пустолаевка-92. Круто...
  Андрей кивнул.
  - Почему, не знаю, - вел дальше Атасов. Он был уже здорово пьян, хотя и не так, как следовало ожидать, судя по количеству пустых бутылок под столом.
  Кухонное окно за спиной Атасова давно стало чернее квадрата Малевича, стоял поздний вечер. Раскидистый клен прямо за окном шелестел листвой. Он полностью отсекал свет, льющийся из домов напротив, отчего было легко представить, что за окнами начинается настоящий лес.
  - Когда держишь в руках такие вещицы, начинаешь понимать страсть коллекционеров к разным нэцке и всему такому прочему, - Атасов неопределенно махнул рукой, слов не хватило.
  - Этот календарь у тебя от деда?
  - Точно, - Атасов собирался кивнуть, но мышцы шеи выполнили команду с опозданием. Или сама команда пришла с задержкой, отчего голова спазматически дернулась, будто он собрался перебить лбом посуду на столе.
  - Саня?
  - Порядок! Я умею пить, хотя в последнее время и теряю координацию. Старею, типа. И потом, что эти козлы разливают в бутылки? Ты знаешь, а?
  Андрей вынужден был признать, что не обладает такими сведениями.
  - Если хочешь знать, - Атасов вернулся к прерванной мысли, - у меня есть десяток таких вот вещиц, оставшихся после стариков. Этот календарь - раз. Есть пара отрывных, тех, что на стену вешали. Видать, купили загодя, сунули куда-то и забыли. Шестьдесят седьмого и семьдесят второго годов, если мне память не изменяет. Их не пустили в расход, и они пережили свое время...
  - Я такие календари помню, - оживился Андрей. - На них праздничные даты красными чернилами печатали. Атасов помедлил, собираясь с мыслями.
  - У меня от деда пара вещей лежит. Особенно дорогих. Трофейных, в основном. Губная гармошка... - Атасов откинулся на спинку мягкого уголка. - Подумать только, Бандура, какой-то фриц еще недавно, в сущности, дудел в нее где-то под Курском, вспоминая родной Бремен... Или какие у них еще города? Кроме Гамбурга ничего на ум не приходит...
  - А у меня немецкая каска была. Я ее в лесу нашел. С дыркой там, где висок.
  - Вот-вот, - кивнул Атасов. - Эхо войны. Нам представляется, будто она давно была, а на самом-то деле - вчера. Я как пацаном был, все мечтал пулемет откопать. В моем детстве - вполне реально...
  - Говорят, после войны в лесах горы оружия остались... - подхватил Андрей. - У нас в Винницкой области...
  - Повсюду, - вставил Атасов. - Летом Протасова хлебом не корми, дай на шашлыки съездить. Вверх по течению, там на правом берегу, точно, как в Юрмале, сосны и песочек. Янтаря, правда нет, зато железа всяческого до сих пор полно. Бомбы авиационные, неразорвавшиеся мины, что угодно. За сезон, типа, экспозицию для краеведческого музея собрать - раз плюнуть.
  - Собирают?
  - Еще чего. Сейчас все сбором одних баксов озабочены. На прочее - времени нет.
  - Потом, - продолжал Атасов после перерыва, понадобившегося, чтобы подкурить очередную сигарету, - зажигалка у меня лежит. Настоящая 'Zippo', не фуфло. Дед из Манчжурии привез, когда в сорок пятом наши самураям по рогам надавали. С дарственной, типа, надписью, майору Атасову в память Харбина.
  Андрей поднял брови.
  - Чего ты уставился? Не мне, деду моему подарили.
  - Это я понял, - обиделся Андрей. - Разве он был майором?
  - Каждый генерал когда-то был майором. Если он только не наполеоновский маршал. Все хочу заправить ее, да руки не доходят. Туда вату, типа, смоченную бензином, суют.
  - Покажешь, а?
  Атасов попытался встать и потерпел фиаско.
  - Не сегодня, идет? Она на антресоли лежит. Если я, Бандура, в нетрезвом виде с табуретки колдырнусь, то, типа, вывихами не обойдется. Ты же не хочешь, чтобы я следующие полгода на костылях ковылял...
  Бандура, представив себе эту картину, невольно улыбнулся.
  - Ну и будильник, - спохватился Атасов. - Как же я его упустил? - Атасов все же поднялся, распахнул дверцу кухонного шкафа, полез внутрь. Предмет, который он достал, внешне походил на струю круглую мотоциклетную фару. Из ее макушки торчала внушающая трепет кнопка.
  - Это чтобы утром ладонью - бац, вырубил, - пояснил Атасов.
  - Кого вырубил?
  - Кого-кого? Правилова с Ледовым. Звонок, типа...
  - У моего деда был похожий! - неожиданно вспомнил Андрей, чувствуя себя мальчишкой, обнаружившим под новогодней елкой игрушечный грузовик от деда Мороза. Или набор оловянных солдатиков.
  - Я его не завожу, - Атасов погладил тусклый металлический корпус ладонью. - Он на всю квартиру тикает. Уснуть, типа, невозможно. Лежишь и думаешь, как жизнь в задницу уходит, - наполнила граненый стакан до краев, осушил залпом. Как показалось Андрею, с видимым усилием. - Ух, типа, - Атасов прижал кулак ко рту. - Не туда пошла. Хватит пить, - приказал он себе, отодвигая недопитую бутылку. - Я думаю, Бандура, тут дело не в нэцке...
  - Не в нэцке? - не понял Андрей.
  - Нет. Тут прошлое замешано. Ты первомайские демонстрации помнишь? Или, типа, ноябрьские? Был у народа праздник. Глупый, но был. Родители с гастролей приезжали. И Юрка, мой старший брат...
  - Твой старший брат? - перебил Андрей.
  - А что удивительного, - не понял Атасов. - Почему это типа я не могу иметь старшего брата как другие? - кажется, он даже слегка обиделся.
  - Можешь, конечно, - поспешил заверить его Андрей. - Просто ты никогда не говорил, что он у тебя есть...
  - А что о нем болтать, если его нету? - вздохнул Атасов, и Андрей по лицу приятеля заподозрил, с братом приключилось что-то нехорошее.
  - А куда уму деться? - желчно осведомился Атасов, отвечая на этот вопрос. - В Израиле он живет. Выехал на пмж, при Горбачеве еще. Не успел, типа, нашей доморощенной демократией всласть насладиться. У его жены вся родня туда умотала, как тут жареным запахло. Беженцы, типа. Так спешил, что забыл попрощаться... - Атасов сделал широкий жест, нечаянно смахнув со стола бутылку. Обижено звеня, та скрылась под кухонным комодом. Атасов проводил ее недоверчивым взглядом. - Бинго, мать вашу...
  - Ну и?
  - Что, ну? Я тогда еще лямку тянул, в Вооруженных Силах. Одеваю портупею, все тупее и тупее... - Это была известная армейская частушка, Андрей слышал ее от отца.
  - Понимаешь, - продолжал Атасов, - как я тебе говорил, мои предки были музыкантами. Матушка пела, батяня дирижировал. Мы с Юркой были им что пятое колесо телеге. Вот они нас и подбрасывали деду, он давно вышел в отставку, и они видать полагали, больше как нами ему нечем заняться. Не уверен, будто мы с Юркой продлевали жизнь старику. Юрка был страшный шалопай и мог прибавить седых волос кому угодно. Во всех наших проделках он понятно был заводилой. В толк не возьму, как при его страсти к начиненным спичечными головками бомбочкам и ракетам на бертолетовой соли кому-то из нас не оторвало пальцев? Впрочем, у Юрки были и мирные увлечения. Он здорово рисовал. Я его рисунки до сих пор помню. Это сейчас мультфильмы, типа, чуть не круглые сутки по ящику крутят, на радость Протасову, а тогда, или выдумывай сам, или в голую стену втыкай. Может, и хорошо это было... - Атасов откупорил бутылку. - Как-то изобразил Юрка остров посреди океана. По берегу пальмы, по центру - вулкан. Потом причалили к нему переселенцы, крошечные такие, типа букашек, человечки. Ну и давай цивилизацию развивать, Юрка как раз Жюль Верна читал. Дома построили, порт, пару фабрик. Тридцать лет прошло, Андрюша, а я помню, как сидел, типа, и глаза таращил, потому что у Юрки на обычном тетрадном листе настоящее чудо вышло...
  - А потом? - спросил зачарованный Андрей.
  - Потом, типа, Юрка, наверное, решил, что зажились они. Вулкан на острове проснулся, когда поселенцы шахты взялись копать...
  - И?
  - Абзац им всем настал. Что лава не сожгла, засыпало пеплом, как Помпеи. Ну а самых живучих типа - цунами смыло. На цунами Юрка, помнится, почти весь синий грифель извел...
  - Ничего себе, - протянул Андрей.
  - А ты думал, типа. А теперь живет в своем Израиле...
  - И как ему там?
  - Кому, ему?
  - Как кому? Брату твоему...
  - А почем мне знать...
  - Вы не переписываетесь?
  Атасов покачал головой.
  - А о чем? Он ведь еще из Союза уехал. Все гражданской войны боялся. Так она его там догнала. И голода, ясное дело. В магазинах кроме топленого жира ничерта не было. Теперь, кто из них сюда не приезжает, поверить не может, как все переменилось. Да и я их понять не могу. Вроде на одном языке говорим, а все равно что с иностранцами. А ю окей? Окей. Ну и зашибись, что окей. Да и как мне ему объяснить, чем я нынче на хлеб зарабатываю? Нет, Бандура, уволь, типа...
  - Жалко...
  - Ни черта не жалко, - возразил Атасов. - У каждого - своя жизнь. Каждому чистый блокнот выдали. Как хочешь, так и заполняй. Хоть слева направо, хоть снизу-вверх, хоть на иврите, хоть иероглифами. Хоть интегралами, хоть крестиками с ноликами, можешь даже бутерброды заворачивать, да пожалуйста, типа... - Атасов осекся. В прихожей запиликал звонок.
  - Какой скотине, типа, не спится? - вскипел Атасов, пытаясь встать. Андрей поспешил к дверям.
  - Опачки, - Протасов шагнул в квартиру. - Не помешаю? Мужская дружба, да? Очень, е-мае, современно. Никаких, в натуре, вопросов...
  - Что там за тварь ломится? - долетел из кухни ворчливый голос Атасова. Армеец вплыл за Валерием, словно прогулочная яхта в фарватере броненосца.
  - П-п-привет.
  Как водится, с появлением Протасова квартира сразу наполнилась его громогласными воплями. А когда разбуженный шумом Гримо ринулся приветствовать новоприбывших, настал полный бедлам. Валерий прошествовал в кухню, на ходу отбиваясь от буйствующего бультерьера.
  - Хозяин, - обрушился он на таращившего глаза Атасова. - Я это, новый участковый милиционер, короче. Ваша собака? Почему, ядрена мать, без намордника?! Соседи жалобы строчат, в натуре...
  В кухню протиснулся Армеец.
  - Вот представитель общественности. Иди-ка сюда, представитель, - Протасов взял Эдика за шиворот. - А зажиточно живем, - продолжал он, обводя кухню таким взглядом, будто видел ее впервые. - На какие средства, спрашивается? На нетрудовые доходы, так?
  - Эдик, он что, типа, клея нанюхался?
  - Я надеялся, в натуре, вы одумаетесь, гражданин, - гудел Протасов. - Придется прописочку проверить. Паспорт имеется у вас? А то что-то рожа не славянская. Верно я говорю, понятой? - ох хлопнул Эдика по плечу. - На черного смахивает?
  На кухню просочился Бандура. Стало откровенно тесно.
  - Андрюша, тебе фа-факс не нужен?
  - Факс? - не понял Андрей. Слово проассоциировалось у него с командой 'фас', слово 'фак' еще не укрепилось в обиходе.
  - Лапоть ты. Те-ле-фа-кс. 'Панасоник' с автоответчиком, - отвлекшись от роли участкового, разъяснил Протасов. - Не аппарат - зверь. Бумажки по телефону будешь слать.
  - Даже не знаю...
  - Что, блин, не знаю?! По дешевке отдаю. Армеец, доставай агрегат.
  Эдик извлек из кулька прибор, показавшийся Андрею причудливым гибридом телефона и электрической печатной машинки 'Ятрань'.
  - КХ-90? Хороший аппарат, - отметил Атасов, прищурившись. - Кого, типа, ограбили, Армеец?
  - Валерка за долги за-забрал...
  - Не забрал, е-мае, сами отдали. Почти в добровольном порядке...
  - Я бы взял, - обронил Андрей, хоть пока толком не представлял, как использовать эту вещь
  - То-только на те-телефонном узле ра-разрешение нужно будет оформить. На у-установку... - вставил Эдик.
  - Ну, ты, блин, конкретно прогнал! - фыркнул Протасов. - Разрешение, е-мае! - его передернуло. - Привык в своей библиотеке долбаной карточки оформлять. Бери, Бандурчик, не будь лохом! Че ты телишься, твою мать?
  - Саня, что скажешь? - Андрей обернулся за советом к Атасову. От взгляда, которым тот уставился на Валерия, желание приобрести диковинку, улетучилось.
  - Шара! - не унимался Протасов. - На дурняк, блин, отдаю.
  - Ты, Протасов, наезжаешь на кого ни попадя, - совершенно трезвым голосом процедил Атасов. - А отдуваться кто будет? Правилов? Ты, похоже, много о себе возомнил?! - в последних словах явственно прозвучала угроза. Протасов сразу сник, как школьник, которого застукали с папиросой.
  - Все по понятиям, - раскраснелся Валерий. - Коммерсанты знакомые попросили помочь...
  - Давай выкладывай, типа, - распорядился Атасов. Протасов безропотно подчинился.
  - Я и говорю, - оправдывался он. - Заплатили они за колеса...
  - За какие колеса, типа? - насторожился Атасов.
  - Ну за автошины, если кто о другом, блин, подумал. Для легковушек...
  - У м-меня резина лысая, - вставил Армеец. - Зимой, по го-гололеду...
  - Умолкни, типа, - бросил Атасов. - Дальше давай...
  - Я и говорю. Заплатили они по безналу. Взятку дали, как положено. Короче, все путем. Приехали отовариваться, а им, е-мае, камазовскую резину впаривают! По беспределу! - Протасов опустил зад на табуретку. У Андрея пронеслось, таким макаром вколачивают сваи в грунт, следовательно, табуретке абзац. Как ни странно, табурет, отчаянно заскрипев, уцелел.
  - Директор меня на мобилу набрал, выручай, мол, попадаем в бабки. Им уже лаве перечислили. За резину эту гребаную...
  - То есть, твои коммерсанты загнали шины до того, как завезли на склад? - присвистнул Андрей.
  - Что с того, Бандурчик? - удивился Валерий. - У них и склада нет. Нафиг он надо? Куй лаве не отходя от кассы. Ясен красен, что впарили. А тут - облом, блин...
  - И ты, типа?
  - Разобрался, - Протасов гордо приосанился. - Решал вопросы. Моим комам шины из резерва нашли. Мне долю кэшем отдали. Все путем, е-мае.
  - Твоим кому? - не понял Андрей.
  - Комам, Бандурчик. Отклепайся от меня. Не видишь, е-мае, у нас с Саней базар.
  - П-протасов, - вполголоса пояснил Армеец, - всех частников зо-зовет комами. Со-сокращенно от коммерсантов. Всех го-госслужащих - госами. Пенсионеров - пенсами. И так далее.
  - Ух ты. Клево.
  - Сколько денег снял? - сурово поинтересовался Атасов. Протасов назвал сумму. Бандура почесал за ухом.
  - Давай, типа, сюда.
  Протасов покорно из-за пазухи толстый пакет, перетянутый резинкой для волос. Взвесил в руке, вздохнув, протянул Атасову. В кухне повисла неловкая тишина.
  - Еще раз такой финт выкинешь... - предупредил Атасов, пряча деньги в один из ящиков. Протасов уныло кивнул. Покосился на Армейца за поддержкой, но тот держал язык за зубами. Валерий махнул рукой, смиряясь с полученной взбучкой.
  - Слышь, Атасов, дай хотя бы пожрать. Мы с Эдиком целый день за эти бабки пузо рвали...
  Молча указав на холодильник, Атасов обернулся к Андрею:
  - 'Панасоник' себе забирай. Пригодится, типа.
  - Отломилось на ровном месте пацану! - проворчал Протасов, но под злобным взглядом Атасова снова умолк. Правда, ненадолго. Обнаружив, что холодильник пуст, он издал негодующий вопль.
  Бандура послонялся по квартире еще с полчаса. Теперь ему не терпелось подключить 'Панасоник' к телефонной линии. Не то, чтобы он собирался слать кому-то факсы. Просто хотелось побыстрее насладиться приятным ощущением, возникающим, когда в доме появляется такая симпатичная и дорогостоящая штуковина. Даже если пока не ясно, зачем она. Армеец тоже засобирался. Атасов снова взялся за выпивку. Его лицо приняло отрешенное выражение. Как у медитирующего йога.
  Андрей и Эдик вместе вышли из парадного. Бандура неловко замялся. Его машина стояла прямо у подъезда. Эдик же прикатил с Валерием. Дружба дружбой, а везти Армейца на далекую Троещину Андрею не улыбалось. Эдик это почувствовал. Потрепал приятеля по плечу.
  - Л-ладно, давай пять. Я пошел.
  - А чем ты доберешься? - промямлил Андрей. Двадцать километров туда, двадцать обратно. Где-то по пути заправляться...
  - Такси поймаю, - отмахнулся Армеец. - Не бери в голову. Се-сейчас заводы стоят, фа-фабрики на ладан дышат. Для многих извоз - по-последний кусок хлеба. Доберусь, без проблем.
  Отпустив руку Андрея, он бодро зашагал прочь. Проводив взглядом удаляющуюся фигуру Эдика, Андрей положил факс на пассажирское сидение, влез за руль и с первой попытки запустил двигатель.
  
  Глава 14. Чудесное открытие Милы
  
  Не прошло и часа с того момента, как скандальные кассеты перекочевали из тайника на стол Украинского, не успел полковник толком приступить к изучению добытого материала, как в его кабинете уже разрывался телефон.
  - Сергей Михайлович? - бодрый голосок Милы Сергеевны на противоположном конце провода.
  Да что она, из железа, что ли? - с досадой подумал Сергей Михайлович. Была только вторая половина вторника, а он успел порядком умаяться.
  - Слушаю, Мила...
  - Сергей Михайлович, Артем Павлович благодарит вас за проделанную работу...
  - Спасибо, - выдавил из себя Украинский, едва удержавшись, чтобы не ляпнуть служу Советскому Союзу.
  - И просит немедленно отправить видеоархив в его распоряжение.
  Сергей Михайлович заскрипел зубами. Он и сам был не прочь ознакомиться с содержанием кассет. Многих своих клиентов Бонасюк по фамилиям не знал, поскольку шантажировал далеко не до каждого. По мнению Украинского, их стоило идентифицировать и поставить на карандаш. На будущее. Мало ли что? Поручение олигарха Сергей Михайлович выполнил, дорогой сердцу Артема Павловича депутат мог спать спокойно. О плохом не думать, на мелочи не размениваться, в общем, снова отдаться служению народу. А вот о судьбе архиве вроде как не договаривались...
  - Артем Павлович просит, чтобы немедленно... - уточнила Мила, исключив возможные 'не расслышал' и 'не так понял'.
  Вот, сволочи, даже скопировать не дают, - чуть не плюнул с досады Сергей Михайлович. Но подчинился. Расставаясь с записями, полковник злобно сопел в обе дырки, справедливо чувствуя себя старым псом, у которого отняли честно заработанную кость.
  Таким образом, после обеда пленки оказались у Артема Поришайло.
  
  ***
  
  Тем же вечером Артем Павлович позвонил домой Миле Кларчук. Мила проживала в уютной двухкомнатной квартире на улице Рейтарской, в старом городе. Она как раз вышла из-под душа и стояла перед зеркалом с включенным феном и массажной расческой.
  - Алло? - сказала Мила, отложив фен на трюмо.
  - Мила Сергеевна? Добрый вечер.
  - Добрый вечер, Артем Павлович, - ответила Мила, сразу сообразив, раз Поришайло звонит, значит стряслось нечто неординарное. Артем Павлович не имел обыкновения наяривать ей, чтобы обсудить прогноз погоды или результаты недавнего футбольного матча.
  - Попрошу вас завтра в девять утра быть, гм, у меня. - По голосу чувствовалось, олигарх чем-то очень доволен.
  Хотела бы я знать, чем? - подумала Мила.
  Прошедшая неделя ознаменовалась для Артема Павловича непрерывной чередой поражений. Дело 'Антарктики' уплыло из лап Украинского, Ледового не удалось застукать на передаче взятки, большая часть конфискованных товаров возвратилась в собственность Виктора Ивановича. Все задержанные Украинским и его людьми директора с бухгалтерами как ни в чем не бывало гуляли на свободе. Одним словом, Ледовой проявил поразительную живучесть, и в огне не горел, и в воде не тонул. Не человек, киборг. Дело оборачивалось таким скверным образом, что оставалось лишь ждать, когда Ледовой разберется в обстановке, выявит нападавших, и тогда...
  - Что-то случилось, Артем Павлович? - решилась спросить Мила.
  - Пожалуй, что так, - Поришайло сделал паузу. - В записях, добытых стараниями полковника, фигурирует одна женщина, гм... - олигарх снова взял паузу, и Мила почувствовала, что шеф улыбается. - Эта женщина, гм, - жена нашего с вами общего знакомого. Из записей можно сделать однозначные выводы, женившись на ней, наш с вами общий знакомый, гм, поступил весьма опрометчиво. Допустил ошибку, так сказать... - он опять умолк.
  - Я слушаю, - не выдержала Мила.
  - У нашего с вами знакомого - слабый тыл, Мила Сергеевна, - продолжал Поришайло с интонациями кота, добравшегося до хозяйских рыбок в аквариуме. - Я бы сказал, даже не тыл, гм, а проходной двор какой-то... Это тем более приятно, Мила, если учесть, что эта, с позволения сказать, дама является племянницей Олега Правилова.
  - Мне это известно, Артем Павлович.
  - Прекрасно, - елейно проговорил Поришайло. - Значит, для вас не секрет, что господин Правилов состоит начальником службы безопасности структуры, возглавляемой нашим общим знакомым?
  - Не секрет, - Мила не понимала, куда клонит шеф.
  - В советские времена, - продолжал разглагольствовать Артем Павлович, - отделы кадров крупных предприятий неустанно боролись с явлением, которое именовалось семейственностью...
  - Я слышала об этом, - откликнулась Мила. - Если речь не шла о работе в забое. Тогда это звали трудовыми династиями...
  - Верно, - согласился Поришайло. - Нужно сказать, не все, гм, делавшееся в Советском Союзе, было глупым...
  Что это на него нашло? - ломала голову Мила.
  - Неблаговидная ситуация сложилась, Мила Сергеевна, - продолжал олигарх тоном сексота, для которого работа - праздник. - Жена, мягко говоря, обманывает, а ее родной дядя за безопасность всего бизнеса отвечает, гм... - Миле показалось, шеф отхлебнул из бокала или стакана.
  - Я понимаю, Артем Павлович.
  - Мне представляется, что для начала полезно будет установить личности, с позволения сказать, друзей, гм, супруги нашего визави. Не на улице же она их цепляла? Думаю, вы этим и займетесь с утра.
  Тоже мне, Ахиллесову пяту выискал, - подумала Мила. - Жену-потаскуху у бандита...
  - Завтра я у вас, Артем Павлович, добавила она вслух. Пожелав друг другу спокойной ночи, они синхронно повесили трубки. Мила досушила волосы феном, сбросила халат и забралась под одеяло.
  
  ***
  
  Ровно в девять ноль-ноль, как и было условлено, Мила пересекла порог просторного кабинета Поришайло. Своими размерами он, безусловно, уступал футбольному полю, хотя сгодился бы, чтобы обустроить баскетбольную площадку или теннисный корт. В столь просторном помещении Артем Павлович даже терялся. Или, напротив, начинал казаться сверхсуществом, кем-то вроде оракула, посвященного в недоступное смертным. Эта мысль пришла ей в голову, когда она наконец разглядела шефа скромно сидящим на уголке чудовищного стола для совещаний. Полноватый пожилой мужчина, скромного роста, чтоб не сказать, плюгавый, между метром шестьюдесятью, метром шести десятью пятью. И то, на коньках и в кепке. Дорогой костюм. Ухоженные холеные руки, сразу видать, в жизни не державшие ничего тяжелее шариковой авторучки. Седые как снег волосы. В общем, ничего примечательного, если не считать глаз, зачастую умышленно скрываемых за дымчатыми линзами очков. Глаза жили на невыразительном лице Поришайло своей, особой жизнью. Внимательные, острые, они, казалось, ничего не упускали из виду, легко проникая в такие глубины существа оппонента, куда и рентгеновским лучам не добраться.
  - Мила Сергеевна, - с ходу начал Поришайло, ответив сухим кивком на ее приветствие, - возьмите вот это, - он указал на полдесятка маленьких видеокассет, сложенных на столе в подобие башни. На каждой кассете, спасибо бюрократу Бонасюку, красовалась наклейка с размашистой надписью: Анна. И соответствующей календарной датой.
  - Мерзость, конечно, гм, - Поришайло брезгливо поморщился, - но вам придется над этим кошмаром потрудиться, -- Артем Павлович вздохнул. - Задействуйте Украинского, если сочтете нужным... Собственно, Сергей Михайлович наверняка вам понадобится. Пусть берет этого шантажиста Бонасюка за жабры и вместе в потрохами, гм, выколачивает из него адреса, фамилии и все, что только связано с этой шлюхой. Идите, г-гм.
  Мила Сергеевна подхватила кассеты и поспешила к выходу, не успев даже присесть.
  - Мила, - бросил вдогонку Поришайло, - к обеду, гм, подготовьте свои соображения касательно того, как нам максимально эффективно использовать эту мерзость.
  Выходя от шефа, Мила отметила про себя, что к утру его голос утратил озорные нотки, звучавшие накануне оркестром. И не мудрено, детская радость, охватившая Артема Павловича, стоило ему обнаружить развесистые рога на голове ненавистного Ледового, успела развеяться. Тревога из-за нелегкого и неопределенного положения, куда Артема Павловича привели его же козни, осталась.
  Вернувшись домой, Мила связалась с Украинским и сжато изложила пожелания Поришайло. Тот обещал подъехать через час. Повесив трубку, Мила удобно устроилась в кресле и приступила к просмотру.
  Вообще говоря, любовными сценами с участием несколько тяжеловесной (на вкус госпожи Кларчук) супруги Ледового прошибить Милу Сергеевну было сложно. Все равно как косточками от компота по линкору стрелять. Мила прошла школу горкома комсомола, курируя многочисленные, разбросанные по всему Черноморскому побережью здравницы. Так что насмотрелась на комсомольских вожаков и вождиц, укреплявших пошатнувшиеся на службе Родине здоровье. Комсомольские руководители разных рангов, справедливо именовавшиеся советской прессой передовым отрядом молодежи, первыми разглядели на 'разлагающемся' Западе, оценили по достоинству и применили на практике богемные способы досуга. Поэтому Мила спокойно потягивала тоник, меланхолично посматривая на экран, где Анна Ледовая то забавлялась с зеленоглазой шатенкой (очень романтично), то выступала в квартете (дань традиции), солировала в трио (сразу чувствовалось - нашла себя), и все - от души. А один раз даже ухитрилась обслужить четверых гориллоподобных нацменов, ну, знаете, как говаривают в Польше, цо занадто, то не здраво...
  Мила только языком цокнула, - счастливый человек Ледовой, удачно женился, что ни говори...
  Наверное, он не обрадуется, получив кассеты по почте, - размышляла госпожа Кларчук, убавив громкость телевизора. Она стала опасаться, как бы соседи по дому, заподозрив неладное, не вызвали милицию. - Не говоря уж о том, что мне здесь жить, - она ухмыльнулась. - Возможно, отправив эти пленки на День Рождения, мы разобьем имениннику сердце. Не исключается, что он зарежет жену сгоряча. Ну а нам что с того? Ледовой не мальчишка, если и прикончит Анку-нимфоманку - Мила Сергеевна хихикнула, - то не на ступеньках РОВД. Подколет и так схоронит, комар носа не подточит. И лежать Аньке на дне реки или в глухом овраге до скончания веков...
  Очередная запись явила Миле дуэт, она даже брови разочарованно приподняла.
  - А это что еще за ретро? Трогательное возвращение к девичьей невинности?
  Однако, присмотревшись к кавалеру Анны, Мила широко распахнула глаза и от изумления поднялась с кресла.
  - Вацичек?! Ты как здесь очутился?!
  Дуэт Вацлава Бонифацкого и Анны Ледовой доминировал на остальных кассетах, датированных последними месяцами.
  Да тут у нас любовь неземная? - Мила провела рукой по волосам. - Чудеса, да и только. Безбашенная нимфоманка и махровый авантюрист. Просто сладкая парочка. Изумительно!
  Вацика Бонифацкого она знала, как облупленного по былой комсомольской работе. Вацик был авантюристом чистейшей воды, каких даже в комсомоле держать не рисковали. Бонифацкого поперли из горкома за махинации с комсомольскими взносами, подлог документов и множество иных прегрешений. В принципе, могли и посадить, если б дело не замяли, никто не хотел пятнать и без того не идеальный мундир. Правда, с тех пор минуло десять лет, но Мила вполне резонно полагала, что человека, слывшего прохиндеем в тридцать лет, к сорока способна исправить разве что могила.
  Изумительно, - Мила снова прицокнула языком. - Вот это, похоже, действительно удача.
  Минут через двадцать явился Украинский. Полковник тяжело отдувался, стояла необычайная для мая жара, плюс - машина без кондиционера, да четвертый этаж и неисправный лифт, 'охотники за алюминием' приделали электромотору 'ноги'...
  - Прошу, Сергей Михайлович...
  Украинский повалился в кресло.
  По мнению Милы, их главной зацепкой отныне становился Бонифацкий, чью изрядно поистаскавшуюся физиономию следовало с кассет вывести на печать, размножить и раздать оперативникам. Весь прочий 'материал' никуда не годился, в крайнем случае передать в порносалон. Времени было жаль, но Мила, поколебавшись, подумала с ехидцей: Зачем полковника удовольствия лишать? Пускай посмотрит, для общего развития. Глядишь, супругу ночью удивит? А не удивит, так хоть с фигурантами в лицо ознакомится, и не в одно лицо...
  После первых двадцати минут просмотра физиономия полковника приобрело цвет винегрета.
  - Вторую кассету? - как ни в чем не бывало поинтересовалась Мила, поглядывая на него с легкой иронией.
  - Пожалуй, довольно, - отозвался Украинский, хмурясь и чувствуя себя не в своей тарелке. Вот вроде бы давно не мальчик, мало чем проймешь, а смотреть подобные ролики в компании Милы было как-то неловко.
  Работа у нас такая, - успокаивал себя Сергей Михайлович, на глазах наливаясь пунцом. - Фу ты черт, да у меня эрекция, - он исподтишка покосился на Милу. - Еще не хватало, чтобы заметила.
  Впрочем, Мила ухмылялась именно так, словно прекрасно все понимала.
  - Итак, Мила? - каменным голосом начал полковник. - Я вас слушаю.
  - Женщина на кассете - Анна Ледовая, - пояснила Мила. - Супруга Виктора Ивановича.
  - Да уж... - изрек Сергей Михайлович. Смахнул бисеринки пота со лба. - Ну и жарища тут у вас...
  Мила спохватилась:
  - Холодного пива, Сергей Михайлович?
  - Спасибо, - Украинский отрицательно замотал головой. Питья на службе он не одобрял. Да и себе дороже, мотаться потом до вечера с дурной головой.
  Мила достала из холодильника пару бутылок 'Кока-колы'. Украинский кивнул. Сковырнул крышку зажигалкой, сделал большой глоток. Смакуя шипучую жидкость, вспомнил о слухах, ходивших о 'Коле', когда он был молод, и редко кто мог похвастать, будто пробовал этот напиток. В ту пору само слово 'Кола' ассоциировалось у него с обобщенным образом всего западного мира. В представлении Украинского то был мир, где мироеды проматывали состояния в казино, безработные выстраивались очередями у биржи труда, нищие спали на скамейках, завернувшись в газеты, гангстеры бомбили банки, а ку-клукс-клановцы в зловещих балахонах развешивали негров, как домохозяйки стиранное белье. Про 'колу' с десятых слов рассказывали, что по вкусу похожа на мыло, разъедает печень на уровне аккумуляторной жидкости, зато жажду утоляет - куда там воде.
  На мыло не похожа, - думал Украинский, делая второй глоток. - Жажду черта лысого утоляет. По части печени - в яблочко. В общем, все в этих слухах дурацких было шиворот-навыворот на две трети...
  С середины семидесятых на прилавках отечественных магазинов стала появляться 'Пепси-кола'. Произведенная другой ТНК, она, тем не менее, почему-то казалась не такой откровенно империалистической, как 'Кока'. Народ греб 'Пепси' ящиками, вопреки кусачей цене. Выставить десяток бутылок на праздничный стол считалось особым шиком.
  - О чем задумались, Сергей Михайлович? - голосок Милы вернул его к действительности.
  - Я говорю, барышня не из застенчивых, - Украинский пожевал губу. - Выходит, Бонасюк ее шантажировал?
  - Я думаю, прояснить это в ваших силах...
  Вздохнув, Украинский потянулся к трубке.
  - Сергей Михайлович, - Мила сделала предостерегающий жест. - С Бонасюком надо утрясти так, чтобы не вспугнуть более крупную рыбу.
  - Какую еще рыбу? - не понял Украинский.
  - Среди ухажеров Анны Ледовой фигурирует некто Вацлав Бонифацкий. Я этого субъекта знаю... - Мила на секунду задумалась. - Удивительное совпадение, но это именно так.
  - Вы его знаете? - не поверил Сергей Михайлович.
  - Мы работали вместе. В горкоме комсомола. Проходимец, каких мало. Бабник. Авантюрист. Не лишен лоска, а умение пускать пыль в глаза у него в крови.
  - Любопытно, - протянул полковник.
  - В горкоме Вацик проворовался, и его вышибли. В Крыму был связан с рэкетирской группировкой некоего Леонида Витрякова по кличке Огнемет. Беспредельщики первой волны. Разбой на дорогах, убийства, похищения, шантаж. Шантаж... - задумчиво повторила Мила. - С той поры я о нем много лет не слышала, пока... - она кивнула на экран. - В случайности лично я не верю. В способность Вацика проявлять человеческие чувства не верю вдвойне. А судя по датировке кассет, у него с Ледовой - роман...
  - К деньгам Виктора Ивановича подбирается?
  Мила молча развела руками: Я этого не говорила, но ничего другого здесь и в бинокль не разглядишь...
  - Рисковый парень, - Сергей Михайлович почесал за ухом. - Нашел, тоже, объект для махинаций. Такие неприятности на задницу заработает, мама родная не узнает... Ледовой от него ремешка на штанах не оставит.
  - Он игрок, - пояснила Мила. - Азартный игрок, - она сделала крохотный глоточек из бокала.
  - А Бонасюк при нем шестеркой подвизается? - предположил полковник.
  - Или охотится за Бонифацким, пока тот подбирается к Ледовому. Как знать...
  - Ну, этот мерзавец Бонасюк сегодня же все расскажет, - пообещал Украинский, потирая кисти рук с такою силой, что костяшки хрустнули. - Что знает и даже больше. Как на исповеди, честное слово. Я его, негодяя, так припру - белый свет в копеечку покажется.
  - Только, Сергей Михайлович, действуйте осторожно, -напутствовала его она.
  - Я всегда осторожен...
  Едва дверь за полковником захлопнулась, Мила, вернувшись в кресло, принялась обдумывать доклад, который к обеду ждал Поришайло.
  Украинский прогремел каблуками по гулкой лестнице и бухнулся на сидение 'Волги'.
  - В управление, - буркнул полковник. Не успел водитель тронуться с места, как Сергей Михайлович уже цедил в рацию. - Ты мне эту образину толстожопую хоть из под земли выкопай... Но только тихо, тихо, чтоб он никому вякнуть не успел... - послушав с минуту невидимого оппонента, Украинский, в который раз за сегодняшний день наливаясь багрянцем, заорал в трубку так, что водитель чуть не выпустил руль. - Не знаю! Но чтоб до четырнадцати ноль-ноль Бонасюк, мать его, канарейкой пел...
  
  ***
  
  Пока Украинский рвал и метал, сам Василий Васильевич, ни сном, ни духом не ведая о вновь занесенном над головой топоре, вышел из квартиры, направляясь в сауну на Сырец. В желудке Бонасюка переваривался обильный и вкусный обед, которым Кристина побаловала истосковавшегося по домашней стряпне супруга.
  Тут надо сказать, что Кристина не входила в число любителей кулинарных изысков. Да и Вась-Вась не был гурманом. Зато все блюда, выходившие из-под ее руки, были вкусными и полезными. Сам Бонасюк полагал, что умение готовить у супруги от Бога. Это замечательное достоинство Кристины Василий Васильевич оценивал очень высоко, в одном ряду с длинными ногами, зелеными глазами и прочими прелестями. А может, и выше.
  Вот и сегодня, проглотив одну за другой три миски зеленого борща с яйцами вкрутую, Вась-Вась отдал должное второму. Опустошил такое-же количество тарелок картофельного пюре с тефтелями в томатном соусе. Время от времени он нырял вилкой в здоровенную миску салата из помидоров по-шопски, рецепт которого Кристина привезла из Варны.
  - Васенька, ты лопнешь... - добродушно заметила жена, наблюдая картину опустошения, учиненного Вась-Васем на столе.
  - Поистине, нет, - Бонасюк влил в себя пол-литровую кружку клубничного киселя и откинулся на спинку стула, пытаясь удержать внутри чудовищной мощности отрыжку. Отрыжки во время обеда были у них самым категорическим образом запрещены.
  - Иди поваляйся, обжора, - умиленно молвила Кристина. - Пускай сало завяжется. А через часик езжай в сауну. Ты же не хочешь, чтобы мы, в самом деле, по миру пошли?
  Бонасюк вытек из-за кухонного стола и честно провалялся отведенный час на диване. Он полагал, что сегодня неплохо вообще никуда не ехать.
  - Василе-ок? По-ора.
  Таким образом, нежно, но требовательно призванный к исполнению обязанностей, Бонасюк в третьем часу дня отбыл на работу. Кое-как доплелся по солнцепеку до остановки метро и нырнул под землю, подумывая, что только чудом избежал теплового удара. Эскалатор увлек его вниз. Вась-Вась стоял на слегка вибрирующих ступенях, с наслаждением подставляя потное лицо прохладному ветерку, гуляющему подземными коридорами. В вагоне какой-то юный Дон Кихот даже уступил ему место. Бонасюк присел, а благодарность на его дряблом лице мешалась с удивлением. Вагон плавно раскачивался на ходу. Мысли в голове плавали вяло, словно рыбки в декабрьском пруду. Бонасюк размышлял, как бы выкрутиться из создавшегося положения. Ничего толкового на ум не приходило, но и вчерашние события в восприятии потеряли прежнюю остроту.
  Как-то оно сложится, - с некоторым оптимизмом думал Вась-Вась. - Конь не выдаст, волк не съест. У нас ведь всегда, поистине, так - сначала кричат, мечут молнии, машут кулаками, а потом все тихонечко, на тормозах, съезжает в родное болото. Без шуму и пылу, как говаривал Лелик из 'Бриллиантовой руки'. И Нюрнбергский процесс замяли бы, если б, конечно, у фрицев хватило лаве на взятки прокурорам и судейским...
  Успокоив себя таким образом, Бонасюк поднялся двумя эскалаторами станции 'Завод Большевик' и удачно втиснулся в относительно свободный троллейбус.
  Добравшись к половине четвертого в сауну, он бегло осмотрелся, прикрепил табличку 'Открыто' и принялся терпеливо ждать посетителей. Если бы он только знал, что вместо клиентов скоро нагрянут вчерашние знакомые, Близнец со Следователем, то вне сомнений бежал без оглядки. По меньшей мере, на дачу, а то и гораздо дальше.
  
  ***
  
  Выпроводив супруга на работу и все еще добродушно посмеиваясь над кислой физиономией, с какой Вась-Вась покидал квартиру, Кристина вышла на балкон. Василий Васильевич, покачиваясь, словно галеон на морской зыби, пересек залитую палящими солнечными лучами улицу и медленно удалялся в сторону метро. Издали он напоминал большой воздушный шарик, сверх меры наполненный водой, и теперь влекомый куда-то неведомой силой.
  - Обжора моя, - проворковала Кристина, и под сердцем сделалось тепло. Пока уплетал за обе щеки, она с умилением наблюдала за ним, будто недальновидная маманя, с тупым упорством закармливающая толстяка-сынулю вопреки отчаянным призывам врачей одуматься и перейти на диету. При этом, где-то очень глубоко, быть может, за границей, разделяющей сознание с подсознанием, шевелились обидные для мужа сравнения. Там, во мгле, куда она не могла дотянуться, маячили смутные образы хомяка, борова и бегемота.
  Как из голодного края, честное слово, - усмехнулась она, провожая взглядом медленно удаляющуюся фигуру.
  Вообще говоря, чувства Кристины к мужу были сложны и запутанны, как условия навигации в каком-нибудь забытом Богом проливе. Если бы пришлось самой отвечать на этот вопрос, пожалуй, это оказалось бы непросто. Любила ли она Васю? Похоже, что так. По крайней мере, с удовольствием кормила, покупала вещи, следила за чистотой сорочек и носков. Именно ее стараниями Вась-Вась был сыт, зимой ходил в шерстяных носках, предварительно нагретых на батарее, летом - в панаме, чтоб не напекло затылок.
  Вышла замуж по расчету? Однозначно. Раздражал ли ее пожилой супруг необъятных размеров? Временами - еще как раздражал. Бесил. Был ли Василий Васильевич ценным приобретением в постели? Не был никаким. Кристина одной рукой могла доставить себе куда больше удовольствия, нежели весь Вась-Вась с его вечной отдышкой и сексуальным инструментом унизительно маленького размера.
  - Хорошо, что к первой брачной ночи я уже четыре года, как девочкой не была, - призналась как-то Кристина, когда в разговоре с Анькой они затронули эту тему. - А то мой Василек, честное слово, покалечился бы.
  - Соседа бы позвали на подмогу, - брякнула Анька, и подруги заржали.
  Внешние данные позволяли Кристине, при желании, найти партнера по вкусу, стоило лишь только глазом моргнуть, плечиком повести. Но и малосильному супругу она дарила себя легко и непринужденно, хотя ничего не получала взамен. Слушала непременные Васины охи и ахи, с готовностью помогала ему, если возникала необходимость (а возникала частенько), льстила его самолюбию, разыгрывая заоблачные оргазмы, и не испытывала при этом ни раздражения, ни неприязни.
  Кристина постояла на балконе, пока ставшая крохотной фигурка мужа не скрылась из виду. Затем вернулась в сумрак комнаты. Взялась за телефонную трубку, набрала номер квартиры Ледовых. Выслушав длинные гудки, повторила попытку. Благо, появившиеся с недавних пор кнопки 'REDIAL' избавляли от монотонного накручивания диска. Но и во второй, и в третий раз Анька упорно не отвечала.
  - Ну-же, корова старая, возьми трубку! - Кристина от нетерпения пригорцовывала. Во-первых, подруги еще накануне условились немного пофестивалить сегодняшним вечером. Загвоздка заключалась в том, упрется ли Ледовой на давно запланированную рыбалку/охоту, или, по каким-то причинам, обломается. Естественно, в случае облома все планы летели коту под хвост. Кроме того, Кристина, напуганная рассказом супруга, хотела заручиться помощь Анькиного дяди. Дело осложнялось тем, что сказать подруге правду было нельзя, той было невдомек, что записывающая аппаратура в сауне используется Бонасюками для шантажа. Кристине предстояло выдумать нечто удобоваримое, чтобы заставить Аньку выбить у Правилова круглосуточную охрану для баньки.
  Кристина бесцельно послонялась по квартире. Попробовала перелистать парочку книг, но сегодня ей явно не читалось. Снова попыталась дозвониться Аньке и опять безрезультатно.
  Либо эта коза вдрызг пьяная валяется, - не без оснований заподозрила Кристина, запои у кумы случались, в последнее время все чаще. - Либо она куда-то слиняла. Куда бы это?
  Помыкавшись бестолку еще с полчаса, Кристина подалась в ванную. Неторопливо сбросила одежду, взглянула на свое обнаженное отражение в большом, по размеру двери зеркале. Осталась вполне довольна собой. Потом подумала о картине, представляющейся мужу, когда тот стоит под душем и хихикнула. - То-то Василек упирался, когда я решила зеркало сюда повесить.
  Кристина легкомысленно выплеснула в ванную треть бутылки дорогого импортного шампуня, улыбаясь тому, как затрясся бы бережливый Вась-Вась, став свидетелем такой неслыханной расточительности. Дождавшись, когда поверхность скрылась под толстым слоем белоснежной пены, она не спеша опустилась в воду.
  Вот ты торчишь по многу часов в кипятке, потом не удивляйся, когда сердце откажет. Или еще что-нибудь... - как-то нравоучала ее кума. Анна отдавала предпочтение душу. Кристине было до лампочки. Она улеглась, оставив над пузырящимися хлопьями только голову и коленки, закрыла глаза. Лицо приняло мечтательное выражение. Мысли сами по себе вернулись к симпатичному мальчику, доставшемуся им с Анькой накануне в качестве бонуса.
  Кристина представила руки молодого человека на бедрах, это было приятно. Ее пальчики коснулись сосков. Те, привычные к подобным прикосновениям, послушно затвердели. Какой все-таки славный мальчик, промурлыкала Кристина и ее правая ладонь, скользнув ниже, погладила живот. А затем медленно двинулась туда, где волосы были нежными и шелковистыми. Тело самопроизвольно выгнулось дугой, Кристина застонала...
  Когда она выбралась из ванной и вновь взялась за телефон, на улице сгустились сумерки. Анькин телефон молчал.
  - Позвони мне, позвони, позвони мне ради Бога, - пропела Кристина в трубку. 'Карнавал' стал хитом, когда они с Анькой вкалывали на текстильной фабрике. Достать билеты на сеанс было в те времена не просто, намутить выпущенную фирмой 'Мелодия' по следам мюзикла грампластинку - еще сложнее.
  - Через годы протяни, голос нежный и глубокий... - продолжала мурлыкать Кристина. Правда, оставалось гадать, о ком речь. О подруге Аньке, запропастившейся невесть куда, или о молодом незнакомце из сауны.
  Кристина устроилась в гостиной, включив телевизор для фона. Мысли вернулись к молодому человеку.
  Несмотря на скрывшееся за горизонтом солнце, через открытую настежь балконную дверь веял горячий влажный воздух, похожий на обожаемый Бонасюком кисель.
  - Мама мне такой варила, - пояснил однажды Вас-Вась. Повторить это нехитрое блюдо Кристине не составило ровно никакого труда.
  Мало-помалу жара сделала свое дело, Кристина провалилась в дремоту, полную самых удивительных фантазий. Она варила ягодный кисель на камбузе шикарной яхты. Василий Васильевич, в прикиде заправского пирата, перелистывал свою докторскую диссертацию, отложенную им на неопределенный срок, раскачиваясь в кресле-качалке у мачты. Вчерашний незнакомец в костюме Аполлона стоял у штурвала, приложив ладонь ко лбу козырьком. На самой Кристине не было ничего, кроме короткого белого передника. Она как раз подумывала, не сбросить ли его, или все же оставить, как вдруг где-то за бортом прозвучал назойливый звонок. Кристина отмахнулась, что за чушь? Звонок не унимался. Накрыв кастрюльку крышкой, она взялась за бантик передника, все еще колеблясь, снимать - не снимать, и думая об этом дурацком звонке, напоминающем установленный электриком ЖЭКа у входной двери их квартиры. - Мы же в нескольких тысячах километров от дома! - мелькнуло у нее. Внезапно яхта начала таять, четкие линии палубы и мачты поплыли, муж и незнакомец растворились в воздухе. Кристина открыла глаза и обнаружила, что полулежит в кресле перед невнятно бормочущим телевизором. Прямоугольник окна стал иссиня-черным, а в прихожей надрывается входной звонок.
  - Сейчас-сейчас, - пробормотала Кристина. Тело стало липким от пота, ноги затекли. Морщась, она проковыляла к двери и распахнула ее, не потрудившись заглянуть в глазок. В следующую секунду ее сонливость сняло как рукой. Кристина вскрикнула, прижав ладони ко рту. Не мудрено. На пороге, покачиваясь, стоял Вась-Вась. В таком состоянии она его никогда в жизни не видела. - Встретил в горах медведя гризли и не уступил ему дорогу, - сказали бы при виде горемычного банщика герои северных рассказов Джека Лондона.
  - Васенька! - неестественно тонким голоском заверещала Кристя. - Ты что, под машину угодил?!
  Бонасюк сделал неуверенный шаг вперед, потерял равновесие и опустился на одно колено, словно средневековый рыцарь, посвящающий сердце прекрасной даме.
  Заметив кровь в волосах мужа, Кристина едва не лишилась чувств, но все-таки устояла на ногах. Как бывает сплошь и рядом в таких ситуациях, показная крутизна слетела с нее, словно шелуха, оставив в коридоре перепуганную и совершенно растерявшуюся женщину.
  - Васенька! Ой, Васенька! - причитала Кристина, бесцельно мечась вокруг коленопреклоненного супруга. - Я сейчас скорую вызову! - наконец нашлась она.
  - Поистине, не нужно, - захрипел Вась-Вась, пытаясь оторваться от пола. Худшее с ним уже приключилось (на сегодня, по крайней мере), и это давало ему некоторую фору перед полностью выбитой из колеи женой.
  - Кристичка, помоги, - кряхтел Бонасюк. Кристина вцепилась в мужа, совместными усилиями они добрались до кровати.
  - Я сейчас компресс приготовлю, - Кристина, к которой понемногу возвращалась способность соображать, ринулась к аптечке, вывернула содержимое на журнальный столик.
  Йод, зеленка, перекись - рану промыть... Кубики льда - в холодильнике... - лихорадочно соображала она. Часть медикаментов посыпалась на пол. Руки дрожали и не хотели слушаться.
  Вернувшись к мужу с готовым компрессом, Кристина, собрав силы, рассмотрела полученные Бонасюком повреждения внимательнее. Правый глаз заплыл, на скуле красовалась ссадина, на лбу - впечатляющая шишка. Вась-Вась лежал зажмурившись. Дышал он со свистом, переходящим в утробное бульканье.
  - Вася? Васенька?! Кто тебя избил?!
  - Хулиганы, Кристичка, - жалобно прошептал Василий Васильевич. - Прицепились, прям под домом, - он перевел дыхание. - Закурить не дал. Не поверили, поистине, что не курю...
  - Я в скорую позвоню.
  - Ох, не надо, - его лицо скорчилось в болезненной гримасе. - Что от них толку?
  - Вася! - Кристина забыла про ледяной компресс в руках, потрясенная ужасной догадкой. - Это не из-за сауны?!
  Бонасюк попробовал отрицательно покачать головой и еще крепче зажмурился от нахлынувшей боли. Кристина положила ему на лоб компресс. Заставила выпить пенталгин и теперь мяла между ложками таблетки стрептоцида, намереваясь обработать раны. Она полностью овладела собой.
  - Хулиганы, поистине, - застонал Вась-Вась. - Незнакомые. Закурить попросили... - Больше ему сказать было нечего.
  
  ***
  
  Следователь с Близнецом накинулись на него совершенно внезапно, вместо приветствия начав колотить, куда попало. После чего, как и предполагал Украинский, Бонасюк рассказал все, что знал, и даже больше. И про Аню Ледовую. И про Бонифацкого. И про свою Кристину. Как на духу.
  - В следующий раз, жирный, будешь с нами пооткровеннее, - назидательно сказал Близнец.
  - Понял, Васек, какое самое эффективное средство от склероза? - добавил Следователь.
  Вася, зажмурившись, сидел на полу и шмыгал разбитым носом.
  Проведя это нехитрое дознание, Следователь и Близнец удалились. На прощание Следователь в третий раз повторил фразу, которую Василий Васильевич успел выучить наизусть: Кому хоть слово ляпнешь - конец тебе... Так что Бонасюк прибыл домой с готовой историей про хулиганов. Сказать жене правду несчастный банщик не смел.
  
  ***
  
  Расстегнув рубашку мужа, Кристина обнаружила целый букет кровоподтеков, разукрасивших обильно заплывшие жиром телеса Василия Васильевича. Бонасюк глаз не открывал, позволяя жене манипулировать своим телом словно резиновой куклой. Закончив с примочками и обработав грудную клетку йодом, отчего Василий Васильевич стал смахивать на ягуара, Кристина со вздохом поднялась с постели.
  Вася забылся тяжелым сном. Кристина вышла в прихожую и повторила попытку дозвониться Аньке. Та по-прежнему отсутствовала.
  - Хоть бы утром появилась... - попросила Кристина телефонную трубку. Вернувшись в гостиную, она устроилась рядышком с Васей и попыталась уснуть.
  
  ***
  
  Как и следовало ожидать, к утру физиономия Василия Васильевича угрожающе распухла, сделав его совершенно неузнаваемым. Синяки приобрели черно-фиолетовый цвет. Правый глаз вообще не открывался. Кристина смотрела на мужа, и ее сердце обливалось кровью. Оставалось только надеяться, что внутренние органы не задеты.
  - Кристичка, - едва шевеля разбитыми губами, попросил Вась-Вась. - Сделай мне, поистине, манную кашку, - то ли хотел поддержать сникшую супругу, то ли, напротив, давил из нее слезу, корча из себя умирающего. А может действительно проголодался, как знать...
  Кристина послушно отправилась на кухню, но едва плеснула молока в кастрюлю и водрузила ее на огонь, запиликал телефон.
  Анька! - решила Кристина
  - Алло?!
  - Здравствуйте, Кристина Всеволодовна...
  Вальяжный голос Вацлава Бонифацкого застал ее врасплох. Беда, приключившаяся с мужем, заставила Кристину позабыть об обязанностях сводни.
  - Кристина Всеволодовна? - переспросил Бонифацкий. - Привет из солнечного Крыма. Ждем не дождемся вас в гости.
  Чтоб ты утопился в своем Крыму! - зло подумала Кристина.
  - Кристина? Вы меня слышите?
  Уши б мои тебя не слышали, а глаза не видели, - искренне пожелала Кристина, однако вслух сказала:
  - Я вся внимание, Вацлав...
  Несколько смущенный очевидной сухостью бывшей любовницы, Вацик сообщил, что завтра, то есть в пятницу, намеревается быть в городе.
  - Так и передайте несравненной Анне Валентиновне.
  - Да-да, я все ей передам.
  - Кристиночка, - подал страдальческий голос Вась-Вась. - Это не меня?
  - Да подожди ты! - рявкнула Кристя, энергично опуская трубку на рычаг. Она рванула в кухню, наполнившуюся отвратительным запахом убежавшего молока. Затем вернулась к телефону и вновь попыталась состыковаться с Анькой.
  Как корова языком слизала...
  - Кристичка, куда ты звонишь?
  На кудыкину гору...
  Кристина на скорую руку, но качественно, в своем стиле, приготовила завтрак. Разместила на подносе большую тарелку каши - не густой, не жидкой, а в самый раз, розетку с вишневым вареньем, масленку, кружку дымящегося какао и отправилась в гостиную. Она застала мужа сидящим на диване. Единственный уцелевший глаз Вась-Вася затравленно таращился из-под бинтов.
  - Ты куда подхватился? - Кристина поставила поднос рядом с мужем, протянула ему ложку.
  - Это не мне звонили? - сейчас Василий Васильевич напоминал перепуганного волнистого попугайчика, который накануне весьма опрометчиво выпорхнул из клетки, а теперь мечтал попасть обратно, но толком не знал, как.
  - Василечек? Ну кто ж тебе станет звонить, а? - Кристина не сумела скрыть раздражения.
  - Не знаю, поистине... - Вася механически ухватился за ложку. Полковник Украинский, поистине, запросто даже может... Болезненное вчерашнее облегчение, испытанное Василием после того, как расправа состоялась, а у него хватило мужества ее пережить, сошло на нет. Он ожидал очередных неприятностей, это было невыносимо. Гораздо страшнее физической боли. Заметив, что бледное лицо мужа приобрело зеленоватый оттенок, Кристина обняла его за многострадальную голову, прижала к животу.
  - Кушай, горюшко мое... Как поешь, приляг. Сон лечит. Нечего тебе беспокоиться.
  Еще как есть, - пронеслось у Вась-Вася, и все же он решил последовать ее совету. Неисцелимое не стоит мысли, говаривал Авиценна. К тому же он подумать о нем после еды. Зачерпнув кашу, Вась-Вась поднес ложку ко рту. Разбитые губы слушались плохо, синяк на скуле саднил при каждом движении челюсти.
  - Вот умничка, - похвалила его Кристина. - Все в порядке. Бонифацкий звонил из Крыма, - добавила она мимоходом. - Прилетает завтра утром. Аньку хочет...
  Вася поперхнулся и выронив ложку, мучительно закашлялся. Кристина, не долго думая, хлопнула его по спине.
  - Ой, мама!
  - Что с тобой?!
  - Не в то горло, поистине, попало! - Василий Васильевич жадно глотал воздух.
  - Ты у меня как маленький, честное слово, - Кристина погладила его по щеке. Вася сидел, горестно ковыряя ложкой в тарелке.
  - Покушаешь и отлеживайся. Тебе пару деньков вообще вставать нельзя. - Кристина с тревогой поглядела на мужа. - Пускай у тебя об этом паразите Бонифацком голова не болит. Я его сама завтра встречу и все устрою...
  - И в сауне вместо тебя подежурю, - добавила Кристина, исчезая на кухне.
  
  ***
  
  К обеду Кристине наконец-то удалось вычислить Анну.
  - Здравствуй, коза! - выпалила Кристина в трубку. - Ну, слава Богу. И где тебя нелегкая носила?!
  - Носила, - механически повторила Анна. Голос был совершенно безжизненным. При желании, Кристина без труда могла представить на противоположном конце провода ожившую египетскую мумию. Но желания фантазировать не возникло. У нее накопилось слишком много самой неотложной информации.
  - Анька?
  - А...
  - Васеньку вчера избили! По дороге домой... Прямо у парадного, представляешь?! Анька? Ты слушаешь меня?!
  - Ага...
  - Сильно побили, говорю! - Кристина непроизвольно перешла на крик. - Живого места нет! Лицо - сплошной кровоподтек! Гематома с кулак, и неизвестно, что внутри, он скорую не хочет вызывать! Я боюсь, это из-за того налета на сауну. Помнишь, я тебе говорила? Анька?! Надо, чтобы ты с Олегом Петровичем посоветовалась...
  Анна молчала.
  - Чего ты молчишь?!
  - Он живой? - безжизненный голос, словно автомат в кассе кинотеатра, сообщающий расписание сеансов. Полное безразличие подруги поразило Кристину до такой степени, что она даже не обиделась.
  - Если живой, значит, еще поживет, - замогильным тоном изрекла Анна.
  - Да ты что?! Анька, ты что?! Ты что, напилась?!
  - А похоже?
  - Анька, что стряслось? - до Кристины начало доходить, что с Анной что-то здорово не так. - Анна?!
  Молчание в трубке.
  - Ледовой?! - не дождавшись ответа выпалила Кристина. - Анька? Ледовой тебя обидел?!
  - Ледовой... - наконец Анна всхлипнула. Настолько жалобно, что сердце Кристины дрогнуло и сжалось.
  - Он что, побил тебя?
  - Поби-ил... - заскулила Анна. Горечь и безысходность в голосе подруги окончательно перепугали Кристину.
  - Будь он проклят... И он сам, и все его ублюдочные дружки. Будь они все прокляты!
  Кристина почувствовала, у подруги начинается истерика.
  - Будь проклят мой дорогой дядя Олег, с которым ты мечтаешь посоветоваться! - продолжала Анна, повышая голос. - Что он тебе посоветует?! Он же урод! Все они уроды! Сами по-человечески жить не умеют, и окружающим не дают! Нелюди проклятые... - Анна завыла.
  - Анька, давай я сейчас приеду.
  - Не нужно. Не сейчас, - голос подруги вновь приобрел механические нотки. - Не сейчас...
  Анна действительно не хотела видеть Кристину. Никого не хотела. Кристину - в последнюю очередь, но все равно - нет.
  Повесив трубку, Кристина постояла с минуту в задумчивости, на цыпочках заглянула в спальню, убедилась, что Вась-Вась заснул. Прихватив поднос и ступая осторожно, чтобы не побеспокоить мужа, она отправилась на кухню.
  
  Глава 15. Охота Виктора Ледового
  
  Между тем, накануне вечером ничто не предвещало Анне беды. Ледовой все-таки собрался на рыбалку. Или на охоту, какая, в принципе, разница? Анна пребывала в приподнятом настроении, ее шансы оторваться на пару с Кристинкой росли пропорционально рыболовным планам мужа. Она фланировала по квартире, тихонечко напевая под нос что-то из попсы собственной юности. Кажется, из репертуара 'Тыч-Ин' конца семидесятых.
  - Флай ю вей, флай ю вей, - мурлыкала Анька, перебирая в уме подходящие для вечерних похождений точки.
  Ледовой, уложив зачехленное ружье поверх кожаной дорожной сумки, в которую, при необходимости, реально было и труп упаковать, присел на краешек дивана. Проводил проплывшую мимо жену долгим задумчивым взглядом. Анька как раз двигалась к окну. Яркие солнечные лучи делали ее женственную фигуру, едва прикрытую тоненьким летним платьицем, почти обнаженной. Ледовой уперся взглядом в плавно перекатывающиеся ягодицы жены, с тоненькой полоской трусиков посередине, и на его широких скулах заиграли желваки.
  - Вот что, - он схватил жену за руку. - Поедешь со мной.
  - С тобой?! - от неожиданности ее лицо вытянулось в молодую луну. - С тобой?! - повторила она потрясенно.
  - Ага. Я ж не вдовец пока еще? - Ледовой не разжимал пальцы. Хватка была железной.
  - Там же одни мужики соберутся... - попробовала возразить Анна.
  - Тебе что с того? Давно мужиков сторонишься? - зло спросил Ледовой, которому ткнуть жену носом в ее неприглядное прошлое девушки по вызову иногда доставляло удовольствие. - Поедешь, я сказал.
  Больше спорить Анька не осмелилась. Споры с супругом ни к чему хорошему не приводили. Ни ее, ни кого бы то ни было еще. Кроме того, всю неделю Виктор ходил как чумной. Решалась судьба его сделки с бриллиантами. Он кипел и только ожидал повода, чтобы вцепиться кому-то в горло. В таком состоянии с ним не то что пререкаться, а просто находиться рядом было весьма небезопасно.
  Плакала моя вечеринка, - обречено подумала Анька и безропотно влезла в джип.
  - Костюм бы какой спортивный напялила, - недовольно пробурчал Виктор Иванович. - Так и собираешься голой жопой среди моих друзей светить?
  Ублюдок, - мысленно отозвалась Анна.
  Ледовой направил джип в Осокорки - пригород, занятый по преимуществу дачными поселками. Там, прямо на берегу реки, он в самом конце зимы купил земельный участок. Одноэтажную халабуду, оставшуюся в наследство от прежнего владельца, какого-то бывшего начальника бывшего республиканского главка, Виктор Иванович пустил под снос, 'к чертовой матери'. На освободившемся пространстве бригада строителей из Закарпатья принялась ударными темпами возводить трехэтажный особняк. В соответствии с последними архитектурными веяниями, зарубежными, естественно. С камином, сауной, бильярдной, бассейном, многочисленными санузлами и прочими атрибутами красивой жизни, без которых такому яркому представителю элиты, каким заделался Виктор Ледовой, - просто никуда. Не поймут, а за спиной еще и смеяться будут.
  В связи с неожиданными финансовыми затруднениями, постигшими Виктора Ивановича в середине весны, работы были временно прекращены. Так что Анька увидела трехэтажную кирпичную коробку, высящуюся в окружении поддонов с кирпичом, штабелей досок, листов шифера и прочих стройматериалов, выстроившихся в пейзаж: кончились бабки.
  Ну и видок, - подумала Анька, и ее охватили дурные предчувствия. Если что на участке и имело законченный вид, так это высоченный бетонный забор с массивными воротами защитного цвета, и металлическая будка охраны, тоже выкрашенная в цвет хаки. Будка служила некогда армейским кунгом, дважды побывала на далекой казахской реке Эмба, где принимала участие в боевых стрельбах зенитно-ракетной бригады. Впрочем, Аньке и ее супругу это последнее обстоятельство было совершенно до лампочки.
  - Нравится? - с энтузиазмом поинтересовался Ледовой, подъезжая прямо под дом.
  - Угу, - с готовностью протянула Анна.
  Пока собирались дружки-охотники, Анька помогла Виктору распаковать вещи и перетащить в дом. Выяснилось, что две спальни третьего этажа и большая комната на втором, предназначенная либо под гостиную, либо под неслабый кабинет, вполне пригодны для жилья. Укомплектованы мебелью, видеотехникой и даже спутниковым телевидением. Зато все остальные помещения дачи представляли из себя стопроцентную стройплощадку. Жить в них было нельзя. Нажраться же до поросячьего визга - очень даже реально. У Аньки снова засосало под ложечкой.
  - Иди сюда, - позвал Виктор и, не дожидаясь, пока жена отреагирует, потащил ее к окну.
  Узкий песчаный пляж, начинающийся прямо под окнами дачи, оказался утыканным железобетонными сваями.
  - Тут причал будет, - самодовольно пояснил Ледовой, - когда яхту возьмем.
  Анна изобразила на лице восхищение.
  - Ну ладно, - Ледовой двинулся к лестнице, обронив через плечо: - Пожрать чего-то сваргань. К нашему возвращению. Продукты в джипе, плита - вон она, - он указал на маленькую двухкомфорочную электроплитку, которую Анька сразу не заметила.
  Скоро к дому один за другим подъехало пару внедорожников. Витькины дружки стекались на охоту.
  Один краше другого, - отметила про себя Анна.
  Воздух под окнами наполнился топорными шутками и грубым мужским гоготом.
  И это они еще трезвые, - Анна поспешила отойти от окна. Спускаться вниз даже не думала. Проследила из-за портьер, как обвешанные ружьями охотники упаковались в большую резиновую лодку, запустили подвесной мотор и медленно отвалили от берега.
  Не дай-то Бог приличным людям на них нарваться... - Анна покачала головой. - Что б вы, козлы, друг друга перестреляли!
  Когда лодка охотников превратилась в маленькую черную точку на горизонте, Анна уныло поплелась за продуктами.
  - Может пару коробок стрихнина где завалялась? - бросила она по дороге.
  
  ***
  
  Глухой ночью, рассвет еще не брезжил, Аню разбудил рев подвесного мотора. Затем мотор умолк, охотники с криками высыпали на берег. И за версту было понятно, что все они здорово навеселе.
  - Анна! - зычно позвал Ледовой со двора, и у Аньки от одного его голоса болезненно сжались внутренности.
  - Анна. Поди сюда...
  Она натянула спортивный костюм и поспешила вниз. Когда Ледовой звал, особо медлить не стоило.
  В течение следующего часа Анна исполняла обязанности хозяйки стола. Нацепила на лицо любезно-доброжелательную маску и смело присоединилась к мужчинам. Однако внутри она медленно закипала. Все окружающее, начиная с пьяного бреда, который несли охотники, и заканчивая сваленными в углу тушками убиенных уток, вызывало у нее раздражение. Раздражение стремительно нарастало, грозя обернуться шквалом и захлестнуть ее с головой. Временами Анне казалось, будто уши вот-вот загудят, словно пластины трансформатора. И естественно, она тоже здорово выпила. А выпив, начала терять осторожность.
  Ружья охотников были предусмотрительно разряжены и спрятаны в одной из комнат второго этажа. Такая бдительность вызвала у Аньки в памяти историю, услышанную некогда от дяди Олега. Суть рассказа сводилась к тому, что разведгруппа, которой командовал капитан Правилов после изнурительного ночного марш-броска по горам Гиндукуша к утру вошла в крупный аул и нарвалась на местную свадьбу. Свадьбу гуляли представители крайне враждебно настроенного к 'шурави' клана. Десантников было всего десятеро, однако, им крупно повезло: все оружие душманов оказалось предусмотрительно сложенным в самом дальнем шатре. Вследствие чего солдаты Правилова взяли всех, 'духов' идентифицировали по пороховому нагару на руках и мозолям на указательных пальцах. И без лишних проволочек вывели в расход. Дядя Олег вернулся домой и в редкую для себя минуту откровенности поведал племяннице об этом эпизоде своей богатой армейской биографии.
  Душманы чертовы, - обругала про себя собутыльников мужа Анька, хотя ее личный опыт говорил, что, по большому счету, это было правильное решение. Пьют наши люди крепко, а алкоголь в больших дозах, как известно, располагает к общению, причем, далеко не всегда задушевному. Есть компании, где пьют мало, отдавая предпочтение беседе. Есть те, где спиртное льется рекой, поются песни, как правило народные, но шансы схлопотать обвинение в кривом взгляде, сомнительной расовой принадлежности, неправильной прическе и тому подобных грехах, все равно близки к нулю. Но попадаются и такие 'коллективы', которые подруга Кристина характеризовала обыкновенно так: Ох, свадьба была! Ох и свадьба... Ивана заризалы!
  Ледовой сидел во главе стола с самодовольной физиономией пунцового цвета. От выпитой водки его обыкновенно колючие черные глаза сделались бездонными темными провалами. Аньке когда-то довелось прочитать статью о работе цирковых дрессировщиков, напечатанную каким-то толстым общесоюзным журналом. Там утверждалось, что особенно тяжело работать с медведями. По глазам косолапых никогда не поймешь, сахарок с твоей ладони они собираются слизать или самой рукой полакомиться.
  Глаза - зеркало души, - подумала Анька и поспешила отвести взгляд от лица Ледового.
  - Ох и хозяйка у тебя, Виктор Иванович. Славная хозяйка, - кто-то из ближайших к Анне охотников отвесил неуклюжий комплимент.
  Ледовой нахмурился.
  - Анна, приготовишь к утру, - он указал на кучу сваленных в углу уток, которым бы еще летать и летать над просторами.
  Заехал бы ими кто в твою гнусную харю, - мелькнуло у Аньки.
  Собственно, опасаться чего бы то ни было за одним столом с десятком грубых пьяных мужиков ей не приходилось. Она была женой Виктора Ивановича Ледового, и это говорило само за себя. Сама фамилия Ледовая исключала самые невинные заигрывания и обычные в подобных ситуациях пошловатые, сальные шуточки в адрес единственной в компании дамы. Анна подозревала, что даже разденься она донага, безопасность ее нисколько бы не пострадала. Спокойно сидела бы, словно в приюте для сироток. Никто бы не посмел не то что пальцем, взглядом ее коснуться.
  Потому что я, гуроны вы чертовы, есть самая настоящая частная собственность Виктора Ивановича Ледового. Нечто среднее между джипом и яхтой, - со злостью думала Анька. - Ну или, на худой конец, между 'Бимером' и новым 'Сони' с экраном на пол стены. А за посягательство на личную вещицу он любого из вас заставит зубы на пол повыплевывать...
  Временами Анне начинало казаться, что ей было бы легче вновь очутиться в роли девчонки по вызову. И даже обслужить всю кодлу. Каждого по очереди или всех скопом. И не такое на Окружной случалось. По крайней мере - честно. Мне платят, а я терплю. Честнее, чем сидеть за этим гребаным столом, корчить из себя хозяйку дома, на самом деле являясь имуществом этого козла.
  Анька пила на ровне с мужиками, а злость закипала внутри, будто магма, готовая вот-вот вырваться из пробудившегося вулкана.
  Развязка наступила часа в четыре утра. Большинство охотников уже накачалось до состояния риз и разбрелось по углам особняка. Ледовой, слегка пошатываясь, ухватил Аньку за руку и грубо повлек за собой.
  - Пойдем - подышим, детка...
  Началось, - холодея подумала Анька, за несколько лет совместной жизни досконально изучившая степени опьянения, случающиеся у супруга. На начальных стадиях ему обыкновенно хотелось провести пластическую операцию на каком-нибудь не приглянувшемся ему лице. Без разницы, чьем. Затем, по мере поступления алкоголя в кровь, следовал приступ сексуальной активности. Тем более опасный, что водка почти начисто лишала Виктора Ивановича способности достигнуть оргазма. Опьянение не сказывалось не эрекции, эрекция-то была хоть куда, а вот с оргазмом начинались проблемы. А проблемы, обременявшие Виктора Ивановича, обыкновенно оборачивались такими неприятностями для окружающих, что только держись. Дальше могло происходить все что угодно. От приступа животной ярости и желания кого-то убить до жалких пьяных завываний, под аккомпанемент которых Ледовой был готов временами и в петлю залезть. На последнее Анна, по правде говоря, очень надеялась.
  - Виктор, уже поздно...
  - Пойдем!
  Он вытащил ее на улицу и повлек в сторону пляжа. Небо начинало светлеть. Вскоре супруги оказались на пустынной набережной. Ледовой грубо сдернул Анькины спортивные штаны до колен и нагнул ее головой вперед. Секунду провозился с собственной ширинкой.
  - Виктор, отпусти! - захрипела Анна.
  Вообще говоря, умнее было позволить ему сделать, что хотел. В конце концов, Аньке не впервой приходилось терпеть унижения от пьяного супруга. Бывало и похуже.
  Дура, он же бухой в стельку. Ты ему все равно ничего не докажешь...
  Но то ли алкоголь придал Анне храбрости, то ли совсем невтерпеж ей стали его грубые руки, ухватившие ее так бесцеремонно, словно не живой женщиной она была, а резиновой куклой из ближайшего секс-шопа.
  - Пусти! - взвизгнула Анна, вырываясь. - Я не хочу...
  Она на секунду обернулась и увидела темный силуэт Ледового на фоне блекнущих звезд. Ширинка мужа была расстегнута, член торчал вперед, будто стрела башенного крана. Довольно комичное зрелище. Только Анне было не до смеха.
  Ледовой казался ошарашенным. Естественно, бунт на корабле. Анька напряглась, прекрасно зная, что ее супруг не принадлежит к числу тех людей, которые, получив от ворот поворот, убегают куда подальше, глотая слезы и шмыгая носом.
  Зря я это, - успела подумать Анька. - Ох, зря.
  - Ах ты, сука, - выдохнул, наконец, Ледовой и вцепился в бедра жены мертвой хваткой. Его пальцы сдавили кожу.
  - Пусти! - заорала Анька, не в силах разогнуться. Словно курица, насаженная на вертел. Бешенство охватило ее. Почувствовав член Ледового глубоко внутри себя, она подогнула колени и всем весом нырнула вниз. Ледовой закричал от боли и неожиданности. Его руки разжались. Анька высвободилась. Но только на короткое мгновение. В следующую секунду колено Виктора Ивановича врезалось ей в спину. Анна полетела вперед, будто кегля в кегельбане.
  - Сука! - взревел Ледовой.
  Анна зарылась лицом в песок. Попыталась приподняться, но болтающиеся на коленях брюки затрудняли движения. Ледовой сделал шаг вперед и наступил ей на спину. Тяжелая каучуковая подошва пригвоздила ее к земле. Дыхание вырвалось из женщины с шумом порванной на ходу автомобильной камеры.
  Анька почувствовала во рту отвратительный вкус песка. Но не успела опомниться, как Ледовой очутился сверху. Свалился ей на плечи, как коршун, вцепился в затылок и принялся озверело тыкать лицом в песок. Раз за разом.
  - Жри, шалава дешевая! Жри, давалка! Я тебе покажу - не дам...
  Ледовой вскочил и ударом носка легко перевернул ее на спину. Остановился над поверженной женой, тяжело дыша и судорожно сжимая кулаки. Может, полагал, что Анна получила достаточно. А может, просто переводил дух. И тут Анна сама подлила масла в огонь.
  - Животное! - завизжала она, яростно сплевывая песок. - Грязная скотина! Импотент сраный!
  Пока смысл оскорбительных слов доходил до затуманенного рассудка Виктора Ивановича, Аньке удалось кое-как усесться на песке. Ненадолго. Охотничий сапог попал ей в живот, сбив дыхание и начисто лишив возможности и желания осыпать мужа красочными эпитетами.
  - Сука! - заорал Ледовой. Нагнулся к жене и влепил ей затрещину, швырнувшую Анну на обе лопатки.
  - Шлюха! Шлюха долбаная!! Забыла, кем была?!
  Анна неподвижно лежала на песке. Она зажмурилась, мечтая только о том, чтобы все скорее закончилось.
  Но не тот парень был Виктор Ледовой, чтобы останавливаться на полпути. Он с силой раздвинул Анькины колени и вошел в нее так, что их лобки столкнулись с глухим стуком. Следующие несколько минут Анна, сотрясаемая мощными толчками, неподвижно лежала, тяжело дыша.
  Он не кончит. Вконец озвереет и тогда убьет меня, - думала она с отчаянием.
  Кто-то из немного протрезвевших дружков Ледового, привлеченный криками и шумом борьбы, попробовал выйти из дому, но был втянут остальными охотниками обратно.
  - Куда, придурок? Виктор Иванович жену ублажает. Смерти захотел?!
  И все-таки Ледовой кончил. Поднялся молча и, пошатываясь, побрел в сторону дома. Анька осталась лежать навзничь, перепачканная песком и спермой, с брюками на лодыжке правой ноги и кровью, капающей из разбитого носа. Просто лежала и смотрела, как со ставшего фиолетовым неба постепенно исчезают звезды.
  Будто в планетарии, - думала она, - куда наш класс возили в выделенном по такому случаю колхозом автобусе. Во время весенних каникул. В том, что тогда на улице стояла именно весна, Анька почему-то не сомневалась. В планетарии был круглый зал с потолком в виде выгнутой кверху сферы. По ее краям располагались вырезанные из фанеры силуэты городских многоэтажек. Сначала была лекция, содержание которой Анна напрочь забыла. Очевидно, о звездах. О чем же еще? А потом в зале погас свет. Одновременно включились бесчисленные гирлянды вмонтированных повсюду лампочек, и потолок как по волшебству усеяли мириады звезд, превратив в настоящее звездное небо. Затем купол над головой начал светлеть, имитируя рассвет. Заиграла чудесная музыка Грига. Ни автора, ни названия композиции Анна не знала, но порой ей казалось, мелодия еще звучит временами в голове. И наконец, взошло Солнце. Эта удивительная картина запомнилась ей на всю жизнь.
  Сегодняшний гребаный рассвет ты тоже на всю оставшуюся жизнь запомнишь, - пронеслось у нее. Анна медленно перевернулась на живот, поднялась на четвереньки. Потеряв по дороге брюки и совершенно не заботясь о том, какое диковинное зрелище представляет, она по-собачьи направилась к воде.
  
  ***
  
  Проспавшись часам к десяти, Ледовой быстро собрался и уехал. Перед отъездом заглянул в спальню, где Анька пролежала остаток ночи на кровати, тупо разглядывая потолок.
  - Я еду в город, - буркнул Виктор Иванович, - по делам. Можешь здесь оставаться, можешь ехать домой. Лаве на тачку - в столе. - И вышел, как будто ничего минувшей ночью между ними не произошло.
  Анька бесцельно слонялась по комнате. Ей пришлось опустошить до дна новую косметичку, чтобы привести себя хотя бы в относительный порядок. Затем переоделась, взяла деньги и, выйдя из дому, поплелась вдоль обочины, чувствуя, что низ живота словно поленьями набит. Первые две машины промчали мимо. Водитель третьей оценил Анькино полупрозрачное платье, ударил по тормозам и даже вернулся к ней задним ходом.
  - Подвезти?
  Как в добрые проститутские времена, - Анна невесело улыбнулась и решительно полезла в салон. При этом подол ее платья задрался почти до трусиков. Анна мимоходом отметила, что реставрация физиономии удалась, привлекательности она не потеряла. Мужчин она по-прежнему не отталкивала, а, наоборот, притягивала, будто магнитом. Устроившись на сидении, Анна вернула подол на место. Заметив разочарование, немедленно отразившееся в масляных глазках водителя, бросила на торпеду несколько купонов с тремя нулями.
  - Не сегодня, ладно? И не со мной. Давай в центр.
  Водитель, на лице которого разочарование сменилось изумлением, послушно тронул машину с места.
  
  ***
  
  Вернувшись домой, Анна первым делом затолкала грязные вещи в барабан стиральной машины, а сама забралась под душ. Тут ее и застал звонок Кристины.
  - ...так я приеду? Анька?
  - Не сегодня, Кристя... - и, немного помолчав, Анна добавила: - Давай завтра увидимся.
  - Завтра Бонифацкий приезжает, - обронила Кристина, рассчитывая хотя бы этой новостью влить в подругу немного жизненных сил.
  - Боник? - Анна действительно сразу оживилась. - Ну да, ну да. Любитель красивой жизни... Да пошел он...
  Но голос, если Кристину не подвело чутье, выдал совершенно иные чувства.
  - Может, ты ко мне? - несмело предложила Кристина. - Посидим, поболтаем?..
  - Посмотрим, - Анна задумалась. - Этот урод дома еще не объявлялся, - очевидно, Анна имела в виду супруга. - Как я поняла, у него сегодня сделка. Очень крупная. Он из кого-то чемодан бриллиантов выдаивает. На сумму с гребаным количеством нулей. Из-за этих камней он всю неделю на людей кидался, как собака бешеная. - Анна почти успокоилась. Говорила, словно школьная учительница истории, описывающая открывшим рты пионерам какое-нибудь трагическое событие, случившееся в весьма отдаленную историческую эпоху. Что-то вроде: под этим самым валуном воины персидского царя Дария поймали и зарезали трехсотого спартанца. Учительнице и детям, безусловно, жаль, но не до слез. Все понимают - давно дело было. Не с ними и не с их друзьями и знакомыми.
  - Вот и меня покусал, - с прежним безразличием продолжала Анька. - Если у него с камнями выгорит - он дня на три в загул пустится. Кабаки, бабы, водка рекой. Я образину эту как облупленную знаю. А вот если не выгорит?.. - Анна взяла паузу. - Если сорвется, то уж не знаю, чего от него ожидать... Может и меня со злости пристукнуть, чисто по инерции... А с тобой застукает... Так и тебя за компанию... Не знаю... в любом случае, к вечеру все решится, - как ни в чем не бывало закончила Анна.
  - Тогда давай вечером созвонимся, - промямлила перепуганная Кристина, которой встречаться с осатаневшим Ледовым и впрямь не улыбалось. Это вам не безвольным Василием Васильевичем крутить...
  - Бедная Анька, - вздохнула Кристина, вешая телефонную трубку. - С другой стороны... Я ее замуж за урку толкала, что ли?
  - Кристичка, кто это? - Вась-Вась очнулся от обеденной дремоты и настороженно сверкал оставшимся открытым глазом.
  - Погоди, циклоп мой любимый, - Кристина вернулась к мужу и ласково поцеловала в лоб. - Сначала глаза закапаем, потом расскажу. - И Кристина занялась поисками пипетки, затерянной где-то в недрах домашней аптечки.
  
  ***
  
  Вечером Ледовой дома не объявился. Ночь промелькнула, словно ее и не было. Быстро и незаметно настало утро пятницы. Словно давно в засаде сидело, и только дожидалось своего часа.
  Коротко переговорив с Анной, Кристина повесила трубку и отправилась в кухню, готовить завтрак.
  Накормив Вась-Вася сырниками, а в ее исполнении это было бесподобное, тающее во рту блюдо, и напоив фирменным какао с молоком, Кристина удалилась в спальню. Небрежно нанесла на лицо боевую раскраску и тихонько вышмыгнула из квартиры. На улице поймала такси и отправилась в центр, к Аньке.
  Василий Васильевич, чмокнутый женой на прощание, дожевал последний сырник, запил его какао. Задумчиво вытер оставшуюся на щеке помаду и, сокрушенно вздыхая, отправился набирать номер полковника Украинского. Ему предстоял долгий доклад.
  
  ***
  
  Анна встретила Кристину в дверях и сразу провела в свою комнату. Ее лицо оставалось бледным, но все равно выглядела она гораздо лучше вчерашнего. А голос и сравнивать нечего.
  - Кофе выпьешь?
  Кристина отмахнулась - дома напилась.
  - Будешь так на кофе нажимать, подруга, лицо станет желтым, как лимон...
  Теперь отмахнулась Анна:
  - Вот и славненько, что пожелтеет. Мне Вацик как-то говорил, что ему вьетнамки нравятся.
  - Это он пляжные тапки имел в виду...
  - Коза ты. Он во Вьетнам катался, - добродушно возмутилась Анна. - В составе какой-то советской делегации. Еще при Совке.
  Ага, - мысленно согласилась Кристина. - В составе делегации наперсточников.
  - Да что ты ржешь? Он и в Гонконге был, и в Японии. В восьмидесятых еще... - Анна нетерпеливо махнула рукой. - По нему и сейчас видно, что не из босоты человек выбивался... Как мы с тобой...
  - Да ездил, ездил. Что ты заводишься? По обмену опытом между их якудза и нашими братками.
  - Ладно, - Анна смирилась. - Нечего мне больше делать, кроме как с тобой, коровой глупой, спорить. Что он тебе сказал? Когда прилетает-то?
  - В обед. Я встречу, не надувайся.
  Подруги расселись по креслам. Анна протянула Кристине бокал сока с плавающими поверху кубиками льда. Кристина отказалась:
  - Да у тебя и так холодно, как в погребе.
  Анна развела руками. Несмотря на утро, город успел нагреться, словно духовка у хорошей хозяйки, готовящейся печь калачи. В квартире Ледовых, напротив, было зябко - работала недавно установленная Виктором Ивановичем сплит-система кондиционирования воздуха.
  - В квартире Ледового - как в леднике, - весело начала было Анна и осеклась - каламбур вышел с похоронным привкусом.
  - У меня от вашей квартиры насморк будет...
  - Я тебе 'Санорин' выдам. Говорят, им еще и догнаться можно... Ладно. Хватит болтать. Расскажи, как там Васенька?
  Кристина, стараясь ничего не упустить из того, о чем Аньке следовало знать, и не выболтать того, о чем подруге знать не следовало, рассказала, как Вась-Вася отлупили прямо под домом.
  - Я говорила с Олегом, - задумчиво протянула Анна, когда Кристина закончила. - Они и сами не знают, кто наехал на сауну. Что же касается ублюдков, отделавших Васеньку у подъезда... - Анна снова развела руками. - Возможно ведь и совпадение, а? Шел человек. Прицепилась шпана какая... На атлета Вася не похож. На бандита - тоже. Инженеришка... Такому по морде надавать - сам Бог велел. Мало ли в городе отморозков?
  Кристина кивнула - куда больше, чем хотелось бы.
  - Дядя Олег обещал прислать сегодня своего человека в сауну, для охраны... Ты в обед открываешь?
  - Если успею твоего Вацлава в аэропорту встретить.
  Кристине подумалось, что Анна не стала бы проявлять такую настойчивость, выбивая охрану, если б сама не собиралась сегодня в сауну.
  - Скажи ему, что я приеду к пяти. - Анька допила сок и выплюнула угодивший в рот кусочек льда прямо на пол.
  - У Правилова все люди наперечет. Моего благоверного оберегают. Второй день подряд... - Анка двинулась к холодильнику за минералкой. - Тебе плеснуть?
  - Давай.
  - Сок допей, потом 'давайкать' будешь, - Анька вернулась на место. - Так вот. Второй день этого быдляка охраняют. Домой, кстати, он так и не заявлялся. Дядя Олег сказал, все прошло успешно. Камни у Виктора. Целый дипломат. Ночь висел в казино, где его сейчас черти носят - одному Богу ведомо. Или черту...
  - Я бы такие деньжищи домой завезла, - не удержалась от комментария Кристина. - Не с собой же таскать...
  - Сейчас, домой! Держи карман шире! - Анна презрительно скривилась. - Закатайте обратно губу, мадам.
  - А что ему сделается? - продолжила она, взяв со столика пачку ментоловых сигарет. - При нем постоянно целая кодла с пушками ошивается. - Анна глубоко затянулась, выпустила дым в потолок и пропела:
  
  Сигарета гаснет что-то,
  Что-то меня так тревожит,
  Говорят, что вспомнил кто-то
  Или проклинает, может.
  Может, это ты, тоскуя,
  Под окном проходишь мимо,
  И коробку спичек жгу я
  На три сигареты 'Прима'...
  
  Кристина, первое мгновение в недоумении смотревшая на подругу, подхватила песенку, которую обе обожали в юности, так что припев они исполнили дуэтом:
  
  Дым кольцами,
  Облаками там и тут.
  Разные у нас автобусы,
  У тебя - другой маршрут.
  
  Неожиданно Анна наклонилась к подруге и сказала, глядя той прямо в глаза:
  - Вот бы его грохнуть и все себе забрать, а? И прощай, родная страна. Привет, Багамы и Фиджи. И прочие прелести... А, Криська? Что скажешь?
  - Да что ты там делать-то будешь?
  - Ни черта не буду, - ухмыльнулась Анна. - Со мной будут. А знаешь, чего? Будут в жопу меня с разгону целовать. За парочку миллионов баксов, чтобы ты даже не сомневалась!
  Подруги замолчали. Каждая задумалась о своем варианте растраты такой баснословной суммы. Все-таки всегда приятно поразмышлять о чем-то хорошем.
  - Криська? - первой нарушила тишину Анна. - Ты не знаешь, случайно, в самолетах окна открываются?
  - Зачем? - не поняла Кристина.
  - А затем, чтобы плюнуть с неба на весь этот поганый бардак.
  Кристина медленно покачала головой. Приступ охватившей ее золотой лихорадки схлынул еще быстрее, чем накатил.
  - Ты сдурела, телка. Да чушь это. Как ты у него дипломат-то заберешь?
  Анна неохотно согласилась:
  - Да никак, в том-то и дело. Слабо мне, кишка тонка... - она вздохнула. - Ладно, шабаш! Вернулись на землю. Помоги мне марафет навести.
  - Ты выглядишь неплохо.
  - Ты еще мою задницу не видела, - многообещающе проговорила Анна, сбрасывая с себя одежду. На обеих Анькиных половинках, из разряда тех, что обожали увековечивать художники эпохи Ренессанса, красовались четкие буро-синие отпечатки. Кристина только головой покачала - что тут можно сделать?
  - Вот-вот, - мрачно согласилась Анна. - Как увидит такую красоту мой друг Вацик, так сразу по дерматологам побежит: Спасите меня, дорогие врачики. Только скажите, сколько денег отсыпать? Я подхватил от Аньки Ледовой таинственную венерическую болячку. Скоро у меня тоже расцветет пониже поясницы...
  Кристина развеселилась.
  - Ничего-ничего. Если его самого твой Виктор надумает оттрахать - у него еще и похуже синяки образуются.
  - Это точно...
  - Слушай, подруга, - Кристина подалась к Аньке, - а скажи ему правду... Бонику.
  - Легко сказать... - Анна повела плечами. - Правду... А что он сделает? Ледового на дуэль вызовет? Сейчас... Только сперва штанишки подтянет.
  - Может, к нему жить поедешь?..
  - Нужна я ему, как зайцу стоп-сигнал. Как же, поедешь... - Анна замолчала, о чем-то крепко задумавшись.
  
  Глава 16. Гость из Крыма
  
  Утро пятницы началось для Андрея Бандуры с громких криков Протасова, донесшихся из соседней комнаты. А может, и из кухни.
  - Я ему конкретно говорю, тебе что, в репу дать, ты, рог тупоголовый?!
  Выходило, конечно, не совсем так, как если бы Протасов прямо в ухо орал, но все равно достаточно громко.
  - Вот урод чертов, - с досадой поморщился Андрей, натягивая одеяло на голову. Ватин несколько приглушил голос Протасова, но отдельные фразы продолжали назойливо лезть в уши.
  - ...По понятиям разберемся... конь педальный... тюлень... в лесу закопаю... Сейчас волыну достану... рога пообламываю...
  Бандура понял, что со сном покончено. Да и какое удовольствие проводить утро в постели, с одеялом и подушкой на голове? Он вышел в кухню:
  - Здесь что, кого-то убивают?
  - С чего ты взял, в натуре?! - изумился Протасов.
  - Валера мне, типа рассказывает, как какой-то парень нагрубил ему по дороге.
  Во рту Атасова дымилась дежурная сигарета. Он хлебал кофе из чайной кружки.
  Андрей с сомнением оглядел исполинскую фигуру Протасова.
  - Чтоб на тебя, Валера напасть, надо сперва мухоморами обожраться. Или бешенство подцепить. И то - еще вопрос...
  - Ты не гони, не гони... - Протасов повращал на пальце цепочкой с нанизанными ключами и брелоком автомобильной сигнализации: - Давайте, пацаны, е-мое, опоздаем.
  - Я еще кофе не допил, - Атасов опорожнил чашку и принялся мешать очередную порцию.
  - Ты себе прям из банки в глотку насыпь и будет порядок, - посоветовал Протасов. - Пацаны! Опоздаем, е-мое... Бандура! - Протасов вытаращил глаза от возмущения. - Ну твою мать, а? Что ты расселся? Иди одевайся, в темпе.
  Стоило Андрею подняться, Протасов хлопнул себя по лбу и бросил ему в спину:
  - Кстати, Бандурчик, давай гони лаве.
  - Какое такое лаве?
  - Ни хрена себе, какое? То, что ты мне вчера в карты профукал, пока мы Виктора Иваныча в машине ожидали.
  Бандура скривился:
  - Ладно. Сейчас принесу.
  
  ***
  
  Весь вчерашний день у Андрея и троих его друзей оказался занятым постоянными разъездами и бесконечным ожиданием в машине. Началось с того, что Правилов вызвал их к себе на десять часов утра. Прибыв на точку, они обнаружили, что двор особняка буквально забит иномарками. Это обстоятельство придало ему сходство с салоном подержанных автомобилей где-нибудь в окрестностях Магдебурга. Друзьям сразу стало ясно, что Правилов протрубил большой сбор своей банде. Сам Олег Петрович бегал по солнцепеку, ругался, угрожал и даже пытался что-то вбить в бритые головы подчиненных. С последним то и дело возникали проблемы.
  - Сейчас и нас, типа, распекать начнет, - предрек Атасов.
  - Зря он так убивается, в натуре, - Протасов вылез из джипа, расправил могучие плечи. - Пожилой человек. Бегает по жарище. А вот как хлопнет его удар? Конкретно?! А, Эдик?!
  - Мо-может х-хлопнуть, - глубокомысленно согласился Армеец.
  В следующую секунду Правилов заметил Атасова и немедленно устремился к ним.
  - Так, Атасов. Иди-ка сюда...
  Атасов двинулся навстречу шефу.
  - Ваша задача, Атасов, ехать сзади. Дистанция до ста метров. При остановке - прикрываете дальние подступы... Ясно?
  Бандура безразлично отвернулся, разглядывая правиловский двор и собравшееся в нем воинство. Инструкции Олега Петровича касались напрямую Атасова. Он командир. Чего надо - доведет до подчиненных. Чего не надо - не доведет. Просто до красоты. Хотя и ежу понятно: Виктора Ивановича защищать, никого к нему не пущать, а до кого не дошло - в морду.
  Ну и силища, - думал Андрей, вращая головой направо и налево. - Все стройны, как на подбор. С ними дядька Черномор. Одни бицепсы с трицепсами. Не люди - крабы. А рожи? Загляденье, а не рожи. Сразу видать, что не сборная по шахматам собралась.
  - Ты о чем задумался, Андроныч? - Протасов доброжелательно треснул Бандуру по спине. Чувствовал себя Валерка как рыба в воде. Свой среди своих и без вопросов.
  И откуда только такие симпатяги берутся? - ломал голову Андрей. - Раньше, вроде, в этаких количествах их не было...
  - П-про теорию Да-дарвина слышал? В ш-школе до-должен был изучать, - прочитал его мысли Армеец. - Или у-у тебя то-только по фи-фи-физкультуре 'пятерка' была?
  - У одного моего друга по рисованию 'пятерка' была, - поделился сокровенным Протасов. - Червонцы рисовал - хрен от оригинала отличишь. Потом клише делать начал. Короче, еще при совках восемь лет дали. За троллейбусные проездные. С конфискацией. - Протасов сокрушенно покачал головой. - До сих пор сидит. - Он нагнулся к Бандуре. - Ты понял, да?!
  - И чтоб муха не пролетела, Атасов! - Правилов отвлекся и уперся взглядом в Протасова:
  - Протасов!
  - Шо?
  - Я тебе, твою мать, сделаю 'шо'! Ты все слышал?!
  - Ага.
  Правилов обернулся к Атасову:
  - Смотри у меня, Атасов.
  Олег Петрович развернулся на каблуках, бросив на Валерия исполненный злобы взгляд, и зашагал дальше.
  Атасов вернулся к джипу.
  - Охраняем Ледового, ребята. Без шуток. Ворон не ловить. Смотреть в оба... - И увидев, что правиловские боевики начинают грузиться в машины, добавил: - Все, ребята, по коням.
  Нужно признать, что желающих встать на дороге у свирепого воинства Правилова так и не сыскалось. Всю первую половину дня они колесили по городу. Ожидали, пока Ледовой скрывался в административных зданиях и решал какие-то свои, одному ему ведомые вопросы. Ребята крутили головами по сторонам. Украдкой играли в карты. Бандура проигрался вдрызг. Продул даже заначку, в который раз отложенную, чтобы купить и выслать отцу пару блоков самых козырных сигарет.
  Под вечер дороги атасовской четверки и Виктора Ледового временно разошлись. Виктор Иванович, сопровождаемый личной охраной, выгрузился у казино 'Спирит', где собирался весело провести ночь. Отметить победу хотел. Часть его людей, возглавляемая самим Правиловым, умчалась в направлении набережной.
  - Золотишко повезли ханырить, - разъяснил ситуацию Протасов. - Даже без базара, отвечаю. На конкретный заныр.
  - Какое золотишко, Валера? - не понял Андрей.
  - Какой ты, блин, тупой, все-таки. То золотишко, что мы сегодня охраняли.
  - Камни Ледовой взял на фа-фабрике. Целый ди-дипломат необработанных алмазов, - уточнил Армеец. - А по-повезли в Осокорки. Там у-у Виктора Ивановича особнячок имеется.
  - Атасов! Среди нас, как я погляжу, завелась сильно приближенная к императору особа? - съязвил Протасов, одарив Эдика уничижительным взглядом.
  - У-ушки просто нужно иногда о-открывать и с-слушать, что во-вокруг говорят, - огрызнулся Армеец.- По-поведенный на своем золоте.
  - Кто это, блин, поведенный?
  - Заткнитесь, типа, оба! - рявкнул Атасов, которому надоел их бессмысленный спор. - Поехали.
  - А мы ку-куда?
  - В никуда. Давай, Валера, на базу.
  Они без приключений вернулись на опустевший двор правиловского особняка. Ждать Правилова пришлось пару долгих часов. Олег Петрович объявился примерно в девять вечера.
  - На сегодня, ребята, все. Отдыхайте. Но чтобы завтра в девять ноль-ноль были у меня. Ясно?
  - Как штык, - брякнул Протасов.
  Окинув всю четверку откровенно скептическим взглядом, Правилов поспешил в офис.
  Протасов развернул джип на пятачке и вылетел со двора, едва не вывернув из земли бело-красный шлагбаум на въезде. Охранники даже рты не успели открыть. Бандура отправился ночевать к Атасову. И машину оставил на правиловском дворе, и вообще опасался, что проспит.
  Протасов, весь вечер терзавший телефон, отбыл с Армейцем в неизвестном направлении.
  - Куда они, Саня?
  - Куда, куда? По девкам. А ты думал, в библиотеку? Пока, типа, СПИД не заработают, не успокоятся.
  Бахнув в компании Атасова сделавшиеся почти что привычными два стакана водки, Бандура сразу уснул.
  
  ***
  
  Под утро, как нам уже известно, Бандура был разбужен Протасовым самым безжалостным образом.
  - Я, блин, сплю по три часа в сутки, - продолжал разглагольствовать Протасов. - Как Наполеон, бляха-муха, и везде успеваю.
  - Ты жаворонок, Валерка, а мы с Саней - совы, - попытался оправдаться Бандура.
  - Лохи вы, а не совы, - сообщил Протасов, пользуясь случаем, поскольку Атасов ушел переодеваться.
  - И это, Бандура, - не унимался Протасов, - гони лаве, в самом деле. Тебя чего, на счетчик поставить?
  - А где Эдик?
  - Ты мне Эдиком зубы не заговаривай, блин! Проигрался - плати.
  Уже покидая квартиру Атасова, Бандура вернул Валерке вчерашний карточный долг. В результате его карманы совсем опустели.
  - Теперь у меня вообще ни гроша, - пожаловался он Протасову, отдавая жеванные фантики купонов, на которые не дай-то Бог, чтобы попала вода, и в душе рассчитывая на снисходительность.
  - Не парит меня, - безжалостно изрек Протасов. - Не па-рит.
  Они прибыли к Правилову и пару часов бесцельно томились во дворе, ожидая хоть каких-то распоряжений. Наконец, около двенадцати, Правилов вызвал Атасова к себе на очередной инструктаж. Возвратившись, он скомандовал:
  - По коням, ребята. Едем охранять дачу Виктора Ивановича. В Осокорки. Армеец, возьми, на всякий пожарный, мой 'Мерс'.
  - Бандура?
  - Я...
  - Тебя, брат, не касается. Ты берешь свой 'Бимер', если я не ошибаюсь, он ведь еще на ходу, и едешь на Сырец. Твоя задача - приглядывать за сауной Бонасюка. В двадцать три ноль-ноль позвонишь Олегу Петровичу. Он пришлет смену.
  - Почему я? - не выдержал Андрей.
  - Бандура, - Атасов положил руку на плечо Андрею. - Что у тебя, типа, за отвратительная привычка кивать на кого-то другого? Потому, Андрюша, ты, что Олег Петрович так приказал.
  Атасов забрался на правое переднее сидение джипа. Других мест в машине Протасова он вообще не признавал. Так что вполне бы мог и краской на нем написать: 'Атасов'.
  Командир хренов.
  - Саня... - взмолился Андрей. - Я же не могу... Ты же знаешь...
  - Ничего я не знаю, Бандурчик. Не лезь в дверь. Сиди себе, типа, в машине, поглядывай по сторонам и дурного в голову не бери. Кроме геморроя, никаких опасностей. Можешь даже книжку почитать.
  - А вы куда?
  - На задание. Тебя не касается. Давай, двигай без разговоров.
  - Жа-жалко парня, - вздохнул Армеец.
  - Жалко, типа? Иди с ним поменяйся.
  - Жалко у пчелки, е-мое! Слышишь, Атасов? А куда мы едем, в натуре?
  - Я же сказал, дом Виктора Ивановича охранять. В Осокорках.
  - Т-там ч-что, с-сторожей нету? - удивился Армеец.
  - Не сторожить, типа. Не сто-ро-жить. Охранять, типа. Разницу понимать нужно. В армии не служил?
  - Я с-с-служил.
  - Оно и видно, типа. Очевидно, Виктор Иванович ценности туда завез какие-то. Может, те камешки, что вчера на фабрике получил. Откуда мне знать? Сказано, охранять - и точка!
  - Нормально, е-мое. А бабы там есть?
  - Валом, типа. На грядках растут, дозревают. Собирай и трахай.
  - Не гони...
  - Армеец, - Атасов отмахнулся от Протасова, - ты мясо замариновал, как я сказал?
  - Так точно, г-герр ка-ка-капитан!
  - Протасов?
  - Да взял я шампуры и мангал. Не тупой. Нашел себе, блин, склеротика...
  - Тогда поехали, типа.
  Протасов неестественно медленно тронулся, а возле окончательно приунывшего Андрея притормозил:
  - Слышь, Бандура? Голову салфеткой промокай. А то мозги сварятся. Дорастешь до нашего уровня - будет и у тебя кондиционер в салоне.
  Кстати говоря, система кондиционирования воздуха, в комплекте с электростеклоподъемниками, была установлена на джип буквально пару дней назад. Но напоминать об этом Андрей не стал: С дураками препираться - только воздух бестолку сотрясать. Пускай бахвалится, не жалко. Тем более, что Протасов был падок на разные импортные штуки, как сорока на все блестящее.
  - Давай, Бандура, не кашляй! - крикнул Протасов, и влекомое электроподъемником стекло плавно поползло вверх. Последние слова долетели до Андрея сквозь рев ниссановского мотора. Джип выскочил на улицу, завизжал колодками тормозов и исчез за углом.
  - Умник хренов. Я вроде бы никогда раньше вечным крайним не был, - раздраженно бормотал Андрей, направляясь к своему скромно припаркованному в самом углу двора 'бимеру'. Втискиваться между крутыми тачками правилоских заместителей под крыльцо Андрею и в голову не приходило. А может, и стоило. А то чересчур вежливыми все любят дырки затыкать.
  - Бандура?
  Андрей круто обернулся к крыльцу, на которое вышел Олег Правилов.
  - Ты что ли, в сауну едешь?
  - Я, Олег Петрович...
  Правилов удивленно хмыкнул - мол, нашли кого посылать. Он рассчитывал на Протасова, на худой случай - на Армейца.
  Вот гады, - дошло до Андрея.
  - Я, Олег Петрович.
  У меня и шестой номер на спине нарисован. Симпатическими чернилами.
  Правилов нерешительно помял пальцами кончик своего красноватого носа:
  - Тебе Атасов все объяснил?
  Андрей утвердительно кивнул.
  - Смотри там, ни с кем не задирайся. Чуть что, звони. Там хозяева, Василий... это... Как его, мать его... Не помню, по батюшке, - Правилов потер лоб. - А, хрен с ним. И жена этого самого Василия... Так вот, поступаешь в ихнее распоряжение. - Правилов махнул рукой. - Все, свободен.
  Андрей побрел дальше.
  - Бандура?..
  - Я, Олег Петрович.
  - Бате не звонил?
  В рельсу, разве что...
  - Нет, Олег Петрович. Там телефона нету...
  - А... - с пониманием протянул Правилов. - Как свяжешься, привет передавай.
  - Передам, Олег Петрович.
  Андрей открыл обе двери 'БМВ' и терпеливо обождал, пока температура внутри салона станет пригодной для жизни.
  Акула, как же. Душегубка долбаная. Он уселся в машину и запустил двигатель. Как и следовало ожидать, мотор завелся на двух или трех цилиндрах.
  - Бате привет передай, - передразнил Андрей Олега Петровича. - Дал бы сто баксов лучше.
  Когда он добрался до сауны, жара стала невыносимой. Наступило обеденное время. Солнце находилось в зените и, казалось, было готово изжарить все живое. Город превратился в выведенную на режим гигантскую мартеновскую печь.
  - Жарко, - простонал Андрей и обернулся, раздумывая, чего бы еще открыть. Все окна салона были давно опущены. Давало это мало.
  Счастливые люди все-таки эти эскимосы. Сидят дома, как в холодильнике, и радуются жизни.
  Протасов тоже радуется, - подсказал внутренний голос. - Дорастешь до нашего уровня, и у тебя кондиционер будет...
  Андрей утер пот со лба. - Погоди, поразит. Дорасту - мало тебе не покажется... Так что сиди пока в своем джипе, и смотри, яйца не отморозь...
  Пить хотелось невыносимо. Поскольку после расчета с Валерием карманы опустели, утолить жажду ему было негде. Точнее, не на что.
  Как же, - ворчал он недовольно, - тут вам не село. Колодцев не роют. У каждого ничтожества - централизованное водоснабжение. В квартиру промочить горло не пустят. Иди знай, может ты мечтаешь спереть чего-то? А все остальное - за деньги. Чем мы хуже Запада?
  Чем больше пьешь - тем больше хочется, - прозвучал в голове Андрея назидательный голос отца. В Дубечках частенько приходилось работать на солнцепеке, и не всегда лето бывало дождливым.
  Поры открываются, и вся влага уходит к чертям. Так что не нарушай терморегуляцию организма, - продолжал нудным менторским тоном Бандура-старший.
  Как же, не нарушай. Поучать - всегда запросто получается. Особенно, когда под рукой колодец. С такой ледяной водой, что зубы сводит.
  Отвлекись и думай о чем-то другом.
  Легко сказать, - ответил отцу Бандура. - А о чем думать? О воде - нельзя. О ручейках - тоже нельзя. О водопадах, озерах, ключах игристых...
  К примеру, думай о собаках...
  Собакам вот хорошо, - с завистью протянул Андрей. - Из лужи нахлебалась и привет... Можно, конечно, собакой прикинуться. Все равно, сейчас со всех столбов трубят, что медикам денег не выделяют. Если у них даже на зеленку нет, где им психов в дурдоме содержать. Не по карману... Так тут и луж никаких нет. Конченый какой-то город...
  Он кое-как устроился на сидении и приготовился ждать.
  
  ***
  
  Когда Кристина прибыла в аэропорт 'Жуляны', большие часы в зале ожидания на первом этаже показывали без десяти двенадцать.
  Зал длительного ожидания, - сделала вывод Кристина, промариновавшись в аэропорту с час. За первыми шестьюдесятью минутами последовали вторые. Самолет Бонифацкого безнадежно опаздывал.
  Около двух с неба донесся долгожданный рев, и двухмоторный АН-24, с Бонифацким на борту (она хотела в это верить), наконец-то пошел на посадку.
  - Я уже замучалась, Вацлав, - сообщила Кристина Бонифацкому, едва тот появился в дверях терминала. Кристина позабыла поздороваться, а тон у нее был такой, какой и должен быть у женщины, потратившей на ожидание мужчины более двух часов жизни.
  - Здравствуйте, Кристина Всеволодовна, - с расстановкой и очень приветливо произнес Бонифацкий. Взял руку Кристины и нежно поднес к губам. Кристина невольно улыбнулась: 'чертов ловелас', а льдинки внутри у нее дружно пошли таять. Не каждый день, по нынешним временам, вам мужчины руки целуют.
  Целуя Кристине ручку, Боник поймал ее взгляд. Глаза у него были озорные, с оттенком самодовольства и как бы говорили: Вот так, голубушка. Самолет опоздал, дама кавалера битый час прождала, а бучу подымать - вроде как уже не с руки.
  Кристина отступила на шаг, критически оглядывая бывшего любовника. Средних лет мужчина. Симпатичное лицо. Живые карие глаза. Хитрющие. Волосы с проседью. По-прежнему подтянут. Загорел. В отличном летнем костюме. Дорогие часы, ухоженные руки. Никаких стокилограммовых цепей, перстней и прочей чепухи, которую наши состоятельные сограждане порой цепляют на себя, словно папуасы.
  - Здравствуйте, Вацлав, - Кристина снова улыбнулась. Она действительно устала ждать. И успела здорово разозлиться. А теперь поймала себя на том, что долго сердиться на Вацлава просто не в состоянии. Да никогда и не могла. Шевельнулась даже шальная мысль, что зря сплавила его Аньке. Но, к чести Кристины надо сказать, что следующей ее посетила мысль о несчастном Василии Васильевиче. Чаша весов качнулась, и Бонифацкого подбросило вверх.
  
  ***
  
  Васенька с утра выглядел бледнее обычного. Вид у него был такой, словно он умирать собрался. Когда Кристина выходила за дверь, сердце ее обливалось кровью. Она звонила домой от Анны. Вася убитым голосом отвечал, что все, 'поистине, хорошо, а на обед он разогреет гороховый суп с ветчиной'.
  - Сухарики в хлебнице не забудь!
  - Спасибо, поистине. Ты когда домой, Кристичка?..
  Кристина отвечала, что постарается поскорее, зная, что это не так.
  Она попробовала дозвониться мужу из аэропорта, но домашний телефон молчал.
  Куда это он сорвался? Может, уснул? - Кристина повесила трубку, надеясь, что в таком случае, не успела его разбудить. - Пускай спит, - решила она. - Верно говорят, сон лечит...
  
  ***
  
  - А багаж? - автоматически осведомилась Кристина, хотя знала, что Вацик предпочитает кататься налегке.
  Бонифацкий улыбнулся и слегка приподнял черный кожаный диплома: Вот я весь...
  Джентльменский набор, - мелькнуло у нее, и они зашагали к машине.
  - В Крыму нелетная погода? - спросила Кристина, усаживаясь за руль их с Васей 'девяносто девятой' модели 'Жигулей'.
  - Почему? - не понял Бонифацкий. - Солнечно. - Он хитро подмигнул Кристине. - У нас, Кристина - хуже, у нас сезон помидоров... А крымские помидоры - это нечто. Наше южное солнце делает чудеса, - Боник уселся рядом. - Сравнивать крымские помидоры со всеми прочими, все равно, что благородных арабских скакунов - с лошадьми Пржевальского.
  - При чем здесь помидоры? - теперь наступила ее очередь удивляться. Да и о лошадях с таким мудреным названием она впервые в жизни слышала. Хотя смысл до нее дошел.
  - И кстати, Вацлав, чтобы вы знали, - добавила Кристина с легкой обидой в голосе, - в Полтавской области, откуда я родом, растут помидоры ничуть не хуже ваших. Не говоря уж о яблоках с вишнями...
  Вацик снисходительно улыбнулся:
  - Жаль, что экипаж моего самолета об этом факте не знал. А может, и счастье - я уж и гадать не берусь...
  - Вацлав, перестаньте говорить недомолвками...
  - Вылет задержали, - пояснил Бонифацкий. - Мы сидели в этой летающей консервной банке, которую многие отчего-то называют лайнером, умирая от жары и жажды. Два часа совершенно невыносимых мучений. А знаете, почему? Наш экипаж ездил на Симферопольский рынок за овощами. Им на аэродроме даже 'Уазик' выделили.
  - И что, из-за этого задержали рейс? - не поверила Кристина.
  - Ну да. Наша авиация еще не настолько продвинулась вперед, чтобы летать по небу без пилотов.
  Кристина отпустила сцепление, и 'девяносто девятая' медленно покатила к выезду со стоянки. Вацлав умиленно поглядел на Кристину, управлявшую машиной с видимым напряжением. Ездила Кристина не часто, крутить баранку не любила, тем более, что в 'Жигулях' она вращается нелегко. Хотя и садилась, конечно, за руль, когда было нужно. Она и сидела на водительском месте, будто ожившее изображение с плаката в автошколе. Прямая спина, обе руки на рулевом колесе, глаза не отрываются от дороги. Бонику подумалось, что женские коленки в сочетании с рулем и педалями таят в себе неповторимое очарование. Впрочем, говорить об этом Кристине он не стал, а вернулся к своему рассказу.
  - В конце концов, экипаж приехал с рынка. Куда им деваться - отряд-то ваш, из 'Жулян'. Погрузили в самолет ведра с помидорами, и мы покатили по взлетной полосе. Ведер было столько, что я, откровенно говоря, не понимаю, как нам вообще удалось взлететь.
  Боник рассеянно поглядел в окно:
  - Вот за что люблю ваш город, так это за зелень. Сочной зеленью в таком количестве мало какая столица может похвастать. Не город - парк.
  - И что же было дальше? - поинтересовалась Кристина. Ее голос сделался напряженным - они попали в полосу оживленного движения.
  - Ничего... Пилотам, понятно, никто и слова не сказал. Отчитывать летчика перед полетом - это похуже, чем хирургу накануне операции мозги компостировать... Я бы не стал. И потом лично мне, Кристина, даже лететь было спокойнее.
  - Почему это? - удивилась она.
  - Да кто же такое богатство гробить станет? Я будущую консервацию имею в виду...
  - Вацлав, вы глупости говорите, - не выдержала Кристина. - Каким боком, интересно знать, ведра с помидорами к авиакатастрофам?
  - Никаким, - с готовностью согласился Вацик. - А лететь мне все равно стало спокойнее. Это факт. Хотя и звучит нелепо... Впрочем, каким образом весь этот цирк согласуется с расписанием полетов и летным уставом, я тоже решительно не понимаю. - Он рассмеялся.
  - У нас удивительная страна, Кристина Всеволодовна, - продолжал Бонифацкий. Говорят, будто каждый американец мечтает обнаружить в булочке из МакДональдса запеченного таракана, чтобы получить по суду пару миллионов долларов... Допустим, в какой-то отечественной столовой я обнаружу большую зеленую муху, плавающую посреди тарелки борща...
  - Вацлав!..
  - В наших поездах белье всегда такое серое и сырое, словно перед употреблением его умышленно вываляли в грязи... Я сегодня летел в самолете и боялся коснуться головой подголовника. Поговаривают, что в сиденьях полно вшей...
  - Вацлав! - Кристина в первый раз оторвалась от дороги. - Прекратите, Бога ради, если не хотите, чтобы меня стошнило, возможно, и на вас...
  Бонифацкий послушно умолк, подумав почему-то о том, что как-только начал спать с Анной Ледовой, его отношения с Кристиной приобрели подчеркнуто деловой характер. Только 'на Вы' и вежливо. Трудно представить, что именно эта женщина отдавалась ему в контейнере на вещевом рынке. И как страстно отдавалась...
  - По мне, вся эта модная американская пища - издевательство над желудком, - подала голос Кристина. - Из чего они свои гамбургеры дурацкие лепят, из нефти? Да если б моя мама нечто подобное на стол подала, отец бы за топор схватился...
  - Уровень обслуживания... - заикнулся Вацик, но Кристина его перебила:
  - Чисто - да, не спорю. Алкашей нет, спиртного не продают. С ребенком не страшно зайти... - подумав о детях, Кристина осеклась.
  - Как здоровье Василия Васильевича? - осторожно осведомился Бонифацкий.
  - Потихоньку, слава Богу.
  Кристина сосредоточилась на управлении машиной. Вацик предпочел не мешать. Остаток пути они проделали молча и в половине третьего подкатили к сауне Бонасюков.
  - Я как-то не подумала, - спохватилась Кристина. - Надо было вас сначала в отель завезти. Вацлав, вы-то, что молчали?
  Кристина спешила избавиться от Аньки с ее крымским ухажером и поскорее вернуться домой. К Васеньке, который не понравился ей еще с утра, и теперь сидел в голове занозой.
  - Ничего страшного, - заверил Бонифацкий. - Я номер еще позавчера забронировал, теперь только позвоню и предупрежу, что приехал.
  С этими словами Вацлав Бонифацкий вышел из машины, обогнул ее и подал Кристине руку.
  Они поднялись на крыльцо. Кристина порылась в дамской сумочке, вечно набитой всякой всячиной, извлекла ключи, и они с Бонифацким скрылись в доме.
  
  ***
  
  Едва 'девяносто девятая' припарковалась возле сауны, Бандура, отогнав сон, принялся во все глаза рассматривать первых посетителей. До сих пор подъезд дома оставался безлюдным, словно давно позаброшенный склеп.
  - Ну вот, наконец-то. Первые пташки прилетели...
  Ему так надоело маяться в раскаленной машине, что он даже обрадовался неожиданному изменению обстановки:
  Хотя бы какое-то движение, - подумал Андрей.
  Разглядев высокую шатенку, выбравшуюся из легковушки и теперь грациозно опиравшуюся на руку подтянутого, хорошо одетого мужчины средних лет, Андрей немедленно сполз по сидению. Даже не сполз, а стек, будто студень с наклоненной тарелки.
  Вот те раз! Е-мое! Кристина Бонасюк!
  Он провожал глазами парочку, пока та не скрылась за дверью.
  - Бедный хозяин! Этот самый Василий... Батькович... - Как и у Правилова, отчество Бонасюка напрочь вылетело из головы Андрея. - Мало того, что ожирением страдает, так еще и жена... м-да... эта самая... вертихвостка...
  - Бедный, бедный, - сокрушался Бандура, хотя, честно говоря, не испытывал к несчастному владельцу бани ни малейшего сострадания. Напротив, он даже почувствовал слабый укол ревности.
  Куда, хотел бы я знать, этот старый бильдюк повел мою зеленоглазку?..
  С максимализмом, свойственным юности, Андрей немедленно зачислил сорокапятилетнего Бонифацкого в многочисленный отряд пенсионеров.
  Нет, все-таки, куда этот старый хрен увел мою Кристину?
  Сам знаешь куда, поди не маленький. И никакая она не твоя.
  Андрей испытал безотчетное желание ворваться в сауну и все расставить на свои места - пенса швырнуть в окно, а зеленоглазую...
  А она красивая... - Андрей прикрыл глаза, вызывая в памяти яркие образы Кристины, не успевшие потускнеть со вторника.
  Бандура нервно заерзал на сидении. От этих движений мокрая рубашка неприятно заелозила по лопаткам. Словно за спиной проползло нечто влажное и липкое. Ощущение было откровенно мерзким. Трусы сбились между ягодиц, и сидеть стало неудобно.
  Тебе Правилов сделает - пенса в окно... А вдруг этот седой хрен - его закадычный дружбан?
  Скрепя сердце, Андрей продолжил наблюдение за сауной.
  Не прошло и часу, как прямо под крыльцо баньки подкатил новенький 'Судзуки-витара'.
  - Не джип, а какой-то продвинутый 'Запорожец' повышенной проходимости, - пронеслось у Андрея.
  Дверь 'Судзуки' отворилась. Из машины выпорхнула высокая яркая блондинка. Широкобедрая и большегрудая. Обознаться было невозможно.
  Мать моя! Вот и вторая... - Андрей окончательно забился под руль, словно солдат в окоп при артобстреле.
  Анна Ледовая, с тремя слоями косметики на лице, в туфлях на таком высоком каблуке, что было непонять, как ей удавалось выжимать педали, и в лучшем своем платье, поплыла ко входу.
  - И я такую женщину имел?! - потрясенно пробормотал Андрей. - Сказать кому - не поверят. Да я сам себе уже не верю...
  Анна скрылась за дверью.
  Ну и ну... - развивал свои мысли Бандура. - Бедный пенсионер, однако. Это надолго. Если пенс собирается выдержать марафон, какой выпал мне, то он просто тупой и самонадеянный псих. Тогда третьей машиной сюда подъедет реанимационная бригада.
  Ничего-ничего, - злорадствовал Андрей, маясь в душном салоне. На торпеде 'БМВ' имелся маленький градусник, но Бандура предпочитал на него не глядеть. - Держись пенс. Не отступай и не сдавайся, может и выживешь. Спину вот только береги...
  Чтобы хоть как-то скоротать время, Бандура принялся строить планы на будущее. В основном, конечно, то были воздушные замки, слишком иллюзорные, чтобы представить: как там, внутри?
  Но не всю же жизнь в вымогателях торчать? - думал молодой человек. - Чует мое сердце, прихлопнут эту вольницу скоро. Или меня прихлопнут, так уж точно...
  Вот бы батя обрадовался, узнав, чем сынок в городе промышляет...
  - Батя бы не понял, - пробормотал Андрей.
  Не понял?! - истерически хихикнул внутренний голос. - Да он бы тебя убил. Как Павлика Морозова евонный собственный дедуган. Ты что, забыл, как он с рэкетирами обошелся, которым в голову нездоровая мысль взбрела - пасеку в Дубечках оброком обложить? Забыл, что батя говорил вечером того дня?
  
  ***
  
  - Стоит человеку единожды руку в чужой карман запустить - и все, пропал он, - Бандура-старший сидел во дворе их дома. С лицом, мокрым от пота, и все еще бешеными глазами. На скулах отца зло ходили желваки. В разбитых губах торчала сигарета. Костяшки обоих кулаков были содраны до крови. Отец этого либо не замечал, либо просто не придавал значения.
  - Так и запомни, сын. Раз в говно вступишь - всю жизнь тебе вонять. Никакими моющими средствами не ототрешься... Это правило железное, без исключений. У поганого зеленого молокососа, - продолжал отец, - один раз язык повернется со старухи на базаре деньги снять, - за крышу там и все такое - и хана. Можно его, без колебаний, к стенке ставить. Толку от сопляка этого не будет никогда и никакого. Только зло. Куда б он не пробился по жизни. И кем бы не стал. Хоть министром, хоть бомжом.
  - Почему? - перепугано спросил Андрей. Отца он уважал, любил и побаивался. Ни вылет из армии, ни тот факт, что батя пару лет назад начал крепко закладывать, на отношении Андрея к отцу не сказались. Офицером ли отец был, пасечником, комбайнером в совхозе - это ровным счетом ничего не меняло. Бандура-старший оставался Андрею родным отцом - это раз, и кумиром, в лучшем понимании этого слова, - два.
  - Батя? А ты с ними не больно круто разобрался? - Он наконец решился на вопрос, мучавший его последние полчаса.
  - Так они по-другому не понимают, - угрюмо ответил Бандура-старший. Тут так: Или плати, или дави их, как тараканов.
  - Может, надо было договориться? - робко предположил Андрей.
  - Может, и стоило, - мрачно согласился отец, - а может и нет. О чем договариваться? Какое отношение эти недоноски имеют к моему меду? Они его качали? Ульи ночью тягали туда-сюда? На зиму от морозов укрывали?
  - Ну, - протянул Андрюша, не зная, что возразить. - Говорят, сейчас так положено.
  - Кем положено? - зло спросил отец. - Кем?! Вот что, сын. Первая десятка, которую младший сержант ГАИ в карман кладет на поддержание штанов - это его конец. Как милиционера, я имею в виду. Жить-то он будет, конечно. Сытно жрать, сладко спать - да. Можно на него форму новую пошить, лампасы генеральские присобачить. Только вот, как дерьмо не упаковывай... Никакая сила стража закона из него уже не вылепит. Невозможно это... - отец перевел дыхание. - А если таких сержантов много накопилось, и старшин, и капитанов с майорами - все об этом знают, и всех все устраивает - грош цена таким органам. Тогда они скопом другого названия заслуживают. Тогда сын, они просто банда. И без разницы - рубль ты украл, или миллион. Один раз взял - возьмешь и второй, и третий. Если чиновник на деньги государственные, которые б на стариков да детей малых потратить, джипы и дома свои оплачивает - это преступление. А если его за руку никто схватить не может - это позор. И страна такая - никуда не годится. Не в силах руки при себе держать - уйди. А остался на месте - будь человеком. А то выходит - один взял, второй, третий, четвертый. Никаких пальцев не хватит - посчитать. А останется - что?
  Андрей ошарашенно смотрел на отца. Чтоб отставного майора на политику потянуло - такого за отцом никогда раньше не водилось. Самого Андрея гораздо больше волновало разыгравшееся на пасеке побоище. Что там вопил один из рэкетиров, когда ноги уносил: 'Еще не вечер, старый козел!'.
  - А они не вернутся, а, бать?
  Бандура-старший внимательно посмотрел на сына:
  - Думаю, что нет. Да мне и дела нет, - добавил отец, немного помолчав. Как показалось Андрею, не совсем искренне. - Это пускай у них, гадов, голова болит, ехать сюда или поберечься...
  Андрей подумал, что на этот раз отец его не убедил.
  - Пошли-ка спать, сын. Завтра с утра дел - невпроворот.
  
  ***
  
  Бандура тряхнул головой и снова поглядел на фасад сауны. Все тихо. И слава Богу.
  Так что, он бы тебя убил, - поставил точку внутренний голос.
  Ох и много же бате народу пришлось бы перевалить в таком случае, - подумав, возразил Андрей. - Правилова, Ледового... Атасова... Да куда ни глянь...
  Старик твой, похоже, в меньшинстве? С арифметикой у тебя как? Потому и забился в Дубечки, словно сверчок за печку. Сидит там, и носа на улицу не показывает.
  Зря ты так об отце... - укоризненно сказал внутренний голос.
  А что, не правда? Много он заимел со своими гребаными принципами? Гусары денег не берут... Солдат ребенка не обидит... Болтовня одна голимая...
  - Эй, парень...
  Бандура, по самые уши увязший в воображаемом споре, сначала даже не расслышал грубого, нагловатого голоса, окликнувшего его из остановившейся рядом 'Волги'.
  - Эй, парень, я к тебе обращаюсь...
  Андрей, встрепенувшись будто ото сна, обалдело уставился на обладателя грубого голоса. Короткая стрижка, тяжелая челюсть. Лицо недоброе и неумное. Вообще говоря, и не лицо вовсе, а здоровый кусок глины, вышедший из-под рук скульптора-абстракциониста.
  Бандуре пришло на ум, что нечто подобное ему даже приходилось лепить из мокрого песка в детстве. Очень даже просто выходило. Требовалось-то - всего ничего, утрамбовать хорошенько холмик песка, вставить вместо глаз ракушки и проделать дыру на месте рта. В качестве прически - пучок водорослей. И все...
  - Чего?
  - Это Берлинская?
  Бандура пару раз хлопнул веками:
  - Какая? - глупо переспросил он.
  - Ты глухой или не местный?
  - Берлинская, вроде...
  Глиняная голова скорчил недовольную гримасу и обернулся к водителю:
  - Поехали...
  Водитель кивнул и воткнул первую скорость. Коробка передач мученически захрустела. До Андрея донесся обрывок фразы, которую адресованной 'глиняной головой' шоферу:
  - Полный дебил. Давай еще у кого-то спросим...
  - Да пошли вы, - под нос откликнулся Бандура. Он почувствовал, что 'глиняная голова' не принадлежит к числу тех парней, которых бывает полезно догнать и немного поучить вежливости. Поэтому и ограничился сказанным вполголоса замечанием:
  - Катитесь на своей развалюхе, козлы!
  В следующие пять минут стало совершенно очевидным, что катиться далеко в планы 'глиняной головы' не входит.
  'Волга' проползла еще метров семьдесят и снова стала. 'Глиняная голова' прицепился с вопросами к старичку, уныло бредущему вдоль тротуара.
  И куда ты, дед, выпхался в такую жару? - пожал плечами Андрей, продолжая следить за 'Волгой'. Больше на знойной улице никакого движения не было.
  'Глиняная голова' спрашивал. Старичок отвечал усердно, время от времени болтая руками в разных направлениях.
  Наконец, экипаж 'Волги' оставил дедугана в покое и тот поплелся дальше. По каким-то своим, стариковским, делам.
  Коробка передач снова отчаянно захрустела, на высокой корме вспыхнула лампа заднего хода и машина медленно попятилась.
  Чего, хотел бы я знать, вы тут позабыли, а?
  Не доезжая до 'бимера' каких-нибудь трех десятков метров, 'Волга' остановилась. Прямо напротив дверей сауны.
  - Интересное кино, - протянул Бандура, предчувствуя, что это неспроста.
  Следующие пару минут 'глиняная голова', водитель и еще один пассажир 'Волги', расположившийся на заднем сидении, пристально разглядывали фасад здания, будто были начинающими египтологами, а оно - пирамидой Хеопса. Андрей, в свою очередь, следил за ними со все возрастающей тревогой. Затем 'глиняная голова' выбрался из машины и прошелся по мощеной дорожке, прямо к двери.
  - Ну и что мне делать? - задал риторический вопрос Бандура, волновавший до него людей и покруче.
  - Петро? - окликнул 'глиняную голову' водитель 'Волги'.
  - Шо?
  - Вот, - водитель махнул в сторону таблички с номером дома. Буйно разросшиеся кусты сирени делали ее почти незаметной. По крайней мере, при беглом осмотре.
  'Глиняная голова' прошагал к табличке, вытащил из кармана блокнот, очевидно сверяя одну надпись с другой. Удовлетворенно хрюкнул и вернулся к машине.
  - Оно, - громко сообщил он водителю.
  Водитель вынул из бардачка продолговатую коробку рации.
  А вы, рожи глиняные, на жаждущих попариться совсем не похожи.
  Андрей в третий раз за сегодня сполз по сиденью вниз, нашаривая мобильный телефон, полученный еще утром от Атасова. Во временное пользование, естественно.
  - Не вздумай в секс по телефону звонить, - напутствовал Андрея Атасов. - Или, типа, дружкам - в село. Мне счет с распечаткой звонков приходит. Ты это, типа, учти...
  Ничего не угрожает, типа, - пробурчал Андрей, награждая Атасова не самыми приятными эпитетами. - Можешь, типа, книжку почитать...
  Но не успел Андрей отстучать и половину номера Правилова, как мимо протащилась еще одна 'двадцать четверка'. Поскрипывая рессорами на колдобинах как телега, вторая 'Волга' стала борт в борт с предыдущей. Три головы в одной машине и три во второй занялись оживленным разговором.
  - Вот хорошо, - упавшим голосом сказал Андрей. Сердце ушло в пятки.
  - Что бы это значило? - спросил он у себя. - Хороший вопрос. Это неприятности. Однозначно, большие неприятности.
  Он набрал номер Правилова и прижал трубку к уху.
  - Ну же, Олег Петрович!..
  - Абонент находится вне зоны досягаемости, - безразличным женским голосом сообщил автомат на противоположном конце линии. Ему, автомату, на страхи Андрея было наплевать.
  - Я знал, что так и будет! - торжественно изрек Бандура. И ринулся звонить Атасову.
  - В данный момент абонент...
  - Твою ж дивизию! Знал я эту фигню, ну я так и знал...
  Не даром тебе сегодня мама покойная снилась, - печально сообщил приунывший внутренний голос.
  Да пошел ты... Вот вопрос. Что это за ребята?
  Совещание в 'Волгах' закончилось. Вторая машина тронулась с места, свернула за угол и, к ужасу Бандуры, замерла. Со своего места он отчетливо видел задний бампер 'Волги', тускло поблескивающий среди кустов.
  Кто же это?
  Кто-кто... Либо менты, либо бандиты. Не строил бы ты из себя безнадежно тупого... - съехидничал внутренний голос.
  Если бандиты, почему тачки такие дерьмовые? - упорствовал Андрей.
  Те, которых вы неделю назад тут угрохали, тоже не на 'Феррари' рассекали...
  Может, все же менты?
  Тебе здорово легче станет?
  Черта с два.
  Слушай, парень. Если ты надеешься, что эти ребята из общества книголюбов, то зря...
  Может, это Правилов своих орлов на смену прислал? - с надеждой подумал Бандура.
  Ага, как же. Надежды юношей питают...
  Так чего делать? - поинтересовался у внутреннего голоса Андрей.
  Тикать отсюдова, вот чего, - предложил внутренний.
  Экий ты грамотный', - с тоской ответил Андрей. - А завтра Правилов с меня три шкуры спустит? Вместе с Атасовым?
  По-моему, завтра по-любому лучше, чем сегодня...
  Ага... - протянул Андрей.
  Расскажешь им, что машина сломалась. По дороге... От такого корыта чего угодно ожидать можно...
  Троллейбусы тоже переломались? Пешком дойти не мог - батарейки сели?
  Андрея охватило отвратительное чувство дикого зверя, угодившего прямиком в капкан.
  Конечно, можно тупо в дверь ломануться. Предупредить их, что 'глиняные головы' сауну обложили. Хрен с тем, что обе телки узнают...
  Умно придумано! - обрадовался внутренний голос. - Вот прямо на глазах у Глиняных голов и дерзай.
  Вспомнил! - мысль, промелькнувшая в мозгу, показалась спасительной. Андрей нагнулся и начал обыскивать бардачок, - только бы я ее у Атасова дома не выложил...
  - Есть! - воскликнул Андрей, сжимая перламутровую визитку, полученную от зеленоглазой Кристины под занавес вторника. - Есть, есть! Кристина Бонасюк... домашний... мобильный...
  Андрей набрал номер, соображая на ходу, как начать?
  Кристина, я тот парень, с которым вы... Не то... Ох, не то... Кристина, я тот самый парень, который вас... Тоже не пойдет. Вот красота. Был с женщиной - ближе некуда, а она даже имени моего не знает, - успел подумать Андрей, прежде чем в трубке прозвучал голосок Кристины Бонасюк:
  - Алло?
  
  ***
  
  Телефон приглушенно заверещал из сумочки Кристины, оставленной ею на вешалке в холле. Трое людей почти синхронно повернули головы на этот звук.
  Боник с широкого кожаного дивана, где он сидел, вальяжно развалясь и пытаясь оценить качество вина, разглядывая его на свет. Поза и лицо Бонифацкого оставались совершенно расслабленными, но вот глаза поверх бокала сразу сделались острыми, словно бритвы. Анна - слегка расстроенная, стояла у окна, нервно теребя подол платья.
  - Кто это еще? - спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
  Анна полагала, что на сегодня новостей вполне достаточно. Только что ей позвонил Правилов и сообщил совершенно неслыханную новость - Ледовой арестован.
  - Задержали в казино 'Спирит' около часа назад.
  Анне показалось, что Олег Петрович здорово запыхался.
  - Что сделали? - переспросила Анна, сперва подумав, что просто ослышалась. Или что дядю Олега хватил тепловой удар.
  - Задержали. 'Маски-шоу'. Спецподразделение какое-то. Куда увезли - неизвестно, уточняем. Все на ушах, Аня, - голос Правилова действительно звучал так, словно он говорил с Эвереста. Воздуха ему явно не хватало.
  - За что?
  Это известие показалось Анне столь же нелепым, как если бы ей сказали, будто арестован памятник Богдану Хмельницкому на Софийской площади. Чушь собачья...
  Собачья, мать ее, чушь.
  - Вроде, он выпил конкретно. Зацепился с кем-то из крутых клиентов... Ну и здорово его отделал...
  - Ну так не убил же?..
  - Не убил, - согласился Правилов. - Но так отделал - не приведи Господи. Ты же его знаешь, - сухо продолжал Олег Петрович, - как выпьет, планка заваливается.
  - Да уж, - ледяным тоном согласилась Анна Ледовая. - Я его знаю...
  - Ну вот. Нанесение тяжких телесных, - это для начала. А вообще - подозрительно быстро эти молодцы в масках рядом оказались.
  - Ну и дела, - произнесла Анна Ледовая, не зная, стоит ей радоваться или горевать. С одной стороны, Виктор, нависающий над головой, словно готовая вот-вот обрушиться глыба, временно исчез. Это Анна воспринимала как безусловный плюс. С другой - черт его знает, как все обернется, если Ледового упекут надолго?
  Группировка Виктора Ледового, как и всякая другая, образца начала десятилетия, структурой и способами выживания была подобна какой-нибудь орде гуннов, из тех, что терзали некогда захиревшую Римскую империю. В те лихие времена наличие или отсутствие лидера под бунчуком из конских хвостов определяло вектор движения всего войска. Образно говоря, есть Атилла - 'Ура! На Рим!', нету, - тикаем обратно в степи. Историей Анна не увлекалась, однако это совершенно не мешало ей остро чувствовать опасность создавшегося положения.
  - Насколько его закрыли? - мрачно осведомилась Анна.
  - Говорю тебе, выясняем, - тяжело дышал в трубку Правилов. - Разбираемся как раз, что к чему. Лучших адвокатов выдернули. Жмем на все кнопки, какие только есть. Аня? Ты, кстати, сама-то где? Я домой накручивал - там никого...
  - У подруги, - неопределенно ответила Ледовая.
  - Как с тобой связаться?
  - По мобильному.
  - А еще как?
  - Никак. - Вот прилип, - разозлилась Анна.
  - Хорошо. - Правилов вроде слегка обиделся. - Я еще перезвоню. Ты мобилку не выключай...
  - Кто звонил, Анька? На тебе лица нет, - Кристина уже растопила сауну и разложила свежее белье. Как сказал бы моряк, 'осмотрелась в отсеках' и теперь рассчитывала наконец-то улизнуть домой, к Васеньке.
  - Хм, - Анна развела руками. - Не знаю, что и сказать, Кристиночка. Я временно - почти что вдова... Ледовой в тюрьме.
  - Где?! - Кристине новость показалась не менее невероятной, чем Анне. Настолько, что она позволила себе недоверчиво улыбнуться. Чтоб такого дядьку за решетку упекли? Видать, что-то в лесу сдохло...
  - Чего ты лыбишься, корова?! - обиделась Анька. - Смешно ей, видите ли...
  - Тебе чего плохого? - Кристина нетерпеливо переступала с ноги на ногу, понимая, что придется еще немного задержаться и хотя бы выслушать подругу.
  Боник молчал, слушая в оба уха.
  Но не успела Анна пересказать и половину того, что услышала от Олега Петровича, как в холле снова зазвонил телефон. Анна нервно вздрогнула и второй раз задала свой вопрос:
  - Ну и кто бы это еще?
  - Это мой мобильник, - успокоила подругу Кристина. Направилась к вешалке, выудила из сумочки неумолкающий телефон:
  - Василечек, наверное, беспокоится... - Она надавила кнопку связи:
  - Алло?
  - Да, это я, - отвечала Кристина через секунду, в то же время отрицательно качая головой: нет, не Вася.
  Кристина в основном слушала, Боник и Анна внимательно следили за ней. Лицо Кристины становилось все более удивленным.
  - Я не понимаю, - наконец, произнесла она и снова принялась слушать.
  - Да кто вы?..
  Опять долгий монолог на противоположном конце линии.
  - Ах... - лицо Кристины немного просветлело. - Я поняла... - в голосе почувствовалось облегчение. - Да... Андрюша, я тоже буду рада тебя увидеть, но не сегодня... Хорошо? Очень занята... очень...
  Снова монолог в исполнении невидимого Андрюши, из которого Анна и Вацлав улавливали разве что отдельные интонации.
  - Нет Андрей, - отрезала Кристина. Теперь ее голос сделался нетерпеливым и непреклонным. - Нет. Сегодня - исключено. Я занята. - Кристина нажала кнопку отбоя. Но едва собралась спрятать телефон обратно в сумку, как тот снова запиликал. Кристина скорчила недовольную гримаску:
  - Ты погляди, какая настырность...
  Она решительно обесточила аппарат и всунула в недра сумки.
  - Да кто это, Кристя? - не выдержала Анна. - Мы положительно умираем от любопытства.
  Кристина обернулась к подруге:
  - Наш общий знакомый, Андрюша...
  - Какой Андрюша? - не поняла Ледовая.
  - Мальчик наш. Что во вторник приходил... - Кристина умышленно произнесла 'наш', посчитав, что эту маленькую шпильку Анька заслужила. Вацлав насмешливо поглядывал на обеих подруг.
  - Кристина мастера вызывала, по электрике, - быстро нашлась Анна, смерив куму ледяным взглядом: Я тебе попомню, коза зловредная.
  - И что же он хотел, этот ваш электрик? - как бы невзначай поинтересовался Глаза его сделались совершенно озорными, показывая Кристине с Анной, что сказка про электрика пришлась ему по душе.
  - Какой-то бред молол, - махнула рукой Кристина. - Он меня немедленно, мол, должен увидеть. Вопрос жизни и смерти.
  - Это любовь, - высокопарно произнесла Анна, - любовь с первого взгляда.
  - Больше похоже на безумие, - сухо отозвалась Кристина.
  - Зря вы удивляетесь, Кристина, - вежливо сказал Бонифацкий. - Если вам интересно мое мнение, то Вы любого мужчину с ума можете свести.
  - Даже электрика, - ехидно вставила Анна. Кристина наморщила лоб:
  - И на пьяного не похож. Может, он наркоман? А, Анька?
  - Мне-то почем знать? Это твой знакомый электрик, а не мой.
  Вот сучка! - выругалась про себя Кристина. - Ну и ладно... Ты не дорассказала, кума. Что там с Виктором? - Давай уже, рассказывай быстрее, да я к Васе домой поеду. Лимоны и чай по дороге куплю. Полкурицы в морозилке лежит, так что до завтра перебьемся... - Честно говоря, вопрос о том, чем заправлять куриный бульон доя мужа - клецками, домашней лапшой или рисом, занимал Кристину гораздо больше, чем решетка, за которую угодил Ледовой.
  - Сидит... - Анна словно не верила собственным словам. - Избил вроде-бы кого-то.
  Она вкратце пересказала до конца свой диалог с Правиловым.
  - Вот это да... - Кристина довольно фальшиво изобразила сострадание. Она уже откровенно собиралась домой.
  - У него были неприятности, - Анна оставила в покое подол юбки, принявшись теребить золотистый локон на виске. - Я толком не знаю, конечно, в чем дело, но чтоб такие?.. До тюрьмы?..
  - Так ведь Олег сказал - за хулиганство? - Кристина сняла сумочку с вешалки и водрузила ее на плечо:
  - Анечка, если ты не возражаешь?
  - Ты уже уходишь?
  - Васенька дома совсем...
  Договорить Кристина не успела. Приоткрытое окно с шумом распахнулось, врезавшись торцом в напольную вазу. Ваза перевернулась и лопнула, разбросав по всюду комья земли. В проеме окна появились голова и плечи какого-то мужчины. Живот незнакомца лег на подоконник, задница и ноги болтались за окном.
  Боник попытался вскочить. Но только расплескал вино по своему светлому летнему костюму, фактически поставив на нем крест.
  Надо дольку лимона приложить, - автоматически подумала Кристина. - Костюм-то денег стоит...
  В следующее мгновение нога незнакомца нашла точку опоры где-то по ту сторону окна, и он рывком влетел в комнату. Перевернулся через голову и упал на пол с таким звуком, словно уронили тяжелый комод.
  
  ***
  
  Вот блин, - зло размышлял Бандура, изо всех сил напрягая мышцы. - Когда смотришь фильмы с Джеки Чаном - прыг туда, прыг сюда! Как сам попробуешь - будто у мешка с дерьмом выходит...
  Совершая кувырок, Бандура подумал, что больно приложится об пол лопатками и копчиком. Так и вышло.
  - Спокойно! - срывающимся от напряжения голосом выкрикнул Андрей, но вряд ли на кого подействовали его слова. Андрей рывком сел на корточки.
  Боник сидел, облитый вином, с пустым бокалом в руке. Его рот был широко раскрыт, а глаза вылезали из орбит. Зеленоглазая Кристина шарахнулась вглубь комнаты, споткнулась о вешалку и грохнулась на пол. Падая, вскрикнула. Андрей машинально ухватил зеленоглазку за лодыжку, после падения оказавшуюся у него под носом. Зеленоглазка заголосила так, будто в нее вцепился медведь. Анна Ледовая завизжала, подхватила со столика бутылку вина и с маху опустила на затылок Бандуры. В голове полыхнуло, словно разорвалась заложенная под черепом петарда.
  Застрелили, суки!.. - успел подумать Бандура, валясь носом в ковролин.
  Следующие пять минут сауна Бонасюков оглашалась воплями Бонифацкого и обеих женщин. Царила невероятная паника.
  - Что это за псих?!.. Что это за псих?! - истерически тараторила Кристина. Боник оценил кляксы, раскрасившие новый костюм, и на глаза навернулись слезы. Анна двинулась к бездыханному телу Андрея и перевернула его ногой:
  - Обезврежен, гад! - выкрикнула она хрипло.
  Бандура валялся под ногами Анны, будто какая-то тряпичная кукла.
  - Криська! - позвала Анна.
  - Что? - абсолютно потерянным голосом отозвалась Кристина.
  - Это же твой мальчик!
  - Почему мой?
  - По кочану! Поди сюда, не бойся. Я ему, если дернется, еще и глотку перережу. - Анна держала в руке горлышко с острыми обломанными краями. Это было все, что осталось от бутылки после столкновения с головой.
  - Он? - Анна силой подтянула подругу поближе.
  - Он. Вроде как...
  Андрей на полу жалобно застонал.
  - У, Чикатило долбанный! - Анна от души пнула Андрея под ребра.
  - Анна, ты что? Может, он нормальный парень? - попыталась остановить подругу Кристина.
  - Нормальные в двери стучатся... И то, не все... У, скотина... - Анна обернулась к Бонифацкому:
  - Вацик! Дай ремень.
  - Какой ремень? - по голосу Вацика чувствовалось, что вставать с дивана он еще не готов.
  - Закаканный! - рявкнула Анна. - Свой ремень от брюк давай. В темпе!
  Боник замешкался.
  - Зачем?
  - А ты хочешь, чтобы я ему руки бюстгальтером вязала?
  Вацик вытащил широкий кожаный пояс из петель и протянул Анне. Теперь он стоял за спинами подруг, двумя руками удерживая сползающие с бедер штаны.
  - Криська, - Анна легко вошла в роль командира. - Тащи из бара бутылку побольше.
  Она перекатила тело Андрея на живот и захлестнула ремень на запястьях.
  - Зачем тебе бутылка? - не поняла Кристина.
  - Не мне, а тебе. По балде его двинешь, если задергается.
  Мгновением позже Кристина вернулась, взвешивая в руке бутылку 'Советского шампанского'.
  - Молодец, соображаешь, - похвалила подругу Анна. - Хороший выбор. А теперь - лифчик снимай. Ноги мерзавцу свяжем.
  Кристина безропотно подчинилась.
  Увидев изящную полупрозрачную вещицу, которой Анна со знанием дела стянула ноги Андрею, Боник пришел в себя. Даже улыбнулся.
  - Браво, Анна! Очень эротично... - опасность миновала, и Бонифацкий позвонил себе даже в ладоши хлопнуть.
  - Ты со спадающими штанами еще круче смотришься, - почти весело откликнулась Анна.
  - Может, милицию вызовем? - предложила Кристина неуверенно.
  - Тебе еще милиция тут нужна? - Анна разогнулась, покончив с нехитрой работой, - хочешь протоколы до утра заполнять? По 'Кто? Где? Когда?' соскучилась? Ты чего, вообще, Кристя, головой ударилась?
  - Тогда дядьке позвони...
  - Ему сейчас как раз до нас! - взвилась Анна. - И мне очень нужно, чтобы он кого-то сюда прислал? Хорошая идея, а, Вацик?
  - Не совсем удачная, Кристина Всеволодовна, - Бонифацкий с сомнением почесал подбородок, второй рукой продолжая поддерживать брюки.
  - Мне б переодеться... - мечтательно протянул он. Кристине отчего-то пришла в голову крылатая фраза из знаменитой 'Кавказской пленницы' - 'В морге тебя переоденут'. Она едва удержалась, чтобы не прыснуть со смеху.
  - Это у меня, наверное, нервное... - пробормотала она.
  Анна, между тем спохватившись, вновь нагнулась над Андреем, принявшись обшаривать его карманы. Первым, на что она наткнулась, была тяжелая подплечная кобура. Ношение такой кобуры усугубляло мучения на жаре, так как к рубашке добавлялась куртка. И все же Бандура предпочитал потеть, чтобы не отстрелить свои причиндалы, таская оружие в джинсах.
  Вытянув 'браунинг' Атасова из кобуры, Анна продемонстрировала его Бонику с Кристиной.
  - Ничего себе! Нормальный парень, да, Кристина?! - она потрясла пистолетом в воздухе с торжеством государственного обвинителя, добравшегося на суде до самой убийственной улики.
  - Аня! Отдай мне оружие. Это тебе не игрушка, - Вацлав протянул было руку, но Анна его отбрила.
  - Ты мне про оружие будешь рассказывать, Вацик?! Я - бывшая жена офицера и настоящая - уголовного авторитета. Можно сказать - действующая! - Анна наклонилась к Андрею, который тихо застонал, и снова яростно пнула ногой. На этот раз - в пах. - Ух ты, бандюга поганая...
  Кристя стояла как в воду опущенная.
  Вот вам и случайные связи, - думала она. - Вот вам и славные приключения с незнакомыми мужчинами. Анька потому так и завелась, что сама перетрухала. Не хуже меня понимает, чем вторник мог закончиться.
  Андрей потихоньку зашевелился. Приоткрыл глаза.
  - Вы чего? - захрипел он, попытавшись освободить руки. Но не тут-то было. Ремень стягивал запястья с такой силой, что даже пальцы едва шевелились.
  - Кристя? - позвала Анна. - У тебя платок есть?
  - Кажется, есть... - неуверенно произнесла Кристина. - Посмотреть?
  - Давай. Сейчас мы ему и рот заткнем. Чтобы не варнякал.
  Андрей, несмотря на сильную боль в затылке, быстро сообразил, что если немедленно не объяснится, потом, не исключено, уже будет поздно.
  - Я работаю на Виктора Ледового! - выпалил Андрей. - Подождите! Я работаю на Виктора Ледового.
  Кристина выронила сумку, ошарашено уставившись на Анну. В глаза Анны стало страшно смотреть. Там читалась безумная жажда крови. Безо всякого словаря.
  - Шпион занюханный! - зашипела Анна, как кобра. Она нагнулась к Бандуре и запустила ногти в его красные щеки. - Последить за мной решил?! Я тебя, сексота убогого, резинкой от собственных трусов удавлю!
  Боник вмешиваться не спешил. Стоял себе, поддерживая штаны, словно собирался по большому в туалет. Кристина замерла, повторяя, как ей казалось, громко:
  - Аня, не надо! Аня, не надо! Аня, не надо! - На самом деле - еле слышно шептала.
  - Почему шпион?! - истошно завопил Андрей, почувствовав, еще немного, и безжалостные ногти Анны Ледовой доберутся до глаз. - Почему шпион, мать твою, корова?! Слезь с меня! Пошла на хрен! Меня послал Олег Правилов!
  - Аня, стой! - наконец прорвало Кристину. - Послушай его! Его Правилов послал.
  - Правилов!! - еще громче заорал Андрей, чувствуя, что подействовало. - Ногти Анны Ледовой оставили в покое щеки, хотя бы временно. - Правилов Олег Петрович!
  - Зачем он тебя послал? - Анна уселась верхом ему на грудь. В этот драматический момент она показалась Андрею особенно красивой, прямо амазонка из древних легенд, и ему стало совсем не по себе. Еще мелькнули аналогии с волчицей, иступленно защищающей логово, и даже ведьмой, которую вывели на чистую воду. - Уж лучше с 'глиняными головами на улице махаться, - пронеслась паническая мысль.
  - Вас защищать, сучек отмороженных! - выкрикнул он.
  - Я тебе, щенок, глаза точно выцарапаю, - зло пообещала Анна, но Кристина схватила ее за плечи.
  - Аня! Слезь с него. Олег Петрович человека для охраны обещал прислать?
  - Ну, обещал... - неохотно признала Анна.
  - И где этот человек?
  - Почем мне знать?!
  - Это я, - прохрипел Андрей.
  - Прихлопни плевалку! - велела Ледовая. - Жопе слова не давали.
  - Что-то я не пойму... - оживился Бонифацкий. - Ты, парень, охранник или электрик?
  Бандура вытаращил глаза:
  - Какой электрик?!
  Подруги обменялись беглыми взглядами. Сколько не ври, а брехня все равно выпирает наружу. Рано или поздно.
  - Захлопни пасть! - прикрикнула на Андрея Анна.
  - Позвоните Правилову! - взмолился Андрей.
  - Если ты меня охранял, зачем в окно лез? - спросила Кристина, у которой вид распластанного по полу молодого человека вызвал жалость.
  - Потому, что в дверь идти не хотел.
  И Бандура коротко рассказал, как сидел в 'БМВ', как сауну оцепила компания прибывших в 'Волгах' 'глиняных голов', а мобильный Правилова упорно молчал.
  - Какой номер у Олега Петровича?
  Бандура назвал.
  - Правильно. Хотя это еще ничего не доказывает, - Анна заерзала на груди Андрея, устраиваясь поудобнее.
  - Гляньте на улицу. Все сами поймете, - посоветовал Андрей.
  Бонифацкий обошел окна. Даже на второй этаж поднялся, где Василий Васильевич планировал обустроить комнаты отдыха по высшему разряду. Бильярдный стол, солярий, а то и косметический салон, кому эпиляцию, кому татуировки в таких местах, что и говорить не удобно. За ваши денежки - всегда пожалуйста. Правда, до реализации задумки пока не дошло, так что помещения временно использовались как склад всевозможного ненужного барахла, выкинуть которое на мусорку у Бонасюка не поднималась рука.
  - Какие-то три 'Волги' действительно стоят вокруг дома, - с тревогой сообщил Вацик, закончив рекогносцировку.
  - Третья, видать, недавно приехала... - просипел Андрей.
  - А может, ты на ней и приехал, а? - не унималась Анна. - Может, ты с ними заодно?
  - Так позвони Правилову...
  - Я сама знаю, кому звонить и когда. А кому - нет. Ну и... Дальше давай...
  Андрей рассказал, как только что позвонил Кристине, но получил от ворот поворот.
  - Так это ты звонил?! - дошло до Анны.
  - А ты думала, президент Буш?
  - Я тебе сейчас... - начала было Ледовая.
  - Аня! Дай ему закончить! - одернула куму Кристина.
  - А каким боком ты к электрике, я никак в толк не возьму? - подал голос Бонифацкий.
  - Да дайте же ему закончить! - возмутилась Кристина. - Я сегодня домой никогда не попаду...
  Бандура, отдуваясь, Анька давила на грудь с тяжестью могильной плиты - поведал, как принял решение обойти дом с тыла и забраться в первое попавшееся открытое окно. Благо, 'глиняные головы' взяли П-образное здание в клещи с трех сторон, оставив доступ к скрытым за кустами окнам во двор свободным.
  - Такие неумные?.. - недоверчиво протянула Анна Ледовая.
  - Так не ждут, что мы в окна начнем лазить. Караулят дверь, и все дела.
  - Кто они? - спросила севшим голосом Кристина, до которой, наконец дошло, что если ребята под окнами имеют отношение к перебитым Протасовым отморозкам, то домой она рискует вообще никогда не добраться. В самом прямом смысле.
  - Помолчите, - потребовала Анна. Достала телефонную трубку и набрала несколько номеров подряд. Все абоненты молчали.
  - Хорошенькое дерьмо...
  - Анечка, - успокаивающе начал Бонифацкий. - Я пока что поводов для паники не вижу. Да они вполне могут просто кого-то ждать. Не стоит этому молодчику на слово верить.
  - Сходи - проветрись, - предложил с пола Андрей. - А мы поглядим на результат.
  Бонифацкий нерешительно подтянул брюки.
  - Мне бы веревку какую... - пробормотал он.
  - Да развяжите вы парня, - вмешалась Кристина. Анна перевела полный сомнений взгляд с подруги на спеленатого Бандуру.
  - Кого из ребят Олега Петровича знаешь?
  - Атасова, Протасова и Армейца, - выпалил Андрей со скоростью автомата.
  - Протасов - это маленький такой, плюгавый, на еврея похож? - прищурилась Анна. Из головорезов дяди Олега Протасов запомнился ей лучше других - большой, красивый. Видный мужчина! 'Кровь с молоком', как бабки в родной деревне говорили. Загляденье, а не мужик.
  - Зачем вы так? - кисло осведомился Бандура. - Какой же он еврей?.. Будка здоровая, в натуре. Вы хоть Василию Васильевичу позвоните... - пришло в голову Андрею, - он меня хорошо знает.
  Кристина и Анна снова обменялись красноречивыми взглядами.
  - Хорошенькая идея была, не правда ли, подруга?! - язвительно поинтересовалась Анна.
  - Просто замечательная, - кивнула Кристина. - Кстати, твоя!
  - Моя? Белены объелась?!
  - Идея была твоя!
  - Девушки, вы о чем спорите? - вмешался Бонифацкий.
  - О своем, о бабском, - отмахнулась Анна. Слезла с Андрея, стянула с его запястий ремень.
  - Возьми, Вацик, - она протянула пояс хозяину. - А то ты как-то смотришься несолидно.
  Бандура молча уселся, размял затекшие руки. Подтянул ноги и принялся освобождать их от бюстгальтера. Развязав узлы, накрученные Анной, с интересом поднес элегантную вещицу к глазам.
  - Девочки, чей?..
  Кристина молча выдернула лифчик у него из руки. Ее щеки стали красными, как борта пожарной машины.
  - Все это хорошо, - Анна прошла к морозилке, извлекла полную формочку со льдом:
  - Криська, ты платок нашла?
  - Какой?
  - Которым мы ему рот собирались затыкать...
  Кристина еще гуще покраснела.
  - Сейчас достану.
  - И лед туда положи, - Анна передала куме формочку. Присела рядом с Андреем и властно потянула его голову к себе:
  - Дай посмотрю.
  Ее пальцы принялись ласково и вместе с тем решительно обследовать пострадавший затылок. Андрей зажмурился. Прикосновения были нежными и приятными, несмотря на пульсирующую в затылке боль.
  - У тебя руки легкие, - пробормотал Андрей.
  - Да уж, легкие, - хмурясь, согласилась Анна. - Ты извини, что так вышло. Но и ты тоже хорош - вломился через окно, как какой-то обширявшийся бегемот.
  Кристина опустилась на коленки с противоположной стороны, приложила ледяной компресс к здоровенной шишке, растущей на затылке Андрея.
  - Ой! - дернулся Бандура.
  - Тихо-тихо, - нежно проворковала Кристина и погладила его по щеке. - Бедненький мой.
  Боник затянул брючный ремень и облегченно вздохнул. Покосился на склонившихся к Андрею женщин и нетерпеливо спросил:
  - Ну что, электрик дробь охранник? Как выбираться-то будем, если ты и вправду полагаешь, что мы в западне?
  - Не знаю, - Андрей хотел покрутить головой, но Анна придержала ее руками.
  - Не дергайся, компресс слетит. Ишь, ожил...
  Боник на минуту задумался:
  - Есть план, - важно начал он. - Вызываем скорую. Захватываем. Всех вяжем и укладываем прямо тут, в холле. Спокойно выходим, переодевшись медиками.
  - Ты, Вацик, совсем офигел? - у Аньки глаза полезли на лоб.
  - Хороший план, - обиделся Бонифацкий. - Девушки, у вас белые халаты тут найдутся? В сауне должны же быть?
  - Вацик!
  - Кристину Всеволодовну вынесем на носилках. Мы с 'электриком' - санитары. Анечка - врач.
  - А водилу скорой я на глазах у 'глиняных голов' глушить буду? - фыркнул Андрей. - И слышь, дядя? Еще раз меня 'электриком' назовешь, я тебе короткое замыкание в момент организую.
  Боник собрался было ответить, но Кристина встряла между ними как арбитр.
  - Вацлав, ты глупость предлагаешь... Это ни в одни ворота не лезет. Хочешь, чтобы через час вся милиция на уши встала? Мне в этой сауне еще работать...
  - Нашла сокровище, - огрызнулся Бонифацкий, - баню. Тоже мне, Тадж-Махал на Сырце... Новую запустишь.
  - Тебе легко говорить, - Анна встала на сторону кумы. - Нам с Криськой в этом городе еще жить. Ты в Крым свой махнешь и чихал на все с высокой башни. Вы там вообще, может, не сегодня-завтра отколитесь.
  - Ну, это вряд ли, - засомневался Бонифацкий. - А, впрочем, какие проблемы, Анечка? Поедешь со мной.
  Анька на секунду замерла. Боник словно прочел ее самые сокровенные мысли. - Уехать бы из этого чертового города. Ледового никогда в жизни не видеть. Сыночка забрать - на море... Лазурный берег, белые пароходы, бунгало у самой кромки прибоя, рокот волн и крики чаек'. Представившаяся картина показалась ей настолько прекрасной и, одновременно нереальной, что она решительно отмахнулась:
  - Перестаньте. Чего тут думать? Как Андрей вошел, так мы и выйдем.
  
  Глава 17. Уик-энд в Осокорках
  
  Первым в окно выбрался Андрей. Осмотрелся вокруг, подставил руки, подхватил Кристину. Не успел осознать, какие у нее все же гладенькие и теплые ножки, как в его ладонях уже оказалась Ледовая. Соскользнула с подоконника и, на мгновение, обе руки Андрея легки на широкие бедра блондинки.
  Анна заглянула ему прямо в глаза. Ее зрачки были огромными. С ладонями Андрея Анна расставаться не спешила.
  С минуты на минуту сюда 'глиняные головы' нагрянут, а ты все о бабах думаешь, никак не угомонишься? Ох, же ты же и мудище, - обругал себя Андрей, разжал объятия и тревожно огляделся.
  - Эй, 'электрик', - улыбнулся сверху Бонифацкий. - Подал бы руку пожилому человеку...
  - Ты человеческих слов не понимаешь, да? - зарычал Бандура, подстраховывая Бонифацкого, спрыгнувшего с грацией носорога.
  - Давайте кустами - и за следующий дом. А я - за машиной...
  Кристина поймала его руку:
  - Ты не сбежишь?..
  Ее удивительные зеленые глаза смотрели вконец затравленно.
  - Да чтоб я сдох! - поклялся Андрей, подумав, что иные детские клятвы бывают во сто крат весомей выспренних обещаний, роняемых каким-то очередным 'отцом' с очень высокой трибуны. Он на полусогнутых скрылся за углом. Там отряхнулся, выпрямился и, как ни в чем не бывало, двинулся вразвалочку к своему 'бимеру'. Машины 'глиняных голов' находилась примерно на полпути.
  - Сидит дома баба, - донеслось из распахнутой двери 'двадцать четверки'. Судя по голосу, говорила главная 'глиняная голова'. - Сидит, короче, в телик втыкает. Тут звонок в дверь. Открывает - стоит водопроводчик. С чемоданом, ключами разводными. Короче, при всех делах.
  Андрей нахально остановился у самой двери 'Волги', вытянул сигарету из пачки и закурил, прислушиваясь к рассказу 'глиняной головы'. Тот продолжал:
  'Сантехника вызывали, бля?'
  'Да, заходите, пожалуйста. У нас унитаз подтекает'.
  Провела его, короче, на толчок, а сама опять села к телевизору. Тут снова звонок. Идет, открывает - стоит тот же мужик, только весь мокрый.
  'Сантехника вызывали, бля?'
  'Так вы же там были', - баба на сортир показывает, ни хрена въехать не может.
  'Засосало, бля!..'
  Слушатели дружно заржали. Андрей, усмехнувшись, нужно будет запомнить и ребятам рассказать, пошлепал дальше.
  Хорошо вам, ублюдки, - подумал он, отметив, что салон 'Волги' обдувается прикрученным к торпеде вентилятором.
  Не кондиционер, конечно, но лучше, чем ничего. Дешево и сердито.
  Андрей уселся за руль.
  - Фу ты, пекло долбаное.
  На этот раз ему было не до проветриваний.
  Андрей провернул ключ в замке зажигания. Стартер щелкнул и Андрея внезапно охватило поганое предчувствие, что двигатель не заведется. На мгновение всего, однако спина успела покрыться отвратительным холодным потом. Словно холодильник за плечами распахнули. Двигатель чихнул и заработал. Бандура качнул бензина в карбюратор:
  Я тебе заглохну, мать твою, - погрозил мотору Андрей, врубая первую передачу. 'Бимер' рванул с места, оставив за кормой облако вонючего сизого дыма.
  Пока Бандура занимался машиной, 'глиняные головы' из 'Волги' бросать на него полные подозрений взгляды. Как только 'БМВ' тронулась, левая дверь 'Волги' отворилась, и водитель сделал такое движение, будто собирался выходить. Даже ногу на асфальт опустил.
  - Эй, парень?! - крикнул он. - А ну-ка погоди!
  Как раз объезжавший 'Волгу' Андрей крутанул руль, но было поздно. Правое крыло 'бимера' ударило в кромку открытой двери и с треском вывернуло ее с петель.
  - Ах ты, падло!!! - заорал водитель, с перепугу заваливаясь обратно в салон.
  - Ну, выноси, родной! - взвизгнул Андрей, вдавливая педаль акселератора в пол.
  Он свернул за угол. Экипаж второй 'Волги' высыпал из машины, точно растревоженные пчелы из улья. 'Бимер' пронесся мимо, словно выпущенный из хорошего арбалета болт.
  Метров через пятьдесят Анна, Кристина и Бонифацкий уже выскочили на дорогу из кустов. Теперь они бежали вдоль тротуара, подавая Андрею такие отчаянные знаки, будто были узниками необитаемого атолла посреди океана, а он - капитаном проходящего неподалеку парохода. - Вот рожи у них вытянутся, если мимо проехать!
  Андрей ударил по тормозам. Машину крутануло, и она стала боком.
  - Быстро! - завопил Андрей, поднимая кнопку пассажирской двери. Мог бы и раньше о ней вспомнить, так разве обо всем загодя подумаешь?
  Первой на заднее сиденье прыгнула Анна. Как пловчиха в бассейн. Следующим, носом прямо в ее беззащитную спину, метательным снарядом полетел Бонифацкий.
  - Нос! - взвыл он при падении. Анька вскрикнула от боли. Кажется, обозвала его каким-то крепким словом.
  - Криська, вперед! - не своим голосом заорал Андрей.
  Кристина заметалась. Попыталась отбросить спинку переднего сидения, но руки ей, похоже, отказали. Ближайшая 'Волга' отделилась от тротуара и стремительно приближалась к ним. Вторая - с главной 'глиняной головой' на борту, выскочила из-за угла.
  - Давай же! Ну!! - Бандура откинул злополучную спинку. Кристина нырнула в салон, почему-то коленями на сидение, врезалась лбом в панорамное зеркало заднего вида и снесла его - как и не было.
  Андрей отпустил сцепление. Ведущие колеса бешено закрутились. Оставшуюся открытой правую дверь ударило о железобетонный столб, и она захлопнулась со звуком сработавшего фугаса.
  - Все живы? - крикнул Андрей.
  - Слезь с меня! - хрипела с заднего сидения Анна, пытаясь выбраться из-под Бонифацкого.
  - Анечка, нос!.. - стонал Вацик, зажимая указанную часть тела ладонями. Сквозь пальцы сочилась кровь. - Я нос разбил, Анечка!
  - Жалко, что не голову! - взбеленилась Анна. - Да ты мне почки чуть не отшиб...
  - Едва не считается, - ныл Бонифацкий.
  - 'БМВ' стрелой неслась по улице. Они проскочили несколько почти пустынных, охваченных обеденной дремой кварталов.
  Только б ни во что не влететь! - молился про себя Бандура. Нога давила акселератор. Стрелка указателя скорости вибрировала где-то в районе ста сорока. Вполне достаточно для того, чтобы малейшая ошибка в пилотировании привела к самым трагическим последствиям. Да и любая случайность тоже. - 'Гроб с музыкой, тут и думать нечего'.
  - Оторвемся! - подбадривал попутчиков Андрей. - Только б никуда не вмазаться...
  Машина стремительно приближалась к главной дороге. По ней, словно гигантские ленивые жуки, ползли туда-сюда редкие автомобили. На счастье пассажиров 'БМВ', необычайная в мае жара сдвинула пятничный час-пик по времени. Кто мог безболезненно слинять с работы - уже сделал это, отправившись ближе к воде. Кто не смог - оставался гнить на рабочих местах до пяти, а то и шести вечера.
  Метров за пятьдесят от перекрестка светофор зловредно мигнул желтым и врубил красный свет. Глянув в боковое зеркало, Андрей различил вдалеке автомобили преследователей. 'Волги' немного отстали, но не более того. Судя по всему, прекращать погоню у 'глиняных голов' и в мыслях не было. Следовательно, остановка была - смерти подобна.
  - Держитесь! - крикнул Андрей, и 'бимер' вылетел на перекресток под красный свет. Бандура выжал сцепление и что есть силы надавил на педаль тормоза, одновременно выкручивая руль вправо. Пронзительно завизжала резина. Кристина полетела вперед, ударилась плечом в торпеду и громко взвизгнула. Но Андрею стало не до нее. Правые колеса 'БМВ' оторвались от асфальта. Несколько, показавшихся вечностью секунд Андрей не сомневался, что машина вот-вот опрокинется на крышу. Слева на большой скорости выскочил синий 'Форд-эскорт'. Его водителю только и оставалось, что уповать на тормоза - справа от него торчал высокий парапет тротуара, слева напирал вишневый 'Опель-рекорд', а дорогу спереди преградила неизвестно откуда взявшаяся 'БМВ' Андрея. Водитель 'Форда' затормозил, вероятно, даже сорвал ручник. 'Форд' понесло юзом, шины прочертили по асфальту жирные черные трассеры. Водитель следующего за 'Фордом' грузо-пассажирского 'Рафа' среагировал какой-то долей секунды позже. Микроавтобус ударил легковушку в зад - звук вышел такой, будто одновременно лопнула сотня елочных шаров. На дорогу посыпались стекла и обломки пластика. Весь этот, им же и посеянный хаос, для самого Андрея, естественно, остался за кадром. Он врубил вторую передачу, и снова утопил в пол акселератор. Двигатель 'БМВ' взревел, как разъяренный слон, и машина буквально прыгнула вперед. Андрею даже показалось, что худшее уже позади, они проскочили каким-то чудом, когда продолжавший переть по второй полосе 'Опель' все же зацепил буфером левое заднее крыло 'БМВ'. 'Бимер' крутануло волчком и понесло боком вдоль разделительной полосы. 'Опель' толкал машину Андрея в борт, будто превратился в речной буксир, швартующий к причалу баржу. Встречный 'КамАЗ', пытаясь избежать столкновения, резко принял вправо и смял борт рейсовому автобусу.
  - Жми, мать твою!!! - завопила с заднего сидения Анна. Андрей дал полный газ. Раздался отвратительный скрежет рвущегося металла: 'Опель' остался без бампера. 'БМВ' пересекла обе встречные полосы движения под самым носом у сцепившегося с автобусом 'Камаза', снесла парапет на противоположной стороне улицы и, разминувшись с раскидистым каштаном, нырнула в какой-то двор.
  - Есть! - истошно выкрикнула Анна. - Один есть, зараза!..
  Кто такой 'зараза' и почему он 'есть', Андрей так и не понял. Не до вопросов тут. Они миновали несколько дворов, срывая бельевые веревки и ломая кусты. Скорость оставалась порядочной. Перепуганные собаки провожали машину истерическим лаем. Прохожие разбегались кто куда.
  Повалив фанерный щит с объявлениями и снеся молодое деревце на тротуаре, 'БМВ' выскочила на относительно безлюдную улицу. Что-то громко треснуло под колесами. Машину подбросило.
  - Передний бампер потеряли, - предположил Бандура, стопроцентной уверенности у него не было. - И, похоже, переехали...
  Улица шла под сильным уклоном. Андрей продолжал давить на газ. 'БМВ' входила в следующие один за другим повороты, завывая шинами и выдавая такие крены, что волосы на голове, поднявшись дыбом, уже не падали. Кристина то и дело валилась на Андрея, безжизненная, будто скоп соломы. Затем центробежная сила отбрасывала ее обратно к двери.
  - Сбрось! - задыхаясь, прохрипел Бонифацкий, когда впереди показалась многолюдная улица командарма Фрунзе. - Сбрось, слышишь?! Убьемся же на хрен!
  Бандура никак не реагировал.
  - Андрюша! - Аня ухватила его за плечо. - Андрюша!! Слышишь меня?!! Оторвались, слава Богу! Сбрось скорость!
  Андрей выжал сцепление, какое-то время они летели вперед по инерции, потом он опустил ногу на педаль тормоза.
  - Оторвались, - уже спокойнее повторила Аня. - Я тебе кричала. Одна из 'Волг' этих мудаков в грузовик влепилась. Почти вся под кузов ушла.
  - Парень, - отдуваясь, начал Бонифацкий. - Ты виртуоз. Если что, - давай ко мне в Крым. Водителем. Беру сразу, с закрытыми глазами. 'Пятихатка' в месяц, плюс, как бонус, квартира на шару. До моря пять минут ползком...
  Андрей остановился перед очередным светофором. Зажегся зеленый, и они выехали на Фрунзе.
  - Давай на Подол, Андрюша. Только потихоньку, милый. - Анна подалась вперед и, поддавшись импульсу, чмокнула Андрея в щеку. - И, спасибо тебе!
  Вскоре улицы стали тенистыми, старинные доходные дома наводили на мысли о старой Одессе. Невольно казалось, вот-вот между кронами проглянет море.
  - Давай на Набережную.
  - Куда? - не понял Андрей.
  - Города не знаешь? - добродушно осведомился Бонифацкий. Уже взял себя в руки. По крайней мере, вернул вальяжный голос и совершенно непринужденный вид.
  - Да я тут всего неделю, - сознался Андрей, полагая, что сделал для всей троицы достаточно, чтобы теперь не унижаться, корча из себя коренного горожанина.
  - Ты только неделю работаешь у Олега Петровича? - изумилась Анна. Хорошенькой защитой меня дяденька снабдил. Вот спасибо...
  - Да, - кивнул Андрей простодушно. - Мой отец в Афгане с ним служил. Вот и отправил меня... к однополчанину. - Андрей запнулся на полуслове. Так и подмывало добавить пару матерных выражений, однако он не решился. Поди знай, какой длины уши растут из головы Олега Петровича?
  - Ну так тем более, - оживился Бонифацкий. - Чего тебе за этот муравейник держаться? Крым - есть Крым.
  - Притормози-ка здесь, Андрюшенька, - Анна указала на тротуар, где между 'Ауди' и 'Мерседесом' образовалось весьма привлекательное парковочное местечко.
  Бандура подчинился. Вклинился в три метра свободного пространства с первого раза - словно нож в масло загнал.
  - Прямо живой 'Парк-троник' - похвалил Бонифацкий.
  - Какой 'Парк-троник'?
  - Узнаешь, если в Крым со мной отправишься. Мы по ЮБК на дерьме не колесим. Ну так как? Едешь?
  - Ты же нас всех забираешь? - Переспросила Анна. Было не понять, шутит она или говорит серьезно. - Андрюшу, меня, Криську, Василия Васильевича, наконец?
  - Ну, - озадаченно протянул Боник и почесал затылок. Глаза его стали хитрее обычного. - Может, Василия Васильевича тут оставим?..
  - Кристя? - Анна попробовала растормошить подругу. - Кристя?!
  Кристина сидела, словно большая 'Барби'. Ничего не выражающие стеклянные глаза, абсолютно неподвижное застывшее лицо. Анна помахала ладошкой под самым носом кумы. Пощелкала пальцами. Безрезультатно.
  - Пару затрещин ей помогут? - она неуверенно обернулась к Бонифацкому. - Чего это с ней?
  - Шок, - Бонифацкий ласково погладил шелковистые волосы Кристины. - Оставь ее в покое, Анечка. Ничего страшного, пускай посидит.
  Боник внимательно посмотрел на Бандуру:
  - Ну что, парень? Кто за нами гнался?
  Андрей пожал плечами:
  - Не знаю...
  - Ты с Протасовым был в тот день, когда беспредельщики на сауну наехали? - Анна прекратила попытки привести в норму куклу-Кристину и подключилась к разговору.
  - Был, - Андрей кивнул. - Откуда они взялись, ни Атасов, ни Олег Петрович до сих пор не знают. Насколько мне известно...
  - Эти на тех похожи?
  - Да черт их знает... У тех рожи отмороженные были. Эти тоже не из филармонии.
  - Да уж, - согласилась Анна. - А что ты скажешь насчет милиции?
  - А милиции сауна на кой черт? - насторожился Бонифацкий, у которого были свои соображения относительно только что закончившейся погони. И тут, и в Крыму достаточное количество людей и перекрестилось бы, и за праздничный стол уселось, узнав, что он, Бонифацкий то есть, отдал Богу душу, покинул этот гребаный мир, в самом расцвете сил.
  Неужели за моим скальпом охотятся? - размышлял Вацик. - Не исключено, что и так'. - О его поездке в столицу знал узкий круг особо близких людей, ну и что с того? Любой мог продать. Вычислили на чужой территории и хотят прихлопнуть, как муху. - Так это, или нет, а в гостиницу и соваться нечего. Береженого - Бог бережет.
  По понятным причинам обнародовать собственные подозрения Вацлав Бонифацкий не спешил.
  - Так что там с милицией? - он повторил вопрос, оставленный Бандурой без ответа.
  - Вы с Протасовым беспредельщиков не замочили часом? - прищурилась Анна. - Если просто отметелили - это один разговор. А круче разобрались - в 'Волгах' вполне реально и менты могли сидеть. Если, к примеру, они трупы нашли...
  - О каком таком налете вы тут говорите? - не понял Бонифацкий. - Что, кто-то на сауну пробовал наезжать?
  - Еще как, - и Бандура вкратце изложил события почти двухнедельной давности. Тактично обойдя стороной бесславный конец Черного свитера и его отмороженных товарищей.
  - Вы их точно не грохнули? - не слазила с Андрея Анна.
  - Да ну... - уныло промямлил Андрей, - вроде как нет... Замесили на совесть, конечно, но... - Валера с Эдиком их в машину засовывали. Они дышали, вроде... Все, как положено...
  - А ты часом не врешь? - лицо Анны выражало большие сомнения. - Что-то ты нам не то лопочешь, парень...
  - Анечка, а что, если это по твоему супругу звоночек?
  Анна смерила Бонифацкого взглядом:
  - Какой звоночек, Вацлав?
  - Как какой? У него неприятности с органами.
  - Его за хулиганку повязали... - неуверенно возразила Анька. Боник сделал нетерпеливый жест:
  - Ты сама мне все уши прожужжала, будто у него в последнее время серьезные проблемы с БХСС. Так?
  - Ну...
  - Таких тяжеловесов в нашей стране за мордобой на нары не бросают. Я не прав?
  - Прав.
  - Ты мне час назад рассказывала, что он на днях крупную сделку провернул. Было?
  - Было, Вацик, было. Что с того?
  - А то, Анюта, что менты решили и тебя запаковать. Для симметрии.
  - За что?!
  - За компанию, для ровного счета. Это реально?
  - Не знаю я... - Анна задумалась.
  - Может, им информация нужна. Хотят, к примеру, лапу положить на куш, который Ледовой снял?
  Анна угрюмо молчала. Боник хлопнул Андрея по плечу:
  - 'Электрик', у тебя курево есть?
  Андрей молча протянул пачку. 'Электрик, так электрик. Черт с тобой'. Гораздо более важным Бандуре представлялся тот факт, что руки у него наконец-то перестали противно дрожать.
  - Я вообще-то не курю, - доверительно сообщил Бонифацкий, как будто Андрею было не наплевать. - Бросил. Пластыри лепил, по народным целительницам бегал. По инородным - тоже. Врачи предупредили - еще год подымишь - и привет. Бесплатный билет в один конец. - Бонифацкий взял сигарету и осторожно понюхал. - Хорошо пахнет, трава чертова. Только 'Лаки' куришь?
  - Что ни попадя, - отозвался Бандура, и это было правдой. - С Атасова беру пример, - мысленно добавил он.
  - Если это милиция была, - очнулась от задумчивости Анна, - они мигом по всему городу план перехвата запустят.
  - Если не милиция - тоже могут организовать, - Бонифацкий сунул сигарету в рот. - Огня дай, Андрюха. Андрюха - каравай тебе в ухо, - добавил Боник нараспев.
  Анна посмотрела на него с легким недоумением.
  Бандура вдавил кнопку прикуривателя.
  - ...Или конкуренты твоего супруга, Аня, решили нажиться? - продолжал размышлять вслух Бонифацкий. - А то и партнеры...
  - Я-то им на кой? - Анна повернулась к Андрею, - дай и мне сигарету, пожалуйста. Мои в сауне остались.
  - У меня семьдесят долларов при себе, - бросила она Вацику.
  - А им откуда знать? На тебе, детка, не написано, сколько у тебя денег.
  - Да неправда! - Анна заговорила так, словно сама себя хотела убедить. - Чушь собачья! Между мной и сауной Криськи даже и связи никакой нету. Это выследить надо было.
  - Ну а кто тебе, любовь моя, сказал, что за тобою слежка не велась?
  Анна уставилась на Боника, разинув рот.
  Бонифацкий закурил. Подавился дымом и зашелся надсадным кашлем.
  Андрей открыл дверь и вышел из машины. Оглядел полученные 'бимером' повреждения. Передний буфер действительно бесследно исчез. Вместе с госномерами, что особенно 'порадовало' Андрея. Задний оборвало на треть, но он пока висел, очевидно, на одном чувстве долга, развитом у произведенных в Германии машин не в пример нашим. Левого заднего крыла не стало. Андрей обошел машину. Дернул пассажирскую дверь, за которой Кристина все еще пребывала в состоянии 'Барби'. Металл выглядел как фольга, побывавшая в стиральной машине. Теперь ее разве что болгаркой вскроешь. Или кувалдой, на худой конец. Заднее правое колесо получило грыжу, величиной с хорошее яблоко. А то и небольшую дыню. В нескольких местах из шины уныло выглядывала обломанная проволока металлокорта.
  - М-да. Если и уедем, то недалеко, - констатировал Андрей, возвращаясь в салон.
  - Что ты говоришь? - переспросила Анна.
  - Что нам до первого гаишника ехать. Это еще, если доедем...
  Покачав головой, Ледовая обернулась к Бонифацкому:
  - Если ты прав, Вацик, я домой ни ногой. Пока все не утрясется...
  - Ну, я не думаю, - начал Бонифацкий успокаивающе.
  - Нет и точка! - выпалила Анна.
  Боник не стал спорить.
  - Знаешь, Вацик? Я как узнала, что Ледового закрыли - подумала, к себе домой тебя приглашу. Посмотришь, где я обитаю. Но теперь - нет, ни за какие коврижки, - смягчив тон, Анна погладила Бонифацкого по руке. - Если хочешь, поедем к тебе в номер. Я на ночь останусь. - Аня поправила воротничок его рубашки. - Не выгонишь?
  Бонифацкий замялся:
  - Лучше бы квартиру снять... Как думаешь, это реально? Сегодня на сегодня?
  - Черт его знает... И с Криськой нужно что-то делать... - Анна с тревогой покосилась на куму.
  - Отойдет, говорю, - безразлично отмахнулся Бонифацкий. - А вот машину не мешало бы бросить...
  - Черта с два! - немедленно отреагировал Андрей. - Да ни в жизнь!
  - Оставайся, если хочешь за кусок говенного железа погореть, 'электрик'.
  - Я ведь насчет 'электрика' предупреждал, а?! - не вытерпел Андрей.
  - Маль-чи-ки, - Анна предостерегающе подняла палец, - мальчики. Не ссориться. Я знаю, куда мы едем.
  - Куда? - хором спросили мужчины.
  - В Осокорки, - торжественно произнесла Анна. - Дача у нас там. С Ледовым... - Анна скривилась, будто надкусила лимон. - Зарегистрирована на совершенно левых людей. О ней и не знает почти никто...
  - Анечка, - вставил Боник. - Если в твое 'почти' входят ребята, спустившие на нас тех симпатяг, - он ткнул большим пальцем назад, подразумевая 'глиняных голов', - они нас там кончат, никто и ухом не поведет... Это же полная глухомань...
  Анна отмахнулась:
  - Дачу Ледовой всего пару месяцев как купил. Достроить не успел, налоговая кислород перекрыла.
  Анна вкратце описала дом в Осокорках. Получилось довольно заманчиво.
  - Место просто чудесное. Река в двух шагах, сад, - закончила Анна. - Райский уголок, словом, если только не знать, кто хозяин.
  - Охрана? - осведомился Вацлав.
  - Сторож. Дедушка - Божий одуванчик. Присматривает, чтоб стройматериалы не разворовали. Виктор, когда туда катался, своих 'гоблинов' привозил. Охрану, то есть. Так что сейчас там - ни души.
  Боник в конце концов согласился.
  - Уик-энд на природе - это здорово, - он снова обрел прекрасное расположение духа. - Только давай за 'шампанским' заскочим. Ну и еды возьмем.
  - По дороге что-нибудь придумаем, - ответила Анна.
  - Машину бы поменять... - напомнил Бонифацкий.
  - Слушай, дядя! - с пол-оборота завелся Андрей. - Если ты обсмотрелся голливудских боевиков, где тачки ногтем открывают и двумя проводками заводят - иди, пробуй! Я лично с такими тарантасами дело привык иметь, которые и родным ключом хрена заведешь...
  - Доедем? - Аня положила руку на плечо Андрею. Ссора между мужчинами не входила в ее планы. - Что скажешь, капитан?
  - Куда ж мы денемся? - буркнул Андрей. - Раз надо - доедем. Только ты дорогу показывай.
  - Ну, так поехали с Богом, - резюмировала Ледовая.
  Бандура запустил двигатель и играючи вырулил с парковки.
  - У этих иномарок черт знает какой выворот... - обронил он. - Не то, что у наших шарабанов.
  - Все время по набережной, - командовала Анна. - Никуда не сворачивая. Прямо, прямо и прямо. И постарайся, Андрюшенька, других машин держаться. Чтобы мы не ехали, словно 'одинокий тополь на Плющихе'.
  - Это я понял, - Андрей дождался кавалькады попутных автомобилей, переместился во вторую полосу и пристроился в хвост какому-то джипу.
  - Вот умница. Так и держи, - похвалила Ледовая.
  
  ***
  
  Между крышами Подола, справа на высокой горе, засияли купола возведенной Бартоломео Растрелли Андреевской церкви, пылавшие в лучах клонящегося к закату солнца. Слева показались пришвартованные у каменных пирсов набережной теплоходы. Не из числа тех, конечно, что некогда оспаривали Голубую ленту Атлантики, но и не каботажные калоши. Таких больших судов Андрею в жизни видеть не приходилось.
  - Ресторан 'Одесса', - будто гид, сообщила Анна. - Меня туда Ледовой пару раз водил. До свадьбы еще...
  - А справа что за чудо? - Андрей показал на тонкую черточку рельсов, тянущихся на гребень Владимирской горки. По ним как раз карабкался крошечный вагончик причудливой ступенчатой формы.
  - Фуникулер, - улыбнулась Анька.
  - Во клево!
  Анна улыбнулась:
  - Я с тобой схожу. Покатаемся, обещаю.
  - Экскурсанты?! - напомнил о себе Бонифацкий. - Хватит лясы точить, менты впереди!
  Метрах в ста пятидесяти по ходу движения стояла сине-белая милицейская 'пятерка' с проблесковыми маячками на крыше. Двое гаишников прохлаждались рядом, подставляя краснощекие физиономии свежему ветерку с реки. Вечерело, жара, наконец-то, пошла на спад.
  - Работенка - не бей лежачего, - скрипнул зубами Андрей, подтягиваясь к идущему впереди джипу настолько близко, что со стороны могло показаться, будто внедорожник буксирует их, как трамвайный вагон на жесткой сцепке. - Лучше бы, конечно, задний номер потеряли...
  Они затаили дыхание. Следующая минута тянулась так, словно время стало резиновым.
  - Фу-у! - почти одновременно вздохнули Андрей и Анна, когда патрульные остались позади. - Обошлось.
  - Не говорите 'гоп'... - начал было Бонифацкий.
  - Ты нам еще накаркай! - зашипела Анна. Наклонилась к Андрею.
  - Слева, видишь - Труханов остров...
  - Это куда пешеходный мост переброшен?
  - Точно. Пляжи, шашлычные, спортивные базы разные. А теперь погляди направо, сейчас купола Печерской лавры покажутся. Красотища, да? - чувствовалось, обязанности экскурсовода пришлись Ледовой по душе. Кто знает, быть может, она зарыла в землю талант...
  Андрей присвистнул.
  - Круто...
  - Количество истраченного на купола 'рыжья' впечатляет, - ввернул Вацик. Анна надула губы.
  - Между прочим, - холодно бросила она, - Лавра - один из древнейших монастырей на Руси. Он и зовется Печерским, потому что вырос на месте пещер, где в старину поселились благочестивые иноки. Кстати, сейчас вся гора под монастырем перекопана, говорят, будто подземные ходы идут на противоположный берег реки...
  - Ничего себе... - протянул Андрей.
  - А сейчас появится 'дура'! - подражая Анне, с пафосом возвестил Бонифацкий.
  - Вацлав!..
  - Анечка, я же не виноват, что половина горожан ее так зовет!
  - О ком вы? - не понял Андрей.
  - Сейчас увидишь, 'электрик'.
  Они миновали гигантскую женскую статую с недружелюбным лицом. Меч в руке исполинской стальной воительницы карябал лениво ползущие по небу облака.
  - Наш ответ на американскую Статую Свободы, - осклабился Боник. - А статуя Христа в Рио - та вообще отдыхает .
  - Внушительно смотрится, что ни говори, - сказал Бандура. - Мне нравится...
  - За те бабки, что в нее вгрохали, она тебе просто обязана нравиться, - Бонифацкий хохотнул. - Хотя лично я считаю, лучше бы фигуру Брежнева таких же размеров поставили. Вот чудо было бы.
  Оставив слева цельносварной мост Патона, они в следующие десять минут выехали на новейший Южный мост.
  На мосту им опять попались гаишники, караулившие с 'фарой' лихачей. Бандура оказался на высоте, ловко спрятался за тяжелым 'КрАЗом' с полуприцепом и проскочил ментов, словно бесплотная тень.
  - Андрюшенька, - совсем нежно проворковала Анна, - сразу за мостом поворачивай направо. Там остановишься. Мы с Вацлавом купим все необходимое.
  - Пиво, - алчно закряхтел Бонифацкий.
  - Хорошо бы, - поддакнул Бандура.
  - Алкаши, - хихикнула Анна.
  Двадцать минут ушло на то, чтобы забить багажник 'БМВ' продуктами.
  Справа и слева от узкой двухполосной дороги потянулись сплошные зеленые изгороди. Дачные участки тонули в буйной зелени.
  - Что-то машину водит, - с тревогой молвил Андрей. - Похоже, заднее колесо накрылось. Скоро на диске поедем.
  - Так накачай! - удивился Бонифацкий.
  - Разве что ртом. Насоса нет.
  - А запаска?
  - И запаски нет...
  - А... - протянул Бонифацкий.
  - Уже скоро, - обнадежила Анна. - Километра три. Дотянем?
  - Обязаны дотянуть...
  Наконец, они свернули на узкую бетонку. Прошелестели еще метров триста, пока капот не уперся в высокие металлические ворота цвета хаки.
  - На месте? - спросил Бандура.
  Ледовая кивнула.
  Андрей заглушил двигатель и вопросительно посмотрел на Анну:
  - Чего делать-то?
  - Сигналь, котик. Дедушка глухой как тетерев.
  Андрей надавил клаксон. Еще раз. Еще. Пронзительные гудки разбудили бы и мертвого, но ворота оставались неподвижными, как и Кристина, всю дорогу просидевшая истукан истуканом.
  - Может, постучишь?! - предложил Бонифацкий.
  - Сам иди и стучи!
  - Тебе выходить ближе...
  - У тебя на все ответы имеются?
  - Даже по два, - похвастался Вацик. - Между прочим, не я тебе двухдверку покупал...
  - Андрюшенька, - Анне надоели их бестолковые препирания. - Дедушку солнце, видать, разморило. Сходи, погляди...
  Андрей выбрался наружу, подошел к стальной калитке, подобрал булыжник поувесистее и, удивляясь собственной наглости - как не крути, а дача-то самого Ледового, - принялся колотить. Звук получился такой, будто по рельсу в концлагере лупят, призывая несчастных зэков то ли на работу, то ли на обед.
  Погремев пару минут, Андрей в раздражении отбросил камень в кусты.
  - Слушайте! - крикнул Бандура, у которого в ушах еще звенело эхо собственных ударов, - так и оглохнуть недолго. - Я, пожалуй, через забор перелезу...
  - Я тебе перелезу, хорек! - прервал Андрея зычный голос с противоположной стороны ворот. Оттуда же донеслась тяжелая поступь явно неминиатюрного человека.
  Ничего себе дедушка... - удивился Андрей.
  Залязгали засовы. Очень недовольный голос продолжал:
  - Я те перелезу, козлина безрогая! Догремишься, в натуре! Уже догремелся, е-мое! Считай себя в реанимации. Сейчас наружу выберусь, тут тебе и абзац!
  Бандура разинул рот, потому что узнал бы этот голос среди тысячи других. Человек за забором был либо Протасовым, либо его двойником.
  Калитка распахнулась, и Протасов - ибо это был именно он - энергично шагнул в проем. Увидев Андрея, Протасов замер на месте. Лицо его выразило крайнюю степень удивления.
  - Бандурчик? Ну ни хрена себе! И чего ты здесь делаешь?
  - А ты?
  - Ты что, еврей, в натуре? - возмутился Протасов.
  - Почему еврей?.. - обалдел Бандура.
  - Потому, Бандурчик, что я первый спросил, - облаченная в ярко-оранжевые бермуды и зеленую канареечную майку монументальная фигура Протасова покачнулась, как телебашня на ураганном ветру.
  Э, брат, - отметил Андрей, - видать, солидно ты пивка надулся.
  Протасов водку пил очень редко, вино не переносил на дух, курево вполне справедливо считал 'голимым' ядом замедленного действия, а курильщиков - кончеными людьми. Пиво же пивал, случалось, что и лошадиными дозами. Особенно, если обстановка располагала - природа, шашлычки, таранка. Женщины, опять же.
  - Я работаю, в натуре, - с апломбом заявил Протасов. Словно был шахтером, только что выбравшимся из забоя на свет Божий. - Ра-бо-та-ю! Усек?..
  - Атасов с тобой?
  - А куда ему деваться? Слышь, Андроныч? - Протасов доверительно нагнулся к Андрею. - А тебе Атас уши вполне реально обрезать может. Ты где вообще должен быть?
  - Я тоже работаю! - разозлился Андрей. - Кто еще на даче, кроме вас?
  - Как кто? Я, Атас и Эдик...
  - И все?
  - Баб нету, - сокрушенно признался Протасов. - Сидим, пьем, как три конченных импотента, в натуре. - Протасов оглянулся назад: - Там пляжик. Чисто нудистский. Для этих дел. Пропадаем прям без баб...
  - А больше - никого? - переспросил Андрей.
  - Ну я же говорю, - обиделся гигант. - Ты глухой или тупой, Андроныч?.. Никогошеньки... Был дед - сторожила. Старый энкаведист. Атасов его так накачал... - Протасов безнадежно махнул рукой, - труба дело. Я его в тенек отнес - пускай отдыхает. Хотя, - Протасов доверительно нагнулся к Андрею, - лично я думаю, без капельницы с глюкозой, - кранты деду, - здоровяк выразительно показал на грунт: - Если коньки отбросит, придется здесь ховать.
  - Что вы тут делаете, я понять не могу?
  - Охраняем, блин...
  - Кого?
  - Дачу, е-мое. Виктора, как его, Иваныча.
  - С каких таких херов?
  - Правилов приказал, ядрена мать.
  - Что приказал? - допытывался Андрей, но Протасов уже не слушал. Из-за плеча Андрея он разглядел женственный силуэт Кристины на переднем сидении 'БМВ' и зашагал к машине, словно вурдалак в полнолунье.
  - Бабы, е-мое!! Телки... Спасибо, Андроныч! Так бы сразу и сказал, е-мое...
  Андрей вцепился в клешнеподобную лапу Протасова.
  - Стой, дебил! Бабы, ага. Две сразу. Причем клевые. Одна - Кристина Бонасюк. Другая - Анна Ледовая!
  - Уй, е-мое!!
  - Открывай ворота. Я пойду - с Атасом перебазарю.
  Прежде чем пройти внутрь усадьбы, Андрей вернулся к машине и заглянул в открытое окно. Анна сидела белая, как мел - узнала Протасова. Боник тоже не сиял от счастья. Одной Кристине по-прежнему все было трын-трава.
  - Все в порядке, Аня. Это мои друзья. Они ребята, что надо, а больше никого нет. Только сторож, но тот в отрубе. Перепил...
  - А какого дьявола они здесь делают? - просипела Анна, на которую успокоительные речи Андрея никакого действия не возымели.
  - Правилов прислал. Дачу охранять. Что конкретно - они не знают.
  Неожиданно Андрею почудилось, что глаза Бонифацкого сверкнули, как у вампира из второсортного голливудского ужастика.
  Показалось, наверное, - решил Бандура.
  - Я пойду с Атасовым поговорю, - сказал он Анне. - А вы заезжайте пока. Чтобы на улице не светить...
  Анна, отстранив Бонифацкого, нырнула за руль. Андрей наклонился, передавая ключи. Их пальцы соприкоснулись, и он с тревогой отметил, что Анькина рука холодна, как лед.
  - Аня?
  - Ну?..
  - Все в порядке?
  - Угу... лучше не бывает, милый.
  - Зато бывает хуже, - обронил Бандура, исчезая за рядами кустов.
  Протасов распахнул ворота. Заметив женщину за рулем, боязливо шарахнулся в сторону.
  - Э-э, - загудел Валера крайне недовольным голосом. - Минутку, е-мое. - Женщин-водителей он боялся. И правильно делал.
  Андрей прошагал по мощеной камешками тропинке, вьющейся среди фруктовых деревьев и кустов смородины. За очередным поворотом ему открылась живописная поляна. Посреди поляны курился мангал. Поверх мангала дожаривалось полтора десятка шашлыков, распространяя вокруг такой дурманящий аромат, что у не евшего с утра Андрея аж дух захватило.
  Судя по обнаженным шампурам, воткнутым то тут, то там по всей лужайке, подобно стрелам, оставшимся на поле средневекового сражения, партия шашлыков на мангале была второй, а то и третьей по счету. Неподалеку от мангала располагался складной столик, заставленный стаканами, бутылками, мисками с остатками салата, кусками лаваша и прочими атрибутами прошедшего застолья. Атасов, в черных спортивных штанах, шлепанцах на босу ногу и голым торсом, возлежал в шезлонге. В одной руке он держал банку пива, в другой дымилась сигарета.
  За спиной Атасова тысячами ослепительных бликов сверкала поверхность реки. Метрах в тридцати от берега из воды торчала чья-то голова. Черная, как клякса, на фоне заходящего солнца. Бандура решил, что Армеец пошел охладиться.
  - Утопится, не доныряетесь с Протасовым, - произнес Андрей вместо приветствия, пересек поляну, ухватив по дороге складной брезентовый стульчик. Уселся напротив Атасова.
  - Спутал, типа, Сырец с Осокорками? - холодно поинтересовался Атасов и попытался выпустить сотканное из дыма колечко. Безуспешно. - Так, типа, Правилову и скажем...
  Андрей поглядел в пьяные глаза Атасова, чувствуя, как внутри поднимается мощная волна негодования.
  - Саша, на сауну напали...
  
  ***
  
  - Ни черта себе, типа!
  Стоило Андрею рассказать о событиях, случившихся в сауне после полудня, Атасов предпринял самоотверженную попытку подняться с шезлонга. Хмель выходил из него с трудом. Жара, пиво и водка соединились в его желудке в такую гремучую смесь, что даже закаленный организм дал слабину. Атасов понимал, что самое время трезветь, но и только. Шансы побороть алкоголь были мизерными.
  - Вот дьявол! Как ты, Бандура, типа, в моей жизни появился, так ни часу покоя нет! Чтоб ты пропал, Бандура!
  - Я, Саня, еще не закончил! Я не один приехал, если ты не въехал с первого раза, - Андрей умышленно говорил громко, понимая, что по-другому до одурманенного спиртным мозга приятеля вообще ничего не дойдет. - Со мной Анна, Кристина и Вацлав Бонифацкий.
  - Какой еще Вацлав?! - взбеленился Атасов. Какого черта ты приволок с собой никому неизвестного пня?! Ты, кретин, типа! Ты в курсе дела, чей это дом?!
  - В курсе! - дрожа от обиды, крикнул Андрей. - Этот Вацик - дружок Кристины Бонасюк. Понимаешь?
  Идея заменить Анну на Кристину посетила Андрея только что и показалась ему спасительной. В самом деле, кто там и как трахает Анькину куму Кристину, Виктору Ледовому до лампочки. Честью Кристины пришлось пожертвовать, конечно, но что есть нынче честь - не деньги, не джип и не дача. Да кому она нужна, вообще-то говоря?
  - Да хоть бы твой Вацик был дружком самого Саддама Хуссейна! - возмутился Атасов. - Что с того?!
  - Я тебе русским языком говорю! - Андрей разошелся не на шутку. - Кончал бы ты пить, Саня! Кристина, Вацик и Анна Ледовая в сауне были! Я их сюда привез. От погони спас. Они вместе со мной приехали! Ты, Атасов, слушал или ворон считал? Сейчас они будут здесь!
  - Кто будет? - подавился Атасов. - Ты, типа, вконец свихнулся, парень! Жена Виктора Иваныча? На хрена, типа, ты ее сюда приволок?
  - Не он приволок, а я сама себя сюда приволокла! По той причине, мать твою, тупой алкаш, скотина ты непотребная, что это моя дача! - с этими словами Анна Ледовая грациозно вышла на лужайку. Бонифацкий и Кристина шагали рядом с ней. Сзади плелся Протасов, изображавший здорово провинившегося старого сторожевого пса.
  - Здравствуйте, - вежливо поздоровалась Кристина.
  Слава Богу, - с облегчением подумал Андрей. - Пришла в себя...
  Лицо Анны Ледовой пылало гневом.
  - Ты что за фрукт?! - напустилась она на Атасова. - Чего здесь расселся, как на курорте?!
  Атасов смертельно побледнел.
  Фиговый знак, - подумал Андрей. - Сейчас взорвется.
  Насколько он успел изучить Атасова, ни особым чинопочитанием, ни тем более лакейством тот не отличался. Так что вполне мог и Анну Ледовую отправить в далекие дали или куда похуже. Тем более, что был пьян.
  - Это Саша Атасов, - поспешно вступился за товарища Андрей. - Наш командир, можно сказать. Их троих Правилов прислал усадьбу охранять.
  - Что, так Олег Петрович тебе и сказал - костры жечь, жрать шашлыки и дудлить водку? - напирала Анна.
  - Что-то в этом роде, - угрюмо буркнул Атасов, ставший просто пепельным.
  - Аня, это мои друзья, - тихо произнес Андрей. - Друзья, понимаешь?
  - А это что за Исусик? - Анна обернулась к Армейцу, как раз выбравшемуся из воды.
  - Это друзья мои, - мягко повторил Андрей. - Атасов, Протасов и Армеец.
  - Если друзья? - Анна внезапно сменила гнев на милость, - почему к столу не зовут? Шашлыков жалко?
  Протасов кинулся за свободным шезлонгом. Как пес за апортом. Вернулся, подставил Анне:
  - Е-мое! Как это жалко? Армеец! Че ты стал, твою бабушку?.. Извиняюсь, - шаркнул ножкой в сторону Ледовой. - Эдик?!! - страшным голосом. - Тащи пиво из морозилки!
  - Вацлав, - распорядилась Анна, грациозно опускаясь в принесенное Протасовым кресло, - тащи из машины сумки с продуктами.
  - Садитесь, пожалуйста, - Протасов усадил Кристину во второй шезлонг, по ходу дела пожирая ее жадными глазками. На Аню же он и смотреть боялся.
  На столе мигом появились шашлыки, сыр и вино.
  - Присаживайтесь все, - Анна поманила пальчиком мявшихся в позе бедных родственников Протасова и Армейца. Те с благодарностью приняли приглашение. Один Атасов продолжал с самым мрачным видом сидеть в своем шезлонге, задумчивый, будто роденовский мыслитель.
  - Саша, - начала Анна примирительно, - идите сюда.
  - Спасибо, мне, типа, и здесь хорошо.
  - Идите, я вас прошу.
  Атасов неохотно подчинился.
  - Ребята, - сказала Анна, обращаясь к троим приятелям. - Хватит сидеть как засватанные. Тоже мне, трое маленьких скромных сироточек. Да у меня так и кусок в горло не полезет. Предлагаю сразу уговориться, - продолжала Анна, - раз уж мы собрались за одним столом - давайте расслабимся, выпьем и хорошо проведем время. Я вас не съем. Виктору Ивановичу про вашу пьянку докладывать не стану. Тем более, что он уже часа три как в следственном изоляторе сидит.
  - Где?! - хором выдохнули трое приятелей.
  - Ну, или как это еще называется? - Анна сделала предостерегающий жест. - Ша! Тихо! Люди повыше вас сейчас этим вопросом занимаются, и они его, я думаю, решат. А пока что я с друзьями останусь здесь. Под вашей защитой. Полагаю, я могу на нее рассчитывать?
  - Да мы за вас, е-мое, в натуре, - грозно завращал глазами Протасов, - любую пасть на английский флаг порвем! Да мы...
  - Вот и хорошо, - оборвала гиганта Анна. - Ох и хорош бык, - подумала она, с восхищением оглядывая бугры мускулов и узлы сухожилий. - Ну, наливайте же!
  - Саня, на-наливай, - продублировал Армеец, - чтоб р-руку не ме-менять.
  
  ***
  
  Через час-полтора алкоголь сделал свое дело. Наступило приятное расслабление. Все перешли на 'ты', сделавшись, пусть и временно, хорошими товарищами. А то даже и друзьями.
  - В Ливадии русские цари отдыхали. И советские генсеки, и Хрущев, и Брежнев, - распинался Боник, на все лады расхваливая свой любимый Крым. - Так что Ницца - село задрипанное... В Монте-Карло берег намного ниже. И гор таких чудесных, как на ЮБК, нету.
  - Реально, классное местечко. Козырное, - поддакнул Протасов. - Домичек бы там подкупить - круто, без базара.
  - Г-горбачев себе не-неплохую дачу отгрохал. В Форосе, - задумчиво проговорил Армеец. - Народ как раз в Припяти дох, будто мухи...
  - Бухта Ласпи, - продолжал Бонифацкий с вдохновением. - Какая природа, а? Один мыс Айя чего стоит? Да все названия сами за себя говорят - Коктебель, Массандра, Гурзуф, Ласточкино Гнездо...
  - Вот бы приватизировать на халяву! - опять встрял Протасов. - Круто, по-любому!
  - Приватизируют. М-можешь не со-сомневаться, - Армеец один за другим снял куски ароматного шашлыка с шампура в большую тарелку. - Только без тебя, Ва-валерик. Ты - харей не вышел.
  - Точно, типа, - кивнул Атасов.
  - Чего это - не вышел я харей? - возмутился Протасов. - Очень даже вышел. Не во все зеркала настенные влазит.
  - От того, типа, что у маршала - свои внучата имеются.
  - Какие, блин, внучата?..
  - Из анекдота, типа. Спрашивает дедушку генерала внук:
  - Деда, а я лейтенантом буду?
  - Будешь.
  - А майором?
  - Да.
  - А генералом?
  - Обязательно.
  - А маршалом?
  - Маршалом - не выйдет.
  - Почему?
  - Оттого, родной, что у маршала свои внучата имеются.
  Атасов поглядел на Валеру.
  - Вот так, Валерчик, типа... У тебя батя кем был? Водителем? Вот и крути баранку, типа... Только не забудь губоукладочную машинку приобрести...
  - И шашлык т-ты ешь с шампура - как бе-бездомный.
  - Чего это - бездомный? - обиделся Протасов. - У меня даже 'пентхаус' имеется!
  - На во-востоке не принято ша-шампур объедать. Мясо с та-тарелки кушают. Ру-руками, п-правда...
  - Да чурки узкоглазые, - отмахнулся Протасов, - панасоники, е-мое.
  - Валера, - Анна взглянула на Протасова, - а салат ты готовил?
  - Мы с Эдиком. Атасов командовал. Привык, в натуре, солдатами помыкать. Точно, Атасов?
  - Есть немного, типа, - согласился Атасов и дернул стопку.
  - Изумительный салат, - похвалила Анна. - Я ничего подобного отродясь не пробовала. Честное слово. Саша, - добавила она, - а откуда рецепт?
  - Из первоисточника, типа...
  - С-саня в ТуркВО с-служил одно время. Так что о-оригинальный рецепт, - ответил за приятеля Армеец.
  - Эксклюзив, типа, как сейчас принято говорить, - подтвердил Атасов. - 'Велкам ту Туркестанский военный округ'.
  - Это он рекламу о-одного местного кабака в виду имеет. По-по радио часто крутят: 'Велкам ту Америка', - разъяснил Армеец. - У меня от ре-рекламы этой зубы болят. Что за у-узколобые ее выдумывают?
  - Не узколобые, - поправил Боник, - а для узколобых. Они же не профессоров к себе в кабак зазывают...
  - Репчатый лук, чеснок, перец, - начал Атасов, последовательно загибая пальцы. - Шинкуются, типа, мелко. Баклажаны и помидоры следует предварительно насадить на шампур и обжечь в огне. С огня - в ледяную воду. В воде кожура слетает легко, как перчатка.
  - Я где-то читал, - вмешался Бонифацкий, - что у мусульман салаты женщины готовят. А мужчины - только мясо.
  - Так он с-с нами и по-поступил... - Армеец привстал, чтобы наполнить бокал Анны 'Мускатом'.
  - Ну ты и нахальная морда, Атасов! - возмутился Валерий. - Набрался в армии от чурбанов - 'трапку в руку нэ возму', да?
  - Где-то так, типа, - Атасов закурил. - Наши военные вечно рецепты отовсюду, где служили, волокли. Вот дед мой воевал с японцами. Привез чайный гриб из Манчжурии. Так тот до сих пор у меня дома живет...
  - Слушай, Саня, - перебил Андрей, - это такой слизняк противный, что у тебя на кухне в банке плавает?
  - Отчего это, противный? - усмехнулся Атасов. - Замечательный чайный гриб. Питается сахаром и заваркой...
  - Атасов? А чего у тебя за друган был, который червяков в Китае хавал?
  - Фи! - скривилась Анна, - Валерий! Что ты такое болтаешь за столом?
  - Каких червей? - с неподдельным интересом спросил Бонифацкий. - Нет, правда, Анечка. Эти китайцы употребляют в пищу такое, отчего у европейца глаза на лоб лезут. А все равно вкусно. Вот я учился когда-то с китайскими студентами. В одной общаге жили. Так они речные ракушки на пляже собирали, вечером на общей кухне жарили. Вся общага, без преувеличения, на головах стояла. Такая вонь - жуть. А на вкус бесподобно. Я вот подумываю сеть китайских ресторанов на ЮБК открыть.
  - Дело, - согласился Атасов. - Вкусно, ежели не знать, из чего готовят, типа.
  - Расскажи, Атасов, в натуре.
  Атасов слегка придвинулся к столу:
  - Так-вот... - начал он. - Служил со мною один прапорщик. Даже дослуживал, точнее. В середине пятидесятых ему довелось три года оттарабанить в Китае. В истребительном авиаполку. Пока Хрущев с Мао Цзэдуном горшки, типа, не переколошматили.
  - Про Мао анекдот есть, - перебил Атасова Протасов. - Завальный. Умирает, в натуре, Мао Цзедун. Собрались вокруг хунвэйбины , говорят: - Великий кормчий, какое твое последнее желание?
  Подумал Мао, отвечает:
  - Приведите-ка ко мне Фантомаса.
  Ну, те давай по всему миру шерстить. Нашли Фантомаса, поймали, приволокли к Мао. Тот всех выгнал за дверь, а сам Фантомасу:
  - Слышь, Фантомас, сними маску.
  Фантомас послушался Мао, стянул маску. Глянул Мао, говорит грустно:
  - Да, Петька... Разбросала нас судьба по белу свету...
  - Можно продолжать, типа? - ядовито поинтересовался Атасов.
  - Чего ты, в натуре, обижаешься? - пожал плечами Валерий.
  - Так вот, типа. Ходили наши офицеры в китайское кафе. Время от времени. Вообще говоря, летчиков в Союзе как на убой кормили - все только вареное - мясо, яйца, овощи.
  - А ж-жаренное?
  - Нельзя. Неполезно, типа. Не положено. Но, казенный кусок хлеба - он казенный и есть. Вот и наладились в кафе к старому деду.
  - Китайцу?
  - Эфиопу, Протасов. Так вот. Прапорщик говорил, будто котлеты у деда были - пальчики оближешь. Во рту таяли, типа. Когда Хрущев Сталина из мавзолея выбросил, у наших в Китае проблемы пошли. Давай на родину собираться...
  - Ну, дальше давай, - сказал Протасов, одновременно делая Эдику энергичные жесты, чтобы достал очередную упаковку пива из морозилки.
  - Перед отлетом наши офицеры к деду пошли. Нажрались на прощанье. Ну и стукнуло кому-то в голову узнать, из чего дескать дед котлеты свои мастерит. Подошли к деду, спросили: 'Из чего, типа? Покажи. Хотя бы женам похвастаем. А то, типа, и научим'. Дед - ни в какую. Заладил: 'Русски будет убивать...' Наши: 'да за что? Покажи, не бойся...' Дед уперся. Они пообещали... - Атасов закурил следующую сигарету.
  - Ну, Атасов, не томи, в натуре.
  - Уговорили деда, короче. Спустились в подвал, там туши висят. Все в опарышах. Что черви переработали, дед собирал, добавлял лука, специй разнообразных и...
  - Саша, хватит! - взмолилась Анна.
  - Молчу, - мирно согласился Атасов. - Они сами хотели услышать...
  - Эдик, - прервал повисшее молчание Андрей. - А ты ее видел?
  - К-кого, Андрюша?
  - Ну, дачу горбачевскую в Форосе?
  Армеец кивнул:
  - Я и за-забыл, о чем го-говорил. Саня со своими ки-китайцами... Видел. И с-сверху, и с моря. Сверху - с товарищем по д-дороге ехали, ка-карбюратор забарахлил. Не у-успели остановиться, у-уже ребятя к-крепкие подходят: 'Ва-валите отсюда, - говорят, - по-по хорошему'.
  - КГБ, типа? - заинтересовался Атасов.
  - Документов не по-показывали. Мы с-свалили...
  - Спецобъект, - Атасов кивнул. - А ты что, типа, думал?
  - А с моря - к-красиво. Хотя сейчас и покруче строят. Как независимыми с-стали. Но все равно: - везде, вдоль берега - камни, а на-напротив дачи - песочек. По-похоже, что специально откуда-то за-завезли...
  - А ты, в натуре, хотел, чтобы он в палатке жил?
  - Ничего я не-не хотел... - отмахнулся Армеец.
  
  ***
  
  Незаметно опустился вечер. Не по-майски теплый. Раскаленная за день земля теперь отдавала тепло воздуху, остававшемуся густым и горячим, словно сваренный для пчел сахарный сироп. Вспомнив о пчелах, Андрей немедленно подумал об отце. Как он там? Небось, ульи уже на акацию вывез? По времени - в самый раз. Как загружал и выгружал в одиночку?..
  А ты ему даже сигарет не выслал...
  Я вышлю, - пообещал Андрей. - Вышлю.
  Спиртное потихоньку вернуло к жизни Кристину, чему Андрей несказанно обрадовался. К чести госпожи Бонасюк, первые слова, произнесенные ею после выхода из постстрессового состояния, были о Василии Васильевиче:
  - Васенька?! - Кристина вцепилась в Анькину руку, - Господи! Васенька дома, должно быть, с ума сходит от беспокойства. А я здесь сижу...
  Анька от неожиданности едва не выпустила вилку с насаженным маринованным шампиньоном.
  - Фу, напугала, блин! Очухалась? Вот и славненько! - Анна развернулась к куме и свободной рукой убрала у нее волосы со лба. - Я звонила ему, Васе, то есть. Час назад. Не делай круглых глаз, Криська. Ничего не рассказывала, чтоб не перепугать.
  - Что ты ему сказала?! - довольно резко спросила Кристина.
  - Что ты у меня в гостях. Немного перебрала и я тебя баиньки уложила.
  - Зачем?! - Кристина казалась всерьез раздосадованной. - Зачем, Анька?!
  - А что мне оставалось? Сказать, что ты в шоке, потому что сначала к нам в окно вломился незнакомый парень с пистолетом? Я оглушила его бутылкой 'Муската' и связала твоим лифчиком? Потом оказалось, что он свой бандит, а только предупредить хотел, что сауну обложили со всех сторон какие-то узколобые гуроны? Мы бежали через окно, случилась погоня, наша машина попала в аварию?..
  - Ладно, ладно, кума... - виноватым голосом молвила Кристя. - Извини... Как он там?
  - Кто?
  - Ну Васенька же?
  - Цветет и пахнет, - отрезала Анна, но глянув в перепуганные зеленые глаза, сменила гнев на милость. - Все в порядке, Кристя. Когда я звонила, Васька как раз ужинать собирался. Спросил у меня, сколько минут яйца всмятку варить? Я сказала - полтора часа. - Анна торжествующе посмотрела на Криську. Лицо ее стало ехидным. - Что-то не так? Неужто ошиблась?
  Протасову, бывшему подшофе еще с обеда, к вечеру сделалось совсем хорошо. Он изрядно захмелел и принялся строить глазки Ледовой, позабыв, чьей женой она является. В сумерках даже коленку Анькину под столом пробовал гладить.
  Анна к заигрываниям гиганта отнеслась, если не благожелательно, то снисходительно, по меньшей мере. По рукам не давала, по физиономии тоже. Даже наоборот - флиртовала с явным удовольствием. Боник то и дело шел красными пятнами, однако сделать ничего не мог. Во-первых, ему приходилось играть роль тайного друга Кристины. Во-вторых, сам прекрасно сознавал, что шансов против протасовских мышц у него никаких.
  - Дохлый номер, дядя, - добродушно осклабился Протасов, когда Боник попробовал все же выразить некое подобие неудовольствия. - Не бери дурного в голову. У меня правой - восемьсот килограммов - прямой. До Тайсона не дотягиваю, в натуре, а как для обыкновенного среднего дяди - черепно-мозговая, без вопросов. Да ты че? Пионеру какому подзатыльника страшно дать. - Протасов гордо огляделся по сторонам. - Сам себя, бывает, боюсь, в натуре. Честное слово. Вот еду как-то в троллейбусе...
  - Ты еще и на троллейбусах катаешься? - изумился Андрей.
  - Давно было, - смутился Валерий. - Так вот. Попросили меня талон закомпостировать. Хрен какой-то, мать его. Ну я, талончик всовываю в компостер, беру эту хренотень, дерг, короче, вниз. - Протасов сделал паузу, недовольно покосился на Армейца, шепотом говорившего что-то Атасову.
  - Не интересно, да, Эдик?
  - Мо-молчу, молчу, Валера.
  - Ну вот, короче. Давай компостировать. Тут этот конь, водила неумный, по тормозам - трявк! Идиот, блин, понимаешь? Короче, е-мое, моя рука срывается и какой-то бабуле прямо по балде - хрясь! Ну думаю - есть контакт...
  - Убил, типа? - вяло поинтересовался Атасов.
  - Ну, думаю... Труба - дело. Абзац старушенции. У меня аж кулак заныл. Сперва, слышь, Эдик, думаю - конец, у бабки голова в панталоны провалилась... Когда смотрю - на месте головешка. Шатается, блин, как пестик в колоколе.
  - Так убил, типа, или не убил?!
  - Ни черта, блин. Пятак дал бабке, чтоб к голове приложила...
  - Какой пятак? - спросил Андрей, чувствуя себя неудобно оттого, что совсем захмелевшая Анна Ледовая плотно прижала свое колено к его. Уже не в первый раз за вечер. Как бы невзначай, только Андрею от этого было не легче. Ближе к полуночи Анна, утомленная громогласными выкриками Протасова, вовсе склонила голову на плечо Андрея. Атасов, с вечной сигаретой в зубах, сидел в сторонке, и Андрей время от времени ловил на себе его насмешливые взгляды.
  - Советский пятак. Медный. Первое средство - от гематом, чтоб ты знал. Какой ты тупой, все ж таки. Деревянный, по-любому.
  Армеец предпринял попытку подбить клинья к Кристине, но был достаточно вежливо отшит. Кристина глаз не сводила с Андрея.
  - Валерка? - Эдик уселся рядышком с Атасовым. - А ты по-помнишь, как мы с тобой в т-троллейбусе ехали, когда к тебе ху-хулиганы пристали?
  - К нему? Хулиганы?! - не поверил Бандура.
  - Ага, - самодовольно подтвердил Протасов. - А чем я, Бандурий, - хуже других, а?
  - Расскажи...
  - Да нечего, блин, рассказывать. Еду я как-то в 'тралике'. 'Тралик' народом забит - мрак. Стою на нижней ступеньке, понимаешь?
  - А, - протянул Андрей, до которого дошло, - на нижней?
  - Ага. Прямо нос в нос с этими клоунами. Ну и они, понимаешь, матюкаются, на весь салон. Сквернословят, мать ихнюю...
  - А ты?
  - Сделал замечание. Ребята, говорю, не ругайтесь. А то бошки обоим поотвинчиваю. Они на меня буром поперли. Буксуют, блин, конкретно. Выходи, кричат, лось мордатый. Пришла твоя смерть! - Протасов развеселился. - Оцени наглость, в натуре?
  - Ну и?..
  - Т-тут о-остановка как раз,- продолжил за Протасова Армеец. - Ва-валерка сделал шаг назад - и на асфальте стоит. А эти ду-дурни как на три ступеньки опустились - им ка-картина сразу в другом ракурсе представилась. Вышли, стоят, Валерке в пуп дышат.
  - Я выходил - мне один из этих козлов под зад ногой задвинул. Вероломно. Представляешь, в натуре?
  - Нет, - признался Андрей. - Не представляю. Честное слово.
  - Ух я и психанул, - Протасов потряс кулаками. Выглядело весьма впечатляюще.
  - Думал, в натуре, поубиваю гадов. Сначала хотел прямо на фонаре повесить. Потом как въехал одному в лоб - тот сразу спать улегся. Второй, гнида, смыться хотел...
  - Убежать?
  - Ага. Два раза... У меня ж руки длинные.
  - Я когда у-учителем в школе работал, - неуверенно начал Армеец.
  - Ты был учителем? - выкатила глаза Анна.
  - Был, - подтвердил Эдик. - Истории. По-попрошу этот факт не заносить в протокол. Да. Так вот, до многих детей по-другому, как кулаком по башке - не достучишься вовсе. А бить - не-нельзя.
  - Да уж. Детки сейчас - не фунт изюму, типа.
  - Дебилы конкретные...
  - Битьем ничего добиться нельзя, - вспыхнула Анна. Атасов хотел было рот открыть, но в последний момент смолчал. Он сидел чуть поодаль, меланхолично попивая коктейль собственного изготовления. Слушал в пол-уха, думая о чем-то своем.
  Пару раз Анне звонил Правилов. Сначала обнадежил, заявив, что освобождение Виктора Ледового - дело пары часов.
  - Вопрос практически решенный, Аня! - кричал Олег Петрович в трубку. У Анны волосы встали дыбом.
  К десяти вечера перезвонил опять. Убитым голосом сообщил, что надежды не оправдались.
  - Закрыли его намертво, - Правилов устало вздохнул. - Похоже, что драка только поводом послужила, чтобы Виктора Ивановича за решетку посадить.
  В третий раз Правилов связался с племянницей около двадцати трех. Армеец лишь недавно включил на веранде мощную лампу, на ее свет немедленно устремились мотыльки, наводя на мысли о североамериканском торнадо в масштабе.
  - Анечка, - голос Олега Правилова звучал еще утомленнее, чем в предыдущий раз. - Похоже, мы пока ничего не добились...
  Короче, слили вы воду', - Анна была уже здорово навеселе, потому удвоила бдительность. - Чтобы лишнего сгоряча не брякнуть.
  - До понедельника свободы ему не видать, как своих ушей. А там... Ты-то где будешь?
  - У подруги...
  - Ну ладно. Поеду-ка я домой...
  - Голос у тебя уставший...
  - Замотался... - Правилов помолчал. - Надоело все. В печенках сидит. Веришь?
  - Верю, - сказала Аня. - Чужие мы стали совсем, - почему-то подумала она. - Чужие...
  - Ну я поехал, - выдохнул Правилов. - Если что, звони.
  Анна посидела в компании еще с полчаса и засобиралась наверх. Спать. Решительно взяла под руку подхватившегося с пластикового стула Бонифацкого:
  - Вацлав, проводите меня. Я ведь могу на вас рассчитывать?
  - В любое время, - Боник прихватил со стола непочатую бутылку шампанского. Анька прильнула к нему и оба нетвердой походкой двинулись к дому.
  Атасов посмотрел им вслед с большим подозрением, однако так ничего и не сказал. Протасов, последние четверть часа кемаривший в своем шезлонге, приоткрыл один глаз и крайне осуждающе пробурчал:
  - Увел-таки девку... Вот гад. Интересные дела, в натуре...
  - Ли-лично я ни-ничего не видел, - тут же отозвался Армеец.
  - Я пойду прогуляюсь, - Кристина встала из-за стола.
  - Я провожу, - Андрей уже был на ногах.
  - Ты посмотри, чего делается?! Беспредел полный! Салабоны всех баб разгребли! - Протасов шумно вздохнул и уронил голову между тарелками. Мгновением позже поляна огласилась его богатырским храпом.
  Кристина и Андрей, взявшись за руки, вышли на берег. Река тихонько плескалась у их ног. Ласково шелестели ивы. Откуда-то доносилось пение. На противоположном берегу светилось пару огоньков. Андрей привлек Кристину к себе. Она не сопротивлялась, наоборот прижалась в ответ всем телом. Их губы встретились, волосы Кристины коснулись щек Андрея - шелковистые и душистые. Андрей почувствовал, как голова идет кругом. Первая любовь приходит разными путями. Бывает, что и так. Кристина чуть отстранилась. Взяла обе руки Андрея в свои, заглянула ему в глаза.
  - Зеленоглазка, - прошептал Андрей, зеленоглазка моя.
  - Пойдем, - тихонько шепнула Кристина и повлекла его за собой.
  
  ***
  
  Андрей проснулся в холодном поту.
  Из мрака материализовался неясный силуэт. Склонился над ним и принялся тормошить за плечо.
  - Изыди, сволочь! - взвизгнул Андрей.
  - Андрюша...
  - А?! Изыди, говорю!
  - Андрей!
  Бандура вскрикнул и окончательно пришел в себя.
  - Тс! - Бонифацкий приложил палец к губам. - Тихо, 'электрик'. Это я. Не кричи.
  - Фу! - Андрей уселся на кровати. - Ну и сон.
  - Тс... - еще раз предупредил Бонифацкий. Девушку разбудишь...
  - Какую девушку? - Андрей протер глаза. За окнами светало.
  - Сколько времени?
  - Скоро пять, - коротко бросил Бонифацкий. Он был полностью одет. - Дело есть. Нужна твоя помощь. Вставай.
  Слева от Андрея зашевелилась во сне Кристина. Тихонько застонала, переворачиваясь на спину. Боник прошелся оценивающим взглядом по ее обнаженному телу и лукаво подмигнул Андрею:
  - Хороша! Пошли, дело есть, говорю.
  Андрей пошарил по кровати в поисках одеяла, но то куда-то запропастилось.
  - Ты чего? - недовольно зашипел Андрей, - свихнулся, дядя? Ни свет ни заря. Какое дело, блин?
  - На сто миллионов, - прошипел в ответ Бонифацкий. - Давай, шевелись.
  Андрей поднялся. Натянул трусы и брюки. Взяв в руки кроссовки и рубашку, вышел за Боником из комнаты.
  На пороге Боник обернулся, бросив на спящую Кристину новый откровенно похотливый взгляд.
  - Хороша, да? - он опять лукаво подмигнул Андрею.
  - Иди-иди, - зашипел Бандура. - Разгляделся... На чужой каравай рот не разевай.
  - Извини, - они оказались в коридоре, - я просто хотел, чтоб ты побыстрее проснулся. Хотя, что да - то да: глаз не оторвать.
  - Что нужно-то? - Андрей влез в кроссовки и теперь сражался со шнурками.
  - Мне позвонили, - вполголоса начал Вацик. - Нужно срочно ехать. Немедленно...
  - Я здесь причем? - Андрей накинул рубашку.
  - Пешком мне из этой глухомани часа три шлепать. - Боник протянул Андрею три зеленые бумажки.
  - Что это?
  - Триста баксов. Забросишь меня в центр. На Красноармейскую.
  Андрей в изумлении воззрился на Анькиного ухажера:
  - Ну ты даешь. Деньги не печатаешь случайно?
  - Бывает, - улыбнулся Бонифацкий. - Так что ты полегче с краской. Десять минут - как из станка. Можешь считать это авансом, если надумаешь ко мне в Крым перебраться.
  - Ты серьезно?
  Боник кивнул. Они спустились во двор.
  - Что за срочность такая?
  - Товарищ позвонил. Проблемы на фирме. До начала рабочего дня кое с чем разобраться надо...
  - Ну-ну... - протянул Бандура. На бумаги Боника ему было начхать. Кроме тех, что салатового цвета, естественно. Кроме того, как минимум половина его сознания еще пребывала в сетях Морфея.
  Они подошли к машинам.
  - Слушай, - сказал Бандура разочарованно, - ничего не выйдет... 'Бимер'-то мой без номеров. Ночью до первого патруля доедем, и дрова... Заметут без разговоров.
  - Так возьми джип.
  - Ага. Джип на сигнализации. А брелок Валерка на ночь в трусы прячет. Он за свой 'патруль' кого хочешь задавит и сам удавится.
  - Тогда 'мерсюк' бери.
  Бандура улыбнулся - забавно прозвучало - 'мерсюк'.
  Желтый 'мерин' Атасова стоял неподалеку, под ближайшей грушей.
  - Это можно, - оживился Андрей. - Атасову все до лампочки. У него техпаспорт по жизни за солнцезащитным щитком катается. А доверенность на управление у меня есть.
  Андрей хлопнул себя по карману. Книжечка с документами покоилась слева на груди.
  - А что я ребятам скажу?
  - Так и скажешь: Дела у Бонифацкого.
  Сад был безлюден, Атасов, Протасов и Армеец успели куда-то разбрестись. Может, и под деревьями валялись, как знать, пьянка-то удалась на славу...
  Втискиваясь за руль, Бандура подумал, что все же вряд ли его дружки накачались до потери памяти. Следовательно, протрезвев, поймут, чьего именно любовника он притащил на дачу Ледового.
  Да уж, - промелькнуло у Андрея, - лихо все обтяпал. Сначала наплел ребятам с три короба о любовнике Кристины, чтобы через час он увел Аньку в спальню. Красота. А все потому, что водка - враг конспирации'.
  Да ладно. Им-то, какое дело? Какая разница Атасову, Протасову и Армейцу, с кем трахается Анна Ледовая? Анонимки Виктору Ивановичу никто из них строчить не станет. Не райком комсомола все-таки. Хотя, один черт, нехорошо получилось.
  - О чем задумался? - насторожился Бонифацкий.
  - Ни о чем, - отмахнулся Андрей, Аня-то хоть жива? Ночью так кричала, я думал - пол округи сбежится...
  Боник осклабился:
  - Если мы вам помешали - очень жаль...
  - Даже наоборот, - пошарив за солнцезащитным щитком, Бандура нащупал техпаспорт. Выудил из отделения для перчаток ключи, Ох уж этот Атасов, прямо находка для угонщика, обернулся к Бонику:
  - Мне Протасова с Армейцем жалко. Они либо уши соломой позатыкали, либо ушли куда глаза глядят.
  - А Атасов? - вскинул брови Бонифацкий. - Он что, глухой?
  - Он не по этим делам.
  - Голубой, что ли?
  - Даже не шути на эту тему, - предостерег Андрей. - Убьет.
  - Ну и ладно, - Боник пожал плечами, - я пошел ворота открывать. - С этими словами он скрылся за кустами крыжовника.
  
  ***
  
  Никем не замеченные, они тихонько выехали со двора. Кругом не было ни души. Отдельные машины начали попадаться только в районе Южного моста.
  - Безлюдно-то как, - пробормотал Бонифацкий.
  - Суббота, - пояснил Андрей.
  Город спал. Даже милиция. Или у нее была пересменка, но на всем пути до центра им попалась всего одна патрульная машина. Да и та стояла на тротуаре, не подавая признаков жизни.
  - Вот, - наконец сказал Боник. - Этот дом.
  Андрей остановил 'Мерседес'. Бонифацкий не спеша выбрался наружу. Склонился к окну:
  - Спасибо, парень. Анне передай, что днем позвоню. Как освобожусь. Может, и обратно меня заберешь...
  - За триста баксов - когда угодно, - разулыбался Андрей. - Из любой точки этого гребаного города.
  Он проследил, как Бонифацкий скрылся в крайнем парадном. На последнем этаже сталинки горел свет. Кажется, на кухне.
  Андрей глянул по сторонам - гаишниками и не пахло. Развернулся через двойную осевую и со спокойной совестью отправился восвояси. Дороги оставались пустынными. Андрей поднажал. Не прошло и сорока минут, как он снова был в Осокорках. Поставил 'мерс', где брал - под грушей. В саду было все также тихо.
  Стараясь не шуметь, поднялся на третий этаж. Заглянул в комнату. Кристина спала на боку, вся из округлостей, ласкающих глаз. Недолго думая, Андрей сбросил одежду и улегся рядом. Поймал грудь Кристины ладонями. Она замурлыкала. Он переместил руку пониже.
  - Андрюша, - сквозь сон проговорила Кристина, - сколько времени?
  Он поцеловал ее в затылок.
  
  ***
  
  Когда Андрей проснулся во второй раз, утро уже миновало. Солнце стояло в зените и ослепительно било в глаза. Даже сквозь закрытые веки. Кто-то снова тормошил Андрея за плечо. Он открыл глаза и улыбнулся Кристине:
  - Привет!
  - Андрюшенька, вставай!
  - Опять вставай? Суббота ведь...
  - Вставай, золотко. Неприятности у нас.
  - Кофе бы!.. - жалобно попросил Андрей, смиряясь с тем фактом, что спать больше не придется.
  - На столике стоит. Не обожгись...
  Бандура протянул руку, сделал несколько мелких глотков.
  - Ух, - он удовлетворенно вздохнул, - хорошо...
  - Вставай, родной, все уже на ногах. Даже на ушах, Андрюша!
  - Кто - все?
  - Все. Неприятности у нас.
  - Какие неприятности? - обалдело пролепетал Андрей. Мозги были будто клеем залиты.
  - Кристя, я ни черта в толк не возьму, - честно признался Андрей. - Плесни мне еще кофейку, пожалуйста...
  - Дерьма на лопате!! - в комнате объявился Протасов, еще громогласней обычного. - Пошли вниз, Бандура! - проревел Валерий. - Будем тебя кончать.
  Андрей поперхнулся:
  - Меня?!
  - Тебя, голубь. Твой дружок Бонифацкий - убег. Падло...
  - Почему мой?
  - Ты ж его, мать твою, приволок?! Или у меня галюники вчера были?!
  Андрей накинул одежду и вместе с Протасовым спустился во двор.
  На Аньке не было лица. Под глазами - мешки. Волосы, как копна соломы, торчали в разные стороны. Халат на голое тело, застегнутый на пару пуговиц. Только никому до этого не было дела. Даже Протасову.
  Анна говорила плачущим, срывающимся голосом. Атасов слушал молча, Армеец - разинув рот.
  - Просыпаюсь - его рядом нету. Потом смотрю - сейф вскрыт.
  - А что в сейфе-то было? - включился Андрей, предчувствуя БОЛЬШУЮ БЕДУ.
  - Крючки, блин, рыболовные, - сострил Протасов, - спиннинг, и три банки килек в томатном соусе. Сечешь?!
  - Очевидно, типа, там хранились камешки, которые Виктор Иванович в четверг получил. На фабрике...
  - Как проверить? - у Андрея подкосились ноги, и он упал в один из шезлонгов.
  - Проверять, типа, нечего. Полчаса назад звонил Правилов. Я поинтересовался, что, мол, охраняем, он сказал - камни.
  - В-вчера не-не мог ска-сказать!..
  - Он приказал, типа, поглядывать в оба. За спальнями. Насчет того, чтоб жену Виктора Ивановича не пускать, - такого разговора не было...
  - Да вы ужрались в стельку! - взвизгнула Анна. - Любой лопух ночью в окно мог залезть!
  - Мог, типа, - Атасов недобро улыбнулся. - Да не влез. Того, кто влез, ты сама к себе ночью за руку привела.
  - Тебе легче?! - вскипела Анна. - Думаешь - выкрутишься, да?!
  - Не легче, - признал Атасов. - Тут ты права на все сто. Не уверен, типа, что нас с тобою Ледовой в одной яме закопает. Это да. Подозреваю - тебе отдельную отроют. И выглядеть ты там будешь скверно, типа. Но, повторяю, мне от этого не легче. За такие деньги, - нас всех сырой землей накормят.
  Кристина завыла. Пока тихо и как бы нерешительно. Может, думала, кто успокаивать станет. И не подумали.
  - Ты ему сказал?! - запнулся Андрей, безо всякого преувеличения, умиравший от страха.
  - Правилову, типа? Бандура, я что, похож на психа? Я был нем как рыба. Доложил, будто у нас все - ништяк. Он меня похвалил даже, - невозмутимо продолжал Атасов. - Обещал к обеду смену караула произвести... - Атасов глянул на запястье, где у него красовались командирские часы. Потрепанные, зато настоящие. Точно такие же, как подаренные Бандурой-старшим сыну.
  Эх, батя, - подумал Андрей, чувствуя, как глухая, беспросветная тоска заключает его в объятия. - Не свидеться нам больше на этом свете. Ох, не свидеться...
  - Попадалово, - выдохнул Протасов, - конкретное попадалово. Труба - дело. Приехали, блин!
  - Ты, Протасов, настаиваешь, чтоб я Правилову правду сообщил? - Атасов с интересом посмотрел на Валерия. - Надобность сменять нас с поста отпала, потому как караулить больше нечего. Мы все проворонили! Интересная, типа, мысль...
  Протасов захлопал ресницами:
  - Не соскочит никто, - подвел итог Атасов. - Не та ситуация, типа. Можете, ребята, поскрежетать зубами и потыкать друг в друга пальцами. Из спортивного интереса. Финал все равно выйдет один. Нехороший, типа.
  Кристина завыла громче.
  - Заткнись, - посоветовал Атасов доброжелательно. - Вой тебе не поможет. К тому же, поверь мне, типа, на слово, если люди и склонны к жалости, то тогда, когда у них самих все 'ол-райт'. И то - вопрос. А тут, девочка, все в дерьме по самые уши. Так что бросай скулить. По-хорошему, типа...
  - Атасов? - Протасов, похоже, даже в размерах уменьшился. - Чего делать то?
  - Камни нужно найти. И вернуть на место. Это наш единственный, типа, шанс. Поэтому... - Атасов обернулся к Анне и строго спросил.
  - Анна, кто такой Вацлав Бонифацкий?
  - Мой любовник. Уже полгода... Даже дольше, - потухшим голосом призналась Анна. Она тянула слова, как будто отходила от инсульта либо наглоталась реланиума. Или получила по голове кирпичом...
  - Откуда он взялся?
  - Кристина познакомила...
  При упоминании своего имени Кристина смертельно побледнела и снова завыла. Атасов глянул на Бандуру с укоризной:
  - Зря врал, парень...
  - Хотел, как лучше...
  - Понятно, типа.
  - Кристина? - Атасов брезгливо поморщился. Завывания действовали ему на нервы. - Кристина! Я к тебе обращаюсь!.. Во-первых, я же сказал, не вой. Во-вторых - откуда этот человек?
  - Да я его не очень-то и знаю... - пропищала Кристина сквозь слезы.
  - Сказки свои дешевые оставь для Ледового, лялька. Когда он в подвале тебе пятки паяльной лампой поджаривать будет, очень пригодятся. Или соски, к примеру, плоскогубцами выкручивать...
  Кристина разрыдалась.
  Андрей испытал безотчетный порыв - вступиться за свою женщину, глянул в лицо Атасова и опустил глаза.
  - Все она знает, - мрачно сказала Анна. - Боник до меня с ней спал. Давай выкладывай, кума! Хватит из себя дуру корчить!
  Кристина потупилась.
  - Кто он? - Атасов сидел неумолимый, как языческое божество.
  - Старый знакомый, - промямлила Кристина. - С рынка еще... - Госпожа Бонасюк шмыгнула носом, сделавшись похожей на Вась-ася, как сестра на брата. Андрей ошалело протер глаза.
  - Какой рынок, типа?
  Кристина назвала.
  - Он там наперсточниками руководил...
  И она выложила историю своего знакомства с Вациком Бонифацким. Ничего не утаивая, даже контейнер упомянула. Рассказ время от времени прерывался всхлипами и судорожными вздохами.
  - Голимое кидалово, - застонал Протасов.
  - Только это когда было, - закончила повествование Кристина. Выговорилась, и ей на пару минут стало легче. - Теперь он в Крыму поднялся. Большим человеком стал.
  - Адрес в Крыму? Телефоны, типа?
  Анна продиктовала оба телефона Бонифацкого. Атасов записал в блокнот. Безнадежно покачал головой:
  - Пробьем, конечно. Хотя, похоже - мобильные номера. Так что это - в пользу бедных. Бестолку, типа.
  - А-адреса нет, - мертвым голосом призналась Анна. Ни рабочего, ни домашнего. Ни черта нет. Ничегошеньки. Он вообще мастер на такие дела - языком чешет, будь здоров, а не рассказывает ничего. Треп один.
  - Уметь надо, в натуре.
  - Он умеет...
  - Где о-он о-обычно останавливался?
  - Квартиры снимал в центре. Крутые...
  - Че-через кого он ква-квартиры а-а-а-рендовал? - спросил Армеец, заикаясь втрое от обычного. Слушать его стало мучительно тяжело.
  - Через агентства разные.
  - Какие, типа?
  - Да не помню я, - безнадежно махнула рукой Анна. - Они все на одно лицо... И их - как собак нерезаных...
  - Не густо, - мрачно констатировал Атасов.
  - Да... - спохватилась Анна, - машина у него. Красная.
  - Марка, типа?
  Аня замотала головой.
  - Не знаешь?
  - Нет...
  - А значки какие-нибудь? На носу, на корме были?
  Анна пожала плечами, задумалась.
  - По-моему, четыре буквы 'о', - неуверенно проговорила она. На олимпийский значок похоже. Только обломанный.
  - А-а-а... - начал Армеец.
  - Ауди, - закончил за приятеля Андрей.
  - Точно, - согласился Атасов.
  - Он ее еще 'бочкой' называл.
  - Госномера, типа?
  - Не знаю я, - снова сникла Анна. - Не приглядывалась никогда. Мне и на ум не приходило.
  - Интересное кино выходит, - открыл рот Протасов. Страх заставил его позабыть о субординации. - Полгода баба мужику дает и нихрена о нем не знает?! Вот дела, блин!
  - Да пошел ты! - заорала Анна. - Мудище! Ты когда шлюхам своим ноги раздвигаешь, паспорт спрашиваешь?! Нету прописки - поди погуляй, девочка, со своим миньетом?!
  - Ну ты, - раскраснелся Протасов, - ну ты, это...
  - Тихо, Валерий, - цыкнул Атасов.
  - Я шалав с улицы не вожу. А то реально утром глаза продерешь - полквартиры как и не было...
  - Да пошел ты! - рявкнула Анна. - Жлоб тупой!
  - Умолкни, Валерий, - повторил Атасов, теряя терпение. - Тоже мне, моралист хренов.
  - Кто?!!
  - Да заглохни, мать твою!! - завопила Анна.
  - Оба рты прихлопните!! - рявкнул Атасов.
  Наступила тишина.
  На стол опустился здоровенный шмель. Черный с оранжевыми полосами. Мохнатый как сенбернар. Атасов врезал по столу блокнотом. Промахнулся. Шмель с яростным гудением взмыл вверх, сделал над головой Атасова несколько энергичных виражей и понесся прочь.
  - Улетел, - с досадой поморщился Атасов. Вновь раскрыл блокнот на коленях.
  - Аня, где он машину ставил?
  - Гараж арендовал. У деда какого-то.
  - Координаты знаешь?
  - Нет... - Анна безвольно осела в шезлонг и закрыла лицо руками. - Не приглядывалась... не следила... любила, как дура, вот и все...
  - Ро-родственники какие-ни-нибудь?
  - Никого, - глухо донеслось из ладоней Анны. Она слегка покачивалась вперед-назад, словно пассажир угодившего в легкую качку теплохода.
  Атасов выдержал паузу. Сам подумал, Аньке дал отойти немного. И продолжил:
  - Он тебя в квартиры приглашал свои?
  - Нет. По парадным трахались, как студенты.
  Атасов пропустил издевку мимо ушей:
  - Адреса вспомнить сможешь?
  - Попробую...
  - Одна зацепка есть, типа, - невесело бросил Атасов. - Поганая, но есть.
  - В смысле? - уточнил Бандура.
  - Квартиры ему под паспорт сдавали? По договору? Ежели так, то номер паспорта, а то и прописочку - выцепить можно.
  - Ты гонишь! - после полученной взбучки голос Протасова звучал обиженно. - Какой, блин, паспорт? Элитную хату на Бассейной с советской казармой спутал? Сто гринов в сутки ломят - так еще и паспорт показывать? Ну ты, блин, даешь, Атасов!..
  - Договор должен быть, - упрямо возразил Атасов. - А если ты за сутки всю квартиру обчистишь?
  - Людишки за входом присматривают. Секьюрити. Будь спок, брателла. Видик в карман не влезет. Стиралка - тоже, - гнул свое Протасов. И похоже, был прав.
  - До-договор аренды может и был, - согласился с Атасовым Армеец. - Только е-едва клиент съехал, им за-задницу подтерли. М-могли, конечно, и в папку подшить, для о-отчетности. Чтоб не забыть го-государству налоги заплатить. Тут одно и-из двух. Ты что вы-выбираешь?
  Атасов покосился на Армейца. Почесал затылок, взял из пачки сигарету.
  - Если ты так уверен, дружище Эдик, то я, пожалуй, покурю, типа. Чего о легких беспокоиться?..
  - Ага. Легкие в земле без надобности, в натуре. В могиле дышать нечем.
  Бандура закашлялся.
  - Даже если Бонифацкий пешком ушел... - произнес Атасов, закуривая, - за пару часов десять километров легко мог отмахать.
  - Тут до метро ближе - вставил Протасов. - Затемно вышел, презерватив драный, гандон, блин, аккурат на первый поезд успел.
  - Он не пешком шел, - плачущим голосом начал Андрей. И буквально физически ощутил тяжесть пяти изумленных взглядов, которыми его немедленно одарили присутствующие.
  - Что ты несешь?! - подхватилась на ноги Анна.
  - Я его отвез, - сознался Андрей. - Лично. В твоем, Саня, 'Мерседесе'...
  На Атасова, похоже, напал столбняк.
  - Он меня в пять разбудил. Попросил помочь. Я согласился. Все дрыхли, как сурки...
  В мгновение Анна оказалась перед ним. Андрей решил, сейчас в лицо когтями вцепится, тем более что подобный опыт в их отношениях уже имелся.
  - Куда ты его отвез, дегенерат?! - завопила Ледовая. Бандура попятился.
  - На Красноармейскую. Дом помню... Там еще свет горел на пятом этаже...
  - Поехали, блин! - гаркнул Протасов, срываясь с места в карьер.
  - Смотайтесь, типа, - Атасов был само спокойствие. - Только сдается мне - даром бензин сожгете.
  - Это еще почему, е-мое?!
  - Ты ведь, Бандура, в квартиру вместе с Бонифацким не заходил? - уточнил Атасов, игнорируя вопли Протасова.
  - Нет, а что?
  - Ну так он в подъезде сигарету выкурил, пока ты не свалил, и привет.
  - Ты думаешь?..
  - И думать, типа, нечего...
  - Откуда э-это не-негодяй про сейф узнал? - нарушил воцарившуюся было тишину Армеец.
  Вопрос повис в воздухе.
  - Хороший, типа, вопрос, - поддержал Эдика Атасов.
  - Анька?.. - не выдержала Кристина. - Это ведь ты ему все разболтала? Он тебя, дуру, морем купил? Ведь так?.. Навешал тебе лапши три ведра, как зеленой соске, - ты рот и раззявила?!
  - Да, - отрешенно сказала Анна. - Я... раззявила... - ей вдруг все стало безразлично. - Я, я, что вы пялитесь? Остохренел мне ваш Ледовой. Чтобы он сгнил в тюряге! Боник сказал: поехали в Крым. То-то, се-то... Только проблемы... Денег в бизнес надо влить. Сложности там, и все такое. А если вкинуть пару 'арбузов' в оборот, так сразу молочные реки потекут в кисельных берегах... Я и купилась... - Анна замолчала. - Сигарету дайте кто-нибудь.
  Атасов и Бандура синхронно протянули пачки. Анна предпочла атасовские.
  - Ну вот... Рассказала ему про камни, показала, где лежат... Да это ведь и не сейф вовсе, так, ящик железный. А ключ - за наличником дверным... Вот и все...
  - Так глупо, что очень похоже на правду, - мрачно изрек Атасов.
  - П...а малохольная! - взвизгнула Кристина. - Ты же нас всех приговорила! Всех! Ты, сучка безмозглая!..
  - Может, бежать пора? - скромно предложил Андрей. Других мыслей у него не было. Зато ноги сами по себе подрагивали от нетерпения. Чудовищным усилием воли он удерживал себя на месте, но тело было готово в любую секунду перемахнуть через забор и нестись - без оглядки.
  - Бежать, типа? А куда? Ты будешь по кустам прятаться, без гроша в кармане, а Ледовой на тебя всех собак спустит, - Атасов встал. Потянулся. Прошелся по поляне.
  - Протасов, у тебя концы есть на том рынке, где Вацик работал?
  Протасов наморщил лоб:
  - Кое-что имеется.
  - Дергай всех, кого можешь! Вдруг кто что знает... Причин не объясняй. Ищем человека - и баста.
  - Не тупой, - обиделся Протасов. - Тогда я звонить пошел.
  - Дуй, типа...
  - Это все пальцем в небо, - безнадежно прошептала Анна.
  - Согласен, - кивнул Атасов. - Только если ты предлагаешь захлопнуть все окна и газ открыть - я против... Кстати, Анна, он из сауны или вот прямо с дачи - никуда не звонил?
  Анна покачала головой:
  - Не помню я... Не обратила внимания...
  - Эдик, - распорядился Атасов. - Бери свою телефонистку в оборот и пускай попробивает, типа, все звонки из сауны и отсюда.
  - Имеет с-смысл и по-по компьютерной базе проверить, - отозвался Армеец. - Фамилия, имя, отчество. П-по справочному бюро.
  - Верно, - согласился Атасов. - Молоток. - Он повернулся к Анне:
  - Аня! Бонифацкий Вацлав - как его?
  Анна развела руками:
  - Не знаю.
  Атасов фыркнул:
  - Ты вообще какие-то слова, кроме 'не знаю', умеешь выговаривать?
  Анна промолчала.
  - Ну а ты, красавица? - он без особой надежды обратился к Кристине. - Тоже, небось, забыла отчество спросить?
  - Тоже... - пискнула Кристина.
  - Ну да, ну да... Зачем оно надо-то?.. Ты, Эдик, все равно пробей. Бонифацкий - не Иванов. Вацик - не Коля. Так что - давай, действуй.
  Эдик отправился за Протасовым.
  - Вся надежда, - проговорил Атасов, размышляя вслух, - что это у Вацика экспромт вышел. Увидел такую кучу денег, нервы сдали. Бац - есть два миллиона. Если он загодя готовился... - Атасов покачал головой, словно хотел сказать, что в таком случае спасти их может только чудо.
  - Аня... - позвал Бандура.
  - Что, Андрюша?
  - Олег Петрович действительно твой родной дядя?
  - Да, - бесцветным голосом подтвердила Ледовая.
  - Как ты думаешь, если у него помощи попросить?
  Анна горько улыбнулась:
  - Не выйдет, зайчик. Олег в первую очередь свою задницу прикрывать станет. И во вторую тоже. Боюсь, что и в третью...
  - Мысль интересная, - похвалил Атасов. - Беда в том, что при нынешнем раскладе каждая ошибка - последняя. Реакцию Правилова я лично прогнозировать не берусь.
  - Я - тоже... - уныло согласилась Анна.
  Следующий час не порадовал ничем хорошим. Вначале от телефона вернулся Протасов. Вид у него был разочарованный, мягко говоря.
  - Труба дело, - доложил Валерий. - Пацаны с рынка Вацика помнят. Только это до фени дрени. Говорят, что работал он под покойными.
  - Под кем?! - охнул Бандура. - Час от часу не легче, - пронеслось в голове.
  - Под покойными, - повторил Протасов. - Ребята рынок держали, стояли крепко. Крутая группировка, из первых. В позапрошлом году, при последнем переделе, их всех слили.
  - Куда слили?
  - На кладбище, Андроныч. Кого не грохнули, тот в бегах. Наш Боник - среди них. Так что концов нет, в натуре. Оборвались.
  - Следовало ожидать, типа, что так и будет...
  Вскоре появился Армеец. Подавленный, куда там Валерию.
  - В городской базе Бо-бонифацких - пятнадцать. Вацлава - ни одного...
  - Ясно, типа. Матом началось, боком выходит, типа.
  - Ни из сауны, ни с дачи звонков не было. Хо-хотя какой-то и-идиот вчера отсюда в секс по телефону накручивал. Го-горячие ра-разговоры. На се-семьдесят пять баксов поговорил...
  - Ты, кретин! - Атасов, сверкая глазами, двинулся к Протасову.
  - Почему я?! В натуре?! - заорал Протасов. - Почему сразу я?!
  - Может, попробуем 'Ауди' через ГАИ найти, - влез между ними Бандура. - Бочка - это 'восьмидесятка', 'сотка' или 'Б-4'?
  - 'А-ауди во-восемьдесят', скорее всего.
  - Да ты прогнал! - оживился Протасов, радуясь, что разговор потек в другом направлении. - Этих 'Ауди', как грязи.
  - Если 'Б-4', - не согласился Андрей, - то ничего тачка.
  - Да мулево на колесах, - не унимался Протасов. - Педаль давишь-давишь, а оно не едет. Тупое корыто. Нищенское. Тоже мне, блин, крутарь. На 'восьмидесятку' наскреб, и забурел. Как же. Видал я таких...
  - Мы ведь не знаем, на нем она числится, или он по генералке катается? - Атасов поскреб нос. - Иголка в стоге сена, по нынешним, типа, временам.
  - Он меня в водилы звал, - разочарованно признался Андрей, - 'пятихатку' денег обещал. Хату - на море. Тачку - из автосалона. Трепло поганое...
  - Балабол голимый, - поддержал Протасов. Толкнул Андрея кулачиной в плечо, - ничего, Андроныч. Поймаем Боника - он мне конкретно за базар ответит. Лично в лесу закопаю. Ух, блин, так гада похороню, саперы не отроют!
  - Он мне хвастался, - неожиданно вспомнила Кристина, - что недавно в Крыму 'Ягуар' купил. Новый...
  Атасов, Протасов, Армеец и Бандура развернулись в ее сторону, как флюгеры на ветру.
  - Да, - продолжала Кристина. - Подвозил в своей 'Ауди'. В прошлый свой визит. Я машину похвалила. Красивая, говорю. А он, мол: Это дерьмо? Дешевка. Так, вместо метро взял, чтоб не жалко было, если угонят. Ну и пошел свой 'Ягуар' расписывать - асфальт срывает, мосты ломает, полный фарш и прочая чушь.
  - С автоминьетчиком? - насторожился Протасов.
  - Не знаю, - не расслышала Кристина, - еще трындел, три сигнализации, мол. Потом, это... маркировка, кажется. И номера такие, что гаишники только под козырек берут...
  - Врал? Саня? Как ты думаешь, врал? - Бандура поглядел на Атасова. В его глазах загорелась почти безумная надежда.
  - Не знаю, типа...
  Атасов снова потер лоб. Взял со стола телефон. Набрал номер.
  - Олег Петрович? Атасов говорит...
  Эффект от этих слов случился такой, как если бы разорвалась бомба. Или поляну окатили из брандспойта. Кристина вскрикнула. Бандура опустился на корточки. Все прочие замерли, как по мановению волшебной палочки, превратились в неподвижные манекены. Только глазами сверкали.
  - Олег Петрович, - как ни в чем не бывало продолжал Атасов. - Просьба у меня... личная... очень важно, Олег Петрович.
  Атасов изложил суть: ему де требуется найти по Крымскому ГАИ владельца автомобиля 'Ягуар', некоего Бонифацкого Вацлава.
  Выговорил имя с фамилией - и ничего, потолок на голову не упал. Земля не дрогнула, гром не грянул.
  - Знаю, что суббота... Срочно... Жду.
  Атасов повесил трубку. Глянул на партнеров. Ощерился.
  - Вольно, мать вашу...
  - Ну ты и наглый! - восхитился Протасов, - наглый в край. Безбашенная личность, без базара даже.
  - Кто слабонервный... - сказал очень довольный собой Атасов, - следовало до Перестройки помирать. Еще при Застое, типа. - И внезапно посуровев, добавил:
  - У Правилова серьезные концы в МВД. Это наш шанс.
  Потянулись мучительные минуты ожидания. Андрей почувствовал - кислороду не хватает. Как будто в землю живьем закопали.
  - Бы-быстро не по-получится, - тихо сказал Армеец. Анна застыла, обняв голову руками. Кристина уселась рядышком.
  - Нереально, - мрачно обронил Протасов.
  - Тут или повезет, или, типа, нет, - хладнокровно произнес Атасов. Окурки уничтоженных им сигарет уже не умещались в пепельницу.
  - Непер пошел реальный, - кинул Протасов, уставившись куда-то в противоположный берег реки. - Раз непер пришел, хана. Труба дело.
  - Не ка-каркай.
  - Я не каркаю, в натуре.
  - Или повезет, или нет, - повторил Атасов.
  Не прошло и часа, как позвонил Правилов. Атасов протянул руку к трубке.
  Не дрожит, - с восхищением отметил Бандура, - рука-то.
  - Выслали нам смену? - спокойно уточнил Атасов. - Очень хорошо... Точно... - Атасов развернул блокнот и принялся что-то писать. Лицо оставалось абсолютно непроницаемым. Кристина Бонасюк зашаталась. Андрей, повинуясь мгновенному порыву, кинулся ее поддержать.
  - Спасибо, Олег Петрович, - Атасов невозмутимо выключил телефон. - Итак...
  - Ну!!! - взревел Протасов.
  - Ялта, типа, - выдохнул Атасов, - адрес: Набережный бульвар, 16. 'Ягуар' - модель 'ХJ-8'. Золотистый металлик. Номера кузова и двигателя...
  - Они ему, блин, на хрен не понадобятся! - захрипел Протасов. - Отвечаю... На гроб себе номера повесит!..
  - А отчество у этого козла - Збигневович. Язык сломать можно...
  - Ребра сломать нужно, - снова перебил Протасов. - А отчество, блин, на камне могильном ему нарисуют. Золотом...
  - Валера, - бросил Атасов, - прекрати воздух сотрясать. - Он пододвинулся к столу, приглашая остальных последовать его примеру.
  - В нашем городе у Боника серьезных концов нету, типа? Нету. - Атасов снова размышлял вслух. - Если так, ему одна дорога - в Крым когти рвать. Дома и стены помогают. Там его и не достанешь за здорово живешь. Причем поедет он только поездом.
  - А самолетом?
  - При посадке в самолет, Протасов, дипломат вполне могут досмотреть, типа. И трендец.
  - А если, в натуре, у него кореша тут есть?
  - Протасов, у тебя много друзей, которым бы ты, типа, два миллиона зелени без оглядки доверил?
  - Да я штуку баксов хрен кому доверю... - начал Протасов оторопело и умолк.
  - То-то и оно, типа. Одна ему дорога - в Крым ломиться. Поэтому... Эдик, звони на вокзал, узнай расписание поездов на Симферополь.
  - По-по-понял, - зарделся от натуги Армеец. - Бе-бегу...
  - Отставить, типа. Иди, Протасов, ты звони.
  - Нужно его опередить, - быстро заговорила Анна. - Лететь нам нужно...
  - Не пройдет, типа. Что-то мне подсказывает, что с волынами в аэропорту возникнут проблемы. Это раз. И второе - едем мы. Ты и Кристина - остаетесь на даче... Корчите из себя отдыхающих.
  - Я не хочу здесь оставаться, - взмолилась Кристина Бонасюк. - Ну, пожалуйста! Я тут с ума сойду!.. Я к Васеньке хочу, домой...
  - Заткнись, дура, - велел Атасов. - Заткнись, или я тебя в реке утоплю, Богом клянусь. Ложить на твоего Васю, красавица, с большим прикладом. Ты зеленоглазая, сделай одолжение, заканчивай, типа, с истериками. Я тебе за твои вопли задницу пока не намылил, типа, давай и дальше без эксцессов. А то у меня, честное слово, руки чешутся.
  - Это к бабкам, - вставил свои три копейки Протасов. - Дозвонился я, Саня. Есть в обед паровоз, есть вечером.
  Атасов кивнул.
  - Итак, типа, мы едем в Крым. Двумя машинами. Берем джип Протасова и мой 'Мерс'. Находим Бонифацкого. Отбираем камни и возвращаем их обратно. Будем надеяться, что Виктор Иванович застрял надолго. Это нам на руку. Протасов, проверь обе машины. Бензин, масло, колеса...
  - Ес, сер, - взбодрился Валерий и почесал к автомобилям.
  Атасов взглянул на часы.
  - Наш визави уже куняет под стук колес. Не выспался, поди...
  - В земле отдохнет! - рявкнул Протасов, развивший бурную деятельность вокруг машин.
  - С-с такими у-у-шами, - только а-акустиком служить на п-подводной лодке.
  - Никуда я там не влезу! - радостно возразил Протасов.
  Анька окинула Атасова долгим, внимательным взглядом, в котором не осталось и тени враждебности:
  - А ты неплохой парень, а?
  - Ох, типа, не ошибись во мне, - предостерег ее Атасов.
  Анна недоверчиво прищурилась.
  - Ну вот кто тебе такую ерунду сказал? - усмехнулся Атасов, - хороший, типа, парень... Просто нас с тобой в одну упряжку поставили. Вот и все.
  - Шансы есть, как думаешь?
  - Если повезет, то да.
  - Ну так удачи тебе, Саша.
  Атасов кивнул:
  - Тебе тоже, типа. И за своей кумой приглядывай, чтоб с рельсов не соскочила.
  - Не соскочит, - пообещала Анна.
  - Да, чуть не забыл, - хлопнул себя по лбу Атасов. - Надо же о Гримо позаботиться и, типа, вперед.
  
  Конец книги 1
  Зуев Ярослав
  Январь - Декабрь 2002
  
  Другие книги автора
  
  Трилогия 'WOWилонская Башня':
  'Пропавшая экспедиция' (2012).
  'Новый Вавилон' (2013).
  '4891' (2014).
  
  Детективно-приключенческая сага 'Триста лет спустя':
  'Три рэкетира' (2003).
  'Охота на рэкетиров' (2004).
  'Будни рэкетиров или Кристина' (2005).
  'Расплата. Цена дружбы' (2006).
  'Месть. Все включено' (2007).
  'Конец сказки' (2008).
  
  Трилогия 'Рептоиды':
  'Правосудие в Калиновке' (2008).
  'Гнилое море' (2009).
  'Настоящее подземелье магов' (2011).
  
  Научно-популярная серия 'Проект Земля':
  'Тайна будущего - в Прошлом' (2009).
  'Матрица Катастроф' (2011).
  'Темные аллеи' (2012).
  
  Об Авторе
   https://www.smashwords.com/books/view/548304
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"